Лето волонтера E-Book

Сергей Лукьяненко

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Книги Сергея Лукьяненко
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 418

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Мир не меняется в один миг. А иногда все победы могут оказаться поражениями. Вы же не думали, что все будет так просто -- придет Высший и наведет порядок?

Leseprobe

Сергей Лукьяненко Лето волонтёра

© С. Лукьяненко, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Часть первая

Глава первая

Был, несомненно, июнь.

Я сидел на лавочке, цедил прямо из бутылки воду с газом и смотрел, как Дарина играет в волейбол.

Говорят, газировка для желудка вредная. Но мне плевать. Если вам не доводилось пить из разорванной артерии Прежней радиоактивный энергетический газ – то не надо со мной спорить о здоровом питании.

Спортивная площадка была при школе, где я когда-то учился. Днем туда посторонних не пускали, конечно, а вот вечером можно было прийти и поиграть. Тусили тут и несколько одиннадцатиклассников, старательно изображающих из себя взрослых, и наши ребята, бывшие серчеры. Кто-то чуть старше школоты, а кому-то и хорошо за тридцатник.

Будь Дарина единственной Измененной на площадке, игра вышла бы нечестной. Но против нее играла стража из Гнезда на Олимпийском, так что команде Дарины приходилось туго. Стражи куда быстрее и сильнее, чем жницы.

Но жницы, во всяком случае на Земле, поумнее. Стражи – бойцы, их готовят по ускоренному курсу.

Так что команда Дарины все-таки держалась и даже вела в счете.

Смеркалось, на небе (сезон дождей неделю как закончился) все ярче и ярче блистало Лунное кольцо. Я поднял голову, выискивая среди звезд Росс 128.

И не увидел.

Я знал, где она – тусклая звезда, у самой короны которой кружит планета Саельм. Я там был.

И звезда, конечно, осталась на небе.

Но мой небывалый второй Призыв прошел. Когда два месяца назад Высший в теле Миланы вернул меня из формы Защитника в человеческий облик, он что-то очень серьезно поменял. «Откатил» меня к моменту первого Призыва и даже дальше. Я чувствовал, что остаюсь сильнее и быстрее обычного человека, наверное, почти на уровне жницы. Но никаких способностей изменять тело, поглощать электричество, швырять лезвия энергетических полей не осталось.

Не то чтобы я сильно переживал…

Хотя вру. Конечно же, немного обидно.

– Сетка! – завопил кто-то из команды противника, когда Дарина сильным ударом вколотила решающий мяч.

Но сетки не было, стража покачала головой, подошла к Дарине и пожала ей руку. Потом что-то шепнула, стянула футболку и подала ей. Дарина перетянула себя футболкой, повязав на манер пояса, и, хмурясь, пошла ко мне. Волосы у нее за последние месяцы отросли до плеч, она была очень похожа на обычную девушку, только глаза остались фиолетовыми, волшебными.

– Умница, – сказал я. – Что за новый обычай?

– Футболка? – рассеянно спросила Дарина. – Трофей… Пошли домой?

Я поглядел на стражу. В шортах и без футболки та, как ни странно, выглядела лучше. Пропала внешняя схожесть с людьми, которую давала одежда. Мускулистое тело со светлой шершавой кожей, крупный подбородок, очень короткие волосы, длинные руки – все было гармонично.

Большинство Измененных больше не носили комбинезоны. Жили они по-прежнему в Гнездах и вроде как продолжали заниматься своими делами, но стали выходить, гулять по городу, общаться. Вот, даже спортом занимаются…

– Посидим? – предложил я.

– Максим…

– Понял, понял. – Я вздохнул, вставая. – Пошли. У меня есть несколько идей на этот вечер.

Дарина рассеянно улыбнулась, уточнять не стала.

Мы дошагали до дома, это совсем рядом, поднялись ко мне. Консьерж Андреич настороженно кивнул нам. Дарину он побаивался, хоть никогда бы и не признался в этом. Он вообще недолюбливал Измененных, а ко мне относился с сочувствием – угораздило же парня влюбиться в нелюдь…

Откуда я это знаю?

Смысл, поглощенный когда-то на планете Трисгард, остался во мне, Высший его не забрал. Я умею чувствовать чужое настроение.

Дома Дарина тут же направилась в ванную и щелкнула замком на двери.

– Эй, я тоже вспотел и тоже хочу в душ! – сказал я.

– Я быстро.

– Может, вместе помоемся?

– Потерпишь…

Зашумела вода, я вздохнул, прошел в гостиную, включил телевизор. В новостях рассказывали об исследованиях по созданию низкоскоростного интернета. Как на мой взгляд, выглядело это уныло, но, может, и сойдет для школоты, не знавшей нормальных сетей. Эх, какой у меня в детстве был интернет! Все летало…

Высший прогнал с Земли и Инсека, и Прежних. Продавцы ушли сами. Кристаллы по-прежнему возникали где попало, значит, орбитальные излучатели работали, выколачивая из людей смыслы. Вот только покупать их было некому.

Почему он так сделал?

Загадка.

Я спрашивал об этом Милану, когда та стала собой, но она не смогла ответить. Высший – это существо, живущее на всем протяжении времени с того момента, когда первый его разумный компонент появился на свет, и… и до конца Вселенной? Не знаю. Вроде как даже Высшие не бессмертны. Так вот, Милана – это начало Высшего. Он может перенести в нее свое сознание, проявиться в ней или в ком-то другом. Но по большей части Высший своими младенческими временами не интересуется. Так, появился пару раз, чтобы обеспечить свое собственное рождение, – и исчез. Может быть, он сейчас гасит и зажигает звезды, рисует туманности, жонглирует черными дырами и закручивает галактики. У него свои интересы.

Милана считает, что я и Дарина тоже станем частью Высшего. Но я подозреваю, что не все так предопределено.

– Дарин, ужин сделать? – крикнул я, когда шум воды стих.

– Я сделаю. – Она вышла в одном халатике, улыбнулась. – Пиццу. Я ведь жница, готовить – моя обязанность. Готовить, лечить, убирать…

– Идеальная боевая подруга! – восхитился я. Попытался посадить Дарину себе на колени, та ловко увернулась.

– Максим, я на кухню.

– Идеальная! – повторил я громко.

И нахмурился.

В общем-то Дарина совсем не против, когда на кухне командую я. Что это с ней?

– Лучше к экзамену готовься! – донеслось до меня. Потом пискнул телефон – она кому-то звонила.

Ну да… экзамен.

Я все-таки собрался поступить в университет. Стать дипломатом. В идеале – межзвездным.

Если, конечно, Измененные однажды разрешат людям пользоваться порталами. Если Инсеки и Прежние захотят иметь с нами дипломатические отношения.

Однажды Лихачев сказал мне, что я поступлю, даже если на экзаменах буду сидеть и загадочно улыбаться. Я единственный из людей, кто побывал на других планетах, общался с несколькими инопланетными цивилизациями, контактировал с Высшим… и даже некоторое время был им. Про такие вещи публично не говорят, но кому надо – те знают. Я две недели с утра до вечера писал отчеты, рассказывал о своих приключениях. Меня даже пытались загипнотизировать для лучших воспоминаний, но кончилось это неожиданно, доктора сами впали в транс. Хотя я ничего не делал, честное слово!

Но мне так не хотелось. Так что я честно учил историю, особенно ту, что «после Перемены», повторял забытые правила русского языка и даже подтянул немного английский и испанский.

Немецкий у меня остался со второго Призыва – это общий язык Измененных, выбранный ими по каким-то своим странным соображениям.

Я полистал учебник, повторяя даты и прислушиваясь, как Дарина шумит на кухне. Что-то она от меня скрывает, но что – я понять не мог. А использовать смысл было бы нечестно.

В конце концов учебник меня все-таки увлек. Я, к примеру, не знал, что «происшествие в Вазастане» было вызвано мигрантами, уверовавшими, что наступил конец света.

Но как открылась дверь, я все равно услышал. Выглянул в коридор.

Наська торопливо скидывала кроссовки. Значит, не от родителей спустилась, бегала куда-то на улицу.

– Привет, я к Дарине, – сообщила она и унеслась на кухню.

– Унюхала пиццу? – спросил я вслед, но ответа не дождался.

Меня подмывало встать и пройти на кухню, к девчонкам.

Но это было словно признать, что у подруги и у приемной сестры от меня завелись секреты. Слишком обидно!

Я упрямо уставился в учебник новейшей истории для 11-го класса. Не хочу на экзамене выглядеть глупее недавнего школьника…

А потом понял, что уже не один в комнате.

Сказать, что я испугался, – ничего не сказать.

Да, Прежних и Инсеков на Земле нет. Я ничуть не сомневался, что прямой запрет Высшего они проигнорировать не рискнут.

Но остались Слуги.

Очень много Слуг, большинство из которых – влиятельные и богатые.

И еще прорва Кандидатов. Если не ошибаюсь, то сами по себе они превратиться в Прежнего не могут. Но способности у них все равно серьезные, Слугам не чета.

А Кандидатам, как и Слугам, любить меня не за что. При этом формально они считаются людьми и запреты Высшего на них не распространяются.

Так что я подскочил, опрокидывая кресло, и замахнулся учебником – единственным, что у меня было под рукой.

– Я уже читал эту книгу, Максим, – сообщил гость.

– Вашу мать! – выкрикнул я.

– Вы же знаете, у нас нет матерей, – укоризненно заметил Продавец.

Громоздкая фигура передо мной была закутана во что-то, напоминающее тонкие полоски мохнатой желто-оранжевой шкуры, стелющиеся по полу, словно бальное платье. Из меха торчала рыжая голова, похожая на лисью, но размером не меньше человеческой. Шерсть на голове подозрительно походила на мех одежды. Лис дружелюбно скалился.

– Дарина! – позвал я, не отрывая взгляд от Продавца. – Только не пугайся, но у нас…

– Она не услышит, – перебил Продавец. – И еще девять минут не появится.

Ну конечно, он ведь живет в закольцованном времени и знает ближайшее будущее, хоть и не может его изменить.

До меня теперь не доносилось ни одного звука с кухни. А Дарина с Наськой наверняка не слышали меня.

– Мы знакомы? – спросил я. – Вы тот Продавец, что работал возле Гнезда?

– Нет-нет. – Лисья голова качнулась. – Мы не встречались. Но он просил передать вам привет и всяческое уважение.

Я уже пришел в себя. Продавцы были себе на уме, они использовали чужие части тела, помогали и нашим, и вашим (в своих интересах, конечно).

Но все-таки, если положить все их поступки на чаши весов, хорошее перевесит, они куда больше помогли и мне, и всем людям. И уж точно были порядочнее Прежних и Инсеков.

– Думал, вы ушли с Земли, – пробормотал я.

– Ушли, – согласился Продавец. – Но почему бы не навестить приятную планету? Одну из немногих, где обитатели имеют пусть ограниченное, но все-таки чувство юмора. И при этом создают неплохие телесериалы… Кстати, у вас не найдется второго сезона «Дочери Шелдона Купера»?

Я подошел к телевизору, молча выдернул флешку и протянул Продавцу. Лисья лапа бережно взяла ее и сунула куда-то под шкуры.

– Вы за этим пришли? – спросил я.

И сам не понял, с надеждой это произнес или с разочарованием.

– Боюсь, что нет, Максим.

– Плохое начало… – прошептал я.

– Вначале всегда все плохо, – кивнул Продавец.

– А потом?

– Потом привыкаешь. – Лисья морда ухмыльнулась.

– Давайте, выкладывайте, – сказал я.

– А кристалл? – капризно спросил Продавец. – Информация стоит смыслов…

Сам не знаю, зачем подобрал вчера этот круглый орик. По привычке, наверное. Сунув руку в карман джинсов, я протянул оранжевый шарик.

– Большой, но мутный… – вздохнул Продавец.

– Вы сам такой, большой и мутный, – ответил я. – Раз пришли, значит, вам нужнее. И времени у вас мало, верно?

Продавец спрятал кристалл. Посмотрел мне в глаза.

– Да, вы правы. Но взять кристалл – это как ритуал перед началом разговора… Максим Воронцов, нужна помощь.

– Кому? – мрачно спросил я.

– Нам. Впрочем, скорее всего, весь мир в опасности.

Я даже не удивился, только разозлился.

– О! Я мечтал спасти мир. Это давно стояло в планах. Успею поужинать?

– Вероятно, да, – кивнул Продавец. – Я не знаю, что вы будете делать и где. Возможно, на Земле. Возможно, вам придется отправиться в путь. Может быть, одному, а может быть, с друзьями. Я лишь знаю, что вы должны быть предупреждены. Шансов, что справитесь, – немного, но иных шансов нет вообще.

Мне вдруг стало не по себе. Как-то слишком серьезно он говорил.

– Можно без этих загадок? Скажите, что происходит?

– Нельзя, – Продавец покачал головой. – Видите ли, Максим, как только я попытаюсь рассказать вам то немногое, что знаю, я серьезно пострадаю.

– Тогда не надо, – быстро сказал я.

– Спасибо, – Продавец кивнул. – К сожалению, я все-таки попытаюсь. Я это знаю. У меня осталась одна минута.

– А потом? – Я насторожился.

– Потом я ничего не вижу, – сказал Продавец. – Вы в курсе, что это может значить для нас.

Я кивнул.

– Но, как бы то ни было, я все-таки попробую. Дело в том…

Продавец исчез.

Мне показалось, что перед этим его одежда на мгновение засверкала, будто по меху пробежали искры.

В воздухе свежо запахло озоном.

– Максим, тебя сколько звать? – донесся с кухни голос Дарины.

Я прошел к тому месту, где стоял Продавец.

Подобрал с пола флешку, орик и оторвавшуюся от одежды рыжую шерстинку.

Плохо, когда знаешь будущее, но не можешь его изменить.

Я бы с ума сошел.

Наверное, вырасти Дарина среди людей, то пиццу сделала бы лучше. Но как по мне, если пицца горячая, то она уже вкусная.

Зато обычная девушка мне бы не поверила.

– Не думала, что Продавцы так умеют, – сказала Дарина, хмурясь. – Вот просто так взял и появился?

– И потом исчез, – кивнул я.

– Грозой запахло? – с любопытством спросила Наська.

– Да! – обрадовался я. – Что-то об этом знаешь?

– Нет, ничего, – замотала головой бывшая куколка.

– Слушай, это не игра! – сказал я строго.

– Да не зна-а-аю я! – возмутилась Наська, начиная тянуть слова. Появилась у нее такая манера, когда она обижалась. – Это в книжках всегда так пишут, когда кто-то исчезает или появляется. Пахнет грозой, искры летят…

– Искры тоже были, – признался я.

– Вот! – торжественно сказала Наська и схватила еще один кусок пиццы.

– Ты же не собираешься… – Дарина замялась, но все-таки закончила: – Что-то делать?

Я покачал головой.

А что я могу сделать?

Да ничего!

Прежние ушли, Инсек ушел. Продавцы ушли. Высший больше не появлялся. Земные власти осмысливают этот факт. Было несколько неожиданных отставок и импичментов в высших сферах власти самых разных стран. Было и несколько неожиданных несчастных случаев, самоубийств и скоропостижных болезней с летальным исходом.

Как я понимаю, идет зачистка Слуг и Кандидатов, которых сумели вычислить.

К сожалению, я точно так же понимаю, что это одни Слуги и Кандидаты руками людей зачищают других, менее удачливых.

– Экраны работают? – спросил я на всякий случай.

– Между Гнездами, – ответила Дарина. – На Саельм… не знаю. Уже два месяца как никто не уходил. И не приходил, конечно.

Я знал, что два месяца назад почти пять тысяч Измененных с Земли ушли на Саельм. Те, кто не принял уход Инсеков, кто решил продолжать служить им в войне с Прежними.

Потому что война не закончилась. Она идет по всей Галактике, Прежние и Инсеки делят территории и захватывают чужие миры, собирая смыслы на пути к сингулярности.

Только Земля теперь вне этой войны.

Я поймал взгляды девчонок. Дарина смотрела испуганно и напряженно, а Наська – с живейшим интересом.

– Не собираюсь я никуда уходить! – возмутился я. – Тем более, Продавец ничего толком не сказал! Им нужна помощь, мир в опасности… знаешь, я убедился: мир всегда в опасности, а помощь нужна всем.

Дарина расслабилась, а Наська огорчилась.

– И никаких сроков, кстати, он не называл, – успокоил я и себя, и Дарину. – Никто ведь не запрещает спасать мир в рабочем порядке? Может, мне стоит выучиться, начать работать и уладить конфликт между цивилизациями.

– Учиться – скучно, – сообщила Наська. – Я хочу закончить школу в следующем году. Я почти все знаю, я посмотрела учебники.

В этом я не сомневался. Обучение в Гнезде идет совсем на других скоростях.

– Закончишь, а дальше? – спросил я скептически. – В десять лет?

– Между прочим, мне будет одиннадцать!

– И что станешь делать?

– Отдыхать! – Наська встала, прихватила еще кусок пиццы, сообщила: – С колбасой еще ниче, а с рыбой подгорела… Я домой!

Дарина против ожиданий ничего не сказала, хотя обычно она Наську строит и наглеть не дает. Мелкая подмигнула ей, а меня хлопнула по руке.

– Без меня мир не спасай, лады? Ты мой главный герой! Ну, после Человека-паука, конечно.

– Почему после Человека-паука? – неожиданно обиделся я.

– Он такой красавчик! – сказала Наська драматическим шепотом.

Я демонстративно прошел за ней в прихожую и убедился, что девочка ушла. Потом вернулся на кухню.

Дарина все так же сидела, кутаясь в халатик, перед куском остывшей пиццы. Я обнял ее за плечи.

– Эй… я не собираюсь никуда бежать и никого спасать.

– Знаю…

– С чего вдруг мелкая прибегала? Ты ей звонила?

– Угу. Наська в аптеку сбегала, я попросила. По женским делам.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это может значить. Потом я смущенно сказал:

– Рановато, наверное. Но она же растет.

– Это мне, Максим, – сказала Дарина. – Это я стала девушкой, понимаешь?

– Э… – ответил я, складывая воедино стражу, что-то шепнувшую Дарине, повязанную вокруг пояса футболку, принятый в одиночестве душ и шумящую в ванной стиральную машину.

– У Измененных детей не бывает, – сказала Дарина. – У меня никогда раньше не случалось… критических дней. Теперь есть. Видимо, Высший что-то исправил.

– Ага, – сказал я, сел напротив. – Но ты ведь осталась жницей?

Дарина взяла со стола вилку. Согнула ее, потом распрямила. Сказала:

– Вроде как да.

– А могут быть дети у человека и жницы? – спросил я. – Разумеется, если Высший… меня тоже исправил…

Дарина пожала плечами.

– Ну, я рад, – сказал я неуверенно. – Здорово!

– Все становится сложно, – сказала Дарина, не глядя на меня. – Нас на Земле довольно много, одних жниц с миллион. Две трети девушки, остальные парни. Власти с этим мирились…

Я понимал ее. Измененные всегда были занозой для правительств. С одной стороны, бывшие люди, бывшие дети. С другой, уже не люди, куда сильнее и умнее, с доступом к технологиям Инсеков…

Но Измененные не размножались и почти не контактировали с людьми. Можно было не беспокоиться, что они начнут занимать ответственные посты, вытеснять людей. Бесплодные мутанты, пройдет сотня лет, и они исчезнут.

А теперь?

Кто может родиться у жницы и стражи? Или у двух стражей? Или у человека и жницы?

Людям хватает цвета кожи, диалекта языка или маленькой разницы в религии, чтобы начать ненавидеть и убивать друг друга. После Перемены и появления Инсеков все это ушло на второй план.

Теперь возвращается. В новостях снова замелькали террористы, политики вспомнили прежние споры.

И сюда еще добавить Измененных, которые начнут размножаться!

– Все сложно, – признал я и взял в руки ладонь Дарины. – Но мне плевать. Я рад, правда!

В дверь позвонили, и я почувствовал, как Дарина вздрогнула.

– Допустим, Наська решила, что пицца не столь уж плоха, – сказал я, глядя на Дарину. – Но мы уже спим.

Позвонили снова.

– Иди, – сказала Дарина.

Я прошел в прихожую. Помедлил и открыл дверь.

На пороге стоял Лихачев. В штатском, в светлом льняном костюме, будто какой-то немолодой отпускник. Костюм выглядел так, будто ему лет двадцать, а надевали его от силы десяток раз.

Мы кивнули друг другу. Я молчал, и Лихачев ничего не говорил.

– Пройдешь или мне собираться? – спросил я настороженно.

– Пройду, – сказал Лихачев с удивлением. – Есть разговор… А ты будто меня ждал?

Я покачал головой.

– Не ждал, но… в общем, кое-что случилось.

Глава вторая

Лихачев – правильный чел. Мы познакомились, когда уничтожитель Прежних разгромил Гнездо в бывшем Минкульте. Спаслись только Дарина и Наська, и то лишь потому, что их не было в здании.

В общем, дальше все закрутилось. Дарина в панике призвала меня на защиту Гнезда, возглавлявший отдел «Экс» в московской полиции Лихачев попытался меня завербовать… сам не пойму, получилось у него или нет. Мы как-то дальше не касались этой темы, хотя я получил право на ношение оружия и удостоверение консультанта (и недавно, после одной пустяковой истории в метро, убедился, что оно работает до сих пор).

Слишком много всего случилось, чтобы вспоминать такие мелочи.

Дарина появлению Лихачева обрадовалась. От еды полковник отказался, выпить чая согласился.

– Совсем перебралась к Максу? – спросил он Дарину.

– Как будет себя вести, – ответила Дарина с достоинством.

Лихачев рассмеялся. Вот этим он мне и нравится. Никаких дурацких нравоучений.

– Я хотел посоветоваться с Максимом, но, если ты послушаешь, будет еще лучше.

Дарина кивнула.

– Экраны в Гнездах работают? – спросил Лихачев тоном человека, знающего ответ.

Я нервно рассмеялся, даже Дарина улыбнулась. Потом пояснила:

– Максим то же самое сегодня спрашивал… Работают. На Земле – да, на Саельм давно никто не уходил.

– А на Селену?

– Это плохая идея, – ответил я резко.

– Но ведь Инсек ушел?

– Да. Нет. Не знаю. – Я пожал плечами. – Высший велел, Инсек исчез. Может, на свой корабль, может, перенесся в свои миры.

– Скорее всего, ушел, – рассуждал вслух Лихачев. – Значит, его корабль стоит на Селене. Пустой.

У меня даже голова заболела от нехороших предчувствий.

– Игорь Григорьевич, – сказала Дарина. Она единственная звала полковника по имени-отчеству, да и то нечасто. – Не надо этого делать! Высший защитил Землю. Но мы не знаем, как на самом деле все это было и на каких условиях. Мы слышали только то, что говорилось вслух!

– А они общаются иначе, – добавил я, вспоминая полусон-полуявь про разговор Прежнего, Инсека и Высшего, вложенный в мою память Фортом. – Совсем иначе! Это поток информации, очень сложный, мы его воспринимаем лишь поверхностно, какую-то внешнюю форму! Но внутри – целые договора с пунктами и подпунктами, условиями, соглашениями, исключениями…

Лихачев нахмурился, неохотно кивнул.

– Лучше сидим ровно, позволяем Высшему развиваться, – заключил я, ободрившись. – Занимаемся своей родной планетой. Ко мне вот сегодня Продавец приходил…

– Что?

Я коротко рассказал о визите Продавца.

– Он перенесся сюда? Без всяких экранов, без синтезаторов материи? – недоверчиво спросил Лихачев.

– Угу. – Я подвинул к полковнику рыжую шерстинку, лежащую в центре стола. – Вот, с его одежды упало. Или с морды. У него была лисья голова. Пусть аналитики проверят, убежден, что там неземная ДНК.

– А Максим никуда не собирается отправляться и ничего не станет выяснять! – твердо сказала Дарина. – И вам не надо лезть, ни на Саельм, ни на Селену!

– Американцы и китайцы возобновили программы пилотируемой космонавтики, – неохотно сказал Лихачев. – Наши, наверное, тоже. Только у меня нет такого допуска, чтобы знать про наших.

– Пока они еще построят ракеты, – я покачал головой. – Технологии потеряны, а многие теперь не работают.

Лихачев шумно вздохнул и выложил:

– Есть информация, что через одно из американских Гнезд был совершен переход на Селену.

Я посмотрел на Дарину. Та молчала, смотрела на Лихачева.

– И еще неподтвержденная информация о переходе китайской и бельгийской групп.

Почему-то я нервно хихикнул.

– Да, меня тоже удивило про бельгийцев, – согласился Лихачев. Покрутил в руках чашку, допил чай. – Меня попросили предоставить заключение о целесообразности нашего проникновения на Селену, я не рекомендовал. Попросили спросить у тебя, Макс.

– А что у меня-то…

Лихачев хмыкнул, достал из кармана полиэтиленовый пакетик с застежкой, аккуратно стряхнул в него рыжий волосок чайной ложечкой. Он что, всегда ходит с пакетом для улик?

– Хороший ты парень, Воронцов… У кого же еще спрашивать?

– Не надо, – твердо сказал я. – Мое мнение – не стоит.

Полковник кивнул, будто и не сомневался в ответе.

Я проводил Лихачева до дверей, там он наклонился к моему уху и спросил:

– Не ссоритесь?

Я замотал головой.

Лихачев удовлетворенно кивнул, будто Дарина приходилась ему дочерью или племянницей. Похлопал меня по плечу. И вышел.

А я вернулся на кухню, где Дарина убирала со стола. Взял пару чашек, стал мыть. Спросил:

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Я не знала про американцев, – произнесла Дарина. – Была уверена, что никто из наших не пропустит людей через экраны.

– Спросишь? – поинтересовался я.

– Конечно.

Мы навели порядок на кухне. Потом пошли и включили серию «Дочери Шелдона Купера», которую так мечтал досмотреть знакомый Продавец.

Довольно смешной сериал, но у меня голова была забита совсем другими вещами.

Потом я лежал в темноте, слушал, как дышит Дарина. Она стала больше спать – не как человек, конечно, но все-таки ложилась вместе со мной и несколько часов спала обычным крепким сном.

Меня это неожиданно потрясло. В Дарине становится больше человеческого. Теперь еще, оказывается, она может родить…

Вот те раз!

А я к такой неожиданности готов? Оно мне надо?

Я, между прочим, лишился своего основного заработка! Серчеры стали не нужны, лут никто не покупает.

Хотя ходили слухи, что государство вот-вот начнет скупать кристаллы. Вряд ли секрет их употребления остался секретом, Лихачев все наблюдал, отчеты писал… Смыслы государству пригодятся.

И не только России. Метод наверняка узнают и другие страны. А еще авантюристы, жулики и наркоторговцы. Большинство кристаллов несет лишь эмоциональный заряд, ну так этого как раз люди и ищут, когда употребляют наркоту. Некоторые будут мечтать пережить чужую любовь или восторг, а некоторым понравится тоска или злость.

А тут еще вылазки на Селену!

Американцы и бельгийцы. Скучные обстоятельные бельгийцы куда полезли, вспомнили колониальные времена, что ли?

Сейчас начнется: попытки разобраться в инопланетной технологии, подчинить себе корабль Инсеков… всяческая гонка вооружений… мало нам было двадцатого века…

Я вдруг очень четко представил себе Ивана.

Прежний ухмылялся, глядя на меня: «Что, добились своего? Выгнали нас? Ну-ну, поживите сами, мы посмотрим…»

Черт.

Я заворочался.

Может, это и не фантазия, не дрема, а Прежний каким-то образом отправил мне послание через бездны космоса. Они такие, хоть и нелюди, но злопамятные и с огромным самомнением!

Я даже встал и пошел на кухню, попил водички. На глаза попался учебник истории. Что там, если разобраться, в нашем прошлом? Сплошные амбиции, войны, обиды друг на друга, попытки слабых стать сильными или прилепиться к сильным.

А я вдруг решил, что Высший все это разом исправил?

Милана живет обычной жизнью, что бы ни было в доставшемся ей смысле – оно не стало мгновенным чудом, которое все изменило. Высший лишь обеспечил собственное появление, а сколько сотен или тысяч лет люди будут барахтаться в крови, его особо не интересует. Я же помню тот миг, когда он входил в меня! Да, в нем было слабое сочувствие и приязнь, но в основном – раздражение от окружающих.

А появление Продавца?

Зачем он пришел, как именно, и кто мог его остановить, если ни Прежних, ни Инсека на Земле нет?

Неужели он действительно погиб?

Нет, надо предупредить Измененных. Никаких визитов на Селену!

С этой мыслью я вернулся в спальню, забрался в кровать и уснул, обнимая Дарину.

Самым странным за прошедшие два месяца было то, что Гнезда почти не изменились.

Никто больше не уходил через экраны на Саельм. Никаких распоряжений от Инсека не поступало.

Но Измененные по-прежнему занимались своими делами, обучались и проходили военную подготовку. И к ним по-прежнему пытались передать больных детей отчаявшиеся родители.

Когда мы с Дариной подошли к бывшему Минкульту, я подумал, что Гнездо похоже на брошенный где-нибудь на стройке механизм. Рабочие ушли, побросали инструменты, но забыли выключить компрессор. И вот он стоит, тарахтит, выбрасывая сизый дымок, гонит вхолостую воздух в шланги. Пока есть топливо, будет и видимость работы…

У входа в Гнездо стояла женщина средних лет, в длинном платье и темном платке на голове. Наверное, она была моложе, чем выглядела, и я догадывался, почему.

На руках у нее был ребенок. Маленький, года два, в ярком оранжевом комбинезончике. Ребенок спал, как-то очень безвольно повиснув у женщины в руках.

Я прислушался к Гнезду, уловил его слабый бесконечный гул. Люди слышат его иначе, но он вызывает беспокойство, поэтому рядом с Гнездом не задерживаются.

Но женщина стояла, и мне показалось, что она тут уже давно.

– Девочка… – позвала женщина. – Девочка… ты из Гнезда? Ты жница?

Дарина остановилась.

Да, у нее были длинные волосы, и одевалась она в человеческую одежду, но кожа оставалась слишком гладкой, и радужка глаз мерцала сиреневым.

– Да, – сказала Дарина. – Я жница.

– Девочка, как тебя зовут, девочка?

Я мрачно смотрел на женщину. Ничего хорошего этот разговор не предвещал.

– Дарина.

– Дарина, ты хорошая девочка, – быстро заговорила женщина. Я подумал, что она откуда-то с Северного Кавказа, судя по легкому акценту и чертам лица. – Дарина, помоги мне? Моя детка болеет, а Гнезда больше не берут детей.

– В Гнездах нет мутагена, – сказала Дарина тихо. – Мы получали его от Продавцов, но Продавцы ушли.

– Я знаю, знаю, – закивала женщина. – Но посмотри, какой он славный… Может быть, у вас осталось немного?

Дарина сделала шаг, заглянула в лицо ребенку. Потом отступила, внимательно посмотрела на женщину.

– Он маленький, ему немножко надо, – пробормотала женщина. – Он станет стражей, большим и сильным.

– Я спрошу, – сказала Дарина. – Мутагена нет. Но я спрошу.

Женщина часто закивала и что-то зашептала беззвучно. Наверное, ей было достаточно того, что Дарина пообещала спросить.

– Зачем ты ей пообещала? – спросил я тихонько, когда мы поднимались по ступенькам. – Ты же знаешь…

– Мутаген не поможет, ребенок уже умер, – ответила Дарина вполголоса. – Может даже, еще вчера. Она сошла с ума…

Я взял ее за руку, мы остановились. Обернулся на женщину, укачивающую мертвого ребенка.

– Дарина…

– Ничего не поделать, – прошептала Дарина. – И раньше Гнезда спасали не всех. Но…

Мне показалось, что она сейчас заплачет. Но она сильная, она сдержалась. Вместо этого озабоченно произнесла:

– У меня нервы стали какие-то дерганые. Настроение скачет. Слушай, это у всех девушек так? В особые дни?

– Ну… не знаю… – смутился я. – У кого больше, у кого меньше… Да, у всех.

– Тяжело вам с нами, – вздохнула Дарина. – Ладно, я буду себя контролировать. Это всего лишь гормоны.

Мы вошли в Гнездо.

У входа дежурила незнакомая стража. Без оружия, конечно. Помещение преобразилось – исчез весь мягкий хлам, которым раньше был завален пол, большую часть лампочек поменяли, и внутри стало светло. Еще изменился запах, тот характерный запах влаги, ветхости, чужой жизни, который был раньше. Он вроде как и остался, но что-то яркое и острое из него ушло, а что-то смутно знакомое добавилось. Может, в Гнезде вентиляцию запустили?

– Та, что вы сделали? – удивилась Дарина. Она стражу различала лучше меня.

– Ты давно не заходила, – ответила стража. – Мы убрали лишнее! Нам не надо больше готовиться к планетам с зыбкой почвой.

Дарина пожала плечами. Сказала:

– Нам надо поговорить с хранителем.

Стража не удивилась.

– Идите, она ждет.

Но идти не пришлось, хранитель Гнезда вышла навстречу. Странная девочка, которая так мечтала стать Измененной, что сама себя изувечила. И, по сути, «запрыгнула в последний вагон», получив мутаген перед самым уходом Продавцов.

– Здравствуй, Лю, – сказала Дарина.

– Здравствуй, Дарина, – ответила хранитель.

Дарина некоторое время занимала пост хранителя, но чисто формально, мутаген она не принимала. А Лю, которую в человеческой жизни звали Людмилой, прошла все фазы Изменения. Она вытянулась, глаза стали ослепительно-белыми, с такой крошечной точкой зрачка, что и не заметишь.

– Я ненадолго, – произнесла Дарина. Мы остановились в дальнем углу от входа, рядом с лестницей. Хранитель не то чтобы мешала нам пройти дальше, но словно намекала – не стоит.

– Догадываюсь.

Формально Дарина оставалась жницей и членом Гнезда. Фактически она жила со мной. Все сложно…

– Я пришла предупредить. Человеческие власти хотят попасть на Селену. На корабль Инсеков.

– Знаю, – ответила хранитель невозмутимо. – Наши говорили об этом.

– Ходят слухи, что кое-кто уже воспользовался экранами… – осторожно произнес я.

– У нас нет матери Гнезда, – ответила Лю. – Для такой информации нужен доступ матери.

– А какая информация есть? – не унимался я. Было у меня ощущение, что хранитель не слишком-то мне рада, но отношения надо налаживать.

– Говорят, что некоторые Гнезда разрешили переход на Селену, – поколебавшись, все же ответила хранитель. – Маленькое гнездо в Хьюстоне. Гнездо в Брюсселе. Гнездо в Гуанчжоу. Гнездо в Бангалоре.

– Хьюстон, у нас проблемы… – пробормотал я. США, Европа, Китай, Индия? Как тут рассчитывать, что наши останутся в стороне!

– К нескольким московским и питерским Гнездам тоже обращались с этим вопросом, – продолжала хранитель. – Я отказала.

– Правильно, – кивнул я.

– Только мать способна переключить экраны на корабль Инсека, – продолжила Лю. – Я так и объяснила.

– А если бы ты была мать Гнезда? – резко спросила Дарина.

– Я бы думала, – ответила Лю с достоинством. – Прежние ушли, Инсеки ушли, Продавцы ушли. Мы живем в России. Мы зависим от правительства. Нам дают продовольствие, позволяют занимать помещение. И… – Она помедлила. – Я русская девушка.

– Ты Измененная, – заметил я.

– Ну и что? Если другие Измененные уже позволили людям пройти?

Наверное, она была права.

Нет, серьезно, почему американцам и индийцам можно, а нам нельзя?

– Это плохо, это опасно, мы не знаем, к чему все приведет! – сказал я. – Надо объяснить…

– Ну так ты и объясняй. – Лю уставилась на меня белыми, будто слепыми, глазами. – Ты особенный, призванный дважды… прости, могу я опустить все титулы?

Похоже, придется признать – она меня не любит.

– Все-таки я не Измененный, – сказал я. – Вам надо принять общее решение…

– Общее? – удивилась хранитель. – Инсека нет. Каждое Гнездо само по себе. Каждая мать сама решает, как поступать. Если кто-то попытается указать другим – будет война.

Я даже не думал об этом!

Гнезда всегда казались мне едиными. Несмотря на расстояния и границы. Я знал, что там, в Галактике, Измененные из разных Гнезд порой воюют друг с другом, но не на Земле… разве что по приказу Инсека…

Хотя – опасалась же Дарина, что уничтожитель выведен в Большом Гнезде?

– Ты доволен сделанным выбором, Макс? – неожиданно спросила хранитель.

Да, она меня не любит.

Однозначно.

– А ты хотела, чтобы все оставалось как есть? – ответил я.

Хранитель по-человечески пожала плечами.

– Перемены всегда к худшему.

– Если так считать, то надо сидеть в пещерах и охотиться на мамонтов! – вмешалась Дарина.

Хранитель посмотрела на нее.

– Когда Землей правили Прежние, мы даже не слышали о них. Мне было шесть, у меня был маленький розовый телефон, я смотрела Влада А-четыре, хотела стать видеоблогером, и у меня все было хорошо! Потом Перемена, Инсеки, никаких блогов и даже телефонов! Инсеки сказали, что так нам лучше. Я хотела, чтобы все было как при Прежних, хоть я про них и не знала. Но я решила, что буду с Инсеками.

Обычно хранители говорят спокойно, холодно. Мне даже казалось, что они не умеют испытывать эмоции.

Но у Лю получилось.

– Я стояла на балконе, я забралась на перила и смотрела вниз. Мне было очень страшно! Надо было разбиться, но не насмерть. И я не знала, сработает ли мутаген, я ведь уже большая, я даже потрахалась с одним парнем, чтобы знать, как это! Но я прыгнула вниз. И стала Измененной.

Мы молчали.

– Но вы решили, что с Инсеками плохо. Вы всех прогнали. Теперь я хранитель Гнезда без матери, у нас нет мутагенов, жницы и стражи не знают, что им делать. Приходят люди из правительства. Просят показать разные штуки, которые у нас есть. Дать им оружие Инсеков. Намекают, что Министерству культуры нужно здание… и что содержать нас дорого… потом опять просят оружие и разные штуки. Я не знаю, сколько проживет Гнездо. Я не знаю, что с нами будет. А снаружи второй день стоит сумасшедшая женщина с мертвым ребенком!

– Мы не знали, что так будет, – сказала Дарина тихо. – Мы хотели как лучше.

– Все хотят как лучше, – отрезала хранитель. – Все думают, что проблемы кончаются с победой. А с победой просто приходят новые беды…

Она вдруг обмякла, опустила плечи. Я подумал, что, хоть она ростом с меня и выглядит жутко, но ей всего четырнадцать лет.

Это ребенок, который резко поумнел, повзрослел – и понял, что ему не хватает сил быть взрослым.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Если как-то можно что-то исправить…

– Гнездо на Олимпийском этой ночью согласилось открыть проход на Селену, – сказала хранитель. – Многие Гнезда осудили это решение. Но Раменское Гнездо сказало, что мы должны сотрудничать с властями… и все замолчали. Пройдет еще месяц, и Большое Гнездо будет решать все и за всех.

– Мы поедем на Олимпийский, – произнес я. – Спасибо, что сказала. Нам… нам правда жаль. Так ведь, Дарина?

Она молча кивнула, вцепившись в мою руку.

– Скажи, призванный… – Хранитель помедлила. – Если бы все вернулось назад, и ты выбирал, что сделать – оставить Инсеков, вернуть Прежних, прогнать всех… как бы ты поступил?

Я подумал.

Нет, я серьезно подумал, прежде чем ответить.

– Я поступил бы так же.

Хранитель кивнула. И сказала:

– Можете пройти на Олимпийский через экран. Мне кажется, что к их Гнезду будет трудно подобраться снаружи.

Экраны Инсеков не разнимают тебя на части, когда через них проходишь. Честно говоря, меня это радовало. Один раз я воспользовался технологией Продавцов – меня разобрали на элементарные частицы, мгновенно передали информацию через сотни световых лет и собрали на Земле заново. Из других частиц, между прочим. Ничего ужасного я не ощутил… но порой просыпался ночью и думал: «Остался ли я собой?».

Или я лишь копия, двойник, а настоящий Максим Воронцов распался на бозоны и фермионы, из которых Продавцы потом понаделали товаров для тэни?

Нет уж, лучше «совмещение пространств», как это называли Измененные. Этим методом пользовались Инсеки и Прежние, хотя временами экраны отказывались работать на больших расстояниях из-за отсутствия резонанса (Дарина однажды попробовала объяснить про резонанс, когда мы болтали перед сном, но на словах о пространстве Калаби-Яу и фазовой скорости тахионов я позорно уснул).

Однако на Земле экраны обычно работали исправно. И входить в них было не страшно. Можно было даже высунуться, посмотреть на другую сторону, а потом пройти – или вернуться.

Хранитель провела нас в защищенную зону Гнезда. Мы никого не встретили по пути – наверное, все немногочисленные куколки учились или тренировались.

Мне снова пришла в голову неприятная мысль о забытом и работающем по инерции механизме.

– У тебя не будет проблем из-за нас? – спросил я.

– Вы часть Гнезда, даже ты, Макс, – ответила Лю. – Переход в другие Гнезда не запрещен.

Никаких пультов, конечно, ей не требовалось. Часть металлической стены заблестела, формируя экран.

– Спасибо, Лю, – сказала Дарина. – Мы попытаемся их переспорить.

Хранитель не посчитала нужным ответить. Так и осталась стоять, глядя нам вслед, когда мы подошли к экрану.

Глава третья

Заглядывать в чужое Гнездо мне казалось неудобным.

Так что мы просто вошли в экран и вышли в Гнезде на Олимпийском.

Из бывшего Министерства культуры в бывший «Уголок дедушки Дурова». Что и говорить, во время Перемены российская культура понесла большие потери. Хорошо хоть, что оба московских цирка уцелели.

Защищенная зона Гнезда была точно такой же, как и в Гнездниковском. Вот только если провожала нас одинокая хранитель, то на Олимпийском мы вышли в битком набитый зал.

Во-первых, тут были мать, хранитель, два монаха и три старшие стражи, видимо – охрана. К стражам, монахам и хранителям я привык.

А вот мать своими глазами увидел впервые.

Она была ростом со старшую стражу и очень толстая. При этом непостижимым образом ухитрялась выглядеть… вот даже сформулировать трудно… дружелюбно? Приветливо? Заботливо? Лицо осталось человеческим, выглядело молодым, но совсем бесполым, волосы были умеренно длинными, серо-стальными, у людей такого оттенка не бывает, на седину это не походило. Почему-то хотелось подойти к ней, прижаться, начать что-то рассказывать, жаловаться и требовать утешения…

Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.

Это все из-за ее облика.

Мать Гнезда выглядит так, как воспринимает мать маленький ребенок. Большой, мягкой, уютной и одновременно строгой и сильной.

Имеющей право и хвалить, и ставить в угол.

А еще, насколько я знаю, она источает феромоны.

Ну на фиг, эта «мать» младше меня, и она может быть парнем!

– Максим, призванный, – сказала мать и мягко улыбнулась. – Я не удивлена, Максим.

Но помимо Измененных тут были и люди.

Полковник Лихачев. Рядом с ним костлявый старикан под два метра ростом, хоть и в штатском, но с военной выправкой. И пятеро в скафандрах с зеркальными шлемами.

На них, конечно, были не космические скафандры, а что-то вроде силовой брони полицейских. Только посовременнее, чем та, которую носили ребята Лихачева. Она была чешуйчатой, напоминающей комбинезоны Измененных; пластинки брони радужно переливались и отблескивали, будто призмы под лучом света. Все пятеро держали в руках какие-то контейнеры и оружие.

Удивления наше появление не вызвало. Видимо, при установке связи Гнездо сообщило матери, кто к ним идет, а та предупредила людей.

– Макс! – сказал Лихачев с укором. Высокий в штатском посмотрел на него осуждающе.

– Не надо туда ходить, – сказал я. – Пожалуйста! Это неправильно.

Почувствовал, что Дарина выдирает руку из моей ладони, глянул на нее – она медленно, как загипнотизированная, двигалась к матери Гнезда.

Я сжал ладонь крепче, и Дарина остановилась.

Это все феромоны.

– Макс, я передал твое мнение, – сказал Лихачев. Выглядел он нерадостным. – Но не мы первые это начали. Надо выяснить, что происходит в корабле Инсека.

– Да как же вы не понимаете! – воскликнул я. – Это боевой корабль, он может планету разнести на куски!

– Тем более, – сухо сказал высокий. Подошел к нам. Положил мне руку на плечо таким уверенным жестом, что я даже не возмутился. – Максим, мы взвесили все за и против. Есть решение руководства. Ребята идут осмотреться, никто не собирается захватывать корабль, нажимать кнопки, взрывать планеты.

– Там нет кнопок, – возразил я. У меня заколотилось сердце. – Там все подчинялось командам Инсека.

– Мы читали твои отчеты, Максим. И ребята читали.

Он по-прежнему держал руку на моем плече, отеческим жестом уверенного в своих решениях начальника.

– Ты опасаешься, что появление людей запустит какие-то процессы в корабле? Так этого бояться поздно. Туда прошло пять групп из разных стран.

– Все равно… – сказал я, уже понимая, что проиграл. – Зачем повторять чужие глупости?

– Вот ты и приглядишь, чтобы глупостей не случилось, – улыбнулся старикан. – Мы будем на связи с командой… ты ведь консультант у Лихачева, верно? И на корабле бывал. Поможешь?

Я посмотрел ему в глаза. И позволил смыслу, когда-то поглощенному на Трисгарде, заработать.

Такое ощущение, будто старикан понял, что я делаю. Он прищурился, но не отвел взгляд, и я провалился в его глаза.

Будто на камни рухнул с высоты.

У него все было четко и правильно. И неспешно. Он не семь раз отмерял, прежде чем отрезать, а семьдесят семь. Все строилось медленно, но уж если план был принят, то он выполнялся. Предельно осторожно. С минимальным риском. Под полным контролем.

Он и жил точно так же, как работал.

И при малейшем сомнении предпочитал ничего не делать.

Сейчас у него сомнений не было.

Я сдался и отвел глаза. В то же мгновение старикан убрал руку, будто решил, что придерживать меня больше не стоит.

Интересно, кто из нас друг в друге больше прочитал?

Вместе со стариком мы отошли от экранов к Лихачеву. Хранитель взирала на нас мрачно, мать Гнезда – с улыбкой. Лихачев выглядел смущенным и расстроенным.

– Что ж, у нас прибавление в команде. – Старик казался самым довольным из собравшихся. – Отважная юная пара… наш мост между Измененными и людьми… Вы же не против, Ла?

Мать Гнезда кивнула.

– Меня зовут Леонид Владимирович, – сказал старик таким интригующим тоном, словно выдал мне какую-то государственную тайну. – Я курирую отношения с Измененными в правительстве.

– А я полагал, что этим занят Иван Андреевич.

Леонид Владимирович кивнул.

– Он был моим коллегой. К сожалению, мы не знали… его истинной сущности. Ну что, команда отправляется… начнем?

– Я готова открыть проход, – сказала мать Гнезда. – Если вы готовы…

В ее голосе слышалась искренняя забота.

Скорее из упрямства, чем надеясь на что-то, я потянулся к разуму Гнезда. Я знал, что это чужое Гнездо, в котором не хранилось отпечатка моего сознания, я даже не был уверен, что получу ответ.

Но ответ пришел. Волна эмоций, смущение и растерянность, печаль и досада. Гнезду тоже не нравилось, что люди отправятся на Селену, но решение принимало не оно.

«А если я попрошу не открывать переход?» – мысленно спросил я.

Нет, я больше не мог командовать чужими Гнездами. Это ушло вместе со вторым Призывом. Но в ответной волне образов я уловил сомнение… и согласие.

Гнездо подчинится!

Оно снимет с себя ответственность. Сделает вид, что обязано подчиниться.

Я быстро повернул голову и посмотрел на мать Гнезда.

А мать посмотрела на меня.

Кажется, мы сейчас держались за одни и те же рычаги управления!

– Как тебя зовут? – спросил я.

Мать смотрела на меня. Улыбка уходила с ее лица, сменялась печалью.

– Лара. Максим, неужели ты думаешь, что я хочу чего-то плохого?

Нет, я так не думал. Мать Гнезда воплощала заботу и безопасность. Но я боялся, что сейчас, в новом мире, где Измененные утратили смысл своего существования и поддержку Инсека, мать не знает, что хорошо, а что плохо.

Я вдруг понял, что все смотрят на меня.

Измененные догадались, что происходит. Мать выжидала, монахам было любопытно, стражи просто ждали приказа.

– Все хотят только хорошего… – прошептал я.

И разорвал контакт с Гнездом.

Мать кивнула. Вновь спросила:

– Я открываю проход?

Леонид Владимирович кивнул, и экран, через который мы прошли, вновь засветился. Пробежали синие искры, поверхность наполнилась серой мглой.

– С Богом, – сказал Лихачев и быстро, будто стесняясь, перекрестился.

Пятеро в скафандрах, так и не сказавшие ни одного слова, двинулись к экрану. И прошли через него, не останавливаясь и не колеблясь.

– Это ваши? – спросил я Лихачева. Не время было дуться и обижаться.

– Нет, – ответил он, явно обрадовавшись, что мы заговорили. – Это очень серьезные ребята.

– Ла, как насчет связи? – спросил Леонид Владимирович.

Рядом с работающим экраном, открытым на Селену, засветился второй, поменьше. На нем появилось изображение – приглушенный свет, мягко изогнутые стены серо-синего металла.

Корабль Инсека!

Судя по тому, что изображение поворачивалось из стороны в сторону, работала камера, закрепленная на шлеме одного из «серьезных ребят».

– Майор, у нас есть картинка, – сказал Леонид Владимирович. – Доложите обстановку.

– Переход нормальный, команда в сборе, находимся в пустом помещении, отвечающем описанию, – голос майора был спокойным, собранным. – Сила тяжести низкая. Признаков активности не наблюдаем. Атмосфера на месте. Анализаторы включены.

– Хорошо, майор. Не спешите. Полный цикл контроля среды, потом запускайте дроны. Скафандры не снимать!

– Есть, товарищ генерал, – ответил майор.

Леонид Владимирович подмигнул мне. Наклонился и сказал шепотом:

– На самом деле я давно в отставке. Но ты же понимаешь, десантникам проще подчиняться генералу, чем чиновнику!

Я подумал, что генералов в отставке не бывает. Или так про сотрудников госбезопасности говорят? Да не важно, скорее всего, Леонид Владимирович там и служил, в танке или самолете его представить было сложно.

Судя по картинке, помещение, где оказалась «команда», было просторным и совершенно пустым. Округлые стены, конусом уходящий вверх потолок, будто в цирке или церкви, несколько темных проходов. Тот же металл, что и в защищенной зоне.

– Сбор информации и обустройство лагеря займут почти час, – сказал генерал. – Может быть, выпьем чая, уважаемая Лара?

– Непременно, – ответила мать.

– Я останусь, посмотрю за ребятами, – пробормотал Лихачев. Я опять поймал его смущенный взгляд.

– Я тоже останусь, – решила хранитель. Отошла к монахам – те стояли у стены, перед ними тоже возникли небольшие экраны со стремительно бегущим текстом. Тоже изучают корабль или поддерживают открытый переход?

Леонид Владимирович похлопал меня по плечу.

– Пойдем? Чай, с бубликами и блинами? А?

Чая я не хотел, лучше бы остался с Лихачевым. Но вот глянуть на чужое Гнездо…

Дарина не возражала, и мы пошли. Металлические двери защищенной зоны мягко сомкнулись у нас за спиной.

Все Гнезда непохожи, но это оказалось совсем уж странным. Все внутри было заставлено фанерными и пластиковыми щитами, превратившими помещения в лабиринт из узких проходов. Кое-где к перегородкам добавлялись поперечные балки и грубо сколоченные подиумы – приходилось нагибаться или карабкаться вверх. В нескольких местах по перегородкам струилась вода, стекая в решетчатые дыры в полу. Свет был тусклым, почти как в Гнездниковском Гнезде, но странного синеватого оттенка. И запах – тяжелый, гнилостный, животный.

Мать шла впереди, ловкая и грациозная, несмотря на свои габариты, рядом с ней держалась одна из стражей, вторая замыкала процессию. Третья осталась с Лихачевым, хранителем и монахами.

– У нас своеобразно, – сказала мать, словно извиняясь.

– Поставляли бойцов для планет с пещерами? – спросил я.

– Есть шесть карстовых миров, важных для Инсеков, – признала мать.

– И везде так воняет? – не удержался я.

– Нет. Это слоны. – Мать Гнезда повернулась на ходу, улыбнулась. – Мы поселились здесь, а слоны остались. Считалось, что временно, но как-то все привыкли, они почти как часть Гнезда. Куколки очень любят слонов. И мышей, они тоже остались.

Идущая рядом с матерью стража обернулась и сказала:

– Все любят мышей.

И подмигнула. Только после этого я узнал ее. Эта стража вчера приходила играть в волейбол. Я кивнул в ответ:

– Кроме слонов.

Леонид Владимирович фыркнул. Надо же, мне казалось, что он не склонен веселиться просто так.

В театре зверей тоже было кафе, к которому мы и вышли, не встретив по пути никого из Измененных. Такое ощущение, что им всем велели не показываться на глаза. И в самом кафе тоже никого не оказалось, хотя на одном, самом большом столе кипел огромный расписной самовар, стояло варенье в вазочках, на блюдах лежали баранки, бублики, блины. Надо же, угадал генерал!

Хотя почему угадал?

– Это по случаю нашего прихода? – спросил я громким шепотом. – Или поставили Гнездо на довольствие?

Леонид Владимирович кивнул:

– Поставили.

– Похоже, первая российская высадка на Луну обошлась бюджету не слишком дорого, – пробормотал я.

Мать посмотрела на меня укоризненно, а вот Дарина едва заметно кивнула.

– Хорошо быть молодым и прямолинейным, – сказал генерал без всякой обиды. – Теперь понимаю, почему Лихачев за тебя горой стоит.

– Что ж вы ссоритесь-то, – вздохнула мать. – Садитесь…

Она сама принялась разливать кипяток, подливать заварку из красного фарфорового чайника.

– Тебе покрепче, Максим?

Я хмуро кивнул.

– Трудно стало, когда ушли Продавцы, – мать покачала головой. – Нескольких куколок забрали родители, но одна уже вернулась. Им нелегко жить с людьми, не слыша Гнезда. Две жницы тоже ушли. А несколько стражей шепчутся, хотят на Саельм… думают, я не знаю.

– Вы меня упрекаете? – спросил я.

– Нет, Максим. И ты нас не упрекай.

Я посмотрел на Лару и подумал, что матерями их называют неправильно. Наверное, их стоило звать бабушками. Обычно бабушки мудрее и мягче, они уже на своих детях потренировались, внуков им воспитывать проще.

– Ладно, больше не буду… – сказал я и осторожно глотнул чая.

А в следующий миг подскочил, будто ошпаренный.

Гнездо!

Из рук матери выпал чайник, ударился о край стола – и разлетелся вдребезги, разбрызгивая густую заварку. Гнездо не говорит, оно посылает эмоциональные волны, в которых можно прочесть информацию. Если бы сейчас на месте Гнезда был человек, он издал бы крик, в котором смешались страх и призыв о помощи.

С прежними скоростью и грацией мать Гнезда кинулась к двери и выскочила из кафе. Стражи, которые оставались у входа, метнулись за ней.

– Что… блин! – Леонид Владимирович, едва успевший устроиться за столом и протянувший руку за бубликом, вытаращился на меня. Исчезновение матери пробило его самообладание. – Максим!

– Вы лучше сидите! – крикнул я, выбегая вслед за Ла.

Дарина кинулась за мной.

Матери и стражей уже не было, где-то в лабиринте перегородок слышался топот ног. Дарина сориентировалась быстрее, я побежал за ней.

Гнездо вопило. Гнездо призывало на помощь.

Может быть, в Гнездниковском я сумел бы добиться от него большей информации. Да там и двигался бы уверенно, призванный чувствует кратчайший путь.

Здесь я лишь старался не отстать от Дарины.

Как мы ни бежали, но догнать мать и стражей не успели, они ворвались в защищенную зону первыми.

А вот что я успел заметить (и мне это совершенно не понравилось), так это выступы на раскрывшихся перед матерью дверях. Будто в двери с чудовищной силой колотили изнутри!

Призыв, мне нужен был Призыв! Хотя бы тот, самый первый, дающий силу и скорость Измененного! Мысленно я закричал, перекрывая вой Гнезда, привлекая к себе внимание, и меня услышали – движения Дарины словно замедлились, теперь мы были с ней в одном темпе.

Вслед за Дариной я вбежал в защищенную зону.

Первое, что я увидел, – разбросанные по полу тела. Они были так изодраны, что я даже не смог понять, трое их или четверо.

Мы же уходили, оставив Лихачева и хранителя с одной стражей, откуда остальные? Первыми прибежали на зов Гнезда или пришли сразу после нас?

Потом я понял, что это останки стражи и монахов.

Те старшие стражи, которые вернулись с матерью, были живы. Пока еще живы. Они стояли в боевых стойках, руки их вытянулись на всю длину, когти выдвинуты. Если бы я не ускорился, то вряд ли сумел бы различить их движения.

Стражи прикрывали мать, склонившуюся над забившимся в угол защищенной зоны окровавленным хранителем.

А вот существ, с которыми они сражались, я никогда раньше не видел, даже в лагере на Саельме, где мне показывали сотни боевых форм Измененных и аборигенов с разных планет. Похожие на людей, но какие-то раздутые, опухшие, с лоснящейся белой кожей, абсолютно голые, без всяких половых признаков, на вид совершенно не опасные, скорее комичные. Их было пятеро, и, на мой взгляд, для старшей стражи они не представляли никакой опасности.

Вот только удары никак им не вредили.

Рассеченная когтями кожа мгновенно стягивалась, лишь проступала на миг в месте разрезов густая белая жидкость. Нейротоксин, который был смертелен даже для самой стражи, на странных пришельцев тоже не действовал. А вот их удары сбивали стражу с ног.

Что меня порадовало – Дарина не кинулась безрассудно на помощь страже. Вместо этого метнулась к лежащему хранителю, подняла и понесла прочь из защищенной зоны, внезапно ставшей самым опасным местом в Гнезде. У хранителя были переломаны ноги, окровавлено лицо и, кажется, распорот живот.

Как эти оплывшие создания, с мягкими и пухлыми, будто сосиски, пальцами, ухитряются наносить раны?

Через мгновение я понял. Трое пришельцев бросились на знакомую мне стражу, та блокировала удары одного, второго, а последнего попыталась ударить ногой, но пухлый белый человечек увернулся, вытянул вперед руки. Из пальцев выскользнули тонкие, будто иглы, белые лезвия – и вонзились страже в грудь.

Гнездо плеснуло волной боли и отчаянья.

Стража отступила, мгновенно утратив легкость движений.

Похоже, ей пробили левое, основное сердце.

Странные создания знали, как убивать Измененных.