Стрекоза в янтаре E-Book

Диана Гэблдон

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Чужестранка
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 1434

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Клэр Рэндолл возвращается в Шотландию, страну величественных гор, окутанных туманом. Она хочет узнать правду, столь же ошеломительную, как и события, ее породившие. Правду о загадке древнего каменного круга, способного перебросить человека на много лет назад, и о Джеймсе Фрэзере, шотландском воине XVIII века, чьи храбрость и любовь защищали Клэр от опасностей той бурной эпохи. Политические интриги, шпионаж, предательство и цепь убийств вынуждают Клэр и ее мужа, Джеймса Фрэйзера, покинуть дворец Людовика XV и отправиться к болотам Шотландии и пропитанным кровью землям при Каллодене. Но ужасная ловушка обстоятельств возвращает Клэр обратно в будущее, где ее ждут долгие поиски правды и еще более шокирующие откровения. Клэр Рэндолл понадобится много сил, чтобы выдержать все испытания и вернуть любимого. История, ставшая культовым сериалом «Чужестранка»

Leseprobe

Диана Гэблдон Стрекоза в янтаре

Diana Gabaldon

DRAGONFLY IN AMBER

Copyright © 1992 by Diana Gabaldon

© Рейн Н., перевод на русский язык, 2022

© Жабина Н., перевод на русский язык, 2022

© Серебрякова Л., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Моему мужу, Дагу Уоткинсу,

с благодарностью за помощь в сборе материала

Книга 1 Разделенные веками

Пролог

Я просыпалась три раза в темный предрассветный час. Сперва в печали, потом в радостном волнении и наконец – с чувством одиночества. Слезы глубоко переживаемой утраты пробуждали меня, омывая лицо прохладным прикосновением, словно влажная ткань в чьих-то любящих руках. Я вжалась лицом в мокрую подушку, и соленая река унесла меня в скорбные провалы воспоминаний, в таинственные глубины сна.

И я проснулась с ощущением безумной радости, тело изогнулось дугой в судорогах физического слияния, кожа чувствовала свежесть его прикосновений, разбегавшуюся по нервам и сладкой дрожью замирающую где-то в самой глубине моего существа. Я отогнала от себя пробуждение, повернулась, ища забвения в остром теплом аромате удовлетворенного мужского желания, в утешительных объятиях возлюбленного.

На третий раз я проснулась одна, ощущая себя свободной от любви и печали. Вид тех каменных столбов был еще свеж в памяти.

Маленький круг, камни, окаймлявшие гребень крутого зеленого склона. Название этого холма – Крэг-на-Дун, Холм фей. Одни говорят, что холм этот заколдован, другие – что над ним тяготеет проклятие. И те и другие правы.

Но никто не знает, каково предназначение и смысл этих камней…

Никто, кроме меня.

Часть 1 В зазеркалье, в темноте. Инвернесс, 1968 год

Глава 1 Список личного состава

Роджер Уэйкфилд стоял посередине комнаты и чувствовал, что окружен со всех сторон. Основания к тому были у него самые веские. Он и на самом деле был окружен: столами с разными безделушками и сувенирами; тяжелой викторианской мебелью, покрытой какими-то салфеточками, плюшевыми накидками, афганскими коврами; крошечными вышитыми ковриками на паркетном полу, готовыми заскользить под чьей-то неосторожной ногой. Он был окружен двенадцатью комнатами, забитыми мебелью, одеждой и бумагами. И книгами. О бог мой, эти книги!..

Три стены кабинета, где он теперь находился, сплошь занимали битком набитые книжные полки. Перед томами, переплетенными в телячью кожу, высились стопки детективов в ярких бумажных обложках; между ними были втиснуты более изысканные образчики полиграфии, удовлетворяющие вкусам любого, даже самого придирчивого члена клуба книголюбов; торчали корешки старинных книг, украденных в свое время из гибнущих библиотек, а также тысячи и тысячи брошюр, записных книжек и рукописей.

Та же ситуация наблюдалась и в остальных помещениях: книги и бумаги занимали все горизонтальные поверхности; шкафы и кладовки трещали по швам. Его покойный отчим прожил долгую плодотворную жизнь, на десять лет дольше положенных по Библии семидесяти. И мистер Реджиналд Уэйкфилд никогда ничего не выбрасывал.

Роджер с трудом подавил желание выбежать из дома, вскочить в свой «моррис майнор» и вернуться в Оксфорд, оставив особняк и все, что в нем имелось, на растерзание стихии и вандалам. «Успокойся, – сказал он себе и глубоко вздохнул. – Со всем этим вполне можно справиться». С книгами проще всего: их надо рассортировать, а потом позвонить, чтобы приехали и забрали. Понадобится грузовик размером с товарный вагон, но и это преодолимо. Одежда – с ней вообще нет проблем. «Оксфам»[1] все заберет.

Он не совсем понимал, что будет делать «Оксфам» с целой кучей черных саржевых костюмов покроя 1948 года, но, возможно, бедняки не слишком разборчивы. Ему стало легче дышать. Он специально взял месячный отпуск на кафедре истории Оксфордского университета, чтобы привести в порядок имущество и дела его преподобия. Что ж, в этот срок вполне можно уложиться. Правда, порой его охватывало отчаяние, и тогда казалось, что эту работу не переделать и за годы.

Он подошел к одному из столов и взял с него маленькое фарфоровое блюдце. В нем лежали небольшие металлические прямоугольнички – свинцовые «габерлунзы», специальные бляхи, которые в XVIII веке служили приходским нищим как бы свидетельством того, что они имеют лицензию на это ремесло. У лампы стояла коллекция каменных бутылей, рядом с ними – табакерка из рога, отделанная серебром. Сдать их в музей? Весь дом битком набит разными предметами якобитской эпохи[2]: его преподобие любил историю, а излюбленным объектом исследований был XVIII век.

Пальцы инстинктивно потянулись к табакерке, погладили ее поверхность, пробежали по вырезанным на ней черным буквам – именам и датам жизни «дьяконов и казначеев гильдии портных Кэнонгейта, Эдинбург, 1726 год». Может, все же стоит сохранить несколько раритетов из коллекции его преподобия? Но он тут же решительно отверг эту мысль.

– Ни в коем случае, приятель, – произнес он вслух. – Иначе можно рехнуться.

Или превратиться в древесную крысу[3]. Стоит только начать с нескольких вещей, и вскоре счет пойдет на тысячи. Тут же возникнет искушение поселиться в этом чудовищном доме среди завалов из всякой дребедени.

– И беседовать с самим собой вслух, – добавил он.

Мысль о завалах из дребедени напомнила ему о гараже, и колени Роджера подогнулись. Его преподобие, приходившийся на деле Уэйкфилду двоюродным дедушкой, усыновил его в возрасте пяти лет, после того как родители мальчика погибли во время Второй мировой войны: мать – во время бомбежки, отец – в темных водах Ла-Манша. Следуя своей обычной скопидомской манере, священник сохранил все вещи родителей Роджера – уложенные в сундуки и коробки, они хранились в гараже. Роджер знал, что за последние двадцать лет к ним не прикасалась рука человека.

При мысли, что ему предстоит рыться в родительских вещах, Роджер испустил тяжкий вздох.

– Господи, – взмолился он, – что угодно, только не это!

Слова эти мало походили на молитву, однако словно в ответ на них брякнул дверной колокольчик, и от неожиданности Роджер прикусил язык.

В сырую погоду входная дверь в особняке имела привычку разбухать, отчего отворить ее было непросто. Наконец, издав скрип, она подалась, и Роджер увидел на пороге женщину.

– Чем могу быть полезен?

Женщина была среднего роста и весьма миловидна. Вот общее впечатление, создавшееся у него: тонкие черты лица, белая льняная блузка, копна вьющихся каштановых волос, напоминающая слегка развившийся шиньон. А в центре – пара ярких глаз цвета хорошо выдержанного шерри.

Глаза обежали его фигуру, возвышавшуюся над ней на фут, начиная с парусиновых туфель одиннадцатого размера, и остановились на лице. Легкая улыбка еще шире раздвинула губы.

– Не хотелось бы начинать с банальностей, – сказала она, – но, бог мой, как же вы выросли, молодой Роджер!

Роджер почувствовал, что краснеет. Женщина рассмеялась и протянула руку:

– Вы ведь Роджер? А я – Клэр Рэндолл, старая приятельница его преподобия. Но когда мы виделись последний раз, вам было не больше пяти.

– Э-э… Так вы дружили с моим отцом? Тогда вы, должно быть, знаете…

Улыбка исчезла, ее сменило скорбное выражение.

– Да. Очень печально было узнать эту новость. Сердечный приступ?

– Гм, да. Он умер совершенно внезапно. Я только что приехал из Оксфорда, чтобы как-то разобраться со всем этим.

И он слабо махнул рукой, имея в виду смерть его преподобия и этот дом со всем его содержимым.

– Насколько я помню библиотеку вашего отца, это занятие вполне может затянуться до самого Рождества, – заметила Клэр.

– В таком случае не будем отнимать у вас время, – раздался за ее спиной голос с американским акцентом.

– О, совсем забыла. – Клэр отступила и обернулась к девушке, стоявшей слева от нее, так что Роджеру не было ее видно. – Роджер Уэйкфилд – моя дочь Брианна.

Брианна Рэндолл шагнула вперед, застенчиво улыбаясь. На секунду Роджер растерялся, затем вспомнил о манерах. Отступил на шаг, пошире распахнул дверь, судорожно соображая при этом, когда последний раз менял рубашку.

– Что вы, что вы, вы мне нисколько не помешали! – Он говорил совершенно искренне. – Как раз собирался передохнуть. Входите, прошу!

Он провел гостей через холл в кабинет викария, бегло отметив при этом, что Брианна, помимо того что довольно хорошенькая, еще и одна из самых высоких девиц, которых ему когда-либо доводилось видеть вблизи. Футов шести росту, не меньше, подумал он, заметив, как она чуть пригнула голову, проходя под аркой в холле. И тут же бессознательно выпрямился, следуя за ней, до полных своих шести футов и трех дюймов. И лишь в последний миг, проходя вслед за гостьями в комнату, пригнулся, чтобы не удариться головой о притолоку.

– Хотела приехать раньше, – сказала Клэр, усаживаясь в огромное вращающееся кресло.

Четвертую стену в кабинете священника занимали высокие, от пола до потолка, окна, и солнце высветило в ее светло-каштановых волосах седину. Локоны начали развиваться, особенно один, возле уха, который она рассеянно теребила.

– Уж совсем было собралась приехать в прошлом году, но тут в нашей больнице, в Бостоне, возникли какие-то непредвиденные обстоятельства. Я, знаете ли, врач, – объяснила она, немного кривя рот, словно в ответ на удивление, отразившееся на лице Роджера вопреки всем его стараниям. – И теперь страшно жалею, что не пришлось повидаться с вашим отцом…

Интересно, подумал Роджер, зачем тогда она заявилась, зная, что священник умер. Но спросить не осмелился, это было бы невежливо. И вместо этого сказал:

– Решили полюбоваться окрестностями?

– Да, мы ехали на машине из Лондона, – ответила Клэр и улыбнулась дочери. – Я хотела, чтобы Бри посмотрела страну. По ее акценту не скажешь, но, знаете ли, она у нас чистокровная англичанка, как и я, хотя никогда не жила в Англии.

– Вот как?

Роджер взглянул на Брианну и подумал, что она мало походит на англичанку. Слишком высокая, густые рыжие волосы небрежно спадают на плечи, черты лица четкие, жестко очерчены, нос прямой, длинный, пожалуй, даже чуть длиннее, чем следует.

– Я родилась в Америке, – объяснила Брианна. – Но мама и папа… Он у меня тоже был англичанин.

– Был?

– Муж умер два года назад, – объяснила Клэр. – Думаю, вы о нем слышали. Фрэнк Рэндолл…

– Фрэнк Рэндолл? Ну конечно! – Роджер хлопнул себя по лбу и почувствовал, что щеки у него вспыхнули, – так громко рассмеялась Брианна. – Нет, я, должно быть, выгляжу полным идиотом! Только сейчас понял, кто вы.

Это имя говорило о многом. Фрэнк Рэндолл был выдающимся историком и добрым другом его преподобия. В течение многих лет они обменивались крупицами новых сведений о якобитах, хотя со времени последнего визита Фрэнка Рэндолла в этот дом прошло, наверное, не меньше десяти лет.

– Так вы решили посетить исторические места в окрестностях Инвернесса? – осведомился Роджер. – В Куллодене уже побывали?

– Еще нет, – ответила Брианна. – Думаем посетить его позже, в конце недели.

Улыбка ее была вежливой, но никаких эмоций не выражала.

– Сегодня мы записались на экскурсию в Лох-Несс, – сказала Клэр. – А завтра, наверное, поедем в Форт-Уильям или просто погуляем по Инвернессу. Тут так все изменилось за последнее время…

– А когда вы были здесь последний раз?

Роджер никак не мог решить, стоит ли предлагать дамам свои услуги в качестве экскурсовода. Времени у него на это не было, но, с другой стороны, Рэндоллы являлись близкими друзьями священника. Кроме того, поездка в Форт-Уильям в компании двух таких очаровательных дам представляла собой куда более приятную перспективу, нежели разборка вещей в гараже, которую он запланировал на завтра.

– О, давно! Лет двадцать назад…

В голосе Клэр он уловил какие-то странные нотки, однако, подняв на нее глаза, увидел, что она улыбается.

– Что ж, – предложил он, – если я могу быть чем-то полезен, пока вы здесь, в Шотландии…

Клэр все еще улыбалась, но выражение ее лица изменилось. Казалось, она чего-то ждет.

– Поскольку уж вы сами заговорили об этом… – начала она, и улыбка стала еще шире.

– О, мама! – одернула ее Брианна и выпрямилась в кресле. – Стоит ли утруждать мистера Уэйкфилда! У него же непочатый край работы.

Она обвела рукой кабинет, заваленный коробками, ящиками и заставленный бесконечными рядами книг.

– Что вы, какое беспокойство! – возразил Роджер. – Э-э… а чем, собственно, я могу…

Клэр жестом успокоила дочь.

– Я вовсе не собираюсь отрывать его от дела, – несколько раздраженно заметила она. – Но возможно, Роджер знает кого-то, кто может помочь. Я провожу одно небольшое историческое исследование, – пояснила она, – и мне нужен человек, сведущий в движении якобитов восемнадцатого века. Знающий о Красавчике принце Чарли[4] и прочих…

Роджер подался вперед, явно заинтересованный.

– Якобиты? – переспросил он. – Нет, в этой области я не специалист, но кое-что знаю. Что и неудивительно, поскольку прожил столько лет неподалеку от Куллодена. Ведь именно здесь произошла последняя битва, – объяснил он Брианне. – Люди Красавчика принца Чарли двинулись против герцога Камберленда и были перебиты.

– Верно, – кивнула Клэр. – Именно это меня и интересует.

Она потянулась к сумке и достала из нее сложенный пополам листок бумаги.

Роджер развернул его и быстро пробежал глазами. Это был список имен, человек тридцать, все мужчины. Предварял его заголовок: «Восстание якобитов, 1745 год. Куллоден».

– О, так это тысяча семьсот сорок пятый? – спросил Роджер. – Эти люди сражались при Куллодене?

– Да, – ответила Клэр. – Мне хотелось бы выяснить, сколько их уцелело после битвы.

Роджер, потирая подбородок, рассматривал список.

– Вроде бы простой вопрос, – сказал он. – Но получить на него ответ будет сложно. В этой битве погибло столько сторонников принца Чарли, что по отдельности их не хоронили. Их зарывали в братских могилах, а сверху клали камень, где не было имен, только название рода.

– Знаю, – кивнула Клэр. – Брианна здесь никогда не была, но я… мне доводилось, хотя и очень давно…

Ему показалось, что в ее глазах промелькнула какая-то тень, но она тут же наклонилась к сумочке. Впрочем, ничего удивительного тут нет, подумал он. Куллоденское поле битвы – трогательное место, у многих, кто там бывал, на глаза наворачивались слезы при виде этой огромной, поросшей вереском пустоши и при воспоминании о благородных и мужественных шотландцах, которые спят теперь здесь вечным сном под высокой травой.

Клэр развернула и протянула ему еще несколько отпечатанных на машинке листков. Длинный белый палец скользил по страницам сверху вниз. Красивые у нее руки, отметил про себя Роджер. Изящные, ухоженные, на каждой – по кольцу. Серебряное на левой – особенно эффектное: широкий ободок традиционного шотландского плетения, украшенный цветками чертополоха.

– Тут имена жен, насколько я знаю. Возможно, это как-то поможет. Ведь раз их мужья погибли при Куллодене, некоторые из этих женщин наверняка снова вышли замуж или уехали. В церковных книгах должны были остаться записи. Все они из одного прихода: церковь была в Брох-Мордхе, это недалеко, к югу отсюда.

– Да, неплохая идея, – согласился Роджер, слегка удивленный. – Такое могло прийти в голову только историку.

– О, меня вряд ли можно причислить к историкам, – суховато ответила Клэр Рэндолл. – С другой стороны, когда долго живешь с историком, начинаешь смотреть на многие вещи несколько иначе.

– Конечно.

Тут Роджер вспомнил о своем положении хозяина и поднялся.

– Из меня никудышный хозяин! Позвольте предложить вам выпить, а потом продолжим беседу. Возможно, я и сам смогу вам помочь.

Несмотря на царивший в доме беспорядок, он знал, где находятся бокалы, и быстро принес виски. Брианне щедро подлил содовой, но заметил, что, отпив, она поморщилась, словно то был некий антимуравьиный спрей, а не лучшее шотландское виски из отборного ячменя. Клэр, попросившая вовсе не добавлять ей содовой, похоже, пила с удовольствием.

– Что ж, – заметил Роджер, снова усевшись, и взял в руки список, – проблема интересная, с исторической точки зрения, разумеется. Вы сказали, что все эти люди были из одного прихода? Тогда, должно быть, они принадлежали к одному роду, или клану. Я вижу, некоторые из них носили фамилию Фрэзер?

Клэр кивнула:

– Да, все они выходцы из одного места. Небольшой шотландской фермы под названием Брох-Туарах. Известна больше под местным названием Лаллиброх. И они действительно принадлежали к клану Фрэзер, хотя никогда не признавали лорда Ловата главой рода. Эти люди присоединились к восстанию на самом раннем этапе. Они принимали участие в битве при Престонпансе[5]. Люди же Ловата присоединились к ним только при Куллодене.

– Вот как? Интересно.

Обычно в восемнадцатом веке все мелкие фермеры умирали там, где прожили всю жизнь. И хоронили их на сельских кладбищах, предварительно сделав запись в церковной книге. Похоже, что Красавчик принц Чарли, попытавшийся в тысяча семьсот сорок пятом году завладеть шотландским троном, нарушил привычный порядок вещей. Во время голода, последовавшего за битвой при Куллодене, многие шотландцы эмигрировали в Новый Свет, другие двинулись с пустошей в города в поисках еды и работы. Остались лишь немногие, верные своей земле и традициям.

– Это материал для потрясающей статьи, – сказал Роджер, размышляя вслух. – Проследить за судьбой нескольких человек и на их примере выяснить, что же произошло с целым народом. Жаль, если все они действительно погибли при Куллодене, но всегда есть шанс, что хоть несколько человек да уцелели.

Он бы наверняка занялся этой проблемой, если бы Клэр Рэндолл его попросила.

– Да, думаю, что смогу помочь вам, – заключил он и был вознагражден ее теплой улыбкой.

– Правда? Но это же просто замечательно! – воскликнула она.

– С радостью, – ответил Роджер. Сложил листки и опустил на стол. – Займусь безотлагательно. Однако расскажите, как прошло ваше путешествие из Лондона.

Беседа перешла на более общие темы, Рэндоллы рассказывали ему о своей поездке, о том, как плыли через океан, о том, как добирались из Лондона. Но Роджер слушал не слишком внимательно. Мысли его были поглощены предстоящим исследованием. И одновременно он испытывал чувство вины – за то, что хочет заняться делом, времени на которое у него просто нет. С другой стороны, проблема страшно интересная. Вполне возможно, что ему удастся сочетать работу над ней с разборкой рукописей его преподобия. Он знал, что в гараже хранятся сорок восемь коробок с надписью на каждой: «Якобиты. Разное». При воспоминании о них он снова почувствовал слабость в коленях.

Усилием воли он отогнал мысль о гараже и внезапно заметил, что разговор принял совсем иное направление.

– Друиды? – озадаченно спросил Роджер и с подозрением уставился в свой бокал.

Неужели он забыл добавить себе содовой?

– Разве вы о них не слышали? – разочарованно спросила Клэр. – Но ваш отец, то есть его преподобие… он довольно много знал о друидах, хотя, возможно, не слишком афишировал свои знания. Вероятно, он счел, что вам рассказывать о них не стоит.

Роджер задумчиво почесал в затылке, ероша густые черные волосы.

– Нет, не припоминаю. Вы, вероятно, правы, он не принимал все эти россказни всерьез.

– Не уверена. – Клэр положила ногу на ногу. Луч солнца нежно отсвечивал на чулке, подчеркивая изящество длинной стройной икры. – Когда я была здесь последний раз с Фрэнком… Боже, с тех пор прошло целых двадцать три года! Так вот, тогда его преподобие говорил ему, что обнаружил местную группу… гм… современных друидесс, если можно так выразиться. Уж не знаю, насколько они были настоящие… Вполне вероятно, что нет.

Брианна вся подалась вперед и слушала с интересом, совсем позабыв про бокал виски, зажатый в руке.

– Конечно, священник не заявлял о них официально. Его обвинили бы в язычестве и прочее. Но его экономка миссис Грэхем входила в эту группу и намекнула Фрэнку, что они собираются проводить какую-то очередную церемонию накануне Белтейна, то есть первого мая.

Роджер кивнул, пытаясь совместить образ пожилой миссис Грэхем, весьма строгой и приличной дамы, с обликом ведьмы, принимающей участие в языческом ритуале и пляшущей на рассвете у круга из каменных столбов. Что касается самой церемонии, то он мог припомнить только, что во время проведения некоторых из них сжигались жертвенные животные в плетеных корзинах, что делало еще более сомнительным участие в этих ритуалах пресвитерианки столь почтенного возраста.

– Где-то здесь, совсем рядом, на гребне одного из холмов выложен круг из камней. И вот однажды, на рассвете, мы отправились туда проследить за друидами, – продолжала Клэр, виновато поеживаясь. – Вы же знаете, что это за люди, ученые. Для них нет преград, когда речь заходит о предмете изысканий. Они способны на самые сомнительные поступки.

Роджер слегка поморщился, однако кивнул в знак согласия.

– И друиды действительно были там, – говорила Клэр. – И миссис Грэхем тоже. Завернувшись в простыни, они напевали что-то и танцевали внутри каменного круга. Фрэнк был совершенно заворожен этим зрелищем, – добавила она с улыбкой. – Оно действительно впечатляло, даже меня.

На секунду она умолкла, задумчиво глядя на Роджера.

– Я слышала, что миссис Грэхем скончалась несколько лет назад. Но интересно было бы узнать, остался ли кто в живых из членов ее семьи. Ведь членство в подобных группах носит, насколько мне известно, наследственный характер. Возможно, у нее была дочь или внучка, которая могла бы рассказать мне об этом?

– Гм… – медленно начал Роджер. – Да, у нее есть внучка по имени Фиона. Фиона Грэхем. Более того, она после смерти бабушки заменила ее. Его преподобие был слишком стар, чтобы самому управляться с хозяйством.

Если что-то и могло затмить в его сознании образ миссис Грэхем, пляшущей у каменных столбов, то только воспоминание о девятнадцатилетней Фионе, носительнице древнего мистического знания. Но Роджер решительно отмел его и продолжил:

– Правда, сейчас, к сожалению, ее здесь нет. А то бы я, конечно, пригласил ее поговорить с вами.

Клэр махнула изящной кистью:

– Не стоит беспокоиться. Как-нибудь в другой раз. Мы и так отняли у вас много времени.

Роджер забеспокоился, когда она поставила пустой бокал на столик между креслами и Брианна тут же поставила рядом свой, почти нетронутый. Он заметил, что Брианна Рэндолл грызет ногти. Это маленькое несовершенство придало ему храбрости. Она заинтриговала его, ему не хотелось, чтобы сейчас она вдруг навсегда исчезла из его жизни.

– Кстати, об этих каменных столбах, – торопливо заметил он. – Мне кажется, я знаю те, что вы упоминали. Там очень красиво и от города недалеко.

Он улыбнулся Брианне, попутно отметив про себя, что на одной щеке у нее красуются три рыжие веснушки.

– И я думаю, можно начать наши исследования с небольшого путешествия в Брох-Туарах. Это как раз по пути к камням… так что, может быть, вы… ах!

Своей объемистой сумкой Клэр Рэндолл задела бокалы и столкнула их со столика, залив содержимым брюки Роджера.

– Ох, простите ради бога! – извинилась она, наклонилась и начала подбирать осколки хрусталя, несмотря на неуклюжие попытки Роджера остановить ее.

Схватив с буфета несколько льняных салфеток, Брианна пришла на помощь со словами:

– Не представляю, мама, какой из тебя хирург! Ты такая неловкая! Смотри, у него все туфли насквозь промокли от виски! – Она опустилась на колени и начала подбирать осколки и промокать лужицы. – И брюки тоже…

Взяв сухую салфетку, она тщательно протерла туфли Роджера, свесив ему на колени пряди рыжих волос. Затем подняла голову и начала энергично тереть пятна на вельветовых брюках. Роджер закрыл глаза и заставил себя думать о жутких автомобильных катастрофах, о налоговой декларации для Управления налоговых сборов и о нашествии из космоса – о чем угодно, лишь бы не опозориться полностью, чувствуя горячее дыхание Брианны Рэндолл на мокрых брюках.

– Э-э… может, с остальным справитесь сами?

Голос прозвучал где-то у самого его носа. Он открыл глаза, и они тут же встретились с парой глубоких синих глаз, смотревших на него с нежной усмешкой. Ослабевшей рукой он взял протянутую ему салфетку, тяжело дыша, словно догонял поезд.

Перед тем как опустить голову и приняться за дело, он поймал на себе взгляд Клэр. В нем читались насмешка и сочувствие одновременно. Больше ничего. Ничего похожего на тень, снова промелькнувшую в ее глазах перед тем, как разлилось виски. А может, ему просто показалось? К чему бы ей нарочно разливать виски?..

– С каких это пор ты интересуешься друидами, мама? – Похоже, Брианна была склонна усматривать в этом нечто смешное: я заметила, как она втягивала щеки, с трудом сдерживая смех, пока я болтала с Роджером Уэйкфилдом. – Ты что, тоже собираешься обрядиться в белые простыни и плясать на холме?

– Во всяком случае, это куда занятнее, чем совещания медперсонала в больнице по четвергам, – ответила я. – Хотя, наверное, там сквозняки…

Она так и покатилась со смеху, спугнув с дорожки двух синиц.

– Нет, – продолжила я после паузы уже более серьезным тоном, – меня куда больше интересуют не друиды. Просто хотела отыскать в Шотландии одну женщину, которую некогда знала. У меня нет ее адреса, я не виделась с ней более двадцати лет. Она в свое время интересовалась разными необычными вещами, фольклором и прочее… Когда жила в этих краях. Вот я и подумала, что если она еще здесь, то наверняка вхожа в эту группу.

– А как ее зовут?

Я покачала головой и попыталась подхватить заколку, соскользнувшую с волос, но она упала в густую траву на обочине.

– Черт! – воскликнула я и стала шарить среди густых стеблей.

Мне стоило немалого труда отыскать заколку, покрытую влагой от росистой травы. Одно упоминание о Джейлис Дункан совершенно выводило меня из равновесия, даже теперь.

– Не знаю, – ответила я, отбросив пряди волос с раскрасневшегося лица. – Я хочу сказать, прошло так много времени, что у нее теперь наверняка другое имя. Она была вдовой. Наверняка снова вышла замуж или живет под девичьей фамилией.

– О… – Брианна потеряла интерес к теме, и какое-то время мы шли молча. Вдруг она спросила: – Как тебе показался Роджер Уэйкфилд, мама?

Я искоса взглянула на нее. Щеки у девочки раскраснелись, должно быть, просто от ветра.

– Похоже, очень славный молодой человек, – осторожно заметила я. – Определенно неглуп. Он ведь один из самых молодых профессоров Оксфорда. Впрочем, ум – это еще далеко не все, важно, есть ли у него воображение. У ученых оно зачастую начисто отсутствует. Воображение, вот что могло бы мне помочь…

– У него такие глубокие глаза… – мечтательно произнесла Брианна, полностью игнорируя вопрос о его интеллекте. – Зеленые-презеленые… Ты когда-нибудь видела такие?

– Да, глаза красивые, – согласилась я. – Всегда были такие. Я обратила на них внимание еще тогда, когда он был совсем крошкой…

Брианна, нахмурившись, смотрела на меня сверху вниз:

– Да уж, мама! Ну скажи, неужели нужно было говорить ему: «Ой, как вы выросли!» – не успел человек отворить дверь. Ты его совершенно смутила!

Я рассмеялась и попыталась оправдаться:

– Когда ты последний раз видела человека малышом, едва достающим тебе до пупка, а потом вдруг обнаруживаешь, что вынуждена смотреть на него снизу вверх, тут трудно не заметить разницы.

– Мама! – укоризненно воскликнула она и тут же прыснула со смеху.

– Да он и в нижней части вполне ничего, – продолжила я, чтобы еще больше развеселить ее. – Заметила, когда он наклонился, разливая виски.

– Мама!!! Они же тебя услышат!

Мы уже дошли до автобусной остановки. Там стояли две или три женщины и пожилой джентльмен в твидовом пиджаке. Они обернулись и во все глаза уставились на нас.

– Отсюда отправляется автобус на Лох-Несс? – спросила я, оглядывая объявления, развешанные на доске.

– Да-да, – добродушно закивала одна из дам. – Автобус придет минут через десять.

Она задержала взгляд на Брианне, которая выглядела типичной американкой в своих голубых джинсах и белой ветровке. Лицо дочери раскраснелось, она едва сдерживала смех.

– Собираетесь повидать Лох-Несс? Наверное, в первый раз?

Я улыбнулась женщине:

– Плавала по этому озеру на лодке еще лет двадцать назад, вместе с мужем. Но моя дочь в Шотландии прежде никогда не была.

– О, вот как!

Это восклицание привлекло внимание других дам, и они, окружив нас, стали чрезвычайно дружелюбны и буквально засыпали нас советами и вопросами, пока наконец из-за поворота не показался большой пыхтящий желтый автобус.

Перед тем как подняться по ступенькам, Брианна остановилась, любуясь прекрасным видом. Зеленые луга окаймляли ярко-синее озеро, по берегам его поднимались высокие темные сосны.

– Здорово! – воскликнула она, смеясь. – Как думаешь, а мы чудовище увидим?

– Как знать… – ответила я.

Всю оставшуюся часть дня Роджер провел, в рассеянности бродя по дому и хватаясь то за одно дело, то за другое. Книги, предназначенные для безвозмездной передачи в Общество охраны древностей, валялись грудами возле картонных коробок, старенький фургон священника стоял на подъездной дорожке с поднятым капотом, потому что процесс проверки мотора был еще не завершен, а Роджер сидел, забыв про чашку с недопитым чаем, на поверхности которого образовалась молочная пенка, и тупо следил за первыми каплями дождя, начавшегося к вечеру.

Основная работа была еще впереди, предстояло разобрать бумаги в кабинете. Не книги, с ними все обстояло куда проще. Надо было просто решить, какие передать в Общество охраны древностей, какие – в библиотеку колледжа его преподобия. Нет, рано или поздно придется заняться огромным письменным столом, каждый ящик которого до краев набит бумагами, торчавшими из щелей. Мало того, нужно разобрать груду рукописей, сваленных на полках у одной стены, – задача, способная устрашить самое отважное сердце.

Помимо вполне понятного и естественного нежелания начинать эту скучную и утомительную работу у Роджера была еще одна причина. Ему просто не хотелось заниматься этим, а хотелось немедленно приступить к изысканиям для Клэр Рэндолл и проследить за судьбой членов клана из Куллодена.

По-своему довольно интересное занятие, хотя и не слишком научное. Нет, дело даже и не в том, если уж быть до конца честным с самим собой. Больше всего на свете ему хотелось бы прийти в пансион миссис Томас и положить к ногам Брианны результаты своих трудов, подобно рыцарям, которые клали к ногам своих возлюбленных головы драконов. И даже если он не преуспеет в этом деле, ему все равно нужен повод снова увидеть ее и поговорить с ней.

Она напоминает даму с полотен Бронзино, решил он. Ее облик и облик ее матери создавали странное впечатление: будто некая рука очертила их фигуры и лица энергичными живыми мазками, не забывая при этом и об изящных деталях. Они выделялись на общем фоне столь выразительно и четко, словно кто-то выгравировал эти прелестные образы. Брианна к тому же обладала той яркостью красок и той невероятной живостью, которые были свойственны натурщицам Бронзино: казалось, они так и провожают вас глазами, того и гляди заговорят в своих рамах… Правда, он никогда прежде не видел, чтобы натурщицы Бронзино кривились от виски, но если бы видел, тогда уж они были бы совершенно точной копией Брианны Рэндолл!

– Черт побери! – заметил он вслух. – Не так уж много займет это времени, просмотреть завтра книги записей, верно? А вы, – обратился он к бумагам, наваленным на столе, – можете и подождать денек. И вы тоже, – добавил он, обращаясь к полкам, и выдернул наугад с одной из них приключенческий роман.

Окинул вызывающим взглядом мебель и прочие предметы, как бы ожидая возражений, но не услышал ни звука, кроме тихого жужжания электрокамина. Выключил его и вышел из кабинета с книгой под мышкой, погасив за собой свет.

Секунду спустя он вернулся, пересек в темноте комнату и взял со стола листок бумаги со списком.

– Тысяча чертей! – буркнул он и сунул бумагу в карман рубашки. – А то бы утром точно забыл…

И он похлопал по карману, услышал, как тихонько хрустнула бумага у сердца, и направился в спальню.

Мы вернулись с Лох-Несса, насквозь промокшие под дождем и продрогшие на ветру, в тепло и уют пансиона, где нас ждали горячий ужин и огонь в камине. Брианна совсем разомлела над яйцами всмятку и вскоре извинилась и отправилась принимать ванну. Я еще немного посидела внизу, поболтала с миссис Томас, хозяйкой, и лишь около десяти пошла наверх.

Брианна была по натуре жаворонком – рано вставала и рано ложилась; открыв дверь в спальню, я услышала ее ровное дыхание. Она не только рано засыпала, но и очень крепко спала. Я осторожно двигалась по комнате, развешивая одежду и убирая вещи на место, но можно было не стараться – разбудить ее не так-то просто. В доме все стихло, и я принялась за работу. В наступившей тишине каждое мое движение, каждый шорох казались громкими.

Я привезла с собой несколько книг Фрэнка, собираясь отдать их в местную библиотеку. Они были аккуратно уложены на дно чемодана, образуя как бы фундамент для более легких предметов, и я стала вынимать их одну за одной и раскладывать на постели. Пять томов в твердых переплетах и глянцевитых суперобложках. Красивые, солидные книги по 500–600 страниц каждая, не считая указателей и иллюстраций.

Полное собрание сочинений моего покойного мужа, с аннотациями. На внутренних сторонах обложек помещались восторженные отзывы, комментарии буквально всех до единого признанных специалистов в этой области. Труд жизни, подумала я, не такой уж плохой результат. Есть чем гордиться. Солидное, внушительное, можно сказать, роскошное издание.

Я аккуратно выложила книги на столик рядом с сумкой, чтобы не забыть их утром. Названия на корешках были разные, но я сложила их так, чтобы одинаковые на всех томах надписи «Фрэнк У. Рэндолл» располагались одна над другой. Буквы отливали золотом в маленьком круге света от настольной лампы.

В доме стояла тишина. Сезон отпусков еще не начался, а немногочисленные постояльцы давным-давно спали. Брианна издала слабый стон и повернулась на другой бок. Пряди рыжих волос разметались по лицу. Одна длинная босая нога высунулась из-под одеяла, и я осторожно прикрыла ее.

Желание прикоснуться к спящему ребенку с возрастом не угасает. И не важно, что ребенок вырос, перерос мать, превратился в женщину, пусть и очень молодую, но настоящую женщину. Я убрала волосы с ее лица и нежно погладила по голове. Счастливая улыбка мелькнула и тут же исчезла. Я же продолжала улыбаться, любуясь Брианной, а потом прошептала в сонное ушко, как делала много раз:

– Боже, до чего же ты похожа на него!..

Проглотила нарастающий в горле ком – и это тоже стало уже почти привычкой – и взяла халат со спинки стула. Апрельские ночи в Шотландии страшно холодные, а залезать в теплую постель я пока не собиралась.

Я упросила хозяйку оставить в камине огонь, клятвенно обещав, что затушу его перед тем, как уйти. Затем притворила за собой дверь, бросив последний взгляд на отливающие бронзой пряди, разметавшиеся по голубому стеганому одеялу.

– Труд моей жизни… Тоже не так уж плохо, – прошептала я, стоя в темном коридоре. – Возможно, не столь солидное, но не менее роскошное издание.

В гостиной царил уютный полумрак, огонь мягко мерцал на длинных обгорелых поленьях. Я пододвинула к камину маленькое кресло, уселась и поставила ноги на решетку. Дом был полон тихих, но вполне отчетливых звуков: где-то внизу мерно гудел холодильник, рокотала и булькала вода в трубах отопления, что делало огонь в камине хоть и приятным, но все же излишеством чисто декоративного характера; изредка с шорохом проносилась за окном машина.

Но над всеми этими звуками господствовала тишина шотландской ночи. Я тоже сидела тихо, словно погружаясь в нее. Лет двадцать миновало с тех пор, как довелось испытать это ощущение. Но и теперь, спустя многие годы, утешительная власть ночи снизошла ко мне, спустившись с горных вершин.

Я сунула руку в карман халата и извлекла сложенную пополам бумажку – копию того списка, что отдала Роджеру Уэйкфилду. Читать у камина было нельзя – слишком темно, но мне и не нужно было видеть эти имена. Я расправила листок на коленях и просто смотрела на неразборчивые темные строчки. Медленно провела по ним пальцем, тихо, словно молитву, произнося каждое имя. Они в большей степени принадлежали этой холодной апрельской ночи, нежели я. И я продолжала всматриваться в тусклые язычки пламени в ожидании, что они угаснут, придет тьма и заполнит собой пустоту внутри меня.

И вот, твердя каждое имя точно заклинание, я сделала свой первый шаг назад, в пустое темное пространство, где ждали они…

Глава 2 Задача осложняется

На следующее утро Роджер вышел из куллоденского прихода со списком на двенадцати страницах и ощущением полной беспомощности. То, что сперва казалось простым делом, самой легкой частью исследования, внезапно осложнилось, на этот счет сейчас у него не было никаких сомнений.

В записях об умерших жителях Куллодена он обнаружил всего три имени из списка Клэр. И это неудивительно: в армии Карла Стюарта не велось тщательного учета прибывших и выбывших, поскольку многие члены кланов зачастую присоединялись к Красавчику принцу Чарли случайно и выходили вполне беспричинно до того, как их имена вносились в официальные реестры. Учет в шотландской армии вообще велся слабо, а к концу войны совершенно прекратился, да и какой смысл был во всех этих списках, если платить все равно нечем?

Роджер медленно сложился пополам и влез в старенький «моррис», автоматически пригнувшись, чтобы не стукнуться головой. Вынув папку из-под мышки, раскрыл ее и хмуро уставился на страницы, переписанные им с оригиналов. Вот что действительно странно, так это то, что почти все люди из списка Клэр оказались в списке другой армии.

Члены клана, служившие в одном полку, вполне могли дезертировать, предвидя надвигающуюся беду, – в этом нет ничего необычного. Нет, удивительным было совсем другое – то, что имена из перечня Клэр вдруг оказались все, полностью, в списке полка Ловата. Лорд Ловат послал своих людей в армию Стюарта много позднее.

Однако Клэр со всей определенностью заявила – и первый же взгляд на ее список подтверждал это, – что все до одного люди эти были выходцами из маленького местечка под названием Брох-Туарах, находившегося к юго-западу от земель Фрэзера, на границе с землями клана Маккензи. Более того, она утверждала, что люди эти входили в шотландскую армию с момента битвы при Престонпансе, которая произошла в самом начале кампании.

Роджер покачал головой. Концы с концами явно не сходились. Разумеется, Клэр могла ошибиться в отношении времени, она же сама говорила, что не историк. Что же касается всего прочего… И как могли люди из местечка Брох-Туарах, никогда не дававшие клятву верности вождю клана Фрэзеров, оказаться затем в подчинении Саймона Фрэзера? Верно, что лорд Ловат был прозван Старым Лисом, и не без оснований, но Роджер сомневался, чтобы даже такой ловкач, как старый герцог, мог исхитриться и выкинуть подобный трюк.

Хмурясь, Роджер завел мотор и выехал со стоянки. Архивы, хранящиеся в Куллодене, удручающе скудны; по большей части они состояли из пространных писем лорда Джорджа Муррея, почти целиком сводившихся к проблемам военных поставок, а также обычных для всех краеведческих музеев экспонатов для туристов. Ему было этого недостаточно.

– Не вешать нос, приятель! – сказал он себе, покосившись в боковое зеркальце на повороте. – Ты должен выяснить, что случилось с теми, кто не погиб в Куллодене. Совсем не важно, как они попали туда, раз все равно все до единого покинули поле боя!

И все же это не давало ему покоя. Странные обстоятельства… С именами всегда возникала путаница, особенно в Шотландии, где половина населения могла носить одно и то же имя – к примеру, Александр. А потому, чтобы не было путаницы, людей различали по названиям мест, откуда они родом, а также по названиям кланов или прозвищам. Так, Лохиеля, одного из самых выдающихся военачальников якобитов, звали на самом деле Дональд Камерон из Лохиеля, что помогало отличить его от доброй сотни других Камеронов по имени Дональд. Всех же прочих шотландцев, кто не был наречен Дональдом или Алеком, называли Джонами.

Из тех трех имен, что он нашел в списке павших и которые совпадали со списком Клэр, одного звали Дональдом Мурреем, другого – Александром Маккензи Фрэзером и третьего – Джоном Грэхемом Фрэзером. И обозначены они были без указания, откуда родом эти люди, – просто имя с фамилией и полк, к которому были приписаны. Полк господина Ловата, полк Фрэзера.

Но если нет названия места, то как можно быть уверенным, что это люди из списка Клэр? В списке павших значилось по меньшей мере шестеро Джонов Фрэзеров. И даже он мог оказаться неполным: англичане – народ не слишком педантичный, большинство списков составлялись задним числом вождями кланов, пересчитывающими свое «поголовье» после того, как люди вернулись с войны. Зачастую и сами вожди не возвращались, что еще более запутывало дело.

Он с силой провел пальцами по волосам, словно этот массаж мог стимулировать мышление. Но если эти трое вовсе не те люди, тайна усугублялась. Ведь в сражении при Куллодене перебита добрая половина войска Карла Стюарта. А солдаты Ловата находились в самой гуще, в самом пекле сражения. Вряд ли группа из тридцати человек могла уцелеть в подобных обстоятельствах. Люди Ловата присоединились к восставшим позже других; в то время как в остальных полках дезертирство стало нормой – более опытные вояки уже сообразили, чем может кончиться дело, – сторонники Фрэзера оставались преданными ему, а потому неминуемо должны были поплатиться за свою верность.

Громкий гудок, раздавшийся сзади, вывел Роджера из задумчивости, и он съехал к краю дороги, чтобы пропустить огромный грохочущий грузовик. Нет, вождение никак не совместимо с размышлениями, решил он. Иначе он точно разобьется.

Какое-то время он сидел неподвижно, пытаясь сообразить, как действовать дальше. Его так и подмывало поехать в пансион миссис Томас и сообщить Клэр о результатах своих изысканий. Особенно соблазнительной казалась перспектива провести хотя бы несколько минут в обществе Брианны Рэндолл.

С другой стороны, инстинкт историка подсказывал, что этих данных совсем недостаточно. И он вовсе не уверен, что здесь Клэр может ему помочь. Он вообще не понимал, что заставило ее заняться этими изысканиями, к тому же дама явно снабдила его неточной информацией. В этой затее не было смысла, однако Клэр Рэндолл производила впечатление вполне разумной особы.

И потом, эта история с виски… При одном воспоминании о ней щеки у него начинали гореть. Он был уверен, что она сделала это нарочно. А поскольку она вовсе не походила на человека, склонного к подобным выходкам, напрашивался один-единственный вывод: она сделала это, чтобы он не смог пригласить Брианну в Брох-Туарах. Почему?.. То ли она не хотела, чтобы он посещал это место, то ли была против, чтобы он оказался там с Брианной. Чем дольше он размышлял об этом инциденте, тем больше склонялся к мысли, что Клэр Рэндолл что-то утаивает от дочери, но что именно, понять не мог. Еще более смутно представлял он себе причину, по которой Клэр обратилась за помощью именно к нему.

Он бы ни за что не стал заниматься этим, если б не два обстоятельства – Брианна и простое любопытство. Хотелось все же понять, что происходит, и, черт возьми, он это выяснит! Обязательно.

Он мягко стукнул кулаком по рулю, не обращая внимания на шум пролетавших мимо автомобилей. Наконец решение было принято. Он завел мотор и выехал на дорогу. На ближайшей развилке развернулся и направился к центру Инвернесса, где находился железнодорожный вокзал.

До Эдинбурга можно добраться скорым за три часа. Архивом Стюарта заведовал близкий друг священника, который наверняка поможет ему. Из списка, где упоминались имена сторонников Ловата, явствовало, что эти тридцать человек находились под командованием капитана Джеймса Фрэзера из Брох-Туараха. По всей видимости, этот человек являлся единственным связующим звеном между Брох-Туарахом и Фрэзерами Ловата. Интересно, подумал он, почему же Джеймс Фрэзер не попал в список Клэр?

Показалось солнце – редкое явление для середины апреля в этих краях, и Роджер инстинктивно подставил лицо под яркие лучи, проникавшие сквозь боковое окошко машины.

Ему пришлось заночевать в Эдинбурге, и вернулся он лишь на следующий день поздно вечером, настолько уставший после долгого путешествия, что заниматься ничем не мог, лишь съел горячий ужин, приготовленный Фионой, и лег спать. Но сегодня он проснулся полный сил и решимости и отправился на машине в маленькую деревушку Брох-Мордха, расположенную неподалеку от Брох-Туараха. Если Клэр не желает, чтобы ее дочь ездила в Брох-Туарах, то уж ему-то никто и ничто не может помешать посетить это место.

И он действительно нашел владение Брох-Туарах, вернее, предположил, что это оно, когда увидел груду камней, окружающих развалины одного из древних круглых «брохов», или башен, которые в прошлом использовались людьми как жилье и как своеобразная крепость. Он был достаточно сведущ в гэльском, чтобы понять: название это переводится как «башня, глядящая на север», и подивился, каким образом башня может глядеть только на север, если она круглая.

Главное строение и более мелкие постройки также лежали в руинах, но кое-что сохранилось. У въезда во двор красовалась табличка с именем агента по продаже недвижимости, буквы, стертые дождями и ветрами, были едва различимы. Роджер остановил машину и огляделся по сторонам. Судя по первому впечатлению, здесь не было ничего такого, что могло бы объяснить нежелание Клэр пускать сюда свою дочь.

Он припарковал «моррис» у ворот и вышел. Красивое место, но с печатью запустения. Ему понадобилось минут сорок пять осторожного маневрирования по совершенно разбитой дороге, чтобы добраться сюда, не повредив масляный бак.

В дом он не пойдет – совершенно очевидно, что он необитаем, к тому же это опасно. На дверной перемычке было вырезано имя «Фрэзер», то же имя красовалось на большинстве могильных плит во дворе. Должно быть, семейное кладбище, подумал он. Нет, ни на одной из плит не было имен, значившихся в списке Клэр. Надо было ехать не сюда, а дальше по главной дороге, к деревне Брох-Мордха в трех милях отсюда, если карта не врет.

Его опасения подтвердились: маленькая деревенская церковь давным-давно бездействовала и была заколочена. Настойчивый стук в двери вызвал лишь недоумение и подозрительные взгляды местных жителей, пока наконец какой-то пожилой фермер не высказал робкого предположения, что все приходские документы переданы в музей в Форт-Уильяме или же в Инвернесс – там вроде бы живет священник, собирающий подобную ерунду.

Усталый, весь в пыли, однако не утративший решимости, Роджер поплелся назад, к машине, оставленной на лужайке у паба. Подобного рода начало слишком часто сопутствует историческим изысканиям, так что он уже привык к этому. Быстренько выпить пинту пива, а может, и две – почему бы нет, день такой удивительно теплый, – и дальше, в путь, в Форт-Уильям.

«И поделом тебе, – мрачно размышлял он, – если эти записи действительно окажутся в архивах его преподобия. Так всегда случается с теми, кто, пренебрегая делом, пускается в разные сомнительные авантюры, лишь бы произвести впечатление на девчонку». Путешествие в Эдинбург имело лишь тот результат, что из списка пришлось вычеркнуть еще три имени, почерпнутых им из куллоденских архивов, – все эти люди принадлежали к разным полкам и не входили в группу из Брох-Туараха.

Архивы Стюарта занимали целые три комнаты, а также бесчисленные коробки в подвале музея, на тщательное их исследование рассчитывать не приходилось. Тем не менее ему удалось обнаружить дубликат списка, хранившегося в муниципалитете Куллодена, где были перечислены люди, составлявшие часть полка под командованием Ловата, сына Старого Лиса, по прозвищу Молодой Саймон. «Вот хитрый старый мерзавец, – думал Роджер. – Послал своего наследника сражаться за Стюартов, а сам отсиживался дома, оправдывая это тем, что является верным и преданным слугой короля Якова. Много ли это принесло ему добра?»

В документе был упомянут Саймон Фрэзер-младший, командир, однако о Джеймсе Фрэзере не было ни слова. Некий Джеймс Фрэзер упоминался в ряде армейских депеш и других документов. Если это один и тот же человек, то, похоже, он был очень активен. Но лишь по одному имени невозможно было установить, происходил ли он родом из Брох-Туараха. Джеймс – столь же распространенное у шотландцев имя, как Дункан или Роберт.

Он раздраженно отмахнулся от налетевшей неведомо откуда мошкары. Да на то, чтобы как следует разобраться в этих бумагах, потребуются годы! Роджер нырнул в прохладный, пахнущий дрожжами и пивом полумрак паба, оставив за порогом растерянно вьющееся облачко назойливых мошек.

Потягивая холодный горьковатый эль, он мысленно оценивал предпринятые им шаги, чтобы решить, как действовать дальше. Успеть сегодня в Форт-Уильям можно, хотя это означает, что в Инвернесс он вернется поздно. А если и в музее Форт-Уильяма не окажется ничего достойного внимания, тогда разбор архивов его преподобия, как это ни прискорбно, неизбежен.

Ну а дальше?

Роджер допил последние горькие капли и жестом попросил налить ему еще. Что ж, тогда придется обследовать каждую церковь и каждое надгробие в округе, в окрестностях Брох-Туараха. Сомнительно, правда, чтобы Рэндоллы задержались здесь в ожидании результатов на два или три года…

Он нащупал в кармане блокнот – непременный спутник всех историков. Перед тем как уехать из Брох-Мордхи, стоит все же хоть краем глаза взглянуть, что стало со старым кладбищем. Никогда не знаешь, что на этих кладбищах можно обнаружить. Тогда, по крайней мере, не придется еще раз заезжать сюда специально с этой целью.

На следующий день Роджер пригласил Рэндоллов к себе на чай и представил отчет о проделанной им работе.

– Мне попалось несколько имен из вашего списка, – сказал он Клэр, провожая ее в гостиную. – Но как ни странно, я не нашел среди них ни одного, кто наверняка погиб в Куллодене. Сперва думал, что трех все же обнаружил, но то оказались совсем другие люди с другими именами.

Он взглянул на доктора Рэндолл. Она стояла с отрешенным видом, вцепившись пальцами в спинку кресла, словно забыла, где находится.

– Э-э… не присядете ли? – поспешно продолжил Роджер.

Она слегка вздрогнула, кивнула и резко опустилась на край кресла. Роджер покосился на нее с любопытством, потом все же взял папку и протянул ей.

– Как я уже говорил, это очень странно. Конечно, мне не удалось проверить все имена, для этого пришлось бы перекопать все церковные архивы и обследовать все кладбища в окрестностях Брох-Туараха. Большинство записей я обнаружил в бумагах отца. И нашел всего два или три имени, которые с уверенностью можно причислить к павшим на поле битвы, что само по себе удивительно. Особенно если учесть, что, судя по вашим словам, они принадлежали к полку Фрэзера, а этот полк оказался в самой гуще сражения, в самом его пекле.

– Знаю.

В голосе ее прозвучали нотки, заставившие Роджера удивленно взглянуть на свою гостью, но она опустила голову, погрузившись в чтение бумаг. Большинство из них были копиями, сделанными самим Роджером, поскольку ксеро- и фотокопирование было в архивах в ту пору делом почти невиданным, но здесь же находилось и несколько оригиналов, обнаруженных в бумагах священника Уэйкфилда. Она осторожно листала хрупкие шуршащие страницы, словно боялась повредить их.

– Вы правы, это странно.

Голос ее звучал взволнованно и одновременно удовлетворенно и даже с облегчением. Она в какой-то степени ожидала этого или надеялась, и надежды ее оправдались.

– Скажите… – она немного замялась, – эти имена, что вы обнаружили… Что могло произойти с этими людьми, если они не погибли при Куллодене?

Его немного удивила ее реакция, слишком уж эмоциональная, но он покорно раскрыл свою папку.

– Двое из них оказались в списке пассажиров некоего корабля, они эмигрировали в Америку вскоре после Куллодена. Четверо умерли своей смертью примерно год спустя. Что неудивительно, ведь в ту пору разразился страшный голод и в Шотландии погибло много людей. И еще одно я отыскал в приходской книге, только не в том приходе, к которому принадлежал этот человек. И тем не менее я совершенно уверен, что он из нашего списка.

Судя по ее виду, у нее с души свалился камень.

– Вы по-прежнему хотите, чтобы я искал остальных? – спросил он, надеясь, что ответом будет «да».

Краем глаза он наблюдал за Брианной, стоявшей у матери за спиной. Она делала вид, что все это мало ее интересует, но между бровей залегла крошечная вертикальная морщинка.

Возможно, она ощущала то же, что и он, – некую ауру с трудом скрываемого волнения, исходившую от Клэр и пронзавшую пространство, словно электрический разряд. Он почувствовал это с той секунды, как Клэр шагнула в комнату. Казалось, стоит дотронуться до нее, и ударит током.

Мысли его прервал стук в дверь. Она отворилась, и вошла Фиона Грэхем, толкая перед собой сервировочный столик с чайником, чашками, салфетками, тремя видами сэндвичей, пирожными с кремом, бисквитами, тартинками с джемом и лепешками со взбитыми сливками.

– Вот это да! – воскликнула Брианна. – Это все нам или вы ожидаете еще человек десять гостей?

Клэр Рэндолл с улыбкой оглядела столик. Напряжение еще ощущалось, однако она старалась подавить его усилием воли. Роджер заметил, что одной рукой она так крепко сжимает складку на юбке, что край кольца глубоко врезался в палец.

– Да этого чая хватит, чтобы потом поститься целую неделю! – сказала она. – И как все красиво!

Фиона расцвела в улыбке. Это была низенькая, пухленькая, довольно миловидная девушка, напоминавшая куропатку. Роджер вздохнул. Он вовсе не собирался пускать своим гостьям пыль в глаза, угощать их было удовольствием прежде всего для него самого. Девятнадцатилетняя же Фиона преследовала в этой жизни лишь одну цель – стать женой и домохозяйкой. Лучше всего – женой профессора. Неделю назад, едва увидев Роджера, она решила, что ассистент профессора на кафедре истории – это как раз то, что надо. Особенно если учесть скудный выбор женихов в Инвернессе.

С этого момента в него начали впихивать разные вкусности, словно откармливали рождественского гуся; ботинки его сияли, перины были взбиты, пальто и пиджаки тщательно чистились щеточкой, вечерние газеты подавались на подносе, шею массировали, стоило ему просидеть за письменным столом несколько часов кряду. Ему также задавались бесконечные вопросы о душевном и физическом самочувствии в данный момент и общем состоянии здоровья. Никогда прежде он не был окружен столь настырной и неутомимой заботой.

Короче, Фиона просто бесила его. И то, что он часто бродил по дому небритым, было своеобразным актом протеста, ответом на ее неустанную приторную заботливость, неряшливостью, в которую порой счастливы погрузиться мужчины, чтобы хоть на время ощутить себя свободными от обязанностей перед окружающими и обществом в целом.

При мысли, что его с Фионой могут когда-либо соединить священные узы брака, сердце Роджера холодело от ненависти. Да ровно через год она сведет его с ума своим квохтаньем. Он заметил, что Брианна Рэндолл задумчиво созерцает тележку с угощением, словно решая, с чего начать.

Он решил, что сегодня целиком сосредоточит свое внимание на Клэр и ее исследованиях, и избегал смотреть на Брианну. Клэр выглядела прелестно – тонкие черты, нежная, словно светящаяся кожа. С такой кожей и в шестьдесят будешь выглядеть на двадцать. Но при каждом беглом взгляде на Брианну сердце у него замирало. Какая гордая осанка, прямо как у королевы… Она не сутулилась, подобно большинству высоких девушек. Унаследовала от матери прямую спину и грацию в движениях. Но не высокий рост прежде всего привлекал внимание, а каскад длинных, до пояса, волос, отливающих то золотом, то медью, порой с янтарным, порой с лимонным оттенком. Они обрамляли лицо и спадали с плеч подобно мантии. Глаза такие темно-синие, что порой кажутся черными. Не слишком крупный, но выразительный рот, слегка припухшая нижняя губка – казалось, она так и просит поцелуя или нежного покусывания в миг любовных утех. Эти черты она, должно быть, унаследовала от отца.

Роджер был даже рад, что отца ее здесь нет, иначе бы тот наверняка прочитал его мысли. А этого он боялся больше всего на свете.

– Позвольте налить вам чаю? – любезно осведомился он и продолжал: – Великолепно, все просто чудесно! Печенье выглядит очень аппетитно, Фиона. Я… гм… не думаю, что нам понадобится что-либо еще…

Однако Фиона проигнорировала этот достаточно прозрачный намек и осталась. Добродушно кивая в ответ на комплименты гостей ее кулинарному искусству, она разложила салфетки, ловко расставила чашки и блюдца, налила чай, обнесла всех блюдом с пирожными и, похоже, вознамерилась торчать здесь и дальше, изображая из себя хозяйку дома.

– Вы бы намазали кремом лепешку, Родж… ой, то есть я хотела сказать, мистер Уэйкфилд, – прощебетала она и, не дождавшись ответа, добавила: – Вы такой худышка, вам надо подкормиться!

Она бросила на Брианну заговорщицкий взгляд.

– Вы же знаете, каковы мужчины! Никогда толком не поедят, если женщина о них не позаботится!

– Мистеру Роджеру очень повезло, что вы проявляете такую заботу, – вежливо заметила Брианна.

Роджер глубоко вздохнул и несколько раз хрустнул пальцами, пока желание немедленно вышвырнуть Фиону вон не улеглось.

– Фиона, – сказал он, – вы… э-э… не могли бы оказать мне одну маленькую услугу?

Лицо ее осветилось изнутри, словно фонариком, рот растянулся в услужливой улыбке.

– Конечно, Родж… то есть, это… мистер Уэйкфилд. Все, что пожелаете!

Роджеру стало немного стыдно. Но в конце концов, он поступает так ради ее же блага. Если она не уйдет, и немедленно, он может выйти из себя, нагрубить ей, а потом оба они будут об этом сожалеть.

– О, спасибо, Фиона! Дело в том, что я… ну, в общем, заказал… заказал… – Он судорожно старался припомнить имя хозяина сельской лавки. – Заказал табак у мистера Бьюкена на Хай-стрит. Не могли бы вы сходить и взять этот табак? Я бы с таким удовольствием выкурил трубочку после этого замечательного чая…

Фиона уже снимала фартук – нарядный, с кружевными оборками, как мрачно отметил Роджер. И с облегчением закрыл глаза, когда дверь за ней затворилась. Тот факт, что он вообще не курит, пока не всплыл. И он возобновил разговор со своими гостьями.

– Вы спросили, хочу ли я, чтобы вы продолжили искать другие имена из моего списка? – напомнила Клэр.

У Роджера возникло странное ощущение, что она тоже испытывает облегчение после ухода Фионы.

– Да, хотела бы. Если, разумеется, это вас не слишком затруднит.

– О нет, нисколько, – заверил Роджер лишь с небольшой запинкой. – С радостью займусь этим.

Какое-то время его рука неуверенно парила над яствами на чайном столике и опустилась на хрустальный графинчик с виски «Мур Брим» двенадцатилетней выдержки. Он чувствовал – ему совершенно необходимо выпить после этой истории с Фионой.

– Желаете капельку? – вежливо спросил он дам и, заметив отвращение на лице Брианны, торопливо добавил: – Или чай?

– Чай! – твердо ответила Брианна.

– Ты не понимаешь, от чего отказываешься, – заметила Клэр дочери, явно наслаждаясь ароматом виски.

– Отчего же, прекрасно понимаю, – ответила Брианна. – Поэтому и отказываюсь.

Она передернулась и подмигнула Роджеру.

– А в Массачусетсе придется дожидаться, пока тебе не стукнет двадцать один год, прежде чем будешь иметь право употреблять спиртные напитки. – Клэр говорила это скорее для Роджера. – Бри надо ждать этого еще восемь месяцев. Она действительно не привыкла пить виски.

– Ты так говоришь, словно не любить виски – преступление! – возразила Брианна, улыбаясь Роджеру над чашкой.

Он приподнял брови и строгим тоном заметил:

– Но, моя дорогая, здесь Шотландия. И нелюбовь к виски – конечно же, преступление!

– Ах вот как? – воскликнула Брианна, имитируя шотландский акцент. – Остается лишь надеяться, что за это не предусмотрена смертная казнь!

Роджер рассмеялся и подавился виски. Кашляя и колотя себя кулаком в грудь, взглянул на Клэр – разделяет ли она шутку? На губах ее застыла вымученная улыбка, лицо побледнело. Затем веки ее дрогнули, улыбка стала более естественной, напряжение спало.

Роджер удивлялся, как легко и непринужденно чувствует он себя в компании дам. Они болтали о разных пустяках, говорили и об исследовании Клэр. Брианну явно интересовала работа отца, и о якобитах она знала куда больше, чем мать.

– Удивительно, что они вообще добрались до Куллодена, – сказала она. – Известно ли вам, что шотландцы выиграли битву при Престонпансе силами всего в две тысячи человек, в то время как англичан было восемь тысяч? Поразительно!

– Да, и битва в Форкерке велась примерно в тех же условиях, – подхватил Роджер. – Казалось бы, уступая в численности, плохо вооруженные, пешие, они никак не могли победить… и тем не менее победили!

– Угу, – кивнула Клэр и отпила глоток виски. – Именно.

– Я тут подумал, – нарочито небрежным тоном обратился Роджер к Брианне, – возможно, вы согласитесь посетить со мной одно из этих мест, поле битвы, что-то в этом роде?.. Там очень интересно, к тому же уверен: вы сможете оказать мне большую помощь.

Брианна рассмеялась и откинула назад волосы:

– Не знаю, как насчет помощи, но поехать мне очень хочется.

– Замечательно!

Обрадованный ее согласием, он потянулся за графином и едва не опрокинул его. Выручила Клэр – подхватила и налила ему стаканчик.

– Чтобы не разлилось, как в прошлый раз, – заметила она и улыбнулась, а он рассыпался в благодарностях.

Глядя на нее, такую спокойную и веселую, Роджер усомнился в своих подозрениях. Возможно, она разбила бокалы просто случайно, но прочитать что-либо определенное на этом холодном и красивом лице не удалось.

Через полчаса тарелки почти опустели. Графинчик – тоже, и все трое сидели сытые и довольные. Брианна, поерзав немного в кресле, взглянула на Роджера и осведомилась, где находятся «удобства».

– О, ватерклозет? Конечно, сию минуту.

И он с трудом поднялся, чувствуя, как пирожные и кексы тяжелым грузом осели в желудке. Если не избавиться от Фионы в самом скором времени, то к возвращению в Оксфорд он будет весить добрых триста фунтов.

– Заведение несколько старомодное, – объяснил он, указывая через холл на дверь в ванную. – Бачок под потолком и ручка на цепочке.

– Видела такие в Британском музее, – кивнула Брианна. – Но не в качестве экспонатов, а внизу, в дамской комнате.

Помолчав немного, она застенчиво спросила:

– Надеюсь, у вас не тот сорт туалетной бумаги, что используют в Британском музее? Потому что если тот, то у меня с собой в косметичке «клинекс».

Роджер сощурил один глаз и скосил на нее другой.

– Или же мне показалось, – пробормотал он, – или же я выпил больше, чем думал.

На деле они с Клэр вполне оценили «Мур Брим», в то время как Брианна пила только чай.

Клэр рассмеялась. Она слышала этот разговор. Встала и протянула Брианне несколько косметических салфеток из своей сумки.

– Это не какая-нибудь там вощеная бумага, где внизу стоит штамп «Собственность правительства ее величества», как в музее, однако не думаю, что намного лучше, – сказала она дочери. – Британская туалетная бумага вообще отличается жесткостью.

– Спасибо. – Брианна взяла салфетки и направилась было к двери, но обернулась. – И почему это, скажите на милость, люди, словно специально, производят туалетную бумагу, похожую больше на фольгу?

– Сердца наших людей тверды как камень, – насмешливо подхватил Роджер. – Ну а зады – из нержавеющей стали. Думаю, это способствует формированию национального характера.

– В таком случае, наверное, шотландцы вообще лишены нервных окончаний, – со смехом добавила Клэр. – У людей, способных скакать верхом в килтах[6], кожа на задах не уступает по прочности той, из которой делают седла!

Брианна так и покатилась со смеху:

– Тогда на то, что они используют в качестве туалетной бумаги, должно быть, просто смотреть страшно!

– А вот и нет, – возразила Клэр. – Листья коровяка вполне ничего, ничуть не хуже двухслойной туалетной бумаги. А зимой или в домашних условиях это обычно клочок влажной ткани. Не слишком гигиенично, зато достаточно удобно…

Роджер и Брианна с удивлением уставились на нее.

– Я… э-э… вычитала это в одной книге, – объяснила Клэр и немного покраснела от смущения.

Брианна, все еще хихикая, отправилась на поиски «удобств». Клэр осталась стоять у двери.

– Вы очень любезны – устроили нам такой роскошный прием, – с улыбкой заметила Клэр.

Минутная неловкость прошла, к ней вернулись обычные спокойствие и уверенность.

– И огромное вам спасибо за то, что удалось выяснить интересующие меня детали, касающиеся этих людей.

– Сущие пустяки, – ответил Роджер. – Приятно было отвлечься от паутины и нафталиновых шариков. Как только удастся выяснить о якобитах что-то еще, тут же дам вам знать.

– Спасибо.

Немного помолчав, Клэр глянула через его плечо и, понизив голос, добавила:

– Пользуясь тем, что Бри вышла… я хотела бы кое о чем попросить вас. Но только между нами.

Роджер откашлялся и поправил галстук, который нацепил по случаю прихода гостей.

– Прошу, говорите, – произнес он бодро, чувствуя, что чаепитие удалось как нельзя лучше. – Я всецело к вашим услугам.

– Вы пригласили Бри сопровождать вас в поездке… Там есть одно место, которое… Я не хотела бы, чтобы она посещала его… Если вы, конечно, не против.

Сигнал тревоги снова зазвучал в голове Роджера. «Чего она боится? Что я узнаю какой-то секрет о Брох-Туарахе?»

– Каменные столбы… они называются Крэг-на-Дун. – Лицо Клэр приняло серьезное, озабоченное выражение, и она придвинулась еще ближе. – Причина очень веская, иначе бы я не просила… Я хочу отвезти Брианну туда сама. И боюсь, что сейчас не смогу сказать вам, почему именно. Настанет время, и вы все узнаете. Только не теперь. Обещаете?

Мысли Роджера смешались. Так значит, вовсе не в Брох-Туарах не хочет Клэр пускать дочь. Одна загадка разъяснилась, но на смену ей пришла другая, еще более таинственная.

– Как скажете, – ответил он после паузы. – Конечно.

– Благодарю.

Она легонько прикоснулась к его руке и тут же отошла. Ее силуэт, вырисовывавшийся на фоне окон, напомнил ему кое о чем. Возможно, не самый удобный момент задавать этот вопрос, но ведь он вполне невинный.

– О, доктор Рэндолл… Клэр…

Она обернулась. Сейчас, когда в комнате не было Брианны, он с особой остротой вдруг почувствовал, сколь красива на свой лад Клэр. Лицо ее разрумянилось от виски, а глаза приобрели необычный золотисто-коричневый оттенок и напоминали отполированный янтарь.

– Во всех документах, что я просматривал в связи с этими людьми, – начал Роджер, осторожно подбирая слова, – упоминается некий капитан Джеймс Фрэзер, похоже, он был их командиром. Но в вашем списке его имя отсутствует. И я просто хотел спросить, что вам о нем известно.

На секунду она словно окаменела. И стояла совершенно неподвижно, что напомнило Роджеру ее странное поведение во время первой их встречи. Затем слегка пожала плечами и ответила нарочито спокойным тоном:

– Да… Я о нем знаю. – Голос звучал ровно, но краска отхлынула от лица, и Роджер заметил, как на шее у нее дрожит и бьется маленькая жилка. – Я не внесла его в список потому, что и без того знаю, что с ним произошло. Джеймс Фрэзер погиб при Куллодене.

– Вы уверены?

Словно собираясь выбежать из комнаты, Клэр Рэндолл нервно схватила сумку и бросила взгляд в коридор, откуда донесся скрежет дверной ручки, что означало, что Брианна вот-вот выйдет.

– Да, – ответила она не оборачиваясь. – Совершенно уверена. О, мистер Уэйкфилд… то есть Роджер…

Она отпрянула, не сводя с него странных золотистых глаз. При этом освещении они кажутся почти желтыми, подумал он, глаза большой кошки или леопарда.

– Прошу вас, пожалуйста, только не упоминайте имени Джеймса Фрэзера в присутствии моей дочери!

Было уже довольно поздно, и, хотя ему следовало бы давно находиться в постели, Роджер не спал, просто не мог уснуть. То ли Фиона вывела его из равновесия, то ли противоречивое поведение Клэр. То ли так взволновала перспектива отправиться вместе с Брианной Рэндолл в поездку, но сон все не приходил и, похоже, не собирался прийти вовсе. И вот, вместо того чтобы вертеться в постели с боку на бок или считать овец, он решил употребить бессонницу себе на пользу и заняться разбором бумаг его преподобия. Возможно, это скучное занятие все же нагонит сон.

Свет в комнате Фионы, находившейся в другом конце коридора, все еще горел, и он на цыпочках поднялся наверх, стараясь ее не беспокоить. Включил лампу в кабинете и секунду стоял в задумчивости, пытаясь оценить масштаб предстоящей ему работы.

Размещение книг, бумаг и прочих предметов отражало склад характера священника Уэйкфилда. Часть помещения занимал огромный, размером двадцать на двенадцать футов, стеллаж. Впрочем, самого стеллажа не было видно: все было завалено кипами бумаг, фотографий, листками ксерокопий, счетами, рецептами, птичьими перьями, обрывками конвертов с наклеенными на них интересными марками, визитками с адресами, связками ключей, открытками, резинками и прочими мелочами, громоздящимися друг на друге или висящими в связках. Мелочей этих были горы, но его преподобие всегда безошибочно знал, куда следует запускать руку, чтобы извлечь нужный ему предмет. Роджеру пришло на ум, что вся эта свалка была не случайным скопищем вещей, а хранилищем, организованным в соответствии с неким научным принципом, настолько хитроумным и сложным, что даже ученые из НАСА не смогли бы приблизиться к его разгадке, пусть даже чисто теоретически.

Он с робостью озирал этот айсберг. Разве можно понять, откуда лучше начать? Вытянул наугад ксерокопию расписания заседаний Генеральной ассамблеи ООН – такие рассылала епископальная служба, – и тут же его внимание привлек находившийся под ней карандашный рисунок. Дракон с картинными клубами дыма, вырывающимися из раздутых ноздрей, с зелеными языками пламени, изрыгаемыми широко разинутой пастью.

Внизу неровными печатными буквами было выведено: «Роджер». И он вдруг вспомнил, как объяснял кому-то из взрослых, почему огонь из пасти дракона зеленый. Потому что тот питается одним только шпинатом… Он сунул расписание заседаний ООН обратно в кучу и отвернулся. Нет, этим он займется позже.

Гигантский дубовый письменный стол – бюро с убирающейся крышкой и минимум пятью десятками битком набитых ящиков и ячеек, напоминающих слоеный пирог. Со вздохом Роджер придвинул к столу расшатанное старое кресло и сел, решив сперва разобрать документы, которые его преподобие считал достойными хранения.

В одном ящике – неоплаченные счета. В другом – разные деловые бумаги: документы на автомобили, отчеты, акты о приемке строительных объектов. Еще один заполнен историческими записями и документами. Отдельно были сложены семейные реликвии. И наконец, еще в одном, самом вместительном ящике хранилась всякая ерунда.

Целиком погрузившись в свое занятие, он не услышал, как дверь за спиной скрипнула и раздались шаги. Внезапно на столе перед ним возник большой чайник.

– Что?

Он вздрогнул и выпрямился.

– Вот, подумала, может, вы чайку захотите, мистер Уэйк… то есть Роджер.

И Фиона поставила рядом с чайником маленький поднос с чашкой, блюдцем и тарелочкой с бисквитами.

– О, спасибо…

Он и в самом деле проголодался и одарил Фиону дружеской улыбкой, отчего ее круглые щеки зарозовели. Ободренная такой реакцией, она осталась и, присев на уголок стола, стала наблюдать, как он, продолжая просматривать бумаги, поедает шоколадные бисквиты.

Смутно понимая, что следует как-то реагировать на ее присутствие, Роджер приподнял в руке надкусанный ломтик бисквита и заметил:

– Вкусно!

Фиона покраснела еще гуще.

– Правда? Сама испекла.

А вообще-то она довольно симпатичная девушка, эта Фиона… Маленькая, кругленькая, с темными кудряшками и широко расставленными карими глазами. Он вдруг поймал себя на мысли, что Брианна вряд ли умеет готовить, и тряхнул головой, чтобы отогнать ее образ.

Приняв этот его жест за выражение сомнения, Фиона пододвинулась поближе.

– Нет, правда, – сказала она. – Это еще бабушкин рецепт. Она всегда говорила, что священник просто обожает этот кекс.

Карие глаза слегка затуманились.

– Она оставила мне все свои рецепты, кулинарные книги и все такое прочее… Я ведь единственная внучка, понимаете?

– Очень печально, что ваша бабушка умерла, – вполне искренне заметил Роджер. – Надеюсь, она не слишком страдала?

Фиона скорбно кивнула:

– О нет. Прямо как гром среди ясного неба… Только поужинала и говорит: «Что-то я устала…» И пошла в спальню. – Девушка беспомощно пожала плечами. – Легла, заснула и больше не проснулась.

– Что ж, это хороший конец, – сказал Роджер. – Я рад, что она не мучилась…