Золотые Ворота E-Book

Алистер Маклин

• Herausgeber: Азбука
• Kategorie: Krimi
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 1040

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Алистер Маклин (1922–1987) — британский писатель, автор 28 остросюжетных романов и приключенческих рассказов, сценарист. Его имя широко известно читателям всего мира. Книги Маклина разошлись тиражом более 150 миллионов экземпляров, по его романам, сценариям и сюжетам было снято 18 фильмов. В 1983 году Университет Глазго присвоил писателю степень доктора литературоведения. Герои Маклина живут и побеждают по всему земному шару, «от коммунистической Венгрии и Мексиканского залива до Сингапура, юга Франции, Сан-Франциско, Нидерландов и Северного Ледовитого океана» (kirkusreviews.com). Флагман этого сборника — роман «Золотые Ворота». Одноименный мост в Сан-Франциско, чудо инженерной мысли, считается неприступным, с точки зрения даже бдительных фэбээровцев. Особенно когда по нему проезжает президентский кортеж. Но для плохих парней, желающих сорвать банк, нет ничего невозможного... Возглавляющий банду фанатик одержим идеей спровоцировать колоссальное землетрясение и утопить Золотой штат в океане («Прощай, Калифорния!»). Власти расписываются в собственном бессилии. Кто остановит репетицию конца света?.. Риск путешествия по джунглям Амазонии может быть оправдан, если цель — поиски древней цивилизации. Или похищенных сокровищ. Или самих похитителей («Река Смерти»). В романе «Цирк» фокусника с выдающимися способностями вербует ЦРУ, чтобы с его помощью узнать секретную формулу антивещества.

Leseprobe

16+

Alistair MacLean

THE GOLDEN GATE

First published in Great Britain by Collins 1963

Copyright © HarperCollinsPublishers 1963

GOODBYE CALIFORNIA

First published in Great Britain by William Collins Sons & Co. Ltd 1977

Copyright © HarperCollinsPublishers 1977

RIVER OF DEATH

First published in Great Britain by William Collins Sons & Co. Ltd. 1981

Copyright © HarperCollinsPublishers 1981

CIRCUS

First published in Great Britain by Collins 1975

Copyright © HarperCollinsPublishers 1975

Alistair MacLean asserts the moral right to be identified as the author of these works

All rights reserved

Перевод с английского Елены Гуляевой

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Егора Саламашенко

Схема выполнена Юлией Каташинской

Маклин А.

Золотые Ворота : романы / Алистер Маклин ; пер. с англ. Е. Гуляевой. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2025. — (Мир приключений. Большие книги).

ISBN 978-5-389-27423-5

Алистер Маклин (1922–1987) — британский писатель, автор 28 остросюжетных романов и приключенческих рассказов, сценарист. Его имя широко известно читателям всего мира. Книги Маклина разошлись тиражом более 150 миллионов экземпляров, по его романам, сценариям и сюжетам было снято 18 фильмов. В 1983 году Университет Глазго присвоил писателю степень доктора литературоведения.

Герои Маклина живут и побеждают по всему земному шару, «от коммунистической Венгрии и Мексиканского залива до Сингапура, юга Франции, Сан-Франциско, Нидерландов и Северного Ледовитого океана» (kirkusreviews.com).

Флагман этого сборника — роман «Золотые Ворота». Одноименный мост в Сан-Франциско, чудо инженерной мысли, считается неприступным, с точки зрения даже бдительных фэбээровцев. Особенно когда по нему проезжает президентский кортеж. Но для плохих парней, желающих сорвать банк, нет ничего невозможного...

Возглавляющий банду фанатик одержим идеей спровоцировать колоссальное землетрясение и утопить Золотой штат в океане («Прощай, Калифорния!»). Власти расписываются в собственном бессилии. Кто остановит репетицию конца света?..

Риск путешествия по джунглям Амазонии может быть оправдан, если цель — поиски древней цивилизации. Или похищенных сокровищ. Или самих похитителей («Река Смерти»).

В романе «Цирк» фокусника с выдающимися способностями вербует ЦРУ, чтобы с его помощью узнать секретную формулу антивещества.

© Е. В. Гуляева, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024Издательство Азбука®

Золотые Ворота

ГЛАВА 1

Операцию предстояло провести с хирургической точностью и тщательностью, которая если не по масштабам, то по уровню могла бы соответствовать высадке союзных войск в Европе во время Второй мировой войны. Это было сделано. Подготовку надлежало осуществить в обстановке полной секретности. Это было сделано. Необходимо было добиться полной координации действий. Это тоже было сделано. Все участники операции должны были вновь и вновь проигрывать отведенные им роли, чтобы довести свои действия до автоматизма. И они это сделали. Требовалось предусмотреть любую случайность, любое малейшее отклонение от намеченного плана. Это было сделано. И наконец, уверенность этих людей в своей способности выполнить задуманное, даже если все с самого начала пойдет наперекосяк, должна была быть непоколебимой. Таковой она и была.

Эту уверенность вдохнул в них руководитель операции, Питер Брэнсон, высокий, крепко сбитый тридцативосьмилетний мужчина с темными волосами и приятными чертами лица. На его губах почти постоянно играла улыбка, но светло-голубые глаза давно забыли, что значит улыбаться. Брэнсон был одет в полицейскую форму, однако к полиции не имел никакого отношения. Как, впрочем, и остальные одиннадцать человек, собравшиеся вместе с ним в заброшенном гараже неподалеку от озера Мерсед, на полпути между Сан-Франциско и Дейли-Сити, хотя трое из них носили такую же форму.

Единственная стоявшая здесь машина явно не вписывалась в интерьер гаража, больше похожего на сарай без передней стены. Это был автобус, хотя данное слово вряд ли уместно по отношению к сверкающей роскошью громадине, верхняя половина которой была выполнена из затемненного стекла, если не считать стоек из нержавеющей стали. Внутри машины вместо обычных автобусных сидений были установлены в мнимом беспорядке около тридцати вращающихся кресел с удобными подлокотниками и индивидуальными выдвижными столиками. В задней части машины находились гардеробная и бар с великолепным выбором напитков, а за ними — обзорная площадка, пол которой отодвигался, обнаруживая просторное багажное отделение. Оно было заполнено сейчас почти до отказа, но вовсе не багажом. В этом вместительном отсеке размером два на два метра хранились, среди прочего, два электрических генератора, работающих на бензине, два прожектора диаметром пятьдесят сантиметров и несколько штук меньшего диаметра, два необычных по виду снаряда на треножниках, несколько автоматов, большой деревянный ящик без надписей, обитый железом, несколько деревянных ящиков поменьше, покрытых смазкой, и другие предметы, среди которых особенно подозрительно выглядели большие связки веревки. Люди Брэнсона как раз заканчивали погрузку.

Покупка этого автобуса, одного из шести ему подобных, обошлась Брэнсону в девяносто тысяч долларов — он счел эту сумму ничтожной, если учесть, для какой цели предназначалось это транспортное средство. Детройтской фирме Брэнсон представился агентом некоего миллионера, большого оригинала, желающего, чтобы его новый автобус покрасили в ярко-желтый цвет. Однако, оказавшись в руках Брэнсона, он стал ослепительно-белым.

Два из пяти остальных автобусов приобрели настоящие миллионеры, которые намеревались использовать их как комфортабельные дома на колесах для путешествий во время отпуска. Этим машинам, оборудованным скатами для въезда малолитражных автомобилей, суждено было по пятьдесят недель в году простаивать в специально выстроенных гаражах.

Оставшиеся три автобуса купило правительство.

Было раннее утро, заря еще не занялась.

Три белых автобуса, ставших собственностью правительства, стояли в одном из гаражей в центре Сан-Франциско. Их большие раздвижные ворота были заперты. В углу гаража мирно спал в шезлонге мужчина в штатской одежде, придерживая вялыми руками лежащий на коленях обрез. Когда в гараже появились двое непрошеных гостей, он продолжал дремать и так и остался в блаженном неведении, что ему дали вдохнуть усыпляющего газа из газового пистолета, после чего он заснул крепче прежнего. Проснувшись несколько часов спустя, он по-прежнему не понимал, что произошло, и вряд ли сообщил своему начальству, как долго спал на посту.

Все три автобуса были как две капли воды похожи на автобус Брэнсона, по крайней мере внешне, однако средний из них имел два существенных отличия: одно заметное, а второе — нет. Он весил тонны на две больше своих собратьев, поскольку пуленепробиваемое стекло гораздо тяжелее обычного, а у этих машин площадь стекол была огромной. А интерьер этого бронированного экипажа воплощал самые смелые мечты путешествующего сибарита, чего и следовало ожидать от личного транспортного средства президента страны.

В президентском автобусе стояли друг против друга два огромных дивана, такие глубокие, мягкие и удобные, что человек с избыточным весом, обладающий здравым смыслом, дважды подумал бы, стоит ли садиться на такой диван, потому что принять вновь вертикальное положение он смог бы, лишь приложив неимоверные усилия или прибегнув к помощи лебедки. Там же располагались и четыре кресла со столь же предательски роскошными очертаниями. И это было все, если говорить о местах для сидения. В салоне автобуса имелось несколько искусно замаскированных кранов с холодной водой, а также несколько кофейных столиков из меди и блестящие, отделанные золотом вазы, ожидающие своей ежедневной порции свежих цветов. Чуть далее располагались умывальная комната и бар, причем солидных размеров холодильник в данном конкретном — и необычном — случае был битком набит фруктовыми соками и безалкогольными напитками, из уважения к привычкам почетных гостей президента, которыми сегодня были арабы, и следовательно, мусульмане.

В задней части президентского автобуса, за стеклянной перегородкой, находился центр связи — настоящий лабиринт миниатюризированных электронных систем, приводившихся в действие, как только президент появлялся в машине. Говорили, что все эти установки стоили больше, чем сам автобус. Кроме радиотелефона, по которому можно было связаться с любой точкой земного шара, там имелся стеклянный ящичек, открывавшийся с помощью специального ключа. В нем было пять кнопок разных цветов. При нажатии на первую из них немедленно устанавливалась прямая связь с Белым домом, вторая кнопка обеспечивала связь с Пентагоном, третья — со стратегическим авиационным командованием, четвертая — с Москвой, пятая — с Лондоном. Не говоря уже о необходимости постоянно поддерживать контакт с вооруженными силами, президент был настоящей жертвой телефонизации, вплоть до того, что рядом с президентским креслом стоял еще и местный телефон, соединявший главное лицо страны с центром связи в автобусе.

Однако незваных гостей интересовал не президентский автобус, а тот, что стоял слева от него. Они вошли в него через переднюю дверь и немедленно сняли металлическую пластину рядом с сиденьем водителя. Один из вошедших посветил фонариком вниз и, по-видимому, сразу же нашел то, что искал. Он взял у своего спутника что-то похожее на полиэтиленовый пакет с замазкой, к которому был подсоединен металлический цилиндр длиной около восьми сантиметров и толщиной около трех сантиметров, и аккуратно прикрепил все это клейкой лентой к металлической стойке. Этот человек явно знал, что делает, и неудивительно, ведь худой и мертвенно-бледный Рестон был известным специалистом-взрывником.

Затем эти двое прошли в конец автобуса, к бару. Рестон встал на стул, открыл дверцу верхнего шкафчика и обозрел его содержимое. Если людям из президентского кортежа и предстояло от чего-то страдать, то только не от жажды. В шкафчике, в подставке с круглыми отверстиями, стояли два ряда бутылок, и первые десять слева, по пять в каждом ряду, были бурбоном и шотландским виски. Рестон наклонился и заглянул в нижний шкафчик, обнаружив там точно такой же набор бутылок, причем все они были полными. Казалось маловероятным, что в ближайшее время кого-нибудь заинтересует содержимое верхнего шкафчика.

Рестон извлек эти десять бутылок из ячеек подставки и передал их своему товарищу, стоящему внизу. Тот оставил пять из них на стойке, а остальные пять сунул в холщовую сумку, видимо специально принесенную для этой цели. Затем он протянул Рестону странное снаряжение, состоящее из трех частей: маленького цилиндра наподобие того, что был установлен ранее; устройства, напоминающего пчелиный улей около пяти сантиметров в высоту, и прибора, очень похожего на автомобильный огнетушитель, с тем лишь исключением, что у него была пластиковая головка. Последние два предмета были соединены с цилиндром проводами.

У «улья» снизу имелась резиновая присоска, но Рестон, кажется, не слишком доверял подобным штукам, потому что извлек откуда-то тюбик моментального клея и обильно смазал им донышко «улья». Затем он крепко прижал прибор к задней стенке шкафчика, примотал к нему клейкой лентой большой и маленький цилиндры и, не успокоившись на достигнутом, примотал все сооружение к отверстиям подставки. Наконец он вернул в передние ячейки пять бутылок, которые полностью скрыли устройство. Закрыв дверцу шкафчика и поставив на место стул, Рестон вместе со своим товарищем покинул автобус. Сторож продолжал безмятежно спать. Двое мужчин вышли через ту же боковую дверь, через которую вошли, и заперли ее за собой.

Рестон достал переносную рацию и произнес:

— «Пи-один»?

Усиленный динамиком голос четко прозвучал в автобусе, стоящем в гараже к северу от Дейли-Сити. Брэнсон повернул переключатель:

— Да?

— Все в порядке.

— Отлично. — В голосе Брэнсона не прозвучало бурной радости, потому что для нее не было особых причин; наоборот, он бы сильно удивился, если бы после шести недель основательной подготовки что-то пошло не так. — Возвращайтесь вместе с Маком на квартиру и ждите.

Джонсон и Брэдли были необыкновенно похожи: оба симпатичные, молодые (чуть старше тридцати лет), светловолосые и почти одинакового телосложения. А кроме того, они имели поразительное сходство в телосложении и цвете волос с двумя только что разбуженными молодыми людьми, которые приподнялись в своих постелях в гостиничном номере и с вполне понятным удивлением и гневом смотрели на незнакомцев. Один из них прорычал:

— Кто вы, черт возьми, и что вы здесь делаете?

— Будьте добры понизить голос и выбирать выражения, — посоветовал ему Джонсон. — Офицеру морской авиации это не к лицу. Кто мы, не имеет значения. А здесь мы потому, что нам необходимо переодеться. — Он посмотрел на свою «беретту» и указательным пальцем левой руки дотронулся до глушителя. — Думаю, не стоит вам объяснять, что это такое.

Объяснения и в самом деле были ни к чему. В действиях Джонсона и Брэдли чувствовался такой бесстрастный профессионализм, такая спокойная уверенность, что обитатели номера лишились дара речи и утратили всякое желание действовать. Пока Джонсон стоял, небрежно помахивая пистолетом, Брэдли открыл принесенный с собой чемоданчик, вынул из него длинную тонкую веревку и связал двух пленников с быстротой и ловкостью, которые свидетельствовали о немалом опыте в подобных делах. Когда он закончил, Джонсон открыл шкаф, достал из него два костюма и протянул один из них Брэдли со словами:

— Примерь, подойдет ли по размеру.

Обоим подошли не только костюмы, но и фуражки. Джонсона это нисколько не удивило: Брэнсон, этот гений планирования, практически никогда не ошибался.

Брэдли оглядел себя в большом зеркале и заметил с легкой грустью:

— Надо было оставаться законопослушным гражданином. Форма лейтенанта морской авиации мне определенно подходит. Да и ты в ней неплохо выглядишь.

Один из связанных спросил:

— Зачем вам форма?

— Мне всегда казалось, что пилоты морских вертолетов умнее.

Человек вытаращил на него глаза:

— Господи! Не хотите ли вы сказать, что...

— Вот именно. И кстати, мы оба, вероятно, летали на «сикорских» гораздо больше вас.

— Но форма? Зачем вам красть нашу форму? Ее ведь нетрудно купить. Почему вы...

— Мы ужасно скупые. Ну да, конечно, форму можно купить. Но вот чего нельзя купить, так это документы, которые в ней носят: удостоверение личности, водительские права и все такое прочее. — Брэдли похлопал себя по карману. — Однако здесь ничего нет! Где документы?

— Идите к черту! — возмутился второй пленник.

Джонсон был сама кротость.

— Герои сейчас не в моде. Где документы?

— Их здесь нет, — сказал второй связанный. — Флот относит эти документы к разряду секретных. Они хранятся в сейфе администратора гостиницы.

— О господи! — вздохнул Джонсон. — Ну зачем все так усложнять? Вчера вечером в кресле у стойки дежурного сидела хорошенькая рыжеволосая девушка. Вы, наверное, ее помните.

Двое связанных пилотов переглянулись. Ясно было, что они ее помнят.

— Девушка готова присягнуть, что никто из вас ничего не сдавал на хранение. — Джонсон холодно усмехнулся. — Вообще-то, ее вряд ли заставишь приносить присягу в суде, но раз она говорит, что вы ничего не сдавали, так оно и есть. Давайте без глупостей. У вас есть выбор. Первое: вы рассказываете нам, где документы. Второе: мы заклеиваем вам рты, и после небольшого внушения вы нам все рассказываете. Третье: если это не поможет, мы просто обыщем комнату, а вы сможете за нами понаблюдать. Конечно, если не потеряете сознания.

— Вы собираетесь нас убить?

— На кой черт нам это нужно? — искренне удивился Брэдли.

— Мы можем вас опознать.

— Вы никогда нас больше не увидите.

— Мы можем опознать девушку.

— После того как она снимет рыжий парик? Сомневаюсь. — Брэдли покопался в чемоданчике и нашел кусачки. Весь его вид выражал покорность судьбе. — Время уходит! Залепи им рты.

Пленники снова переглянулись. Один покачал головой и сокрушенно улыбнулся, другой вздохнул.

— Похоже, сопротивление бесполезно. К тому же я не хочу, чтобы мне испортили фасад. Бумаги под матрасом, в ногах.

Так оно и оказалось. Джонсон и Брэдли быстро просмотрели содержимое бумажников, обменялись взглядами, кивнули в знак согласия, вынули из бумажников тоненькие пачки долларов и положили их на тумбочки.

— Сумасшедшие придурки, вот вы кто! — сказал один из пленников.

— Возможно, очень скоро деньги будут вам нужнее, чем нам, — ответил Джонсон.

Он достал деньги из своего ставшего теперь ненужным костюма и сунул их в карман формы. Брэдли сделал то же самое.

— Можете воспользоваться нашей одеждой. Немыслимо, чтобы американские офицеры бегали по городу в полосатых трусах! А теперь, боюсь, все же придется залепить вам рты.

Он потянулся к своему чемоданчику. Один из пилотов в приступе паники попытался сесть на постели.

— Вы же сказали...

— Слушайте, если бы мы хотели вас убить, то шума от наших пистолетов с глушителями никто не услышал бы даже в коридоре. Думаете, нам хочется, чтобы вы начали вопить, едва мы выйдем за дверь? Помимо всего прочего, это принесет неудобство соседям.

После того как рты были залеплены клейкой лентой, Джонсон сказал:

— И конечно, мне не хотелось бы, чтобы вы принялись прыгать и колотиться об стены. В ближайшие два часа нам не нужно никакого шума. Так что извините.

Он нашел в своем чемоданчике баллончик с аэрозолем и брызнул в лица обоим пилотам. Затем Джонсон и Брэдли вышли из номера, повесив на дверях табличку «Прошу не беспокоить!». Джонсон дважды повернул ключ в замке, а затем обломил его с помощью кусачек.

Внизу они подошли к дежурному за стойкой. Улыбчивый юноша жизнерадостно приветствовал их. Джонсон спросил:

— Это вы дежурили вчера вечером?

— Нет, сэр. Начальству трудно в это поверить, но даже дежурным нужно иногда немного поспать. — Он с интересом взглянул на Джонсона и Брэдли. — Простите, но не вы ли случайно те два джентльмена, которые сегодня будут пасти президентское стадо?

Джонсон улыбнулся:

— Не думаю, что президенту понравилось бы такое определение, но это действительно мы. Здесь нет никакого секрета. Вчера вечером мы просили нас разбудить. Эшбридж и Мартинес. Это зафиксировано?

Дежурный провел ручкой по столбику имен:

— Да, сэр.

— И вот еще что. Мы оставили у себя в комнате кое-какие предметы, которые не положено держать в гостинице. Вы не могли бы проследить, чтобы никто не болтался возле нашей двери, пока мы не вернемся? Примерно часа три.

— Можете положиться на меня, сэр. — Молодой человек сделал пометку в журнале. — А табличка «Прошу не...»?

— Мы ее уже повесили.

Они вышли из гостиницы и остановились у первого же уличного телефона-автомата. Войдя в кабину, Джонсон порылся в чемоданчике и выудил оттуда рацию. Он немедленно связался с Брэнсоном, который терпеливо ждал в полуразрушенном гараже к северу от Дейли-Сити.

— «Пи-один»?

— Да?

— Все в порядке!

— Отлично. Двигайте сюда.

Солнце уже вставало, когда шестеро мужчин вышли один за другим из домика в горах над городом Сосалито в округе Марин, лежащем на северном берегу залива Сан-Франциско. Выглядела эта компания не слишком привлекательно: четверо были в комбинезонах, двое — в линялых плащах, снятых с какого-то зазевавшегося пугала. Все они забрались в помятый «шевроле»-пикап и направились вниз, в город. Перед ними открывалось потрясающее зрелище. На юге уходил вдаль мост Золотые Ворота и темнели на фоне неба уступообразные (или, скорее, манхэттенообразные) очертания Сан-Франциско. На юго-востоке, чуть севернее рыбацкой пристани и на одной линии с островом Сокровищ, мостом Бей-Бридж и Оклендом, в неверном свете первых лучей солнца виднелся печально знаменитый остров Алькатрас. На востоке лежал остров Ангела, самый большой в заливе, на северо-востоке — остров Бельведер и городок Тибурон, а за ними раскинулись просторы залива Сан-Пабло, исчезающие в небытии. Немного найдется в мире столь же красивых и впечатляющих перспектив, как вид, открывающийся из города Сосалито. Исходя из того, что только каменное сердце способно остаться равнодушным к такой красоте, шестеро мужчин, сидевших в пикапе, могли бы составить небольшую каменоломню.

Они выехали на главную улицу, миновали безупречно ровные ряды парусников и далеко не столь безупречную мешанину лодочных сараев и наконец свернули в боковую улочку, где остановились и заглушили мотор. Водитель и сидевший рядом с ним человек сняли свои плащи и остались в форме калифорнийской дорожной полиции. Водитель, которого звали Жискаром, был высокий, плотный краснолицый мужчина. Крепко сжатые губы и холодный высокомерный взгляд делали его живым воплощением представления о твердолобом крутом копе. Полицейские действительно были неотъемлемой частью жизни Жискара, но он всегда стремился свести к минимуму общение с ними в тех нередких случаях, когда они (пока, впрочем, без особого успеха) пытались упечь его за решетку. Второй человек, Паркер, был высоким, худым, с отталкивающей внешностью. За полицейского его мог принять только близорукий, да и то с приличного расстояния: подозрительность и ожесточение на его лице свидетельствовали о том, что в попытках уклониться от правосудия Паркеру везло гораздо меньше, чем его коллеге.

Жискар и Паркер свернули за угол и вошли в местный полицейский участок. За стойкой находились двое полицейских, один из них был очень молод, а другой по возрасту годился ему в отцы. Оба выглядели усталыми и подавленными, что естественно для людей, которым не мешало бы немного поспать, тем не менее оба были вежливы и любезны.

— Доброе утро, доброе утро, — сказал Жискар с оживлением, вполне уместным для человека, сумевшего натянуть нос половине полицейских на побережье. — Сержант Жискар, патрульный Паркер. — Он достал из кармана лист бумаги с длинным списком имен. — Вы, должно быть, Махони и Нимиц?

— Да, это мы, — ответил Махони, простодушный юнец с ирландским акцентом. — А откуда вы знаете?

— Просто умею читать. — Тонкости светского разговора были несвойственны Жискару. — Как я понимаю, шеф не предупредил вас о нашем приходе. Мы здесь по поводу этой чертовой автоколонны, которая скоро пройдет мимо. И после того, что я выяснил за утро, я начинаю верить, что не напрасно потратил столько времени на эту окончательную проверку. Вы удивились бы, узнав, сколько в нашем штате безграмотных и тугих на ухо полицейских.

— Не могли бы вы сказать, что мы сделали неправильно, сержант? — вежливо спросил Нимиц.

— Конкретно вы ничего неправильного не сделали. — Жискар просмотрел список. — Мне нужно всего лишь уточнить четыре момента. Когда заступает дневная смена? Сколько в ней людей? Где патрульные машины? В каком состоянии камеры?

— Это все?

— Все. Даю две минуты. И поторапливайтесь! Я должен проверить все участки отсюда до Ричмонда.

— Смена в восемь часов. Восемь человек, вдвое больше обычного. Машины...

— Могу я на них взглянуть?

Нимиц снял с доски ключ и повел «проверяющих» за угол здания. Там он открыл двойные двери гаража. Две патрульные машины излучали невероятный блеск выставочных образцов, как им и надлежало выглядеть в тех примечательных случаях, когда президент, король и принц проезжали по территории округа.

— Где ключи от машин?

— В замках зажигания.

Вернувшись в участок, Жискар кивнул на входную дверь:

— Ключи от участка?

— Прошу прощения? — удивился Нимиц.

Жискар был невероятно терпелив.

— Я знаю, что обычно участок не запирается. Но возможно, вам понадобится срочно покинуть здание. Вы же не оставите дверь открытой?

— Понимаю, — сказал Нимиц и показал на ключи, висящие на доске.

— Теперь камеры.

Полицейский взял ключи и повел остальных по коридору. Через несколько шагов они свернули за угол, скрывшись от глаз случайных посетителей участка, и тут Жискар вытащил из кобуры пистолет и приставил его к спине идущего впереди Нимица.

— Мертвый полицейский никому не нужен, — философски заметил он.

Через несколько секунд к ним присоединился Паркер, толкавший перед собой ошеломленного и разъяренного Махони.

Пленникам заткнули рты кляпом и посадили обоих на пол спиной к решетке, через которую пропустили их руки и немилосердно сковали запястья наручниками. Судя по злобным выражениям их лиц, рты им заткнули не напрасно. Жискар сунул ключи от камеры в карман, забрал с доски другие два комплекта ключей, пропустил Паркера перед собой, запер входную дверь и спрятал ключи в тот же карман. Затем он обогнул здание и открыл гараж. Они с Паркером вывели полицейские машины, и, пока Жискар запирал дверь (и, конечно же, убирал ключи в карман), Паркер сходил за остальными пассажирами «шевроле». Когда те вышли из машины, они оказались одеты не в комбинезоны, а в новенькую, с иголочки, форму полиции штата Калифорния.

Полицейские машины двинулись по сто первому национальному шоссе, потом свернули на запад по шоссе номер один штата, миновали Мьюирский лес с его тысячелетними секвойями, достигающими высоты семьдесят пять метров, и наконец остановились в национальном парке Маунт-Тамальпаис. Жискар достал рацию, которая очень шла к его форме, и произнес:

— «Пи-один»?

Брэнсон все еще терпеливо ждал в автобусе, стоявшем в заброшенном гараже.

— Да?

— Все в порядке.

— Хорошо. Оставайтесь на месте.

В этот утренний час площадка и улица перед роскошным отелем, расположенным на вершине холма Ноб-Хилл, были почти пусты. Там находилось всего семь человек. Шестеро из них стояли на крыльце отеля, который за всю свою долгую и славную историю не зарабатывал за один день столько денег, сколько удалось получить сегодня ночью. Седьмой из присутствующих, высокий красивый мужчина с орлиным профилем, выглядевший очень молодо, несмотря на седину в волосах, и одетый в отлично сшитый костюм в елочку, медленно расхаживал по подъездной дорожке. Судя по взглядам, которыми обменивались остальные шестеро — два швейцара, двое полицейских и двое в штатском, чьи пиджаки явно жали им под мышками слева, — присутствие седьмого вызывало у них растущее беспокойство. Шестеро вполголоса посовещались, потом один из них, в форме полицейского, спустился по ступенькам и обратился к мужчине:

— Доброе утро, сэр. Прошу прощения, но не могли бы вы пройти в другое место? У нас здесь есть кое-какая работа.

— А почему вы думаете, что у меня ее нет?

— Сэр, прошу вас! Поймите, мы ожидаем очень важных гостей.

— Как будто я этого не знаю!

Мужчина вздохнул, достал из внутреннего кармана бумажник и открыл его. Полицейский заглянул в бумажник, застыл от неожиданности, громко сглотнул и побледнел.

— Простите, мистер Йенсен, сэр! Мне очень жаль.

— Мне тоже жаль. Жаль всех нас. Послать бы куда подальше эту чертову нефть! Господи, что за цирк!

Он продолжал в том же духе, пока полицейскому не полегчало, а затем вновь принялся прогуливаться по дорожке.

Полицейский вернулся на крыльцо. Один из людей в штатском скептически посмотрел на него и заметил:

— Вы потрясающе умеете убеждать!

— Хотите сами попробовать?

— Что ж, придется показать вам, как это делается, — скучающим голосом произнес тот и начал спускаться по лестнице, но внизу вдруг остановился. — Кажется, он показал вам визитную карточку?

— Вроде того, — ухмыльнулся полицейский.

— И кто он?

— Вы что, никогда не видели заместителя своего директора?

— Бог ты мой!

Чудесное возвращение агента ФБР на верхнюю ступеньку лестницы не могло объясняться ничем иным, кроме как левитацией.

— Значит, — невинно спросил полицейский, — вы решили не прогонять его?

Человек в штатском сердито посмотрел на него и вдруг улыбнулся:

— С этой минуты всю черную работу пусть выполняют те, кто в форме!

В дверях отеля появился пожилой коридорный, постоял в нерешительности и спустился вниз на улицу, к Йенсену, который ободряюще махнул ему рукой. Морщинистое лицо старика выражало озабоченность.

— Не слишком ли вы рискуете, сэр? Это был агент ФБР.

— Никакого риска нет, — невозмутимо ответил Йенсен. — Он из калифорнийского отделения, а я из Вашингтона. Сомневаюсь, что он узнает самого директора ФБР, даже если тот усядется ему на колени. О чем ты хотел мне сказать, Вилли?

— Они все завтракают в своих комнатах. Никто не проспал, так что все по графику.

— Докладывай мне каждые десять минут.

— Хорошо, сэр. Послушайте, мистер Йенсен, все-таки вы очень рискуете! Все это место кишмя кишит полицией, причем не только внутри. Посмотрите на окна напротив: там не меньше дюжины винтовок и за каждой винтовкой снайпер!

— Знаю, Вилли. Я в эпицентре урагана — это абсолютно безопасно.

— Если вас схватят...

— Не схватят. И даже если меня схватят, ты чист.

— Как это чист! Все видят, что я с вами разговариваю...

— Ну и что? Просто я объясняю тебе, что я из ФБР. У тебя нет причин сомневаться в этом. Те шестеро на крыльце уверены, что это так. И в любом случае, Вилли, ты всегда можешь сослаться на пятую поправку к конституции.

Вилли ушел. На глазах у всей компании, стоящей на крыльце, Йенсен достал свою рацию.

— «Пи-один»?

— Да? — как всегда, спокойно откликнулся Брэнсон.

— Все идет по плану.

— Отлично. «Пи-один» начинает движение. Докладывайте каждые десять минут. Все понятно?

— Конечно. Как там мой близнец?

Брэнсон бросил взгляд в дальний конец автобуса. Связанный мужчина с кляпом во рту, лежавший в проходе между креслами, имел невероятное сходство с Йенсеном.

— Жить будет.

ГЛАВА 2

Ван Эффен вырулил на дорогу номер двести восемьдесят, и автобус поехал на северо-восток, в сторону Южной автострады. Ван Эффен был невысокий плотный мужчина с коротко остриженными светлыми волосами и головой почти идеальной кубической формы. Его уши были так плотно прижаты к голове, что казались приклеенными, а нос явно пострадал в прошлом от соприкосновения с каким-то тяжелым предметом. На его лице почти постоянно играла рассеянная улыбка, как будто он решил, что это самое безопасное выражение, которое поможет ему совладать с бесчисленными непонятными вещами, происходящими в окружающем его ненадежном мире. Мечтательные светло-голубые глаза, которые никто не посмел бы заподозрить в особой остроте взгляда, только усиливали общее впечатление о нем как о человеке, ошеломленном невероятной сложностью жизни. Однако Ван Эффен был весьма и весьма умным человеком, чей острый как кинжал ум мог справиться с самыми разнообразными проблемами, и хотя с Питером Брэнсоном они познакомились всего два года назад, Ван Эффен стал его незаменимым помощником.

Сейчас они оба сидели на переднем сиденье автобуса, одетые по такому случаю в длинные белые куртки, как настоящие профессионалы: представители спецслужб косо смотрели на водителей из президентской автоколонны, которые пренебрегали формой или закатывали рукава. Брэнсон хорошо водил машину и обычно сам садился за руль, но, не говоря уже о том, что он плохо знал Сан-Франциско, а Ван Эффен родился здесь, в это утро ему хотелось сосредоточить пристальное внимание на приборной доске, выглядевшей как продукт скрещивания миниатюрного пульта управления «боингом» и системы переключателей регистров на электрооргане. Система связи в этом автобусе была гораздо проще, чем в президентской машине, но здесь было все, что требовалось Брэнсону. Более того, здесь имелись кое-какие усовершенствования, отсутствовавшие в президентском автобусе, который, впрочем, в них и не нуждался.

Брэнсон обернулся к сидевшему позади него мужчине. Джонни, темноволосый, смуглый и невероятно волосатый тип (в тех редких случаях, когда его удавалось уговорить снять рубашку и принять душ, он сильно смахивал на медведя), производил общее впечатление бывшего боксера, получившего не одну сотню ударов кулаком. В отличие от большинства членов команды Брэнсона Джонни, разделивший образ его жизни около тринадцати лет назад, не отличался особым умом, но имел добродушный нрав, обладал редким терпением и был безраздельно предан своему боссу.

— Достал номера, Джонни? — спросил Брэнсон.

— Номера? — Джонни наморщил узкий просвет между линией волос и бровями, что обычно означало у него высшую степень сосредоточенности, затем радостно улыбнулся: — Ага, достал!

Он сунул руку под сиденье и вытащил оттуда пару номерных знаков. На автобусе Брэнсона, внешне не отличавшемся от автобусов президентского кортежа, стояли калифорнийские номера, а на президентских машинах — столичные. Номера, которые раздобыл Джонни, были вашингтонскими и, что еще лучше, в точности соответствовали номерам одного из правительственных автобусов, стоявших в гараже.

Брэнсон сказал:

— Не забудь: я выпрыгиваю в переднюю дверь, а ты — в заднюю. И первым делом поменяй задний номер.

— Предоставьте это мне, шеф, — заявил Джонни, излучая уверенность.

Зажужжал зуммер на приборной доске. Брэнсон щелкнул переключателем. Его вызывал Йенсен, находившийся на своем посту в Ноб-Хилле.

— «Пи-один»?

— Да?

— Все идет по плану. Через сорок минут.

— Спасибо.

Брэнсон щелкнул другим переключателем:

— «Пи-четыре»?

— «Пи-четыре» слушает.

— Начинайте движение.

Жискар включил зажигание в украденной патрульной машине и в сопровождении второй такой же двинулся по Панорамному шоссе. Чтобы не привлекать внимания, обе машины двигались не так чтобы быстро, но и не слишком медленно и в считаные минуты добрались до радарной установки на горе Тамальпаис. Радиолокационная станция занимала господствующую высоту — самую высокую точку на многие километры вокруг — и была очень похожа на пару гигантских белых мячей для игры в гольф. Жискар и его люди выучили план станции наизусть и не предвидели каких-либо осложнений.

— Особенно не усердствуйте, — дал установку Жискар. — Мы ведь полицейские, не так ли? Защитники народа. Никто не нападает на своих защитников. Шеф предупредил: никакой стрельбы!

— А что, если я буду вынужден стрелять? — поинтересовался один из них.

— Потеряешь половину своей доли.

— Ладно, никакой стрельбы.

Брэнсон щелкнул еще одним переключателем:

— «Пи-три»?

Это был код двух людей, совсем недавно установивших на одном из президентских автобусов мину-ловушку.

— Да?

— Что там у вас?

— Двое водителей, и все.

— Как охрана?

— Все в порядке. Никаких подозрений.

— Ждите.

Снова загудел зуммер, и Брэнсон щелкнул переключателем.

— Говорит «Пи-пять»! — прозвучало из динамика. — Все идет по графику. Через тридцать минут.

— Спасибо.

Брэнсон снова взялся за переключатель:

— «Пи-два»?

Это был код Джонсона и Брэдли.

— Слушаю!

— Можете приступать.

— Приступаем! — ответил Джонсон.

Джонсон и Брэдли, безукоризненно выглядящие в форме морской авиации, неторопливо направились в сторону военно-морской базы в Аламеде. У обоих в руках были блестящие летные сумки, в которые они переложили содержимое чемоданчика. По мере приближения к базе их шаг ускорялся, и когда они подошли к проходному пункту, у них был вид людей, которые страшно спешат. Они предъявили свои удостоверения охраннику.

— Лейтенант Эшбридж, лейтенант Мартинес. Вы очень задержались, сэр, — заметил охранник.

— Я знаю. Мы пойдем прямо к вертолетам.

— Боюсь, что вы не сможете этого сделать, сэр. Командир Айзенк ждет вашего доклада у себя в кабинете. — Моряк доверительно понизил голос: — Мне кажется, он очень сердит, сэр.

— Черт побери! — от души выругался Джонсон. — Где его кабинет?

— Вторая дверь налево, сэр.

Джонсон и Брэдли поспешили туда, постучали в дверь и вошли. Молодой старшина, сидевший за столом в приемной, поджал губы и молча кивнул на дверь справа от себя. Его поведение ясно показывало, что он не желает принимать участие в этом неприятном разбирательстве. Джонсон постучал и вошел, опустив голову, словно искал что-то в своей летной сумке. Но эта предосторожность оказалась напрасной. Айзенк применил испытанный деморализующий прием старших офицеров, желающих нагнать страху на младших по званию: не взглянув на вошедших, он продолжал что-то писать в своем блокноте. Брэдли вошел следом и закрыл за собой дверь. Джонсон поставил летную сумку на край стола. В правой руке, скрытой за сумкой, он держал газовый баллончик.

— Как любезно с вашей стороны явиться сюда! — растягивая слова, произнес Айзенк: учеба в Аннаполисе не повлияла на его бостонское произношение. — У вас был строгий приказ. — Он эффектно вскинул голову. — Ваши объяснения... — Он осекся и выпучил глаза от удивления, все еще ни о чем не подозревая. — Вы не Эшбридж и не Мартинес!

— А ведь и правда!

Неожиданно Айзенк начал осознавать, что происходит что-то очень, очень неладное. Он протянул руку к кнопке вызова, но Джонсон опередил его, и Айзенк рухнул на стол. Джонсон кивнул Брэдли, который открыл дверь в приемную, и когда он закрыл ее за собой, его рука что-то нашаривала на дне сумки. Джонсон обошел письменный стол, изучил кнопки на телефоне, нажал одну из них и поднял трубку:

— Башня?

— Да, сэр!

— Разрешаю взлет лейтенантам Эшбриджу и Мартинесу!

Имитация бостонского акцента Айзенка была очень убедительной.

Брэнсон снова вызвал «Пи-три» — двух наблюдателей у правительственного гаража:

— Как дела?

— Автобусы заполняются.

Три автобуса, стоявшие в гараже, и в самом деле постепенно заполнялись пассажирами. Два из них готовы были тронуться в путь. Автобус, в котором стояли мины-ловушки, был целиком отдан газетным репортерам и телевизионщикам. Среди них находились четыре женщины: три дамы неопределенного возраста и одна молодая. На задней площадке автобуса стояли три кинокамеры, поскольку этот автобус шел в голове автомобильного кортежа и оттуда открывался прекрасный вид на идущую следом президентскую машину. Среди пассажиров этого автобуса были четыре человека, которые вряд ли сумели бы узнать пишущую машинку или кинокамеру, если бы даже она свалилась им на ноги, но зато без труда различали «вальтер», «кольт», «беретту», «смит-вессон» и другие подобные принадлежности, обычно считающиеся излишними, когда дело касается средств массовой информации. Так всегда заведено в головных автобусах.

Однако был там один пассажир, который не только узнал бы кинокамеру, если бы увидел ее (строго говоря, он и сам вез с собой довольно хитроумную аппаратуру), но и без труда различал «вальтер», «кольт», «беретту» и «смит-вессон», причем некоторыми из этих видов оружия владел на законных основаниях и нередко носил с собой. Правда, сегодня этот пассажир был невооружен — посчитал это необязательным, хотя бы потому, что у его коллег набрался настоящий походный арсенал. Зато у него было кое-что поинтереснее: миниатюрный транзисторный радиопередатчик, спрятанный в фальшивом дне фотоаппарата. Его фамилия была Ревсон, и он обладал многими замечательными талантами и умениями, что неоднократно доказывал в прошлом, служа своей стране, хотя страна об этом ничего не знала.

Замыкающий автобус также заняли газетчики и люди, совершенно не интересующиеся газетами, причем счет в данном случае был не в пользу представителей прессы. Благодаря их присутствию автобус напоминал передвижной Форт-Нокс. Порой эти люди и сами задавали себе вопрос: неужели действительно в окружении президента необходимо иметь столько агентов ФБР?

В президентском автобусе пока находилось всего три человека, все члены экипажа. Водитель в белой куртке, нажав кнопку «Прием», ждал указаний, которые должны были поступить из динамика на приборной доске. Необычайно привлекательный брюнет за стойкой бара, словно сошедший с рекламного плаката авиалиний, изо всех сил пытался выглядеть скромным и незаметным, но это ему плохо удавалось. В задней части автобуса свое рабочее место занял радиооператор.

В автобусе Брэнсона раздался звук зуммера.

— «Пи-пять», — доложил голос. — Все идет по графику. Через двадцать минут.

Снова зажужжал зуммер.

— «Пи-четыре». Все в порядке.

— Превосходно!

Впервые с начала операции Брэнсон позволил себе немного расслабиться. Захват радарной установки на горе Тамальпаис был важным моментом в его плане.

— Пеленгаторы работают?

— Ответ утвердительный.

В третий раз сработал зуммер.

— «Пи-один»? — прозвучал срывающийся голос Джонсона. — Говорит «Пи-два». Мы можем взлететь прямо сейчас?

— Нет. У вас неприятности?

— Что-то в этом роде.

Сидя за штурвалом вертолета с выключенными двигателями, Джонсон заметил, что какой-то человек выбежал из офиса Айзенка и свернул за угол здания. Как стало понятно Джонсону, это могло означать только одно: он собирается заглянуть в окно кабинета Айзенка, потому что не сумел открыть дверь приемной, которую Джонсон и Брэдли заперли за собой и ключ от которой лежал в кармане у Джонсона. В окно ему тоже ничего не удастся увидеть: Джонсон и Брэдли оттащили потерявших сознание Айзенка и старшину в туалет без окон. Ключ от туалета тоже пребывал у Джонсона в кармане.

Из-за угла показался тот же человек. Теперь он не бежал. Он даже остановился и огляделся вокруг. Нетрудно было прочесть его мысли. Айзенк и старшина могли уйти куда-нибудь по делу, и ему не поздоровится, если он поднимет ложную тревогу. С другой стороны, если что-то и в самом деле произошло, а он не доложит о своих подозрениях, ему тоже влетит от начальства. Человек повернулся и направился в сторону кабинета командующего базой, явно с намерением задать несколько осторожных вопросов. На полпути к кабинету он перешел с шага на бег, из чего следовало, что его вопросы будут не такими уж осторожными.

Джонсон сообщил по рации:

— У нас большие неприятности.

— Постарайтесь продержаться, сколько сможете. Взлетайте только в крайнем случае. Место встречи прежнее.

В автобусе «Пи-один» Ван Эффен посмотрел на Брэнсона:

— Что-то не так?

— Да. У Джонсона и Брэдли неприятности, и они хотят взлететь. Представляешь, что произойдет, если они поднимутся в воздух прямо сейчас и будут десять минут кружить в воздухе, ожидая нас? Парочка угнанных вертолетов над городом, в котором находятся президент и половина нефтяных запасов Ближнего Востока! Тут любой занервничает! Начнется паника, и тогда они ни перед чем не остановятся. Вертолеты просто собьют. У них на этой базе «фантомы» постоянно в боевой готовности.

— Мы на месте. — Ван Эффен остановил автобус за гаражом, в котором стоял президентский кортеж. — Это плохо, но, быть может, не так плохо, как кажется. Если парням придется опередить график, вы всегда сможете посоветовать им лететь над автоколонной. Только сумасшедший командир способен приказать своим пилотам применить пулеметы или ракеты против вертолетов, находящихся над автобусом президента. Вертолет может рухнуть прямо на автобус, и тогда — ни президента, ни арабских нефтяных королей и шейхов, ни министра обороны, ни мэра Моррисона. Отдав подобный приказ, адмирал останется без пенсии. Конечно, если переживет военный трибунал.

— Об этом варианте я не подумал. — Судя по голосу, Брэнсон был не вполне убежден. — Вы полагаете, что наш командующий так же разумен, как вы, и будет реагировать в соответствии с вашими рассуждениями. Но откуда нам знать, а вдруг он не в своем уме? Как бы то ни было, мне ничего не остается, кроме как принять ваше предложение. И всем нам ничего не остается, кроме как продолжать начатое.

Послышался звук зуммера. Брэнсон щелкнул переключателем.

— «Пи-один»?

— Да?

— Это «Пи-три», — доложил Рестон из гаража. — Головной автобус только что выехал.

— Дай мне знать, когда начнет движение президентский автобус.

Брэнсон махнул рукой Ван Эффену, и тот включил зажигание и медленно двинулся вдоль стены, огибая гараж.

Опять зажужжал зуммер.

— Это «Пи-пять». Все идет по графику. Через десять минут.

— Хорошо. Спускайся в гараж.

Тут же последовал новый вызов.

— Президентский автобус только что выехал, — сообщил Рестон.

— Отлично.

Брэнсон щелкнул еще одним переключателем.

— Вызываю замыкающий автобус!

— Да?

— Задержитесь на пару минут. У нас тут пробка. Какой-то придурок только что разбил свой трейлер прямо посреди улицы. Чистая случайность, я полагаю, но рисковать не стоит. Никакой паники, оставайтесь все на своих местах. Мы возвращаемся в гараж на несколько минут, пока не будет принято решение о новом маршруте. О’кей?

— О’кей.

Ван Эффен медленно повернул к передней части гаража и начал осторожно продвигаться вперед мимо раскрытых гаражных ворот, пока в поле зрения пассажиров последнего автобуса, все еще стоявшего в гараже, не оказалась передняя треть автобуса Брэнсона. Брэнсон и Ван Эффен не спеша покинули автобус каждый со своей стороны и вошли в гараж. В это время Джонни, никем не замеченный, вышел через заднюю дверь и занялся заменой таблички с номером.

Пассажиры замыкающего автобуса следили за приближением двух мужчин в белых куртках с любопытством, но без подозрительности, поскольку бесконечное ожидание было неотъемлемой частью их жизни. Брэнсон подошел к двери водителя, в то время как Ван Эффен, делая вид, что прогуливается, направился к задней двери машины. Если кое у кого из обитателей автобуса и возникли причины для волнения, то они должны были исчезнуть при виде двух человек в голубых комбинезонах, которые усердно занимались неизвестно чем возле гаражных ворот. Никто из пассажиров не знал, что это были Рестон и его приятель.

Брэнсон открыл переднюю левую дверь и поднялся на пару ступенек.

— Досадно, что произошла задержка, — сказал он водителю. — Что ж, бывает. Сейчас выбирают новый, безопасный маршрут следования до Ноб-Хилла.

Водитель был немного озадачен, не более того. Он спросил:

— А где Эрни?

— Эрни?

— Водитель головной машины.

— А! Вот, значит, как его зовут. Он, кажется, заболел.

— Заболел? — У водителя внезапно возникло подозрение. — Всего две минуты назад...

Услышав два слабых взрыва в дальнем конце салона автобуса, он круто повернулся в кресле. Звук был не сильным, скорее напоминал хлопок и сопровождался звоном разбиваемого стекла и свистом воздуха, выходящего под давлением. Заднюю часть салона окутали клубы серого дыма, такого плотного, что никто не заметил, как Ван Эффен закрыл заднюю дверь и прислонился к ней снаружи, чтобы она случайно не открылась. Все находившиеся в автобусе или, по крайней мере, все, кого еще можно было разглядеть, повернулись в креслах и потянулись за оружием — машинальная, но бесполезная реакция, поскольку было совершенно непонятно, куда стрелять.

Брэнсон задержал дыхание, быстро кинул одну за другой две похожие на гранаты газовые бомбы — одну в проход между креслами, вторую к ногам водителя, выскочил из машины и захлопнул за собой дверь. На всякий случай он придержал ручку двери, хотя подобная предосторожность была излишней: стоило разок вдохнуть этот газ, как человек тут же терял сознание. Выждав десять секунд, Брэнсон обошел автобус спереди и присоединился к Ван Эффену. Рестон и его напарник уже успели надежно запереть ворота. Они стащили с себя комбинезоны и остались в отлично сшитых костюмах строгого покроя.

— Все сделано? Так быстро? — воскликнул Рестон.

Брэнсон кивнул.

— Но если один вдох этого газа сбивает человека с ног, то эти люди, продолжая сидеть там и постоянно вдыхать его, непременно погибнут.

Все трое без всякой спешки вышли через боковую дверь гаража и заперли ее за собой, после чего Брэнсон ответил:

— Через пятнадцать секунд кислород нейтрализует газ. Можешь сейчас войти в автобус, и с тобой ничего не произойдет. Но те, кто там сидит, придут в себя в лучшем случае через час.

Когда они подошли к главному входу в гараж, из такси вышел мнимый Йенсен. Четверо мужчин поднялись в автобус Брэнсона, ставший теперь замыкающим в президентской автоколонне, и Ван Эффен повел машину в сторону Ноб-Хилла. Брэнсон коснулся переключателя на приборной доске:

— «Пи-два»?

— «Пи-два» слушает.

— Как у вас дела?

— Все тихо. Даже слишком тихо. Мне это не нравится.

— Как по-твоему, что произошло?

— Не знаю. Я прямо-таки вижу, как кто-то звонит по телефону, запрашивая разрешение запустить в нас парочку управляемых ракет.

— Кто может дать подобное разрешение?

— Главный военный авторитет страны.

— Им потребуется время, чтобы связаться с Вашингтоном.

— Много ли нужно времени, чтобы дозвониться до Ноб-Хилла?

— О господи!

Даже обычное олимпийское спокойствие Брэнсона на мгновение дало трещину. Главный военный авторитет страны занимал в отеле Марка Хопкинса соседний с президентом номер. Генерал Картленд, министр обороны и советник президента по чрезвычайным делам, и в самом деле должен был находиться в свите президента.

— Ты понимаешь, что будет, если военные свяжутся с ним?

— Да. Поездку отменят.

Хотя главнокомандующим вооруженных сил был президент, но в вопросах безопасности он уступал главенство своему министру обороны.

— Подождите минутку! — Наступила пауза, потом Джонсон сказал: — Один из охранников у ворот разговаривает по телефону. Посмотрим, чем все это кончится.

Брэнсон почувствовал, что воротничок рубашки неприятно прилип к шее. Он оставил привычку молиться еще прежде, чем слез с материнских коленей, но сейчас быстро помолился, чтобы все кончилось хорошо. Возможно, охранник звонит по какому-нибудь невинному поводу и результаты этого звонка будут совершенно безвредны. В противном случае о многих месяцах жизни и о четверти миллиона долларов, которые он потратил на подготовку этой операции, можно забыть.

— «Пи-один»?

— Да? — произнес Брэнсон, смутно осознавая, что не может разжать зубы.

— Вы не поверите, но башня только что дала нам разрешение на взлет!

Брэнсон молчал несколько секунд, в течение которых кто-то как будто снял мост Золотые Ворота с его плеч. Он редко вытирал пот со лба, но сейчас почувствовал настоятельную потребность сделать это.

— Ну что ж, — наконец сказал он, — дареному коню в зубы не смотрят. Как по-вашему, что произошло?

— Должно быть, охранники подтвердили, что документы у нас в порядке.

— Значит, взлетаете? В следующий раз мне хотелось бы услышать ваши голоса на фоне шума моторов.

Двойная линия сотрудников службы безопасности, стоявших попарно спиной друг к другу через каждые два метра и глядевших в противоположные стороны, образовала короткую защищенную дорожку между отелем и ожидавшим президента автобусом. Подобные предосторожности казались излишними, поскольку улица была перегорожена с обеих сторон в сотне метров от отеля и вся публика находилась за ограждением. Однако высокие гости из стран Персидского залива относились к этому спокойно и вовсе не чувствовали себя узниками. У них на родине, где высокое искусство убийства было доведено до совершенства, и не снившегося в Соединенных Штатах, подобные меры стали неотъемлемой частью их жизни. Без усиленного внимания спецслужб эти люди чувствовали бы себя не в своей тарелке, более того, его отсутствие они могли расценить как неуважение к своим особам.

Президент, шедший первым, задумчиво поглядывал по сторонам, как будто его огорчало, что публика так далеко и ему некому помахать рукой. Это был высокий представительный мужчина в превосходно сшитом коричневом габардиновом костюме, с аристократическим лицом, слегка напоминавшим одного из дородных римских императоров, и с великолепной гривой седых волос, которые являлись предметом его особой гордости. С первого взгляда становилось ясно, что этот человек прямо-таки рожден, чтобы занять Овальный кабинет. Возможно, на Капитолийском холме имелись и более могучие умы, но ни у кого не было такой величественной осанки. Насколько это позволено политику, он был человеком честным и неподкупным (конечно, то обстоятельство, что он был мультимиллионером, сильно способствовало этому), был умен, обладал чувством юмора, его любили и почитали сограждане. Многие утверждали, что за последние полвека ни один американский президент не пользовался таким расположением простых людей. В руках у президента, как всегда, была крепкая трость, которую он сохранил после несчастного случая, когда пострадал из-за собственного лабрадора. Вероятно, президент считал, что трость отвечает его имиджу и делает его похожим на Рузвельта. Во всяком случае, он уже давно не появлялся без нее на людях.

Президент подошел к автобусу, полуобернулся и с улыбкой предложил пройти внутрь первому из своих гостей.

Первенство по старшинству и занимаемому положению несомненно принадлежало королю: в его огромном королевстве нефти имелось больше, чем во всем остальном мире. Это был высокий импозантный мужчина, король с ног до головы: от метущего по полу подола ослепительно белого платья и до верхней точки столь же ослепительного бурнуса. У короля было смуглое лицо с орлиным носом, безукоризненно подстриженная седая бородка и глаза с нависшими верхними веками, придававшие ему сходство с нахохлившимся орлом. Вероятно, самый богатый человек за всю историю человечества, он мог сделаться тираном и деспотом, но этого не произошло, хотя в своей стране он имел абсолютную власть и подчинялся только своим собственным законам.

Следующим шел принц — его небольшое государство не позволяло ему претендовать на титул короля. Территориальные владения принца составляли примерно пять процентов от владений идущего впереди него короля, однако он был почти столь же влиятелен: его страна, бесплодная, негостеприимная пустыня, буквально плавала на огромном море нефти. Яркий и деятельный человек, владелец бесчисленного множества «кадиллаков» (говорили, что при малейшей технической неисправности машина признавалась непригодной и больше не использовалась, что, конечно, являлось слабым утешением для «Дженерал моторс»), принц был великолепным пилотом, талантливым автогонщиком и покровителем нескольких всемирно известных элитарных ночных клубов. Он прилагал известные усилия для поддержания своей репутации плейбоя, однако подобное поведение никого не обманывало: за блестящим фасадом скрывался компьютеризированный мозг выдающегося бизнесмена. Принц был среднего роста, хорошо сложен и не слыл поклонником национальной арабской одежды. Свои костюмы он обычно заказывал на Сэвил-роу. Все в его облике, начиная с остроносых туфель из крокодиловой кожи и кончая ниточкой еле заметных усов, кричало о щегольстве.

За королем и принцем следовали шейхи Иман и Каран, нефтяные министры короля и принца. Они были удивительно похожи — ходили слухи, будто у них общий дед, что было не так уж невероятно. Оба носили европейское платье, у обоих на пухлых лицах сияли широкие улыбки, и при этом оба были очень умны. Единственное различие состояло в том, что Иман носил черную козлиную бородку, а Каран был чисто выбрит.

Следующим к автобусу прошел генерал Картленд. Несмотря на то что он был одет в обычный костюм из неприметной синей ткани в тонкую полоску, он оставался тем, кем был. Даже если бы он завернулся в банное полотенце, любой немедленно распознал бы в нем генерала. Безупречная выправка, точность движений, лаконичная речь, холодные синие глаза, отсутствие привычки дважды повторять вопрос, — все выдавало в нем военного, даже седые волосы ежиком. Хотя у генерала были здесь свои интересы — в конце концов, ему было необходимо горючее для танков, кораблей и самолетов, — однако в эту поездку он отправился вовсе не как эксперт по вопросам нефтяного бизнеса. Он был здесь потому, что без него президент отказывался даже улицу перейти. Президент не скрывал, что полагается на советы Картленда, обладающего большим опытом, обширными познаниями и здравым смыслом. Подобное отношение вызывало зависть многих высокопоставленных особ в Вашингтоне. Трезвые умы этого города считали его незаменимым советчиком президента, и, хотя из-за этой дополнительной обязанности у генерала оставалось все меньше и меньше времени на управление армией, флотом и военно-воздушными силами, Картленд без видимых усилий справлялся и с тем и с другим. Он мог бы стать блестящим политиком или государственным деятелем, но, к несчастью, обладал некоторыми врожденными недостатками: был неподкупен и неизменно следовал морали.

Затем в автобус поднялся Хансен, поставленный президентом управлять энергетикой. Он был недавно назначен на этот пост и пока оставался неизвестной величиной. Его квалификация для данной работы не подвергалась сомнению, но опыта явно не хватало. Энергетика была единственной сферой приложения его интересов. Это был порывистый, нервный человек, настроение которого часто менялось, а темные глаза никогда не знали покоя. Он пользовался репутацией человека с первоклассными мозгами. Возможно, именно это вызывало у нефтяных магнатов настороженное отношение к нему, и он воспринимал это болезненно.

Следующим был Мюир — очень румяный, почти полностью облысевший мужчина. Число подбородков у него варьировалось от двух до четырех в зависимости от угла наклона головы. В отличие от большинства полных людей он постоянно хранил скорбное выражение лица. Мюир навевал какое-то буколическое настроение, он напоминал неудачливого крестьянина, сосредоточенного не на производстве продуктов питания, а на поглощении того, что растет на его земле. Предстоящие сделки с арабскими странами были связаны с множеством политических и экономических проблем, и именно поэтому помощника госсекретаря Мюира, выдающегося специалиста по Ближнему Востоку, включили в свиту президента.

Наконец президент жестом предложил войти в автобус последнему из своей свиты, но Джон Моррисон отказался, сделав в ответ такой же приглашающий жест. Президент улыбнулся и поднялся по ступеням. Моррисона, этого крупного жизнерадостного человека, пригласили в поездку не как специалиста по энергетике. Энергетика, конечно, волновала его, но не до такой степени, чтобы не спать из-за нее по ночам. Он находился здесь отчасти как гид, а отчасти потому, что чувствовал себя обязанным принять приглашение президента. Хотя президент был официальным хозяином для своих гостей, но это были владения Моррисона и именно Моррисон царил и господствовал здесь. Он был мэром Сан-Франциско.

Из замыкающего автоколонну автобуса, находившегося в пятидесяти метрах позади, Брэнсон увидел, как дверь президентского автобуса закрылась. Он щелкнул переключателем:

— «Пи-два»?

— Да? — отозвался Джонсон.

— Мы начинаем движение.

— Вас понял.

Автоколонна тронулась в путь. Впереди двигались патрульная машина и два мотоцикла, за которыми следовали три автобуса, вторая полицейская машина и еще два мотоциклиста. Нынешний маршрут не включал в себя осмотр города — он состоялся вчера, после того как президентский самолет приземлился в международном аэропорту Сан-Франциско. Нынешняя поездка была сугубо деловой. От отеля кортеж направился вдоль побережья к Ван-Несс, проехал по Ломбард-стрит, свернул направо к Ричардсон-авеню и далее в Пресидио. Начиная с этого момента дорогу перекрыли для всего остального транспорта. Президент и его гости проехали по виадуку, потом автоколонна свернула вправо и двинулась на север, пока не вынуждена была остановиться посредине моста Золотые Ворота.

ГЛАВА 3

Мост Золотые Ворота — несомненно, одно из инженерных чудес света. Для жителей Сан-Франциско это, естественно, самое чудесное из инженерных чудес света, и действительно, среди мостов нет равного ему по эффектности и изяществу. Глядя, как две огромные кирпично-красные башни — или оранжевые, или охряные, в зависимости от освещения, — выступают из плотного тумана, так часто наплывающего со стороны Тихого океана, испытываешь необыкновенное ощущение нереальности происходящего. А когда туман полностью рассеивается, это ощущение сменяется недоверием и преклонением перед гением человека, который не только имел смелость представить себе эту эпическую поэму механического величия, но и обладал техническими познаниями, чтобы воплотить ее в жизнь. И хотя глаза представляют неопровержимые доказательства существования этого чуда, мозг отказывается принять их на веру.

Так или иначе, но своим появлением мост обязан Джозефу Штраусу, который, несмотря на непреодолимые препятствия и уверения коллег-архитекторов в том, что его мечта в принципе неосуществима, продолжал работу с упрямством, характерным для истинных американцев. В конце концов мост Золотые Ворота все же был построен и открыт в мае 1937 года.

До 1964 года, когда был возведен мост Верразано-Нарроуз, оказавшийся на двадцать метров длиннее, мост Золотые Ворота был самым длинным однопролетным висячим мостом в мире1. Поддерживающие его две массивные башни на двести двадцать семь метров возвышаются над поверхностью залива. Общая длина моста — два километра семьсот тридцать семь метров. Его сооружение обошлось в тридцать пять миллионов долларов. Сегодня для его постройки понадобилось бы уже двести миллионов.

В биографии моста есть и мрачные страницы. Американцы, решившие свести счеты с жизнью, очень любят делать это именно на мосту Золотые Ворота. Здесь зарегистрировано около пятисот самоубийств, еще столько же прошли незамеченными. В живых осталось только восемь человек. Вероятность выживания при падении с этого моста очень мала. Даже если при падении с высоты шестидесяти метров человек останется жив, его добивают холодная вода и подводные течения, которые проходят на небольшом расстоянии от моста, по обе его стороны. В пяти километрах к востоку, на острове Алькатрас, стоит ставшая тюрьмой крепость. Точных данных о том, сколько узников пыталось бежать оттуда вплавь, нет. Известно, что выжили только трое из них.

Трудно сказать, почему самоубийцы выбирают именно этот мост для прыжка в вечность. Психологи, наверное, скажут, что несчастные хотят сделать эффектным конец своей неудачной жизни. Однако немало людей прыгает с моста темной ночью, когда их никто не видит.

Процессия медленно проехала под первой башней моста. Сидя в роскошном президентском автобусе, король, принц и их министры смотрели по сторонам с тщательно дозируемым королевским (и принцевым) энтузиазмом. Несмотря на полное отсутствие подобных мостов в их песчаных странах — да и правда, зачем там такие мосты? — им все же не хотелось признавать, что некоторые вещи на Западе умеют делать лучше, чем на Ближнем Востоке. Не позволяли они себе чересчур восторгаться и пейзажем, ведь миллионы квадратных километров движущихся песков, пусть и не лишенных привлекательности для истинного бедуина, явно не шли ни в какое сравнение с пышной яркой зеленью возделанных полей и лесов, простирающихся на том берегу залива. И действительно, весь этот район выглядел как нельзя лучше в то великолепное июньское утро, когда солнце высоко поднялось на безоблачном небе и его лучи засверкали на бирюзовых водах залива. Это было сказочное начало дня, который, как искренне надеялись президент и его министр энергетики Хансен, должен был иметь по-сказочному счастливое завершение.

Принц оглядел салон автобуса, на этот раз не опасаясь выразить искреннее восхищение. Он был человеком своего поколения и разделял его страсть к различным техническим штучкам.

— Позвольте заметить, господин президент, вы знаете, что такое путешествовать с комфортом, — сказал он с безупречным оксфордским произношением. — Я бы и сам хотел иметь такой автобус!

— И вы его получите, — милостиво пообещал президент. — Моя страна сочтет за честь подарить вам такую машину в ближайшее же время после вашего возвращения на родину. Разумеется, она будет оборудована с учетом ваших пожеланий.

Король сухо сказал:

— Принц привык заказывать свои машины дюжинами. Без сомнения, Ахмед, вы захотите заодно прихватить и парочку таких! — Он указал на два вертолета морской авиации, зависших над автобусами. — Вы хорошо заботитесь о нас, господин президент.

Президент лишь улыбнулся в ответ. Зачем комментировать очевидное?

— Это исключительно для декоративных целей, ваше величество, — вступил в разговор генерал Картленд. — Кроме сотрудников службы безопасности, которые ждут на другом конце моста, и нескольких полицейских машин, отсюда до Сан-Рафаэля вы никого не увидите. Тем не менее безопасность нам гарантирована. На всем пути следования автоколонны военные наблюдают буквально за каждым метром дороги. К сожалению, сумасшедшие встречаются повсюду, даже в Соединенных Штатах.

— Особенно в Соединенных Штатах! — мрачно заметил президент.

— Значит, мы в полной безопасности? — полушутливо-полусерьезно спросил король.

Президент ответил с прежней уверенной улыбкой:

— Как под сводами Форт-Нокса.

В тот момент, когда головной автобус миновал середину моста, почти одновременно произошло пять событий. В замыкающем автобусе Брэнсон нажал на кнопку панели управления. Две секунды спустя в передней части головного автобуса, прямо у ног водителя, раздался небольшой взрыв. Хотя водитель почти не пострадал, он испытал мгновенный шок, затем выругался, быстро пришел в себя и нажал на педаль ножного тормоза. Никакой реакции.

— Господи Иисусе!

Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять — у его автобуса отказали тормоза. Тогда он рванул ручной тормоз и включил первую передачу. Машина начала замедлять ход.

Брэнсон резко поднял правую руку и так же резко опустил ее, чтобы упереться обеими руками в приборную доску. Сидящие позади него люди по этому сигналу вытянули вперед руки, слегка согнутые в локтях (этот прием они не раз отрабатывали на практике), и уперлись ими в спинки сидений, находящихся перед ними. На передних сиденьях, естественно, никто не сидел. Ван Эффен поставил ручку передач в нейтральное положение и изо всех сил нажал на педаль тормоза, словно собирался вдавить ее в пол.

Тот факт, что Ван Эффен недавно и с недобрым умыслом отключил задние тормозные огни, почти не повлиял на положение злополучного водителя следовавшей позади патрульной машины. Президентский кортеж двигался медленно, со скоростью не более сорока километров в час, и задняя полицейская машина шла точно так же. У ее водителя не было причин ожидать каких-либо неприятностей, ведь мост был закрыт для другого транспорта, а значит, ничто не могло изменить ровный, неторопливый темп продвижения автоколонны. При такой скорости можно было даже улучить момент, чтобы полюбоваться великолепным видом, открывавшимся с моста. К тому моменту, когда водитель патрульной машины понял, что все идет не так, дистанция между ним и автобусом сократилась вдвое. Пока он соображал, что предпринять, расстояние до автобуса уменьшилось еще на несколько метров. Это был опытный шофер, но его реакция оказалась недостаточно быстрой, и в ту секунду, когда он нажал на педаль тормоза, до автобуса оставалось около пяти метров. Столкновение с неподвижным объектом, даже на скорости в тридцать километров в час, — удовольствие весьма сомнительное. Четверо офицеров полиции ощутили это на себе в полной мере.

В момент столкновения Брэнсон нажал вторую кнопку на пульте управления. Благодаря ручному тормозу головной автобус двигался теперь со скоростью не более пятнадцати километров в час, и тут раздался еще один взрыв, на этот раз в баре, и послышалось громкое шипение, словно откуда-то выходил сжатый воздух. Через несколько секунд весь салон заволокло ядовитым серым дымом с неприятным запахом. Водитель мгновенно потерял сознание, и автобус, оставшийся без управления, стал медленно поворачивать вправо и остановился не более чем в полуметре от бокового ограждения моста. Впрочем, ничего страшного не произошло бы, даже если бы он ударился о заградительный барьер: тот был в состоянии выдержать столкновение с любым транспортным средством меньше тяжелого танка.

Президентский автобус не пострадал. Его водитель вовремя заметил, что загорелись тормозные огни головного автобуса, сбавил скорость, взял влево, чтобы обойти повернувшийся автобус, и остановился рядом с ним. На лицах двенадцати пассажиров в той или иной степени выразилась озабоченность, но паники не было заметно.

Возглавляющие колонну мотоциклисты и патрульная машина почему-то не сразу обратили внимание на возникшую позади них сумятицу. Только теперь они увидели, что автобус свернул в сторону, и начали разворачиваться назад.

Все действия команды Брэнсона были расписаны по минутам и хорошо отрепетированы. Ван Эффен выскочил через левую переднюю дверцу, Джонни — через правую как раз в тот момент, когда рядом с ними остановились два мотоциклиста, замыкающих колонну.

— Скорее в автобус! У нас тут кое-какие проблемы! — крикнул им Ван Эффен.

Полицейские бросили свои мотоциклы и быстро забрались в автобус. Как только они скрылись из виду своих возвращавшихся коллег, команда Брэнсона их мгновенно обезвредила. Это было не очень трудно, потому что патрульные не оказали серьезного сопротивления: войдя внутрь, они сразу же заметили связанного мужчину, лежавшего на полу в дальнем конце прохода.

Почти тотчас из последнего автобуса вышли семь человек. Пятеро из них присоединились к Ван Эффену и Джонни и побежали к другим автобусам. Двое пошли назад, к помятой патрульной машине. Двое оставшихся в автобусе распахнули заднюю дверь и установили на треноге длинную стальную трубу, безобидную на вид. Брэнсон и Йенсен остались на месте. Лежавший на полу связанный мужчина, чьи документы были теперь у Йенсена, наблюдал за происходящим со свирепым выражением на лице, но этим его возможности и ограничивались.

Двое, направлявшиеся к пострадавшей патрульной машине, носили имена Ковальски и Питерс. Они больше походили на молодых процветающих биржевых маклеров, чем на преступников. Кроме Джонни, никто из членов команды Брэнсона не соответствовал расхожим представлениям о том, как должны выглядеть рецидивисты. Ковальски и Питерсу доводилось убивать, но убивали они, если можно так выразиться, на законном основании: оба служили во Вьетнаме, в особом подразделении морской пехоты. Разочарованные в мирной жизни, они примкнули к Брэнсону, у которого был особый дар подбирать команду. С тех пор они никого не убивали. Брэнсон допускал насилие только там, где и когда оно было необходимо, и разрешал своим людям убивать только в самом крайнем случае. За тринадцать лет его активной «деятельности», связанной с нарушением законов на территории Соединенных Штатов, Канады и Мексики, такого крайнего случая не представилось. Чем диктовалось подобное поведение — моральными принципами или иными соображениями, — неясно. Ясно было другое: Брэнсон считал убийства плохим бизнесом. Полиция проявляет несравнимо больше рвения в розыске убийц, чем грабителей.

Окна в обеих передних дверцах патрульной машины были опущены, — видимо, это сделали еще до столкновения. Четверо полицейских в машине не очень пострадали, но испытали сильное потрясение. Больше всего не повезло полицейскому, который сидел рядом с водителем: у него был сломан нос. Полицейские еще не пришли в себя и не оказали серьезного сопротивления, когда у них отбирали оружие. Действуя согласованно, Ковальски и Питерс подняли окна в дверцах, каждый со своей стороны, затем Питерс захлопнул дверь, а Ковальски бросил внутрь газовую гранату и тоже закрыл дверь.

Ничего этого не видели ни направлявшиеся к автобусам мотоциклисты, ни водитель головной патрульной машины — они оставили свои транспортные средства и начали осторожно приближаться к автобусам. В это время справа от головного автобуса показались Ван Эффен и Джонни с пятью помощниками. В руках у всех было оружие.

— Быстро сюда! — закричал Ван Эффен. — Там двое психов, один с базукой, другой со «шмайссером». Прячьтесь за автобус!

У полицейских не оставалось времени на размышления, они сразу подчинились приказу. Возможно, сыграл свою роль инстинкт самосохранения. Ван Эффен осторожно огляделся, чтобы убедиться, что из президентского автобуса их не видно. Он не боялся неприятностей с той стороны, однако, заметив их действия, пассажиры автобуса могли запереть двери, и тогда пришлось бы разбивать замок выстрелами или взрывать.

Ван Эффен кивнул Джонни и вместе еще с одним членом команды направился к задней части автобуса. Что бы ни говорили об ограниченных умственных способностях Джонни, но он был просто создан для ситуаций, когда надо действовать не раздумывая. А длительные тренировки развили даже его голосовые возможности.

— Почему бы вам, ребята, не поднять руки вверх?

Все шестеро полицейских мгновенно обернулись. На их лицах отразились удивление, гнев и, наконец, покорность — только это им и осталось. По какой-то причине они еще не успели сообразить, что пора достать собственное оружие, а когда умный человек сталкивается в упор с двумя наставленными на него автоматами, он делает то, что ему велено, например поднимает руки вверх. Пока Джонни держал полицейских под прицелом, его напарник отобрал у них оружие. Двое из остальных членов команды побежали обратно к последнему автобусу, как только увидели, что Ван Эффен и его напарник поднимаются в президентский автобус.

Реакция пассажиров представляла собой смесь недоумения и раздражения, да и то в слабо выраженной форме. Один или двое предприняли обреченную на неуспех попытку встать с диванов, когда Ван Эффен поднялся по ступеням.

— Успокойтесь, господа, — произнес он. — Это всего лишь небольшая задержка.

И таков был авторитет обычной белой формы (при уличных происшествиях толпа расступается даже перед фартуком мясника), что все снова опустились на свои места. Ван Эффен достал оружие весьма неприятного вида — двуствольный обрез двенадцатого калибра.

— То, что сейчас происходит, вы можете назвать налетом, или нападением, или похищением. Впрочем, совершенно неважно, как вы это назовете. Просто оставайтесь на своих местах.

— Господи! — Президент уставился на круглое лицо Ван Эффена, словно тот был пришельцем из космоса. Его глаза, словно притянутые магнитом, устремились в сторону короля и принца, затем недоверчивый и возмущенный взгляд вернулся к Ван Эффену. — Да вы что, с ума сошли? Вы не знаете, кто я? Вы не знаете, что направляете оружие на президента Соединенных Штатов?

— Я знаю. Однако в этой стране направлять оружие на президента — давняя, хотя и не очень почитаемая традиция. Пожалуйста, не создавайте трудностей. — Ван Эффен в упор посмотрел на генерала Картленда, которого незаметно держал под контролем с момента своего появления в автобусе. — Мне известно, генерал, что вы всегда носите с собой оружие. Пожалуйста, отдайте его мне. Не пытайтесь ловчить. Ваш двадцать второй калибр может быть довольно неприятным, если он достаточно точен. Моя пушка успеет проделать в вашей груди дыру размером с руку. Надеюсь, вы не из тех, кто путает мужество с самоубийством?

Генерал кивнул со слабой улыбкой, достал маленький черный пистолет и протянул его Ван Эффену.

— Благодарю. Боюсь, господа, что некоторое время вам придется оставаться на своих местах. Поверьте моему слову: если вы не станете применять к нам насилие, то и мы не будем его применять по отношению к вам.

Наступила мертвая тишина. Король, сложив на груди руки и закрыв глаза, о чем-то размышлял или, быть может, общался со Всевышним. Неожиданно он открыл глаза, взглянул на президента и спросил:

— Так насколько же безопасны своды Форт-Нокса?

— Вам лучше поверить мне, Хендрикс, — сказал Брэнсон. Он говорил в микрофон, который держал в руках. — У нас в руках президент, король и принц. Если подождете пару минут, то я дам президенту возможность самому это подтвердить. И кстати, не совершайте никаких необдуманных и поспешных поступков, вроде того чтобы приблизиться к нам. Позвольте кое-что вам продемонстрировать. Полагаю, что у южного конца моста есть несколько патрульных машин, с которыми вы поддерживаете связь по радио?

Глядя на Хендрикса, трудно было поверить, что перед вами начальник полиции. Сейчас он больше походил на студента, сбежавшего с занятий. Этот высокий худой мужчина с загорелым лицом, безупречно подстриженный и скромно одетый, был на редкость умен, что могли подтвердить многие из тех, кого Хендрикс засадил за решетку. В стране не было более эффективно действующего полицейского. Однако в данный момент этот тонкий ум временно бездействовал. Хендрикс пребывал в замешательстве и имел вид человека, ночные кошмары которого неожиданно стали явью.

— Да, есть, — ответил он.

— Очень хорошо. Ждите.

Брэнсон повернулся и подал сигнал двум своим людям в глубине автобуса. Раздался звук взрыва, исходящий из безоткатного ракетного орудия, установленного на задней площадке. Через три секунды между пилонами южной башни моста возникло облако плотного серого дыма. Брэнсон снова заговорил в микрофон:

— Ну?

— Вижу что-то вроде взрыва, — сообщил Хендрикс. Голос его заметно окреп. — Много дыма, если, конечно, это дым.

— Это нервно-паралитический газ. Оказывает временное, но эффективное действие. Через десять минут разрушается под воздействием кислорода. Если нам придется воспользоваться этим газом и ветер будет с северо-запада, севера или северо-востока, ответственность, как вы понимаете, падет на вас.

— Понимаю.

— Обычные противогазы здесь бесполезны. Это вы тоже понимаете?

— Да.

— У нас есть такое же оружие, накрывающее северный конец моста. Сообщите полицейским патрулям и воинским подразделениям, что неразумно пытаться проникнуть на мост. Вы меня поняли?

— Да.

— Вас проинформировали о двух вертолетах морской авиации, зависших над мостом?

— Да. — С лица Хендрикса исчезло загнанное выражение, и его мозг вновь заработал с прежней скоростью. — Должен сказать, меня это удивило.

— В этом нет ничего удивительного. Вертолеты в наших руках. Срочно объявите тревогу во всех ближайших подразделениях военно-воздушных сил. Предупредите их, чтобы не вздумали выслать истребители. Если военные попытаются сбить вертолеты, это может плохо кончиться для президента и его гостей. Мы получаем информацию о каждом поднятом в воздух самолете — в наших руках радарная установка на горе Тамальпаис.

— Господи! — воскликнул начальник полиции, вернувшись в первоначальное состояние духа.

— Господь вам не поможет. На радарной установке работают опытные специалисты. Не пытайтесь отбить станцию с земли или с воздуха. Мы осознаем, что у нас нет возможностей для отражения подобных атак. Однако не думаю, что президент, король и принц будут благодарны человеку, по чьей вине они лишатся, скажем, правых ушей. Пожалуйста, не думайте, что я шучу. Мы доставим вам их уши в пластиковом пакете.

— Никаких попыток отбить станцию не будет.

Капитан Кэмпбелл, краснолицый жизнерадостный здоровяк, считавшийся правой рукой Хендрикса, удивленно посмотрел на своего шефа. Капитана поразили не слова Хендрикса, а то, что на лбу у шефа выступили капли пота, — такого он никогда прежде не видел. Невольно Кэмпбелл потрогал свой собственный лоб и почувствовал, что он тоже влажный.

— Надеюсь, вы отвечаете за свои слова. Вскоре я свяжусь с вами, — сказал Брэнсон.

— Как насчет того, чтобы я переместился ближе к мосту? Мне придется устроить что-то вроде штаба, и это место представляется самым подходящим.

— Не возражаю, только не пытайтесь въезжать на сам мост. И примите меры, чтобы ни одна частная машина не пересекала границы Пресидио. Мы не хотели бы прибегать к насилию, но, если все же что-то произойдет, я не хочу, чтобы пострадали невинные люди.

— Вы очень внимательны, — с вполне понятной горечью произнес Хендрикс.

Брэнсон улыбнулся и положил микрофон.

Газ внутри головного автобуса улетучился, но его воздействие на людей все еще продолжалось. Все по-прежнему находились в бессознательном состоянии. Двое или трое человек упали в проход между креслами, по-видимому не получив при этом каких-либо повреждений. Большинство пассажиров оставались сидеть на своих местах, некоторые тяжело навалились на спинки стоящих впереди кресел.

Джонни и Бартлет шли по проходу, но вовсе не в качестве милосердных ангелов. В свои двадцать шесть лет Бартлет был самым молодым членом команды Брэнсона и выглядел точь-в-точь как студент колледжа, хотя никогда им не был. Они обыскивали каждого человека в автобусе, и делали это очень тщательно, тем более что те, кто подвергался этому унижению, были не в состоянии протестовать. Женщин-журналисток обыскивать не стали, но осмотрели содержимое их сумочек. Тот факт, что ни один доллар из тех нескольких тысяч долларов, что прошли через руки Джонни и Бартлета, не застрял в их карманах, многое говорил о стандартах, исповедуемых Брэнсоном. Грабеж в крупных масштабах представлялся стоящим делом, мелкое воровство было неприемлемо. В любом случае они искали не деньги, а оружие. Брэнсон не без оснований полагал, что в журналистском автобусе должны находиться агенты ФБР, в задачу которых входит не столько защита президента и его гостей, сколько наблюдение за журналистами. Поскольку визит арабских нефтяных властителей в Соединенные Штаты вызвал широкий интерес во всем мире, среди журналистов было с десяток иностранцев: четверо из Европы, четверо из стран Персидского залива и по одному из Нигерии и Венесуэлы — стран, имеющих особый интерес к сделке между главными нефтяными государствами и Соединенными Штатами.

Джонни и Бартлет нашли четыре пистолета и забрали их, а на четырех владельцев этого оружия надели наручники и оставили их сидеть на своих местах. Закончив обыск, они вышли из автобуса и присоединились к своим товарищам, которые охраняли шестерых все еще ничего не понимавших полицейских, скованных наручниками в цепь. Еще один человек сидел возле похожей на базуку ракетной установки, охранявшей северную башню. Здесь, как и на южном конце моста, все было под контролем, все шло в точности так, как было спланировано Брэнсоном, потратившим на подготовку несколько предыдущих месяцев. Их руководитель имел все основания быть довольным собой.

Однако Брэнсон, только что вышедший из последнего автобуса, не выглядел ни довольным, ни недовольным. Все шло так, как он и надеялся, и это было нормально. Последователи Брэнсона часто отмечали (хотя и не в его присутствии) его поразительную самоуверенность. В то же время они вынуждены были признать, что до сих пор он никогда не ошибался в себе. Из восемнадцати человек, составлявших постоянное ядро команды Брэнсона, девять провели различные сроки в различных исправительных заведениях, размышляя о превратностях фортуны. Но это было до того, как они присоединились к Брэнсону. После этого ни один из его людей не попал ни под суд, ни за решетку, и это следовало считать немалым достижением, если принять во внимание, что среди них был такой частый гость правительства США, как Паркер.

Брэнсон прошел к президентской машине и обратился к Ван Эффену, стоявшему в дверях:

— Я немного передвину вперед первый автобус. Скажи своему водителю, пусть повторяет мои действия.

Поднявшись в головной автобус, он с помощью Джонни вытащил еще не пришедшего в себя водителя из кресла и сел на его место. Затем включил зажигание, переключил передачу, развернул автобус, проехал вперед примерно пятьдесят метров и остановился с помощью ручного тормоза. Президентский автобус следовал за ним на расстоянии нескольких метров.