Ведьма и бог. Похищение Цирцеи E-Book

Лив Стоун

• Herausgeber: Mainstreem
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Ведьмы и боги
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 457

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Отношения между богами и ведьмами все еще нельзя назвать спокойными. В такой обстановке Цирцее, которой суждено стать главной ведьмой, некогда задумываться о чувствах…и никак нельзя думать о Гермесе, неотразимом и хитром посланнике Зевса. Их поцелуй – роковая ошибка, а флирт, хоть и кажется безобидной игрой, не приведет ни к чему хорошему. Но прежде, чем успеть разобраться в своих чувствах, Цирцея познает, каково это – умереть. Вспышка боли, и вот уже душа существует отдельно от тела, наблюдая за горем матери и сестры… А рядом стоит тот, кто станет проводником души в Подземный мир. Гермес. В путешествии по царству Аида и Персефоны, удивительному и безжалостному, растерянной ведьме больше некому доверять, кроме бога воров. Вот только в Подземном царстве запрещены любые отношения между живыми и мертвыми. Цирцея и Гермес скрывают свои чувства даже друг от друга – но смогут ли они противиться им

Leseprobe

Лив Стоун Ведьма и бог. Похищение Цирцеи

Liv Stone

Witch and God volume 2

Печатается с разрешения литературных агентств Lester Literary Agency & Associates

Copyright © Moorbookdesign

© Hachette Livre, 2022, pour la présente édition.

Hachette Livre, 58 rue Jean Bleuzen, 92170 Vanves.

© Анна Ушмарина, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Маленьким ведьмам – племянницам.

* * *

Пролог

Золото окрашивает красную ткань платья, в то время как я смотрю на спокойную, жемчужную реку Лета. На покрытом пеплом берегу сидят тени. Некоторые поднимаются и безвозвратно исчезают в драгоценном потоке.

Момент забвения принадлежит им.

С дрожью закрываю глаза.

Ихор вырывается из его кожи и медленно взмывает, прежде чем покрыть землю и мое платье.

В горле до сих пор стоит крик. Неужели боги смертны? Могу ли я на что-то надеяться, находясь в Преисподней?

Он говорил, что ради меня хочет «достичь невозможного», но это безумие! Я подвергла его жизнь опасности.

Боль охватывает тело. Я слишком долго любила его, не признавая этого. Пытаясь забыть об этом.

Ничего не поделать.

Он здесь, в смятении моего сердца и разума.

Только Лета может избавить меня от него.

Я могу сделать выбор. Здесь и сейчас.

Забвение.

Я могу переродиться. Стану глиной, из которой можно создать новую личность.

Делаю шаг вперед.

– Остановись, Цирцея.

Голос обездвиживает. Палач сжимает мою руку.

– Ты действительно хочешь забыть кем являешься? Ради кого? Псины Зевса?

Вырываюсь из хватки Немезиды, сотрясаясь от прилива ярости.

– Не смей так говорить о нем!

– Тебе предстоит пройти испытания повелителя Аида и благоговейной Персефоны. К ним стоит быть готовой.

– Если еще раз причинишь ему боль, я убью тебя.

Сжимаю пальцы в кулаки.

– Полно тебе. Не произноси угроз, которые не сможешь выполнить, – с агрессивной улыбкой парирует она. – Ты не убьешь меня. Единственный приговор, который тебя ждет, – Тартар, из которого никто никогда не возвращался.

Богиня возмездия не знает, что я сделаю для него невозможное.

Глава I

Двумя неделями ранее.

Мне снится, что я медленно иду в плотном тумане, сквозь который не видно горизонта.

Темнота окружает меня. Пепельный дым вьется вокруг тела, следует за движением пальцев. Не решаюсь назвать это зрелище захватывающим. Темнота и тишина никогда никого не успокаивали. Комната не погружена в кромешную тьму, ведь я всегда оставляю крошечное отверстие, чтобы проникал свет луны. Мне нужен ориентир. Мне всю жизнь нужны ориентиры. Здесь, в тумане, я не могу их найти. Хочу зажечь искру на кончике пальцев – обычный магический трюк, но ничего не происходит.

За спиной раздается вздох мощного голоса, от которого по позвоночнику пробегают мурашки. Голос того, кто играет на ксилофоне из моих костей.

«Не оставайся в Эребе, судьба заманивает тебя в ловушку».

Пульс учащается. Понимаю, кто со мной разговаривает. Гипнос – бог сна. Существо столь же древнее, как мир. Один из сыновей Нюкты, богини Ночи. Глухое, глубокое эхо предостережения проходит сквозь меня и многократно повторяется в голове. Атмосфера настолько угнетающая, что я сжимаю пальцы в кулаки…

… и резко выпрямляюсь, широко раскрыв глаза. Задыхаюсь, ослепленная солнцем, пробивающимся сквозь робкую листву окружающих деревьев. Поспешно встаю и с облегчением вытираю лицо.

– Это был просто сон.

Вдыхаю свежий мартовский воздух и выдыхаю, размахивая руками. Запах распускающихся почек и серовато-зеленых папоротников очаровывает. Наступает весна, земля прогревается, и лес выходит из замерзшего состояния. Персефона в Подземном мире, должно быть, дрожит от нетерпения.

– Цирцея!

Лесные нимфы окликают меня и машут, взбираясь по стволам, прежде чем нырнуть в ручьи. Они тоже чувствуют приближающийся приезд хозяйки. Сотканные из ветерка, цветов и листьев, здешние нимфы – тонкие и нежные создания. Неотесанные грубияны – Олимпийцы во главе с Аполлоном – пытались их поймать и покорить. Но среди ведьм на Поляне нимфы находятся в безопасности. Я присматриваю за ними. Ведь я – потомок Цирцеи и ее племянницы Медеи, первых своих имен, дочери и внучки солнечного Титана Гелиоса.

Они были первыми ведьмами нашего мира. Могущественные, неукротимые и хитрые. Поселившись на острове Ээя в Средиземном море, они создали сплоченную и замкнутую общину, которую завещали дочерям и внучкам. В течение нескольких столетий там жили ведьмы, которые встречались с людьми только для того, чтобы продолжать род. Геката, богиня магии, всегда была благосклонной защитницей ведьм. В XVII веке ведьмы решили уехать из Европы в Новый Свет, вновь начав отсчет поколений. Сегодня нами руководят двадцать первые проводницы общины Спрингфолл, на севере штата Нью-Йорк, Цирцея Великая и Медея Юная.

В ближайшем будущем мы с племянницей станем двадцать вторыми. Конечно, только после того, как племянница родится.

Сердце сжимается от этой мысли. Засовываю руки в карманы и делаю несколько шагов по лесу. Мероэ и Элла – самое дорогое, что у меня есть. Насколько помню, не испытывала ревность, когда они родились, только безумную любовь и бесконечное удовольствие от идеи поиграть с ними. Это не мешало нам драться, ругаться или мне командовать ими, ведь я – старшая, обладающая некоторыми привилегиями, но мы всегда были неразлучны. Несмотря на то, что младшая, Элла, провела детство за пределами общины. Лишенная способностей при рождении, она всегда была изолирована, несмотря на наше присутствие.

Сегодня это уже не так. Элла овладела магией и вышла замуж за бога. До сих пор не можем перестать обсуждать историю их любви. Моя двадцатидвухлетняя малышка, рыжая, как тыковка, и очаровательная, как котенок, счастлива с Деймосом, богом ужаса. А еще она на восьмом месяце беременности. Никак не могу это принять!

– Цирцея, вот ты где.

Справа от меня появляется Геката – она тоже прогуливалась по лесу. Улыбаюсь ей и подхожу ближе. Богиня-покровительница имеет высокий рост, сияющую смуглую кожу и объемные вьющиеся волосы, усыпанные золотыми жемчужинами. Она с любовью смотрит на нас проницательным взглядом сиреневых глаз. Рядом с ней мы ощущаем прилив уверенности, силы и безопасность. Они пульсируют в грудной клетке и распространяются до кончиков пальцев.

– Сменила пеплос на блузку? – замечаю, заинтригованная сменой наряда.

Геката заговорщически подмигивает. Как правило, богини и боги оторваны от реальности. Бессмертие не дарует понимания времени и интереса к окружающему миру.

– Что думаешь?

Она демонстрирует блузу сиреневого цвета с пышными рукавами. Облегающие джинсы и полусапожки на плоской подошве дополняют обновленный образ.

– Прекрасно выглядишь.

Гекате интересна современность. Надо сказать, что для нее все в новинку. После столетнего сна она заново открывает изменившуюся цивилизацию.

Сто лет назад, после того как Зевс, хозяин Олимпа, попытался изнасиловать Гекату, она восстала против него, и ведьмы были на ее стороне. Зевс распространил идею о том, что Геката хочет получить власть, и собрал вокруг себя большинство богов. Разразившаяся война закончилась тем, что Геката разрушила Олимп и изгнала богов на Землю, а Зевс в отместку превратил ее тело в пыль.

Брак Эллы и Деймоса установил мир. Геката вернулась. Вместе с Зевсом они дали нерушимое обещание, запрещающее любую агрессию между богами и ведьмами – клятву на Стиксе.

– Я немного вдохновилась тобой.

– Правда? – говорю я, смущенная и польщенная.

Я часто ношу полусапожки на плоской подошве и джинсовые, кожаные или клетчатые брюки. Что касается верха, остаюсь верной потертой джинсовой куртке. Не могу без нее обойтись. Блузка Гекаты с пышными рукавами – скорее, стиль Эллы. Несмотря на то, что с недавнего времени Элла часто ворчит из-за одежды для беременных, которую считает «уродливой».

– Магия развивается вместе с миром, – отвечает Геката. – Нужно это понимать, чтобы уметь приспосабливаться. Ты и твои сестры – самые близкие для меня его представительницы.

Она не упоминает, что время от времени ускользает, чтобы посетить какое-нибудь место на Земле, и возвращается впечатленная или расстроенная. Ее характер защитницы иногда подвергается серьезному испытанию. Но я также знаю, увидев, как она сражалась с Зевсом год назад, что ее не следует искать. Ее силу нельзя недооценивать.

– А как же Олимп? Ты туда возвращалась?

– Я имею право там появляться. Мне сообщат, если что-нибудь произойдет.

Это возможность, которую я ждала. Замедляю шаг настолько, чтобы она заметила это и остановилась. Геката стала моей наставницей. Ее мудрость и навыки сражения – настоящий источник вдохновения. Проводницы и те, кто был до них, на протяжении целого века заблуждались в учениях. Возвращение Гекаты – пинок под зад для многих! Мы верили, что богини и боги бывают только злонамеренные и доброжелательные. Деймос был первым доказательством ложности этой идеи. Внушающий ужас и сопровождавший отца на поля сражений, чтобы переломить ход конфликта, он влюбился в мою сестру. До такой степени, что терпит ее пристрастие к мюзиклам и любезно соглашается принять участие в ее мании по созданию поздравительных открыток. Нет никого более доброжелательного по отношению к Элле.

И все же я остаюсь осторожной.

– Нам действительно стоит им доверять?

Богиня склоняет голову набок.

– У тебя есть сомнения?

Она возвращает вопрос, и я понимаю, что сомневаюсь не столько в них, сколько в себе. Это очень раздражает! Во время клятвы на Стиксе боги осознали причину, по которой Геката восстала, – хищническое поведение Зевса по отношению к женщинам. Хотя никто ничего не сказал, богини были недовольны. Они были свидетельницами и жертвами его измен и нападений на протяжении тысячелетий в условиях полной безнаказанности. Прошел год, прежде чем прошлой осенью они приняли решение о восстании. Но с тех пор ничего не изменилось. Я теряю терпение.

– Прошло уже много времени.

– Мы тоже так считаем.

Резкий голос Афины раздается позади меня и заставляет вздрогнуть. Богиня мудрости как всегда появляется вовремя. Оборачиваюсь, сбитая с толку. Геката не проявляет никаких признаков смущения.

– Если это может тебя успокоить, ведьма, – добавляет Афина с тонкой улыбкой.

Я привыкла к присутствию Гекаты, но присутствие Афины все еще беспокоит. От нее исходят сила и интеллект, сочетающиеся с утонченностью. Если одни божества наделены грубой силой, делающей их импульсивными и властными, то другие столь же остры и продуманны, как владение клинком.

Афина уменьшает копье до тех пор, пока оно не исчезнет. Часто носящая белые пеплосы, украшенные перьями, она одета в современный кремовый брючный костюм и блузку угольного цвета, усеянную неброскими золотыми нитями. Уверена, что она сшила это сама. Афина – выдающаяся прядильщица. Длинные каштановые волосы собраны в пучок, удерживаемый полудюжиной карандашей и ручек. Крошечная золотая сова, сидящая на плече, хлопает механическими веками.

– Я не хотела проявить к тебе неуважение.

Правило номер один: никогда, НИКОГДА не огорчай Афину.

– Все в порядке. Я осознаю, что для смертной время течет по-другому. Но мы должны сохранять осторожность.

Это совершенно не нужное напоминание только подстегивает нетерпение.

– Я была на встрече с нью-йоркской архитектурной фирмой, которая, сама того не подозревая, предлагает новые идеи для Олимпа, – говорит она, положив руки на пояс. – Как бы ни вдохновлялась ими, не понимаю мании асимметрии. С каких пор это стало эстетичным?

Я предпочитаю не отвечать. На Поляне царит прекрасный хаос. Афина олицетворяет разум, не ожидаю, что она меня поймет.

– Зачем тогда просить у них совета? – спрашивает Геката.

Афина закатывает пронзительные глаза.

– Аполлон, – сквозь зубы бормочет она.

– Что он опять натворил?

Четвертый голос звучит позади Афины. Афродита, свекровь Эллы. Богиня красоты присоединяется к нашему кругу с бокалом «Мимозы» в руке. Должно быть, сейчас на Китире время завтрака. Она перемещает солнцезащитные очки на густые, вьющиеся черные волосы. Карамельная кожа кажется еще более медной, чем в прошлый раз. Афродита олицетворяет чувственность: походка охотящейся кошки, большие черные глаза, увенчанные длинными ресницами, сочные карминные губы и сладострастные изгибы, подчеркнутые золотым бикини и кимоно из темного тюля. Она – полная противоположность Афине. Богиня страсти… и периодического похмелья, если наблюдать за тем, как она, морщась, массирует виски.

– Он все еще считает себя архитектором, – ворчит Афина.

– Значит, придется осудить тех, кто берет на себя слишком много, – соглашается Афродита. – Нельзя управлять солнечной колесницей и одновременно называть себя архитектором, музыкантом, художником, пророком, врачом.

Афина кивает. Восстание объединило самых непохожих богинь.

– Дионис все еще на Китире?

– Да, он и Ариадна – наши гости. Они в безопасности, а коктейли до момента их появления никогда не были так хороши.

Улыбаюсь, заметив успокоенный вид Гекаты. Дионис – один из ее самых старых друзей. Союзник, который заплатил высокую цену за поддержку Гекаты во время войны. Но он в надежных руках. Элла часто рассказывает о своих поездках на Китиру, место веселья и расслабления, каких мало на Земле. Однако они никогда не остаются надолго, Деймосу трудно продержаться там несколько дней.

Гера завершает прибытие союзниц с Олимпа. Царица богинь и богов выглядит серьезной и обеспокоенной. Она та, кто стоит в первом ряду, ближе всего к Зевсу. Ее положение, должно быть, ужасно. Повадки Зевса известны всем и каждому. Как они влияют на нее? Что она теперь чувствует к нему? Мифы сохранили от этой богини с высоким лбом и гордым взглядом только жгучую ревность. До сих пор ищу ее признаки при каждой встрече. Но Гера источает непоколебимое спокойствие. Она одета в длинную приталенную мантию в цветах любимой птицы – павлина. Диадема, украшенная мерцающими драгоценными камнями: сапфирами, изумрудами, рубинами и бриллиантами, покоится на тщательно уложенных каштановых волосах.

– Дамы, – приветствует она. – Зевс отвернулся от нас, можем начинать.

– Он что-нибудь подозревает? – спрашивает Афродита.

– Я так не думаю.

– Хорошо. Если Зевс узнает, что мы делаем, он будет беспощаден, – без промедления предупреждает Афина.

Богини осторожны, но трудно представить, на какую степень жестокости способен Зевс по отношению к жене, любимой дочери и невестке. С другой стороны, если Геката будет обнаружена, у нее меньше шансов. Она ничего не предпринимает, ведь как только начнет действия – нарушит клятву на Стиксе, оказавшись приговоренной к столетнему изгнанию и потере дыхания на год.

– Нельзя забывать, что только он может наказать существо, смертное или божественное, и отправить его в Тартар, – поддерживает Гера. – Муки, которые нас ожидают, будут вечными.

– Достаточно спросить Данаид, – ворчит Афродита, прежде чем допить «Мимозу» и заставить исчезнуть бокал. – Пятьдесят девушек были приговорены к наполнению дырявой бочки только потому, что убивали до того, как были сами убиты. Они защищали себя в мире мужчин.

– Именно, – соглашается Афина. – Или Тантала. Он был одним из сыновей Зевса. Дитя, обреченное вечно испытывать голод и жажду, ничего не могущее с этим поделать.

Лица богинь бледнеют. Они действительно его боятся. Ни на секунду не сомневаюсь в их мужестве или решимости, но они боятся последствий восстания. Бросаю взгляд на Гекату: она скрестила руки и, кажется, соблюдает молчание.

– Но ведь у нас есть преимущество, – упрямо возражает Афина. – Он не заметит нашего приближения.

Геката улыбается. Многие часто забывают, что давным-давно Геката сыграла роль в подземном мире. Она порождала пламя, которое направляло души. Ее присутствие успокаивало и утешало. Она, должно быть, незаметно использовала силу, чтобы пробудить пыл союзниц. Прикусываю язык, чтобы не выдать ее. Слушая краем уха обмен новостями, погружаюсь в мысли.

Мне бы хотелось познакомиться с молодой Гекатой, которая была независимой и упрямой. Будучи подростком, я пережила период бунтарства, который мать с содроганием вспоминает. Я была зла на весь мир. Вовлекла в грязные дела Мероэ и ее подругу Пасифаю. Мы тусовались поздно вечером в центре Спрингфолла. Маленькая группа ведьм, готовая дать отпор и показать людям, чего они стоят. У нас даже были стычки с властями. К большому огорчению родителей. Банда девчонок, которые грабили плохих парней на выходе из кинотеатра. Избивали хулиганов в парках. Испепеляли взглядом мужчин, которые слишком близко подходили к девушкам.

Проводницы часто просили нас проявлять сдержанность, чтобы не раскрывать наши тайны, и с возрастом я это усвоила. Но сохранила джинсовую куртку с нашивками: «Ведьмы рулят» и «Спутницы Гекаты». Примерно в то же время подстригла волосы с золотисто-каштановыми бликами и с тех пор всегда держу их по-мальчишески короткими. Должно быть, поэтому отпугиваю мужчин. В основном так думает Мероэ, которая, в отличие от меня, умеет использовать обаяние. Мы смеялись над Эллой, которая всегда казалась сдержанной, но она нашла жениха быстрее, чем мы думали.

При всем уважении к сестрам, я просто не нашла подходящего партнера. У ведьм нет никаких обязательств, хотя мы должны быть осторожны и поддерживать рождаемость, чтобы ведьмы не исчезли. У Цирцеи Великой нет партнера и детей, а у Медеи Юной есть партнер и две дочери.

С богами и богинями дело обстоит примерно так же: нет никаких норм. Я очень восхищаюсь Афиной за ее асексуальность, Гера несчастна в союзе, но верна клятве и себе, у Афродиты бывший муж, несколько любовников, а сейчас она живет в счастливом свободном союзе с Аресом.

– Я хочу вытащить моего сына Гефеста. Власть Зевса должна ослабнуть.

Фраза Геры, внезапно ставшей более серьезной, захватывает мое внимание. Никто не видел Гефеста в течение многих лет. Всем известно, что он верно служит Зевсу в его кузнице. Местонахождение обители остается неизвестным. Бог огня и металлургии является создателем множества легендарного оружия, такого как стрелы Артемиды и Аполлона, золотая сова и эгида Афины, и даже дом Зевса на Олимпе, который Геката разрушила сто лет назад. В случае конфликта Гефест окажется для Зевса значительным преимуществом.

– Я также собираюсь направить одну из агентов в штаб-квартиру. Ты должна скоро с ней встретиться, Цирцея.

Странно, что она выбрала для этого нас, ведьм. Нам не рады в штаб-квартире, где Зевс поселил божеств, изгнанных с Олимпа на Землю. Не говоря уже о том, что обычно мы не так много общаемся с богами, как сейчас. Ситуация изменилась из-за Эллы и ее новых родственников. Предпочитаю не думать о Гермесе слишком много.

– Я узнаю ее? – спрашиваю, сдерживая подступающий к щекам румянец.

– О да, – хором отвечают богини.

– Без сомнения, – добавляет Афродита.

– Она будет настоящим союзником, – заверяет Афина.

Ладно, я заинтригована.

– Есть еще одна тема, которую нужно затронуть, – начинает Гера. – Медея.

Напрягаюсь.

– Медея?

– В штаб-квартире все о ней говорят. Боги никогда не были так заинтересованы в рождении ведьмы.

Скрещиваю руки, обеспокоенная.

– В рождении полубогини, хочешь сказать? – поправляет Афина.

Богиня мудрости поднимает проблемный вопрос. Медея будет одновременно и ведьмой, и полубогиней. Но ее судьба предрешена, она будет проводницей общины, не став полноценной богиней.

– Боги сомневаются в том, какой она будет? – спрашивает Геката.

– Никто не знает, какой она будет, – возражает Гера. – Это ведь первый случай, когда у ведьмы и бога будет ребенок.

Афродита прочищает горло и морщит лоб.

– Она будет моей внучкой.

– Она еще не родилась, а стервятники уже кружат над ней.

– Я просто сообщаю вам о новой теме обсуждений в штаб-квартире и на Олимпе, – уточняет Гера.

– Ты права, – соглашается Афина. – Мы должны быть осторожны с тем, что о ней говорят.

Моя миссия заключалась в направлении и защите Медеи. Но я понимаю, что у нее будет уникальный статус. Беспокойство заставляет желудок сжаться. Смотрю на Афродиту.

– Ты ведь защищаешь Эллу?

Она смотрит на меня, выпуская на волю уязвленную гордость.

– Конечно, я присматриваю за Эллой. Она делает моего сына счастливым. Будет чудесно, если ты попросишь ее писать на поздравительных открытках предостережения.

– Нам так и не удалось ее обуздать, – фаталистически отвечаю я.

Афродита закатывает большие черные глаза, и в тот же миг маленький стеклянный цилиндр, закрытый двумя медными пробками с резьбой, грациозно приземляется в руки Геры. Афина поднимает брови.

– Насколько безопасно использовать капсулы из пневматических труб Гермеса? Ему нельзя доверять. Он самый младший, любимец Зевса.

Кривлюсь от ревнивого тона богини. Всем известно, что Афина – любимица отца, но, что касается богов-мужчин, то Гермес опережает всех. Виной тому его вспыльчивый и высокомерный характер. Надеюсь, дочерняя любовь Афины к Зевсу – должно быть, ей очень трудно было занять нынешнюю позицию – не отвлечет ее от новой миссии.

– Не волнуйся, сообщение было отправлено агентом, – успокаивает Гера, открывая его. – Зевс больше не занят, пора возвращаться. Будьте осторожны.

Мы киваем.

– На данный момент наша цель – найти божественных союзников, – добавляет Афина. – Геката и Цирцея, советую пока не говорить остальным.

– Положись на нас, – обещает Геката.

Богини прощаются и исчезают. В то время как Геката кажется довольной разговором, я встревожена.

– Я все еще не могу поговорить об этом с сестрами?

Глава II

Поляна – место в самом сердце Спрингфолла. Легенда гласит, что, когда ведьмы высадились в Америке, Геката с помощью Артемиды создала огромную поляну среди деревьев. Немного в стороне от поляны стоит дом с малиновой облицовкой, увитой плющом и глицинией. Остальная часть пространства покрыта растительностью и кустарниками. Ухожен только ботанический сад, полный лекарственных и волшебных растений. Ну, ухожен по меркам ведьминских садов. Сорняки растут повсюду, и с возвращением тепла распространяются по дорожкам и даже поднимают плиты. На ветвях соседнего орешника вьет гнездо белая ворона, а территорию лаванды облюбовал пятнистый болиголов. Ядовитые растения заигрывают с лекарственными. Здесь всегда царила анархия.

Когда мы приближаемся к дому, Геката хватает меня за запястье.

– Я знаю, что ты не хочешь иметь секреты от сестер, но в данный момент это необходимо. Ты будешь проводницей, а для этого необходимо уметь принимать решения, которые даются сложнее, чем другие.

– Я обещала Элле, что это никогда не отразится на них, – взволнованно возражаю я.

– На данный момент это делается для того, чтобы защитить их. Ты поставишь Эллу в очень опасное положение. Неизвестно, что планирует Деймос. Ведь он все еще отвечает за безопасность богов по прямому приказу Зевса.

Смущенная, киваю, и мы входим в дом. Геката, отпуская меня, отходит.

«Я буду проводницей». Я знала об этом едва ли не с момента рождения. Именно поэтому меня зовут Цирцея.

Ведьмы, присутствующие в большом вестибюле, приветствуют улыбками и жестами. Осматриваю высокие стены, облицованные красным сиенским лаком и покрытые настенными кронштейнами: на каждом из которых стоит статуэтка, изображающая проводниц Спрингфолла. Это зрелище вызывает головокружение. Мне двадцать шесть, и я знаю, что все ближе подхожу к цели всей жизни. Тем не менее, все еще чувствую себя непослушным и беззаботным ребенком. Буду ли я когда-нибудь готова к этой роли?

– С тобой все в порядке? – спрашивает Зельда, заметив меня.

Должно быть, у меня сейчас грустное лицо, раз тетя, самая эксцентричная из ведьм, заметила его из маленькой двери слева от большой статуи Гекаты в глубине вестибюля. У Зельды рыжие волосы, как и у Эллы. Она такая же особенная, как сестренка. Всегда занималась готовкой, используя нас для своих кулинарных экспериментов. Она обходит подношения, которые рассыпаны перед богиней, и подходит ко мне.

– Да, не волнуйся, – успокаиваю ее улыбкой.

Я не позволю происходящему подавить меня! Меня ждет так много интересного: поездки в Нью-Йорк, где сейчас живет Элла, новые заклинания, которые нужно выучить. Как и прославленная предшественница, я специализируюсь на трансмутации – искусстве изменять форму вещей и существ. Учусь превращать мужчин в минипигов – это моя новая страсть. Не могу дождаться встречи с Гермесом – он моя любимая жертва! Не только потому, что этот наглец застал меня загорающей топлес два года назад, но и потому, что ему нельзя доверять. Тренировка на боге проверяет силу заклинания: боги сопротивляются магии намного лучше, чем люди.

– Попробуй это, – предлагает Зельда, протягивая печенье с шалфеем. – Ну что? Как думаешь, подойдет для церемонии соединения?

– Очень вкусно, – одобряю, доедая печенье.

– У тебя есть какие-нибудь идеи по его подготовке?

К нам подходит Цирцея Великая.

Старшая из проводниц заплела длинные седые волосы в две косы, которые соединяются на затылке. Она улыбается, оставаясь напряженной, о чем свидетельствует нахмуренность. Черная водолазка делает ее образ более мрачным. Тем не менее, она рассказывает о церемонии соединения, которую я собираюсь провести с племянницей. Когда Медея родится, я вдохну в нее свою магию, которая содержит часть меня, и взамен возьму ее магию. Так связь между нами будет нерушимой и даже позволит общаться телепатически, не вторгаясь в сознание друг друга.

– Я думала обсудить это с Эллой.

– Ты должна организовать это мероприятие. Элла – мать Медеи и главная ее защитница, но именно ты будешь гарантом поддержки общины до конца своих дней. Церемония соединения – первый кирпич в фундаменте особых отношений. Тебе нужно составить список гостей и решить, каких богов пригласить, ведь они впервые станут свидетелями церемонии. Ты знаешь, церемония всегда проводилась только в кругу посвященных, и должна понимать, что собираешься предложить и как хочешь передать свою магию…

Сглатываю, соглашаясь. Я откладываю подготовку. Я не мать Медеи, но чувствую, что жизнь малышки, несмотря ни на что, всегда будет в моих руках. Как бы мне ни терпелось увидеть ее и научить глупостям, ведь это моя привилегия как тети, ответственность за нее и общину вызывает дрожь по позвоночнику. И все же не чувствую, что хочу чего-то еще в жизни. Возможно, потому, что была воспитана с единственной целью.

– Не паникуй, – успокаивает Зельда, подмигивая. – Все всегда проходило хорошо. К тому же у Цирцеи Великой и Медеи Юной еще много лет в запасе. Мой джин хорошо сохраняет, не так ли?

Зельда сопровождает предложение дружеским тычком локтем в бок проводницы.

– Ну, скажешь еще! – покраснев, смеется Цирцея Великая.

Тетя хихикает, отходя в сторону. Нас прерывает топот ног. По главной лестнице несется толпа девочек, возбужденных, как рой пчел, за которыми следуют Медея Юная и Геката, которая, должно быть, телепортировалась наверх. Это самые юные ведьмы в общине, семилетние малышки, которые начинают обучение магии.

– Цирцея! – кричат они, окружая меня. – Смотри, чему мы научились! Смотри!

Они прыгают, излучая свет тыльной стороной ладоней. Это первое заклинание, которое мы изучаем. Оно обращается к нашим корням, поскольку мы происходим от Гелиоса, солнечного Титана. Поздравляю их, хлопая в ладоши, согретая энтузиазмом. Медея Юная и Геката присоединяются к нам.

– Они бесстрашны, – замечает Геката, наблюдая, как девочки резвятся.

– Потому что Цирцея и Мероэ дают им уроки самообороны, в то время как они должны учиться сидеть спокойно в течение двух минут, – отвечает Медея Юная.

Став свидетелем битвы, в которой мы противостояли богам, я поняла, что нам не хватает физической силы. Считаю, что будущие ведьмы должны уметь справляться с любой ситуацией, используя магию или без нее.

– Им нужно тратить энергию.

В глазах Медеи Юной не осуждение, а недоумение. Ей за тридцать, и она понимает меня лучше, чем Цирцея Великая. Она перекидывает длинные черные волосы через плечо и расстегивает жилет с цветочным принтом. Замечаю белую блузку с отложным воротником. Я так и не поняла, нравится ли Медее работа по передаче знаний. Она не очень терпелива и больше всего на свете любит проводить время в лаборатории с растениями и совершая эксперименты. Но она безропотно выполняет долг. Восхищаюсь ее самоотверженностью.

– Ты пытала Цирцею церемонией соединения? – догадывается Медея Юная.

Цирцея Великая закатывает глаза, вызывая смех племянницы.

– И все же мы согласились облегчить протокол.

– Но хотелось бы сохранить некоторые традиции.

– Мы заставляем их развиваться, – успокаивает Медея Юная.

Цирцея Великая кивает в знак согласия с племянницей. Полагаю, что у них было много разговоров по этому поводу. Интересно, поймет ли моя племянница, что из-за разницы в возрасте, мы смотрим на мир по-разному…

– Мечтаю об имбирном пиве, это занятие меня утомило! – говорит Медея Юная.

– Тесса вчера доставила его, осталось только налить, – говорит Цирцея Великая.

Когда слышу слово «мечта», в памяти всплывает фраза из сна: «Не оставайся в Эребе, судьба заманивает тебя в ловушку». Влекомая любопытством, обращаюсь к Гекате, которая, похоже, тоже глубоко задумалась.

– Что ты знаешь об Эребе?

Богиня, не двигаясь, смотрит на меня лиловыми радужками.

– Эребе?

Я киваю.

– Это граница между измерением земли и измерением ада. Место, где встречаются души, когда видят сны и когда их тела умирают. В этом месте нет материальности, кроме психопомпов.

– Психо-кого?

– Психопомпы, божества, которым поручено направлять души в подземный мир.

Отлично, фраза из сна совершенно бессмысленна. Мое бессознательное таким образом пыталось разбудить меня. Геката возобновляет размышления и направляет взгляд на собственную статую из позолоченной бронзы, окруженную треножниками, на которых горят засушенные цветы. Должно быть, она не узнает в ней себя. Древняя работа, которую предки привезли сюда, одета в пеплос с жесткими складками, а ее лицо невыразительное, холодное и суровое. Она имеет все древние атрибуты: цилиндрическую тиару и факел в руке.

– О чем думаешь? – осмеливаюсь спросить я.

– О поклонении, которое вы оказываете, – отвечает она без тени колебания. – Задаюсь вопросом, не пора ли это прекратить. Ведь сейчас я среди вас.

– Но статуя и поклонение были для нас утешительными на протяжении всех этих лет, – тихо протестует Цирцея Великая.

– Это правда, – признает Медея Юная.

– Могу понять, но меня это беспокоит.

Что-то щекочет щеку, когда я пытаюсь не отставать от обсуждения обычаев. Хватаю воздух рукой, убежденная, что имею дело с мошкой. Оглядываюсь, чтобы окинуть холодным взглядом человека, который это делает, и замечаю Мероэ, сидящую на трибуне. Как только она привлекает мое внимание, делает знак присоединиться к ней.

Отличная идея! Моя роль – слушать и общаться с проводницами и богиней. Истории о традициях вызывают… смертельную скуку.

Незаметно отступаю, бормоча заклинание иллюзии.

Пусть проекция останется там, где меня нет. Пусть она исчезнет, когда ее заметят.

Двойник занимает мое место и позволяет быстро уйти. Поднимаюсь по лестнице и подхожу к сестре.

– Мероэ приходит на помощь, – с широкой улыбкой говорит она.

Бесстрашная Мероэ! Давняя сообщница. Нас разделяют всего два года, мы выросли вместе как ведьмы. Взъерошиваю ее каштановую шевелюру, и она, хмыкнув, зачесывает волосы. У нее такие же сине-зеленые глаза, как у нас с Эллой. В уголке глаза она сделала татуировку: маленький египетский лотос в честь ведьмы Мероэ, первой этого имени. Театральным жестом она достает мобильный телефон из черной кожаной куртки.

Это новый для нас предмет. Элла настояла на том, чтобы у нас были телефоны, так как она беременна. У нас есть домашний телефон, но он стационарный, а сестренка хочет иметь возможность связаться с нами в любое время. Мероэ разобралась в нем с ошеломляющей легкостью. Вероятно, потому, что хотела, как и любой человек, чтобы у нее был телефон. В то время как я не вижу в нем никакого смысла.

– Я нашла лучшее приложение в мире! – восклицает она, включив его. – Достань свой, я тебе его установлю.

Обыскиваю куртку и хмыкаю, когда нахожу телефон.

– Снова разрядился аккумулятор. У этих штуковин отвратительная автономия, это невыносимо!

Одним нажатием пальца заряжаю сотовый и проверяю наличие пропущенных панических сообщений от Эллы. Их нет. Только спам от Мероэ, которая присылает мне абсолютно все, что приходит ей в голову, включая коллекцию гифок, которые заставляют ее хихикать посреди ночи. Часто слышу ее в соседней комнате, прежде чем получаю от нее сообщение с последней находкой.

– Смотри! – возбужденно говорит она, размахивая экраном у меня перед глазами.

Прикусываю губу, думая о детях, которые ведут себя точно так же. Вернее, о сестре, которая ведет себя как семилетняя девочка. С той разницей, что Мероэ говорит о сайте знакомств, а не о заклинании.

– Ты хочешь замуж?

– Нет, я хочу разовую интрижку, – поправляет она, показывая список. – Выбираешь несколько критериев, приложение показывает профили, которые подходят. Ты получаешь то, что ищешь.

– Хм. И я должна установить его, потому что…?

Мероэ бросает осуждающий взгляд, выпрямляясь.

– Ты шутишь? Как давно ты хорошо проводила время?

Пожимаю плечами, мрачнея. Было время, когда я имела череду завоеваний. Но в последнее время мне не очень этого хочется. Сестра ни к чему меня не принуждает, но начинает задавать вопросы. Прошло много времени с тех пор, как я рассказывала ей хотя бы о флирте.

– Эй, – добавляет она более мягко. – Перестань наказывать себя за то, что случилось с Эллой. Тыковка все понимает, и ты это знаешь.

Я чувствую, как горло сжимается. Мы солгали Элле об истинной сути ее брака ради всеобщего блага, и именно мы, вопреки ей, забрали ихор у Деймоса. Это ранило ее гораздо сильнее, чем я ожидала. У меня до сих пор перед глазами стоит заплаканная Элла с разбитым сердцем. Я поклялась, что больше никогда не причиню ей вреда, но меня не покидает чувство вины, которое не позволяет наслаждаться простыми радостями жизни.

– Да, но я не могу позволить себе ослабить внимание.

– Для этого есть Кевин, – предлагает она, сунув мне под нос фотографию мужского лица. – Кевин любит пиццу, прогулки по лесу и карточные игры. Кевин идеально подходит для пары сумасшедших дней. А потом вернешь Кевина сообществу приложения.

Она порхает вокруг меня и, наконец, убеждает. Может быть, мне действительно нужно расслабиться. Хватаю ее мобильный и просматриваю информацию из профиля Кевина, прежде чем вернуться к фотографии. Хмурый брюнет, со светлыми глазами и кривой улыбкой, насмешливой, но одновременно нежной. Да, у Кевина есть потенциал. В то же время он кое-кого напоминает…

– Разве он не похож…?

Сдерживаю имя, словно у меня остановилось дыхание, и бросаю мрачный взгляд на сестру, которая не перестает улыбаться.

– Да, похож. Я была уверена, что он тебе понравится.

– Маленький чертенок.

– Вот за это ты меня и любишь!

Делаю угрожающий шаг, но Мероэ не двигается, готовая нанести ответный удар. С детства, как только мать отворачивалась, мы начинали сражаться заклинаниями.

– Смотрите, кто здесь! – восклицает внезапная гостья.

Прибытие Пасифаи сбивает меня с толку, и я бормочу предупреждение, от которого Мероэ отмахивается, высунув язык. Пасифая – лучшая подруга Мероэ с детства. У нее распущенные длинные волнистые каштановые волосы и узкие, черные глаза. Она вторгается в наше пространство, опираясь на перила, и указывает на фигуру внизу, которая только что вошла через дверь.

Гермес.

– Вспомни его, и он тут как тут, – веселится Мероэ.

Нахалки жмутся ко мне, наслаждаясь ситуацией. Мероэ не оставляет навязчивую идею свести нас, и это начинает сказываться!

– Возможно, он услышал наш разговор о Кевине, – весело замечает Мероэ. – Как звучит одно из его прозвищ?

– Аргейфонтес, – подхватывает Пасифая.

– Ах да. «Тот, кто… увеличивается», – добавляет сестра с недвусмысленным подтекстом и многократным поднятием бровей.

Я закипаю. Клянусь, я убью ее! Как только она закроет глаза, я позабочусь об этом!

– Или, может быть, он пришел поговорить с тобой о…

Поднимаю руку и в мгновение ока поражаю их заклинанием. Ладони Мероэ и Пасифаи прижимаются ко рту и пресекают провокации. Больше не слышу, как они, что-то бормоча, возмущенно застывают.

Удовлетворенная, скрещиваю руки.

– Никто не смеет упоминать о том, что произошло в доме Эллы и Деймоса. Ты ничего не поняла из того, что, как тебе казалось, видела, сестренка. Все слишком расплывчато и запутанно, понимаешь? Эта тема запрещена.

– Какая тема запрещена?

Голос заставляет вздрогнуть. Гермес парит в воздухе по другую сторону перил и одаривает косым взглядом, полным высокомерия и насмешки.

Я ненавижу Гермеса.

Глава III

Особняк Эллы и Деймоса.

Февраль.

Ненавижу проклятый праздник Эроса, который люди называют «Днем святого Валентина» и который Элла хочет отпраздновать, находясь под сильным влиянием внешнего мира.

Мы оказываемся в одной из огромных гостиных нью-йоркского особняка супружеской пары. Все братья и сестры Деймоса и несколько друзей, например, Филофросина – богиня, излучающая доброту. Вино льется рекой, гости в разной степени опьянения общаются на фоне множества воздушных шаров в форме сердца и розовых тортов. Трезвы только Элла и Деймос, поскольку Элла на седьмом месяце беременности.

Не могу оторвать глаз от округлого живота, в котором находится будущая Медея, и рук Деймоса, ревниво лежащих на нем, пока сестра прижимается к нему. Деймос одновременно мне нравится и раздражает. Он украл у меня любимую младшую сестренку и сделал ей ребенка. Разве он не мог немного подождать?

Мероэ громко смеется вместе со своим новым лучшим другом Антеросом. Психее и Эросу было бы лучше удалиться в отдельную комнату, учитывая стадию, на которой они находятся. Филофросина, Гармония и Фобос, более сдержанные, чем остальные, беседуют с Полимнией, музой красноречия, очень стильной и слишком тактичной для такого вечера. Разносящиеся по гостиной песни Эрато и Эвтерпы, муз поэзии и музыки, перекрывают разрозненные и игривые дискуссии.

Гермес тоже здесь, погруженный в беседу с Клио, музой истории. Маленькое, хрупкое божество в очках, с конским хвостом и румяными щеками. «Бла-бла-бла, я прочел всего Геродота, он был моим товарищем, мы вместе путешествовали…» «Бла-бла-бла, знаю, я благословил тебя на нескольких перекрестках… Бла-бла-бла, бла-бла-бла…» Оба такие напыщенные!

Что касается меня, то я веду интенсивный тет-а-тет с бутылкой джина. Впиваюсь ртом в горлышко чаще, чем целуются Эрос и Психея, но пора закругляться. Не теряя ни секунды, осушаю бутылку и ставлю ее на пол. Кружится голова, и становится жарко. Выпрямляюсь, качаюсь пару секунд и выхожу подышать свежим воздухом. Это явно пойдет на пользу!

Выхожу из гостиной, имитируя трезвую походку, но, как только ухожу от возможных взглядов, шатаясь, иду к дверям огромного подъезда и открываю их настежь. Ледяной ветер яростно врывается внутрь. Я забыла, что на улице был мощный снегопад. Это была плохая идея. Вместо этого лучше направлюсь в большую мансарду. В ней буду чувствовать себя так, словно нахожусь на улице, в окружении растений. Мансарда впечатляет. Пол и стены, когда не застеклены, покрыты мозаикой, изображающей времена года. Теперь, когда Олимп снова доступен для богов, мозаика кажется еще более огромной и роскошной. В одном из углов Элла даже создала целую тропическую секцию с орхидеями и банановым деревом среди массы зеленых растений. Требуется всего шаг, чтобы температура и влажность в мансарде изменились.

Сажусь посреди джунглей и наблюдаю за огнями города через окна. Вечеринка навевает тоску… Интересно, насколько наивным надо быть, чтобы верить в настоящую любовь? Такие люди, как Элла – невероятная редкость. Не знаю другой ведьмы, которая пожертвовала бы своей жизнью ради спутника. Готовность сделать все для другого – странная идея. Я, конечно, хочу испытывать желание или чувства к кому-то, но у этого есть границы.

Даже возлюбленные в конце концов умирают.

– Извини. Думал, здесь никого не будет.

Медленно поворачиваюсь, чтобы не завалиться на бок, и смотрю на говорящего.

Гермес входит без приглашения. Он засучил рукава белой рубашки, но оставил черный пиджак и брошь в виде Кадуцея, приколотую над сердцем. Насколько помню, Гермес всегда носил костюмы. Он действительно человек системы. Интересно, как он выглядел в 70-х? Носил ботфорты и широкие галстуки? Прикусываю губу, чтобы не расхохотаться, представив результат. Гермес замечает это, но не комментирует. Останавливается возле меня, достает скрученную сигарету и зажигалку.

– Ты что, куришь?

– Только когда вынужден участвовать в такого рода вечеринках.

Гермес выдыхает первую струю дыма. Он немного маскирует запах Гермеса. Не то чтобы я обязательно его узнаю, но от Гермеса, вопреки ожиданиям, всегда пахнет сельской местностью, перечным бергамотом и смолой. У меня щекочет в животе, когда чувствую, как запах окружает его.

Спокойно вдыхаю, сосредотачиваясь на розово-белой орхидее, склонившейся надо мной. Сейчас не время наслаждаться запахом Гермеса!

– Кто тебя заставил?

– Афина. Одна из ее идей для поддержания мира, – бормочет он, предлагая сигарету.

Или чтобы отвлечь его внимание. У Афины, должно быть, имелся какой-то план, когда она послала Гермеса.

Беру сигарету, затягиваюсь и сразу закашливаюсь. У меня нет привычки курить. А еще, у меня всегда кружится от них голова. Когда возвращаю сигарету, замечаю насмешливую улыбку и чувствую, как внутри вскипает ярость. Быть беззаботным так типично для Гермеса. Он считает себя самым умным, причем с самого рождения. Уверенный в себе, с мускулистым телосложением, матовым цветом лица, высокий и крепкий. Каштановые волосы выглядят взъерошенными, но их внешний вид тщательно продуман. Как и его планы.

Гермес расчетлив. Он ничего не делает случайно.

– Что? Ты смотришь на меня и ничего не говоришь.

Вздрагиваю и отворачиваюсь. Его глаза – пожалуй, самое тревожное в его внешности: светло-серые, как отполированные речные гальки. Но при этом его взгляд схож с доспехами. Или стеной. Он непроницаем.

– Ты всегда во всем винишь Афину.

Гермес устало вздыхает.

– Опять ты об истории с острова Ээя!

– Ты предал Цирцею Первую.

– Я никого не предавал, а предупредил Одиссея об опасности, по просьбе Афины.

– Ты предал Цирцею Первую, которую считал «подругой», – возражаю я, изображая пальцами кавычки.

– Я был лишь посланником. Афина хотела защитить подопечного и попросила меня передать предупреждение, чтобы противостоять силе Цирцеи и не позволить Одиссею превратиться в свинью.

– Именно об этом я и говорю. Ты предал Цирцею Первую.

– Цирцея никогда не подвергалась опасности. Она даже держала Одиссея при себе целый год, ведь наконец-то нашла такого же умного, как и она.

Закатываю глаза и ворчу. Он невыносим.

Ущемленный Гермес поворачивается ко мне.

– За что ты меня так ненавидишь, Цирцея?

Я ощетиниваюсь. Он привык соблазнять окружающих. Ему даже приписывают роман с Афродитой после того, как она покинула Гефеста. Поэтому Арес ненавидит его. Гермес вступает в связь только с нимфами: плеядами, океанидами, ореадами… Но среди его пассий нет людей, а ведьм – и того меньше. Он встречается только с божественными существами. В любом случае, он слишком стар. Он из того же поколения, что Афина и Арес. Не знаю его точного божественного возраста, но, судя по виду, ему от тридцати до тридцати пяти смертных лет, судя по маленьким сексуальным морщинкам в уголках глаз.

Стоит быть полегче. «Сексуальным» – громко сказано. Я не могу позволить себе впасть в подростковую влюбленность. Это слишком стыдное воспоминание.

Когда мне было пятнадцать, до сих пор не знаю почему, я сильно влюбилась в Гермеса. Это продлилось одно лето. Я неловко краснела, когда он появлялся на Поляне, заикалась, как идиотка, и убегала от него, чтобы не опозориться. Надеялась, что он придет, следила за дверью, ждала, чтобы увидеть его. И винила себя за это. С одной стороны, я находила его очень красивым, милым и загадочным, с другой – слышала, как Цирцея Великая и Медея Юная предостерегали меня.

«У Гермеса предательство в крови».

«Гермес – олицетворение двуличия, он покровительствует ворам».

«Гермес никогда не говорит правду».

А однажды я застала его болтающим с древесной нимфой на Поляне, и это положило конец увлечению. Я продолжила подростковую жизнь, больше не фантазируя о нем. Мне открыли глаза на бога-посланника.

– Ты бы предпочел, чтобы я боготворила тебя, как океанида? – отвечаю, скрестив руки и покачиваясь.

– Ты знаешь, что у нас будут официальные переговоры, когда станешь проводницей. Как думаешь, поможешь общине, разговаривая со мной таким тоном?

А он умеет напоминать о будущих обязанностях.

Я сглатываю.

– Я еще не проводница.

Мы молча смотрим друг на друга. Мне кажется, я побеждаю в этом поединке. Что еще он может сказать? Что будет контролировать меня? Он окажется настоящим безумцем, если сделает подобное.

Гермес улыбается, что одновременно и расстраивает, и веселит. Он украдкой смотрит серыми глазами на мои губы, прежде чем взглянуть мне в глаза. Быстрое движение, которое замечаю и которое окатывает неожиданной волной тепла.

– Мхм. От меня эта информация не ускользнула, – признает он, косо поглядывая на меня.

Его низкий, обжигающий голос совсем не помогает. Он также является богом торговли. Его харизма не имеет себе равных в том, чтобы обманывать, тембр его голоса – работа ювелира. Мне лучше быть осторожной, алкоголь всегда меня растормаживает. Сейчас не время совершать опрометчивые поступки или, что еще хуже, предаваться юношескому влечению, которое время от времени дает о себе знать.

А впрочем, выиграла ли я? Он уступает очко, но по-прежнему сосредоточен на мне. Я не осознавала его близости. В неожиданно наступившей напряженной тишине он сокращает расстояние между нами в шаг. Расцепляю руки, чувствуя в горле ком. Я слишком пьяна, чтобы дать пощечину. Просто хочу плыть по течению, даже если совсем ничего в этом не понимаю. Почему он это делает? Что происходит у него в голове? Запах перечного бергамота проникает в ноздри, и его божественная аура касается моей кожи.

Вся эта ерунда с праздником Эроса, проходящим по соседству, кого угодно доведет до бешенства… И меня в том числе. Не позволяю себе дотронуться до него, хотя мне хочется расстегнуть облегающий пиджак и ощутить пульс на его шее… Лучшее, что я могу сделать, – это не двигаться. Таким образом я не препятствую и позволяю проявить инициативу. Меня ни в чем нельзя будет упрекнуть!

Ладно, я не против выпрямиться, чтобы приблизить губы, но не хочу бросаться ему на шею. Клянусь Гекатой, меня лихорадит от окружающей тропической температуры! А серебристые радужки, которыми он осмеливается взглянуть на меня, гипнотизируют. Он немного наклонился или изначально так стоял? Эта медлительность меня погубит!

На нас неожиданно обрушивается завеса дождя. Мы не успеваем отступить. Задерживаю дыхание, удивленная так же сильно, как и он. Над нами образовались облака.

– Гроза Эллы, – объясняю я, заметив, как сильно запыхалась.

У меня дико колотится сердце! Вода стекает по лицу Гермеса, по кончику носа, подбородку и ресницам. Благодаря ей немного лучше видна его шея и золотистая кожа под рубашкой. Я даже вижу, как он вздрагивает, когда сосредотачиваюсь на естественной, забавной и смущенной улыбке.

Издаю взволнованный смешок. Не знаю, кто приблизился первым, но мы оказываемся подвержены одному импульсу. Наши губы встречаются так инстинктивно, что это настораживает. Может быть, потому что я фантазировала об этом моменте тысячи раз. Однако реальность более невероятна. Его губы такие мягкие и теплые. Он опускает одну руку мне на поясницу, другую поднимает к затылку и зарывается в волосы, позволяя большому пальцу поиграть с пирсингом в ухе. Дрожу от каждого движения. Особенно когда он использует это, чтобы углубить поцелуй, скользя языком по моему, заставляя двигаться с безумной чувственностью.

На дрожащих ногах опираюсь на его плечи, стремясь как можно больше прикасаться к нему. Наши тела трутся. Начинаю расстегивать воротник рубашки, пальцами ласкаю его упругую кожу.

О, Геката, все происходит так нежно и так пылко… Я сгораю от желания к нему. Не могу мыслить здраво, нужно восстановить дыхание. С трудом отрываюсь от его губ и пытаюсь поднять отяжелевшие веки. Затуманенное зрение наконец фокусируется, пока остаюсь на цыпочках, прижатая к нему.

От того, что вижу, снова перехватывает дыхание. Его серые радужки стали золотыми. Ихор в кровеносных сосудах вокруг глаз создал сияющую маску, спускающуюся по правому виску и доходящую до волос. Над ухом появилось серебряное крыло. Неужели достаточно невероятного поцелуя, чтобы его обличие изменилось? Ослепительно… Захваченная зрелищем, вздрагиваю, понимая, что его рука покидает мое ухо, чтобы вернуться к щеке, а большой палец задерживается на моих приоткрытых губах.

Издаю нетерпеливый стон.

Чего же мы ждем? Ведь уже пора раздеться и заняться любовью!

– О, Геката!

Нас прерывает голос. Гермес отступает, и я снова беру себя в руки, чувствуя себя дезориентированно.

Мероэ и Антерос стоят у входа в мансарду. Грозовой дождь прекратился. Ошеломленное выражение лица сестры смущает. Чувствую, что объяснение будет долгим. Перевожу взгляд на Гермеса, но он исчез.

Минутку, куда делся это трус?

Оборачиваюсь и вижу, что он растворился в воздухе.

– Я же говорил, что тут происходит что-то пошлое, – говорит Антерос с жестокой насмешкой.

– Подожди, разве он не сказал, что должен уйти, чтобы встретиться с наядой? – неуверенно отвечает Мероэ.

Что за придурок! Он меня провел. Это была манипуляция, а я повела себя как идиотка! Разъяренная, облитая водой, сжимаю пальцы в кулаки и, расталкивая свидетелей, бросаюсь прочь.

– Цирцея, подожди! – догоняет меня сестра. – Так вы наконец решились? Выглядело горячо! Я знала, что между вами что-то есть!

– Между нами ничего не было! И я запрещаю говорить об этом, потому что Гермес использовал меня! В следующий раз превращу его в свинью!

Он больше не застанет меня врасплох.

Глава IV

– Чего ты хочешь, Гермес? Цирцея Великая и Медея Юная внизу, – нервно отмахиваюсь я.

Гермес не принимает во внимание мой очередной отказ. Бросаю сестру и ее подругу, чтобы спуститься по лестнице. Бог следует за мной по пятам, по другую сторону перил. Гермес – коллега и «друг», с которым я часто ругаюсь. Это лучшее определение, которое его описывает.

– Я пришел увидеться с тобой, а не с проводницами.

– Зачем? Тебя сегодня еще не оскорбляли?

– Еще как, гораздо больше, чем ты думаешь, – отвечает он, когда мы останавливаемся посреди вестибюля.

Он запускает руку в безупречный темно-синий пиджак и достает бумагу без каких-либо складок. В этом нет ничего удивительного. Он бог-посланник.

– Мы получили письмо о вечеринке по поводу рождения Медеи.

Гермес ворчит. Он кажется нетерпеливым, почти нервным. Это интригует. Кроме того, впервые вижу его с щетиной. Он всегда следит за собой. Любопытно. Пробует другой стиль? Он мрачен. Светлые глаза сильно выделяются на лице.

– И что? – подкалываю его, прежде чем прикусить язык.

«Сосредоточься на сообщении, а не на посланнике». Эту мантру повторяю со времен праздника Эроса.

– Что такое «список ко дню рождения»? Что Зевс должен с этим делать? Что должен с этим делать я?

Он подчеркивает просьбу усталым вздохом. Ему дорого обходится то, что он приехал сюда с таким заданием. Не знаю, почему он не обратился к другим богам. Зачем ради этого приходить к ведьмам? Захочет ли Зевс изображать добросовестного патриарха ради долгожданного ребенка злейших врагов? В этом нет никакого смысла.

– Это список подарков для малыша. В списке указаны магазины в Спрингфолле и Нью-Йорке, где их можно найти.

– Что такое молокоотсос? – ворчит Гермес. – Какое отношение это имеет к дочери Деймоса?

Я морщусь. Мероэ и так меня сильно разозлила, а тут еще и Гермес добавляет масла в огонь.

– Дочери Эллы, ты хотел сказать?

Гермес наклоняет голову в сторону с нетерпеливым презрительным выражением лица, которое столько раз хотелось стереть. Это только подтверждает опасения богинь: боги начинают проявлять интерес к Медее.

– Зевс наделит ребенка особым даром.

– Зевсу лучше купить что-нибудь полезное для обоих родителей.

– Медея будет полубогиней, а ее кровь, возможно, будет из Ихора, – отвечает Гермес, принимая более серьезную позу.

Трудно отвергнуть эту вероятность, которая начинает пугать.

– А до тех пор она будет ребенком, которому нужны родители. И ее родителям понадобится то, что они указали в списке ко дню рождения. Тебе нужен совет или сам разберешься?

Гермес остается невозмутимым. Возможно, он находится в той же ситуации, что и я: зажат в тиски долга. Мне не нужно напоминать, что, несмотря ни на что, я установлю связь с племянницей и она станет проводницей. Неважно, полубогиня она или нет.

– Я понял, – вздыхает он.

Вау, так просто! Зевс оказал на него давление. Или он сам оказал его на себя, как взрослый.

– И почему это обязательно должно было свалиться на меня, – ворчит он, пряча письмо в пиджак. – Ведь мне же больше нечего делать, кроме как искать полезный подарок, чтобы порадовать родителей.

Ауч! Возможно, отношения между повелителем богов и его послом не так уж и хороши. Может ли быть между ними какая-то напряженность? Гермес, похоже, воспринимает миссию как уступку со стороны Зевса. Хотя они всегда очень хорошо ладили. Необходимо, чтобы посланник Зевса был ему верен. Но, если Гермесу это когда-нибудь надоест, у нас есть прекрасная возможность завербовать его. Мы все еще не знаем, как поведет себя Деймос, хотя не сомневаемся, что его привязанность к Элле может сыграть роль в выборе стороны. Так что, поскольку единственная цель на данный момент – найти божественных союзников, пытаюсь быть дружелюбной с Гермесом.

– Я могу отвезти тебя в магазин в Спрингфолле, – говорю я притворно смиренным тоном.

Гермес кивает и тут же протягивает руку. Резко отступаю. Я все еще нервничаю после того позорного поцелуя, о котором не стоит вспоминать. Я достаточно сильно распалила его, когда наши пути пересеклись тем вечером. С тех пор ему категорически запрещено прикасаться ко мне. Его прикосновения слишком сильно возбуждают. Не понимаю, почему должна их терпеть. Предпринимаю третью попытку превратить Гермеса в минипига.

– Это только для того, чтобы мы могли телепортироваться, – уточняет он.

– Даже не обсуждается. В прошлый раз ты исчез, не проводив меня. Пришлось идти домой пешком. Мы поедем на машине.

Гермес нервно улыбается, прежде чем качает головой.

– Нет-нет. Бог путешественников не использует машины.

– У бога путешественников нет выбора. Либо он соглашается, либо возится со списком ко дню рождения.

– Ты сурова, Цирцея.

– Знаю, мне часто об этом говорят.

Торопливые шаги на ступенях лестницы заставляют ускориться. Мероэ и Пасифая отразили заклинание и теперь бегут за мной, так что не будем терять времени! Призываю ключи от машины, которые появляются в ладони, и направляюсь к выходу. Гермес телепортируется наружу. Видеть бога рядом с маленьким баклажановым «Жуком» забавно. Сажусь за руль, а он занимает место рядом, склонив голову.

Он заполняет собой весь салон. Это была плохая идея. Его запах щекочет нос.

– Цирцея! – кричит сестра, выбегая на улицу.

Пристегиваю ремень безопасности и начинаю движение. С облегчением отрываюсь от болтовни Мероэ, несмотря на то, что неровная дорога сравнима с американскими горками.

– Пристегнись.

– Зачем? Намереваешься убить меня?

– Хочешь сказать, что бог может погибнуть в автокатастрофе?

Говорю это шутливым тоном, но с нетерпением жду ответа. Как можно убить бога? Возможно ли это вообще? Надеюсь, что не вызову подозрений. С невинной улыбкой бросаю на него насмешливый взгляд. Моя лучшая улыбка. Я не часто улыбаюсь, лишь избранным.

– Все еще злишься на меня за тот поцелуй, – заключает он. – Это станет постоянным упреком? Как Ээя?

Что ж, фальшивой улыбке он не поверил. И почему снова поднимает эту тему? Мы договорились больше не говорить об этом.

– Это была ошибка. Мы выпили, и ты не смогла сдержаться.

Я останавливаюсь, когда машина оказывается на асфальтовой дороге на выезде из леса.

– Что?

Он издевается!

– Ты набросилась на меня.

– Нет, нет, нет! Ты набросился на меня!

– Насколько помню, ты подошла ко мне.

– Это ты сделал первый шаг!

Может быть, Гермес и не стоит передо мной, но я вижу на его лице садистское выражение – ему нравится сыпать соль на рану. Останавливаюсь. Заклинание трансформации обжигает пальцы. С трудом сдерживаю его.

– Ты без ума от меня, Цирцея, – заявляет он, пожимая плечами.

– Лишь в твоих мечтах, – ворчу я, нажимая на газ.

– Уверена, что хочешь знать, о чем я мечтаю?

– Все, что происходит в Эребе, остается в Эребе, дорогой.

Грр! Замечаю его улыбку, но не позволяю себя одурачить. В тот вечер он был провокатором. В его поведении не было ничего искреннего. Возможно, это было пари с самим собой.

– Неважно. Не хочу тебя разочаровывать, но мы не можем быть вместе. Ты станешь проводницей, а я – дипломат Зевса.

Это произнесено таким серьезным тоном, что цепляет. Чувствую себя отвергнутой девочкой-подростком, которой была несколько лет назад. В некоторых воспоминаниях не стоит слишком глубоко копаться. В чем-то Гермес прав. Он недосягаем.

– Ты меня не разочаровываешь.

Мне не нужны отношения, это несовместимо с человеком, которым я являюсь и которым надеюсь стать в роли проводницы. Понимаю Цирцею Великую, никогда не стеснявшуюся этого. Лучше написать Кевину и немного повеселиться, не беспокоясь о том, не перерастет ли это во что-то большее.

Паркую «Жук» на главной улице Спрингфолла, и мы выходим в абсолютной тишине. Веду бога-посланника в единственный городской магазин для новорожденных. Все взгляды обращены на нас. Гермес привлекает внимание врожденным обаянием. Если бы люди знали его так же хорошо, как я, быстро бы поняли, что его терпеливый и обеспокоенный вид – всего лишь маска. Гермес ищет предметы из списка, не понимая, что они из себя представляют. Некоторых вещей уже нет в наличии, поскольку их скупили ведьмы.

– Здравствуйте! – восклицает продавщица, подходя к нам.

Ее лицо краснеет, она поражена видом бога, оказавшего ей честь посещением магазина.

– Чем могу помочь очаровательным родителям?

Мы на шаг отходим друг от друга.

– Мы не вместе. Ищем подарки, – отрицаем хором.

Сбитая с толку, продавщица бормочет извинения. Гермес протягивает список, надеясь, что она поймет, прочитав его.

– О, это список Эллы! Идемте, осталось всего два пункта.

Она скользит между стеллажами, пока не останавливается за столиком в глубине магазина. Наклоняется и достает две коробки разных размеров.

– Итак, у нас есть машина «Bespresso», для приготовления детских смесей из капсул, – рассказывает она, демонстрируя устройство с ловкостью продавщицы телемагазина. – Она очень популярна. Можно выбрать тип молока, благодаря широкому ассортименту капсул, и длину бутылочки: как для самых маленьких, так и для детей постарше. Обратите внимание на дизайн! Устройство без труда поместится на современной кухне между кофеваркой и соковыжималкой.

О, Геката, люди и такое придумали? Остаюсь в сомнении, но Гермес тщательно осматривает коробку с предметом.

– Что касается второго пункта, то это набор тканевых подгузников из натурального органического хлопка. Все используемые материалы получены в результате торговли, и благодаря этой акции выживет целая деревня в Амазонии.

У меня нет слов. Гермес наклоняется ко мне и шепчет:

– Зевс не может дарить подгузники, какими бы органическими они ни были.

– Меня бы удивило обратное.

– Договорились. Я куплю «Bespresso».

– Вам нужна подарочная упаковка?

– Да, пожалуйста.

Продавщица хихикает, хватая коробку, чтобы отнести ее к кассе. Самое время узнать свежие сплетни.

– Как дела в штаб-квартире? – спрашиваю, пока мы неспешно следуем за продавщицей.

– Музы мучают Деймоса. Распространяются анонимные петиции с просьбой об оплачиваемом отпуске. У Ойзис третье выгорание. Все как обычно, – отвечает он саркастическим тоном.

– Ойзис?

– Ответственная за божественные ресурсы.

– Вы доверили БР богине депрессии?

– Я доверил БР богине депрессии, – поправляет он с хвастливой улыбкой.

Вот же ж зануда! Мог бы рассказать хоть что-то полезное!

– Вы же не критикуете Деймоса за то, что он с моей сестрой?

Гермес выглядит возмущённо, и я очень хочу верить, что он искренен.

– Никто не смеет ничего говорить ни Деймосу, ни о Деймосе, – заверяет он вполголоса. – Его все боятся, ведь он глава службы безопасности. По крайней мере, на данный момент.

Что?!

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю, сдерживая удивление в голосе.

Гермес пожимает плечами.

– Говорят, что он пару раз упоминал о желании оставить пост, чтобы заботиться о дочери.

Сердце начинает биться быстрее. Деймос принес клятву Зевсу. Если он захочет бросить Зевсу вызов, чтобы избавиться от поста в штаб-квартире, то не только для того, чтобы заботиться о дочери. В любом случае, трудно в это поверить. Но как затронуть эту тему, не раскрыв заговор?

– Как это воспринимает Зевс?

– Если он в курсе, то не показывает это.

– Это настораживает, разве нет?

Гермес бросает косой взгляд, пока продавщица вносит последние штрихи в подарочную упаковку.

– Я бы сказал, что он не придает этому значения.

– У тебя есть идеи по поводу возможной замены Деймоса?

Бог не отвечает. Он достает из пиджака крошечный серебряный кошелек.

– С вас триста пятьдесят долларов.

Он ведь не сможет достать столько денег из крошечного кошелька?

Но нет. Он чудесным образом извлекает пачку банкнот. Бог торговли должен иметь возможность расплачиваться любой валютой, где бы ни находился.

– Уверены, что не предусмотрена скидка?

Продавщица замирает на четверть секунды, прежде чем склониться над компьютером и покраснеть.

– Точно, вы правы. Цена «Bespresso» упала до двухсот девяноста девяти долларов.