Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Азбука
- Kategorie: Krimi
- Serie: Звезды мирового детектива
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2019
В небольшом городке, где все друг друга знают, при невыясненных обстоятельствах погибают парень с девчонкой, ученики выпускного класса. Прошло пятнадцать лет, однако та трагедия все не дает покоя детективу Напу Дюма. Он не может принять ни одну из версий следствия, у него вообще не складывается целостная картина тех дней, когда его жизнь столь роковым образом переломилась. Ведь тогда он потерял не только своего брата-близнеца — ровно в тот же день неожиданно пропала его любимая девушка, и попытки найти ее ни к чему не привели. Но вдруг спустя столько лет отпечатки ее пальцев всплывают в деле об убийстве полицейского, по странному совпадению — некогда их общего одноклассника. И в старом школьном альбоме обнаруживается некая зацепка, которая может привести к очередным смертям... Впервые на русском языке!
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 396
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Оглавление
Harlan Coben
DON’T LET GO
Copyright © 2017 by Harlan Coben
This edition is published by arrangement with Aaron M. Priest Literary Agency and The Van Lear Agency LLC
All rights reserved
Перевод с английского Григория Крылова
Серийное оформлениеВадима Пожидаева
Оформление обложки Владимира Гусакова
КобенХ.
Не отпускай : роман / Харлан Кобен ; пер. с англ. Г. Крылова.— СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. (Звезды мирового детектива).
ISBN 978-5-389-16661-5
16+
В небольшом городке, где все друг друга знают, при невыясненных обстоятельствах погибают парень с девчонкой, ученики выпускного класса. Прошло пятнадцать лет, однако та трагедия все не дает покоя детективу Напу Дюма. Он не может принять ни одну из версий следствия, у него вообще не складывается целостная картина тех дней, когда его жизнь столь роковым образом переломилась. Ведь тогда он потерял не только своего брата-близнеца — ровно в тот же день неожиданно пропала его любимая девушка, и попытки найти ее ни к чему не привели. Но вдруг спустя столько лет отпечатки ее пальцев всплывают в деле об убийстве полицейского, по странному совпадению — некогда их общего одноклассника. И в старом школьном альбоме обнаруживается некая зацепка, которая может привести к очередным смертям...
Впервые на русском языке!
© Г. А. Крылов, перевод, 2019
© Издание на русском языке,оформление.ООО «Издательская Группа„Азбука-Аттикус“», 2019Издательство АЗБУКА®
Посвящается Энн
A Ma Vie de Coer Entier1
1 Мое сердце отдано тебе на всю жизнь (ст.-фр.).
От автора
Я рос в штате Нью-Джерси, и в то время существовали две легенды о моем родном городке.
В одной из них говорилось, что в замке-особняке, защищенном металлическими воротами и вооруженной охраной, жил известный главарь мафии, а где-то за этим особняком имелась топка, которую, по всей вероятности, использовали как домашний крематорий.
Вторая легенда — та, что вдохновила меня на создание этой книги, — гласила: рядом с замком мафиози и недалеко от начальной школы, за оградой из колючей проволоки и привычным знаком «Проход воспрещен», располагался центр управления ракетами «Найк» с ядерными боеголовками.
Много лет спустя я узнал, что обе легенды были правдивы.
На Дейзи было черное платье в обтяжку, с низким вырезом. В таком платье только уроки по философии давать.
Она увидела лоха, который сидел в конце барной стойки. На нем был серый костюм в тонкую полоску. Мм... По возрасту этот тип годился ей в отцы. Может, это усложняло ее игру, а может, и нет. Со стариками никогда не знаешь наперед. Некоторые из них, в особенности недавно разведенные, так и пыжатся доказать, что есть еще порох в пороховницах, даже если пороха у них отродясь не бывало.
Дейзи не спеша шла по залу, чувствуя на себе мужские взгляды, — они ползали по ее голым ногам, как дождевые черви. У конца барной стойки она театрально уселась на табурет рядом с лохом.
Тот уставился в стоящий перед ним стакан виски. Ни дать ни взять цыган с хрустальным шаром. Она ждала, когда этот старикан повернется в ее сторону. Он не двигался. Дейзи несколько секунд рассматривала его профиль. У мужчины была густая седая борода. Нос луковицей — словно из пластилина, почти как голливудская силиконовая маска. Волосы длинные, всклокоченные, просто швабра какая-то.
«Во втором браке, — решила Дейзи. — И очень может быть, второй раз разведен».
Дейл Миллер — так звали лоха — осторожно поднял стакан. Он держал его двумя руками, как раненую птицу.
— Привет, — сказала Дейзи и тряхнула волосами — это движение было у нее отработано.
Лох посмотрел ей в глаза. Она ждала, когда его взгляд опустится до нижней точки выреза ее платья, — черт побери, да когда она надевала это платье, даже женщины не могли удержаться от этого! — но его взгляд оставался неподвижным.
— Здравствуйте, — ответил он и снова уставился в свой стакан.
Обычно Дейзи позволяла лохам подкатывать к ней. Это был самый проверенный метод. Она говорила «привет», как сегодня, улыбалась, мужчина спрашивал, можно ли купить ей выпивку. Сценарий известный. Но Миллер, казалось, был не в настроении флиртовать. Он сделал большой глоток виски. Потом еще один.
Это было кстати. Пьяница. Ее задача облегчалась.
— Я могу вам чем-то помочь? — спросил он.
«Грубиян», — подумала Дейзи.
Самое подходящее слово для него. Даже в костюме из материи в тонкую полоску у Миллера был хамоватый байкерский вид ветерана вьетнамской войны, голос звучал низко, с хрипотцой. Он принадлежал к тому типу пожилых мужчин, которых Дейзи находила на странный манер сексуальными, хотя тут, возможно, поднимал неприкаянную голову ее комплекс безотцовщины: отца она никогда не видела. Дейзи любила мужчин, в чьем обществе она чувствовала себя в безопасности.
Она давно таких не встречала.
«Пора зайти под другим углом», — подумала Дейзи.
— Вы не возражаете, если я просто посижу рядом? — Дейзи придвинулась чуть поближе, искусно работая вырезом, и прошептала: — Тут один тип...
— Он пристает к вам?
Милый. Он сказал это вовсе не на бахвальский мачистский манер, как многие из тех, кого она встречала на своем пути. Дейл Миллер произнес это спокойно, обыденным тоном, даже с благородством, как мужчина, который хочет ее защитить.
— Нет, не то чтобы... по-настоящему.
— Кто? — Он начал оглядывать бар.
Дейзи положила ладонь на его руку.
— Да ничего серьезного. Правда. Просто... я чувствую себя в безопасности рядом с вами, если вы не против.
Миллер снова взглянул на нее в упор. Нос луковицей казался чужим на его лице, но это несоответствие мало что значило — настолько притягательны были пронзительные голубые глаза.
— Конечно, — произнес он, хотя и настороженным тоном. — Могу я купить вам выпивку?
Именно такое начало Дейзи и требовалось. Она умела найти подход к мужчинам, и они — женатые, одинокие, разводящиеся, всякие — не возражали против того, чтобы открыться ей. Дейлу Миллеру потребовалось чуть больше, чем обычно, — четвертый стакан, если она не ошибалась, — но в конечном счете он заговорил о бракоразводном процессе с Кларой, его второй — точно второй! — женой, которая была на восемнадцать лет моложе его. «Должен был сразу догадаться, да? Какой же я дурак». После следующего стаканчика Миллер рассказал Дейзи о двух детях — Раймоне и Симоне, — о спорах об опеке, о работе в финансовой сфере.
Дейзи тоже нужно было раскрыться. Так уж это работало. Чтобы расшевелить его. У нее имелась готовая история именно для таких случаев — абсолютный вымысел, естественно, — но что-то в поведении Миллера заставило ее добавить в рассказ элементы откровенности. Безусловно, всей правды она бы ему все равно ни за что не рассказала. Никто не знал ее истории, кроме Рекса. Но даже и Рекс знал не все.
Он пил виски, она — водку. Дейзи попыталась сбавить обороты. Два раза уходила со своим стаканом в туалет, выливала содержимое в раковину, наливала вместо водки воды. И все же она успела слегка накачаться, когда пришла эсэмэска от Рекса:
Г?
«Г» — первая буква от «Готово».
— Все в порядке? — спросил у нее Миллер.
— Конечно. Просто друг.
Она отправила сообщение из одной буквы «Д» — «Да» — и снова повернулась к Миллеру. В этот момент она обычно предлагала перейти куда-нибудь в более тихое место. Большинство сразу же цеплялись за эту возможность — в этом плане они были абсолютно предсказуемы, — но Дейзи сомневалась, что такой прямой маршрут сработает с Дейлом Миллером. Не то чтобы он выглядел незаинтересованным. Нет, ей казалось, что он каким-то образом — она не знала, как это выразить, — выше этого.
— Могу я спросить вас кое о чем? — начала она.
— Вы весь вечер меня расспрашивали, — улыбнулся Миллер.
Язык у него чуть заплетался. Хорошо.
— У вас есть машина? — спросила она.
— Есть. А что?
Дейзи оглядела бар.
— Если бы я попросила вас подвезти меня домой? Я недалеко живу.
— Конечно. Какие проблемы! — После паузы: — Но мне понадобится немного времени, чтобы протрезветь...
— Ну ладно. — Дейзи спрыгнула с табурета. — Я тогда пешком.
— Постойте! — Миллер выпрямился. — Что случилось?
— Мне нужно домой, но если вы не можете сесть за руль...
— Нет-нет, — ответил он, вставая не без труда. — Я вас отвезу.
— Если вам трудно...
— Никаких проблем, Дейзи.
Есть. Они двинулись к двери, и Дейзи быстро отбила послание Рексу:
И.
То есть «Идем».
Она могла сказать, что занимается подставой или мошенничеством, но Рекс утверждал: это честные деньги. Дейзи сомневалась насчет честности, но особого чувства вины в связи с этим не испытывала. План был прост по исполнению, да и по мотиву. Мужчина и женщина разводятся. Вопрос об опеке детей перерастает в кошмар. Обе стороны готовы на крайние меры. Жена — технически говоря, муж тоже мог воспользоваться подобными услугами, хотя пока такого не случалось, — нанимала Рекса, чтобы тот помог ей выиграть кровавейшее из сражений. Как он это делал?
Ловил мужа за рулем в пьяном виде.
Превосходный способ показать, что тот никудышный родитель.
Так оно работало. Перед Дейзи стояла двоякая задача: без нарушения закона заставить лоха напиться, а потом усадить его за руль. Рекс, который был копом, останавливал их и арестовывал лоха за езду в пьяном виде — и вот, пожалуйста, клиентка получала неубиваемый аргумент в судебных слушаниях. В данном случае Рекс ждал в патрульной машине в двух кварталах. Он всегда находил уединенное место вблизи того бара, где в этот вечер напивался лох. Чем меньше свидетелей, тем лучше. Вопросы тут ни к чему.
Остановить машину. Арестовать водителя. Действовать.
Дейзи и Дейл на нетвердых ногах вышли на парковку.
— Сюда, — сказал Миллер. — Я поставил машину здесь.
Парковочное пространство было посыпано галечником. Миллер, провожая Дейзи к своей серой «тойоте-королле», разбрасывал камушки ногами. Он нажал кнопку на пульте. Машина дважды глухо бибикнула. Когда Миллер направился к пассажирской дверце, Дейзи пришла в замешательство. Он хочет ее посадить за руль? Господи, она надеялась, что нет. Может, он пьянее, чем она думала. Это казалось более вероятным. Но она быстро поняла, что дело тут в другом.
Дейл Миллер открывал для нее дверцу. Как джентльмен. Давно Дейзи не встречала настоящего джентльмена. Она даже поначалу не поняла, что он делает.
Он придержал для нее дверь. Дейзи села в машину. Дейл Миллер дождался, когда она усядется, потом осторожно захлопнул дверцу.
Чувство вины кольнуло Дейзи.
Рекс много раз указывал ей, что они не делают ничего противозаконного или даже сомнительного в этическом плане. С одной стороны, план не всегда срабатывал. Некоторые не ходили в бары. «Если так, — говорил ей Рекс, — то он чист. А наш клиент ведь уже подшофе, верно? Ты его только подталкиваешь, не больше. Но он не обязан напиваться и ехать. В конечном счете, он сам делает выбор. Ты же не приставляешь пистолет к его виску».
Дейзи пристегнулась. То же самое сделал и Миллер. Он завел двигатель, дал задний ход. Галечник заскрежетал под колесами. Когда машина выехала с места стоянки, Миллер остановился и, повернув голову, уставился на Дейзи. Она попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось.
— Вы что-то скрываете, Дейзи? — спросил он.
Она почувствовала, как морозец пробежал по коже, но ничего не ответила.
— С вами что-то случилось. Я вижу по вашему лицу.
Дейзи, не зная, что делать, попыталась отшутиться:
— Я вам рассказала в баре историю моей жизни, Дейл.
Миллер выждал еще секунду-другую, хотя они показались ей часом. Наконец он оторвал от нее взгляд и перевел рычаг в положение «вперед». На пути с парковки Миллер не сказал больше ни слова.
— Сейчас налево, — пробормотала Дейзи, слыша напряжение в собственном голосе. — А потом второй поворот направо.
Дейл Миллер ничего не ответил, он делал повороты нарочито медленно, как человек, который выпил слишком много, но не хочет попасться. «Тойота-королла» была вылизана и безлична, в салоне довольно сильно пахло ароматизатором. Когда Миллер сделал второй поворот, Дейзи затаила дыхание в ожидании проблескового маячка и сирены Рекса.
Для Дейзи это была самая страшная часть сценария, потому что она никогда не знала, как будет реагировать человек за рулем. Кто-то из клиентов попытался было удрать, но, не доехав до поворота, понял тщетность своего замысла. Одни начинали браниться. Другие — большинство — принимались рыдать. Хуже этого ничего не придумаешь. Взрослые мужчины, холодно кадрившие Дейзи минуту назад и порой даже шарившие рукой по ее платью, вдруг начинали лепетать, как первоклашки.
Они мгновенно оценивали всю жестокость ситуации. И понимание сокрушало их.
Дейзи не знала, чего ей ждать от Дейла Миллера.
Рекс просчитывал время до секунды. Вот, словно по знаку, ожил синий маячок, зазвучала сирена. Дейзи повернула голову, изучая реакцию Дейла Миллера. Если он расстроился или удивился, то на его лице это никак не отразилось. Он был собранным, даже решительным. Он включил поворотник, прежде чем аккуратно вырулить на надлежащее место у тротуара. Рекс остановился сзади.
Сирена теперь была выключена, но синий свет продолжал описывать круги.
Дейл Миллер поставил рычаг в режим парковки, повернулся к ней. Она не могла понять, с каким выражением ей смотреть на него. С удивлением? Сочувствием? Вздохнуть со смыслом: «Ну что тут поделаешь?»
— Так-так, — сказал Миллер. — Похоже, прошлое догнало нас?
Его слова, его тон, выражение его лица лишали ее присутствия духа. Дейзи хотела крикнуть Рексу, чтобы тот поторопился, но он не спешил, как это всегда делают копы. Дейл Миллер не сводил с нее глаз, даже когда Рекс постучал пальцем по стеклу. Миллер медленно отвернулся и опустил стекло:
— Есть проблемы?
— Ваши права и документы на машину, пожалуйста.
Дейл Миллер вручил ему документы.
— Вы не пили сегодня, мистер Миллер?
— Может быть, одну порцию, — ответил он.
Этим ответом он ничуть не отличался от других лохов. Они всегда лгали.
— Вы не могли бы выйти из машины на секунду?
Миллер повернул голову к Дейзи — она постаралась не сжаться от страха под его взором. Она смотрела перед собой, избегая встречаться с ним взглядом.
— Сэр, я попросил вас... — повторил Рекс.
— Да, конечно.
Дейл Миллер дернул ручку дверцы. Когда зажегся свет в салоне, Дейзи на мгновение закрыла глаза. Миллер, крякнув, вышел из машины. Дверь он не сталзакрывать, но Рекс потянул руку и захлопнул ее. Стекло все еще было опущено, и Дейзи все слышала.
— Сэр, я бы хотел провести несколько тестов на степень опьянения.
— Мы можем обойтись без этого, — сказал Дейл Миллер.
— Простите?
— Почему бы нам сразу не воспользоваться алкотестером?
Это предложение удивило Рекса. Он посмотрел мимо Миллера, поймал взгляд Дейзи. Та чуть заметно пожала плечами.
— У вас ведь есть алкотестер в патрульной машине? — спросил Миллер.
— Да, есть.
— Так зачем попусту тратить время — ваше, мое, прекрасной дамы?
Рекс помедлил, потом произнес:
— Хорошо. Подождите, пожалуйста, здесь.
— Да, конечно.
Когда Рекс повернулся, собираясь идти к своей машине, Дейл Миллер вытащил пистолет и дважды выстрелил Рексу в затылок.
После этого Дейл Миллер навел пистолет на Дейзи.
«Они вернулись, — подумала она. — Спустя столько лет они меня нашли».
Глава первая
Я прячу бейсбольную биту за ногой, чтобы не увидел Трей, — по крайней мере, я думаю, что это он.
Предполагаемый Трей идет ко мне танцующей походкой. Верзила с искусственным загаром, сексуальной челкой и бессмысленными татуировками, опоясавшими мощные бицепсы. Элли называла Трея «чистокровный мудак». Этот парень точно отвечает ее описанию.
И все же я должен быть уверен, что это он.
С годами я развил в себе очень крутую дедуктивную способность сразу определять, с нужным ли человеком имею дело. Наблюдай и мотай на ус.
— Трей?
Этот суходрот останавливается, во всю мощь морщит свой кроманьонский лоб и говорит:
— Это кто хочет знать?
— Я что, должен ответить: «Я хочу»?
— Чего?
Я испускаю вздох. Видишь, с какими кретинами мне приходится иметь дело, Лео?
— Ты спросил: «Кто хочет знать?», — продолжаю я. — Типа ты такой подозрительный. И если бы я позвал: «Майк», ты бы не сказал: «Ты меня с кем-то перепутал, приятель». Но ты ответил вопросом: «Кто хочет знать?» — и таким образом уже сказал мне, что ты — Трей.
Видел бы ты встревоженное лицо этого парня!
Я приближаюсь к нему на шаг, биту держу так, чтобы он не видел.
Трей изображает из себя гангстера, но я чувствую, что каждая клеточка его тела излучает страх. И неудивительно. Я человек внушительных размеров, а не женщина ростом в пять футов, над которой он может издеваться, чтобы почувствовать себя крутым.
— Чего тебе надо? — спрашивает Трей.
Еще один шаг к нему.
— Поговорить.
— О чем?
Я бью одной рукой, потому что это самый быстрый удар. Бита словно хлыстом накрывает колено Трея. Он вскрикивает, но не падает. Теперь я беру биту двумя руками. Ты помнишь, Лео, как тренер Джосс учил нас бить в Малой бейсбольной лиге? Бита сзади, локоть вперед. Такая у него имелась мантра. Сколько нам было — девять, десять? Не имеет значения. Я делаю так, как нас учил тренер. Целиком завожу биту, выставляю локоть вперед и вместе с ударом делаю шаг вперед.
Самая тяжелая часть биты ударяет точно по той же коленке.
Трей падает, будто я его пристрелил.
— Пожалуйста...
На этот раз я поднимаю биту над головой — это называется позой лесоруба — и вкладываю в удар всю свою силу, целясь опять в ту же коленку. Я чувствую, как что-то раскалывается, когда удар достигает цели. Трей воет, я снова поднимаю биту. Но теперь Трей обеими руками пытается защитить колено. Какого дьявола! Ну тогда можно и по-другому, так ведь?
Я целю в голень. Когда бита опускается, голень ломается под ударом. Раздается хруст, словно сапог наступил на сухие ветки.
— Ты меня никогда не видел, — говорю я ему. — Скажешь хоть слово — я вернусь и убью тебя.
Ответа я не дожидаюсь.
Лео, ты помнишь, как отец в первый раз повел нас на игру Главной лиги? Стадион «Янки». Мы сидели в ложе у линии третьей базы. И всю игру не снимали бейсбольных перчаткок в надежде, что какой-нибудь шальной мяч залетит к нам. Никакой мяч к нам, конечно, не залетел. Я помню, как отец поднимал лицо к солнцу, на носу — солнцезащитные очки «Вайфарер», на губах — задумчивая улыбка. Насколько он был крут — отец? Будучи французом, он не знал правил — для него это тоже была первая бейсбольная игра, — но ему было все равно, правда? Просто вышел погулять со своими сыновьями-близняшками.
Ему этого всегда хватало.
В трех кварталах я бросаю биту в мусоровоз «Севен-элевен». На мне были рукавицы, так что отпечатков я не оставил. Биту я купил много лет назад на гаражной распродаже близ Атлантик-Сити. Выследить меня невозможно. Не то чтобы меня это волновало. Копы не станут рыться в говне ради такого профессионального жопошника, как Трей. По телевизору — они могут. А на самом деле спишут на какие-нибудь местные разборки, или наркосделку, в которой стороны остались недовольны друг другом, или на карточный долг, или на что-то еще, вполне заслуживающее такой мести.
Я прошел по парковке и круговым маршрутом вернулся туда, где оставил машину. На мне черная бейсболка «Бруклин Нетс» — таких полно, — и я иду с опущенной головой. И опять же, я не думаю, что кто-нибудь отнесется к этому делу серьезно, но всегда нужно иметь в виду какого-нибудь новобранца, который запросит записи с камер видеонаблюдения или что-нибудь еще.
Осторожность не стоит мне ничего.
Я сажусь в машину, выезжаю на федеральную трассу 280 и еду напрямик в Вестбридж. Звонит мой мобильник — это Элли. Она будто знает, что у меня на уме. Мисс Совесть. Я пока не отвечаю.
Вестбридж — это такая разновидность пригорода американской мечты, который в медиа называют «ориентированный на семью», или «состоятельный», или даже «элитный». Но Вестбридж никогда не дотянет до уровня «аристократический». Тут устраивают барбекю члены Ротари-клуба2, проходят парады в честь Дня независимости, карнавалы Киванис-клуба3, ярмарки органических фермеров по утрам в субботу. Детишки ездят в школу на велосипедах. Школьные футбольные команды хорошо оснащены, в особенности когда они играют против нашего конкурента Ливингстона. Малая лига все еще живет и процветает. Тренер Джосс умер несколько лет назад, но одно из полей назвали в его честь.
Я все еще останавливаюсь у этого поля, хотя теперь в полицейской машине. Да, я коп. Я думаю о тебе, Лео, — ты стоял до конца на правом поле4. Ты не хотел играть — теперь я это знаю, — но ты понимал, что я без тебя, вероятно, тоже не стал бы играть. Некоторые ветераны все еще вспоминают тот матч без хитов5 в полуфиналах штата, когда я был питчером. Ты для той команды был недостаточно хорош, а потому администраторы Малой лиги назначили тебя статистиком. Я думаю, они так сделали, чтобы меня не расстраивать. Хотя вряд ли я тогда понимал это.
Ты всегда был более мудрым, Лео, более зрелым, так что тебе-то, наверное, все было ясно.
Я сворачиваю к дому и останавливаюсь на подъездной дорожке. Тамми и Нед Уолш, живущие в соседнем доме, чистят водостоки. В моем представлении сосед — типичный Нед Фландерс6, потому что носит жуткие усы и манеры у него какие-то уж слишком простоватые. Оба приветственно машут мне.
— Привет, Нап, — говорит Нед.
— Привет, Нед, — отвечаю я. — Привет, Тамми.
Вот такой я вежливый. Мистер Приятный Сосед. Понимаешь, я редкий вид для пригорода — ведущий правильный образ жизни, одинокий, бездетный мужчина встречается здесь почти с такой же частотой, как сигарета в клубе здоровья, — а потому я стараюсь изо всех сил выглядеть нормальным, скучным, надежным.
Безобидным.
Отец умер пять лет назад, и теперь, я думаю, некоторые соседи воспринимают меня как того холостяка, который все еще живет один дома и отлынивает от семейной жизни, как Страшила Рэдли7. Вот почему я стараюсь поддерживать дом в надлежащем состоянии. Стараюсь приводить в дом благонравного вида девушек только в дневное время, хотя и знаю, что свидание не затянется.
Были времена, когда такой парень, как я, считался милым и эксцентричным закоренелым холостяком. А теперь, полагаю, соседи беспокоятся — не педофил ли я или что-нибудь в таком роде. А потому я делаю все, чтобы избавить их от этих страхов.
Большинству соседей к тому же известна наша история, а потому мое пребывание здесь выглядит резонно.
Я продолжаю помахивать Неду и Тамми.
— Как успехи команды Броди? — спрашиваю я.
Мне это совершенно безразлично, но опять же нужно соблюдать приличия.
— Восемь — один, — отвечает Тамми.
— Просто здорово!
— Вы должны прийти на игру в следующую среду.
— С удовольствием, — говорю я.
С таким же удовольствием я бы согласился, чтобы мне удалили почку без наркоза.
Я снова улыбаюсь, опять машу, как идиот, и направляюсь в дом. Я переехал из нашей старой комнаты, Лео. После того вечера я уже не мог смотреть на нашу старую двухэтажную кровать. Я всегда говорю «тот вечер», потому что не могу принять «двойное самоубийство», или «смерть в результате несчастного случая», или даже — хотя в это никто по-настоящему не верит — «убийство». Я стал спать внизу, на первом этаже, в комнате, которую мы называли «маленькой берлогой». Одному из нас, наверное, следовало это сделать несколькими годами раньше, Лео. Наша спальня годилась для двух мальчиков, но для двух тинейджеров стала тесновата.
Но я никогда не возражал. Думаю, и ты тоже.
Когда умер отец, я переехал в его спальню наверху. Элли помогла мне переделать нашу старую комнату в домашний кабинет со всякими встроенными прибамбасами в стиле, который она называет «современный урбанистический загородный дом». Я до сих пор не понимаю, что это значит.
Сейчас я поднимаюсь в спальню и начинаю стягивать с себя рубашку, но тут раздается звонок в дверь. Я думаю, это курьеры из «Ю-пи-эс» или «Федерал экспресс». Они единственные, кто приезжает без предварительного звонка. Поэтому я не собираюсь спускаться. Услышав еще один звонок, начинаю вспоминать, не заказывал ли я чего-нибудь такого, что требует моей подписи. Вроде ничего. Я выглядываю из окна спальни.
Копы.
Они в гражданской одежде, но я все понимаю. Не знаю, то ли дело в осанке, то ли в манере одеваться, то ли в чем-то неуловимом, но вряд ли это объясняется тем, что я один из них, типа «коп копа чует издалека». Их двое — мужчина и женщина. На мгновение мне в голову приходит мысль, что это может иметь какое-то отношению к Трею, — дедукция? Но, окинув взглядом полицейскую машину без опознавательных знаков —на ней вполне можно было бы по обоим бортам спрей-краской написать: «Полицейская машина без опознавательных знаков», — я вижу пенсильванские номера.
Быстро натягиваю тренировочные штаны, смотрю на себя в зеркало. Единственное слово, которое приходит на ум, — «потрясающий». Впрочем, это не единственное слово, но пусть уж оно останется. Я спешу вниз, тянусь к дверной ручке.
Я понятия не имел, что меня ждет за дверью.
Я понятия не имел, Лео, что меня ждет возвращение к тебе.
2Ротари-клуб — некоммерческая общественная организация представителей бизнеса и профессиональной элиты. — Здесь и далее примеч. перев.
3Киванис-клуб — международная благотворительная организация.
4 На правом поле в бейсболе обычно ничего не происходит, поэтому выражение имеет еще и идиоматический характер.
5Хит — в бейсболе удар, при котором отбивающий достиг первой базы.
6Нед Фландерс — персонаж мультсериала «Симпсоны».
7Страшила Рэдли — персонаж романа Харпер Ли «Убить пересмешника».
Глава вторая
Как я уже и сказал: два копа — мужчина и женщина.
Женщина старше, ей лет пятьдесят пять, на ней джинсы, удобные туфли, синий блейзер, линия талии искажена выпирающим пистолетом, впрочем, судя по виду женщины, ее это вряд ли беспокоит. Мужчине около сорока, на нем костюм цвета пожухлого листа — так оделся бы самый что ни на есть элегантный заместитель директора школы.
Женщина натянуто мне улыбается:
— Детектив Думас?
Коп произносит мою фамилию именно так — Думас, хотя она французская и звучит так же, как фамилия знаменитого писателя, — Дюма. Мы с Лео родились в Марселе. Когда мы только приехали в Штаты, в городок Вестбридж, нам было по восемь лет, и наши новые «друзья» считали очень умным произносить Dumas как «Dumb ass»8. Некоторые взрослые так до сих пор и произносят, но мы, гм... не голосуем за одних кандидатов дважды, если ты меня понимаешь.
Я не даю себе труда поправить ее.
— Чем могу быть вам полезен?
— Я лейтенант Стейси Рейнольдс, — говорит она. — Это детектив Бейтс.
Мне не нравятся флюиды, которые они излучают. Подозреваю, копы принесли какие-то дурные новости, например о смерти близкого мне человека. Я в своем официальном качестве много раз приходил к людям с соболезнованиями. Я не большой любитель таких дел. Но, как бы жалостливо это ни звучало, я дажене могу представить, кто в моей жизни значил бы для меня так много, чтобы ко мне с подобным известием присылали полицейскую машину. Единственный такой человек — Элли, но она тоже живет в Вестбридже, Нью-Джерси, а не в Пенсильвании.
Я пропускаю «рад вас видеть» и сразу перехожу к делу:
— И что все это значит?
— Вы не возражаете, если мы войдем? — произносит с усталой улыбкой Рейнольдс. — Мы отмахали немало миль.
— А я бы воспользовался туалетом, — добавляет Бейтс.
— Отольете потом, — бросаю я. — Зачем вы здесь?
— Нет нужды раздражаться, — говорит Бейтс.
— Но и скрытничать нет нужды. Я — коп, вы проделали неблизкий путь, давайте не будем затягивать.
Бейтс недовольно смотрит на меня. Я всем своим видом показываю, что мне насрать на его чувства. Рейнольдс прикасается пальцами к его руке, чтобы разрядить ситуацию. Я продолжаю стоять с наплевательским видом.
— Вы правы, — обращается ко мне Рейнольдс. — Боюсь, мы привезли дурные вести.
Я жду.
— В нашем районе случилось убийство, — продолжает она.
— Убийство копа, — добавляет Бейтс.
Это привлекает мое внимание. Есть просто убийство. А есть убийство копа. Никто не хочет, чтобы этидва понятия имели разные категории, чтобы одно считалось тяжелее другого, но в жизни не все зависит от нашего желания.
— Рекс Кантон.
Они смотрят на меня — не отреагирую ли я. Я никак не реагирую, но пытаюсь сообразить, как повернуть ситуацию в свою пользу.
— Вы знали сержанта Кантона? — спрашивает она.
— Знал, — отвечаю я. — Сто лет назад.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Не помню. — Я все еще пытаюсь понять цель ихвизита. — Может, на выпускных школьных экзаменах.
— И с тех пор ни разу?
— Не помню, чтобы мы встречались.
— Но возможно, что и встречались?
Я пожимаю плечами:
— Может, он возвращался в родные места или еще что-нибудь такое.
— Но вы не уверены?
— Да, не уверен.
— Вас известие о его убийстве не ошеломило, — замечает Бейтс.
— Внутри я весь умираю от горя, — говорю я. — Но я очень крут — умею держать себя в руках.
— В вашем сарказме нет нужды, — качает головой Бейтс. — Погиб ваш коллега полицейский.
— Но нет нужды и в том, чтобы попусту тратить время. Я знал его в школе. Точка. С тех пор я его не видел. И не знал, что он живет в Пенсильвании. Даже не знал, что он работает в полиции. Как его убили?
— Застрелили, когда он остановил машину для проверки.
Рекс Кантон. Я тогда его, конечно, знал, но дружил он скорее с тобой, Лео. Был в твоей школьной компании. Я помню вашу дурацкую фотографию, на которой вы все выряжены, как какая-нибудь пародийная рок-группа для демонстрации школьных талантов. Он был барабанщиком. Помню щербинку между его передними зубами. Казался вполне себе пай-мальчиком.
— Мы можем перейти к делу? — спрашиваю я.
— К какому делу?
Я совершенно не в настроении.
— Чего вы хотите от меня?
Рейнольдс смотрит на меня, и на ее лице я вижу что-то вроде улыбки.
— Даже не предполагаете?
— Нет.
— Позвольте мне воспользоваться вашим туалетом, а то помочусь на ваше крыльцо.
Я отхожу в сторону, пропускаю их внутрь. Рейнольдс идет первой, Бейтс ждет, чуть подпрыгивая на месте. Звонит мой мобильник. Снова Элли. Я нажимаю «не беспокоить» и отправляю ей послание:
Отзвонюсь, как только будет время.
Слышу шум воды из-под крана — Рейнольдс моет руки. Она выходит — в туалет бросается Бейтс. Он делает это... мм... громко. Еще чуть-чуть — и напустил бы в штаны.
Мы проходим в гостиную, рассаживаемся. Элли и эту комнату переоборудовала. Имела в виду «логово мужчины на короткой ноге с женщинами» — деревянные панели, огромный плоский телевизор, но бар акриловый, а ледериновые кресла имеют странный лиловато-розовый цвет.
— Итак? — говорю я.
Рейнольдс смотрит на Бейтса. Тот кивает. Она поворачивается ко мне:
— Мы нашли отпечатки пальцев.
— Где? — спрашиваю я.
— Не понимаю вопроса?
— Вы сказали, что Рекса убили, когда он остановил для проверки машину.
— Верно.
— Так где нашли его тело? В патрульной машине? На улице?
— На улице.
— И где же вы нашли отпечатки? На улице?
— Где — не имеет значения, — говорит мне Рейнольдс. — Имеет значение — чьи.
Я жду. Они молчат. Тогда говорю я:
— И чьи же это отпечатки?
— Это часть проблемы, — отвечает она. — Понимаете, мы не нашли совпадений в криминальной базе. У этого человека нет преступного прошлого. Но тем не менее мы все же нашли отпечатки в системе.
Я часто слышал выражение «волосы встали дыбом», но не думаю, что понимал его суть до этого момента. Рейнольдс ждет, но я не собираюсь подыгрывать ей. Она ведет этот мяч. Пусть уж доведет его до самых ворот.
— Мы нашли совпадение, — продолжает она, — потому что десять лет назад вы, детектив Думас, включили эти отпечатки в базу данных, описав «лицо, представляющее интерес». Десять лет назад, когда вы только поступили в полицию, вы просили известить вас, если эти пальцы где-то засветятся.
Я стараюсь никак не показывать, что потрясен, но, полагаю, мне это плохо удается. Я вспоминаю, Лео. Вспоминаю события пятнадцатилетней давности. Те летние вечера, когда мы с ней в лунном свете шли на ту полянку на Райкер-Хилл и расстилали одеяло. Я помню, конечно, страсть, остроту и чистоту желания, но больше всего я вспоминаю «потом»: я лежу на спине, все еще задыхаясь, и смотрю в ночное небо; ее голова на моей груди, рука на моем животе; первые несколько минут мы молчим, а потом начинаем говорить, говорить так, что я знаю — знаю! — от разговоров с ней я не устану никогда.
Ты был бы шафером.
Ты меня знаешь. Мне никогда не требовалось много друзей. У меня был ты, Лео. У меня была она. И вот я потерял тебя. А потом — ее.
Теперь Рейнольдс и Бейтс всматриваются в мое лицо.
— Детектив Думас?
Я возвращаюсь к реальности.
— Вы хотите мне сказать, что отпечатки принадлежат Мауре?
— Да.
— Но вы ее еще не нашли.
— Да, пока не нашли, — отвечает Рейнольдс. — Вы не хотите ничего объяснить?
Я хватаю свой бумажник и ключи от дома:
— Я сделаю это в пути. Поехали.
8 Тупая задница (англ.).
Глава третья
Рейнольдс и Бейтс, естественно, хотят допросить меня сразу же.
— В машине, — настаиваю я. — Я хочу видеть место.
Мы все идем по кирпичной дорожке, которую двадцать лет назад выкладывал мой отец. Я иду первым, они спешат, чтобы не отстать.
— А если мы не хотим брать вас с собой? — говорит Рейнольдс.
Я останавливаюсь и помахиваю пальцами.
— Тогда до свидания. Счастливой обратной дороги.
У Бейтса я вызываю явное раздражение.
— Мы можем заставить вас говорить.
— Вы так думаете? Хорошо. — Я поворачиваю к дому. — Дайте мне знать, как у вас пойдут дела.
Рейнольдс пристально вглядывается в мое лицо:
— Мы пытаемся найти того, кто убил полицейского.
— И я тоже.
Я очень хороший следователь, — так оно и есть, тут нет нужды в ложной скромности, — но должен увидеть место преступления своими глазами. Я знаю игроков. Возможно, мне удастся помочь им. Как бы то ни было, если Маура вернулась, я ни в коем случае не выпущу этого дела из рук.
Мне очень не хочется объяснять это Рейнольдс и Бейтсу.
— Долго ехать? — спрашиваю я.
— Два часа, если будем гнать.
Я делаю приглашающий жест обеими руками.
— Буду с вами в машине в течение всего этого времени. Представьте себе все вопросы, которые вы сможете задать.
Бейтс хмурится. Ему это не нравится. А может, он так привык к роли плохого полицейского против покладистого, чью роль исполняет Рейнольдс, что действует автоматически. Они уступят. Вопрос только в том, как и когда.
— А как вы вернетесь сюда? — спрашивает Рейнольдс.
— Мы ведь не «Убер», — добавляет Бейтс.
— Да, обратная доставка, — киваю я. — Вот на чем мы все должны теперь сосредоточиться.
Они еще немного хмурятся, но вопрос уже решен. Рейнольдс садится на водительское место, Бейтс — на пассажирское.
— И никто не откроет мне дверцу? — спрашиваю я.
Язвить нет нужды, но почему бы и нет. Прежде чем сесть, я достаю телефон и перехожу в «Избранное». Рейнольдс с переднего сиденья бросает на меня взгляд: «Какого хрена?» Я поднимаю палец, давая ей понять, что это займет одну минутку.
— Привет, — отвечает Элли.
— Мне придется отложить сегодняшнюю встречу.
Каждый воскресный вечер я заявляюсь к Элли в приют на собрание женщин, подвергшихся насилию.
— Что случилось? — спрашивает она.
— Ты помнишь Рекса Кантона?
— Из школы? Конечно.
Элли счастлива в браке, у нее две дочери. Я крестный отец обеих — странно, но это действует. Элли лучший человек из всех, кого я знаю.
— Он был копом в Пенсильвании, — говорю я.
— Кажется, я что-то об этом слышала.
— Ты мне никогда не говорила.
— А о чем я должна была говорить?
— Хороший ответ.
— Так что с ним?
— Его убили при исполнении. Кто-то застрелил его, когда он остановил машину для проверки.
— Ужас какой! Очень жалко.
Для некоторых людей это были бы просто слова. В голосе Элли я слышу искреннее сочувствие.
— Какое это имеет отношение к тебе? — спрашивает она.
— Я тебе потом объясню.
Элли не тратит время, не расспрашивает меня о подробностях. Она поняла: если бы я хотел сказать больше, то уже сказал бы.
— Ладно, звони, если что понадобится.
— Позаботься вместо меня о Бренде, — говорю я.
Наступает короткая пауза. Бренда — мать двоих дочерей и одна из постоялиц приюта. Один бешеный негодяй превратил ее жизнь в настоящий ад. Две недели назад Бренда темной ночью прибежала в приют Элли с сотрясением мозга и сломанными ребрами. С тех пор Бренда боится выходить на улицу, даже подышать воздухом в огороженном дворе приюта. Ее все время трясет. Она постоянно вздрагивает, словно в ожидании удара.
Я хочу сказать Элли, что Бренда сегодня может вернуться домой и наконец забрать свои вещи, что насильника — кретина, прозванного Треем, — несколько дней не будет дома, но тут между Элли и мной существуют некоторые расхождения.
Они сообразят. Они всегда соображают.
— Скажи Бренде, я вернусь, — говорю я.
— Скажу, — отвечает Элли и отключается.
Я сижу один на заднем сиденье полицейской машины. В ней пахнет, как и должно пахнуть в полицейской машине, иными словами — потом, отчаянием и страхом. Рейнольдс и Бейтс сидят впереди, как мои родители. Вопросы они начинают задавать не сразу. Пока они хранят полное молчание. Я закатываю глаза. Неужели? Они что, забыли — ведь я тоже коп. Они пытаются вынудить меня заговорить, сказать что-нибудь, запугать ожиданием. Это автомобильный вариант намеренного выдерживания преступника в комнате для допросов.
Я им не подыгрываю, а закрываю глаза и пытаюсь уснуть.
Рейнольдс будит меня:
— Это правда, что вас зовут Наполеон?
— Да, — отвечаю я.
Мой отец-француз ненавидел это имя, но моя мать, американка в Париже, настояла на своем.
— Наполеон Думас?
— Все называют меня Нап.
— Хитрожопое имечко, — отмечает Бейтс.
— Бейтс, — говорю я. — К вам не обращаются «мастер» вместо «мистер»?
— Что?
Рейнольдс подавляет смешок. Не могу поверить, что Бейтс слышит это в первый раз. Он и в самом деле пробует это на язык. «Мастер Бейтс»9, — шепчет он и наконец соображает:
— Ты жопошник, Дюма.
На сей раз он правильно произносит мою фамилию.
— Так вы хотите перейти к делу, Нап? — интересуется Рейнольдс.
— Спрашивайте.
— Это вы включили Мауру Уэллс в АДБ?
АДБ. Автоматическая дактилоскопическая база.
— Давайте сделаем вид, что ответ — «да».
— Когда?
Они это уже знают.
— Десять лет назад.
— Почему?
— Она исчезла.
— Мы проверяли, — говорит Бейтс. — Ее семья не заявляла об исчезновении.
Я не отвечаю. Мы немножко затягиваем молчание. Его нарушает Рейнольдс:
— Нап?
Выглядеть это будет нехорошо. Я знаю, но с этим ничего не поделаешь.
— Маура Уэллс была моей школьной подружкой. Когда мы учились в выпускном классе, она порвала со мной, отправив мне эсэмэску. Прервала действие контракта. Уехала. Я искал ее, но так и не смог найти.
Рейнольдс и Бейтс переглядываются.
— Вы говорили с ее родителями? — спрашивает Рейнольдс.
— Да, с ее матерью.
— И?..
— Она сказала, что местонахождение Мауры не мое дело и я должен жить своей жизнью.
— Хороший совет, — заключает Бейтс.
Я не заглатываю наживку.
— И сколько вам тогда было? — продолжает допрос Рейнольдс.
— Восемнадцать.
— Значит, вы искали Мауру и не смогли найти...
— Верно.
— И что вы тогда сделали?
Я не хочу говорить, но Рекс мертв, а Маура, возможно, вернулась, и мне нужно немного дать, чтобы немного получить.
— Поступив в полицию, я выложил ее отпечатки в АДБ. Приложил информацию о ее исчезновении.
— У вас не было полномочий делать это, — отмечает Бейтс.
— Это вопрос спорный, — отвечаю я. — Но разве вы здесь для того, чтобы предъявить мне обвинение в нарушении протокола?
— Нет, — отвечает Рейнольдс. — Не для того.
— Не знаю, — с напускным сомнением произносит Бейтс. — Вас бросает девушка. Пять лет спустя вы вносите ее в систему, нарушаете процедуру. Для чего? Чтобы снова взять ее на абордаж? — Он пожимает плечами. — По мне, так это что-то вроде харассмента.
— Довольно сомнительное поведение, Нап, — добавляет Рейнольдс.
Они наверняка знают кое-что о моем прошлом. Но этого слишком мало.
— Выходит, вы искали Мауру Уэллс по собственной инициативе? — спрашивает Рейнольдс.
— В некотором роде.
— И, как я понимаю, вы ее не нашли.
— Верно.
— Есть какие-нибудь соображения о том, где Маура была последние пятнадцать лет?
Мы уже на хайвее, едем на запад. Я все еще пытаюсь составить для себя правдоподобную картину. Пытаюсь уложить мои воспоминания о Мауре в контекст Рекса. Я теперь думаю о тебе, Лео. Ты дружил с обоими. Это о чем-то говорит? Может — да, может — нет. Мы все учились в одном выпускном классе. Но насколько Маура была близка с Рексом? Или Рекс случайно ее встретил?
— Нет, — отвечаю я. — Никаких соображений.
— Странно, — говорит Рейнольдс. — Маура Уэллс никак не проявляла себя в последнее время. Ни кредитки, ни банковских счетов, ни уплаты налогов. Мы все еще проверяем — нет ли каких-нибудь следов на бумаге...
— Вы ничего не найдете, — говорю я.
— Вы проверяли.
Это не вопрос.
— Когда Маура Уэллс исчезла из поля зрения? — спрашивает Рейнольдс.
— Насколько я могу судить — пятнадцать лет назад, — отвечаю я.
9 В таком варианте обращение звучит как «мастурбирую».
Глава четвертая
Место убийства на небольшом отрезке тихой подъездной дороги, какие встречаются рядом с аэропортами или железнодорожными депо. Жилых домов здесь нет. Промышленный парк, знавший лучшие дни. Там и тут складские сооружения, либо уже заброшенные, либо на пути к этому.
Мы выходим из полицейской машины. Несколько самодельных ограждений на месте преступления, но машина может их объехать. Пока я не вижу, чтобы кто-то здесь проезжал. Делаю себе заметку на память:редкий трафик. Кровь еще не смыта. Место, где лежал Рекс, обведено мелом. Не помню, когда в последний раз видел такое — реальные очертания мелом.
— Введите меня в курс дела, — прошу я.
— Вы здесь не в роли следователя! — рявкает Бейтс.
— Вы чего хотите — состязания, кто круче, или хотите поймать убийцу?
Бейтс, прищурившись, смотрит на меня:
— Даже если убийца копа — ваша старая пассия?
В особенности если. Но вслух я этого не говорю.
Еще минуту они упрямятся, потом Рейнольдс начинает:
— Полицейский Рекс Кантон останавливает здесь «тойоту-короллу» приблизительно в час пятнадцать ночи, предположительно для проверки водителя на алкоголь.
— Насколько я понимаю, Рекс сообщил об этом по рации?
— Да, сообщил.
Таковы требования протокола. Если ты останавливаешь машину, то сообщаешь по рации или проверяешь регистрационный номер, чтобы узнать, не украдена ли машина, не было ли на нее ориентировок и всякое такое.
— И чья это была машина? — спрашиваю я.
— Взята напрокат.
Меня это беспокоит, как беспокоит и многое другое в данном деле.
— Это не одна из больших сетей?
— Что?
— Арендная компания. Не «Герц» или «Авис»?
— Нет, маленькая фирма какого-то Сэла.
— Выскажу предположение, — начинаю я. — Это случилось близ аэропорта. Без предварительного бронирования.
Рейнольдс и Бейтс переглядываются.
— Откуда вы знаете? — спрашивает Бейтс.
Я игнорирую его вопрос, смотрю на Рейнольдс.
— Машину взял напрокат человек по имени Дейл Миллер из Портленда, штат Мэн, — говорит она.
— Документы, — спрашиваю я, — фальшивые или украденные?
Они снова переглядываются.
— Украденные.
Я прикасаюсь к крови. Засохшая.
— Камеры наблюдения в прокатной компании?
— Нам скоро передадут запись, но тот, кто выдавал машину, сказал, что Дейл Миллер — пожилой человек лет шестидесяти, а то и семидесяти.
— Где нашли машину? — спрашиваю я.
— В полумиле от аэропорта Филадельфия.
— Сколько человек по отпечаткам?
— На переднем сиденье? Только отпечатки МаурыУэллс. Агентство тщательно моет салон после каждого клиента.
Я киваю. На улицу сворачивает грузовичок, неторопливо проезжает мимо нас. Первая машина, которую я здесь вижу.
— Переднее сиденье... — повторяю я.
— Что?
— Вы сказали: отпечатки на переднем сиденье. С какой стороны — водительской или пассажирской?
— И там, и там.
Я осматриваю дорогу, отмечаю положение упавшего тела, очерченного мелом, пытаюсь сложить все это воедино. Потом поворачиваюсь к ним.
— Гипотезы?
— В машине двое — мужчина и ваша бывшая, Маура, — отвечает Рейнольдс. — Кантон останавливает их для проверки. Что-то ему не нравится. Они впадают в панику, стреляют Кантону два раза в затылок и делают ноги.
— Стреляет, вероятно, мужчина, — добавляет Бейтс. — Он вышел из машины. Ваша бывшая перелезает на водительское место, он садится на пассажирское. Это объясняет ее отпечатки на водительском сиденье и на пассажирском.
— Как мы уже говорили, машину арендовали по украденным документам, — продолжает Рейнольдс. — Так что, мы полагаем, мужчине как минимум было что скрывать. Кантон останавливает их, чувствует — дело здесь нечисто, и это стоит ему жизни.
Я киваю, словно в восторге от их умозаключений. Их гипотеза не верна, но, пока у меня нет ничего лучше, я помалкиваю, чтобы не настраивать их против себя. Они что-то утаивают от меня. Я бы, вероятно, делал то же самое на их месте. Мне нужно выяснить, что именно они утаивают, а единственный способ добиться этого — дружелюбие.
Я включаю самую обаятельную из своих улыбок и говорю:
— Могу я посмотреть запись видеорегистратора?
Это, конечно, ключевой вопрос. Часто регистраторы мало что показывают, но в данном случае покажут достаточно. Я жду ответа — у полицейских есть все права на этом приостановить сотрудничество, — но, когда они снова обмениваются взглядами, я чувствую: тут что-то новенькое.
Им словно неловко.
— Почему бы вам не перестать валять дурака? — говорит Бейтс.
Больше очаровательные улыбки не работают.
— Мне было восемнадцать, — отвечаю я. — Выпускной класс. Маура была моей подружкой.
— И она порвала с вами, — подхватывает Бейтс. — Вы нам это уже сообщили.
Рейнольдс движением руки призывает его помолчать.
— Что случилось, Нап?
— Мать Мауры, — говорю я. — Вы, видимо, нашли ее. Что она сказала?
— Вопросы задаем мы, Дюма, — отвечает Бейтс.
Но Рейнольдс опять чувствует, что я хочу помочь.
— Да, мы нашли мать, — говорит она.
— И?..
— Она заявляет, что много лет не общалась с Маурой. Что понятия не имеет, где ее дочь.
— Вы говорили с самой миссис Уэллс?
— Она отказалась беседовать с нами, — качает головой Рейнольдс. — А это заявление сделала через адвоката.
Значит, миссис Уэллс наняла адвоката.
— Вы ей поверили? — спрашиваю я.
— А вы?
— Нет.
Я пока не готов сообщить им эту часть. После того как Маура бросила меня, я пробрался в их дом, взломав двери. Да, глупо, импульсивно. А может, и нет. Я чувствовал себя потерянным, сбитым с толку, получив двойной удар: потерял брата, а потом любовь всей моей жизни. Может, это и объясняло мое поведение.
Зачем я пробрался в дом? Я искал какие-нибудь указания на то, куда делась Маура. Я, восемнадцатилетний парнишка, изображал из себя детектива. Я почти ничего не нашел, но из ванной комнаты украл две вещи: зубную щетку Мауры и стакан. Я тогда не подозревал, что со временем стану копом, но сохранил их на всякий случай. Не спрашивайте зачем. Но так я сумел ввести отпечатки Мауры и ее ДНК в систему, когда у меня появилась такая возможность.
Да, меня еще и поймали. И не кто-то, а полиция. Конкретно капитан Оги Стайлс.
Тебе ведь нравился Оги, да, Лео?
После того случая Оги стал для меня кем-то вроде наставника. Это из-за него я пошел работать в полицию. Он и с отцом дружил. Дружки-забулдыги — так их можно было назвать. Нас всех связала трагедия. Это сближает — когда человек переживает то же, что и ты, — правда боль никуда не уходит. Отношения кнута-пряника — точное определение горько-сладкого.
— Почему вы не доверяете ее матери? — говорит Рейнольдс.
— Я наблюдал за ней.
— За матерью вашей бывшей девушки? — недоверчиво переспрашивает Бейтс. — О Иисус! Дюма, вы же типичный параноидальный тип!
Я делаю вид, что Бейтса здесь нет.
— Матерям звонят с неотслеживаемых телефонов. По крайней мере, так было прежде.
— И откуда вы это знаете? — хмыкает Бейтс.
Я не отвечаю.
— У вас есть ордер на прослушивание ее телефонных разговоров?
Я молчу, смотрю на Рейнольдс.
— Вы считаете, что Маура ей звонит? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
— Так почему ваша бывшая предпринимает такие усилия, чтобы ее не нашли?
Я опять пожимаю плечами.
— Какая-то мысль на этот счет у вас должна быть, — говорит Рейнольдс.
У меня она есть, но я пока не готов делиться с ними.Мысль, на первый взгляд, как очевидная, так и невозможная. У меня ушло немало времени, прежде чем я принял ее. Я опробовал ее на двух людях — Оги и Элли, и они оба считают, что я чокнулся.
— Покажите мне запись с регистратора, — повторяю я.
— Мы еще не закончили задавать вопросы, — говорит Бейтс.
— Покажите мне записи, и я думаю, что смогу понять, в чем тут дело.
Рейнольдс и Бейтс в очередной раз неловко переглядываются.
Рейнольдс подходит ко мне:
— Записи нет.
Меня это удивляет. Вижу, копов тоже.
