Яд в крови E-Book

Трейси Бьюкэнэн

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 460

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

У смерти не одна пара ног… Доктор Ванесса Марвуд — судебный энтомолог, специалист, восстанавливающий картину смерти по насекомым на телах жертв. А еще она владелица убийственно красивой паучихи Нэнси — самки кобальтового птицееда. Когда-то давно она хорошо их знала. А теперь Саймон, Тим и Майкл лежат перед ней мертвые. На их животах идеально ровные разрезы, куда убийца особым образом вложил шелк золотого кругопряда. Точно так крошечные самцы этих пауков помещают свои пропитанные гормонами нити в гигантских самок, чтобы те не съели их во время спаривания. Тела мужчин уложены буквой «Y»: с этой фигуры кругопряды начинают плести свои знаменитые золотые паутины. Такие пауки не водятся в Британии, да и вообще в Европе. И добыть паутину столь выдающейся длины — огромное искусство. Чтобы сотворить подобное, нужно быть просто одержимым арахнидами. И доктором Марвуд. Ведь это послание явно для нее. Тем более что вскоре находят мертвым еще одного знакомого Ванессы — на сей раз убийца сымитировал на трупе обряд брачного запечатывания бабочек-аполлонов… Понравится любителям триллеров Майка Омера, а также сериалов «Кости» и «Следствие по телу».

Leseprobe

Трейси Бьюкэнэн Яд в крови

Tracy Buchanan

Venom in the Blood

© Tracy Buchanan, 2024

© Лисочкин А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Слингеру, моему сообщнику по преступлению

Пролог

В обращении с паутинным шелком есть свои хитрости, особенно когда собираешься поместить его в свежую рану живого человека. Паукам проще, у них есть целый орган, предназначенный для этих целей, так называемый прядинный – скопление щетинок, выступающих из брюшка подобно мясистым лепесткам. Нам же, людям, приходится использовать для этого свои неповоротливые пальцы. Не стоит недооценивать уникальную прочность такого шелка, способного намертво опутать их всего за несколько секунд. Чтобы избежать этого, пальцам приходится исполнять довольно замысловатый танец, и я этот танец уже неплохо освоил.

Сейчас, в удушающую летнюю жару, это особенно сложно. Даже по ночам по-прежнему тепло, и луна отбрасывает свой серебристый свет на высокую траву и путаницу сорняков передо мной. Стрекотание сверчков пытается отвлечь меня. Приторный запах лаванды туманит мой разум.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. А затем беру скальпель и очень осторожно взрезаю кожу. В свете фонарика вижу, что разрез получился от силы в дюйм длиной. Провожу скальпелем чуть дальше, и плоть расходится так, чтобы вместить в себя шелк как можно красивей и аккуратней.

Когда я это делаю, объект моего вторжения – «хозяин», как назвали бы его паразитологи – издает стон, от которого по телу у меня пробегает дрожь. Не позволяю ему отвлекать меня и сосредотачиваюсь на том, чтобы заменить скальпель пинцетом и осторожно извлечь шелк из флакона. Зажимаю невесомый клочок шелка между большим и указательным пальцами, затянутыми в латекс, и он нависает над раной. Опускаю его к кровоточащему разрезу, делая вращательное движение рукой (танец, помните?), и шелк исчезает между краями кожи, пока снаружи не остается лишь едва заметный хвостик.

Дело сделано.

Я встаю и любуюсь тремя «хозяевами», которые уже в нескольких мгновениях от того, чтобы испустить свой последний вздох. Они так прекрасны в своей беспомощной красоте… Позволяю себе несколько секунд насладиться делом своих рук, а затем ухожу. Они больше не мои. Пришло время вернуть их обитателям Гринсэнда – и в первую очередь одному конкретному человеку: доктору Ванессе Марвуд.

Глава 1

Доктор Ванесса Марвуд еще раз осмотрела лежащую перед ней длинную прядь каштановых волос. Очень хорошо, что полицейские сохранили ее среди прочих улик. За полный набор образцов мух и личинок тоже стоило сказать спасибо, но наличие под руками чего-то личного делало место преступления более живым, раз уж не было возможности оказаться на нем лично.

Кому-то определение «живой» для описания места чьей-то смерти наверняка покажется странным. Но смерть может быть и динамичной – со всеми этими неустанно копошащимися личинками и жужжащими повсюду мухами. И даже эта прядка волос была живой. Сохранившей свой блеск и после смерти. Полной намеков и примет жизни. Волосы явно окрашенные, и к тому же совсем недавно… Никаких секущихся кончиков… За этими волосами хорошо ухаживали.

Ванесса провела по прядке пальцем в перчатке. Словно в ответ, из своего укрытия высунулись крылышки дохлой мухи. Ванесса ловко извлекла высохшую муху своим позолоченным пинцетом – подарком на десятилетие работы в университете, – после чего поместила ее под микроскоп. Секундного взгляда в окуляры оказалось достаточно, чтобы убедиться: это и вправду взрослая особь семейства Calliphoridae – или, как их еще называют, мясных мух. Под микроскопом металлический блеск насекомого распался на сеть замысловатых узоров, а фасеточные глаза засверкали, словно множество крошечных драгоценных камней.

Потянувшись через большой алюминиевый стол, занимающий центральное место в лаборатории, Ванесса подхватила небольшой пластиковый контейнер и убрала в него образец – поверх клочка лабораторной бумаги, чтобы не испортился. Затем закрыла контейнер и положила его в другой, побольше, доставленный с места преступления и наполненный личинками на разных стадиях жизненного цикла, пастельные цвета которых – белый, кремовый и розовый – делали их похожими на какой-то жутковатый набор сладостей. Стоящая на столе фигурка жука-скарабея, которую незадолго до своей смерти подарил ей ее отец, с недовольным видом уставилась на них, словно сердитая мать. Тоже в своем роде семейка, подумала Ванесса.

В дверь лаборатории постучали, но она не отозвалась, переключив внимание на фотографии, которые ей прислали с места преступления. Их было несколько, распечатанных по ее просьбе на принтере формата А3, и теперь все они лежали рядом с ее микроскопом.

Ванесса не стала первым делом рассматривать снимок убитой, сделанный на месте преступления, как это сделали бы многие другие на ее месте. Для начала она предпочитала представлять себе жертв преступлений такими, какими они были, пока были живы. Поэтому сосредоточилась на фотографии кухни, приметив стилизованные под полароидные снимки магнитные фоторамки, аккуратными рядами налепленные на голубой итальянский холодильник «Смег», – сплошь улыбки на фоне всяких достопримечательностей. С каждой из них прямо на зрителя смотрела брюнетка с вьющимися волосами, на вид лет сорока, как и сама Ванесса. Отсутствие каких-либо фотографий детей или партнера тоже объединяло этих двух женщин. Не было ли у убитой ни того ни другого по тем же причинам, что и у нее самой?

Вряд ли.

Ванесса еще раз изучила улыбающееся лицо, вполне уместное в какой-нибудь рекламе йогурта. Виднеющийся на краю кадра раскрытый ноутбук и толстый органайзер в коричневом кожаном переплете свидетельствовали о напряженной профессиональной жизни, хотя по фотографиям на холодильнике было ясно, что в свободное от работы время покойная отнюдь не забывала и о себе любимой.

Да, они и вправду были во многом похожи. Только вот Ванесса была жива… а эта женщина совсем недавно рассталась с жизнью.

Теперь Ванесса была готова взглянуть на фото места последнего упокоения этой женщины – ее смертного ложа. Придвинув снимок поближе, она вздохнула, глядя на убитую. Некогда красивое и улыбающееся лицо находилось в активной стадии разложения, некогда розовые щеки теперь почернели от гнилостных пятен. Это выглядело настоящим надругательством. Способом смерти замарать лицо на снимке. Мертвая женщина лежала на своей кровати, неловко выгнувшись, одетая в элегантный, дорогой на вид темно-синий костюм. На шее и правом плече жутковатыми звездами выделялись две огнестрельные раны.

Ванесса еще раз изучила фотографии кухни. Стены, выложенные белой кафельной плиткой, и мягкие сосновые поверхности кухонной мебели – настоящий друг криминалиста, поскольку на их фоне хорошо заметны следы крови. Вот и на первом же снимке сразу выделялся бурый узор возле дверей и потолочной люстры. На других фотографиях тоже можно было различить кровавые пятнышки, разбросанные по стенам и окнам кухни, прихожей и спальни в двухкомнатной квартире на берегу Темзы. Менее опытный глаз увидел бы в них следы брызг крови с низкой или средней скоростью разлета, указывающие на то, что жертва пыталась оказать сопротивление преступнику. Может, обнаружив проникшего в дом грабителя? И все же прочих признаков борьбы не имелось. Никаких перевернутых столов или разбитых ваз. Всё на своих местах… Так что же все-таки там произошло? Вот тут-то детективу, ведущему это дело, и могли понадобиться уникальные знания Ванессы.

Ее размышления прервал очередной стук в дверь. Она неохотно отвела взгляд от снимков.

– Да?

– Простите за беспокойство, доктор Марвуд, – негромко ответили из-за двери. Оливия… Одна из аспиранток. – Я знаю, что вас нельзя отвлекать, когда вы работаете над делом. Просто он говорит, что это срочно.

– Кто говорит, что срочно? – крикнула Ванесса через дверь.

– Старший детектив-инспектор Пол Трасс. Говорит, что он ваш друг. Он уже три раза звонил.

Ванесса нахмурилась. Пол Трасс и вправду был ее старым школьным другом. Они поддерживали связь на протяжении двадцати двух лет, с тех самых пор, как она уехала из Гринсэнда – деревни, где прошло их детство, – и частенько ужинали вместе, когда Пол бывал в Лондоне. И все же эта новость оказалась для нее неожиданностью.

Она достала из кармана своего лабораторного халата мобильный телефон. Десять пропущенных звонков. А еще сообщение в «Вотсаппе». Ванесса прочла его.

Господи, твои сотрудники почище линии Мажино во Франции! Нужна твоя помощь по делу в Гринсэнде. Я серьезно. СРОЧНО ПЕРЕЗВОНИ!

«Серьезно» и «Гринсэнд»… Ванессе не хотелось видеть эти два слова вместе. Закрыв глаза, она увидела заросли чертополоха высотой по пояс. Ощутила запах лета, столь характерный для края ее детства – пьянящую смесь ароматов лепестков полевых трав и гниющих тушек птенцов, выброшенных из гнезд сороками. Почти почувствовала, как под ногами шуршит высокая трава, а жужжание стрекозиных крыльев щекочет уши. Мельком углядела и своего брата, бегущего по траве впереди нее. Только что он был там, а в следующую секунду… исчез. Сердце у нее сжалось, как и всегда, когда Ванесса позволяла себе мысленно перенестись в прошлое, разрываясь между печалью и чувством вины.

– Доктор Марвуд? – крикнула Оливия через дверь. – Все в порядке?

Ванесса открыла глаза, позволяя воспоминаниям понемногу улетучиться.

– Заходи, Оливия, – сказала она.

Дверь открылась, и та вошла, пробравшись между беспорядочно расставленными по полу большими картонными коробками. Выглядела она моложе своих двадцати пяти, похожая на молодого олененка – с длинными голенастыми ногами и мягкими каштановыми волосами, собранными в конский хвост на затылке. Девушка явно нервничала. Ванесса ободряюще улыбнулась ей в ответ.

– Целых три раза отшить Пола Трасса – это серьезное достижение, – заметила она. – Он у нас парень настырный. Я сейчас ему перезвоню. Но сначала глянь-ка сюда.

Зеленые глаза Оливии загорелись интересом, когда она подошла к столу. Оливия поступила на кафедру судебной медицины университета в сентябре прошлого года, готовясь к написанию диссертации на тему влияния насекомых на процесс разложения обгоревших тел. Ванессу восхищал ее энтузиазм. Учебный год официально закончился, но все же она здесь.

– Что там вкратце? – спросила Оливия.

– Женщина найдена мертвой с огнестрельными ранениями в собственной квартире в Челси-Харбор. – Ванесса указала на фотографию кухни, и рукав ее лабораторного халата задрался, обнажая татуировки, покрывающие ее правую руку. – Что ты тут видишь?

– Брызги крови? Возможно, от разлета на средней скорости?

– Посмотри внимательней. Опиши их мне.

Оливия подобрала со стола увеличительное стекло и нацелила его на скопление кровавых точек, склонившись над фото.

– Структура, похожая на головастика, с произвольной направленностью…

Когда ее осенило, на лице у нее появилась довольная улыбка. «Отлично, – подумала Ванесса. – Она и вправду кое-чему научилась».

– Это не брызги крови – это следы, оставленные насекомыми, скорее всего, мясными мухами, – объявила Оливия. – Мухи питались мертвым телом, а потом срыгивали кровь по всей квартире, отчего лишь создается впечатление, что это брызги крови.

Ванесса кивнула, явно удовлетворенная тем, как быстро учится ее подопечная. «В самую точку».

– И что из этого следует?

– Вообще-то ответ на этот вопрос не входит в наши обязанности… Хотя, строго между нами, я думаю, что, скорее всего, эта женщина рассталась с жизнью в результате расстрела в стиле казни, а не в ходе неожиданного нападения, на мысль о чем поначалу наводит подобное распределение крови.

Оливия приподняла бровь.

– Казнь… Но ведь обычно это ассоциируется с преступлениями, связанными с наркотиками?

– Хм-м… А это так?

Обе вновь посмотрели на фотографии улыбающейся симпатичной женщины на холодильнике.

Ванесса вздохнула.

– Как ты правильно заметила, выяснять «почему» – не наша работа, и сейчас это только к лучшему, поскольку мне еще предстоит перезвонить моему назойливому другу. Ты ведь уже пообедала, насколько я понимаю?

Оливия кивнула.

– Тогда я тоже сейчас прервусь.

– Вы, наверное, уже здорово проголодались, – заметила ассистентка.

– Не переживай. Сегодня вечером я компенсирую это шикарным ужином в аэропорту. Все эти округлости не берутся из ниоткуда.

Лицо у Оливии вытянулось.

– Какая жалость, что вы уезжаете… Хотя я понимаю почему. Лаборатория в Нью-Йорке – это просто что-то потрясающее. Хотя… – Она пожала плечами. – Мы будем по вам скучать.

Ванесса обвела взглядом свою старую, до боли знакомую лабораторию со всеми приметами последних десяти лет, проведенных в ней, – ее фотографиями со студентами и другими преподавателями на различных мероприятиях, сменяющими друг друга на экране ноутбука в качестве заставки… Небольшими подарками, полученными в знак благодарности: разномастными лабораторными тетрадями и журналами, обычно на тему насекомых… Забавным секундомером в виде божьей коровки… Да, она тоже будет скучать по этому месту. Но предложение возглавить энтомологический отдел в новехонькой лаборатории судебной экспертизы в Нью-Йорке оказалось не из тех, перед которыми легко устоять. Как бы ни любила она научную деятельность, пришло время перемен. И ей всегда нравилась идея жить в Нью-Йорке. Ее мать училась там в художественной школе, и Ванессу всегда восхищали ее рассказы и старые фотографии, оставшиеся с тех времен.

– Я тоже буду по тебе скучать, – сказала она. – По крайней мере, у тебя будет к кому обратиться, если тебе когда-нибудь захочется поработать в Нью-Йорке, так ведь?

Сбросив лабораторный халат, Ванесса надела вместо него винтажного вида плащ с вишневым узором, неделю назад присмотренный в интернет-бутике. Подойдя к двери лаборатории, она остановилась и повернулась к Оливии.

– А почему бы тебе не попробовать набросать черновик отчета самостоятельно? Если, конечно, у тебя есть время и желание.

Лицо молодой аспирантки просияло.

– Конечно!

Ванесса улыбнулась. Ответ девушки пробудил в ней воспоминания о том, что она и сама почувствовала, когда ее собственный наставник, профессор Корнисен, спросил ее совета по одному делу, когда она еще только готовилась к защите диссертации, пятнадцать лет тому назад.

– Понятное дело, потом мы вместе все это еще раз обсудим, – добавила Ванесса. – Это будет хорошим учебным упражнением. Все подробности – в разделе общего доступа под названием «Хафферти». Там есть еще фотографии. Распечатай их и проследи за перемещением мух от тела убитой по всему дому, чтобы мы получили более полную картину.

После этого Ванесса направилась к двери и поспешила по коридору к выходу из здания. Заслышав постукивание массивных квадратных каблуков ее черных туфель от «Мэри Джейн», многие ее коллеги, проводящие летние месяцы в научных исследованиях, поднимали головы; некоторые помахали ей из-за стеклянных перегородок своих лабораторий. Прежде чем спуститься вниз, она заглянула в комнату отдыха и достала из холодильника две рыбные котлеты, собственноручно приготовленные по старинным рецептам своей матери, которая была родом из Шри-Ланки.

Выйдя из высокого серого здания университета, Ванесса накинула капюшон и бросилась через мокрую дорогу к небольшому скверу. С облегчением обнаружив, что скамейка, на которой она часто сидела, совершенно пуста, немного постояла, вдыхая пропитанный дождем воздух. Для такого воздуха даже свое слово есть – петрикор. Это когда дождевые капли попадают на пористые поверхности вроде заросшей травой земли, отчего в воздух поднимается ароматный аэрозоль. Освободив от обертки одну из котлет, она быстро откусила кусочек, прежде чем перезвонить Полу.

– Ванесса! – грянул из телефона знакомый голос. – А ты не спешила!

Услышав на заднем плане посвистывание ветерка и чириканье птиц, Ванесса сразу же перенеслась из серого города обратно в зелень и желтые пески Гринсэнда.

– Букашка? Ты здесь?

«Букашка»… Не особо-то оригинально, но это прозвище прилипло к ней с того дня в начальной школе, когда она как следует пнула Пола за то, что он убил мокрицу на детской площадке.

– Да, здесь, – ответила Ванесса, опять откусывая от котлеты. – У меня тут дел невпроворот, настырный ты поганец. Что стряслось?

– Мы нашли три тела на территории старой фермы бабочек.

Глубоко вздохнув, она аккуратно убрала недоеденную котлету обратно в контейнер. У нее вдруг пропал аппетит.

– Чьи?

– Помнишь Майкла Ригана?

Перед мысленным взором Ванессы всплыла веснушчатая физиономия Майкла.

– Конечно же, помню. Сын Шэрон. Он работал в сувенирном магазине при этой ферме. Господи, бедная Шэрон… Кто еще?

– Саймон Тейлор, который работал в кафе. А еще Тим Холмс – тот шоферил на грузовике.

Ванесса хорошо всех их помнила. Они были на пару-тройку лет постарше ее, тогда еще молодые люди, все работавшие на ферме бабочек – главной приманке для туристов в тех в остальном ничем не примечательных краях.

– Как они умерли? – спросила она.

– Пока непонятно. Никаких явных признаков, кроме… – Пол вздохнул. – На животах у всех были небольшие разрезы, чуть ниже пупка. И в этих ранах мы кое-что нашли. Как раз по этой причине я тебе и позвонил.

Ванессу кольнуло нехорошее предчувствие.

– Выкладывай уже.

– Я готов поклясться, что это паучий шелк.

Она поймала себя на том, что на миг лишилась дара речи.

– Ванесса?

Наконец ей удалось прийти в себя.

– Ты уверен? Анализ уже провели?

– Пока что нет. Но я достаточно давно с тобой знаком, чтобы распознать паучий шелк, когда его увижу. Ты нам здесь нужна.

– Пол, сегодня вечером я улетаю в Нью-Йорк.

– Господи Иисусе… Неужели все так быстро срослось?

Пол отнюдь не пришел в восторг, когда она сообщила ему о грядущей смене места жительства и работы. Озвученной ею перспективы бесплатного проживания в Нью-Йорке для него, его жены и их девочек-близняшек, когда им этого только захочется, оказалось недостаточно, чтобы смягчить его. Мысль о том, что они будут жить в разных странах, в разных часовых поясах, вроде как всерьез его задела. Она все понимала. Но ей просто нужно было двигаться дальше.

– Если вам там нужен специалист по паукам, то я могу такого порекомендовать, – произнесла Ванесса, стараясь не зацикливаться на его явной обиде. – Я знаю еще одного грамотного судебного энтомолога. Вообще-то он есть в базе данных НАБП[1].

– Да ладно, ты серьезно? Это должна быть ты, Ванесса!

– Но так не делается, Пол. Ты не можешь просто так вот мне позвонить, и я сразу же примчусь. Есть официальные каналы.

– В жопу официальные каналы! – выкрикнул Пол.

Ванесса прижала пальцы к вдруг запульсировавшим вискам.

– Я знаю, в чем дело, – уже более мягко произнес он. – Я знаю, как трудно тебе будет сюда вернуться.

– Вернуться в Гринсэнд? Пол, у меня забронирован билет на самолет «Бритиш эйруэйз» на этот вечер, а завтра днем мне предстоит забрать ключи от своей новой квартиры!

– Когда ты приступаешь к работе?

– На следующей неделе, но…

– У тебя еще полно времени. Отложи свой вылет на пару дней. Я даже готов оплатить сбор за смену рейса, если понадобится.

– Хелен будет просто в восторге, – иронически отозвалась Ванесса, имея в виду жену Пола.

– Да мне плевать… Ты нужна мне, Ванесса. Ты нужна семьям этих троих людей. Ты нужна Шэрон. Это не может быть кто-то другой. Это должна быть ты.

Ванесса прикрыла глаза, понимая, что он прав.

– Ладно, – выпалила она, прежде чем успела пожалеть об этом. – Я буду там через три часа. Не трогайте тела.

Повесив трубку, Ванесса немного понаблюдала за пчелой, которая собирала пыльцу с цветков луговой герани, пряча ее в маленький мешочек у себя в брюшке. Она никогда не думала, что Гринсэнд способен еще хоть что-то у нее забрать. Но, похоже, она ошибалась.

Глава 2

Старший детектив-инспектор Пол Трасс убрал телефон, ощутив некоторое подобие спокойствия, когда ему наконец удалось убедить свою старую подругу отложить вылет. Он вполне понимал причину ее колебаний. Но трое мужчин, которые сейчас лежали мертвыми в атриуме фермы бабочек, заслуживали самого лучшего, а доктор Ванесса Марвуд была лучшей из лучших. Как только Пол двинулся к телам, телефон пришлось вытаскивать опять. Звонила старший суперинтендант Фиона Райт, или, как ее чаще называли, Отбивная. Это прозвище появилось вовсе не из-за любви его начальницы к жареному мясу – она была то ли вегетарианкой, то ли веганкой, а может, и пескетарианкой[2]. Он так точно и не запомнил. Это было связано с ее привычкой в ходе допроса подозреваемого громко колотить кулаком по столу, чтобы того как следует пробрало.

– Выходит, у нас на руках тройное убийство? – спросила она, как только Пол ответил на звонок.

– Боюсь, что так.

– Да еще и в вашей глуши… Вы были близки с убитыми?

– Пропускали порой по кружечке в местном пабе, было дело.

Это еще мягко сказано… Но Пол не хотел, чтобы Фиона подумала, будто он настолько близок к потерпевшим, что ей придется передать это дело другому детективу.

– Я могу поручить заняться этим делом старшему детективу-инспектору Митчелл, поскольку это ваша родная деревня, – продолжала Фиона, имея в виду его коллегу, более известную своими умениями карабкаться по служебной лестнице, чем распутывать сложные дела.

– Вы же знаете, что сами этого не хотите, – предостерег Пол.

Фиона вздохнула.

– Верно. Но дайте мне знать, если слишком уж припрет. Это дело станет большим событием для Шайр-Уэлли.

Полиция Шайр-Уэлли представляла собой крупнейшее сельское подразделение в Англии и Уэльсе. И хотя в ее ведении находилось и несколько оживленных городов, Пол не мог припомнить, чтобы на подведомственной ей территории когда-либо случалось нечто подобное, тем более в одной из самых маленьких деревушек.

– Эти люди перед смертью были вместе? – продолжала расспросы Фиона.

– Да, в субботу вечером они сидели в пабе и, согласно показаниям свидетелей, ушли оттуда незадолго до полуночи. Родственники заволновались, когда никто из них к утру не вернулся домой, и позвонили в полицию, когда ко вчерашнему вечеру они так и не объявились. – Он устало вздохнул. – А потом, уже в понедельник, их обнаружил какой-то мужчина, выгуливающий на лугу собаку. Судя по всему, эта собака всегда заглядывала в атриум фермы в поисках лис. Одному богу известно, как они туда пробираются.

– Что-нибудь указывает на причину смерти?

– Пока что нет. Просто несколько небольших порезов в животах – явно недостаточно, чтобы привести к летальному исходу.

– Странно… Криминалисты уже на месте?

– Прибыли двадцать минут назад, – ответил Пол, глядя на трех экспертов, стоящих неподалеку над телами и облаченных, как и он сам, в белые одноразовые комбинезоны.

– Я уже отправила туда патологоанатома.

– Разумно. А еще я хочу привлечь судебного энтомолога.

– Эксперта по жукам? Разве наши криминалисты не способны разобраться с мушиными личинками?

– Только не тогда, когда в животах у убитых паучий шелк.

Фиона на миг примолкла.

– Паучий шелк? Вы уверены?

– Нет, пока мы не проведем должный анализ, но похоже на то.

– Ни хрена себе… – пробормотала Фиона. – Журналисты раздуют из этого бог весть что.

– Да, и это еще одна причина, по которой нам нужен эксперт. Судебный энтомолог, которую я имею в виду, – не просто специалист по личинкам. Она знает все, что нужно знать о насекомых и пауках в общем и целом. К тому же она раньше жила в той деревне. Уехала много лет назад.

– Ясно. А она сечет в своем деле?

Пол кивнул.

– Лучше прочих.

– И, готова поспорить, обходится недешево… Вы же знаете, что нам велено пореже привлекать сторонних консультантов.

– У нас тут три трупа. Три.

Фиона вздохнула.

– Ладно. Я вам доверяю. Привлекайте.

Пол двинулся по оформленной под тропики оранжерее, смахивая с капюшона, скрывающего его вьющиеся каштановые волосы, колючки чертополоха. По крайней мере, это были не тонкие ножки бабочек у него на коже. Он всегда терпеть не мог этих тварей. Вообще-то Пол терпеть не мог всех насекомых без исключения – вроде бы просто смешно, если учесть, где он вырос. Но больше всего его нервировали именно бабочки, особенно то, как они двигались – хаотично и дерганно, как будто замышляли что-то зловещее. Однако прямо сейчас он предпочел бы оказаться запертым в комнате с миллионом бабочек, если б это означало, что трое его друзей по-прежнему живы.

– Просто убедитесь, что расставлены все точки над «i», – напоследок велела Фиона. – Все внимание будет приковано к нам. Я сейчас направляюсь в отдел. Держите меня в курсе.

– Обязательно.

Пол дал отбой, после чего воспользовался случаем, чтобы собраться с духом. Он знал этих людей – жертв. Пил с ними эль в местном пабе. Даже ходил на крестины одного из их детей. Таких же обычных людей, как и он сам. Хотя, пожалуй, не таких же… Он сам выбрал путь, связанный с опасностью для жизни – в рамках своей работы. В отличие от этих людей. Они предпочли тихую жизнь со своими семьями в деревне, в которой родились и выросли. Их жизни не должны были столь неожиданно оборваться.

– Вы в порядке, босс?

Повернувшись, Пол увидел, что одна из его коллег, стоящих у внутреннего оцепления, наблюдает за ним. Констебль Сельма Трейнор. Несмотря на молодость, ум у нее был столь же острым, как щетинки ее коротких обесцвеченных пергидролем волос. Это дело было личным и для нее тоже. Как и Пол, она родилась и выросла здесь, в Гринсэнде.

– Да, – ответил он. – А ты?

Девушка посмотрела на тела, нахмурив брови. Они лежали в самом центре атриума, на большой круглой площадке, отгороженной от огибающей ее дорожки вкопанными в землю камнями, посреди которой торчала жалкого вида пальма. Трое мужчин неподвижно лежали прямо под ней в окружении сухих ошметков коры и засохших полевых цветочков, соприкасаясь головами, а их обнаженные тела были равномерно раскинуты по сторонам, словно спицы колеса.

– Буду в порядке, когда мы поймаем урода, который это сделал, – отозвалась она.

– Аналогично.

Пол направился к убитым, над которыми, словно часовой, неподвижно стоял старшина криминалистов – лысеющий гигант по имени Гордон Старретт. Впервые Пол столкнулся с этим ветераном криминалистической службы восемь лет назад, когда еще в качестве простого патрульного получил вызов на место автомобильной аварии с фатальными последствиями. И до сих пор помнил металлический запах крови, которая заляпала его новые ботинки, едва только он открыл пассажирскую дверцу. «Хорошее дополнение к вашей коллекции обуви, констебль, – подколол его тогда Гордон со своим шотландским акцентом. – Красное нынче в моде».

– Куда это вы запропастились, детектив? – поинтересовался Гордон. – Потребовалось очистить ваш нежный желудок?

– Ни в коем случае, – парировал Пол. – После стольких лет стряпни моей супруги желудок у меня что ваше железо. Вообще-то я звонил одной старой знакомой.

– А сейчас и вправду самое время ворковать с дамочками? – шутливо произнес Гордон. Хотя была ли это шутка? Пол так и не сумел это понять, присаживаясь на корточки перед телом Саймона и рассматривая крошечный клочок, выглядывающий из аккуратного разреза длиной в дюйм на животе у трупа. В лучах солнца, проникавших сквозь разбитое стекло над головой, полупрозрачный шелк золотисто светился.

– Да, особенно когда эта дамочка – доктор Ванесса Марвуд, – отозвался он.

Если Гордон и узнал имя Ванессы по какому-то из криминалистических журналов, на которые регулярно подписывался, то никак этого не показал. Но одна из его коллег-криминалистов, работавших на месте преступления, женщина, с интересом оторвалась от осмотра тела Тима Холмса.

– В смысле, судебный энтомолог? – уточнила она.

Пол кивнул.

– Она будет здесь через пару часов.

Гордон с сомнением посмотрел на него.

– Нам и вправду нужен спец по жукам, который будет топтаться на месте преступления? И что же дальше – экстрасенс? – добавил он со смешком, который не отразился в его темных глазах.

– Эксперт-энтомолог может быть очень полезен при расследовании подобных преступлений, – заметила его младшая коллега.

Щеки у Гордона порозовели.

– Я знаю, что такое судебная энтомология, Хина! Просто пытаюсь понять, зачем нам нужен еще один криминалист, тогда как наши ребята вполне секут в энтомологии. Вообще-то я уже собрал образцы насекомых, – добавил он, указывая на свою сумку.

– Доктор Марвуд не просто судебный энтомолог, – возразил Пол. – Она еще и эксперт по паукам и насекомым в общем и целом. Ее отец был одним из ведущих специалистов по насекомым в стране – всему, что ей известно, она научилась у него.

– И что? Какое это имеет отношение к нашему делу?

– А как насчет этого материала в животах у убитых? По-моему, это паучий шелк.

Гордон пренебрежительно приподнял бровь.

Проигнорировав этого старого козла, Пол встал, стряхивая с колен своих мешковатых брюк ошметки коры.

– Пора навестить родственников этих людей, – объявил он, чувствуя, как живот у него закручивается узлом от одной только мысли об этом. – Позвоните мне, когда приедет доктор Марвуд.

А затем развернулся на каблуках и двинулся прочь, размышляя о том, какой ад вот-вот обрушится на эту тихую деревушку.

Глава 3

Когда Ванесса подъезжала к Гринсэнду, в динамиках стереосистемы ее служебного пикапа оглушительно гремела группа «Крэмпс»[3], и кондиционер тоже молотил на всю катушку. В отличие от серого Лондона, небо над Гринсэндом было ярко-голубым, а жара проявлялась в клубах теплового тумана над дорогой. Деревня раскинулась на лоскутном одеяле из лугов, поросших высокой травой, и пологих лесов, произрастающих на песчаной почве Гринсэндского хребта. Хребет этот простирался от Норфолка до острова Уайт и некогда, в раннем меловом периоде, представлял собой берег мелководного морского залива, оставившего после себя вересковые пустоши и кислые пастбищные луга – идеальные условия для процветания животного мира и растительности.

Много лет назад Ванесса поклялась себе, что никогда не вернется в Гринсэнд. Слишком много ужасных воспоминаний связывало ее детство с местными лугами. Но теперь у нее не было выбора. Погибли трое ее старых друзей. Трое старых друзей, в животах у которых предположительно обнаружили паучий шелк. Только вот в самом ли деле это паучий шелк? При мысли об этом Ванесса ощутила знакомое волнение ученого, столкнувшегося с очередной загадкой – пусть даже и с налетом чувства вины, – и все эти «почему» и «как» в ее аналитическом уме на миг перевесили весь ужас произошедшего.

Вскоре Ванесса увидела дорожный указатель, объявляющий о въезде в Гринсэнд – такой до боли знакомый, с выцветшими бабочками и жуками, ползающими по буквам. Свернув на главную улицу, проходящую через всю деревню, она миновала длинный квартал прилепившихся друг к другу одинаковых домов из темного кирпича, маленькую церквушку, паб, несколько магазинов, а затем и начальную школу, где отомстила за смерть мокрицы много лет назад.

Проезжая мимо дома, в котором прошло ее детство, Ванесса чуть сбавила скорость. К дому пристроили крытую террасу, а на лужайке перед ним стоял детский велосипед. Знали ли новые владельцы, что случилось с одним из детей, которые там некогда жили? Она бросила взгляд на окно, за которым располагалась спальня ее отца, представив себе, как он смотрит оттуда на нее, проезжающую мимо. Гордился бы он ею? Отец умер еще до того, как она получила докторскую степень. Как бы он отнесся к ее переезду в Нью-Йорк? Ванесса не сомневалась, что отец одобрил бы ее решение отложить переезд, чтобы помочь деревне, которую так любил. Ей придется постоянно напоминать себе об этом в течение следующих нескольких часов.

Наконец вдали показалось главное здание поместья под названием Оберлин-мэнор, вырастающее на горизонте, словно грозно вздетый кулак. «Оставьте Оберлин-мэнор справа, и вскоре увидите слева гринсэндскую ферму бабочек», – некогда инструктировал будущих посетителей веб-сайт этого местного туристического аттракциона. По-прежнему ли живут там Артур Оберлин и его сыновья? При этой мысли у Ванессы слегка скрутило живот.

Она отвела взгляд от поместья и сразу за поворотом дороги, ведущей мимо лугов к ферме, заметила две полицейские машины и небольшую толпу зевак, стоящих на траве перед ними. Когда проезжала мимо, многие оборачивались, чтобы посмотреть на нее. Ванесса узнала несколько лиц, несмотря на прошедшие годы. Интересно, подумалось ей, узнают ли они черноволосую женщину в ярко-красном пикапе «Мицубиси»… Она постарела, как и они. Теперь это уже не та стройная длинноногая любительница летних нарядов с копной золотисто-каштановых волос – волосы у нее выкрашены в густо-черный цвет, некогда худощавое, по-подростковому угловатое тело обзавелось множеством выпуклостей, а летние платья сменились черными брюками-капри и блузками с вырезом в виде сердечка.

Подъехав к воротам, Ванесса вздохнула, увидев, какими древними и хрупкими они теперь выглядят. Когда-то эти две большие деревянные створки были очень красивыми, украшенные вырезанными на них фигурками всяких ползучих и летучих тварей: пауков, бабочек, жуков… Теперь дерево сгнило, и одна половинка была подвязана сверху веревкой, чтобы не отвалилась. Эти ворота были специально изготовлены по заказу Артура Оберлина в 1990 году в ознаменование тридцатилетия аттракциона. А еще он заказал матери Ванессы одну из ее характерных инсталляций: замысловатую скульптуру из железа и дерева, похожую на огромное насекомое в полете. Раньше это сооружение занимало центральное место на парковке фермы, но теперь исчезло. Для Ванессы это стало большим облегчением. Ей не требовалось, чтобы над ней постоянно нависала работа ее матери.

Ворота охраняли двое полицейских. Ванесса показала одному из них свое удостоверение. Он на миг заколебался. На фотографии она выглядела более смуглой. Снимок был сделан несколько лет назад после поездки по работе в Коста-Рику, и доставшиеся ей от матери шриланкийские корни всегда становились заметней, стоило ей хоть немного загореть. Убедившись, что это и вправду она, патрульный кивнул и распахнул ворота. Когда она въехала на территорию, было трудно поверить, что гринсэндская ферма бабочек некогда была настоящей жемчужиной местной туристической индустрии. Закрылась она уже двадцать лет назад, и проявлялось это в сорняках, пробивающихся сквозь трещины в бетонных плитах большой автостоянки, и в мусоре, усыпающем дорожки.

В главной части парковки стояли несколько полицейских машин, «скорая помощь» и три фургона криминалистов. Ванесса подъехала к «скорой» и выбралась из кабины своего пикапа в удушающую жару. О, до чего же знакомо здесь пахло! Травой и землей, на запахи которых накладывались пьянящие цветочные ароматы. Да, кости этого места были давно переломаны, но сердце его все еще билось у нее в ушах, сильно и верно, словно приветствуя ее возвращение. Подхватив свою рабочую сумку, она направилась к ржавым турникетам и толкала ближайший из них до тех пор, пока тот со скрипом не приоткрылся. Протиснувшись в образовавшуюся щель и пройдя по узенькой дорожке, Ванесса увидела перед собой то, что осталось от сувенирного магазина. Стены здесь украшали ободранные плакаты, рекламирующие давно прошедшие мероприятия. Полки были пустыми и пыльными, а выдвижные ящики кассы торчали наружу. Подобная пустота и неприкаянность вызвала у нее укол грусти.

Интересно, подумалось ей, что почувствовала бы Эми Кравизо – женщина, которая много лет руководила этим сувенирным магазином, – увидев весь этот разор. Еще печальней было представить себе дерзкую улыбку девятнадцатилетнего Майкла Ригана, который смотрел на нее из-за этого прилавка много лет назад. Улыбку, которую теперь стерла смерть. Ванесса подумала о его матери, Шэрон. Шэрон, которая всегда была рядом с Ванессой и ее братом Винсентом, когда мать в детстве бросила их, – Шэрон, которая регулярно таскала им еду из паба «Монарх и кузнечик», который сама и содержала.

Пройдя через сувенирный магазин, Ванесса оказалась в главной части фермы. На деревянном столбе красовались несколько указателей с описанием достопримечательностей, некогда завораживавших посетителей: «Царства муравьев», «Долины скорпионов», «Заповедника пауков», «Стрекозьего аэродрома» и так далее. Но ей требовалось попасть в главное помещение фермы – «Атриум бабочек», поэтому она двинулась по уходящей вправо узкой тропинке, пока наконец не добралась до длинных грязных пластиковых полос – некогда нетронутых и сверкающих чистотой, – которые отделяли зону для бабочек от остального парка. Вход здесь тоже охранял полицейский.

– Доктор Марвуд? – спросил он.

Ванесса кивнула, и он передал ей комплект защитной одежды, попросив ее зарегистрироваться, а затем указал на укромное место поблизости, где можно было переодеться. Она быстро натянула поверх брюк-капри и блузки одноразовый белый комбинезон, накинула на голову капюшон, сдувая челку с глаз, и надела маску. Затем настал черед пластиковых бахил и латексных перчаток. Теперь, в полном защитном обмундировании, жара стала еще невыносимей. Вздохнув, Ванесса двинулась по пластиковым напольным полосам, слыша знакомое посвистывающее шуршание штанин винилового комбинезона, трущихся друг о друга.

Сквозь призму времени все выглядело совсем по-другому: стеклянный потолок потрескался и зарос плющом, некоторые стекла полностью отсутствовали, оставляя внутреннюю часть оранжереи на произвол стихии. Ванесса направилась к центру атриума, где стояла пальма, явно оказавшаяся в центре внимания полиции и криминалистов. Некогда яркая эмблема тропической красоты, теперь она выглядела какой-то поникшей и заброшенной. Растеряла она и своих спутников – прекрасные экзотические растения и цветы, некогда окружавшие ее на этом земляном пятачке, обрамленном врытыми в землю гранитными булыжниками.

– Букашка!

Невысокий мужчина в белом комбинезоне помахал ей из-за бело-синей ленты, натянутой вокруг площадки с пальмой. Даже несмотря на то, что лицо его было закрыто маской, Ванесса сразу узнала Пола по его росту в пять футов шесть дюймов и большим карим глазам. Она направилась к нему по дорожке, ведущей в атриум, мимо заросших сорняками клумб и мусора, нанесенного ветром с окрестных лугов, и нырнула под полицейскую ленту. Сколько времени прошло с тех пор, как она видела Пола в последний раз? Год – может быть, два? Все, что она могла сейчас разглядеть, – это его пухлые, как у херувима, щеки и большие круглые глаза, похожие на блюдца. Теперь взгляд этих глаз был затравленным, а кожа – пепельной.

Взявшись своей крепкой рукой за плечо Ванессы, он сильно сжал его.

– Ты все-таки приехала.

– Я же сказала, что приеду… Кстати, счет на сервисный сбор «Бритиш эйруэйз» я отправила тебе по электронке, – отозвалась она. – И да: мне пришлось доплатить фирме по уходу за домашними животными, чтобы присмотрели за Нэнси еще пару дней, – добавила Ванесса, имея в виду своего любимого кобальтового тарантула, известного также как кобальтовый птицеед.

Пол на миг напрягся, но потом взял себя в руки и кивнул.

– Без проблем.

Она толкнула его плечом.

– Ты же понимаешь, что я шучу, надеюсь? Это не та сумма, я вполне могу ее потянуть. Ты как?

Он вздохнул.

– Провел последние два часа, информируя родственников.

– Черт… Наверняка тебе здорово досталось.

Можно было не спрашивать, как те отреагировали.

– Так где же они?

Пол отступил в сторонку, чтобы показать три тела, лежащие в центре круглой площадки. На скольких бы местах преступлений Ванессе уже ни довелось побывать, ничто не могло подготовить ее к чему-то подобному. Три бледных тела аккуратно разложены ногами наружу… Идеально ровные разрезы на животах… И да – вроде как и впрямь нечто похожее на паучий шелк выглядывает из разрезов.

На нее нахлынули новые воспоминания. О том, как Саймон много лет назад украдкой принес ей дополнительную порцию жареной картошки в кафе и как Тим однажды утром подвез ее на своем пикапе, когда она опаздывала на экзамен в школу… И как Майкл всегда сидел рядом с ней, когда она ужинала в пабе его родителей. Все трое выросли обычными мужчинами, живущими самой обычной жизнью, – если верить тому, что Пол рассказывал ей на протяжении многих лет. Теперь они лежали тут мертвые.

Ванесса заставила себя переключиться в профессиональный режим. Воспоминания ничем не помогут этим людям. В отличие от фактов.

По гнилостному запаху, вынудившему некоторых полицейских прикрывать носы, она поняла, что жара ускорила процесс разложения. Даже при отсутствии части стеклянных потолочных панелей в атриуме все равно создавался парниковый эффект, повышающий температуру в жаркие летние дни. Это уже привело к тому, что пищеварительные ферменты быстро распространились по всему организму, а зловоние гниющих жидкостей и газов привлекло насекомых, ищущих пристанища для своих яиц. Обычно первыми на месте убийства появлялись мясные мухи – вот и сейчас вокруг ртов и ушей лежащих на земле мужчин назойливо гудели несколько этих металлически отблескивающих созданий. У неподготовленного человека могло сложиться впечатление, что тела пролежали тут уже несколько суток. Но при такой жаре, скорее всего, прошло не больше одного-двух дней, что полностью соответствовало словам Пола о том, что эти мужчины пропали в субботу вечером.

Однако сейчас Ванесса не взялась бы с точностью определить время смерти – до тех пор, пока с помощью привезенных с собой автоматических регистраторов не соберет необходимые температурные данные, а образцы насекомых – как живых, так и мертвых – не будут исследованы ее ассистенткой Оливией в лабораторных условиях. Обычно Ванесса проделывала все это сама, но ей нужно было успеть на самолет. Оставалось лишь надеяться, что криминалисты хорошо поработали, собрав все необходимые образцы насекомых.

Теперь она могла видеть всю группу, собравшуюся вокруг тел, и вид у всех был такой же запаренный, какой она чувствовала себя в душном комбинезоне. Еще одна женщина стояла в сторонке, разговаривая по телефону. Увидев большие карие глаза, Ванесса сразу узнала ее – это была ее старая университетская подруга Мио Чан. Они с Мио познакомились на какой-то шумной вечеринке в общежитии колледжа Гонвилл-энд-Киз[4] в Кембридже и с тех пор поддерживали связь, нередко заглядывая во всякие андеграундные бары Лондона. Теперь Мио была ведущим судебным патологоанатомом. «Для тройного убийства – только лучшие из лучших».

Ванесса подошла к собравшимся, и все с интересом посмотрели на нее – на это новое пополнение с подведенными густо-черной тушью глазами. Хотя один из них смерил ее недовольным взглядом – высокий, представительного вида мужчина лет пятидесяти. Старшина криминалистов, предположила Ванесса.

К ней подошла молодая темнокожая женщина в белом комбинезоне, протягивая руку в перчатке.

– Я читала о вас в журнале «Нью сайентист». Я Хина Фонтейн, криминалист. Для меня большая честь познакомиться с вами, доктор Марвуд. Я нахожу область судебной энтомологии весьма увлекательной.

– Тоже рада с вами познакомиться, Хина, – ответила Ванесса, пожимая тонкую руку женщины. – Жаль, что не при лучших обстоятельствах.

Однако стоявший неподалеку недовольного вида крупный мужчина не поздоровался с ней. Вместо этого он подошел к убитым и встал перед ними, словно защищая их, скрестив руки на груди и оглядывая Ванессу с головы до ног.

– Выходит, это из-за вас этих бедолаг держат здесь дольше, чем нужно, – обвиняюще произнес он. – Они давно уже могли быть у нас в морге. Мы, знаете ли, вполне способны и сами собрать образцы насекомых! Я уже извлек несколько яиц из телесных полостей.

«Что ж, это будет весело», – подумала Ванесса.

– Как вы сохраняете образцы?

– Живые яйца, естественно, в пробирках с доступом воздуха, – огрызнулся мужчина в ответ.

«Для начала неплохо», – подумала она. Ей были известны случаи, когда яйца насекомых поступали в лабораторию в герметичных контейнерах без доступа воздуха и погибали в пути.

– А еще мы нашли несколько мертвых, – добавил он. – Я убрал их в баночку.

Теперь старшина криминалистов даже выпятил грудь, явно гордясь тем, что знает, что требуется собрать и мертвые образцы. Но Ванесса уже была готова воткнуть булавку в шар его раздувшегося торжества.

– Баночку с чем? – уточнила она.

– С воздухом, – саркастически парировал он.

– А с чем еще? – Ванесса с трудом подавила желание закатить глаза. – Их нужно хранить в этаноле, иначе они разлагаются. Вот, – сказала она, сунув ему в руку флакон с этиловым спиртом. – Добавьте прямо сейчас, пока еще не слишком поздно.

Он и не подумал протянуть руку, поэтому флакон взяла Хина.

– Давайте я, – сказала она, смущенно улыбнувшись Ванессе.

– Спасибо, – поблагодарила та, не сводя глаз со старшины криминалистов. – Итак, вы нашли на месте преступления и мертвые яйца?

Он кивнул.

– Рядом с телами.

– А хоть сколько-то живых вы убили? – спросила Ванесса.

– Прямо здесь? С какой это стати такое делать?

Ванесса закрыла глаза и потерла переносицу.

– Остановка жизненного процесса у нескольких живых яиц позволяет нам получить точное представление о том, на какой стадии развития они на тот момент находились и, следовательно, когда мухи, отложившие их, могли впервые заселить организм. Все это может помочь патологоанатому определить время смерти.

Она вновь открыла глаза и увидела, что мужчина явно заволновался.

– Не переживайте, еще не все потеряно. Я могу подготовить для вас несколько образцов. Только не смогу сама изучить их в своей лаборатории, поскольку в среду улетаю в Нью-Йорк. Но если вы, ребята, сможете доставить их надежным курьером в мою лабораторию, то моя аспирантка Оливия сможет как следует изучить все живые образцы и вырастить их до взрослого состояния. Годится?

Ответа не последовало.

– Так что, если вы позволите мне пройти…

Он по-прежнему молчал, сверля ее взглядом и стоя на том же месте. Ванессе захотелось использовать прием, которому она научилась на занятиях по японскому айкидо, чтобы спихнуть его с дороги. Но не было уверенности, насколько хорошо это будет выглядеть на месте преступления.

– Господи, Гордон, просто пропусти ее, – устало произнес Пол. – Она знает, что делает, вот почему она здесь.

– Поддерживаю, – подала голос Мио, отрываясь от телефона и подходя к остальным. Вид у нее был внушительный, несмотря на миниатюрную фигуру. – Она настоящая, блин, легенда и сейчас покажет нам всем, как это делается.

После чего подмигнула Ванессе поверх маски, когда к той присоединилась еще и Хина.

– Рада тебя видеть, Ванесса.

– Я тоже.

– Не можем же мы весь день тут проторчать, – буркнул Гордон, глянув на часы.

– Не обращай на него внимания, – сказала Мио. – Он больше лает, чем кусается. Спокойно занимайся своим делом. А ты, – добавила она, ткнув пальцем в Гордона, – пропусти ее.

Тот неохотно отступил в сторону, раздраженно бросив:

– Давайте только поаккуратней.

«Поаккуратней…» Ванесса едва подавила желание перечислить десятки мест преступлений, на которых побывала за эти годы… ни разу нигде не напортачив. Ступив на одну из разложенных криминалистами алюминиевых площадок для ног, она смахнула со щеки пристроившуюся было там муху и присела на корточки рядом с ближайшим телом – сына Шэрон, Майкла. Сейчас ему было около сорока пяти лет. Ванесса заметила, что он явно погрузнел и слегка облысел, но у него по-прежнему были такие же веснушки и ярко-рыжие волосы, как и у его матери.

– Ну здравствуй, Майкл… – пробормотала она. – Прости, что встречаемся при таких обстоятельствах.

Ее взгляд скользнул по его лицу, задержавшись на закрытых глазах, на которые присели две зеленые мясные мухи. Она быстро накрыла их банкой среднего размера.

– Зачем вы их ловите? – полюбопытствовала Хина, которая присоединилась к ней и с интересом наблюдала за происходящим.

– Чтобы определить, к какому в точности виду они относятся, – объяснила Ванесса. – Жизненный цикл каждого вида мух протекает с разной скоростью. Если мы будем знать вид, это поможет нам еще точнее определить возраст яиц и, следовательно, тот момент, когда мухи могли впервые заразить организм.

– А-а, понятно… А почему мухи вообще откладывают яйца на мертвые тела?

– Они хотят, чтобы их детеныши, которые из тех вылупятся, сразу же сытно поели, а разлагающаяся органика – идеальный завтрак для личинок. К тому же такие места, как глазницы, обычно защищены от хищников.

– Надо же! – отозвалась Хина, изумленно покачав головой.

Ванесса улыбнулась, быстро закрыла банку крышкой и поднесла ее к свету.

– Да, обе женского пола, – подтвердила она.

– Как вы это поняли? – спросила Хина.

– У вас хорошее зрение?

– Единица, – гордо ответила та.

– Хорошо, тогда взгляните.

Хина послушно подалась ближе, чтобы посмотреть на мух.

– Видите промежуток у них между глазами? – спросила Ванесса. – Значит, это особи женского пола. У самцов глаза расположены практически вплотную друг к другу.

Хина улыбнулась.

– О да. Вижу… Как это увлекательно!

– Готова поспорить, что среди растительности найдется и несколько самцов, – добавила Ванесса, оглядываясь по сторонам. – Они любят собираться вокруг мертвых тел в надежде спариться с кем-нибудь из этих летающих красавиц.

Она передала банку Хине, которая убрала ее в пластиковый пакет для улик.

– А еще у меня с собой автоматические регистраторы, – добавила Ванесса, доставая упомянутые приборы из сумки. – Один я оставлю здесь, на месте преступления, для мониторинга температуры окружающей среды. Другой помещу рядом с живыми образцами, чтобы регистрировать температуру в ходе транспортировки, а также во время хранения и выращивания.

Пока Хина убирала образцы, Ванесса обратила внимание на то, что самки мух оставили в глазах у Майкла: скопления крошечных яиц – в уголках и складках век. Она достала из своей сумки маленькую пластиковую ложечку и аккуратно собрала их.

– Ложка… – изумленно произнесла Хина. – Никогда бы не подумала, что…

– Это из самолетного бортпайка, – объяснила Ванесса. – Идеально подходит для таких целей.

– Просто замечательно… Что делает самолетную еду еще более отвратной.

Ванесса махнула фотографу, чтобы он заснял лежащие на ложечке яйца, прежде чем поместить их в пробирку с этиловым спиртом и наклеить этикетку.

– А как насчет яиц, которые вы сохраняете живыми – вместо того, чтобы убить?

– Оливия вырастит их в лаборатории до взрослой стадии – это еще один способ помочь нам определить вид. Как я уже сказала, все это помогает выяснить, в какой момент были заражены эти тела.

– И это поможет мне и моим коллегам определить время смерти, – добавила Мио, склонившись над одной из жертв.

Ванесса кивнула.

– Все сразу станет ясно.

Осмотрев прочие телесные отверстия, она обнаружила еще несколько яиц, но личинок не нашла – это означало, что тела пролежали здесь недостаточно долго, чтобы те успели вылупиться. Закончив сбор образцов, Ванесса обратила внимание на разрез под пупком у Майкла. Тот был едва заметен даже вблизи – длиной всего в какой-то дюйм и скорее напоминающий небольшую ссадину, вызванную зацепившейся за рубашку колючкой. Но заинтересовал Ванессу не собственно разрез. Привлекла ее внимание шелковистая полоска длиной в дюйм, выступающая из раны. Мягкая, золотистая и почему-то совсем не запятнанная кровью. Для неопытного глаза выглядела та как просто обрывок желтой нитки. Но, как и подозревал Пол, Ванесса была уверена, что это паучий шелк. За годы работы она достаточно часто имела дело с паутиной, чтобы распознать ее.

Она посмотрела на Гордона.

– Можно мне вытащить этот кусочек шелка, чтобы рассмотреть поближе?

Пол бросил на того суровый взгляд.

– Полагаю, что да, – проворчал Гордон.

Натянув новые перчатки, Ванесса зажала выступающий край золотистого клочка между большим и указательным пальцами и осторожно потянула, с изумлением наблюдая, как из кровавой раны вытягивается как минимум десять дюймов шелка. Полностью вытащив его, она подняла руку с ним к свету, проникавшему сквозь стеклянную крышу над головой. Шелк был очень похож на тот, что производят древесные пауки, известные как кругопряды-нефилы – они же золотые кругопряды, именуемые так благодаря характерному оттенку своей паутины, вызванному каротиноидными пигментами, входящими в их рацион. Несмотря на то что нити ее гораздо тоньше человеческого волоса, они невероятно прочны – настолько прочны, что их используют в самых разных областях: от производства пуленепробиваемых жилетов до биомедицинских имплантатов. Ванесса никогда не переставала восхищаться тем, на что способны подобные существа.

– Как думаешь, – спросил у нее Пол, – я был прав?

– Я практически уверена, что это паутинный шелк, – подтвердила она. – Скорее всего, золотого кругопряда.

Мио заинтересованно приподняла темную бровь.

– Ничего себе, странное какое-то дело…

– Вам нужно пригласить эксперта по паукам, чтобы подтвердить этот факт, – быстро добавила Ванесса.

– А ты разве сама не эксперт? – спросил у нее Пол.

– Вообще-то да, – ответила она. – Я знаю о них все, что нужно. Но для суда вам понадобится профессиональный эксперт именно по паукам. Моя официальная специализация – судебная энтомология. Пока что могу сказать одно: если это и вправду шелк золотого кругопряда, то в Великобритании такие пауки не водятся. Так что выбор довольно любопытный, учитывая, как сложно было бы заполучить в свои руки такого паука – не говоря уже о том, как трудно добывать шелк из паукообразных, если это и в самом деле то, что тут было проделано. Для природной паутины он выглядит слишком уж аккуратно. Извлечение шелковых нитей из паука – довольно деликатный процесс.

– Что для этого требуется? – спросил Пол.

– Ну, сначала нужно анестезировать паука, чтобы он не испытывал лишнего стресса, – пробормотала Ванесса. – Затем нить осторожно вытягивают пинцетом из прядильного органа, производящего шелк, и прикрепляют к катушке с клеем, чтобы начать добычу готового продукта. Это единственный метод, который позволяет создать непрерывные нити, которые мы здесь видим.

Она вновь окинула взглядом лежащие на земле тела.

– Есть и еще кое-что. То, как шелк был помещен им в животы… наводит на мысль о так называемом брачном связывании.

Гордон хмыкнул и недоверчиво покачал головой, но Ванесса по-прежнему не обращала на него внимания.

– Брачное связывание? Что ты имеешь в виду? – спросил Пол.

– Может, это и ни о чем, – отозвалась Ванесса, прикусив свою красную губу, как она всегда делала, когда ей в голову приходила какая-нибудь идея, – но это трюк, который используют самцы пауков, особенно золотых кругопрядов, чтобы успокоить своих подруг.

– Похоже на какое-то извращение, – заметила Мио.

– Это просто смешно! – бросил Гордон. – Брачные ритуалы пауков, скажите пожалуйста…

– Вот, я вам сейчас покажу.

Достав из кармана комбинезона свой телефон, Ванесса прокрутила меню на экране, чтобы найти видео, которое она записала год назад во время отпуска в Таиланде. Пол подошел поближе, чтобы посмотреть его, как и все остальные. Гордон упрямо остался стоять на месте. Однако взгляд, брошенный на экран, выдал его любопытство.

Сначала на экране появились высокие холмы национального парка Као-Сок с зелеными вершинами. Затем камера приблизила изображение золотой паутины. В центре ее была отчетливо видна самка паука с черно-белым телом длиной в дюйм и восемью покрытыми черно-желтым пушком лапками. Затем камера нацелилась на другого паука на внешнем краю паутины. Он был намного меньше размером и теперь осторожно подкрадывался к самке. Добравшись до цели, маленький паук принялся лихорадочно переползать через нее.

– Что это он делает? – спросила Мио.

– Готовится к спариванию, – объяснила Ванесса. – Большой паук – это самка.

Маленький паук-самец на экране замер, застыв рядом с брюшком своей подруги.

– Что, уже кульминация? – поинтересовалась Мио.

– Нет, только прелюдия. Этот этап называется «как не позволить моей партнерше сожрать меня живьем», – объяснила Ванесса. – Вообще-то сейчас самец помещает в желудок самки шелк, пропитанный гормонами, чтобы успокоить ее перед спариванием.

– Так вы предполагаете, что мужчина – или женщина, – убившие этих людей, были вдохновлены этим брачным ритуалом? – спросила Хина, явно зачарованная увиденным.

Гордона, однако, увиденное явно ничуть не впечатлило. Он покачал головой, и его слишком свободная маска свалилась с лица, открыв общим взглядам кривоватый нос.

– Может, это и совпадение, – ответила Ванесса. – Но посмотрите, где мы находимся.

Она обвела рукой вокруг себя, не став добавлять, что тихий голосок внутри нее также заметил, что мертвые тела вроде как расположены в форме буквы «Y»… той самой фигуры, с которой золотые кругопряды начинают плетение своей паутины. Трудно было сказать, таково ли было намерение убийцы, но если озвучить это предположение, был риск окончательно довести старшину криминалистов до ручки.

Ванесса встала, стряхивая с колен кору, и заметила, что Гордон что-то тихо говорит одному из своих коллег-мужчин.

– Естественно, мы всё поймем, как только получим результаты анализов. В конце концов, улики не лгут, – коротко сказала она, подхватывая свою сумку, после чего бросила многозначительный взгляд на банку с мертвыми личинками. – Во всяком случае, улики, от которых еще есть хоть какой-то толк. По крайней мере, вы выслушали мои соображения. Поступайте с ними как хотите. Я остановилась в пабе, Пол, – сказала Ванесса, проходя мимо своего друга. – Может, попозже там увидимся? О, и кое-что еще…

Она сделала паузу, повернувшись к Хине и надеясь, что эта представительница криминалистической братии и вправду подходит ко всему непредвзято.

– Предлагаю вам обратить внимание на ярко-зеленый панцирь жука прямо под лопаткой у Саймона. На первый взгляд я бы сказала, что это панцирь травяного листоеда, иначе известного еще как пижмовый жук, – невероятно редкого насекомого, которое пользуется большой популярностью у нелегальных торговцев. Конечно же, в месте, некогда посвященном всяким интересным насекомым, это не может быть неожиданностью. Однако этот панцирь представляется мне слишком уж свеженьким, чтобы сохраниться в таком виде с тех пор, как ферма еще работала. Он может дать ключ к разгадке того, где находились эти люди перед смертью.

После этих слов Ванесса быстро покинула место преступления, ступая по разложенным криминалистами алюминиевым подкладкам для ног, и, пробравшись сквозь пластиковые завесы, на ходу сорвала с себя одноразовый белый комбинезон, проходя через бывший сувенирный магазин. Когда на нее пахну́ло свежим воздухом, она наклонилась и сделала несколько глубоких вдохов, позволив своему профессиональному облику на миг улетучиться, а истинным чувствам, которые до сих пор сдерживала, взять верх.

Погибли трое мужчин – так вот, ни с того ни с сего. Трое мужчин, которых она когда-то знала.

Ванесса немного постояла на месте, чтобы прийти в себя, а затем направилась к своему пикапу. Вокруг нее и над дикими лугами за сломанным забором гулял ветер. Подняв на них взгляд, она вдруг подумала о своем брате Винсенте. Именно в этой высокой траве Ванесса в последний раз и видела его, двадцать пять лет назад.

Она помнила, как он мчался сквозь эту траву. Слышала и его голос, когда он просил ее бежать потише и подождать его. Но Ванесса не слушала. Она была слишком поглощена Деймоном Оберлином. Слишком зациклилась на том, как темные волосы Деймона взлетают вверх при каждом его шаге. Как задирается его футболка, приоткрывая мягкие волоски и загорелую кожу на пояснице. Когда он скрылся из виду, она вырвалась вперед, оставив своего двенадцатилетнего брата позади и взывая к Деймону. А затем почувствовала, как чья-то рука схватила ее и потянула прочь с тропинки, в высокую траву. Спрятав от всех. Спрятав от Винсента. Деймон прикрыл ей рот рукой, и в его синих глазах плясали озорные огоньки, когда они наблюдали, как ее брат пробегает мимо них, все еще выкрикивая их имена. И тут вдруг руку Деймона сменили его губы, и больше ничего уже не имело значения.

Совсем ничего.

Если б она только знала, что это был последний раз, когда она видела своего брата! Казалось, он просто исчез в высокой траве, чтобы никогда не вернуться…

– Ты думаешь о Винсенте, так ведь?

Ванесса обернулась и увидела, что Пол направляется к ней, тоже не сводя глаз с лугов. Без белого комбинезона, укутывающего его с ног до головы, было видно, что он заметно постарел – рождение близняшек и повышение в отделе особо опасных преступлений сделали бы это с любым мужчиной. Но Пол все равно был по-прежнему похож на ведущего какой-то детской телепрограммы, со своим неизменным галстуком-бабочкой – сегодня тот был мрачноватого синего цвета, в тон костюму.

– Я всегда вспоминаю о нем, когда проезжаю мимо этих лугов. Редж говорит то же самое, – добавил Пол, имея в виду своего отчима – детектива, который вел дело Винсента. Он печально улыбнулся, и вокруг его усталых глаз собрались мелкие морщинки. – Я знаю, что тебе было трудно вернуться сюда, подруга. И перенести вылет тоже.

– Всего-то на двое суток. Мне нужно улететь в среду.

– Я знаю. И ценю это, правда. Ты и так мне очень помогла.

Ванесса тоже улыбнулась, укладывая сумку в машину.

– Гордон, похоже, так не думает.

– Да не обращай ты внимания на этого старого козла! Он всегда такой.

Пол посмотрел на высокую траву, колышущуюся под порывами летнего ветерка. А затем бросил взгляд в сторону Оберлин-мэнор.

– А ты в курсе, что Деймон работает над новым телесериалом о каннибальских брачных ритуалах насекомых? После того, что ты сказала про кругопрядов…

Ванесса подумала о том Деймоне, которого она некогда знала и который стал теперь ведущим популярной телепрограммы про жизнь насекомых. Безрассудный – да. Дерзкий и необузданный – тоже. Но убийца?

– Я не знаю, Пол… Конечно, он всегда любил все странное и жуткое. Но это не делает его убийцей.

На парковке послышались торопливые шаги. Оба подняли головы и увидели патрульного констебля, который трусцой бежал к ним, с рацией в руке и раскрасневшимися от бега по удушающей жаре щеками.

– Босс… – выдавил он, запыхавшись, когда подбежал к Полу. – Нашли еще одно тело!

– Где?

– На территории Оберлин-мэнор, – ответил констебль. – Вроде как это Бенджамин Оберлин.

Ванесса и Пол обменялись потрясенными взглядами. Бенджамин был старшим братом Деймона – человеком, который взял на себя управление фермой бабочек после того, как тяжелая болезнь уже не позволяла Артуру Оберлину уделять ей внимание.

– Они говорят, что с его телом проделали какие-то очень странные вещи, – продолжал констебль.

– Как с этими тремя парнями на ферме бабочек? – спросил Пол.

– Нет, по-другому. – Парень сглотнул, явно смущенный. – Мне сказали, что у него удалены глаза и… и глазницы заполнены каким-то веществом. А еще оно у него в ноздрях, ушах и, э-э… в других отверстиях, – добавил он, покраснев.

– Брачная пробка, – отстраненно произнесла Ванесса.

– Брачная что? – изумился Пол.

– Это еще один ритуал, используемый некоторыми видами насекомых при спаривании, – объяснила она. – Они откладывают в половых путях специальный секрет, который образует пробку, предохраняющую самок от оплодотворения другими самцами.

Пол резко хватил ртом воздух, а вид у юного констебля был такой, будто его вот-вот стошнит.

– Садись в машину, – бросил Пол Ванессе. – Едем в Оберлин-мэнор.

Ванесса осталась стоять на месте, представляя себе великолепный дом, который некогда так сильно любила… а потом так же сильно возненавидела. Неужели все это происходит на самом деле?

– Ванесса? – позвал Пол. – Ты со мной?

Набравшись решимости, она кивнула.

– С тобой.