Весна в Париже E-Book

James Hadley Chase

WHY PICK ON ME?

Copyright © Hervey Raymond, 1951

All rights reserved

Перевод с английскогоБориса Белкина

Оформление обложки Валерия Гореликова

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

ЧейзДж. Х.

Весна в Париже : роман / Джеймс Хэдли Чейз ; пер. с англ. Б. Белкина. — М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2018. (Иностранная литература. Классика детектива).

ISBN 978-5-389-15595-4

16+

За полвека писательской деятельности британский автор детективов Рене Брабазон Реймонд (1906–1985) опубликовал около девяноста криминальных романов и сменил несколько творческих псевдонимов. Самый прославленный из них — Джеймс Хэдли Чейз.

«Я, как ищейка, беру след и чую, чего хочет читатель. И что он купит» — так мэтр объяснял успех своих романов, охотно раскрывая золотоносный секрет: читателей привлекают «действие и ритм». В XX веке не осталось места неспешным старомодным историям, в которых эксцентричный сыщик расследует загадочное убийство аристократа в декорациях уютного загородного особняка; по законам нового времени детектив пускает в ход револьвер едва ли не чаще, чем дедукцию.

© Б. Белкин, перевод, 2018

© Издание на русском языке,оформление.ООО «Издательская Группа„Азбука-Аттикус“», 2018Издательство Иностранка®

Весна в Париже

Глава первая

Корридон окунулся в висевший в воздухе табачный дым и заметил, как резко смолкли голоса.

Его появление в Сохо всегда вызывало изумление и ропот, и он примирился со своей репутацией, как прокаженный примиряется с колокольчиком.

Ему завидовали и не доверяли. Завидовали силе и бесстрашию. Даже сейчас, спустя шесть лет после войны, в его досье значилось: «Человек, который может делать то, что он хочет, — способен на все».

Его репутация служила ему ту же службу, что и образование врачу, юристу или инженеру. Была средством к существованию. Какую бы бесцветную работу ни предстояло выполнить, она поручалась ему. Те, у кого не хватало мужества рисковать собственной шкурой, нанимали Корридона. И говорили всегда одно и то же: «Половина сейчас, остальное после завершения». И он брал половину обещанной суммы, а затем отказывался от работы. «Можете возбудить судебное дело», — говорил он в таких случаях и при этом улыбался. Но никто никогда не предъявил ни одного иска. Ему поручали такие задания, о которых не следует упоминать в зале суда.

Удивительно, как много раз ему уже удалось провернуть это. Никому не хотелось признаваться в собственной глупости; Корридон на это и рассчитывал. Он продолжал выслушивать различные предложения, назначал свои сроки, брал аванс, а потом... бросал дело. Уже пять лет Корридон жил в мире мошенников, негодяев, бандитов и воров. И цинично признавал себя крупным паразитом, живущим за счет других, помельче. Этих последних никто не заставлял приходить к нему силой. Они сами несли свои страхи, свою жадность, свое скудоумие и, попав в его руки, становились беспомощными.

Но так не могло продолжаться вечно, и Корридон отдавал себе в этом отчет. Рано или поздно все выплывет наружу. Рано или поздно двое или трое обманутых откроются друг другу и все поймут. Тогда будет сказано последнее слово, дверь захлопнется перед его носом и придется придумывать новый способ добычи денег.

Слово было сказано. Месяц прошел, а к нему никто не обращался. Летели дни. Пачка купюр, которую Корридон носил с собой, заметно уменьшилась в объеме. В этот вечер у него осталось всего пятнадцать фунтов стерлингов — меньше не было с самой армии.

Но это его не беспокоило. Он верил в свою судьбу: всему есть начало и конец; то, что случается между этими двумя точками, контролировать не надо. Достаточно знать, что судьбу изменить можно, стоит лишь захотеть. Корридон предпочитал медленно плыть по течению, реагируя на внешние воздействия, неожиданные обстоятельства и людей. Особенно — на людей, вносивших разнообразие в его жизнь.

В этот вечер, скорее от скуки, чем по делу, Корридон пришел в «Аметист» — один из мрачнейших ночных клубов Сохо. Пришел в надежде, что случится что-нибудь такое, что избавит его от безделья предыдущего месяца.

Владельцем клуба был Зани. В безупречном темно-голубом смокинге, с тщательно уложенными черными волосами, он стоял за стойкой бара и толстыми пальцами постукивал по прилавку.

Зани заметил посетителя, севшего за столик в тускло освещенном углу, и нахмурился. Ему не хотелось видеть его в своем клубе. Он слышал, что у Корридона нет денег, и опасался, что тот попросит в долг. Для себя Зани уже решил, что отказать ему было бы неумно. На Корридона неприятно действуют подобные отказы. Сам щедрый, он одалживал деньги любому, кто просил, не беспокоясь о возврате, и рассчитывал на подобное отношение к себе. Он никогда не обращался с такой просьбой к Зани, но владелец клуба знал, что рано или поздно это случится, а он с большим неудовольствием расставался со своими деньгами.

Корридон сдвинул шляпу на затылок и огляделся. Около тридцати мужчин и женщин сидели за столиками или на высоких стульях у стойки бара, стояли в проходах... Все пили, курили и разговаривали.

Как только он сел, на него перестали обращать внимание, и Корридон усмехнулся, вспомнив вечера, когда его окружали толпой, спешили угостить, пытались развлечь и заручиться его расположением как знаком собственной важности.

Корридон не страдал манией величия. Но равнодушие красноречиво предупреждало: пора искать новую территорию, знакомиться с новыми людьми, заново создавать репутацию. Где выбрать место? Он задумчиво потер массивную челюсть. В Хаммерсмите?1 Корридон скорчил гримасу: на порядок ниже! Можно попробовать Бирмингем или Манчестер. Но там достаточно своих мошенников... Надо постараться, надо найти место, где он будет счастлив. В сыром и мрачном Манчестере ему никогда не быть счастливым.

Тогда Париж.

Корридон закурил сигарету и подозвал официанта.

Да, Париж. Он уже шесть лет там не был. После Лондона больше всех столиц мира он любил Париж. Но сперва необходимо раздобыть денег. Ехать в Париж с пустыми карманами... Фе! Нужна поддержка в течение нескольких недель, пока он не подцепит кого-нибудь на крючок. Да и жить лучше на широкую ногу: чем солиднее впечатление, тем больше клиентов. Для начала понадобится по меньшей мере две тысячи фунтов.

Перед ним остановился официант.

— Большую порцию виски с содовой, — приказал Корридон и, заметив, что к нему направляется Милли Льюис, добавил: — Принесите две.

Милли было двадцать шесть лет. Голубые глаза этой крупной и красивой блондинки поражали своей пустотой, широкий рот был искривлен в вечной улыбке. Оставшись без мужа, без средств, с маленькой дочерью на руках, она пошла на панель. Корридон знал Милли уже два года. Он одобрял ее привязанность к дочери, оправдывал профессию и охотно одалживал деньги, когда Милли попадала в трудное положение.

— Привет, Мартин, — бросила она, остановившись у столика. — Ты занят?

Он посмотрел на нее и покачал головой.

— Сейчас принесут выпивку и для тебя. Присядешь?

Милли оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что ее заметили.

— Ты не возражаешь, дорогой?

— Не называй меня так, — раздраженно ответил Корридон. — И садись. Почему я должен возражать?

Она села, сунув зонт и сумку под стул. Серый фланелевый костюм прекрасно подчеркивал ее статную фигуру. Корридон отметил, что она выглядит достаточно привлекательно и вполне еще может крутиться возле «Рицы».

— Как дела, Милли?

Она повернула к нему свое личико и засмеялась.

— Неплохо. В самом деле неплохо. Хотя и не то, что прежде. Скучаю, знаешь, по американцам.

Официант принес бокалы, и Корридон тут же расплатился. Милли, которая все замечала, подняла глаза.

— А ты как, Мартин?

Он пожал плечами:

— Так себе... Что Сузи?

Лицо проститутки просветлело.

— О, прекрасно!.. Я была у нее в воскресенье. Она уже начала разговаривать.

Корридон усмехнулся:

— Ну, раз начала, теперь ее не остановить. Передай ей привет. — Он сунул руку в карман, отделил одну банкноту и, вытащив из кармана, протянул Милли. — Купи ей что-нибудь. Дети любят подарки.

— Но, Мартин, я слышала...

— Никогда не верь слухам. — Корридон нахмурился, его серые глаза потемнели. — Делай, что тебе говорят, и помалкивай.

— Хорошо, дорогой.

Макс, невысокий мужчина в красно-белой клетчатой рубашке и мешковатых фланелевых брюках, начал играть в дальнем углу на пианино. Макс работал в клубе с момента его открытия. Говорили, что у него туберкулез, рак... Он не признавал и не отрицал этого. И во время войны он сидел в клубе и играл на пианино. И так каждую ночь.

Милли начала подпевать, постукивая в такт каблучками.

— Здорово, правда? — спросила она. — Как бы я хотела уметь что-нибудь стоящее... Ну, например, играть, как он.

Корридон усмехнулся:

— Не прибедняйся, Милли. Макс был бы счастлив зарабатывать столько, сколько ты.

Она скорчила гримасу:

— Я хочу тебе кое-что показать, Мартин. Только держи так, чтобы никто не видел. — Она вытащила из-под стола свою сумочку, открыла ее, достала какой-то маленький предмет и сунула ему в руку. — Ты не знаешь, что это?

Корридон осторожно разжал пальцы и увидел светлый камушек, по форме напоминающий кольцо с плоским верхом. Он хмуро повертел его в руке, потом поднял голову и бросил на Милли проницательный взгляд.

— Где ты это взяла?

— Нашла.

— Где?

— В чем дело, Мартин? Не будь таким таинственным.

— Готов держать пари, что это нефритовое кольцо для большого пальца стрелка из лука.

— Что-что?..

— Ими пользовались китайцы. Если оно не фальшивое, то стоит немалых денег.

— Сколько?

— Понятия не имею. Возможно, сотню. Может быть, гораздо больше.

— Ты хочешь сказать, что такие кольца носили стрелки из лука?

— Да. Для натягивания тетивы. Еще до нашей эры.

Лицо Милли дрогнуло.

— До нашей эры?

Корридон улыбнулся:

— Не волнуйся, скорее всего, это подделка. Где ты его взяла?

— Должно быть, потерял один из моих клиентов, — осторожно ответила Милли. — Я нашла его под комодом.

— Лучше отдай в полицию, — посоветовал Корридон. — Если оно подлинное, клиент наверняка поднимет шум. Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму.

— Он не знает, что я нашла... — возразила Милли.

— Но скоро узнает, как только ты попытаешься его продать.

Милли протянула руку, и Корридон под столом вернул ей кольцо.

— Ты думаешь, он назначит вознаграждение?

— Возможно.

Она на мгновение задумалась и покачала головой:

— Надеюсь, обойдется.

— И все же тебе лучше избавиться от кольца, Милли. Такие вещи легко можно проследить.

— А ты... не хотел бы его купить, Мартин? Скажем, за полсотни?

Корридон засмеялся:

— Может быть, оно стоит не больше пятерки. Нет, спасибо, Милли, это не по моей части. Да и что мне с ним делать?

Милли разочарованно вздохнула и положила кольцо в сумочку.

— Я не знала, что это нефрит. Я думала, нефрит желтый.

— Ты спутала с янтарем, — терпеливо сказал Корридон.

— Да? — Милли удивленно посмотрела на него. — Откуда ты все это знаешь?.. Я, как только его нашла, сразу поняла, что, кроме тебя, в этом никто не разберется.

— Посещай иногда Британский музей, — улыбнулся Корридон.

— О, я бы умерла там от скуки. — Милли взяла зонтик. — Впрочем, как-нибудь своди меня. Ну, привет. Спасибо за подарок для Сузи. Я куплю ей Микки-Мауса.

— Хорошая мысль, — одобрил Корридон и смял окурок в пепельнице. — Не забудь избавиться от кольца. Отдай его первому попавшемуся полицейскому и скажи, что нашла на улице.

Милли захихикала:

— Представляю себе его физиономию!.. Пока, Мартин.

К величайшей радости Зани, Корридон покинул «Аметист», так и не попросив денег. Такая идея вообще не приходила в голову Корридону.

По дороге домой он увидел на углу Милли, разговаривавшую с худощавым мужчиной в темном пальто и шляпе. Не заметив Мартина, она взяла мужчину под руку, и они пошли по улице, где у Милли была квартира.

Обычно наблюдательный, Корридон не обратил внимания на ее спутника, а лишь бросил быстрый равнодушный взгляд. Его ум был занят собственными планами и проблемами, и этот посторонний мужчина остался для него не более чем бесформенным темным силуэтом.

Глава вторая

Вот уже год Корридон жил в трехкомнатной квартире над гаражом, расположенным позади госпиталя Святого Георгия. Каждый день к нему для уборки приходила женщина. Небольшой гостиной с убогой обстановкой он почти не пользовался; в ней было сыро и мрачно. Спальня также была сырой и мрачной. Окно ее выходило прямо к высокой стене, загораживающей свет.

Корридона это не волновало. Он не хотел быть связанным домом. Практически не имея вещей, по крайней мере таких, которыми дорожил бы, Корридон в любой момент мог бросить квартиру и никогда сюда не возвращаться.

Но как место для ночлега она его устраивала и даже имела несколько преимуществ: на каждом окне решетки, солидные и крепкие двери... Остальные помещения в здании были заняты разными коммерческими фирмами, сотрудники которых уходили в шесть вечера. Тогда Корридон оставался единственным постояльцем.

...На следующее утро Корридон проснулся в восемь и, уставившись в потолок, задумался о необходимости отъезда из Англии. Продолжая размышлять о своих делах, он встал, побрился и начал одеваться. Но едва лишь завязал галстук, как в дверь постучали. Корридон спустился по лестнице, которая вела к единственному входу в квартиру, и открыл дверь, ожидая увидеть почтальона. Однако увидел перед собой лучащегося улыбкой инспектора Роулинса из Центрального уголовного бюро.

— Доброе утро, — сказал Роулинс. — На ловца и зверь бежит.

Глядя на этого крупного мужчину лет пятидесяти с широким красным лицом, можно было подумать, будто он только что вернулся из отпуска с морского побережья. Даже после шестидесяти часов непрерывной работы Роулинс оставался энергичен и бодр. Корридон знал его как храброго, добросовестного, безупречно честного, но хитрого полицейского, скрывающего холодный, ясный ум за добродушной улыбкой деревенского священника...

— А, это ты, — хмуро буркнул Корридон. — Чего тебе надо?

— Уже позавтракал? — вопросом на вопрос ответил Роулинс. — Я бы не отказался от чашечки чая.

— Заходи, — не очень приветливо сказал Корридон. — Чая не будет. Если хочешь, могу предложить кофе.

Инспектор проследовал за ним вверх по лестнице и попал в маленькую темную гостиную. Пока Корридон варил кофе, Роулинс медленно бродил по комнате, тихо насвистывая и ничего не упуская из виду.

— Не могу понять, почему ты живешь в подобной дыре, — бросил он. — Почему не найдешь себе что-нибудь поудобнее?

— Эта квартира меня устраивает, — отозвался Корридон. — Ты же знаешь, я не домосед. Как твоя жена?

— Прекрасно, — ответил Роулинс, прихлебывая кофе, принесенный Корридоном в гостиную. — Сейчас небось гадает, где я. Нелегкая жизнь у жены полицейского.

— Изумительная возможность обманывать жену и рассказывать ей сказки. — Корридон закурил сигарету и задумчиво оглядел инспектора. Обычно тот не приходил в гости просто так. Любопытно, что привело его сюда с утра пораньше?

— Брось, я уже вышел из этого возраста. А где ты провел прошлую ночь, старина? — поинтересовался Роулинс.

Корридон стряхнул пепел на ковер и растер подошвой.

— Когда-нибудь я упаду в обморок от твоих хитростей Роулинс. Говори прямо — что случилось?

Инспектор улыбнулся:

— Вечно ты торопишься с выводами, старина, вот твой недостаток. Ты мне нравишься, Корридон. Конечно, ты чересчур скользкий тип, зачастую проявляешь излишнюю жестокость, порой тебе не мешало бы быть почестнее, но...

— Ладно, ладно, — перебил Корридон. — Мне не до шуток. Что произошло?

Роулинс смутился. Корридон, великолепно его знавший, не принял этого смущения всерьез.

— Ты разговаривал с Милли Льюис вчера вечером? — спросил полицейский и бросил на Корридона быстрый острый взгляд.

«О боже! — подумал Корридон. — Как чувствовал, что она влипнет в историю с этим кольцом...»

— Да. Мы встретились в клубе. А что?

— Ты был у нее дома?

— Пытаешься острить? — напряженно спросил Корридон. — Ты думаешь, я имею обыкновение посещать таких, как Милли, на дому?

Роулинс отхлебнул кофе, и его лицо неожиданно стало очень серьезным.

— Ты ведь по-дружески относился к ней, не так ли?

— Да. У нее неприятности?

Роулинс покачал головой:

— Уже нет.

Наступила долгая пауза, Корридон изумленно рассматривал инспектора.

— Что это значит?

— Она умерла, приятель.

Корридон отодвинул от себя чашку и встал. Легкая дрожь пробежала по его телу.

— Умерла? Что случилось?

Роулинс нахмурился:

— Вчера вечером она была убита. Около половины двенадцатого.

— Понимаю...

Корридон, засунув руки в карманы, машинально прошелся по комнате. Он был потрясен. Милли успела стать частичкой его жизни. Он знал, что ему будет недоставать ее.

— Вот я и подумал: может быть, тебе известно что-нибудь об этом? Она не упоминала случайно, что собирается с кем-нибудь встретиться?

— Милли ушла из «Аметиста» в одиннадцать, — проговорил Корридон. — Я вышел минут десять спустя и видел, как она разговаривала с мужчиной на углу Пикадилли. Потом они вместе направились в сторону ее квартиры.

— Значит, это было примерно в двадцать минут двенадцатого?

Корридон кивнул:

— Только не проси меня описать ее спутника, я не обратил на него ни малейшего внимания. Проклятье! Помню, что он был худощав, помню темное пальто и шляпу...

— Жаль, — произнес Роулинс и задумчиво потер челюсть. — Обычно ты более наблюдателен. Да, от этого проку мало.

Корридон выплюнул сигарету и закурил новую. Он хмуро смотрел в окно. Раздумья о Милли сменились мыслями о ее дочери. С ребенком надо что-то делать. У Милли не было ни гроша за душой... Значит, еще больше нужны деньги.

— Довольно грязная смерть, — бесстрастно сообщил Роулинс. — Очевидно, маньяк.

Корридон повернулся к нему.

— Перерезано горло, — отвечая на невысказанный вопрос, произнес инспектор. — Должно быть, парень совсем потерял голову. Придется присмотреть за другими «девушками». Безмотивные сексуальные преступления всегда очень трудно раскрывать.

— Безмотивное преступление? Ты уверен?

— Во всяком случае, так оно выглядит. Это не первая проститутка, убитая таким образом. — Роулинс усмехнулся. — И не последняя. — Он резко выпрямился. — Ты что-то знаешь?

— Что-нибудь украдено? — спросил Корридон. — Сумочка на месте?

— Да. Насколько я могу судить, ничего не пропало. Выкладывай, что тебе известно.

— Вчера вечером Милли показала мне нефритовое кольцо, которое нашла у себя в комнате, — очевидно, обронил кто-то из ее посетителей. Она интересовалась ценностью кольца.

— Нефритовое кольцо? — Роулинс изумленно уставился на Корридона. — Что за кольцо?

— Копия кольца, которыми пользовались лучники. Во всяком случае, я думаю, что это копия. Если оно подлинное, то стоит очень дорого. Такие вещи изготавливались лет за двести до нашей эры.

— Вот как? — Инспектор встал. — Значит, она показала кольцо тебе?

— Да. А в чем дело? Ты смотришь на меня так, будто подозреваешь в чем-то.

— Я? — Роулинс пожал плечами. — Поедем вместе на квартиру Милли, ненадолго. Поможешь мне найти это кольцо. Машина на улице.

Когда они спускались по лестнице, инспектор внезапно произнес:

— Жизнь полна дьявольских неожиданностей, а?

— Согласен, — кивнул Корридон. — Почему ты сейчас об этом заговорил?

— Так, взбрело в голову, — неопределенно ответил Роулинс.

Они сели в машину.

— Милли собиралась продать кольцо?

— Если бы сумела найти покупателя, я думаю, она бы его продала. Я советовал ей не связываться, сдать кольцо в полицию. Пытался втолковать, что, если с кольцом что-нибудь неладно, ее разыщут в два счета.

В этот час на Пикадилли почти не было транспорта, и через несколько минут они добрались до квартиры Милли.

— Тело уже увезли, — сказал Роулинс. — Но в комнате ничего не тронуто. Зрелище не из приятных.

— Перетерплю, не волнуйся, — с сарказмом сказал Корридон.

— Не сомневаюсь.

У входа в квартиру им отдал честь полицейский.

— Йетс еще здесь? — спросил Роулинс.

— Да, сэр.

— Пошли, — кивнул Роулинс Корридону и спросил: — Ты бывал здесь прежде?

— Нет, — хмуро отозвался Корридон.

Роулинс толкнул дверь, и они ступили в светлую спальню, где сержант Джон Йетс и два детектива в штатском снимали отпечатки пальцев с двери в ванную.

В дальнем конце комнаты стояла кровать. Постельное белье, стена у изголовья и ковер были забрызганы кровью.

— Кровь Милли, — мрачно прокомментировал инспектор. — Он перерезал ей горло, и она не успела закричать.

— Оставь подробности при себе, — оборвал Корридон.

Роулинс подошел к комоду. Из верхнего ящика он достал сумочку Милли, открыл ее и вывалил содержимое на стол. Пудреница, портсигар, кошелек с шестью пятифунтовыми банкнотами, грязный носовой платок, несколько визитных карточек, перехваченных резинкой... Роулинс заглянул в сумку.

— Ничего больше нет. Эй, Йетс!

Сержант — невысокий широкоплечий мужчина с седой головой и внимательными голубыми глазами — подошел к ним, безучастно осмотрел Корридона и перевел взгляд на Роулинса.

— Ты не видел здесь кольца из светлого камня? — спросил инспектор.

— Нет. Мы все перерыли, но ничего подобного не заметили.

— Поищите-ка еще, — приказал Роулинс. — Это очень важно. Постарайтесь как следует.

Йетс приступил к поискам, а инспектор открыл дверь ванной и поманил к себе Корридона.

Ванная была небольшая, и мужчины едва в ней уместились. Роулинс закрыл дверь, подошел к унитазу, опустил крышку и сел.

— Садись на край ванны, — великодушно пригласил он Корридона.

— А почему нельзя поговорить в комнате? — поинтересовался Корридон. — К чему такая таинственность?

— Когда ты в последний раз видел полковника Ричи?

Корридон не сумел скрыть изумления.

— Чего это ты вспомнил о нем?

— Перестань валять дурака, — попросил Роулинс. — Знаешь ведь, что мне не до шуток. Отвечай на вопрос. Скоро все поймешь.

Корридон достал пачку сигарет и протянул Роулинсу. Они закурили.

— Мы не встречались с сорок пятого года.

— Он хороший парень.

Корридон промолчал. Мысли его обратились к не очень далекому прошлому, и перед глазами, как наяву, встал полковник Ричи. Он бы не стал называть его хорошим парнем — не то слово. Ричи мог быть очаровательным, когда хотел. Он мог быть жестоким. Многих друзей Корридона он посылал на смерть. Жалел их, но все же посылал не колеблясь.

— Хочешь повидаться снова? — спросил Роулинс.

— Нет уж, спасибо, — просто ответил Корридон. — Он опять будет звать меня к себе. А такой работой я сыт по горло.

Роулинс помрачнел:

— Жаль. Ему нужны надежные люди. Подумай: хорошая жизнь, достаточно волнующих впечатлений, путешествия и неплохие деньги.

— Деньги — навоз, — сухо сказал Корридон. — А волнения мне ни к чему. Все это было хорошо во время войны; сейчас мирное время. К твоему сведению, я очень люблю жизнь, можешь поверить. Так при чем тут Ричи?

— Я с ним вчера разговаривал. — Лицо Роулинса вновь озарилось улыбкой. — Он сказал, что припас для тебя работенку. Тебе ведь не надо долго готовиться, не так ли?

Корридон беспомощно пожал плечами:

— Почему ты суешь нос в мои дела? Я ни в чем не нуждаюсь. И вообще, в конце недели я еду в Париж.

— Ты? — удивился Роулинс. — По девочкам соскучился? Ну-ну, не смею отговаривать.

— Это кольцо имеет отношение к Ричи? — спросил Корридон.

Роулинс кивнул:

— Ничего не собираюсь от тебя скрывать. Да, оно имеет отношение к Ричи. Но он сам тебе расскажет. Это я и имел в виду, когда сказал, что жизнь полна неожиданностей. Сейчас мы поедем к нему.

— Я не поеду, — быстро проговорил Корридон и встал. — Не буду огорчен, если никогда больше его не увижу. Для грязных делишек найдутся другие. Я свое уже отработал.

Роулинс с сожалением посмотрел на него и поднялся на ноги. На этот раз он выглядел усталым.

— Не ерепенься, старина. Он захочет услышать о кольце. В конце концов, речь идет об убийстве. Ты должен помогать следствию.

— Какое это имеет отношение к Ричи?

— Большое. — Роулинс едва сдержал зевок. — Поехали, не тяни резину. Что ты теряешь? При твоем содействии мы возьмем убийцу. Милли была твоим другом. Разве не ты крестный отец ее дочери?

— Не мели ерунды, — усмехнулся Корридон. — Не то доведешь меня до слез. Хорошо, едем.

Роулинс засиял:

— Я знал, что ты согласишься. Поэтому сказал Ричи, что в ордере на арест необходимости нет.

— Значит, он по-прежнему прибегает к своим старым трюкам, — мрачно отметил Корридон. — А если бы я отказался, он бы упрятал меня в тюрьму. У него опять пропали бы часы?

Роулинс закрыл один глаз:

— На этот раз — портсигар. Повернись-ка лучше ко мне спиной, я пощупаю твой карман.

Корридон повернулся к нему спиной, его лицо ничего не выражало.

— Значит, в случае моего отказа месяц отсидки был бы мне обеспечен?

Роулинс весело рассмеялся:

— С тобой трудно иметь дело, Корридон. Ты заранее знаешь все ходы. Между нами говоря, на этот раз месяцем бы не обошлось. Минимум два. Ричи действительно очень хочет тебя видеть.

Глава третья

Толстая и рыхлая мисс Флеминг стучала на пишущей машинке, когда Роулинс и Корридон вошли в приемную.

Корридон с отвращением посмотрел на нее. Просто не верилось, что женщина может быть такой непривлекательной и неряшливой. Он вспомнил, что то же самое подумал, когда шесть лет назад пришел проститься с Ричи и впервые увидел мисс Флеминг. За это время она ничуть не изменилась. Такой же красный и лоснящийся нос, такие же растрепанные волосы и серая безвкусная одежда.

Да, разумеется, она чрезвычайно добросовестна, свободно разговаривает на десяти языках и за работу во время войны награждена орденом. О многом уже свидетельствовал тот факт, что она была личной помощницей Ричи. Но, несмотря на все ее достоинства и заслуги, Корридон не понимал, как Ричи ее терпит.

Мисс Флеминг подняла голову, равнодушно оглядела вошедших и махнула рукой в сторону двери, рядом с которой стоял ее стол.

— Пройдите, пожалуйста. Полковник ждет вас.

Роулинс широко улыбнулся.

— Благодарю, — радушно начал он. — Какой сегодня чудесный день, прямо...

Остальную часть фразы заглушил стук пишущей машинки. Мисс Флеминг начала работать.

— Оставь свои манеры для Армии спасения, — посоветовал Корридон. — Фанни этим не пробьешь.

Роулинс неодобрительно покосился на него, открыл дверь и прошел в кабинет.