Виниловый ад E-Book

Александр Степанов

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Метод профайлера. Психологический триллер
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 282

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Для поклонников Майка Омера. Российский детективный триллер о необычных способностях девушки-профайлера, использующей уникальные методы психоанализа для раскрытия практически безнадежного дела. Мертвец способен рассказать гораздо больше, чем кажется… НИЧЕГО БОЛЕЕ ЧУДОВИЩНОГО ПОЛИЦЕЙСКИЕ УБОЙНОГО ОТДЕЛА ПРЕЖДЕ НЕ ВИДЕЛИ. Тела убитых женщин были исполосованы идеально ровными спиралями, какие мог оставить только промышленный станок. Убийца нарезал кожу своих жертв от центра живота с шагом в два миллиметра. Скорее всего, тело вращалось под резцом, что отдаленно могло напомнить проигрыватель виниловых пластинок… Вскоре у сыщика Федора и его помощницы профайлера Рамуте появилась совершенно дикая версия: ЭТО ПОСЛАНИЕ, В СПИРАЛЬНЫХ ПОРЕЗАХ ЧТО-ТО ЗАПИСАНО. С помощью уникальных специалистов удалось снять аудиозаписи с каждого мертвого тела. Качество оказалось отвратительным: невнятный гул, не более того. Но Рамуте, в совершенстве изучившей речевой аппарат и интонации человека, удалось разобрать одну фразу…

Leseprobe

Александр Анатольевич Степанов Виниловый ад

© Степанов А.А., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Детские обиды со временем, как вино, приобретают новые краски.

* * *

Ему нравился звук плавящейся кожи.

Этот звук успокаивал, щекотал ухо, дарил ощущение власти и полного контроля.

– Пионер, хы-хы, всем пример, – сказал он и поднес гвоздь, зажатый в плоскогубцах, к начерченной отметке.

Светящийся кончик раскаленного железа выдавил из почерневшей кожи струйку дыма. Прожег, провернулся, наклонился из стороны в сторону, увеличивая диаметр отверстия.

– Ммм…

Он прикрыл веки, втянул запах гари и задержал дыхание.

Гвоздь раз за разом безжалостно впивался, без усилий насквозь проходил кожу.

«Интересно, а если я ей расскажу, как все подготовил? – рассуждал он. – Нет, я даже предложу ей самой попробовать. Да! Именно! Пусть сама. Это же так увлекательно. Достану новенькое шило, позволю взять мои плоскогубцы. Она оценит? – он на мгновение задумался и кивнул. – Она точно оценит».

Металл остыл и перестал светиться.

Он выдохнул, вернул острие на огонь и стал ждать, когда гвоздь снова нагреется.

Он не спешил.

Он наслаждался моментом.

Он фантазировал.

Он насвистывал мелодию, двигал плечами, рассуждал про себя и каждый раз смущался, когда замечал довольное, улыбающееся отражение на глянцевой поверхности старинного подноса.

За окном лил дождь.

Глава 1

Рамуте проснулась.

Не открывая глаз, проверила рукой соседнюю подушку, стараясь вспомнить, с кем сегодня уснула. С удивлением обнаружила, что в кровати, кроме нее, никого нет.

– Надо же…

Она потянулась.

Потерла лицо, опустила руку, пошарила ладонью по ковру и взяла с пола будильник. Неоднократно разбитый, перетянутый шнурком и скотчем, сегодня утром он едва успел пискнуть прежде, чем девушка сбросила его с тумбочки.

Рамуте сделала вдох, посмотрела на время, на окно, за которым высоко светило солнце.

– Черт побери, – она выругалась, выдохнула через нос, закрыла глаза и откинулась на подушку.

Будильник шумно укатился к стене.

«Двадцать минут четвертого. Проспала, – корила она себя. – Ну и жесть. Чтоб я еще раз так напилась».

– Больше никогда, – сказала она и подумала, что слишком часто в последнее время произносит эту фразу.

За окном рычали автомобили. Доносились звуки швейной машинки из ателье этажом ниже. Над потолком одиноко скребся и скулил пес, которого до вечера бросили хозяева. Снаружи полно бесящих звуков, а еще этот гул внутри, в ушах, и пульсация в висках, и похмелье.

– Вставай, – приказала она себе. – Все равно не дадут уснуть.

Рамуте сдвинула брови и резко открыла глаза.

На утренние занятия в академии опоздала. Но еще не все потеряно. До важной лекции, суперважной лекции, которую она обязана посетить, оставалось полтора часа.

Рамуте пообещала Роберту, что на этот раз не подведет, явится, и ему не придется снова ее отмазывать перед этим престарелым козлом – «У меня самый важный предмет во вселенной».

После прошлой лекции старикан сказал, что Рамуте никогда не сдаст ему экзамен. «Деточка, можете даже и не мечтать». Сказал, что лично проследит, чтобы Рамуте не смогла списать, что ей не помогут ни Роберт, ни его высокопоставленный папа. А еще старик сказал, что разного рода вызывающий макияж и до неприличия глубокое декольте его ни капельки не впечатляют, и попросил Рамуте застегнуться.

Идти не хотелось, но она пообещала, значит, сдержит слово. Значит, сегодня все сделает по инструкции. Она придет вовремя, будет изображать самую внимательную слушательницу, выдержит нуднейшую лекцию седого козла и, возможно, даже молча просидит до самого конца.

– Окей, – бодро произнесла Рамуте, скривилась от головной боли и повторила тише, практически шепотом: – О-оке-ей.

Рамуте отбросила одеяло, расшнуровала и сняла ботинки. Медленно села на край кровати, осторожно подвигала головой, разминая затекшую шею. Потянулась к тумбочке за таблеткой. Надпись на упаковке стерлась, Рамуте по форме и цвету определила, что это за лекарство.

– Пойдет, – она зевнула, проглотила пилюлю без воды и одобрительно кивнула.

Достала из кармана смартфон, проверила сообщения – сплошная реклама.

«Блин, ну неужели это работает? – подумала она. – Кто вообще эти люди, что покупают товары после дурацких эсэмэс-рассылок?»

Рамуте поднялась, пошатываясь, подошла к шкафу и открыла его. Вытряхнула на пол вещи, порылась в ворохе.

– Откуда у меня столько хлама?

Она отпихнула коробку с платьем, которое ей подарил Роберт на день рождения. Вернее, с самой датой он не угадал, день рождения у Рамуте зимой, но Роберт отшутился, мол, это подарок на прошлый праздник, на тот, когда они еще не были знакомы. Возможно, так он пытался намекнуть, что его помощнице не мешало бы выглядеть поопрятнее. Так или иначе, но нераспакованная коробка несколько месяцев пылилась под ногами.

Рамуте поменяла носки на свежие. Надела чистую майку, заправила ее край в помятые джинсы, растрепала волосы. Открыла новую пачку сигарет, закурила и подошла к зеркалу.

– Уф, – она оттянула вниз веко и посмотрела на покрасневший от усталости глаз. – Мде… красотка.

После переезда в Москву Рамуте ни разу нормально не выспалась. Не получалось расслабиться без алкоголя, а когда все же удавалось отключиться, ее мучили кошмарные сны.

«Пора что-то с этим делать. Так дальше нельзя. В конце концов свихнусь».

Она растерла пяткой пепел, упавший на ковер.

«Бросаю все к чертям и возвращаюсь. Продолжу поиски. Я должна найти и арестовать… убить этого урода. Весы не оставит меня в покое»[1].

– Не оставит меня в покое, – прошептала Рамуте, затушила сигарету, надела солнечные очки, которые забыл кто-то из ее многочисленных гостей, и направилась в аптеку за глазными каплями.

Прошагав два квартала, Рамуте свернула во двор и увидела заветную табличку «Лекарства» с художественно оформленным крестом на логотипе под надписью.

Здесь аптеки на каждом углу. Больше, чем дежурок, в Москве, наверное, только пивнушек. Словно все жители столицы только и заняты тем, что без памяти пьют да болеют.

«Еще злятся друг на друга», – закончила рассуждения Рамуте и зашла внутрь.

Людей в аптеке было немного.

Рамуте прочла надпись на старой, обмотанной пожелтевшим целлофаном табличке: «Извините, терминал временно не работает» – и встала в очередь.

Убедилась, что наличных хватит, и принялась выискивать на полках среди разноцветных коробочек нужный ей препарат. Придвинулась к витрине, стараясь прочитать на обратной стороне упаковки состав глазных капель, и почувствовала толчок в спину…

– Женщина, с дороги.

– М?

Рамуте обернулась и посмотрела на девушку, пытающуюся протиснуться вперед без очереди.

– Чего мычишь? Дай пройти, говорю.

– Вы ко мне обращаетесь?

– А к кому? Стоишь на ползала, пялишься в витрину, а мне лекарство нужно. Свали.

– Свалить?

Рамуте ухмыльнулась.

– Да, в сторону, с дороги! Тупая, что ли?

«Прекрасно!» – подумала Рамуте.

Ей никогда не наскучит воспитывать и осаждать подрастающих расфуфыренных хамок, коих в столице, как оказалось, больше, чем пивных и аптек вместе взятых.

«Давай, дорогуша. Давай скажи мне свое “понаехали”. Губошлепка ботоксная», – подумала Рамуте и приготовилась применить к малолетней нахалке все свои навыки рукопашного боя, полученные на курсах.

Но тут же выдохнула, сосчитала до десяти, как ее учили на других, смежных курсах по контролю агрессии, и взяла себя в руки.

«Нужно хоть раз попытаться уйти от конфликта. Тем более Роберт практически умолял вести себя сдержаннее. Промолчу, а то опять припрется, опять будет весь вечер ныть о том, как я его подставляю, как он бедненький устал заниматься моими проблемами. Контроль гнева, контроль гнева, контроль гнева».

– Что зависла? Ау! В сторону, женщина.

– Девушка, я крайняя в очереди. Если вам нужно в кассу – будете за мной.

– Что? Кто ты такая, чтобы я была за тобой? – она подчеркнула «я». – Да ты не стояла! Когда я пришла, тебя вообще тут не было. Я видела, все видели, так что не прикидывайся.

– Эм…

– Ты думаешь, самая умная?

– Девушка, видите ли, как бы трудно мне это ни давалось, я все еще обращаюсь к вам на вы. Общаюсь запредельно вежливо. И все еще стараюсь быть любезной.

– Зачем?

– Чтобы избежать конфликта.

– Хах. Это ты что? Ты мне угрожаешь? Посмотри на себя, буренка. Да кто ты вообще такая? Подвинься, тетя.

Рамуте сжала губы и медленно, насколько это вообще возможно, досчитала до десяти.

– О. Смотрите. Опять зависла. Короче, тетя, отвали…

Она ткнула Рамуте плечом и протиснулась вперед.

Каждый из очереди обернулся, каждый посмотрел и на закипающую Рамуте, и на наглую девушку, но никто ничего не сказал.

Рамуте привыкла к миллионам здешних любопытных глаз, желающих подсмотреть в щелочку за соседом и позлорадствовать. К неприкрытому равнодушию тоже привыкла. Да это и не равнодушие вовсе, а безвольный, низкий, бесхребетный страх. Обыкновенный позорный страх. Никто не хочет вступаться и выяснять, кем работает или служит у этой мерзкой соски папа или папик.

– Ладно, будь по-вашему, проходите, – сказала Рамуте, вздохнула и снова досчитала до десяти.

– Ладно. Будь по-вашему, – передразнила ее девушка, встала перед Рамуте и уткнулась в смартфон. – Овца недоделанная, так бы сразу. А то строит тут из себя.

Рамуте сжала кулак и в очередной раз медленно, очень-очень медленно сосчитала до десяти.

Выдохнула.

«Ух ты. А кажется, помогло, – удивилась Рамуте и еще раз сосчитала до десяти. – Класс. И я совершенно не злюсь. Супер! А ведь старикан оказался прав, метод рабочий. Нет конфликта – нет проблем. Все, как он говорил. Да, седовласый козлина был бы сейчас мной доволен».

Наверняка профессор не поверил бы своим глазам. Возможно, даже гордился бы Рамуте, если бы увидел столь волевой поступок своей непутевой вспыльчивой ученицы. Поступок, совершенно нехарактерный для нее. Взрослый поступок. Наверняка поставил бы ей зачет автоматом, еще и орден вручил бы за проявленное терпение.

– Тетя, слышь, хватит там бормотать и злобно сопеть мне в затылок, – произнесла хамка и отодвинулась от Рамуте.

Рамуте промолчала.

«Запомните. Внешнее проявление смирения, согласия и уступчивости дает проявившему эти качества полный контроль над собеседником, – так говорил седой профессор. – Отступая в споре на шаг, вы не унижаетесь перед оппонентом, а лишь обводите его вокруг пальца, манипулируете собеседником».

Рамуте не планировала ни манипулировать, ни тем более вести бесед с наглой малолетней задницей. Ей хотелось врезать, ударить стулом нахалку, скамейкой по спине.

«Отличная скамейка», – отметила Рамуте, разглядывая расставленные у стен сиденья.

Старушка расплатилась, убрала пакеты лекарств в сумочку, и очередь наконец-то двинулась.

– Обезболивающие, пожалуйста, вот по этому рецепту, – мужчина передал рецепт, развернул список и приготовил карту.

– Терминал не работает, – девушка в окошке показала на табличку.

– А. Хорошо, без проблем, – сказал мужчина, убрал карточку и приготовил наличные.

Он попросил несколько наименований различных мазей от ожогов и для скорейшего заживления ран, две упаковки бинта, шприцы.

– И еще упаковку одноразовых перчаток, пожалуйста.

Рамуте услышала запрос мужчины и мигом забыла про хамку.

Факты сошлись.

Внешний вид покупателя, чересчур вежливое общение, список покупок, его движения и мимика, прическа, его притворная хромота, – все говорило о том, что мужчина не кто иной, как потенциальный маньяк. Серийный убийца. Классический, сошедший со страниц учебников.

«Зверь. Такому точно ничего не стоит убить человека. Наверняка скальпель в кармане. А перчатки попросил, чтобы не оставлять следов на месте преступления», – заключила Рамуте.

Мужчина расплатился, поблагодарил и вышел.

Рамуте поспешила за ним.

Она выбежала из аптеки, остановилась. Поморщилась, наблюдая за хромающим маньяком, покачала головой, рассуждая о чем-то, хмыкнула и вернулась в аптеку.

– Девушка, – Рамуте позвала хамку.

– А?

Нахалка оторвалась от смартфона, обернулась и, не успев понять, что произошло, получила от Рамуте звонкую оплеуху. Не сильную, но неожиданную и обидную.

Со словами: «Восемь, девять, десять… Это опять вам», – Рамуте пнула под зад обидчицу и развернулась, чтобы уйти.

– Ай! А ну стой! Ты дебилка? Граждане, люди, вы видели?

Равнодушные испуганные глаза уставились в пол.

– Что молчите? Вы же видели! Все видели? Эта лохматая дебилка напала на меня!

– Тебе добавки? – поинтересовалась Рамуте.

Довольные лица людей едва сдерживали молчаливые улыбки.

– Гадина, сейчас я тебя! Сейчас, – девушка собралась ударить в ответ, замахнулась, но не решилась.

– Ну! Давай-давай. Смелее. Чего ждешь? Попробуй, – Рамуте шагнула навстречу и приготовилась к драке.

– Я… Я… Да пошла ты. Даже руки пачкать противно! Бомжиха вонючая!

– Трусливая стерва.

– Сама ты трусливая! А вы все… Что пялитесь, уроды? – хамка смотрела по сторонам в поисках поддержки, но никто не собирался заступаться. – Одни идиоты вокруг!

– У тебя все? А то я немного тороплюсь, – улыбнулась Рамуте.

– Да я… Я сейчас позвоню!

– Тише. На вот лучше, – Рамуте сняла и протянула хамке очки. – Похоже, синяк будет. Тебе они нужнее.

– Дура, если останется фингал, знаешь, что с тобой сделают? Что с вами всеми сделают! Один мой звонок. Да вас же всех найдут, идиоты! Порвут на тряпки вонючие! И…

Рамуте не дослушала.

Показала средний палец, бросила очки под ноги, подключила палец со второй руки, подмигнула и вышла на улицу.

«Итак, приготовьте ручки, запишите в конспекты… ага… Держите себя в руках, контролируйте эмоции, сдерживайте агрессию. Внешнее проявление смирения… ага… Отступите на шаг… ага-ага. Сейчас! На два и на три шага отступлю. Еще подставлю другую щеку и задницу тоже подставлю. Да пошли вы все! Вместе с вашими козлиными зачетами, счетами и столичными правилами».

Рамуте с облегчением выдохнула и начала преследование подозреваемого.

Мужчина, потенциальный маньяк, скрылся за углом. Несмотря на то что подозреваемый хромал, Рамуте пришлось подбежать. Он двигался уверенно, не оглядывался, не паниковал.

«Он не нервничает, значит, психопат, – заключила Рамуте. – Это называется диссоциальное расстройство личности, вроде бы так учили на курсах. Психопату свойственны ложь, воровство, нарушение дисциплины и насилие над животными».

Словно в подтверждение ее мыслей подозреваемый отогнал от себя бродячего пса.

– Пошел вон! Брысь! Нет у меня колбасы.

«Ага. Вот и жестокое обращение с животными», – Рамуте подняла осколок кирпича на случай, если понадобится обороняться.

«Изменить характер психопата невозможно. Такими рождаются. На МРТ можно заметить дефицит импульсов в лобных и височных долях коры головного мозга».

Мужчина свернул в арку дома.

Рамуте перебежала на другую сторону улицы, держа наготове кирпич. Если он заметил преследовательницу, то наверняка сейчас поджидает ее во дворе, в темном углу.

«Они хитрые манипуляторы, – продолжила вспоминать свой конспект Рамуте. – А еще у них невероятно высокий болевой порог. Эмоциональный центр не развит, из-за чего психопат способен вынести сильную боль».

Рамуте схватила кирпич обеими руками.

Нужно бить наверняка, изо всех сил. Если он набросится, вариантов останется немного. Либо она, либо он. В случае неудачи молить о пощаде будет бессмысленно.

«Психопат равнодушен к чужим эмоциям. Он не знает, что такое совесть, мораль, сопереживание и сочувствие».

Рамуте медленно прошла через арку.

Несколько месяцев назад в подобной ситуации она колотилась бы от страха, бледнела и задыхалась. Скорее всего, она стала бы звонить всем знакомым, звать на помощь, но уж точно не решилась бы пойти следом. Но это все раньше. Теперь она шагала в неизвестность, бесшумно перешагивая лужи, готовая к сражению.

У выхода из арки она остановилась. Прислушалась.

– Ну! Давай! Ты и я! – крикнула она, замахнулась кирпичом и выбежала из тени.

Никто не напал.

Никакой реакции.

Лишь старушка на лавочке на мгновение перестала крутить связку ключей и с укором посмотрела на Рамуте.

Хромой ее проигнорировал. Или не заметил. Он прошел дальше через двор и вышел на соседнюю улицу.

– Ладно, – прошептала Рамуте, кивнула старушке, мол, все хорошо, и проверила заряд телефона.

Набрала номер полиции для быстрого вызова. Если ее подозрения подтвердятся, нужно будет срочно звонить и вызывать группу. Оглушить маньяка она сможет, но самостоятельно доставить зверя в отделение вряд ли хватит сил.

После длительного преследования Рамуте вышла к больнице.

Подозреваемый отдал покупки своему подельнику, тот что-то передал взамен, и хромой тут же спрятал это в карман. Они попрощались, подельник показал охраннику пропуск и собирался скрыться.

– А ну стой! Ты арестован! – Рамуте выскочила из кустов. – Вы оба арестованы!

– М? Это еще что за чудо?

– Не знаю. Бред какой-то.

– Кто вы, девушка?

– Заткнулись оба! А ну, ты, покажи, что у тебя там в кармане! Доставай! Живо!

Хромой вытащил и показал деньги.

– Что это? Вернее, эм… зачем ты их спрятал?

– Девушка, успокойтесь, пожалуйста. Мы ничего не прятали. Нам это не за чем.

– А что тогда?

– Я принес заказ, и со мной расплатились.

– Держи руки так, чтобы я их видела! – приказала она и сделала вид, что тянется за пистолетом.

– Что за беспредел? Почему вы так себя ведете? Я врач, смотрите, – он показал документы. – Можно увидеть ваше удостоверение?

– Погоди-ка. Кажется, я ее помню. Это же она в аптеке ругалась. Да, точно. Она скандалила с покупательницей. Психованная.

– Сам ты псих, придурок.

– А что ты здесь? Ты что, следила за мной?

Рамуте помотала головой.

– Нет.

– Тогда как это понимать?

– Она подумала, наверное, что ты наркоторговец, – сказал врач.

– Нет. Ничего я не подумала. И хватит скалиться. Что смешного? Я решила, что он убийца.

– Убийца? – хромой тоже рассмеялся. – Шутите?

– Извини, короче. Извините. Ошибка вышла.

Она пожала плечами и ушла, не прощаясь.

Мужчины принялись смеяться и подшучивать над Рамуте. Стали говорить что-то о находчивых умных и незаменимых красавицах-детективах в рядах доблестной полиции. Кричали ей вслед о том, что женщины должны готовить обед для настоящих полицейских, а не блистать интуицией, путаться под ногами и мешать жить нормальным законопослушным гражданам.

Рамуте не злилась. И не считала до десяти. Она их не слушала. Ей всегда было плевать на чужое мнение, особенно на мнение незнакомых людей. Она шла, думала о том, что пора бы перестать смотреть на каждого, как на потенциального маньяка.

«Пора прекращать паранойю, – корила она себя. – Просто мужик, просто курьер. Ну хромает человек. И что? Купил лекарства. А я его почти кирпичом по башке. С другой стороны, окажись он на самом деле маньяком. Лучше уж перебдеть».

В кармане запиликал телефон. Рамуте достала его. На экране светилась надпись «Входящий вызов – Роберт».

– Алло.

– Рами, как это называется?

Она посмотрела на время и выругалась. Данное слово она не сдержала. При всем желании на лекцию уже не успеть.

– Роберт, привет. Не поверишь, я как раз достала телефон, собиралась тебе звонить. Понимаешь, мне пришлось немного…

– Замолчи. Окей? Хватит. Мы, кажется, уже это обсуждали. Оправдания больше не принимаются.

– Роберт…

– Тихо. Прошу, не надо мне опять лапшу вешать про армию старушек, которых нужно было через дорогу перевести, и котят со щеночками, которых срочно нужно было со всех веток подоставать. Окей?

– Ладно. Извини.

– Ты хоть понимаешь, скольких усилий мне стоило устроить тебя на эти курсы? Каких людей пришлось подключить?

На самом деле Рамуте знала, что по поводу ее обучения хлопотал не он, а его папаша, и что ему, крупнопогонному толстяку, эти хлопоты абсолютно ничего не стоили.

– Прости, я…

– Стоп. Мне не нужны ни твои извинения, ни объяснения. Окей? Просто ответь, как можно проспать занятия, которые проходят в пять вечера? Я тебя вчера лишь об одном попросил. Не напивайся. Окей? Возьми конспект и приди к нему вовремя хоть один раз за семестр! Тебе что? Так трудно выполнить мою просьбу? Малюсенькую просьбочку.

– Роб.

– Я же лично ручался за тебя. Сказал, дайте ей еще один шанс, профессор. Она просто слегка нервничает из-за переезда, профессор. Мы с ней вас не подведем, профессор. Просто…

– Просто он козлина.

– Замолчи. Не смей так называть профессора. И не перебивай меня! Окей? Рами, кажется, я еще не закончил! Окей?

Роберт принялся припоминать ей каждый прокол. Он распалял сам себя, обвиняя свою помощницу во всех смертных грехах.

– Только пьянки в голове! Что это за поведение? Посмотри со стороны…

Рамуте отодвинула смартфон от уха, чтобы не оглохнуть от криков. Роберт продолжил возмущаться.

– Алло. Роб, послушай.

– Что?

– Пошел ты.

– Что?

– Пошел ты, говорю. Мне надоело перед тобой оправдываться. И вообще, почему ты на меня орешь?

– Рамуте, пойми, я не ору, а беспокоюсь, – произнес Роберт нарочито спокойным тоном.

– Иди, в общем… Я тебе уже сказала. Куда именно идти, думаю, не нужно уточнять. Топай и больше не беспокойся.

– И как это понимать?

– Как хочешь, так и понимай. Утомил.

– Может, хочешь уволиться?

Рамуте прервала вызов.

– Да, хочу! Представь себе.

«На кой черт мне все это? И работа, и дурацкие курсы, и проклятый лицемерный город. Здесь мне нет места. Не могу спать, не могу есть. Не могу дышать, жить нормально не могу!»

– К черту. Не нужна мне ваша Москва, – она с презрением посмотрела на прохожих.

Рамуте понимала, что злится она не на жителей столицы и не на Роберта, не на учебу и не на город. Ее беспокоило незаконченное дело, от которого она трусливо сбежала, которое безуспешно старалась забыть.

Тени прошлого преследовали.

Каждый вечер, с заходом солнца, Рамуте мерещилось, как он, бескомпромиссный и безжалостный, притаился с ножом в руке. Притаился и ждет ее.

«Лучше бы он тогда убил меня. Возможно, Весы оставил меня в живых, только чтобы поиздеваться, чтобы понаблюдать и насладиться моими страданиями».

Рамуте знала, что ночные кошмары не прекратятся, пока она не разберется со своим прошлым.

– Весомо.

Она села под деревом и прикрыла глаза, вспоминая страшные события в маленьком городке.

Телефон завибрировал, Рамуте вздрогнула.

Рамуте посмотрела на надпись: «Входящий вызов Роберт».

– Нужно лететь, – решила она. – Нужно поставить точку. А еще нужно прислушаться к советам и купить электрошокер.

Она сбросила вызов.

Спустя мгновение пришло сообщение:

«Рамуте, перезвони мне».

– Отстань, – тихонько произнесла она, нажала кнопку отключения питания, дождалась, когда экран смартфона погаснет, и убрала его в карман.

Она отправилась обратно в квартиру.

По пути останавливалась, чтобы порассуждать и поспорить сама с собой. Размахивала руками, хмурилась. Садилась на скамейку, пытаясь расслабиться, вскакивала с нее. Несколько раз порывалась зайти в бар, но решила, что девушке не стоит днем напиваться у всех на глазах, и вернулась домой с полным пакетом спиртного.

– Завтра же куплю билет и улечу, – сказала она, протерла стакан майкой и налила виски.

Глава 2

В комнате было темно.

Пахло кофе и жженой кожей.

Из динамиков пели «Битлз». Старая пластинка, заслушанная и исцарапанная, вращалась под иглой в ритме песни «На помощь!». Голос Леннона иногда запинался и перескакивал через строчку, продираясь сквозь навязчивое шуршание и похрустывания, иногда ускорялся или, наоборот, застревал, словно черепаха, угодившая в смолянистую топь.

– Хелп ми иф ту-ду-ду та-да та-а-да.

Мужчина пританцовывал, стараясь напеть знакомую песню, но и слов не знал, и не понимал, о чем она.

В детстве он прогуливал уроки. Считал учебу пустой тратой времени. Не понимал, зачем ему изучать иностранный язык, если он тогда уже знал, что хочет работать на ферме. Но теперь, когда четвертый десяток с каждым годом неумолимо подступал, и дня не прошло, чтобы он не пообещал себе записаться на курсы английского. Нет, мужчина не планировал с помощью знаний поменять работу, кризис среднего возраста его не коснулся, это любовь, любовь к музыке подталкивала.

У него не было жены, не было родных или домашнего животного. Не было друзей. Вернее, был один единственный «знакомый», которого можно было бы причислить к разряду друзей, но мужчина расценивал своего полудруга лишь как поставщика пластинок.

Грампластинки – вот где скрывалась его настоящая страсть. Пластинки – все, что радовало и заставляло просыпаться по утрам. Музыка, винил и любимые «Битлз».

«Пора все менять, – недавно решил он. – Пора. Настало время подумать о наследниках».

Женщины его интересовали лишь как способ продолжить род. А дети ему были нужны только для того, чтобы его драгоценная коллекция пластинок нашла нового ценителя. Он был обязан найти хорошие руки для своих виниловых драгоценностей.

Нельзя позволить, чтобы «недостойный» заполучил сокровища.

В том, что его ребенок станет ценителем и продолжателем дела отца, мужчина не сомневался. При должном, «правильном», воспитании детеныша все неизбежно получится так, как он задумал.

Тусклая газовая горелка с легким монотонным шипением разогревала кончик гвоздя, зажатого в ржавые плоскогубцы без ручек, обернутые грязной тряпкой.

За окном лил дождь.

Не сильный, практически бесшумный, но тоску навевал и настроение портил. Мерзкий, можно сказать, зловещий, хитрый дождь. Под таким даже закоренелому романтику не захочется прогуляться.

Мужчина не считал себя романтиком.

«Дин-дон», – в дверь позвонили.

– Ай!

Он дернулся, от неожиданности выпустил из рук ремень и машинально окунул раскаленный гвоздь в воду. Металл зашипел, выпуская облачко пара, и тут же стал синим.

«Дин-дон», «дин-дон». Повторился звонок.

Мужчина раздраженно сплюнул.

Схватился за ухо, в надежде, что место ожога перестанет щипать, и косо посмотрел на дверь.

– Тьфу на тебя! Пошел прочь!

Он не спешил открывать.

Пятница, на часах девять вечера, наверняка сосед приперся. Как ни пятница – напьется, разругается с женой и приходит искать скупой соседской дружбы.

Хоть мужчина не причислял соседа к разряду своих полудрузей, в любой другой вечер сосед нашел бы на этой кухне и компанию, и человека, желающего поддержать беседу. Но не сегодня. В эту пятницу у хозяина квартиры были другие, свои планы.

«Дин-дон».

К звонку прибавились стуки.

– Никого нет дома! Отстань! – крикнул он в коридор и вернулся к своим занятиям.

Проверил пальцем воду в стакане, в котором болтался гвоздь, вода стала теплой.

«Дин-дон».

– Отстань, говорю! Я занят!

Он разложил на полотенце отвертки, нож. Достал остывший гвоздь, закрепил его в плоскогубцах и подставил под пламя горелки.

Мужчина насвистывал веселую мелодию, расхаживая от окна к столу, пока гвоздь накалялся.

«Нужно все предусмотреть. Угу. Все учесть. Нужно подготовиться как следует. Пионер – всегда готов! Было бы неплохо купить новый галстук. К такому замечательному ремню просто необходим новый галстук. Угу. Желтый или лучше фиолетовый, – рассуждал он. – Ей, кажется, нравится фиолетовый цвет. Или желтый? Эх, она точно не устоит перед моим новым галстуком. Угу».

– Хелп ми иф ю ту-ду, та-да та-да.

Гвоздь воткнулся в омертвевшую кожу.

Ш-ш-ш-ш-ш…

Кожа потемнела и сжалась от короткого прикосновения раскаленного железа. Струйка черного дыма потянулась мимо ноздрей к потолку. Мужчина удовлетворенно кивнул, приложил к отметке и подвигал гвоздем из стороны в сторону, прожигая отверстие.

«Дин-дон».

– Да подожди ты! Ладно? Дай хоть минуту покоя!

Стук повторился, и из-за двери послышался незнакомый требовательный голос:

– Откройте! Полиция!

– Хм.

Мужчина даже не удивился.

«Все-таки нашли», – подумал он и выглянул в окно.

Во дворе было несколько полицейских машин, люди суетились, кажется, окружали здание.

– Хм.

Он спокойно закончил с ремнем, отложил гвоздь и выключил горелку. Примерил ремень, убедился, что проделал отверстие в правильном месте, и прикрутил пряжку.

– Отличненько.

Тук-тук-тук.

«Дин-дон».

– Слышите? Откройте немедленно! Это полиция!

– Иду-иду, – произнес мужчина сквозь ухмылку, поправил ремень, надетый поверх растянутых треников, поднял иглу с пластинки и направился к двери.

«Раз они приехали, значит, она обратилась к ним. Значит, она знает, что это сделал я. Угу. Все идет по плану. И она точно оценит мой поступок. И галстук. Угу, желтый. Или все-таки фиолетовый. Да. Я, считай, уже покорил ее сердце».

Он провернул ключ в замке, собрался потянуть за ручку, чтобы открыть, но дверь сама распахнулась, да с такой силой, что оттолкнула, практически сшибла его с ног.

– Руки! Не двигайся! Лицом к стене!

Закричали наперебой незнакомые голоса ввалившихся в квартиру оперативников.

Такого напора мужчина не ожидал.

– Что? Что случилось?

– Подольский?

Он закивал.

– Отвечай!

– Да, моя фамилия Подольский.

– Анатолий Евгеньевич?

– Да, да. А что, собственно…

– Вы арестованы.

«Ну нет же. Как такое возможно? Штраф, строгая беседа… Какой еще арест? Неужели она ничего не поняла? Что она им наговорила?»

– Почему арестован? За что? Разве…

– Вы обвиняетесь в убийстве двух человек.

– Что? Вы обалдели? Отпусти руку! Какие еще убийства?

– Заткнись.

Оперативник всем весом придавил задержанного к стене, от чего щека растерянного мужчины размазалась по его выцветшим и пожелтевшим обоям с кирпичным узором.

– Да что происходит? – простонал Подольский. – Вы серьезно? Здесь какая-то ошибка! Стойте! Я же просто пошутил. Я так ухаживал. Неужели непонятно, она просто не так все поняла. За это вы меня…

– Уведите!

Полицейские надели на мужчину наручники, скрутили и согнутого пополам вывели из квартиры.

– Ну что, Федор? Отличная работа. От-лич-ная. Такими темпами, старший лейтенант, глядишь, скоро новое звание обмывать будем. Да? Так держать.

Начальник одобрительно постучал Федора по плечу и направился к выходу следом за арестованным. Он остановился в дверях и, не оборачиваясь, произнес:

– Признаю, Федор, на этот раз ты оказался прав.

По тону начальника невозможно было понять, говорит он с гордостью или с разочарованием.

– Помощь от московских коллег на этот раз нам не понадобилась, – он снова подчеркнул «на этот раз». – Видимо, чему-то ты да научился.

Начальник сделал паузу, рассуждая, стоит ли произносить следующую фразу. В итоге повернул голову и бросил через плечо:

– Молодец.

Федор не ответил.

Меньше всего на свете ему требовалось одобрение и похвала от престарелого горделивого деда, считающего себя главным и непревзойденным полицейским города.

– Возможно… Федор… Кхм… Мне пора начать доверять твоему профессионализму.

Начальник с трудом выдавил из себя слово «профессионализм» в адрес своего подчиненного и вышел.

– Индюк, – прошептал Федор и огляделся, не услышал ли кто этот тихий крик его души.

В квартире остались двое оперативников, сам Федор, запах паленой кожи и ряд сомнений.

– Опросите соседей и на сегодня свободны. А я дождусь приезда криминалистов, – громко произнес Федор.

Оперативники переглянулись, мол, во-первых, какого это черта Федор, обычно дружелюбный, скромный и почтительный следак, раскомандовался, ну и, во-вторых, зачем сюда вызывать криминалистов. Но спорить парни не стали, развернулись и все в том же прекрасном настроении отправились опрашивать соседей.

Квартира опустела, Федор наконец-то остался один и продолжил рассуждать:

«Не то. Подольский. Слишком все… просто».

Он зачем-то разулся, аккуратно поставил ботинки у входа и прошел на кухню. Носки при каждом шаге липли к грязному полу и с характерным звуком отклеивались.

Федор осмотрелся.

Тесная, пропахшая сигаретным дымом, сто лет не видевшая ремонта, покрытая паутиной квартира закоренелого неопрятного холостяка.

«И здесь он жил?»

На стене висел прошлогодней давности отрывной календарь с названиями рок-групп, у которого ни один листок не был оторван.

Федор снял его.

На титульном листе ручкой было написано:

«Не отрывать, пока не женюсь».

– Да уж. Отличная мотивация, Подольский. Только ради этого и стоит искать жену.

Федор вернул календарь на место, наклонился и заглянул под крышку кастрюли. Засохшие, покрывшиеся густой синей плесенью пельмени посмотрели на него в ответ.

Проигрыватель безмолвно крутил пластинку.

«Не то. Слишком все… примитивно», – рассуждал он, рассматривая пушистую грибницу на стенках кастрюли.

Федор вернул на место крышку и дотронулся до горелки, убедился, что та еще теплая. Стараясь не касаться промасленных занавесок, он выглянул в окно.

«Не то. Слишком все… складно получается».

Во дворе толпились полицейские. Подозреваемого, который чуть не плакал, силой усаживали в автомобиль.

– Нет. Не то…

«Ну не мог человек, совершивший столь изощренные убийства, так бездарно попасться».

– Не верю.

«Подольский. Не мог этот недотепа».

– Или мог? Притворялся? Убедительно сыграл перед нами роль недотепы и сидит посмеивается?

Федор прошел в комнату.

У стены стоял огромный от пола до потолка стеллаж, битком набитый грампластинками. Федор посмотрел на незастеленную кровать с когда-то белой, а теперь серой, усыпанной крошками простыней, и пододеяльник в пятнах.

«Нет. Не мог он».

Федор другим представлял себе убийцу – педантичным интеллектуалом, расчетливым и не оставляющим следов, у которого каждая деталь на нужном месте. А тут…

Он открыл и проверил шкаф.

С полок свисали скомканные майки, края синей спецодежды с заношенными засаленными манжетами и въевшимися пятнами грязи. На вешалке висел единственный костюм, под старомодным пиджаком которого ждала своего часа ненадеванная белая рубашка и завернутые в марлевую ткань брюки с наглаженными до бритвенной остроты стрелками. На полу шкафа, рядом с коробкой с новыми туфлями, валялась жилетка, видимо, мужчина не собирался ее носить. На спинке стула возле шкафа висели галстуки.

«Подольский явно готовился».

– Отказ женщины послужил мотивом?

Федор сфотографировал вещи. Заглянул под кровать, ничего, кроме сантиметрового слоя пыли, там не нашел, решил вернуться на кухню и проверить холодильник. Он прошел через коридор, нарушая тишину звуками нехотя отлипающих от пола носков, и остановился в дверях.

– А это зачем? – спросил Федор, разглядывая закрепленный на стене плакат.

«Подольский явно сам рисовал это», – рассуждал Федор, отмечая то, с какой точностью выведены линии узора под надписью «С днем рожденья меня».

Федор прошел на кухню, подошел к столу, наклонился и еще раз внимательно рассмотрел остывший гвоздь. Развернулся, нажал на кнопку проигрывателя. Игла плавно опустилась, «Битлз» снова запели свою песню: Help! I need somebody…

Холодильник был пуст.

Глава 3

В дверь постучали.

– Рами, открой! Окей? Это я, – крикнул Роберт и продолжил стучать. – Пожалуйста, Рами, слышишь? Нам с тобой нужно поговорить.

– Ого. Какими судьбами? – сказала Рамуте, повернула ручку замка и отступила в сторону, пропуская Роберта. – Если что, там сбоку есть звонок.

– Привет еще раз.

– Зачем пришел?

– Вот был неподалеку, решил заехать.

– Серьезно?

– Ну да.

– Ладно. Приехал и приехал. Проходи. Только я не знаю, о чем нам говорить.

– Так, Рами. Не горячись. Даже не начинай. Окей?

– Я не горячусь. Окей?

Она вернулась в комнату, достала второй стакан, налила в него виски и предложила Роберту.

– Спасибо, но откажусь. Я за рулем.

Рамуте пожала плечами, перелила содержимое в свой стакан и села в кресло.

– По поводу увольнения… Это ж я несерьезно, ты же знаешь. Рами, ты мне нужна. А по телефону я… Ну пойми меня правильно, тяжелый день, нервы, со всех сторон навалилось и все такое. Окей? Раскричался зачем-то на тебя. Не бери в голову. Окей?

– Окей.

– А это что? – он показал на рюкзак.

– Собираю вещи.

– Куда-то собралась?

Роберт заглянул в небольшой рюкзак, в котором скомканно лежало несколько маек, дезодорант и журнал с кроссвордами.

– Да.

На мгновение Роберт замолчал, задумался и тут же продолжил:

– О! Уезжаешь значит? Отлично!

– Даже так? – она удивилась.

Рамуте думала, что Роберт начнет уговаривать ее остаться. Попросит подумать, не спешить. Начнет извиняться. Скажет, что от наличия профайлера у следователя зависит его престиж.

– Конечно! Я серьезно, это же просто супер! Окей!

Рамуте промолчала, и он продолжил:

– Молодец. Правильно, что ты решила попутешествовать. Да ты просто читаешь мои мысли. Тогда, получается, я как раз за этим и приехал.

– М?

Она не поверила ни единому его слову. Наверняка Роберт на ходу сочиняет. Придумывает, как обернуть ситуацию в свою пользу. Рамуте наклонила голову набок, мол, ну давай импровизируй. Послушаю, как ты выкрутишься.

– Рами, я сам хотел тебе предложить… а теперь даже настаиваю на твоем отпуске.

«Ага, приехал он, значит, отпуск предложить. Угу-угу. Как бы не так», – подумала Рамуте.

– Роберт, речь не про отпуск. Я лечу…

– Тише. Больше ни слова, – он сел в соседнее кресло и посмотрел ей в глаза. – Рамуте, поверь, я все понимаю. Ты устала. На тебя столько всего свалилось за последнее время.

Он надел свою любимую дружелюбную «маску» понимания и сочувствия.

– Ты, главное, сейчас не спорь. Окей? Поезжай отдохни. Поваляйся там, не знаю, на пляже. Тс! Тише-тише, говорю. Помолчи. Отпускные, естественно за счет организации.

– И?

– Что и? И перелет тоже.

– Я не о том…

– Окей. Тс! И, значит… И когда вернешься, мы продолжим вместе ловить маньяков.

Рамуте промолчала.

– Ну? Что скажешь?

Она не ответила.

– Мир? Окей?

Она отпила из стакана и посмотрела в окно.

– Рами, соглашайся.

– А с чего это ты такой добренький?

– Рами, мы с тобой через многое прошли, чтобы вот так, на ровном месте, из-за усталости… Кхм… Распрощаться.

Рамуте задумалась: через что это они вместе прошли? Пару раз через постель, примерно столько же через совместные пьянки, а еще через постоянные упреки и ругань.

– Роберт, скажи прямо. Зачем? Что, блин, происходит? Что тебе от меня надо?

– Так. Окей. Теперь я не понимаю. Я же уже ответил.

Он стал говорить тише, словно боялся, что его кто-то посторонний услышит, словно боялся спугнуть хрупкую бабочку, присевшую к нему на палец.

– Рами, мне нужен профайлер, – он подчеркнул слово нужен. – Нормальный, выспавшийся, доучившийся профайлер. А не этот злобный и уставший монстрик.

– Но.

– Не спорь. Говорю как есть. Ты когда в последний раз в зеркало смотрелась?

– Только что.