5,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: Like Book
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Serie: Young Adult. Хиты молодежного фэнтези
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2024
Погрузитесь вновь в жестокий мир богов и монстров, сражайтесь на своей стороне, не давая никому преимущество, любите так, чтобы сама судьба позавидовала вам! Первая часть трилогии повествует о жизни дриады и дракона, которым суждено править или пасть вместе. Идеальное чтение для любителей цикла «Прикосновение тьмы» Скарлетт Сент-Клэр, «Неоновых богов» Кэти Роберт, «Предания Олимпа» Рэйчел Смайт. Интстрох - дух первого божества, воссозданного из тьмы и праха, умирает. Его дети, Зевс и Аид, затевают кровопролитную войну, в которой истребляют всех в попытке завладеть магией и захватить власть. Перед тем, как кануть в Забвение, Интстрох предрекает внучкам - трем мойрам - воссоздать континенты, на которых каждый сможет жить в безопасности. Пока среди богов идет война, на свет рождаются двое. Михаэль - потомок дракона, и Селестия - дриада, которой подвластна магия огня и природы. Ему уготована судьба великого правителя, ей - жертвы во имя Древних. Проходят годы, прежде чем магия мойр начинает пробуждаться, подталкивая дриаду и дракона к судьбоносной встрече. Сражаясь на одной стороне, они должны помнить главный завет, который закончит войну богов. Огонь - освобождает. Смерть - благословляет. Жизнь - проклинает. И когда бог смерти споет свою последнюю песнь, миру наступит конец.
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 357
Ähnliche
Рина Харос Песнопение бога
Форзацы, иллюстрации перед главами и задняя часть вклеек Александры Синявской
Вклейки Амелис
Иллюстрация на обложке Натальи Сорокиной (jwitless)
© Харос Р., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
***
Бывают книги, меняющие наш взгляд на многие вещи. И эта книга может стать одной из них. На протяжении всей истории вас не будут покидать различные эмоции – гнев, страх, печаль и, конечно же, любовь. Не такая, какой мы порой привыкли ее видеть. Но та, от которой мурашки по коже. Смогут ли все герои обрести счастье и остаться собой, посмотрев страху в глаза, или они погубят себя сами, потерпев поражение в войне?
Нити судеб причудливо сплетены под изящными пальцами мойр. Древние легенды оживают на страницах этой волшебной книги, заставляя сердца читателей биться чаще! Могущественные боги, пугающие тайны, страстные чувства и невероятные повороты сюжета! Окунитесь в бушующую пучину фирменного темного ретеллинга от Рины Харос, чтобы мистический Зов откликнулся и в вашем сердце!
Пролог
И мойры день за днем
мотают нити судеб…
Астрон и Мериса осторожно ступали по каменистой поверхности. Девушка вцепилась в руку брата, боясь соскользнуть в узкое ущелье, где, как гласили легенды, спал Интстрох – дух первого бога, которого свергли с Олимпа, используя его кровь для возрождения новых, более сильных, потомков. Однако по сей день чудовищам и людям рассказывали лживую версию событий, в которые они охотно верили. Потомки Интстроха, напитавшись силой и могуществом духа, не знали жалости, сострадания и уничтожили его, как воспоминание о некогда счастливых годах процветания Олимпа. Боги, властвующие среди смертных и себе подобных, желали только одного – править единолично, сея вокруг себя хаос и разрушения, чтобы заставить страдать каждого, кто усомнится в их власти.
Мериса споткнулась, нога съехала вниз, но Астрон успел подхватить сестру за талию и удержать.
– Ступай осторожно, осталось немного.
Сбивчивые слова отражались эхом в пещере.
Девушка в ответ кивнула, сильнее вцепившись в ладонь мужчины и делая каждый шаг с опаской и осторожностью. Зажженные факелы располагались равноудаленно друг от друга на стенах, а языки пламени плясали на неровных выступах, как бы вопрошая о причине неожиданного прихода гостей. И лишь двое знали, ради чего проделали столь долгий и опасный путь. Извилистые выступы наконец-то уступили место ровной каменной плите, сужающейся и ведущей вглубь пещеры.
Мериса отпустила руку Астрона и сделала пару шагов, встав в нескольких метрах от брата и вдыхая запах копоти, лаванды и шафрана.
– Прошу тебя, явись моему взору…
Властный голос Астрона тихим шепотом заполнил пещеру. Сестра настороженно посмотрела на брата, но он лишь вскинул голову, призывая ее обернуться. Мериса проследила за его взглядом и замерла, увидев вдали едва различимое свечение и услышав приглушенное бормотание.
– Мы на месте, сестра. Мы нашли их.
Три старухи сидели на каменном полу, их седые волосы водопадом струились на плечи, прикрывая лица. Две из них бережно держали нити судьбы, пропуская между пальцев и вплетая в них свою магию, третья же умело ткала узор жизни. Длинные платья белого цвета открывали взору лишь ссохшиеся руки и морщинистые лица. Черты старух искажались с каждым неловким шагом путников: то молодость украшала их лик, то обтянутый кожей череп показывался сквозь толщу магии. Приблизившись, Астрон увидел, как ярко светятся глаза старух: оттенок менялся от белесого до янтарного – рождение и смерть, увидеть которые могут лишь они. Мойры.
Ла́хесис – сама Судьба, которая кидает жребий и следит за исполнением результата, отвечает за прошлое.
Кло́то – мойра, непосредственно работающая над прядением нити судьбы, которой подвластно видеть то, что происходило в настоящем.
А́тропос – Неотвратимая, перерезает нить, в должный срок обрывая жизнь смертного, магия которой тесно связана с будущим.
Нити судьбы, обретающие в руках мойр форму и особое свечение, шипели и извивались, когда старухи пропитывали их своей магией. Они тихо произносили слова заклинания на древнем языке, которого не знал ни один бог на Олимпе, – языке Интстроха, что даровал жизнь его потомкам-предателям.
Астрон, спохватившись, шикнул на Мерису, и та, чуть приоткрыв рот от удивления, подошла к брату. Мужчина прокашлялся, но мойры не обратили на него внимания, пока не закончили плести очередную нить судьбы. Заискрившись, та растворилась в темноте, и на ее месте появилась другая, куда короче и тоньше.
Первая заговорила Ла́хесис, видящая прошлое.
– Боги, населяющие Олимп, начали кровопролитие. Власть вскружила им голову и заставила истреблять, впитывать души братьев и сестер. Но предатели не учли одного: убивая подобных, они обрушили гнев Смерти на самих себя. Она придет за каждым, в чьих сердцах черным бутоном разрастается злость и зависть, ненависть и порочность, и избранные обязаны будут откликнуться на могильный зов и последовать за ней. Ни один грех дева не пропустит – Смерть покарает каждого.
Замолчав, Ла́хесис вновь устремила взор на нить, которую начала искусно пропускать меж старческих пальцев. Кло́то, осторожно положив свою часть тонкой светящейся ленты на колени, начала поглаживать только что образовавшуюся душу, прикрыв глаза.
– Вы боитесь, что Смерть придет, хотя вы стали одними из тех немногих смельчаков, что хотели предотвратить войну, которую невозможно было избежать. Интстрох пробуждается, я чувствую, как сбрасывает оковы сна его душа. Дух жаждет отомстить своим детям, что свергли прародителя с Олимпа, напитавшись древней кровью. Но Интстрох пойдет по другому пути – он воссоздаст того, кто принесет спокойствие на континенты, уравновесит Жизнь и Смерть, которые являются лишь слабыми отголосками его сущности. Две сестры будут править в раю и аду, а третья станет повелевать на земле.
Вторая мойра замолчала. А́тропос подняла взгляд янтарных глаз к каменному своду, и ее губы дрогнули в улыбке, от которой по коже путников прошел озноб.
– Вы не сможете остановить начавшуюся войну. Но судьба благоволит вам, предоставив выбор: можете умереть, сражаясь в бессмысленной бойне, а можете погибнуть в объятиях возлюбленных. Каждый из вас обретет счастье, родятся дети, которые смогут возродить эпоху драконов и помочь свергнуть богов, чья власть перешла границы и стала роковой ошибкой. Но для каждого счастливого конца нужна жертва.
– Жизнь, – тихо сказала Мериса, на что получила благосклонные кивки мойр.
Тишина повисла между богами, братом и сестрой, заключая в свои объятия, лишая возможности сделать полноценный вздох. Мойры, казалось, совсем забыли про их существование, лишь пряли нити судьбы, которые растворялись в воздухе, словно туман. Каждое мгновение появлялись новые.
Мериса и Астрон переглянулись и синхронно взялись за руки.
Они решились на отчаянный шаг.
– Вы сказали, что у каждого из нас родятся дети. Что нам сделать, чтобы спасти их от ужаса войны?
Гулкое многоголосье прокатилось по пещере, сплетая предсказание.
– Дева, рожденная от дриады и дракона, возродит магию матери. Мужчина – плоть и кровь богини и могущественного огненного существа – принесет на землю магию обоих родителей – ему будут подвластны огонь и исцеление. Дитя вынужден будет уничтожать, чтобы возродить то, что умерло. Его магия спасет погибшие души, отправляя их по ту сторону Забвения. Чтобы заключить сделку, которая спасет полубогов, отцу надо даровать магию, чтобы дева стала сосудом, впитавшим в себя пламя и землю.
– Но… если моя суженая дриада, – Астрон мотнул головой, пытаясь сложить мозаику воедино, – то не уничтожит ли моя магия ее сущность? Огонь и земля не могут слиться воедино.
А́тропос вскинула на путника глаза, прикрытые седыми волосами, и шикнула, словно змея.
– Ваши дети связаны по судьбе. Тебе, бог огня, нужно отдать часть своих сил нерожденной дочери, которая сама найдет сына твоей сестры. Родные по магии, отличные по крови. Через наши старческие руки проходят все нити судьбы, но такой яркой связи еще не было. Ваши дети возродят драконов, которых сейчас используют в войне как мясо.
Мериса сжала руку брата в знак поддержки. Астрон и без слов мойр знал, что его народ истребляют, используют для борьбы на Олимпе. Каждый бог желает иметь такого могущественного союзника. На земле драконов уничтожали, считая отступниками, – усыпляли, отравляли, вырывали сердца, делая эликсиры молодости. Из шкур шили кольчуги и обтягивали ими щиты, поскольку магия ящеров не истощалась даже после смерти. Драконов осталось около дюжины, и, пока Астрон стоял с сестрой в пещере, где обитали мойры, их могло стать еще меньше.
– Что нам надо сделать, чтобы остановить войну?
Одна из мойр хмыкнула.
– Глупцы… вы не в силах остановить войну, но в ваших силах возродить тех, кто положит начало концу. Их история станет точкой отчета в становлении равновесия на земле, небесах и водах. Священный огонь, Жизнь и Смерть – истинные правители всего живого и мертвого. Их сила будет способна уничтожить проклятые души и возродить спокойствие, которого так желал Интстрох. Сила богов не нуждается в проведении ритуала, вам стоит лишь скрепить вашу сделку кровью и произнести слова, что запустят колесо жизни для нерожденных детей.
– Мы сделаем это, – некогда тихий и робкий голос Мерисы обрел уверенность и сталь. Астрон улыбнулся, увидев решительность во взгляде сестры, которая не меньше брата хотела спокойствия. Или, возможно, она смирилась с тем, что боги и драконы теряют свою власть и убить их теперь намного легче – стоит лишь принять облик человека, когда магия наиболее уязвима.
Мойры поманили к себе богов, отложив слабо светящуюся нить. Л́ахесис что-то тихо зашептала и начала вырисовывать в воздухе два круга, откуда медленно, почти тягуче, начали опадать две нити судьбы. Одна – ярко-оранжевая, от жара которой жгло кожу. Вторая – лазурная, извивалась подобно лозе, но небольшие искры золотистого цвета окропляли ее. Магия дракона и дриады.
Нити судьбы детей богов.
А́тропос и Ла́хесис, взяв обеими руками концы нитей судьбы, натянули их, сделав похожими на тетиву лука. Кло́то, встав с холодных отсыревших камней, обхватила их и сжала так крепко, что с ее ладони начала стекать кровь. Мериса и Астрон переглянулись. Оба чувствовали, как волнение и страх перед неизвестностью пожирают их, лишая остатков здравого смысла. Иначе как объяснить, почему они проделали долгий путь с Олимпа до пещеры мойр, скрытой от глаз глубоко под землей?
Кло́то призвала Мерису и Астрона к себе и кивком указала, чтобы те повторили жест. Брат и сестра схватились за нити судьбы и почувствовали жжение магии огня: для мужчины это было приятное ощущение, для девушки – болезненное. Казалось, будто все трое держали острую леску, которая постепенно распарыва-ла нежную кожу на ладони, окрашивая кровью пол пещеры.
– Когда кровь богов окропит нити судеб их детей, тогда и магия, таящаяся в их телах, найдет выход, соединяясь. Огонь подчинит землю, земля станет пристанищем для огня. Две стихии соединятся воедино, подпитывая друг друга собственной магией, над которой не будет властен ни один олимпиец. Полубоги, родившиеся на земле, обретут покой в объятиях друг друга и будут править, покуда Смерть и Жизнь не потребуют вернуть то, что по праву принадлежит им.
Внезапная вспышка ослепила путников. Мериса попыталась убрать руку от нити судьбы, но та, казалось, будто намертво соединилась с кожей богини. Девушка пыталась перехватить взгляд Астрона, но брат, не моргая, смотрел на Кло́то, которая умело переплетала яркие тонкие ленты. А́нтропос и Ла́хесис подавали концы сестре, с улыбкой на устах наблюдая за происходящим.
Глава 1
Мойронтос – мир, порожденный мойрами.
Когда не было ничего, кроме кромешной темноты, появился он – Интстрох – первый и самый могущественный дух бога. Никто не знал историю его возрождения. Со временем стали слагаться легенды, что Интстроха воссоздала Тьма, которая хотела найти себе верного друга и возлюбленного. Но лишь сам бог знал истинную историю собственного появления. Сотканный из пыли и мрака, чтобы вершить судьбы и управлять отступниками, Интстрох был одинок: ни детей, ни возлюбленной, с которыми он мог бы поделиться горем и радостью. И воссоздал бог из своей плоти – костей и ребер – потомков, наделив каждого силой и магией.
Зевс – бог неба, грома и молний, ведающий всем миром.
Аид – бог подземного царства, повелевающий мраком.
Посейдон – бог морей и океанов.
Чтобы порадовать детей своих, даровал им Интстрох Олимп, где правил Зевс, водные просторы, на территории которых повелевал Посейдон, подземное царство в недрах глубоких, в коих властвовал Аид. Мир, некогда сотканный из мрака и темноты, начал обретать материю и цвет.
Интстрох радовался успехам своих сыновей, что расширяли и облагораживали свои владения, но видел печаль в их глазах, поэтому создал он для них возлюбленных, прекрасных и могущественных.
Для Зевса – Геру, богиню брака и семьи.
Для Посейдона – Диопатру, офрийскую нимфу.
Аид же отказался от суженой, не объясняя причин. Интстрох наблюдал, выжидал, зная, что скоро возродится из Утробы богиня, что сделает сына счастливым.
Аид тем временем потакал желаниям Зевса и сам воссоздавал ему любовниц, которые так отчаянно удовлетворяли его, из собственной плоти, рождая на свет сыновей и дочерей. Гере ничего не оставалось, как принимать их, но со временем ее сердце огрубело, а сама она озлобилась настолько, что начала выслеживать любовниц мужа и убивать его детей. Но титанов становилось все больше.
И вот одной летней теплой ночью на свет родилось прекрасное дитя, чей крик приманил Аида, сердце которого наконец расцвело, и потребовал он ребенка забрать в свое царство, но Зевс категорически отказался.
Персефона – дитя Зевса и Деметры – стала погибелью Аида. Сердце бога разрывалось на части, если он не мог видеть возлюбленную хотя бы мгновение. И тогда бог решился на отчаянный шаг: когда девушке исполнилось шестнадцать лет, Аид выкрал ее из собственной постели и сделал правительницей подземного царства. Зевс, узнав о предательстве брата, объявил ему войну.
Олимп и подземное царство погрузились в хаос – молнии рассекали небосвод, пронзая моря и уничтожая их обитателей, волны затапливали все, что стояло на пути. Подводное царство возрождало мертвые души, которые становились верными рабами, готовыми отдать жизнь за спасение своего господина.
И тогда в один из дней, который сопровождался кровопролитием и вспышками магии, родились они – мойры, – дочери Зевса и Фемиды. Богиня оберегала дочерей от зла и насилия, таившихся в каждом уголке Олимпа. Но чем старше становились сестры, тем больше страхов закрадывалось в сердце матери – А́тропос, Ла́хесис и Кло́то всегда все делали вместе, не расставались ни на минуту и постоянно пряли какие-то нити.
В одну из ночей, когда девочки спали, крепко прижавшись друг к другу, пришел к ним Интстрох, разбудил и призвал молчать, лишь слушать его внимательно. Мойры синхронно кивнули. Бог рассказал внучкам, что силы его на исходе: из-за постоянного контроля над тьмой, проникающей в сердца богов, он почти лишился магии. Но ее будет достаточно, чтобы воплотить в жизнь задуманное.
И рассказал он сестрам, что воссоздал континенты Посейдон, но не хватило его сил населить их живыми существами. Сейчас на месте островов стелилась лишь бескрайняя водная гладь, где обитали опаснейшие из морских существ. И предложил он мойрам сделку – использовать его магию для возрождения трех континентов, над которыми они будут властвовать. Магия первых богов не сможет уничтожить сестер, но взамен Интстрох попросил об одном – найти правителей для каждого континента, затем скрыться в пещерах под землей, чтобы их не нашли предатели и отступники, а девичьи тела заменить на старушечьи.
Это поможет им спастись, а также возродить новые жизни. И девочки согласились.
Так Интстрох воссоздал три континента.
Вре́клинг – континент жизни и смерти. И населил он его дриадами, лесными духами и другими существами, кому подвластна магия природы. А́тропос, мойра будущего, изъявила желание править этим континентом.
Аванти́н – континент огня и пепла. И населил он его драконами, которые могли обращаться в человека, сохраняя хоть и не в полной мере, но первородную магию. Ла́хесис, мойра прошлого, встала во главе этих земель.
Пра́нта – континент желаний и страхов. И населил он его демонами, злыми духами, знающими все потаенные помыслы и скрытые от глаз прогнившие души. Кло́то, мойра настоящего, захотела повелевать этими сущностями.
Исполнив свою последнюю волю, рухнул Интстрох, едва дыша, на колени перед мойрами. Те, запомнив наказ первого бога, воспользовались магией и покинули свои тела, воссоздав облик старух. Но не могли сестры бросить прародителя – опутав собственной силой, они спустились в пещеры и приковали Интстроха железными цепями в глубоком ущелье, чтобы никто из богов не мог отыскать его дух и тело.
Так мойры стали полноправными негласными властительницами трех континентов. Но не могли они выйти из своего убежища. И оставалось лишь одно – найти отчаянную душу, которая согласится стать их прислужником, а также правителей для каждого поднятого из вод Посейдона острова.
Мойры одновременно улыбнулись, обнажив прогнившие зубы, и начали ткать нити судьбы первых смертных. Именно здесь, в пещере, началась история бога смерти и его трех дочерей.
Глава 2
Смерть – начало это или конец?
Седой старичок сидел в гамаке, натянутом меж двух дубов. Изодранная одежда Пенго́ра – хлопковое подобие рубашки – едва ли согревала, но это не волновало его, потому что голова была занята тяжелыми и тревожными мыслями.
Впереди открывался удивительный вид на густой лес, где летали янтарного оттенка бабочки, а в зеленой листве слышалось уханье совы, готовящейся к ночной охоте. Ветер, завывающий со всех сторон, не позволял старику забыться глубоким сном. Некогда густые рыжие волосы окрасились в седину, зеленого оттенка глаза почти что потеряли свою яркость, морщины глубокими бороздами изуродовали лицо. Кожа на шее провисла, образуя на подбородке неприглядные брыли. Худые пальцы рук вот-вот могли потрескаться и разойтись, будто ветошь. Но старик не жаловался на жизнь – она изрядно его побаловала.
Супруга Пенго́ра, Марта, умерла несколько лет назад от воспаления легких. Зима тогда выдалась жестокой: метели лютовали, ветра завывали, не позволяя даже выйти из хижины. Старики по очереди ходили в лес за жалкой охапкой дров, чтобы развести огонь. После очередного похода Марта слегла, а через неделю скончалась.
Единственная радость, которая осталась у старика, – три прекрасные дочери, рожденные в любви, – Хлоя, Алке́ста и Се́нсия.
Хлоя – девушка, обладающая дьявольской привлекательностью, – самая старшая из всех дочерей. Семнадцатилетняя красавица могла лишь одним взглядом заставить стушеваться и замолчать молодых людей, которые приходили свататься. Хлоя всегда говорила то, что думала, не щадя ничьих чувств. Холодная, отстраненная, горделивая, она имела длинные прямые волосы цвета воронова крыла, прямой нос с небольшой горбинкой, взгляд карих глаз, будто прожигающий насквозь.
Алке́ста – жизнерадостная девушка, которая со всеми быстро находила общий язык. Дочь до безумия любила яблоки за их кислоту и сладость. Она ела их каждый день, и несмотря на все запреты отца и матери, что пытались сберечь дочь от аллергии, Алке́ста отмахивалась и убегала в лес за новой порцией любимого лакомства. Едва девушке исполнилось шестнадцать, она открыла особый талант: при помощи ласковых слов и пары взглядов из-под ресниц могла подчинять себе мужчин. Те, словно стадо мулов, готовы были исполнить любое ее желание. Алке́ста слыла обладательницей чуть вздернутого носа, округлого лица и пухлых губ, окрашенных под цвет красных яблок, которые она так любила. Ее темные, как у сестры, волосы извивались волной, от чего девушка злилась и каждое утро пыталась их выпрямить, причесывая без меньшего час.
И Се́нсия – самая скромная и скрытная из всех дочерей. Она любила животных, бескорыстно помогала другим – то принести воды, то набрать в лесу охапку дров, то пригнать с окраины деревни заблудшую овцу. «Ты исполняешь все наши желания», – с радостью в голосе и улыбкой на устах говорили про нее соседи. Белокурые локоны девушки напоминали облако, в голубых глазах застыло смущение, в каждом жесте читалось смирение. Се́нсия была близка с Хлоей – доверяла секреты, делилась переживаниями и страхами. Старшая сестра была для нее опорой, которую отец не мог дать после смерти жены. Хлоя стала для четырнадцатилетней Се́нсии второй матерью.
Но, несмотря на тесную душевную связь с дочерями и женой, старик много лет скрывал от них одну вещь – каждую ночь, сколько себя помнил, во сне приходили три молодые девушки, чьи лица были прекрасны, и манили его к себе, обещая даровать несметное богатство для любого смертного – вечную жизнь. Чем сильнее они звали мужчину, тем отчаяннее он сопротивлялся. Каждое утро, просыпаясь с дрожью во всем теле, старик вставал с кровати и зажигал свечу, поставив ее на подоконник. Пламя колыхалось, даря чувство покоя и умиротворения. И стояли слезы в глазах старика не горя, а радости, что вновь он проснулся в объятиях жены и под мерное сопение дочерей, спавших в соседней комнате.
Но теперь не было жены у него, а сопение дочерей сменилось громким кашлем, который будто рвался из самых глубин души. Девочки старика болели: крепко обнявшись, пытались унять лихорадку, тонкая ткань сорочек прилипла к горячим телам. Местные лекари назначали целительные травы, но излечить недуг не удавалось.
Старик больше не мог наблюдать за страданиями дочерей. Он молился богам, чтобы они помогли, вняли его просьбам, но те молчали. Тогда мужчина решился и… откликнулся на зов.
Они близко. Он чувствовал их, сидя в гамаке.
Сумраки начали сгущаться над поляной, тени деревьев обезображенными рисунками падали на зеленую траву. Старик вдохнул морозный воздух и блаженно прикрыл глаза. Ему вспомнилась молодость: игры на лютне до утра у костра в компании друзей, первая встреча с Мартой, робкий поцелуй и предложение стать его женой, которое сделал, выпив предварительно два стакана горячительного для храбрости.
Внезапно на поляне стихли все звуки, и, казалось, даже ветер перестал завывать меж крон деревьев. Старик встрепенулся и размежил веки, заметив трех дев, что, держась за руки, плыли по поляне, не касаясь стопами травы. Между их телами вились, подобно змеям, четыре золотистые линии. Их густые, янтарного оттенка волосы прикрывали наготу, но не скрывали взгляды, которые старик чувствовал на себе.
– Вы пришли… – голос старика дрогнул, когда девы зависли в воздухе в нескольких шагах. От них приятно пахло пряностями и гранатом. Одна протянула руку старику и, когда он ее коснулся, хрипло произнесла:
– Пенго́р… столько мы лет тебя ждали, и вот наконец-то ты откликнулся на зов.
– Но дочери…
Старик испугался, опомнившись, и попытался освободиться из хватки, но та оказалась подобна стали, что совершенно не сочеталось с хрупким телосложением девы.
– Они часть тебя, и они последуют за тобой.
– Но…
Его перебила дева, которая стояла посередине.
– Они больны, в их телах осталась лишь жалкая кроха жизни, которая распадается на мелкие кусочки с каждым их вздохом. Как думаешь, что выбрала бы твоя жена – мучительная смерть со страхом в душе или бессмертие? Что бы она выбрала, Пенго́р?
При упоминании умершей жены у старика затряслись руки, и с глаз стекла непрошеная слеза. Дева, что произнесла слова, разбивающие сердце смертного, мягко прикоснулась к щеке мужчины.
– Сделай правильный выбор. Вы станете ничем и всем сразу. Дочери будут жить и повелевать, только вернись туда, где была сотворена твоя душа.
Пенго́р мгновение колебался, а затем неуверенно кивнул. Ему показалось, что девы улыбнулись. Старику хотелось в это поверить.
– Что с нами будет?
– Ты станешь богом смерти, забирающим в Забвение души, судьбу которых будет вершить одна из твоих дочерей, даруя вечные страдания или освобождение. Ты станешь прародителем Жизни и Смерти, двух перерожденных дев. Они будут прислуживать, покуда души их не устанут и не запросят освобождения. Твоим главным оружием будет Песнопение – звук горна, который способен услышать только тот, кто однажды прикоснется к смерти, но сможет избежать объятий ее костлявых рук. Третья дочь станет править среди смертных людей и чудовищ, но сможет беспрепятственно проникать во владения своих сестер. Жизнь и Смерть не смогут прикасаться друг к другу, однако связь будет крепка, как и их любовь. Но придет момент, когда Жизнь устанет, захочет обрести покой, и Смерть поможет, последовав за ней. Тогда баланс в мире пошатнется, наступит хаос. Сестрам нужно будет передать свои способности – найти тех, кто согласится принять их участь. Но одна из девушек, третья, останется править, поскольку любовь начнет зарождаться в ее сердце. Но сейчас сестра так одинока… ей нужен ангел-хранитель, который убережет душу от соблазна и злости.
Старик подумал о мальчишке Ве́дасе из соседнего дома, который был старше Алке́сты на три года и вьюном вился вокруг дочери – только слепой мог не приметить, каким взглядом он одаривал девушку. Пенго́р приоткрыл рот, чтобы задать вопрос, но дева, что стояла справа, ответила:
– Ве́дас согласится. Его душа готова на все, лишь бы быть рядом с возлюбленной. Мы чувствуем это.
Марта бы согласилась на такую сделку – девочки останутся живы, их души не сгинут в небытие. Хлоя и Се́нсия будут вместе, а Алке́ста обретет то, чего так желало ее сердце, – любовь. Старик, недолго думая, согласился, и девы, издав вздох облегчения, скинули наконец-то чужие личины. Перед мужчиной предстали три старухи, которые едва доставали ему до плеча – длинные седые волосы, белоснежные одеяния в пол, демонический прищур янтарных глаз. Четыре нити засветились в их руках, подобно искрам, а затем осыпались прахом на зеленую траву.
– Добро пожаловать домой.
Пенго́р услышал рваное дыхание детей за стеной, встал, но тут же рухнул на землю – сердце будто стиснуло в тиски, лишая возможности сделать вдох. Мгновение – и темнота, застилающая взор, растворилась, и он увидел себя с дочерями со стороны.
Хлоя – демонической красоты девушка, одна половина лица которой сохранила прекрасные черты, вторая обнажила череп с пустой глазницей, в руках она держала кинжал и косу. Вокруг нее, подобно теням, шипели и извивались проклятые души богов и простых смертных, которых она готовилась карать.
Алке́ста, держа в каждой руке по яблоку, почти не изменилась – тот же азарт в глазах, только бледность лица стала особенно заметной. Широко распахнув рот, девушка закричала, и деревья, что стояли чуть поодаль, вырвались с корнем и отлетели в стороны, точно щепки. Банши – такое перевоплощение выбрала ее душа. Алке́ста медленно развернулась к ветхой хижине, что некогда была домом, и запела, с каждой нотой повышая громкость. Деревянный настил крыши сорвало, стены разрушились, подобно карточному домику. Банши уничтожала все, что напоминало о прошлом, искореняя себя прежнюю, показывая истинную силу, на которую способна.
Се́нсия – сама Жизнь – была одета в белоснежные одеяния, которые подчеркивали хрупкую фигуру. По-прежнему робкий взгляд, скованные стеснительные движения, но в ее глазах появилось нечто новое – желание бороться за собственное существование. Старик знал, что дочь не отступится и продолжит помогать всем живым, чтобы облегчить их временное пристанище для души на земле.
Мойры, которые правили тремя континентами, решили, что во владения Алке́сты перейдет Вре́клинг – континент жизни и смерти, поскольку она одна могла пребывать по ту сторону Забвения и прикасаться к Се́нсии и Хлое. Но не была сестра хорошей правительницей, оставив жителей на произвол судьбы, покуда власть не перехватили другие.
Следом воссоздали мойры джинна – Ве́даса, который безмерно любил Алке́сту. Он стал правителем Ава́нтина – континента огня и пепла, но из-за нежелания оставлять возлюбленную надолго одну оставил на троне преемника, в крови которого текла кровь дракона.
Третий выбор пал на Бальтаза́ра – демона, родившегося от союза обычного земного мужчины и дьяволицы стихии огня и отличающегося злокозненным и сварливым нравом, – и стал он правителем Пра́нты, континента желаний и страхов.
Так на свет появились Высшие, в руках которых находилась безграничная власть и магия многих поколений богов. Правители откликались на просьбы всех, кто взывал к ним.
Однажды Бальтаза́р познакомился с одной девушкой на Пра́нте и полюбил, наслаждаясь ее обществом каждый день. Но в одну из ночей она сбежала. Демон много месяцев искал девушку, однако все попытки были тщетны. И тогда сердце его зачерствело, тело охватила злость и разочарование. Отрекся Бальтаза́р от Высших и пошел по пути отступника – заключал сделки с прогнившими душами, забирая себе их магию. Пошла молва по континентам, что встреча с ним приводит к одному – смерти. В какой-то момент Бальтаза́р ослаб, попытался вернуться к Высшим, просил прощения, но Алке́ста не смогла смириться с его предательством. Демон лишь ухмыльнулся и покинул тех, кого считал друзьями. На его место Высшие объявили отбор, но каждый кандидат задерживался не более чем на год, а затем умирал, поэтому желающих было немного.
Хлое и Се́нтии мойры выстроили собственные царства, где каждая стала единоличной правительницей: для Смерти – территории, приближенные к владениям Аида, для Жизни – к Олимпу. Для Алке́сты они не даровали подобного, сосчитав ту временной правительницей, на место которой придет тот, кто поможет возродить заброшенный континент, благословленный потомками богов.
И лишь после этого мойры покинули земли и, вернувшись в родную пещеру, обнялись и заснули, ожидая, когда судьба разбудит их. Час еще не настал. Нити судьбы теперь были в надежных руках Жизни и Смерти.
Глава 3
Сказ о девах лесных,
что обитают в сумраке.
Дриады изначально были нимфами священных рощ, обитая на континенте Вре́клинг. Обладая вполне человеческой внешностью, они все же считались красивее любых смертных женщин.
В зависимости от сезона необычные создания могли менять цвет. В зимнее время их древесина, напоминающая человеческую плоть, становилась темнее, а волосы, подобные колосьям с яркими цветами, наоборот, светлее. В осенние же месяцы их «кожа» окрашивалась в желтый и красный, а летом и весной древесные нимфы сохраняли насыщенный зеленый оттенок. Подобные метаморфозы служили отличной маскировкой.
Дриады любили уединение. В одной большой роще редко обитало более дюжины древесных нимф – не чурались общества сестер, но и не искали его. Исключения наступали лишь в тех случаях, когда между духами природы и сатирами вновь разгоралась вражда, а случалось это не так уж и редко. Пищей дриадам, как растениям и цветам, служили солнце и вода – человеческая еда дев не привлекала.
Изначально домом для каждой дриады служило дерево, к которому она была привязана, будь то массивный многолетний дуб или стройная олива. Когда сгущались сумерки, нимфа забиралась на верхушку, где был прорублен специальный путь в само дерево, где внутри ствола располагалась небольшая комната, расширяясь при помощи магии. В углу высилась кровать из стружек, застеленная листьями, по другую сторону – небольшая емкость из глины, в которую дриады собирали утреннюю росу. Постепенно жилища на деревьях стали невыгодными, быстро прогнивая, – и лесные обитатели решили обустроить дома, как это делали другие существа и смертные. При помощи древесины, глины, добытой из земли, и больших листьев, которые служили крышей, строились небольшие лачуги, укрывающие лесных нимф от мороза и ветра, пробирающего до костей. Многие дриады были против подобных новшеств, но со временем поняли, что такие дома практичнее и удобнее укрытий на деревьях. Природа даровала им силу, чтобы они защищали флору и фауну, но вскоре они начали ломать и перекраивать ее творения под себя.
Однако прекрасные создания чувствовали себя будто в заточении, неспособные покинуть на долгое время дерево, к которому были привязаны. Чем дальше дриада отходила от него, тем меньше сил у нее оставалось, а коварный человек, обнаружив покинутое убежище, мог не позволить хозяйке вернуться обратно, пока нимфа не клялась ему служить.
Правда, как обнаружить такое дерево, легенды не говорили.
Дриад привлекала красота. Поэтому они стремились себя украшать: вплетали в волосы живые виноградные лозы и цветы, а запах каждой соответствовал ее дереву – аромат смолы хвойных или эфирного масла оливы.
Легенды, слагающиеся о древесных нимфах, были стары как мир, воссозданный проклятыми богами-потомками. Их придумали, чтобы сделать дриад слабыми, никчемными, не способными отвоевать собственную жизнь из рук смертного, сердце которого было одержимо злобой и тьмой.
Кожа перестала выдавать истинную сущность, сменившись обычной человеческой плотью, как только многие из дриад начали влюбляться в людей, которые еще не были извращены жестокостью, и производили на свет потомство, ничем не отличающееся от смертных детей. До тех пор, пока магия, словно лавина, не обрушивалась на хрупкие тела. Тогда дриада, мать ребенка, забирала его и уходила в лес. Отец младенца забывал о тех годах, которые он прожил с чудовищем, окутанный магическим флером. Мужчина даже не помнил о собственном ребенке. Из-за кровосмешения дриады походили на смертных девушек, ничего в них не выдавало магических способностей, которые они стали использовать все реже.
С течением времени дриады научились покидать свои убежища, жертвуя частью души, чтобы дерево, служившее тюрьмой, не могло стать преградой на пути к желанному будущему. Они подпитывались магией природы – черпали ее из листвы, самой земли, растений и животных, которые стали верными друзьями. Бывало, сокол или ястреб замечал, что дриада ослабла и нуждается в дополнительных силах, приземлялся рядом и обхватывал могучими крыльями тело лесной нимфы, отдавая часть сил и энергии.
Алке́ста, одна из Высших, которой был дарован континент Вре́клинг, не выполняла своих обязанностей и совершенно не заботилась о судьбах подопечных. Поэтому прошел слух, что теперь все необычные существа были под контролем и защитой Древних – лесных нимф, которые единожды жертвовали частью своей магии, чтобы объединить существ, сплотить против опасности истребления. Никто до последнего не верил в подобные домыслы. Но однажды, глубокой ночью, когда дриады мирно спали в лачугах, обласканные прохладным ветром, мощный толчок сотряс землю. Они с криками высыпали на ближайшую поляну, захрипели, пытаясь призвать магию, которую словно что-то блокировало. И тогда золотые браслеты, точно кандалы, защелкнулись на запястьях, делая прекрасных дев рабынями.
Так на континенте появились Древние – нимфы, головы которых украшали короны из виноградных лоз, – взявшие бразды правления в свои руки. Они говорили красивые речи о том, что защитят лесных нимф от надвигающейся беды, опасности, нависшей словно дамоклов меч. Но помыслы Древних больше вызывали вопросов, чем давали ответов. Никто не знал, откуда они пришли и кем являются на самом деле. Опасаясь за собственные жизни, дриады стали исполнять приказы этих могущественных существ, жертвуя собственной магией.
Древние даровали бессмертие, которое было неподвластно дриадам. Они смогли заполучить кровь последнего дракона, дав по капле каждой дриаде. Никто не знал, как они его нашли, ведь ящеры вымерли несколько столетий назад – последний потомок некогда могущественных крылатых существ был вынужден скрываться в пещерах и горах. Однако и он стал жертвой в безжалостной гонке за органами и чешуей, из которых варили эликсиры бессмертия и красоты по древним рецептам, что оказались ложными. Кровь дракона отравляла неподготовленные тела, и каждый, кто пробовал ее на вкус, сгорал в агонии за несколько дней. Но Древние научились дозировать алую жидкость, а также добавляли в раствор собственную плоть, отрубая небольшой кусок конечности и перемалывая его, чтобы дриады не умирали в муках и напитывались магией ящеров.
Теперь убить прекрасных нимф мог только священный огонь, и то, если в жилах нимфы не текла кровь дракона.
Они стали непобедимы.
Так наступила эра правления Древних.
Глава 4 Селестия
Лишь саму себя ты можешь спасти от вечных мук.
Комната едва освещалась двумя свечами, воск с которых стекал на деревянный стол в углу помещения. Краска на стуле местами от времени начала облезать, рассыпаясь белой крошкой. Шторы темного оттенка преломляли солнечные лучи, погружая комнату в сумрак. Бочонок посреди комнаты до краев был наполнен горячим молоком. Плавающие на поверхности лепестки синей розы сжались от жара, отдавая нектар, который растекался неровными кляксами. Среди дриад ходили легенды, что подобное сочетание ингредиентов способствовало усилению магии, позволяя Древним впитать в себя больше, чем требовалось.
Нагая, я лениво наблюдала, как служанки метались по комнате, подготавливая все необходимое для ритуала. И только одна из них, крепко сжимая в руках белоснежную накидку, неподвижно стояла, плотно сжав губы. Лишь полный любопытства взгляд ее блуждал по комнате.
Я вздрогнула, когда прохладные пальцы скользнули по коже на спине. Одна из дриад лет сорока, с вздернутым носом и зелеными глазами, вымученно улыбнулась и жестом пригласила залезть в бочонок. Возраст лесных дев измерялся количеством тонких браслетов на руках – одно кольцо равнялось прожитому году. Шея и руки дриады были покрыты корой, а вокруг медленно порхали Вемхские бабочки.
Вчера мне исполнилось шестнадцать, и вот сегодня я стояла в комнате, где начинался отсчет смерти для каждой избранной дриады. С детства не походила на других лесных дев – седые длинные волосы до поясницы, ямочка на подбородке, бледная кожа, плотно сжатые губы, василькового цвета глаза, в которых всегда отражались настороженность и недоверие. Кроме того, моя магия считалась особенной, поэтому и сделали избранной, чтобы принести в жертву во имя Древних.
Я воспитывалась в одном из кланов, которые делились по особенностям магии: целительство, контроль над чужим разумом, умение управлять жизненным циклом зверей и растений. Но происхождение моей магии не знал никто. У дара была темная сторона: огонь, дремавший столько лет, скорее, нашел выход в один из дней.
Несколько лет назад две дриады заманили в лес, решив сыграть злую шутку, и натравили волков. Огромные, в пару метров ростом, животные с упоением наблюдали, как я мечусь, спасаясь от их зубов, клацающих в нескольких сантиметрах от моего лица. Пятясь, не заметила корень, выпирающий из-под рыхлой земли, и упала. Один из волков, прыгнув сверху, громко щелкнул зубами совсем близко от носа. Вязкая слюна упала на щеку, заставив резко дернуться и прикрыться трясущимися ладонями.
В этот момент, когда я слышала над головой утробное звериное рычание, чей-то вкрадчивый голос, прозвучавший в голове, властно велел защищаться. Левая рука начала покалывать, отчего я тихо вскрикнула, увидев, что кончики пальцев заискрились. Волки, отпрянув, подбежали к удивленным хозяйкам и оскалились. Это позволило мне подняться и сделать пару шагов навстречу. Дриады молча переглядывались, но их напряженные тела говорили о том, что они боялись и не понимали, что происходит. Ведомая порывом, я сотворила то, о чем раньше и не смела мечтать, – стала защищаться.
– Больше никогда. Больше никому.
Сжав кулак, я резко раскрыла ладонь и направила искры вперед, позволяя огню нагнать и поглотить обидчиков. Крики на мгновение затопили поляну, оглушив. Запах жженой плоти, шерсти и древесины резко ударил в нос. Бьющиеся в агонии тела дриад и волков, пытающихся стряхнуть огонь, отпечатались у меня в памяти на долгие годы.
Сознание застелила непроглядная тьма. Спустя несколько часов меня нашли в лесу и отвели обратно в лагерь. Нередко ловила на себе осуждающие взгляды, но никто больше открыто не выступал против, равно как и не отвечал на вопросы, кто я такая. С того дня все изменилось: отношение ко мне и к родителям. Древние пытались втереться к ним в доверие, часто навещали, но непонятное чувство тревоги внутри не покидало каждый раз, стоило только завидеть нимф на опушке нашей рощицы.
Вынырнув из воспоминаний, я поймала на себе испытующий взгляд служанки, у которой подрагивали уголки губ от напряжения. Я выпрямила спину и, взойдя по небольшой деревянной лесенке, перекинула ноги через край бочки и медленно окунулась.
Служанка вымыла мои волосы и тело, а когда я вынуждена была покинуть теплую негу, обтерла полотенцем кожу, нанеся пару капель масла чайной розы на запястья и за мочками ушей. Взяв за руку, подвела к дриаде, которая стояла неподвижно и сжимала платье. Она нарочито медленно протянула наряд. Ядовито улыбнувшись, я провела ладонью по ткани, заставляя магию заискриться. Обе древесные нимфы в ужасе вскрикнули, и та, что держала наряд, отшвырнула его от себя подальше. Звонко рассмеявшись, повернулась спиной и перекинула волосы вперед. Пришедшая в себя после дерзкой выходки служанка надела на меня платье, которое оголяло спину до поясницы и едва прикрывало грудь. Подол водопадом спадал на пол, прикрывая длинные тонкие ноги и не сковывая движения.
Дверь открылась и с гулким грохотом ударилась об стену. Сегодня должно все измениться, я чувствовала это. Магия, крепко дремавшая, потекла по венам – она ждала, когда я потеряю контроль и позволю ей вершить правосудие. Но я лишь скрестила руки на животе, гордо вскинув подбородок, не сводя взгляда с Ареса, вендиго, закутанного в темный балахон с нависающим на лицо капюшоном – именно он явился в качестве сопровождающего к месту проведения ритуала.
– Пора.
Я молча вышла из комнаты быстрым шагом, пройдя мимо Ареса. Сердце гулко билось о ребра, от чего каждый вздох болезненно отзывался во всем теле. Посыльный, ускорившись, поровнял со мной шаг и протянул согнутую в локте руку. Его безжизненные глаза белесого цвета изучали меня.
– Я никому не желал такой судьбы, как ваша. Но я лишь исполняю приказы. Простите, если сможете.
– Все… хорошо, Арес. Все хорошо.
Я вложила ладонь в его согнутую в локте руку, слегка сжав ткань балахона. Если Арес и почувствовал мой страх, то виду не подал. Несмотря на кровожадную сущность, он был как друг, который изредка подставлял свое плечо. Однажды вендиго вспорол брюхо оборотню, гнавшемуся за мной в лесу. В тот момент Арес, руки которого были в крови, невинно улыбаясь, протянул ладонь. Я приняла его помощь, безмолвно благодаря. Как и сейчас.
Мы вышли на прогалину и направились к жертвеннику, дорожка к которому была вымощена ядовито-желтыми цветами, истощающими запах разложения. Я задышала через раз, стараясь заглушить рвотные позывы и твердо шагать вперед.
Сквозь деревья проглядывалось каменное строение в форме полукруга, вход в которое напоминал арку. Внутри стоял невысокий пьедестал. Деревья, подобно стражам, окружали со всех сторон, не позволяя покинуть место ритуала. Статуи богов располагались по четырем сторонам света: юг – Зевс, север – Аид, восток – Посейдон, запад – Персефона. Правитель подземного царства открыто высказался, что нашлет на смертных и существ своих подданных, что растерзают тела, не оставив даже кости, если рядом не будет его суженой. Олимпийцы олицетворяли смирение: склоненные головы, опущенные руки вдоль тела, на лицах – боль и принятие, а богиня характеризовала власть: высоко поднятый подбородок, руки разведены в стороны, словно вызывая силы природы, подол платья точно развевался от ветра, который нес перемены. Запуганные жители сделали ее могущественнее мужчин, что властвовали на небе и водах, лишь бы отвести беду от собственных душ, которые в одночасье мог забрать правитель подземного царства.
В руках Зевса – молнии, Аида – охапка проклятых душ, Посейдона – капли воды, стекающие с ладоней. Трава у ритуального пьедестала давно окрасилась в темно-багровый цвет – запекшаяся кровь дриад, которые отдали свои магию и жизнь. Но мое внимание привлекло другое – две нимфы стояли рядом с жертвенником, сами напоминая изваяния.
Древние.
Во время ритуала часть магии дриад они забирали себе, подпитывая собственные силы, а оставшиеся крохи направляли на возрождение мертвого дерева, из коры которого в дальнейшем создавались амулеты, блокирующие дар. Взращенные плоды ценились очень высоко, поскольку из их сока делали эликсиры молодости и красоты. Но расплата за это была слишком высока.
Дриада, названная избранной, чей дар признали достойным, подвергалась зверским пыткам во время ритуала. Сначала на спине острым кинжалом вырезали магические символы, активировавшие магию, затем нимфу раздевали и клали на каменный алтарь, откуда стекала кровь избранной, подпитывая землю. После возрождения дерева ей необходимо было отдать что-то взамен. Самое дорогое. Самое сокровенное. Собственное чрево. Я видела, как изможденные дриады, едва переставляя ноги, с трудом добирались до своих лачуг. Ни одна избранная не дожила до рассвета: одни заканчивали жизнь самоубийством, другие умирали, истекая кровью.
Я настороженно наблюдала, как Древняя с трепетом взяла кинжал с каменного пьедестала, подзывая к себе. Сделав неуверенный шаг и потирая запястья, на которых обычно (но не сегодня) звенели браслеты, почувствовала, как рука Ареса коснулась моей спины, подталкивая вперед. Одними губами он еще раз прошептал: «Прости».
Древние не спасали дриад. Они уничтожали нас. Мы с самого рождения служили сосудом для магии, которую нимфы насильно отбирали.
Я не боялась умереть. Лишь холодные прикосновения Смерти к своей коже вызывали холод в душе, означающий одно – неизбежность. Пока делала неуверенные шаги, задавалась в очередной раз вопросом: разве правильно служить расходным материалом для тех, кто сильнее?
Подойдя к Древней, я вложила свои пальцы в ее холодную ладонь. Та лишь в предвкушении склонила голову набок, изучая меня пустыми глазницами. Подведя к алтарю, нимфа жестом велела присесть на него и перекинуть волосы вперед. Сделав, как велено, я вцепилась пальцами в подол платья с такой силой, что побелели костяшки. Прикосновение холодного извилистого лезвия к разгоряченной коже отозвалось волной мурашек. Мама учила меня смиренности и желанию всегда выполнять приказы. Но отец… он наставлял, что нужно уметь постоять за себя, даже если ценой будет кровь врагов на собственных руках.
Внезапная вспышка боли пронзила тело. Древняя крепко вцепилась в мое плечо, заставляя сидеть смирно. После нескольких магических символов, вырезанных на спине, я почувствовала, что проваливаюсь в темноту. Огонь рвался наружу, разбуженный потерей контроля над магией.
Чей-то бархатный, гортанный голос точно ввинтился в разум, заставляя очнуться. Перед собой я увидела образ отца: широкая улыбка, заостренный нос, василькового цвета миндалевидные глаза. Он смотрел на меня с гордостью и нежностью, одними губами произнеся: «Сражайся. Не дай себя сломить. Он ждет тебя. Слишком долго ждал». Его улыбающееся лицо медленно поблекло, оставив после себя лишь призрачный мираж.
Этого хватило, чтобы искра, тлеющая внутри, разгорелась подобно дикому огню. Резко вскочив с алтаря и развернувшись к нему лицом, я попыталась унять головокружение, вцепившись руками в каменную поверхность пьедестала. Кровь теплыми струйками стекала по белоснежному платью, окрашивая его в алый цвет. Стоявшая рядом Древняя медленно опустила ритуальный кинжал и воззрилась на меня.
Все звуки стихли.
– Неповиновение? Неужели ты откажешься принести жертву во имя других и стать избранной, чье имя будут почитать и передавать из уст в уста посмертно?
Я призвала магию огня, чтобы та помогла остановить кровотечение. Кожу на спине мгновенно защипало, но спустя пару мгновений наступило долгожданное облегчение. Раны затянулись.
– Да.
– Что?
– Я откажусь.
