Твоя по ошибке E-Book

Анастасия Волжская

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Магическая любовь
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 381

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Один глоток экспериментального зелья, одна ошибка — и вот я уже борюсь с вспыхнувшими чувствами к старшему брату своего университетского друга. Он строгий и холодный мэр города, а я — только что выпустившаяся студентка-алхимик без работы, перспектив и жилья в столице. На первый взгляд, между нами не может быть ничего общего. Или... нет? Как отличить навеянные зельем чувства от настоящих? И как пережить влияние шедевра чудо-алхимика, на который и у него, и у таинственного заказчика экспериментов были совсем другие планы?

Leseprobe

Анастасия Волжская, Валерия Яблонцева Твоя по ошибке

© Анастасия Волжская, Валерия Яблонцева, 2024

© Митус Н., иллюстрация на обложку

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1

Тихий грозный рокот, похожий на утробное рычание притаившегося в засаде голодного хищника, зародился в железном нутре плотно запаянной реторты. Звук, поначалу едва слышный, быстро набирал силу, становясь громче и громче с каждой секундой. Реторта заплясала, едва удерживаемая в тисках крепкого металлического обруча. Мощная струя пара прорвалась сквозь резиновую заглушку, и небольшую университетскую лабораторию огласил оглушительный свист, способный дать фору паровозному гудку.

Однако тонкая трубка, соединенная с отогнутым в сторону горлышком реторты, так и осталась незамутненно-прозрачной.

– Ну же, ну, ну, ну! – Красстен Ноур, мой друг и напарник, метался по лаборатории, прожигая взглядом злосчастную трубку, как будто одной лишь силы его желания было достаточно, чтобы нагретое паром зелье наконец послушно перетекло в сосуд с реактивом. – Еще немного! Нужно всего-то капельку! – Алая капля, повинуясь отчаянному призыву, скользнула вверх по трубке красноватой змейкой. – Давай, милая! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

Мгновение – и зелье бессильно опало.

– Не вышло! – раздался над моим ухом полный отчаяния крик, перекрывая свист колбы с кипящим зельем. – Все пропало! Столько усилий, столько работы – и все напрасно! Мы разорены, мы опозорены! Марри, душа моя, что же делать, что же делать?

Закатив глаза, – в тонком творческом процессе Красса, словно стрелку маятника, всегда кидало из безнадеги в эйфорию – я повернула ручку горелки, постепенно увеличивая огонь под ретортой. Синее пламя лизнуло железное дно раз, другой – и бордово-красная жидкость хлынула по трубке, моментально наполняя до краев стеклянную пробирку, на дне которой золотым песком сверкала щепотка сложного составного реактива. Коснувшись ярких крупинок, зелье загустело, свернулось маленькой блестящей горошиной.

– Марри, ты просто гений! – не меняя тональности, заорал Красс, сгребая меня в охапку и радостно кружа по комнате. – Даже не знаю, что бы я без тебя делал, душа моя!

– Пришлось бы обольщать инвесторов собственным обаянием, – фыркнула я. – Ну, ты знаешь – улыбку пошире и клятвенно пообещать: «Завтра, завтра». И так всю неделю.

– Боюсь, высокоблагородные лэры не проникнутся ко мне настолько горячим интересом, – он широко ухмыльнулся, сдувая упавшую на глаза модную алую челку. – Если бы я действительно планировал прибегнуть к обольщению, пришлось бы взять с собой прекрасную тебя, а ты уже отказалась… Бросила меня…

Я отстранилась, пряча кривую улыбку. Не хотелось портить момент алхимического триумфа собственными приземленными проблемами.

– Красс, мы же говорили…

Напарник легко отпустил меня, напоследок чуть сжав предплечья в мимолетной дружеской ласке.

– Я помню, Марри, помню.

Я безо всякого удовольствия покосилась на стоявший в углу старый чемодан. Лабораторию, любезно предоставленную нам во временное пользование алхимическим факультетом, нужно было освободить еще до вечера, и даже огромного обаяния Красстена Ноура оказалось недостаточно, чтобы выторговать еще хотя бы пару недель отсрочки. Мы и без того занимали университетское оборудование намного дольше, чем полагалось выпускникам, не поступавшим в магистратуру.

Но хуже всего было не это. Благодаря все той же широкой улыбке лэра Ноура-младшего и, как я подозревала, небольшой взятке суровой комендантше корпуса, последний месяц после выпуска и выселения из общежития я прожила здесь же, в смежной с лабораторией комнате, бывшей когда-то кладовой для оборудования и реактивов. И вот теперь мне предстояло оказаться на улице – без работы, без связей, без жилья. Я была согласна даже на самый захудалый угол на окраине Хелльфаста, но, увы, денег на долгосрочную аренду у меня тоже не было.

Провинциалка из крошечного северного городка с посредственным дипломом алхимика, не получившая ни единой рекомендации от профессоров университета. Мне нечего было предложить работодателям, не на что рассчитывать. Единственная разумная перспектива рисовалась совсем невеселой – вернуться домой, где мой диплом и вовсе никому не был нужен.

Конечно, Красс не раз предлагал мне не рубить сгоряча и дождаться его возвращения из закрытого загородного клуба, где он собирался блестяще презентовать потенциальным инвесторам свое великое изобретение. Напарник даже был готов снять для меня квартиру – на деньги старшего брата, само собой, ибо своих финансов у младшего Ноура никогда не водилось. Но я, разумеется, отказалась. Ноур-старший, суровый и немногословный мэр Хелльфаста, столицы Ньеланда, пугал меня куда больше, чем бесперспективность собственного будущего.

Красстен не отступал. Проникновенно заглядывал в глаза, улыбался, взъерошивая лохматую шевелюру, и очень-очень красочно расписывал, как плохо будет здесь одному, без такой замечательной напарницы и лучшей, самой-самой лучшей подруги. И ему, конечно же, не останется ничего иного, кроме как забросить все научные изыскания и с позором осесть в городском управлении под строгим присмотром брата, где светлый ум обаятельного изобретателя непременно зачахнет над никчемными бумагами об усовершенствовании общественных уборных и новаторскими методиками чистки фонтанов. Надо признать, поникшие плечи и тяжелые вздохи, которыми Красс сопровождал рассказ, выглядели очень натуралистично. И я сдалась, согласившись на временный компромисс.

Особняк семьи Ноуров, расположенный где-то далеко в пригороде Хелльфаста, в небольшой деревне у озера, по словам Красстена, уже не первый год пустовал. Никто не должен был быть против, если я останусь там на пару дней. А потом, после триумфальной демонстрации зелья, Красс вернется и найдет нам обоим подходящее жилье. И если все пойдет по плану, мы с напарником будем буквально купаться в деньгах и сможем позволить не одну, а даже две приличные квартиры хоть в самом центре Хелльфаста. И частную лабораторию. И патент на разработки. И…

В свисте реторты послышались глухие нотки – жидкость выкипела без остатка. Я перекрыла газ. В лаборатории сразу стало тихо – лишь мерно тикали настенные часы у двери – и оттого восторженный вздох Красстена прозвучал очень отчетливо.

– Марри, душа моя… Вот он, момент истины.

Напарник замер у колбы с родниковой водой, бережно держа двумя пальцами пробирку, где маслянисто перекатывалась алая капля. Медленно и торжественно Красс занес руку над горлышком колбы. Горошина зелья соскользнула вниз по стеклянной стенке.

Я затаила дыхание.

Всплеск – и прозрачная вода обрела рубиново-алый оттенок. По комнате поплыл терпкий, чуть сладковатый аромат спелого винограда, как будто Красс только что откупорил бутылку дорогого вина. Растворенное в воде зелье действительно чем-то напоминало вино – густое, насыщенно-красное. От света ламп по его поверхности то и дело пробегали золотистые искорки, притягивавшие взгляд.

Следовало признать: внешне зелье получилось привлекательным. Пресыщенные лэры не должны были пройти мимо такой диковины.

– Настоящий прорыв в экспериментальном зельеварении, – с придыханием проговорил Красс. – Зелье, способное дать мир и гармонию парам, давно потерявшим надежду на счастье. Один глоток этого чудесного нектара станет той маленькой искрой, от которой семейный очаг разгорится с новой силой. Один глоток – и застарелые условности рассыплются пеплом в жарком пламени желания, позволив вновь ощутить забытую остроту чувств, вернуть им прежнюю яркость. Перед тобой, душа моя, – Красстен шутливо поклонился, – величайшее достижение магической науки за последнюю сотню лет, на создание которого я потратил лучшие годы своей молодой жизни. Зелье «Жгучей страсти».

– Инвесторы будут в восторге, – я несколько раз хлопнула в ладоши, и Красс расплылся в широкой улыбке от уха до уха, как мальчишка радуясь моей похвале.

– Об этом я и твержу, Марри, – подхватил он. – Ты же знаешь, многие лэры в браке изменяют супругам. И я не раз слышал, что причиной они называют холодность своих законных жен. «Если бы моя благоверная была более расслабленной и открытой новым опытам, я не променял бы нашу постель на другую». Вот что они говорят, Марри. А наше зелье решит их проблему. Только представь, что будет, когда все холодные скованные льеры вдруг превратятся в горячих страстных кошечек? Мя-яу… Думаешь, лэры за такое не заплатят?

Я кивнула, не желая спорить. В наивном идеализме, столь странном для прогрессивного молодого человека, Красс выказывал невероятное упорство, отказываясь смотреть на вещи здраво. Но этические вопросы могли подождать. Это станет важным уже после презентации и получения патента, а сейчас…

– Надо испытать его, – решительно заявил Красстен.

И как-то странно посмотрел на меня.

Я не сразу поняла, что именно означал его взгляд. А когда осознала – едва не задохнулась от возмущения.

– Красс, ты в своем уме? На ком ты собрался его испытывать? На нас?

– А на ком же еще? – искренне удивился он. – Для теста нужны мужчина и женщина. Лично я готов принести себя в жертву во имя науки. А ты… Марри, душа моя, много ли ты видишь тут прекрасных особ, помимо себя? Предлагаешь мне бегать по этажу в поисках комендантши?

– Да!

Красстен закатил глаза.

– Душа моя, ты слишком жестока. А что, если зелье подействует мгновенно? Что, если я не успею… хм-м… убежать, и придется…

– Вот сразу и убедишься, что твое хваленое зелье прекрасно работает, – отрезала я. – Красс, я тебе не девица из квартала удовольствий! Да я, знаешь ли…

Его умоляющий взгляд остановил меня на полуслове.

– Марри, любимая, не подумай, я совершенно не хотел тебя обидеть, – мягко и проникновенно произнес Красс. – Можешь не пить, если не хочешь. Но… – он горестно вздохнул, – кроме тебя, мне попросту не к кому обратиться. Ты одна в меня веришь, Марри, ты мой самый-самый-самый близкий человек. И неужели ты думаешь, что я могу сделать тебе что-то плохое? Клянусь, слишком далеко ничего не зайдет. Ну, поцелуемся пару раз, и все. Ничего такого… Ну, Марри, ну чего тебе стоит? Ты же ходила на четвертом курсе на свидание с этим… любителем покойников.

Удивительно, что Красс заговорил об этом свидании – по сути, единственном в моей жизни и абсолютно провальном. Тот парень, чьего имени я уже даже не помнила, был, конечно, вовсе не мрачным некромантом, а вполне приличным боевиком, но дальше одной встречи, прогулки и неловкого прощания у дверей общежития дело не пошло. Во многом не без помощи Красстена и его приятелей, по несчастливой случайности заявившихся в то же кафе Хелльфаста и устроившихся через стол от нас. Ноур-младший строил мне рожи и постоянно подмигивал, его друзья дружно хохотали, боевик злился, а я не знала, куда себя деть со стыда за всех присутствующих. Неудивительно, что второго свидания не было. Да и никакого другого тоже.

Так что в моем случае «ничего такого» сводилось к банальному «ничего». Все университетские годы я провела в компании Красса. Ноур-младший, обаятельный и открытый, заводил роман за романом, а я…

– Марри, ну мы же столько лет дружим, – вкрадчиво произнес Красстен, словно почувствовав мои сомнения. – Поверь, все будет в порядке. А мне надо что-то предъявить инвесторам. Обязательно.

Он протянул мне колбу, но я не сдвинулась с места. Лишь посмотрела на него, стараясь взглядом выразить все, что думала по поводу этого возмутительно непристойного предложения. Красс просительно округлил глаза. С минуту мы стояли, молча глядя друг на друга.

Наконец друг сдался. Отвел глаза и с притворно тяжелым вздохом полез в карман.

– Вот антидот, – в руке Красса показался маленький флакон с лазурной жидкостью. – Как раз ночью доработал. Выпьем, если что-то пойдет не так, и все эффекты «Жгучей страсти» как рукой снимет.

Я скептически покосилась на флакон. Зелья в нем было едва ли глоток, не больше. Красс, перехвативший мой взгляд, обиженно фыркнул.

– Не смотри, что его немного. Для нейтрализации хватит и капли. Да и вообще, – друг обиженно поджал губы. – Ты что, мне не доверяешь?

Я не успела ответить, как он снова закрутился вокруг меня красноволосым вихрем, почти приплясывая от нетерпения.

– Марри, ну что тебе стоит? Соглашайся. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, соглашайся. Не вынуждай искать комендантшу, тайком подливать ей зелье в чай, а потом бегать за ней, умоляя принять антидот. Или, наоборот, бегать от нее, надеясь, что не догонит. Она же меня вмиг под себя подомнет. Загубит талант во цвете лет. Задавит, задушит…

Картина, столь живописно обрисованная Крассом, была одновременно и комичной, и жуткой. Я хихикнула – и махнула рукой.

– Хорошо, давай.

Синие глаза радостно сверкнули из-под красной челки. Порывшись на лабораторном столе, друг откопал две относительно чистые мензурки и налил нам по глотку зелья. Смотрелись мы, конечно, как двое безумных ученых, отмечающих вином удачный эксперимент, но в этом был весь Красс. Довольный, окрыленный предвкушением скорого успеха, он сиял, точно начищенный кронер, и я невольно заразилась его оптимизмом.

– Я первый.

Красстен одним глотком осушил мензурку – и тут же скривился. Сделал несколько глубоких вдохов, стиснул зубы, словно сдерживая тошноту. Я встревожено наблюдала за ним, ожидая окончательного вердикта.

– Да уж, кислятина, – пробормотал Красс, с сомнением глядя на внушительную колбу зелья «Жгучей страсти». – Вкус у него ужасающий. Но… лишь бы работало. Марри, готовься морально, только, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не передумай. Сейчас ты нужна мне, как никогда. А это… ну, как микстура от кашля.

Я прикрыла глаза, собираясь с духом, и сделала глоток. К моему удивлению, зелье – пряное, с легкой вишневой ноткой – не было тошнотворным. Даже напротив…

– Сладенько, – облизнув губы, проговорила я. – Странно, что тебе не понравилось. Может, мензурка немытая? Во рту-то хоть не жжет?

Красс не ответил. Он пожирал меня взглядом, казалось, напрочь забыв, как надо дышать.

Мелькнула мысль, что зелье подействовало и друг уже готов наброситься на меня, чтобы сразу же предаться «жгучей» страсти, но я быстро поняла, что ошиблась. Взгляд Красстена блестел азартом первооткрывателя, оказавшегося в шаге от научного прорыва. Чуть раньше он точно так же смотрел на злосчастную трубку, соединявшую реторту с пробиркой реактива, ожидая предсказанной алхимическими уравнениями реакции.

Странно, но эта мысль принесла облегчение.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Красс. – Чувствуешь что-нибудь?

Я покачала головой.

– Ничего. Ты?

– Тоже ничего. Наверное, нужно время. Подождем…

Мы замерли друг напротив друга.

Секундная стрелка невыносимо медленно сделала два оборота. На третьем круге выдержка Красса закончилась.

– Ну что? Ну? Что-нибудь?

– Ничего.

Сердце отбило в унисон с часами еще несколько ударов.

– Ну, ну, ну? – Красс подался ко мне, и я почти инстинктивно попятилась. – Ну, Марри…

– Твои понукания не помогают, – буркнула я, – а наоборот. Скажи «ну» еще пару раз – и я воспылаю страстью надеть вон то ведро тебе на голову.

– Злюка, – фыркнул Красстен. – Хотя бы расскажи, что чувствуешь. Вдруг ты просто не понимаешь, что уже сработало? Ну вдруг…

Я задумалась.

Секунды шли, но ничего не менялось. Кровь не начинала течь быстрее при виде Красса, тело не бросало в жар, а описанные во всех когда-либо пролистанных мною любовных романах «бабочки в животе» не спешили появляться. Я видела перед собой привлекательного молодого лэра, моего давнего и хорошего друга – но не более того.

А ведь когда-то давно, еще на первых курсах, мне действительно казалось, что я была влюблена. Шутник, балагур, главный заводила во всех университетских проделках, Красс обладал какой-то невероятной притягательностью – то ли из-за легкости, с которой шел по жизни, невольно заражая всех вокруг своим оптимизмом, то ли из-за феноменальной способности уболтать любого преподавателя, чтобы тот за красивые глаза накинул один-два балла на зачете или отменил строгое взыскание. Вокруг него всегда была куча веселых парней и смешливых девиц, готовых к любым – даже подчас весьма сомнительным – авантюрам.

Я быстро оказалась среди тех, кто пал жертвой безграничного обаяния лэра Красстена Ноура. Он был единственным, кто не постеснялся принять в свою компанию безродную провинциалку, и никогда – ни единым словом – не напоминал мне о разделявшей нас социальной пропасти. Напротив, он щедро выписывал подзатыльники тем хамоватым приятелям, которые жаждали посмеяться над «принцессой лосиной фермы». По неопытности я принимала проявления дружеского участия за признаки зарождавшихся романтических чувств. И с каждым разом влюблялась, влюблялась, влюблялась еще сильнее…

И безнадежнее.

Время шло. Шумные приятели и яркие девицы приходили и уходили, а мы все так же оставались вместе. Сбегали с пар, подшучивали над преподавателями и попортили немало нервов комендантше, а на старших курсах Красс, окончательно забросив учебу, с головой нырнул в экспериментальную алхимию и утянул за собой меня, сделав своей бессменной напарницей. Друг без конца выдумывал новые соединения и доставал ингредиенты, а я готовила зелья, с завидной регулярностью получая взрывы, возгорания, ядовитые клубы дыма и выплески едких кислот, которые Красстен называл «досадными ошибками в расчетах». Меня восхищал его пытливый ум, его азарт и неутомимое стремление вперед, вот только…

Вот только, кажется, прежняя почти-любовь как-то незаметно прошла. Насовсем, целиком. Просочилась по капле через дырку в прожженном подоле новой юбки, стоившей мне двух месяцев пустой каши, сгорела в пожаре стыда, когда заведующая кафедрой алхимии отчитывала меня за прогулы, грозя отчислением, выпорхнула в окно вместе с десятками конвертов с короткими сухими отказами – «недостаточная квалификация», «низкий средний балл», «отсутствие рекомендаций». Я искала, искала, искала в себе отголоски прежних чувств, но видела лишь пустоту.

Когда-то мне казалось, что я влюблена в Красса, когда-то мне казалось, что я готова пойти за ним куда угодно. И я пошла – тогда – и в итоге оказалась здесь, в тесной лаборатории, из которой нужно съехать уже сегодня, бездомная, безработная, без гроша в кармане. Я доверилась Крассу, его пустым обещаниям, что уж теперь-то у нас непременно все наладится, и, кажется, опять осталась ни с чем.

– Ну что-что-что?

Внутри вмиг поднялась горячая, разъедающая горло волна раздражения. Стиснув зубы, я попыталась сглотнуть горький ком, остудить вспышку бессильной злобы, но куда там. Один взгляд на Красса – и пламя заполыхало с новой силой.

Это. Все. Было. Из-за. Него.

Он понял меня совершенно неправильно – или не понял вовсе. Улыбнулся, шагнул ближе, почти вплотную, протянул руку, словно желая коснуться лица, наклонился к моим губам…

– Марри…

С силой, которой я не ожидала сама от себя, я оттолкнула его. Красс замер посреди лаборатории, потирая ушибленное запястье.

– Марри, душа моя…

– Чего ты лезешь? – рявкнула я. – Сказала же, не подействовало!

Красс успокаивающе вскинул руки. На лице его читалось искреннее удивление и недоумение с легкой ноткой обиды на столь агрессивный порыв.

Мне вдруг стало ужасно стыдно. Красс не сделал ничего дурного и всегда был добрым, отзывчивым другом, готовым разделить на двоих последний бутерброд или предложить временный приют в собственном доме. Да и остальное… разве Красстен виноват в моем заваленном дипломе или плохом резюме?

– Прости, – виновато проговорила я. – Это зелье, наверное, так действует.

– Ну не знаю… Лично у меня оно не вызывает желания отгрызть тебе голову, – буркнул друг, но увидев, как я покаянно опустила взгляд, поспешно добавил. – Но и других желаний, уж прости, ты у меня не вызываешь. Похоже, ничего не сработало. Плакали наши денежки – вся презентация коту под хвост. Как теперь получить средства на новые исследования?

Красстен горько вздохнул. Я потянулась погладить его по спине. Друг бросил на меня недоверчивый взгляд, наверное, опасаясь снова попасть под горячую руку, но быстро расслабился, уткнувшись лбом в мое плечо.

– Душа моя…

Дверь в лабораторию распахнулась настолько резко и громко, что мы едва успели отпрянуть друг от друга.

Магистресса Хенриика Саркеннен, немолодая суровая дьесса, заведовавшая кафедрой алхимии, быстрым шагом прошла внутрь и, поджав губы, остановилась напротив Красстена.

– Лэр Ноур, – отчеканила она. – Я дала вам разрешение на пользование университетской лабораторией с условием, что вы освободите помещение не позже окончания летних экзаменов. И, помнится, вы клятвенно заверили меня, что сами занесете ключ.

– Так мы уже собирались к вам, дьесса Хенриика, – Красс расплылся в самой обворожительной из своих улыбок, но его чары остались без ответа. – Только помогу Марри забрать вещи – и сразу же на кафедру.

Магистресса Саркеннен покосилась на стоявший в углу лаборатории старый чемодан, на краешек раскладушки, неосмотрительно выглядывавший из полутемной кладовой, и нахмурилась. Меня она едва удостоила взглядом – словно я была пустым местом, бесплотной и бессловесной тенью Красстена, не стоившей ни секунды ее внимания.

Сердце уколола обида. Когда-то мы с преподавательницей практической алхимии были в прекрасных отношениях, и я даже собиралась писать дипломную работу на основе диссертации магистрессы Саркеннен, но после того, как вслед за Крассом я увлеклась созданием сложных соединений, совершенно забросив классическую алхимию, наши пути разошлись. Заведующая кафедрой прямо и без прикрас заявила, что я зарываю свой талант, попусту растрачивая потенциал на бесперспективные идеи младшего лэра Ноура, который – в отличие от меня – может позволить себе такую глупость. А если я не изменю своего отношения к учебе, она будет вынуждена поставить вопрос об отчислении.

Тогда я промолчала.

К счастью, отчисление так и осталось смутной, неясной угрозой, но на этом разговоре расположение ко мне магистрессы Саркеннен закончилось, сменившись холодным неодобрением и показным равнодушием. Курировать мою работу она, конечно же, отказалась, и пришлось срочно менять тему на ту, где участие наставника сводилось к минимуму. А сама заведующая кафедрой предпочитала не замечать моего присутствия.

– Можешь не трудиться, Ноур, я уже здесь. Попрошу не тратить попусту мое драгоценное время. Я и без того задержалась из-за вас куда дольше, чем следовало.

– Не смеем вас больше беспокоить, – проговорил Красс, проворно подхватывая мой чемодан и бочком пробираясь к выходу мимо магистрессы, не переставая лучезарно улыбаться.

Я понуро поплелась следом.

– Лэр Ноур! – раздраженный оклик догнал нас почти у лестницы. – Напоминаю вам, что колба – часть университетского оборудования, которое не предназначено для хранения спиртных напитков. Потрудитесь вернуть ее на место.

– Всенепременно, дьесса Хенриика! – напарник толкнул меня в спину, молчаливо призывая поторопиться. – Вот только провожу Марри до выхода – и сразу вернусь.

– Сейчас же, Ноур! Сию секунду! Я не обязана вас дожидаться. Да и убрать в лаборатории не помешало бы!

– Бежим, – только и шепнул Красс и, обойдя меня на повороте, лихо скатился вниз по перилам, не выпуская из рук колбы и чемодана.

Мне ничего не оставалось, как побежать за ним, стараясь не слушать гневных криков магистрессы Саркеннен, раздававшихся нам вслед.

* * *

Оглушительно гремя моим чемоданом – я с ужасом заметила, что одно колесико не пережило экстремального спуска по лестнице, потерявшись где-то в коридорах, – Красстен вывалился на улицу перед главным зданием университета. Вид у него был донельзя довольный.

– Не пролил ни капли, – похвастался он, демонстрируя мне на удивление целую колбу. Я выразительно покосилась на побитый чемодан, но Красс оставил мой взгляд без внимания. – Сохраним для потомков. Вдруг еще получится разобраться в формуле, и из него таки выйдет толк.

Перехватив сосуд с зельем поудобнее, он размашистым шагом направился к высившемуся в конце улицы руническому столбу вызова, чтобы поймать маготакси, появившиеся в Хелльфасте три года назад, когда старший лэр Ноур, законодательно запретив хелльфастцам использовать личные экипажи и повозки в черте города, закупил целую партию магомобилей и магобусов в соседнем Свейланде. Привычный перестук копыт сменился шуршанием шин и тихим гудением двигателей на магической тяге, отчего Хелльфаст за считанные месяцы стал чище, удобнее и современнее. В другие дни перспектива прокатиться на мобиле вместо того, чтобы трястись в переполненном вагоне пригородного поезда, обрадовала бы – после глухой провинции магические новшества вызывали у меня искренний восторг. Но не сейчас.

Красс не сразу заметил, что я так и осталась стоять на месте.

– Марри, душа моя, – нетерпеливо позвал он, – нам надо торопиться. До Сторхелля, где стоит дом, ехать почти час, а у меня скоро поезд, сама знаешь. Ну что ты?

– Антидот, Красс.

– Да… Да, конечно.

Похлопав себя по карманам, напарник вытащил флакон с зельем, повертел в пальцах. А затем…

– Ты что делаешь? – нервно спросила я, когда флакон вместо того, чтобы попасть ко мне, оказался во внутреннем кармашке модного пиджака.

Красс обезоруживающе улыбнулся, но пиджак предпочел как можно скорее застегнуть на все пуговицы.

– Марри, душа моя, ну зачем тебе антидот? – торопливо проговорил он. – Все равно ж не подействовало. Так чего зелье зря переводить?

– Ничего не зря, – я раздраженно скрестила руки на груди. – Сейчас не подействовало, но вдруг потом…

– Душа моя, – укоризненно покачал головой Красстен, – у тебя тревожность повышенная. Не подействовало – значит, нет. А мне надо хоть что-то представить инвесторам. Эта штука, между прочим, снимает головную боль и понос. Иногда лэрам и такое требуется. Может, хоть под него денег дадут, а там…

– Это не повод бросать меня без антидота! Ты на неделю уезжаешь, Красс, мало ли…

– Марри, мы едем в отдаленный городишко. Там и людей-то почти нет. Ну что с тобой может случиться? Воспылаешь страстью к таракану? Начнешь вздыхать по паутине? Марри, в особняке, кроме тебя, никого не будет. Прислугу брат давно распустил, а ему самому этот дом… ну, не нужен, в общем. Даже если – что очень, очень, очень маловероятно – зелье вдруг начнет действовать, вреда не будет. Обещаю, вернусь, сварю тебе тройную дозу антидота. Целое ведро, если хочешь. Цистерну!

Не слушая дальнейших возражений, Красстен сунул мне в руки колбу с зельем и бодро зашагал к столбу вызова маготакси. Чемодан без колесика, оставшийся в заложниках у Ноура-младшего, трясся на крупной брусчатке мостовой, окончательно приходя в негодность, и после нескольких безуспешных попыток выцепить его из лап Красса, я махнула рукой, смиряясь с неизбежным.

В конце концов, ничего в моем положении уже точно не могло измениться к худшему.

Мне очень, очень, очень хотелось в это верить.

Глава 2

Клятвенно обещанный Красстеном час пути до загородного дома Ноуров растянулся на добрых полтора. Маготакси довольно быстро покинуло пределы Хелльфаста – университетский кампус располагался на самой окраине города – и устремилось в раскинувшиеся по окрестным холмам и лесам предместья столицы.

Широкие удобные проспекты и каменные многоквартирные дома с мраморной отделкой сменились небольшими поселениями, застроенными уютными двухэтажными коттеджами, а те, в свою очередь, уступили место пастбищам и лесам, где среди золотистых стволов сосен лишь изредка мелькало человеческое жилье. Магомобили и магобусы встречались все реже и реже, а вскоре и вовсе пропали из виду. На дороге появились всадники и запряженные в старомодные повозки домашние лоси.

Разноцветные домики Сторхелля, который упоминал Красс, показались впереди, но магомобиль вместо того, чтобы въехать в городок, свернул на проселочную дорогу – прямо в глухую чащу.

Несмотря на летний полдень, в кабине маготакси чувствовалась влажная прохлада близкого леса. Чирикали неугомонные птицы, солнечные лучи, просачивавшиеся сквозь густые кроны, ажурным узором ложились на темное полотно дороги. Справа от меня в густом подлеске зашуршало, и наперерез мобилю внезапно выскочил дикий лось. Опытный пожилой водитель невозмутимо вильнул рулем, объезжая животное, и прямо перед моим окном промелькнула бурая ошалевшая морда с совершенно тупыми стеклянными глазами.

«Одержимый зверь, – мелькнула в голове суеверная мысль. – Не иначе как духом-пииру укушенный».

И в этот момент я отчетливо осознала, что неделя в заброшенном доме посреди леса может добром не кончиться.

Я похлопала Красстена, дремавшего на переднем сидении, по плечу.

– Красс, – в моем голосе явственно прозвучала нарастающая паника, – ты же говорил, что твои родители жили в Сторхелле.

Взъерошив волосы, друг зевнул и обезоруживающе улыбнулся.

– Разве? Я, кажется, забыл уточнить, что сам дом построен немного в стороне. Папуля с первой женой, говорят, были теми еще затворниками. Но ты не волнуйся, дорога тут, как видишь, хорошая, магомобиль проезжает легко. И дом… Марри, душа моя, ты будешь очарована. Свейнский модерн, большие окна, дерево – все как ты любишь.

Красс пустился было в пространные рассуждения об особенностях западной архитектуры начала века, но я не позволила ему заговорить мне зубы.

– Красстен, дорогой, если ты забыл, у меня нет личного магомобиля, повозки или, на худой конец, ездового лося. Я даже такси не смогу вызвать – в такой-то глуши, наверняка, нет ни одного рунического столба на десятки километров вокруг. Это не Хелльфаст.

– Так и зачем тебе уезжать, Марри, – спокойно возразил друг. – Я ж вернусь – заскучать не успеешь. Очень, очень, очень скоро. Душа моя, ты что-то слишком много нервничаешь в последнее время по поводу и без. Ну, ничего, на природе развеешься, неделька пройдет – и станешь как новая. Заново родишься, можно сказать.

Я скептически хмыкнула, вспоминая одержимого лося. Вот уж точно заново рожусь, не иначе. Умирать во цвете лет – неизвестно где, да еще и в полном одиночестве – очень не хотелось, а после встречи с явной жертвой злобного духа-пииру местные леса не могли не вызывать суеверного беспокойства. Лучше уж было не поддаваться на уговоры Красса и с позором вернуться домой.

Тоскливо выглянув в окно, я вдруг – точно ответом на мой отчаянный призыв – расслышала отчетливый паровозный гудок и немного приободрилась. Кажется, неподалеку проходила железная дорога, а значит, мое положение было не таким безнадежным.

Неделя – это ведь совсем немного.

* * *

Красстен не обманул: дом Ноуров оказался прекрасным образцом свейландской архитектуры. Двухэтажный деревянный особняк идеально вписался в лесной пейзаж – перед крыльцом расстилался зеленый газон с декоративной травой, а забор заменяли вечнозеленые кустарники и тянущиеся к самому небу высокие сосны. Выложенная камнем тропинка вела к небольшому озеру. У берега, заросшего кувшинками и осокой, покачивалась одинокая лодка. Через огромные окна первого этажа смутно просматривалась темная мебель просторной гостиной. Второй этаж, где, скорее всего, располагались спальни, опоясывал широкий балкон, словно нарочно созданный для принятия солнечных ванн и созерцания окружающей природы – я разглядела сквозь частокол перил два шезлонга и свернутый матерчатый зонт.

Несмотря на то что, по словам Красса, никто из Ноуров или их работников уже давно не жил в этом доме, территория поддерживалась в идеальном порядке. На траве не лежало прошлогодней листвы, все кустарники были ровно подстриженными, окна – чистыми, а на бело-желтых досках обшивки не было ни трещинки. Без сомнения, здесь чувствовалось дыхание магии – скорее всего, над домом основательно поработал хороший стихийник, обеспечив чистоту, защиту от дождя и плесени, воду и солнечный свет.

Оставив меня любоваться окрестными красотами, Красс, упросив водителя подождать его возвращения, потащил мой многострадальный чемодан к входу в дом.

Замешкавшись у массивной двери, друг долго – невероятно долго – ковырялся с замком. Встав так, что мне была видна только его спина, Ноур-младший сосредоточенно запыхтел, громыхая и звеня чем-то, вытащенным из объемной сумки через плечо, где Красс держал «на всякий случай» различные образцы наших экспериментальных зелий и кучу другой бесполезной мелочи. В душе зародилось смутное подозрение, что ключей от дома у друга нет, но не успела я задать тревожащий меня вопрос, как со стороны крыльца раздался глухой хлопок, и в воздухе пробежала рябь сильного магического выброса.

Входная дверь резко распахнулась, едва не ударив Красса по лбу.

– Готово, – слегка закопченный друг в клубах темного дыма радостно помахал мне рукой, приглашая войти, и я с трудом подавила желание развернуться, сесть в маготакси и уехать прочь, подальше от этого горе-взломщика, только что начисто уничтожившего магическую защиту дома вместе с замком.

Нет, зная разрушительную силу наших неудачных зелий, можно было с уверенностью сказать: повезло, что пострадал только замок. Я подозревала, что некоторые составы, хранящиеся в сумке младшего лэра Ноура, были в состоянии спалить и дом, и пару гектаров окружающего его леса.

Морщась от едкого запаха расплавленной меди, я вслед за Крассом прошла в гостиную. Огромная комната, лишенная перегородок, объединяла в единое пространство кухню, столовую и зону отдыха. Минимум мебели – широкий диван и несколько удобных кресел, длинный обеденный стол, за которым могла с комфортом разместиться большая семья, и уголок для готовки, оснащенный современной рунической плиткой, духовкой и холодильным шкафом – были подобраны и расставлены с большим вкусом, отчего гостиная казалась просторной и одновременно уютной. А несколько огромных кадок с экзотическими цветущими кустами, каждый листок которых буквально сочился свежестью, и вовсе привели меня в полный восторг.

Втиснув мой чемодан между вешалкой и подставкой для зонтов, Красс попытался закрыть за нами дверь и потерпел неудачу.

– Да, вышло неловко, – он тряхнул головой, оставив безуспешные попытки исправить сломанный замок. – Ну да ничего, вернусь – и все починю, без проблем. А пока и так неплохо – тут тебе и свежий воздух, и вентиляция. В крайнем случае, веревочкой подвяжешь… Да ну и от кого запираться в этой-то глуши, когда до Сторхелля пешком часа два. А зверей отпугнет магическая защита… – я выразительно посмотрела на друга, напоминая, что защита дома разрушилась вместе с замком, и Красс, моментально отыскав другое решение им же созданной проблемы, выхватил зонтик и победно потряс им в воздухе. – Звери, душа моя, и сами к тебе не сунутся, если у них будет хоть капля сознательности. А если кто и сунется – продемонстрируй ему свой коронный удар и оставь тушу в подвале. Потом набьем из бедолаги чучело, а мясо пустим на шашлык.

Друг сделал выпад, прокалывая иллюзорного врага импровизированным мечом, и довольно усмехнулся. Я только вздохнула. Крассу легко было говорить – через час он уже будет на полпути к Хелльфасту и цивилизации. А я останусь тут одна и милостью криворукого горе-взломщика буду держать оборону дома с помощью зонтика. И мысль эта, особенно после увиденного на дороге покусанного лося, не добавляла мне радости.

По телу пробежала нервная дрожь. Я невольно поежилась, обхватив руками предплечья.

Красс расценил этот жест совершенно не так, как стоило бы.

– Точно, – он хлопнул себя по бедру, – здесь же ночами бывает ужасно холодно. Надо активировать руну на нагревателе. Энергию в доме обычно не перекрывают, а вот систему обогрева…

– Красс, не надо! – я задохнулась от ужаса, предчувствуя неминуемую катастрофу. – Я сама!

Но куда там. Когда я подскочила к напарнику, он уже успел засунуть бедовую красноволосую голову в технический шкаф под широкой деревянной лестницей, ведущей на второй этаж, и увлеченно подкручивал рычаги, соединявшие рунические камни в единый узор.

Что-то булькнуло, щелкнуло и затрещало. Всплеск магии – и по трубам, проложенным в стенах и под полом, побежала вода. Я выдохнула.

Довольный Красс упер руки в бока.

– Готово, – триумфально объявил он. – Я всегда говорил: техника меня боится.

Словно в подтверждение его слов нагреватель издал пронзительный жалобный гудок и отключился. Из технического шкафа брызнула струя ледяной воды, растекшись мутной лужей на дорогом паркете. Второй плевок пришелся аккурат на подол моей юбки.

– Да, дела, – с неподдельным удивлением пробормотал младший Ноур. – Марри, душа моя, мне очень, очень, очень жаль. Дейм всегда так ловко крутил этими камнями, что мне казалось, это элементарно. Ах, Марри, я такой дурак, надо было взять с нами кого-то из старых слуг, чтобы они помогли все настроить. Да знаешь, если б не поезд, я и сам бы…

– Не надо! – поспешно выпалила я, не давая Крассу вновь залезть в шкаф, чтобы доломать нагреватель окончательно. – Не надо, не стоит, все в порядке. Я сама разберусь.

– Точно? – переспросил он.

– Точно-точно.

Красстен снова заулыбался и, к моему огромному облегчению, отошел от шкафа.

– Марри, душа моя, ты просто чудо. Раз так, я за тебя полностью спокоен.

Во дворе раздался нетерпеливый гудок маготакси – оплаченное время ожидания подходило к концу. Мигом переменившись в лице, Красс бестолково заметался по дому, проверяя шкафы и полки, щелкая выключателями и тыкая в кнопки розжига плитки, высекая из конфорок магические искры. Заметив на столе колбу с зельем, он пробормотал что-то неразборчивое насчет «магистрессы Хенриики», которая ему «обязательно что-нибудь открутит», и, отыскав глазами пустой хрустальный графин, лихо перелил туда половину «Жгучей страсти».

– Заскочу на кафедру перед поездом, – проговорил он, подхватывая алхимический сосуд с остатками зелья под мышку. – Все, убегаю. Скрести пальцы и пожелай мне удачи! Весь дом твой, какие-то продукты точно должны быть в холодильном шкафу, белье наверху, выбирай любую спальню и развлекайся, как только пожелаешь. Буду очень, очень, очень скучать, душа моя, а ты тут точно не успеешь соскучиться. Скоро вернусь, – друг крепко притиснул меня к колбе вместо объятий и порывисто чмокнул в щеку.

Второй гудок маготакси, шорох шин по гравию – и стихийное бедствие по имени Красстен Ноур пропало из виду.

* * *

Очень скоро пришлось признать: тишина уединенного дома крайне нервировала. За порогом же, наоборот, было слишком много звуков, от которых я за годы, проведенные в городе, почти отвыкла. Шумели деревья, шелестела осока у воды, а из дальних кустов, почти на грани слышимости, раздавались неясные шорохи и глухое ворчание.

Конечно, магия дома должна была отпугивать обитателей леса, но теперь, когда защиты стараниями Красстена не стало, я чувствовала себя куском парного мяса, поданным на блюдечке.

«Заходите, духи-пииру, обед свеж, сочен и почти готов».

От этой мысли я зябко передернула плечами. Желтые злые глаза, казалось, жгли кожу.

Я попробовала закрыть входную дверь, но замок пришел в полную негодность. Отчаявшись, я перевязала дверную ручку пояском халата, чтобы хоть как-то защититься от незваных четверолапых гостей.

Остаток дня прошел в тщетных попытках починить пострадавший от рук Красса нагреватель. Зажав в зубах фонарик, найденный в подвале, я складывала рунические камни и так, и этак, но все старания не привели к желанному результату. Магические потоки, приводившие в движение сложную систему из труб и обогревателей, оказались слишком сложными. Здесь был нужен хороший стихийник и специалист по рунам, а не алхимик, пусть даже и дипломированный.

Мысленно смирившись с неизбежным – воду для мытья придется греть на плитке, а на случай холодных ночей нужно будет собрать со всего дома пледы и одеяла, – я перекрыла течь и вытерла образовавшуюся на полу лужу. Хотя бы не придется отвечать перед Крассом за испорченный паркет. Что до остального – во время разлива рек в моем родном Хийри, маленьком городке на самом севере Ньеланда, бывало и хуже.

Четыре просторные спальни – одну из них, с самой удобной, как мне показалось, кроватью, я выбрала себе на эту неделю – явно предназначались для хозяев дома и их детей. Удобные, аккуратные, полные милых мелочей вроде кресла-качалки, детских рисунков в рамках или самодельных деревянных механических игрушек, они были полны душевного тепла и уюта. Это чувство было почти осязаемо – будто я вдруг оказалась…

Дома.

Бродя по пустым, аккуратно прибранным комнатам, я видела вокруг тени старых хозяев. Казалось, стоит лишь немного прислушаться, как из гостиной послышится звонкий смех, патефон задребезжит старой пластинкой, а в воздухе запахнет ягодным пирогом, только что вынутым из духового шкафа. Наверное, когда-то в доме кипела жизнь, но сейчас от нее остались лишь воспоминания, и это навевало грусть.

Счастливые улыбающиеся лица – глава семейства Ноур, отец Красстена, еще совсем молодой, обнимал незнакомую льеру, прижимавшую к себе хохочущего темноволосого мальчишку, – смотрели на меня с фотокарточки, украшавшей стену гостиной. Как же сильно они отличались от семьи Красса, какой я увидела ее в первый год нашего совместного обучения. Лэр Ансельм, немногословный и вечно усталый, потерял блеск в глазах и эту легкую радостную улыбку. Да и мать Красса, вторая льера Ноур, резкая в движениях и поступках, переменчивая, словно морской ветер, никогда не казалась настолько умиротворенно-счастливой, как эта женщина на фотографии.

Хотя, надо признать, родителей Красса я знала плохо. Льера Саара Ноур, известная артистка, любила устраивать пышные приемы и концерты в самых больших залах Хелльфаста, и иногда, с ее разрешения, мы заваливались на них всей шумной студенческой компанией, сметая со столов бесплатные закуски и напитки и бурно восторгаясь приглашенными модными музыкантами и певцами. Секрет частых приглашений был до смешного прост. Льере, всеми силами стремящейся продлить молодость, льстило внимание пылких юношей, вдвое младше ее самой.

Меня – как и других девушек, вьющихся вокруг Красса, – она едва замечала. Но я и не стремилась попадаться льере Ноур на глаза. Меня утомляли суета и бесконечный карнавал, и на всех вечерах я старалась держаться поближе к Красстену.

Лэр Ансельм Ноур, в отличие от супруги, недолюбливал шумные праздники и избегал публичных мероприятий, обожаемых льерой Саарой. Я видела главу семьи Ноур лишь мельком – как-то столкнулась с ним, когда друг собрал компанию у себя дома. Отец Красса окинул меня тяжелым взглядом из-под очков, нахмурился и, не сказав ни слова, удалился прочь.

В точности так же вел себя и старший сын лэра Ансельма. Братья – родные лишь по отцу – отличались друг от друга как небо и земля. Красстен, отражение своей матери, был веселым и обаятельным балагуром, способным увлечь за собой любого. Лэр Деймер, напротив, казался пугающе серьезным и строгим и скорее отталкивал, чем притягивал. Он всегда вызывал у меня какое-то безотчетное волнение и смущение, и если нам случалось встретиться, я старалась как можно быстрее и как можно тише проскользнуть мимо, чтобы ненароком не вызвать его неудовольствия.

Быть может, со временем мои отношения с семьей Красса и изменились бы, будь у нас больше времени, чтобы узнать друг друга, но…

Все оборвалось четыре года назад, холодной дождливой весной в конце нашего первого курса. Родители Красстена разбились на горной дороге, ведущей из Свейхольма в Хелльфаст. Они были в числе немногих жителей Ньеланда, кто обладал собственным магическим транспортом – свейландским мобилем ручной сборки, экспериментальной моделью, в разработке и обкатке которой участвовал глава семьи Ноур, считавшийся лучшим инженером нашего времени. Лэр Ансельм был за рулем, льера Саара занимала пассажирское сиденье. Мобиль нашли в ущелье лишь два дня спустя, и спасать было уже некого.

Может, мне и хотелось бы чаще вспоминать тщательно уложенные светлые локоны и выверенную улыбку льеры Саары или серьезный внимательный взгляд лэра Ансельма. Но в память врезалось совсем другое: черный, идеально сидящий на высокой фигуре лэра Деймера Ноура костюм, букет темных роз, перевязанных траурной лентой, и дрожащая рука Красстена, стискивавшая мою ладонь.

Гибель родителей стала для друга настоящим ударом. На несколько месяцев от прежнего неунывающего весельчака осталась лишь бледная тень. И вдруг оказалось, что таким – раздавленным, почти сломленным невыносимым горем – он стал никому не нужен. Несмотря на огромное множество друзей, с самого начала учебы окружавших Красстена, мало кто пожелал поддержать его, когда это действительно стало важно. Под разными предлогами, благовидными и не очень, приятели, клявшиеся в вечной дружбе, и девицы, ищущие благосклонности молодого лэра, один за другим отказались ехать на похороны.

Осталась лишь я.

Я пошла за ним, и тогда, когда мне показалось, что друг уже готов был броситься в разрытую могилу вслед за горячо любимыми родителями, я вцепилась в его руку, крепким якорем удерживая Красса в мире живых. И держала до тех пор, пока горе не разомкнуло свою когтистую хватку.

С того момента мы стали почти неразлучны.

Я тряхнула кудрями, прогоняя тяжелые мысли. Чтобы не уходить с головой в пучину уныния, я решила немного развеяться, прогулявшись до причала на озере. Красно-желтое закатное солнце лениво клонилось к горизонту, и от высоких сосен на траву ложились длинные косые тени. Водная гладь была неподвижна, как зеркало, отражая верхушки деревьев, небо, лиловые облака, тень деревянного причала и мое собственное лицо в обрамлении светло-сиреневых волос. Лишь изредка из непроницаемо-темной глубины показывался серебристый бок большеротого карпа, оставляя на идеальной поверхности воды тонкие круги волн. Все вокруг дышало умиротворением, возвращая мир душе, встревоженной мрачными картинами прошлого.

Поглощенная созерцанием природы, я упустила момент, когда солнце провалилось в чащу леса, и мягкие сумерки сменились настоящей ночью. В столице я совершенно отвыкла от этого. Летние ночи в Хелльфасте, где никогда не гасли магические светильники, казались совсем короткими. Тьма, не успев толком вступить в свои права, тут же сменялась туманным рассветом, а звезды едва проступали на сизо-сером небе тусклыми точками, словно припорошенные пылью.

Но здесь… Вдали от больших городов все было иначе. Хватило всего лишь нескольких минут – и все вокруг накрыла тьма, густая, почти осязаемая. Яркие звезды засверкали россыпью драгоценных камней. Я подняла голову вверх, выискивая знакомые с детства созвездия. Корабль, Фонарик троллей, Медведица, Волчья стая…

Внезапно ногу повело на скользкой от вечерней росы траве, и я, неловко взмахнув руками, упала на спину. Было не больно – зеленый ковер мягко принял меня в объятия, не позволив ушибиться или что-нибудь повредить. Но вот платью, уже основательно забрызганному водой из нагревателя и помятому после нескольких часов ковыряния в техническом шкафу, пришел конец. А это, между прочим, было мое любимое алое платье, с модной укороченной юбкой-колоколом, широким поясом и свободным шифоновым лифом. Кроме него и надеть-то было, по сути, нечего: из приличных вещей в чемодане лежали лишь пара старых блузок, до ужаса надоевшая черная юбка, шелковый халат, подаренный Крассом, и широкие штаны.

Друг вспомнился совершенно некстати. Перед глазами, как наяву, всплыла его беспечная ухмыляющаяся физиономия.

– Марри, душа моя, – сказал бы он, увидев меня, сидящую на газоне и шмыгающую носом, – тоже мне, нашла причину для беспокойства. Да вокруг на десятки километров ни души. Хочешь, хоть голая по дому ходи, никто тебе и слова не скажет.

В воображаемого Красстена немедленно захотелось запустить чем-нибудь тяжелым. А еще очень хотелось бросить все, найти железнодорожную станцию и уехать отсюда к тролльей бабушке. Вот только как оставить дом – пусть даже и выстроенный безумной родней Ноуров где-то в глуши, далеко от человеческого жилья и воров – со сломанной дверью и разрушенной магической защитой?

Застирывать платье пришлось в ледяной воде, и это не прибавило мне хорошего настроения. Скрипя зубами от холода и раздражения, я терзала ни в чем не повинную юбку, перебирая в голове все, что я скажу Крассу, когда он вернется.

И в этот момент за окном промелькнул луч света.

Я вздрогнула, выронив в раковину мокрое платье. Первой моей мыслью – самой глупой – были почему-то тролли и болотные огоньки, сбивающие путника с дороги. Второй – полиция, которая каким-то образом выяснила, что я незаконно занимаю чужой дом. Третьей – воры.

Как можно тише я выскользнула из ванной, от волнения путаясь в мелких перламутровых пуговках наспех накинутого халата, и притаилась на галерее. В панорамные окна первого этажа бил яркий свет фар магомобиля, мешавший разглядеть двор. Громко хлопнула дверь со стороны водителя. Высокий темный силуэт – абсолютно точно человеческий – показался на дорожке, медленно приближаясь ко входу в дом.

«Это просто обязан был быть Красс, – сказала я себе. – Кому же еще придет в голову приехать неизвестно куда посреди ночи? Точно он. Наверное, забыл что-нибудь или поезд отменили».

Вот только… Красс никак не мог оказаться в маготакси на водительском сидении. Он и водить-то не умел и никогда не горел желанием научиться. После того, что случилось с его родителями, – неудивительно…

К перечню иррациональных страхов тут же добавились восставшие из мертвых прежние хозяева дома, жаждущие наказать взломщицу.

Руки сами собой потянулись к хлысту, украшавшему стену между спальнями второго этажа. Я вцепилась в кожаную рукоять, вспоминая уроки дяди-пастуха и проверяя хватку. С неким подобием оружия в руках стало немного спокойнее, хотя против мертвецов, троллей и духов оно вряд ли помогло бы.

Темная фигура пропала из окна – незнакомец поднялся на крыльцо. Сломанный замок легко поддался мощному рывку, с треском оборвался придерживавший дверь поясок, скрипнули петли. На пол в гостиной лег прямоугольник света с четко очерченным силуэтом высокого мужчины.

Сердце гулко застучало в груди.

Незнакомец переступил порог.

Шаг, еще один…

Не выдержав напряжения, я выпрямилась и, перехватив хлыст, нервно крикнула в полутьму гостиной.

– Красс, дорогой, – мой голос дрогнул. – Ты что-то забыл?

Полуночный гость поднял голову, и наши взгляды встретились. Хватило одного удара сердца, чтобы узнать того, кто сейчас стоял передо мной.

– Забыл, – мрачно откликнулся лэр Деймер Ноур. – Мозги.

В наступившей тишине хлыст, выпавший из моей руки, оглушительно громко прогрохотал по деревянным ступеням лестницы прямо к ногам старшего брата Красстена.

Глава 3

Лэр Ноур-старший медленно наклонился. Подняв хлыст, задумчиво осмотрел мое несостоявшееся оружие, взвесил на ладони. Скупые расчетливые движения делали его похожим на хищника – дикого, опасного. Я инстинктивно отпрянула назад, чуть не поскользнувшись на навощенном паркете.

Под пристальным взглядом лэра старые страхи растворились без следа. Голодные лесные звери, потусторонние твари, мертвецы, чужаки, полиция, одиночество – все, чего я так боялась, оставшись одна в удаленном от человеческого жилья доме, растаяло как дым. С невероятной, почти болезненной четкостью я осознала: бояться надо было его.

Лэра Деймера Ноура.

Сжатые губы, сведенные брови. В глазах – холодная аристократическая синева. Ни капли легкомысленности, так свойственной Крассу, – лишь лаконичная строгость во всем, от коротких темных волос до дорогого классически скроенного костюма и золотых запонок. И, конечно, опасность, ощутимая каждой клеточкой тела.

Я тяжело сглотнула. Живот свело нервным спазмом, колени задрожали. Крепко вцепившись в перила, я хотела было спуститься – извиниться, объясниться, сказать хоть что-нибудь – но цепкий ледяной взгляд лэра буквально пригвоздил меня к месту.