Грешник E-Book

Эмма Скотт

• Herausgeber: Freedom
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 374

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Люси Я всегда считала себя интровертом. У меня была маленькая квартирка на Манхэттене и огромный стеллаж с романами о любви. Вечерами компанию мне составлял Эдгар, цветок в горшке. А парочки в метро раздражали: на их фоне я острее чувствовала себя одинокой. В тот день я обнаружила на пороге дома незнакомца. В его черных как смоль глазах отражалась вечность. Он напоминал скульптуру эпохи Возрождения. Из его белоснежной спины росли два черных крыла. Сердце подсказывало: нужно помочь. Хотя хотелось бежать. Бежать прочь от Кассиэля, живого олицетворения моих темных демонов. И той частицы меня, которая была мне не знакома. Кто знает, возможно, он мое самое страшное проклятие. Кассиэль Давным-давно у меня была яркая жизнь. Я командовал целыми армиями. Теперь же мое оружие – человеческие желания и страсти. Я самое настоящее зло, исчадие ада. И мое время на исходе. Жажда искупления невыносима. Возможно, уже слишком поздно: у меня много грехов. Но каким бы невероятным это ни казалось, я стремлюсь к лучшему. Страшно отдавать свою вечную душу в руки простой девушки. Но знаю, Люси сможет мне помочь. Она соткана из света и укажет мне путь к спасению из бездонной тьмы. Уверен, Люси вспомнит меня и то, что нас связывало... Впервые от автора-феномена сентиментальной прозы Эммы Скотт – мистическая, сверхъестественная история любви демона и смертной девушки сквозь череду жизней. Такого у писательницы вы еще не читали, и вам непременно понравится!

Leseprobe

Эмма Скотт Грешник

Посвящается папе, который, как мне нравится думать, сейчас рядом, в соседней комнате.

И Иззи, моей храброй девочке, которая первой шагнула в неизвестность.

Посылаю вам всю свою любовь.

Emma Scott

The Sinner

Copyright © 2021 by Emma Scott

© Гладыщева Е., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Плей-лист

Voodoo // Godsmack (вступление)

Scared to Live // The Weeknd

Devil Inside // INXS

Lady in Red // Chris de Burgh

Follow You // Imagine Dragons

Underneath It All // No Doubt (feat. Lady Saw)

Sympathy for the Devil // The Rolling Stones

exile // Taylor Swift (feat. Bon Iver)

all the good girls go to hell // Billie Eilish

Thistles & Weeds // Mumford & Sons

Thinking Out Loud // Ed Sheeran (Эпилог)

Примечание автора

Описанные в этом романе концепции жизни, смерти и того, что находится между ними, являются сугубо моим воображением и не предназначены для интерпретации как защиты, так и опровержения какой-либо существующей религии. Я не обладаю особенными знаниями; тайны Вселенной останутся тайнами до того момента, пока каждый из нас в свою очередь не шагнет в неизвестность. Этот роман – моя попытка исследовать тайны бытия, чтобы лучше понять определенные события в моей жизни и просто ради удовольствия дать волю своему воображению. Эта книга также является моей искренней одой любовному роману, мечтателям и романтикам (читателям романов), которые понимают ценность и силу любовных историй.

Предупреждение

Пожалуйста, обратите внимание, что эта книга содержит материалы, которые некоторым чувствительным читателям могут показаться неприятными. Такие как смерть члена семьи, насилие и выкидыш (в качестве упоминания). Я искренне надеюсь, что отнеслась к этим проблемам с должным вниманием, которого они заслуживают. Предназначена для читателей от восемнадцати лет и старше.

Глоссарий

Ангел: душа, которая проявляет энергию добра.

Аникорпус: животная форма, которую принимает демон, чтобы более свободно передвигаться по Этой Стороне. Не следует путать с фамильяром (см. словарь ниже).

Эрцгерцог Ада: высокопоставленный демон.

Вавилонская империя: империя, которая доминировала в регионе Месопотамии между XIX и XV веками до н. э. и снова между VII и VI веками до н. э.

До нашей эры (до н. э.): записанная история, предшествующая нулевому году.

Братия: двенадцать высокопоставленных демонов, которые служат непосредственно эрцгерцогу Кассиэлю и командуют его легионами.

Наша эра (н. э.): с нулевого года по настоящее время.

Переход: переход с Одной Стороны на Другую, обычно путем смерти. Только могущественные демоны могут перемещаться в обе стороны по своему желанию, в то время как другие переходят только по вызову.

Демон: душа, которая проявляет энергию зла.

Джинн: демон, насильно привязанный к конкретному месту, человеку или другому демону на определенное количество времени или до тех пор, пока не будут выполнены назначенные условия.

Фамильяр: животное-компаньон демона. Например, муха, змея, коза. Не у каждого демона есть фамильяр.

Забвение: стирание всей памяти о Другой Стороне и всех предыдущих жизнях перед началом нового цикла (жизни) на Этой Стороне, чтобы облегчить обучение. Память восстанавливается при Переходе (смерти).

Бог: Благожелательный Неизвестный.

Гримуар: книга заклинаний, которая также может содержать заклинания для вызова духов или демонов.

Хаммурапи: царь первой вавилонской династии, правивший примерно с 1792 года до н. э. по 1750 год до н. э.

Небеса: собирательный термин для всех ангелов на Другой Стороне. Неконкретное место.

Преисподняя: собирательный термин для всех демонов на Другой Стороне. Неконкретное место.

Инанна: шумерская богиня войны.

Ларса: шумерский город-государство, завоеванный вавилонским царем Хаммурапи в 1699 году до н. э.

Младшие слуги: самые низшие, примитивные демоны, безумные в своей жажде человеческой боли. Они служат в легионах более могущественных демонов в качестве пехотинцев и напоминают голодных бродячих собак или лысых крыс. Также известны как бесы.

Месопотамия: регион между реками Тигр и Евфрат, родина древних цивилизаций, таких как шумерская и вавилонская, ныне современный Ирак.

Небытие: полное прекращение существования. Окончательное и бесповоротное. Полное исчезновение. Только очень могущественные демоны могут отправить другого в Небытие и только тогда, когда этот демон находится в своем человеческом обличье.

Другая Сторона: царство, в которое душа возвращается после смерти и перед новой жизнью. Царство ангелов и демонов. Человеческий разум не может полностью постичь Другую Сторону, и знание или память о ней лишили бы жизнь человека смысла (см. значение «Забвение»).

Рим-Син I: король Ларсы, правил примерно в 1758–1699 годах до н. э.

Слуга: любой демон, находящийся в услужении у более могущественного демона. У высокопоставленных демонов могут быть легионы слуг.

Шумеры: древняя цивилизация, существовавшая в регионе между реками Тигр и Евфрат, называемом Месопотамией, ныне современный Ирак.

Эта Сторона: жизнь на Земле.

Завеса: грубое и крайне упрощенное объяснение барьера между Этой и Другой Сторонами.

Уту: шумерский бог солнца.

Зиккурат: месопотамский храм, архитектурный предшественник пирамид.

Зу: «Грозовая птица». Демон из шумерских преданий.

Часть I

Мой Люцифер одинок.

Билли Айлиш

1

Я думала, что мой день не мог стать еще хуже, но потом обнаружила мертвое тело.

Для пятницы рабочий день выдался ужасным. Экспресс приехал не вовремя, из-за чего я опоздала, и дальше все пошло по наклонной. На утреннем совещании Гай Бейкер принял меня за стажера – разносчика кофе, хотя мы почти два года работаем вместе. Что означало, что он до сих пор не знал о моем существовании. По дороге домой поезд был набит битком, все плотно прижимались друг к другу, и молодая парочка в нескольких шагах от меня воспользовалась этим обстоятельством. Она прильнула к нему, он прижался к ней, и они смотрели друг на друга так, будто всего мира для них больше не существовало. Их счастье было прекрасным, но на контрасте с ним мое одиночество ощущалось еще острее.

В довершение всего на пустыре за моей квартирой был обнаружен вышеупомянутый труп.

Технически пустырь являлся парадной аллеей. Здание, в котором я живу, находится в Адской кухне[1], и в семидесятых годах, во время строительного бума, его сильно покромсали. Мою крошечную студию едва ли можно назвать настоящей квартирой, скорее придатком – локтем, отрубленным от тела. Он торчал на краю второго этажа, и единственный способ туда попасть – обойти здание сзади, пройти через заваленную мусором площадку и подняться по шаткой лестнице. Внутри квартира была едва ли больше обувной коробки, но зато могла похвастаться единственным большим окном. Пускай вид в основном открывался на соседнее здание, зато утром здесь становилось чудесно светло.

И все это принадлежало мне. На Манхэттене.

Каждый раз, когда я запиралась на ночь на три засова и три цепочки, то напоминала себе, что у меня нет соседей по комнате, которые не давали бы мне спать, или ели бы мою еду, или занимали крошечную ванную… или с которыми можно было бы поболтать с утра за чашкой кофе. Или, свернувшись калачиком на тесном диванчике, смотреть Netflix, мечтать и делиться надеждами. Например, как я надеюсь, что Гай Бейкер наконец-то меня заметит и возьмет с собой в кругосветное путешествие на своем пятидесятифутовом паруснике, и мы, теперь уже вдвоем, продолжим нашу работу в «Оушен Альянс». Мы влюбимся по уши, как описывают в любовных романах, которые я читаю каждый вечер. Но подобная любовь для меня подобна обещанию, которое никогда не будет выполнено.

Что звучит довольно драматично, понимаю. Мне всего двадцать три; у меня впереди целая жизнь, чтобы влюбиться. Но терзавшее меня одиночество казалось намного старше двадцати трех лет.

В тот ранний апрельский вечер, по пути от метро, я пыталась отрешиться от дерьмового дня с помощью своей любимой фантазии. В которой мы с Гаем плывем вокруг Гибралтарской скалы или вдоль побережья Кейптауна – неважно где, – выполняя миссию «Оушен Альянс», при этом оба увлечены и неутомимы. В данной фантазии мы возвращаемся на его яхту после изнурительного дня на траулерах и мусорных баржах, где вытаскивали тонны пластикового мусора из воды. В крошечной каюте он смотрит на меня, усталый, но счастливый, и мы бросаемся в объятия друг друга. Он отчаянно целует меня, затем обхватывает мое лицо своими огромными, загрубевшими ладонями, пристально смотрит своими светло-голубыми глазами, как будто не в силах отвести взгляд.

– Люси, – хрипло произносит он. – Без тебя я больше никогда не захочу этим заниматься.

Я с трудом сглатываю, задыхаясь от эмоций.

– Тебе никогда и не придется.

Мой любимый диалог. Он состоялся уже тысячу раз в моих жалких фантазиях. Фразы, которых я набралась из сотен любовных романов, заполонивших мою квартиру. Книги занимали большую часть стены, на которой больше не осталось места ни для чего.

Я завернула за угол к своему дому. Перед моим мысленным взором мы с Гаем падали на кровать, достаточно широкую для двоих, и море мягко нас покачивало, но в следующее мгновение я резко остановилась, и у меня перехватило дыхание.

Он мертв.

Слова всплыли в голове прежде, чем глаза осознали увиденное: мужские ноги, длинные и стройные, с рельефными мышцами. Обнаженные и алебастрово-белые. Белизны фарфора или мрамора. Как будто сам Давид Микеланджело упал на асфальт.

Я огляделась в тусклых сумерках. Все было тихо, если не считать звуков «Телемундо»[2] из открытого окна миссис Родригес на третьем этаже.

Я сделала шаг. Потом еще один. Телефон уже сжимала в руке, готовясь позвонить в 911. Но пальцы не слушались, мой взгляд был прикован к этим слишком идеальным ногам. Они казались ненастоящими. Сюрреалистичными.

«Возможно, это манекен. Не стоит звонить в полицию только из-за того, что универмаг свалил мусор на твоем заднем дворе».

Если это всплывет на работе, мне ни за что такого не забудут. «Глупышка Люси», – скажет Эбби Тейлор, качая головой, в то время как на ее камере будет гореть красный огонек записи. Не бывать этому. В «Оушен Альянс» я почти ни с кем не разговаривала, разве что во время совещаний, да и то только чтобы поддержать мнение большинства по какому-нибудь вопросу. Даже если на самом деле была несогласна. Даже если у меня были свои собственные идеи.

Теперь я приблизилась достаточно и поняла, что это определенно не манекен, а мужчина. И его тело такое же безупречное, как и ноги. Незапятнанное. Ни шрамов, ни веснушек, ни волос, кроме густой копны черных кудрей на голове. На фоне светлой кожи они казались темнее ночи. Мужчина лежал на животе (я отвела взгляд от идеальной, упругой округлости его ягодиц), закрыв глаза и положив голову на мускулистое предплечье. Другая рука – правая – была вытянута на земле, как будто он тянулся за чем-то, когда…

«Упал?»

Я перешагнула через его крыло – о боже, о боже, о боже мой! – и остановилась возле мужчины. Настолько близко, насколько хватило смелости. Его лицо завораживало. Полные губы, острые скулы и густые брови, черные как смоль. Он напоминал скульптуру эпохи Возрождения. У него был прямой греческий нос и настолько совершенная, точеная линия подбородка, что возникали сомнения в их человеческой природе.

«Не совсем человек? Глупышка Люси, ты разве не заметила эти крылья?»

Я заставила свои глаза принять увиденное.

Это не плед частично прикрывал спину мужчины.

И не сумеречные тени играли злую шутку с моим зрением.

Между идеальными лопатками незнакомца росли два огромных крыла, покрытых длинными блестящими черными перьями. Каждое было длиной с его тело, и при ходьбе их кончики, вероятно, достигали лодыжек. По моим подсчетам, размах крыльев должен был составлять более двенадцати футов.

«У него был размах крыльев».

Я невольно тихо вскрикнула, когда полные губы мужчины приоткрылись, а затем он внезапно сделал мучительный вдох, как будто долго задерживал дыхание. Со стоном выдохнул, и от этого звука по моей спине пробежала дрожь, в равной степени от страха и странного, дразнящего трепета.

Кем бы ни было это существо, оно живое. Я нервно покрутила в руках свой телефон.

«Куда ты собираешься звонить? В 911 или в службу контроля за животными?»

Из меня едва не вырвался безумный смешок, но в этот момент мужчина открыл глаза. Смех превратился в сдавленный вскрик, и телефон выпал из моих трясущихся рук.

Глаза незнакомца были абсолютно черными. Ни радужки, ни белков. Зрачки – если они у него были – терялись в чернильно-черных озерах. В те несколько секунд, которые показались вечностью, у меня мелькнула лихорадочная мысль, что его глаза вовсе не черные, а пустые. У них не было цвета. Света. Тепла.

Ничего хорошего…

Я не могла сказать, смотрит ли он на меня, но чувствовала его взгляд. Он меня видел. Ониксовые глаза пронзали насквозь, словно ледяной клинок. Я задрожала и покачнулась, чувствуя, как меня затягивает в эту бездонную черноту. Пропасть, из которой не было пути назад.

Мужчина оторвал от земли вытянутую руку и, потянувшись ко мне пальцами, прерывисто и хрипло прошептал:

– Помоги мне…

Я отшатнулась. Ударилась затылком о кирпичную стену, и меня поглотила тьма.

2

Огонь факела подрагивает, отбрасывая танцующие тени на Окровавленные стены. Камни скользкие от крови. Пол тоже, и здесь так темно. Крики эхом разносятся по узкому коридору. Его крики, поднимающиеся из самых недр храма. Коридор расширяется, превращаясь в камеру. Тела – четыре из них – лежат на каменном полу, под их головами лужи крови, пропитавшей спутанные черные волосы. Пятое тело – женщина, все еще жива. Она стоит на коленях, связанная и с кляпом во рту. Смотрит на кричащего мужчину. Он тоже связан, его твердая, мускулистая плоть порезана в дюжине мест, все тело изуродовано пытками.

Их взгляды встречаются над пропитанными кровью камнями, воздух наполнен смертью и болью. Он качает головой, в его глазах агония. Яркая и острая. В свете факела поблескивает приставленное к горлу женщины лезвие. И снова раздаются его крики, хриплые и рваные; он бьется в своих оковах, как одержимый. Молниеносное движение, и кровь льется потоком, а женщина падает на камни, которые сотканы из тени, проваливаясь в темноту. Крики мужчины – теперь с оттенком ярости – несутся ей вслед.

Вопли превращаются в крик ворона, черные крылья расправляются…

Затем слышится мольба, сдавленная от горя:

– Прости меня…

Ахнув, я распахнула глаза. Резко села спиной к стене на пустой площадке. Сумеречные тени сгущались по мере того, как садилось солнце. Я потеряла не меньше часа на… что?

«На сон. Это был сон…»

Чем бы это ни было, оно быстро ускользало от меня, и я не могла ухватиться за воспоминания. Храм? И столько крови…

– Как раз вовремя, – устало пробормотал низкий голос. – Я уже собирался сдаться и найти кого-нибудь другого.

Еще один тихий вскрик сорвался с моих губ, и я сильнее прижалась к стене. Мужчина все еще находился здесь, привалившись к деревянному поддону. Он подобрал ноги к себе, чтобы скрыть наготу.

По крайней мере, я думала, что это был один и тот же человек.

Сейчас он выглядел не таким высоким, но более крепко сложенным и мускулистым. Крылья исчезли, а бездонные черные глаза теперь стали темно-янтарными и наблюдали за мной. Внимательно. Его кожа была уже не бескровно-белая, а здорового оливкового оттенка… за исключением покрывавших тело шрамов. Множества шрамов. Порезы на торсе. Один на бицепсе. Еще один на шее. И круг размером с серебряный доллар на левой стороне груди. Прямо над сердцем.

Я с трудом поднялась на ноги.

– Что происходит?

– То, что происходит, – это только начало. – Мужчина, прищурившись, посмотрел на небо, на заходящее солнце. – И конец.

– Я не понимаю. Как долго я была?..

– Без сознания? Около часа.

Я содрогнулась от мысли, что столько времени провела в отключке рядом с голым мужчиной, сидевшим напротив меня. Он, казалось, прочитал мои мысли и положил ладонь на ужасный шрам на груди.

– Gek pro’ma-ra-kuungd-eh. Священный обет. Я не причиню тебе вреда. Ни в этой жизни, ни в какой-либо другой.

Я понятия не имела, что он сказал – или даже на каком языке… но убежденность в его глубоком голосе немного меня успокоила.

Я облегченно вздохнула.

– Кто ты такой?

– Я Кассиэль.

Кассиэль. В середине слова он словно прошипел. От этого звука по спине пробежали мурашки. То ли от испуга, то ли от предвкушения. Мне хотелось произнести его имя. Хотелось попробовать на языке.

– Что это за имя? Откуда?

– Старинное, – ответил он. – А как тебя зовут?

– Люси.

– «Люси» происходит от латинского и означает «рожденная светом», – усмехнулся Кассиэль. – Какая ирония.

На вид я бы дала ему лет двадцать пять или около того, но говорил он так, словно был старше. В каждом слове сквозили пресыщенность и доля сарказма, а еще я не могла определить, что у него за слабый акцент.

– Как ты тут оказался? – спросила я. – На тебя напали?

Я надеялась, что все было именно так, как выглядело: на него напали, раздели догола и бросили умирать.

Кассиэль склонил голову набок.

– Ты уже беспокоишься о моем благополучии? Это хорошее предзнаменование. Но прибереги свою жалость; никто не причинил мне вреда. Переход всегда труден.

Я кивнула, как будто его объяснение вполне логично, и медленно двинулась к деревянной лестнице, которая вела к моей квартире.

– Ладно… Хорошо, тогда я, пожалуй, позвоню в полицию…

– Никакой полиции.

– Но тебя ограбили, разве нет?

– Да, меня ограбили. Но то, что отняли, мне больше не принадлежит.

– Эм, ладно. – Он говорил загадками, но боль в его голосе была настоящей. – Есть ли еще кто-то, кому я могу позвонить? Семья?..

– Ты меня не боишься?

Я сглотнула.

– А должна?

– Большинство людей боятся.

– Ла-а-а-дно, – я сделала шаг назад. – Мне действительно кажется, что я должна кому-нибудь позвонить.

«В полицию или, может быть, в психиатрическую лечебницу».

Кассиэль пригвоздил меня своим янтарным взглядом.

– Ты веришь во второй шанс, Люси Деннингс? Даже для самых страшных грешников? Несмотря на немыслимые преступления?

Полное горя и кровавой смерти видение, сон или что бы там это ни было про зияющую пропасть накрыло меня своей тенью. Я похолодела и чуть не упустила тот факт, что ему известно мое полное имя.

– Я… Я тебе не говорила…

Кассиэль пробормотал что-то на незнакомом мне языке – что-то экзотическое и древнее.

– Прости меня, Люси Деннингс. В мои намерения не входит тебя пугать, хотя понимаю, что с этим ничего не поделаешь. Но если ты настаиваешь на том, чтобы позвонить властям, может быть, сначала мне нужно чем-нибудь прикрыться?

– Тебе нужна одежда, – глупо произнесла я. – Верно. Хорошо. Конечно. Я… Я сейчас вернусь.

Я поднялась по шаткой лестнице в свою студию и дрожащими пальцами отперла дверь, дважды чуть не выронив ключи. Оказавшись внутри, я тут же забаррикадировалась, запершись на все замки.

Квартира выглядела так же, как и перед моим уходом на работу. Утренняя кофейная чашка на стойке. Кровать аккуратно застелена. Цветок в горшке – Эдгар – на окне. На фоне привычной реальности моего дома вся странность ситуации с Кассиэлем казалась еще более из ряда вон выходящей.

На площадке за моим домом находился голый мужчина. И только.

«А крылья? А черные глаза? А бескровная белая кожа?»

– Всему этому есть правдоподобное объяснение, – пробормотала я, успокаивая дыхание. Удар головой об стену оказался серьезнее, чем я думала.

За исключением того, что Кассиэля я обнаружила до удара головой. А есть объяснение того, откуда у него крылья?

«Не будем об этом».

Я подняла телефон, готовая набрать 911. Появится полиция, и этот человек исчезнет из моей жизни. Все вернется на круги своя. Я могла бы принять горячую ванну, разогреть рамен и, свернувшись калачиком на постели, провести все выходные в обнимку с книгами, пока мне снова не понадобится куда-то идти.

Так же, как в прошлые выходные. И в следующие будет то же самое.

«Ведь ничего ужасного, если я сначала принесу Кассиэлю какую-нибудь одежду?»

Да. Ужасно.

Я набрала «девять» и снова остановилась.

Героини моих любимых романтических фантазий всегда оказывались в опасных ситуациях. Они храбро встречали их лицом к лицу и в итоге выясняли, что обладают особыми способностями, или становились королевами фантастических земель. Принести одежду обнаженному мужчине, красивому обнаженному мужчине, со шрамами и экзотическими глазами – это не то же самое, что спасти королевство или попасть в Нарнию, но все равно уже что-то.

«Абсурд, – насмехался ехидный голосок, который, казалось, появлялся всегда, когда мне хотелось постоять за себя или попробовать что-то новое. – Это не книга, а реальность, и в тебе нет ничего особенного. Ты глупышка Люси, живущая своей глупой никчемной жизнью».

Я вздернула подбородок.

– Не сегодня.

Подобное заявление не превратило волшебным образом мои нервы в стальные канаты. Но я читала, что храбрость состоит не в том, чтобы не бояться. А в том, чтобы делать, несмотря на страх.

Я покопалась в шкафу среди простых блузок, свитеров и платьев в поисках того, что могло бы подойти Кассиэлю. Во мне почти пять футов и пять дюймов[3]. Он же был ростом около шести футов[4] и широк в плечах…

«С крыльями или без них?»

– Хватит.

Я отодвинула в сторону вешалки и ощутила в груди резкую боль утраты. Удар был таким внезапным и сильным, что все остальное попросту вылетело из головы.

Папин плащ.

Он любил говорить, что плащ немного старомодный, но в нем он чувствует себя Хамфри Богартом из «Касабланки». И всегда надевал его, когда мы по воскресеньям ходили в кинотеатр «Олд Вик» в Милфорде на дневные сеансы классики кино.

Я прижала манжету к щеке и вдохнула. Папы не было уже шесть месяцев, но присущий ему запах одеколона «Олд Спайс» и табачного дыма до сих пор не выветрился.

«Кассиэлю подойдет».

Эта мысль была приятной и одновременно ужасающей.

– Ни за что, – выдавила я сквозь стиснутые зубы. – Абсолютно нет.

Мне показалось, что я мысленно слышу папин голос.

Мне это больше не нужно, тыковка. И тебе тоже. Я навсегда останусь с тобой.

«Я навсегда останусь с тобой» – эта фраза была одной из последних, сказанных мне папой.

Пока рак не забрал его.

Я подчинилась его последнему желанию и продала большую часть его вещей, а также наш дом в Коннектикуте, чтобы после окончания Университета Нью-Йорка со степенью бакалавра в области биоинженерии у меня было состояние. Но вместо того, чтобы устроиться в лабораторию или присоединиться к исследовательскому проекту по очищению океана от пластиковых частиц после разложения мусора, я устроилась на небольшую должность в некоммерческую организацию, где никто не ожидал многого от застенчивой девушки, сидевшей в уголке и прекрасно справлявшейся с электронными таблицами.

– Не могу, папочка, – пробормотала я в рукав. – Я не могу отдать твой плащ какому-то незнакомцу.

Ну вот, я снова это делала. Осторожничала. Делала то, чего от меня ожидали: ничего.

Я сняла плащ с вешалки, в последний раз уткнулась в него лицом и вышла обратно.

Кассиэль все еще оставался там же, где я его и оставила. Он выглядел слабым и беспомощным.

«Он не слабый и не беспомощный. И ты это знаешь».

Вот только я не знала, кто он такой. И даже думать себе не позволю над этим вопросом. Я вдохнула, готовая заорать «Убивают!», если Кассиэль, эм… планировал меня убить.

– Думаю, подойдет, – произнес он, глядя на стиснутый в моих руках плащ.

Он неуклюже поднялся на ноги, шатаясь из стороны в сторону. Отводя взгляд, я передала плащ отца, а затем быстро отошла. Кассиэль повернулся, и я мельком увидела еще несколько шрамов, пересекавших его спину, пока их не скрыл плащ. Немного тесноват в плечах, но прикрывал достаточно хорошо.

– Хорошо, ну… думаю, тогда все на этом. Удачи.

– Люси, подожди.

Кассиэль покачнулся и вскинул руку, хватаясь за воздух. Инстинктивно – сумасшедшая, ей-богу – я бросилась к нему, а не прочь. Подхватила его под руку и чуть не согнулась под внезапной тяжестью. В нос ударил запах дыма и раскаленного металла и еще какой-то странный запах, который мне не удалось определить.

Я посмотрела на Кассиэля, а он опустил на меня взгляд. Казалось, будто в глубине его глаз полыхал огонь. Тысячи восходов и закатов, сменявшихся на протяжении тысячелетий. Они затягивали меня, пока я не услышала крики…

– Что происходит? – выдохнула я.

– Мое время истекает, Люси Деннингс, – ответил Кассиэль, его голос был подобен дыму. – Мне нужна твоя помощь. Через одиннадцать дней все будет кончено. К лучшему или к худшему. И каким бы невероятным это ни казалось, я стремлюсь к лучшему.

– К лучшему?

– Может быть, уже слишком поздно; у меня много грехов. Бесчисленное множество. Но я хочу попытаться. Мне нужно, чтобы ты показала мне, как это делается.

Мое сердце вырывалось из груди. Мне стоило убежать, но я этого не сделала.

– П-показать тебе что?

– Как найти свой путь обратно к свету.

«Потому что он был изгнан».

По телу пробежал холодок, когда безумные подозрения о том, кем или чем является Кассиэль, начали воплощаться в реальность.

– Нет. Я… я не могу. – Я отпустила его и попятилась. – Не могу сделать то, о чем ты просишь.

– Люси…

– Нет. Я не как те девушки из романов. Хотелось бы, но нет. Я не могу тебе помочь. Мне очень жаль…

Я поднялась на три ступеньки к своей квартире, когда низкий голос Кассиэля пригвоздил меня к месту:

– Этот плащ принадлежал твоему отцу.

Я повернулась, мой пульс бился медленно, но сильно.

– Что ты сказал?

– Он его. Ты сохранила его, а остальное раздала. – Кассиэль растерянно нахмурился. – Что такое Хам-фри Бо-гарт?

Кровь отхлынула от моего лица.

– Кто тебе сказал?..

– Он мне сказал.

– Ты разговариваешь с моим отцом? Сейчас?

– Он говорит, что ты должна позволить мне объяснить. – Он снова нахмурился, прислушиваясь. – Не совсем понимаю, при чем тут тыквы…

– Ты лжешь, – едва выговорила я дрожащими губами, но принялась отчаянно оглядываться в поисках своего отца. – Ты лжец и жестокий…

– И первое, и второе. – Кассиэль скривил губы. – Но не сегодня.

Я тяжело дышала, ком в горле от сдерживаемых слез грозил задушить меня.

– Не знаю, кто ты и откуда о нас знаешь, но позволять какому-то незнакомцу насмехаться над моим горем – неправильно. И страшно.

– Я позволю себе не согласиться, – резко ответил Кассиэль. – Страшно – вручать судьбу своей вечной души в руки человеческой девушки, у которой явно не хватает на это смелости.

Я покачала головой.

– Ты нездоров. Тебе нужна помощь.

– Разве я не об этом говорил с самого начала? – Кассиэль провел рукой по своим растрепанным темным кудрям. – Боги, женщина, у меня нет времени…

– Мне все равно! – закричала я, отступая и ударяясь бедром о перила лестницы. Боль была острой, но не пробудила меня от этого безумия. – У тебя плащ моего отца. Это уже слишком много, но больше ты от меня ничего не получишь. А теперь оставь меня в покое, или я вызову полицию.

Кассиэль пробормотал проклятие, а затем произнес громче:

– Он просит передать тебе, что всегда будет с тобой.

Я замерла и обернулась.

– Он говорит, что это может показаться безумием, но мне нужна твоя помощь. И ты никогда не была из тех…

– Кто поворачивается спиной к нуждающемуся в помощи, – закончила я. – Боже мой. – Я сделала еще один шаг ближе, расправила плечи и встретилась взглядом с Кассиэлем. – Это взаправду?

– Взаправду.

– Почему я?

– Люси, рожденная светом, ты можешь помочь мне стать другим. Не таким… какой я сейчас.

Вокруг меня роились образы черных крыльев, черных глаз и смерти.

– А ты сейчас…

– Порожденный тьмой.

За короткие мгновения реальность исказилась. В конце концов, я шагнула в пресловутый шкаф, и назад не отступить. Да я и не хочу. Кассиэль излучал странную энергию, которая что-то пробуждала глубоко внутри меня. Немного смелости, о которой я и не подозревала. Прогнать его сейчас означало бы снова ее усыпить.

«А я и так многое проспала в своей жизни».

– Мой отец здесь? Со мной?

– Всегда.

– Он ангел?

– Можно и так сказать.

– Но ты нет.

Это был не вопрос.

– Нет, – ответил Кассиэль. – Я не такой.

– А как тебя называют?

Мне казалось, что я тону в его янтарном взгляде.

– Разве ты не догадываешься, Люси Деннингс?

– Расскажи.

«Мне нужно это услышать».

– У нас много имен, – произнес Кассиэль. – Хьянги. Фраваши. Ками. Джинны. Якши. Сильфы. Какодемоны. Демоны…

Солнце опустилось за высокие небоскребы, окутав город длинными тенями. Кассиэль выжидающе смотрел на меня.

Я задержала дыхание, а затем выдохнула:

– Демон.

3

На землю опустилась ночь, а на моей кухне демон ел сухой завтрак.

Я сидела у окна за своим крошечным письменным столом, и меня переполняли сомнения. Обхватив себя руками, я не смела пошевелиться или отвести взгляд от Кассиэля. Он сгорбился за островком, который служил мне обеденным столом, и ложку за ложкой поглощал кукурузные хлопья. Сейчас его мог сдуть даже легкий ветерок, но рано или поздно он восстановит свою полную силу. Силы, какими бы они ни были.

«Будь храброй. Это твой дом».

Я встала со стула и заставила себя приблизиться к демону, чтобы налить стакан воды. Затем прислонилась к столешнице, рассматривая лицо своего гостя. Даже бесцеремонно запихивая хлопья в рот, он был безбожно красив.

Ключевое слово – безбожно.

– Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз ел? – поинтересовалась я, наблюдая, как Кассиэль зачерпывает хлопья ложкой, оставляя при этом мокрые пятна молока на рукаве папиного плаща.

– Пятьдесят лет, – ответил он. – Плюс-минус десять минут.

– Что это значит?

Тишина в ответ. Я прокашлялась.

– Ты, должно быть, голоден, если прошло пятьдесят лет.

– Я не нуждаюсь в еде. – Кассиэль фыркнул, как будто это предположение оскорбило его достоинство. – Или в питье. Мне даже спать не нужно. На Этой Стороне нет ничего, что мне нужно, – он поднял на меня взгляд. – Кроме тебя.

По позвоночнику пробежала дрожь, но неприятной она не показалась. Раньше я никому не была нужной. И уж точно не мужчине, похожему на Кассиэля.

Прошло несколько мгновений, в течение которых слышно было лишь, как демон шумно доедал свою миску кукурузных хлопьев и наливал уже третью по счету.

– Я чувствую, что ты наблюдаешь за мной, Люси Деннингс, – произнес он, не поднимая глаз.

– Что ж, у меня всего около миллиона вопросов.

Например, во что я ввязалась, или что, если меня эпически обманули.

«Ну разумеется, так и есть, – пикнул внутренний насмешливый голосок. – Глупышка Люси, думаешь, что ты особенная? Ты действительно веришь, что этот странный мужчина, которого ты впустила в свой дом, – кающийся демон, пытающийся спасти свою душу?»

Кассиэль поднял голову и прищурил глаза:

– Помолчи, Деб.

– Деб?

– Один из твоих демонов, – пояснил Кассиэль, возвращаясь к еде. – Довольно мерзкая, к слову.

По рукам и спине пробежала волна мурашек.

– Один из моих демонов? И сколько же их у меня?

– Только двое.

– Только?

– Двое – это мелочи. Будь их больше, я, возможно, не смог бы тебя найти.

«Он меня искал».

Почему-то этот факт не напугал меня так сильно, как ожидалось.

Меньше, чем то, что у меня, оказывается, есть два демона.

– Демона зовут Деб?

– А другая – К, – сказал Кассиэль. – На этом лучше и остановимся. Демоны любят слышать свои истинные имена из уст людей и часто приходят, когда их позовут.

– Господи, – я вздрогнула. – Что они со мной делают? Точнее… почему они мои?

– Не только твои, – поправил Кассиэль. – Они одни из самых могущественных в наших рядах. Деб – это Чума. Как инфекционное заболевание. Она заражает людей и не дает им реализовать свой истинный потенциал. А К – Убийца, повергает их в ужас, если они все равно попытаются.

– Это… ужасно.

Кассиэль пожал плечами.

– Это их работа. Грех. Порок. Безнравственность. Лень. То, что вы называете «смертными грехами», – это наши визитные карточки.

– И какая же визитная карточка у тебя? – поинтересовалась я, не уверенная, что хочу услышать ответ.

– Гнев.

Он сказал это прямо, без гордости или высокомерия в голосе, но и без угрызений совести. Я скользнула взглядом по его шрамам, которые выглядывали из-под ворота плаща. Снова в голове промелькнули крики и окровавленные камни из сна, но тут же исчезли.

– Тебе приходилось… убивать кого-нибудь?

– При жизни – да, – ответил Кассиэль. – Я был воином.

– Ты был человеком? Судя по крыльям, я подумала, что, может быть, ты… падший ангел.

От того, что я озвучила эту мысль, менее безумной она казаться не стала.

Кассиэль покачал головой, его глаза потемнели.

– Нет, когда-то у меня была жизнь. Давным-давно. Я командовал армиями. Теперь же мои армии не владеют мечами; мы разжигаем войны между людьми. Распаляем ярость в сердцах людей. Гнев.

– Похоже, ты не очень печалишься по этому поводу.

– Но я же здесь, верно? – произнес он и вернулся к своим хлопьям, оставив меня озираться в поисках «Деб» и «К».

Сколько раз я слышала их шепот? Который советовал мне держать при себе свои идеи по очистке океанов от пластика, потому что наверняка кто-то умнее и сообразительнее меня уже этим занимается. Или когда Яна Гилл приглашала меня куда-нибудь сходить с компанией после работы, я всегда отказывалась, боясь оказаться в неловкой ситуации. Или когда я набиралась смелости поговорить с Гаем Бейкером, голос нашептывал, что «глупышка Люси» не сможет сказать ему ничего интересного.

– Так вот что делают демоны? – спросила я через минуту, от злости голос стал резче. – Сдерживают людей? Отправляют нас на войну или заставляют нас плохо думать о себе же самом?

– Демоны не могут заставить тебя что-либо делать, – поправил Кассиэль. – Мы намекаем. Влияем на ваши решения. Уговариваем. Разжигаем огонь вашей лени, или гнева, или ревности, а затем питаемся этим. Будете ли вы действовать в соответствии с нашими желаниями или нет, полностью зависит от вас, хотя вы редко в это верите. Нашей величайшей победой было убедить людей в том, что они не могут контролировать свою реакцию на невзгоды. – Он постучал себя пальцем по подбородку. – Асмодей этим заработал себе повышение.

«Это сон. Я скоро проснусь. В любую секунду…»

Я отпила большой глоток холодной воды.

– Много ли демонов на Этой Стороне?

– Не так много. В данный момент, возможно, несколько тысяч.

– Тысяч?

– Нас легион, – сказал он. – И у тебя закончились кукурузные хлопья.

– Добавлю в список покупок, – буркнула я, когда Кассиэль вытер рот тыльной стороной рукава и соскользнул с табурета. Он решил побродить по моей гостиной.

Подошел к окну и побарабанил своими длинными пальцами по стеклу.

– Оно заперто?

– Да, но…

Кассиэль толкнул его и открыл.

– Я оставляю его приоткрытым только летом, – сказала я, потянувшись снова его закрыть. – Это небезопасно…

– Никто не посмеет причинить тебе вред. Пока я здесь.

От прозвучавшей в его голосе угрозы по спине пробежали мурашки. У меня никогда не было мужчины или разумного его подобия, который поклялся бы так защищать меня. Словно под его присмотром моя безопасность была сама собой разумеющейся.

Это приятно.

Кассиэль продолжил осмотр, направившись в спальню, и наклонился рассмотреть фотографию на моей тумбочке. На ней мы с отцом на Кони-Айленде, когда мне было десять.

– О, так он улыбается, – пробормотал Кассиэль. – А то я уже начал задаваться вопросом, сходит ли с его лица когда-нибудь недовольная мина.

– Папа сейчас здесь?

– И да, и нет. Здесь – относительный термин.

– Я подумала, ты говорил…

Кассиэль раздраженно махнул рукой, просматривая мою забитую до отказа книжную полку.

– Он всегда здесь и в то же время где-то в другом месте. Везде и нигде. – Демон склонил голову набок, прислушиваясь, затем усмехнулся. – Позволю себе не согласиться.

– Вы сейчас разговариваете?

– Он говорит, что я намеренно расплывчато выражаюсь. Как будто так легко объяснить природу космоса примитивному человеческому мозгу, для которого истина – это только то, что воспринимается чувствами.

– Это немного грубо, – заметила я. – У многих людей есть вера.

Кассиэль фыркнул.

– Ее видимость. Лишь привычка стоять на коленях раз в неделю, если точнее.

– У тебя смутное представление о человечестве. – Я скрестила руки на груди. – Вряд ли справедливо подстрекать людей к войне и ненависти, нашептывать нам на ухо, что мы недостаточно хороши, или вводить нас в искушение, а потом осуждать за это.

Кассиэль пожал плечами.

– Я демон. И никогда не претендовал на то, чтобы быть справедливым.

Я закатила глаза и взяла в руки фотографию. Мы с папой улыбаемся. Оба беззаботны и счастливы. Там нет никаких демонов.

– Он теперь ангел, – пробормотала я, обводя пальцем его лицо.

– Играет на арфе, проплывая мимо жемчужных врат на пушистом белом облаке? – поддразнил Кассиэль. Он провел пальцем по ряду любовных романов на моей полке. – Врата рая или адское пламя. Божественный или дьявольский. Ангел или демон. Для вас, людей, все черно-белое, в то время как существует тысяча оттенков серого. – Он снял книгу с полки и выгнул бровь. – Уж точно больше пятидесяти.

– Ладно, тогда на что это похоже?

– Другая Сторона? – Он пожал плечами, бросил книгу на пол и продолжил осмотр моей квартиры. – Ты не сможешь понять, а я бы предпочел не доводить тебя до безумия своими попытками объяснить.

– М-да, спасибо, – проворчала я и поставила книгу на полку. Кассиэль просунул голову в мою крошечную ванную.

– Я знавал монахов с бо́льшим мирским имуществом, чем у тебя, Люси Деннингс.

Я пожала одним плечом.

– Здесь все, что мне нужно.

Он указал на мои полки.

– Тебе нужны все эти книги? В основном романтическая литература, как я заметил.

– И поэзия. Мне нравятся поэзия и романтика. – Я смущенно улыбнулась. – Люблю красивые слова.

Кассиэль фыркнул.

– Эти «красивые слова» заменяют тебе реальность.

– Я… это неправда.

– Неправда, говоришь? – Он растянулся своим длинным телом на моем слишком маленьком диване. – Один табурет у стойки. Один стул за письменным столом. Я в шоке, что твоей кровати хватит для двоих.

Я оттянула воротник свитера, потому что меня внезапно бросило в жар.

– В этом доме нет места для дополнительной мебели. И не то чтобы это тебя касалось, но у меня не так уж часто бывают гости.

«Точнее никогда, глупышка Люси».

Кассиэль пожал плечами, потянулся за пультом от телевизора, лежавшим на кофейном столике, и начал переключать каналы.

– Мы можем заказать пиццу?

Я выхватила пульт из его рук и выключила телевизор.

– О, конечно, давай закажем пиццу. Как только ты скажешь мне, что я должна, по-твоему, делать. Помочь тебе не быть демоном?

Он пристально посмотрел на меня.

– Мое искупление лежит на тебе, Люси Деннингс. Ты эксперт в жизни ради других, из кожи вон лезешь, чтобы всем угодить, часто за свой счет.

– Ничего подобного, – тихо возразила я.

– Как говорится, ты бы последнюю рубашку отдала ближнему.

– Это… неправда.

– Останемся каждый при своем мнении.

Я сильнее закуталась в свитер. В груди змеей свилась в клубок неприятная нервозность. Масштабность того, о чем меня просили и во что заставляли поверить, поражала. Демонические или нет, но голоса в моей голове оказались правы: я была доверчивой и глупой и всегда хотела видеть в людях лучшее, даже когда они явно мною пользовались.

– От этого разговора мне становится не по себе, – сказала я. – Просто безумие с моей стороны тебя впустить. Насколько я знаю, все ложь и ты здесь, чтобы… сделать мне больно.

Ленивая ухмылка Кассиэля исчезла.

– Я же говорил, что никогда не причиню тебе вреда.

– Говорил, но чего стоит слово демона? И как я должна тебе помочь? Ты совершил Бог знает сколько преступлений…

– Бог знает, – тихим голосом согласился Кассиэль. – До последней пролитой капли крови, Бог знает все.

Я вздрогнула.

– Это было ошибкой. Думаю, тебе следует уйти.

Демон сел, склонив голову и свесив руки с колен.

– Прости меня, Люси, рожденная светом. Прошло почти четыре тысячи лет с тех пор, как я в последний раз отдавал себя на милость человеческого великодушия. – Он поднял на меня взгляд, и выражение его лица было странно нежным. – Я поклялся никогда…

– Что?

Он отвел глаза.

– Ничего.

Его словно окутала боль и вторым плащом опустилась на плечи. Или доспехи вдруг стали слишком тяжелыми. Мое сердце невольно смягчилось по отношению к нему, но он был прав. Я действительно прогибалась перед другими, и иногда – в большинстве случаев, если быть честной, – потом возникало ощущение, что мной воспользовались.

Я скрестила руки на груди.

– Как я могу тебе доверять?

– Твой собственный отец заверил тебя в этом.

– А если о нем ты тоже солгал?

– Ты спрашивала, здесь ли он, и я ответил… размыто. – Кассиэль раздраженно поморщился. – Ладно. Я выразился грубо и пренебрежительно. Так лучше?

Несмотря на ситуацию, я улыбнулась. Я почти видела, как папа стоит над Кассиэлем, уперев руки в бока, и отчитывает его. Почти. Как бы сильно мне ни хотелось верить, но там никого не было.

– Когда теряешь близкого человека, самое тяжелое – думать, что он ушел навсегда, – сказала я. – В глубине души ты знаешь, что это неправда, но тихие голоса сомнения шепчут: «Что, если так и есть?»

Кассиэль кивнул, а затем склонил голову набок, прислушиваясь. Когда он заговорил, его тон звучал намного мягче прежнего.

– Он просит напомнить тебе о детстве. Как ты делала домашнее задание в столовой, пока он готовил ужин на кухне вашего дома в Милфорде.

– Милфорд. – На глаза навернулись слезы. – Я помню.

Всплывшая в памяти картинка такая четкая, словно это было вчера. Папа хлопочет на кухне нашего уютного дома, в воздухе витает аромат тушеного мяса или соуса для спагетти. Я, с косичками, сижу за столом, окруженная организованным беспорядком разбросаных бумаг. Я была отличницей и всегда старалась делать все, что в моих силах, чтобы папа мной гордился, хотя он никогда не требовал от меня слишком многого.

– А если тебе нужна была помощь с уравнением или возникал какой-нибудь вопрос, – продолжал Кассиэль, – он приходил к тебе на помощь, а затем, когда все проблемы находили свое решение, возвращался на кухню.

Я кивнула, и мой голос стал не громче шепота:

– Да. Так он и делал.

– Ничего не изменилось. Он всегда рядом, Люси. Он просто в соседней комнате. И, если понадобится, придет к тебе.

Теперь слезы полились рекой, но я улыбнулась сквозь них, чувствуя, словно с плеч свалился тяжелый груз. Он не исчез и никогда не исчезнет полностью, но впервые за шесть месяцев я почувствовала, что снова могу дышать полной грудью.

– Спасибо, Кассиэль.

До этого я не произносила его имени. Возможно, у меня разыгралось воображение, но мне показалось, что воздух между нами пришел в движение. Задрожал, словно размытое марево над костром, а затем все стихло.

– И я помогу тебе, – добавила я. – Не знаю даже, как или с чего начать, но… попытаюсь.

Глаза Кассиэля расширились, когда мы встретились с ним взглядами.

– Благодарю тебя, Люси Деннингс, – тихо произнес он. Затем его раздраженное хмурое выражение лица вернулось, словно он на мгновение позабыл о своей маске. – А теперь мы можем заказать пиццу?

Я заказала пиццу для своего демона и свернулась калачиком на кровати, пока он на диване смотрел телевизор. В конце концов, мои веки отяжелели; события дня и бурные эмоции вытянули из меня все силы, и я задремала, слушая беглые комментарии Кассиэля ко всему подряд. Он то презрительно насмехался, то бормотал что-то на своем странном языке. Языке, который, казалось, вытащили из могилы: пыльный, гортанный, веками не слышимый живыми.

Я заснула, и мне приснилась женщина.

Она стоит в поле, спиной ко мне, ее черные волосы до талии заплетены в толстую косу. На ней бесформенное шерстяное платье, подпоясанное чуть ниже талии. Ее кожа бронзового цвета, а серебряные браслеты с голубыми камнями скользят по запястью, когда она прикрывает глаза рукой от заходящего солнца. Вдалеке на берегу реки раскинулся город с низкими домами из глинобитного кирпича.

Я слежу за ее взглядом и вижу процессию солдат, марширующих в город. На фоне торжественного воя рогов до меня доносятся слабые звуки ликующей толпы.

Женщина тихонько вскрикивает от радости, и мое сердце тоже подпрыгивает. Она подхватывает юбки и бежит в сторону городских ворот…

4

Демон в обличье обычного вышибалы слоняется у входа в «Праздные руки». Судя по мрачному смеху, ругани и неприятным запахам, которые просачиваются из-за тяжелой дубовой двери, спрятанной в темном переулке, таверна полна.

Вышибала пустым взглядом наблюдает за моим приближением.

– Я упала на Землю и вот я лежу…

– Кто поможет мне снова подняться?[5] – заканчиваю я.

Он кивает.

– Можешь войти.

Я оглядываю переулок. Здесь пусто, но вокруг ощущается дыхание Нью-Йорка, наэлектризованное и живое. Даже самой глухой ночью здесь кипит жизнь. Свет.

Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я снова возвращаю свою демоническую форму и едва сдерживаю вздох облегчения от ощущения, как меня, словно доспехами, окутывает сила и мощь. Слабость после Перехода прошла; черная одежда и двуручный меч, которые я ношу на Другой Стороне, тоже ко мне вернулись.

Вышибала отступает назад, отводя глаза.

– Милорд Кассиэль, я даже не предполагал. Прошу меня простить.

Еще недавно я бы ликовал от ужаса, который внушает мое присутствие.

Теперь же он напоминает обо всем, чем я заслужил подобную репутацию.

– Прочь с дороги! – рычу я.

Он еще раз кланяется, повинуясь, и я вхожу в «Праздные руки». В темной таверне без окон разит дюжиной отвратительных запахов – смрад исходит от собравшихся здесь двадцати или около того демонов. Каждый в своем истинном обличье. «Праздные руки» – это безопасное убежище, невидимое для человеческих глаз.

Мало кто обращает внимание на мое появление, но из-за стойки на меня пялится Эйстибус[6]. Джинн, кажется, рад меня видеть, но не удивлен.

– Лорд Кассиэль. – Эйстибус сжимает мою руку. – Сколько лет, сколько зим!

– Пятьдесят лет, по человеческим меркам.

– Очень долго, и все же кажется, что это было вчера. – Джинн бросает взгляд на дверь в задней части общего зала. – Лорд Астарот[7] ждет…

– Я в курсе.

Пусть подождет.

– Как посчитаешь нужным, – медленно протягивает Эйстибус. – Какого тебе яда?

Это не фигура речи; не одна и не две бутылочки на полках помечены черепами со скрещенными костями.

– Вина, пожалуйста. Красного.

Эйстибус ставит передо мной бокал вина цвета запекшейся крови. От пояса и выше джинн выглядит как полный, богато одетый мужчина, вокруг его толстой шеи красуется множество дорогих украшений, а все пальцы унизаны сверкающими перстнями с драгоценными камнями. Ниже золотого пояса на талии его тело состоит из тумана, который тянется из лампы, замурованной где-то в фундаменте таверны. Ходят слухи, что Эйстибус проиграл пари Аклахайру[8].

– Надолго на Эту Сторону?

– Нет, – отвечаю я и делаю глоток вина. – На несколько дней.

«И потом все так или иначе закончится».

– А что насчет тебя? – спрашиваю я. – Как идут дела?

– В последние дни тут многолюдно. Что странно. В большинстве же случаев здесь только я и этот гнилой ублюдок.

Он дергает подбородком в сторону демона в конце барной стойки. Его голова покоится на полированной столешнице из красного дерева, а одна костлявая рука обхватывает кучу пустых рюмок.

Эйстибус ударяет кулаком.

– Эй! Ба-Магуйе![9] А ну убери свою чертову уродливую рожу с моей стойки.

– Отвали, – невнятно бурчит Ба-Магуйе. – Я работаю.

Эйстибус хихикает, но смех быстро стихает. Его золотистый взгляд мечется к задней двери, а затем снова ко мне.

– Не хочу давить, но лорд Астарот весьма непреклонно выразил свое желание видеть тебя немедленно.