Магнолии, девушка, солнце... E-Book

Татьяна Тронина

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Солнечное настроение
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 398

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Судьба оказалась щедра к красавице Марусе, полной рукой отмерив ей и солнца, и пасмурных дней, и ненависти, и любви. В жизни ее ждало столько роковых переплетений, опасных поворотов и отчаянных, безнадежных, на первый взгляд, ситуаций, что куда уж любому роману! Но пока судьба только начинает ткать свой узор, а значит, можно улыбаться, танцевать под огромными южными звездами и нежиться в теплых волнах Средиземного моря.

Leseprobe

Татьяна Тронина Магнолии, девушка, солнце…

Июль.

Едва она только шагнула из прохладной тени аэропорта на турецкую землю, как почувствовала нечто вроде удара. Она еще не знала, что солнце может быть столь жестоким, и в первый момент решила, что находится поблизости с работающим самолетным двигателем, выдыхающим раскаленный жар (аэропорт же!), и растерянно оглянулась.

Но никаких самолетов рядом не было – за спиной возвышалась лишь стеклянная стена аэровокзала, за которой смутными тенями мелькали силуэты людей.

– Маруся, ну ты чего встала? – устало и раздраженно прикрикнула на нее Людмила Светлякова, лучшая подруга.

– Люд, я не понимаю… – пробормотала она. – А это что?

– Где?

– Ну, вот это… – Маруся неопределенно повела рукой вокруг.

– Это, милая моя, Турция.

– А почему так жарко?

– Я же говорю – Турция! – нетерпеливо закричала Людмила и потянула ее за рукав футболки. – Пошли, пошли… Вон он стоит, этот, как его… Бурхан!

Под длинным навесом впереди стояла толпа встречающих – с табличками, было множество стоек с названиями туроператоров – непонятно, как Людмила могла углядеть в этой толпе Бурхана, менеджера принимающей их компании, чье лицо она знала только по фотографии.

Открыв рот и вытаращив глаза, словно выброшенная на берег рыба, Маруся все еще не могла понять, что же такое происходит. Неужели может быть настолько жарко? И в такую погоду придется еще и работать, ко всему прочему?..

– Людка, давай вернемся! – с ужасом закричала Маруся. – Я здесь сдохну, честное слово!

– Не глупи, Гагарина. Привыкнешь, – сурово бросила через плечо Людмила, волоча за собой объемистый чемодан на колесиках. – Надень панамку и очки.

– Люда, но это невозможно! – закричала Маруся, готовая вот-вот разрыдаться. До того Маруся была только в Крыму да несколько раз, в детстве, отдыхала в Сочи с мамой, но там солнце было гораздо, гораздо добрее… Людмиле было проще – она неоднократно выезжала по туристическим путевкам то в Турцию, то в Египет, то в Грецию – и потому была хотя бы морально готова к тому тепловому шоку, который теперь на них обрушился.

– Я же сказала – привыкнешь.

– Господи, господи, господи… – с тихим, уже безнадежным отчаянием зашептала Маруся и помчалась к спасительной тени, которая царила впереди, под навесом с встречающими.

Ну ладно они с Людкой – они ехали сюда работать… А зачем сюда так стремились все эти туристы, зачем они добровольно обрекали себя на такую пытку солнцем?

Бурхан дружелюбно поздоровался с ними – оказывается, он ждал еще двух ребят из Баку и одну девушку из Казахстана.

Когда все наконец собрались, Маруся взмокла так, словно на нее вылили целый ушат воды.

– Людочка, это что, я теперь все время буду так потеть? – прошептала она на ухо подруге.

– Привыкнешь, я сказала.

– Я думаю, нет, – безнадежно вздохнула Маруся. – Я думаю, я умру здесь скоро. Через час, через два…

Она ругала себя за то, что согласилась на эту авантюру, поддавшись уговорам подруги («Пойми, Маруська, – море, солнце… Нам еще и деньги заплатят в придачу!»).

Маруся на эти уговоры согласилась не сразу – во-первых, пугали ужасы, которые могли случиться на знойном юге со светловолосой девушкой, во-вторых, страшила возможность обмана – а ну как денег в конце концов не заплатят?

Но Людмила успокоила ее – они устраиваются на работу через хорошо зарекомендовавшее себя агентство, не ограничиваются устной договоренностью, а подписывают контракт (документ, между прочим!). Ну, а ужасов, в принципе, быть не должно, поскольку на подобную работу устраиваются юноши и девушки со всего мира.

Ошибка Маруси, как и подавляющего большинства людей, заключалась в том, что она боялась не того, чего в действительности надо было бояться.

Солнце.

Бог ты мой, кто же знал, что солнце может быть таким жестоким…

Когда прибыли ребята из Баку и казашка, то Бурхан повел их всех через ряды автобусов к тому месту, где стояла его машина.

Выйдя из тени, Маруся снова испытала приступ панической атаки. Казашка – у нее было вполне европейское имя, Эрика, – весело щебетала по дороге, ребята из Баку успели познакомиться с Людмилой… И только Маруся ошеломленно молчала.

В микроавтобусе Бурхана было довольно прохладно – работал кондиционер.

– Наш отель – самый лучший на побережье, – сказал Бурхан на довольно приличном русском. – Ну, погнали!

…До того Маруся не знала, кто такие аниматоры. Она слышала, что анимация – это нечто, связанное с мультипликацией, а, например, анимэ – японские мультики, довольно сейчас популярные. Но вот о том, что работники развлекательного жанра тоже называются аниматорами, она не подозревала.

Когда-то давно Маруся занималась фигурным катанием («Никаких перспектив: полное отсутствие честолюбия!» – вздыхал тренер), потом закончила институт физкультуры и вела сеансы специальной гимнастики в поликлинике восстановительного лечения. А еще она отлично танцевала. И неплохо знала два языка – английский и немецкий.

Людмила, лучшая подруга, тоже отлично танцевала – ездила с гастролями в составе ансамбля, в репертуаре которого были пляски народов мира, пока не удрала оттуда – «из-за интриг», по ее выражению. Языки она знала хуже, но все-таки могла довольно внятно объясниться на английском и с грехом пополам – на немецком.

И вот, уволившись, Людмила решила начать жизнь с нового листа и для того подбила Марусю уйти из поликлиники, в которой платили мало, и, ко всему прочему, «не было никаких перспектив для карьерного роста» (тоже Людмилино выражение).

– Ты должна увидеть мир, Гагарина, – добавила она. – И, кроме того, надо же как-то личную жизнь устраивать! А где еще ее устраивать, как не на курорте?

– Но мы же там работать будем! – пыталась возразить Маруся.

– Вот именно! У нас будет прекрасная возможность познакомиться с каким-нибудь денежным мешком. Или даже найти приличного иностранца!

– Можно просто съездить за границу, на море – как туристки…

– Во-первых, у нас денег не хватит, чтобы съездить туда надолго. Неделя, ну две… разве за две недели кого-нибудь найдешь! И потом, ты же не станешь бегать там за мужчинами, а будешь уныло валяться под зонтиком, дожидаясь, пока хоть кто-нибудь обратит на тебя внимание. А вот если ты аниматор, то можешь приставать к кому угодно – имеешь полное право!

– Сама же говорила, что аниматор не может быть навязчивым, – напомнила Маруся. – И потом, я же замужем… Какие женихи?

– Сколько лет ты замужем? – сурово спросила Людмила.

– Три. То есть, вру… уже пять!

– И сколько лет вы вместе не живете?

– Два, два с половиной, – прикинула Маруся. – Но все равно…

– Ой, какая же ты чудная… Ты сама как думаешь – твой Женька вернется к тебе или нет?

– Вряд ли, – честно ответила Маруся. – Инга Савельевна не позволит – это раз. Потом, у Евгения сейчас новая пассия – это два. Ну, и потом: я его не люблю – это три…

– Так чего же не разводитесь?

Маруся пожала плечами.

– Да как-то все не до того…

– А я вот знаю, почему вы не разводитесь, – ехидно сказала Людмила. – Потому что тогда твоему Женьке придется жениться на своей новой пассии, а этого ему совсем не хочется. Он же страшный эгоист, он тобой прикрывается!

– Людка, а ты не эгоистка – собралась искать денежный мешок?..

– Марусечка, я действую совершенно бескорыстно – в первую очередь я тебе мир собираюсь показать, вот что!

Работники агентства, в котором они нанимались на работу, посетовали на их возраст (обоим было по двадцать восемь, а в аниматоры идут обычно граждане студенческого возраста), но тут же отметили, что подруги выглядят гораздо моложе своих лет, спортивные и подтянутые. Ну, а знание иностранных языков было определяющим.

И они поехали.

Так что теперь, сидя в автобусе, который на бешеной скорости мчался по серпантину, рассекая раскаленный воздух, Маруся не знала, кого ей ругать – себя или авантюристку Людмилу…

…Пятизвездочный отель, чье название переводилось примерно как «Королевская мечта», произвел на Марусю неизгладимое впечатление – она даже передумала умирать сегодня и отложила свою гибель от нестерпимого зноя на завтрашний день.

Людмила сказала – ничего особенного, отель как отель, но Маруся, воспитанная на отечественном сервисе, была восхищена до глубины души.

«Мечта» показалась ей огромной – ну как же, рассчитана на тысячу человек! Четыре бассейна, водные горки, четыре ресторана, амфитеатр, чистейший пляж с шезлонгами и зонтиками, полотенца – бесплатно! Цветы, пальмы, сосны… Дивный сон!

Обслуживающий персонал жил в мини-квартале за территорией отеля.

Людмилу и Марусю поселили в одном номере, показавшемся Марусе роскошным.

– Ну, ничего особенного… – скептически пожала плечами Людмила. – А вот в соседнем отеле аниматоры живут в гостевых номерах. Там и кондиционеры, и телевизоры с телефонами.

– Серьезно? – ахнула Маруся.

– Абсолютно. Только все эти блага цивилизации нам ни к чему – мы дома сидеть не будем, а ночью в Турции можно и без кондиционера.

Маруся, с которой пот лил градом, не согласилась.

– Слушай, а чем это тут пахнет? – неожиданно Людмила сморщила нос и распахнула дверь, ведущую в совместный санузел.

Маруся, принюхавшись, тоже почувствовала затхлый сероводородный запашок, который говорил о старой канализации, неприятный, но, в утешение, совсем слабый.

– Подумаешь! – сказала она, побрызгав вокруг освежителем воздуха. – Едва-едва… Да ты совсем у нас принцесса!

– А ты, Маруська, дитя коммуналки – тебе все нипочем, – недовольно буркнула Людмила.

Это было правдой – в Москве Маруся жила не одна, а с соседями, пьющим холостяком Виталиком, давно махнувшим на себя рукой, и старой девой Алевтиной.

В номер заглянула соседка Алиса – миловидная, загорелая до черноты девушка из Нижнего Новгорода, которая работала здесь второй сезон.

– Привет, девчонки… А это что у вас? – Алиса засмеялась, глядя, как вновь прибывшие развешивают свои наряды в шкафу – платья, кофточки, сарафаны.

– А что такое? – подозрительно спросила Людмила.

– Да вам ничего из этого не понадобится! Эх, надо же, сколько лишнего барахла тащили на себе…

– Почему?

– Да потому что кроме шорт, маек, нескольких купальников и пары сланцев ничего здесь не надо. Платья и костюмы? Ой, да не смешите вы меня, для вечернего шоу вам все это выдадут в костюмерной!

– А что надо было брать? – огорченно спросила Маруся, вытирая вспотевший лоб.

– Побольше крема от солнца, средств гигиены – все это расходуется в геометрической прогрессии, а покупать здесь – дорого. И сигареты здесь дико дорогие – 3–4 евро за пачку.

– Про сигареты-то я и забыла… – расстроенно пробормотала Людмила. Она курила. – Знала и забыла!

– Короче – банные полотенца дает отель, белье и уборка комнат – раз в неделю, ландери, то есть прачечная – все бесплатно. Медицинское обслуживание – тоже бесплатно.

– Это мы знаем… – вяло отмахнулась Людмила – она все еще переживала по поводу сигарет. – А курить-то тут можно?

– В нашем отеле – да, но, разумеется, не во время работы. Пить – запрещено. Могут выгнать, если попадешься несколько раз. Работаем от зари до зари, но в свободное время делай что хочешь, только, разумеется, не при начальстве.

– Нас еще в Москве предупреждали – штрафы тут берут… – сказала Маруся.

– Да. За алкоголь, за то, что болтаешь по мобильному во время работы, за то, что опоздала на летучку, за невыполнение своих обязанностей, за мрачное выражение лица… Поэтому улыбайтесь, девочки, всегда улыбайтесь! Но самое неприятное, когда лишают дэй офф – свободного дня, то есть твоего законного выходного. И главное – никогда не выясняйте отношения с нашим шеф-аниматором или главным менеджером отеля. Если не уволят, то такую «веселую» жизнь устроят!

– Ну а романы? – осторожно спросила Людмила.

– Забудьте вы про личную жизнь! – усмехнулась Алиса. – Во-первых, на это ни времени, ни сил у вас не останется, а во-вторых, шуры-муры с отдыхающими тоже запрещены. По крайней мере, официально… Хотя ребята, которые здесь работают, я не только об аниматорах говорю, активно крутят шуры-муры с туристками, иногда даже за деньги. Получат их от какой-нибудь толстой старой немки, а потом спустят на нашу русскую Наташу… Да и просто любителей развлечься тут немало. Я теперь, когда уезжаю на зиму в Россию, без смеха слушать не могу, как мне там знакомые девчонки рассказывают о неземной любви с турецким аниматором во время турпоездки, как тот плакал во-от такими слезами, провожая ее домой…

Господи, у нас есть тут один такой, Хамид, он каждый раз такое представление устраивает, так рыдает, прощаясь с очередной туристкой – только держись! Да, еще советую купить здешнюю сим-карту – дешевле выйдет. Вы ведь будете к себе домой звонить? – под конец спохватилась Алиса.

– Да, – сказала Маруся, у которой в Москве оставалась мама.

– Нет, – одновременно с ней ответила Людмила, у которой в Москве не было никого.

– А теперь пошли. Работать пора!

Так у Маруси началась новая жизнь.

Первые дня два она просто изнемогала от жары – казалось, к турецкому солнцу привыкнуть нельзя, но потом все-таки привыкла. Кожа, хоть и щедро сдобренная специальным кремом, горела. Мышцы ныли от усталости – приходилось все время плясать, скакать, бегать, прыгать, развлекая отдыхающих. Главный принцип работы отдыхающего был таков – гость ни в коем случае не должен скучать!

И все время улыбаться, улыбаться, улыбаться…

Когда Маруся с Людмилой устраивались на эту работу в Москве, то им сказали, что анимация – это и не работа вовсе, а практически тот же отдых. Солнце, море, бесплатное питание и проживание…

На самом деле этот труд назвать легким было никак нельзя. Помимо участия в развлекательных шоу была еще и спортивная программа – с гостями отеля полагалось проводить утреннюю гимнастику, играть в волейбол, футбол, заниматься с ними аэробикой – обычной и водной, в бассейне…

День строился следующим образом: с девяти до девяти тридцати утра – завтрак, причем аниматоры, в отличие от другого обслуживающего персонала в отеле, питались вместе со всеми другими отдыхающими: еда и безалкогольные напитки – без ограничений.

В девять тридцать – нечто вроде летучки. Собиралась вся команда, обсуждали программу на весь день. Далее проводились «активити» – спортивно-развлекательные игры (крокет, стрельба из лука, мини-гольф и т. п.). С двенадцати до часу дня – игры у бассейна и спортивные конкурсы (например, на лучшего ныряльщика или лучшего пловца). Затем был обед – команде аниматоров перед обедом, а также перед ужином полагалось встречать гостей, желать им приятного аппетита, веселить разговорами и информировать о развлекательных шоу («энтеренс»), которые должны будут состояться в ближайшем времени. Обедали сами, немного времени на отдых…

Далее, с половины четвертого дня до пяти, работа продолжалась с новыми силами – опять спортивно-развлекательные игры (футбол, баскетбол, волейбол, уроки танцев, теннис и т. д. и т. п.).

После ужина начиналась культурно-развлекательная программа – живая музыка, для детей проводились мини-дискотеки, велись всяческие конкурсы, викторины, лотереи…

С половины одиннадцатого вечера и до очень глубокой ночи было вечернее шоу и дискотека для взрослых – аниматоры плясали с гостями, учили танцевать – и т. д. и т. д. и т. д…

Шеф-аниматор Али постоянно песочил своих подопечных, и не дай бог кому из гостей было пожаловаться на персонал – виновному (даже если он не был виновным) доставалось по полной программе.

– Одно утешает, – как-то заметила Людмила, которой досталось от шефа за нерадивость, – то, что над нашим хмырем есть еще один хмырь, а над тем – еще, а над всеми – Главный Босс, владелец отеля.

Кроме того, здесь все было поделено на кланы – клан уборщиков, которые подчинялись своему начальнику, клан официантов – у них был свой начальник, отдельный клан садовников… И между всеми ими шла скрытая война, особенно среди низшего звена. «Стучали» все и на всех, но особенно доставалось аниматорам от уборщиков и официантов – поскольку первые получали больше, развлекали гостей (а не носились с подносами, не стояли у плиты и полы тоже не драили) и питались тоже в общем ресторане с гостями, а не тем, что осталось после налета отдыхающих на «шведский стол»…

Утром средний персонал на «летучках» выяснял отношения с младшим, а днем старший персонал критиковал средний. Однажды Маруся своими глазами видела, как Али с трагическим лицом молился перед дневным собранием – видимо, ему грозил серьезный нагоняй от вышестоящего начальства за какой-то проступок.

Отдельная история – отношения между аниматорами и гостями. В основном все проходило более-менее нормально, но бывали случаи, когда напившиеся отдыхающие затевали драку, обижали аниматоров, тогда надо отдать должное охране – она пресекала подобные выходки.

Но отдыхающие могли написать жалобу на аниматоров. На «летучках» всегда обсуждались гостевые комментарии («комментсы») туристов – зачитывались те самые бумажки с просьбами оценить сервис в отеле. Туристы, наверное, думали, что эти бумажки никогда не читают и анкеты в них существуют лишь для проформы – ан нет! Это было страшное оружие – особенно если нечто плохое было написано про кого-то конкретного.

Однажды Эрика в шутку потащила каких-то девочек на аэробику за руки. Девочки смеялись, особо не сопротивляясь, – это была игра, но их маме поведение Эрики не понравилось. Мама написала в «комментсе» – Эрика навязчива (у каждого из обслуживающего персонала висела на груди табличка с именем). Что было! Эрику чуть не уволили, и шеф-аниматор Али распекал ее до обеда, объясняя, как важно уважать гостей.

Но, в общем, несмотря на все обиды, неприятности и постоянную занятость, Марусе эта работа вдруг начала нравиться. Вырабатывалась особая устойчивость перед стрессами. Она научилась быстро принимать решения – в чужой стране с чужим менталитетом. Научилась быть всегда доброжелательной и с легкостью идти на контакт с совершенно незнакомыми людьми. Маруся имела явную способность к языкам и потому скоро стала довольно бойко болтать по-турецки – и с этих пор ее стал уважать местный персонал. Может быть, поэтому Марусю на «летучках» песочили реже других и жалоб на нее тоже было меньше.

Но однажды с Марусей произошел странный случай.

В отеле решили устроить тематическую вечеринку на футбольном поле. Накануне на нем расставили столы, стулья, по углам расположили барные стойки и переносные мангалы, быстренько соорудили сцену.

Все утро Маруся с командой репетировали – собирались разыграть пьесу, сюжетом очень сильно смахивающую на «Рабыню Изауру».

Под «Изауру» загримировали Марусю. Она – невысокая, с кукольным примерным личиком, в гриме была – точь-в-точь Луселия Сантос из культового сериала. Большой черный парик завершал полное перевоплощение.

Вместо ужина гости отеля собрались на поляне. Задымили мангалы, официанты забегали вдоль столов, разнося закуски и вино, на большом противне зашкворчали стейки из тунца…

Аниматоры разыграли на сцене представление – действие пьесы то и дело вырывалось в зал. Зрители активно подыгрывали, хлопали, и никого не волновало, насколько старания сводной команды комедиантов из разных стран соответствуют системе Станиславского.

Потом устроили «аукцион» рабов. Это была тоже шутка, призванная развеселить публику – разумеется, никто из команды аниматоров не собирался продаваться всерьез, да и зрители не думали превращаться в рабовладельцев.

«Изаура» досталась длинному тощему немцу в круглых очках – он дико хохотал, отпускал сомнительные комплименты, а его жена, полная, стриженая, недовольно косилась на Марусю.

Маруся уже научилась к тому времени чувствовать настроение гостей – она мило поболтала с очкастым немцем и, раздавая воздушные поцелуи, удрала из-за стола (к чему долго злить дойчерову жену – еще нажалуется начальству чего доброго…).

Вдруг ее схватили за руку и потянули.

Под разросшимся цветочным кустом был столик, за которым сидел один-единственный гость – мужчина лет тридцати пяти. Судя по всему, он был довольно высокого роста. Плотный, с большими ладонями, большими ступнями ног, которые торчали из-под стола (размер сорок пятый, не меньше), с большой головой и странным выражением лица. По каким-то неуловимым признакам Маруся поняла, что этот человек – русский, ее соотечественник.

– Привет, как дела? – дежурно улыбнулась она, осторожно пытаясь освободить свою руку. – Как вам нравится здесь отдыхать?

– Полный отстой, – усмехнулся тот. Маруся глазами поискала охрану – обычно те всегда находились поблизости, но на футбольном поле было слишком много людей, да и стемнело уже, а свет фонарей в этом уголке скрадывался разросшимися кустами.

– И чем же вы недовольны? – ласково сказала она. – Может быть, потанцуем? – На другой стороне поля, у сцены, кружились под музыку пары. Там было светло, там была охрана…

– Не, не хочу, – лениво сказал тот. – Поговори со мной.

Этот человек чем-то не нравился Марусе, но тем не менее она весело сказала, стараясь без излишней грубости освободить свою руку:

– Ну, а хотя бы сегодняшнее представление произвело на вас впечатление?

– Не. Бодяга какая-то… – вздохнул тот, упорно не разжимая пальцев на ее запястье. – Варенье из соплей!

– Очень жаль. Вы извините, но мне надо идти.

– Не, сиди.

– Послушайте, если вы сейчас же не отпустите меня… – шепотом, угрожающе начала Маруся, но незнакомец вдруг очень больно выкрутил ей палец.

Слезы моментально выступили у нее на глазах, а от боли крик застрял где-то в горле.

– Молчи. Если заорешь, совсем без пальца останешься, – спокойно произнес тот. – Я же сказал – поговорить хочу. Недолго. Поговорим, и катись на все четыре стороны…

– О чем? – выдавила из себя Маруся, инстинктивно страшась скандала, хотя в этом случае охрана была бы на ее стороне. И где они все, эти охранники, лодыри чертовы?.. Потом вдруг вспомнила – сегодня воскресенье, у шефа охраны – выходной, вот они и расслабились. Стоят где-то там, в сторонке, болтают между собой… «Завтра же пожалуюсь на них начальству!» – мстительно подумала она.

– О чем угодно, – милостиво произнес незнакомец. – Скучно мне тут, блин. Днем мозги от солнца плавятся, ночью не заснешь – музыка грохочет.

Он слегка ослабил свою хватку. Со стороны, наверное, они смотрелись вполне безобидно – сидят двое, мирно разговаривают, он нежно держит ее за руку…

– Почему же вы один сюда поехали? В компании-то всегда веселее…

– Много ты понимаешь! – в полутьме на его бледном большом лице мелькнула саркастическая усмешка. – Это ведь хуже всего – едешь с кем-то, а тебе нервы мотают… Ты поспать хочешь, а дружбан твой телик на полную мощность врубает!

– Так можно не с другом ехать, а с любимой девушкой.

– Не смеши. Это еще хуже – никакого отдыха точно не будет. Или пилить будет, или бегать по всяким дискотекам да барам, а ты за ней таскайся…

– Но одному ведь тоже скучно, так? – с трудом улыбнулась Маруся.

Он помолчал, разглядывая ее лицо странным, тяжелым, мрачным взглядом. Так, наверное, удав смотрит на кролика, перед тем как его съесть.

«Из бандитов, наверное… – печально решила Маруся. – Или напился чересчур? Да вроде не пахнет. Хотя, говорят, на некоторых алкоголь даже в малых количествах очень плохо действует!»

У него были темные волосы и, кажется, темные глаза. Потом он улыбнулся, показав крупные передние зубы. Этот человек был жесток и одновременно печален – наверное, именно потому казался таким странным.

– Ты красивая, – сказал он почти нежно. – Волосы-то свои? – Он дернул ее за прядь. – Э нет, парик…

– Отпустите меня, пожалуйста. Мне правда пора.

– Да что вы все рветесь от меня, как будто я прокаженный?! – с тоскливой угрозой воскликнул тот. – Мне ж ничего не надо, только поговорить немного…

– Нельзя заставлять других делать что-то против их воли, – тихо произнесла Маруся. – Можно только просить. Я по себе знаю: когда требуешь чего-то – точно этого не получишь.

– Просить? – фыркнул тот. – А разве я не просил?

– Нет. Вы просто схватили меня и заставили сидеть рядом.

– А если б я попросил по-хорошему – осталась бы со мной?

– Конечно! Это ведь моя работа – развлекать людей, – серьезно ответила Маруся.

– Да врешь ты все… – вздохнул незнакомец. – А вообще, на хрена тебе эта работа? Тоже мне, удовольствие – мартышкой перед всякими уродами скакать!

– А кем я должна работать, по-вашему? – с вызовом спросила она.

– Ну, я не знаю… Типа чем-нибудь серьезным, – благодушно посоветовал тот. – Или замуж выйти!

– Я замужем.

– Вау! Она замужем… А где муж? Тоже тут где-то поблизости скачет? – незнакомец завертел головой.

На секунду он ослабил хватку – и Маруся, воспользовавшись этим обстоятельствам, моментально вылетела из-за стола и отбежала на безопасное расстояние. Гремела музыка, а тут еще, ко всему прочему, где-то на пляже стали запускать фейерверки. Разноцветные огни взорвались в черном небе, дети завизжали от восторга…

И во время одной из вспышек Маруся еще раз увидела лицо незнакомца – странное, очень странное. Для себя она определила – лицо палача. Палача, который рубит головы и одновременно жаждет от мира большой и чистой любви…

Он, усмехнувшись, погрозил ей пальцем, грузно вылез из-за стола и пошел в другую сторону – туда, где стояли корпуса отеля. При ходьбе он смешно косолапил и теперь был похож на медведя-гризли, разбуженного посреди зимы, который решительно не знал, чем себя занять.

– Жуть… – раздраженно пробормотала Маруся и потерла распухший палец, который незнакомец едва не выломил ей из сустава.

Далее вечеринка покатилась по наезженным рельсам и ничего особенного больше не произошло. В конце концов, все эти «турецкие ночи» – экзотика лишь для туристов, а аниматоры очень скоро уже воспринимают свою работу как рутину.

И лишь через несколько часов, когда веселье стало затихать, Маруся отправилась к себе в номер. Она дико устала, и у нее было одно желание – принять душ и смыть с лица косметику.

Маруся пошла по пляжу домой – ни души, даже самые стойкие любители «зажигать» угомонились. Пляж был ярко освещен прожекторами, а черное море сливалось с черным небом – лишь прибрежные волны вились белыми кружевами, набегая на песчаный берег.

И тогда Маруся села на один из лежаков, вдохнула в легкие теплый воздух и закрыла глаза. Легкая водяная пыль оседала у нее на лице, щекоча веки. Она была счастлива, несмотря на то, что была вдали от родины и уже давно не жила с мужем, что ей встречались личности вроде сегодняшнего типа, а завтра предстоял еще один тяжелый день.

– Маруська, ты?

Она оглянулась – к ней спешила Людмила.

– Ты чего здесь сидишь, а? Спать давно пора!

– Да так… Морем любуюсь.

– Морем? – засмеялась Людмила. – А оно тебе еще не надоело?

– Нет, море никогда не сможет надоесть! – убежденно произнесла Маруся. Бросила на лежак парик, стянула через голову платье и зашлепала к воде, благо купальник она так и не сняла с утра.

– Маруська, только очень быстро!

– Ладно… – бросила она через плечо.

Вода была поразительно теплой, и прикосновения волн вызвали у Маруси дрожь восторга. Она нырнула, отплыла подальше от берега. Вода словно смывала с нее усталость, ласкала ее, даря покой не только телу, но и душе.

– Маруська, ну сколько можно!

Маруся вылезла на берег.

– Все, пошли, по дороге обсохнешь…

– Все-таки, Люда, нет ничего лучше этого Черного моря.

– Какого-какого?

– Черного. А что? – с недоумением спросила Маруся.

– Ну ты даешь… Ты что же, думаешь, вот это – Черное море? – Людмила указала рукой на волны.

– Ну да… А что же это?

– Дурочка! – застонала Людмила, согнувшись пополам от хохота. – Ты что же, всю дорогу думала, что это Черное море?!

– А какое еще? – испугалась и удивилась Маруся.

– Это же Средиземное! Ой, нет, не могу… Обязательно завтра ребятам расскажу! Маруська, ты шутишь?

– На море же не написано, какое оно – Черное или Средиземное! – рассердилась Маруся.

– Но разве ты не знала, куда едешь? – хохотала Людмила.

– Знала. В Турцию. А Турция – на Черном море.

– Ой, нет, не могу…

Маруся не выдержала и тоже принялась хохотать.

В номере они быстро приготовились ко сну. У Людмилы была дурная привычка – курить в постели.

– Люда, но это невозможно… – сонно пробормотала Маруся, отгоняя от себя прозрачные облачка дыма.

– Уж лучше табаком будет пахнуть, чем канализацией! – огрызнулась подруга. – Я, кстати, сантехника вызывала сегодня: он в трубах поковырялся, а толку – ноль. Тоже мне, профессионал! Погоди, у меня вроде были ароматические палочки…

– Потом, потом.

– Слушай, я сегодня с таким парнем познакомилась – просто фантастика! – спохватилась Людмила. – Его зовут Богдан, и он тоже из Москвы, представляешь? У него синие глаза, бородка такая испанская, очень стильная, и сеть собственных автосервисов!

– Ну и что? – пробормотала Маруся, все больше погружаясь в дрему.

– Господи, да я именно о таком и мечтала! – оживилась Людмила еще больше и пустилась в рассказ. Но Маруся услышала только начало: «Иду я, значит, мимо горки с аттракционами…» – а потом быстро и легко провалилась в сон.

…На рассвете в приоткрытую балконную дверь бесшумно скользнул теплый ветер и очень обрадовался тому, что у него появилась возможность всласть похозяйничать здесь. Он пролетел вдоль стен, фамильярно потрепал занавески, потом завис над маленьким столиком, заваленным тюбиками, коробочками, баночками, флакончиками, с интересом покружился над большой пластмассовой заколкой, в которой ярко блеснули разноцветные стразы.

Потом метнулся к потолку, прицелился и спикировал вниз. Его привлекло спустившееся с одной из кроватей покрывало – он принялся трепать его, поднимая с пола невесомую пыль.

Ветер скользнул по покрывалу вверх и обнял девушку, лежавшую на кровати, – обнял сразу всю, целиком, как хозяин. У нее были тонкие, с узкими щиколотками ноги, шоколадного оттенка загар, который обычно бывает у брюнеток. Темные, почти черные прямые волосы закрывали ей лицо. Ветер принялся сдувать их, чтобы получше разглядеть спящую. Та недовольно пробормотала что-то и перевернулась на спину – волосы упали на подушку. Теперь стало ясно, что она очень хорошенькая, у нее смешной нос «уточкой» и длиннейшие темные ресницы. Вишневого оттенка узкие губы, маленькая родинка на подбородке.

Ветер защекотал ей ресницы – на миг та открыла глаза, блеснувшие темно-серым, свинцовым блеском, но потом снова закрыла их, прошептала невнятно: «Маруська, господи, как же вставать неохота…»

Этот шепот услышал только ветер, теперь приникший к ее губам. Он подхватил слова и суетливо, с готовностью попытался отнести их к другой кровати, очевидно, понимая, что они предназначаются для второй обитательницы этой комнаты.

Но не донес – слова растворились в воздухе на половине пути, распались на мельчайшие, невидимые составляющие и осели на пол.

Тем не менее ветер своего направления не изменил. Он скользнул по хлопковой простыне, в которую была закутана другая девушка, попытался стянуть ее, но тоже безуспешно. Ничего не оставалось, как только перебирать выгоревшие, золотисто-рыжеватые волосы, лежавшие на подушке. Волосы были жесткими и пружинистыми, солнце и соленая вода успели изрядно поработать над ними, сделав непослушными.

Ветер совсем уж было смирился с тем, что не увидит ее, и собирался скользнуть обратно в балконную дверь, на волю, как вдруг девушка пошевелилась и откинула с себя простыню. Она была в смешной пижаме из тонкого батиста, больше напоминающей детскую – со всеми этими кружавчиками, завязочками, рюшечками, с открытыми плечами и короткими панталонами. И телосложением она напоминала подростка – невысокая, тонкая, с едва заметной грудью и крошечными ступнями – на такие ножки не найти нормальной обуви. Кожа на открытых участках тела была розовато-смуглая, покрытая мелкими, едва заметными веснушками и светлыми золотистыми волосками, мягкими и почти незаметными. Наверное, на ощупь эта кожа напоминала бархатистую поверхность персика или абрикоса – ветер немедленно принялся щекотать и тормошить вторую обитательницу этой комнаты.

Она открыла глаза – зеленовато-серые, бессмысленные спросонья, и уставилась в потолок, по которому шустро бегали солнечные зайчики. Светлые брови, светлые пушистые ресницы, делавшие взгляд простым и бесхитростным, как у теленка.

Овальное ровное личико, прозрачные розовые губы, маленький подбородок – признак слабохарактерности его обладательницы.

Ветер знал всех живущих и живших на этой планете, он видел все со дня сотворения мира. Он был так же стар, как Земля, как сияние Солнца, как тусклый блеск Луны по ночам. Он был ровесником морю и рассыпанному повсюду песку. Точно с таким же нахальством он щекотал лица фараонов в Древнем Египте, завитые бороды ассирийских царей и пудреные щеки королей времен Ренессанса. Простолюдинов и прочих же было – без числа.

Эта девушка оказалась одной из бесконечного числа многих, и она, как и все прочие, звонко чихнула, когда ветер весело защекотал ей ноздри.

– Апчхи! – сказала она. – Сквозняк какой-то…

– Будь здорова, – немедленно отозвалась Людмила с соседней кровати. – Который час?

– Спасибо, – пробормотала Маруся и, приподнявшись на локте, посмотрела на часы. Потом упала назад и снова закрыла глаза. – Пора вставать.

– Так что же ты лежишь?

– Сейчас-сейчас… – Все так же, не открывая глаз, Маруся прикоснулась рукой к волосам и произнесла более твердым голосом: – Колтун какой-то на голове! Что с волосами делать, не представляю…

– Ничего, вернешься в Москву, все пройдет. Это от воды.

– Вчера один тип ко мне пристал, такой странный… Странный и страшный. У тебя бывало так – вроде ничего особенного, а тебе страшно, аж мороз по коже?

– Бывало, – легко согласилась Людмила и села на кровати. – Дел сегодня… С детьми одной тетки буду сидеть ночью, они с мужем на экскурсию уезжают, а детей брать с собой неохота…

У всех аниматоров в отеле была возможность подзаработать дополнительно – в свободное от основной работы время они могли предложить гостям свои услуги в качестве беби-ситтера, то есть няньки. Кроме этого, продавали CD-диски с музыкой (от продажи каждого шел в карман определенный процент), распространяли билеты лотереи «Бинго» – и тоже не бесплатно. Владельцы сувенирных лавок платили свой процент, если аниматоры приводили к ним покупателей…

После полудня Маруся оказалась по какой-то надобности в холле, где располагалась стойка администратора – «ресепшен». Здесь также встречали и провожали гостей – небольшая толпа ждала автобуса в аэропорт.

И вдруг Маруся увидела того самого незнакомца, едва не сломавшего ей палец. Тот в широких льняных шортах и оранжевой «гавайке» цедил через трубочку прозрачный коктейль из бокала, развалившись на плетеном диванчике.

Перед ним стояла сумка-тележка, а через плечо был перекинут планшет. «Уезжает!» – обрадовалась Маруся. Она спряталась за колонну и некоторое время пристально разглядывала этого человека, так бесцеремонно обошедшегося с ней накануне.

Объявили посадку – толпа плавно потекла к выходу. Незнакомец тоже встал и своей странной, тяжелой походкой направился к стеклянным раздвижным дверям, за которыми стоял автобус.

И только когда он сел в него, Маруся почувствовала облегчение. Она больше никогда и ни при каких обстоятельствах не хотела видеть этого человека.

Далее жизнь потекла в прежнем русле. Солнце светило, море набегало волнами на берег, одни отдыхающие сменяли других.

Основное правило работы оставалось прежним – чтобы гости не скучали, не сидели в своих номерах.

Однажды вечером, во время дискотеки, вдруг погас свет – вероятно, случился перепад электричества. Музыка затихла, возмущенно зашумели гости. Зажглось тусклое аварийное освещение.

– Внимание, шоу барабанов! – тут же закричала Алиса, схватила табуретку и принялась отстукивать на ней ритм. Другие аниматоры тоже принялись колотить по табуреткам – довольно слаженно и весело.

Некоторое время гости, хлопая в ладоши и смеясь, слушали это импровизированное «шоу», потом их интерес начал потихоньку ослабевать. Смех потихоньку затихал.

Тогда вперед выскочили Людмила с Марусей и принялись крутиться в танце живота. Публика моментально воспрянула духом, раздались одобрительные возгласы.

Танца хватило минут на десять, и публика снова начала скучать.

Тогда ребята грянули «Марсельезу» – в этот вечер на танцполе было особенно много французов. Бурные овации, зрители в один голос принялись подпевать. Далее наступила очередь «Подмосковных вечеров», которые тоже были хорошо приняты, но на третьей песне интерес публики снова принялся слабеть.

Но тут, к счастью, вспыхнул свет и вновь зазвучала музыка.

– Полчаса… – задыхаясь, прошептала Людмила, глядя на часы. – Ты представляешь, Марусенька, мы целых полчаса продержались!

Подруги вернулись в номер во второй половине ночи, измученные, но гордые тем, что их команда не дала зрителям разойтись.

– Фу, опять этот ужасный запах… – разозлилась Людмила. – Нет, я все-таки зажгу ароматические палочки!

…На следующий день, после утренней программы, когда Маруся с Людмилой снова вернулись к себе в номер, чтобы принять душ и переодеться, там было все перевернуто.

– Что это? – испуганно сказала Маруся. – Нас ограбили, что ли?..

Людмила, не говоря ни слова, принялась проверять это предположение, но скоро выяснилось, что ни одна вещь не пропала. Тем не менее все было разбросано в диком беспорядке, содержимое ящиков вытряхнуто на пол, тумбочки распахнуты, постели перевернуты…

– Маруська, это они нам «шмон» устроили! – закричала с яростью Людмила.

Они побежали к Али – жаловаться. Тот сидел у себя в кабинете, перебирал на столе бумаги.

– Али, что за дела, у нас в номере все перевернуто…

– Вы курите гашиш, – холодно произнес тот, не отрывая глаз от бумаг. – Вы уволены.

– Что мы курим? – вытаращила глаза Маруся, которая и обычных-то сигарет в рот не брала.

– Гашиш!

– Кто сказал?! – быстро, сквозь зубы, спросила Людмила.

– Все. Уборщик, охрана… Я в ярости. Вы уволены, вон!

С начальством спорить было бесполезно. Подруги, потерянные, вышли из кабинета, за их спинами захлопнулась дверь.

– Какой еще гашиш, елки-палки?! – Людмилу трясло от ярости. – Интересно, кто такую чушь про нас придумал?..

Маруся пожала плечами. Она чувствовала себя потерянной и точно оплеванной. Банально, но нет ничего хуже несправедливых обвинений…

– Слушай, это та толстая тетка, уборщица, – Рамиса, Раниса, или как ее там… – Людмила схватила Марусю за руку. – Точно! Я на нее позавчера пожаловалась, что она номер плохо убрала, а она в отместку решила на нас накапать!

– Но мы не курили гашиш! – Маруся всхлипнула.

– Да не реви ты… Нет, но какая же она дрянь!

Через некоторое время подруги догадались, какой «гашиш» им вменяли в вину – это были те самые ароматические палочки, которые они жгли прошлой ночью.

Но объяснять что-либо оказалось бесполезным – подруг уволили, и все.

К вечеру они уже были в аэропорту. Получилось так, что Людмила улетала первой, а Маруся – несколько позже, другим рейсом.

– Ничего, не переживай, – Людмила поцеловала ее на прощание. – Встретимся в Москве.

– Как все глупо получилось…

– Да ну, перестань! У меня эта работенка уже поперек горла стояла, – покачала та головой. – На самом деле, не мое это дело – дурочкой перед людьми плясать… Унизительно как-то! Слава богу, что деньги при нас остались, и неплохие, в общем-то, денежки… Честно заработанные!

Скоро Людмила улетела, а Маруся осталась одна. До ее рейса оставалось часа три.

Она принялась читать книжку – детектив, забытый в кресле кем-то из русскоязычных туристов, потом заглянула в «дьюти-фри» и купила себе хороший шампунь в качестве утешения.

– Смотри, вон тот парень в кино играет, – неподалеку от Маруси переговаривались пожилые, полные, загорелые до черноты женщины в панамках, похожие на две оплавившиеся на солнце шоколадки.

– Кто?

– Вон тот, в красной рубашке, крашеный – видишь? Месяц назад видела его в одном сериале…

– Ну и что?

– Как что! Интересно же… Он друга главного героя играл, пока его в пятой серии в собственном авто не взорвали!

– Да мало ли кого там взорвали! Идем, на самолет сейчас опоздаем…

Женщины ушли, а Маруся принялась рассматривать парня в красной рубашке – просто так, от скуки. Тот стоял возле полок со спиртным и задумчиво вертел в руках бутылку виски, видимо, решая: купить – не купить…

Он был высокого роста, худой. Довольно длинные, до плеч, золотистые волосы, темные у корней, черты лица правильные и выразительные. Не то чтобы этот человек выделялся какой-то особенной красотой – нет, но было в нем нечто особенное, что привлекало внимание, вызывало одобрительную улыбку. Наверное, он действительно был киноактером…

«Интересно, а какие роли он играет? – задумалась Маруся. – Готова поспорить – только положительные! Или он играет жертв – этаких несчастных обаяшек, которые обязаны вызывать сочувствие у зрителей!»

На какое-то время Маруся даже забыла обо всех своих неприятностях, она просто стояла и из-за полок с товарами разглядывала незнакомца. Этот человек вызывал приязнь – мгновенную, беспричинную. Абсолютный антипод того нахала, приставшего к Марусе в Турции, – вот каким был этот, тоже совершенно незнакомый ей человек!

Неожиданно он поднял глаза – ярко-синие, точно сапфиры. Поразительные глаза… Маруся ахнула и тут же отвернулась, сдерживая волнение и смущение. Она не хотела показаться бесцеремонной, хотя работа аниматором сумела здорово раскрепостить ее.

Она подхватила свою сумку, расплатилась у кассы за шампунь и тут увидела, что регистрация на ее рейс только-только началась. Красавчик из «дьюти-фри» был моментально выкинут из головы, и Маруся бегом поскакала к стойке, пока там еще почти никого не было.

Все происходило в каком-то бодром, ускоренном темпе—и меньше чем через час Маруся сидела в салоне самолета одной из первых. У самого окна!

«В конце концов, все закончилось не так уж плохо… Да, было неприятно, что нас с Людой выставили с позором из этого отеля, но мы-то знаем, что на самом деле ничего плохого не делали! И, кажется, я соскучилась по дому…»

В салон все набивались и набивались люди, стюардессы быстро управляли их потоком. Маруся заранее застегнула ремень безопасности и, закрыв глаза, откинулась назад. Она решила, что будет спать до самой Москвы. Сон – вот чего ей так не хватало все это время!

Потом, через минуту, почувствовала, как кто-то садится рядом.

– Привет.

Она открыла глаза и увидела давешнего красавчика в красной рубахе. Он был ее соседом.

– Привет… – удивленно ответила она. Не выдержала—и улыбнулась.

– Домой?

– Домой, – утвердительно кивнула она. Сердце забилось быстрей. Они будут сидеть рядом и болтать до самого Домодедова. К черту сон!

– Сеня…

– Маруся. Сеня – это Семен?

– Нет, Сеня – это Арсений, – охотно пояснил тот. Теперь, вблизи, Маруся поняла, что парень этот не такой уж юный, каким показался ей в первый раз. Ему за тридцать определенно.

– А Маруся – это Мария?

– Да. Ты актер?

– Откуда ты знаешь? – Он тоже улыбнулся и стал еще ровно в тысячу раз милее. Маруся, которая и так испытывавшая к этому Сене внезапную, почти беспричинную приязнь, теперь была уже полностью покорена. – Кино со мной видела? Ведь я, если честно, мало снимался.

– Слышала – женщины в аэропорту говорили… Ты взрываешься в пятой серии в собственном авто.

– Точно! – обрадовался он. – Но это такое мыло! А ты чем занимаешься?

Маруся рассказала ему о себе. Вывалила все и сразу – как занималась фигурным катанием, как работала в поликлинике восстановительного лечения, как попала в Турцию, как их с Людмилой выгнали оттуда…

Самолет уже взлетел, а они даже не заметили этого.

– …да ерунда все это! Недаром же говорят: все, что бог ни делает, все к лучшему, – горячо посочувствовал Сеня – пожалуй, даже слишком горячо для столь короткого знакомства. Но Марусю это очень ободрило. И кроме того, ей стало ясно: Сеня, ко всему прочему, еще очень отзывчивый, добрый, милый человек.

– А как твоя фамилия? – бесхитростно спросила она. – Чтобы в следующий раз знать, какие фильмы смотреть…

– Бережной. Арсений Бережной. А в Турции я отдыхал. Жалко, что не в твоем отеле…

Стюардессы принялись разносить напитки. Сеня заказал Марусе апельсинового сока (хотя она вполне могла это сделать сама) и вообще всячески ухаживал за ней. Это было нисколько не навязчиво и очень трогательно.

Потом он угостил Марусю сливочным ликером, а сам выпил немного виски, купленного в аэропорту.

– …а еще я как-то снялся в рекламе. Помнишь, года два назад все крутили ролик, где один парень прыгает по крышам, вроде человека-паука, а потом оказывается в офисе своего начальника и дарит ему свой дезодорант?

– Помню! – неожиданно взволновалась Маруся, которой до того, в общем-то, было наплевать на рекламу. – А начальник такой толстый, с усами и ужасно страдает от обычного дезодоранта?..

– В точку! Именно этот ролик!

– Ну надо же… Оказывается, я тебя давно знаю, – засмеялась она.

– Только я не люблю рекламу. И мыло – ну, сериалы эти, в которых тоже приходится сниматься, тоже не люблю. Я в театре играю – это мне больше по душе, а насчет кино… Ну что это за роль – Вася Серенький (так моего героя в сериале звали), он вроде шестерки в банде, его подставляют свои же, и в конце концов несчастный Вася взрывается в собственном авто… Ничего хорошего!

– А кого бы ты хотел сыграть?

– Гамлета, – с такой застенчивой, обаятельной, забавной улыбкой произнес Сеня, что они оба захохотались в один голос. – Нет, правда! Ну, не Гамлета, а какую-то другую роль, где не только бы кулаками пришлось махать и говорить «по фене»… А чего бы ты хотела от этой жизни, Маруся?

– Не знаю, – честно сказала она. – У меня все желания глупые и какие-то мелкие. Меня еще в детстве тренер пилил за то, что во мне нет честолюбия. Если бы у меня оно было, я, возможно, стала бы известной спортсменкой. Ты знаешь, а ведь у меня мама – астролог. Гороскопы составляет, – вдруг вспомнила Маруся. – Это я к тому, что она мне мое будущее предсказать пыталась…

– Интересно! – с азартом воскликнул Арсений Бережной. – И какое она тебе будущее нагадала?

– Ой, смех один! И ничего не сбылось, можешь себе представить? Я и так во все это не верила, а тут совсем разочаровалась…

– Ты с мамой живешь?

– Нет, отдельно. Я живу в коммуналке, можешь себе представить?

– Весело, наверное?

– Обхохочешься! Один сосед – алкоголик, правда, тихий, и еще пожилая одинокая тетенька, которая вышивает бисером – год назад этим увлеклась. А теперь у нее все стены от пола до потолка увешаны картинами из этого самого бисера!..

Через часа полтора стюардессы раздали лотки с обедом, и опять Арсений усердно ухаживал за Марусей. Но в его поведении не было никакой навязчивости – он с удовольствием это делал, а Маруся с не меньшим удовольствием принимала его ухаживания.

Он снова разлил в пластиковые стаканчики: себе – виски, ей – сливочный ликер.

«Кажется, я влюбилась… Может быть, это и есть та самая любовь с первого взгляда? – растерянно подумала Маруся, глядя в ярко-синие глаза своего спутника, которые, в свою очередь, не отрывались от ее лица. – Но он такой милый, что просто даже плакать хочется!»

– А кроме соседей… – нерешительно спросил он. – Ты одна? Ну, у тебя кто-нибудь есть?

Сердце у Маруси сжалось. Было ясно, что Арсений жаждет продолжения знакомства, и теперь от ее ответа зависит все.

– Если честно, то я замужем (его лицо вытянулось от огорчения). Но мы с ним уже три года не живем вместе. – (Обратная трансформация.)

Она чуть-чуть увеличила этот срок – сколько они с Женей не видели друг друга. Можно было, конечно, поступить проще: сразу бухнуть – «нет, я свободна как ветер, у меня никого нет!», но Маруся врать не привыкла. «Дурочка! – не раз с отчаянием кричала ей Людмила. – Ну кому, кому нужна твоя прямолинейность?!»

– Да?..

– Да.

– Так почему же не развестись? – бесхитростно спросил тот.

– Ой, меня все об этом спрашивают! – засмеялась она. – Во-первых, это очень выгодно моему бывшему супругу, который второй раз жениться не хочет. Во-вторых, и я вроде как не совсем одинока и несчастна, раз у меня штампик в паспорте есть. Глупо, конечно… Ну, а в-третьих, я думаю, бывший супруг мой Евгений Журкин изводит этим свою маму, то есть мою свекровь, – тем, что вроде бы еще в браке со мной. Он у нее в полном подчинении и открыто выступать не решается…

– Господи, как все сложно! – воскликнул Арсений и вытер салфеткой вспотевший лоб. – А пойдем завтра куда-нибудь?

– Пойдем, – не задумываясь, ответила Маруся.

Арсений Бережной расцвел на глазах.

– Ты запиши мой телефон… и свой мне дай, ладно?

Они незамедлительно обменялись телефонными номерами, даже с какой-то судорожной поспешностью.

Самолет быстро снижался, а потом шасси коснулось земли, и он быстро покатился по асфальту. В самолете все захлопали, радостно закричали, а Арсений с Марусей счастливо улыбнулись друг другу.

– Значит, ты Маруся Журкина?

– Ой, нет! Я Маруся Гагарина. Я свою фамилию не стала менять и тем очень разозлила Ингу Савельевну, свекровь…

– И правильно сделала! – горячо поддержал Арсений Марусю. – В том смысле, что твоя фамилия в сто раз лучше.

…В Домодедове он предложил отвезти ее к дому на такси.

– Нет, я лучше на экспрессе доеду до Павелецкого… Я недалеко там живу.

Арсений поехал с ней.

Было раннее утро начала сентября. Сияло солнце, и непривычно холодный ветер обжег Марусе щеки. «Ну вот, теперь мне будет не хватать той жары…»

Арсений Бережной проводил ее до самого дома (был момент, когда он хотел напроситься в гости – Маруся это почувствовала, но она уже засыпала на ходу и потому сделала вид, что намеков не понимает) и уехал.

Маруся не сомневалась, что он позвонит ей. Это был настолько славный и простодушный человек, что казалось невозможным, будто он способен на обман.

На первом этаже из лифта выскочила Кристина Пескова, женщина тридцати пяти лет, незамужняя, социально очень активная, и едва не сшибла с ног Марусю. Жила Кристина на пятом, а Маруся – на шестом.

– Ой, Маруся! Приехала? Боже, а загорела-то как!..

– Ты на работу?

– А куда ж еще! – Кристина работала в органах социальной защиты – именно так выражалась ее активность. Она поименно знала всех пенсионеров, инвалидов и одиноких людей своего района, которым требовалась помощь.

Больше всего на свете Кристина мечтала завести семью, но ей фатально не везло. Мужчин пугали ее активность и нестандартные размеры. Кристина была выше Маруси в полтора раза, и шире – в три. Размер ноги: у Кристины – сорок третий, у Маруси – тридцать пятый. Обе мучились с обувью (очень нелегко найти хорошие женские туфельки таких размеров!), и это их сплачивало. Кристина Пескова была полна энергии, вечно куда-то спешила, и если ее встретить зимой, например, то можно невооруженным глазом заметить густое облако пара, окружающее эту социально активную женщину. В зимней одежде, в облаке пара Кристина смахивала на трактор, бодро преодолевающий сельское бездорожье.

Кристина любила духи с ядреным стойким запахом, напоминающие мужские одеколоны советских времен – они мучительно действовали на окружающих в замкнутом пространстве. Кристина никогда не носила головных уборов. У нее были короткие темные волосы, завитые с помощью «химии» в мелкие спиральки и похожие издали на каракулевый мех.

– Как тут дела?

– Как-как… Твой сосед, Виталька, две недели назад чуть пожар не устроил! – Кристина возмущенно засопела носом. – Заснул с сигаретой, понимаешь…

– И что? – похолодела от ужаса Маруся.

– Да ничего! Сам же водой огонь и залил… А у меня потолок протек, между прочим! Ну ладно, я побежала… – Кристина шумно затопала к выходу, шурша плащом из нейлона, потом резко остановилась. – Нет, Маруся, это просто хамство!

Маруся, уже собиравшаяся шагнуть в лифт и успокоившаяся, судорожно обернулась:

– Ты о чем? Я поговорю с Виталькой…

– Я вообще о жизни, – с досадой пояснила Кристина. – Вот сейчас завтракала и телевизор смотрела – что показывают! Взять, например, рекламу. Реклама колготок – она, значит, юная и стройная, машет голыми ножками в этих самых колготках… Или реклама прокладок, я извиняюсь, – она, юная и стройная, бегает в обтягивающих белых брючках! Суп из бульонных кубиков варит – опять же юная и стройная! Везде, везде – юные и стройные, как будто только они пользуются благами жизни! А у нас, между прочим, треть (если не половина!) населения страны от лишнего веса страдает! А полные, не очень молодые женщины, они что – колготок не носят, суп не варят, прокладками не пользуются?

– Обидно, да… – подумав, согласилась Маруся.

– Вот я и говорю – совесть у этих актеров есть?!

– Есть. Они сами рекламу не любят, – ответила Маруся, памятуя недавний разговор с Арсением Бережным. – Но это не актеры виноваты, а те, кто рекламу заказывает.

– Э, да что там… – Кристина шумно вздохнула и убежала.

Маруся вошла в лифт – в нем стояло густое одеколонное амбре, от которого сразу же защипало глаза, и, стараясь не дышать, поднялась на свой этаж. Против воли перед мысленным взором возникла Кристина в неглиже, рекламирующая колготки пятьдесят восьмого размера…

Дома был только Виталик.

Он выглянул в коридор, услышав, как щелкнули дверные замки, и с сонным удивлением вытаращил ярко-карие круглые глаза.

– Ты? – спросил высоким голосом.

– Я.

– А говорила, в конце октября только приедешь…

Соседу было под сорок, но все упорно называли его Виталькой, а никак не Виталием Семеновичем Завитухиным. Он был еще не совсем пропащим, добрым мужиком, но сила воли в нем напрочь отсутствовала. Не человек, а нечто вроде студня из свиных ножек, не успевшего схватиться к приходу гостей…

– Вот, соскучилась по дому! – засмеялась Маруся. – А ты, говорят, тут пожар устроил?

– Уже накапали… – уныло вздохнул Виталик. – Подумаешь, коврик один сгорел!

– А Алевтина где?

Алевтина Климовна Попцова была их третьей соседкой.

– На рынок, что ли, отправилась… – Виталик с треском поскреб затылок. Волосы у него были морковно-рыжего цвета, нестриженые, а на макушке – маленькая круглая плешь, напоминающая тонзуру. Виталик был большим, рыхлым, с пивным пузцом. С него вечно сваливались штаны, обнажая верхнюю часть поясницы, что неизменно вызывало у Алевтины Климовны дрожь отвращения.

Голос у Виталика был высокий, горловой – «бабский», как с тем же отвращением констатировала Алевтина Климовна.

Больше всего он боялся смерти. А ко всему остальному Виталик был совершенно равнодушен.

– Ладно, я спать пошла. Я очень, очень хочу спать… – Маруся зашла в свою комнату и, не раздеваясь, упала на кровать. Силы у нее моментально кончились.

Открыла она глаза только к вечеру и не сразу поняла, где находится. «Ах, ну да, я же дома!»

Золотыми блестками переливалась пыль в лучах закатного солнца…

У Маруси было такое чувство, что ей накануне преподнесли какой-то необыкновенный, очень хороший подарок – именно такой, о котором она мечтала всю жизнь.

Арсений Бережной – блондин с синими глазами. Актер! Добрый и милый. С которым можно было говорить о чем угодно – как с родным.

Людмила всегда пилила Марусю за то, что подруга не умеет планировать свою жизнь, что не делает никаких попыток изменить ее. «Дурочка! Ты живешь одним днем и совершенно не думаешь о том, что время-то уходит! С Журкиным так и не развелась, никого нового не ищешь, работу поменять не хочешь… Ты думаешь, все тебе на блюдечке с голубой каемочкой преподнесут – и мужа, и квартиру нормальную и карьеру за тебя кто-то другой сделает? Нет, нет и еще раз нет! Ты сама должна трудиться над каждым днем своей жизни, сама должна налаживать связи и заводить знакомства, сама искать себе нормального спутника жизни! Вот что твоя мама нагадала, когда тебе пятнадцать лет было?»

«Что в двадцать я выйду замуж, а к тридцати у меня будет двое детей. Да, и что жить я буду в загородном доме у реки, а муж мой, олигарх, к пятидесяти станет президентом страны!» – с хохотом вспомнила Маруся мамин астрологический прогноз.

«Вот именно! Ты ничего не делаешь для того, чтобы эти прогнозы сбылись, – упрекала ее Людмила. – И ничего смешного тут нет, главное – поставить цель, какой бы невероятной и странной она ни казалась!»

И теперь, лежа в своей комнате, Маруся стала придумывать, как опровергнет все Людмилины теории. Она, Маруся, никого специально не искала, а все решилось по воле случая. Арсений Бережной – чудо, само свалившееся на голову…

«Когда же он позвонит?» – вдруг забеспокоилась она.

Проверила сотовый. Потом выскочила в коридор и забарабанила в дверь к Виталику. Без ответа. Из-за двери раздавался мерный храп, напоминающий работу автомобильного двигателя… Тогда Маруся сунулась к Алевтине Климовне.

– Добрый вечер! – заглянула она в комнату к соседке, тоже предварительно постучавшись.

Алевтина Климовна разбирала мотки ниток, сидя за большим полированным столом.

– А, Маша, приехала… – кисло отозвалась она. – Удачно?

– О, очень! – не вдаваясь в подробности, отозвалась Маруся. – Мне звонил кто-нибудь сегодня?

– Нет. Да, Маша… – Алевтина сунулась в раскрытый журнал. – …Что такое – те… тераконовый? Вот у меня тут план будущей картины, а тут написано, что углы надо вышивать из бисера именно этого цвета. Я прямо голову сломала!

– Тераконовый? Нет, скорее всего – терракотовый! – догадалась Маруся. – Терра – земля в переводе. Терракотовый – это рыжевато-коричневый.

– Минутку, – Алевтина снова заглянула в свои записи. – А что такое – пурпуный… Пурпурный, то есть? Как он хоть выглядит? Тут все словами написано, ни одной картинки, а я не понимаю! – с досадой воскликнула она.

– Ярко-красный.

– Вот так бы и написали – ярко-красный, рыжевато-коричневый! – с досадой воскликнула соседка. – А то понапридумывали каких-то непонятных слов!

Высокая, худая, сутулая, Алевтина Климовна поднялась из-за стола. Была она не злой, а скорее – брюзгливой, и выражение ее лица всегда было недовольно-кислым, раздраженным, а очки с серебряной цепочкой, болтающейся вдоль щек, делали ее похожей на старорежимную учительницу. Этому же и способствовал жидкий пучок на макушке из темных, с сильной проседью волос – со стороны голова Алевтины Климовны вместе с этим пучком казалась похожей на чернильницу, только пера в пучке не хватало… Было ей на самом деле не так уж много лет – всего пятьдесят четыре.

Маруся снова ушла к себе. Включила электрический чайник, достала пакет с сушками, который лежал в ящике чуть ли не с весны.

«Надо в магазин завтра сходить. И пыль вытереть, что ли…» – равнодушно подумала она. Чем дальше, тем сильнее терзало Марусю беспокойство. А ну как не позвонит ей синеглазый красавец Арсений Бережной?! У него, поди, своих актрис хватает…

Но Маруся вспоминала его простодушную улыбку, ту горячность, с которой он за ней ухаживал в самолете и после, выражение его лица – и ей становилось стыдно за свои сомнения.

Она села за стол, принялась уныло грызть сушки. На кухне в их квартире есть было невозможно – Виталик, по выражению Алевтины Климовны, «развел сплошную антисанитарию». Дело в том, что одинокий Виталик готовил себе сам – у него вечно что-то пригорало, убегало, чадило, брызгало во все стороны жиром, проливалось… И даже если кулинарный процесс проходил без особых катаклизмов, то все равно – запах готового блюда разил наповал, не хуже духов Кристины Песковой с пятого этажа.

Им всем давным-давно надо было разъехаться – правда, пока подходящих вариантов не находилось. Виталику не нравился район Коровино-Фуниково, Алевтина была против Капотни, а Маруся не желала жить возле полей аэрации…

Маруся никогда не пользовалась успехом у мужчин. Они почему-то отказывались воспринимать ее всерьез. Она была веселой, симпатичной («Если тебя накрасить да еще одеть как следует – красавица!» – не раз твердила Людмила), но ей фатально не везло. Ее любили те, кого не любила она. Что же касается брака с Евгением Журкиным, то Маруся подозревала, что тот женился на ней исключительно назло своей маме.

Но Маруся мужа искренне любила, особенно в первые месяцы их брака. И вообще, не она была инициатором этого разрыва и долго горько переживала из-за него потом…

Когда Маруся догрызла пятую сушку, зазвонил телефон – мобильный. На экране высветилось имя – «Арсений».

– Алло!

– Маруся, это я… Не побеспокоил? – услышала она чуть смущенный голос своего нового знакомого.

– Нет! – быстро выдохнула она.

– А… а где встретимся?

Она закрыла глаза и улыбнулась.

– Где тебе удобно.

– А тебе?

Они договорились встретиться возле Третьяковской галереи, на тихой пешеходной улочке – перед тем выяснилось, что Арсений живет очень далеко, на противоположном конце Москвы…

– Очень хорошо! – обрадовалась Маруся. – Пока ты будешь ехать до центра, я успею собраться.