Стреломант E-Book

Эл Лекс

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Новая фантастика. Возвышение
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 333

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Когда-то я был лучшим наемным убийцей своего мира. Мой лук не знал промахов, а стрелы купались в крови. Потом меня предали мои же собратья ради награды за голову. Но умерло лишь тело. Боги дали мне вторую жизнь в новом мире и новом теле. Теперь я бастард уважаемого и известного рода, почти лишенный магии, которая и определяет, кто ты в этом мире. И будто этого было мало, меня еще и собственный отец хочет убить!

Leseprobe

Эл Лекс Стреломант

Серия «Новая фантастика. Возвышение»

© Эл Лекс, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Глава 1 Богиня

– Ну здравствуй, Лире. Вот мы наконец и встретились. Я заждалась.

Я никогда не слышал этого голоса – тихого, вкрадчивого, пробирающего до костей и согревающего, как свет яркого солнца. Я никогда не встречал эту женщину – высокую, статную, с идеальной фигурой и черными, как сама ночь, волосами до пояса. Я никогда не видел этой полумаски, сделанной из человеческого черепа, прикрывающей верхнюю часть лица и открывающей лишь мягкий нежный подбородок и бледные, без единой кровинки, губы.

Но я все равно знал, кто передо мной. Здесь просто не могло быть нескольких вариантов. Тому, кого только что ударили острым граненым стилетом прямо в сердце, предстоит только одна встреча. Встреча с той, чья величественная статуя стоит в каждом храме богини смерти Трин.

– Моя богиня. – Я поклонился так почтительно, как только мог. Не потому, что я лебезил перед небожительницей, не потому, что боялся ее, вовсе нет. Потому что она действительно моя богиня. Та, с чьего благословения я отправлял во тьму всех своих жертв. Та, с чьим именем на устах я отпускал тетиву лука, не знавшего промахов. Та, само существование которой позволяло мне быть тем, кем я был. И не становиться при этом тем, кем я становиться не желал.

Богиня Трин стояла передо мной, возвышаясь на добрые две головы, хотя мы были одинакового роста. За ее спиной полыхало призрачное белое пламя – видимо, то самое, в которое богиня, по преданию, отправляет принятые души. То ли на перерождение, то ли наоборот – в вечное забвение, теологи так и не пришли к единому мнению.

– Лире Вайдел, – медленно произнесла Трин с легкой улыбкой на устах. – Лире Стрела. Лире Тихая Смерть. Лире Лучник. Как много имен тебе придумали в мире.

– Это далеко не все, – улыбнулся я. – Но ни одно из них мне не нравится.

– О, мне ли не знать, Лире. Но все это уже неважно. Имена – это то, чем человек пользуется при жизни. А твоя жизнь, как ты уже понял, закончилась. Довольно бездарно закончилась, не находишь?

Я скрипнул зубами от ярости, но сдержал ее внутри себя и ничего не сказал.

Моя жизнь не закончилась – ее закончили! Пятерка шакалов, которых я считал своими коллегами по гильдии убийц, – вот кто виноват во всем! Общая сумма награды за мою голову наконец-то превысила тот порог, который они готовы были переступить, превысила чувство страха и инстинкт самосохранения, и поэтому по возвращении с очередного задания меня ждали не честно заработанные деньги, а полметра острой стали в грудь!

Хорошо, что я успел все же двоих прихватить с собой. Жаль, что не всех. Моя богиня была бы еще более довольна.

– Лире, Лире. – Трин с печальной улыбкой покачала головой. – Некоторых горбатых даже могила не в силах исправить. Даже в своей собственной смерти ты думаешь лишь о тех, кому принес смерть сам.

– Все ради тебя, моя богиня, – снова слегка склонил голову я. – Все ради тебя.

– Ладно, Лире, я не буду долго тянуть интригу и признаюсь, что благодарна тебе за все те годы, что ты… работал на мое благо. Пусть и не в общепринятом смысле, но ты был очень известным и влиятельным человеком при жизни… Намного известнее и влиятельнее, чем ты даже сам о себе думал. Поэтому у меня есть к тебе предложение.

– Да, моя богиня?..

Даже думать о том, что она предложит мне вернуться в мой мир, чтобы продолжить нести ее слово и дело, – страшно. Это настоящее святотатство, и если бы Сыновья прознали о моих крамольных мыслях, то закончил бы я свои дни в яме с червями.

Но вдруг?.. Не просто же так она завела этот разговор? Предложение от богини – это само по себе что-то невероятное, а уж от богини смерти…

– Лире, ты приносил мне жертв больше, чем кто-либо другой в твоем мире. Разумеется, я не говорю о войнах и массовых казнях. Некоторые из них, кстати, тоже твоих рук дело, пусть и косвенно… Нет, я говорю о личном причинении смерти человеку. Скажи мне, ты не устал от этого? Ты не устал нести смерть? Ведь именно это и привело тебя ко мне. Слишком рано привело…

Я сжал зубы, чтобы многочисленные вопросы не посыпались из меня, как зерно из дырявого мешка. Ведь богиня практически прямым текстом заявила о том, что хочет вернуть меня к жизни!

– Разумеется, вернуть тебя к жизни я не могу, – улыбнулась Трин, одной лишь этой улыбкой снося призрачный замок моей радости. – Или, вернее, не могу в том мире, в котором ты жил. В том теле, в котором ты жил.

– Я не понимаю, богиня… – Я развел руками. – Мне бы как-то попроще…

– Разумеется, не понимаешь – ты же убийца, а не богослов. И именно это привело тебя сюда, ко мне и к тому предложению, что я собираюсь тебе сделать. Если ты согласен, я отправлю тебя… Скажем так: туда, где все, что ты знал до этого, перестанет быть важным. Ты будешь снова как младенец, который совершенно ничего не знает об окружающем мире. О совершенно новом мире, в котором не будет ничего знакомого тебе. У тебя будет новое тело, у тебя будет новое окружение, но самое главное – у тебя будет новая жизнь. Совсем другая новая жизнь.

– Какая, богиня?

– Такая, какую ты построишь сам.

– Мне незачем менять мою жизнь. – Я покачал головой. – Если выпадет шанс повторить – я повторю.

– Не выпадет, Лире, – снова чуть улыбнулась Трин. – Ты сам это поймешь. Другая жизнь – это другие правила. Другие правила – это другой ты. Мое предложение отнюдь не просьба продолжить службу мне, это благодарность за годы службы, что уже минули. Разумеется, ты волен отказаться и шагнуть в пламя, но… Станешь ли ты это делать? Лире, которого знала я, никогда не сдавался без боя. Даже будучи уже мертвым.

Новая жизнь в новом теле. Новое тело в новом мире. Да, новый мир – это уже что-то… новое. Но кто сказал, что этого не может быть? Боги всемогущи – почему бы им не владеть несколькими мирами? Зачем им ограничивать себя всего одним?

– Я свободен в выборе пути? – уточнил я.

– Полностью, – кивнула Трин. – Считай, что я просто дарю тебе новую жизнь.

– И в каком же мире я окажусь?

– Прости, Лире, но это уже я тебе сказать не могу. – Трин повела плечами. – Даже если бы могла – не сказала бы, а я ведь не могу. Я еще сама не знаю, кто и в каком мире умрет сознанием, но останется жить телом в тот момент, когда ты примешь мое предложение, а значит, не могу сказать, в каком мире ты окажешься. Я даже не могу сказать тебе, когда именно это произойдет, но когда бы ни произошло, твоя душа до этого момента будет надежно сохранена. И я просто перенесу ее в тело того, кто лишится собственной души, оставив после себя пустую смертную оболочку

– Ты уже уверена, что я соглашусь… – усмехнулся я.

– Конечно же уверена. Лире, которого я знаю, обязательно согласится. А если ты какой-то другой Лире, то тебе в любом случае дорога в пламя. Так что мы оба знаем, что ты согласен.

Богиня смерти сделала два шага и оказалась со мной почти вплотную. Так близко, что ее полумаска-череп практически касалась моего лица.

– Весь этот разговор был совсем не нужным, я могла просто отправить тебя, – прошептала богиня, приближая свои губы к моим. – Но мне хотелось все-таки с тобой поговорить. Просто поговорить.

Бескровные губы обожгли ледяным холодом, который принялся растекаться по всему моему лицу, – я, не в силах прервать поцелуй, да и не желая этого делать, закрыл глаза и провалился во тьму…

Когда я открыл глаза, тьмы вокруг не было. Не было богини, не было пламени, сжигающего души мертвых. Была просторная комната, залитая светом из большого окна, прикрытого полупрозрачными занавесками. Стены были покрашены в мягкий бежевый цвет, а пол выложен блестящей белой квадратной плиткой.

Я лежал на кровати, сделанной из гнутых труб, покрашенных в белый цвет. Кое-где краска стерлась, и в таких местах было видно, что трубы сделаны из металла. Слева от меня стоял маленький столик, на котором расположилась бутыль с… наверное, водой, если судить по ее прозрачности. Справа – металлическая тренога, к верхушке которой был подвешен тоже прозрачный плоский пакет с жидкостью внутри. От пакета тянулась длинная тонкая трубка, которая скрывалась под простыней, что накрывала меня. И вот уж в пакете вряд ли была вода.

Я попытался поднять руку, к которой тянулась трубка, – рука почти не слушалась. Ощущение, будто лежал на ней несколько часов, передавливая кровоток, и теперь она отнялась. С другой рукой дела обстояли чуть получше – я смог приподнять ее и худо-бедно двигать.

Ладно, эти ощущения на самом деле знакомы – не раз испытывал подобное, когда подолгу лежал в засадах в неудобных позах, поджидая цель. И я знаю, как с этим справляться.

Я принялся постепенно разминать мышцы, сначала сгибая и разгибая пальцы, потом, когда они начали слушаться, двигая кистями, и так постепенно переходя все выше и выше. Дойдя до локтей, я понял, что с ногами та же беда, и принялся приводить в порядок и их, проклиная предыдущего владельца тела, который умудрился запустить его до такого состояния, и заодно – богиню.

Ну богиня, ну удружила, заселила меня в тело какого-то инвалида… Вот уж действительно новая жизнь! Беспомощный как новорожденный младенец! Спасибо, моя богиня!

«Не за что! Я же говорила, что не знаю, какое тело тебе достанется!»

Голос в голове прозвучал так неожиданно, что я даже прервал свои упражнения по возвращению чувствительности.

Наверное, тело, в которое меня поселила богиня, принадлежало душевнобольному. Как иначе объяснить то, что в голове у меня чужой голос?

«Не прибедняйся, ты все уже понял! Ты же не думал, что я оставлю своего любимого человека без помощи?»

Так, значит, мне все же не показалось. Это действительно голос богини Трин, и она действительно поселилась у меня в голове. Только вот зачем? Чтобы снова давать мне задания и принимать смертельные подношения?

«О нет, мой дорогой, тут ты ошибаешься. Ошибаешься во всем, начиная от моего имени. В этом мире я известна как Анда – богиня времени. Забавно, не находишь? Ведь ничего, кроме времени, не приносит смерть в ста процентах случаев».

Нет, богиня, не забавно. Это логично и правдиво.

«Ты скучный! Лучше бы радовался новой жизни!»

Зато ты чересчур веселая для богини сме… Хм, да, ты же больше не богиня смерти.

«Умница, Лире, умница! Кстати, и ты больше не Лире, если уж на то пошло. Твое тело раньше принадлежало Сержу Колесникову, так что привыкай заранее к новому имени. Теперь все будут обращаться к тебе только так».

Меня и старое устраивает.

«Прости, но под старым именем тебя никто здесь не знает. Так что тебя просто не поймут. А тех, кого никто не понимает, в этом мире принято сажать в больницу для душевнобольных. Думаю, ты не хочешь там оказаться».

Никто не хочет там оказаться. Я понял тебя, богиня. Серж так Серж. Я привыкну. Я в свое время успел привыкнуть к паре десятков фальшивых имен и отвыкнуть от них – тоже.

За всеми этими разговорами с богиней или той, кто ею притворяется…

«Эй, я слышу не просто всё, а всё-всё!..»

Ладно, понял, принял, взял на заметку. Значит, за всеми этими разговорами с богиней я не переставал разминать конечности, и наконец они отозвались полной готовностью, как в старые добрые времена. Тонус мышц, крепость костей, текущая по сосудам кровь – я ощущал свое тело обновленным и помолодевшим. Очень сильно помолодевшим.

«Так оно и есть. В этом мире тебе всего восемнадцать лет против твоих личных сорока трех».

Надо же, четверть века минус… А я ведь уже и не помню, каким я был в свои восемнадцать лет!

«В свои восемнадцать лет ты был грязным оборванцем, который готов был вскрыть глотку любому за пару медяков».

Да, действительно. А кто я здесь?

«Не торопи события. Всему свое время. Ты опять пытаешься жить по-старому, сразу оценить всю ситуацию и выстроить дальнейший план действий. Будь проще, Ли… Серж. Просто живи. Познакомься с этим миром заново, открой его для себя. Начиная с себя самого».

Жить для себя самого… Что ж, это звучит довольно неплохо.

А познакомиться с самим собой – еще и логично.

Я поднял наконец начавшие слушаться руки и осмотрел их. Руки молодые и мускулистые – предыдущий хозяин моего тела явно не гнушался физической работы. На внутренней стороне левого предплечья, прямо вдоль вен, бугрился длинный узкий шрам, подозрительно напоминающий по форме стрелу с узким оперением и острым наконечником. Он тянулся от запястья почти до локтя – как вообще можно получить такую жуткую рану?

В правую руку была воткнута игла с прозрачной трубкой, что я видел ранее. Отклеив липкую ленту, я выдернул иглу из руки и отбросил ее прочь – не знаю, что там они вливали в мое тело, но я достаточно хорошо себя чувствую и без этого.

Едва я это сделал, как откуда-то издалека раздался приглушенный писк, и за стеной тут же заговорили два взволнованных голоса. Раздался грохот отодвигаемых по плитке стульев, одинаковый во всех мирах, и буквально через несколько секунд дверь в стене напротив меня открылась.

В дверях стояли двое. Высокий взрослый мужчина в голубой шапочке, голубой рубашке и голубых штанах и девчонка лет семнадцативосемнадцати.

Моего возраста, так сказать.

Девчонка была одета в короткую клетчатую юбку длиной выше колен и белую рубашку с коротким рукавом, поверх которой лежал маленький красный галстучек. Волосы ее были собраны в высокий хвост на затылке, в ушах покачивались два маленьких колечка сережек, а голубые глаза в обрамлении черных, как крыло моего ручного ворона, ресниц смотрели одновременно и с восхищением, и со страхом.

– Очнулся! – тонко, почти на грани визга закричала девчонка и кинулась ко мне, но мужчина ее остановил:

– Юлия, не так быстро. Возможно, он еще слишком слаб.

– Нет-нет, я вовсе не слаб, – поспешно ответил я, садясь на своей кровати. – Я в порядке.

– Отлично! – ликовала Юлия. – Просто отлично, а то твоя мама боялась, что… что… она…

Радость на лице девчонки таяла прямо на глазах, будто ее стирали с грифельной доски мокрой губкой. С каждым новым словом она говорила все невнятнее и невнятнее, а уголки ее губ опускались вместе со взглядом.

– Что моя мама? – не понял я.

Еще я не понял того, что у меня есть мама. Моя настоящая мама… Я ее даже не знал.

«Это было там. Здесь у тебя есть мама. Ну, как сказать “есть”…»

– Твоя мама, она… ну… – Юлия шмыгнула носом.

– Серж, ваша мама умирает, – твердым голосом за девчонку сказал мужчина. – Она боялась, что это произойдет раньше, чем вы придете в себя после процедуры инициации, и слава стенам, что этого не произошло. Я провожу вас к ней, если вы действительно хорошо себя чувствуете.

– Да, пожалуй, – кивнул я, взвесив все за и против и придя к выводу, что настоящий Серж поступил бы именно так. – Только мне бы одеться.

Пока Юлия ждала за дверью, я надел то, что принес мне мужчина: белую рубашку с коротким рукавом из неизвестного, но приятного на ощупь прохладного материала, неприлично широкие штаны, чуть ли не хлопающие по воздуху при каждом шаге, и странные, очень низкие матерчатые ботинки на тянущейся шнуровке. Кое-как справившись со всей этой одеждой, я вышел за дверь, и мужчина повел нас за собой.

Шли мы минуты две, успев за это время подняться на два этажа по лестнице из пятнистого камня. Лестница была не привычная мне спиральная, скорее она походила на низинский тип – прямые пролеты, ведущие навстречу друг другу. По пути мы миновали несколько дверей из удивительного материала, который я не удержался и украдкой пощупал, – это было что-то скользкое, не очень холодное и не очень твердое, ни на что не похожее по ощущениям.

– Ты чего? – обернулась Юлия, идущая вместе с нами.

– Показалось, что жучок сидит, – моментально нашелся я.

– На пластике? – улыбнулась Юлия. – Что ему делать на пластике? Что ему вообще делать в больнице? Тут же почти стерильно!

– Да, действительно, – согласился я, не поняв ни единого слова.

«Пластик – это материал здешнего мира. Здесь технология ушла намного дальше, чем ты привык, да и магия, к слову, тоже. Тебе предстоит очень много чего узнать об этом мире, но в этом я тебе помогу. Негоже оставлять тебя совсем без знаний, на уровне грудничка».

Ты сказала – магия?

«Да, но про магию разговор будет отдельно. Сейчас – вы уже пришли».

И правда, мужчина остановился возле еще одной двери, сделанной из платика…

«Пластика».

Пластика, да. В этой двери не было стекла, как в предыдущих, и над ней висела табличка с непонятными словами: «Палата интенсивной терапии». Мужчина открыл дверь и качнул головой, приглашая меня внутрь.

Первым, что я услышал, когда перешагнул порог, был писк. Медленный, размеренный, примерно раз в секунду, противный писк. Только потом, завернув за угол, я увидел, что его издавало.

Это было гигантское нагромождение железа, стекла и пластика. Где-то в его центре практически терялась точно такая же кровать, на какой я пришел в себя, и женщина, лежащая на ней. Окружающая ее мешанина различных материалов, трубок, прозрачных колб, внутри которых двигалось что-то похожее на кузнечные меха, гудела на все лады, пищала и издавала еще какие-то совсем уж непонятные звуки.

«Это называется “аппарат искусственного поддержания жизни”. Машина, которая берет на себя работу внутренних органов, которые уже не способны работать самостоятельно. По сути – машина, оттягивающая смерть тех, кто уже все равно что мертв».

Женщина на койке и вправду выглядела как находящаяся на пороге смерти. Сейчас даже трудно было определить, как она выглядела раньше. Сейчас она была похожа на обтянутый кожей скелет с частично выпавшими целыми клоками волосами. Губы и нос ввалились, и только яркие зеленые глаза светились неугасшим умом.

– Серж! – прошептала женщина, увидев меня. – Сынок, ты жив! Поверить не могу!

– А что со мной могло случиться? – улыбнулся я, подходя ближе. – Конечно же я жив.

– Слава стенам, – вздохнула мама, прикрыв на секунду глаза. – Тогда тебе надо немедленно бежать отсюда!

– Чего? – не понял я.

Мама открыла глаза и подалась вперед, насколько позволяли опутывающие ее тело трубки.

– Тебе надо немедленно бежать отсюда, Серж! После инициации твой отец теперь знает о твоем существовании, и скоро здесь будут его прихвостни!

– А я здесь при чем?!

– Как при чем?! Ты – его бастард, позор рода Ратко и Себастьяна в частности! Он не позволит тебе жить! Он сделает все, чтобы убить тебя!

Богиня, а богиня… Это что, шутка такая? Ты вроде что-то про спокойную жизнь говорила!

«Хм… Да, неловко как-то получилось…»

Глава 2 Новый мир

Ну и что это все значит, богиня?

«Честно говоря, Лире, не знаю, как тебе и ответить. Я же говорила, что не могу заранее знать, чье сознание покинет тело в тот момент, когда я займусь тобой, твоим сознанием… В смысле, чье тело мне подвернется. И получилось то, что получилось».

А что получилось-то? И называй меня уже Серж, если уж на то пошло. Пора привыкать к новому имени, старым меня уже точно никто называть не будет.

«Хорошо, Серж. Так вот, прежний Серж сам был не в курсе того, что сейчас тебе собирается рассказать мама. Отца своего он не знал, всю жизнь прожил с мамой и воспитывался ею. Если уж на то пошло, то воспитывался он так себе… Рядом с тобой этот инфантильный слабак потерялся бы, как паук на фоне грифона. Он даже на ритуал инициации отправился только потому, что его попросила умирающая мама, сам он боялся его как Белого Пламени. Ну, того самого, которое ты видел за моей спиной».

А что такого страшного в этом ритуале?

«Ритуал инициации – это попытка разглядеть в человеке, переступившем порог совершеннолетия, магический дар. Если разглядят – пробудить его. И это самое пробуждение выдерживают не все».

Умирают?

«Умирает мало кто. Один из двадцати примерно. Еще семь из двадцати… меняются. Сильно меняются. Перестают быть людьми, если уж на то пошло. Превращаются в нечто среднее между овощем и земноводным. В общем, опасное это занятие, потому что ритуалу подвергаются только те, в ком магическая искра находится под вопросом, – как у тебя. Но такое происходит редко, очень редко, поэтому и сам по себе ритуал инициации – целое событие. А сейчас рекомендую тебе послушать, что же тебе скажет мама».

Ты ленишься, богиня?

«Скорее приучаю тебя к самостоятельности. Или ты всерьез думаешь, что я буду сидеть в твоей голове веки вечные?»

Я мысленно вздохнул и обратился к матери:

– Что ты имеешь в виду, мама?

– Именно то, что сказала, – ответила мама, все еще пребывая в паническом состоянии. – Твой отец – Себастьян Ратко, старший наследник дома Ратко!

Богиня, ты действительно думаешь, что ее лепет мне хоть как-то понятен?

«Дом Ратко – один из многочисленных кланов, на которые делится здешнее общество. Обычные люди, без способностей к магии, или, как ее здесь называют, к реадизу, остаются обычными людьми, а магия, вернее, реадиз, культивируется в рядах кланов. Каждый клан ведет собственную ветвь реадиза, помимо общего, так сказать, базового, и между собой они находятся в состоянии воинственного перемирия, назовем это так».

– Я тебе этого никогда не рассказывала, потому что боялась, что ты захочешь разыскать отца… – Мама тяжело дышала, ее глаза блестели. – А этого ни в коем случае нельзя было допустить! Как только он узнал бы о твоем существовании, он бы сразу попытался тебя убить! Одно то, что ты живешь на этом свете, уже кидает тень на весь дом Ратко, который плодит ублюдков! Это очень сильный удар по их репутации!

– Мама, я не понимаю. – Я развел руками.

– Восемнадцать лет назад Себастьян Ратко проездом был в нашей области. Я тогда работала горничной в гостинице, в которой он остановился, и, когда я убирала его номер, он… Я…

Мама опустила взгляд и принялась бегать им по своей койке, будто ища, куда бы его спрятать. Все ясно – не было никакого изнасилования, не было никакого принуждения, все произошло по обоюдному согласию. Не удивлюсь даже, если у нее был конкретный план на наследника какого-то там клана – возможно, вплоть до шантажа.

Но восемнадцатилетний Серж, конечно, не может мыслить такими категориями, поэтому я поторопил маму с рассказом:

– А что потом?

– А потом он уехал! – с облегчением продолжила мама. – А я… Я родила тебя. И растила без отца, вынужденная лгать тебе, что он погиб.

– Но теперь умираешь ты… – не то чтобы спросил, а скорее утвердительно произнес я.

– Да, Серж… – вздохнула мама. – И только это единственное заставило меня попросить тебя отправиться на ритуал инициации. Ведь когда меня не станет, я уже не смогу тебя защитить, и ты все равно бы погиб от рук Ратко рано или поздно… Но теперь, когда оказалось, что у тебя есть реадиз, ты сможешь защитить себя сам!

– От большой шишки из дома Ратко? – усмехнулся я.

– Если ты доберешься до Верхнего Довгорода, то – да! – с жаром ответила мама. – Именно там располагается ближайший филиал академии реадиза, и, если ты до него доберешься и пройдешь вступительные экзамены раньше, чем отец до тебя доберется, ты будешь в безопасности! Он не рискнет нападать на студента академии, по сути, уже настоящего реадизайнера! Это прямое нарушение всех возможных законов, а также однозначный арбитраж! Он не пойдет на такое, это самоубийство!

Что за академия, богиня?

«Академия, в которой молодые таланты учатся управлять своим реадизом. Вернее, их учат тем самым базовым механикам реадиза, а собственные способности, обусловленные принадлежностью к клану, студенты развивают сами. В этом отношении академия играет лишь роль прочных стен, которые не позволят силам студентов принести слишком много разрушений».

А зачем все это обучение?

«Не поняла вопроса. Чтобы научиться владеть своими способностями, очевидно».

Нет, а… Зачем мне уметь владеть своими способностями?

«Лире, ты продолжаешь цепляться за старый мир. Там магия была уделом одного человека из десяти тысяч, и на магов смотрели как на прокаженных, старались не приближаться близко и во всех бедах винили именно их. На них охотились, их подвергали гонениям и пыткам. Здесь совсем другая ситуация: реадиз считается даром, его носители радуются, если узнают о склонности к реадизу. Каждый реадизайнер после подтверждения способностей к реадизу автоматически становится военнообязанным и должен пройти обучение. В случае активных боевых действий реадизайнеры призываются тоже, только не рядовыми бойцами, а либо из них формируются специальные отряды, либо они становятся командирами других отрядов».

И с кем мы воюем?

«С даргами. Это существа, которые населяют пустоши между городами. Напоминают людей, которые очень давно и очень мерзко болеют. Дарги пришли в этот мир примерно семьсот лет назад, никто так и не узнал, откуда, как и зачем. Но именно с их приходом и появился реадиз, и именно от первых нескольких человек, которые тогда получили склонность к дару, и берут свое начало все сегодняшние кланы. Реадиз с тех пор немало изменился, разветвился, принимая новые формы и обличия, обрастая новыми линиями, но в сути своей остался все той же магией».

Я снова поднял взгляд на маму.

– Хорошо, мама, если на то твоя воля, то я так и сделаю, – ответил я так, как ответил бы настоящий Серж на моем месте.

По крайней мере, я полагаю, что он бы ответил именно так, – как никогда бы не ответил я сам, привыкший жить без родителей и во всем полагающийся лишь на себя и свое собственное мнение. Но свое мнение я буду выражать чуть позже, когда окажусь предоставлен сам себе. А до этого момента следует продолжать играть роль послушного сына, чтобы не вызвать подозрений.

– Сынок!.. – губы мамы задрожали, глаза увлажнились. – Как жаль, что я не могу отправиться с тобой! Если меня отключат от этого аппарата хотя бы на пятнадцать минут, я умру… Но и с ним я протяну не больше недели… И, надеюсь, дотяну до того момента, когда сюда заявится Себастьян и я смогу рассмеяться ему прямо в его глупое лицо!

Мама мелко и кровожадно, с ноткой безумия в голосе, рассмеялась.

Богиня, а этот Себастьян… Он вообще как узнает, что я здесь?

«Реадизайнеры одного клана имеют общую нить реадиза. Как в паутине. Тронешь ее – и паук будет знать».

Чего? Что он будет знать? Какой паук?

«Ладно, плохое сравнение. В общем, мощный реадизайнер чувствует сильные всплески своей линии реадиза, где бы они ни произошли. Ритуал инициации – это почти что самый сильный всплеск силы реадизайнера за всю его жизнь, потому что в тебе пассивная пра… Впрочем, неважно. Важно то, что, когда это случилось, Себастьян узнал, где и от кого он произошел».

Значит, он и в будущем сможет меня так вычислять?

«Не сможет. Если только не окажется от тебя на расстоянии… где-то метров тридцать. Твой реадиз очень слаб, ведь в тебе лишь половина крови рода Ратко. На самом деле вероятность того, что в тебе вообще оказался дар, была настолько мала, что ты даже чисел таких не знаешь. Можно сказать, ты вытянул короткий прутик из целого веника».

– Да, мама, я отправлюсь в… Верхний Довгород, – повторил я еще раз, успокаивая разбушевавшуюся мамашу. – Как ты пожелаешь.

– Сынок… – всхлипнула мама. – Не надо делать так, как я пожелаю!.. Ты уже взрослый, ты можешь сам принимать решения… Делай то, что захочешь ты сам! Живи так, как хочешь ты! Главное – выживи! Утри нос этому надутому индюку Себастьяну Ратко! Достигни успеха и встань с ним на один уровень!

Вот же женщина… Сначала говорит, чтобы я жил своей жизнью и своей головой, а потом сама же выдает чуть ли не поэтапный план действий.

«На самом деле она желает добра».

Все матери желают добра. Наверное. Я сам не в курсе.

– В нашей квартире, в углу, за посудным шкафом, есть сейф. Код от сейфа – возраст нашего первого кота, Тишки… Помнишь его?

Я на всякий случай кивнул.

– Наберешь его в месяцах – и дверь откроется. Там деньги… Все, что я скопила за всю жизнь. На твою жизнь. На обучение, на жилье, на все, что тебе понадобится, чтобы избежать гнева твоего отца. Так что бери… – мама тихо выдохнула и закрыла глаза. – Бери и… выживи. Хотя бы… просто… выживи.

Паузы между последними словами были такие, что я успел бы по две стрелы выпустить. Договорив последнее слово, мама внезапно потеряла сознание, судя по тому, как поникла ее голова и закрылись глаза. Непонятные приборы вокруг принялись назойливо и громко пищать.

– Так, все, посещение окончено! – тут же раскомандовался появившийся из ниоткуда за моей спиной давешний мужик в голубом халате.

«Это доктор Павлов, Серж. Доктор, который помогает твоей маме. И он же приглядывал за тобой, когда тебя привезли в коме после ритуала».

Что такое кома?

«Это… Долго объяснять. В общем, слушайся доктора. Доктор плохого не скажет».

– Хорошо, доктор… – Я кивнул и вышел из комнаты.

Юлия ждала меня снаружи – она сидела на скамейке и болтала ногами. Руки девчушки были заняты каким-то черным матовым прямоугольником, который издавал разные звуки. Юлия так и тыкала в него пальчиками, высунув от усердия язык и не отрывая взгляда от игрушки.

Меня она, однако, заметила почти сразу.

– О, ты уже все? – Она легко спрыгнула со скамейки. – Как мама?

– Нормально, – коротко ответил я, оглядывая собеседницу.

Богиня, кто это?

«Юлия Чернова, твоя подруга с детства. Ваши матери очень дружны, вы фактически росли вместе. Закончили одну начальную школу, в одном и том же классе. Она – с отличием, ты – так себе. В любовных связях замечены не были».

Я мысленно усмехнулся – последняя фраза была явно сказана не для Сержа, а для меня, Лирса. Старого прожженного ловеласа, который за ночь мог сменить несколько коек и еще больше женщин в этих койках. Богиня вроде как пальчиком погрозила – не трогай, мол, девочку.

Ну хорошо, не буду. Да и юна чересчур она для меня.

«Вообще-то вы одногодки!»

– Я уезжаю в Верхний Довгород, – сразу огорошил я подругу, ничего не отвечая богине. – Буду поступать в академию реадиза.

– Ух ты, правда? – глаза Юли расширились от удивления. – Это же замечательно! Значит, мы снова будем вместе!

– В каком смысле? – не понял я двусмысленной фразы.

– Я тоже туда еду! – Юля радостно тряхнула головой. – Тоже буду поступать, только в обычный универ, мне-то никто реадиза не отсыпал. Значит, поедем вместе! Когда поедем? Мне столько всего нужно собрать!

– Завтра, – тяжело уронил я, обрывая ее поток мыслей.

– А?.. – она округлила рот под стать глазам. – Уже завтра? А почему так… скоро?

Ну и что вот она хочет услышать? Не отвечать же ей, что у меня каждый день на счету, потому что меня хочет убить отец, который восемнадцать лет обо мне знать не знал! Еще чего доброго, у этой милашки случится передозировка эмоций, и она умом тронется!

«Ответь, что хочешь попасть в первую волну поступающих, чтобы, если вдруг окажется, что чего-то не хватает, успеть это исправить».

Так я и ответил. Юля понимающе покивала:

– Ну да, действительно. Кто их там знает в этих академиях, что у них там вообще нужно? У реадизайнеров не спросишь – они с нами, простыми людьми, вообще знаться не хотят!

Она внезапно ойкнула и прикрыла рот ладошкой:

– Ой… А ты ведь тоже теперь реадизайнер! А ты… Ты же не перестанешь со мной общаться, а? Не перестанешь же?

Ее голос из радостного резко стал жалобным и молящим. Уголки губ опустились вниз, зрачки в глазах обиженно задрожали.

– Не перестану, – успокоил ее я. – Конечно, не перестану. Как ты могла такое подумать?

– Я и не думала, – серьезно ответила Юля. – Я боялась.

– Не бойся. – Я как-то на автомате протянул руку и взъерошил ее волосы. – Все будет хорошо.

Юля зажмурилась и боднула мою руку своей головой.

– Тогда идем скорее собираться! Мне столько всего нужно собрать! А еще же надо билеты купить! А еще – предупредить тетю, что мы приедем! А еще…

Не слушая ее треп, я осмотрел коридор и наткнулся на зеленую табличку в виде стрелочки с надписью «Выход». Взял не перестающую тараторить Юлю за руку и буквально потащил за собой, ориентируясь по этим стрелкам. Нашел лестницу, по которой мы поднимались, спустился на первый этаж, нашел еще пару стрелок и, наконец, оказался у выхода из больницы. Толкнул массивную деревянную, хоть и немного облезлую дверь и очутился на улице.

Пока я был внутри больницы, мне почему-то даже в голову не пришло хотя бы раз выглянуть в окно – посмотреть, как оно там, на улице. А на улице было хорошо. То ли поздняя весна, то ли раннее лето – в общем, время года, когда солнце уже согревает ощутимым теплом, но прохладный ветерок уравновешивает его. В воздухе пахло распускающейся свежей зеленью, на чистом голубом небе, свободном от облаков, высоко в зените сияло солнце. Время – полдень, максимум плюс полчаса.

«Почти правильно. Без пятнадцати час на данный момент. Ты не растерял навыков».

Больница стояла в центре крошечного то ли парка, то ли скверика, усаженного чахлыми, куцыми деревцами и кусками растущей то тут, то там травой. Прямо от главного входа через скверик тянулась асфальтовая дорожка, под прямым углом соединяющаяся с пешеходным тротуаром. А уже за тротуаром тянулась дорога. И ездили по этой дороге не запряженные грифонами, бизонами или лошадьми телеги, а какие-то обтекаемые, почти бесшумные механизмы.

«Это автомобили, Серж, или проще – машины. На них тут все передвигаются».

Все? И я? И в Довгород поедем на машине?

«Нет, машины достаточно дорогое удовольствие. У тебя нет машины. Вы поедете на поезде».

Что такое поезд, я знал. У нас тоже были поезда. Большие, фыркающие, пышущие паром и пронзительно свистящие при прибытии на станцию.

«Ну, в общем-то, то же самое».

По другой стороне улицы тянулись высокие каменные дома.

«Бетонные. Это другой материал, не вздумай назвать их каменными, опростоволосишься».

Бетонные так бетонные. Они тянулись ввысь на много этажей – у меня аж голова закружилась, когда я задрал ее, чтобы их сосчитать. То ли семь, то ли восемь – это же очень много! По крышам таких домов я бы, наверное, не рискнул прыгать, как делал это в свои лучшие годы! Да и никто, наверное, не решился бы!

«На самом деле много кто решается. В основном, конечно, реадизайнеры… В основном – они».

А еще кто?

«Собиратели. Но с ними ты вряд ли встретишься».

Богиня, ты что-то скрываешь? Разве это повод не рассказывать мне про них?

«Да, повод. Я не хочу, чтобы ты перегружал свой мозг информацией. Тебе и так слишком много всего пришлось сегодня узнать… И не самого приятного тоже».

Что есть, то есть. Но приятные моменты тоже были.

«Например?»

Например, воздух.

Я закрыл глаза и с наслаждением вдохнул свежий воздух полной грудью – после пропитанного смогом и наполненного угольной взвесью воздуха моего родного мира, от которого не всегда помогал даже повязанный на нижнюю часть лица платок, здесь я вдыхал будто бы сжиженную благодать. Этим воздухом невозможно было надышаться, в нем можно было только утонуть.

Потрясающее ощущение. За всю свою жизнь я, наверное, ни разу не вдыхал такого чистого воздуха. Ради возможности им дышать, действительно, и умереть один раз не жалко!

– Опа, вы гляньте, он все же не умер! – раздалось внезапно сбоку. – Выжил-таки, сукин сын!

– Ой! – тихо пискнула Юля, как-то вся съежилась и спряталась за меня.

Хм…

Я повернул голову на звук.

Среди тощих деревьев стояла троица молодых парней. Все трое – чуть пошире меня в плечах, двое – еще и выше на полголовы. Одеты все одинаково – в синие штаны с тремя белыми полосками на каждой штанине и такие же куртки, только полоски были на рукавах. У того, что был пониже, на голове красовался черный плоский головной убор с торчащим вперед козырьком, двое других были стрижены коротко, как будто по ним машинкой для стрижки овец прошлись.

– В натуре, живехонек! – хмыкнул тот, что был в головном уборе. – И даже своими ногами ходит! Ну ничё, мы щас эту несправедливость легонечко поправим, да, пацаны?

Глава 3 Насекомые

Богиня, что это за насекомые? Это какие-то местные клоуны?

«Сейчас поглядим. Они есть в памяти Сержа, да только ты, к сожалению, не можешь ею воспользоваться. В общем, тот, что посередине – Шуба, остальные двое – Ржавый и Лысый. Местная шантрапа, которая считает себя настоящими преступными воротилами, хотя на самом деле твоего возраста. Были твоими одноклассниками, пока два года назад их не выгнали из школы. С тех пор они промышляют мелким криминалом, в том числе трясут деньги с тех, кто помладше. Как и все преступные элементы этого мира, не любят реадизайнеров, потому что те работают на страну, а это, как они называют, «западло». У тебя они тоже периодически отнимали те немногие деньги, что ты зарабатывал в свободное от школы время, а теперь, когда выяснилось, что у тебя дар, обозлились еще больше. Опасности они не представляют – ну, по крайней мере, для такого, как ты».

Я смерил взглядом этих странных существ, которые и в самом деле не внушали никакого страха. Скорее уж они вызывали улыбку своими нескладными фигурами, на которых одежда висела как на вешалке. По тому, как они стояли, как двигались, как держали себя, сразу было понятно – ничего опасного они собой не представляют, даже подсказки богини для этого были не нужны. Они вообще ничего собой не представляют. Потому и держатся втроем, что по одному им банально страшно. Знаю я таких, насмотрелся в трущобах Килгора. В драке, а что драка случится, я уже не сомневался, опасаться стоит только одного – что кто-то из них исподтишка ударит ножом или достанет из-под плаща балестрино, а то и пистолет.

Хотя откуда у этой шелупони деньги на такое оружие? Миниатюрный арбалет с локоть размером, а тем более пистолет – вещи сложные в изготовлении и дорогие. Мало кто мог себе их позволить, а уж такие уличные блохи – и подавно.

Да и плащей на них нет…

«Да и арбалеты с луками в этом мире давно уже не в чести и используются только для развлечения. А балестрино вообще не изобретали».

Значит, тем более бояться особенно нечего. А вот про луки – это грустно, богиня. Очень грустно.

– Что притих, убогий? – лениво поинтересовался Шуба, медленно шагая ко мне. Остальные двое шли за ним, отставая на полшага. – Зазнался, да? Крутой теперь, реадизайнер целый! Куда там нам, простым пацанам, которые с тобой вместе учились, да? Даже не поздороваешься, да? Мы теперь для тебя грязь под ногами, да?

Он сам накручивал себя, видя, что я не реагирую на его слова. Стою, стараясь не улыбаться, смотрю на него и не реагирую. Если жертва, а они считали, что я именно жертва, не реагирует на провокации, такие личности сами себя начинают провоцировать, потому что, не дойдя до определенной точки кипения, они не станут атаковать. Им нужно убедить самих себя, что то, что они делают, – правильно. Иначе они не почувствуют своей силы.

Или, вернее, не убедят себя в том, что эта сила у них есть.

– Ну, чё скажешь? – дернул головой Шуба, когда до меня остался всего шаг.

– Что ты и есть грязь под ногами, – усмехнулся я, глядя ему прямо в глаза.

От неожиданности Шуба сбился с шага и на секунду остановился. В его глазах вспыхнул гнев, рот начал округляться в боевом кличе.

Но я не стал дожидаться, когда он переварит услышанное от некогда забитого тихони, и длинным шагом сместился вправо, к тому, кто шел слева от Шубы и чуть позади. Не знаю, кто это был – Лысый или Ржавый, но он не успел среагировать на мой рывок и, продолжая начатый шаг, буквально налетел зубами и носом на мой выставленный в ударе локоть, в мгновение ока сменив имя на Кровавый…

В воздух взметнулся шлейф крови вперемешку с осколками зубов, противник нелепо взмахнул руками и рухнул назад, на пятую точку. Не теряя времени, я впечатал колено ему в лицо, отправляя на асфальт без сознания, и развернулся к оставшимся противникам, которые вряд ли успели понять, что вообще произошло.

Мой расчет оказался верен – у Шубы что-то было в правом кармане, не зря же он держал в нем руку! И сейчас он пытался это что-то вытащить, но из-за поворота корпуса следом за мной ткань куртки натянулась, и это что-то никак не хотело вылезать.

Предсказуемая реакция человека, который не отрабатывал перед зеркалом сотни раз выхватывание своего оружия. Да хоть и без зеркала – он вообще никак и ничего не отрабатывал, потому что не предполагал, что окажется в такой ситуации!

Я шагнул к Шубе, нарочито медленно занося руку для обманного удара, но он и не думал на него повестись! Вместо этого он тонко, совсем как поросенок, взвизгнул и отскочил назад, прячась за второго бугая и выталкивая его вперед свободной рукой.

Ну что ж, мне нет разницы, в каком порядке вами заняться.

Бугай нервно оглянулся на своего заводилу, и я не стал терять момент – выбросил вперед свободную руку с недожатым кулаком, из которого выпирал не до конца согнутый средний палец. Вторая костяшка тюкнула бугая в удобно подставленный висок, и он моментально осел на асфальт, будто ему ноги подрубили.

Хорошо иметь сильное здоровое тело. Самое главное – молодое. Лишенное неприятностей типа застарелых травм, которые дают о себе знать в самый неподходящий момент и из-за которых приходится каждое движение продумывать трижды.

Шуба, увидев, что произошло с его друзьями, отскочил еще дальше, да так резко, что потерял с головы свою смешную шляпу, зацепившуюся за ветку, и наконец под треск разрываемой ткани выдернул из кармана свое оружие! Щелкнула скрытая пружина, и в руке блатного блеснул короткий клинок с односторонней заточкой.

– Крутым стал, да? – прохрипел Шуба. – Ну так это ничего, перышку по хрену на крутость! Перышко всех одинаково режет! Давай, попробуй меня взять, реадизайнер доморощенный!