Черный крестоносец E-Book

Алистер Маклин

• Herausgeber: Азбука
• Kategorie: Krimi
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 1056

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Флагман сборника — «Черный крестоносец». В Австралии бесследно исчезают несколько специалистов по разработке ракетного топлива. Британская контрразведка приступает к поискам, но агентов похищают, и они оказываются на таинственном острове в Тихом океане... Неизвестный угрожает разбить ампулу со смертоносным содержимым в самом центре Лондона («Дьявольский микроб»). Этот вирус способен уничтожить все население планеты... Цыгане из Восточной Европы ежегодно совершают паломничество во Францию, но на сей раз по «Дороге на Ваккарес» происходит череда загадочных смертей. В таборе творятся темные дела... Спецпоезд губернатора Невады отправляется в отдаленный и весьма неблагополучный форт. Путь пройдет через «Ущелье Разбитого Сердца». Похоже, скучать в поездке не придется: к свите губернатора присоединяются местный шериф и арестованный нарушитель спокойствия — карточный шулер, вор и поджигатель... Все романы выходят в новом переводе.

Leseprobe

16+

Alistair MacLean

THE DARK CRUSADER

First published in Great Britain by William Collins Sons & Co. Ltd. 1961

Copyright © HarperCollinsPublishers 1961

THE SATAN BUG

First published in Great Britain by William Collins Sons & Co. Ltd. 1962 under the pseudonym ‘Ian Stuart’

Copyright © HarperCollinsPublishers 1962

CARAVAN TO VACCARÈS

First published in Great Britain by William Collins Sons & Co. Ltd. 1970

Copyright © HarperCollinsPublishers 1970

BREAKHEART PASS

First published in Great Britain by Collins 1974

Copyright © Devoran Trustees Ltd. 1974

Alistair MacLean asserts the moral right to be identifi ed as the author of these works

All rights reserved

Перевод с английского Наталии Нестеровой, Ольги Корчевской, Анатолия Ковжуна, Дениса Попова

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Владимира Гусакова

Рисунки выполнены Юлией Каташинской

Маклин А.

Черный крестоносец : романы / Алистер Маклин; пер. с англ. Н. Нестеровой, О. Корчевской, А. Ковжуна, Д. Попова. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2025. — (Мир приключений. Большие книги).

ISBN 978-5-389-29742-5

Алистер Маклин (1922–1987) — британский писатель, автор 28 остросюжетных романов и приключенческих рассказов, сценарист. Его имя широко известно читателям всего мира. Книги Маклина разошлись тиражом более 150 миллионов экземпляров, по его романам, сценариям и сюжетам было снято 18 фильмов. В 1983 году Университет Глазго присвоил писателю степень доктора литературоведения.

Герои Маклина живут и побеждают по всему земному шару, «от коммунистической Венгрии и Мексиканского залива до Сингапура, юга Франции, Сан-Франциско, Нидерландов и Северного Ледовитого океана» (kirkusreviews.com).

Флагман сборника — «Черный крестоносец». В Австралии бесследно исчезают несколько специалистов по разработке ракетного топлива. Британская контрразведка приступает к поискам, но агентов похищают, и они оказываются на таинственном острове в Тихом океане...

Неизвестный угрожает разбить ампулу со смертоносным содержимым в самом центре Лондона («Дьявольский микроб»). Этот вирус способен уничтожить все население планеты...

Цыгане из Восточной Европы ежегодно совершают паломничество во Францию, но на сей раз по «Дороге на Ваккарес» происходит череда загадочных смертей. В таборе творятся темные дела...

Спецпоезд губернатора Невады отправляется в отдаленный и весьма неблагополучный форт. Путь пройдет через «Ущелье Разбитого Сердца». Похоже, скучать в поездке не придется: к свите губернатора присоединяются местный шериф и арестованный нарушитель спокойствия — карточный шулер, вор и поджигатель...

Все романы выходят в новом переводе.

© Н. К. Нестерова, перевод, 2025

© О. А. Корчевская, перевод, 2025

© А. Б. Ковжун, перевод, 2025

© Д. В. Попов, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025Издательство Азбука®

Черный крестоносец

Посвящается Дугласу и Вайолет

ПРОЛОГ

Маленький запыленный человек в маленькой запыленной комнате. Именно так я всегда и думал о нем: просто маленький запыленный человек в маленькой запыленной комнате.

Уборщицам не позволялось входить в этот кабинет с закопченными, плотно занавешенными окнами, выходящими на Бердкейдж-уок. Впрочем, не пускали сюда не только уборщиц. В отсутствие полковника Рейна сюда не могла войти ни одна живая душа.

И никому не пришло бы в голову обвинять полковника в том, что он не переносит пыли.

Пыль здесь царила повсюду. Она лежала на полированном дубовом паркете, обрамлявшем потертый ковер. Тонким слоем покрывала книжные стеллажи, шкафы для хранения документов, батареи отопления, ручки кресел и телефоны. Пыльные разводы виднелись на поверхности обшарпанного письменного стола, свободные же от пыли прогалины указывали на то, что еще недавно здесь лежали документы или книги. Пылинки суматошно кружились в косых солнечных лучах, проникавших сквозь щель между портьерами. И, даже не обладая богатым воображением, вы без труда разглядели бы пыльный налет на редких, зачесанных назад седых волосах человека, сидящего за столом, и пыль, глубоко въевшуюся в морщины, избороздившие его серые впалые щеки и высокий покатый лоб. Хотя, возможно, это была лишь игра света.

Но стоило увидеть его глаза под тяжелыми морщинистыми веками, и вы забывали о пыли: это были глаза, обладавшие жестким блеском драгоценного камня, глаза цвета чистого аквамарина гренландского ледника, но далеко не такие теплые.

Когда я вошел в комнату, он встал и протянул мне холодную костлявую руку, похожую на грабли, затем жестом указал мне на стул напротив светлой шпонированной панели, так неуместно вделанной в переднюю часть письменного стола из красного дерева, после чего уселся сам, неестественно выпрямив спину и сложив руки на пыльном столе перед собой.

— С возвращением, Бентолл. — Голос, такой же холодный, как взгляд, чем-то напоминал отдаленный треск ломающихся льдин. — Вы быстро добрались. Приятная поездка?

— Нет, сэр. Тот текстильный магнат из глубинки, которого сняли с рейса в Анкаре, чтобы освободить для меня место, очень возмущался. Теперь жду звонка от его адвокатов, вдобавок он собирается добиться, чтобы авиакомпанию «Британские европейские авиалинии» лишили права летать над Европой. Остальные пассажиры дружно объявили мне бойкот, стюардессы полностью игнорировали, к тому же в полете чертовски сильно трясло. Но в остальном путешествие прошло замечательно.

— Бывает, — невозмутимо произнес он. При наличии живого воображения едва заметное подрагивание левого уголка его тонких губ можно было бы принять за улыбку, но тут трудно что-либо утверждать: за те двадцать лет, что полковник провел на Дальнем Востоке, постоянно вмешиваясь в чужие дела, у него, похоже, атрофировались лицевые мускулы. — Выспались?

Я покачал головой:

— Глаз не сомкнул.

— Жаль. — Он умело скрыл свое сочувствие и, деликатно прокашлявшись, продолжил: — Боюсь, Бентолл, вам опять придется отправиться в путь. Сегодня в одиннадцать вечера, рейсом из Лондонского аэропорта1.

Я выждал несколько секунд, давая ему понять этой паузой, как много мне хотелось бы сейчас сказать, а затем покорно пожал плечами:

— Обратно в Иран?

— Если бы я хотел перебросить вас из Турции в Иран, то не рискнул бы навлечь на себя гнев всей текстильной индустрии Центральной Англии, вызывая вас в Лондон, просто чтобы сообщить об этом. — И снова уголок его рта слабо дрогнул. — Намного дальше, Бентолл. В Сидней, в Австралию. Полагаю, для вас это новое место?

— В Австралию? — От неожиданности я даже вскочил. — В Австралию! Сэр, послушайте, разве вы не получили от меня телеграмму на прошлой неделе? Восемь месяцев работы, все почти готово, оставалось, что называется, застегнуть последнюю пуговицу, мне нужна была одна неделя, в крайнем случае две...

— Сядьте! — Тон голоса снова соответствовал его взгляду: меня будто окатили ледяной водой из ведра. Полковник задумчиво посмотрел на меня, и его голос стал чуточку теплей, где-то на уровне точки замерзания. — Я понимаю ваше беспокойство, но оно совершенно бессмысленно. Будем надеяться, ради вашего же блага, что вы не склонны недооценивать наших... кхм... противников в той же мере, в которой, судя по всему, недооцениваете свое руководство. Вы проделали великолепную работу, Бентолл, и я уверен, что в другом правительственном ведомстве, не таком прогрессивном, как наше, вас бы уже представили к ордену Британской империи или какой-нибудь другой побрякушке, но ваше участие в этом деле завершено. Я не желаю, чтобы мои сотрудники, проводящие частные расследования, брали на себя еще и роль палачей.

— Прошу прощения, сэр, — смущенно сказал я. — Но у меня нет достаточно...

— Я хочу развить вашу метафору по поводу последней пуговицы. — Он как будто не слышал меня. — Этой истории с утечкой, я бы сказал, катастрофической утечкой из Хепуортского научно-исследовательского центра ракетного топлива скоро наступит конец. Решительный и бесповоротный. — Он взглянул на электрические часы на стене. — Где-то через четыре часа. Можно считать, это уже дело прошлое. И некоторые министры смогут сегодня спать спокойно.

Он сделал паузу, разжал руки, оперся на локти и взглянул на меня поверх сложенных домиком пальцев:

— Точнее, они могли бы сегодня спать спокойно. — Он тихо и отрывисто вздохнул. — Но в наше время, когда все помешаны на вопросах безопасности, у министров имеется неисчерпаемый источник причин для бессонницы. Поэтому вас и отозвали. Признаюсь, мы могли бы поручить эту работу кому-нибудь еще, но просто не располагаем сотрудниками, обладающими вашими особенными и очень важными навыками. Кроме того, у меня есть слабое, очень слабое, но тревожное предчувствие, что это как-то связано с вашим предыдущим заданием. — Полковник протянул руку к розовой пластиковой папке и придвинул ее ко мне. — Будьте так любезны, взгляните на это.

Подавив непроизвольное желание отмахнуться от окутавшего меня облака пыли, я взял папку и вытащил из нее полдюжины скрепленных листков бумаги.

Это оказались газетные вырезки из «Дейли телеграф» — объявления из раздела вакансий иностранных компаний. На каждой вырезке сверху жирным красным карандашом была проставлена дата, самая ранняя — восемь месяцев назад. И на каждой вырезке таким же красным карандашом было обведено по одному объявлению. За исключением самой первой, с тремя обведенными объявлениями.

Все эти объявления были размещены техническими, инженерными, химическими и исследовательскими фирмами Австралии и Новой Зеландии. Как и следовало ожидать, они искали специалистов в самых передовых областях современных технологий. Мне и раньше доводилось встречать подобные объявления из разных уголков мира. Эксперты по аэродинамике, микроминиатюризации, гиперзвуковой технике, электронике, физике, радиолокационному оборудованию и технологиям производства усовершенствованного топлива в наше время стали особенно востребованными. Но эти объявления отличало еще и то, что в них приглашались сотрудники на ведущие административные и руководящие должности, и мне оставалось только догадываться, о каких астрономических окладах может идти речь. Я тихо присвистнул и взглянул на полковника Рейна, но его похожие на зеленоватые льдинки глаза уставились в потолок, как будто он изучал точку, находящуюся в тысяче миль отсюда. Поэтому я снова просмотрел объявления и отодвинул папку. В отличие от полковника, я изрядно нарушил гладь этого пыльного озера.

— Восемь объявлений, — произнес полковник своим тихим сухим голосом. — В каждом — сотня слов, и при необходимости вы сможете воспроизвести их слово в слово. Да, Бентолл?

— Думаю, что смогу, сэр.

— Поразительный талант, — пробормотал он. — Я вам завидую. Что скажете, Бентолл?

— Ну, например, в этом деликатно сформулированном объявлении ищут специалиста в области ракетного топлива для разработки авиационных двигателей, способных выжимать скорость свыше десяти махов. Строго говоря, таких авиационных двигателей не существует. Есть только ракетные, для которых уже решена проблема с подбором подходящего металла. Им нужен высококлассный консультант по топливу, а за исключением нескольких крупных авиационных компаний и пары университетов, все специалисты по топливу в нашей стране работают в Хепуортском исследовательском центре.

— Вот здесь, возможно, находится связь с вашим прошлым заданием, — кивнул Рейн. — Всего лишь предположение, скорее всего ошибочное. Не исключено, что никакой связи вовсе нет. — Кончиком указательного пальца он стал рисовать каракули на пыльном столе. — Что еще?

— Все объявления примерно из одного и того же региона, — продолжил я. — Из Новой Зеландии или с восточного побережья Австралии. Вакансии срочные. Во всех предлагается оплаченное проживание в меблированном доме, который в случае успешного сотрудничества переходит в собственность соискателя. Добавим к этому, что заработная плата как минимум в три раза выше той, на которую могли бы рассчитывать аналогичные специалисты в нашей стране. Очевидно, идет охота за самыми светлыми умами. Во всех вакансиях подчеркивается, что соискатели должны быть женаты, но указывается, что разместить детей нет возможности.

— Вам не кажется это немного странным? — рассеянно спросил полковник Рейн.

— Нет, сэр. Зарубежные фирмы предпочитают брать на работу женатых мужчин. В чужой стране людям часто бывает тревожно, но если им приходится заботиться о семье, то меньше шансов, что они соберут вещи и первым же рейсом вернутся домой. Работодатель оплачивает билеты только в один конец, а за первые недели или месяцы нельзя скопить достаточно денег, чтобы перевезти домой всю семью.

— Но о семьях речь не идет, — подчеркнул полковник. — Только о женах.

Я пожал плечами:

— Вероятно, они опасаются, что топот маленьких ножек будет отвлекать высокооплачиваемых специалистов. Или у них трудности с жильем. Или дети смогут приехать потом. В объявлениях сказано только: «Не располагаем условиями для размещения детей».

— И вас ничто в этом не настораживает?

— На первый взгляд, нет. При всем уважении, не понимаю, что вас смущает, сэр. За последние годы многих наших лучших специалистов переманили за океан. Но если вы сообщите мне дополнительные сведения, которые, судя по всему, утаиваете, я пойму, что вы имеете в виду.

И снова легкое подергивание в левом уголке его рта. Сегодня полковник явно позволил себе расслабиться. Он достал маленькую черную трубку и стал чистить ее перочинным ножом.

— Есть еще одно совпадение, о котором я должен упомянуть, — сказал он, не поднимая головы. — Все ученые, согласившиеся на эту работу, исчезли вместе с женами. Бесследно.

На последнем слове он вскинул свои ледяные глаза, проверяя мою реакцию. Я не люблю, когда со мной играют в кошки-мышки, поэтому ответил ему непроницаемым взглядом и спросил:

— В нашей стране, по дороге или по прибытии?

— Знаете, Бентолл, мне кажется, вы отлично подходите для этой работы, — неожиданно заметил он. — Все они выехали из страны. Четверо, судя по всему, исчезли по дороге в Австралию. От иммиграционных служб Новой Зеландии и Австралии мы узнали, что один высадился в Веллингтоне, еще трое — в Сиднее. Это все, что о них известно. Это все, что известно властям тех стран. Они прибыли. Они исчезли. Конец истории.

— Есть какие-нибудь мысли насчет того, что произошло?

— Никаких. Возможно несколько вариантов. Но я не хочу тратить время на пустые догадки, Бентолл. Мы знаем только, что все эти ученые занимались гражданскими разработками, однако их уникальные знания вполне можно применить и в военных целях. И это вызывает серьезное беспокойство среди руководящих лиц.

— Насколько тщательно велись поиски, сэр?

— Можете сами представить. И я склонен считать, что полиция у... э-э-э... антиподов работает ничуть не хуже, чем в любом другом месте. Но это ведь работа не для полиции, верно?

Он откинулся на спинку кресла, выпуская темные клубы зловонного дыма в и без того спертый воздух, и выжидательно посмотрел на меня. Я чувствовал усталость и раздражение, и мне совсем не нравилось, какой оборот принял наш разговор. Полковник надеялся, что я проявлю смекалку. Что ж, пришлось оправдывать его ожидания.

— За кого я буду себя выдавать? За физика-ядерщика?

Полковник похлопал по подлокотнику своего кресла:

— Я сохраню это теплое местечко для вас, мой мальчик. Когда-нибудь оно станет вашим. — Айсбергу нелегко передать благодушие в голосе, но полковнику это почти удалось. — Для вас, Бентолл, мы не станем придумывать никаких лживых историй. Вы будете тем, кем когда-то работали в Хепуорте, пока мы не открыли ваши уникальные способности в другой, не совсем научной сфере. Вы представитесь специалистом по топливу. — Он вытащил из другой папки еще одну вырезку и подтолкнул ее ко мне. — Прочитайте внимательно. Девятое объявление. Напечатано в «Телеграф» две недели назад.

Я не притронулся к объявлению. Даже не взглянул на него.

— Повторное объявление о поисках специалиста по топливу, — сказал я. — Кто откликнулся на первое? Я наверняка знал его.

— Какая вам разница, Бентолл? — Его голос похолодел на несколько градусов.

— Очень большая, — таким же тоном ответил я. — Возможно, этим людям — кем бы они ни были — попался какой-нибудь недоучка, не обладающий нужными знаниями. Но если это был кто-то из известных нам ведущих специалистов, в таком случае все предельно ясно. Что-то произошло, поэтому им понадобилась замена.

— Это был доктор Чарльз Фэрфилд.

— Фэрфилд? Мой прежний шеф? Второе лицо в Хепуорте?

— Кто же еще?

Я ответил не сразу. Фэрфилда я знал хорошо: блестящий специалист и к тому же способный археолог-любитель. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше, и полковник Рейн понял бы это по выражению моего лица, если бы не рассматривал в ту минуту потолок с таким сосредоточенным видом, словно ожидал его скорого обрушения.

— И вы хотите, чтобы я... — начал я.

— Вот именно, — перебил он меня. Его голос внезапно прозвучал устало, так что я невольно проникся сочувствием к человеку, обремененному столь тяжкой ношей. — Я не приказываю вам, мой мальчик. Только прошу. — Его глаза по-прежнему смотрели в потолок.

Я подтянул вырезку к себе поближе и посмотрел на обведенное красным кружком объявление. Очень похожее на то, что я прочитал несколько минут назад, но не точная копия.

— Наши друзья требуют немедленно телеграфировать им, — медленно сказал я. — Похоже, у них туго со временем. Вы отправили телеграмму?

— От вашего имени и с указанием вашего домашнего адреса. Надеюсь, вы простите мне эту вольность, — сухо пробурчал он.

— Инженерная компания «Эллисон и Холден» в Сиднее, — продолжал я. — Разумеется, эта фирма действительно существует и отлично себя зарекомендовала?

— Разумеется. Мы все проверили. Имя их менеджера по персоналу совпадает, и отправленное авиапочтой письмо с подтверждением приглашения, которое доставили четыре дня назад, написано на фирменном бланке. В нем стоит имя того самого менеджера. Только вот подпись не его.

— Что еще вам известно, сэр?

— К сожалению, больше ничего. Абсолютно ничего. Клянусь Богом, я бы с радостью еще чем-нибудь вам помог.

На мгновение стало тихо. Затем я отодвинул от себя объявление и сказал:

— Вы, кажется, упустили один факт. В этом объявлении, как и в остальных, разыскивается женатый человек.

— Я никогда не упускаю очевидное, — невозмутимо ответил он.

Я с удивлением уставился на полковника.

— Вы никогда... — Я осекся, а потом продолжил: — Полагаю, гостей уже оповестили, а невеста ждет в церкви?

— Я придумал кое-что получше. — И снова его щека слегка дернулась. Он открыл ящик стола, вытащил прямоугольный желтый конверт и бросил его мне. — Обращайтесь с ним бережно, Бентолл. Это ваше свидетельство о браке. Зарегистрировано в Кэкстон-холле десять недель назад. Если хотите, можете внимательно изучить его, все равно не найдете никаких огрехов.

— Обязательно изучу, — машинально пробурчал я. — Не хочу, чтобы меня втянули во что-нибудь незаконное.

— А теперь, — оживился полковник, — вам наверняка хочется познакомиться с вашей супругой. — Он поднял трубку телефона и сказал: — Пожалуйста, пригласите сюда миссис Бентолл.

Его курительная трубка погасла, и он снова принялся чистить ее перочинным ножом, время от времени тщательно проверяя состояние ее чаши. Мне изучать было нечего, поэтому я бесцельно озирался по сторонам, пока мой взгляд снова не остановился на светлой панели, отгораживающей меня от стола. Я знал историю, связанную с ее появлением. Меньше девяти месяцев назад, вскоре после гибели предшественника полковника Рейна в авиакатастрофе, другой человек сидел на этом же самом стуле, на котором теперь сидел я. Он был одним из тех, кто работал на Рейна, но полковник не знал, что этого человека завербовали в Центральной Европе и убедили стать двойным агентом. Его первое задание, которое, вероятно, должно было стать и последним, поражало дерзостью и простотой: ему предстояло убить самого Рейна. Если бы оно увенчалось успехом, то устранение полковника Рейна, чьего настоящего имени мне так и не удалось узнать, стало бы невосполнимой утратой. Ведь он возглавлял службу и имел доступ к тысячам тайн. Полковник ничего не подозревал, пока агент не вытащил пистолет. Но агент, впрочем, как и все остальные до того случая, не знал, что у полковника Рейна был «люгер» с глушителем. Он держал его со снятым предохранителем под креслом, закрепив с помощью пружинного зажима. Я подумал, что простреленную переднюю панель стола могли бы отремонтировать и получше.

У полковника Рейна, разумеется, не оставалось выбора. Но даже если бы ему представился шанс разоружить или только ранить агента, полковник все равно убил бы его. Без сомнения, он был самым безжалостным человеком из всех, кого я знал. Не жестоким, а именно безжалостным. Цель оправдывала средства, и, если цель оказывалась для него достаточно важной, ради ее достижения он мог пойти на любые жертвы. Именно поэтому он сидел теперь в этом кресле. Но когда безжалостность превратилась в бесчеловечность, я почувствовал, что пора выразить протест.

— Вы всерьез намереваетесь отправить вместе со мной на это задание женщину? — спросил я.

— Не намереваюсь. — Он уставился на свою трубку с увлеченной сосредоточенностью геолога, изучающего кратер потухшего вулкана. — Решение уже принято.

Я так разволновался, что у меня на два пункта подскочило давление.

— Но ведь вам наверняка известно, что жену доктора Фэрфилда постигла та же участь, что и ее супруга!

Он положил трубку и нож на стол и удостоил меня взглядом, который он, вероятно, считал вопросительным. Но я почувствовал себя так, словно из его глаз в меня выпустили пару стилетов.

— Вы сомневаетесь в правильности моих решений, Бентолл?

— Я сомневаюсь, насколько правомерно посылать женщину на дело, которое может закончиться для нее гибелью. — Теперь в моем голосе слышалась ярость, и я почти не пытался скрыть ее. — И я сомневаюсь, насколько разумно посылать ее вместе со мной. Полковник Рейн, вы же знаете, что я одиночка. Я и сам со всем справлюсь, просто объясню, что моя жена заболела и не смогла приехать. Сэр, я не хочу, чтобы у меня на шее повисла какая-то женщина.

— Большинство мужчин сочли бы за честь, если бы у них на шее повисла такая женщина, — холодно ответил полковник. — Рекомендую вам забыть обо всех опасениях. Она должна поехать с вами. Эта юная леди сама вызвалась участвовать в задании. Она сообразительна, очень, очень способна, а опыта в таких делах имеет намного больше, чем вы, Бентолл. Вполне возможно, что не вам придется приглядывать за ней, а вовсе даже наоборот. Она может сама о себе позаботиться. Всегда носит при себе оружие. Думаю, вы найдете...

Он осекся, когда боковая дверь открылась и в кабинет вошла девушка. Я сказал «вошла», потому что именно этим словом обычно описывают передвижение людей. Но девушка не просто передвигалась, она скользила по комнате с грацией балийской танцовщицы. На ней было светло-серое платье из шерстяного трикотажа, которое облегало каждый дюйм ее стройной фигуры, словно полностью осознавая свою привилегию. Талию перетягивал узкий пояс темно-серого цвета — такого же, как туфли-лодочки и сумочка из кожи ящерицы. Вероятно, в сумочке она и носила пистолет, ведь под таким платьем нельзя спрятать даже трубочку для стрельбы горошинами. У нее были светлые прямые волосы, разделенные на косой пробор и зачесанные назад, темные брови и ресницы, ясные карие глаза и чуть тронутая загаром кожа.

Я знал, откуда у нее этот загар, и знал, кто она такая. Последние шесть месяцев она работала над тем же заданием, что и я, только в Греции. Я всего пару раз видел ее в Афинах, в общей сложности это была наша четвертая встреча. Я сталкивался с ней, но ничего не знал, кроме того, что ее зовут Мари Хоупман и что она родилась в Бельгии, но ее отец, работавший там на авиационном заводе, уехал с континента вместе с женой после падения Франции. Ее родители погибли на «Ланкастрии»2. Осиротевшую девочку привезли в чужую для нее страну, и там она быстро научилась заботиться о себе. По крайней мере, я так считал.

Отодвинув стул, я встал. Полковник Рейн неопределенно махнул рукой, словно представляя нас друг другу, и сказал:

— Мистер и... да... миссис Бентолл. Вы ведь уже встречались, не так ли?

— Да, сэр.

Он отлично знал, что мы уже встречались.

Мари Хоупман одарила меня крепким прохладным рукопожатием и таким же прохладным спокойным взглядом. Если она и мечтала всю жизнь поработать со мной лично, то очень хорошо скрывала свой энтузиазм. Еще в Афинах я обратил внимание на ее отстраненную и независимую манеру держать себя, которая вызывала у меня легкое раздражение. Впрочем, это не помешало мне сказать то, что я намеревался ей сказать:

— Рад снова видеть вас, мисс Хоупман. Точнее, был бы рад, но только не здесь и не сейчас. Вы хотя бы представляете, во что ввязываетесь?

Она взглянула на меня большими карими глазами под изогнутыми темными бровями, и ее губы медленно растянулись в веселой улыбке. Потом она и вовсе отвернулась от меня.

— Что я вижу, полковник Рейн? Мистер Бентолл решил изобразить из себя благородного рыцаря и вступиться за меня? — нежным голосом спросила она.

— Боюсь, что так и есть, — признался полковник. — И прошу вас, давайте без этих «мистер Бентолл» и «мисс Хоупман». Не самые подходящие обращения для молодоженов. — Он просунул ершик в свою трубку, удовлетворенно кивнул, когда вытащил его обратно, весь почерневший, как щетка трубочиста, а затем продолжил почти мечтательно: — Джон и Мари Бентолл. Думаю, ваши имена прекрасно сочетаются.

— Вам тоже так кажется? — с интересом спросила девушка. Она снова повернулась ко мне и радостно улыбнулась. — Я признательна вам за заботу. Вы очень добры. — Она выдержала паузу и добавила: — Джон.

Я не ударил ее только потому, что не позволяю себе опускаться до поведения пещерного человека, но хорошо представлял, как чувствовал бы себя на моем месте неотесанный мужлан. Вместо этого я ответил ей холодной и загадочной улыбкой — по крайней мере, постарался изобразить нечто подобное — и отвернулся.

— Сэр, насчет одежды, — обратился я к полковнику. — Придется кое-что купить. Сейчас там самый разгар лета.

— Бентолл, у вас в квартире — два новых чемодана со всем необходимым.

— Билеты?

— Вот они. — Он передал мне конверт. — Их прислали на ваше имя четыре дня назад через фирму «Вэгон-Литс». Оплачены по чеку неким Тобиасом Смитом. Никто о нем ничего не слышал, но банковский счет не вызывает сомнений. Как ни странно, полетите вы не на восток, а на запад: через Нью-Йорк, Сан-Франциско, Гавайи и Фиджи. Как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку.

— Паспорта?

— Оба паспорта в чемоданах у вас в квартире. — И снова его лицо задергалось от легкого тика. — На этот раз паспорт оформлен на ваше имя. Иначе нельзя. Они проверят всю информацию о вас, вашем образовании, последующей карьере и так далее. Мы кое-что подтасовали, и никто не узнает, что вы уволились из Хепуорта еще год назад. В чемодане вы также найдете тысячу долларов чеками «Американ экспресс».

— Надеюсь, я проживу достаточно, чтобы успеть их потратить, — сказал я. — Кто с нами поедет, сэр?

Возникла короткая напряженная пауза. На меня уставились две пары глаз: холодные зеленоватые льдинки и большие теплые карие глаза. Мари Хоупман заговорила первой:

— Не могли бы вы объяснить...

— Ха! — перебил ее я. — Возможно, и объясню. И вы та особа... впрочем, не важно. Шестнадцать человек уехали отсюда в Австралию или Новую Зеландию. Восемь так и не добрались до конечного пункта. А это пятьдесят процентов. Значит, шанс, что мы не доедем, где-то пятьдесят на пятьдесят. Поэтому в самолете с нами должен быть наблюдатель, чтобы полковник Рейн хотя бы знал, в каком месте установить камень над нашей могилой. Или, что вероятнее, куда в Тихий океан бросать похоронный венок.

— Мне приходило в голову, что по дороге могут возникнуть затруднения, — осторожно сказал полковник. — С вами будет наблюдатель... даже несколько наблюдателей на всем протяжении маршрута. Но вам лучше не знать, кто они.

Он встал и обошел стол, давая понять, что инструктаж окончен.

— Я искренне сожалею, — подытожил он. — Мне самому все это не нравится. Но я как слепой в темной комнате и просто не вижу другого пути. Надеюсь, все будет хорошо. — Он быстро пожал нам обоим руки, покачал головой и проворчал: — Простите. И до свидания.

С этими словами полковник снова сел за стол.

Я открыл дверь перед Мари Хоупман и оглянулся, чтобы оценить, насколько он сожалеет. Однако полковник вовсе не выглядел огорченным, он был всецело увлечен своей трубкой. Поэтому я тихо закрыл дверь и оставил его там, маленького, покрытого пылью человека в маленькой запыленной комнате.

ГЛАВА 1

Вторник, 03:00 — 05:30

Пассажиры в самолете, которым часто доводилось летать из Америки в Австралию, утверждали, что «Гранд-Пасифик» на острове Вити-Леву — лучший отель в западной части Тихого океана. Краткое знакомство с этим местом почти убедило меня в их правоте. Старомодный, но великолепный и блестящий, как новенькая серебряная монета, отель содержался в идеальном состоянии, а его тихий и ненавязчивый сервис потряс бы до глубины души среднестатистического владельца гостиничного бизнеса в Лондоне. Роскошные номера, прекрасная еда — я еще долго буду вспоминать обед из семи блюд, который нам подали тем вечером. А какой вид открывался с веранды на окутанные легким туманом горы, вздымавшиеся над бухтой, залитой лунным сиянием! Я словно очутился на другой планете.

Но в нашем несовершенном мире нет места совершенству. Замки в номерах отеля «Гранд-Пасифик» оказались хуже некуда.

И понял я это, когда проснулся посреди ночи оттого, что кто-то настойчиво толкал меня в плечо. Но первая мысль была даже не о замках, а о пальце, которым меня толкали. Более твердого пальца я еще никогда не ощущал. Как будто он был сделан из стали. Из-за усталости и яркого света над головой я с трудом разлепил глаза и наконец смог оглянуться через левое плечо. Это и впрямь оказалась сталь. Тускло поблескивающий автоматический кольт тридцать восьмого калибра. Вероятно, тот, кто держал пистолет, заметил, как я пошевелился, и решил помочь мне окончательно удостовериться, с чем именно я имею дело, передвинув дуло к моему правому глазу. Мой взгляд перешел со ствола на смуглое волосатое запястье, затем двинулся вдоль белого рукава к неподвижному обветренному лицу под потрепанной фуражкой яхтсмена и снова вернулся к пистолету.

— Ладно, дружище, — сказал я, стараясь говорить спокойно и непринужденно, хотя мой голос напоминал в ту минуту хриплое карканье ворона на крепостной стене замка Макбета. — Я вижу пистолет. Хорошо начищенный, смазанный и все такое. Только, пожалуйста, уберите его. Пистолеты — штука опасная.

— Умничаешь, да? — холодно произнес незнакомец. — Решил показать своей маленькой женушке, какой ты герой? Но тебе ведь не хочется быть героем, правда, Бентолл? Ты же не хочешь поднимать шум?

Как раз этого мне и хотелось. Я с большим удовольствием отнял бы у него пистолет и шарахнул им по его голове. Когда мне к глазу приставляют дуло, во рту пересыхает, пульс учащается, происходит выброс адреналина. Я уже начал размышлять, что еще сделал бы с этим типом, когда он кивнул на кровать:

— А если все-таки захочешь, лучше посмотри сюда.

Медленно, чтобы ни у кого не вызвать лишнего волнения, я повернул голову. Человек, сидевший на другой стороне кровати, казался настоящей симфонией черного цвета, если не считать желтоватых белков глаз. Черный пиджак, черный матросский свитер под ним, черная шапка и самое черное лицо, какое мне только доводилось встречать: худое, напряженное, остроносое лицо настоящего индийца. Он был тощим и низкорослым, но недостаток роста с лихвой компенсировало то, что этот человек держал в руках двуствольный дробовик двенадцатого калибра, приклад и стволы которого были обрезаны примерно на две трети. Это было все равно что заглянуть в два темных железнодорожных туннеля. Я медленно перевел взгляд на человека в белом:

— Я вас понял. Сесть можно?

Тот кивнул и отошел немного назад. Я свесил с кровати ноги и посмотрел на Мари Хоупман, которая сидела в ротанговом кресле рядом со своей кроватью. Около нее стоял третий мужчина, тоже темнокожий. Мари была в сине-белом шелковом платье без рукавов, и это позволило мне разглядеть четыре четкие отметины у нее на плече, оставленные, очевидно, чьими-то грубыми пальцами.

Сам я был более или менее одет, снял только пиджак и галстук, хотя мы прибыли сюда семь часов назад, после долгой и тряской дороги до отеля, поскольку рядом с аэропортом, расположенным на другой стороне острова, негде было остановиться на ночлег.

Из-за неожиданного наплыва страждущих пассажиров в отель «Гранд-Пасифик» мы даже не стали поднимать вопрос о двух отдельных номерах для мистера и миссис Бентолл. Впрочем, одетыми мы оказались совсем не из скромности, ложной или искренней. Скорее это был вопрос жизни и смерти. Наплыв пассажиров спровоцировала незапланированная задержка рейса, а вот причина этой задержки вызвала у меня серьезное недоумение. Едва завершилась заправка нашего лайнера DC-7 и из него извлекли топливозаправочные шланги, как вспыхнула электропроводка. Пожар потушили за минуту, однако командир корабля вполне закономерно отказался совершать дальнейший полет, пока с Гавайев не прилетят техники и не оценят размер ущерба. Хотя лично меня гораздо больше интересовала причина возгорания.

Конечно, я верю в совпадения, но стараюсь не доходить в этой вере до полного идиотизма. Четверо ученых и их жены уже пропали по дороге в Австралию, поэтому мы, пятая пара, вполне могли последовать их примеру. И задержка из-за проблем с заправкой в аэропорту города Сува на Фиджи была последней возможностью устроить нам такое незаметное исчезновение. Поэтому мы не стали раздеваться, заперли дверь в номер и договорились дежурить по очереди. Я тихо просидел в темной комнате до трех часов ночи, после чего разбудил Мари Хоупман, а сам лег спать. Уснул я сразу, и она, наверное, сделала то же самое. Когда я украдкой взглянул на часы, то обнаружил, что на них всего двадцать минут четвертого. Значит, я либо недостаточно энергично ее будил, либо она еще не пришла в себя после предыдущей бессонной ночи. Во время перелета из Сан-Франциско на Гавайи нас так сильно трясло, что затошнило даже стюардесс. Впрочем, теперь это уже не имело значения.

Надев ботинки, я взглянул на Мари. Куда только подевалась ее безмятежность, отстраненность и холодность! Она выглядела усталой и бледной, под глазами залегли легкие тени. Судя по всему, Мари не привыкла к утомительным путешествиям и тяжело пережила предыдущую ночь. Заметив мой взгляд, она тут же отреагировала:

— Я... боюсь, что я...

— Тихо! — грубо перебил я ее.

Она моргнула, словно ее ударили по лицу, поджала губы и уставилась на свои ноги в чулках. Человек в фуражке яхтсмена рассмеялся, его смех напомнил мелодичное журчание воды в сточной трубе.

— Не обращайте внимания, миссис Бентолл. Он вам ничего не сделает. Мир полон таких Бентоллов. Снаружи кажутся крутыми, а внутри — как желе. Когда им не по себе или страшно, нужно на кого-нибудь наорать. И сразу станет легче. Главное, чтобы ничего за это не было. — Он посмотрел на меня задумчиво и с явной неприязнью во взгляде. — Я ведь прав, Бентолл?

— Что вам нужно? — отрывисто спросил я. — Что значит это... это вторжение? Вы теряете время. Наличных денег у меня мало, долларов сорок. Есть дорожные чеки, но вам от них никакой пользы. Что до украшений моей жены...

— Почему вы оба одеты? — внезапно перебил он меня.

Я смерил его хмурым взглядом:

— Не понимаю...

Что-то твердое и холодное крепко прижалось к моей шее сзади. Кто бы ни отпиливал ствол этого дробовика, срез он отшлифовал плохо.

— Мы с женой путешествуем бизнес-классом, — быстро сказал я. Трудно одновременно казаться напыщенным и напуганным. — По очень срочному делу. Я... я сообщил об этом руководству аэропорта. Знаю, самолеты иногда останавливаются на дозаправку в Суве, поэтому я попросил, чтобы мне немедленно сообщили, как только появится свободное место на любом рейсе, направляющемся на запад. Сотрудников отеля также оповестили, нас могут вызвать в любую минуту.

Это было неправдой, но персонал гостиницы уже закончил свое дежурство, и они все равно не смогут все быстро проверить. Впрочем, судя по всему, тот человек мне поверил.

— Очень интересно, — пробурчал он. — И так удобно. Миссис Бентолл, будьте добры, сядьте рядом с вашим мужем и возьмите его за руку... что-то он разнервничался.

Он подождал, пока Мари выполнила его распоряжение и села на кровать в добрых двух футах от меня, глядя перед собой. Затем позвал:

— Кришна?

— Да, капитан? — отозвался индиец, следивший за Мари.

— Выйди на улицу и позвони в отель. Скажи, что ты из аэропорта и чтобы тебя срочно соединили с мистером и миссис Бентолл. Через два или три часа на дозаправку приземлится самолет компании KLM, там есть два свободных места. Им нужно срочно выезжать. Понял?

— Да, капитан. — Блеснув белыми зубами, он направился к двери.

— Не туда, дурак! — Человек в белом кивнул в сторону застекленных дверей на веранде. — Хочешь, чтобы тебя все увидели? Когда позвонишь, возьми такси у своего приятеля и подъезжай к главному входу. Скажешь, тебя вызвали из аэропорта, и сразу поднимайся наверх за чемоданами.

Индиец кивнул, открыл застекленные двери и исчез за ними. Мужчина в фуражке яхтсмена достал сигару, закурил, выпустив облако черного дыма, и ухмыльнулся:

— Правда, чисто сработано?

— И что вы собираетесь с нами делать? — настороженно спросил я.

— Устроим маленькое путешествие, — усмехнулся он, показывая кривые зубы с бурыми от табака пятнами. — И ни у кого не возникнет вопросов. Все решат, что вы улетели на самолете в Сидней. Печально, правда? Теперь встань, положи руки за голову и развернись.

Когда в вас целится три ствола, и один — практически в упор, остается только подчиниться. Он дал мне возможность еще раз полюбоваться двумя темными туннелями, затем прижал свой пистолет к моей спине и ощупал меня опытной рукой, которая не пропустила бы даже спичечный коробок. Наконец давление пистолета на мою спину ослабло, и я услышал, как он отошел от меня.

— Ладно, Бентолл, садись. Даже странно. Заморыши вроде тебя любят строить из себя крутых и таскают с собой пушки. Может, пистолет в багаже? Мы потом проверим. — Он заинтересованно посмотрел на Мари Хоупман. — А что насчет вас, мадам?

— Не смейте меня трогать, ужасный вы человек! — Она вскочила и выпрямилась, как гвардеец на посту, вытянув руки по швам, сжав кулаки и быстро и тяжело дыша. Росту в ней было пять футов четыре дюйма, но в порыве гнева она казалась на несколько дюймов выше. Это было настоящее представление. — За кого вы меня принимаете? Конечно, у меня нет оружия.

Медленно, внимательно, но при этом довольно деликатно он окинул взглядом все изгибы ее тела под платьем-футляром и вздохнул.

— Я бы сильно удивился, если бы оно там у вас было, — с сожалением признался он. — Разве что в ваших вещах. Но с этим можно не спешить, все равно вы не откроете свои чемоданы, пока мы не прибудем на место. — Он сделал короткую глубокомысленную паузу. — Но у вас ведь есть сумочка, мадам?

— Не троньте мою сумочку своими грязными руками! — возмутилась она.

— Никакие они не грязные, — мягко сказал он, внимательно разглядывая свои руки. — По крайней мере, не очень. Так где ваша сумочка, миссис Бентолл?

— В прикроватной тумбочке, — с презрением ответила она.

Человек в белом прошел в другой конец комнаты, ни на мгновение не сводя с нас глаз. Мне показалось, что он не очень-то доверял тому парню с пугачом. Достал серую дамскую сумочку из кожи ящерицы, открыл ее и перевернул над кроватью. Содержимое посыпалось из нее дождем. Деньги, расческа, носовой платок, косметичка и прочие дамские штучки. Но пистолета среди всего этого точно не оказалось.

— Да, такое явно не в вашем духе, — виновато сказал он. — Но знаете, мадам, если вы хотите дожить хотя бы до пятидесяти, доверять нельзя никому. Даже родной матери, и... — Он вдруг осекся и взвесил в руке пустую сумку. — Немного тяжеловата, а?

Он заглянул внутрь, пошарил рукой, затем ощупал снаружи. Потайное дно сумки отстегнулось с едва слышным щелчком и повисло на петлях. Что-то со стуком упало на ковер. Мужчина нагнулся и поднял маленький плоский короткоствольный пистолет.

— Одна из тех забавных зажигалок, — весело сказал он. — А может, флакон духов или старая добрая пудреница, стреляющая пудрой прямо в лицо? В наше время чего только не придумают!

— Мой муж ученый и выдающийся в своей области человек, — сказала Мари Хоупман с каменным выражением лица. — На него дважды совершали покушение. Я... у меня есть разрешение на этот пистолет, выданное полицией.

— А я дам вам расписку в его получении. Не волнуйтесь. Все будет по закону, — беззаботно пошутил он. Однако сосредоточенный взгляд совсем не соответствовал тону его голоса. — Ладно, собирайтесь. Рабат, — обратился он к человеку с обрезом, — выйди через веранду и проследи, чтобы никто не выкинул никаких глупостей, пока мы идем от дверей к такси.

Он все ловко организовал. Я не смог бы ничего предпринять, даже если бы захотел. Но я не захотел. Время еще не пришло. Этот человек явно не собирался избавляться от нас, а если бы я убежал, то мне ничего не удалось бы выяснить.

Когда в дверь постучали, он исчез за занавесками, прикрывавшими застекленные двери на веранду. В номер вошел коридорный и забрал три наших чемодана. За ним появился Кришна, нацепивший фуражку таксиста, с перекинутым через руку плащом. Выглядело это вполне уместно, ведь на улице шел сильный дождь, но я не сомневался, что под плащом у него кое-что припрятано. Кришна учтиво подождал, пока мы выйдем из номера, взял четвертый чемодан и последовал за нами. Когда мы дошли до конца длинного коридора, я заметил, что человек в белом вышел из нашего номера и неспешным шагом направился за нами. Держался он на расстоянии, как будто не имел к нам никакого отношения, но достаточно близко на случай, если мне в голову придет какая-нибудь шальная мысль. Похоже, он уже не в первый раз устраивал нечто подобное.

Ночной портье — худой смуглый мужчина с пресыщенным выражением лица, свойственным представителям этой профессии по всему миру, — уже выписал нам счет. Пока я расплачивался, человек в фуражке яхтсмена, с сигарой в зубах лениво прошествовал мимо и вежливо кивнул портье.

— Доброе утро, капитан Флек, — уважительно поприветствовал его тот. — Нашли вашего друга?

— Да уж, нашел. — Холодное суровое выражение на лице капитана Флека сменила благодушная улыбка. — И он сказал мне, что человек, которого я хотел увидеть, уже уехал в аэропорт. Теперь, черт возьми, придется тащиться туда среди ночи. Но что поделать? Организуешь мне такси?

— Конечно, сэр. — Судя по всему, Флека в этих краях считали важным человеком. Портье замялся и уточнил: — А это срочно, капитан Флек?

— У меня все дела срочные, — прогрохотал Флек.

— Разумеется, разумеется. — Портье занервничал, стараясь угодить Флеку. — Мистер и миссис Бентолл как раз едут в аэропорт на такси...

— Очень приятно познакомиться с вами, мистер... э-э-э... Бентолл, — с наигранной радостью сказал Флек, наградив меня крепким рукопожатием настоящего моряка. При этом левая его рука оставалась в кармане бесформенной, видавшей виды куртки, а дуло спрятанного в нем пистолета так сильно вытягивало карман, что грозило вот-вот разорвать его. — Меня зовут Флек. Мне срочно нужно в аэропорт, и я буду очень благодарен, если вы позволите поехать с вами. Оплата, разумеется, пополам...

Без сомнения, он был настоящим профессионалом. Нас вывели из отеля и усадили в такси с проворством и учтивостью метрдотеля, который ведет вас к самому плохому столику в переполненном ресторане. Когда я забрался на заднее сиденье и Флек с Рабатом зажали меня с двух сторон в крепкие тиски, у меня отпали последние сомнения. Флек имел большой опыт в подобных делах. Слева в меня уткнулся обрез Рабата, справа — пистолет Флека. Оба упирались мне под ребра, и в таком положении я просто не мог оттолкнуть их в сторону. Я сидел тихо и неподвижно, надеясь, что старые рессоры и ухабистая дорога не спровоцируют случайный выстрел.

Мари Хоупман, с отстраненным видом и нарочито прямой спиной, сидела впереди рядом с Кришной. Мне стало даже интересно, сохранилась ли в ней хоть капля той беззаботной веселости, той тихой уверенности в себе, которую она демонстрировала два дня назад в кабинете полковника Рейна. Трудно сказать. Мы пролетели вместе десять тысяч миль, но я так ничего и не узнал о ней. Она об этом позаботилась.

Я совершенно не знал Суву, но, даже если бы и был знаком с этим городом, вряд ли догадался бы, куда нас везут. С двух сторон от меня сидело по человеку, еще двое — впереди, и, когда все-таки удавалось взглянуть в окно, из-за густой пелены дождя я мало что мог рассмотреть. Заметил только темный кинотеатр, здание банка, канал с разбросанными по его темной глади тусклыми отражениями уличных фонарей. Затем мы свернули на узкую неосвещенную улицу, нас затрясло, когда мы переезжали через железнодорожные пути, и я увидел длинный ряд маленьких товарных вагонов. Все это, в особенности товарный состав, плохо сочеталось с моими представлениями о том, как должен выглядеть остров на юге Тихого океана, но времени для размышлений на эту тему не осталось. Такси затормозило так внезапно, что ствол обреза впился мне в бок чуть ли не на половину своей длины. Капитан Флек выскочил из машины и приказал следовать за ним.

Я выбрался наружу и остановился, потирая затекшую спину и озираясь по сторонам. Было темно, как в могиле, проливной дождь не стихал. Сначала я не видел ничего, кроме смутных очертаний одной или двух угловатых конструкций, напоминающих портальные краны. Но чтобы понять, где я нахожусь, мне не требовалось зрение, хватило и обоняния. Мой нос различал запахи дыма, солярки, ржавчины, едкого дегтя, пеньковых канатов, мокрых снастей и пронизывающий все резкий запах моря.

Из-за недосыпа и неожиданного поворота событий я плохо соображал, но было очевидно, что капитан Флек привез нас в порт вовсе не для того, чтобы посадить на борт самолета, летящего в Австралию. Я хотел обратиться к нему, но он перебил меня, осветив карманным фонариком два чемодана, которые Кришна осторожно поставил в лужу грязной маслянистой воды. Затем взял два других чемодана, велел мне последовать его примеру и идти за ним. Дуло двустволки Рабата снова воткнулось мне в ребра без всякого намека на нежность. Индиец уже порядком утомил меня своей привычкой тыкать ружьем в бок. Наверное, Флек держал его на строгой диете из американских гангстерских журналов.

То ли у Флека ночное зрение было лучше, чем у меня, то ли он прекрасно представлял, где находится каждый канат, трос, швартовая тумба или булыжник на причале, но идти нам пришлось недолго, и я успел споткнуться и упасть всего раз пять, когда Флек наконец замедлил шаг, повернул направо и стал спускаться по каменной лестнице. Делал он это не спеша, освещая себе путь фонарем, и я его понимал: непросто идти по лестнице без перил со скользкими, покрытыми зеленой тиной ступеньками. На мгновение у меня возникло сильное желание ударить его чемоданом по голове, и пусть об остальном позаботится сила притяжения. Но этот порыв исчез так же быстро, как появился. И не только из-за двух вооруженных головорезов, шедших за нами следом. Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы рассмотреть очертания судна, пришвартованного около невысокой каменной дамбы у подножия лестницы. Если бы я столкнул Флека, он отделался бы синяками. Но его самолюбие пострадало бы намного серьезнее, и, чтобы расквитаться со мной, он мог бы даже забыть о своем желании сохранить тишину и секретность. Такие, как он, обычно стреляют без промаха, поэтому я только крепче сжал ручки чемоданов и спустился по ступеням с осторожностью и осмотрительностью пророка Даниила, пробирающегося через логово спящих львов. Особой разницы я не видел, разве что львы не спали, а вполне себе бодрствовали. Через несколько секунд Мари Хоупман и двое индийцев вслед за мной спустились на пирс.

Теперь, когда от воды нас отделяло каких-то восемь футов, я вгляделся в судно, пытаясь хотя бы примерно определить его очертания и размеры, но это оказалось не так-то просто на фоне покрытого тучами неба, такого же темного, как море и земля. Кажется, судно было широкое, футов семьдесят в длину, хотя на деле могло оказаться футов на двадцать короче или длиннее, с довольно объемной средней надстройкой и двумя или тремя мачтами. Вот и все, что я успел рассмотреть. Внезапно дверь в надстройку открылась и меня ослепил поток яркого белого света. Какой-то человек, высокий и худой, быстро прошел через яркий прямоугольник света и тут же закрыл за собой дверь.

— Босс, все в порядке?

Я никогда не бывал в Австралии, но встречал много австралийцев и тут же узнал акцент.

— В порядке. Они с нами. И следи за этим чертовым светом. Мы поднимаемся на борт.

Посадка прошла достаточно легко. Верхняя кромка борта находилась на одном уровне с пристанью, только потом пришлось спрыгнуть на тридцать дюймов вниз. Я обратил внимание, что палуба деревянная, а не стальная. Когда мы все благополучно оказались на борту, капитан Флек спросил:

— Генри, все готово к приему гостей?

Теперь его голос звучал спокойно. Похоже, он испытал большое облегчение, вернувшись на шхуну.

— Каюта готова, босс, — хрипло и протяжно объявил Генри. — Мне проводить их?

— Проводи. Я буду у себя в каюте. Ладно, Бентолл, чемоданы оставь здесь. Увидимся позже.

В сопровождении двух индийцев мы двинулись вслед за Генри к корме. Когда мы прошли палубную надстройку, он свернул направо, включил фонарик и остановился около небольшого прямоугольного люка. Наклонившись, Генри открыл задвижку, откинул крышку люка и посветил вниз фонариком:

— Вы двое, спускайтесь.

Я первым спустился по вертикальному стальному трапу, преодолев десять влажных липких ступеней. Мари Хоупман следовала за мной. Едва ее голова сровнялась с палубой, как крышка люка захлопнулась, и я услышал, как закрывается задвижка. Когда Мари сошла с последней ступеньки, мы остановились и окинули взглядом нашу каюту.

Это была мрачная, отвратительная темница. Правда, тьма оказалась не кромешной. На потолке висела тусклая желтая лампочка в плафоне из армированного стекла, ее света было достаточно, чтобы не передвигаться на ощупь, но все равно помещение выглядело премерзко. И запах стоял такой, словно здесь разыгралась эпидемия бубонной чумы. Пахло отвратительно, но я не мог распознать, чем именно. Настоящая тюрьма, по-другому и не скажешь. А единственный выход — тот люк, через который мы вошли. От кормы нас отделяла деревянная переборка, тянувшаяся поперек всего судна. Я заметил трещину между досками и, хотя ничего не смог рассмотреть, почувствовал запах дизельного топлива. Без сомнения, там находилось машинное отделение. В носовой переборке обнаружилась дверь, ведущая в примитивный гальюн с ржавым умывальником, и, когда я повернул вентиль, из крана потекла вода, бурая, солоноватая, но не морская. В носовой части трюма по углам у самого потолка находились отверстия диаметром в шесть дюймов. Я заглянул в них, но ничего не увидел. Возможно, вентиляционные люки; штука полезная, но только не в безветренную ночь, когда судно стоит на якоре.

Вдоль всего трюма от носа до кормы на достаточном расстоянии друг от друга располагались тяжелые деревянные рейки, закрепленные сверху и снизу деревянными брусками. Всего четыре ряда таких реек. И за двумя рядами, ближайшими к левому и правому борту, были сложены коробки и ящики, которые поднимались до самого потолка и оставляли открытыми только вентиляционные люки. Между внутренними и внешними рядами реек на половину высоты трюма были сложены другие ящики и мешки. Между двумя внутренними рядами находился проход примерно в четыре фута шириной, который тянулся от машинного отсека к двум маленьким дверям в переборке в носовой части шхуны. Деревянный пол в этом проходе выглядел так, словно в последний раз его мыли еще во время коронации3.

Я продолжал оглядываться по сторонам, чувствуя, как душа потихоньку уходит в пятки, но надеясь, что даже в полумраке Мари Хоупман разглядит на моем лице тщательно сбалансированное выражение безмятежности и отваги. Внезапно лампочка над головой померкла и стала тускло-красной, а с кормы раздался пронзительный вой. Через секунду все прояснилось: это ожил дизельный двигатель. Когда он завелся, все судно завибрировало, затем мотор чуть сбавил обороты, и я услышал над головой стук сандалий по палубе, — похоже, мы отплывали. Вскоре шум двигателя стал громче, после того как переключили передачу. А к тому моменту, когда шхуна слегка накренилась на правый борт, покидая причал, последние сомнения развеялись.

Я отвернулся от машинного отсека, натолкнулся в полумраке на Мари Хоупман и схватил ее за руку, чтобы поддержать. Рука была влажная, покрытая мурашками и слишком холодная. Я достал из коробка спичку, чиркнул ею и вгляделся в лицо Мари, которая тут же зажмурилась от яркого света. Ее мокрые волосы сбились набок и прилипли ко лбу и к щеке, шелковое платье промокло и облепило ее тело, как липкий кокон. Она вся дрожала. До этого момента я даже не осознавал, как холодно и влажно в этой душной дыре. Загасив спичку, я снял ботинок и принялся стучать им по переборке, а когда ответа не последовало, поднялся на несколько ступенек и стал колотить по люку.

— Что ты творишь? — спросила Мари Хоупман.

— Требую обслуживание в номер. Если нам не отдадут нашу одежду, для одного из нас все закончится пневмонией.

— Может, лучше поискать какое-нибудь оружие? — тихо сказала она. — Тебе не приходило в голову подумать о том, зачем нас сюда привезли?

— Чтобы прикончить нас здесь? Чушь! — Я постарался изобразить беспечный смех, но прозвучал он так глухо и неубедительно, что мне самому стало не по себе. — Разумеется, они не станут этого делать, по крайней мере пока. Сама посуди: стоило ли везти меня в такую даль, если можно было расправиться со мной еще в Англии? И если уж меня решили уничтожить, то тебя-то зачем надо было сюда тащить? Вся эта затея с кораблем тоже кажется слишком сложной. Пара тяжелых камней и тот грязный канал, который мы проезжали по дороге, вполне подошли бы для этих целей. И наконец, капитан Флек похож на бандита и жулика, но не на убийцу.

Последняя фраза показалась мне особенно удачной. Если бы я повторил ее раз сто, то и сам бы поверил. Мари Хоупман молчала, возможно обдумывая услышанное и надеясь найти в моих рассуждениях рациональное зерно.

Через пару минут я понял, что стучать в люк бесполезно, подошел к переборке в носовой части и повторил попытку. С другой стороны, вероятно, находилось помещение для экипажа, поскольку уже через полминуты на мой стук отреагировали. Люк открылся, и яркий фонарь осветил трюм.

— Может, хватит уже долбить как дятел? — прозвучал недовольный голос Генри. — Вы что, не можете уснуть?

— Где наши чемоданы? — требовательно спросил я. — Нам нужно переодеться в сухую одежду. Моя жена промокла до нитки.

— Сейчас, сейчас, — проворчал он. — Подойдите сюда.

Мы подчинились, он спустился на несколько ступенек и принял четыре наших чемодана у кого-то с палубы, после чего отодвинулся в сторону, пропуская еще одного человека. Капитан Флек, вооруженный фонариком и пистолетом, принес с собой крепкий аромат виски. По сравнению с пропитавшей трюм вонью этот запах показался мне особенно приятным.

— Извините, что заставил вас ждать, — весело прогрохотал он. — Замки на ваших чемоданах попались заковыристые. Получается, ты не взял с собой оружия, Бентолл?

— Разумеется, — сухо ответил я. На самом деле пистолет у меня был, и он все еще лежал под матрасом моей кровати в отеле «Гранд-Пасифик». — Чем это здесь так мерзко пахнет?

— Мерзко? Мерзко? — Флек втянул зловонный воздух с блаженным видом тонкого ценителя хороших коньяков, склонившегося над бокалом «Наполеона». — Копра и акульи плавники. Но в основном копра. Говорят, очень полезная штука.

— Куда уж полезнее, — с горечью сказал я. — И сколько нам еще торчать в этой дыре?

— Да такой хорошей шхуны еще поискать... — Голос Флека прозвучал раздраженно, но он тут же осекся. — Посмотрим. Еще несколько часов, точно не знаю. В восемь принесут завтрак. — Он посветил в трюм фонариком и продолжил виноватым голосом: — У нас на борту редко бывают женщины, мадам, тем более такие, как вы. Надо было получше прибраться. Главное, не снимайте обувь перед сном.

— Почему? — спросил я.

— Тараканы, — коротко ответил он. — Особенно любят щипать за пятки.

Он быстро повернул фонарик в сторону, и его луч высветил пару чудовищных коричневых насекомых не меньше двух дюймов длиной, которые тут же скрылись из виду.

— Такие... такие огромные? — прошептала Мари Хоупман.

— Это из-за копры и дизельного масла, — мрачно объяснил Генри. — Их любимая еда, если не считать дуста. А его мы им галлонами скармливаем. И это только детки, взрослые-то поумнее, не выходят, когда вокруг столько народа.

— Хватит, — оборвал его Флек и сунул мне в руку фонарь. — Возьми это. Пригодится. Увидимся утром.

Генри подождал, пока голова Флека исчезнет в люке, после чего отодвинул в сторону несколько реек, отгораживавших центральный проход, и кивнул на платформу в четыре фута высотой, состоящую из больших ящиков.

— Спать будете здесь, — коротко объявил он. — Другого места нет. Увидимся утром.

С этими словами он ушел, и вскоре люк за ним захлопнулся.

И поскольку другого места не было, мы уснули плечом к плечу прямо на ящиках. По крайней мере, уснула Мари. Мне же предстояло многое обдумать.

ГЛАВА 2

Вторник, 08:30 — 19:00

Три часа она спала безмятежно, как убитая, я едва слышал ее дыхание. Спустя какое-то время шхуну стало качать сильнее, и наконец от одного особенно резкого рывка Мари проснулась. В ее глазах отразилось недоумение и, возможно, легкий страх. Потом она вспомнила, что произошло, и села.

— Привет, — сказала она.

— Доброе утро. Тебе лучше?

— Угу. — Она ухватилась за рейку, когда шхуну снова тряхнуло и несколько незакрепленных ящиков поползли по полу. — Но это ненадолго, если качка продолжится. Морская болезнь, ничего не могу с собой поделать. Который теперь час? На твоих часах — половина девятого. Наверное, уже рассвело. Интересно, куда мы плывем?

— На север или на юг. Нас не подбрасывает и не закручивает, значит волна точно перпендикулярна курсу судна. С географией у меня не очень хорошо, но я точно помню, что в это время года пассаты постоянно дуют с востока на запад. Так что мы плывем либо на север, либо на юг.

Чтобы размять затекшие ноги, я прошел по центральному проходу к тому месту, где с двух сторон ящики поднимались почти до потолка, оставляя немного свободного пространства для вентиляционных люков. Я по очереди обследовал каждый из люков по левому и по правому борту шхуны, ощупал их. Тот, что находился по левому борту, оказался теплее. Это означало, что мы, вероятнее всего, движемся на юг. Ближайшая земля в этом направлении — Новая Зеландия, плыть до нее примерно тысячу миль. Я отложил в долгий ящик эту ценную информацию и уже собирался отойти от переборки, когда сверху донеслись голоса, тихие, но вполне различимые. Я вытащил из-за реек ящик, забрался на него и прижался щекой к основанию вентиляционного люка.

Вентиляционная труба, судя по всему, вела в радиорубку, а воронкообразное отверстие люка прекрасно принимало и усиливало звуковые сигналы. Я четко слышал дробный стук морзянки и голоса двух человек, звучавшие так четко, словно они находились всего в трех футах от меня. О чем они говорили, я так и не понял, потому что никогда прежде не слышал этого языка. Через пару минут я спрыгнул с ящика, убрал его на место и вернулся к Мари.

— Почему ты так долго? — с упреком спросила она.

Похоже, ей совсем не нравился этот темный, отвратительно пахнущий трюм. Как, впрочем, и мне.

— Извини. Но не переживай, я даром времени не терял. Выяснил, что мы все-таки плывем на юг. Но это не самое главное. Я узнал, что мы можем слышать, о чем говорят люди на верхней палубе.

И я рассказал ей о своем открытии. Она выслушала меня и кивнула:

— Это может оказаться весьма полезным.

— Более чем, — поддержал я ее. — Проголодалась?

— Ну... — Она поморщилась и потерла ладонью живот. — Дело не в том, что я плохой моряк, просто здесь такой ужасный запах.

— Да, от вентиляторов никакого толка, — согласился я. — Но может, немного чая?

Я подошел к переборке в носовой части трюма и привлек к себе внимание так же, как и в предыдущий раз, с силой постучав по ней. Затем отступил к корме, и через минуту люк открылся.

Я заморгал от ослепительного света, хлынувшего в трюм, и отошел немного назад, когда кто-то начал спускаться по трапу. Человек со впалыми щеками, худым морщинистым лицом и печальным взглядом.

— Что за шум? — устало спросил Генри.

— Вы обещали принести нам завтрак, — напомнил я ему.

— Принесем. Завтрак будет через десять минут.

С этими словами Генри ушел и закрыл за собой люк.

Не прошло и десяти минут, как люк открылся, и приземистый молодой парень с копной кудрявых темно-каштановых волос ловко сбежал по трапу, держа в одной руке обшарпанный деревянный поднос. Весело улыбнувшись мне, он подошел к Мари и поставил поднос на ящик рядом с ней, а затем с видом Эскофье4, демонстрирующего почтенной публике свое последнее творение, снял с блюда помятую оловянную крышку. Я взглянул на бурую клейкую массу. Она напоминала рис с кусочками кокосового ореха.

— Что это? — спросил я. — Объедки, оставшиеся с прошлой недели?

— Пудинг с дало5. Очень вкусно, сэр. — Парень указал на обшарпанный эмалированный кофейник. — Здесь кофе. Тоже очень хороший.

Он поклонился Мари и удалился так же проворно, разумеется закрыв за собой люк.

Пудинг оказался неудобоваримой желеобразной массой, на вкус напоминавшей запеченный белковый клей. Совершенно несъедобный, он все равно не шел ни в какое сравнение с ужасным кофе, а точнее, чуть тепленькой трюмной водой, процеженной через старый мешок из-под цемента.

— Они хотят нас отравить? — предположила Мари.

— Это невозможно. Для начала, никто не станет это есть. По крайней мере, ни один европеец. Хотя, наверное, для полинезийца это настоящий деликатес. Ну вот и позавтракали. — Я вдруг осекся и внимательно посмотрел на ящик, стоящий за подносом. — Черт побери! Как же я сразу не заметил! Я ведь лежал на этом ящике целых четыре часа!

— Но у тебя же нет глаз на затылке, — рассудительно заметила Мари.

Я ничего не ответил. Достал фонарик и посветил им в пространство между досками ящика.

— Похоже на бутылки с лимонадом или что-то в этом роде.

— Мне тоже так кажется. И что, совесть позволит тебе нанести ущерб собственности капитана Флека? — мягко поинтересовалась она.

Я усмехнулся, просунул в ящик палку, приготовленную на случай, если придется отбиваться от крыс, отодрал верхнюю доску и передал бутылку Мари:

— Только осторожно. Вдруг там неразбавленный джин, который они контрабандой продают местным?

Но это был не джин, а лимонный сок, причем отличного качества. Он прекрасно утолял жажду, но не мог заменить полноценного завтрака. Поэтому я снял пиджак и принялся обследовать содержимое трюма.

Похоже, что капитан Флек занимался вполне безобидным бизнесом и перевозил продовольствие. В пространстве между двумя рядами реек, которое было заполнено только на половину высоты, находились ящики с провизией. Там было мясо, фрукты, безалкогольные напитки. Вероятно, Флек загрузил все это на одном из больших островов, перед тем как поплыть за копрой. Скорее всего, именно так и обстояло дело. Но с другой стороны, Флек не производил впечатление безобидного человека.

Я позавтракал солониной и грушами (Мэри с дрожью омерзения отвергла эту пищу) и решил обследовать содержимое ящиков и коробок, которые громоздились до потолка между двумя внешними рядами реек и бортами шхуны. Но у меня мало что вышло. Рейки здесь не отодвигались в сторону, как во внутренних рядах, а крепились к потолку на петлях и могли подниматься вперед и назад. Но снизу их прижимали ящики внутреннего ряда, и сдвинуть рейки с места не представлялось возможным. И все же две рейки за ящиком с лимонадом свободно болтались. Я посветил наверх фонариком и не обнаружил петель, которыми они крепились бы к потолку. Судя по состоянию дерева, сорвали их совсем недавно. Я раздвинул эти рейки насколько возможно, снял верхний ящик, стараясь не свернуть себе при этом шею, — это было не так-то просто сделать, поскольку ящик был тяжелым, а качка усилилась, — и отнес его на платформу, на которой мы провели ночь.

Ящик из промасленных сосновых досок был примерно два фута длиной, восемнадцать дюймов шириной и около фута высотой. Во всех четырех углах крышки были изображены широкие стрелки — фирменный знак Королевского военно-морского флота Великобритании. Сверху трафаретными буквами надпись «Морская авиация», наполовину зачеркнутая жирной черной линией. Под ней еще одна: «Спиртовые компасы», а еще ниже: «Излишки. Подлежит утилизации». И внизу — корона. Выглядело очень официально. Я не без труда оторвал верхнюю доску, и надпись не обманула: в ящике лежали шесть спиртовых компасов без маркировки, завернутые в бумагу и солому.

— По-моему, неплохо, — сказал я. — Мне уже приходилось видеть подобные надписи. «Излишки» — это такой старый добрый морской термин для обозначения устаревшего оборудования. Так можно подороже продать его гражданским. Возможно, капитан Флек на вполне законных основаниях торгует списанными армейскими товарами.

— А может, у капитана Флека припасены трафареты на все случаи жизни? — скептически предположила Мари. — Что в другом ящике?

Я достал следующий. На нем было написано: «Бинокли», именно они и оказались внутри. На третьем снова красовался наполовину стертый значок морской авиации и выведенная через трафарет надпись «Надувные спасательные жилеты (для самолетов)». И снова никакого обмана: ярко-красные жилеты с баллонами СО2 и желтыми цилиндрами с надписью «Для отпугивания акул».

— Мы зря теряем время, — сказал я. Из-за сильной качки приходилось все время держать равновесие, поэтому таскать и открывать ящики в таких обстоятельствах оказалось довольно тяжело. К тому же с восходом солнца трюм начал прогреваться, и у меня по лицу пот катился градом. — Он самый заурядный продавец подержанных товаров.

— Продавцы подержанных товаров не похищают людей, — язвительно заметила она. — Открой еще один, пожалуйста. Мы обязательно что-нибудь найдем. У меня предчувствие.

Я подавил желание ответить, что хорошо иметь предчувствие, когда тяжелую работу выполняет кто-то другой, стащил четвертый, довольно тяжелый ящик с постепенно уменьшающегося штабеля и поставил его рядом с остальными. Все та же трафаретная надпись о том, что перед нами излишки, и под ней: «Запальные свечи „Чемпион“. 24 дюжины».

Я потратил около пяти минут и сильно расцарапал руку, прежде чем мне удалось сорвать крышку. Мари избегала моего взгляда, — возможно, она умела читать мысли или у нее опять весьма кстати разыгралась морская болезнь. Но когда я снял крышку, она повернулась и заглянула внутрь ящика, а затем посмотрела на меня.

— Должно быть, у капитана Флека и правда имеются трафареты на все случаи жизни, — тихо проговорила она.

— Не исключено, — согласился я.

Ящик был заполнен жестяными контейнерами, но в них оказались не запальные свечи, а пулеметные ленты — такого количества вполне хватило бы для организации полноценной революции.

— Вот это уже интересно.

— А это не опасно? Вдруг капитан Флек...

— Что он мне сделает? Пусть приходит, если захочет.

Я достал пятый ящик, усмехнулся при виде трафарета «Запальные свечи», сорвал крышку путем комбинации рычага и нескольких точно рассчитанных пинков и уставился на надпись на плотной синей бумаге, в которую было обернуто содержимое. Потом закрыл крышку с нежностью и благоговейной заботой, с какими чикагский гангстер возлагает венок на могилу своей последней жертвы.

— «Аммонал. Двадцатипятипроцентный порошок алюминия». — Мари тоже прочитала надпись. — Это еще что такое?

— Очень мощное взрывчатое вещество. Его вполне хватит, чтобы запустить на орбиту эту шхуну и всех, кто находится на борту. — Я с превеликой осторожностью поставил ящик на место, и на моем лице снова выступил пот, когда я вспомнил, с каким пылом только что молотил по этому ящику. — Очень хитрая штука. Неподходящая температура, неаккуратное обращение, излишняя влажность... и взрыв будет мощным. Что-то мне совсем разонравился этот трюм.

Я взял ящик с патронами и также вернул его на место. После предыдущего, со взрывчаткой, он показался мне легким как пушинка.

Мари слегка нахмурила брови:

— Собираешься все поставить на место?

— А ты как думаешь?

— Испугался?

— Не испугался. Я в ужасе. В следующем ящике может оказаться нитроглицерин или что-то в этом роде. Вот тогда станет совсем весело.

Я поставил на место все ящики и рейки, взял фонарь и пошел посмотреть, что еще мне удастся обнаружить. Но ничего особенно интересного не нашел. У левого борта стояло шесть канистр с дизельным топливом, все полные, а еще керосин, дуст и несколько канистр с водой объемом по пять галлонов каждая, с ремнями, чтобы можно было нести их на спине. Вероятно, Флек вез их на отдаленные острова, где были сложности с пресной водой и отсутствовало погрузочное оборудование. У правого борта находились два прямоугольных металлических ящика, в которых валялся разный проржавевший хлам: гайки, болты разной формы и размера, бруски, такелажные снасти, отвертки, даже пара такелажных сваек. На свайки я посмотрел с большим интересом, но предпочел оставить их на месте. Капитан Флек наверняка предвидел такую возможность, да и в любом случае пуля намного быстрее достигнет цели, чем такелажная свайка. Тем более что ее не так-то просто спрятать.

Я вернулся к Мари Хоупман. Она выглядела очень бледной.

— Больше ничего не нашел. Что будем делать дальше?

— Можешь делать что хочешь, — равнодушно сказала она. — А меня сейчас стошнит.

— О боже!

Я подбежал к переборке, отделявшей нас от каюты экипажа, и замолотил по ней, а затем, когда люк открылся, бросился к трапу.

На этот раз явился капитан Флек собственной персоной. Отдохнувший, только что побрившийся, с ясными глазами и в белых парусиновых штанах. Перед тем как обратиться к нам, он учтиво вытащил сигару изо рта:

— Чудесное утро, Бентолл. Надеюсь, ты...

— Моей жене плохо, — перебил я его. — Ей нужен свежий воздух. Она может подняться на палубу?

— Плохо? — Его тон сразу изменился. — У нее лихорадка?

— Морская болезнь! — крикнул я.

— Это в такой-то день? — Флек распрямился и оглянулся, вероятно, на океан, где, по его мнению, стоял мертвый штиль. — Минуточку.

Он щелкнул пальцами, что-то сказал, чего я не смог разобрать, и к нему подбежал с биноклем юноша, приносивший нам завтрак. Флек медленно развернулся вокруг своей оси, изучая горизонт, после чего опустил бинокль:

— Она может подняться. Ты тоже, если хочешь.

Я окликнул Мари и следом за ней поднялся по трапу. Флек протянул ей руку, помогая перешагнуть через край люка, и произнес заботливым тоном:

— Как жаль, что вам нездоровится, миссис Бентолл. Выглядите вы и правда неважно.

— Вы так любезны, капитан Флек.

От такого тона и взгляда я бы весь съежился в комок, но на Флека ее слова совсем не подействовали. Он снова щелкнул пальцами, и юноша принес два складных кресла с прикрепленными к ним навесами от солнца.

— Можете оставаться здесь, сколько пожелаете. Но если вам скажут вернуться, спускайтесь немедленно. Ясно?

Я молча кивнул.

— Вот и славно. Вы же не настолько глупы, чтобы выкинуть какую-нибудь глупость. Наш друг Рабат, конечно, не Энни Оукли6, но с такого расстояния вряд ли промажет.

Я повернулся и посмотрел на маленького индийца. По-прежнему во всем черном, только уже без куртки, он сидел с другой стороны люка со своим обрезом на коленях. Оружие было направлено мне в голову, и во взгляде индийца ясно читалось нетерпеливое предвкушение, на которое я решил не обращать внимания.

— А теперь я вынужден вас покинуть, — продолжил Флек с улыбкой, демонстрируя кривые коричневые зубы. — Нам, капитанам, нужно заниматься своими делами. Еще увидимся.

Пока мы раскладывали кресла, он удалился в рулевую рубку, находившуюся за радиорубкой. Мари со вздохом растянулась в кресле, закрыла газа, и через пять минуту румянец снова заиграл на ее щеках. Через десять она уснула. Я бы с радостью последовал ее примеру, но полковнику Рейну это не понравилось бы. «Никогда не теряйте бдительности, мой мальчик», — любил повторять он, поэтому я огляделся по сторонам со всей возможной бдительностью. Но вокруг не было ничего такого, что заслуживало бы моего бдения.

Сверху — раскаленное добела солнце на бледно-голубом, вылинявшем небе. На западе — зеленовато-синее море, на востоке, на солнечной стороне, темно-зеленая сверкающая вода вздымалась невысокой длинной волной под теплым ветром в двенадцать узлов. На юго-востоке ближе к горизонту виднелась какая-то размытая багряная полоса. Может, острова, а может, просто мое воображение. И ни одного корабля или лодки. Даже ни одной летающей рыбы. Пришлось наблюдать за тем, что происходит на шхуне.

Возможно, это было не самое грязное судно на море — признаюсь, я видел их не так много, — но редкий претендент смог бы потеснить его с пьедестала почета. Шхуна оказалась больше, намного больше, чем я думал, — около ста футов в длину, вся грязная, захламленная, облезлая. Хотя, наверное, изначально она была покрашена, но краска облупилась под ярким солнцем. Две мачты со всеми снастями, но без парусов, на самом верху между ними виднелась радиоантенна, провод от которой шел в радиорубку, находившуюся примерно в двадцати футах от того места, где сидел я. За открытой дверью рубки я разглядел ржавый вентилятор. Дальше, скорее всего, располагалась штурманская рубка Флека или его каюта, а может, и то и другое, а за ней, на возвышении, капитанский мостик. Каюта для экипажа, вероятно, находилась внизу. Минут пять я задумчиво рассматривал корабельные надстройки и носовую часть шхуны, и у меня возникло смутное ощущение, словно что-то здесь не так. Словно творится что-то неладное. Наверное, полковник Рейн сразу бы догадался, что именно, но у меня не получалось. Я решил, что выполнил свой долг перед полковником и особого толка от дальнейшего бдения не будет. Не важно, засну я или останусь бодрствовать, при желании они могли выбросить меня за борт в любой момент. К тому же за последние сорок восемь часов я спал не больше трех. Поэтому я закрыл глаза и уснул.

Проснулся я уже в полдень. Солнце светило почти над головой, но навесы над креслами оказались достаточно широкими, а ветер — прохладным. Капитан Флек сидел около люка. Вероятно, он закончил со своими делами. Догадаться о природе этих дел не составило труда: капитан только что завершил долгую и непростую беседу с бутылкой виски. Глаза его слегка остекленели, и даже с расстояния трех футов я чувствовал, как сильно от него разит спиртным. Но угрызения совести, а может, что-то еще заставило его принести поднос со стаканами, бутылкой хереса и маленьким керамическим кувшином.

— Совсем скоро мы принесем вам перекусить. — Его голос звучал почти виновато. — Может, для начала пропустите по стаканчику?

— Угу. — Я взглянул на кувшин. — Что там? Цианистый калий?

— Виски, — коротко ответил капитан, налил нам по стакану, залпом осушил свой и кивнул в сторону Мари, лицо которой было почти полностью скрыто растрепавшимися от ветра волосами. — А что насчет миссис Бентолл?

— Пусть поспит. Ей нужно отдохнуть. Кто отдал вам приказ сделать это, Флек?

— Хм? — Вопрос застал его врасплох, но он тут же сосредоточился. Судя по всему, его организм очень хорошо переносил алкоголь. — Приказ? Какой приказ? Чей приказ?

— Что вы собираетесь с нами делать?

— Не терпится узнать, да, Бентолл?

— Было бы неплохо. А вы не очень общительны, как я погляжу.

— Выпей еще стаканчик.

— Я и с первым пока не разобрался. Как долго вы собираетесь держать нас здесь?

Он на мгновение задумался, после чего медленно ответил:

— Не знаю. Твои догадки недалеки от истины, я тут не главный. Кое-кому хотелось с вами повидаться. — Он осушил еще один стакан виски. — Но теперь у него поубавилось уверенности.

— Он мог бы сообщить вам об этом до того, как вы забрали нас из отеля.

— Тогда он еще не знал. Меньше пяти минут назад пришла радиограмма. Он снова выйдет на связь ровно в семь вечера. Вот тогда все и узнаешь. Надеюсь, тебе это понравится.

В его голосе звучали мрачные нотки, и меня это совсем не воодушевило. Флек переключил свое внимание на Мари, долго молча смотрел на нее и наконец сказал:

— Какая славная у тебя девчонка, Бентолл.

— Разумеется. Она ведь моя жена, Флек. Так что смотрите лучше в другую сторону.

Он медленно повернулся ко мне, его лицо стало суровым, взгляд — холодным. Но было там и что-то еще, я просто не мог понять, что именно.

— Будь я лет на десять моложе или на полбутылки виски трезвее, — проговорил он без враждебности в голосе, — я выбил бы тебе передние зубы за такие слова. — Флек перевел взгляд на сверкающую зеленую гладь океана, стакан с виски застыл у него в руке. — У меня есть дочка, на год или два моложе ее. Сейчас она в Калифорнийском университете, изучает гуманитарные науки. Думает, что ее папка — капитан австралийского флота. — Он поболтал виски в стакане. — Может, и хорошо, что она так считает. Может, будет лучше, если она никогда меня больше не увидит. Но если бы я узнал, что никогда больше не увижу ее...

Я все понял. Конечно, я не Эйнштейн, но даже до меня быстро доходит очевидное. Солнце жарило еще сильнее, но внезапно у меня по спине пробежал холодок. Я не хотел, чтобы Флек опомнился, осознав, что говорит не только сам с собой, но и со мной, поэтому спросил:

— Вы ведь не австралиец, Флек?

— Не похож?

— Нет. Вы говорите как австралиец, но это приобретенный акцент.

— Я англичанин, как и ты, — проворчал он. — Но мой дом в Австралии.

— Флек, кто вам за все это платит?

Он неожиданно встал, забрал пустые стаканы, бутылку с кувшином и ушел, не проронив больше ни слова.

Только в полшестого вечера Флек велел нам спускаться. Возможно, он заметил на горизонте какое-то судно и не хотел, чтобы нас случайно увидели, если оно подплывет поближе, а может, просто решил, что мы засиделись на палубе. Меня совсем не воодушевляла перспектива возвращаться в эту вонючую дыру, но за день мы выспались и хорошо отдохнули, поэтому спокойно подчинились приказу. К концу дня с востока натянуло черные грозовые облака, солнце исчезло, воздух стал холодным, вот-вот мог начаться дождь. Похоже, нас снова ждала темная и слякотная ночь. Такая ночь наверняка пришлась бы капитану Флеку по душе. А нам, я надеялся, такая ночь подойдет еще больше.

Люк захлопнулся над нашими головами, лязгнул засов. Мари вздрогнула и крепко обхватила себя руками:

— Нас ждет еще одна ночь в отеле «Риц». Надо было попросить запасные батарейки: те, что в фонарике, долго не продержатся.

— Фонарик нам не понадобится. В любом случае сегодня наш последний вечер в этом плавучем мусорном баке. Мы покинем его, как только стемнеет. Если все пойдет по плану Флека, мы покинем шхуну с привязанным к ногам грузом. Если все пойдет по моему плану, то без груза. Но я скорее поставил бы деньги на Флека.

— Что ты хочешь сказать? — прошептала она. — Ты... ты ведь считал, что с нами ничего не случится. Вспомни все, что говорил мне, когда нас привезли ночью на шхуну. Ты сказал, что Флек не убийца.

— Я до сих пор так считаю. По крайней мере, не убийца по своей натуре. Он пьет весь день, пытаясь заглушить совесть. Но человек может совершить многое из того, что ему совсем не хочется делать, и даже убить, из-за угроз, шантажа или когда он отчаянно нуждается в деньгах. Я поговорил с ним, пока ты спала. Похоже, я больше не нужен тем, кто хотел меня заполучить. По какой причине, я не знаю, но, судя по всему, завершиться эта история должна без моего участия.

— Он сказал тебе, что мы... что нас...