Поцелуй меня сейчас E-Book

Стелла Так

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Клуб романтики
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 649

Veröffentlichungsjahr: 2023

Beschreibung

Когда Ева встречает сына дворцового телохранителя, водоворот чувств захватывает ее с головой. Свободолюбивый Кингсли совершенно не вписывается в окружение королевского двора, и он не может устоять перед очарованием принцессы. Цена волнующего флирта — смерть: отец Кингсли расплачивается жизнью, защищая Еву. Их пути расходятся, пока Кингсли не приходится занять место отца, чтобы защищать Еву.

Leseprobe

Стелла Так Поцелуй меня сейчас

Stella Tack

Kiss Me Now – Kiss the Bodyguard

Печатается с разрешения Ravensburger Verlag GmbH

© 2022 Ravensburger Verlag GmbH, Ravensburg, Germany

© 2022 Stella Tack

© Сурменко Т., перевод на русский язык

При создании оформления использованы изображения © piyaphong / Shutterstock

© Maram / Shutterstock

© MrVander / Shutterstock

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Часть 1

Кингсли

Нью-Йорк

Стекло разбилось с оглушительным звоном, когда Декстер ударил по нему замотанным в тряпку кулаком.

– Старик, зачем? Потише нельзя было? – прошипел я.

В ответ Декстер жестом приказал мне заткнуться, а сам оглянулся и принялся осматривать внутренний двор средней школы Бронксвилла. За нами были только разрисованные граффити скамейки и битком набитые урны. Потрескавшуюся бетонную дорожку покрывали окурки, слипшиеся с раздавленной жвачкой. Тихо поскрипывали металлические цепи баскетбольных корзин. В паре кварталов от нас раздалось два резких автомобильных гудка. На фоне типичного для половины первого ночи нью-йоркского шума послышался скрежет проволочного забора. Не знаю, что в этот момент творилось в голове у Декса, но я затаил дыхание и был готов моментально бросить нашу затею, если на горизонте появится свет полицейской мигалки или послышится звук сирен.

После скрежета раздался сильный удар о забор, за которым последовала ругань.

– Черт! Кинг? Декс? Где вы, черт возьми?

Мы с Дексом облегченно вздохнули.

– Расслабься, черт возьми, это все лишь Чендлер, – шепнул мне Декс.

Когда я, немного выдохнув, опустил плечи, Декс широко ухмыльнулся. В зеленом свете таблички, обозначающей запасной выход, его ухмылка выглядела устрашающе: из-под бейсболки, которую он нацепил, развернув козырьком назад, торчали светлые волосы. Капюшон, надетый поверх кепки, скрывал черты лица в тени. Его обычно светлые глаза теперь казались почти черными, а зеленый свет вывески придавал коже нездоровый зеленоватый оттенок. Словом, будь у нас камера, мы бы с легкостью сняли продолжение фильма «Паранормальное явление».

– Договорились же в полночь! – возмутился я и поежился.

Декс пожал плечами и просунул замотанный кулак через только что разбитое окно и поднял старый затвор. Меня поразила ловкость, с которой он это проделал.

– Ты же знаешь Чена, – сказал он. – Небось, опять уснул. Сходи за ним, пока он себе там шею не свернул.

– Или давай лучше возьмем Чена, пойдем в «Тако Белл» и забудем обо всей этой истории, – предложил я уже в третий раз за этот вечер.

В Нью-Йорке стояла весна. Я задубел, устал и был на взводе, паникуя, что нас могут поймать. А в «Тако Белл» нас ждало фирменное блюдо. И если выбирать между арестом за проникновение со взломом в государственное учреждение и фирменным тако, то я предпочитаю тако.

Декс пробурчал что-то себе под нос и открыл окно.

– Че ты заладил, Кингсли? Не ссы. В этот раз мы идем до конца. Туда, обратно – легче легкого.

Из моего рта вырывались клубы пара. Где-то завыла полицейская сирена. Сзади снова послышался сильный удар. Я вздрогнул. За ударом последовал стон Чена.

Декс поднял бровь и посмотрел на меня, одновременно вызывающе и снисходительно. Этот взгляд я терплю с тех пор, как нам было по четыре года. Не представляю, как Дексу удается так так высоко задирать брови, но, когда он корчит такую рожу в стиле Джеймса Дина, у меня неизменно возникает желание врезать ему по физиономии.

– Пошли, – сказал он. – Бежать уже поздно. Ты знаешь, почему мы здесь. Мы договорились.

– Хорошо, как знаешь, – фыркнул я и отвернулся.

– Король ты наш, – подтрунивал Декс [1].

Все еще на нервах, я выглянул за угол и увидел тощую фигуру Чена, ковыляющую к нам через школьный двор.

– Король? – неуверенно протянул он.

– Нет, блин, королева! Чен, где тебя черти носят? – напустился я на него и, закинув ему руку на шею, потащил к открытому окну.

Вообще, на всех окнах первого этажа установлены решетки, но на этой неделе окна мыли, решетки снимали, и, видимо, одну забыли вернуть на место. Декс был счастлив, когда обнаружил это.

– Искал вас, – пожаловался Чендлер. – Я думал, мы встречаемся в «Тако Белл».

– Мы пойдем в «Тако Белл» потом.

– Правда? – воодушевился он, поправляя свой рюкзак.

– Ну да, – ответил я.

Пирсинг на лице Чендлера блеснул в зеленом свете таблички запасного выхода: проколы по левой брови и «укус змеи» под губой. Кроме этого имелась еще и штанга в языке – когда нервничал, он стучал ею по по внутренней стороне зубов. От одного его вида у меня заныл шрам, оставшийся от первого – и единственного – пирсинга, на который он же меня в свое время и уговорил.

– Че вы там застряли? Может, еще поцелуетесь?

В окне появилась голова Декса. Фонарик айфона подсвечивал его лицо снизу, и вкупе с натянутым почти на глаза капюшоном он выглядел так, будто сейчас пустится рассказывать нам страшилки.

Мы с Ченом переглянулись, Чен улыбнулся и послал мне воздушный поцелуй.

– Ревнуешь, Декс? – спросил я и скрутил свои длинные, доходящие до спины черные волосы в пучок.

Декс весело посмотрел на меня.

– А то! – прошептал он, прежде чем исчезнуть внутри школы.

Идиот.

– После тебя, – любезно сказал я и подсадил Чена.

Лезть было невысоко, но Чен был настолько хилый, что вряд ли бы справился сам. Мою помощь он принял без всяких возражений. Следом в окно полез и я. Ухватился руками за карниз, напряг мышцы предплечьев под черными этническими тату и, подтянувшись, залез на подоконник. Под моими армейскими ботинками заскрежетали осколки. Присев на корточки, я оглянулся и вдохнул ледяной воздух. Школьный двор был по-прежнему пуст. За забором из плетеной сетки, отделенная от школы небольшой полосой деревьев, шумела ночная улица. Идиллия. Но я почему-то не мог избавиться от нехорошего предчувствия. У нас за плечами были выходки и похлеще сегодняшней, и все-таки я знал, что, если сегодня что-то пойдет не так, последствия для нас могут быть самые удручающие.

– Кинг! Иди уже! – нетерпеливо цыкнул на меня Декс.

Отгоняя недоброе предчувствие, я отвернулся и спрыгнул с подконника в школьный вестибюль. Темнота стояла кромешная. Единственным ориентиром послужили прыгающие лучи из телефонных фонариков друзей. Смех Чена эхом разнесся по просторному залу, и почти сразу я услышал быстрое звяканье металлического шарика во встряхиваемом баллончике с аэрозолем. У Декса явно чесались руки. Покачав головой, я достал из кармана свой телефон, включил фонарик и последовал за ними через вестибюль к лестнице. Здание школы было построено в двадцатых годах прошлого века, и здесь до сих пор сохранились оригинальные перила из дерева. Перескакивая по три ступеньки махом, я то и дело за них хватался – они были гладкие и холодные на ощупь. Прыгающие лучи наших фонариков выхватывали развешенные по стенам работы художественного кружка. В нос ударил запах воска для натирания пола и хлорки.

Уборка завершилась по расписанию, ровно в одиннадцать часов вечера, а значит, теперь мы уже не рисковали ни на кого наткнуться. Несмотря на то, что охрана здесь работала только в дневные часы, репутация у «Бронксвилла» была хорошая. Но после сегодняшней ночи это изменится.

В конце коридора, где располагались шкафчики учеников, прислонившись к металлическим дверцам, меня ждали Декс и Чен. Раздался тихий щелчок, вспыхнула зажигалка, и Чендлер закурил косяк; по коридору потянулся сладковатый запах.

– Черт тебя подери, Чен! Туши давай, а то сработают датчики дыма, – прорычал я, в ответ Чен личшь сделал еще одну затяжу и, выдохнув в мою сторону внушительную порцию дыма, стряхнул пепел на пол.

– Расслабься. Мы же пришли веселиться, уже забыл?

– Как мне забыть, – фыркнул я. – В прошлый раз после этих слов мы чуть за решетку не загремерли. Помнишь, кто-то пытался обезьяну из зоопарка стырить? – напомнил я.

Чен хихикнул.

– Весело было.

– Ага, особенно бедной макаке.

– Да бросьте вы, – прервал нас Декстер и полез в рюкзак Чена. Он бросил мне баллончик с распылителем, и я поймал его одной рукой. Втроем мы сделали пару шагов назад и посмотрели на тянувшиеся вдоль стены шкафчики.

– Справишься? – спросил Декс.

Я встряхнул баллончик и откинул большим пальцем крышку. Резкий запах краски ударил мне в нос. Мне не терпелось начать.

– Конечно, – просто ответил я, натягивая черную маску на нос и начиная распылять краску.

Пары проникали сквозь ткань, на которой был изображен неоново-зеленый широко улыбающийся рот. Как только я начал выводить первые линии, мир отошел на второй план. Вся нервозность и беспокойные кувырки в животе мгновенно улетучились. Я опустошал один баллончик за другим, Декс помогал рисовать линии, а Чен стоял на стреме – прислонившись к перилам лестницы с косяком в руке. Я расслабил мышцы, хрустнул шейными позвонками. Баллончик в моей руке нагрелся. Я стал чередовать цвета, и вскоре черные линии пересеклись с неоново-зелеными, розовыми, синими, красными и желтыми. Декс что-то напевал себе под нос, какой-то отстой из Баха или Моцарта. У парня были не все дома, но я не мог представить себе жизнь без него. Мы с Дексом были не разлей вода, сколько я себя помню. Наши мамы вместе учились в школе, мы родились с разницей в несколько дней, играли в одной песочнице, ходили в один детский сад, а потом – в одну школу. Мы всегда были вместе. Не изменится это и через несколько недель, когда мы выпустимся из школы – мы с Дексом уже получиличи подтверждения из Колумбийского университета. Чендлера пока мурыжили в списке ожидания, но, даже если его не примут, у его родичей достаточно денег, чтобы финансировать его бесконечное безделье. Хотя сомневаюсь, что они о таком будущем мечтают для своего сыночка.

– Долго еще?

Голос Декса эхом пронесся сквозь туман в моей голове.

– Нет, – ответил я, наклонился и добавил к надписи последнюю закорючку.

Пальцы у меня все перепачкались краской и пахли скипидаром. Пот струился у меня по спине, но я был весь на адреналине – заканчивать совсем не хотелось.

– Черт возьми, старик, это шедевр, – пробормотал Чендлер, и Декс одобрительно присвистнул.

Я отступил назад и окинул взглядом граффити. Это была огромная голова льва – символа «Бронксвилла». Его грива развевалась ядовито-зелеными, желтыми, розовыми и красными прядями. Широко раскрыв пасть и оскалив острые зубы, зверь поедал человека, обладающего удивительным сходством с директором Джарвисом. Внизу крупными буквами с заостренными краями надпись: «Ешь богатых!»

– Декс, ну вылитый твой папаша, – рассмеялся Чендлер.

Декс тоже растянулся в улыбке, обнял меня за шею и положил подбородок мне на плечо.

– Вот мой старик охренеет завтра! Краска ж реально водостойкая?

– Да. Они это теперь ничем не смоют, – заверил я и стал собирать пустые баллончики в рюкзак. Оставлять их здесь было нельзя – отец Декса, директор Джарвис, вполне мог дать распоряжение снять отпечатки пальцев. Причем нам очень повезло, что в школе нет камер наблюдения. Хотя после этой ночи они, наверное, все же появятся, но это уже не наша проблема. Скоро нас уже здесь не будет. Мы еще раз взглянули на наш шедевр. Вдруг Декс стянул капюшон. Выражение его лица мне не понравилось. Он выглядел беспокойным, каким-то голодным. Облизнулся. Он что-то задумал.

– Не делай этого, – предостерег я.

Декс поднял одну бровь и посмотрел на меня, не отрывая своего подбородока от моего плеча.

– Понятия не имею, о чем ты, – пробормотал он.

Я фыркнул и ткнул его локтем в ребра.

– Все ты понимаешь. Мы уже уходим. Поверь, сообщение дойдет до адресата, и директор Джарвис… Эй, ты куда? Вернись! Декс!

Друг отстранился от меня и помчался вверх по лестнице. Я с тревогой посмотрел ему вслед.

– Расслабься, Кинг, я скоро вернусь! – крикнул он сверху.

Выпустив через нос дым от последней затяжки, Чен раздавил окурок и подошел ко мне.

– Во его кроет, да?

Я вздохнул, потирая шею.

– Со временем ему полегчает. Мои родители тоже в разводе, но я как-то держу себя в рамках приличия.

– Да, но, согласись, все-таки твой отец не трахал свою секретаршу и не выгонял твою мать на улицу без гроша? – спросил Чен, даже в таком состоянии демонстрируя невиданную проницательность.

– Да, он просто свалил в Канаду, но для меня это не повод…

Послышался треск, который заставил нас обоих резко поднять головы. Грохот становился все громче.

– Кажется, он громит кабинет своего отца, – пробормотал Чен.

Я выругался, и в следующее мгновение мы уже бежали наверх к Дексу. Кабинет директора Джарвиса располагался на последнем, пятом этаже, откуда открывался шикарный вид на Манхэттен. Когда я поднялся на последнюю ступеньку, увидел, что двери из темного красного дерева распахнуты настежь. Оттуда вылетела толстая энциклопедия и со звучным хлопком упала на деревянный пол. Последовал грохот, как если бы Декс сорвал со стены полку.

– Декстер, что ты делаешь? – завопил я, уворачивясь от летящих в меня бумаг. Взъерошенный, Декстер стоял посреди комнаты – ну чисто светловолосый ангел мести, разрушающий кабинет отца.

– А на что похоже? Крушу этот чертов кабинет. Мне тошно. Здесь все воняет деньгами. Ты только посмотри! Что это такое? – Он поднял с пола ручку и скривился от отвращения.

– Шариковая ручка? – озадаченно предположил Чен.

– Эта ручка – из чистого золота! У этого человека есть золотая шариковая ручка, а моей маме он не отдал ни цента после двадцати пяти лет кошмарного брака! А своей новой телке купил новый шкаф – для сумочек! Шкаф для гребаных сумочек! Меня за завтраком чуть не вырвало, и от вида золотых ручек мне легче не становится…

Декс сплюнул, а меня вдруг снова охватило беспокойство. Не надо было нам сюда приходить. После развода Декс как с катушек слетел. Отца он никогда не любил, но это уже выходило за всякие рамки. Я искренне о нем беспокоился. Его беззаботная улыбка, которой он пудрил девушкам головы, стала циничной, а взгляд – беспокойным. Вряд ли он спал, сколько положено, вряд ли питался нормально. Вот уже несколько недель он оставался ночевать у меня или Чена. Меня это не напрягало, я знал, что он просто избегает новую жену своего отца. Они с отцом постоянно орали друг на друга, и Декс стал просто образцовым прогульщиком. Декс схватил старый футбольный кубок, замахнулся и швырнул в окно.

– Че…

Кубок врезался стекло, и мое ругательство потонуло в звоне разбитого стекла. По комнате полетел дождь из осколков.

– …рт, – закончил Чендлер мое проклятие.

Но Декс все не унимался. Встряхнув баллончик с краской, он принялся выводить что-то на директорском антикварном столе. Проклятье! Я знал, что двумя пшиками он не ограничится, и поэтому сделал то, что сделал бы любой хороший друг в этой ситуации. Вырвал банку у него из рук и рявкнул:

– Ты что, спятил?

– Я уже почти все. Осталось только поджечь документы…

– Нет! Хватит, Декс. Мы уходим.

Ледяной ветер со свистом влетал в разбитое окно.

– Силой потащишь меня?

Декс снова облизнул нижнюю губу и криво усмехнулся. Я не растерялся.

– Если потребуется.

Его левый глаз дернулся. Этого мне было достаточно, чтобы понять, в каком направлении он будет уклоняться. Молниеносно я подался вперед, схватил Декса за руку, рывком скрутил его и с грохотом ударил головой о забрызганный краской стол. Он громко зарычал, когда его упрямая голова уперлась в дерево.

– Ладно, хватит, Декс. Прощайся, и мы уходим.

– Черт возьми, Кинг, все в порядке, отпусти, – застонал Декс, но я не был настолько глуп и… Да, я просто не был настолько глуп, чтобы поддаться на его уловки, поэтому просто схватил его покрепче и выволок из разгромленного кабинета.

– Пусти меня, Кингсли! – рявкнул Декс.

Чен с невозмутимым видом подхватил его за ноги, и мы потащили нашего ревущего товарища вниз по лестнице.

– А‑а-а! – орал Декс.

В какой-то момент он начал брыкаться, а мы с Ченом и без того уже запыхались. Но только я подумал, насколько проще было бы просто сбросить его вниз через перила лестницы, как вдруг он обмяк в наших руках и громко засопел носом.

– Хорошо, теперь мне стыдно. Можете меня отпустить, – проворчал он.

Мы с Ченом переглянулись.

– Теперь тебе стыдно? – спросил Чен.

– Правда? – добавил я.

– Да, – сказал Декс.

– Слава богу, а то у меня сейчас спина сломается, – застонал Чен и разжал руки.

И поскольку Декс правда это заслужил, недолго думая, я тоже его отпустил. Вытаращив глаза, он тяжело рухнул на пол.

– Вот вы засранцы! – со стоном выругался он.

Я присел рядом с ним на корточки и слегка похлопал его по щеке.

– Это было не круто, Декс. Никогда больше так не делай. В следующий раз я просто уйду, и ты сам будешь разбираться со своим дерьмом. Я знаю, ты злишься, но, когда директор Джарвис узнает, что это ты сделал, проще твоя жизнь не станет.

Уголки его рта подергивались.

– Что он может сделать? Вышвырнуть меня? Написать заявление в полицию? Выгнать из собственной школы? Да это ж для него самого позор в первую очередь.

– Он может не дать тебе денег на колледж. И что тогда? Давай, брат, мы все спланировали. Это того не стоит. Недолго осталось, и скоро будем только ты, Чен, я и Колумбийский Университет. Сделай глубокий вдох и сосчитай до десяти.

Я заговорил, как его терапевт.

Декс уставился на меня. В его тусклых глазах все еще горела ярость, но постепенно она стихала. Он глубоко вздохнул. Автоматически я сделал то же самое, как нас и учил терапевт Декса на той сессии по управлению гневом.

– Ты прав, – наконец, выдавил Декс, и я улыбнулся.

– Что есть, то есть. Я же самый умный и самых красивый из нашей троицы. Или ты забыл?

– Это спорное утверждение.

– А вот и нет.

– Кинг симпатичнее. Девчонки из десятого класса даже основали фан-клуб, – усмехнулся Чен, и Декс закатил глаза.

Я протянул ему руку, и он, ухватившись за нее, поднялся.

– Все, наконец-то, «Тако Белл», мы… – начал было я, но вдруг откуда-то послышался звук, и мы все трое вздрогнули.

Вероятно, он проникал внурь школы через разбитое окно в кабинете директора, потому что вообще-то окна в «Бруксвилле» были почти звуконепроницаемыми. Мой пульс мгновенно подскочил до ста восьмидесяти, голова закружилась.

– Вы тоже это слышите? – тихо спросил я.

– Что? – не понял Чен.

Декс встал рядом со мной и тоже прислушался. Звук становился все громче, он приближался. Это…

– Копы, – выдавил я, леденея. – Наверное, кто-то услышал шум или увидел, как что-то вылетело из окна, – сказал я, понимая, что в этих словах звучит неприкрытый укор.

Декс бросил на меня сердитый взгляд и отошел к соседнему окну.

– Может, они и не сюда… Так, да, это реально копы, и они идут сюда. План «Б» вступает в силу.

– У нас были планы? – спросил Чен с легкой паникой в голосе.

– У Декса, видимо, были, – пробормотал я. – Что еще за план «Б»?

– Бежать! – сказал Декс.

Мы переглянулись. Один, два, и мы бросились вниз по лестнице. Сердце колотилось у меня в груди как сумасшедшее. Теперь нам было уже не до фонариков, так что темнота стояла кромешная. Я споткнулся о последнюю ступеньку и тут же почувствовал руки Декса, которые рывком схватили меня и потянули вверх.

– Спасибо, друг, – задыхаясь, выдавил я.

– Всегда пожалуйста.

Окно в вестибюле оставалось открытым. Мягкий свет уличного фонаря проникал внутрь, и мы ринулись туда. Только Чен остался стоять у лестницы, хотя вой сирены становился все громче.

– Чендлер, шевелись! Нам нужно убираться отсюда! – крикнул я.

– Ребята, кажется, я забыл рюкзак наверху. У шкафчиков, – прохрипел он неестественно высоким, напуганным голосом.

– Что? – спросили мы с Дексом хором.

Чен застонал.

– Рюкзак остался наверху. Забыл про него. Я… Я поднимусь, заберу, – тихо сказал он, но не двинулся с места.

Мы с Дексом переглянулись. Я знал, что мы подумали об одном и том же: Чену потребуется слишком много времени, чтобы подняться на этаж и снова спуститься вниз. Но если оставим рюкзак – это, считай, чистосердечное признание, потому что рюкзак Чена в «Бронксвилле» знали все. О его рюкзаке ходили легенды. А все потому, что Чен предлагал любому желающему оставить на нем свой авторграф, и теперь на нем пестерли десятки подписей, глупые каракули и даже пара шпаргалок. Если его рюкзак найдут возле граффити – всем сразу станет ясно, кто тут замешан, потому что где Чендлер, там и мы с Дексом.

– Я… – начал я, но сразу осекся, потому что Декс развернуся и побежал назад, к лестнице. – Декс, что ты делаешь? – прошипел я ему вслед.

– Я заберу рюкзак. Это я виноват, мне и расхлебывать. А вы валите отсюда. Встретимся в «Тако Белл» через пятнадцать минут.

В темноте я смутно видел, как его силуэт исчез наверху. Чен застонал. Я коротко, но больно ущипнул себя за переносицу и с глубоким вздохом сел на корточни.

– Хватит ныть! – потребовал я. – Декс справится. Давай, Чен, залезай!

Я подсадил его, помог залезть на подоконник и через секнуду услышал, как он плюхнулся на асфальт, точно мешок с картошкой. Я ловко подтянулся, но остался сидеть на корточках на подоконнике, напряженно прислушиваясь к шагам Декса. Прикидывал в уме, сколько у него уйдет времени. Вообще, он уже скоро должен вернуться. Декс состоял в футбольной команде, бегал быстрее ветра.

– Кингсли, что ты делаешь? – прошипел Чен снаружи и потянул меня за куртку.

– Жду Декстера

– Ты спятил? Копы сейчас придут.

Я с опаской глянул на дорогу: действительно, за забором уже мигал яркий синий свет. Хлопнули двери машины. Послышались голоса, металлический скрежет и шипение рации. Если Декс не появится у окна прямо сейчас, он уже не успеет выбраться. Черт!

Я спрыгнул внутрь.

– Кинг? – рявкнул на меня Чен.

– Сматывайся, я помогу Дексу! – выпалил я.

Чен резко втянул воздух через нос.

– Ну что за бред. Декс – сын директора. Ему максимум подзатыльников надают, а мы с тобой так просто не отделаемся.

Огни фонариков заплясали по двору, и мы оба пригнулись. Осколки стекла хрустнули под моими ботинками. Декс все не появлялся, и у меня сердце сжалось от беспокойства. Что-то пошло не так.

– Декс – наш друг, – возразил я. – Я не могу бросить его в беде.

– Ну что ты за идеалист такой… Кинг? К…

Дальше слушать Чена я не стал, ринулся обратно к лестинце. На бегу достал свой мобильник и включил свет. Копы, скорее всего, войдут через главный вход. Если нам удастся выиграть несколько минут, то, может, получится вылезти через окно в туалете на втором этаже. Решеток там не было, запиралось окно изнутри. Я посмотрел в сторону входа. Перед дверями – металлоискатель, на котором нас каждое утро досматривают, рядом – стол и пустующий стул охранника. Ладно, не ахти что, но лучше, чем ничего. Я подбежал к столу, уперся в него и подтолкнул к дверям.

Снаружи уже слышались голоса. Быстро ткнув большим пальцем, я выключил фонарь на мобильнике. В этот же миг над моей головой раздались шаги. Чего там Декс закопался? Я пулей помчался наверх и на последней ступени столкулся со своим другом.

– Кинг, что…

– Тс-с, – прервал я его. – Копы уже здесь.

Я схватил его за воротник и потащил за собой по коридору. В следующее мгновение раздался грохот – это тяжелые входные двери ударились о стол. Голоса стали громче. Декс резко вдохнул.

– Что нам делать?

– План «Д».

– У нас нет плана «Д».

– Теперь есть. Бегом в туалет!

Декс кивнул. Мы развернулись и побежали по пустому коридору к туалетам. Я молился, чтобы они оказались не заперты. Декс первым нажал на дверную ручку, и, к моему безграничному облегчению, она поддалась. В следующее мгновение мы услышали голоса. Крики копов доносились уже из вестибюля. Мы быстро закрыли дверь, и Декс включил фонарик на своем мобильнике.

– Черт, мы в девчачьем туалете, – пробормотал Декс.

Несмотря на наше затрудительное положение, я одарил его веселым взглядом.

– Разве это имеет значение?

– Прикинь, нас сцапают в девчачьем туалете? Это же позор.

– Мне бы твои проблемы, – фыркнул я.

Декс улыбнулся и принялся открывать старое раздвижное окно, но оно поддалось только на пару сантиметров. Поток холодного ветра коснулся моего лица. Декс тихо выругался.

– Заклинило. Что будем делать? Разобьем?

– Слишком громко. Дай я посмотрю, – сказал я.

Тут из-за двери послышался приглушенный голос:

– Минуту. Я тут проверю, а ты иди наверх.

Мы с Дексом в панике уставились друг на друга. Он молниеносно погасил свет, а я толкнул его в крайнюю у стены кабинку.

– Залезай!

– Подожди, черт возьми, нужно опустить крышку.

Лихорадочно, с бешено скачущим пульсом, мы запрыгнули на крышку унитаза, раскорячившись не хуже циркачей. Декс опирался об одну стенку, я – о другую. В следующее мгновение дверь распахнулась, и по комнате скользнул луч света. Я инстинктивно задержал дыхание. Декс, напротив, хрипло дышал мне в затылок. Влажно и горячо. Его волосы щекотали мне щеку.

Луч света блуждал по светлой плитке, и, видно, у меня что-то в мозгу переклинило, потому что я вдруг стал раздумывать о том, насколько приличнее девчачий туалет был по сравнению с нашим. Тут даже пахло чистотой.

В этот момент распахнуллась дверь в одну из кабинок. Декс вздрогнул, и мы в ужасе переглянулись. Я уже стал прикидывать, не поверят ли нам копы, если мы им расскажем слезную историю о том, что на нас напала пара головорезов и заперла нас тут, но быстро отбросил эту мысль: слишком уж мы сами походили на этих головорезов. Следующая дверь громко стукнулась о перегородку. Я уже напрягся, приготовился бежать, как в следующее мгновение послышалось журчание, а следом – облегченный вздох. Мы с Дексом озадаченно посмотрели друг на друга. Неужели коп справлял нужду?

Раздался стон, и вскоре по девчачьему туалету басовитой трелью пролился громкий пердеж. Ситуация была настолько абсурдная, что Декс невольно рассмеялся. Он так дрожал, что мы чуть не грохнулись с крышки унитаза. Коп, между тем, довольно фыркнул и застегнул молнию. Его ботинки скрипнули по полу – он вышел из кабинки.

– Пусто! Ты что-нибудь нашла? – крикнул он

Дверь в туалет захлопнулась, и Декс с облегчением перевел дух.

– Он реально только что отлил в девчачьем туалете? – тихо спросил он.

– Да. И забыл смыть, – добавил я.

– И вымыть руки. – пробормотал Декс. – Вот свинья.

Мы переглянулись, и как только наши напряженные мышцы расслабились, одновременно рассмеялись.

– Ну все, пошли отсюда, – засмеялся я и спрыгнул с крышки унитаза.

Декс последовал за мной, и, открывая дверь, я почувствовал, как близко он ко мне находится. Ситуация была, мягко говоря, дерьмовая, но присутствие Декса меня успокаивало: он был в пределах досягаемости, на него можно было посмотреть и убедиться, что с ним все в порядке. Я не успел и слова сказать, как Декс достал телефон и включил фонарик. Вот опять мы с ним вдвоем. Словно две шестеренки в плотном сцеплении. И так будет всегда. Мы выберемся отсюда. Главное не расслабляться преждевременно и не терять самообладания.

Я глубоко вздохнул, настраиваясь, и подошел к окну. Это было типичное раздвижное окно, какие встретишь в любом старом здании Нью-Йорка. Я осмотрел петли и рывком толкнул створку вверх, но она застряла на полпути – механизм заклинило. Декс, наверное, сместил в суматохе. Я попробовал еще раз, но тщетно. Ко всему прочему, деревянные рейки рамы разбухли – окном явно очень давно не пользовались.

Значит, попробуем по-другому. Я жестом попросил Декса, посветить мне сверху, осмотрел место, где заклинило, и изо всех сил потянул створку вниз, пока она с грохотом не рухнула, чуть не переломав мне при этом пальцы. Жгучая боль пронзила руку.

– Что случилось? – прошептал Декс.

Я судорожно сжимал свои пульсирующие болью пальцы. Двигаться они двигались, но откуда-то пошла кровь. Наверное, костяшки содрало.

– Все в порядке, давай, – скомандовал я и снова сунул свои ноющие пальцы под створку окна и стал поднимать ее вверх. На этот раз оно открылось полностью.

Мы с Дексом посмотрели вниз, на твердый серый бетон. Мы были всего лишь на втором этаже, но отсюда расстояние показалось каким-то слишком высоким. Но не непреодолимым. Декс вообще занимался легкой атлетикой и прекрасно умел прыгать, а я время от времени баловался паркуром – так что и для меня такой прыжок не был концом света. По крайней мере, группироваться я умел, а уж там синяком больше или синяком меньше – не так важно.

– Давай, Декс. Я тебе помогу, – пробормотал я.

Друг посмотрел на меня.

– Ты первый.

– Прыгай давай! – прикрикнул я.

Он поджал губы, а потом схватил меня за шею и на мгновение сильно прижался своим лбом к моему.

– Спасибо, – хрипло сказал он.

– В любое время, – ответил я.

Декстер отстранился от меня, закинул рюкзак на спину и полез наружу. Старое дерево скрипнуло, и он поскользнулся. Я схватил его за воротник и поддержал, пока он не восстановил равновесие. Декс повернулся ко мне лицом, схватился рукой за карниз и перемахнул через окно. Его мышцы дрожали от напряжения, пока он нащупывал носком опору в стене дома. На всякий случай я продолжал его подстраховывать. Рама скрипела, но, к счастью, не ломалась.

– Есть. Отпускай, – глухо сказал он.

Я разжал руки, и он упал на асфальт. Сильно, но, вроде, не критично

– Все в порядке?

– Ногу подвернул. Пофиг. Идем, – отозвался он.

– Хорошо, – сказал я, но тут за моей спиной распахнулась дверь.

Дверная ручка, словно выстрел, грохнула о стену. Меня чуть инфаркт не хватил. Я резко обернулся.

– А ведь мне показалось, что я тут что-то слышала. Стоять, дружок! – крикнула полицейская.

Яркий свет ударил в глаза. Зрачки сузились так резко, что стало больно. Интересно, кто-то вообще слушается этих вот команд «стоять»? Что до меня, то я ухватился за карниз, готовясь к прыжку. Коп продолжала орать у меня за спиной. Я высунул одну ногу в окно, и тут меня схватили за спину, потащили назад и повалили на пол.

– Кинг! – крикнул Декс снизу.

– Беги! – проревел я в ответ, когда услышал, что еще один полицейский – не иначе наш недавний «отливатель» – ворвался в девчачий туалет.

– Один есть. Снаружи еще кто-то! – крикнула женщина-коп.

«Отливатель» развернулся и выбежал вон. Моих запястий коснулся металлический холод наручников. Зачем? Ведь я не сопротивлялся. Но это Нью-Йорк, здесь давно ни с кем не церемонятся. Только я увидел отражение своего смуглого лица в светлых потрескавшихся плитках, как мое беспокойное дыхание его затуманило. Раздался щелчок – закрылись наручники. И мне вдруг так захотелось, чтобы мы правда просто взяли и пошли этим вечером посидеть в «Тако Белл».

Кингсли

Один плюс во всей этой ситуации все же был: тюремный ужин оказался не так скверен, как можно было предположить. Правда, находился я все-таки не в тюрьме, а всего лишь в полицейском участке. Сидел и уплетал бутерброды с Брэйди – детективом, который занимался моим делом. Не худший расклад. Хотя чувствовал я себя паршиво, почти как когда Мэйси Стэнфорд рассталась со мной. По Снапчату. То были черные времена.

Но этот вечер превзошел даже ту «бойню в Снапчате», как ее окрестил Декс. Я изо всех сил старался скрыть панику, но вся спина была мокрой от пота, мысли лихорадочно кружились в голове. При этом мой мозг, как всегда, творил странные вещи: мне казалось, будто вокруг меня все замедляется, и я вдруг начинаю замечать совершенно неважные детали, как будто мой мозг, чтобы не перегореть к чертям, пытается думать о чем угодно, только не о насущной пробелме.

Детектив Брэйди записал мои личные данные и взял показания, которые я уместил всего в несколько строк. За шалость перед выпускным в тюрьму не сажают. А вот за проникновение со взломом – уже, к сожалению, да. Как и за разгромленный кабинет. Единственное, что спасло мою задницу – это мое несовершеннолетие. При условии, что мама оставит меня в живых. На что я не особо надеялся. Когда детектив Брэйди позвонил ей, ее крики были слышны всему участку. Так что вечер грозил как минимум позором, а в худшем случае – убийством. Вот же блин.

От одной этой мысли у меня вспотели ладони. В коричневой лысине Брэйди отражался потолочный светильник, и, кажется, даже я. На его рабочем столе стояла рамка с фотографией, на которой были изображены двое детей и женщина, чем-то похожая на Опру. А вот кольца на безымянном пальце у Брэйди не оказалось – только светлая полоска на темной коже. Развелись? Овдовел?

Еще у стола отсутствовал один уголок. Прямо рядом со мной. Как будто кто-то впился зубами и отгрыз кусок старого засаленного дерева. Под столешницей кто-то прилепил синюю жвачку; она вся высохла, затвердела. Теперь ее фиг отдерешь. Я знал это по опыту. Последние несколько лет, когда меня в качестве наказания оставляли после уроков, я в основном занимался тем, что соскабливал засохшие жвачки со школьных парт.

Брэйди предпочитал карандаши с мягкостью 2Б, они красивым веером стояли в чашке с кадром из «Звездных войн». Оттуда же торчала и розовая шариковая ручка с единорогом. Брэйди широко улыбался. Наверное, хотел меня успокоить. Один из клыков у него был золотой. Если подвинусь немного в сторону, смогу ли в нем поймать свое отражение?

Да, смогу.

Со вздохом я откусил сэндвич. Хлеб клеился к зубам. Пожухлый лист салата скрутился в трубочку. Я сухо сглотнул, отложил бутерброд в сторону и закрыл воспаленные глаза. Только на мгновение. Со мной случилось худшее из того, что только можно себе вообразить, а я сидел и размышлял, отражаюсь ли я в золотом зубе полицейского…

Что надо было сделать, чтобы не оказаться тут? Что? Наверное, надо было лучше контролировать Декса. Хотя это не так уж легко сделать. Вообще надо было просто остаться дома. Вон, на «Нетфликсе» вышло несколько новых сериалов. Что-то про говорящих собак. Смотри – не хочу. Вместо этого я сидел в полицейском участке – одна рука прикована наручником к стулу, другая перемазана майонезом – и делал вид, что слушаю Брэйди, который вот уже битый час не закрывал рта и доставал меня своими разговорами. Кстати, не пора ли снова кивнуть? Я поднял голову и кивнул.

Брэйди удовлетворенно хмыкнул и взмахнул пальцами в воздухе.

– Ну, а потом шеф сказал, что меня повысят, только если я буду работать в патруле, как мой напарник Стивенс. Ну а какой мне патруль, если я по горло утопаю в бумагах? А Стивенс все сваливает на меня, сам радостно колесит по улицам, зарабатывает дополнительную копеечку, а я что? А я пишу сотый отчет об очередной стыренной сумочке «Гуччи».

Он замолчал и откусил сэндвич, а я, помешивая шариковой ручкой свой кофе, снова кивнул, как будто имел хоть какое-то представление, о чем он говорит.

– Звучит паршиво, – все же сказал я по-товарищески, и Брэйди, которого, если верить табличке на столе – на полном серьезе, – звали Брэдли Купером, погладил лысину и кивнул самому себе.

– Так и есть. Я же не прочь из кабинета вылезти, но только разгребу эту бумажную волокиту, уже конец смены. Тут ведь скука смертная. Вот сегодня кофеварка сломалась – все так переполошились, еще на месяц разговоров будет, – он хрипло рассмеялся.

Я улыбнулся и отхлебнул кофе – он и вправду оказался паршивым. Между тем стукнуло уже два часа ночи, и у меня ныла спина. Брэйди посмотрел на меня и, скрипнув своим креслом, наклонился вперед.

– Устал, мой мальчик?

– Длинный день, – честно ответил я, и Брэйди одобрительно хмыкнул.

– Зачем же ты такой ерундой занимаешься? Зачем школу полез громить? Тебе повезло, что тебе еще семнадцать, иначе сидел бы не со мной, а в камере с остальными жуликами. Ты же умный парень. Так мне кажется, по крайней мере. Ради чего ты рискуешь своим будущим? Поверь мне, это того не стоит. Сделай себе одолжение, расскажи, кто еще с тобой был. Иначе все повесят на тебя одного, и наказание будет более суровым.

Я устало улыбунлся. Брэйди мне нравился, но я прекрасно понимал, что он играет со мной в хорошего копа – пытается меня разговорить. Только я говорить все равно не буду. Ничто и никто в этом мире не заставит меня предать друзей. Пусть довольствуются моим лаконичным заявлением. Никаких доказательств у них нет. И даже если мама приедет, мои показания не изменятся. Хотя, если честно, ее реакции я боялся больше, чем реакции директора Джарвиса. Меня он, допустим, может вышвырнуть из школы, но с Дексом… Джарвис превратит жизнь своего сына в ад. Станет еще хуже, чем сейчас. Этого я никогда не допущу – ни за какое смягчение наказания. Аттестат об окончании средней школы был у меня практически в кармане. Даже если меня сейчас выгонят, это вовсе не означает, что с Колумбийским Университетом покончено. Все еще могло получиться: наш план и наша идеальная жизнь. Колумбийский Университет, съемная квартира с друзьями, учеба, свобода. Главное сейчас не сболтнуть лишнего.

Стараясь держаться более безмятежно, чем я себя ощущал, я позволил Брэйди разглядывать себя. Доел свой сэндвич, вытер пальцы о салфетку и откинул голову назад, чтобы взглянуть на располагавшийся сзади коридор. Атмосфера в участке царила нервная: повсюду звенели телефоны, копы носились туда-сюда по коридорам, воняло кислым кофе и потом, а еще – моющим средством с ароматом лимона, которое, по-видимому, должно было эти запахи перебить. За столом наискосок, где, вероятно, рассматривались мелкие правонарушения, сидела расфуфыренная девица. Она выглядела измученной, но, когда наши взгляды встретились, весело подмигнула мне. Тушь у нее размазалась, а под правым глазом чернел фигнал. Даже думать не хотелось о том, откуда он взялся. Чтобы не видеть ее изможденное лицо, разбитые губы и суженные зрачки, я снова закрыл глаза. Они горели, как огонь. Черт, я устал как собака.

Кажется, я даже заснул ненадолго – снова поднять тяжелые веки меня заставил раздавшийся рядом шелест. Детектив Брэйди листал какой-то журнал. Типа проявлял уважением к моему личному пространству, хотя при этом не отодвинулся от меня ни на сантиметр. Газетенка называлась «Аристократы», а на обложке была изображена девушка, которая напомнила мне Белоснежку – тоже длинные волнистые черные волосы, светлая кожа и красные губы. Фотошоп сделал свое дело. Ни один человек не может быть настолько красив. Со съехавшеей на бок короной она смотрела прямо в камеру из-под тяжелых ресниц. Внизу было подписано:

«Принцесса Новой Шотландии Эванджелина празднует свое 16-летие на следующей неделе, список ее гостей, наряд для мопса Сэра Генри и многое другое на странице 14».

К горлу подступила горечь. Я фыркнул от накатившего отвращения. Детектив Брэйди посмотрел на меня поверх журнала и криво усмехнулся. Блеснул его золотой клык.

– Хорошенькая, правда? У дочки вся комната в ее постерах.

– Без понятия. Монархами не интересуюсь, – едва сдерживаясь, ответил я.

Брэйди удивленно глянул на меня – видно, мой тон показался ему слишком резким. Тут за дверью послышался громкий голос.

– Ты дурак или как? [2] – прокричал он по-испански. – Что значит, мне туда нельзя? Там, внутри, сидит мой мальчик, и никто не помешает мне забрать его домой! Немедленно!

Я резко выпрямился и повернул голову в сторону двери. Детектив Брэйди пожал плечами, глядя на меня.

– Это к тебе?

– Похоже на мою маму, – признал я не без гордости, услышав, как резво она наезжает на копов.

Брэйди вздохнул, встал со своего скрипучего стула и достал связку ключей.

– Так, я тебя сейчас отпущу. Только без глупостей, ясно? У меня был приятный вечер, и я бы хотел вернуться домой в хорошем настроении.

– Я буду паинькой, – пообещал я, с облегчением потирая запястья, чтобы немного восстановить кровообращение.

Костяшки пальцев на обеих руках распухли, кожа потрескалась, кровь уже запеклась, и теперь неприятно тянуло. Я резко поднялся и в шутку отсалютовал остальным копам:

– Дамы и господа, было очень приятно, но я искренне надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, – сказал я и последовал за Брэйди ко входу в полицейский участок, где мама продолжала орать на полицейских.

Лишь когда дверь распахнулась, поток брани на испанском прекратился. Мама подняла на меня глаза, и наши взгляды встретились. Она выглядела усталой, на ней все еще был медицинский халат. Черные волосы падали на лицо. Такие же, как у меня, упрямые черты лица: изогнутые брови и длинный прямой нос. А вот светло-карие глаза достались мне от отца. Мама всегда звала их на испанском «медовый звездный свет» – «miely luz de las estrellas», с задумчивым видом убирая прядь волос с моего лица.

– Сынок [3]! – вскрикнула она и ринулась ко мне мимо ошарашенных копов, притянула меня к себе и крепко обняла.

А я был по меньшей мере на голову выше ее.

– Привет, мам, – буркнул я, вдыхая ее знакомый запах – моющее средство и шалфей, – и крепко прижал ее к себе.

Я знал, что любить маму не круто, но все равно ее любил. Она у меня шумная, взрывная, вечно матерится на испанском. А еще она – моя крепость… По воскресеньям мы делали кесадильи, по четвергам вместе смотрели «Холостяка», а на мой четырнадцатый день рождения она подарила мне пачку презервативов и косяк. Причем сама же его и выкурила, пока вела со мной просветительскую беседу на тему второй части своего подарка. Это был первый и пока что единственный раз, когда я видел, как мама курит, и последний вечер в моей жизни, когда я хотя бы подумать мог о том, чтобы не воспользоваться презервативом. Мама у меня громкая, надежная и, как по мне, просто идеальная. Увидел ее, и у меня сразу отлегло от сердца.

– Как ты, малыш [4]? – спросила она, убирая выбившуюся прядь волос с моего лба, мельком проверяя при этом мои зрачки.

Не обнаружив ничего, кроме темных кругов у меня под глазами, она заметно расслабилась.

– Я в порядке, – успокоил я.

Мама вздохнула, отстранилась от меня и в следующую секунду схватила меня за ухо и закричала по-испански:

– Ну какой же ты балбес! Я тебе такую затрещину дам, ты у меня улетишь! [5] – закричала она на испанском. – Что это за бес в тебя вселился? С каких это пор мне звонят из полиции, дескать, мой сын громит свою школу, и просят приехать забрать его из участка? Ты меня до инфаркта хочешь довести?

– Ну, мам! – запротестовала я, заметив краем глаза, что копы начинают посмеиваться.

Наконец, детектив Брэйди пришел мне на помощь: шагнул вперед и остановил мою маму, когда она как раз начала грозиться, что отшлепает меня на глазах у собравшихся.

– Извините, миссис Старр. Вот его вещи. Здесь все, что было у него в карманах.

Воспользовавшись короткой паузой в мамином крике, он протянул ей прозрачный пакет с моими вещами. Мама молча уставилась на него и поджала губы, а потом, с видимым усилием успокоившись, отпустила меня.

– Большое спасибо, офицер. Надеюсь, Кингсли вел себя прилично.

Она бросила на меня суровый взгляд. Я приянлся массировать горящее ухо – оно так пульсировало, что, казалось, вот-вот отвалится. Детектив Брэйди добродушно улыбнулся моей маме.

– Не волнуйтесь, миссис Старр. Ну, оступился парень. С кем не бывает. Может, ему стоит уехать из города, побегать на свежем воздухе. В этом возрасте кровь у них кипит. Ему нужно направить энергию в правильное русло.

Я едва удержался, чтобы не закатить глаза. Побегать на свежем воздухе? Все-таки я не собака. Правда взгляд, которым меня одарила мама, практически заставил меня поджать хвост.

– Спасибо, офицер, выводы будут сделаны.

Казалось, Брэйди хотел еще что-то добавить, но в конце концов просто попрощался с нами. Мама схватила меня за руку и потащила из участка. Она шла с такой скоростью, словно хотела как можно скорее убежать от учиненных мной неприятностей.

Снаружи моросило. Неужели это все та же ночь? Мне казалось, я проторчал в этом участке полжизни. Где-то в нескольких кварталах завыла сирена, и мимо нас пронеслась машина, щедро окатив нас брызгами. Мама подгоняла меня к нашему старому шевроле.

– Давай я… – предложил я и потянулся за ключами от машины, которые она дрожащей рукой достала из сумочки.

Но убийственный взгляд, которым она меня одарила, заставил меня замолчать. Подбородком она указала на пассажирское сиденье.

– Залезай, садись и пристегивайся.

Я прекрасно знал, когда реально пора заткнуться, а поэтому молча залез в машину, сел и пристегнулся. Ремень безопасности врезался мне в горло. Мама села на водительское сиденье и так сильно хлопнула дверью, что застучали висевшие на зеркале заднего вида четки. Она яростно вонзила ключ в замок зажигания, но, вопреки моим ожиданиям, не тронулась с места, а просто обхватила руль и не моргая уставилась на улицу. Дождь усилился и все громче стучал по стеклу. Капли лопались, как перезрелые фрукты, и как слезы стекали вниз. Неподалеку мигал рекламный щит, освещая салон нашего шевроле желтым, розовым и синим. Я с трудом сглотнул, движение неприятно царапнуло в горле.

– Мам… – начал я, но она только подняла руку, прерывая этим жестом мою речь.

– Не сейчас, hijo [6]. Я думаю.

– Хорошо. Прости меня…

– Не надо! Ведь ты не пачку печенья стащил, – прошипела она.

– Хорошо, – мягко согласился я.

Я откинулся на спинку сиденья, засунул руки в карманы толстовки и стал ждать, когда она будет готова заговорить со мной. Все время в участке я думал о том, что ей скажу, прокрутил десятки вариантов, пытаясь найти оправдание или хотя бы хорошее объяснение. Но у меня их не было. За исключением того, что я не хотел подставлять Декса и Чена. Но маму это явно не убедило бы.

Наконец, она громко выдохнула, словно приняв для себя решение, и моргнула. Слава богу! А то мне уже стало не по себе. Она медленно повернулась ко мне. Длинная прядь волос выпала из прически ей на лицо, но она не потрудилась ее убрать. Мама безмолвно смотрела на меня, и разочарование в ее взгляде было хуже, чем за последние два часа в участке.

– Мам… – снова начал я, но она не дала мне договорить.

– Не надо.

Голос ее прозвучал не громко, но она произнесла эти два слова с такой твердостью, что сразу стало ясно: она изо всех сил старается не закричать. Хотя как по мне, лучше бы она заорала. У меня шумная мама, громкая, что бы она ни делала. Она громко веселилась, громко грустила, громко злилась и даже громко спала. Поэтому ее тихий голос был хуже любого крика.

– Ты меня разочаровал, Кингсли, – сказала она. – Я тебя так не воспитывала. Твоя abuela [7] в гробу бы перевернулась, если б узнала, что сегодня мне пришлось забирать ее внука из полицейского участка. И я честно не знаю, что мне в этой ситуации делать.

В ее глазах блестели слезы. То ли из-за меня, то ли из-за бабушки – не знаю. Наверное, из-за нас обоих. Бабушка умерла полгода назад, и, хотя мама, сколько я себя помню, по несколько раз на дню желала ей отправиться на тот свет, бабушкина смерть стала для нас серьезным ударом. В нашей квартире до сих пор пахло ее духами. Иногда я возвращался из школы и, открывая дверь, так и ждал, что увижу ее на диване: сидит себе, вяжет, пыхтит своими сигаретами, а из телека орет очередная теленовелла. Но теперь телевизор помалкивал, а диван сиротливо стоял напротив. Так мы с мамой стали каждую субботу в одиннадцать часов смотреть любимую бабушкину мыльную оперу. Правда, завтра эта традиция, наверное, умрет, потому что мама посадит меня под домашний арест, и я света белого не увижу до самого окончания школы.

– Директор Джарвис мне тоже позвонил, – продолжила мама, вытирая лицо и размазывая тушь под глазами. У меня внутри все сжалось.

– И? – спросил я хрипло.

– И? А ты как думаешь! – ее голос начал набирать громкость. – Тебя, сынок, исключили из школы. А еще нас ждет иск на возмещение ущерба! Я сначала подумала, что это какая-то шутка. Ну с чего ты будешь устраивать в школе дебош? А потом он рассказал мне про граффити. Как ты мог? Quieres romper mi corazón? [8] Я попыталась ему объяснить, что ты на такое не способен. Кингсли, пожалуйста, скажи мне, что ты не сам это затеял. Что ты не мог! Только не ты, золотко мое.

Она уставилась на меня, и я почувствовал жжение в горле. Что я мог на это ответить? Я люблю свою маму, могу доверить ей все на свете, а главное, она знает меня. Знает Декса. Она понимала, что здесь не обошлось без Декса и Чена. Но если я скажу это вслух, она тут же отправится с этой информацией к Джарвису. Если еще не сделала этого. Мама обычно слушала свою интуицию и всегда все говорила в лоб. Я мог себе представить, как она все выкладывает Джарвису. Но Декса не поймали. Полиция тоже ничего не знает. Значит, никаких реальных доказательств ни у кого нет. И мне не хотелось это менять. Я ни за что не сдам друзей, а вот мама – для того, чтобы защитить меня – легко бы это сделала.

– Мам… Прости меня, – выдавил я и отвернулся, но мама нежно удержала меня за подбородок.

– Кингсли, посмотри на меня. Посмотри мне в глаза и расскажи, что произошло. Иначе я не смогу тебе помочь. Я знаю, что твои друзья много значат для тебя. Я знаю, что Декс для тебя как брат, и знаю, что ему тяжело, но не отказывайся от своего будущего ради него. Ты должен дать показания, а потом договоримся с директором Джарвисом. Даже если он тебя не примет обратно, может, хотя бы обойдется без суда. А если Колумбийский Университет отзовет приглашение? Все-таки уголовное обвинение – это не шутка.

Я молча смотрел ей в глаза. Ее пульс колотился так, что я чувствовал его биение в ее пальцах на своем подбородке. Внезапно мне показалось, будто я падаю. Будущее пронеслось у меня перед глазами: Колумбийский Университет, учеба в академии искусств, съемная квартира с Дексом и Ченом – в этот момент все это, словно песок, сыпалось сквозь мои пальцы, и я не знал, как это остановить.

– Я не могу, мам, – прошептал я. – Ты знаешь, как Джарвис относится к Дексу. Ты знаешь, как ему тяжело. Я не могу его так подставить. Да ведь и не только он виноват. Я тоже там был, мог его остановить, но не сделал этого. И граффити нарисовал я. Я виноват не меньше, и если отвечать за это придется мне, то так тому и быть.

– Ты ставишь крест на своем будущем! Ты потеряешь все. Даже если «Колумбия» не исключит тебя, все, что мы скопили тебе на учебу, пойдет на судебный процесс. Оплачивать институт будет нечем! – прокричала она, и я вдруг испытал такое облегчение от того, что она наконец-то кричит на меня, что остался совершенно спокойным.

Убрал со своего подбородка ее руку и нежно сжал ее.

– Мам, что бы сейчас ни случилось, я теряю гораздо меньше, чем потерял бы Декс. У меня есть ты, и, если «Колумбия» меня не возьмет, или у нас не хватит денег, я просто поступлю в другой университет, возьму кредит, устроюсь работать и буду потихоньку выплачивать. Я справлюсь. А Декс – нет. И ты это знаешь. Поверь мне, я понимаю, о чем ты говоришь, и знаю, чего ты хочешь от меня, но я не могу этого сделать. Я… Прости меня.

В конце мой голос сорвался, когда я увидел, что из маминых глаз, мерцая в разноцветном свете рекламного щита, покатились слезы. Дождь барабанил по крыше машины, как будто небо плакало вместе с ней.

– Мой глупый, упрямый, гордый, преданный мальчик, – хрипло проговорила она. Уголки моего рта дернулись. Я пытался изобразить улыбку, а выдавил, наверное, гримасу. – Это твое последнее слово?

Я глубоко вздохнул и кивнул. Она сделала то же самое и вытерла слезы.

– Я уважаю твое решение, сын [9], но я твоя мама и сделаю все возможное, чтобы защитить тебя. Даже от себя самого.

Я нахмурился и заерзал на сиденьи.

– Посадишь меня под домашний арест до конца моих дней?

– Нет. Отправлю тебя в Канаду к твоему отцу.

– Что?

Я так резко выпрямился, что меня чуть не задушил ремень безопасности. Я тут же откинулся назад, ошеломленно глядя на маму. Она упрямо вздернула подбородок и поправила прическу, искоса наблюдая за мной.

– Пока ехала сюда после разговора с директором Джарвисом, думала всю дорогу. Ты слишком много времени проводишь в этом городе. Твои друзья на тебя плохо влияют. Тебе нужно сменить обстановку. Если ты не станешь давать показания, у нас в любом случае будут связаны руки, пока не выяснится, что там с судом и с «Колумбией». Но я точно не позволю тебе сидеть дома и пялиться в потолок. Лучше поедешь к отцу. Я позвоню ему сегодня. Он наверняка будет рад тебя видеть, и поездка пойдет тебе на пользу.

– Ты… Ты ведь это не серьезно! Ты не можешь меня выслать, мам. Да еще и в Канаду. У них там одни медведи и снег!

– Значит, купим тебе пару теплых сапог, – сухо сказала она, завела мотор и поехала.

Кингсли

Уставившись в потолок своей комнаты, я подбросил теннисный мяч. Хитрость заключалась в том, чтобы найти идеальный угол, под которым мяч отскочил бы сначала от потолка, затем от стены, а затем от пола и по идеальной дуге обратно мне в руку. Я уже столько раз это сделал, что в штукатуренном потолке на этом месте образовалась вмятина.

Будильник показывал 04:30 утра. Мои глаза горели. Но спать я не мог. Рядом на столике стояла кружка из-под какао. На кромке остались коричневые разводы, а на языке я все еще ощущал его сладость.

Из-за стены доносился мамин голос. Она говорила по телефону с моим отцом, и, как это всегда бывало, по отношению к нему ее голос звучал одновременно сердито и ласково.

Па-дам. Мяч отскочил от потолка – от стены – на пол, и я снова ловко поймал его. С развода моих родителей прошло чуть меньше десяти лет. Я почти ничего не помню из того времени, когда папа жил с нами. Только его широкую улыбку и сильные руки, которыми он подхватывал меня, словно перышко. А потом он уехал, вернулся в Канаду. Мой отец был канадцем. Инуитом, если быть точнее. От него я унаследовал большие глаза и оливковый тон кожи, низкий голос и… пожалуй, на этом и все. С мамой они познакомились, когда она приехала отдыхать в это королевское захолустье под названием Новая Шотландия. А я – сувенир из этого отпуска. Как говорила мама, лучший в ее жизни подарок, какими бы трудными ни оказались последующие восемь лет их брака. Мое появление стоило ей всех невзгод.

Вообще, я не считаю отца злодеем. Просто они с мамой не подходили друг другу. Он страдал в Нью-Йорке. Я это знал. Всякий раз, когда он, глядя в окошко нашей маленькой кухоньки, принимался рассказывать о заснеженных горах и чистом канадском воздухе, глаза его заволакивала тоска.

Сам я был в Канаде всего один раз, еще совсем мелким. От поездки осталась только фотография, которая стояла рядом с моей кроватью. Мама, папа и я – три лилипута на фоне огромной горы. Что это за гора, я не знал. Да меня это и не особо интересовало. Потому что ведь если мой отец не конченый отоморозок, как директор Джарвис, то его отсутствие можно объяснить только тем, что нас с мамой ему оказалось недостаточно. Он бросил нас ради Канады. Оставить нас ему было легче, чем свою дурацкую страну. Так что Канаду я с тех пор терпеть не могу. Как выдохшуюся колу. Возможно, это по-детски. Но я ненавижу эту страну, ненавижу отца, который любит этот снег и эти горы больше, чем меня. Я просто поверить не мог, что мама всерьез намеревается меня туда отослать.

Па-дам. Мяч отскочил от стены и снова оказался у меня в руке. Мамин голос сновился громче. Я снова бросил мяч.

Па-дам. И ловко поймал его снова. Ярко-салатовый войлок цеплялся за мои ногти. Я повертел мяч между пальцами и на мгновение закрыл глаза. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз видел отца? Минимум шесть лет. Правда, за это время он несколько раз приглашал меня в гости, но я всегда отказывался.

Па-дам. Мяч косо отскочил от потолка и ударился о закрытое окно. Я вздрогнул и сел, но стекло, похоже, не повредилось. К счастью. Усталый, я поднялся с кровати, чтобы поднять мяч, и тут боковым зрением увидел какое-то движение. Я застыл на месте. Поднял голову. Мой взгляд упал на пожарную лестницу. Там на корточках сидела темная тень. Тут же она подалась вперед и постучала в окно.

– Черт! – вскрикнул я от испуга и отпрянул назад. – Что за… Декс? – прошептал я, узнав в тени своего друга.

Я уронил мяч и открыл окно. В комнату тут же ворвался шум улицы, а вместе с ним запах мексиканской забегаловки в доме напротив, смешанный с влажностью только что обрушившегося на город дождя.

– Привет, Кинг, – пробормотал Декс.

Он до сих пор не переоделся. Низко натянув капюшон на лоб, он скользнул в мою комнату. Мой взгляд нервно метнулся к двери, но я слышал, что мама еще разговаривает по телефону. Ее акцент становился все более выраженным. А это означало, что она либо была пьяна, либо разговор перерос в ссору. В любом случае, вряд ли она сейчас ворвется ко мне в комнату. И все равно я знаком велел Дексу молчать и подпер дверную ручку стулом. Ключей давно уже не было. В принципе меня это не напрягало, но если мама застукает тут Декса, то, вероятно, вышвырнет его в окно головой вниз.

Декс неподвижно стоял у окна. Дождевая вода стекала с рамы на пол и на его ботинки.

– Ты в порядке? – наконец спросил Декс, когда я прошел мимо него, чтобы закрыть окно.

Я застыл в движении и повернул голову.

– А ты как думаешь? – ответил я и захлопнул окно. Получилось громче, чем я планировал. Декс вздрогнул. – Я два часа проторчал в участке. Джарвис вышвырнул меня из школы, а накопленные на учебу деньги теперь пойдут на суд. Я злюсь, я устал, а еще мама отправляет меня в Канаду к отцу. Так что давай, спроси меня еще разок, чтобы я тебе поточнее ответил.

Я в ярости уставился на своего друга. Декс вскинул голову.

– Куда она тебя отправляет? – ошеломленно спросил он.

Свет потолочного светильника выхватил его лицо из-под темноты капюшона, и тут я увидел его лицо. Вдоль скулы тянулись лилово-красные пятна, посеридине нижней губы темнел длинный, свежий на вид разрез. Я резко втянул воздух.

– Что, черт возьми, произошло?

– Ерунда.

Декс попытался отвернуться, но я схватил его за капюшон и заставил посмотреть мне в лицо.

– Черт возьми, Декс, это твой отец сделал? – спросил я.

Декс уставился на меня. Он дрожал. Только сейчас я заметил, что он весь мокрый.

– Это ничего. Могло быть гораздо хуже. Он… Я… В полиции сказали, что ты взял всю вину на себя, – пробормотал он. – Черт возьми, Кинг, ты спас мою задницу. Я думал, он меня изобьет до полусмерти, а он заорал, что сил его больше нет и он отправляет меня в Англию, в школу-интернат.

Я недоверчиво посмотрел на него.

– Ты должен… – начал я, но Декс остановил меня темным, как ночь за окном, взглядом.

– Не надо, – хрипло сказал он. – Пожалуйста, не говори, что я должен накатать заявление на своего старика.

– Но это реально надо сделать, – глухо повторил я.

Декс поджал губы и явно не торопился отвечать, поэтому я сменил тему:

– Так что, отец высылает тебя за океан? – спросил я.

Я не знал, хорошо это или плохо. Как будто и плохо, и хорошо одновременно. Декс вздохнул и прислонился к окну, сунул руки глубоко в карманы. Тень от капюшона делила его лицо четко посередине.

– Ты ведь знаешь, что у моей мамы есть какой-то дурацкий титул?

Сбитый с толку сменой темы, я уставился на своего друга.

– Хм… Нет, не знаю. Какое это имеет отношение к школе-интернату?

Поджав губы, Декс поднял глаза.

– Отец не раз мне угрожал. Я просто не думал, что он реально на это пойдет. Но вот пошел. А в этот интернат, походу, принимают только с дворянским титулом. И у меня он есть, так что…

Декс пожал плечами.

– …отец отсылает тебя в Англию, – заключил я.

– У него нет доказательств, что кабинет разнес я. И все равно он меня отсылает.

– А как же Колумбия?

– Исключено. Он считает, что в британском колледже из меня сделают человека… – Горькая улыбка появилась на его губах. – Черт возьми, Кинг, прости меня. Я не хотел этого.

– Знаю, – тихо ответил я.

– Надо было просто пойти посидеть в «Тако Белл».

– Надо было.

Я с досадой стащил с пучка резинку, и черная масса волос свалилась мне на плечи.

– Ты надолго в Канаду? – тихо спросил Декс.

Я пожал плечами.

– Думаю, на несколько недель. Мама хочет, чтобы я пересмотрел свои приоритеты. Узнал, кто я такой, без… – Я осекся, но Декс понимающе скривил губы:

– …без меня? – догадался он.

Я промолчал – и так все было ясно. Ведь я и в самом деле понятия не имел, кто я без Декса. У меня было такое чувство, будто от меня отрезают часть, и я не знал, что буду делать, когда Декс вылезет из моего окна и оставит меня одного.

Декс шумно втянул носом воздух и оттколунлся от окна.

– У меня для тебя кое-что есть.

Он залез в задний карман джинсов и бросил мне что-то, похожее на плоское цветное пластиковое яйцо.

– Ты отдаешь мне свой задрипанный тамагочи? – Я поднял голубое с желтым электронное яйцо. – Эй, Декс, кажется, твое животное умерло, – сказал я, и Декс закатил глаза.

– Храни его у себя, ладно?

– Почему?

– Потому.

– Это самый тупой прощальный подарок, – сказал я, хотя в душе так не считал.

Декс только рассмеялся, открыл окно и вылез наружу. Снова хлынул дождь. Мой лучший друг гибко повернулся на корточках и склонил голову.

– Я уговорю отца не подавать иск.

– Декс… Не надо.

– А вот и надо. Я тебе должен. Чего бы мне это ни стоило, иск он не подаст. Мы… Мы увидимся, Кинг, – хрипло сказал он.

У меня в горле вдруг появился комок, поэтому я просто молча кивнул. В следующее мгновение Декс исчез. И я остался один.

Ева

Новая Шотландия, Канада

– Спасибо, что нашли сегодня время для Teen Weekly и приехали к нам в студию, принцесса Эванджелина. Наши зрительницы очень хотят узнать подробности о вашей жизни во дворце и, самое главное, о вашем предстоящем дне рождения.

– Спасибо, что позвали. Я очень рада быть здесь, и, пожалуйста, зовите меня Евой. Все так делают, – ответила я, поправляя свой синий костюм для верховой езды.

Честно говоря, понятия не имею, для чего на меня нацепили этот костюм – видимо, чтобы у зрителей создалось впечатление, что я, как истинная принцесса, прямо из дворца прискакала в студию на своем белом пони. Хотя бы сегодня передача шла не в прямом эфире, а то в прошлый раз я чихнула прямо во время трансляции, и гифка с моим чихом еще три месяца пестрела во всех уголках интернета.

Ведущая широко улыбнулась мне. На нас было направлено штук десять камер и в два раза больше софитов. Она достала свои заготовленные карточки с вопросами. Зачем – ума не приложу, ведь ее текст шел один к одному на телесуфлере, его только зачитать оставалось. Может, хотела выглядеть посерьезнее, пытаясь вытащить из меня пару-тройку скандалов. Что ж, пусть попробует.

Эмили – наша пресс-секретарь – заранее согласовала список вопросов и заставила меня заучить ответы наизусть. Боковым зрением я видела ее белокурые, собранные вверх волосы. Она стояла прямо на кромке декораций и наблюдала своим орлиным взором за ходом интеврью. Рядом с ней стоял мой телохранитель Закари, мой кузен Прескот и его подруга Сильвер. Эти двое будут давать интервью сразу после меня. Причем Сильвер выглядела так, будто с куда большим удовольствем пустилась бы в беседу с Закари, чем стала бы в прямом эфире отвечать на вопросы о своей личной жизни с принцем Новой Шотландии.

– Отлично, Ева, – вырвала меня из мыслей ведущая. – Ее длинные искусственные ногти стучали по спинке стула. – Давайте начнем с того, что введем наших телезрительниц в курсе дела: прошло ровно полгода с тех пор, как ее величество Роуз Блумсбери взошла на престол. Королевская семья пережила захватывающее и, безусловно, насыщенное событиями время. Как вы себя чувствуете?

Я откинула назад волнистые волосы и изобразила широкую улыбку.

– У меня все отлично. Весь прошлый год, кроме Рождества, я пробыла в Великобритании, так что я особенно наслаждаюсь началом летних каникул. Я очень скучала по своей семье.

В яблочко! Что это, если не образцовый ответ? Я торжествующе покосилась на Эмили, которая почему-то все еще выглядела, как закипающий чайник. Хотя бы Скотти с энтузиазмом поднял вверх большой палец. Сильвер зевнула.

– В Великобритании вы учитесь в элитной школе-интернате, «Бертон Агнес Холл», верно?

Я кивнула, и она продолжила:

– «Бертон Агнес Холл» – это престижная школа, двери которой открыты только для тех, кто обладает дворянским титулом. Там же учились ваши бабушки и дедушки, ваш отец, ваша мать и двоюродный брат. Как выглядит ваш обычный день в «Бертоне»? И вообще каково это – быть так далеко от дома?

– Думаю, вы представляете жизнь в британской школе-интернате гораздо более захватывающей, чем она есть на самом деле. В реальности там такие же точно занятия, как и здесь, в Канаде. Единственное отличие заключается в том, что вы спите на территории школы, а ближайшая цивилизация с работающим интернетом находится в тридцати километрах. Хочешь не хочешь, затоскуешь по дому. Так что я счастлива снова быть в Канаде. Здесь жизнь бьет ключом! – пошутила я, и ведущая – исключительно из вежливости – неискренне рассмеялась.

Я тоже засмеялась, и так мы несколько секунд позаливались фальшивым смехом. Вдруг в ее глазах промелькнуло хищное выражение, и стук ее ногтей ускорился.

– Ну и, конечно, нас всех очень интересует, – начала она, – остался ли у вас в Англии друг, который с нетерпением ждет вашего возвращения? Вся Канада только и мечтает узнать: влюблена ли принцесса Ева?

Мой смех немного стих, и я покосилась на Эмили. Она строго глянула в ответ. Хорошо, далее по тексту.

– Нет, у меня нет друга. Ни в Англии, ни здесь, в Канаде. Я еще не встретила своего принца.

Вот тебе и ответ. Уголки ее рта едва заметно опустились. Дальше она копать не будет.

– Возможно, этот принц поцелует вас на балу по случаю вашего дня рождения? На празднике, о котором говорит весь мир. Там будут все, кто имеет титул и имя. По шкале от одного до десяти – насколько вам уже не терпится, чтобы этот день настал?

– На все сто! – выкрикнула я ответ, который все от меня ждали.

Эмили как будто слегка расслабилась. Прескот набирал что-то в своем телефоне. Сильвер снова зевнула.

Ведущая восторженно кивнула.

– Можете рассказать нам подробности? – спросила она. – Ходит много слухов о возможной помолвке…

Впервые с начала интервью ее взгляд на миллисекунду метнулся на моего кузена. Тот резко перестал печатать. Сильвер подавила зевок. Эмили нахмурилась. Этот вопрос следовало задать Прескоту и Сильвер, но уж никак не мне. После недолгих колебаний я изобразила лучезарную улыбку и снова привлекла внимание ведущей к себе.

– Платье для меня смоделировал Джозеф Рибкофф. Оно получилось потрясающее, темно-синее, цвета полуночного неба. Его назовут в мою честь. Потом модель поступит в продажу, но в ограниченном количестве. И поскольку это мой день, я, конечно, надеюсь получить еще много подарков. Однако с семейными сюрпризами мы пока предпочитаем повременить. По крайней мере, до тех пор, пока Новая Шотландия не оправится от прошлогодних волнений, – ответила я, спасши тем самым своего кузена от дальнейших расспросов.

Вот уже полгода, как в прессе не иссякали две темы: споры о законности восшествия моей бабушки на престол и жажда увидеть королевскую свадьбу. Но Сильвер уже объявила, что, если Прескот сделает ей предложение, она столкнет его с горы Логан и обставит все как несчастный случай, и что принцессой она станет только через его труп. Мы вполне верили в серьезность ее угроз, так что прессе долгонько бы пришлось ждать их королевской свадьбы. Значит, остаюсь только я. Прекрасно. Никакого повода для паники.

– Да, прошлогодние волнения, – повторила ведущая сказанные мною слова, и что-то в ее взгляде мне не понравилось. Как будто она прикидывала что-то в уме. Она подалась вперед, и я невольно напряглась. Приглушенным голосом она продолжила давить на меня: – Вся страна, мы все, затаив дыхание, ждали ответа на главный вопрос: кто же унаследует трон? Ваш отец, Оскар Блумсбери, или ваш дядя, Филипп Блумсбери? Ваша бабушка положила конец этому спору и взошла на трон сама, но мнение жителей Новой Шотландии разделилось. Ее Высочество Роуз уже не так молода, и ходят слухи, что она хочет превратить королевство в чисто представительскую монархию. Людей это беспокоит, многие требуют, чтобы на трон вернулся ваш отец, Оскар. Как вы полагаете, могут эти настроения привести к беспорядкам на празднике?

Мы все застыли. Вообще-то по плану следовал невинный вопрос о родословной моего мопса, Сэра Генри. Эмили вмешалась мгновенно:

– Она не будет отвечать на этот вопрос… – начала она, но я остановила ее, скрестив лодыжки, выгнув спину и холодно посмотрев на ведущую.

– Разногласия в народе абсолютно понятны. Дом Блумсбери сделает все возможное, чтобы вернуть доверие людей. Этой цели в равной степени преданы и мой отец, и мой дядя, принц Филипп, и сама королева. Безопасность гостей на вечеринке по случаю моего дня рождения гарантирована, но я верю в Новую Шотландию и в ее жителей. Я уверена, что это празднование станет для нас новым началом, а также возможностью для нашей семьи продемонстрировать свою сплоченность.

Повисла пауза. Ведущая уставилась на меня, а я мысленно показала ей средний палец. Получай, милочка. Я знала, что вся страна считает меня глупой куклой, и почти наверняка в эфир попадут только те моменты, где я несу всякую легковесную чушь, но это – пусть и недолго державшееся – совершенно растерянное выражение на ее лице стоило мучительных уроков риторики у Эмили.

Ведущая откашлялась и внимательно посмотрела на меня. Вид у нее был такой, словно за ее следующий вопрос ей либо свернут шею, либо дадут повышение. Она улыбнулась. Эмили закачала головой. Ведущая выпрямила спину, будто готовясь к хищному броску.

– Принцесса Ева. Позвольте задать вам вопрос о фракции «Ешь богатых».

На экране позади нее появилось изображение – фотография граффити. Черная корона с тремя зубцами, заключенная в круг и перечеркнутая ярко-красной краской. Краску, должно быть, наносили впопыхах – виднелись потеки, как от размазанной туши. Ниже заглавными буквами было написано: «ЕШЬ БОГАТЫХ». Особым изяществом картинка не отличалась, но все же у меня по коже побежали мурашки. Я напряглась и продолжила молчать. Эмили все более яростно мотала головой, но ведущая, напрочь позабыв о своих карточках, принялась с такой скоростью сыпать вопросами, что я с трудом успевала за ней.

– Ведь вы наверняка уже слышали об этой организации, которая последнее время буквально не сходит с заголовков газет. Это группа протестующих, которые называют себя – в первую очередь – радикальными борцами за права человека. Коррупция в политике, корпорации, которые держат мир мертвой хваткой – и никто ничего не пытается изменить. Борьба членов вашей семьи за трон – лишь частный пример того, как конфликт между современностью и традицией может разделить людей. И эта группа радикалов считает, что обязана вмешаться. Если придется, даже насильственным путем. Мы до сих пор не знаем, сколько членов насчитывает эта организация, не знаем, кто является их лидером. О них особенно много говорят в Америке: там их взгляды становятся все более радикальными, акции – все более заметными, а число последователей неуклонно растет. Последняя нашумевшая акция – это штурм Уолл-стрит, на три дня парализовавший работу биржи. Большой удар по финансовому миру. Группировка открыто выступает против монархии и ее сторонников и обещала устроить переворот, если монархи не откажутся от старых традиций. Готов ли канадский королевский дом сделать заявление по этому поводу? Вы беспокоитесь о том, что может произойти, если «Ешь богатых»…

– Кажется, наше время истекло. Мне было очень приятно, – сказала я мягко, но решительно и, резко оборвав ее, поднялась на ноги.

Ведущая вздрогнула. Ее взгляд метнулся к часам. Никакое время у нас не истекло – оставалось чуть меньше двадцати минут, но все-таки она подыграла. Иногда быть принцессой чертовски удобно.

– Конечно, – сказала она и снова улыбнулась мне неискренней, профессиональной улыбкой. – Как летит время! Спасибо, что заглянули к нам, принцесса. Желаем вам всего наилучшего в ваш день!

Я коротко кивнула, развернулась и пошла к кузену и Сильвер. Победоносно откинув назад волосы, я широко улыбнулась.

– Ну, что скажете? Вот что я называю королевской победой! Я была хороша или лучше всех?

Эмили почему-то до сих пор выглядела напуганной и расстроенной. Я же пошутила! Прескот откашлялся.

– Ты отлично справилась, Ева. Я почти впечатлен.

– Спасибо. Почему только почти?

– Потому что ты все еще подключена, и камера работает.

Упс.

Я застыла и обернулась: ведущая действительно, поджав губы, наблюдала за нами. Кто-то объявил, что после короткого перерыва они продолжат. Эмили сразу же направилась к ведущей – наверное, вставит ей под первое число за то, что та отклонилась от заготовленного сценария. Уж точно разговор о радикальных протестных группировках не входил в мой план. Я стала доставать провод, снимать микрофон. Прескот поправил галстук; почему-то именно галстук выдавал в нем баловня, рожденного с серебряной ложкой во рту. Сильвер выплюнула изо рта жвачку с таким видом, будто собиралась броситься в драку. В каком-то смысле она именно к этому и готовилась.

– Удачи! – прощебетала я, когда на Прескота и Сильвер стали цеплять микрофоны, и насладилась заключительной частью шоу.