Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Иностранка
- Kategorie: Krimi
- Serie: Классика детектива. Большие книги
- Sprache: Russisch
Золотой век детектива оставил немало звездных имен — А. Кристи, Г. К. Честертон, Г. Леру и др. В этой яркой плеяде Джон Диксон Карр (1906–1977) занимает самое почетное место. «Убийство в запертой комнате», где нет места бешеным погоням и перестрелкам, а круг подозреваемых максимально ограничен, — излюбленный прием автора. Карр заманивает читателя в сети ловко расставленных ловушек, ложных подсказок, обманных ходов и тонких намеков и предлагает принять участие в решении хитроумной головоломки. Роман «Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями» продолжает серию о великолепном сэре Генри Мерривейле — обаятельном, эксцентричном, взбалмошном толстяке, ставшем, по признанию критиков, одним из самых неординарных сыщиков в детективной литературе.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 353
Veröffentlichungsjahr: 2025
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
John Dickson Carr
THE TEN TEACUPS
Copyright © The Estate of Clarice M. Carr, 1937
Published by arrangement with David Higham Associates Limited
and The Van Lear Agency LLC
All rights reserved
Перевод с английского Елены Скляренко
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Ильи Кучмы
Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».
Карр Дж. Д.
Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями : роман / Джон Диксон Карр ; пер. с англ. Е. Скляренко. — М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2024. — (Иностранная литература. Классика детектива).
ISBN 978-5-389-27238-5
16+
Золотой век детектива оставил немало звездных имен — А. Кристи, Г. К. Честертон, Г. Леру и др. В этой яркой плеяде Джон Диксон Карр (1906–1977) занимает самое почетное место. «Убийство в запертой комнате», где нет места бешеным погоням и перестрелкам, а круг подозреваемых максимально ограничен, — излюбленный прием автора. Карр заманивает читателя в сети ловко расставленных ловушек, ложных подсказок, обманных ходов и тонких намеков и предлагает принять участие в решении хитроумной головоломки. Роман «Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями» продолжает серию о великолепном сэре Генри Мерривейле — обаятельном, эксцентричном, взбалмошном толстяке, ставшем, по признанию критиков, одним из самых неординарных сыщиков в детективной литературе.
© Е. Н. Скляренко, перевод, 2024
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024
Издательство Иностранка®
ГЛАВА ПЕРВАЯ Павлиньи перья
В среду, тридцать первого июля, ровно в пять часов пополудни, в доме номер четыре на Бервик-Террас будет накрыт чай на десять персон. Присутствие столичной полиции крайне желательно.
На первый взгляд в этом письме, адресованном старшему инспектору Хамфри Мастерсу, Скотленд-Ярд, не было ничего, что могло бы вызвать у вышеупомянутого старшего инспектора беспокойство. Оно прибыло с утренней почтой, в ту самую среду, когда дьявольская жара, обрушившаяся на Лондон, — вы, возможно, помните ее — достигла своего апогея. Текст был напечатан в центре плотного листа почтовой бумаги. Подписи в письме не было. В этот знойный день для молодого сержанта Полларда, помощника Мастерса, оно стало еще одним поводом для раздражения.
— Однако же, — не без сарказма заметил он, — мероприятие может получиться довольно шумным, раз они приглашают всех и каждого. Как вы думаете, сэр, это розыгрыш или какая-то реклама?
И конечно, реакция Мастерса стала для него полнейшей неожиданностью. Мастерс, который носил синий саржевый костюм с жилетом круглый год, невзирая на погоду, обливался потом за письменным столом, заваленным бумагами. Когда он поднял голову, его мясистое лицо, обычно невозмутимое, как у карточного шулера, и лысина, просвечивающая сквозь начесанные на нее седеющие пряди, пылали малиновым цветом. Он смачно выругался.
— Что такое? — удивился Поллард. — Не хотите же вы сказать...
— Так-так, — проворчал Мастерс. В скверном расположении духа он имел привычку брать на себя роль родителя, распекающего своего пустоголового отпрыска. — Не лезь с замечаниями, Боб, пока не вникнешь в суть дела. Вот поишачишь здесь с мое... Ладно. Ну-ка сбегай принеси мне папку, подписанную «Дартли». Да поживее!
На папке стояла дата двухлетней давности. Поллард не успел перелистать дело по пути назад, но даже по заголовку было понятно, что речь идет об убийстве. Его скука исчезла без следа, сменившись жгучим любопытством. До сих пор Поллард, попавший в полицию после окончания Кембриджа, не сталкивался ни с чем, кроме унылых секретарских обязанностей. Даже когда он был патрульным, его работа состояла главным образом из магических пассов руками на дороге да арестом каких-то 1322 автомобилистов. Поэтому он с интересом следил за Мастерсом, который, зловеще кряхтя, яростно перелистывал бумаги.
— Что-то интригующее? — наконец не выдержал сержант.
— Интригующее? — ядовито переспросил Мастерс. Несмотря на присущую ему осторожность, он не смог сдержаться: — Это убийство, мальчик мой, вот что это такое! Мы так и не поймали парня, который его совершил, и вряд ли когда-нибудь поймаем. Уж поверь на слово: за те двадцать пять лет, что я отпахал на этой работе, это единственное убийство, в котором не было никакого смысла. Интригующе, что и говорить.
Поллард растерянно моргнул:
— Совсем никакого смысла?
— Именно так, — сердито кивнул Мастерс. По его глазам было видно, что он только что принял решение. — Бери свою шляпу, Боб. Подожди минуту, я позвоню помощнику комиссара, а потом мы нанесем короткий визит человеку, который тебе хорошо знаком...
— Надеюсь, это не сэр Генри Мерривейл?
— Почему бы и нет?
— Ради бога, сэр, не делайте этого! — взмолился Поллард. — Только не в такую погоду! Он сейчас злой как дьявол. Он разорвет нас на куски, а потом спляшет на наших костях. Он...
Несмотря на жару, Мастерс расплылся в ухмылке.
— Да, черт возьми, старикан способен задать нам жару, — признал он. — Как ни крути, он действительно трудится в поте лица. Ладно, его я беру на себя. Тут главное, Боб, дать ему заглотить наживку. А потом — раз... Стоит старику заинтересоваться — и дело в шляпе.
Десятью минутами позже он, снова такой же благодушный, как обычно, стоял у двери в кабинет Г. М., на пятом этаже похожего на крольчатник старого здания на задах Уайтхолла. От густых запахов нагретой древесины и бумаги жара здесь казалась еще невыносимей. Из-за двери донесся сварливый голос: похоже, Г. М. диктовал письмо. Мастерс толкнул дверь, не удосужившись постучать, и обнаружил хозяина кабинета, развалившегося в кресле, с расстегнутым воротником и ногами на письменном столе. Он мстительно сверлил глазами телефонный аппарат.
— Записывайте! — пробасил Г. М. с пафосом вождя индейского племени. Надо сказать, что, несмотря на очки, съехавшие на самый кончик крупного носа, рубленые черты лица и более чем скудная мимика действительно делали его похожим на индейского вождя, а мрачно сложенные на груди руки только усиливали это впечатление. Его лысый череп сверкал в солнечных лучах, бьющих из окна, а крупное тело, казалось, от зноя слегка усохло.
— Редактору «Таймс». Дорогой Стинкер [1], — продолжал Г. М. — я хочу подать жалобу на проклятых ублюдков с душонками гиен, имеющих бесчестье составлять наше нынешнее правительство. Доколе, я спрашиваю вас, сэр... Это выражение придает тексту почти цицероновскую экспрессию, согласны? Ага. Мне оно нравится. Непременно оставьте его... Доколе, я спрашиваю вас, сэр, свободнорожденные англичане будут вынуждены выносить зрелище того, как государственные деньги расходуются впустую, на всякий вздор, в то время как существует великое множество действительно обоснованных трат? Возьмем, к примеру, меня. Каждый божий день я вынужден преодолевать пять лестничных пролетов, а все почему? Потому что грязные, жалкие скупердяи отказываются установить...
— О сэр! — приветливо воскликнул Мастерс.
Г. М., прерванный на самом пике своего яростного спича, слишком разомлел от жары, чтобы убедительно зарычать в ответ.
— Ладно, — пробормотал он, злобно щурясь. — Мне следовало догадаться, что ты сегодня непременно явишься, Мастерс. Чаша моих страданий наполнена до краев. Почему бы тебе не войти и не опрокинуть ее мне на голову? А?
— Доброе утро, мисс Фоллиот, — произнес Мастерс с галантной улыбкой.
Лоллипоп, секретарша Г. М., была ослепительной блондинкой в старомодных бумажных манжетах. При появлении старшего инспектора и сержанта она молча поднялась со стула, захлопнула записную книжку, страница которой, как успел заметить Поллард, осталась девственно чистой, и выскользнула из комнаты. Пыхтя и отдуваясь, Г. М. стащил ноги со стола и сдвинул в сторону веер из пальмовых листьев.
— Откровенно говоря, — проговорил он неожиданно миролюбивым тоном, — я соскучился по какому-нибудь занятному дельцу. От этих дипломатических проблем меня оторопь берет. Представьте, кто-то снова стрелял по нашим линкорам. А кто это с тобой? Боб Поллард? Ага, так я и думал. Присаживайтесь. Что привело вас ко мне?
Такая легкая капитуляция ошеломила даже добродушного Мастерса. Впрочем, Поллард подозревал, что Г. М. в последние дни был так завален работой, что хватался за любую возможность от нее увильнуть. Мастерс положил на стол письмо о чаепитии для десятерых. Г. М. изучил его с постной миной, постукивая большими пальцами по столешнице.
— И что теперь? — поинтересовался он. — Ты идешь?
— Да, — мрачно кивнул Мастерс. — Более того, сэр Генри, я собираюсь поставить вокруг дома номер четыре на Бервик-Террас такое оцепление, что туда даже мышь не проскочит. Вот именно. А теперь взгляните-ка на это.
Он достал из портфеля папку с досье Дартли, порылся в нем и осторожно вытащил лист писчей бумаги точно такого же размера, как тот, который только что рассматривал Г. М. Текст письма тоже был напечатан на машинке. Мастерс положил два листа на письменный стол рядом друг с другом, и Поллард прочитал второе сообщение:
В понедельник, тридцатого апреля, в девять тридцать вечера, по адресу: Пендрагон-Гарденс, дом восемнадцать, квартира восемь, будет накрыт чай на десять персон. Полиции следует держать ухо востро.
— Тут стиль попроще, — заметил Г. М., перевел взгляд с одного письма на другое и нахмурился. — Ага, оба дома в районе Кенсингтона. Ну?
— Письмо про Пендрагон-Гарденс будем называть «экспонат А», — объявил Мастерс, постучав по листочку пальцем. — Оно пришло в Скотленд-Ярд днем тридцатого апреля два года назад и было адресовано мне. А теперь позвольте спросить вас, сэр, — с горечью осведомился он, — что я мог тогда предпринять? А? Ну, то есть кроме того, что я все-таки сделал. Так началось расследование убийства Дартли. Помните такое?
Г. М. не ответил, хотя его блеклые глазки слегка оживились. Он взял веер из пальмовых листьев и передвинул им коробку с сигарами в центр стола.
— Я достаточно прослужил в Ярде, — Мастерс наклонился вперед, опираясь локтями о стол, — чтобы понимать, что такие письма не следует игнорировать, потому что иногда они содержат ценную информацию. Н-да. Но, кроме как сообщить о записке в окружной полицейский участок, мало что можно было сделать. Дом номер восемнадцать на Пендрагон-Гарденс я обшарил сверху донизу. Это тихая, довольно фешенебельная улица в Западном Кенсингтоне. Дом оказался необитаемым, но опустел он не больше недели назад, потому что свет и воду еще не отключили. Единственное, что мне удалось выяснить, так это то, что людей этот дом чем-то пугал и надолго они там не задерживались. Понимаете меня, сэр?
— Ты просто мастер слова, сынок, — кивнул Г. М., с любопытством на него поглядывая. — Хо-хо! Я так и жду, что старый бабай подкрадется и цапнет тебя...
— Напрасно смеетесь, — поморщился Мастерс. — Говорю же вам, там происходила какая-то чертовщина. Констебль, который дежурил возле дома номер восемнадцать всю ночь, не видел ничего странного. Но на следующее утро, часов в шесть, мимо проходил сержант, направляющийся в полицейский участок. И он заметил, что парадная дверь приоткрыта. Он поднялся на крыльцо, пересек вестибюль и обнаружил, что внутренняя дверь тоже не заперта. И это еще не все. Хотя в доме никто не жил, в холле стояла вешалка для шляп и пара стульев, а пол был застлан ковровой дорожкой. Сержант решил осмотреть комнаты. Все они были абсолютно пусты, все, кроме одной — той, что находилась слева от входной двери и, по-видимому, служила гостиной. Ставни на окнах были прикрыты, но и в полутьме сержант разглядел, что комната меблирована. Причем обставлена она была вполне прилично: ковер, шторы и все такое. Висела даже новехонькая люстра. Впрочем, в мебели не было ничего особенного — если не считать большого круглого стола, стоявшего в центре комнаты. Кто-то расставил на нем десять фарфоровых чашек с блюдцами. Никаких других чайных принадлежностей не было — только чашки, к тому же пустые. Эти чашки... Знаете, сэр, они были довольно необычными. Я вернусь к ним чуть позже, потому что, видите ли, это была не единственная странность в комнате. Там находился еще и мертвец. — Мастерс глубоко вздохнул, с шумом втянув через нос воздух. С его покрасневшего лица не сходила скептическая улыбка, хотя он, казалось, был горд добросовестностью своего изложения и произведенным драматическим эффектом. — Мертвец, — повторил он, вытряхивая на стол бумаги из папки. — Где-то здесь была его фотография. Такой невысокий пожилой господин в смокинге и легком пальто. (Цилиндр и перчатки обнаружились на стуле, в противоположном конце комнаты.) Мертвец распластался ничком между столом и дверью, но ближе к столу. В него дважды стреляли из автоматического пистолета тридцать второго калибра, попав один раз в шею, а другой — в затылок. Оба выстрела были сделаны с такого близкого расстояния, что остались следы ожога на шее, и волосы были подпалены. Похоже, убийца почти прижимал дуло пистолета к жертве. Судя по всему, старик подошел к столу, чтобы взглянуть на чайные чашки, убийца приставил к нему пистолет и спустил курок. Согласно медицинскому заключению, смерть наступила ночью, между десятью и одиннадцатью часами.
Улики? Н-да... Не было никаких улик. Отпечатков пальцев в комнате было хоть отбавляй, в том числе и самого убитого, а вот чашки оказались кристально чистыми, на них не обнаружили даже следов от перчаток или ткани, которой их протерли. Не было окурков или остатков выпивки, ни один стул не был отодвинут от стола — ни намека на то, сколько людей находилось ночью в комнате и чем они там занимались. Нашли только одну зацепку. Ночью топили камин, и в пепле были обнаружены обгоревшие остатки большой картонной коробки и оберточной бумаги. Причем к упаковке от чайных чашек эти остатки отношения не имели. Чашки принесли, как я потом объясню, в куда более презентабельной таре — в деревянном ящике. Но этот ящик исчез.
Мастерс наконец разыскал в бумагах фотографию мужчины с длинным вялым лицом, крючковатым носом, коротко подстриженной седой бородой и усами.
— Опознать старика не составило труда, — продолжал он. — А вот дальше, увы, глухая стена, иначе не скажешь. Черт возьми, сэр, старик казался последним человеком, которого кто-нибудь захотел бы убить! Его звали Уильям Моррис Дартли. Он был холост, богат, не имел никаких родственников, кроме незамужней сестры (весьма грозной особы), которая следила за хозяйством. У него не было не только врагов, но и друзей. Правда, в молодые годы он был замешан в парочке историй, связанных с шантажом, но это все давно быльем поросло. Его сестра клялась (и ей-богу, я ей верю), что может расписать по минутам, как он жил последние пятнадцать лет. Мотив? Половина его состояния досталась сестре, другая половина — музею Южного Кенсингтона. Поскольку у сестры было железное алиби — она играла в бридж (впрочем, мы никогда всерьез ее и не подозревали), подозреваемых у нас не осталось. Последними арендаторами этого дома были мистер и миссис Джереми Дервент. Сам Дервент был адвокатом с патологически безупречной репутацией, с Дартли супругов не связывало вообще ничего, так что мы опять оказались в тупике. Единственным увлечением Дартли было коллекционирование предметов искусства, и особенное предпочтение он отдавал керамике и фарфору. Вот теперь давайте вернемся к нашим десяти чайным чашкам.
Понимаете, сэр, меня не назовешь знатоком искусства. Все эти художественные финтифлюшки не по моей части. Но даже мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что эти чашки — нечто особенное. На каждой из них были нарисованы павлиньи перья, переплетенные друг с другом — оранжевые, желтые, голубые. Они казались мягкими и невесомыми и словно бы колыхались, когда на них останавливаешь взгляд. А еще эти чашки выглядели очень старинными. Какой-то свет исходил от них, честное слово. Я сразу подумал, что они ценные, и не ошибся. Вот что написал нам эксперт из музея Южного Кенсингтона:
Эти чайные чашки — превосходнейший образчик майолики раннего итальянского Возрождения, до сих пор мне не приходилось видеть ничего подобного.
Они произведены в мастерской маэстро Джоржио Андреоли из Губбио, на них есть его подпись и дата — 1525 год. По моему мнению, эти чашки уникальны. Они, разумеется, не использовались для чаепитий, поскольку Европа не была знакома с этим напитком вплоть до середины семнадцатого столетия. Признаться, их предназначение для меня загадка. Могу предположить, что они были созданы для церемониального обряда какого-нибудь тайного общества, коих было достаточно в те времена в Венеции. Они представляют немалую ценность и на аукционе могли бы уйти за две-три тысячи фунтов.
— Ага. — Г. М. заломил бровь. — Это большие деньги. Звучит многообещающе.
— Да, сэр, я тоже так подумал. Первым делом мы стали искать владельца чашек; оказалось, что они принадлежат самому Дартли. Похоже, он приобрел их в тот же день, тридцатого апреля, в художественной галерее «Соар» на Бонд-стрит. Чашки продал ему старик Соар лично; сделка держалась в большом секрете, и обошлись они Дартли в двадцать пять сотен наличными. Мы решили, что нащупали какой-то мотив, пусть и патологический. Предположим, некий малахольный коллекционер решил во что бы то ни стало заполучить эти чашки и использовал для этого дьявольски сложный способ. Да, идея выглядит безумной, но попробуйте придумать лучше.
Убийца продумал все до мелочей. Взять, к примеру, мебель. Мы выяснили, что двумя днями раньше, двадцать восьмого апреля, в офис компании «Мебель для дома», расположенный на улице Холборн, — это один из тех гигантских магазинов, где можно купить все — от громоотводов до занавесок, — было доставлено анонимное письмо, к которому прилагалось двадцать пятифунтовых банкнот. Отправитель выразил желание приобрести самую лучшую мебель для гостиной и прихожей. Далее следовало распоряжение подготовить мебель к отправке. Что ж, мебель упаковали для перевозки. Транспортная компания «Картрайт» тоже получила анонимное письмо с вложенной пятифунтовой банкнотой. В письме содержались следующие указания: отправить мебельный фургон в магазин «Мебель для дома», чтобы забрать там груз и доставить его по адресу: Пендрагон-Гарденс, восемнадцать (ключ от входной двери находился в том же конверте), мебель следовало занести в дом и оставить внутри. Все было сделано в срок, хотя никто заказчика и в глаза не видел. Грузчики просто сгрузили мебель в холле, не дожидаясь хозяев. А заказчик, должно быть, уже сам потом расставил ее по комнатам. Конечно, соседи заметили суету вокруг дома, но не обратили на это особого внимания, решив, что въезжает новый жилец.
Г. М. поморщился, словно ему докучала невидимая муха.
— Постой-ка, — сказал он. — Анонимные письма были написаны от руки или напечатаны на машинке?
— Напечатаны на машинке.
— Ага... На той же машинке, на которой напечатано приглашение на чаепитие?
— Нет, сэр. На другой. К тому же — как бы это сказать — напечатаны они по-разному. В записке про чаепитие, как видите, строчки неровные и неумелые. А два других письма напечатаны очень чисто. Руку опытной машинистки сразу видно.
— Угу... Что там дальше?
Мастерс вздохнул:
— Значит, мм, заключение, мм, к которому мы не могли не прийти, таково: убийца подготовил нечто вроде ловушки. Так? Он нашел пустующий дом, постарался создать впечатление, что живет там: для этого было достаточно меблировать только те комнаты, которые мог видеть его гость. Дартли вошел внутрь, неся под мышкой ящик с десятью чайными чашками, и по какой-то причине был убит. Может, из-за этих чашек.
До этого момента поведение Дартли согласуется с нашей гипотезой. В тот вечер, когда его убили, он покинул свой дом на Сауз-Одли-стрит в половине десятого. Его сестра к тому времени уже уехала играть в бридж на их общем автомобиле, но дворецкий видел Дартли и даже говорил с ним. С собой у Дартли была большая коробка, упакованная в оберточную бумагу, как раз впору для десяти чайных чашек. Однако он не сказал дворецкому, куда собирается идти. Возле дома он поймал такси, и мы даже смогли разыскать таксиста. Он отправился прямиком на Пендрагон-Гарденс, восемнадцать. — Мастерс мрачно усмехнулся. — Таксист хорошо его запомнил. Тут нам повезло. Поездка до Пендрагон-Гарденс стоила три шиллинга шесть пенсов, и Дартли раскошелился еще на два пенса чаевых. Похоже, старый скряга нелегко расставался с деньгами. На этом наша удача и кончилась. Таксист так разозлился, что рванул с места, даже не оглянувшись. Проклятье, а ведь мог бы заметить, кто открыл Дартли дверь! Он запомнил только, что в доме совсем не было света. — Мастерс безнадежно махнул рукой. — Вот и все, что нам удалось выяснить. А дальше мы все время упирались в чертов тупик. Никаких странностей, никаких врагов — ничего! Если вы скажете, что его... гм... завлекли... — Мастерс поежился от неловкости за мелодраматический оборот, — что его заманили в тот дом и убили из-за чайных чашек... Что ж, сэр, осмелюсь заявить, что это первое, что приходит в голову. Но я не вижу смысла. Вот именно! Про убийцу не скажешь, что он без гроша в кармане. Чтобы расставить свою ловушку, он пошел на нешуточные расходы. Да за одну только мебель ему пришлось выложить сто фунтов — за такие деньги моя дочь могла бы с шиком обставить весь дом. Если он с такой легкостью разбрасывается деньгами, почему ему было просто не купить эти чашки у арт-дилеров? Все-таки это не музейные экспонаты. И наконец, раз уж он так потрудился, чтобы подготовить сцену для убийства, почему потом не унес эти злосчастные чашки с собой? Ведь вот же они, на столе, во всей красе — только руку протяни. Но он буквально пальцем к ним не прикоснулся, сэр, — никаких отпечатков на них не нашли.
Я рассказывал вам, что мы собрали в доме отличную коллекцию отпечатков пальцев, включая отпечатки Дартли, но толку с этого не было. Остальные отпечатки пальцев принадлежали грузчикам. Убийца, похоже, ни разу не снял перчаток. И все-таки — почему он не забрал чашки? Его никто не беспокоил, впереди у него была вся ночь. И вот тебе пожалуйста. Нет, эта история не имеет смысла, с какой стороны на нее ни посмотри, а ничего не выводит меня из себя так, как бессмысленные преступления. И что же еще делает наш убийца? Он не дотрагивается до чашек, но уносит с собой коробку из-под них и оберточную бумагу. Представляете? А сегодня утром, через два года после истории с Дартли, я опять получаю письмо о чаепитии на десять персон. Чего мне теперь ждать — нового убийства? Как вы считаете?
ГЛАВА ВТОРАЯ Полицейский участок
Какое-то время Г. М. сидел молча, щурясь и поглаживая живот большими пальцами. Его губы изогнулись подковой, словно он получил на завтрак протухшее яйцо. В комнате было тихо, и закатные лучи солнца проникали сквозь пыльное оконное стекло горячими стрелами. Г. М. снова потянулся за коробкой с сигарами. На этот раз он достал из нее сигару, откусил кончик, зажег и так яростно выпустил струю дыма, что она почти достигла камина в другом конце комнаты.
— Если ты спросишь меня, дурной ли это знак, — произнес он наконец, дернув носом, — то я отвечу: дурной. Я опять чую запах английской крови. Разрази меня гром, Мастерс, ты умудряешься впутываться в самые паскудные дела, какие только можно представить. Стоит произойти какому-нибудь невероятному убийству, и ты тут как тут. Чует мое сердце, этот случай из той же оперы.
Мастерс знал, как подзадорить этого человека, сохраняя почтительность.
— Конечно, сэр, я не жду от вас многого. Глупо надеяться, что вы увидите какой-то просвет, когда весь Скотленд-Ярд плутал в темноте два года. Простите меня, в конце концов, вы ведь всего лишь любитель. Но даже если это за пределами ваших возможностей...
— Хотите пари, эй, вы? — Г. М. даже поперхнулся от возмущения. Он возопил о черной неблагодарности с такой экспрессией, что Поллард испугался, не перегнул ли старший инспектор палку. Однако Мастерс оставался невозмутимым, и Г. М. быстро смягчился. — Судя по всему, — злобно проворчал он, — люди не могут уснуть спокойно, пока не объяснят мне, какое я никчемное, пустоголовое ископаемое. Травля — вот как это называется. Прекрасно. Следи за моей мыслью. Просто чтобы показать, что это дело далеко не так загадочно, как считаете вы, недоумки, я задам тебе пару вопросов. Но сначала надо разобраться еще кое с чем. — Он показал на письмо, которое пришло этим утром. — Глянь-ка сюда, сынок. «В доме номер четыре на Бервик-Террас, ровно в пять часов пополудни». Почему пополудни? В том, как это звучит, есть что-то фальшивое. Я не скажу, что это мистификация или розыгрыш, но чувствуется в этом что-то подозрительное. Вот как кончается письмо, которое вы получили два года назад: «Полиции следует держать ухо востро» — прямо и недвусмысленно. «Присутствие столичной полиции крайне желательно» — режет глаз ненатуральностью, и мне это совсем не нравится. Смахивает на издевательство. Надеюсь, у тебя хватило ума удостовериться, что это не розыгрыш? В смысле, ты убедился, что дом номер четыре на Бервик-Террас пустует и годится для того, чтобы совершить в нем элегантное убийство?
Мастерс фыркнул:
— Можете не сомневаться, сэр. Я позвонил в полицейский участок Кенсингтона и попросил тамошнего инспектора подготовить мне подробную справку об этом месте. Кстати, вы напомнили мне... Как раз сейчас он уже должен что-то выяснить. Если позволите...
Он потянулся к телефону и взял трубку. Через минуту его соединили с инспектором Коттерилом, и он углубился в беседу, но до Полларда доносились только обрывки разговора. Наконец Мастерс прикрыл ладонью трубку и повернулся к ним. Румянец с его лица почти сошел, а взгляд сделался злым.
— Все верно, — сказал он Г. М. — Это необитаемый дом. Он пустует уже с год. В окне — табличка агентства недвижимости: «„Хьюстон и Клейн“, площадь Сент-Джеймс». Коттерил говорит, что Бервик-Террас — это небольшая улочка, оканчивающаяся тупиком, тихая, степенная, на ней и дюжины домов не наберется. Знаете, такая типично викторианская солидность и респектабельность. Причем пустует не только дом номер четыре, там вообще почти никто не живет.
— Да неужели? А в чем дело? Чума?
Мастерс снова прижал к уху телефонную трубку.
— Кажется, даже хуже, — доложил он спустя минуту. — Собираются расширять подземку, и новую станцию решено строить прямо у поворота на Бервик-Террас. Ветку еще не протянули, но начало строительства не за горами. Обитатели Бервик-Террас были так возмущены, что их приватность разрушит станция метрополитена, что съехали из своих квартир почти в полном составе. Цены на жилье рухнули в одночасье. Что-нибудь еще, Коттерил? Что? Ну вот и все. — Когда Мастерс повернулся к ним снова, его лицо было до странности отрешенным. — Дежурный констебль сообщил, что вчера в дом номер четыре в фургоне была доставлена мебель.
Г. М. присвистнул.
— Шутки кончились, сынок, — сказал он. — У убийцы, похоже, стальные нервы.
— Чтобы провернуть еще раз тот же самый трюк и прищемить нам хвост, — взорвался Мастерс, — ему придется стать человеком-невидимкой! Я устрою ему чаепитие на десять персон! Алло! Коттерил? Тут может быть связь с делом Дартли, но мы пока не знаем наверняка. Пусть два ваших лучших сотрудника в штатском следят за домом спереди и с тыла. Если у вас есть ресурсы, можете поставить человека и внутри, но с дома глаз не спускать! Я возьму ключи в агентстве. Наши люди тоже будут и внутри, и снаружи. Да, незамедлительно! Но предупредите своих, чтобы держались в тени. Правильно. Увидимся позже. Пока.
— Ладно-ладно, — успокаивающе проговорил Г. М., когда Мастерс с яростью бросил на рычаг телефонную трубку. Он наконец раскурил сигару, и теперь дым маслянистым облаком висел над его головой. — Не выпрыгивай из штанов, сынок. Еще только полдень. Если убийца придерживается графика, у вас есть еще пять часов. Хотя, соглашусь, было бы крайне наивно верить ему на слово. Пф-ф.
— А вы совсем не обеспокоены? — мрачно осведомился Мастерс.
— О, разумеется! Разумеется, я чертовски обеспокоен. Метод этого парня — вот что беспокоит меня, Мастерс, и причина, по которой он ведет себя так вызывающе. Но горем я не убит. Главная наша проблема в том, что мы не имеем ни малейшего представления, кто выбран на роль жертвы.
— Простите, сэр, — робко спросил Поллард. — А откуда вы знаете, что произойдет убийство?
Возникла пауза. Оба собеседника уставились на сержанта. Мастерс скептически выгнул бровь, словно намереваясь сказать: «Ну-ну» — тем суровым тоном, какой приберегал для молодых, особенно для тех, кого, по его мнению, нужно было вышколить. Под началом Мастерса легко служилось, но в выражениях он не стеснялся. Однако воображение Полларда было сейчас полностью захвачено этой странной картиной: десять чайных чашек, украшенных узором из павлиньих перьев, расставлены по кругу и как будто бы светятся, затмевая собой все обыденные вещи.
— Продолжай, сынок, — глухо проговорил Г. М. — Что ты имеешь в виду?
Поллард наклонился к письмам и постучал по ним пальцем:
— Вот это. Ведь на самом деле здесь нет ни угроз, ни намеков на какие-то неприятности. В них просто сообщается, что там-то и там-то состоится чаепитие. Может статься, убийство Дартли произошло случайно, а совсем не по плану. Кажется, пока у нас есть лишь одна подсказка, что могут означать чашки. Эта подсказка содержится в сообщении работника музея Южного Кенсингтона. Послушайте. «Могу предположить, что они были созданы для церемониального обряда какого-нибудь тайного общества, коих было достаточно в те времена в Венеции». Не знаю, что в Венеции было с тайными обществами, но, по крайней мере, это хоть какая-то версия. Я имею в виду, вдруг это собрание какого-то тайного общества?
— Мм, — почесал в затылке Г. М., — нечто вроде клуба самоубийц, полагаешь? Только в нашем случае это больше похоже на клуб убийц.
— Не годится, — отрезал Мастерс. — Боб, мы ведь это уже обсуждали. Версия с тайным обществом была выдвинута сразу после убийства Дартли. Какая-то газета раскручивала эту идею. Они даже опубликовали целый цикл забористых статей о всевозможных тайных обществах, древних и современных. Эта версия выеденного яйца не стоит. Что за тайное общество, о котором никто слыхом не слыхивал?
— Не знаю, не знаю, — хмыкнул Г. М. — Ты, Мастерс, мыслишь слишком прямолинейно. Ты представляешь себе тайное общество как своего рода благотворительную организацию, а я имею в виду совсем другое. Тихие воды глубоки, сынок. Похоже, у тебя в голове не умещается, что может существовать организация, о которой никому ничего не известно и которой управляют без лишней шумихи. Имей в виду, я не утверждаю, что это наш случай. Как раз наоборот, я в этом сильно сомневаюсь. Но есть ли у тебя резоны утверждать, что этого не может быть?
Мастерс был непоколебим.
— Есть, — заявил он. — У меня имеется очень веский довод: сестра Дартли Эмма. Эта женщина могла бы сколотить состояние на поприще частного сыска. Я отродясь не встречал такого потрясающего чутья. Так вот, она клянется, что ничего подобного в жизни ее брата не было и быть не могло. Я полностью доверяю ее суждениям; если бы вы с ней познакомились, вы бы со мной согласились. Кроме того, это происшествие должно было вывести нас на то самое общество. Но сколько мы ни искали, не нашлось ни единой улики, подтверждающей его существование. Все указывало на то, что той ночью в доме на Пендрагон-Гарденс было только два человека — Дартли и его убийца. Я не знаю, сэр, может ли существовать тайное общество без шумихи, но абсолютно уверен, что оно не может существовать без собственных членов.
Г. М. смерил Мастерса взглядом.
— Ты совершенно отбился от рук, — проворчал он. — Будем придерживаться фактов, если так тебе больше нравится. Ты сам вспомнил о Дартли, так давай поговорим о нем. У него была довольно солидная коллекция, насколько я понимаю?
— Да, обширная и весьма ценная. Музейный работник уверял нас, что там экспонатов тысяч на сто.
— Какого рода экспонаты? Керамика?
— Керамика, да. Но много и других ценностей. Где-то здесь у меня осталась опись. Довольно разномастное собрание: несколько картин, табакерки, книги, есть даже пара мечей.
— Он часто имел дело с галереей «Соар» на Бонд-стрит?
Мастерс посмотрел на Г. М. с удивлением:
— Частенько, судя по всему. Он был дружен со старым Бенджамином Соаром, — может, помните, тот умер с полгода назад? Теперь там всем заправляет его сын. Кстати, музейный работник заметил, что, несмотря на неказистую наружность, Дартли должен был обладать необычайной деловой хваткой и острым умом. В его письменном столе лежала пачка оплаченных счетов; так вот, многие коллекционные вещи он приобрел у Соара практически за бесценок. — Мастерс бросил на Г. М. острый взгляд. — Не то чтобы, — осторожно добавил он, — это имело значение...
— Действительно. Скажи-ка, когда Дартли покупал чашки, как они были упакованы?
— Они были сложены в обычный ящик из тикового дерева, около двух футов в длину и одного фута в высоту, — ничего особенного. Каждый чайный предмет был обернут в папиросную бумагу, а промежутки между ними наполнены упаковочной стружкой. Но, как я уже говорил, коробку так и не нашли.
— Еще один вопрос, сынок, и не торопись с ответом. Если Дартли оставил свою коллекцию музею, значит после его смерти провели инвентаризацию. Так вот, когда музейные эксперты добрались до нее, все ли там оказалось на месте?
Мастерс медленно опустился на стул. На его мясистом лице появилась удивленная полуулыбка.
— Я мог бы догадаться, — ответил он после паузы, — что вы непременно вытащите кролика из шляпы. Откуда вы знаете, что там чего-то не хватает?
— О, я просто сидел и думал. И мне пришло в голову, что нечто подобное могло иметь место. И что же пропало, сынок?
— А вот это самое странное. Насколько я помню, пропала сущая безделица — одна из немногих вещей в коллекции старика, которая не представляла никакой ценности. Дартли держал ее у себя как курьезную игрушку. Это так называемый чайник-головоломка. Наверняка вы такие встречали. Большой кувшин, фарфоровый, ну или из похожего материала, с тремя носиками и полой ручкой с отверстием. Носики торчат во все стороны. Забава состоит в том, чтобы наполнить чайник водой и предложить кому-нибудь опорожнить его через один из носиков, не вылив ни капли через два других. — Мастерс замолчал и прищурился. — Но объясните неразумному, какое отношение кувшин-головоломка имеет к убийству Дартли и как он связан с чайными чашками, расставленными по кругу?
— Не имею ни малейшего представления, сынок, — признался Г. М. Он горестно посмотрел на свои руки и пошевелил большими пальцами. — По крайней мере, в данный момент. Просто во время твоего рассказа мне пришло в голову, что из коллекции Дартли могло что-то пропасть. Нет-нет, не спрашивай меня почему. Разрази меня гром, Мастерс, у тебя есть чем сейчас заняться! Ты — человек действия, и, мне кажется, пора начинать действовать.
Мастерс поднялся, испустив тяжелый вздох.
— Я и собираюсь, — сказал он. — Прямо сейчас. Но в Скотленд-Ярде совещание по поводу случая в Бирмингеме, и мне необходимо там присутствовать. — Он посмотрел на Полларда. — Так что это ты, Боб, человек, который возьмет в свои руки наше дело — по крайней мере, его первую часть. Справишься?
— Да, — выпалил Поллард.
— Вот и хорошо. Заскочи в агентство недвижимости «Хьюстон и Клейн», возьми ключи от дома номер четыре на Бервик-Террас и разрешение на осмотр. Не признавайся, что ты коп, — они могут начать кочевряжиться. Напусти на себя спеси, заяви, что подумываешь о покупке недвижимости. Все понял? Разузнай, не интересовался ли ключами кто-нибудь еще. Затем направляйся прямиком в дом, найди там комнату с мебелью и не выходи оттуда ни при каких обстоятельствах. Я присоединюсь к тебе, как только смогу. Приступай!
Последнее, что услышал сержант, перед тем как покинул комнату, был сатанинский хохот Г. М. и возглас Мастерса, смахивающий на рычание. Поллард не мог не признаться себе, что в восторге от задания, хотя и понимал, что в случае провала Мастерс спустит с него три шкуры. Над Уайтхоллом нависли свинцовые тучи, обещая к вечеру дождь. Поллард так торопился на автобус, что взмок от пота, ему пришлось даже вытирать лицо носовым платком. Зато через десять минут он уже был в агентстве «Хьюстон и Клейн» и смотрел в глаза импозантному джентльмену, доверительно наклонившемуся к нему через стол.
— Дом номер четыре на Бервик-Террас, — медленно произнес агент, словно бы роясь в памяти. — Ах да, конечно. Мы с удовольствием предоставим вам возможность осмотреть этот дом. — Он взглянул на Полларда с некоторым любопытством. — Кстати сказать, сэр, дом приобретает популярность среди наших клиентов.
— Популярность?
— Да. Как раз сегодня утром мы передали комплект ключей и ордер на осмотр еще одному покупателю, — улыбнулся он. — Разумеется, очередность осмотра не дает никаких преимуществ при покупке...
Поллард состроил озабоченную гримасу.
— Да что вы говорите? Досадно, если это окажется тот человек, о котором я подумал. Кстати, как он представился? Понимаете, мы заключили своего рода пари...
— Ах, пари! — воскликнул клерк с видимым облегчением. Его нерешительность исчезла без следа. — Что ж, сэр, тут нет никакого секрета. Его зовут мистер Вэнс Китинг.
Эта информация давала простор для интерпретаций. Поллард смутно помнил, что видел этого Китинга на какой-то вечеринке и тот не произвел на него большого впечатления, хотя сержант частенько встречал его имя на страницах газет. Вэнс Китинг был из тех молодых людей, которые купаются в деньгах и без устали жалуются на скуку. «Мы принадлежим, — публично заявил он однажды, дав острословам повод позубоскалить, — к племени авантюристов, такому же древнему, как и культ рыцарей. Мы звоним в чужие дома. Выходим на заброшенных полустанках. Проникаем в гаремы, прыгаем в бочках в Ниагарский водопад. Мы всегда разочаровываемся, но продолжаем верить, что впереди нас ждут захватывающие приключения и сказочные богатства». Надо признать, на счету Китинга было несколько действительно рискованных предприятий, хотя ходили слухи, что его выносливость не всегда соответствовала амбициям. Например, однажды он погнался за двенадцатифутовым тигром и буквально упал без сил, так что назад его пришлось нести на носилках. Поллард припомнил, что не так давно читал о его помолвке с мисс Френсис Гэйл, гольфисткой.
— Ах Китинг! Ну конечно, так я и думал! — воскликнул сержант. — Похоже, вам придется наблюдать, как мы сражаемся за этот дом. А кто-нибудь еще проявлял к нему интерес?
Агент задумался.
— Насколько я помню, за последние полгода — никто. Полной уверенности у меня нет, но, если хотите, я сверюсь с записями. Подождите минутку, мистер Грант. — Он величаво вышел из комнаты и через несколько минут вернулся с документами. — Оказывается, я ошибся, сэр. Молодая леди осматривала дом три месяца назад, десятого мая, если быть точным. Мисс Френсис Гэйл. Полагаю, молодая леди... э-э?..
— Спасибо, — оборвал его Поллард и поспешно удалился.
Если в этом деле был замешан Вэнс Китинг, можно было ожидать чего-то поистине впечатляющего. Пресные истории Китинга не привлекали. Сержант Поллард спустился в душную подземку, доехал до Ноттинг-Хилл-Гейт и по круто уходящей вверх безлюдной улице двинулся на запад.
Было всего четверть второго, но весь район словно вымер. Грязно-желтое небо давило на крыши домов; неподвижный воздух изредка колыхался, обдавая жаром, словно дыхание раскаленной печи, и шуршал сухими листьями платанов. Найти Бервик-Террас не составило труда. Небольшая улочка, оканчивающаяся тупиком, производила впечатление тихой заводи, настолько уединенной, словно была отделена от многолюдной площади запертыми воротами. Она была примерно шестидесяти ярдов в длину и двадцати ярдов в ширину. На ней уместилось десять домов: по четыре с каждой стороны и два в конце — с узкими фасадами и окнами, выходящими в тупик. Все дома были одинаковыми — добротными, из тесаного серого камня с белой облицовкой, эркерными окнами, крутыми каменными ступенями и длинными вестибюлями. В каждом было по три этажа и мансарда. Они были построены в одно время, давно потемнели от сажи и выглядели бы как близнецы, если бы не лестницы с перилами, поднимающиеся к входным дверям от общей ограды. Но накрахмаленные кружевные занавески виднелись в окнах лишь четырех домов. Возможно, именно пустые окна придавали этому месту разоренный, необитаемый вид и заставляли Полларда ежиться от смутного беспокойства. Улица словно уснула летаргическим сном. Единственным признаком жизни была детская коляска в вестибюле дома номер девять, в самом конце улицы, а единственным цветным пятном — пронзительно-красная телефонная будка, расположенная в ее начале. Все остальное казалось серым, и лишь дымоходы чернели на фоне пасмурного неба. Когда большая часть арендаторов выехала, Бервик-Террас начала приходить в упадок с поразительной быстротой.
Дом номер четыре располагался на левой стороне улицы. Поллард пошел по правому тротуару, вслушиваясь в эхо собственных шагов. Остановившись напротив дома номер четыре, он неторопливо достал сигарету и оглядел дом. Тот ничем не отличался от других, разве что был еще более обветшалым. Некоторые окна в нем были закрыты ставнями, стекла в других посерели от пыли, а два или три окна оказались и вовсе раскрыты настежь. Когда Поллард посмотрел вверх, ему почудилось, что ставни на окне мансарды качнулись, словно кто-то коснулся их, чтобы выглянуть наружу. В доме явно кто-то прятался, и этот человек наблюдал за ним, Поллардом.
— Сержант, — прошептал за его спиной чей-то голос.
Дом номер два, у которого Поллард остановился, тоже был без жильцов. Краем глаза он заметил, что вертикальная створка окна на первом этаже, возле прохода между домами, была приподнята примерно на полдюйма. Голос доносился оттуда, хотя из-за толстого слоя пыли на стекле ничего не было видно.
— Уоллис, подразделение «Л», — доложил голос. — Я здесь уже около часа. Портер наблюдает с тыла. Выйти отсюда можно только через переднюю или заднюю дверь, мы все осмотрели. Не знаю, за этим ли человеком вы охотитесь, но он сейчас в доме.
Закурив, Поллард проговорил, не разжимая губ:
— Будьте осторожны, он наверху, у окна. Смотрите, чтобы он вас не заметил. Кто это?
— Я не знаю. Молодой парень в светлом костюме. Он пришел сюда минут десять назад — пешком.
— Что он делает?
— Непонятно. Пока открыл пару окон, иначе он бы там просто задохнулся. Здесь жарко, как в преисподней.
— Вам удалось попасть в дом?
— Нет, не получилось. Дом заперт, как сейф. Незаметно попасть туда мы не смогли, а инспектор сказал...
— Все верно. Ждите здесь.
Поллард от души затянулся сигаретой, перешел улицу и с любопытством поглядел на дом. Потом вытащил ключи, к которым была прикреплена картонная бирка с названием агентства, и задумчиво повертел в руках. Эркерное окно слева от двери было плотно закрыто ставнями. Вероятно, за ним и находилась меблированная комната, подумал сержант. Он начал подниматься по ступеням к входной двери, но остановился, озирая улицу из конца в конец.
Бервик-Террас начиналась от большой площади под названием Кобург-Плейс. Листва деревьев на площади ярко блестела в ослепительном солнечном свете. Вдруг тишину улицы разорвал треск мотора. На Бервик-Террас въехал голубой двухместный «талбот». Женщина на водительском сиденье почти высунулась из окна, вглядываясь в дома на улице, и машина вильнула в сторону. Сержант стоял слишком далеко, чтобы разглядеть выражение ее лица, но даже в тарахтении мотора было что-то напряженное и испуганное. Через минуту машина умчалась прочь.
Словно где-то повернулось колесо, вдруг подумалось Полларду, и дирижер взмахнул дирижерской палочкой, запуская череду стремительных и зловещих событий. Но обдумать все это он не успел. Хлопнула внутренняя дверь дома. Потом послышались шаги по мраморному полу вестибюля и распахнулась наружная дверь. На пороге стоял мужчина и пристально смотрел ему прямо в глаза.
— Ну? — требовательно спросил мужчина.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ Обещание убийцы
Пол вестибюля был выложен красно-белой мраморной плиткой, а внутри царил полумрак. Поллард поначалу не разглядел лица человека на пороге, однако сразу узнал в нем Вэнса Китинга. Китинг стоял, засунув большие пальцы рук в карманы пиджака, и его костюм из светло-серой фланели был заметно измазан сажей. Это был худой, жилистый юноша с длинным носом и поджатыми губами. Обычно его лицо не покидало выражение высокомерного презрения, но сейчас оно горело от возбуждения. Волнение в сочетании с подозрительностью — вот что Поллард успел заметить во взгляде мужчины, прежде чем тот отвел глаза. И еще одна деталь делала его облик почти гротескным — он впопыхах надел чужую шляпу. Хомбург [2] из мягкого серого фетра был на пару размеров ему велик и сидел так глубоко, что почти закрывал уши.
— Где эта женщина? — с раздражением спросил он.
— Женщина?
— Да. Женщина, которая... — Китинг остановился на полуслове, но Поллард уже сообразил, что в доме проходит какая-то тайная встреча или нечто вроде конклава, а его приняли за одного из участников. Однако Китинг тоже оказался не лыком шит: он быстро взял себя в руки, и возможность проникнуть в логово заговорщиков для Полларда была потеряна.
— La tasse est vide; la femme attend [3], — четко произнес Китинг.
«Что за любовь к мелодраме?» — сердито подумал Поллард. Очевидно, это был пароль, на который следовало дать правильный ответ. И он его, разумеется, не знал. Сержанта понесло.
— Цыплята моей тетушки в саду, — решительно ответил он. — И что теперь?
