7,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: Mainstreem
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Sprache: Russisch
Отыскать врата в потусторонний мир. Похитить душу из ада. Что может быть проще? Вот только люди редко возвращаются из такого путешествия. Но Алекс Стерн полна решимости вызволить Дарлингтона из чистилища, даже если на кону стоит ее будущее в Лете и Йельском университете. Получив прямой запрет на спасение наставника, Алекс и Доуз не могут обратиться за помощью к членам Девятого дома, поэтому решают действовать на свой страх и риск. Вместе с союзниками они вынуждены раскрыть тщательно охраняемые секреты общества и попутно нарушить все установленные правила. Но когда начинают умирать преподаватели, Алекс понимает: это не просто череда несчастных случаев. В Нью-Хейвене творится нечто смертельно опасное, и, чтобы выжить, ей придется справиться не только с монстрами из своего прошлого, но и с тьмой, обитающей в университетских стенах.
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 665
Veröffentlichungsjahr: 2025
Ähnliche
Ли Бардуго Одержимый
Мириам Пастан, предсказавшей мне судьбу по чашке кофе
Они не ведали, по сути, ни о чем,
Но рассказал я о восходе звезд,
Заходе солнца, научил считать —
Ведь цифры есть основа всех наук.
Я объяснил, как буквы покорить,
Заставив их служить во благо всем,
Чтоб память человечья, матерь муз,
Однажды не истаяла в веках.
Culebra que no mir morde, que viva mil anos.
Пусть змея, что не укусит меня, проживет тысячу лет.
Leigh Bardugo
Hell Bent
Copyright © 2023 by Leigh Bardugo. All rights reserved.
© Е. Каштанова, перевод на русскй язык
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Часть I Как наверху…
Ноябрь
К «Черному вязу» Алекс приближалась с опаской, будто подкрадывалась к дикому зверю; стараясь не выказывать страха, настороженно шагала по длинной извилистой подъездной дорожке. Прежде она не раз совершала этот путь, однако сегодня все было иначе. Видневшийся в просветах обнаженных ветвей дом словно бы ждал ее, слышал шаги и предвкушал приход. Не загнанная добыча, а широко расставивший лапы волк с оскаленными зубами. Когда-то «Черный вяз», двухэтажный особняк из серого камня с остроконечными башенками, выглядел почти ручным, лоснясь и раздуваясь от гордости. Но он слишком надолго оказался предоставлен самому себе.
Заколоченные окна на втором этаже лишь усиливали впечатление, напоминая рану в боку волка, которая, если ее не лечить, могла свести зверя с ума.
Алекс вставила ключ в скважину старой двери в задней части дома и проскользнула в кухню. Внутри оказалось холоднее, чем на улице, – денег на отопление не было. Да и к чему обогревать пустой дом? Впрочем, несмотря на холод и приведшее ее сюда дело, комната по-прежнему выглядела уютной. Над большой старинной плитой аккуратными рядами висели блестящие медные котелки – хоть сейчас пускай в дело. Безупречно чистый каменный пол, отмытые столешницы, на одной из которых стояла бутылка из-под молока, полная веточек остролиста, появившаяся здесь стараниями Доуз. Из всех комнат «Черного вяза» кухня была самой практичной – некий храм света, окруженный постоянной заботой. Так Доуз справлялась с произошедшим, с тенями, затаившимися в бальном зале.
Алекс тоже следовала распорядку. Его установила Доуз, и Алекс всеми силами цеплялась за него, как за скалу, когда страх грозил утянуть на дно. Отпереть дверь, разобрать почту и оставить на столешнице, наполнить пустые миски Космо водой и свежим кормом.
Впрочем, сегодня, словно в знак протеста, кот Дарлингтона опрокинул еду, усеяв пол подушечками в форме рыбок. Космо явно злился, что его оставили одного. А может, боялся того, что теперь не так уж одинок.
– Или ты всего лишь привередливый маленький засранец, – пробормотала Алекс, убирая с пола кошачью еду. – Я передам претензии шеф-повару.
В сгустившейся тишине голос прозвучал неприятно, надломленно, и все же Алекс заставила себя медленно и методично закончить дело. Насыпала коту корма, налила воды, выбросила рекламный мусор, пришедший по почте Дэниелу Арлингтону, и сунула в сумку счет за воду, чтобы отнести в Il Bastone. Она словно шаг за шагом, осторожно совершала некий ритуал, но он не приносил реальной защиты. Может, сварить кофе? Посидеть на улице под зимним солнцем, подождать, пока вернется Космо, – ведь рано или поздно коту надоест ловить мышей в запутанном лабиринте живой изгороди. Отбросить в сторону злость и беспокойство и попытаться решить возникшую головоломку – пусть даже вовсе не хотелось завершать картину, проявляющуюся с каждым новым отвратительным фрагментом.
Алекс вскинула взгляд на потолок, словно бы умела видеть сквозь половицы. Нет, глупо рассиживать на крыльце и делать вид, что все идет своим чередом. Ей до боли хотелось подняться по лестнице наверх, тогда как разум твердил, что нужно бежать, захлопнуть за собой кухонную дверь и сделать вид, что никогда не слышала об этом месте. Алекс пришла сюда по делу, но теперь удивлялась собственной глупости. Задачка оказалась ей не по зубам. Нужно обсудить все с Доуз, может, даже привлечь Тернера. И составить план, а не бросаться очертя голову навстречу катастрофе.
Алекс вымыла руки в раковине и, потянувшись за полотенцем, вдруг заметила открытую дверь. Она спокойно вытерла воду с ладоней, хотя сердце в груди уже пустилось вскачь. Прежде Алекс не замечала эту дверь в глубине буфетной – некую брешь среди аккуратных рядов стеклянных шкафчиков и полок. И уж конечно никогда не видела ее открытой. Кому вообще она понадобилась?
«Может, ее открыла Доуз?» Впрочем, та зализывала раны, оставшиеся от ритуала, скрываясь за грудами карточек. Она не была здесь уже несколько дней, с тех самых пор, как водрузила на столешницу веточки остролиста, создавая картину идеальной, чистой, беззаботной жизни, как некое противоядие от ждущих впереди дней и ночей, от довлеющей над ними тайны.
Их с Доуз никогда не волновала буфетная, полная стеклянной посуды и пыльных тарелок, среди которых имелась даже супница размером с маленькую ванну. Просто очередной рудимент старого дома, заброшенный и позабытый, постепенно атрофирующийся после исчезновения Дарлингтона. Как и подвал. Алекс даже не вспоминала о нем. Но сейчас, стоя у кухонной раковины, в окружении аккуратной голубой плитки, разрисованной парусниками и ветряными мельницами, она смотрела в черный провал идеальной прямоугольной формы, за которым зияла пустота. Казалось, будто кто-то просто убрал часть кухни. И открыл вход в могилу.
«Позвони Доуз, – мысленно велела себе Алекс, привалившись к столешнице. – Выбирайся с кухни и вызови Тернера».
Она отложила полотенце и из подставки возле раковины вытащила нож. Вот бы рядом оказался кто-нибудь из Серых. Впрочем, не стоит рисковать и звать к себе одного из них.
Дом тяжело давил на нее как своими размерами, так и царящей внутри глубокой тишиной. Алекс вновь взглянула вверх, вспоминая золотое мерцание круга и излучаемый им жар. У меня есть потребности. Неужели эти слова взволновали ее, хотя должны были лишь напугать?
Алекс осторожно приблизилась к открытому дверному проему. Интересно, как глубоко копали строители, когда возводили этот дом? Она насчитала пять каменных ступеней, ведущих вниз, в недра подвала, остальное терялось во мраке. Впрочем, может, лестница на этом заканчивалась? И, сделав еще один шаг, она просто провалится в стылую тьму?
Алекс ощупала стену в поисках выключателя, потом, подняв голову, заметила потрепанный кусок бечевки, прикрепленный к одинокой лампочке. Когда она дернула за веревку, лестницу залил теплый желтый свет. Лампочка тихо, успокаивающе загудела.
– Черт, – выдохнула Алекс.
Страх тут же рассеялся, уступая место смущению. Взору предстала обычная лестница с деревянными перилами, вдоль которой тянулись полки, заваленные инструментами, банками с краской и каким-то тряпьем. Шедший снизу затхлый воздух нес с собой запах легкой гнильцы – похоже, в подвале хранились овощи. Где-то капала вода, во тьме что-то шуршало – наверное, крыса.
Алекс толком не могла разглядеть, где кончалась лестница. Но внизу должна быть еще одна лампочка. Можно просто спуститься в подвал, убедиться, что никто не сунулся внутрь, посмотреть, не нужно ли им с Доуз поставить ловушки.
Кто же открыл эту дверь?
Возможно, ее задел Космо, в очередной раз обследуя местность. Или, может, сюда все же забегала Доуз и спускалась в подвал, чтобы взять какую-нибудь мелочь вроде бумажных полотенец или средства от сорняков, а потом попросту забыла закрыть как следует.
Наверное, Алекс стоило захлопнуть эту дверь и запереть покрепче. Даже если по какой-то случайности внизу оказалось нечто, чего не должно было быть, пусть там и остается – пока она не вызовет подкрепление.
Алекс сжала в руке конец бечевки и замерла, прислушиваясь. Кажется, до нее – в очередной раз – донеслось тихое шипение.
Звук ее имени. Гэлакси.
– Твою мать.
Она уже знала, к чему все идет, и ни за что не собиралась спускаться в подвал.
Алекс дернула за бечевку, выключая лампочку. А после ощутила сильный толчок между лопаток и полетела вниз. Выпавший из рук нож звякнул на каменных ступеньках. Борясь с желанием хоть как-то замедлить падение, Алекс прикрыла голову, и основной удар пришелся на плечо. Скользя и кувыркаясь, она скатилась к подножию лестницы и больно ударилась о твердый пол. Дыхание слетело с губ, как ворвавшийся в окно сквозняк. Наверху захлопнулась дверь, потом щелкнул замок. Алекс очутилась в темноте.
Сердце готово было вырваться из груди. Что ждет здесь, внизу? И кто ее запер?
Поднимай свою задницу, Стерн. Возьми себя, на хрен, в руки и готовься драться.
Чьи это слова? Дарлингтона? Или их породил ее собственный разум? Впрочем, глупый вопрос. Дарлингтон здесь ни при чем. Он ни за что не стал бы сквернословить.
Алекс с трудом встала на ноги и привалилась спиной к стене. По крайней мере, сзади можно не ждать нападения. При каждом вдохе грудь пронзала боль – похоже, у костей уже вошло в привычку ломаться. Меньше года назад Блейк Кили сломал ей два ребра. Кажется, история повторяется.
Алекс вытерла липкие ладони о джинсы. Пол был влажным – видимо, старая протечка в стенах, висевший в воздухе отвратительный запах отчего-то казался неправильным. Прерывисто дыша, она снова прислушалась. В этот раз из темноты донеслось непонятное хныканье.
– Кто здесь? – прохрипела Алекс и с отвращением расслышала в собственном голосе страх. – Иди сюда, трусливый засранец.
Никакого ответа.
Не желая дольше оставаться во тьме, она нащупала в кармане телефон и вздрогнула, когда мрак прорезал яркий голубоватый свет экрана. Алекс рассмотрела полки, где громоздились инструменты, старые бутылки с растворителем, коробки, надписанные неровным почерком Дарлингтона, пыльные ящики с круглым логотипом «Резиновые сапоги Арлингтона». Затем в свете телефона блеснули две пары глаз.
Подавившись криком, Алекс чуть не выронила мобильный. Нет, то были не люди, – Серые. Мужчина и женщина, трясясь от страха, цеплялись друг за друга. Но боялись они вовсе не Алекс.
Она ошиблась в оценке ситуации. Влага на полу не имела отношения ни к старым лопнувшим трубам, ни к просочившейся снаружи дождевой воде. То была кровь. Алекс испачкала в ней руки, а потом размазала по джинсам.
На старом кирпиче грудой лежали два тела, походившие на кучу тряпья или сброшенную кем-то одежду. Их лица были ей знакомы. «Принять их отказались Небеса, чтоб красоту свою не омрачить».
А вокруг разливалось море крови. Совсем еще свежей.
Серые не бросили свои тела. Даже сейчас, в состоянии паники, Алекс понимала, как это странно.
– Кто это сделал? – спросила она.
Женщина застонала в ответ. Мужчина прижал палец к губам, обводя подвал полными страха глазами.
– Мы не одни, – раздался во тьме его шепот.
1 Октябрь, месяцем ранее
Отсюда до квартиры Тары было рукой подать. Еще в начале учебы на первом курсе Алекс колесила по этим улицам с Дарлингтоном, потом ходила одна, охотясь на убийцу Тары. Тогда стояла зима, в крошечных двориках громоздились грязные сугробы, деревья качали на ветру голыми ветками. Сейчас, в начале октября, пока было довольно тепло, этот район выглядел не в пример привлекательней. Края крыш тонули в облаках зеленых листьев, по сетчатым заборам вился плющ. В сгущающихся сумерках золотые пятна света от уличных фонарей смягчали краски и в то же время создавали ощущение нереальности.
Алекс застыла в тени между рядами домов, глядя на улицу перед кафе «Таурус», кирпичной глыбой без окон, украшенной вывесками, обещающими развлечения вроде кено, лото и «Короны». Изнутри доносились звуки музыки. Возле фонарей толпились группки людей, курили и болтали, не обращая внимания на табличку, висевшую рядом с дверью: «Без дела не слоняться. Объект под наблюдением полиции». Алекс радовалась шуму, но количество народа напрягало – ей вовсе не улыбалось входить и выходить под носом у множества свидетелей. Конечно, лучше было бы вернуться днем, когда улица будет пуста, но она не могла позволить себе подобной роскоши.
Алекс знала, что бар будет забит Серыми, потными, прижатыми друг к другу телами, звоном покрытых влагой пивных бутылок. Неплохо иметь кого-нибудь поблизости.
Она заметила, как Серый в куртке и шапке завис возле спорящей пары, не обращая внимания на духоту затянувшегося лета. Алекс поймала его взгляд, и детское личико Серого нервно дернулось. Он умер совсем молодым.
– Давай пойдем, – пропела она себе под нос, потом с отвращением фыркнула – дурацкая песня накрепко засела в голове.
Ее а капелла репетировала во дворе местная группа, когда Алекс в общежитии готовилась к прогулке.
– Где они откопали это дерьмо? – пожаловалась Лорен, роясь в коробке с виниловыми пластинками, и откинула за спину волосы, которые во время летней подработки спасателем выгорели на солнце и стали еще светлее.
– Это Ирвинг Берлин[1], – заметила Мерси.
– Пофиг.
– Расистские слова.
– Расистское дерьмо! – крикнула Лорен, выглянув из окна, включила проигрыватель в розетку и увеличила громкость до предела.
Алекс наслаждалась каждой минутой, проведенной рядом с ними. К своему удивлению, она поняла, что за лето безумно соскучилась по Лорен и Мерси, по их непринужденной болтовне и сплетням, тревогам по поводу занятий, спорам о музыке и одежде. Рядом с ними ей было за что ухватиться, чтобы вернуться в обычный мир.
«Это моя жизнь», – сказала себе Алекс, растянувшись на диване перед шумным вентилятором, наблюдая, как Мерси вешает гирлянду из звезд над камином в их новой комнате, совсем не похожей на тесные каморки Старого кампуса.
Вместе с ними переехали диван и кресло с откидной спинкой, а также кофейный столик, который они купили вскладчину еще в начале первого курса; мама Лорен любезно прислала тостер и, казалось, неисчерпаемый запас печенья. В конце прошлого года Алекс попросила у «Леты» велосипед, принтер и нового наставника. Они с радостью согласились, и она тут же пожалела, что продешевила.
Алекс прежде не доводилось жить в месте более прекрасном, чем комнаты для первокурсников в Старом кампусе, однако общежитие колледжа Джонатана Эдвардса создавало ощущение чего-то настоящего, простого и прочного, от него веяло постоянством. Ей нравились витражные окна, лица в каменной кладке по углам двора, потертые деревянные полы, громоздкий резной неработающий камин, на который они поставили старый глобус и украсили свечами. И даже малыш Серый в старомодной одежде с жесткими кудряшками волос, который часто засиживался в ветвях над подвешенными к дереву качелями, не вызывал отторжения.
После проведенного между собой розыгрыша Алекс и Мерси досталась комната на двоих, Лорен выиграла одиночку. Наверняка жульничала, но Алекс не особо возражала. Конечно, будь у нее отдельная комната, стало бы легче приходить и уходить, однако по ночам в сопении Мерси, спящей в другом конце комнаты, слышалось что-то успокаивающее. А еще теперь они хотя бы не торчали целыми днями в кроватях.
Сегодня Алекс предстояло наблюдать за ритуалом в «Книге и змее», но перед тем она планировала несколько часов потусоваться с Мерси и Лорен, послушать записи, пытаясь не обращать внимания на раздражающее «мммм-ооу» изматывающей своим пением группы под названием «Регтайм-бенд Александра».
«Давай пойдем, пойдем со мной. Дай руку мне свою».
Но потом пришло сообщение от Итана.
И поэтому теперь она торчала возле кафе «Таурус».
* * *
Алекс совсем уже решилась выступить из тени, когда мимо проехала новенькая черно-белая патрульная машина, почти бесшумная, как всплывающий из глубины хищник. Мигнули фары, коротко взвыла сирена, предупреждая, что полиция Нью-Хейвена не оставила сборище без внимания.
– Иди на хрен, – прорычал кто-то в толпе, но все же собравшиеся быстро рассеялись. Одни нырнули в двери клуба, другие, петляя по тротуару, направились к припаркованным машинам. Было еще довольно рано: куча времени, чтобы примкнуть к другой тусовке и найти себе развлечение по душе.
Алекс гнала от себя мысли о копах. Не хотелось думать, что будет, если ее поймают. Тернер наверняка не обрадуется, если на нее повесят незаконное проникновение в чужое жилище или, того хуже, обвинят в нападении. В последний раз она слышала о детективе в конце прошлого учебного года и весьма сомневалась, что он вообще жаждет ее видеть, даже в самых благоприятных обстоятельствах.
Как только патрульная машина скрылась из вида, Алекс быстро окинула взглядом тротуар в поисках возможных свидетелей. Убедившись, что все чисто, она направилась через дорогу к уродливому белому двухквартирному дому, находящемуся совсем рядом с баром. Забавно, что все низкопробные места почти всегда выглядели одинаково: переполненные мусорные баки, заросшие сорняками дворы, кучи всякого хлама возле входной двери – авось когда-нибудь сгодится или найдется время разобрать. Впрочем, на подъездной дорожке этого дома стоял новенький пикап с персональным номерным знаком: ODMNOUT. Что ж, по крайней мере, она пришла по нужному адресу.
Алекс достала из кармана джинсов пудреницу с зеркалом. Она проводила лето, составляя для Доуз карту бесконечных церквей Нью-Хейвена, в остальное же время рылась в ящиках оружейной в Il Bastone. Убеждала себя, что это неплохой способ потратить время, познакомиться с «Летой» и заодно присмотреть, что можно позаимствовать отсюда в случае необходимости. Однако правда заключалась в другом. Всякий раз, когда она копалась в шкафах, читая на маленьких рукописных карточках – «Ковер Рамзеса», «Муссонные кольца для вызова дождя, неполный комплект»; «Палийос дель Диос», – словно бы чувствовала рядом Дарлингтона, заглядывавшего ей через плечо, слышала его голос. Эти кастаньеты, если подобрать верный ритм, прогонят привидение, Стерн. Но ты все равно дочерна обожжешь пальцы.
Это утешало и тревожило одновременно. Неизменно рано или поздно в твердом голосе наставника появлялись обвиняющие нотки. Где ты, Стерн? Почему не пришла?
Алекс пожала плечами, пытаясь отогнать чувство вины. Нужно сосредоточиться. Утром она поднесла карманное зеркальце к телевизору, чтобы проверить, сможет ли запечатлеть возникший на экране образ. К ее немалому удивлению, это сработало. Теперь, открыв пудреницу, Алекс набросила на себя иллюзию, а потом, взбежав по ступенькам крыльца, постучала в дверь.
Ей открыл мужчина – огромный, мускулистый, с толстой розовой шеей, напоминавшей мультяшный окорок. Не было смысла сверяться с изображением на телефоне – перед ней был Крис Оуэнс собственной персоной, также известный как Чудила, неимоверно высокий и весьма широкий в талии.
– Твою мать, – пробормотал он, увидев Алекс в дверях; его взгляд был прикован к пространству в футе над ее головой – благодаря иллюзии она подросла на двенадцать дюймов.
Алекс помахала ему рукой.
– Я… могу чем-то помочь? – спросил Чудила.
Алекс указала подбородком в сторону квартиры.
Чудила потряс головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
– Да, конечно. – Он отступил в сторону и сделал приглашающий жест рукой.
Гостиная оказалась на удивление опрятной. Перед большим телевизором с плоским экраном, транслировавшим канал ESPN[2], стоял громоздкий кожаный диван с подобранным в тон креслом, в углу примостилась галогеновая лампа.
– Хочешь чего-нибудь выпить или… – он вдруг заколебался. Алекс понимала ход его мыслей. В четверг вечером лишь одна причина могла привести знаменитость на его порог – впрочем, и в любой другой вечер тоже.
Вообще-то Алекс не требовались подтверждения, но теперь последние сомнения исчезли.
– Ты должен двенадцать кусков.
Чудила неуверенно сделал шаг назад, словно кто-то внезапно выбил почву у него из-под ног. Голос Алекс стал для него полной неожиданностью – она ведь даже не потрудилась хоть как-то его изменить. Он никак не вязался с внешностью Тома Брэди, сотворенной при помощи пудреницы, и от столь резкого диссонанса иллюзия затрещала по швам. Впрочем, это не имело значения. Магия требовалась только для того, чтобы проникнуть в квартиру Чудилы без лишнего шума.
– Какого…
– Двенадцать кусков, – повторила Алекс.
Теперь он видел ее истинный облик. Перед ним в гостиной стояла мелкая девчонка с разделенными пробором черными волосами, настолько тощая, что вполне могла бы просочиться прямо через половицы.
– Не знаю, кто ты, черт побери, – прорычал он, – но ты точно ошиблась адресом.
Чудила направился к ней; казалось, от поступи его массивной фигуры задрожали даже стены. Алекс резко выбросила руку к окну, за которым виднелся тротуар перед кафе «Таурус». И тут же почувствовала, как в нее ворвался тот Серый в шапочке, ощутила на языке вкус зеленых яблок «Веселый фермер», в нос ударил вонючий дым сигарет. Его дух, грубый и безрассудный, походил на птицу, вновь и вновь бьющуюся в оконное стекло. И все же его переполняли ярость и чистая сила. Алекс подняла руки и ударила Чудилу ладонями прямо в грудь.
Здоровяк отлетел в сторону и врезался в телевизор; разбитый экран свалился на пол. Притворяться не было смысла – Алекс нравилось красть силу Серого, чувствовать себя опасной, пусть даже на короткое время.
Она пересекла комнату и встала над Чудилой, ожидая, пока тот хоть немного придет в себя.
– Двенадцать кусков, – снова напомнила Алекс. – У тебя неделя, чтобы найти деньги. Иначе я вернусь и переломаю тебе кости. – Впрочем, возможно, его грудина и так уже пострадала от удара.
– У меня нет денег, – простонал Чудила, потирая рукой грудь. – Ребенок сестры…
Алекс наизусть знала все подобные оправдания; было время, она сама беззастенчиво ими пользовалась. У меня мама в больнице. Заплачу позже, мне задержали зарплату. В машине нужно поменять коробку передач; если я не доберусь до работы, то не смогу вам заплатить. И неважно, насколько они соответствовали правде.
Она опустилась на корточки.
– Поверь, я сочувствую, но у меня своя работа, у тебя – своя. Достань двенадцать тысяч долларов к следующей пятнице, иначе он заставит меня вернуться и на твоем примере преподать урок всем дельцам в округе. А я этого не хочу.
Здесь она не лгала.
Кажется, Чудила ей поверил.
– У него… на тебя что-то есть?
– Вполне достаточно, чтобы отправить меня сюда сегодня вечером, а потом еще раз, если понадобится.
Внезапно сдавило виски, и Алекс ощутила во рту приторно-сладкий вкус яблочных леденцов.
– Черт возьми, чувак, паршиво выглядишь.
Лишь пару мгновений спустя Алекс осознала – эти слова слетели с ее губ, однако голос был совершенно незнакомым.
– Деррик? – Чудила вытаращил глаза.
– Точно! – не ее голос, чужой смех.
Протянув руку, Чудила коснулся ее плеча; пальцы ощутимо дрожали – от страха или, может, от потрясения.
– Ты… Я ведь был на твоих поминках…
Пошатнувшись, Алекс все же поднялась на ноги и мельком заметила свое отражение в разбитом экране телевизора. Вместо тощей девчонки в майке и джинсах на нее смотрел парень в куртке и шапке.
Она тут же вытолкнула из себя Серого – судя по всему, Деррика. Мгновение они не отрываясь смотрели друг на друга. Алекс понятия не имела, от чего тот умер, и не хотела знать. Каким-то образом этот парень умудрился влезть в ее сознание и завладеть лицом и голосом. Не надо ей больше такого счастья.
– Бела Лугоши[3] мертв, – прорычала она; за лето эти смертные слова стали ее любимыми.
Серый тут же исчез.
Чудила вжался в стену, похоже, желая оказаться как можно дальше отсюда. В глазах его блестели слезы.
– Какого хрена происходит?
– Не твоя забота, – проговорила Алекс. – Достань деньги, и все закончится.
Жаль, что для нее самой такой простой способ не сработает.
«Рете Мирабиле»
Происхождение: Голуэй, Ирландия, XVIII век
Даритель: «Книга и змей», 1962
Книжники раздобыли «чудесную сеть» в 1922 году. Точная дата изготовления и создатель доподлинно неизвестны, но, если верить устным преданиям, вероятно, она появилась на свет с помощью песенной магии кельтов или даже колдовских обрядов древних скандинавов (см. Норвежская морская великанша Ран). Исследования показывают, что сама по себе сеть сплетена из обычного хлопка с добавлением людских сухожилий. Когда любимый человек пропадал в море, сеть привязывали к вбитому в берег колышку и бросали в воду. На следующее утро море возвращало его тело, что для одних служило утешением, другим же лишь усугубляло горе, в зависимости от состояния останков.
Подарена «Книгой и змеем», когда их попытки вернуть определенные трупы провалились.
Почему члены «Книги и змея» не способны провести ритуал, который будет работать должным образом? Сперва они воскрешают группу моряков, говорящих только по-ирландски. Потом в стремлении опередить собирающую средства «Волчью морду» выкладывают кругленькую сумму, чтобы раздобыть подлинное письмо эпохи Среднего царства Древнего Египта, дающее ключ к воскрешению короля. Но во время ритуала кто возникает на пороге их гробницы? Вовсе не Аменхотеп или старый добрый Тутанхамон, и даже не обезглавленный Карл I. К ним является Элвис Пресли собственной персоной, весь обрюзгший и помятый, желающий слопать сэндвич с бананом и арахисовой пастой. Членам братства потребовалось чертовски много времени, чтобы, не привлекая внимания, вернуть его в Мемфис.
2
Возвращение в кампус заняло довольно много времени. Вечерняя духота, казалось, преследовала по пятам, дышала в затылок, как дикий зверь, но Алекс не сбавляла шага. Ей хотелось оказаться как можно дальше от этого Серого. Что же произошло? И как ей избежать повторения? Пот струйками стекал по спине. Нужно было одеться полегче. Впрочем, казалось неправильным являться на подобные встречи в шортах.
Алекс выбрала тропу, тянущуюся вдоль канала; уверенно шагая вперед, она пыталась перед возвращением в кампус привести мысли в порядок. В прошлом году они как-то раз завернули сюда с Мерси, чтобы взглянуть на расцвечивающие небо красно-золотые огни фейерверка. Она еще подумала тогда, что этот канал совсем не похож на реку Лос-Анджелес, заключенную в бетонные берега. Алекс вспомнила, как, охваченная силой Хелли, плавала в ее грязных водах, желая очутиться в открытом море и превратиться в остров. Интересно, где похоронена Хелли? Алекс лишь надеялась, что подруга покоится в каком-нибудь милом, приятном местечке, ничуть не похожем на жалкую обмелевшую реку, стиснутую бетоном вену большого города.
Вьющаяся вдоль канала тропинка утопала в летней зелени. Здесь часто появлялись Серые. Не желая сейчас сталкиваться ни с одним из них, Алекс свернула в сторону унылых парковок и безликих офисных зданий Научного парка, торопливо миновала промышленные лофты и вышла на проспект. Здесь ее преследовал только призрак Дарлингтона. Она словно бы вновь слышала его голос, рассказывающий о семье Винчестеров: о том, как их потомки вращались в высших кругах Йельского университета и искали себе пары среди местной элиты, о массивной гробнице Сары Винчестер на другом конце города – восьмифутовой глыбе грубо обтесанного камня с пришпиленным к ней крестом, весьма походящей на детский школьный проект. Может, миссис Винчестер сознательно предпочла быть похороненной на Эвергрин, поскольку понимала, что кладбище на Гров-стрит, лежащее неподалеку от фабрики, где ее муж производил ружья и пистолеты, не принесет ей должного упокоения?
Только перейдя через Гров-стрит и миновав новые колледжи, Алекс слегка замедлила шаг. Приятно было вновь оказаться рядом с кампусом, где растущие по обочинам деревья накрывали улицы тенистым пологом. Как ни странно, она чувствовала себя здесь как дома, хотя прежняя Алекс предпочла бы захудалые улочки вроде той, где находилось кафе «Таурус». Но к хорошему быстро привыкаешь. Комфорт стал для нее сродни наркотику; сперва она не понимала этого, потом оказалось слишком поздно. Алекс уже пристрастилась к чаю и заставленным книгами полкам, к ночной тишине, не нарушаемой воем сирен и непрестанным жужжанием вертолетов над головой. Иллюзия Тома Брэди полностью рассеялась еще когда она впустила в себя того Серого, так что можно было особо не таиться – ей не грозило вызвать своим видом ненужный переполох.
На улицах было довольно людно. Студенты, радуясь теплому вечеру, гуляли по тротуарам, осаждали расставленные тут и там скамейки, раздавали листовки с информацией о грядущих вечеринках. Посреди улицы бесстрашно катилась девушка на роликах, нацепив на себя лишь лиф от купальника и крошечные шорты; ее кожа блестела в синеве ночи. Волшебные первые дни осеннего семестра, время мечты, счастливый дурман новых встреч, вновь разгорающиеся искры старой дружбы – пока суровые учебные будни не захватили с головой. Сама Алекс была бы рада хоть ненадолго поддаться общему настроению, вспомнить, что все в порядке, она в безопасности. Но на это не хватало времени.
Добравшись до библиотеки Стерлинга, Алекс привалилась к низкой ограде. До «Конуры» осталась всего пара кварталов, а ей хотелось собраться с мыслями. Как этот Серый смог настолько в нее проникнуть? Алекс знала, что после битвы с Бельбалм ее связь с мертвыми усилилась. Она позвала их к себе и сообщила свое имя, они ответили – и спасли ее. Конечно же, не задаром. Алекс видела Серых всю сознательную жизнь, теперь научилась их слышать. Они стали намного ближе, их оказалось гораздо сложнее игнорировать.
Впрочем, возможно, она еще не до конца осознала истинную цену спасения. В доме Чудилы случилось нечто отвратительное, не поддающееся объяснению. Это ей полагалось управлять мертвыми, использовать их в своих целях. А вовсе не наоборот.
Алекс достала телефон и увидела два сообщения от Доуз, написанных заглавными буквами, отправленных с интервалом в пятнадцать минут: «СРОЧНО ПЕРЕЗВОНИ».
Не обращая на них внимания, Алекс пролистала список контактов и, отыскав нужный, написала: «Дело сделано».
Почти мгновенно пришел ответ: «Не раньше, чем я получу деньги».
Что ж, оставалось лишь надеяться, что Чудила приберется в квартире.
Удалив сообщения Итана, Алекс набрала номер Доуз.
– Где ты? – выдохнула Доуз в трубку.
Похоже, случилось что-то серьезное, если уж Доуз наплевала на протокол. Алекс почти видела, как Памела расхаживает по гостиной «Черного вяза», скрепленные на затылке рыжие волосы сбились набок, на шее – привычные наушники.
– Возле Стерлинга. Возвращаюсь в «Конуру».
– Ты опоздаешь на…
– Если буду болтать с тобой, то непременно. В чем дело?
– Избрали нового Претора.
– Черт. Уже?
Претор выполнял роль посредника между администрацией университета и «Летой». Лишь ректор и декан Йеля знали правду о деятельности тайных обществ; задача «Леты» состояла в том, чтобы так оставалось и впредь. Претор был кем-то вроде наставника, ответственного взрослого в заполненной детьми комнате – по крайней мере, в теории. На деле же декан Сэндоу, к примеру, оказался убийцей.
Алекс знала, что Претор избирался из числа бывших членов «Леты», играющих не последнюю роль в жизни университета или, по крайней мере, живущих в Нью-Хейвене. Мало кто удовлетворял всем условиям, поэтому Алекс и Доуз справедливо полагали, что руководству потребуется по меньшей мере еще один семестр, чтобы отыскать замену отошедшему в мир иной декану Сэндоу. И очень на это рассчитывали.
– Кто он? – поинтересовалась Алекс.
– Это вполне может быть женщина.
– Так это она?
– Нет. Но Ансельм не сообщил мне имя.
– А ты спрашивала? – настаивала Алекс.
В трубке повисло молчание.
– Не совсем, – в конце концов проговорила Доуз.
Язвить в ответ не было смысла. Доуз, как и сама Алекс, не любила людей, но в отличие от последней избегала открытых столкновений. Впрочем, разного рода споры вовсе не входили в ее обязанности. Окулус обеспечивала бесперебойную работу «Леты» – заполняла холодильник и оружейную, составляла план ритуалов, следила за сохранностью имущества. Ей надлежало заниматься исследованиями, а вовсе не докучать расспросами руководству университета.
Алекс только вздохнула.
– Когда нас познакомят?
– В субботу. Ансельм хочет назначить встречу, может, устроит чаепитие.
– Ну уж нет. Я не управлюсь с подготовкой за пару дней.
Отвернувшись от проходящих мимо студентов, Алекс окинула взглядом высеченные в камне письмена, охранявшие вход в библиотеку Стерлинга. Когда-то рядом с ней на этом самом месте стоял Дарлингтон, пытаясь разгадать тайны Йеля.
– Здесь есть фразы на египетском, китайском, арабском, иврите, языке майя, даже элементы наскальных рисунков из пещеры Комбарель.
– Что они означают? – полюбопытствовала Алекс.
– Цитаты из различных библиотек и священных писаний. К примеру, та, что на китайском, взята из мавзолея мертвого судьи. Майя – из храма Креста, но ее выбрали наугад, потому что никто не знал перевода. Смысл выяснили лишь двадцать лет спустя.
Алекс рассмеялась.
– Это все равно, как если бы подвыпивший чувак набил себе татуировку на кандзи[4].
– Выражаясь твоим языком, они все сделали через жопу. И все-таки, Стерн, согласись, выглядит потрясающе.
В этом он был прав. Зрелище и сейчас производило впечатление.
Алекс поднесла телефон ко рту и прошептала Доуз в трубку:
– Нам нужна отсрочка. – Наверняка со стороны казалось, что она только что послала к черту собственного парня.
– Что нам это даст?
У Алекс не нашлось ответа. Все лето они искали Проход, но так и не добились успеха.
– Я ходила в Первую пресвитерианскую церковь.
– И?
– Ничего. По крайней мере, на первый взгляд. Я скину тебе фотографии.
– Если бы врата в ад находились у всех на виду, через них мог бы пройти кто угодно.
Когда после похорон декана Сэндоу они сидели в «Блю Стейт», Мишель Аламеддин предупредила, что их замысел крайне опасен.
– Представьте, что Проход – некий потайной коридор, который открывается с помощью волшебных слов. В вашем случае слова – это ряд определенных действий, путь, который нужно преодолеть. Но он проявится лишь тогда, когда вы войдете в лабиринт.
– Значит, мы ищем нечто невидимое? – спросила Алекс.
– Ну, существуют указующие знаки, символы, – Мишель пожала плечами. – По крайней мере, в теории. Впрочем, все, что связано с адом и загробной жизнью, на деле лишь теории. Ведь те, кто побывал по ту сторону, не возвращаются, чтобы поделиться впечатлениями.
В этом Мишель была права. Однажды Алекс, заключив сделку с Женихом, смогла попасть на границу; она с трудом пережила то путешествие. Людям не свойственно совершать переходы из этой жизни в следующую и возвращаться обратно. Впрочем, чтобы вернуть Дарлингтона домой, им придется пройти именно такой путь.
– Если верить слухам, существует Проход на Стейшн-Айленд в Лох-Дерге[5], – продолжила Мишель. – Возможно, второй был в Императорской библиотеке Константинополя, но ее уничтожили. И, по словам Дарлингтона, горстка членов общества создала еще один прямо здесь.
– Так сказал Дарлингтон? – Доуз чуть не выплюнула чай.
Мишель одарила ее удивленным взглядом.
– Он ведь развлекался тем, что создавал карту магии Нью-Хейвена, отмечал все места, где сила возрастала и слабела. Похоже, члены одного из обществ открыли Проход просто ради какого-то спора, и Дарлингтон намеревался его найти.
– И?
– Я назвала его идиотом, посоветовала меньше копаться в прошлом «Леты» и больше волноваться о собственном будущем.
Алекс вдруг поняла, что улыбается.
– И как он это воспринял?
– А ты как думаешь?
– Честно говоря, не знаю, – призналась она тогда, не находя в себе сил притворяться. – Дарлингтон любил «Лету», но не смог бы наплевать на мнение своего Вергилия. Он серьезно относился к подобным вещам.
Мишель пристально разглядывала остатки лепешки.
– Мне нравилась эта его черта. Он воспринимал меня всерьез, даже когда мне самой порой все казалось несусветной глупостью.
– Да, – тихо подтвердила Доуз.
Впрочем, летом Мишель только раз приезжала в Нью-Хейвен. Весь июнь и июль Доуз занималась исследованиями в доме сестры в Вестпорте, отправляя Алекс в библиотеку «Леты» за книгами и трактатами. Они ломали головы, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы сформулировать запросы в книге Альбемарле, но неизменно натыкались на старые отчеты о таинственных местах и мучениках, связанные с упоминанием ада, – Карле Толстом, двух башнях Данте в Болонье, пещерах в Гватемале и Белизе, которые, судя по слухам, вели в Шибальбу.
Доуз несколько раз приезжала на поезде из Вестпорта; тогда они с Алекс устраивали мини-советы, вместе пытаясь решить, откуда начать поиски. На подобные встречи всегда приглашали и Мишель, но она, трудясь по будням в отделе подарков и приобретений в библиотеке Батлера, появилась лишь однажды, в выходной. В тот день они изучали различные документы общества и книги о монахе из Ившема, потом пообедали в гостиной. Доуз приготовила салат с курицей и лимонные пирожные, достала клетчатые салфетки, но Мишель лишь ковырялась в еде и не сводила взгляда с телефона, явно стремясь поскорее уйти.
– Она не хочет помогать, – заключила Доуз, когда за Мишель плотно закрылась дверь Il Bastone.
– Хочет, – возразила Алекс. – Но боится.
И Алекс ее не осуждала. Руководство «Леты» ясно дало понять – Дарлингтон считается мертвым, возражения не принимаются. Прошлый год выдался слишком беспорядочным и суматошным, им хотелось поскорее поставить точку в этой истории.
Однако через две недели после визита Мишель Алекс и Доуз наконец кое-что обнаружили – один-единственный абзац в дневнике времен «Леты», написанный в 1938 году.
Отлепившись от ограды Стерлинга, Алекс вышла на Элм-стрит и поспешила к «Конуре».
– Скажи, что я не смогу в субботу. Придумай, что у меня… факультативные занятия или что-то в этом роде.
Доуз застонала в трубку.
– Ты же знаешь, я не умею лгать.
– И не научишься – без практики.
Алекс нырнула в переулок и вошла в «Конуру», погрузившись в знакомую тьму и прохладу задней лестницы, – ее окутал сладкий осенний аромат гвоздики и смородины. Безупречно чистые одинокие комнаты, диваны, накрытые потрепанными пледами, картины с пастухами, пасущими стада овец, – все тонуло во мраке. По правде говоря, ей не слишком нравилось торчать в «Конуре», вспоминать, как приплелась сюда, жалкая, израненная, лишенная надежды, и пряталась в тайных комнатах, потеряв счет дням. Что ж, в этом году Алекс так легко не сдастся, она отыщет способ держать все под контролем.
Алекс подхватила рюкзак, в который заранее сложила кладбищенскую землю и мелки из костяной пыли. Впрочем, в этот раз она припасла и кое-что еще – «Призрачный аркан», внешне напоминающий причудливую клюшку для лакросса, позаимствованный в оружейной «Леты».
В кои-то веки она подготовилась к зачету.
* * *
Гробница «Книги и змея» располагалась напротив кладбища на Гров-стрит, что не могло не радовать Алекс – здесь редко появлялись Серые, особенно ночью. Порой их притягивали похороны – если покойный удостоился сильной любви или лютой ненависти; однажды Алекс даже довелось увидеть, как Серый пытался лизнуть в щеку плачущую женщину. Однако по ночам на кладбище было пусто, лишь тлен и стылый камень, ничуть не привлекавшие Серых. Тем более что совсем рядом находился кампус, где многочисленные студенты часто потели и флиртовали друг с другом, накачивались пивом или кофе, нервничали и страдали самолюбием.
Внешне гробница – строение из белого мрамора без окон, обрамленное высокими колоннами, – напоминала что-то среднее между греческим храмом и огромным мавзолеем.
– Она должна была походить на Эрехтейон[6], – сказал ей как-то Дарлингтон. – Тот, что в Акрополе. Или, по словам других, на храм Ники.
– А в результате? – полюбопытствовала Алекс. Эта тема казалась относительно безопасной; она кое-что знала об Акрополе и агоре, и ей нравились истории о греческих богах.
– Ни то, ни другое. Его создали как некромантейон, место для общения с мертвыми.
И Алекс рассмеялась; к тому времени она уже отлично знала, насколько Серые ненавидели любые напоминания о смерти.
– Значит, они соорудили большой мавзолей? Лучше бы построили казино и повесили на входе табличку с надписью: «Бесплатная выпивка для дам».
– Грубо, Стерн. Но в целом ты права.
С тех пор минул почти год. Сегодня она пришла сюда одна.
Алекс поднялась по ступенькам и постучала в большие бронзовые двери. Этот ритуал был уже вторым в текущем семестре. Первый – обряд обновления в «Манускрипте» – прошел без особых проблем. Члены общества разделись догола и скатили седого ведущего теленовостей в канаву, обрамленную веточками розмарина и раскаленными углями. Он появился вновь через два часа – раскрасневшийся, потный, помолодевший лет на десять.
Дверь распахнулась, на пороге возникла девушка в черной мантии и тонкой вуали, расшитой черными змеями.
– Вергилий? – Она откинула вуаль, открывая лицо.
Алекс кивнула. Общества больше не спрашивали о Дарлингтоне. В глазах новых членов она стала Вергилием, знатоком, специалистом в своей области. Они не были знакомы с джентльменом из «Леты» и даже не представляли, что имеют дело с полуобученной обманщицей. Впрочем, они знали: Алекс – часть «Леты», остальное их не волновало.
– Калиста?
– Президент общества, – кивнув, просияла девушка. Старшекурсница с гладкой кожей, блестящими глазами и обрамлявшими лицо мягкими кудряшками казалась существом с другой планеты, хотя вряд ли была старше Алекс больше, чем на год. – Мы вот-вот начнем. Я ужасно нервничаю!
– Не стоит, – проговорила Алекс; от нее ждали именно таких слов. Мудрый, опытный Вергилий все это уже видел и ничуть не беспокоился.
Они миновали каменную арку с надписью: Omnia mutantur, nihil interit. Все меняется, ничто не исчезает.
Во время одного из прошлых визитов Дарлингтон, закатив глаза, перевел ей эти слова.
– Только не спрашивай, с какой стати общество, основанное на греческой некромантии, считает уместным цитировать римского поэта. Omnia dicta fortiori si dicta Latina.
– Ты ведь хочешь, чтобы я спросила. Так вот – не дождешься.
Он улыбнулся в ответ.
– На латыни все звучит более впечатляюще.
Тогда они неплохо ладили, почти непринужденно общались, и в Алекс крепла надежда, что со временем между ними установятся доверительные отношения.
Вот только она позволила ему умереть.
* * *
Внутри оказалось холодно, на стенах горели факелы, дым от которых исчезал в небольших отверстиях под потолком. Большинство комнат здесь практически ничем не выделялись, лишь главный храмовый зал идеально круглой формы был расписан яркими фресками, изображавшими обнаженных мужчин в лавровых венках.
– Почему они взбираются по лестницам? – спросила Алекс, впервые увидев эти фрески.
– А почему они голые, тебя не волнует? Символизм, Стерн. Они восходят к бóльшим знаниям. По спинам мертвых. Взгляни-ка сюда.
Алекс заметила, что лестницы опирались на согнутые спины коленопреклоненных скелетов.
В центре комнаты возвышались две женские статуи с закрытыми вуалями лицами, у ног которых свернулись каменные змеи. С их сцепленных рук свисала лампа, испускавшая мягкий синий свет. Неподалеку от статуй выпускник, одетый в черную с золотом мантию, которому предстояло исполнять роль верховного жреца, о чем-то совещался с коротко стриженным седоволосым мужчиной в наглухо застегнутой рубашке, аккуратно заправленной в отглаженные брюки цвета хаки, весьма походившим на очень строгого папашу.
Две облаченные в мантии фигуры внесли большой ящик – вряд ли то был диван из «Икеи» – и расположили его на полу между двумя медными символами – греческими буквами, спиралью расходящимися по мраморным плитам.
– Почему вы всеми силами стремитесь провести ритуал именно на этой неделе? – спросила Алекс Калисту, разглядывая ящик. Книжники с помощью лома уже поддевали крышку.
Обычно общества собирались в те дни, что выпали им по графику, лишь в редких случаях запрашивая особые разрешения, что неизменно влекло за собой пересмотр всего расписания. Однако в этот раз Книжники недвусмысленно дали понять – «Книге и змею» для ритуала нужен именно этот четверг.
– Это единственный день… – Калиста явно колебалась, разрываясь между чувством гордости и стремлением к осторожности. – У некоего генерал-полковника весьма плотный график.
– Ясно, – бросила Алекс, взглянув на мрачного мужчину с короткой стрижкой.
Она достала мелок, блокнот с записями и осторожно начала рисовать защитный круг, тщательно следя за тем, что делала. Алекс так сильно стискивала мел, что кусок раскололся надвое; пришлось использовать один из обломков. Конечно, она жутко нервничала, но не испытывала чувства паники, ощущения, что явилась на экзамен, ни разу даже не открыв при этом учебник. Алекс готовилась – просматривала записи, вновь и вновь вычерчивала символы в уютном полумраке гостиной Il Bastone под звуки песен New Order, льющихся из старой аудиосистемы. Казалось, сам дом одобрял ее новообретенное усердие, задернув тяжелые шторы, не пропускающие солнечный свет, надежно охраняя запертые двери.
– Готовы? – спросил подошедший верховный жрец, потирая руки. – Нужно придерживаться регламента.
Алекс не помнила его имени; просто какой-то выпускник, с которым она познакомилась в прошлом году. Вместе с новыми членами он будет наблюдать за ритуалом. Позади него Книжники извлекли из ящика труп и уложили бледное обнаженное тело на пол. Воздух наполнился ароматом роз.
– Так мы готовим тело, – небрежно пояснил жрец, должно быть, заметив удивление Алекс.
Всю жизнь находясь слишком близко к смерти, она никогда не страдала особой брезгливостью, не шарахалась от огнестрельных ран или отрубленных конечностей – по крайней мере, когда дело касалось Серых. Однако с трупами, холодными и безмолвными, странно застывшими, в отличие от призраков, было все иначе. Она видела человека, но ощущала лишь пустоту.
– Кто он? – поинтересовалась Алекс.
– Уже никто. При жизни был Якобом Ешевски, любимцем Кремниевой долины и другом всех русских хакеров. Погиб на яхте меньше суток назад.
– Сутки, – повторила Алекс; «Книга и змей» еще в августе запросили эту ночь для своего ритуала.
– У нас свои источники. – Он кивнул в сторону кладбища. – Мертвые знали, что его время на подходе.
– И предсказали с точностью до дня? Какая забота.
Алекс ничуть не сомневалась – Якоба Ешевски убили. И члены «Книги и змея» знали, что так произойдет, даже если не сами спланировали его смерть. Впрочем, она пришла сюда не создавать проблемы и ничем не могла помочь Якобу Ешевски.
– Круг готов, – сообщила Алекс.
Ритуал полагалось проводить в защитном круге, однако она оставила врата по сторонам света; одни из них надлежало держать открытыми, чтобы внутрь могла проникнуть магия. Именно там будет нести стражу Алекс, если кто-нибудь из Серых, привлеченных тоской, жадностью или любыми сильными эмоциями, вдруг вздумает сунуться на ритуал. Впрочем, она сильно сомневалась, что Серым захочется приближаться к свежему трупу, навевающему унылое, траурное настроение, – конечно, если не случится нечто поистине захватывающее.
– Ты намного симпатичнее девчонки, с которой прежде тусовался Дарлингтон, – заметил жрец.
Алекс не ответила на его улыбку.
– Мишель Аламеддин – птица не твоего полета.
Его ухмылка стала шире.
– Моего, как и все остальные без исключения.
– Заканчивай клеить прислугу и пошли, – рявкнул генерал.
Жрец удалился, одарив ее еще одной улыбкой.
Неужели он не понимал, насколько отвратительно приударять за кем-то буквально в паре метров от мертвого тела? Или этому наглецу все нипочем? В любом случае Алекс намеревалась как можно скорее убраться подальше от «Книги и змея». Она будет вести себя примерно и добросовестно выполнять свою работу. Им с Доуз не нужны неприятности. У руководства «Леты» не должно появиться ни малейшего повода развести их по разным углам или вмешаться в то, что они задумали. Сейчас им с лихвой хватает свалившегося на головы нового Претора.
Раздался глубокий звук гонга. Книжники в траурно-черных мантиях с вуалями на лицах растянулись по периметру защитного круга. В центре остались только верховный жрец, генерал и мертвец.
– И там воссядем мы, – нараспев произнес жрец, его голос эхом разнесся по залу, – чтоб поддержать духовную беседу с мертвецами[7].
– Вообще-то здесь речь о книгах, а вовсе не о некромантии, – как-то раз шепотом поделился с ней Дарлингтон; эта фраза знаменовала начало каждого ритуала в «Книге и змее». – Цитата высечена на камне в Стерлинге.
Алекс не хотелось признаваться, что большую часть проведенного в библиотеке Стерлинга времени она дремала в одном из читальных залов, закинув ноги на радиатор отопления.
Жрец бросил что-то в висящую над головой лампу; над пламенем взвился синеватый дымок, который после осел на босые ноги статуй. Одна из каменных змей внезапно зашевелилась, белые чешуйки заблестели в свете факелов. Вздымаясь над мраморным полом, она заскользила к лежащему телу, потом замерла и, кажется, принюхалась. Широко раскрыв пасть, змея резко метнулась вперед и впилась зубами в икру трупа. Алекс подавила судорожный вздох.
Мертвец задергался, по телу прошла судорога, конечности забарабанили по полу, как кукурузные зерна по горячей сковородке. Змея ослабила хватку, и труп Ешевски сел на корточки, широко расставив ноги и обхватив колени руками, а потом засеменил по полу, словно краб, только двигался на порядок быстрее. От этого зрелища по коже Алекс побежали мурашки. Мертвец – Ешевски – широко распахнул глаза, в которых плескался страх, опустил уголки губ, отчего лицо теперь напоминало трагическую театральную маску.
– Мне нужны пароли, – проговорил генерал, наблюдая за скачущим по храму трупом. – Надежные данные, а не… – он взмахнул рукой, явно критикуя куполообразный склеп, студентов в мантиях и несчастного покойного Якоба Ешевски. – …гадание на кофейной гуще.
– Мы добудем все что нужно, – спокойно ответил жрец. – Но если вас попросят раскрыть источники…
– Думаешь, мне хочется, чтобы органы надзора пронюхали про эту иллюминатскую хрень?
Алекс не видела скрытого вуалью лица жреца, но в его резких словах явно сквозило презрение.
– Мы не иллюминаты.
– Позер, – пробормотал один из Книжников, стоявший рядом с Алекс.
– Просто заставьте его говорить, – велел генерал.
«Он ведь притворяется», – вдруг подумала Алекс.
Все эти резкость, деловитость, ворчливость были напускными. Заключая соглашение с «Книгой и змеем» через влиятельного выпускника, генерал понятия не имел, во что ввязывается. Что он себе представлял? Невнятные слова, произнесенные голосом из потустороннего мира? Ожидал чего-то более величественного? Вот только истинная магия всегда отдает бесстыдством, аморальностью, садизмом.
«Добро пожаловать в Йель, сэр».
Якоб Ешевски скрючился в неестественной позе и медленно раскачивался из стороны в сторону, слегка подергивая пальцами ног, глаза его закатились, изо рта свисала струйка слюны – нелепый, гротескный образ.
– Писец готов? – спросил жрец.
– Готов, – отозвался один из Книжников; укрытый вуалью, он сидел наверху, на небольшом балконе.
– Говори! – прогремел голос жреца. – Говори, пока можешь. Ответь на наши вопросы, и сумеешь вновь отдохнуть.
Он кивнул генералу, тот прочистил горло.
– С кем ты контактировал в ФСБ?
Тело Ешевски пугающе быстро по-крабьи засеменило влево, потом вправо, снова влево. В прошлом году Алекс кое-что читала о големах и глумах, но не представляла, как бороться с этой тварью, если та вдруг бросится на нее. Мертвец перемещался по полу от одной медной буквы к другой, словно указатель по спиритической доске, сидящий сверху писец фиксировал каждую остановку.
Когда тело замедлялось, жрец добавлял что-то в огонь, вновь вызывая синий дым. Змея снова поднималась, скользила по полу и кусала Ешевски, впрыскивая в него содержащийся в клыках странный яд.
«Это всего лишь тело», – напомнила себе Алекс.
Впрочем, не совсем так. Чтобы ответить на вопросы беспокойного генерала, часть сознания Ешевски пришлось вернуть назад. Уйдет ли она за Покров, когда бесславное дело будет сделано? Вольется назад как ни в чем не бывало или, оказавшись втиснутой в безжизненный труп, даже в загробном мире станет трепетать от ужаса?
Не зря Серые держались подальше от «Книги и змея». Не потому, что их гробница походила на мавзолей; просто с мертвыми так обращаться не полагалось.
Алекс окинула взглядом скрытые вуалями склоненные головы Книжников, писца.
«Вы правы, что прячете лица, – подумала она. – Когда придет ваше время, кто-нибудь на той стороне непременно предъявит счет».
3
Оказалось, что записывать букву за буквой по указке ожившего трупа – довольно долгое занятие. Когда ритуал наконец подошел к концу, было уже два часа ночи.
Алекс стерла нарисованный мелом круг, стараясь не попадаться на глаза верховному жрецу. Раз решила избегать неприятностей, следует держаться тише воды ниже травы; вряд ли это удастся, если она вмажет промеж ног некоему уважаемому выпускнику.
– Калиста, – тихо позвала Алекс проходившую мимо главу братства.
– Огромное спасибо, Алекс! Точнее, Вергилий, – хихикнула девушка. – Все прошло отлично.
– Якоб Ешевски вряд ли с этим согласится.
– Верно. – Калиста снова рассмеялась.
– Что с ним теперь будет?
– Родные планируют его кремировать, так что они просто получат его прах. Никто не пострадал.
Алекс взглянула на ящик, в который сунули тело Ешевски. Когда генерал получил нужные ответы, последний удар гонга обозначил окончание ритуала. Однако тело вовсе не рухнуло как подкошенное – пришлось ждать, пока труп устанет ползать от буквы к букве. Никто даже не потрудился записать, что он пытался сказать. С равным успехом Ешевски мог нести какую-нибудь чушь, передавать привет из могилы или диктовать рецепт бабушкиного бананового хлеба. И все же вид трупа, лихорадочно мечущегося по полу, выстраивающего слово за словом, вызывал намного более тягостное чувство, чем во время ритуала.
– Никто не пострадал, – эхом отозвалась Алекс. – А что за слова он составлял в конце?
– Что-то о молоке матери или Млечном Пути.
– Бессмыслица, – проговорил верховный жрец, уже скинувший мантию и вуаль. Теперь он был одет в белую льняную рубашку и брюки, словно бы только что вернулся с прогулки по пляжу на Санторини. – Просто сбой, такое случается. Хуже, когда труп несвежий.
– Конечно. – Алекс закинула рюкзак на плечо, торопясь поскорее уйти.
– Может, он говорил об исследованиях космоса? – спросила Калиста и взглянула на выпускника, словно ожидая одобрения.
– Мы пойдем выпить в… – начал верховный жрец.
Но Алекс уже вылетела из зала и поспешила по коридору к выходу. Не замедляя шага, она наконец выбралась из пропахшей розами гробницы «Книги и змея» и под беззвездным небом Нью-Хейвена вдохнула свежий воздух, все еще наполненный теплым дыханием уходящего лета.
* * *
Вернувшись в «Конуру», Алекс, к своему удивлению, застала там Доуз. Памела в шортах карго и белой футболке, босая, с небрежно связанными в пучок волосами, скрестив ноги, сидела на ковре, разложив вокруг себя ровные стопки карточек. Ботинки аккуратно стояли возле двери.
– Ну, как все прошло? – поинтересовалась она.
– Тело вырвалось, и мне пришлось ловить его с помощью Призрачного аркана.
– О боже!
– Ага, – подтвердила Алекс, направляясь в ванную. – Я заарканила этого парня и прокатилась на нем до самого Стэмфорда.
– Алекс, – укоризненно протянула Доуз.
– Все прошло нормально, но… – Алекс стянула одежду, поскорее желая избавиться от запаха сверхъестественного. – Не знаю. В конце труп вроде как сбился с курса и начал выдавать что-то про Млечный Путь, молоко матери или йогурт для призрачных хлопьев. Чертовски мрачное зрелище. – Она включила душ. – Ты сообщила Ансельму, что мы не сумеем встретиться с новым Претором в субботу? – Доуз не ответила, и Алекс добавила: – Ты же знаешь, я не могу сейчас с ним встречаться.
Спустя несколько минут Доуз все же произнесла:
– Я говорила с Ансельмом. У нас в запасе всего лишь неделя. Но вдруг… Претор будет мыслить непредвзято?
Алекс в этом сильно сомневалась. В истории «Леты» имелось довольно много отступников. Взять хотя бы Ли Де Фореста, который умудрился оставить весь кампус без электричества, за что был отстранен от занятий. Или, черт возьми, одного из основателей, Хирама Бингэма Третьего. Ничего не зная об археологии, он все равно сбежал в Перу, где похитил несколько артефактов. Однако сейчас вероятность того, что на должность Претора «Леты» изберут какого-нибудь вольнодумца, равнялась нулю, особенно с учетом событий прошлого года. И присутствия Алекс. Она была темной лошадкой, опытным образцом, от которого пока можно было ожидать чего угодно.
– Поверь мне, Доуз, кем бы ни был этот парень, он точно не позволит нам прогуляться на экскурсию в ад.
Алекс зажгла курильницу, наполненную кедром и пало санто[8], и вступила под воду, с помощью вербены смывая с себя вонь сверхъестественного.
За месяцы поисков им с Доуз удалось найти лишь одну подсказку о том, где может находиться Проход, содержащуюся в жалком отрывке текста из дневника Нельсона Хартвелла времен «Леты», датированного 1938 годом.
«Банчи напился и попытался убедить нас, что вместе с Джонни, Игроком и еще парочкой друзей создали Проход и теперь в случае нужды могли открыть дверь в геенну огненную. Само собой, я потребовал доказательств. Банч лишь отнекивался, говоря, что слишком рискованно оставлять какие-либо записи, парни поклялись друг другу хранить тайну и тому подобное. Проговорился только, что Проход был создан на священной земле. Как по мне, весьма удобная отговорка. Бьюсь об заклад, они просто забрались в часовню и в конце концов хорошенько нализались в каком-нибудь склепе».
«Священная земля». Один-единственный абзац в дневнике о пьянице по имени Банчи – вот и все, от чего Алекс с Доуз могли отталкиваться. Им оставалось лишь методично проверять все кладбища, церкви и синагоги, построенные в Нью-Хейвене до 1938 года, в поисках указателей. До сих пор – безрезультатно. И вот теперь им на пятки наступал новый Претор.
– А может, послать к черту Проход и воспользоваться охотничьим заклинанием Сэндоу? – крикнула Алекс сквозь шум льющейся воды.
– В прошлый раз оно не очень-то сработало.
Что было, то было. После стольких стараний их чуть не сожрало чудовище из ада.
– Но Сэндоу не сильно и старался, – возразила Алекс, смывая мыло с волос. – Он считал, что Дарлингтон ни за что не смог бы пережить путешествие в ад и ушел навсегда. С помощью заклинания Сэндоу просто хотел доказать его гибель.
То был ужасный вечер, но ритуал все же сработал. Дарлингтон вернулся – хотя бы в виде голоса – и обвинил Сэндоу в убийстве.
Алекс выключила воду и взяла с вешалки полотенце. В комнате повисла неестественная тишина. Когда слуха коснулось тихое «Ладно», она почти решила, что ей почудилось. Алекс помедлила, вытирая волосы, потом переспросила:
– Что?
– Ладно.
Алекс ожидала, что Доуз начнет возражать, придумывать всяческие отговорки – что сейчас не время, без плана никуда, и вообще затея слишком опасна. Может, она раскинула в гостиной карты Таро? И они не предсказали беды?
Алекс натянула чистые шорты и футболку. Доуз по-прежнему сидела на полу, но сейчас подтянула колени к груди и обхватила их руками.
– Ладно? Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Алекс.
– Знаешь, как греки называли Млечный Путь?
– Нет, само собой.
– Galaxias.
Алекс присела на край дивана, пытаясь не обращать внимания на пробежавший по телу холодок.
Galaxias. Гэлакси. Неужели именно это слово раз за разом повторял труп?
– Он пытался привлечь твое внимание, – заключила Доуз. – Чтобы с нами связаться.
– Ты не можешь знать наверняка.
Однако подобное уже случалось прежде. В первый раз – во время ритуала предсказания, в ночь убийства Тары, и потом, в новолуние, когда Дарлингтон пытался предупредить их о Сэндоу. Может, и сейчас история повторялась? Он хотел ее предостеречь? Обвинить? Или просто взывал с другой стороны Покрова, умоляя о помощи?
– Мы… могли бы… кое-что… попробовать, – отрывисто пробормотала Доуз, словно бы передавала код Морзе, служащий сигналом бедствия. – У меня есть идея.
Интересно, сколько катастроф начиналось с подобных слов?
– Надеюсь, хорошая.
– Но если руководство «Леты» узнает…
– Не узнает.
– Я не могу лишиться этого места. Как и ты.
Сейчас Алекс не хотела даже думать об этом.
– Мы пойдем в «Черный вяз»?
– Нет. Нам нужна плита из «Свитка и ключа», чтобы открыть портал.
– В ад.
– Больше ничего в голову не приходит, – с отчаянием в голосе пояснила Доуз.
Они пытались все лето, но ничего не добились. Впрочем, пытались ли? Или Алекс просто чувствовала себя в безопасности, копаясь в архивах Il Bastone, бродя по улицам Нью-Хейвена в поисках церквей и священных мест, высматривая знаки, указывающие на Проход, – и не находя ничего? Может быть, она подсознательно выбросила из головы мысли, что где-то страдает затерявшийся Дарлингтон?
– Ладно, – согласилась Алекс. – Тогда откроем портал.
– Но как мы проникнем в «Свиток и ключ»?
– Это я возьму на себя, – проговорила Алекс и заметила, как Доуз прикусила нижнюю губу. – Я не стану никого бить, – успокоила она. Доуз лишь молча дернула прядь рыжих волос, начавших виться из-за жары. Алекс закатила глаза. – И угрожать тоже. Напротив, буду вести себя крайне вежливо.
У нее нет выбора. Придется вновь, как и в прошлом году, начать игру в притворство и установить в ней для себя новые правила. Они сумеют вернуть Дарлингтона, и все опять наладится.
В глазах руководства «Леты» Алекс была всего лишь студенткой, отвратительно учившейся весь первый курс. Они даже не подозревали, что Сэндоу подправил ей оценки, не ведали о роли, которую она сыграла в его смерти, не знали о лежавших на ее совести убийствах в Ван-Найс.
Но Дарлингтон знал. И, пожелай он возбудить против нее дело, на этом бы все и закончилось. Что бы ей тогда оставалось? Искать выход – как и всегда. Убраться подальше, пока не начались настоящие неприятности, заодно прихватив с собой несколько ценных артефактов. Она утешалась этими мыслями, превратив их в некое подобие молитвы, помогавшей держать в узде страх перед будущим. Но теперь все сильно усложнилось. Мрачные, безрадостные перспективы сменились откровенно неприглядными; ей некуда было бежать. Из-за Итана. Неважно, найдут они Проход, врата или поймают автобус в преисподнюю, ей в любом случае придется заплатить адскую цену.
4 Прошлое лето
Она осталась бы на лето в Нью-Хейвене – если бы не Итан.
Матери Алекс сообщила, что нашла работу в кампусе; для Миры этого оказалось достаточно. Она считала Лос-Анджелес искушением для дочери и отчего-то считала, что Алекс, не успев сойти с самолета, тут же вернется к старым друзьям и прежней жизни. Вероятность этого стремилась к нулю, но даже слова дочери: «Они все мертвы, мам» ничуть не успокаивали Миру.
Честно говоря, Алекс и сама не стремилась домой. Ей не хотелось ни ночевать в старой спальне под звуки музыки, напоминающие отдаленный сердитый рокот океана, ни слушать о последнем увлечении матери – массаже драгоценными камнями, очищении ауры, эфирных маслах и бесконечной погоне за их чудодейственными эффектами. Алекс чувствовала – покидать Йель опасно; она словно превратилась в героиню страшной сказки, которая, выбравшись однажды за ворота заколдованного замка, уже не сможет вернуться обратно.
Она планировала провести лето с Доуз и Мишель Аламеддин, вынашивая план спасения Дарлингтона. Но Доуз пришлось уехать в Вестпорт помогать сестре, с Мишель было трудно связаться, так что по большей части Алекс торчала в одиночестве в Il Bastone.
Кровопролитная стычка, произошедшая в прошлом семестре, не прошла для дома бесследно – витражное окно навсегда лишилось совершенства, кровь Блейка Кили впиталась в доски пола, скрытого теперь новым ковром, и Алекс волновалась, не отвергнет ли ее особняк. Вдруг входная дверь так и останется для нее закрытой?
Но весенним днем, когда Алекс отправила мебель из общей комнаты в подвал колледжа Джонатана Эдвардса и попрощалась с Мерси и Лорен, дверная ручка Il Bastone под ее рукой радостно звякнула, дверь распахнулась, приглашая шагнуть в приветственные объятия дома.
Она всерьез планировала отыскать работу на лето, однако жизнь в кампусе почти сошла на нет, и Алекс в конце концов оставила эту затею. Во время каникул она получала небольшую стипендию от «Леты» и тратила ее на нездоровую еду вроде замороженных яичных рулетов и сосисок в тесте, которые могла разогреть в мини-духовке. Алекс даже не стала спрашивать разрешения пожить в Il Bastone, а просто перебралась в дом. В конце концов, именно она проливала кровь за это место.
В течение дня Алекс изучала список учебных курсов и болтала с Мерси. Вместе они составили некое подобие плана, чтобы она могла наверстать программу. А еще Алекс безостановочно, одну за другой глотала книги в мягкой обложке – романы, научную фантастику, старое бульварное фэнтези. Ей нравилось, отбросив в сторону заботы, устраиваться в круге света от лампы и проживать чью-то чужую жизнь.
Но каждый вечер Алекс неизменно проводила в библиотеке. Она записывала в книгу Альбемарле запросы, присланные Доуз, или придумывала свои, а потом ждала результата. Однажды ей попалась книга, корешок которой был составлен из настоящих позвонков; другая, стоило ее открыть, всякий раз выпускала легкое облако тумана; третья оказалась настолько горячей на ощупь, что Алекс пришлось бежать на кухню за прихватками.
Из всех комнат дома лишь в оружейной существовал некий климат-контроль, чтобы защитить артефакты от перепадов температуры. Так что, когда кампус накрыла летняя жара, Алекс, прихватив из спальни Данте подушки и одеяла, устроила себе гнездышко на дне горна Хирама. Дарлингтон, конечно, испытал бы потрясение, увидев, как она обращается с артефактом, но охлажденный воздух того стоил. Порой, засыпая здесь, Алекс видела во сне покрытую зеленью горную вершину, знакомые ступени, ведущие наверх, пропахшие сыростью узкие каменные проходы. Она бывала там раньше, в комнате с тремя окнами и круглым бассейном, созданным для наблюдения за звездами, смотрела на свое отражение в воде. Но, просыпаясь, Алекс осознавала, что никогда не была в Перу, лишь видела фотографии в книгах.
Однажды днем, вытянувшись на одном из бархатных диванов в гостиной Il Bastone и подперев голову рукой, Алекс читала потрепанный экземпляр «Человека в картинках» Брэдбери, найденный ею в библиотеке Института молодежи. Зазвонил мобильник, однако номер был незнакомый, и она не стала отвечать. Уехав из Лос-Анджелеса, Алекс стерла из телефонной книги все старые контакты. Почти тут же телефон зазвонил снова, на этот раз она взяла трубку.
И услышала знакомый голос, говоривший с сильным акцентом. Итан.
– Алекс Стерн. Нам нужно поговорить. Понимаешь?
– Нет, – бросила она, сердце бешено колотилось в груди.
