Тайна Дома трех вязов E-Book

Валентен Мюссо

• Herausgeber: Инспирия
• Kategorie: Krimi
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 365

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Раскрытие невозможного убийства = решение головоломки? Как бы не так… О чем думал граф Ив де Монталабер, когда приглашал в свое поместье «Дом трех вязов» этих четверых: знаменитого генерала, уважаемого доктора, модного журналиста и жену бизнес-конкурента? Это известно только пятому и самому важному гостю — легендарному сыщику Луи Форестье. Между графом и детективом существовал тайный уговор. Впрочем, исполнить его уже невозможно: в самый разгар уютного вечера графа убили. В комнате, запертой изнутри… Теперь детектив Форестье должен расследовать не то, что ему поручил граф, а неожиданное и невозможное убийство своего нанимателя. Под подозрением, разумеется, оказываются все в особняке. Но то, что кажется классическим герметичным убийством с замкнутым кругом подозреваемых, оказывается лишь ключом к еще более сложной загадке… В «Доме трех вязов» ничего не происходит просто так. Нельзя верить ни своим глазам, ни своим ушам, ни даже своему разуму. Здесь все — словно игра, паззл, который предстоит собрать опытному детективу…

Leseprobe

Валентен Мюссо Тайна Дома трех вязов

Чем целый век жить нищим, не лучше ли прожить секунду, но королем?

Жан Жионо

Valentin Musso

Le Mystère de la Maison aux Trois Ormes

© Éditions du Seuil, 2021

Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates

© Гордиенко В. С., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Часть I

«Пари суар»

Ежедневная иллюстрированная газета

6 мая 1938 года

Незаурядный комиссар выходит на заслуженный отдых

После тридцати лет безупречной службы вышел на пенсию дивизионный комиссар Луи Форестье, легенда криминальной полиции. По этому случаю в Министерстве внутренних дел состоялся прием, на котором директор Службы общественной безопасности подробно описал долгую карьеру полицейского и объявил благодарность за бесчисленные услуги, которые комиссар оказал стране в борьбе с преступностью.

Получив юридическое образование, Форестье вступил в подразделение мобильных полицейских бригад вскоре после их создания в 1907 году. Вместе с коллегами-полицейскими он участвовал в раскрытии самых громких уголовных дел начала века: «Шоферы из Дрома», «Банда Бонно»; а работая над «делом Ландрю», сыграл ключевую роль в поимке преступника. После войны Форестье перешел в полицейскую бригаду Ниццы, где раскрыл так называемое «дело Огра», арестовав убийцу, который весной 1922 года сеял панику на Ривьере. Спустя шесть лет, после смерти жены Клары, комиссар вернулся в Париж, где ему, кроме прочего, поручали особенно трудные и щекотливые дела политико-криминального свойства, за успехи в расследовании которых он был удостоен ордена Почетного легиона.

С уходом Луи Форестье завершается славная глава в работе криминальной полиции.

Глава 1 Три вяза

– Добро пожаловать, господин комиссар. Я Анри, к вашим услугам; надеюсь сделать ваше пребывание здесь приятным, насколько это возможно.

Встретивший гостя у крыльца мужчина, хоть и совершенно седой, выглядел великолепно: в безупречном костюме, с горделивой внешностью слуги, вышколенного в домах уважаемых семейств.

– Рад познакомиться, – ответил Луи Форестье, когда дворецкий закрыл дверь автомобиля марки «Делаж», на котором комиссара привезли со станции.

– Хорошо ли прошло ваше путешествие, месье?

– Честно говоря, я рад, что оно закончилось.

Форестье ненавидел поезда. От покачивания вагонов его тошнило, и оставалось лишь смотреть на проносящиеся мимо пейзажи через окно купе. Большинство пассажиров, вероятно, видели в этом некое очарование, но Форестье не увлекался меланхоличным созерцанием природы, предпочитая спокойствию сельской местности городскую суету. Виды, которые ему открывались, – широкие равнины, украшенные лесистыми холмами, поля рапса или пшеницы, луга, на которых паслись коровы, – погружали комиссара в уныние.

Погода соответствовала настроению. Над поместьем нависло серое небо. Пахло опавшими листьями и сырой землей. Пока Патрис, шофер, доставал из багажника лимузина чемоданы, Форестье оглядел фасад. «Дом трех вязов»… Впервые услышав это название, он представил себе небольшую виллу или мрачное поместье, затерянное в руанской глуши. Однако дом с выступающими темными брусьями поражал своим видом: высокий, массивный и построенный основательно, хотя и без особых архитектурных изысков. Особняк явно отражал высокое положение и богатство владельца.

Они вошли. Холл был украшен охотничьими трофеями и средневековым оружием, что придавало помещению мрачный вид. На круглом антикварном столике стояло несколько семейных фотографий.

– Господин граф надеялся приветствовать вас лично, но его задержали неотложные дела…

– Не беспокойтесь, Анри. Я понимаю, насколько занят хозяин дома.

– Я провожу вас в вашу комнату, месье. Возможно, вы захотите немного отдохнуть…

Форестье не сказал ни слова. Впрочем, сидеть в четырех стенах он не собирался – путешествие на поезде и так стало для него пыткой. Они поднялись по мраморной лестнице – настоящему произведению искусства, – а затем прошли по обшитому декоративными панелями бесконечному коридору с пожелтевшими портретами на стенах; вероятно, то были славные предки графа. Наконец Анри открыл одну из самых дальних дверей в восточном крыле здания.

– Прошу вас, будьте любезны, месье, – с легким поклоном произнес он.

Боже, что за чопорный дворецкий!

Они вошли в просторную комнату с обоями гранатового цвета и кроватью под балдахином. Напротив двух арочных окон возвышался массивный камин. Как и в коридоре, стены были украшены картинами, но на этот раз небольшими буколическими пейзажами. Появился шофер и поставил на пол два чемодана – багаж комиссара.

– Желаете, чтобы я распаковал ваши вещи?

– Нет, спасибо, я сам.

– Как угодно, месье.

Форестье сделал несколько шагов. Все здесь было, безусловно, роскошным, но ужасно старомодным. Еще ему показалось, что в комнате сыро – темные пятна на потолке и стенах свидетельствовали о том, что так и есть, – и эта холодная, пронизывающая влажность, характерная для многих нормандских домов, напомнила комиссару о застарелом ревматизме.

– Анри, остальные гости уже приехали?

– Нет, месье, только генерал Гранже; он прибыл сегодня утром. Полагаю, сейчас он гуляет в парке.

Форестье остановился у окна: вдали, на скамейке рядом с цветочной клумбой, виднелся чей-то силуэт.

– Кажется, это он.

Слуга даже не попытался проверить.

– Может быть, месье… Вы с ним уже встречались?

– К сожалению, нет.

– Генерал – человек весьма уважаемый и влиятельный. Говорят, что к нему прислушиваются даже в правительстве по некоторым стратегическим вопросам…

– В самом деле?

– По крайней мере, так говорят.

За годы работы в полиции Форестье провел достаточно времени в домах такого рода и знал, что слуги часто повторяют слова господ, сами того не понимая.

– Кого еще ожидают в гости?

Услышав этот вопрос, Анри, казалось, обиделся.

– Не могу вам сказать, месье.

– Это государственная тайна?

– Господин граф попросил меня подготовить комнаты. Я не привык задавать вопросы о том, чем со мной не сочли нужным поделиться.

Пытаясь избежать еще большей неловкости, Форестье улыбнулся. Пора избавиться от этой ужасной привычки расспрашивать каждого встречного. Однако дворецкий и в самом деле встревожился, хотя вопросы ему задали довольно безобидные.

– Если позволите, – продолжил Анри, – мне пора. Когда вам что-то понадобится, пожалуйста, дерните шнур звонка.

– Непременно.

Оставшись в одиночестве, бывший комиссар положил один из чемоданов на кровать, но не нашел в себе сил его распаковать. Снова прошелся по комнате, оглядел разные мелочи и книги на небольшой полке, а потом вернулся к окну. Туман стелился до самого горизонта. Над лесом, тронутым первыми рыжими пятнами осени, поднималась стая ворон. Силуэт на скамейке не двигался.

Форестье внезапно адски захотелось выйти на свежий воздух и закурить сигарету. Он собирался воспользоваться случаем, чтобы познакомиться с генералом, – не из желания пообщаться, и тем более не развлечения ради, а потому, что тихий голос подсказывал: сто́ит поскорее познакомиться с гостями. На самом деле он до сих пор не знал точных причин, по которым оказался в этой усадьбе. Знал лишь то, что это вопрос жизни и смерти.

Глава 2 Моральная дилемма

Генерал Поль Гранже, глубоко затягиваясь сигарой, читал газету. В парке, который простирался до опушки пробковой дубравы, никого не было, кроме него. Это был высокий худой мужчина с выцветшими, но безупречно ухоженными пепельными усами. Форестье решил, что они с генералом примерно ровесники. Хотя комиссар никогда особенно не жаловал военных – а в молодости даже принимал близко к сердцу анархистские идеалы, с которыми боролся по долгу службы, – он вежливо поздоровался.

После короткого обмена любезностями Гранже предложил полицейскому сигару, но тот предпочел свои сигареты «Житан», запах которых его ныне покойная жена всегда считала отвратительным.

– Комиссар, слава вас опережает, – великодушно сообщил генерал. – В последнее время в газетах вас очень хвалят.

– Журналисты всегда преувеличивают.

– Так это правда, что вы подали в отставку?

– Я же не дезертировал… Просто ушел на пенсию.

Генерал весело усмехнулся.

– Не будете скучать по работе? Это, должно быть, трудно; ведь вы раскрыли столько громких дел, а теперь остались… как бы это выразиться… вне игры.

– Возможно, через несколько месяцев так и будет, но сейчас я чувствую облегчение.

– Облегчение?

– О, я мог бы провести в криминальной полиции еще не один год, но, кажется, я окончательно потерял веру.

– Не может быть! Все знают, что до недавнего времени вы проявляли огромную самоотверженность. Взрывы на Этуаль и неудачная попытка переворота, которая привела к ликвидации «Кагуляров» [1]…

Форестье чуть смущенно отвел взгляд.

– Вы же понимаете, что я не могу подробно останавливаться на этих вопросах. Даже на пенсии я связан профессиональной тайной.

– Конечно… Но вы так и не ответили на мой вопрос. Не пожалеете, что перестали гоняться за преступниками?

– Я уже вышел из этого возраста. Да и чертова нога не дает покоя.

– Да, я заметил, что вы прихрамываете… Получили травму на службе?

– Смотря о каком департаменте речь, – ответил Форестье, проводя рукой по бедру. – В девятьсот четырнадцатом году на Восточном фронте меня ранило осколком… Ничуть не сомневаюсь, что мне на смену придут другие полицейские, более бдительные и энергичные. К тому же, видите ли, зло бесконечно. Какой смысл раскрывать одно преступление, если знаешь, что минуту спустя совершится другое?

Гранже помрачнел.

– Пессимистичный взгляд на мир… Но вы правы: зло никуда не исчезнет. Да и люди не перестанут враждовать…

С этими словами он развернул газету, открыв первую страницу.

29 сентября 1938 года

Большие надежды на мир в Европе

Господа Даладье, Чемберлен, Муссолини и Гитлер встретятся в Мюнхене сегодня в 15:00

Форестье скривился, разглядев название газеты, которое не видел раньше: «Ле журналь». В прошлом газета была рупором консервативных и католических взглядов, а теперь стала откровенно националистической и не скрывала симпатий к Гитлеру и фашистской Италии. Странно, что ее читает Гранже, близкий к правящим радикалам. Полицейский неодобрительно сжал губы, чего его собеседник, видимо, не заметил.

– Как вы думаете, комиссар, чем кончится эта история?

– Если честно, считаю, что кончится все плохо. На мой взгляд, Франция и Англия слишком благодушно относятся к этим диктаторам.

– Диктаторам? Они заботятся только о своих интересах.

– Австрия… затем Судетская область… Это огромные территории!

– А что вы предпочитаете? Войну? Я был на войне и достаточно насмотрелся там ужасов, чтобы не желать их повторения. Если мы хотим избежать бойни, придется пойти на компромисс с Гитлером.

– Пойти на компромисс или на сделку с совестью? Боюсь, что, пытаясь избежать войны, мы получим лишь бесчестье.

Гранже уже собирался ответить, как раздались ружейные выстрелы. Собеседники повернулись к лесу, наполовину тонувшему в тумане.

– Вы охотитесь, комиссар?

– Приходилось, хотя должен признать, что страстным охотником так и не стал. А вы?

– Нет. Возможно, это вас удивит, но я с меньшей страстью выступлю против убийства человека, чем против убийства животного.

Генерал произнес эти слова так холодно, что у Форестье по спине пробежала дрожь.

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Животные действуют, повинуясь лишь инстинктам, у них нет желания навредить. Почему же мы должны их мучить? Говорят, что некоторые люди лишены морали, но это бессмыслица.

– Что вы хотите этим сказать?

– Человек без морали был бы подобен животному. Именно мораль, а точнее сознательное и добровольное желание ее нарушить, толкает людей на преступления. Я никогда не видел, чтобы животные испытывали стыд или угрызения совести.

Генерал затянулся сигарой, сложил газету и продолжил:

– Вот преступники, которых вы арестовали… Я знаю, что в наши дни модно утверждать, будто они действовали вопреки себе, движимые неким социальным детерминизмом. Однако на самом деле Бог дал нам свободу воли, и только от нас зависит, как мы ею воспользуемся.

Форестье, никогда не любивший философских дискуссий, сменил тему:

– Простите за любопытство, а вы давно знакомы с графом?

– Да. Наши семьи давно общаются, и мы никогда не теряли связи. Монталабер иногда приглашает меня сюда. Он живет затворником, но, как мне кажется, ненавидит одиночество. А вы?

– Я познакомился с ним на одном из расследований…

– Дело об исчезновении бриллиантов?

– Вы об этом слышали?

– Кто же не слышал, комиссар! Отыскав драгоценности, вы оказали хозяину большую услугу. Эти камни, должно быть, стоили тысяч двести франков…

– Более чем в два раза больше.

– Вот так так!

Форестье перевел взгляд на дом. В окне наверху он разглядел фигуру – похоже, за ними наблюдали. Возможно, там стоял дворецкий, Анри.

– Генерал, вы знаете, кто составит нам компанию в эти выходные?

– Понятия не имею. Ив любит удивлять. Ему нравится сводить тех, у кого нет ничего общего, – так сказать, скрашивать их пребывание в гостях. А вы впервые в «Трех вязах», комиссар?

– Да.

– Еда здесь превосходная, вот увидите. Полагаю, что такой кухни нет ни у одного из ресторанов в округе. И я не преувеличиваю.

«К сожалению, я приехал не для того, чтобы пировать», – подумал Форестье. Ему вспомнилось полное тревоги письмо, которое он неделю назад получил от хозяина дома.

Глава 3 Аноним

Когда Луи Форестье переступил порог кабинета, Ив де Монталабер как раз поправлял стрелки небольших часов, увенчанных херувимами.

– Входите, комиссар. Прошу прощения, что не исполнил обязанности гостеприимного хозяина. Надеюсь, Анри оказал вам теплый прием.

– Все прошло прекрасно.

– Тем лучше. Я знал, что ему можно доверять.

Комната средних размеров показалась Форестье неопрятной, особенно по сравнению с остальными помещениями в доме. Повсюду, даже на полу, в беспорядке валялись книги. В кабинете хранились самые разные экзотические вещицы. Здесь были и сувениры, привезенные из путешествий: огромный глобус, африканские идолы и маски, окаменелости и старинная керамика. Сквозь два высоких окна, задернутых красными бархатными шторами, проникал осенний свет.

Граф с трудом поднялся и пробрался сквозь беспорядок.

– Удобно ли вас устроили?

– Очень удобно, большое спасибо.

– Я выделил вам комнату моего покойного отца. Уверен, вам понравится, ведь там самый большой камин. – Граф указал на внушительный портрет сурового старика над письменным столом. – Жана де Монталабера все время знобило. Он любил, чтобы камин топили часто, почти каждый день, независимо от погоды.

– Кажется, ваш отец скончался совсем недавно…

– Через несколько недель исполнится год. Девяносто две весны, как ни крути… Я надеюсь его в этом обогнать.

Форестье засомневался, исполнится ли эта надежда. Граф заметно постарел, и при взгляде на него возникала мысль, не болен ли он. Он очень осунулся, смуглая кожа на лице болезненно обвисла. В свои пятьдесят пять хозяин выглядел на десяток лет старше.

– В последние дни он погрузился в меланхолию. Не из страха перед смертью, а из отчаяния оттого, что его род угасает.

Форестье нахмурился.

– У вас нет сына, но есть дочь…

– Ах, Луиза, – произнес граф явно без воодушевления. – Вы же понимаете – это не одно и то же… Я даже не знаю, удастся ли мне выдать ее замуж.

Комиссар не смог скрыть изумления.

– Я видел ее фотографию в вестибюле, когда приехал, – очень красивая девушка… Мне трудно поверить, что за ней никто не ухаживает.

– Внешность обманчива… Но давайте поговорим о другом, а? Как вам нравится дом?

– Очень впечатляющее здание.

– Впечатляет, да, но мне не по вкусу. Слишком большой и не слишком удобный. Знаете ли вы, что в нескольких километрах отсюда есть замок, которым когда-то владела моя семья?

– Нет, об этом мне неизвестно.

– В революцию он сгорел. И вовсе не по причине беспорядков – Руан никогда не славился кровавыми выступлениями. Мой предок, Тибо де Монталабер, построил этот особняк во времена Реставрации.

– Почему усадьбу называют «Домом трех вязов»? Я не заметил поблизости таких деревьев.

– О, это из-за нашего фамильного герба. – Монталабер посмотрел на геральдический щит, висевший над входной дверью: на серебристо-лазурном фоне были изображены средневековая башня и три дерева вокруг. – Знаете ли вы, что вязы почитались в Средние века? Их сажали на церковных площадях, и именно под этими деревьями вершилось правосудие. Говорят, что на них же иногда вешали бунтовщиков…

Хозяин кабинета и гость сели за стол друг напротив друга.

– Прошу прощения за беспорядок, – сказал граф, – но я не люблю, когда посторонние лезут в мои дела: горничной разрешается убирать здесь только в моем присутствии. – Он закрыл циферблат часов стеклянной крышкой. – Анри сказал, что вы встретились с генералом…

– Верно.

– Довольно странный человек, вы не находите? На первый взгляд дружелюбный, но во многих отношениях жесткий. Из тех, кто всегда стоит на своем.

– Правда ли, что он близок к новому правительству Даладье?

Граф поморщился.

– Кто вам сказал?

– Так. Слухи…

– Порой за слухами не слышно правды. Опасайтесь глупой болтовни… – С лица графа слетела улыбка. – Благодарю вас за то, что приняли приглашение. Наверное, вам интересно, почему я окутал его такой тайной.

– В письме, которое вы мне прислали, действительно звучала тревога. «Вопрос жизни и смерти» – это ваши слова. Чтобы я наверняка приехал?

– Нет. Не собираюсь вам льстить, но полагаю, что такому человеку, как вы, невозможно что-либо навязать. Если вы и приехали, то, должно быть, из любопытства. Ваша тяга распутывать преступления наверняка не исчезла.

– Преступления?

– Перейдем к делу. За последние несколько недель я получил три письма, которые можно назвать необычными и загадочными. Но судите сами.

Он открыл ящик стола и достал несколько листов бумаги, которые и протянул комиссару. Письма были составлены из слов, вырезанных из газет. Форестье начал читать первое письмо вслух:

– «На вашем месте я бы не спал так спокойно. Никогда не знаешь, что принесет будущее. Те, кто должен платить, заплатят. Месть и возмездие не только в Божьих руках».

Два других письма были в том же духе: в них смешивались предупреждения и угрозы, ни о чем конкретном не упоминалось. Естественно, все они были анонимными.

– Когда именно вы их получили?

– Тринадцатого, девятнадцатого и двадцать шестого сентября. Последнее прибыло в тот же день, когда я написал вам.

– Вы сохранили конверты?

– Да, но на них ничего не написано.

Монталабер достал три белых, ничем не примечательных конверта.

– И каждое из этих писем вы держали в руках?

– К сожалению, это так, – ответил граф с несколько виноватым выражением лица. – Вы имеете в виду отпечатки пальцев, я полагаю?

– Да… хотя сомневаюсь, что это помогло бы. Сейчас все знают, что такое отпечатки пальцев.

Форестье разложил письма и конверты на столе и стал рассматривать их, словно головоломку.

– Конверты чистые… – произнес он. – Значит, их не отправляли по почте, а доставили прямо в дом – постарался кто-нибудь из соседей или даже из слуг.

– Подождите, комиссар. Этим людям я полностью доверяю, никто из них на такую мерзость не способен. Как видите, в «Трех вязах» прислуги очень мало: я никогда не любил дома, переполненные слугами.

– Хорошо. Возможно, отправитель заплатил кому-то из местных, чтобы тот пришел и подбросил письма в ваш почтовый ящик. Вы кому-нибудь сообщали об этих письмах? Например, полиции?

– Нет. Никто не застрахован от утечки информации, и я не хочу, чтобы моя жизнь стала достоянием общественности. Поэтому и обратился к вам.

– У вас есть враги? В письмах говорится о мести.

Граф заверил, что врагов нет. С местными жителями у него всегда были добрые отношения. Что касается делового мира, то, несмотря на необходимость быть непримиримым и иногда коварным, он нажил только конкурентов и противников, но никак не врагов.

– Кто-то хочет моей смерти, не так ли, комиссар?

– Я не стал бы заходить так далеко.

– Значит, вы не воспринимаете эти угрозы всерьез?

– Когда кому-то желают смерти, то редко предупреждают об этом в письмах. Ваш аноним знает, что вы настороже. – Форестье глубоко задумался. – Более того, здесь все так расплывчато… Анонимные письма не редкость, но, как правило, они преследуют вполне конкретную цель: шантаж, разрушение репутации… В этих строках ничего подобного нет. Автор посланий просто хочет вас напугать.

– Успокойте меня, скажите, что не собираетесь уезжать…

– Конечно, не собираюсь. Я останусь до воскресенья, как и планировал, а за это время проведу небольшое расследование. Вам нечего бояться, уверяю вас.

– Хм… По крайней мере, пока вы здесь.

Монталабер, судя по всему, отнесся к этой истории очень серьезно, чем удивил комиссара: ведь он наверняка многое повидал на своем веку. Возможно, болезнь, от которой страдал граф, наконец взяла верх над его стойкостью.

Форестье повернулся в кресле и оглядел заполненный безделушками кабинет.

– Я много ездил по делам, – сказал граф, будто прочитав его мысли. – Африка, Азия… То, что вы видите здесь, – лишь вершина айсберга. Из путешествий я привез столько, что хватило бы на целый музей.

Комиссар обратил внимание на великолепный шкаф с граммофоном, стоявший возле двери, который он прежде не заметил. Сквозь овальную решетку в цельном корпусе из красного дерева виднелся раструб. Рядом с ним находилась внушительная коллекция пластинок на семьдесят восемь оборотов в минуту.

– Какой красивый у вас аппарат…

– О, я без него больше не могу! Чтобы насладиться музыкой Моцарта или Баха, не нужно выходить из дома. Такому мизантропу, как я, лучшего и не пожелаешь. Вам нравится музыка, комиссар?

– Не могу назвать себя таким уж любителем музыки.

– Да, разумеется… Вы прагматик, более сведущий в действиях, чем в искусстве.

– Эти качества не являются взаимоисключающими. Полагаю, вам пришлось быть весьма прагматичным, чтобы достичь нынешнего положения…

– Совершенно справедливо. Однако, видите ли, все это уже позади. Теперь я мечтаю только о спокойной жизни.

Форестье не поверил ни единому слову графа – он был уверен, что это не более чем кокетство.

– У меня к вам вопрос: мое присутствие здесь как-то связано с присутствием других гостей?

– Что вы хотите этим сказать?

– Гости приглашены случайным образом или вы подозреваете, что кто-то из них причастен к анонимным посланиям, будь то прямо или косвенно?

– Да ни в коем случае! Полагаете, я приглашу под свою крышу шантажиста?

– «Шантажиста»? Почему вы думаете, что этот таинственный отправитель хочет вас шантажировать?

– Не знаю… Просто вдруг пришло в голову. Не стану вам лгать, комиссар: я предпочел не приглашать вас одного, опасаясь вызвать подозрения. Вы знаменитость, и все сразу догадались бы, что для вас это не просто визит вежливости. У стен есть уши…

Форестье кивнул, но его не покидало неприятное ощущение. Монталабер утверждал, что полностью доверяет слугам, однако не позволял горничной убирать кабинет, а теперь упомянул, что за ним шпионят. Уже не одну неделю он опасался за свою жизнь, но не обращался в полицию за защитой и как ни в чем не бывало принимал гостей. Что касается писем, то странно, что у него не возникло никаких подозрений относительно личности отправителя и что он не догадывался о причине угроз.

И пусть Форестье пока не знал, с какой целью, он был уверен, что граф лжет.

Глава 4 Идеальный убийца

Понемногу прибывали остальные гости. Первым вошел доктор Жиль Вотрен, невысокий пухлый мужчина с дряблыми розовыми щеками, одетый в старомодный костюм. Он пользовался определенной известностью; не то чтобы его считали авторитетом в своей области, но за годы врачебной практики он успел обзавестись влиятельной клиентурой. На Форестье доктор особого впечатления не произвел. Был ли среди его пациентов Монталабер? Если и так, то, учитывая слабое здоровье графа, заслуги доктора были невелики.

Вотрена провели в большую гостиную как раз в тот момент, когда подали чай. Похолодало, в камине развели огонь. Комната была обставлена роскошно, хотя и неоднородно. Форестье и Гранже сидели на большом, обитом бархатом диване, а Монталабер восседал в изысканном резном кресле.

– Я много слышал о вас, комиссар. Ваши подвиги не остались незамеченными.

У Вотрена был бодрый, веселый голос, который не вязался с его телосложением.

– Однако сам я предпочитаю держаться в тени.

– Об этом ужасном Ландрю сказано немало, но меня всегда поражал другой убийца…

– Кто же?

– Тот, кого вы арестовали на Ривьере, все называли его Огром.

– Альбен Жансар, – уточнил Форестье. – Нельзя сказать, что я его арестовал: он покончил с собой во время допроса.

– Как бы то ни было, он попал к вам в руки… Как врач, я с удовольствием его осмотрел бы. Вот уже более века врачи и психиатры бьются над вопросом о происхождении зла, которое проявляется в человеке: врожденное ли оно, обусловлено ли биологически, или же проистекает из психологической и социальной среды воспитания?

Генерал, который немного задремал, внезапно вышел из оцепенения:

– Мы уже обсуждали этот вопрос… Я утверждаю, что человек совершенно свободен в определении своей судьбы.

– Я же являюсь последователем Чезаре Ломброзо. Он утверждает, что преступников можно отличить и распознать по их физиологическим и анатомическим характеристикам: черепу, зубам, длине конечностей и так далее.

Монталабер, чуть поерзав в кресле, рассмеялся.

– Ну же, Вотрен, неужели вы действительно верите в такую чушь?

Резкое замечание явно оскорбило доктора.

– Вы совершенно правы. При правильном подходе эти законы позволяют полиции выявлять преступников и тем самым предотвращать преступления.

Монталабер рассмеялся еще громче.

Снаружи громко взвизгнули шины. Форестье подошел к окну. Перед домом остановился великолепный бутылочно-зеленый автомобиль марки «Делайе». Из него вышла высокая женщина в широкополой шляпе.

– Приехала мадам Лафарг, – объявил Анри, входя в гостиную.

– Прекрасно! Мы уже начали скучать в чисто мужской компании.

– Говорите за себя, Ив! – воскликнул генерал.

Четвертая гостья, белокурая, утонченная, привлекающая взгляды, произвела на собравшихся большое впечатление.

Катрин Лафарг поздоровалась с хозяином, который встал, чтобы поприветствовать ее и представить. С генералом она была вежлива, а к доктору отнеслась с заметной холодностью.

– А вот и знаменитый комиссар Форестье из криминальной полиции…

– Бывший комиссар, – поправил тот.

Гостья взглянула на него со смесью любопытства и снисходительности. Что-то в ее глазах заинтриговало Форестье, но он не мог бы сказать, что именно.

– Знаменитый? А я, кажется, никогда о вас не слышала…

Голос у нее был плутоватый, но не лишенный шарма.

– Двадцать лет назад комиссар арестовал Ландрю, – сказал генерал.

– Я сделал это не один. Работала целая команда.

– Ландрю, – с отвращением произнесла она. – Ужасный тип! Наверное, в те дни я была еще подростком… Сколько женщин он убил?

– Дюжину или около того.

Монталабер поспешил вернуться в свое кресло.

– Не хотите ли чашечку чая, дорогая Катрин, чтобы прийти в себя после поездки?

– Мы не в Англии! Я предпочла бы виски с содовой, если у вас есть…

Вместо того чтобы сесть, молодая женщина подошла к огню.

– Б-р-р… К вечеру и в самом деле похолодало. Надеюсь, комнаты хорошо отапливаются.

– Не беспокойтесь, так и есть, – ответил граф. – До вашего появления, дорогая Катрин, мы обсуждали нечто исключительно интересное.

– Что же?

– Мы говорили о зле… и преступлениях.

– О преступлениях? Неужели нельзя придумать ничего более захватывающего? Я думала, мы проведем выходные весело…

– Доктор утверждает, что некоторые мужчины запрограммированы на убийство.

– Вы несколько искажаете мои слова, дорогой граф.

– Какая странная теория! – рассмеялась мадам Лафарг.

– Друзья мои, – объявил Монталабер, – я предлагаю провести небольшой эксперимент. Или, скорее, устроить небольшую игру…

Он положил руки на подлокотники кресла и помедлил несколько секунд, чтобы поберечь силы.

– Кто из нас стал бы лучшим преступником? У кого меньше всего шансов быть пойманным полицией?

– Такими вещами шутить не стоит, – сказал Вотрен, покачав головой.

– Не портите настроение, доктор. Мадам Лафарг хотела повеселиться…

– Это правда, – произнесла молодая женщина, чуть скривив губы. – Однако я не ожидала, что вы затеете такую игру.

Гранже кашлянул, чтобы привлечь внимание.

– Я готов попробовать… Не сомневаюсь, что выиграет комиссар. У него большой опыт общения с преступниками, он знает все современные методы, к которым прибегают полицейские для поимки убийц: анализ отпечатков пальцев, баллистика, токсикология… Он знает, как обойти все подводные камни, и не сознается даже под пытками.

– В этом что-то есть, – признал граф. – Теперь ваша очередь, комиссар, ведь выбрали вас…

Форестье не тянуло играть, но таким, казалось бы, безобидным способом можно было узнать кое-что о характере каждого гостя.

– Я бы выбрал месье Вотрена.

Розовощекий человечек чуть не подавился чаем.

– Вы, наверное, шутите!

– Вовсе нет. Вы доктор, а значит, многое знаете о лекарствах и ядах. Вы в состоянии выбрать такое средство, которое невозможно обнаружить, или устроить передозировку, убедив всех, что это произошло случайно и по вине пациента… С моей точки зрения, лучший способ не попасться – сделать так, чтобы убийство выглядело как несчастный случай. Вступив с жертвой в непосредственный контакт, вы рискуете оставить следы. Это и есть принцип обмена, на который обратил внимание профессор Локар [2].

– Мне кажется, что яд обычно выбирают женщины, – возразил доктор. – Говорят, это потому, что они не выносят вида крови.

– Да вы женоненавистник, доктор! – возмутилась Катрин Лафарг. – Вы удивитесь, узнав, на что способны женщины. Лично я думаю, что лучший убийца получился бы из меня.

– Из вас? – воскликнул Вотрен.

– Вы не ослышались. Очевидно, общество менее склонно подозревать женщину: бедные беззащитные создания – такими нас видят мужчины! Преимущество слабого пола в том, что его постоянно недооценивают. Но я бы точно не взяла яд – это слишком ожидаемо.

– Как же вы поступили бы?

– Я согласна с месье Форестье: чтобы совершить идеальное преступление, надо представить его как несчастный случай или самоубийство. Почему бы не организовать отравление газом или передозировку снотворным в сопровождении фальшивого прощального письма?

– Вы страшная женщина, Катрин! – рассмеялся Монталабер. – Теперь ваша очередь, доктор. Нечего сидеть и дуться в своем углу!

Устав отнекиваться, Вотрен сдался. К всеобщему удивлению, он выбрал графа. Доктор заявил, что деловая хватка Монталабера придется очень кстати при совершении убийства. Граф умел блефовать, как опытный игрок в покер, и мог легко подделать алиби и перехитрить следователей.

– А что же вы, дорогой граф? – продолжил доктор. – Не прячьтесь за ролью судьи!

Выпрямившись в кресле, Монталабер оглядел собравшихся. Отблески пламени придавали его пергаментному лицу что-то пугающее.

– Я полагаю, что из каждого из вас, то есть из каждого из нас может получиться отличный преступник. Основа идеального убийства – не интеллект и не опыт.

– А что же?

– Необходимость и мотивация. Человек, который чувствует себя загнанным в угол и знает, что у него нет другого выхода, кроме как лишить жизни другого, чтобы защитить себя, способен проявить массу изобретательности для достижения цели. Знаете ли вы, что иногда хрупкие матери спасают детей, приложив в десять раз большую силу, чем присуща им обычно? Думаю, то же самое относится и к преступности.

– Значит, каждый из нас – убийца, но пока об этом не знает? – спросил Вотрен.

– Вы совершенно правы. Если не принимать во внимание безумцев, которые действуют импульсивно и без видимых причин, я считаю, что серьезный мотив может побудить любого человека совершить непоправимое, причем с несомненным талантом.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, – произнес Форестье. – Если любой способен убивать, то этого достаточно, чтобы совершенно разочароваться в человечестве…

– Я никогда и не питал в отношении человечества больших надежд. Человек человеку волк – не забывайте об этом.

В гостиной воцарилась глубокая тишина. Лишь потрескивал огонь в камине. Собравшиеся смотрели друг на друга отстраненно и недоверчиво. Теперь каждый словно видел в остальных возможных убийц.

Глава 5 Нежданный гость

Из всех гостей только Катрин Лафарг сочла нужным переодеться к ужину. Если б у нее хватило вкуса сделать более легкий макияж и отказаться от некоторых украшений, которые она, казалось, не столько носила, сколько демонстрировала публике, она была бы неотразима в элегантном черном платье.

Генерал Гранже не солгал: пировать в «Доме трех вязов» умели. Стол был накрыт идеально, еда была восхитительной, а вино – изысканным. Граф предпочел ужинать в гостиной, более теплой и интимной, чем большая столовая.

Пока молодая горничная с каштановыми косами вносила блюда, разговор шел своим чередом. Генерал и доктор говорили о политике. Первый оправдывал неизбежные уступки, на которые придется пойти в отношениях с Гитлером; второй, нерешительный, терялся в туманных рассуждениях. Форестье сидел рядом с мадам Лафарг, которая с неподдельным любопытством расспрашивала его о самых ярких случаях его карьеры.

– А те шоферы из Дрома… правда, что они пытали своих жертв огнем?

– Правда. Углями из камина. Требовали рассказать, где спрятаны сбережения. Именно эти преступления и привели к созданию мобильных полицейских бригад.

– Какой ужас! Наверное, это глупо, но я раньше думала, что «шоферы» – водители автомобилей, и они занимались вооруженными ограблениями… Знаете, как та американская пара, о которой несколько лет назад писали все газеты [3].

– Забавно, – ответил Форестье, отпив вина. – Простите, мадам, а мы с вами раньше не встречались?

– Нет… Я бы вас точно не забыла, комиссар.

Форестье никак не мог понять, что в ее взгляде казалось ему таким знакомым.

Когда принесли главное блюдо – перепелов, фаршированных каштанами, – появился последний из гостей. Он вошел в гостиную, ступая непринужденно, почти легкомысленно. Это был молодой человек лет тридцати пяти, дерзко красивый, с тонкими чертами лица и тонкими усиками. Одет он был в первоклассный костюм в полоску. Настоящий щеголь…

– Месье Моро! – воскликнул граф. – Я уже начал отчаиваться, решив, что вы не приедете.

Форестье удивился столь позднему появлению гостя – он был уверен, что все уже собрались. С опоздавшим комиссар сталкивался раньше, расследуя преступления. Адриан Моро был модным парижским журналистом. Ни в одной газете он не работал, а продавал свои сенсационные статьи тому, кто больше заплатит. Известный чутьем и проницательностью, особенно в вопросах морали, журналист жил на широкую ногу и вращался в шикарных столичных кругах. Говорили, что он умен, язвителен и умеет очаровывать.

Молодой человек поприветствовал всех присутствующих и задержал взгляд на Форестье.

– Очень рад снова видеть вас, комиссар.

– Взаимно, месье Моро.

– Можете называть меня Адриан. К чему эти церемонии?

– Анри, – приказал Монталабер, – принеси прибор месье Моро.

Журналист сел в кресло и, не дожидаясь дворецкого, взял бокал, чтобы налить себе вина.

– Извините, что приезжаю в разгар ужина, но я задержался в Париже дольше, чем рассчитывал. Не говоря уже о том, что дороги просто отвратительны.

– Вы на машине? – спросила мадам Лафарг, сверкнув глазами.

– Да. Вы тоже?

Она кивнула.

– Ненавижу общественный транспорт. Даже первым классом стало невозможно путешествовать. Особенно летом, с тех пор как ввели эти чертовы оплачиваемые отпуска…

– Бедняки тоже имеют право приятно проводить время, – возразил Моро.

Доктор не сдержал усмешки. Катрин Лафарг сделала вид, что ничего не заметила.

– Какая у вас модель? – спросила она.

– «Бугатти», пятьдесят седьмая. С итальянцами никто не сравнится. Настоящая жемчужина – разгоняется до ста пятидесяти километров в час!

– Дьявольщина… Не уверена, что смогу победить вас на своем «Делайе».

Этот тет-а-тет явно не обрадовал Монталабера:

– Ну хватит! Вы здесь не для того, чтобы говорить об автомобилях. Поделитесь с нами парижскими сплетнями. Какую тайну вы сейчас расследуете?

Моро завел руку за подлокотник своего кресла.

– Если я расскажу, это уже не будет тайной.

– Наверняка найдется какая-нибудь пикантная история, которой вы могли бы с нами поделиться…

– Ничего особенно интересного. В данный момент все одержимы Гитлером.

– Не сомневаюсь, – отозвался генерал.

– Я никогда не интересовался политикой.

– А кто говорит о «политике»? Сейчас в Германии решается будущее всего мира. Вас вполне могут призвать на военную службу, молодой человек.

– Я уверен, что в конце концов все устроится, – сказал журналист.

Мадам Лафарг поспешила согласиться:

– Да, мы всегда преувеличиваем… Вы же не хотите вообразить, что этот маленький человечек с усами собирается развязать с нами войну? Так что не стоит портить нам настроение!

Остаток трапезы прошел в добродушной атмосфере. Казалось, все были довольны. Мадам Лафарг строила глазки журналисту, к его явному удовлетворению. Генерал остался непоколебим в своем мнении, а доктор, в жизнерадостном настроении, старался сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

Монталабер, восседая на своем кресле, будто патриарх, не принимал участия ни в одной из бесед. Он ограничился несколькими словами, но по большей части молчал, наблюдая за гостями пронзительным взглядом, как энтомолог наблюдает за простейшими насекомыми.

После ужина разговор продолжился у камина, за чашечкой кофе. Доктор предложил сыграть в кости, Моро – партию в вист.

– Я не очень хорошо играю в вист, – призналась мадам Лафарг.

– Что ж, я помогу вам.

Они сели за игровой стол, немного в стороне от остальных в комнате. Гранже и Вотрен объединились против двух молодых игроков. Анри подал крепкие напитки – старый ром и виски.

Монталабер и Форестье предпочли остаться у огня, который дворецкий время от времени приходил поддержать.

– Насчет тех писем, которые вы получили… – негромко произнес комиссар. – Завтра я начну небольшое расследование в округе. Мне также нужно будет опросить ваших слуг.

– Конечно, я дам вам карт-бланш, но, как уже было сказано, в моем доме вы ничего не найдете.

– До них могли дойти слухи или сплетни…

Тем временем игра за карточным столом оживилась.

– А вы суровы, как всегда, – заметил Вотрен.

– Именно так! – горячо воскликнул генерал. – Утверждая, что не умеете играть в вист, мадам, вы, однако, весьма преуспели.

– Что вы имеете в виду? – с напускным раздражением поинтересовалась Катрин Лафарг. – Хотите сказать, что я жульничаю?

– Жульничаете? Боже правый, нет! Всего лишь прикинулись простушкой, чтобы усыпить нашу бдительность… В тихом омуте черти водятся.

– Ну же, Катрин, – попытался успокоить ее журналист, – не поддавайтесь на провокации. Они у нас в кулаке.

Монталабер издевательски рассмеялся.

– Вы слышали? Он уже называет ее по имени! Бог знает, что они нам устроят, эта парочка…

Один роббер следовал за другим. Незадолго до десяти вечера игроки решили сделать перерыв.

– Пожалуй, схожу выкурю сигару на свежем воздухе, – сказал генерал. – Мы возьмем реванш, Моро, не сомневайтесь!

– О, я ни капли не сомневаюсь в этом, генерал. Но мы с Катрин не сдадимся…

Журналист открыл портсигар.

– Черт, ни одной не осталось… Анри, багаж отнесли ко мне в комнату, я полагаю?

– Да, месье.

Форестье повернулся к Моро и взмахнул своей пачкой «Житана»:

– Хотите мои, Адриан?

– Нет, спасибо. Я курю только английские сигареты.

– Я думал, вы предпочитаете итальянцев…

Моро понимающе подмигнул комиссару:

– Только когда речь идет о машинах… и женщинах.

Часы на каминной полке пробили десять. Почти в ту же минуту зазвонил телефон – и в кабинете, и в холле, поскольку в большом доме было установлено два аппарата.

– Кто это звонит в такой час? – помрачнев, спросил Монталабер.

– Я выясню, месье.

– Не нужно, Анри, я сам. Возможно, это срочно. А если это какой-нибудь зануда, я с ним разделаюсь.

Монталабер вышел из гостиной и направился по коридору в кабинет.

Поднявшись с дивана, Форестье помассировал ногу. Стоило посидеть без движения, и нога начинала сильно болеть. Чертова шрапнель! Надо было пройтись, немного размяться.

Комиссар вышел из комнаты вскоре после Моро и Гранже. На другом конце коридора он обнаружил столовую – слишком большую и холодную комнату – и понял, почему Монталабер предпочел ужинать в гостиной.

Открыв другую дверь, комиссар попал в библиотеку, стены которой от пола до потолка покрывали стеллажи с книгами. В одной стеклянной витрине были выставлены инкунабулы [4], открытые на украшенном иллюстрациями развороте.

В другой Форестье увидел несколько револьверов и коллекционных пистолетов, в том числе двуствольный «Дерринджер» и «Кольт». Пока он рассматривал их, донеслась приглушенная музыка – несомненно, из граммофона графа. Звучал очень известный концерт, но Форестье не смог вспомнить композитора. В библиотеке царило такое спокойствие, что он с удовольствием устроился бы в уютном кожаном кресле и выкурил бы сигарету, листая книгу.

Но спокойствие длилось недолго. Как раз в тот момент, когда концерт подходил к концу, в «Доме трех вязов» прогремел выстрел.

Глава 6 Катастрофа

Выскочив в холл, Форестье столкнулся лицом к лицу с Адрианом Моро, который спускался по лестнице и уже стоял на последних ступеньках.

– Черт подери! – воскликнул журналист. – Вы слышали выстрел?

– Где стреляли?

– Кажется, в гостиной.

Они бросились туда. В комнате никого не было, но вскоре они услышали голоса, доносившиеся из коридора, ведущего в кабинет Монталабера:

– Месье граф, отзовитесь! У вас всё в порядке?

Месье Вотрен, мадам Лафарг, Анри и молодая горничная, которая разносила блюда, столпились у двери кабинета. Не хватало только генерала. Доктор колотил по деревянной створке, а дворецкий в панике громко взывал к хозяину.

– Что происходит? – требовательно спросил полицейский.

Первой откликнулась мадам Лафарг:

– Мы услышали выстрел и грохот. И сразу же бросились сюда…

Доктор Вотрен повернулся к комиссару.

– Дверь заперта на ключ. Не открывается. Граф не отвечает.

– В сторону! – рявкнул Форестье. – Моро, не поможете?

– С удовольствием, – ответил журналист, прекрасно поняв его намерения.

Все отошли от двери. Моро и Форестье попытались с разбегу выломать дверь ударом плеч. Они повторили попытку несколько раз, но дверь оказалась прочной и не поддавалась.

– Мы теряем время! – воскликнул Моро.

К собравшимся у двери присоединился генерал, и Форестье присел, чтобы заглянуть в замочную скважину.

– Ключ торчит внутри!

– Может быть, поискать отмычку? – предложил страшно взволнованный Анри.

– Это займет слишком много времени, – ответил Моро. – А мы торопимся! Комиссар, окна… Это единственный выход.

Форестье с трудом поднялся.

– Вы совершенно правы. Идемте.

Полицейский и журналист выбежали из дома. Луна светила достаточно ярко, и они без труда обогнули особняк и подошли к двум арочным окнам кабинета.

– Похоже, закрыто, – заметил Моро.

– Подвиньтесь, пожалуйста…

Шагнув вперед, комиссар бросился к стене и потянулся к правому карнизу, однако сразу же упал на землю, неловко согнувшись.

– Нога…

– Как вы, комиссар?

– В порядке, – мрачно отозвался Форестье. – Вечно эта чертова рана! Попробуйте вы…

Моро был гораздо проворнее, при этом моложе и в лучшей форме. Он без труда добрался до карниза под окном и подтянулся, согнув руки. Форестье услышал, как журналист стучит по оконной раме и перемычкам форточки.

– Закрыто… И шторы задернуты, я ничего не вижу! Дайте мне что-нибудь, Луи, что угодно…

Не отвечая, полицейский взял камень с окантовки цветочной клумбы и передал его журналисту. Моро с силой ударил по стеклу, разбив его вдребезги. Не теряя времени, просунул руку в дыру и отодвинул оконный шпингалет. Затем наклонился к комиссару:

– Забирайтесь! Уж лучше войдем вместе… Бог знает, что там творится!

Форестье ухватился за протянутую руку и изо всех сил полез наверх, стараясь не думать о боли в ноге. Они вместе распахнули окно и откинули тяжелую красную штору, закрывавшую обзор.

В комнате никого не было, но из-за двери доносился шум – суетились гости и слуги. В воздухе витал слабый запах пороха. В глаза сразу бросилось распростертое на столе тело графа.

– Бог ты мой! – вырвалось у Форестье.

Обойдя Моро, он устремился к Монталаберу. Граф лежал, уткнувшись лицом в зеленый бархатный бювар. Его редеющие волосы рассыпались в беспорядке. Из маленькой дырочки в темени, размером не больше монеты, стекала по виску кровь. Комиссар положил пальцы на шею жертвы в тщетной надежде нащупать пульс.

– Он… мертв? – спросил заметно побледневший журналист.

Форестье молча кивнул и присел, чтобы осмотреть пол. Не говоря больше ни слова, Моро пошел отпирать дверь. Генерал, доктор и мадам Лафарг вошли в кабинет, за ними последовал дворецкий. Берта, молодая горничная, встала в стороне. Никто не закричал, не выказал испуга. Все молчали, завороженные открывшейся картиной.

Форестье достал из кармана белый носовой платок, чтобы поднять пистолет, лежавший на ковре рядом с трупом. Это был небольшой автоматический пистолет с патронами «браунинг 6.35», как без труда определил комиссар. Он поднес ствол к носу и понюхал, а затем положил оружие на стол. Все так же молча снова опустился на четвереньки, пытаясь найти что-то, однако никто не мог бы сказать, что именно.

– Он покончил с собой? – спросил генерал.

Форестье поднял голову и огляделся. В комнате не было ни единого уголка, где можно было бы спрятаться, и все же…

– Генерал, пожалуйста, проверьте другое окно.

Гранже выполнил просьбу. Он отдернул красную бархатную штору и энергично подергал ручку на раме, чтобы убедиться, что та закрыта на шпингалет.

– Закрыто… Так же, как и первое, – предположил он, указывая на осколки стекла.

Форестье встал и властно произнес:

– Ничего не трогать, всем ясно? Мы находимся на месте преступления.

– На месте преступления? – повторила мадам Лафарг, и ее голос дрогнул. – Но… я не понимаю. Граф был один, и вы сами видите, что дверь и окна заперты изнутри! Совершенно очевидно, что он выстрелил себе в голову…

– Нет, мадам, – мрачно ответил Форестье. – Картина, которую мы видим, имеет все признаки самоубийства. Но могу вас заверить: графа убили.

Глава 7 Неразрешимая загадка

Попросив всех немедленно покинуть кабинет, Форестье запер дверь: никого нельзя было пускать внутрь, чтобы не лишиться возможных улик. Он собрал всех в гостиной, коротко приказав не выходить из комнаты ни при каких обстоятельствах. Затем воспользовался телефоном в холле, чтобы позвонить в местный полицейский участок, и попросил коммутатор соединить его с домом 36 на набережной Орфевр [5].

После долгого ожидания он наконец дозвонился до инспектора Рене Кожоля. Кожоль, десятью годами моложе Форестье, был его ближайшим коллегой, когда комиссар возглавлял мобильную бригаду в Ницце. Позже Форестье занял ответственный пост в криминальной полиции Парижа, и Рене Кожоль последовал за ним, ностальгируя по тем временам, когда они работали вместе.

– Невероятно! – воскликнул Кожоль. – Ты уверен?

– Конечно. Это убийство, замаскированное под самоубийство.

– То есть ты на несколько дней уезжаешь за город, чтобы отдохнуть, и на тебя сваливается это…

– Это не случайность. Монталаберу угрожали.

– Угрожали?

– Присылали анонимные письма. Но об этом я расскажу позже. Приезжай как можно скорее, с самого утра.

– А ты не считаешь, что этим захочет заняться Третий руанский округ?

– Если их никто не опередит… Послушай, я бы предпочел, чтобы этим делом занимались твои ребята. Сообщи руководству и объясни, что у нас чрезвычайная ситуация. Учитывая положение жертвы в обществе, начальство наверняка пожелает, чтобы мы взяли всё в свои руки – ну, «мы», образно говоря…

– Ты всегда останешься нашим коллегой, Луи.

Хоть Форестье и уверял себя, что пришло время перевернуть страницу своей жизни, в эти минуты он пожалел у него не осталось официального влияния в криминальной полиции.

– Ты знаешь, кто мог это сделать? – спросил Кожоль.

– Пока не знаю. Никогда не сталкивался с такой загадкой. Однако сейчас мне нужно, чтобы ты кое-что проверил.

– Что именно?

– Незадолго до убийства графу позвонили. Необходимо выяснить, откуда поступил звонок…

* * *

Собравшись у камина, гости налили по бокалу, чтобы прийти в себя после пережитых волнений. Дворецкий стоял чуть поодаль, его лицо застыло свинцово-бледной маской. Форестье тоже не отказался бы от пары глотков алкоголя, но решил сохранить голову ясной. Он коротко расспросил мадам Валлен, кухарку, и юную Берту. Напрасная трата времени – ничего существенного он не узнал. Женщины долго плакали и всхлипывали, но в остальном… Обе были заняты уборкой и мыли посуду, когда произошла трагедия. Кухня находится в стороне от гостиной и кабинета, и потому выстрел там был едва слышен.

Берта оказалась возле кабинета только потому, что пришла закончить уборку со стола в гостиной.

– Полиция скоро будет здесь. И нам пока не стоит отходить ко сну, уверяю вас, потому что сначала нужно дать показания и подробно описать события вечера.

Катрин Лафарг пожала плечами.

– Неужели вы думаете, что мы сможем уснуть после всего, что случилось! Б-р-р… меня до сих пор трясет.