Черный парусник E-Book

Амелия Грэмм

• Herausgeber: Черным-бело / Chernym-belo
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 486

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

В самом сердце Инферсити возвышается мрачный небоскреб, скрытый от людских глаз — Бавель-тауэр. В этом месте время течет иначе, все кажется ненастоящим, а из-за бесчисленных дверей доносятся крики и мольбы о помощи. Именно здесь одержимые, давая волю своим демонам, творят страшные вещи. Чтобы не дать миру разрушиться, Флинн должен проникнуть в Бавель-тауэр и узнать главную тайну одержимых. Только платой за это станет его собственная душа. Долгожданный финал трилогии «Хроники Инферсити» Амелии Грэмм! Вас ждут новые персонажи, чье прошлое станет ключом к раскрытию главных тайн, и нуарная атмосфера. Флинн сталкивается с пугающим миром одержимых, где царят безжалостность и жестокость. Ему предстоит пройти бесконечные коридоры Бавель-тауэра, полные страданий, спуститься в вечно голодный Лимб и сразиться не только с одержимыми, но и с тьмой внутри себя. Кто выйдет победителем из битвы, исход которой решит судьбу всего мироздания?

Leseprobe

Амелия Грэмм Черный парусник

© Грэмм А., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

1 Портрет с небес

Это был самый настоящий кошмар наяву. Флинн еле плелся, не разбирая дороги. Впереди маячил яркий силуэт Хольды. Она шла быстрой и твердой походкой и что-то говорила, но он ничего не слышал: все ее слова терялись среди тревожных мыслей, роившихся в его голове. Они так яростно метались из стороны в сторону, что казалось, вот-вот пробьют череп и вылетят наружу, заполнив тишину древнего космоса воплями отчаяния.

Когда Граф Л сообщил, что Флинн должен вернуться в свою банду и стать одержимым, он подумал, что великий страж порядка неудачно пошутил. Но, увидев, что его серьезное выражение лица так и не сменилось даже тенью улыбки, Флинн понял: шуткой тут и не пахло. От мысли, что придется стать одной из этих тварей, к горлу подкатывала тошнота, а тело пробирала дрожь.

Раньше Флинну уже приходилось встречаться с собственными демонами или сражаться с чужими, но теперь ему нужно будет позволить этой мерзости вырасти внутри него и заполнить душу. А ведь он так старался бороться! Каждая битва давалась ему тяжело, вытягивая все силы до последней капли. И что же теперь? Все это было бессмысленно? Напрасно он пытался стать лучше, ведь скоро его душа утонет во мраке, из которого он вряд ли сможет найти путь к свету. Флинн видел, в кого превратился Безумный. Та же участь ждала и его.

Он все брел и думал, что было бы неплохо, если бы прозрачный пол под ногами вдруг исчез: тогда бы следующий шаг избавил его от мучений. Полет в бесконечной тьме среди звезд сейчас казался ему более привлекательным будущим, чем то, которое выбрал для него Граф Л.

– Аккуратнее! – рявкнула Хольда, когда Флинн, пребывая в глубокой задумчивости, случайно наткнулся на нее.

– Прости, – пробормотал он, потирая лоб. – Немного отвлекся.

Флинн поднял глаза и увидел, что они с Хольдой стоят возле зеленой двери, на которой сияла нарисованная ветка терновника. Это была комната Тигмонда.

– Зачем мы пришли сюда? – спросил Флинн, недоумевая.

– Когда Тигмонд получит новое звездное тело, он первым делом придет сюда, – пояснила Хольда и дернула за ручку двери. Закрыто. – Эй, Прекрасный Рыцарь, открой нам!

– Тигмонда нет дома, – ответил бархатистый голос.

– Да знаю я! – крикнула девушка, уперев руки в бока. – Все равно открой!

Замок щелкнул, и дверь тихонько отворилась. Хольда оттолкнула ее в сторону с такой силой, что та стукнулась о невидимую стену.

– Хольда, дверь не виновата в твоем плохом настроении, – сказал Флинн, проходя в комнату вслед за ней.

В ответ Хольда повернулась и одарила его пронзительным взглядом, который явственно говорил, что если он не заткнется, то повторит судьбу несчастной двери.

– Ладно, молчу, – сдался Флинн.

Хольда, шумно выдохнув, подошла к камину, над которым был изображен Прекрасный Рыцарь. От его образа по-прежнему веяло полной безмятежностью, из-за чего у Флинна на сердце стало спокойнее. Раз Прекрасный Рыцарь не взволнован, значит, с Тигмондом все в порядке и он скоро вернется. Они ведь связаны. Хотя вдруг живые граффити не умеют испытывать всех эмоций, доступных людям, и Прекрасному Рыцарю просто нет дела до того, что его друг попал в беду?

– Есть новости насчет Тигмонда? – спросила Хольда, сдвинув брови.

– Пока что тишина, – недолго помолчав, ответил Прекрасный Рыцарь.

– Тогда будем ждать здесь, – сказала она и обвела комнату взглядом.

– Ты как хочешь, а я с ног падаю, – пожаловался Флинн и, дойдя до ближайшего кожаного дивана, повалился на бок.

– Как ты можешь спать в такой момент? – возмутилась Хольда.

– Ну это же не мой возлюбленный умер и потерялся в мире мертвых.

После сказанного во Флинна полетела толстенная книга и угодила в живот.

– Ай! Хольда, прекрати беситься!

– А ты прекрати быть неблагодарным! Тигмонд пожертвовал собой, чтобы мы с тобой выжили и смогли победить Безумного, ты понимаешь это?!

– Понимаю! Прекрасно понимаю! – потирая живот, воскликнул Флинн. – А еще я прекрасно понимаю, что мы ничего не можем сделать и лишать себя сна – не лучшее решение. Ты и без меня знаешь, что может пройти еще много времени перед тем, как Тигмонд вернется. – Сперва он хотел сказать «если вернется», но подумал, что после этого в его сторону полетит что-то потяжелее книги, а идти за новым телом ему вовсе не хотелось. – Я вот, например, целый год бродил по костяному коридору, пока не добрался до кабинета Властелина Смерти. А если с Тигмондом будет то же самое? И что прикажешь? Год глаз не смыкать и ждать, когда он вернется?

Хольда ничего не ответила и, резко отвернувшись, достала первую попавшуюся книгу из шкафа и принялась ее быстро листать, будто в ней где-то было написано точное время, когда вернется Тигмонд.

Перевернувшись на другой бок, Флинн уперся носом в спинку дивана и сомкнул веки. Ноздри щекотал запах старой кожи и пожелтевших от времени книг. По комнате разносились тихие звуки: мерное шипение кометы, парящей в камине, шелест страниц и напряженное дыхание Хольды. Во всей этой обстановке к Флинну совсем скоро пришел долгожданный сон, который с распростертыми объятиями принял его, но так и не подарил ни одного сновидения.

– Тигмонд… Тигмонд, ты где? – послышался растерянный голос.

С трудом продрав глаза (ему показалось, что, пока он спал, их залили клеем), Флинн поднялся и сонно завертел головой. Наткнувшись взглядом на яркий свет камина, он машинально отвернулся и увидел портрет над письменным столом. На нем была изображена мама Тигмонда – красивая шатенка в сапфирово-синем платье в тонкую белую полоску. Ее темные глаза в этот раз не излучали того волшебного света, который раньше наполнял всю комнату. Сейчас в их глубине таилась тревога. Губы женщины на портрете шевельнулись, и она произнесла:

– Кто вы? И где Тигмонд?

Флинн вместо ответа выдал нечто похожее на тот звук, который издает чайник, когда в нем закипает вода и крышка немного приподнимается из-за пара. Он осмотрелся в поисках Хольды и обнаружил ее на одном из диванов. Плечи опущены, на коленях лежит раскрытая книга, а веки с рыжеватыми ресницами сомкнуты. Видимо, не найдя в себе сил дальше бороться со смертельной усталостью, она все же уснула.

– Эй, Хольда, – Флинн подошел к девушке и легонько встряхнул ее за плечи, – проснись, у нас тут гость.

Хольду словно окатили ледяной водой: она резко вдохнула и широко распахнула глаза.

– Тигмонд наконец-то вернулся?! – с надеждой в голосе спросила она.

– Нет, – нахмурившись, ответил Флинн, чувствуя себя взрослым, который только что разбил мечты ребенка. Он повернулся в сторону портрета. – Смотри.

– Кто вы? – повторила вопрос нарисованная женщина.

– Мы друзья Тигмонда, – сказала Хольда, торопливо подойдя к письменному столу.

– А где он сам?

Хольда открыла рот, но так и не смогла ничего произнести: в нее будто попали дротиком с парализующим ядом.

– Он… он на задании! – соврал Флинн, тоже приблизившись к портрету. – Мы вот сидим, ждем, когда он вернется, чтобы обсудить важный план. – Он говорил натянуто и очень неубедительно, но всей душой надеялся, что мама Тигмонда не распознает эту неумелую ложь.

Сначала выражение ее лица не изменилось, словно женщину поразил тот же яд, что и Хольду, но потом ее красивые черты смягчились: темные глаза засверкали, а улыбка обнажила жемчужные зубы.

– Друзья? Ах, точно… Я о вас двоих наслышана, – сказала мама Тигмонда.

Ее голос казался таким мягким и обволакивающим, будто кто-то заботливо укрывал тебя теплым пледом в суровую, холодную ночь.

– Ты Флинн. – Женщина направила на него взгляд, от которого невольно захотелось растаять. – А ты Хольда, – с особенной нежностью добавила она. – Тигмонд каждый вечер рассказывал о вас.

– К-каждый вечер? – к Хольде наконец-то вернулся дар речи.

– Ну… почти каждый, – уточнила женщина. – Нам разрешено поговорить полчаса в одно и то же время, но иногда он так много работает, что все же не успевает. Очень жаль, что я опять его не застала. – Мрачная тень огорчения упала на ее лицо, но, быстро скользнув, исчезла, вновь уступив место улыбке. – Передайте ему, что сегодня я была тут, как и всегда, а то вдруг он подумает, что я забыла.

– Передадим! – горячо произнесла Хольда. – Мы обязательно передадим ему, что вы были здесь!

– Спасибо, Хольда, – засияла женщина. – И скажи Тигмонду, чтобы берег себя. Напомни ему о его обещании: что мы обязательно встретимся и я смогу обнять его.

– Да, конечно! Все скажу! – закивала Хольда, и ее темно-рыжие косички хлестко ударили по замшевой куртке.

– Что это было? – подал голос Флинн, когда краски на портрете застыли.

– Видимо, этот портрет связан с Небесными Чертогами, – ответила Хольда.

– Разве так можно? – спросил Флинн, находясь в полном замешательстве. – Нам ведь постоянно говорят, что связаться с близкими, которые улетели в Небесные Чертоги, никак нельзя.

– А еще нельзя отнимать у людей память, чтобы они, забыв тебя, преспокойненько отправились в Небесные Чертоги, – повернувшись, сказала Хольда и многозначительно глянула на Флинна: – Ты разве не понял? Этот портрет Тигмонд выменял на свою Монету Судьбы.

– Ты знала об этом?

– Конечно же нет! Я удивилась не меньше тебя, но мне хватает мозгов, чтобы сложить два и два.

– Теперь, оказывается, у меня мозгов нет, – проворчал Флинн.

– А когда это они у тебя были? Напомни мне, пожалуйста! – фыркнула Хольда.

Он точно знал, что этот ветерок ссоры вскоре неминуемо превратился бы в бурю раздора, но, к счастью, их прервал звонок.

«Тр-р-р-дзынь! Тр-р-р-дзынь!» – надрывался антикварный телефон, стоявший на низеньком столе между диванами.

– Не знал, что он рабочий, – изумился Флинн. – Думал, что он тут просто для красоты.

– Кто-нибудь, будьте добры, возьмите трубку, – попросил Прекрасный Рыцарь. – Это Мойра из приемной Властелина Смерти, она не может связаться с Графом Л, поэтому звонит сюда. Я сообщил ей, что вы здесь.

Хольда молниеносно схватила трубку и так сильно прижала ее к уху, будто захотела срастись с ней.

– Алло! Алло! – крикнула она в тишину на том конце провода. Ее грудь тяжело вздымалась. – Мойра, не молчи! Это Хольда! Что там с Тигмондом?!

Трубка затрещала, зашипела, и послышался голос Мойры. Хольда с каменным выражением лица слушала ее, но Флинн не смог разобрать ни слова.

– Ясно, – коротко ответила Хольда и положила трубку на место.

– Ну, что там? – с замиранием сердца спросил Флинн.

Она подняла на него разноцветные глаза и, ничего не сказав, направилась к выходу.

«Может, Тигмонд уже за порогом и она пошла встречать его?» – пронеслось в голове Флинна.

Он, не размышляя ни минуты, последовал за Хольдой, надеясь, что это от неожиданной и всепоглощающей радости у нее было такое непроницаемое лицо.

Они долго шли по древнему космосу в компании гнетущего молчания и в окружении умерших звезд, пока не наткнулись на лифт.

– Ты же сказала, что Тигмонд первым делом направится в свою комнату, когда получит новое тело, – напомнил ей Флинн, совершенно не понимая, зачем они сюда пришли. – Или весь процесс прошел настолько плохо, что Мойра вызвала нас в резиденцию Смерти, чтобы мы отволокли новехонькое тело Тигмонда к нему домой, потому что сам идти он не может?

Хольда зашла в лифт и, подождав, когда Флинн присоединится к ней, закрыла решетку.

– И куда едем? – спросил он.

– Куда бы не следовало, – вздохнула она и нажала на кнопку.

– Ты же говорила, чтобы я никогда, ни при каких обстоятельствах не нажимал на кнопку с номером 4, – покосившись на панель, медленно произнес он, – а сама вот нарушила собственное правило.

– У нас нет выхода. – Хольда покачала головой. – Мойра сказала, что Тигмонда нет в резиденции Смерти, а это означает только одно: он угодил в Лимб.

Гнетущее молчание вновь вернулось в их компанию, к которой через пару мгновений присоединился пронзительный скрип лифта. Теперь их было четверо.

2 Чернее черного

– Хольда, умоляю тебя, откажись от этой затеи, – пытался уговорить ее Флинн. – Это самоубийство.

– Без тебя знаю, – процедила Хольда. – Но сидеть сложа руки я тоже не могу.

– Из Лимба нет пути назад. Если Тигмонд попал туда, то мы бессильны. – Голос Флинна стал тихим-тихим. – Мне очень жаль.

– Слушай, – Хольда нервно дернула головой и впилась в него взглядом, полным гнева, – если тебе страшно – возвращайся назад, я тебя осуждать за это не буду, но не смей меня отговаривать или как-то мешать. – Она сделала судорожный вдох и, сузив глаза, стала всматриваться во тьму за решеткой лифта. – Я уже потеряла одного друга. Больше я никого не отдам этому проклятому Лимбу.

– Нет, я не уйду. В какое бы темное болото ты ни залезла, я постараюсь тебя оттуда вытащить, – решительно сказал Флинн.

– А если увязнешь вместе со мной?

– Тогда мы будем неудачниками, но теми неудачниками, которые боролись до самого конца.

Хольда посмотрела в пол и слабо улыбнулась, но вскоре ее лицо исказилось от испуга: лифт шатнуло и послышался противный скрежет металла. Едва устояв на ногах, Флинн выпрямился и одной рукой приобнял Хольду.

– Ты как? – спросил он.

– Да вроде нормально, – дрожащим голосом ответила она. – Ненавижу всю эту технику. Жила я во времена лошадей и телег – и не жаловалась.

– Кажется, мы больше не едем, – заметил Флинн, осматривая золотую кабину.

– Или едем, но очень-очень медленно, – сказала Хольда, убирая его руку со своего плеча.

– Может, мы уже на месте? – предположил он.

Вплотную подойдя к решетке лифта, Хольда вцепилась в нее пальцами и попыталась открыть, но ничего не вышло.

– Нет, точно не приехали. – Она покачала головой и встала на цыпочки, пытаясь что-то разглядеть в темноте древнего космоса.

– Интересно, а диспетчер тут есть?..

Флинн посмотрел на панель в поисках кнопки с изображением колокольчика, на которую следует нажать в случае поломки лифта, но, увы, такую не обнаружил.

– Ну и что будем делать? – спросил он у Хольды.

– Главное – не паникова-а-а-а-а!.. – Ее голос сорвался на дикий вопль, потому что в этот самый момент трос лифта оборвался, и кабина устремилась в свободное падение.

– Хольда!!! Хольда!!! Не держись за решетку: ты себе пальцы переломаешь, если мы ударимся обо что-то! – кричал Флинн, чувствуя, что его тело начинает приподниматься, словно он попал в зону невесомости.

– Если я не буду держаться, то сломается мой хребет!!! – голосила она, сильнее вцепившись в решетку.

Ноги Флинна оторвались от пола, и его притянуло к потолку с такой силой, будто его позвоночник был намагничен.

– Да что же это такое творится?! – максимально сжавшись, провопила Хольда и зажмурилась.

– Кто-нибудь, помогите!!! Мы не хотим опять умирать!!! – отчаянно воскликнул Флинн, хотя прекрасно понимал, что вряд ли кто-то их услышит. Разве что древние звезды, но они всегда оставались безучастны к проблемам людей.

Он уже мысленно готовился в прямом смысле разбиться в лепешку, как внезапно лифт стал замедляться. Ноги Флинна потяжелели, точно налились свинцом, и вскоре коснулись пола. Хольда же, почувствовав, что они больше не несутся в бездну на огромной скорости, немного выпрямилась и открыла глаза.

– Закончилось? – сдавленно спросила она.

– Наверное, да, – еле шевеля языком, ответил Флинн.

Разжав побелевшие пальцы, Хольда облегченно выдохнула, повернулась к решетке спиной и сползла на пол.

– Вот это был полет. Фух! – Флинн ладонью вытер пот со лба, мысленно приказывая коленям не дрожать.

– Слава творцу! Отделались испугом, – отдышавшись, сказала она и запрокинула голову.

– И куда это нас занесло? Вряд ли это древний космос, я не вижу ни галактик, ни созвездий, – задумчиво произнес Флинн.

Снаружи простиралась бесконечная тьма, и лишь два ряда факелов разрезали ее. Они тянулись от кабины лифта вдоль невидимой дороги. Шипя и трепеща, хотя ветра не было и в помине, белое пламя создавало причудливые танцующие тени.

– Не знаю. – Голос Хольды звенел, как струна, которую случайно задели рукой.

Решетка лифта без чьей-либо помощи отодвинулась, как будто сама тьма решила открыть ее, и Хольда вмиг вскочила на ноги.

– У-у-у-у-у, – донеслось откуда-то извне.

Сначала Флинн подумал, что это свист межзвездного сквозняка, но, когда он услышал следующее, его сердце ушло в пятки:

– Мо-о-о-е-е-е, – простонал кто-то снаружи.

– Что это за хрень там воет? – дрожащим голосом спросил Флинн и напряг зрение, но ничего, кроме факелов и тьмы, он так и не увидел.

– Не знаю! И знать не хочу! – воскликнула Хольда и яростно принялась нажимать на кнопку с номером 4.

Но лифт был полностью неподвижен: видимо, этот полет окончательно доконал его.

– Черт! Черт! Черт! – ругалась Хольда, кулаком ударяя по панели.

– Мо-о-о-о-о-е-е-е-е-е… – повторился все тот же надрывный стон.

Лампочка в лифте зажужжала, начала мигать и погасла. Теперь единственным источником света остались горящие снаружи факелы. Их белесые огоньки заметно вытянулись, а потом стали наклоняться то вперед, то назад. Это было похоже на приветствие. Вот только кого они приветствовали?

Ответ не заставил себя ждать. Десятки черных рук ворвались в кабину лифта и обхватили Хольду с ног до головы. Она и пикнуть не успела, как они вытащили ее и с невиданной скоростью уволокли куда-то во мрак.

– Хольда! – крикнул Флинн и выбежал наружу.

Почувствовав под ногами твердую поверхность, он уверенно рванул вперед. Белый огонь, наклонившись, облизывал его спину и волосы, но не опалял, а, наоборот, обдавал леденящим холодом.

«Поторопис-с-сь, Флинн, – прошептал Шешан в его голове. – Хольда долго не продерж-ж-жится».

«Что за монстр ее похитил?» – мысленно спросил он.

«Это Лимб», – ответил змей.

«Лимб?! Та тварь с кучей рук и есть Лимб?! – У Флинна от потрясения все мысли в голове перемешались. – Я-то думал, что это место – лабиринт, в котором души, отравленные злобой и ненавистью, доживают свой век!»

«Нет. Лимб живой. Он охотитс-с-ся за теми, кого кос-с-снулась тьма, чтобы потом сожрать их».

«Но ведь это не про Хольду! У нее светлая душа!»

«В душе Хольды живет с-с-скорбь, для Лимба этого достаточно. Сейчас он запятнает ее душ-ш-шу скверной, которая сочится из его стен, а после поглотит…»

Флинна от услышанного бросило в холодный пот. Он ускорился. Нужно успеть, пока эта омерзительная тварь не поужинала Хольдой!

Пламя факелов зашипело, расплевалось искрами, которые белесым роем проникали в нос и рот, наполняя их холодом и горечью. Перед глазами все поплыло, и Флинн чуть было не упал, споткнувшись на ровном месте. Казалось, что мир вокруг пытался остановить его, предупредить, чтобы он не смел идти дальше.

– Нет, и не пытайтесь! – воспротивился Флинн. – Я не брошу Хольду, не брошу!

Темное пространство прошила яркая вспышка. Она с оглушительным свистом пронеслась над головой Флинна. Это было что-то смутно знакомое. Он остановился и, оглянувшись, увидел, как в вышине парит стрела Хольды.

– Химера! – попытался докричаться до нее Флинн. – Химера, пожалуйста, отведи меня к Хольде!

Стрела зазвенела, повернулась в противоположную сторону и золотой молнией умчалась вдаль. Он ринулся за ней. Белый огонь неистово хлестал по лицу, и Флинну казалось, что он пробирается сквозь снежную бурю – настолько ледяными были пощечины. Колкий воздух проник в легкие, и стало труднее дышать, но он не останавливался. Ему казалось, что, если он остановится хотя бы на минуту, его тело окоченеет и он больше не сможет сдвинуться с места.

Флинн увидел, что вдалеке факелы начали расходиться в стороны, опоясывая стену из черного глянцевого камня. Белые отсветы блуждали по неровной поверхности. Стена будто щетинилась, как дикое животное, собравшееся напасть на своего обидчика.

Стрела внезапно поднялась выше, на мгновение замерла, а затем стремительно полетела вниз и ударилась обо что-то темное впереди. Во все стороны брызнули золотистые искры, Флинн остановился и машинально прикрыл лицо сгибом локтя.

«Что происходит?» – спросил он у Шешана.

«Химера пытаетс-с-ся пробить ловуш-ш-шку, в которую угодила Хольда», – ответил змей.

«Тогда помоги ей!» – воскликнул Флинн.

Он выпрямился и увидел впереди кокон, сплетенный из черных рук. Сияющая стрела разогналась и опять ударила по нему, и снова разлился водопад искр.

Флинн вытянул правую руку, сосредоточился, и золотистый змей, извиваясь, полетел к кокону. Его острые клыки вонзились в черные пальцы, но ничего не произошло. Шешан старался прокусить кокон в других местах, но тщетно. Попытки Химеры тоже не увенчались успехом. Тогда Флинн подбежал к кокону, схватился за одну из дьявольских рук и дернул ее на себя, но та точно окаменела – не сдвинуть.

– Хольда, ты меня слышишь?! Хольда, ответь! – надрывал он горло, но ответом была тишина.

Флинн в отчаянии принялся пинать кокон, но и это не помогло освободить Хольду, зато здорово разозлило Лимб: одна из рук схватила его за шею и приподняла над полом. Ледяные пальцы сжались сильнее, и перед глазами Флинна вспыхнули сияющие точки. Он подумал, что его позвоночник сейчас не выдержит и с хрустом сломается, как сухая ветка. Оставалось только одно: слабо бить по черной руке в надежде, что пальцы разожмутся, но вместо этого они лишь усилили хватку.

В тот момент, когда еще одна рука потянулась к Флинну, его сознание почти угасло. Длинные пальцы, похожие на паучьи ноги, вцепились в его куртку – и вдруг все закончилось. С леденящим душу воплем Лимб отпустил Флинна и Хольду. Все руки задрожали, искривились так, будто их сломали в нескольких местах, и вросли в неровную стену – туда, откуда они и вышли.

Флинн стоял на коленях и не мог отдышаться. Хольда выглядела просто ужасно: вены на ее лице вздулись, потемнели, а глаза стали абсолютно черными; нельзя было различить ни белков, ни радужки – сплошная тьма.

Химера и Шешан вернулись на свои места, и Флинн ощутил тепло, окутывающее сердце. Он без раздумий достал из кармана серебристую флягу и напоил Хольду «Слезами единорога». Это подействовало: внешность девушки из инфернальной стала обычной.

– Умоляю… давай… уйдем… отсюда… – начал Флинн, делая паузы через каждое слово. Он приложил флягу к губам, сделал хороший глоток и продолжил говорить: – Еще немного, и от тебя бы ничего не осталось. Зря я позволил тебе пойти на это сумасшествие. И так понятно, что Лимб ни за что не вернет Тигмонда. Эта прожорливая тварь никогда не выпустит то, что попало к ней в желудок.

– А если Тигмонда еще не съели? – откашлявшись, сказала Хольда. – Если он застрял снаружи, как и я? Он будет бороться до последнего, я знаю его!

Флинн глянул сначала в одну сторону, потом в другую. Факелы простирались в бесконечность, тусклым огнем освещая стены Лимба.

– Да мы целую вечность будем искать его тут… Пойми же, прошло много времени. Даже если он и застрял, скверна давно сделала свое грязное дело…

– Что я тебе говорила? – процедила Хольда сквозь зубы. – Не смей меня отговаривать или мешать! Я тебя не держу.

Она вскочила на ноги, повернула налево и неровной походкой пошла вдоль стены, попутно прихватив один из факелов. Тяжело вздохнув, Флинн тоже поднялся и последовал за ней.

Прошел час или около того, а стена не кончалась. Хольда несла перед собой факел и внимательно всматривалась в черную глянцевую поверхность. Иногда появлялись руки, но она отбивалась от них, прижигая белым огнем, – и те снова возвращались в стену.

Пару раз они видели, как прямо из камня сочилась липкая, мерзкая жидкость. Она тянулась, точно кисель, а спустившись на пол, начинала бурлить: на ее поверхности надувались пузыри и с противным звуком лопались. И каждый раз Флинн и Хольда, боясь заразиться, осторожно перепрыгивали эти лужицы со скверной. Лимб будто исходил слюной в ожидании новых жертв.

Флинну надоело идти в компании своих гнетущих мыслей, поэтому он решил поговорить с Шешаном:

«Спасибо, что помог нам с Хольдой. Если бы не ты и Химера, мы бы уже торчали в брюхе Лимба».

«Не мы с Химерой с-с-спасли вас-с-с».

«Но как же. – опешил Флинн. – Ведь больше было некому!»

«Подумай хорош-ш-шенько… Вс-с-спомни, что было перед тем, как Лимб отс-с-ступил».

Потребовалось немного времени, чтобы восстановить в памяти то, что тогда случилось: Флинну было сложно сосредоточиться на происходящем в тот момент, когда Лимб чуть не задушил его, но кое-что странное он все же вспомнил. Перед тем как все закончилось, рука схватила его за куртку – прямо здесь, возле сердца.

Он прикоснулся к гладкой черной коже и нащупал заколку-бабочку. Она по-прежнему лежала во внутреннем кармане. Флинн достал ее, и ярко-синие крылья блеснули в свете бледного пламени.

«Надо же… – пораженно выдохнул он. – Оказывается, ты спасла нас…»

«Да, это все ее зас-с-слуга», – подтвердил Шешан.

«Но почему? Неужели частичка души Кейти настолько сильна, что даже Лимб боится ее?»

«Дело в том, что сама Кейти сейчас находитс-с-ся в Небесных Чертогах, и, несмотря на то что ты отнял у нее часть душ-ш-ши, их связь прочна. Она невидимой нитью тянется до самых небес-с-с, поэтому частичка души Кейти наполнена особым, божественным с-с-светом».

«И Лимб боится этого света, верно?»

«Да, вс-с-се именно так… Поэтому береги ее…»

– Я вижу… вижу ее! – взволнованно прошептала Хольда.

– Кого «ее»? – не понял Флинн, отвлекшись от мысленного разговора с Шешаном.

Он спрятал заколку-бабочку обратно в карман куртки и посмотрел туда, куда указывала Хольда.

– Я ничего не вижу, – сощурившись, сказал Флинн.

«Ей, видимо, уже всякое мерещится от горя», – подумал он, с жалостью глянув на Хольду.

– Ну же! Разуй глаза!

Она схватила Флинна за подбородок и повернула его голову так резко, что чуть шею ему не свернула.

– Хольда, да не вижу я ни черта! – ругнулся он, убрав ее руку.

В ответ она лишь поджала губы и, больше не проронив ни слова, помчалась вперед. Закрыв глаза, Флинн досчитал до десяти, чтобы успокоиться, сделал глубокий вдох и рванул за Хольдой. Казалось, что она не бежит, а летит во тьме, как комета, которую притягивает к себе далекая звезда.

Вскоре Флинн и сам увидел то, что так взволновало Хольду: это было нечто похожее на сияющую веревку. Она висела на стене, и ее концы немного дергались, будто веревка была живой и хотела вырваться из каменного плена. Приблизившись, Флинн смог рассмотреть на веревке шипы, и тогда он понял: это была Сильвия – душа-напарник Тигмонда.

Добравшись до нее, они с Хольдой увидели и его самого. Флинн пришел в ужас от картины, которая предстала перед ними: Тигмонд врос в стену так, что остались видны только его грудь, голова и кисти рук. Под его кожей были заметны вздувшиеся вены, глаза точно провалились в пустоту, а с бледно-зеленых волос капала черная жижа. Казалось, что тьма пропитала тело Тигмонда и теперь сочилась наружу. Сильвия же, обвившись вокруг его шеи, не давала ему окончательно утонуть в стене Лимба.

«Плохо дело, – прошептал Шешан, – с-с-скверна глубоко проникла в его душ-ш-шу».

– Тигмонд, Тигмонд! Ты слышишь меня?! Ответь! – крикнула Хольда.

– Холли, это ты? – спросил он и поднял глаза. – Я ничего не вижу…

– Я! Это я! Тигмонд, держись! Мы тебя сейчас вытащим!

– Не трогайте меня, иначе заразитесь скверной, – предупредил Тигмонд, и из уголка его губ потекла черная жижа.

– Да плевать я хотела на это! – сказала Хольда и отбросила факел.

Достав серебристую флягу, она напоила Тигмонда «Слезами единорога». Он закашлялся, и весь напиток вылился из его рта.

– Поздно, это не подействует, – тихо проговорил он.

Хольда убрала темно-рыжие волосы, приспустила куртку и вынула из хребта, как из колчана, светящуюся стрелу. Она принялась стучать ее острием по стене, наверное стараясь отколоть от нее куски камня, чтобы освободить Тигмонда. Ничего не получалось. Минут через десять Хольда уже с яростными воплями пыталась вонзить стрелу в глянцевую поверхность, но даже не поцарапала ее, зато собственные руки в том месте, где они касались черного камня, изрезала до крови. Тигмонд тем временем еще больше утонул в стене. Сильвия зашипела, как испуганная кошка, и лишь плотнее обвилась вокруг своего хозяина.

– Чего стоишь?! Помогай! – скомандовала Хольда, обращаясь к Флинну.

Не смея перечить ей, он подошел ближе и уже хотел позвать Шешана на помощь, как внезапно вспомнил о заколке-бабочке. Достав ее из кармана, он, не мешкая, прицепил ее к воротнику джинсовой куртки Тигмонда.

– Что ты делаешь? – сдвинув брови, спросила Хольда.

– Заколка помогла нам, когда Лимб схватил нас. Вдруг опять сработает? – с надеждой произнес Флинн.

Хольда сделала шаг назад и стала молча наблюдать. Долго ничего не происходило, и капля надежды, родившаяся в груди Флинна, растворилась в море разочарования. Но вскоре послышался звон: стеклянные крылья бабочки шелохнулись. Потом еще раз и еще. И вот она уже неистово бьется, заполняя все вокруг синими отблесками.

Тело Тигмонда немного подалось вперед, Хольда ахнула, но оно почти сразу же обратно ушло в темную стену, на этот раз глубже – так, что остались лишь голова и шея. Сильвия больше не могла сопротивляться напору Лимба и лентой заструилась вниз. Бабочка яростнее забила крыльями. Казалось, что она пытается взлететь, однако ноша была слишком тяжела для нее. Не выдержав, она со звоном упала на невидимый пол.

– Нет, нет! – взвыла Хольда. Она метнулась к заколке, подняла ее и трясущимися руками снова прицепила к воротнику куртки Тигмонда. – Помоги ему, умоляю, помоги!

Но бабочка, больше не шелохнувшись, вновь упала, когда Тигмонда засосало в стену настолько, что остался лишь овал лица.

Хольда с рыданиями прикоснулась ладонями к его щекам и начала шептать:

– Прости меня, прости…

– Тише, тише, все хорошо, – успокаивал ее Тигмонд.

– Как ты можешь так говорить? – сквозь всхлипы спросила Хольда.

Слезы, поблескивая в тусклом свете факелов, струились по ее щекам, как реки. Маленькие реки безмерной печали.

– Ты рядом, а значит, все хорошо, – ответил Тигмонд, и слабая улыбка коснулась его бледных губ. – Я так рад, что под конец смог услышать твой голос. Вот только жаль, что я не вижу твоего лица. Ты красива даже тогда, когда плачешь…

– Молчи… молчи… – приказала Хольда.

Она придвинулась еще ближе, и их лбы соприкоснулись. Прошло несколько мгновений, и затем, отстранившись, Хольда посмотрела на Тигмонда долгим, внимательным взглядом, словно пыталась навсегда запомнить его лицо. Слезы перестали течь по ее веснушчатым щекам, и она наклонилась вперед, накрыв его губы своими.

Поцелуй был долгим – прощальным. Когда же Хольда наконец-то прервала его, Тигмонд слабо улыбнулся и прошептал:

– Как жаль, что я забуду этот момент, как только окажусь в Лимбе… У меня ведь отнимут самые прекрасные воспоминания… – Он сделал судорожный вдох и сказал: – Прощай, моя Холли.

– Прощай, Тигмонд, – не отпуская его лица, едва слышно произнесла она.

Шмыгнув носом, Флинн краем рукава вытер невольно подступившие слезы. Ему было жаль Тигмонда, который совсем скоро попадет в Лимб и растворится в нем, потеряв перед этим все светлые воспоминания, что у него есть. Ему было жаль Хольду, которая потеряет того, кого любила, но не смела признаться в этом даже самой себе.

Флинн стоял и думал, что мир будто бы специально пытался ему доказать свою несправедливость, в очередной раз допуская нечто ужасное. Но он и так знал об этом. Лишние доказательства были ему не нужны.

– Извините, что прерываю такую трогательную сцену, но, Хольда, отойди, пожалуйста. Теперь моя очередь разбираться с Лимбом, – послышался чей-то голос за их спинами.

3 Хозяйка всех недугов

Флинн и Хольда обернулись. Позади них стоял Граф Л – неподвижно, прямо, словно вместо хребта у него был железный прут. На его руках от запястий до локтей сияли нарисованные глаза с пятью ресницами.

– Отойди, – твердо повторил он, обращаясь к Хольде.

Девушка дернула плечами, как будто пыталась стряхнуть с себя оцепенение, отскочила в сторону и сделала несколько шагов назад. Флинн тоже решил отойти подальше.

– Лимб, отдай того, кто принадлежит мне! – Фиолетовые глаза Графа Л сверкали решимостью. – Немедленно! – звенящим голосом добавил он.

Тишина повисла в воздухе, и лишь потрескивание белесого пламени факелов иногда нарушало ее.

– Лимб! – начиная терять терпение, воскликнул Граф Л. – Верни моего посыльного Смерти!

Глаза на его руках до этого момента смотрели в разные стороны, но вдруг их буравящие взгляды устремились на стену.

– Не-е-ет! – застонал Лимб. – Мое!!!

– Если ты сейчас же не отдашь мне его, я позову Властелина Смерти, – пригрозил Граф Л. – И ты прекрасно знаешь, что будет, когда он придет.

В ответ на это из черного камня вырвались десятки длинных рук. Они единым потоком помчались к Графу Л, но наткнулись на преграду: вокруг него возникло золотистое свечение. Омерзительные руки с искривленными пальцами и струпьями на коже принялись ощупывать световой купол, защищающий Графа Л: наверное, пытались найти в нем прореху. Они скребли острыми как бритва ногтями по сияющей поверхности, и пространство прорезали жуткие звуки, из-за которых по коже бежали мурашки. Так и не отыскав слабого места, все пальцы на руках сжались, и теперь десятки кулаков ударяли по куполу. Стоял такой гул, что казалось, его слышали даже в мире живых.

– Как ты смеешь нападать на стража порядка?! – выкрикнул Граф Л, и его густые брови сошлись на переносице.

Он вытянул ладони вперед, и яркий свет начал концентрироваться на кончиках его пальцев. Вскоре перед Графом Л засиял золотой шар, который поднялся к вершине купола, прошел сквозь него и разорвался, точно бомба, заляпав все вокруг жидким золотом.

Немного попало и на Флинна, но он почувствовал лишь приятное тепло, а вот руки Лимба прожгло насквозь. Раздался болезненный вой, после которого поднялся ветер такой силы, что Хольда и Флинн повалились на пол, а Граф Л даже не покачнулся.

– Слушай, Лимб, давай договоримся по-хорошему, – предложил Граф Л и, видимо в доказательство своих добрых намерений, расправил рукава, спрятав сияющие татуировки в виде глаз.

Судя по всему, это предложение заинтриговало Лимб, потому что ветер моментально стих. Флинн и Хольда наконец-то смогли встать на ноги и теперь с замиранием сердца наблюдали за происходящим, не смея даже пикнуть.

– Тигмонд – один из моих лучших посыльных Смерти, – продолжил Граф Л. – Он поймал столько темных душ, одержимых своими демонами, что ты себе самый настоящий пир сможешь устроить. Как только мы найдем их Танатов, они отправятся прямиком в твое бездонное брюхо. Подумай, скольких он еще сможет поймать, если ты отпустишь его.

– М-м-м… – промычал Лимб, вероятно хорошенько обдумывая услышанное.

– Ну же, соглашайся! – подстегивал его Граф Л.

Он переступил с ноги на ногу и развел руки в стороны. Сейчас великий страж порядка был очень похож на уличного торговца, который пытается втюхать свой товар какому-то недотепе.

– Ты только подумай! – не умолкал Граф Л. – Душа Тигмонда не настолько темная, чтобы она тебе понравилась. Он же не убийца, не насильник, не садист. А вот те, кого он для тебя поймает, будут лакомым кусочком. Настоящий деликатес для такого гурмана, как ты.

Золотистый купол, защищавший его от нападок Лимба, исчез. Граф Л подошел к Тигмонду и протянул к нему руки.

– Отдай мне эту невкусную, пресную душу, – негромко произнес он. – У тебя от нее только несварение будет.

– Хо-ро-шо-о-о, – нехотя протянул Лимб.

Стена пошла трещинами, и острые осколки дождем посыпались на пол. Тигмонд явно находился без сознания, потому что его тело безвольно, точно было тряпичным, упало прямо в руки Графа Л. Тот подхватил его, развернулся и, больше не проронив ни слова, быстро зашагал прочь. Наверное, боялся, что Лимб сейчас передумает и снова схватит Тигмонда.

Флинн и Хольда поспешили за ним. Она подбежала ближе и хотела помочь, но Граф Л рявкнул на нее:

– Не смей трогать его!

– Но я уже прикасалась к нему! – напомнила Хольда.

– Тогда немедленно выпей тройную дозу «Слез единорога» и молись, чтобы скверна не проникла внутрь тебя, – сказал Граф Л, не останавливаясь ни на мгновение. – Иначе тебя ждет такое же печальное будущее, что и Тигмонда.

– В смысле «печальное»? – растерянно спросила Хольда, по пятам следуя за ним. – Ты ведь уже спас его! Все позади!

– Куда там! – фыркнул Граф Л. – Если мы не поспешим, то душа Тигмонда просто растворится в скверне.

В Хольду будто молния ударила: она остановилась и остекленевшим взглядом посмотрела на быстро удаляющуюся фигуру Графа Л.

– Все будет хорошо, – прошептал Флинн, положив руку ей на плечо. – Все обязательно будет хорошо, – повторил он, хотя сам верил в это с трудом.

Флинн впервые оказался в кабинете Графа Л. Он находился в древнем космосе, и, в отличие от комнат посыльных Смерти, у него был потолок, усеянный странными символами вперемешку с нарисованными глазами.

Справа от входа на письменном столе из темного дерева одиноко стоял кальян со сплетнями. Казалось, Граф Л целыми днями только и занимался тем, что вдыхал его сиреневый дым и слушал свежие новости. За столом виднелось темно-бордовое кожаное кресло. Исцарапанной спинкой (неужели у Графа Л есть кошка?) оно упиралось в стену, на которой висели два светильника, своим видом сильно напоминавшие Сатурн: круглые плафоны были украшены плоскими медными кольцами.

Еще один стол, прямоугольный и очень длинный, занимал середину кабинета. Раньше он был окружен стульями, но их пришлось отодвинуть, чтобы они не мешали. Именно на этом столе сейчас и лежал Тигмонд, а над ним колдовал Граф Л. Вытянув руки с закатанными по локоть рукавами, он не позволял скверне растворить душу парня.

Татуировки в виде глаз сияли ярче, чем обычно, практически ослепляя. По коже Графа Л текли тонкие ручейки света. Переплетаясь между собой, они уже целыми реками устремлялись к его пальцам, а оттуда по воздуху проникали в тело Тигмонда.

Флинн и Хольда находились по другую сторону стола – напротив Графа Л. Очень долго они вели себя тихо, но в какой-то момент девушка не выдержала и спросила:

– Ну что? Скверна отступает?

Граф Л выпрямил спину, плотнее сомкнул губы и после короткого молчания произнес:

– Моих сил тут недостаточно, я ничего не могу сделать в одиночку.

– И как теперь быть?

Хольда сжала край стола; ее грудь заметно вздымалась от тяжелого, прерывистого дыхания, а глаза ни на миг не отрывались от Тигмонда. Она будто боялась, что стоит ей отвести взгляд, – и он навсегда исчезнет.

– Я уже вызвал кое-кого на помощь, – сообщил Граф Л, оставаясь предельно сосредоточенным. – Надеюсь, что наша гостья успеет вовремя, иначе…

Хольда мотнула головой: она явно не хотела слышать то, что будет после слова «иначе».

Флинн глядел на нее и пытался угадать, какие мысли сейчас бились в ее голове, какие чувства бурлили в ее сердце. Каково это – смотреть на то, как угасает тот, кого ты любишь, и каково это – понимать, что ты ничем не можешь помочь, каково это – осознавать свое бессилие.

Дверь кабинета протяжно скрипнула, и свет ненадолго погас, но затем вновь вернулся. Все собравшиеся повернули головы к выходу.

У порога стояло существо: тело – человеческое, с черной кожей, закутанное в белую ткань, точно в саван, вместо головы – череп лошади с двумя яркими огоньками в глазницах. Это была Вамматар – дух болезней.

Неслышной походкой она вошла в кабинет, принеся за собой запах могильной сырости и звенящее чувство тревоги. Деревянный пол под ее босыми ногами покрылся плесенью и небольшими отверстиями, словно его сточили крохотные жучки. Стена рядом с ней тоже начала портиться: бледно-фиолетовые обои вздулись, покрылись пятнами, а витиеватые узоры выцвели. Но стоило Вамматар сделать несколько шагов, как все вернулось в первоначальное состояние.

Флинн и Хольда расступились, пропуская ее к столу, на котором лежал Тигмонд. Переглянувшись, они подошли к Графу Л, видимо одновременно решив, что возле него им будет безопаснее, чем рядом с духом болезней.

– Спасибо, что пришла, – сказал Граф Л.

Сияние, тянувшееся от его ладоней до тела Тигмонда, померкло, и он опустил руки.

Хольда охнула и прижала дрожащие пальцы ко рту. Граф Л кинул на нее суровый взгляд, мол, не разводи тут панику. Подчинившись, она расправила плечи и постаралась унять тревогу. Внешне Хольда казалась относительно спокойной, но в глубине ее разноцветных глаз бушевал ураган.

Вамматар так низко склонилась над Тигмондом, что ее длинные лошадиные зубы едва не касались его груди.

– Ну, что скажешь? – спросил Граф Л. – Сможешь ему помочь?

– Сейчас увидим, – ответила Вамматар.

Она провела пальцем ото лба Тигмонда и до самых его ступней. Повторив это действие несколько раз, Вамматар замерла.

– Да… да… чувствую… вот здесь, – шепнула она.

Вамматар погрузила руку в его грудь, как будто в мягкий песок, и застыла. Огоньки в ее черепе погасли.

Флинн подумал, что владычица болезней просто решила вздремнуть в самый неподходящий момент, потому что ровным счетом ничего не происходило. Она долгое время стояла все в той же позе, и огоньки в ее глазницах все никак не зажигались.

– Слушай, мне кажется, что Вамматар уснула, – поделился он своими мыслями с Хольдой.

– Разве можно спать стоя? – с недоумением покосившись на него, прошептала она.

– Ну, она же частично лошадь, а я слышал, что они способны на такое, – слегка пожав плечами, проговорил он.

Хольда цокнула языком и раздраженно процедила:

– Флинн, если в следующий раз захочешь сказать глупость, умоляю тебя, сдержись, иначе не сдержусь я.

Почувствовав в ее словах реальную угрозу, он умолк.

«Нет, она не с-с-спит, – отозвался Шешан в его голове. – Вамматар собирает всю с-с-скверну, которая накопилась в теле Тигмонда. Ее невероятно много, поэтому все так затянулось. Если она оставит хотя бы каплю, то душа Тигмонда рано или поздно все равно рас-с-створится».

«А почему она вообще помогает? – поинтересовался Флинн. Этот вопрос мучил его с того самого момента, как он увидел Вамматар в дверях этого кабинета. – Она же дух болезней и вроде как должна, наоборот, всячески вредить людям».

«Болез-з-зни вредят лишь живым, но Тигмонд ведь мертв, поэтому она мож-ж-жет помочь ему».

«И все равно я никак не пойму: почему Граф Л ничего не смог сделать? Почему только Вамматар в состоянии помочь?»

«Потому что подобное притягивает подобное, – пояснил змей. – С-с-скверна – это, можно сказать, болезнь душ-ш-ши».

«А откуда она берется? Это что-то вроде слюны или желудочного сока Лимба?» – спросил Флинн, понимая, что эти предположения звучат странно, но менее странных в его голове не нашлось.

«Нет, с-с-скверна – это то, во что превращаются души после того, как растворятс-с-ся в Лимбе, – прошипел Шешан. – Это зло в чистом виде».

Огоньки в черепе Вамматар зажглись, как зажигаются фонари после заката. Выпрямившись, она попыталась достать руку из груди Тигмонда, но не сумела.

– Какая же ты упрямая. Не брыкайся, – сказала Вамматар, и огоньки в ее глазницах стали настолько большими, что целиком заполнили их.

Она опустила вторую руку в его грудь, и послышался истошный вой. Тигмонд, не приходя в сознание, открыл рот, и из него выползло нечто похожее на паука, но только без головы: лишь маленькое треугольное брюшко и куча длинных ног.

– Ах, ты все же решила сбежать. Не выйдет, – строго произнесла Вамматар.

Она схватила существо обеими руками и сжала так сильно, что раздался хруст, сопровождаемый жалобным писком.

Внезапно все вокруг заходило ходуном, будто началось землетрясение. От того места, где стояла Вамматар, пошли разломы. Какая-то сила пыталась разорвать кабинет на части: широкие трещины кромсали пол, стены и даже разрисованный потолок.

Флинн чуть не упал, но Хольда успела подхватить его под руку и помогла устоять на ногах. Граф Л же с полным безразличием наблюдал за происходящим, словно ему было абсолютно плевать на то, что его кабинет разваливается на части.

– Ну же, успокойся, ты сделаешь хуже только себе, – проговорила Вамматар.

Она сильнее сжала темные руки, не отрывая от них глаз-огоньков. Последний писк был настолько долгим и пронзительным, что Флинн невольно зажал уши. Затем он почувствовал толчок, после которого все трещины сомкнулись: казалось, что кто-то склеил кабинет, как разбитую вазу, и так умело, что и следов не осталось.

– Вот. Собрала все – до последней капли. – Вамматар протянула раскрытую ладонь Графу Л.

Сначала Флинн решил, что она пустая, но, присмотревшись, увидел глянцевый черный камень треугольной формы.

– Отлично! – с восторгом произнес Граф Л. – Это то, чего мне как раз не хватало!

– Тебе не хватало кусочка чистого зла? – хмыкнул Флинн, не понимая причин для радости.

– Именно! – кивнул Граф Л. – А как мы, по-твоему, из тебя одержимого сделаем? С помощью волшебства? А вот ни черта подобного! Нам в этом поможет только чистое зло.

4 Самая яркая во тьме

Как только Вамматар ушла, Граф Л поднял Тигмонда на руки и понес в его комнату; Хольда тенью последовала за ним. Флинн остался в полном одиночестве и уже намеревался отправиться в свою комнату, чтобы наконец-то нормально выспаться, но его планам не суждено было осуществиться: дверь кабинета захлопнулась, и на ней появилась сияющая надпись:

«Забыл сказать: никуда не уходи, мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Граф Л».

– Че-е-ерт, – утомленно протянул Флинн и развернулся.

Сидеть на стуле ему не хотелось: он боялся, что просто грохнется с него, если вдруг случайно уснет. Поэтому Флинн бесцеремонно уселся в кресло Графа Л. Устроившись поудобнее, он откинул голову на исцарапанную спинку и блаженно прикрыл глаза.

Флинн то проваливался во тьму, то снова возвращался в реальность. Наверное, он настолько устал, что даже доползти до мира сновидений у него никак не получалось. Единственное, что оставалось, так это думать о том, зачем же он понадобился Графу Л. Флинн был готов поспорить, что это напрямую связано с его обращением в одержимого. Ну или, как вариант, великий страж порядка хотел попросить сходить вместо него в прачечную. Хотя зачем духу стирать вещи – он понятия не имел.

Тонкий аромат, напоминавший запах сладкой ваты, проник в ноздри, и язык тут же утонул в слюне. Флинн немного выпрямился, на ощупь достал из кармана куртки флягу, мысленно произнес: «Живительный нектар» – и, открутив крышку, приник к горлышку.

Пил он жадно и долго, будто целый день бродил по палящей пустыне и наконец-то наткнулся на колодец. Терпкий привкус жженого сахара разлился во рту, и вязкая жидкость обволокла горло. Нежное тепло волной прокатилось по телу: потекло к ступням, пальцам рук, брызгами взмыло к голове, а затем точно наступил отлив, и оно направилось в сердце.

Убрав флягу, он распахнул веки, и облегченный вздох вырвался из его груди. Взор был ясным, словно Флинн проспал как минимум сутки, успев за это время хорошенько отдохнуть. С потолка на него смотрели бесчисленные нарисованные глаза, и в их взглядах читался явный интерес. Сладкий аромат снова назойливо защекотал ноздри, и он опустил голову, пытаясь отыскать его источник.

Сиреневый дым поднимался над кальяном со сплетнями. Он тянулся бестелесными пальцами от серебристого мундштука прямо к лицу Флинна, будто пытаясь потрогать его. Странно, раньше запах кальяна был терпким, горьким, похожим на вонь самых дешевых сигарет, а теперь казался таким приятным. Заманчивая идея хитрой лисой прокралась в голову. А что будет, если он попробует покурить кальян со сплетнями? Флинн не раз видел, как дымит сам Граф Л, точно паровоз, часто слышал гомон, доносящийся из прозрачной колбы, но и представить себе не мог, каково это – вдыхать сплетни.

Облизнув потрескавшиеся губы, он потянулся к кальяну. Пальцы обдало легким холодом, и мундштук почти оказался у него во рту, как внезапно сверху раздался недовольный женский голос:

– Нельзя.

– Э-э-э… – прохрипел Флинн. – Что, простите?

Он задрал голову и испуганно посмотрел на потолок: нарисованные глаза сощурились и теперь сверлили его осуждающими взглядами.

– Трогать вещи Графа Л – строго запрещено. Тем более такие опасные артефакты, как кальян со сплетнями, – ответил оживший потолок.

У Флинна чуть глаз не задергался от потрясения. Он всякое видел в мире мертвых и уже успел привыкнуть ко многим его странностям, но говорящий потолок – это выше его понимания.

Флинн бы еще долго просидел с открытым ртом, если бы в кабинет пулей не ворвался Граф Л.

– Ага! Нарушаем! – увидев в руке Флинна мундштук, выкрикнул Граф Л. – Быстро положи на место!

Флинн разжал пальцы, и послышался удар металла о деревянную поверхность письменного стола.

– Извини, – сдавленно произнес Флинн и с виноватым видом сжался в кресле. – Просто интересно стало.

– Интересно? – переспросил Граф Л, подходя к нему. – Впустить в свой разум бесконечный поток пересудов, скандалов и пустого трепа – действительно кажется тебе увлекательным занятием?

– Наверное, все же нет, – негромко ответил Флинн. – Кстати, а кто это у тебя на потолке обитает? – решил он переменить тему. – Как только я взял мундштук, услышал женский голос.

– А, это, – Граф Л уселся на край стола и махнул рукой, – это Аргус. Я нарисовал ее самой первой из всех моих граффити.

– Так это граффити? – Флинн присмотрелся к потолку. – Она так не похожа на все твои остальные работы.

– Ну да, она особенная. Почти абстракция, – сказал Граф Л. – Аргус моя незаменимая помощница. Я слежу за порядком во Вселенной, а она за порядком в моем кабинете: чтобы такие, как ты, не залезли сюда и не украли что-нибудь.

– Как будто тут есть что-то ценное, – осматриваясь по сторонам, пробормотал Флинн.

Кабинет был полупустым: ни шкафов, ни стеллажей, где бы могли храниться важные вещи или книги с запретными знаниями. Открыв единственный ящик письменного стола, он обнаружил там лишь пакетик мятных леденцов.

– Если эти леденцы не позволяют обрести бессмертие, то считай, что ничего ценного, кроме кальяна со сплетнями, у тебя и нет, – заключил Флинн.

– Эти леденцы позволяют обрести лишь свежее дыхание.

Граф Л нагнулся и, ловко выудив из открытого пакетика темно-зеленый леденец, сунул его себе за щеку.

– А ты чего в моем кресле расселся? – нахмурился он. – Вот станешь стражем порядка – будешь сидеть в нем сколько угодно, а до этого момента – не смей пристраивать свой зад на мое имущество!

– Ладно, встаю. – Флинн поднялся на ноги и, постанывая, расправил плечи. – Все равно оно неудобное. Кстати, ты зачем попросил меня остаться?

– А, точно! – ударив себя по лбу, воскликнул Граф Л.

Спрыгнув, он подошел к длинному столу посреди комнаты.

– Аргус, убери это и достань мой архив.

Деревянные ножки стола начали погружаться в пол, будто он превратился в зыбучий песок. Стулья накренились и скрылись из виду первыми. Совсем скоро в кабинете стало почти пусто, но продлилось это недолго. Бледно-фиолетовые обои принялись вздуваться и рваться на части, выпуская наружу деревянные шкафы со множеством прямоугольных ящиков. Но это было еще не все: кабинет стал расти, удлиняясь в бесконечность, и из стен продолжали появляться шкафы. Вдалеке все еще были слышны звуки рвущихся обоев, когда Граф Л с непринужденным видом пошел вперед.

– Так, это должно быть где-то здесь… – пробормотал он. – Или не здесь… Хм-м-м…

Его густые черные брови то сходились на переносице, то опять расходились в стороны, и Флинну подумалось, что они похожи на двух упитанных танцующих гусениц. Эта мысль настолько развеселила его, что он не сдержался и прыснул со смеху.

– А что это за архив такой? – спросил Флинн, стараясь подавить смех.

– Тут хранится самое ценное, что есть во Вселенной, – ответил Граф Л, не отрываясь от поисков.

– И что же это? – Во Флинне проснулся неподдельный интерес.

– Знания, – гордо произнес Граф Л. – Нет ничего дороже знаний.

– В мире живых с тобой бы не согласились… – Флинн плотно сомкнул губы и с грустью посмотрел на бесконечный архив. – Там деньги ценятся больше.

– Нет, определенно нет, самостоятельно я этот ящик не найду, – самому себе сказал Граф Л, пропустив слова Флинна мимо ушей. – Аргус, отведи меня к разделу с самыми яркими звездами.

Что-то зашуршало вдалеке, и к их ногам из бесконечно длинного коридора примчалась красная ковровая дорожка. Граф Л встал на нее и, обернувшись, выжидающе посмотрел на Флинна. Все поняв по одному лишь взгляду, он подошел к дорожке и тоже встал на нее.

– Держись, – предупредил его Граф Л, и они рванули вперед.

Флинн ощущал себя серфингистом, который поймал огромную волну и теперь мчался на ее пенном гребне. Его волосы трепал ветер, а глаза слезились от пыли, которую поднимала ковровая дорожка. Хотелось кашлять, но Флинн боялся, что тогда он потеряет равновесие, свалится и костей не соберет. Графу Л для завершения своего невозмутимого образа не хватало только кальяна под мышкой, который бы он сейчас спокойно покуривал, делая вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит.

Ковровая дорожка замедлилась и остановилась. Когда Граф Л и Флинн сошли с нее, она немного приподнялась над полом и стряхнула с себя пыль, которая плотной стеной взметнулась до самого потолка.

– Фу, блин! – прокашлял Флинн, потирая глаза. – Ты бы хоть иногда из нее пыль выбивал.

– Ты ведь знаешь, что бить кого-то – жестоко? Или для тебя это новость? – задумчиво произнес Граф Л, подойдя к ближайшему шкафу.

– Тогда хотя бы постирай ее! – сказал Флинн и мотнул головой, чтобы избавиться от осевшей на волосах пыли.

– Она терпеть не может воду, – вздохнул Граф Л, внимательно изучая надписи на ящиках. – И, кстати, пылесос тоже не вариант: она боится щекотки.

– Что ты ищешь? – спросил Флинн, заглядывая через его плечо.

– Рецепт пирога из космической пустоты, – серьезным тоном сообщил Граф Л, но Флинн ему, естественно, не поверил.

Он отчетливо слышал, как страж порядка попросил Аргус привести его к разделу с самыми яркими звездами. Вот только зачем? И какое отношение может иметь к ним Флинн? В детстве он, конечно же, как и большинство детей, мечтал стать звездой, но явно не той, которая сияет на небе.

– Нет, она точно не в этой галактике, – промычал Граф Л.

Открыв один из ящиков, он принялся перебирать папки. Шелест бумаги терялся на фоне громко бьющегося сердца Флинна: он волновался. Ему почему-то казалось, что сейчас произойдет нечто такое, что изменит его будущее не в лучшую сторону. Откуда взялось это предчувствие – он не знал.

– Нашел! – победоносно воскликнул Граф Л, выудив из ящика нужную папку. – Точно! Как же я мог забыть? Самая яркая звезда, которая когда-либо существовала во Вселенной, называется Эренделлой.

– И зачем тебе эта информация? – еле проговорил Флинн, ощущая, как тревога сжимает его горло ледяным обручем.

– Только металл, созданный из пыли самой яркой звезды, сможет удержать его.

Граф Л достал из кармана мантии маленький треугольный камень. Свет заиграл на его гранях, но блики были какими-то странными: они словно хлестали по глазам, из-за чего выступали слезы.

– Это то, что было в Тигмонде, да? Зло в чистом виде? – спросил Флинн, чувствуя себя зверем, который угодил в капкан. Вот только было одно существенное отличие: даже если он отгрызет себе руку – это его не спасет.

– Да, это оно, – сказал Граф Л, внимательно рассматривая камень. – Эта гадость чуть не угробила моего лучшего посыльного Смерти. Назову ее скверниумом. Что, звучит скверно? – увидев перекошенное лицо Флинна, ухмыльнулся он.

– Я бы сказал: прехреново.

– Есть другие предложения?

– Да, назови ее «та хрень, которую срочно нужно вернуть в Лимб и забыть о ней напрочь».

– Нет, дружочек, – засмеялся Граф Л, положив папку обратно в ящик и закрыв его, – ты так легко не отделаешься. Уговор дороже денег. Правда ведь?

Он подошел к Флинну и, обхватив его шею рукой, поднес к его глазам скверниум.

– Смотри, – приказал Граф Л, – это ответ на все наши вопросы. Этот камушек поможет тебе разгадать самую главную загадку: куда деваются Танаты одержимых.

– Неужели нет другого способа? – с надеждой спросил Флинн.

– Если бы был, я бы давно его использовал. – Граф Л отпустил его, посмотрел наверх и обратился к Аргус: – Позови Эренделлу, она нам нужна.

Нарисованные глаза закрылись, и потолок начал разъезжаться в стороны, открывая вид на черноту древнего космоса.

– Пойми же, я это делаю вовсе не потому, что хочу максимально испортить тебе загробную жизнь, – продолжил Граф Л. – Сейчас все действительно настолько плохо, что приходится идти на крайние меры. За последний месяц появилось столько одержимых, сколько не было за предыдущие двадцать лет.

– Почему? – потирая шею, спросил Флинн.

– Я думаю, что одержимые готовят армию, чтобы захватить мир живых, а может быть, и мир мертвых тоже…

– Зачем им мир мертвых?

– Два королевства лучше, чем одно, правильно? – Граф Л внимательно посмотрел на Флинна.

Сначала ему показалось, что фиолетовые глаза стража порядка засветились, но потом он понял, что засветились не только они, но все его тело, впрочем, как и его собственное.

Из черноты древнего космоса к ним приближалась гигантская голубая звезда. Она двигалась вальяжно, не спеша, и была похожа на сияющую медузу, которая плыла в океанских глубинах.

– Тебе лучше зажмуриться, – посоветовал Граф Л. – Твои глаза вряд ли выдержат ее необычайный свет: ты либо ослепнешь на неделю, либо навсегда. Точно сказать не могу.

Флинн не стал задавать лишних вопросов: он крепко зажмурился и закрыл лицо руками. Но невообразимо яркий свет пробивался сквозь пальцы и веки. Он боялся, что жар Эренделлы испепелит его, но вспомнил слова Хольды, что «мертвые звезды не могут навредить «почти живым» людям», поэтому успокоился.

– Эренделла! – крикнул Граф Л. – Прошу тебя, дай мне немного своей звездной пыли!

– За-чем? – раздался низкий голос.

Флинн впервые слышал, как разговаривают звезды. Это больше походило на скрежет металла.

– Чтобы твоим светом удержать то, что чернее черного, – зло человеческой души.

– Тог-да бе-ри…

Рядом будто ударили в громадный колокол, и от этого гула все внутренности Флинна сделали сальто, а мысли в голове перемешались, отчего ясно соображать стало невозможно.

Когда тьма снова воцарилась над разверзнутым потолком кабинета Графа Л, Флинн наконец-то решился отнять руки от глаз и осмотреться. Пятна света прыгали по стенам, но он сразу понял, что это ему только кажется из-за встречи с Эренделлой, – скоро пройдет.

– Держи, – сказал Граф Л. – Теперь это принадлежит тебе, смотри не потеряй.

На его ладони лежал перстень из голубовато-серебристого металла, украшенный черным треугольным камнем.

– Надев его, я стану одержимым? – не отваживаясь принять подарок, решил уточнить Флинн. Он же должен понимать, во что ввязывается.

– Если бы все было так просто, мы бы за неделю решили все наши проблемы, – вздохнул Граф Л. – Надев его, ты впустишь в себя тьму, но звездное серебро не даст этой тьме сожрать твою душу. Это что-то вроде противоядия. Одержимым из-за этого ты не станешь. Твое задание – вернуться в свою банду и втереться в доверие, чтобы они сделали из тебя одержимого. Перстень тебе просто поможет сымитировать истинное зло в твоей душе.

– И как я в таком состоянии будут ловить одержимых? Для этого ведь нужно вспоминать самое хорошее, что есть во мне.

– А ты больше не посыльный Смерти, теперь ты разжалован до псевдоодержимого. Но не переживай: твой змей-напарник и духовное зрение останутся при тебе.

– Какое падение по карьерной лестнице, – кисло сказал Флинн. – Но каким образом я вернусь в банду? Они же меня не узнают: я мертв. Да и стоит мне уйти – они тут же забудут меня, как будто никогда и не встречали.

– А теперь слушай меня внимательно. – Граф Л наклонился к нему и насильно передал перстень. – Да, они не вспомнят Флинна Морфо, это так, но твою новую личность они не забудут. В твоей банде, я уверен, почти все одержимые, а они, тебе и самому это прекрасно известно, могут запомнить наполовину мертвых – то есть таких, как ты. Хольду ведь Безумный вспоминал каждый раз, когда видел. Так что тут никаких проблем быть не должно.

Флинн слушал Графа Л и одновременно не мог отвести взгляда от перстня. Звездное серебро дарило приятное тепло, а вот от скверниума веяло холодом.

– Даже если я приду в банду, то меня и на порог не пустят: просто расстреляют или горло перережут. Там чужаков не любят. – Флинна передернуло от нахлынувших воспоминаний. – Нужно, чтобы кто-то из банды поручился за меня.

– Об этом я уже позаботился, – довольно заулыбался Граф Л, достав из кармана мантии кусочек бумаги. – Здесь написан адрес твоего бывшего подельника – Доггида.

Флинна точно плеткой огрели. Он почти забыл это имя, и вновь вспоминать его как-то не хотелось. Доггид был не самым приятным человеком, которого он знал.

– Придешь к нему, – продолжил Граф Л, – и сообщишь, что ты друг Флинна, расскажешь, что много слышал от него о банде, поэтому хочешь присоединиться к ней. Только не забудь выдумать себе какое-нибудь имя.

– А если у меня не получится? – сглотнув, поинтересовался Флинн.

– Не беда, – сменив тон, беспечно сказал Граф Л. – Если не получится – не страшно. Подумаешь, одержимые захватят оба мира – всего-то.

5 Крысиная нора

«Граф Л, наверное, ошибся. Вряд ли это правильный адрес», – подумал Флинн.