Цвет вечности. Кобальтовый дракон E-Book

Алла Грин

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Уютное фэнтези
• Sprache: Russisch

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Семья Авы Аранской владеет загородной фермой, где занимается разведением домашних драконов. Как и ее родители, Ава умеет идти на контакт с необычными питомцами и ухаживает за ними в свободное от учебы время. В компании ее друзей часто рассказывают у костра легенды: о древних быках с золотыми рогами, заманивающих путников в непроходимые болота, о русалках, о костомахах, о волколаках, о Ящере. Вот только не все эти истории – выдумки. Ава лучше других знает, как легко легенда может стать явью. Когда пробуждается древний забытый враг драконов и людей, именно Аве предстоит окунуться в мир из преданий, населенный всевозможными мифическими духами.

Leseprobe

Алла Грин Цвет вечности. Кобальтовый дракон

Глава 1 Виверна[1]

Я подняла глаза и взглянула на дорожный указатель: «Ферма „Драконий камень“». Под ним была стрелка, направленная в сторону нашего дома. «Один километр».

Мы удалялись от него. Я, мой отец, Андрей и Кинельган.

Кинельган несся впереди, обгоняя всех. Шуршал листвой в зеленых кустах на обочине, радостно пищал и, судя по звуку расплескивающейся воды, только что окунулся в небольшой брод за деревьями, наполненный прошедшими в выходные обильными дождями.

Мгновенно он вынырнул из лесного массива и взмахнул белыми крыльями – капли грязи обдали мои голые ноги и короткие джинсовые шорты, а также светлые штаны Андрея и его обувь. Я почувствовала неловкость. Но Андрей лишь рассмеялся. Я тихо выдохнула, глядя на Кинельгана. Когда он в очередной раз вспорхнул, оторвавшись от земли, и играючи принялся летать вокруг нас, мне показалось, что я отчетливо разглядела на мордочке озорную усмешку, если бы драконы и правда умели выражать подобные эмоции.

Мы отставали от отца шагов на десять – он уже свернул с загородной автомагистрали на проселочную дорогу, ведущую в Сады. Был почти полдень. Солнце настырно пекло в голову. Еще метров сто – и нас обдаст спасительной тенью, отбрасываемой крышами виднеющихся впереди домов. И, надеемся, живительной прохладой.

Наша ферма находится за городом. На юго-востоке страны, на Полесье, всего в двадцати километрах от Гомеля. Летом здесь особенно красиво: густые чащи одеваются в зелень, река широкой лентой стелется к горизонту, отражая цвет лазурного неба, а спокойные воды озер пленяют безмятежностью. В лесу – многообразие грибов. В водах – рыб. Часто можно увидеть лосей, выходящих из сосновых боров на трассу, и косуль. Иногда – рысей, но встреча с ними опасна. Нечасто можно столкнуться и с драконом, лесные обычно пугливы.

Весной поля засаживают рапсом, яркое солнце из года в год влечет горожан, которые съезжаются сюда для вылазок на природу. Уже летом на одних полях поднимается кукуруза, на других – колосится пшеница. Начиная с весны, хозяева домов, расположенных у реки, принимаются сдавать жилье для приезжих. Иногда те посещают нашу усадьбу, чтобы посмотреть на драконов. В основном иностранцы.

Местных драконы не удивляют – в нашей стране они не популярнее других домашних питомцев: кошек или собак.

К западу от фермы простирается благоустроенный коттеджный поселок «Новая жизнь». «Драконий камень» от него отделяется озером Червоным, часть которого принадлежит нашим владениям, а еще густой полосой осиновой бесхозной рощи.

Старожилы преклонного возраста помнят: когда поселка там не было и в помине, рощу высаживали жители Садов. Тогда и появилось название. Теперь территория разбита автомагистралью, и обитатели «Новой жизни» полноправно считают рощу своей собственностью.

А справа расположено окружное кладбище.

Мы движемся по главной асфальтированной дороге Садов, ведущей прямо к реке, выходим на пустырь, заросший травой и полевыми цветами, и сворачиваем вправо от берега в хвойный лес. Нас обдает запахом ели, Кинли радостно цепляется когтями за древесную кору и вскарабкивается по стволу. И начинает прыгать с ветки на ветку, следуя за нами. Андрей пару раз оборачивается и фотографирует его на телефон. Затем наставляет камеру на лес. Но не для того, чтобы забыть о каменных городских джунглях. А потому, что здесь по-настоящему красиво.

Кинли начинает пищать в своей привычной манере – голосом, похожим на ультразвук, привлекая к себе внимание. Он перелетает на ель и чуть спускается по стволу, висит вниз головой, оказываясь на уровне плеч Андрея, глядя на него загадочным взглядом, провоцирующим на умиление и восхищение одновременно. Андрей тянется к нему рукой, чтобы погладить, но Кинли резко и широко раскрывает пасть и обдает ладонь горячим пламенем.

А затем мгновенно вдыхает и заглатывает огонь внутрь себя.

Я холодею.

– Кинельган! – негодуя, восклицаю я. Моему недовольству нет предела, и я стараюсь сделать голос довольно суровым, словно это и наказание Кинли, и своеобразное извинение за драконье поведение.

– Сколько раз тебе повторяла, что нельзя обжигать других людей?!

Кинли виновато поджимает маленькие уши.

– Все нормально, – беззаботным тоном говорит Андрей, пытаясь всеми силами сделать вид, что ему не больно. Однако потирает подвергшуюся атаке руку. – Я почти не почувствовал. Это как затушить пальцами пламя свечи – очень быстро и не больно.

– Уверен? – переспрашиваю я. Подхожу ближе, касаюсь его запястья и осматриваю руку парня. Наверное, впервые притрагиваюсь к нему с момента знакомства. Я до сих пор чувствую смущение и стыд.

Мне не хочется, чтобы он подумал обо мне как о безответственной хозяйке дракона – к тому же из семьи разводчиков.

– Однажды он сильно обжег меня. У меня даже остался шрамик на лопатке. После этого случая он просто балуется, но все же…

Кинельган спрыгивает с дерева, разбегается и размеренно летит впереди, делая плавный разворот и присаживаясь на правое плечо Андрея. И теперь мирно едет на нем верхом.

– Думаю, так он просит прощения, – замечает Андрей.

Я улыбаюсь.

– Точно, он заигрывает с тобой.

Мы смеемся.

На мгновение отец исчезает из виду, когда мы выходим из-за поворота – обнаруживаем, что он бредет вдоль золотого поля, окаймленного слева дорогой. Дальше уже виднеется голубая вода озера, просвечивающая сквозь густую полосу хвои. Мы выходим из тени сосновых крон. Солнце опаляет нашу кожу: оно поднялось на самый верх, повиснув над головами.

Кажется, наступил полдень.

Путь до места назначения окончен.

Впереди расстилалась Виверна. Но все называют озеро Стариком. Когда-то оно было частью реки, протекающей неподалеку. Когда та изменила русло на новое, образовался бессточный водоем.

Мы минуем компанию, отдыхающую в палатках. Из раскрытой двери автомобиля играет негромкая музыка. Парни жарят мясо на огне, а скучающие загорающие девушки, лежащие на животах, провожают умиленным взглядом Кинли. Белоснежная чешуя дракона часто привлекает внимание людей. Это очень редкий цвет. Андрей и я настигаем отца, оказавшись у следующего подступа к озеру. Пробираемся через кустарник и молодняк деревьев – здесь свободно.

Вид очень живописный. Я смотрю на переливающуюся под лучами солнца лазурно-голубую воду. С другого берега Виверна затянута травой и отгорожена лесом.

Тут не особо удачный спуск – приходится осторожно ступать с крутого обрыва. Андрей подает мне руку. Ну вот, мы уже дважды коснулись друг друга за полчаса. Я не ощущаю дискомфорта. Вода возле берега затянута полосой кувшинок, но вход для купания расчищен.

Папа ставит плетеную сумку на песок и снимает футболку и штаны, раздеваясь до плавок. Я стелю покрывало. Раздается громкий всплеск воды: Кинли нырнул в воду в полете. К дракону вскоре присоединился отец. Я не спрашиваю его, холодная ли вода. Знаю, что ледяная.

Водоем стоячий и глубокий. Даже палящее солнце не в силах его как следует прогреть, кроме как на поверхности.

Пока мы с Андреем снимаем одежду, чтобы тоже войти в озеро, папа и Кинли начинают отплывать по направлению к кувшинкам. Мы пришли сюда не просто так – отец собирается половить немного рыбы. Руками. Андрей, живущий в городе, не проводивший ни дня своего детства в деревне, явно не понимает, в чем дело. Я по-доброму улыбаюсь, глядя на замешательство парня.

– В полдень, в самую жару, рыба прибивается к тени в водорослях и кустах. Прячется у корней. Если двигаться медленно и плавно, не спугнув ее, можно схватить голыми руками.

Он хмурит брови, думая, что я шучу.

– Да ладно. Это нереально!

Я тихо смеюсь, стараясь не распугать папину рыбу.

– Просто немного подожди.

Приблизившись к воде, видим, что папа вместе с Кинли уже увязли в кувшинках в стороне. Кинельган, прижав уши и сощурив глаза, болтается, уцепившись когтями задних лап за свисающие к озерной глади ветки плакучей ивы. Он сосредоточен как ястреб, готовый впиться в добычу, и наблюдает за отцом. Выражение драконьей мордочки меня веселит.

Андрей первым подходит к озеру. Я смотрю на его силуэт со спины. Он выше меня на две головы. Светлые волосы отдают легкой благородной рыжиной на солнце. У парня развитые широкие плечи, и, когда он оборачивается, я вижу хорошо очерченный, рельефный пресс.

Ловлю себя на мысли, что у него слишком красивое тело. И в целом он симпатичный. Миловидная внешность, однако чуть грубоватый, мужественный подбородок. Хоть я и не занимаюсь спортом, кроме любительского плавания летом в пресной воде, слава богу, тоже могу похвастаться подтянутой, стройной фигурой. Иначе я бы чувствовала себя довольно неловко.

Мы знакомы не слишком давно. Видимся в четвертый раз. У нас есть общий друг – Илья.

Он часто рассказывал мне об Андрее, но встретились мы только в конце июля, когда он приехал к Илье сюда, в Сады, отмечать завершение сессии. В целом все, что я знаю о нем – что он учится на юридическом, окончил второй курс и на три года старше меня. А еще – он сразу понравился моей маме. Для начала вполне достаточно.

Мы медленно заходим в воду. Мягкий ил обволакивает ступни, и я испытываю не самое приятное в мире ощущение от этого соприкосновения. Поэтому подаюсь телом вперед и бесстрашно окунаюсь в освежающую прохладу, отрывая ноги от дна. Оставляю позади себя полосу кувшинок, Андрея и оказываюсь в нескольких метрах от него, на глубине.

Вижу, что он не торопится погружаться, и с улыбкой подзываю.

– Здесь не очень холодно, если не опускать ступни – верхний слой воды прогрет солнцем.

Наконец Андрей окунается.

После купания мы сидим на покрывале, в тени молодых ив, и я пытаюсь разделить пальцами мокрые пряди волос. Рядом на траве дергаются рыбы, пойманные отцом и нанизанные через жабры на веточку лозы. Андрей лишь сейчас перестал удивляться улову.

Папа и Кинли плавают почти на середине озера. Дракон то и дело взлетает и, разгоняясь, прижимая крылья к телу, ныряет стрелой в Виверну. Затем выныривает и идет на новый заход.

– Мы нашли его, когда он был еще невылупившейся ящерицей, – сказала я, продолжая смотреть на незамысловатые профессиональные трюки, выполняемые Кинельганом. – Это было белое яйцо, чуть больше куриного, в черную крапинку. Что-то случилось с его матерью. Ну… наверное, она погибла, как и многие. Из-за пропитания. Три года мы выхаживали его в инкубаторе, не зная, сохранилась ли под скорлупой жизнь. Но в один день яйцо треснуло, и мир увидел Кинли. Неуправляемое, вредное…

– И милое существо, – подхватил Андрей.

Я кивнула.

Легкий летний ветерок зашуршал в листьях деревьев, и я поежилась, все еще покрытая холодными мурашками от долгого плавания. И сразу же заметила, как Андрей выпрямился в ответ на мою дрожь и расправил плечи. Он придвинулся, однако не касаясь меня, но я на расстоянии ощутила тепло его тела.

– Как вы все-таки их дрессируете? – спросил он. – То есть в теории понятно… Вроде как все знают, откуда берется молоко, но никогда даже не доили корову. Странное, конечно, сравнение, но… – Его взор был прикован ко мне.

Я подняла голову и столкнулась с мягким заинтересованным взглядом голубых глаз. И как будто на секунду забыла вопрос.

– Мы не дрессируем их. Они ведь не собаки. Драконов приручают. Они должны поверить человеку. Такое вот выстраивание доверия. Кому-то нужно больше времени, кому-то меньше. На самом деле они настроены на людей. Я бы даже сказала, что эти животные хотят быть прирученными, но до последнего сопротивляются, словно выясняя, достойны ли люди стать их друзьями. И, заметь, я не говорю «хозяевами».

– А с Кинли что не так? – спросил Андрей, подтрунивая. Широкая улыбка обнажила ряд ровных белых зубов.

– Кинли – отдельный случай, – ответила я с усмешкой и отвела взгляд, чуть откинувшись, опершись на вытянутые руки. Мой ярко-сиреневый купальник был по-прежнему мокрым, к животу от лифа стекали мелкие капли. – Мы не только не смогли, а даже не рискнули его никому отдавать. Он не самый послушный дракон. Мы его породили, нам и нести ношу. Но остальные драконы у нас нормальные. Честно. Ты уж поверь мне.

– Но мне нравится дракон с безуминкой.

Из воды вышел отец. Он зачесал назад черные волосы и присел на корточки, склонившись над связкой рыбы. Затем, достав из кармана штанов, лежащих на покрывале, складной нож, сделал шаг к лозе и, обчистив новую ветку, нанизал улов на более прочное крепление. Немного обсохнув, мы стали собираться обратно. Спустя полчаса оказались у подножия фермы.

Глава 2 «Драконий камень»

Ответвляясь от широкой трассы, асфальтированная дорога к ферме вьется через осиновый лес. По правую сторону, между стволами, виднеется рукав Червоного озера, часть берегов которого входит во владения собственников «Драконьего камня» – семьи Аранских – моих матери и отца. На обочине оборудована автомобильная парковка для посетителей, сегодня пустая.

Я знаю, что Андрей хочет взять рюкзак с вещами, который лежит в его машине.

Мы проходим через ворота и сразу же видим справа у гаража припаркованный черный автомобиль Андрея и вишневую машину Ларисы. Слева располагаются деревянные ограждения вольеров.

Драконы пищат и усиленно машут крыльями, взбудораженные присутствием моей матери и Ларисы – нашей помощницы, занимающейся уходом за животными. Но еще больше наших подопечных волнует обед, который женщины принесли в кастрюлях для раздачи. Кинли резко срывается с места и летит к собратьям. После вольеров простирается обширный асфальтированный пустырь, огородик, ягодные кустарники, полоса малины и ежевики и дорожка, ведущая к главному входу в дом.

Кроме Ларисы, на ферме подрабатывает ее сын Богдан, сменяя на выходных мать, совмещая работу с учебой в университете. И Снежана – повариха, которую мы приглашаем, когда приезжающие за своими новыми питомцами гости, в основном иностранцы, желают остаться на несколько дней, утомленные от долгого пути. Наши двери всегда открыты для всех желающих.

Продвигаясь дальше от ворот, мы приближаемся к одноэтажному банкетному залу, отделанному белым деревом, с голубой черепицей и с летней террасой: ее окна выходят на оборудованный пляж с плетеными лежаками. Здесь мы проводим праздники, когда собираем многочисленных родственников и друзей. Чуть дальше, у берега, причалив, колыхаются на воде два желтых катамарана, а рядом, в специально отведенном ящике, лежат ярко-оранжевые спасательные жилеты, которые мы убедительно просим надевать постояльцев. Ну а за домашним рестораном расположена просторная обособленная беседка, стоящая на воде, среди камышей, подсвечиваемая уютным желтым светом фонариков и укомплектованная кваканьем лягушек по вечерам.

Возле банкетного зала мы резко сворачиваем налево и оказываемся на деревянном мостике, выкрашенном в белый, чуть меньше трех метров длиной. Он возвышается над небольшой бухточкой, впускающей воду прямо на нашу территорию. Остановившись на мгновение и тронув перила, чуть поворачиваюсь и вижу просторную, необъятную водную гладь Червоного, оканчивающегося лесом. За ним раскинулся поселок «Новая жизнь», затерянный за лиственными кронами. Позади же меня находится маленький голубой залив, за которым выстелены асфальтированный пустырь и драконьи вольеры.

Продолжив путь, мы пересекаем мост, на другой стороне дорога ведет нас к заднему входу в дом, расположенному перед деревянной белоснежной пристанью, с видом на тот же лес, за которым виднеются крыши особняков «Новой жизни».

Наша усадьба возвышается над озером на два этажа. Фасад отделан в едином стиле со всеми остальными постройками на ферме – белым деревом. Из многочисленных окон струятся белоснежные занавески.

Пристань перед усадьбой оборудована двумя навесами со столиками и лежаками, высаженными в горшки туями и лестницей, позволяющей спуститься в воду сразу на глубину, как в бассейн.

Я поднимаюсь по ступенькам вслед за отцом и приглашаю Андрея, дескать, он может чувствовать себя здесь как дома. Он кивает и совершенно не смущается. От него веет простотой и уверенностью.

Мы разуваемся на пороге. У нас есть почти полдня, чтобы принять душ после купания в озере, переодеться и не спеша провести время на ферме до прибытия друзей. Папа сразу сворачивает на кухню, и я слышу звук открывающегося крана. И плеск воды. В раковине он обмывает свежепойманную рыбу.

Моя комната находится на втором этаже, в левом крыле дома. А спальня, которую выделили Андрею, – в правом. Там, по обыкновению, селятся гости. Родители всегда рады моим друзьям. Старым и новым.

Поднявшись по лестнице, провожаю парня, показываю нужную дверь. Сообщаю, что для него уже приготовлено все необходимое. Затем оставляю его ненадолго и направляюсь к себе.

Ступив на прикроватный ковер, снимаю футболку и стягиваю с бедер шорты. А затем избавляюсь от влажного купальника, полностью обнажаясь. Иду в душ, распахивая дверь в ванную. После облачаюсь в сухое бикини и выбираю коралловое легкое платье с оборками у выреза на груди. Длина юбки – выше колена. Провожу расческой по блестящим прямым волосам, едва достающим до лопаток, цвета темного шоколада, раскидывая пряди по плечам. Закончив, выхожу в коридор.

В планах – показать Андрею драконов, после кормежки они все, даже Армистис и Дэстини, недавно прирученные, ведут себя наиболее спокойно, а Андрей обещал мне рассказать об университете, в который этим летом я поступила на первый курс. Мы теперь будем учиться на одном факультете.

На короткое мгновение мысли фокусируются на будущей профессии. Меня охватывает мимолетная грусть. Обычно мало позволяю себе вспоминать, что хотела совсем иного, не рискнула добиться желаемого… Но дело сделано: экзамены успешно сданы, и скоро я получу студенческий билет.

Надеюсь, Андрей поведает о юридическом, и я пойму, что не зря пошла на поводу у семьи, позволив выбирать за меня. В конечном итоге я свыкнусь.

На полпути на первый этаж из окна вижу: в очаге для костра, оборудованном рядом с террасой банкетного зала, папа пытается разжечь огонь, а Кинли вертится поблизости и тушит его, затягивая пламя в себя.

После нескольких попыток отец прогоняет дракона и ставит на костер казан с водой для приготовления ухи. А Кинли замечает на ступеньках террасы кошку Корицу, забредающую сюда от соседей из крайнего дома «Новой жизни», и начинает гоняться за ней по всему пляжу.

* * *

После того как дневная жара спала и ферма погрузилась в вечернюю прохладу, хлопнула дверца знакомого белого седана. Щелкнул запирающий замок. К маме Вероники подошла моя родительница, встречая гостью из «Новой жизни» у ворот. Женщины начали приветливо болтать – Аранские и Смольские давно дружат семьями, с того самого момента, как мы с Вероникой пошли в первый класс.

Мы же с Андреем встречали наших общих знакомых: его лучшего друга Илью Сапего и моих одноклассников – Клима и Соню Лазарей и Веронику Смольскую.

Мама Вероники любезно заехала за ребятами в Сады, чтобы доставить всех сюда. И, похоже, решила ненадолго остаться на чай – моей дружелюбной маме довольно сложно отказать.

Вероника была крашеной платиновой блондинкой с волосами до талии и могла похвастаться эффектной, выразительной внешностью: подтянутая фигура и рост почти метр восемьдесят. Соня выглядела более простой – миловидная девушка с блеклыми веснушками и золотисто-рыжими прядями, как, впрочем, и у ее брата Клима. Они двойняшки. Только Клим выше и худощавее.

Соня в этом году поступила в Технический университет, а Клим – на исторический факультет, на кафедру мифологии. Он всегда интересовался историей, и ему повезло, ведь скоро он займется тем, что искренне любит.

Илья Сапего – сосед Лазарей, они все жили в Садах, поэтому мы с ним и знакомы. Он высокий накачанный парень с черной шевелюрой и аккуратной выстриженной бородой. В семнадцать-то лет!

Нас еще в детстве объединили каждодневные поездки в школу Гомеля. Родители по очереди подбрасывали нас туда, собирая всю компанию по утрам. А вечером мы возвращались на автобусе, который, впрочем, курсировал в город довольно часто.

Мы – не единственные из здешних мест, кто учился в городских школах. Ни в Садах, ни в «Новой жизни» учебных заведений не было. Самые ближние, до которых можно дойти пешком, – в деревне Беседь. Но родители посчитали, что образование в Гомеле будет лучше.

Сегодня мы праздновали благополучное поступление в университеты. В следующем учебном году будем уже порознь. Это печально и в то же время волнительно – начинался новый жизненный этап.

Впереди нас ждало неизвестное будущее.

Особенно меня. Ведь чем меньше времени оставалось до сентября, тем больше я понимала, что ошиблась с профессией. Я предчувствовала, что не буду счастлива, но до сих пор не решалась никому рассказать.

Мои настоящие мечты – глупые. Я гнала мысли о них прочь, не желая омрачать предстоящий вечер.

Мы прошли через ворота и двигались к террасе. Вероника и я выбились вперед. Нас догоняла Соня. Парни медленно тащились позади и несли пакеты.

Наш недолгий путь привел к банкетному залу. На террасе была расставлена посуда и лежали столовые приборы. В мангале томились угли, которые Кинли не пытался потушить – дракона не было в поле зрения, и я даже не представляла, куда он запропастился.

Спустя пару минут, пока мы разгружали пакеты, доставая замаринованный сырой шашлык, чипсы, закуски, овощи, воду и соки, дракон вылетел из леса. В зубах Кинли держал придушенную песчаную мышь, которых уже почти не водилось в дикой природе. Я удивилась, потом поморщилась и подумала, что это не тот дракон, которого стоило бы приручать.

Кинли бы не умер в лесу от голода. Слишком хитрый и проворный. Он в принципе каким-то образом частично все равно остался диким и не изменится.

Я почему-то принялась размышлять о том, что в сентябре переезжаю в Гомель, в квартиру, которую приобрели родители к моему восемнадцатилетию. Она находится возле университета, а тот, в свою очередь, расположен в отдаленном районе города. Так что Кинли останется здесь без меня.

Конечно, я буду возвращаться по выходным, но пока не понимаю, сможет ли Кинли смириться с одиноким существованием в четырех стенах. Мне придется учиться, а он привык жить на воле. Дракон будет слишком скучать и выть, досаждая соседям.

При виде моих друзей он выронил добычу из пасти. Кажется, Кинли уже не намеревался зажаривать мышь драконьим огнем и есть на лету. Он просто запищал, начал шнырять между нами, радуясь обилию людей и выпрашивая поглаживания. А еще – намеревался залезть в пакеты, чтобы добыть что-нибудь вкусненькое.

Папа вынес из дома ноутбук, про который я совсем забыла, и открыл крышку – с припева заиграла песня, возобновленная после паузы.

Отец поздоровался с ребятами и пошутил над мамой и Маргаритой Смольской, давая понять, что взрослым пора оставить нас в покое. У обеих руки были уже по локоть в шашлычном маринаде. Они помогали нам, дополняя заправку свежими кольцами лука и выкладывая мясо на решетку.

– Давайте я налью вам по бокальчику чего-нибудь интересного, – проговорил папа, приобнимая маму и Маргариту за плечи и медленно увлекая их за собой прочь с террасы.

– Я бы с радостью, но я за рулем, Лев, – ответила Маргарита.

Они втроем удалялись, голоса постепенно стихали.

– Ночью идти через лес от силы минут двадцать. Если не боишься леших[2], конечно. Мы с Анжелой тебя проводим.

– Согласна, но только если ты боишься за безопасность леших, тогда я не возражаю…

Смех родителей и Маргариты затерялся на мостике. Они шли к дому.

Еще до того как все трое скрылись за дверью заднего входа, Илья разлил квас по стаканам. Хотя напиток не имел знакомого каждому запаха, плотная пена шипела. Мы все сделали по глотку, когда убедились, что взрослые исчезли из поля зрения.

Парни поставили решетку с мясом на мангал. Начало темнеть. Жаркое солнце село, словно погрузившись в озерную гладь воды и потухнув. Повеяло долгожданной прохладой. Я шагнула к выключателю и зажгла фонари, рассеивая сгустившиеся сумерки.

Подняв голову, увидела появившийся на небе светлый диск почти полной восходящей луны. На несколько секунд задержала на ней взгляд… Затем сознательно отвела в сторону.

Пока взрослые общались в доме, мы пожарили мясо.

Прежде чем сесть за стол, я отнесла тарелку шашлыков родителям и Маргарите.

Когда вернулась, на террасе громко играла музыка. Мы беззаботно болтали и уплетали ужин, стараясь не перебарщивать с алкоголем. Кинли выпрашивал мясо, никто не мог ему отказать. А на меня драконья актерская игра с несчастным жалобным писком давно не действовала. Парни уже несколько раз уходили за банкетный зал, откуда сразу начинал стелиться тонкий запах табачного дыма. И сейчас они снова отправились туда.

Вероника, воспользовавшись паузой, спросила шепотом у меня:

– Ну и что это значит? Вы теперь встречаетесь?

Она имела в виду Андрея.

– Ты пригласила его домой, словно он твой парень.

– Еще нет, – ответила тихо я, непринужденно пожав плечами. – Пока что мы дружим. Не хочу торопить события.

– Он отличный парень, – заметила Соня.

– Знаю, – кивнула я.

Вероника легким движением откинула свои длинные платиновые волосы за спину.

– Давай быстрее думай, или я его заберу.

Я закатила глаза. Мы расхохотались.

Возможно, шутка Вероники была шуткой лишь наполовину. Андрей как раз в ее вкусе. Почти. Старше на несколько лет, симпатичный и обеспеченный.

Фамилия его семьи – Тур – небезызвестна в Гомеле. Однако он казался слишком простым по характеру. Обычным. И я не вполне уверена, что он именно тот самый парень, которого ищет Вероника.

– Разберись хотя бы с теми, которые у тебя уже есть, прежде чем похищать мальчишек у подруг, – ответила я беззлобно, по-дружески подтрунивая.

Соня рассмеялась, отвлекшись на секунду от экрана смартфона.

– Помнится, у тебя был постоянный объект влюбленности, лет на сто тебя старше.

Вероника прыснула.

– Ему всего около тридцати. И он, между прочим, пропал бесследно и не появляется здесь три месяца. И, в конце концов, пропустил мой выпускной. Поэтому с ним навсегда покончено.

Мы с Соней совсем развеселились.

– Подожди, вот он вернется, зачарует тебя, а ты и не вспомнишь, за что сердилась на него.

Парни вернулись к столу, и мы оборвали разговор.

А потом все пошли плавать. Сделали музыку громче. Из динамиков зазвучала ритмичная композиция. Вот явный плюс того, что ферма находится среди леса, и мы не мешаем шумом соседям.

Парни быстро разделись и попрыгали с разбега в воду. Мы с девочками, сбросив одежду, к ним присоединились.

Уже наступил вечер, но после жаркого душного дня вода в озере остывала медленно и оказалась на удивление теплой. Наружу не хотелось вылезать.

Мы с девочками старались плавать осторожно, не достигая глубины, а парни бездумно ныряли, дурачась, обрызгивали нас. Было здорово. Все же мы с Соней немного подмерзли и вышли на берег.

За нами подтянулись Вероника и парни. Я раздала ребятам полотенца, и теперь мы пытались согреться и обсохнуть.

Затем Илья уговорил Веронику покататься на катамаране. Мы с Андреем последовали их примеру, оставив Лазарей на суше.

Я не знаю, сколько прошло времени, но все вокруг буквально говорило о том, что наступила ночь. Небо было ясным – на природе особенно хорошо видны звезды. Подняв голову, Андрей испустил изумленный вздох.

Я улыбнулась: в городе, где мерцает свет многочисленных фонарей, ничего подобного точно не найдешь.

Усадьба возвышается над озером белой скалой. И удаляется от нас. Пока мы развлекались, ни родители, ни мама Вероники не пришли проверить, что мы делаем. По сути – мы уже взрослые, а они, как и мы, не хотят влипать в неловкие ситуации. Я бы усмехнулась, если бы меня, которой меньше чем через неделю исполнится восемнадцать, отчитали за пару бокалов легкого алкоголя.

Лес черный, но там, над кронами осин, – свет «Новой жизни». Вокруг нас – шаткая тишина, разбиваемая кваканьем лягушек, стрекотом кузнечиков и скрипом вращающихся педалей катамарана. Издалека доносятся приглушенные голоса Ильи и Вероники, смех.

Они кружатся в озере как-то слишком быстро, и мне это кажется даже не совсем безопасным, но Илья хорошо умеет плавать, и я за них не волнуюсь в случае чего. Звуки, доносящиеся с их стороны, не разрушают ночную безмятежную атмосферу. Мы разворачиваем катамаран, управляя железным рулем-палкой, и замираем, перестав крутить педали. У меня чуть сводит ноги от усталости, и мы даем себе возможность отдохнуть. Смотрим на усадьбу и фонари слева на террасе.

Гладь озера озаряет луна, круглая и яркая, почти набравшая силу. Она почти ослепляет.

– Знаешь, у тебя очень красивый дом, – произносит размеренно Андрей. – Душевное место. И удивительная семья. Твои родители ничуть не похожи на моих. Такие гостеприимные.

Бесспорно, мама и папа производят идеальное первое впечатление, но у них тоже имеются недостатки. Порой они опекают меня чрезмерно, и я не могу дышать. Примерно как в преддверии поступления в университет. Они слишком сильно желают мне добра, не давая шанса определиться – хочу ли я подобной помощи.

С Андреем я пока что этим не делилась.

– Вы не очень хорошо общаетесь? – спрашиваю я, повернувшись к нему и только через секунду подумав о бестактности вопроса.

Но он не смущается и кивает. Пшеничные волосы развевает легкий ветер.

– Да, мы в принципе почти этого не делаем. – Андрей хмурится и отводит взгляд. Словно подумав, стоило ли такое говорить. А затем будто набирается смелости и выдыхает: – Здесь и рядом с тобой я почувствовал себя впервые за долгое время живым и счастливым. И все вокруг кажется очень значимым.

Улыбка пропадает с моего лица, и я смотрю серьезным, немного испуганным взглядом.

Андрей был настолько искренним со мной в тот момент, как никто другой. И доверился мне, хотя я не давала поводов. И я не знала, что делать с обрушившейся на меня невидимой ответственностью. Однако не хотела отталкивать его. Мне было приятно слышать его слова.

Мне нравились люди, которые могли откровенно сказать о том, что чувствуют и думают, даже если это будет не совсем уместным или прозвучит глупо. Всегда ценила тех, кто говорит правду без страха, что в собеседнике твои мысли не откликнутся или же он осудит тебя.

И я его не осуждала. Мы снова смотрели друг другу в глаза, и он коснулся моей ладони. Я ощутила холодные пальцы на своей коже. Я сидела в мокром платье, а он – тоже в мокрой распахнутой рубашке и шортах. Мы замерли посреди ночи, посреди темного озера, под мерцанием звезд и луной.

Дул легкий ветерок. Стало прохладно. И я уже не слышала голосов друзей и кваканья лягушек. Мир просто застыл. И затем, все еще глядя мне в глаза, Андрей потянулся к моему лицу. Я поняла, что он собирается меня поцеловать. И, задержав дыхание, совершенно избавившись от всех мыслей, я ненамеренно все испортила: почему-то, следуя неясному порыву, отклонилась вбок, не давая себя настигнуть.

И неожиданно меня повело вниз – сила тяжести резко сместилась, заставив поверхность подо мной пошатнуться.

Раздался плеск. Из черной воды хлынули брызги, гладь озера зарябила волнами. Катамаран закачался. Очутившись за бортом, я вынырнула в нескольких метрах от нашего судна – и увидела, что Андрей уже прыгнул в воду вслед за мной.

– Ты в порядке? – громко крикнул он. – Ава! Ты в порядке?!

И тут я рассмеялась. Почему я не дала ему себя поцеловать? Я не знала, что это было. Но ситуация развеселила меня. Получилось странно и в какой-то степени забавно.

Он подплыл ко мне в совершенном испуге и, увидев, что все хорошо, сказал, держа одной рукой меня за локоть, лишая любой возможности опуститься на дно:

– Дурочка! Хуже Кинли, честное слово!

Я продолжала хихикать.

– Давай плыви и залазь обратно, – добавил он.

– Не хочу, – ответила я, смеясь.

– Черт, нужно заранее предупреждать о том, что ты сумасшедшая.

В эту минуту чувствовалось, что он взрослее меня. Андрей пытался сохранять трезвый рассудок и предупредить об опасности или о чем-то плохом, что могло случайно произойти, ведь мы оба были нетрезвыми, посреди озера, ночью.

Мы добрались до катамарана, он пытался подсадить меня, но я оторвалась от борта и поплыла вокруг него, не обращая внимания на глубину. И Андрей расслабился: я прекрасно держалась на воде. Все-таки выросла у озера и с детства плаваю каждый день в теплое время года.

Андрей оторвался от катамарана и поплыл за мной. Мы были в одежде: я даже в босоножках. Захотелось чуть подурачиться, и поэтому я, смеясь, начала спрашивать, не боится ли он русалок. Мол, ходят слухи, что здесь они водятся, поэтому лучше ему выбраться на сушу. Ведь, в конце концов, сейчас Русальная неделя[3]. На самом деле я не знала, когда она имеет место. Но что-то подсказывало – где-то в начале лета. А теперь конец августа.

– Какие русалки? – переспросил Андрей. – У вас и они водятся? Я, конечно, из Гомеля, но не с другой же планеты.

Я продолжала улыбаться. Мне нужно было как-то отвлечь его от того, что я натворила с несостоявшимся неловким поцелуем.

Но мой смех оборвался голосом мамы – я услышала ее крик, доносящийся с берега. Она заметила нас, плавающих в темной воде, и хотела, чтобы мы вернулись назад.

– Все нормально! – откликнулась я. – Не бойся! Сейчас вернемся!

Ясно, что мама могла начать волноваться.

Мы подплыли к берегу, и я заметила, что у нее не на шутку обеспокоенное лицо. Когда я ступила мокрыми босоножками на песок, мне стало не по себе от застывшего выражения тревоги в маминых глазах. И я поежилась, чувствуя себя виноватой за наверняка безрассудное поведение в воде.

Угнетал и тот факт, что и музыка стоит на паузе.

Неужели родители так растревожились из-за меня?

Нет.

Мама сказала, что им только что сообщили плохую весть.

– Глеб Скорина умер, – проговорила она. – Сегодня. Полчаса назад.

У меня перехватило дыхание.

Это папин лучший друг. Они знакомы с детства и до сих пор поддерживали близкое общение, но в последние полгода не виделись – Глеб был слишком ослаблен болезнью, которая уже несколько лет мучила его.

Мне стало грустно. Чудесный, беззаботный и теплый вечер как ветром сдуло. Я перевела взгляд на папу у крыльца дома, возле пристани, и быстрым шагом направилась к нему, через мост, желая крепко обнять. Он сомкнул руки на моих плечах, у меня из глаз невольно хлынули слезы.

Отец легко, утешающе похлопал меня по спине несколько раз. Затем мы выпустили друг друга из объятий.

– Когда мы поедем туда? – спросила я.

Глеб и его семейство – из пригорода Минска.

– Тина, мы уезжаем сегодня. Прямо сейчас. Утром будем в Минске, – объяснил он. – Но тебе придется остаться.

«Конечно, – подумала я, вспомнив о покупателях. – Как не вовремя».

Завтра днем ферму должны посетить клиенты из Италии. Они приобретут Мидори – нашего взрослого травяного дракона.

– Ладно, – кивнула я.

– Извини, но ты не сможешь поехать.

Я снова кивнула. Для родителей было важнее проститься с усопшим другом, чем для меня. Я все понимала.

– Документы оформлены, – добавил папа. – Паспорт, разрешения на вывоз, прививки, заключение от пожарной безопасности. Просто их отдашь. Подпишешь договор. Деньги переведут на счет. Расскажешь об уходе – ты все знаешь. Снежана подготовит меню. Они прибудут после обеда и задержатся на день.

– Хорошо, папа.

– Развлеки их, Тина.

– Мы тебе поможем, – заявил подошедший к нам Клим и опустил руку на мое плечо.

И родители тут же начали в спешке собираться. Папа пошел к гаражу, где стояла машина.

После стремительного отъезда взрослых, включая и Маргариту, вечеринку совсем не хотелось продолжать. Она как-то сама увяла. Ни у кого уже не было настроения, из динамиков доносилась тихая медленная музыка. Илья, Вероника и Соня сидели за столом и без особого энтузиазма листали ленту социальных сетей в телефонах. Клим и Андрей помогали мне убраться и занести остатки еды в дом.

Однако ребята остались на ночь, плавно переместившись на кухню. Допивали алкоголь, но в основном готовились ложиться спать. Террасу мы убрали, но я в одиночестве проверяла, все ли в порядке. Затем выключила фонарь. Тьма рассеивалась светом полной луны. И белым экраном ноутбука. Ко мне сзади подошел Андрей, который еще пару минут назад бродил у драконьих вольеров.

– Кто такая Тина? – спросил он еле слышно.

Я обернулась и вопросительно посмотрела на парня.

– Отец назвал тебя Тиной. Почему?

Силуэт Андрея был хорошо виден в ночи, несмотря на выключенный свет.

– Мое полное имя – Алевтина. Ты не знал?

Он покачал головой.

– Все зовут меня Ава. Но папе нравится Тина.

– Красиво.

Андрей потянулся, чтобы закрыть крышку ноутбука и помочь донести его до дома. Но я опередила парня, тронув за руку.

Мы находились слишком близко друг к другу.

– Похоже, Кинли уснул на моей подушке, – шепнул Андрей прерывистым тоном, словно смутившись.

Я ощущала его дыхание на щеке.

– По крайней мере, он был там, когда я поднялся в комнату.

– Он это любит.

Андрей улыбнулся.

Здесь мы были одни. Только Клим докуривал сигарету на мосту.

Я чуть отстранилась, открыла проигрыватель и принялась переключать композиции. И выбрала медленную балладу о потерянной любви.

– Давай кое-что покажу. – Я потянула Андрея за запястье и повела за банкетный зал, огибая постройку дугой слева.

Мы направлялись к озеру, к темной беседке, нависшей над водой.

– А я уже видел это место сегодня днем! – воодушевленно проронил Андрей.

– Но не ночью.

Дорогу освещали фонари. Ими был украшен маленький мостик между камышами – вход в беседку, и изящная конструкция.

– Вы сами это придумывали? – спросил Андрей.

Мы ступили на мостик, слыша стук собственных шагов о дерево.

Андрей озирался по сторонам.

– Да. Все придумано родителями и сделано с душой.

Андрей оперся спиной о перила – за его плечами замерло озеро. А я застыла напротив него. Встав чересчур близко.

– Прости, – сказала я. – Я зря это сделала.

– Ты о чем? – переспросил Андрей, делая вид, что не понимает.

– Зря отпрянула. На озере. Иногда я – как Кинли. Люблю подурачиться.

Он усмехнулся.

– Значит, он весь в хозяйку?

– Вероятно, да. Питомцы часто похожи на людей, которые о них заботятся.

Я шагнула к нему, максимально сократив расстояние, и почувствовала, как он положил ладонь на мою спину, и чуть потянул на себя. Встав на цыпочки, я подалась вперед. И в тот момент, когда наши лица нашли друг друга, а губы соприкоснулись, я все и почувствовала. А именно – ничего. Неожиданное ничего. Безразличие. Звенящую пустоту.

Но, оторвавшись от Андрея, я заглянула ему в глаза и улыбнулась в ответ. Я не собиралась отталкивать его только потому, что пока что у меня нет бабочек в животе. Я не хотела принимать поспешных решений и собиралась дать возможность ситуации развиваться именно так, как распорядится судьба.

– Если Кинли будет тебе мешать – не вздумай сгонять дракона с подушки. Он еще и кусается, – предупредила я.

Мы двинулись по мостику в обратную сторону. Я погасила фонари и не стала проверять, потушены ли угли в мангале: наш участок был полон драконов, обожающих похищать огонь.

Потом мы забрали ноутбук и пошли к дому. Все уже рассредоточились по комнатам. Девочки собирались спать в моей.

Прощаясь с Андреем, я поцеловала его в щеку и побрела к себе.

Глава 3 Легенды Полесья

Меня разбудил тонкий, жалобный писк Кинельгана – я открыла глаза и увидела комнату, окутанную мягким утренним светом. Из широкого окна напротив двери струились первые солнечные лучи, чуть приглушаемые невесомой белоснежной занавеской. Они мягко озаряли подушки, светлую накидку подвесного кресла и бежево-розовую штукатурку стен.

Поднимаюсь на локти и вижу Кинли: подталкивая носом, он неустанно шаркает по полу, устланному рисунками, обложкой моего альбома. Несколько минут назад дракон явно сбросил его со стола, пытаясь меня разбудить.

Я выставляю угрожающе палец вперед. Кинли замирает, смотрит на меня одновременно озорными и виноватыми глазами. На миг мне начинает казаться, что, если бы мы оставили его крошечным белым яйцом в лесу, моя жизнь была бы проще. Но вдруг он взмахивает крыльями и приземляется ко мне на живот. Сворачивается, как кошка, клубком и зарывает нос в крылья. Он теплый, нежный и просто хочет внимания. И я быстро забываю обо всех драконьих недостатках.

Погладив Кинли, бережно перекладываю питомца на подушку, встаю с кровати и начинаю собирать рисунки, попутно разглядывая.

О моем хобби мало кто знал: почему-то не хотелось, чтобы мои работы видели. Я стеснялась показывать их, но мне по-настоящему нравилось рисовать. Лишь в мгновения, когда держала кисть, переносила мысли и чувства на бумагу, я знала, что нахожусь в нужном месте, могу быть самой собой, честной с окружающим миром и людьми.

В детстве я посещала множество школьных секций, но со временем бросила все, включая художество. А позже вернулась к живописи. Творила в комнате за закрытой дверью по вечерам. Однажды Кинли, как сегодня, выволок рисунки из ящика и разбросал на лестнице. Пришлось признаться родителям. Они записали меня в художественную студию, одобряли, что я развлекаюсь творчеством, но не более. В старших классах, когда настал час определяться с будущим, родители склонили меня к тому, что нужна престижная и «настоящая» профессия.

Они не желали мне зла. Наоборот, пытались дать все самое лучшее, а мне следовало прислушиваться к советам взрослых. Хотя я не переставала протестовать. Родители уступали во многом, я часто добивалась желаемого, но не здесь. Они остались непреклонными. Пришлось пойти на поводу.

На время я смирилась, нашла внутренний компромисс. Казалось, учебная пора настанет нескоро, но август заканчивался. А пару недель назад я впервые осознала неизбежность отправления в университет.

Захлопнув альбом, прячу его в верхний ящик стола. Усилием воли отвлекаясь от гложущих мыслей, миную дверь в ванную и выхожу на просторную террасу, объединенную для нескольких соседних комнат, опираюсь на перила и смотрю вдаль – по лазурной озерной глади воды стелется бархатная пелена тумана. Моего правого плеча касаются когти – Кинли выпорхнул из комнаты и удобно расположился на мне, притворяясь попугаем.

Перевожу взгляд вниз, вижу на пристани, на шезлонге, Клима, неторопливо и с удовольствием потягивающего утреннюю чашку кофе, и Соню. Она зябнет в купальнике, замерев на блестящей лестнице, и не решается погрузиться в воду.

Заметив меня, она машет.

– Все уехали! – кричит Соня.

На часах – девять утра. Я спускаюсь по лестнице и включаю кофеварку. Бездумно листаю ленту соцсети и проверяю мессенджеры – родители пока ничего не писали. Когда кухня заполняется бодрящим кофейным ароматом – делаю глоток латте без сахара и выхожу через черный ход на пристань. Лазари сообщают мне, что Андрей и Илья уехали в Сады, захватив и Веронику, чтобы подбросить ее в «Новую жизнь».

Все трое обещали вернуться после обеда, ближе к вечеру. Я киваю и спрашиваю, нужно ли что-то ребятам. Лазари пожимают плечами и отрицательно качают головами: в «Драконьем камне», на ферме, они ощущают себя ровно как в собственном доме – я вижу этому наглядное подтверждение в виде свежеприготовленных тонких блинчиков с творогом на блюде, стоящем на шезлонге Клима.

Кинли на плече ожидает угощения, и я беру два блинчика – для дракона и для себя, прихлебываю кофе и направляюсь к вольерам. Обойдя дом, издалека различаю Богдана. Он, как всегда, приехал в выходной день рано утром, чтобы помочь матери и покормить драконов.

Я подхожу ближе, дожевывая блин, касаюсь пальцами первого ограждения, выстроенного из широких дубовых досок, и здороваюсь с Богданом. Парень двадцати лет, высокий, чуть сутулый, с сережкой-кольцом в носу, растрепанными соломенными волосами и в растянутой рабочей майке с парой пропаленных дырок от драконьего огня приветливо и широко улыбается. Он забрался в вольер Армистиса и осторожно гладит нашего питомца по холке, стараясь не делать резких движений.

Армистис – серый листокрылый дракон, мальчик, ростом не больше тощего лабрадора. Он начал наведываться на ферму примерно месяц назад и, как сказал папа, прилетел издалека, что бывает довольно редко: ведь у драконов плохо развиты механизмы миграции – такого перламутрового, темно-серого окраса по обыкновению не водится в здешних лесах.

Прошлую неделю он беспрерывно жил в «Драконьем камне», не улетая в чащу. Но на этой покидал нас уже два раза. Сейчас Богдан старается не спугнуть Армистиса своей настойчивостью и не разозлить услужливостью. Лесной, еще не прирученный дракон с легкостью оставит на одежде пару дырок, если вывести его из равновесия. Поэтому с ними нельзя быть ни безразличными, ни назойливыми. Ведь лесные драконы пугливы. Они редко попадаются людям на глаза и всегда незаметны – особенно в дикой природе.

Не мешая им, я тихонько продвигаюсь дальше, к Меланж – девочке рапсово-желтого цвета. Дракону одной из двух пород, которым удалось выжить и сохранить свои популяции. Но лишь один из видов можно приручить.

Classic europae ales iris ignis-spirans draco – на латыни, или классический европейский крылатый радужный огнедышащий дракон, но у нас, как и во всем мире, порода известна под названием «белорусский лесной дракон», ведь ареал их распространения находится именно здесь.

Они бывают обыкновенными, как Армистис и Меланж, или карликовыми, как Кинли. Приставка «радужный» означает многообразие окрасов, которые передаются по наследству от родителей к потомству.

Вторая порода выживших – фоки. Orientalium ales lacus draco-fok[4], иными словами, – речные или озерные драконы, больше похожи на тюленей и живут у воды, сторонясь человеческого общества. Они расселяются небольшими обособленными семьями, питаются преимущественно рыбой и не извергают пламени. Истории известны и другие виды этих существ, которые, кстати, не всегда отличались дружелюбием.

Виверны и накеры, например, обитали на земле в мезозойскую эру – их останки ученые находили вместе со скелетами динозавров. Виверны имели репутацию хищных огнедышащих птиц – с разветвленными крыльями, покрытыми чешуей, и с когтями. Накеры смахивали на гигантских червей, обтянутых змеиной чешуей, извергающих испепеляющее вулканическое пламя.

Ледяные драконы – меньшего размера – появились чуть позже, в кайнозойскую эру, одновременно с человеком и наряду с земляными, классическими и речными. Они извергали голубой огонь – синее, но не обжигающее пламя. Были миролюбивыми и являлись источником пропитания для людей. Особо ценилась их кожа: прочная и мягкая, что при отсутствии должных защитных огненных механизмов значительно сократило популяцию и привело к вымиранию.

В свою очередь, классические и земляные драконы представляли определенную угрозу – вели себя агрессивно, собираясь стаями, сжигая дотла целые поселения.

Однако крылья земляных драконов не позволяли им летать, что сделало вид уязвимым перед людьми, а позже привело к гибели.

Классический крылатый дракон тоже был объектом охоты, хотя и являлся достойным противником, но был уничтожен после изобретения порохового оружия. Исключением стали лишь территории, на которых расположено современное Полесье.

Издревле на здешних землях научились ладить с драконами: люди умели дружить с ними и приручать. Обнаружив склонности драконов к тушению пожаров, их начали использовать в хозяйстве: сперва прятали от остального мира, а затем в открытую отстаивали их право на жизнь.

Фоки же неопасны для нас. Они, в общем-то, в древности и не считались драконами – современные ученые отнесли вид к семейству Dracones по морфологическим особенностям и признакам. Ареал распространения простирается очень широко, захватывая равнины Восточной Европы и даже Азию.

Мифы различных народов содержат в себе предания и о других видах драконов. Иногда даже разумных, обладающих магией и различными способностями. В наших краях существуют поверья о цмоках и хутах. Но сведения не имеют научного подкрепления.

Я поднимаю с земли металлическую тарелку со свежей, порезанной на куски крольчатиной, приправленной столовым хреном, укропом, солью и перцем, и прохожу мимо Розамары – девочки цвета марсалы, и Варсонга – пыльно-голубого мальчика. Миную Стардасту, активно уплетающую завтрак, поданный чуть ранее Богданом, – аметистовую девочку, а затем недавно поселившуюся на ферме платиновую Дэстини. Рядом с ней расположен вольер живущего уже почти три года Дэсмонта – полуночно-синего дракона с черными крыльями. Он все еще ждет свое мясо.

Оставляя исполнение его желания на Богдана, иду дальше, и, наконец, настигаю Мидори – карликовую девочку травяного оттенка с мягким и нежным характером, которая вот-вот уедет жить в другое, далекое место. Мне становится грустно, когда я ее вижу.

Она пищит, встречая меня. Я не знаю, чему на самом деле она радуется – мне или еде. Подлетая и аккуратно схватившись пастью за бортик тарелки, вынимая ее из моих рук, Мидори ставит миску на землю и поджаривает мясо, которое мгновенно покрывается хрустящей горелой корочкой.

Когда Мидори впивается в него зубами, наружу вытекает горячий сок.

Драконы питаются человеческой пищей – с удовольствием слопают горячий борщ из свежего бурака, сваренный на кости, запеченную на огне картошку и даже драники или любое мясо, которое им, кстати, нравится поджаривать самостоятельно. Они обожают острое в маринадах и приправах – хрен, аджику, перец, горчицу, перьевой и репчатый лук, чеснок и карри. Откажутся от ледяного холодца и селедки – рыба больше по вкусу фокам, зато накинутся на налистники[5] и клубничное варенье. Но самое любимое блюдо у драконов – яичница.

Именно благодаря глазунье когда-то началась дружба дракона и человека на белорусских землях.

Быстро сметая питательный завтрак с тарелки, Мидори отрыгивает огонь, проглатывает его, затягивая внутрь, и вылетает из вольера, чтобы потереться о мои ноги в знак благодарности.

Совсем скоро ее заберут, и я, сказать по правде, буду очень скучать. Она жила на ферме три года. Мне было пятнадцать, когда она тут появились. Я долго глажу ее, но слышу звонок, доносящийся от ворот, – нехотя оставляю Мидори и иду встречать Снежану.

Сегодня она будет потчевать наших покупателей, которые вот-вот приедут после полудня.

Моя семья занимается драконами достаточно давно.

Бизнес разводчиков появился, когда государство запустило программы по спасению и сохранению популяции этих животных, ведь из-за сокращения численности полевых грызунов, уток и диких птиц в лесничествах начался массовый мор драконов.

Проблема голода драконов всегда стояла на Полесье ребром. Подкармливающие и приручающие их добродушные белорусы невольно создавали благоприятные условия для их размножения и более плотного расселения в наших лесах.

В дальнейшем из-за отсутствия возможности домашних хозяйств сельской местности принять и прокормить двух, а то и трех драконов, численность которых все увеличивалась, – ведь они забредали в села и приживались в домах – государство начало централизованную подкормку животных в лесничествах и создающихся охранных заповедниках. Но когда и эти действия перестали давать нужные результаты, и обеспокоенные ученые забили тревогу, государство приняло меры – стало выдавать разрешения на продажу и вывоз прирученных животных с территории страны с целью поиска нового крова и пропитания, расселения вида за пределами страны, поскольку лесные драконы не склонны к самостоятельной миграции.

Вообще-то дело довольно прибыльное. Мой отец – Лев Аранский – занялся разведением еще в молодости, до знакомства с матерью. Драконами часто интересуются состоятельные покупатели из Западной Европы и Штатов – уровень дохода и финансы клиентов позволяют им стать счастливыми обладателями своеобразной экзотики, которую до сих пор с трудом, но уже принимают в других странах.

За будущими питомцами едут издалека. Мы не слишком занижаем цены, количество обеспеченных желающих растет, и теперь мы имеем шанс пополнить бюджеты заповедников, что идет драконам во благо.

Если же встает вопрос о том, чтобы у дракона появились новый дом и реальная возможность не погибнуть от голода – мы снижаем плату и продаем его, спасая тем самым уникальный экземпляр: ведь каждый из них ценен, хоть государство и недополучит деньги для помощи остальным.

Но пока бизнес не столь сильно распространен, как хотелось бы. Люди боятся. В мире огнедышащих животных считают опасными, несмотря на то что многие страны уже выдают разрешение на ввоз и содержание.

Более лояльно к драконам относятся в соседних государствах, да и чем чаще туристы проводят время в нашей стране, тем они меньше воспринимают драконов в качестве редкой и опасной «безделушки».

Останавливаясь у ворот, открываю их и впускаю машину Снежаны на территорию – у нее весь багажник забит свежими продуктами. Звонит телефон, и я недолго разговариваю с мамой, она спрашивает, давно ли я проснулась, как мои дела и настроение. Мы обмениваемся еще несколькими фразами: она дает инструкции по поводу покупателей и говорит, что вернется вместе с папой только завтра после обеда.

Я возвращаюсь на пристань к Лазарям – переодеваюсь в купальник, плаваю с Соней, после чего мы разогреваем обед – вчерашний шашлык – и нарезаем свежий салат из овощей. А затем я готовлюсь встречать посетителей: переодеваюсь и ставлю на плиту яичницу. Когда выключаю огонь – слышу звонок у ворот.

Встречаю гостей. На территорию въезжает автомобиль. Из него выходят мужчина за шестьдесят и низенькая женщина такого же возраста, с короткой, пышной стрижкой мелированных волос. Оба широко улыбаются.

Мужчина высокий, одет в белую рубашку и голубые джинсы, женщина – в льняное травянистое платье, почти цвета шкурки Мидори.

– Макарони, помидори и привьет! – говорит женщина, кажется, самые простые для нее слова, которые она смогла запомнить на русском.

Я улыбаюсь. Они довольно забавные.

– Нello, – здороваюсь я, сразу переходя на комфортный для всех язык – английский.

Но мужчина мгновенно отвечает по-русски, довольно четко, с почти незаметным акцентом:

– Мы очень рады приехать сюда, на ферму!

Я не удивляюсь. Ведь уже знаю, что он профессор на кафедре изучения славянской культуры в университете Венеции. Джанни Нобиле и его супруга Джозефина. Мы всегда плотно общаемся с семьей, в которую попадет питомец. Хотим, чтобы дракон оказался в действительно хороших руках.

Я снова улыбаюсь и представляюсь: ведь они не знают меня и разговаривали с отцом и мамой, а меня ни разу не видели по видеосвязи. Извиняюсь, что родители были вынуждены уехать в город из-за непредвиденных обстоятельств, а потом объясняю, что всем займусь я.

И мужчина отвечает:

– А, как жалко. Но совсем ничего страшного!

Он тоже представляется, хотя я уже в курсе, как его зовут, и добавляет, что жена плохо говорит по-русски, но многое понимает. Рассказывает, что ранее они путешествовали по России. Особенно им нравится Санкт-Петербург. И сейчас они сделали круг, изучая уже нашу страну, и держали путь в Гомель через замки в Несвиже и Мире.

Пара весьма приличная, у них есть дом в пригороде Венеции. Джанни – преподаватель на пенсии, иногда читающий лекции и пишущий научные труды. Они связались с нами, когда Мидори еще не было в «Драконьем камне». У них была мечта завести дракона, и теперь они смогли себе это позволить, чтобы уделять питомцу свободное время.

Они хотели малыша, карликового. Увидели фотографию Мидори и терпеливо ждали три года, пока девочка будет готова стать частью семьи.

За все время мои родители общались с ними не раз.

Я сразу же спрашиваю, голодны ли они, и приглашаю пообедать, хотя знаю, что они предупреждали отца заранее – будут с утра в городе и пообедают там.

Но я задаю вопрос из вежливости.

– Мы только что пробовали пиццу с ананасами, – отвечает Джанни. – Ужасно! Было ужасно вкусно! Еще нам понравились колдуны[6].

Мы смеемся.

И тогда я прошу их пройти к вольерам, ненадолго оставляя Джанни и Джозефину наедине с драконами и Богданом.

Возвращаюсь в дом и выношу на тарелке яичницу. Вручаю блюдо Джанни, зову Мидори. Травянистый дракон взлетает и садится на ограду. Наклонив мордочку, смотрит на мужчину. Резко воспаряя в воздухе, мчится к тарелке, с удовольствием набрасывается на лакомство и машет крыльями. На лицах итальянцев вспыхивает восторг.

Обчистив тарелку, Мидори приземляется и позволяет Джанни надеть на себя поводок. Лазари выходят из дома, приветствуют гостей, помогают отнести вещи итальянцев в дом, и мы все направляемся на прогулку вокруг озера. В последний момент к нам присоединяется Кинли, стрелой слетая с моего балкона.

Мы идем по тропинке. Сначала она вьется вдоль берега Червоного, а после уходит на несколько метров в сторону – под кроны лиственных осиновых деревьев. Джанни держит в левой руке поводок, в правой – ладонь жены, будто им по пятнадцать лет и они переживают радость первой любви. Я шагаю рядом, а впереди – Соня и Клим. Периодически над нашими головами пролетает Кинли, наматывая круги. Мидори спокойно ступает по мягкой траве, не взлетая.

Мы медленно направляемся в сторону «Новой жизни», огибая обширный водоем. Но до поселка еще далеко.

По пути я разговариваю с Джанни. У него накопилось много вопросов по поводу животных, интерес вызывает и то, как приручаются драконы: ведь он слышал, как это происходит само по себе, но ему любопытно, каким образом мы добиваемся подобного результата.