Наследница огня E-Book

Sarah J. Maas

HEIR OF FIRE

Text copyright © 2014 by Sarah J. Maas

All rights reserved

Перевод с английского Игоря Иванова

Маас С. Дж.

Наследница огня : роман / Сара Дж. Маас ; пер. с англ. И. Иванова.—СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. — (Lady Fantasy).

ISBN 978-5-389-10195-1

16+

По заданию короля-тирана Селена Сардотин, величайшая в Адарланском королевстве женщина-ассасин, отправляется на континент, где магия еще сохранилась, а не исчезла, как в ее родной Эрилее. В планы Селены вовсе не входит исполнять преступные замыслы короля. Она ищет встречи с Маэвой — королевой народа фэ, ведь королева — единственная, кто может ей рассказать о та­инственных Ключах Вэрда, созданных расой демонов, чтобы овла­деть миром. Но встреча с королевой не приносит разгадки тайны, Селена должна сама ее разгадать, а для этого ей следует обучиться управлять магией...

Впервые на русском языке продолжение популярного сериала!

© И. Иванов, перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015 Издательство АЗБУКА®

Эту книгу я вновь посвящаю Сьюзен, дружба с которой изменила мою жизнь к лучшемуи поддерживала меня во время работы над романом

Боги, ну и пекло же устроили вы в этом жалком ­подобии королевства!

Возможно, на самом деле все обстояло совсем не так, а ощущения эти принадлежали исключительно Селене Сар­дотин. С раннего утра она жарилась на скате терракотовой крыши, прикрывая рукой глаза. Таким же способом городские бедняки, которым кухонный очаг был не по карману, пекли свой пресный хлеб — точнее, лепешки.

Боги, до чего же ей опостылели эти лепешки, называемые здесь «теггья». Они быстро черствели, хрустели на зубах и имели отвратительный луковый привкус. После них без конца хотелось полоскать рот. Только какой смысл, если вскоре ей снова жевать эту теггью?

Селена была бы рада не издеваться над желудком, но ни­какой иной пищи позволить себе не могла с тех пор, как две недели назад приплыла в Вендалин и добралась до Варэса — столицы королевства. В столь дальние странствия она пус­тилась, выполняя приказ адарланского короля — его всеимперского величества, Властелина земель и вод.

Когда у Селены кончились деньги, она стала просто воровать теггью и вино с повозок торговцев. Выполнение мис­сии не следовало оттягивать. Не мешкая, Селена начала на­блюдение за хорошо укрепленным и тщательно охраняемым замком здешнего короля. Она вдоволь насмотрелась на толстые высокие стены из белого известняка и на отборных королевских гвардейцев. Над крышами замка горделиво развевались кобальтово-синие знамена, противостоя воздействию сухого и жаркого ветра. После первого же наблюдения Селена решила... не убивать никого из тех, с кем адарланский король приказал ей расправиться.

Теперь она жила на ворованном хлебе... и вине. На кис­лом красном вине со здешних виноградников, тянущихся по хол­мам вокруг стен столицы. Поначалу Селена кривилась от этой кислятины, но сейчас вино ей нравилось, и даже очень. Особенно с тех пор, как она решила, что отныне ей на все наплевать. В том числе и на собственную жизнь.

Селена пошарила по горячей терракотовой черепице, пы­таясь нащупать глиняный кувшин с вином. Он никудане мог деться. Селена хорошо помнила, как утром влезла накрышу, прихватив его с собой. Ей требовалось срочно промочить горло.

Что за черт? Куда запропастился кувшин?

Она приподнялась на локтях. Окружающий мир качнул­ся, накренился и стал ослепительно-ярким. Над головой кру­жили птицы, стремясь держаться подальше от белохвостого ястреба. Он с самого утра восседал на ближайшей печной трубе и высматривал себе очередную закуску. Внизу тянулась пестрая и разноголосая торговая улица. Орали истомившиеся на жаре ослы. Торговцы расхваливали свой товар и зазывали покупателей. Шли люди в привычных и совсем незнакомых Селене одеждах. По выбеленным камням мостовой грохотали колеса. Но где же этот ­проклятый...

А-а, вот он. Селена предусмотрительно поставила кувшин в выбоину между плитками, куда не попадали солнечные лучи. Она сделала это еще утром, когда влезла на кров­лю большого крытого рынка, чтобы вести наблюдение за периметром стен замка. До него было не более двух кварта­лов. Наблюдение помогало скоротать время. А так... зачем ей все это, если она не собиралась выполнять королевский ­приказ? Становилось все жарче. Селена с удовольствием плю­нула бы на эти наблюдения и развалилась где-нибудь в тени. Вот только всю тень, какая еще оставалась, давным-давно вы­жгло безжалостное вендалинское солнце.

Селена приложилась к кувшину. Он был пуст. Это даже хорошо. У нее и без вина отчаянно кружилась голова. Ей бы сейчас водички и ломоть теггьи. И какого-нибудь снадобья для рассеченной губы и ободранной щеки — ее славных трофеев, заработанных минувшим вечером в городской таверне.

Кряхтя, Селена перевернулась на живот. Отсюда, с высо­ты сорока футов, ей была хорошо видна вся улица. К ­этому времени там уже появились гвардейцы. Их сразу заметишь в толпе по мундирам и блеску оружия. Такие же гвардейцы несли караул на высоких стенах замка. Селена успела запо­мнить время смены караула и порядок открытия трех массивных замковых ворот. Судя по всему, нынешние Аше­риры, как и их предки, очень заботились о собственной бе­зопасности.

С побережья в Варэс Селина явилась десять дней назад. Ею двигало вовсе не желание поскорее расправиться с заклятыми врагами адарланского короля. Конечно, в громадном городе было легче затеряться и не попасться на глаза властям. На побережье она ловко ускользнула от чиновников, распоряжавшихся дальнейшей судьбой приезжих. Так она и поверила их посулам достойной работы в ­приличных домах! Нет, ее спешное путешествие в Варэс внесло желанное разнообразие после нескольких недель пути сюда, когда Селена изнывала от безделья, валяясь на узкой койке в своей убогой каюте. Каждый день она заново точила все оружие, что было при ней, превратив это занятие чуть ли не в религиозный ритуал.

«Ты всего лишь трусиха», — однажды сказала ей Не­хемия.

Каждый кусочек точильного камня эхом повторял ей сло­ва эйлуэйской принцессы. Трусиха, трусиха, трусиха. Каждая лига морского пути была отмечена этим презренным словом.

Когда не стало Нехемии, Селена поклялась освободить Эйлуэ. В те моменты, когда ее разум не был охвачен отчаянием, гневом и горем; когда она не думала о Шаоле, Ключах Вэрда и обо всем, что оставила за спиной и потеряла... она обдумывала дерзкий замысел. Замысел ее дальнейших действий на земле Вендалина. Безумный и, скорее всего, не­выполнимый: освободить родное королевство Нехемии и уничтожить Ключи Вэрда, с помощью которых адарланский король выстроил свою чудовищную империю. Ради осуществления этого замысла Селена охотно пожертвовалабы собой.

Только две жертвы: она и король. Так и должно быть. Не должна пролиться ни одна капля чужой крови. Ни одна душа не должна замараться, кроме ее собственной. Пусть одно чудовище уничтожит другое.

Если уж благие намерения Шаола, которым не нашлось лучшего применения, привели ее в Вендалин, она постарается получить столь необходимые ей ответы. В Эрилее была одна женщина... точнее, одно существо, собственными глазами видевшее, как создавались Ключи Вэрда. Их сотво­рила раса демонов, собравшаяся захватить континент. Демоны превратили их в три настолько могущественных орудия, что затем Ключи надежно спрятали. За тысячи лет чело­вечество успело забыть о существовании Ключей. Сви­детельницу сотворения ключей звали королева Маэва, и она была правительницей народа фэ. Маэва знала все. Ничего удивительного, если ты старше, нежели земля континента.

Первый шаг совершенно дурацкого замысла Селены был прост: разыскать Маэву, узнать, как уничтожить Ключи Вэрда, и затем вернуться в Адарлан.

Это самое малое, что она могла сделать. Ради Нехемии и великого множества других людей. В душе Селены ничегоне осталось. Совсем ничего. Только пепел, пропасть и нерушимая клятва, впечатавшаяся в тело и разум. Клятва убитой подруге, сумевшей разглядеть истинную суть Селены.

Корабль, на котором она приплыла, бросил якорь в самом крупном портовом городе Вендалина. Селена ­невольно восхищалась мерами предосторожности, с какими капи­тан судна продвигался к берегу. Он дождался безлунной ночи. Всех адарланских беженок, а с ними и Селену, заперли в трюме, чтобы никто не увидел тайных проходов через барь­ерный риф. Что ж, разумная мера, ибо риф служил главной преградой для адарланских легионов. В число требований, объявленных королем Селене, был и приказ добыть карты тайных проходов.

Но ее мозг был занят совсем не этим. Нужно во что бы то ни стало удержать короля от мести семьям Шаола и Нехемии. Если она не добудет эти карты и не убьет здешнего короля и наследного принца во время ежегодного летнего бала, Властелин земель и вод пообещал казнить родных Ша­ола и Нехемии... Спускаясь вместе с беженками по ­сходням, Селена старалась не думать о своей миссии. Вначале ­нужно поскорее выскользнуть из поля зрения портовых властей.

Многие беженки были изрядно запуганы. Страх успел стать частью их души. Глядя в настороженные глаза женщин — в тех редких случаях, когда они поднимали их, — она могла лишь догадываться, через какие ужасы прошли эти женщины в Адарлане. Воспользовавшись суматохой, Селена выбралась из толпы, влезла на крышу ближайшего здания и оттуда повела наблюдение. Беженок препроводили к другому зданию. Там местные чиновники решат, где теперь эти жен­щины будут жить и чем заниматься. Государство могло иметь прекрасные законы, но чиновники вез­де одинаковы. Покончив с официальной частью, они приступят к неофициальной, а там у них широкие ­возможности. Приглянувшихся женщин оставят для собственных утех. Кого-то продадут. Кто вздумает противиться — с теми разговор короткий. Это же всего-навсего беженки. Никому не нужные. Бесправные. Безгласные.

Сидя на крыше, Селена достаточно быстро справилась с угрызениями совести. Нехемия, та бы вначале убедилась, что с беженками все в порядке. Селене не то чтобы было все равно... она просто не могла рисковать жизнью ради чу­жого благополучия. Эта мысль окончательно отрезвила ее и выгнала на дорогу к столице. Селена пустилась в путь, ста­раясь не думать о Нехемии. Надо будет сразу же узнать, как незаметно проникнуть в замок. Это — первое условие для осуществления ее замысла.

Путь в Варэс оказался легким и приятным. Едва ли мест­ные жители видели Селену на своих землях. Она шла по ночам, а днем пряталась от жары и чужих глаз в лесочках и пустых сараях.

Она в Вендалине. Кто бы мог подумать? Вендалин — кон­тинент мифов и чудовищ, легенд и кошмаров — стал для нее реальностью.

Песчаные почвы с обилием камней и густой лес. Чем дальше Селена уходила от берега, тем зеленее становились деревья. Лес поднимался по склонам холмов, местами взды­мались довольно высокие горы. Здесь было на редкость сухо. Казалось, солнце выжгло всю растительность, кроме той, что смогла приспособиться к его безжалостным лучам. Все это разительно отличалось от влажных и промороженных краев, откуда приплыла Селена.

Страна изобилия. Страна возможностей. Здесь не промышляли грабежом на дорогах, не запирали двери домов, а незнакомые люди улыбались тебе на улицах. Селену неособо волновало, улыбаются ей или нет. Очень скоро ее во­обще перестало что-либо волновать. Для этого ей нужно было приложить усилие. Адарлан она покидала, полная решимости. В ней бурлил гнев... и не только. Здесь все это незаметно исчезло, отступив перед снедающим ее ощущением собственной никчемности.

Через четыре дня пешего пути Селена увидела впереди громадный город, раскинувшийся в долине, у подножия хол­мов. Это был Варэс — неутомимо бьющееся сердце королевства. Город, в котором родилась ее мать.

Варэс был намного чище Рафтхола. При первом знаком­стве могло показаться, что все здесь процветают и благоден­ствуют и что богачи проявляют заботу о своих бедных согражданах. Но и в этом блистательном столичном городе имелись трущобы и мрачные переулки, шлюхи и мошенники. Достаточно скоро Селена нащупала уязвимые места Варэса.

Внизу, у стены рынка, трое караульных остановились передохнуть и поболтать. Уперев подбородок в ладони, Селена стала прислушиваться к их разговору. Как и все воины королевства, эти были облачены в легкие доспехи и хорошо вооружены. Если верить слухам, вендалинских солдатмуштровали фэйцы, обучая их быстроте действий, сообразительности и беспощадности. Селена не горела желаниемпро­верять достоверность этих слухов, имея на то более чемдостаточно причин. Здешние гвардейцы казались ей гораз­до наблюдательнее рафтхольских, пусть даже они пока и незаметили у себя под носом чужеземного ассасина. Но в эти дни единственным человеком, для кого Селена представляла угрозу, была она сама.

Каждый день она подолгу жарилась на солнце и при вся­ком удобном случае купалась в фонтанах, благо они были почти на каждой площади Варэса. И все равно у нее не исчезало ощущение, что кровь Аркера Фэнна въелась ей в кожу и волосы. В неумолчном шуме вендалинской столицы, привыкшей жить в ускоренном ритме, Селене слышались предсмертные стоны Аркера, которого она убила в подземельях стеклянного замка. Ни жара, ни вино не могли прогнать видения: искаженное ужасом лицо Шаола, узнавшего о ее фэйском наследии и чудовищной силе, способной ее уничтожить. Тогда его ужаснуло не только это, но и тьма и пустота в ее душе.

Интересно, попытался ли Шаол разгадать загадку, о которой она ему рассказала перед отплытием из Рафтхола? Селена часто задавала себе этот вопрос. И если он узнал правду... Она запретила себе думать о возможных последствиях. Сейчас не время вспоминать о Шаоле, истине или о чем-то другом, из-за чего ее душа стала настолько вялой и утомленной.

Селена осторожно потрогала рассеченную губу и хмуро посмотрела на караульных, продолжавших болтать внизу. Губа и скула мигом отозвались болью. Она вполне заслужи­ла давешние удары. Вчера, в таверне, она со скуки задела какого-то крепкого парня. Тот обозвал ее шлюхой, за что полу­чил от Селены промеж ног. Очухавшись от страшной боли, он разъярился, и это еще мягко сказано. Все могло кончиться для Селены куда трагичнее, если бы она не сумела улизнуть и перебежками по крышам убраться подальше.

Отняв руку от саднящей губы, Селена продолжала следить. В отличие от рафтхольских караульных и их начальников, эти не облагали торговцев данью, никого не обижали и не грозили штрафами. Все здешние солдаты и чиновники, до сих пор встречавшиеся Селене, были одинаково... доброжелательными.

И Галан Ашерир, наследный принц Вендалина, тоже был доброжелательным.

Пробудив в себе нечто похожее на раздражение, Селена показала язык сразу всем. Караульным, рынку, ястребу на печной трубе, замку и принцу, живущему в этом замке. Жаль, что вино сегодня кончилось так скоро.

Селена узнала способы проникновения в замок. Это бы­ло на четвертый день ее появления в Варэсе. Целая неделя успела пройти с того ужасного дня, растоптавшего все ее замыслы.

Налетел прохладный ветерок, принеся ароматы пряностей, продававшихся неподалеку: мускатного ореха, чабреца, тмина, лимонной вербены. Селена с наслаждением вды­хала эти запахи, надеясь, что они хоть немного прояснят го­лову, отяжелевшую от солнца и вина. В каком-то из соседних городков в горах звонил колокол. С площади донес­лась веселая песенка, затянутая странствующими певцами. Нехемии бы здесь понравилось.

От последней мысли вся беззаботность дня ухнула в про­пасть, что разверзлась внутри Селены. Нехемия уже никогда не увидит Вендалин. Не будет бродить среди лотков тор­говцев пряностями и слушать горные колокола. Невидимый камень тяжело сдавил Селене грудь.

Когда она только-только пришла в Варэс, собственный замысел казался ей удачным, а главное — исполнимым. Селена часами разбиралась в устройстве обороны замка и мыс­ленно планировала, как встретится с Маэвой и узнает о Ключах. Она до мелочей продумала свой разговор с древней королевой и хвалила себя за четкость и ­проработанность замысла. А потом...

В тот день Селена узнала простой и легкий способ пробраться в замок. Оказалось, что в два часа дня ворота южной стены на несколько минут остаются без охраны. Она быстро разобралась в устройстве механизма, отпиравшего ворота, но проникновение решила отложить до следующего дня, а сегодня еще раз внимательно понаблюдать за воротами. Своим дозорным пунктом Селена избрала крышу богатого дома неподалеку от южной стены. И надо же так случиться, что как раз в тот день из южных ворот выезжал Галан Ашерир, и Селена лицезрела его во всей красе и великолепии.

Но не это сокрушило ее тщательно разработанные приготовления. Не облик принца — темноволосого, с оливковой кожей. И даже не его глаза. Расстояние между Селеной и проезжающим принцем было достаточным, но она раз­глядела его бирюзовые глаза... такие же, как у нее самой. В Рафт­холе цвет ее глаз заставлял Селену прятать лицо под капюшоном.

Больнее всего ее ранило то, как радостно жители столицы встречали своего наследного принца.

Никто не выгонял их на улицы, не заставлял выкрикивать приветственные слова. Они делали это сами и совершенно искренне. Горожане обожали его, восхищались его обаятельной улыбкой, блеском ладно сидящих доспехов, на которых играло солнце. Вместе с отрядом солдат принц направлялся на северное побережье, чтобы еще больше обе­зопасить континент от адарланского вторжения. Обезопасить континент. Принц не вынашивал замыслов по завоеванию Адарлана. Он строил оборонительные сооружения, и народ любил его за это.

Селена следовала за принцем и его отрядом по пятам, перепрыгивая с крыши на крышу. Достаточно было бы одной стрелы, вонзившейся между бирюзовых глаз, и Варэс потонул бы в слезах и скорби. Но Селена сопровождала Галана до самых городских ворот. Приветственные крики ста­новились все громче. Люди забрасывали его цветами. ­Лица горожан светились гордостью за их прекрасного и совершенного принца.

Селена достигла городских ворот в тот момент, когда их торжественно открыли перед принцем Галаном. А потом Га­лан Ашерир поехал навстречу закатному солнцу, войне и славе. Поехал сражаться за добро и свободу. Селена просидела на крыше до тех пор, пока фигура принца не превратилась в крохотное пятнышко на горизонте.

Потом она слезла с крыши, направилась в ближайшую таверну и спровоцировала самую отвратительную, жестокую и кровавую потасовку, на какую только была способна. Вызвали городскую стражу. Просто чудо, что ей ­удалосьпокинуть таверну за считаные секунды до появления страж­ников, иначе бы она, в числе прочих драчунов, сидела бы сейчас в местной тюрьме. Вытирая подолом блузы ­разбитый нос и сплевывая на мостовую кровавую слюну, Селена послала к демонам и королевские приказы, и собственные замыслы. Больше она палец о палец не ударит.

Что толку в ее замыслах? Нехемия и Галан могли бы освободить весь мир... и не освободили. Нехемия должна была бы остаться в живых... и не осталась. Принц и принцесса совместными усилиями могли бы разбить адарланского короля. Но Нехемия мертва, а клятва Селены — ее напрасная, сгоряча данная клятва — выглядит откровенной глупостью. Тот же Галан мог бы сделать намного больше. Какой же дурой она была, что поклялась.

Но даже Галан — прекрасный, любимый народом Галан — всего лишь обороняется от Адарлана. А ведь в его распоряжении — целая армада и тысячи отличных солдат. Селену захлестывало ощущение собственной ­никчемности. Уж если Нехемия не смогла остановить короля, ее собствен­ный замысел встретиться с Маэвой глуп и абсолютно бесполезен.

К счастью, она еще не столкнулась ни с одним фэйцем. Даже близко не видела. Можно подумать, она проникласьстрахом невежественных адарланских обывателей перед ма­гией. На самом деле Селена сама избегала магии. Еще донеожиданной (хотя и косвенной) встречи с Галаном она стороной обходила ту часть рынка, где торговали всякими снадобьями и амулетами. Едва завидев уличных целителей илипредсказателей судьбы, Селена торопилась уйти. Разузнав, в каких тавернах любят собираться обладатели магических способностей, она никогда не появлялась там. Достаточно капельки чужих магических сил, чтобы в ней самой пробудилось то, о чем она столько лет пыталась забыть и что старательно вытаптывала. В Варэсе она уже несколько раз ока­зывалась на грани пробуждения. Ее спасало вино, украденное у ближайшего торговца. Селена пила до тех пор, пока не впадала в отупение.

Итак, прошла неделя с тех пор, как она отказалась отсвоего замысла и плюнула на все. В том числе и на себя. Се­лена подозревала, что ее нынешнее состояние продлится неодну неделю. Потом, быть может, ее начнет воротить оттег­гьи и от ежевечерних потасовок в тавернах (ее лекарство против полного отупения). Когда-нибудь ей надоест наливаться ворованным кислым вином и целыми днями валять­ся на крышах.

Однако сейчас Селену мучила жажда. Голодный ­желудоктоже заявлял о себе. Надо убираться с этой крыши, но неторопясь. Нет, она не боялась бдительных караульных. Про­сто у нее кружилась голова и ей не хотелось кубарем скатиться с крыши, разбив себе еще что-нибудь.

Селена переместилась к другому краю крыши. Эта частьздания выходила в тихий переулок. Оставалось взяться за водосточную трубу и бесшумно сползти вниз. На глаза ей попался тонкий шрам, пересекавший ладонь: ­напоминание о ее нелепом обещании, данном месяц назад, перед полузамерзшей могилой Нехемии. Напоминание о пышном букете неудач и о людях, которых она подвела. Другим напоминанием служило кольцо с аметистом. Каждую ночь Селена проигрывала это кольцо в какой-нибудь таверне, но еще до восхода солнца возвращала обратно.

Вопреки всему, что произошло в Рафтхоле, невзирая на роль Шаола в гибели Нехемии и разрыв с ним, она не мог­ла расстаться с его кольцом. Селена трижды проигрывала кольцо в карты, однако возвращала всеми доступными ей способами. Кинжал, приставленный к ребрам, обычно действовал убедительнее слов.

Это чудо, что при таком головокружении она благополучно спустилась в переулок. После залитой солнцем крыши здесь было сумрачно и даже темно. Селена оперлась ру­кой о прохладную каменную стену и стала ждать, когда глаза привыкнут к сумраку. Хорошо бы заодно и голова пре­кратила кружиться. Боги, в кого превратилась Селена Сардотин — любительница изящной одежды и тонких духов! И скоро ли у нее появятся силы выбраться из этой ямы?

Вскоре Селена обнаружила, что в переулке она не одна.Вначале ее нос уловил жуткое зловоние, и только потом онаувидела женщину, от которой оно исходило. На нее смотрели широко раскрытые желтоватые глаза. Из высохших, потрескавшихся губ раздалось шипение:

— Грязнуля! Чтоб я больше тебя не видела у своих ­дверей!

Селена отпрянула и недоуменно заморгала. Никаких две­рей не было, как не было и дома. Только ниша в стене, забитая разным хламом, который и составлял имущество бродяжки. Невозможно было сказать, сколько ей лет. Сгорб­ленная. Растрепанные, давным-давно не мытые волосы. Вме­сто зубов — сгнившие корни. Селена еще раз моргнула, и лицо бродяжки обрело резкость. Лицо злобного, полубезумного, невероятно зловонного существа.

Селена примирительно подняла руки, сделала шаг назад, потом второй.

— Прошу прощения, — пробормотала она.

Бродяжка выплюнула комок слизи, и тот упал в дюйме от пыльных сапог Селены. У самой Селены не было сил ни на злость, ни на отвращение. Она бы просто удалилась, не ударь ее вопрос: а как она сама выглядит со стороны? Какой ее видит владелица ниши?

Пыльная, грязная, рваная, давно не стиранная одежда. Давно не мытое тело (купание в фонтанах мытья не заменяло). Такое же зловоние. Недаром бродяжка увидела в ней... соперницу, позарившуюся на эту жалкую нишу в стене.

Отлично. Просто удивительно. Значит, она уже достиг­ла самого дна. Возможно, когда-нибудь она посмеется над этой встречей, если та не сотрется из памяти. Селена не мог­ла вспомнить, когда в последний раз смеялась.

По крайней мере, можно утешаться сознанием того, что хуже уже не будет.

В этот момент кто-то сдержанно рассмеялся за спиной Селены. Голос был сочным, мужским.

Рассмеявшийся действительно был мужчиной. Точнее, существом мужского пола, ибо он был фэйцем.

В Эрилее адарланский король задался целью полностью извести народ фэ. Королевские солдаты охотились за фэйцами повсюду и убивали везде, где находили. С фэйцами дозволялось расправляться как угодно, включая и сожжение заживо. Селена думала, что уже никогда не увидит ни одного. И вот, спустя десять лет, перед ней стоял настоящий фэец. Рослый и невероятно сильный. Он возник ­словноиз воздуха. Просто обойти его не удастся. Попытка убежать окончится еще хуже. Бродяжка в нише и редкие прохожие замерли. В переулке стало настолько тихо, что Селена вновь услышала далекий горный колокол.

Внешне фэец целиком состоял из упругих мускулов. Но в нем безошибочно чувствовалась особая сила, присущая его расе. Он стоял в пыльном луче солнечного света, отчего сверкали его серебристые волосы.

Слегка заостренных ушей и слегка удлиненных клыков вполне хватало, чтобы навести ужас на всех, кто оказался в переулке. Бродяжка забилась в свою щель и едва слышно повизгивала. Но у фэйца была еще и устрашающего вида татуировка на левой стороне сурового лица. По загорелой коже струились целые вихри черных узоров.

Эти знаки можно было бы легко принять за украшения, однако Селена еще довольно хорошо помнила фэйский язык и узнала в прихотливых очертаниях буквы и слова. Татуировка начиналась у виска, спускалась к подбородку и ниже, к шее, где скрывалась под светлым мундиром и плащом. У Селены возникло ощущение, что татуировка продолжается и дальше, чуть ли не до самых ступней. Возможно, под мундиром и плащом находились не только слова фэйского изречения, но и приличный арсенал кинжалов иножей. Рука Селены инстинктивно потянулась к своему по­тайному кинжалу. Этого фэйца, пожалуй, можно было бы назвать обаятельным, если бы не жестокость, светившаяся в глазах цвета сосновой хвои.

Когда перед тобой фэец, показания внешности обманчивы. На вид он был молод, но ему вполне могло быть несколько сотен лет. Отсутствие меча на поясе, равно как идругого устрашающего оружия, тоже не говорило о ­мирномхарактере его занятий. Селена хоть и отупела, но не настоль­ко, чтобы не понять: судьба столкнула ее с фэйским ­воином.

Он двигался со смертельно опасным изяществом и уверенностью. Зеленые глаза с предельным вниманием оглядывали пространство спереди и сзади, словно фэец находился не в переулке, а на поле сражения.

Рукоятка кинжала нагрелась в пальцах. Селена чуть изменила позу, удивляясь накатившему страху. Страх разогнал плотный туман, неделями обволакивавший ее ­чувства.

Фэйский воин медленно двинулся по переулку. Его кожаные сапоги, достигавшие коленей, бесшумно ступали по булыжникам. Кто-то из прохожих буквально вжался в стены домов. Другие бросились на торговую улицу, к чужимдверям, куда угодно, только бы не попасться фэйцу на ­глаза.

Прежде чем их взгляды встретились, Селена уже знала: он послан за нею. Знала она и кто его послал.

По привычке она потянулась к Глазу Элианы и только потом вспомнила, что амулет остался в Адарлане. Она ­сама отдала его Шаолу. Это было единственное средство защиты, какое она могла оставить капитану королевской гвардии. Возможно, узнав правду о ней, Шаол выбросил ­амулет. Возможно также, что он вернулся в стан ее врагов. А может, обо всем рассказал Дорину, и теперь они оба в относительной безопасности.

Селене отчаянно захотелось вскарабкаться по водосточной трубе и затеряться среди крыш. Но в мозгу сновавсплыл замысел, на котором она было поставила крест. Мо­жет, кто-то из богов вспомнил о ее существовании и ­решил бросить ей кость? Ей нужно увидеться с Маэвой.

Перед ней был один из лучших воинов Маэвы. Стоял наготове. Ждал.

Судя по его свирепому характеру, угадываемому за внеш­ним спокойствием, ему очень не нравилось вот так стоять и ждать.

В переулке воцарилась кладбищенская тишина. Глаза фэй­ского воина изучали Селену. Его ноздри слегка раздулись, как будто... как будто он принюхивался к ней.

Селена испытывала некоторое злорадство, зная, как и чем она сейчас пахнет. Но ее злорадство было поверх­ност­ным. Она понимала,какойзапах пытается уловить фэец.За­пах, определяющий ее происхождение, ее кровь и то, кемона является на самом деле. Если бы фэйский воин назвалее имя... она бы поняла, что Галан Ашерир возвращается до­мой. Тогда бы вся стража была начеку. Такое развитие со­бытий никак не входило в замыслы Селены.

А этот фэйский истукан вполне мог назвать ее имя — хотя бы затем, чтобы показать, кто здесь командует. ­Селена собрала в кулак все оставшиеся силы и небрежной походкой двинулась ему навстречу. Она пыталась вспомнить, какповела бы себя несколько месяцев назад, пока ее прежний мир не рухнул в бездну.

—Какая встреча, друг мой, — проворковала она. — М-да, какая встреча.

Ей было плевать на испуганные лица свидетелей. Она смотрела только на фэйца. Смотрела и оценивала. Он стоял неподвижно. Такая степень неподвижности была доступ­на только бессмертным. Усилием воли Селена успокоила ко­лотящееся сердце и прерывистое дыхание. Возможно, ­фэец считывал (или снюхивал) ее состояние. Знал, чтоделается у нее внутри. Такого и за тысячу лет не одурачишь ­внешней бравадой. А фэец, скорее всего, и был тысячелетним. Его уже давным-давно ничего не удивляло и не трогало. Она бы­ла Селеной Сардотин, а он — фэйским воином. Скорее всего, непревзойденным.

Она остановилась в нескольких шагах от фэйца. Боги, до чего же он плечистый.

—Какая приятная неожиданность, — нарочито громко, чтобы слышали все, проговорила Селена.

Она уже и забыла, когда в последний раз произносила столь длинные фразы.

—Я так и думала, мы где-нибудь обязательно встретим­ся. Правда, мне казалось, это произойдет у городских стен.

Хвала богам, он не поклонился. В его суровом лице вообще ничего не изменилось. Пусть думает что угодно. Селена не сомневалась: ему о ней рассказывали совсем ­другое. И он представлял ее совсем другой. Должно быть, он в душе смеялся, когда бродяжка приняла Селену за свою сопер­ницу.

—Идем.

Это было единственным словом, которое он произнес своим сочным голосом. В голосе угадывалась скука. Его«идем» эхом отразилось от всех стен и камней переулка. Се­лена могла бы поспорить на кругленькую сумму, что под кожаными доспехами фэйца спрятан целый арсенал.

Что делать? Ответить ему какой-нибудь дерзостью, чтобы выиграть время и хотя бы немного прочувствовать фэй­ца? При ее нынешнем облике это выглядело бы глупо. Наних по-прежнему глазели. Фэец двинулся вперед, совершен­но равнодушный к испуганным зевакам. Селена не знала, восхищает или возмущает ее такое поведение.

Она последовала за фэйским воином на оживленную,за­литую солнцем улицу и дальше через людный город. Фэй­ца совершенно не волновало, что там, где он шел, люди бро­сали работу, застывали на месте и смотрели разинув рты. Он ни разу не обернулся и не удостоверился, поспевает ли за ним Селена. Так они добрались до неприметной площади, где возле корыта с водой были привязаны две обыкновенные лошади. Если ей не изменяла память, фэйцы предпочитали совсем других лошадей. Породистых. Скорее всего, фэец появился здесь в ином обличье и просто купил этихкляч.

У всех фэйцев, помимо их собственного, был и второй облик — звериный или птичий. Селена ничего не помнила о своем. Она успела сжиться со смертным человеческим те­лом. Очень давно она запретила себе думать о подобных вещах. В кого же превращается этот фэец? Очень может быть, что в волка. Его доспехи и плащ чем-то напоминали волчью шкуру. Или в горного леопарда. Изяществом движений он напоминал больших хищных кошек.

Фэец уселся на лошадь покрупнее. Селене предстояло ехать на пегой кобыле, которой явно хотелось чего-нибудь пожевать, а не тащиться по жаре. Сопровождающих не было. Только они вдвоем. Что-либо объяснять или хотя бы ска­зать, куда они поедут, фэец не считал нужным.

Свой мешок Селена запихнула в седельную сумку. Руки она старалась держать так, чтобы рукава не задрались и не обнажили узкие шрамы на запястьях — следы кандалов. На­поминание о страшном месте, где ей довелось ­побывать. Это никого не касается. Даже Маэвы. Чем меньше зна­ют о Селене, тем меньше шансов, что знания будут обращены против нее.

Но она не рабыня, чтобы покорно, а главное, молча отправляться неведомо куда.

— Знаешь, в свое время я повидала достаточно молчаливых воинов. Однако ты их превосходишь. Если бы не твое «идем», я бы сочла тебя немым.

Фэец резко повернул к ней голову. Селена продолжала, лениво растягивая слова:

— Давай познакомимся. Думаю, ты знаешь, кто я, и потому я не стану тратить время и представляться. Но прежде, чем мы двинемся черт знает куда, мне хотелось бы знать, кто ты.

Фэец поджал губы. Обвел глазами площадь. Все, кто смотрел на них, тут же поспешили прочь. Дождавшись, по­ка площадь опустеет, фэец сказал:

— Ты успела узнать обо мне столько, сколько тебе ­нужно.

Он говорил на общем языке с едва уловимым акцентом. Пожалуй, ей бы даже понравился его акцент, если бы не это бесцеремонное обращение. Слова он выговаривал мягко, с легким мурлыканьем.

— Что ж, спасибо за честность. Но я не успела угадать твое имя. Как мне тебя называть?

Селена держалась за седло, но садиться на лошадь не торопилась.

— Рован.

Казалось, его татуировка впитала лучи солнца и теперь блестела, словно ее сделали только что.

— Итак, Рован.

Чувствовалось, ему крайне неприятен ее тон. Фэец слегка сощурился — знак предостережения, однако это не оста­новило Селену.

— Могу я спросить, куда мы отправимся?

Наверное, она еще не протрезвела. Одно из двух: или ее голова по-прежнему затуманена вином, или она ­опустилась на новую ступень безразличия, если позволяет говорить с ним в такой манере. Но Селене было не остановиться; даже сейчас, когда боги Вэрда или нити судьбы собирались вернуть ее к первоначальному замыслу.

— Туда, куда тебя вызвали.

Если она сумеет увидеться с Маэвой и спросить у ­древней королевы о том, что не давало ей покоя, обо всем ­остальном можно не беспокоиться. В том числе и о встрече с Доранеллой, если таковая состоится.

«Делай то, что необходимо», — сказала ей Элиана, как всегда не вдаваясь в подробности. В отличие от адарланско­го короля, Элиана не дала ей никаких четких распоряжений. Так, может, ей действительно необходимо поехать сейчас с этим угрюмым фэйцем по имени Рован? Все лучше, чем жевать опостылевшую теггью, пить кислое вино и бла­гоухать так, что бродяги принимают за свою. Возможно, не­дели через три она сможет вернуться в Адарлан с долгожданными ответами.

Все это должно было бы придать ей сил. Но Селена устало взгромоздилась на свою кобылу. Молча, больше не испытывая желания говорить. Короткая беседа с Рованом лишила ее сил. Теперь молчаливость фэйца казалась ­благом.

Они подъехали к городским воротам. Караульные на сте­нах лишь помахали им вслед, а кое-кто поспешил отойти от края парапета.

Даже сейчас, когда город остался позади, Рован не поин­тересовался, почему она очутилась в Вендалине и чем зани­малась минувшие десять лет, пока Эрилея превращалась в кромешный ад. Он накинул капюшон, спрятав свои сереб­ристые волосы. Фэец ехал не рядом с Селеной, а впереди. Может, желал подчеркнуть свое отличие? Вряд ли. Он и так разительно отличался от нее: фэйский воин, привыкший сам себе быть законом.

Если Селена правильно угадала его возраст, тогда она для него — не более чем крупинка праха, крохотная вспышка жизни в неугасимом огне его бессмертия. Он мог бы не задумываясь убить ее и заняться выполнением нового приказа, совершенно равнодушный к чужой ­оборванной жизни.

Раньше такая мысль вызвала бы в Селене волну раздражения. Сейчас ей было все равно.

Этот сон снился капитану гвардейцев целый месяц. Каж­дую ночь, пока Шаол не начал видеть его наяву.

Стонущий Аркер Фэнн, которого Селена ударила кинжалом в самое сердце. Она обнимала этого красивого курти­зана, будто своего возлюбленного, но ее глаза были мерт­вы­ми и пустыми. Потом сон изменился. Шаолу оставалось лишь беспомощно наблюдать, как золотисто-каштановые волосы превращались в черные, а искаженное болью лицо Аркера сменялось лицом Дорина.

Наследный принц дергался, стремясь вырваться, но Селена еще крепче обнимала его и еще глубже вонзала кинжал ему под ребра. Потом она разжимала руки, и Дорин сползал на серые камни подземелья. Кровь хлестала из его раны, заливая пол. А Шаол по-прежнему не мог пошевелиться, не мог прийти на помощь другу и остановить женщину, которую и сейчас любил.

Ран на теле Дорина становилось все больше, а вместе с ними прибавлялось и крови. Шаол знал эти раны. Он не видел тела, но гвардейцы подробно рассказали ему, как Селена расправилась с беглым ассасином по кличке Могила. Могилу она с изощренной жестокостью убила в глухом тупике, отомстив за гибель Нехемии.

Селена опустила кинжал. Каждая капля, что стекала с поблескивающего лезвия, падала в лужу крови, вызывая легкую рябь. Селена запрокинула голову и глубоко вдохнула. Она вдыхала смерть вокруг себя, отягчая чужой ­смертью свою душу. Она наслаждалась местью, убивая своего врага. Своего настоящего врага — империю Хавильяров.

Сон опять изменился, и теперь уже сам Шаол извивался на залитом кровью полу, а Селена нависала над ним. Ее голова была все так же запрокинута. И ее лицо, перепачканное­ чужой кровью, было охвачено все тем же экстазом мести.

Враг. Возлюбленная.

Королева.

Усилием воли Шаол вынырнул из сна, помня, что находится не в подземелье, а сидит напротив Дорина в ­Большом зале, за их любимым столом. Принц его о чем-то спросил и теперь ждал ответа. Шаол смущенно улыбнулся, извиняясь за свою рассеянность.

Однако наследный принц не ответил улыбкой.

— Ты сейчас думал о ней, — тихо сказал он Шаолу.

Шаол поддел вилкой кусочек бараньего жаркого, пожевал, но не ощутил вкуса. Черт бы побрал эту излишнюю на­блюдательность Дорина. Шаолу не хотелось говорить о Селене ни с Дорином, ни с кем-либо еще. Правда, которую он узнал о королевской защитнице, могла подставить под удар немало жизней, а не только ее собственную.

— Я думал о своем отце, — соврал Шаол. — Через несколько недель он возвратится в Аньель. Я поеду с ним.

Это была плата за благополучную отправку Селены в Вен­далин. Поддержка отца в обмен на возвращение Шаола на берега Серебряного озера и принятие на себя ненавистного титула герцога Аньельского. Шаол с готовностью шел на такую жертву. Он охотно принесет любые жертвы, только бы уберечь Селену и ее тайны. Даже сейчас, когда она призналась ему, кем на самом деле является. Даже по­сле того, что он узнал от нее о короле и Ключах Вэрда. Если такова цена, Шаол был готов платить.

Дорин мельком взглянул на возвышение. Там стоял стол, за которым обедали король и отец Шаола. По ­придворному этикету, там же надлежало сидеть и наследному принцу, од­нако Дорин предпочел место рядом с Шаолом. Они давно не встречались за столом и не общались. Их размолвка началась после предложения Шаола отправить Селену в Вендалин.

Знай Дорин правду, он бы понял. Но Дорин не должен знать, кем является Селена, равно как и то, что затевает король. Это было бы чревато большой бедой. К тому же у До­рина имелись свои опасные тайны.

— До меня доходили слухи о твоем намерении уехать, — осторожно сказал Дорин. — Я и не подозревал, что они правдивы.

Шаол кивнул, пытаясь найти хоть какую-то тему для раз­говора.

Оба избегали говорить еще об одной тайне, открывшей­ся тогда Шаолу в подземелье. Дорин обладал магическими способностями. Шаол ничего не желал об этом знать. Если король вздумает допрашивать его на этот счет... Шаол надеялся, что сумеет продержаться. Он знал: чтобы ­вытащить из человека нужные сведения, король не всегда прибегает к пыткам. У его величества есть иные, куда более чудовищные способы. И потому Шаол ни о чем не спрашивал принца. Дорин тоже молчал.

В глазах Дорина не было прежней доброты и тепла.

— Шаол, я стараюсь, — сказал Дорин.

Он старался, поскольку не знал, как восстановить отношения с другом детства. Решив удалить Селену из Адарлана, Шаол даже не посоветовался с ним. Дорин счел это вероломством. Он сам не знал, почему так обиделся на Шаола.­

— Знаю, — мрачно ответил ему Шаол.

— И вопреки всему, что произошло, я уверен, мы не стали врагами, — добавил Дорин, и у него дернулись губы.

«Ты больше никогда не будешь моим другом. Отныне ты — мой враг».

Эти слова Селена бросила Шаолу в ночь убийства Нехемии — со всей уверенностью и ненавистью, скопившимися в ней за эти десять лет. Десять лет она хранила в себе величайшую мировую тайну, сумев загнать так глубоко, что сама неузнаваемо изменилась, став совершенно другой лич­ностью.

Селена и была загадочно исчезнувшей Аэлиной Ашерир-Галатинией, наследницей трона и законной королевой Террасена.

Это делало Селену его заклятым врагом. И врагом Дорина. Шаол и сейчас терялся в недоумении. Он узнал ­такое, что могло изменить его жизнь, жизнь принца и еще очень многих людей. Будущее, которое он некогда рисовал для себя, уже не наступит.

Той ночью в подземелье Шаол увидел в глазах Селены полное безразличие вперемешку с гневом и усталостью. А еще раньше, другой ночью, когда убили Нехемию, он видел, как Селена перешла невидимую черту. ­Подтверждение тому — злодейское убийство Могилы, совершенное ею в отместку. Шаол ни на секунду не сомневался: этот переход не был однократным. Когда-нибудь ее глаза снова наполнят­ся тьмой и из ее внутренней бездны снова вырвутся ­демоны.

Убийство Нехемии сокрушило Селену. И его действия, его роль в гибели эйлуэйской принцессы тоже повлияли. Шаол это знал. Он молил богов, чтобы Селена обрела преж­нюю цельность. Одно дело — сокрушенный, непредсказу­емый ассасин. Но королева...

— У тебя такой вид, будто тебя сейчас вывернет. — Дорин оперся локтями о стол. — Расскажи, что с тобою.

Взгляд Шаола вновь сделался отсутствующим. Тяжесть всего, что случилось и чему предстояло случиться, показалась непомерной. Он даже рот открыл.

Трудно сказать, в каком русле потек бы дальше их разговор. Но из коридора донеслись приветственные крики, со­провождаемые ударами мечей о щиты. Вскоре в ­Большом зале появился Эдион Ашерир — доблестный генерал Севера и двоюродный брат Аэлины Галатинии.

Зал приумолк. Даже король и отец Шаола застыли от удивления. Но в Шаоле сработал инстинкт воина. Эдион не успел пройти и половины зала, как Шаол встал в карауле у ступеней, ведущих на королевский помост.

Естественно, молодой генерал не представлял для короля никакой угрозы. Однако Шаола насторожила ­горделивая, независимая походка Эдиона. Его длинные золотистые волосы отражали свет факелов. Генерал шел так, словно насмехался над всеми собравшимися.

Слова «красивый» и «обаятельный» слишком поверх­ностно описывали Эдиона. Правильнее было бы назвать его непреодолимым и даже подавляющим. Высоченный, весь состоящий из мускулов. Его называли воином с головы до пят. Так оно и было. Но все это не лишало его изящества. Взять хотя бы доспехи Эдиона. Они были скроены не для парадов, а для полей сражения и походных условий. Однако Шаол сразу заметил прекрасную выделку кожи иизу­мительную подогнанность всех частей. С широких плечгенерала свисала белая волчья шкура. К спине был привешен круглый щит вместе с мечом. Меч показался Шаолу старинным, если не сказать древним.

Но лицо Эдиона. И его глаза... Боги милосердные.

Шаол положил руку на эфес своего меча, придав лицу заученное безразличное выражение. Волк Севера, так многие называли Эдиона, был уже рядом с помостом.

У генерала были глаза Селены — глаза династии Ашериров. Бирюзовые, с золотистыми ободками, под цвет волос. Даже волосы у Эдиона и Селены были совершенно оди­наковыми. Их могли бы счесть близнецами, если бы не шестилетняя разница в возрасте и не смуглая кожа Эдиона — результат многолетней службы в горах Террасена, где белизна снега усиливала сияние солнца.

Покоряя Террасен, король безжалостно расправился сди­настией Ашериров. Почему же он пощадил Эдиона? И нетолько пощадил, а сделал своим генералом? Эдион былпринцем и при ином развитии событий мог занять королев­ский трон Террасена. Он воспитывался совсем в иных усло­виях, нежели Дорин, и тем не менее служил адарланскому королю.

Продолжая улыбаться, Эдион поднялся по ступеням и оста­новился возле королевского стола. Короля он привет­ствовал легким поклоном. Шаол мгновенно оторопел от такой дерзости.

— Здравствуйте, ваше величество, — произнес Эдион, весело сверкая глазами.

Шаол глядел на королевский стол. Вспомнит ли король, у кого еще были такие же глаза? Если вспомнит, это могло погубить и Шаола, и Дорина. Отец Шаола приветствовал гостя легкой довольной улыбкой.

Зато король нахмурился:

— Ты должен был появиться еще месяц назад.

— Прошу прощения. — У Эдиона хватило наглости рав­нодушно пожать плечами. — Уходящая зима буквально за­валила снегом Оленьи горы. Нам было не выбраться. Как только появилась возможность, я немедленно отправился сюда.

Собравшиеся затаили дыхание. Бурный нрав Эдиона и его непочтительность были почти легендарными. Отчасти это и заставляло короля держать генерала на дальних северных рубежах. Шаол всегда считал, что король поступает благоразумно, не подпуская Эдиона к Рафтхолу. Емумолодой генерал казался... двуличным. Беспощадные — такназывался легион, которым командовал Эдион, — отличались не только отменной выучкой, но и отменной жестокостью, оправдывая свое название. Но что заставило короля затребовать Эдиона в столицу?

Король поднял кубок, качнул, разглядывая налитое вино.­

— Мне не докладывали о прибытии твоего легиона в Рафтхол.

— И не могли доложить, поскольку я прибыл один.

Шаол внутренне сжался, ожидая, что король повелит каз­нить наглеца. Только бы избегнуть роли палача!

— Генерал, я приказывал явиться вместе с легионом.

— Я безостановочно ехал сюда день и ночь, полагая, что вам будет приятно мое общество.

Король что-то прорычал сквозь зубы.

— Легион будет здесь через неделю, — как ни в чем не бывало продолжал Эдион. — Может, чуть позже. Я торопился, поскольку не хотел пропустить ни одного из здешних развлечений.

Новое пожатие плеч.

— Во всяком случае, я приехал не с пустыми руками.

Эдион прищелкнул пальцами. К нему подбежал паж, который несбольшой тяжелый мешок.

— Дары с севера. Мои люди уничтожили логово мятеж­ников и кое-что взяли оттуда. Так сказать, на память. Смею надеяться, вы останетесь довольны.

Король выпучил глаза и махнул пажу:

— Неси в мои покои. Твои дары, Эдион, обычно дурно действуют на приличное общество.

Послышались вежливые смешки. Усмехнулся сам Эдион и несколько сидящих за королевским столом. Эдион балансировал на самой грани. Селене хватало благоразумия молчать в присутствии короля.

Если вспомнить, какие трофеи привозила королю Селена, находясь в роли королевской защитницы, в мешке Эдиона, скорее всего, лежали не только золото и драгоценные камни. Но везти в подарок отрубленные головы, руки и ноги своих соплеменников...

— Завтра я созываю совет. Твое присутствие, генерал, обязательно.

Эдион приложил руку к груди:

— Ваше величество, ваша воля — моя воля.

Шаол едва удержался, чтобы не вскрикнуть от ужаса. Напальце Эдиона блеснуло черное кольцо. Такое же было у ко­роля, герцога Перангтона и у тех, кем они безраздельно повелевали. Теперь понятно, почему король позволял Эдиону эти дерзкие слова и жесты. Когда понадобится, Эдион забудет о своей воле и станет послушным орудием в руках короля.

Ничего не изменилось в лице Шаола, когда король слегка кивнул, отпуская его. Шаол молча поклонился. Ему не тер­пелось вернуться за стол. Подальше от короля, в чьихза­пятнанных кровью руках находилась судьба их мира. По­дальше от отца, видевшего слишком много. И подальше от генерала, который теперь фланировал по залу, ­похлопывал мужчин по плечам и подмигивал женщинам.

По дороге к столу Шаолу кое-как удалось справиться с ужасом, вгрызавшимся в кишки. Он сел и увидел нахмуренное лицо Дорина.

— Подарочки привез, — пробормотал принц. — Он невыносим.

Шаол молча согласился. Черное кольцо не мешало Эдио­ну оставаться себе на уме. В мирной жизни он отличалсятакой же неукротимостью, как и на полях сражений. Развле­чения Эдиона всегда были шумными и скандальными. Дориан рядом с ним выглядел едва ли не аскетом. Шаол редкопроводил время в обществе Эдиона, да и не стремился к это­му, а вот Дорин был знаком с ним давно. Даже очень давно.­

С детства. Незадолго до вторжения и убийства королевской семьи король с Дорином побывали в Террасене с визитом вежливости. Тогда же Дорин впервые встретился с Аэлиной... с Селеной.

Хорошо, что Селена сейчас далеко и не видит, в кого пре­вратился Эдион. Дело не только в черном кольце. Жестоко расправляться с соплеменниками...

Эдион плюхнулся на скамью, как раз напротив стола, закоторым сидели Шаол и Дорин. Он улыбался. Хищник, вы­сматривающий добычу.

— А вы сидите за тем же столом, что и в прошлый мой приезд. Хоть что-то в мире не меняется, это так приятно.

Боги, это лицо! Это было лицо Селены — другая сто­рона монеты. То же высокомерие, тот же несдерживаемый гнев. Но там, где Селена стремилась прятать особенности своего характера, Эдион словно нарочно их выпячивал. И по­том, в лице Эдиона было что-то еще; что-то отвратительное и жестокое, чему Шаол не мог найти названия.

— Привет, Эдион, — лениво произнес Дорин и вновь уперся локтями о стол.

Эдион будто не слышал его. Он потянулся к жареной ба­раньей ноге, снова блеснуло черное кольцо.

— Капитан, мне нравится твой новый шрам. — Он кив­нул на тонкую белую полоску, что тянулась по щеке Шаола.­

В ночь, когда погибла Нехемия, Селена пыталась убить Шаола, но только ранила. Шрам остался как вечное напоминание обо всем, что он потерял.

— Рад, что тебя еще не съели с потрохами, — продолжал Эдион. — И наконец-то у тебя появился приличный меч, как и подобает большим мальчикам.

— Смотрю, ветры и снегопады никак не повлияли на твое состояние, — сказал генералу Дорин.

— Несколько недель носа не высовывали. Днем упражнялись на крытом плацу, а ночью, само собой, в постели. Разве это может дурно повлиять на состояние? Просто чудо, что я все-таки решился спуститься с гор.

— Ты решаешься сделать что-либо при одном-единственном условии: если это наилучшим образом отвечает твоим интересам.

Генерал негромко засмеялся:

— Ценю неистребимое обаяние Хавильярдов.

Он вонзил зубы в баранью ногу. Шаола подмывало спро­сить у Эдиона, с какой целью он уселся напротив них. Захотелось поиздеваться? Эдион любил такие развлечения и всегда досаждал Дорину, улучив момент, когда король их не видел. Шаол уже раскрыл рот, но тут заметил, что Дорин внимательно смотрит на генерала.

Принц вовсе не любовался доспехами Эдиона. Он разглядывал глаза потомка Ашериров...

— Разве вас не ждут ни на одной вечеринке? — ­спросил у Эдиона Шаол. — Удивлен, что вы прохлаждаетесь здесь, когда столица империи предлагает столько соблазнов.

— Капитан, это что, учтивый способ напроситься ко мне на завтрашнее сборище? Признаться, удивлен. Ты же всегда давал понять, что ты выше моих развлечений.

Бирюзовые глаза сощурились. Эдион лукаво улыбнулся принцу:

— А ты, принц? Насколько помню, мое прошлое сборище тебе очень понравилось. Если не ошибаюсь, ты тогда запал на рыжеволосых двойняшек.

— Может, это тебя разочарует, но я отошел от подобных раз­влечений.

— Мне больше останется, — ответил Эдион, смачно жуя баранину.

Шаол стиснул кулаки под столом. Проведя десять лет в шкуре ассасина, Селена не была образцом добродетели. Но она никогда бы не убила уроженца Террасена. Она отказывалась браться за такие дела. А Эдион всегда отличался удивительной беспринципностью. Однако теперь... Знал ли генерал, что за кольцо носит? Знал ли он, что при всем его высокомерии, бунтарстве и дерзости король в любой мо­мент мог подчинить его своей воле?

Об этом Шаол промолчит. Предупреждать Эдиона нель­зя. Если генерал действительно предан королю, это «доброе дело» может погубить Шаола, и не только его.

— Как дела в Террасене? — спросил Шаол, потому что Дорин снова внимательно разглядывал Эдиона.

— А о чем бы ты хотел услышать? О том, что за суровую зиму мы прилично отъелись? Что потери от болезней можно пересчитать по пальцам? — Эдион хмыкнул. — Охота на мятежников — это всегда удовольствие. Конечно, если у тебя есть вкус к таким занятиям. Надеюсь, его величество вызвал Беспощадных на юг не просто так, а чтобы проверить их в настоящем деле.

Эдион потянулся к кувшину с водой, и Шаол мельком увидел эфес меча генерала. Тусклый металл, весь в царапинах и вмятинах. Самый конец эфеса был отломан, обнажив­ пожелтевший, потрескавшийся рог. Странно, что один из величайших воинов Эрилеи носил такой простой меч.

— Это меч Оринфа, — лениво пояснил Эдион. — Подарок его величества по случаю моей первой победы.

Тот меч знали все. Он был частью наследия террасенской королевской семьи и передавался из поколения в поколение. По праву меч должен был бы перейти к Селене, поскольку раньше принадлежал ее отцу. Веками этот меч разил врагов Террасена, но в руках Эдиона стал убивать самих террасенцев. Подарок короля был словно пощечина Селене и ее семье.

— Никак не подозревал в тебе сентиментальности, — усмехнулся Дорин.

— Символы, принц, обладают силой. — Взгляд Эдиона словно припечатал Дорина к месту.

Шаол знал этот взгляд, как у Селены: несгибаемый, вызывающий.

— Тебя бы удивило, какие чудеса творит этот меч на Се­вере, уберегая людей от безрассудных замыслов.

Возможно, навыки и сметливость Селены были наследственными. Однако Эдион принадлежал к ветви Ашериров, а не Галатиниев. Значит, его прародительницей была Мэба — одна из трех фэйских королев. В дальнейшем ее объявили богиней и дали новое имя — Денна, сделав покровительницей охоты. Шаол молча сглотнул.

Тишина за столом становилась все напряженнее.

— Друзья мои, а что между вами происходит? — вдруг спросил Эдион, отправляя в рот очередной кусок баранины. — Сейчас угадаю: в этом наверняка замешана женщина. Уж не королевская ли защитница? Судя по слухам, она... привлекательна. Не потому ли, дорогой принц, ты охладел к моим развлечениям? — Эдион обвел глазами зал. — Я был бы не прочь с нею познакомиться.

— Она уехала. — Шаол едва удержался, чтобы не схватиться за меч.

— Жаль. — Эдион наградил принца кривой улыбкой. — Может, она бы убедила и меня отправиться вместе с нею.

— Думайте, что говорите, — резко бросил ему Шаол.

Можно было бы лишь посмеяться над словами Эдиона, если бы не жгучее желание придушить генерала. Дорин мол­ча барабанил пальцами по столу.

— И уважайте тех, кто служит королю.

Эдион усмехнулся и бросил на тарелку обглоданную баранью кость:

— Между прочим, я тоже был и остаюсь верным и преданным слугой его величества.

Бирюзовые глаза уперлись в Дорина.

— Возможно, когда-нибудь то же можно будет сказать о и тебе.

— Если доживешь, — учтивым тоном ответил Дорин.

Эдион взялся за новый кусок мяса, но Шаол по-прежнему чувствовал на себе его взгляд.

— Поговаривают, что не так давно в Рафтхоле убили предводительницу клана ведьм, — переменил тему Эдион. — Бесследно исчезла. Но в ее жилище все было перевернуто вверх дном. Видно, дралась за свою шкуру.

— Тебе-то что до этого? — резко спросил Дорин.

— Ведьмы угрожают законной власти. Мне всегда важно знать, где и при каких обстоятельствах враги короны на­ходят свой конец.

У Шаола по спине поползли мурашки. О ведьмах он знал мало. Селена рассказала ему несколько историй. Шаолу хотелось думать, что они слишком сдобрены ­вымыслом. Тогда почему на лице Дорина мелькнул ужас?

— Вас это никак не касается, — подавшись вперед, сказал Эдиону Шаол.

И вновь Эдион оставил его слова без внимания, озорно подмигнув принцу. У Дорина слегка раздулись ноздри — единственный признак гнева, бурлящего внутри. Шаолу по­казалось, что сам воздух в зале изменился. Пахнуло магией.­

— Мы опаздываем, — соврал он, кладя руку на плечо друга.

К счастью, Дорин понял намек.

Нужно было поскорее увести принца и не дать разыграться буре. А такое, учитывая характеры Дорина и Эдиона, вполне могло случиться.

— Желаю вам приятно отдохнуть, — произнес Шаол.

Дорин молча встал. Его сапфировые глаза напоминали кусочки льда.

Эдион лишь усмехнулся:

— На тот случай, принц, если тебе захочется вспомнить старые добрые дни, приходи завтра на мое сборище.

Генерал точно знал, на какие пружины нажать. О послед­ствиях он думать не привык. Это делало его крайне опасным противником. Особенно теперь, когда в Дорине пробудились магические способности.

По пути к выходу Шаол изо всех сил старался ­выглядеть спокойным. Он непринужденно попрощался с ­гвардейцами. Мысленно благодарил снежные бури, задержавшие Эдиона в горах. Иначе тот бы мог нос к носу столкнуться со своей давно исчезнувшей двоюродной сестрой.

Если бы Эдион знал, что Аэлина жива; если бы знал, кемона стала... наконец, если бы он узнал, что ей известно о тай­ном источнике силы короля, чью сторону он бы принял? Помог бы двоюродной сестре или уничтожил ее? При тех зверствах, что он творил в своем родном Террасене, и помня­ о черном кольце... Шаол понимал: необходимо держать генерала как можно дальше от Селены. И от Террасена тоже.

Он думал о том, сколько крови прольется, когда Селена узнает о «подвигах» своего двоюродного братца.

До башни принца Шаол и Дорин шли молча. Когда они свернули в последний коридор, где можно было не опасать­ся чужих ушей, Дорин сказал:

— Напрасно ты встрял.

— Эдион непредсказуем и опасен, — угрюмо ответил Шаол. — Потому и встрял.

На этом их разговор мог бы и кончиться. Шаол не был настроен его продолжать, но все-таки добавил:

— Я опасался, что вы сорветесь. Как тогда, в галерее. — Шаол тяжело выдохнул. — Вам удается справляться... с этим?

— Иногда удается, а иногда не очень. Стоит рассердить­ся или испугаться, и это само лезет из меня.

Коридор оканчивался арочной деревянной дверью, скры­вавшей лестницу, что вела в башню. Дорин взялся за ручку, но Шаол остановил его, вновь положив руку на плечо.

— Я не хочу знать никаких подробностей, — прошептал он, чтобы не слышали караульные у двери. — Не хочу, чтобы все, о чем я узнал, было использовано против вас. Дорин, я делал ошибки и не намерен их отрицать. Но моя главная задача не изменилась. Ваша безопасность была и осталась для меня на первом месте.

Дорин окинул его долгим взглядом, склонив голову набок. Должно быть, вид у капитана был столь же жалкий, как и его внутреннее состояние, потому что принц ­спросил его почти ласково:

— Скажи мне правду: зачем ты отправил ее в ­Вендалин?

Шаола разрывало от душевной муки. Ему отчаянно хотелось рассказать принцу о Селене, освободиться от невыносимого груза тайн, но он не посмел.

— Я отправил ее выполнять то, что необходимо выпол­нить, — только и ответил Шаол.

Повернувшись, он зашагал по коридору. Дорин его не окликнул.

Манона поплотнее закуталась в кроваво-красного цвета плащ и прижалась к стене чулана. Сквозь стену было слыш­но, как переговариваются трое крестьян, вломившихся в ее дом.

Весь день ветер приносил ей дурные предчувствия, увеличивая страх и гнев. Отбросив привычные дела, Манона стала готовиться к встрече незваных гостей. Потом она забралась на соломенную крышу своего домика с белеными стенами и повела наблюдение за окрестностями. Постепенно стемнело. Манона продолжала сидеть на крыше. Наконец она увидела колеблющееся пламя факелов, мелькающее над высокими травами луга. Жители деревни не попы­тались задержать этих троих, хотя больше никто с ними и не пошел.

Говорили, что в их маленькую зеленую долину на севере Фенхару явилась крошанская ведьма. Все недели жалкого существования, которое влачила здесь Манона, она каждую ночь ждала вторжения. Так было во всякой деревне, где она жила или куда наведывалась.

Манона затаила дыхание и по-звериному замерла: кто-то из незваных гостей вошел в ее спальню. Высокий бородатый крестьянин, широкие ладони величиной с суповые миски. От него разило элем, и зловоние проникало даже в чулан. А еще он жаждал крови. Ее, Маноны, крови. Жители деревни безошибочно знали, как они поступят с ­ведьмой, торговавшей с заднего крыльца зельями и прочими снадобьями и умевшей предсказывать пол еще не родившегося ребенка. Удивительно, что они так долго набирались храб­рости для расправы с нею. Жалкие людишки, привыкшие бояться всего, чего не могли понять их куриные мозги.

Крестьянин замер посреди спальни, потом двинулся к кровати.

— Мы же знаем, что ты где-то здесь, — фальшиво добрым голосом произнес он, не переставая озираться. — Про­сто хотим поговорить. Понимаешь, кое-кто из наших тебя боится. Могу побиться об заклад: они тебя боятся больше, чем ты их.

Грош цена его вкрадчивым речам. Когда верзила нагнул­ся, чтобы заглянуть под кровать, Манона заметила блеск кинжала. История повторялась: что в захудалых городишках, что в насмерть перепуганных деревнях.

Пока крестьянин разглядывал подбрюшье кровати, Манона выскользнула из чулана и нырнула за дверь, в ­темноту.

В кухне позвякивало и постукивало — было понятно, чемзанимались спутники верзилы. Они не столько искаливедь­му, сколько тащили все, что под руку попадется. Правда, брать особо было нечего. Манона поселилась в пустующем доме, и все находившееся здесь имущество было ­чужим. Еесобственные пожитки умещались в мешок, лежащий в чулане. Манона привыкла не обременять себя вещами. Чу­жо­го не брала и своего нигде не оставляла.

— Ведьма, мы хотим всего лишь потолковать.

Крестьянин отвернулся от кровати и наконец заметилчулан. Усмехнулся — торжествующе, предвкушая ­расправу.

Этот болван даже не слышал, как закрылась дверь спаль­ни. Впрочем, Манона заблаговременно смазала в доме все дверные петли.

Лапища верзилы схватилась за ручку чулана. Кинжал не­уклюже болтался у него на поясе.

— Вылезай, крошаночка, — все с тем же фальшивым дружелюбием произнес крестьянин.

Молчаливая, как смерть, Манона приблизилась. Этот дурень не замечал ее присутствия, пока она не прошептала ему на ухо:

— Не на ту ведьму напал.

Верзила дернулся, ударившись спиной о дверь чулана, и выхватил кинжал. Теперь ему было страшно, по-настоящему страшно. Вон как тяжело дышит. Манона простоулы­балась. Ее серебристо-белые волосы переливались в лунном свете.

Только сейчас крестьянин заметил закрытую дверь и со­брался крикнуть. Но Манона улыбнулась еще шире, выдви­нув из десен свои железные, невероятно острые зубы. Верзила попятился и снова ударился спиной о дверь чулана. Отужаса его глаза закатились так, что зрачки исчезли, остались только сверкающие белки. Выпавший кинжал запрыгал по полу.

Манона взмахнула руками перед его носом, и железные когти поверх ногтей блеснули, словно маленькие молнии. Пусть хорошенько обделается со страху, красавец.

Шепча молитву своим мягкосердечным богам, крестьянин стал пятиться к единственному окну спальни. Манона ему не мешала. Пусть думает, что у него есть шанс убраться отсюда живым. Продолжая улыбаться, она медленно приближалась к нему. А потом вцепилась в горло: он даже крикнуть не успел.

Когда с этим было покончено, Манона бесшумно ­вышла из спальни. Двое других продолжали наполнять мешки ворованным добром, искренне веря, что все это ­принадлежит ей. Кто здесь жил до нее и что стало с этими людьми, Манону не занимало. Должно быть, умерли. Или убрались по­дальше от нечистых мест.

Второй ее гость тоже не успел крикнуть, как железные когти Маноны пропороли ему брюхо. В это время в кухню ввалился третий, удивленный неожиданной тишиной. Зрелище, увиденное им, превосходило любые кошмарные сны.Одна рука ведьмы застряла в окровавленном животе его то­варища, другая обнимала несчастного за талию. Железные зубы «крошаночки» впились бедняге в горло. Со ­скоростью арбалетного болта последний гость вылетел из дома.

Кровь ее жертвы, как и у прочих смертных, была водянистой, с отвратительным привкусом страха и жестокости. Манона сплюнула на пол. Она даже не стала вытирать подбородок. Ей отчаянно хотелось догнать третьего, которыйтеперь опрометью несся по зимнему полю, где травы были выше человеческого роста.

Манона досчитала до десяти, напомнив себе, что ее глав­ная охота — не на смертных. Она была прирожденной охотницей. Наверное, и родилась такой. Желание убивать посто­янно бурлило в ее крови. Ведь она — Манона Черноклювая, наследница главы клана Черноклювых. Она неделями обреталась в этих краях, прикидываясь крошанской ведьмой и надеясь тем самым приманить кого-нибудь из настоящих крошанок.

Куда же подевались эти самоуверенные, надменные жен­щины, выдававшие себя за гадалок и знахарок? Первой кро