Предчувствия ее не обманули E-Book

Татьяна Полякова

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Авантюрный детектив
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 400

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Предчувствия ее не обманули! Ох, чуяло Женькино сердце: не жди добра от нежданно-негаданно свалившегося на голову наследства. Дальняя родственница завещала фазенду в деревне. Женька и ее подруга Анфиса поехали оценить наследство, и попали в дом... с привидением. В первую же ночь оно их и побеспокоило. Местные жители называют это место «нехорошим». Но самое страшное случилось, когда сосед открыл заколоченную дверь в одну из комнат. Вместо клада подруг ждал в подполе не очень приятный сюрприз… А утром Женька и Анфиса обнаружили, что их «сюрприз»... исчез. Зато за забором появился еще один... И надо бы уехать подальше от гиблого места, но - любопытство сгубило кошку. Расследование началось...

Leseprobe

Предчувствия ее не обманули

* * *

Ромка, услышав звонок, пошел открывать дверь, едва заметно вздохнув. Но, поняв, что я за ним наблюдаю, выжал из себя улыбку. Подозреваю, что звонок он бы и вовсе проигнорировал, да вот беда – был уверен: слух у меня отличный.

Всего десять минут назад он развивал мысль о том, как это прекрасно – провести вдвоем свободный вечер, и я была склонна с ним согласиться. Хотя бы по той причине, что свободные вечера в последнее время не так часто у нас бывали. Мы устроились на лоджии, любуясь цветущей сиренью во дворе, и пили чай. Вот тут и позвонила Женька. Для нее у меня была специальная мелодия на мобильном, музыкальная тема из фильма «Секретные материалы», так что Ромке даже не пришлось спрашивать, кто звонит.

– Анфиса, ты дома? – спросила подруга.

– Да, – ответила я.

– Сейчас буду.

– О господи! – простонал муж.

– Что «о господи»? – нахмурилась я.

– Она когда-нибудь замуж выйдет? – язвительно осведомился Ромка, для которого замужество Женьки стало навязчивой идеей. Он считает, что если она выйдет замуж, то появляться у нас будет гораздо реже и перестанет втравливать меня в истории. Это его вторая навязчивая идея. Послушать Ромку, так мы с подругой спим и видим, как бы заняться расследованием. Не моя вина и уж точно не Женькина, что несколько раз нам действительно пришлось…

Я не успела продолжить размышления, потому что Ромка опять проворчал:

– Кончится тем, что она останется в старых девах.

– Не останется, – отмахнулась я.

У Женьки в парнях недостатка нет, а то, что она не спешит замуж, объясняется просто: пока не влюбилась по-настоящему. А без любви о замужестве и речи быть не может. Вот я, к примеру, мужа очень люблю, но пару раз в день непременно возникает желание его придушить за несносный характер (само собой, он в свою очередь считает несносной меня), а представляете, что было бы, если бы я его любила чуть меньше? Так от мыслей недолго перейти к действиям… В общем, брак – это серьезно, и решаться на него надо лишь в том случае, если выбора нет, то есть если ты без этого человека попросту жить не можешь, а Женьке и одной живется прекрасно.

– У нее нет подходящей кандидатуры, – пожала я плечами.

– Как нет? А Петька? Я его в звании повышу и свою должность уступлю, только бы он ее уговорил.

– Господи! – возмутилась я. – Ну о чем можно говорить с твоим Петькой? Он бы хоть одну книжку прочитал. А Женечка…

– Он читал. Я сам видел. Читал. И твою последнюю книжку тоже. Очень хвалил. Петька, он вообще… толковый такой. В смысле книжек. И на многое готов для женщин – в кино, даже в театр. У него разнообразные интересы.

– Ага, – фыркнула я. – Охота, рыбалка, баня…

– Анфиса! – возмущенно воскликнул муж. – Ну не кактусы же ему разводить.

Я махнула рукой и отвернулась. Ромка обиженно засопел. Вот тут и позвонили в дверь.

– Это Женечка, – улыбнулась я. Муж побрел открывать, и вскоре вернулся с моей подругой.

Вид у Женьки был кислый, то есть совершенно несчастный вид. Я привстала, ахнула и шагнула ей навстречу.

– Что случилось?

Ромка закатил глаза и демонстративно удалился, тем самым намекая, что все Женькины несчастья ломаного гроша не стоят. Она приземлилась в кресло, где ранее обретался муж, и сказала:

– Анфиса, это свинство.

– Что? – еще больше забеспокоилась я.

– Все. Я мечтала, мечтала, и нате вам… просто насмешка какая-то. Никогда больше ни о чем мечтать не буду, одно расстройство.

Ромка сунул голову в открытую дверь и сказал с ехидством:

– В жизни бывает две трагедии: неосуществленная мечта и осуществленная.

– Философ, – презрительно фыркнула Женька, а я со вздохом спросила:

– Ты туда ездила?

Женька кивнула и поинтересовалась:

– Ромка, у тебя коньяк есть?

– Есть.

– Налей, что ли, выпью с горя, может, полегчает.

– Это пожалуйста, – обрадовался Ромка и растворился в кухне, откуда прикатил столик на колесиках, а потом принес пластмассовый стул, на который пришлось пересесть мне. Ромку стул не выдержит, при росте два метра в нем сто десять килограммов веса, хоть он и врет, что девяносто восемь. Муж у меня… как бы это сказать помягче… очень большой, вот и сейчас, устроившись в кресле и вытянув ноги, он занял все свободное пространство, и наша лоджия сразу показалась мне микроскопической.

На столике, кроме бутылки коньяка, были лимон дольками, три рюмки и плитка шоколада в вазочке. Года два назад я с трудом отучила Ромку закусывать коньяк капустой, теперь он гордится умением тонко нарезать лимон, хотя по капусте все равно скучает. Муж разлил коньяк в рюмки, поднял свою и сказал, обращаясь к Женьке:

– Ну, за твое несчастье.

– Кто ж за это пьет? – возмутилась она, но выпила, закусила и посмотрела на меня с томлением.

– Значит, ты туда ездила? – тоже выпив и закусив, повторила я свой вопрос, а Женька кивнула.

Тут надо пояснить, Женька уже давно мечтает стать богатой женщиной. На огромные богатства, как то: вилла в Испании, океанская яхта и прочее в том же духе – она не замахивается, скромно согласившись с тем, что годовой доход в сто двадцать тысяч евро ее вполне устроит. Но провинциальные журналисты похвастать таким доходом не могут, что Женьку весьма огорчает, а менять что-то в своей жизни она не собирается. Лично я уверена: мечта о богатстве – это очередная Женькина блажь, но она с этим не соглашается. Подружка моя очень деятельная особа, жизнь ведет насыщенную, и, по большому счету, на деньги ей наплевать. Но, раз вбив себе что-то в голову, она твердо решила: пока вожделенного богатства нет, счастья ей не видать. Когда я пытаюсь ее образумить, она в ответ отмахивается:

– Тебе хорошо говорить, у тебя отчим депутат. У него в Москве четыре квартиры и особняк в ближайшем Подмосковье. И ты единственная наследница. Помрет отчим – все тебе оставит.

– С какой стати ему умирать? – пугаюсь я.

– Все равно он когда-нибудь помрет. Я в том смысле, что тебе есть на что рассчитывать. А я должна о себе сама заботиться.

Я безуспешно пытаюсь понять, каким образом эгоизм и невероятная сентиментальность могут уживаться в Женьке. На досуге она пишет рассказы о животных и читает мне их вслух, обливаясь слезами. Брошенную собаку ей очень жаль, а моего отчима нисколечко.

Кстати, благодаря Женьке я начала писать детективы, это она разглядела во мне способности, которые торжественно именовала талантом. Ее собственная литературная деятельность, как и журналистика, особых доходов ей не приносила, оттого Женька и вознамерилась выйти замуж за богатого человека. Эта идея занимала ее года полтора, но все состоятельные люди (а таковых в ее жизни встречалось немало, и некоторые из них всерьез хотели связать с ней свою судьбу) по неведомой причине ей не нравились, в каждом она видела изъяны, мешавшие ей влюбиться, а без любви замуж она идти не желала. В общем, эту идею Женька оставила и стала бредить наследством. Устроила своей маме допрос с намерением вызнать: не завалялся ли где-нибудь за границей преуспевающий родственник критического возраста? Таковых не оказалось. Ближайшая родня тоже оптимизма у нее не вызывала, и Женька уже отчаялась обрести свое счастье, как вдруг две недели назад произошло чудо: ее разыскал адвокат со смешной фамилией Ягодкин и с места в карьер сообщил:

– Вы – единственная наследница…

В ту пору мне случилось быть рядом, Женька при этих словах издала звук – нечто среднее между стоном и легкой икотой – и предприняла попытку рухнуть в обморок. От счастья, я полагаю. Так что далее с адвокатом пришлось беседовать мне.

Ягодкин деловито сообщил, что некая Патрикеева Дарья Кузьминична отошла в мир иной, оставив по завещанию Женьке дом.

– Кто такая Патрикеева? – прикрыв рукой трубку, спросила я у подруги, та отчаянно замотала головой. На следующий день Женьке надлежало явиться в юридическую контору «Колпаков и К°», имея при себе паспорт. Ягодкин, простившись, отключился, а Женька понемногу начала приходить в себя.

– Вот видишь, Анфиса, если чего-то очень сильно хотеть, это непременно произойдет, – наставительно изрекла она.

На следующий день в десять утра мы уже были в юридической конторе. Женька настояла на том, чтобы я пошла с ней. Свалившееся на нее внезапно счастье почему-то очень беспокоило подругу.

– В такое время лучше, если рядом будет близкий человек, – вздыхала она.

– Ты выяснила, кто эта Патрикеева? – спросила я, по непонятной причине тоже очень волнуясь.

– Нет. Звонила вчера маме, она такой фамилии сроду не слышала. А больше спросить не у кого. Фамилия какая-то дурацкая, ты не находишь?

– Нормальная фамилия, – пожала я плечами.

– Вот сейчас выяснится, что она оставила мне развалюху в деревне, и прости-прощай мечта. – Женька глубоко вздохнула, и мы отправились длинным коридором искать нужную комнату.

Ягодкин оказался юрким старичком с плешивой головой, в очках с круглыми стеклами без оправы. Поприветствовал нас, поднявшись из-за массивного стола с зеленым сукном и монстром-чернильницей на подставке из янтаря, и приступил к делу со всей серьезностью. Патрикеева Дарья Кузьминична скончалась две недели назад, оставив завещание. Женька унаследовала дом в деревне Верхняя Сурья Колыпинского района, что находится в нашей области. Услышав новость, Женька скривилась и вроде бы потеряла интерес к разговору. Заметив это, Ягодкин сказал:

– Места там восхитительные. Редкой красоты места. Если дом в хорошем состоянии, сможете продать его за приличные деньги. – При слове «деньги» Женька оживилась.

– А что за дом? – спросила она с любопытством.

– Здесь сказано: дом площадью четыреста двадцать квадратных метров плюс сорок соток земли, находящейся в собственности у хозяйки. Даже если дом развалюха, земля все равно чего-то да стоит, – понизил голос Ягодкин.

Женька кивнула и устремила взгляд вдаль, будто обозревая предполагаемые владения.

– Завещание оформлено полгода назад, еще раньше Патрикеева Дарья Кузьминична разыскала вас, поручив это дело адвокату в Колыпине, его фамилия Задорнов. Так вот, он в свою очередь обратился к нам, а мы установили ваше местонахождение. Тогда покойной и было составлено завещание по всем правилам. После кончины Патрикеевой ее доверенное лицо связалось с Задорновым, но он в тот момент был в отпуске, и… мы приносим свои извинения, что сообщили вам о смерти родственницы с опозданием, но это, смею заверить, не наша вина. Сейчас мы оформим необходимые бумаги, и через полгода вы станете полноправной владелицей угодий.

– А сейчас? – спросила Женька, облизнув губы.

– Пока не пройдет полгода, дом вы не сможете продать.

– А жить там можно?

– Это пожалуйста.

Я с удивлением покосилась на подругу, но с вопросами решила повременить.

Довольно скоро мы покинули Ягодкина, на свежем воздухе Женька задышала ровнее, а я задала вопрос:

– Ты что, в самом деле там жить собралась?

– Ну… лето на носу. Может, и поживу. Ягодкин сказал, там места красивые. На твоем вдохновении это положительно скажется.

– На моем? – округлила я глаза.

– Не одна же я буду жить в такой глуши, – пожала плечами Женька.

– У меня своя дача есть и Ромка…

– Вот только про Ромку не надо, если он тебя любит, проедет на машине с десяток километров…

– До Колыпина не десяток, а сто двадцать километров, – возмущенно напомнила я.

– И только-то? – хмыкнула Женька. – Ладно, там посмотрим.

Я затосковала. Ни в какую Верхнюю Сурью мне ехать не хотелось, так же как и в Нижнюю. Ромка об этом ничего слышать не захочет, он и так считает Женьку божьим наказанием, а тут сто двадцать километров… В этот момент у Женьки зазвонил мобильный, это оказалась ее мама. Женька поведала ей о визите к Ягодкину и предупредила, что мы сейчас приедем.

Елена Дмитриевна встретила нас в прихожей, горя нетерпением.

– Это родня отца, – заявила она решительно. – У нас таких нет.

С Женькиным отцом она рассталась лет пять назад, и два года прошло, как он умер. Елена Дмитриевна упоминаний о нем не выносила, считая его отпетым мерзавцем. В чем была его вина, я так и не узнала, Женька на мои вопросы пожимала плечами.

– По мне, так у папы был только один недостаток: он до смерти боялся маму. Однажды он так перепугался, что забыл вернуться домой. Мама искала его целый месяц для того, чтобы сказать: ноги его больше не будет в нашем доме.

Все, что было связано с ненавистным супругом, Женькина мать давно вынесла на помойку, так что теперь оставалось лишь гадать, кто такая Патрикеева и кем она им приходилась. Но Женьку интересовал не сам факт родства, а сведения, которые позволили бы предположить, велико ли наследство.

В тот день наше любопытство так и осталось неудовлетворенным, но к вечеру следующего дня у меня появилась подруга с новостями.

– Мамуля провела изыскания, – сообщила она. – Патрикеева все-таки ее родня, только никакая она не Патрикеева, а Антонова. По крайней мере, сорок лет своей жизни она носила эту фамилию. Опознать ее удалось по имени. Мама уже фотокарточку нашла в семейном альбоме. Короче, эта Дарья Кузьминична – дочь двоюродной сестры моего деда, маминого отца. А мне она… короче, тетка. То ли троюродная, то ли и того хуже. Мамуля говорит, она старая дева, жила с братом, у которого вместо мозгов в голове тараканы водились. Не смотри так, это мамуля сказала, ей свою родню лучше знать. Моя бабка семейство муженька не особо жаловала, это у нас, как видно, наследственное. Но дед с сестрой дружил, и раз в год он к ней ездил непременно. После ее смерти родственные связи поддерживались от случая к случаю, а как дед умер, и вовсе сошли на нет. Странно, что тетка о моем существовании вспомнила, за это ей спасибо, конечно.

– Если она фамилию сменила, значит, все-таки вышла замуж.

– Ага. Но других наследников нет, выходит, она успела овдоветь, а детей не нажила. И брат ее тоже умер. Сколько ж на свете родственников, о которых мы даже не догадываемся? – заметила Женька.

– Это ты к чему? – удивилась я.

– Так… – Женька пожала плечами, но взор ее затуманился, наверное, прикидывала, не является ли какой-нибудь олигарх ее четвероюродным братом, одиноким и при смерти.

Само собой, Женька решила съездить в район и взглянуть на наследство. И вот теперь сидит передо мной с удрученной физиономией, не желает отвечать на вопросы и только кивает.

– Ездила, и что? – хмуро поинтересовалась я.

– Ничего. В смысле, ничего хорошего. Колыпино совершенно убогий городишко на конце вселенной, а Верхняя Сурья – жуткая дыра. Впрочем, до деревни я даже не доехала, тачку пожалела. Но мне и Колыпина за глаза хватило. Нашла адвоката. Дом он видел, к тетке приезжал, когда оформлял документы, говорит, требуется ремонт. Места там красивые. Для рыбаков и охотников. А для нормальных людей комариный заповедник и бездорожье. Короче, при удачном стечении обстоятельств я могу рассчитывать на сто пятьдесят – двести тысяч. Рублей, разумеется. – В этом месте Женька еще раз вздохнула, покосилась на Ромку и буркнула: – Давай еще по одной, что ли.

Ромка с готовностью разлил коньяк.

– Ну, двести тысяч тоже неплохо, – сказала я. – Ты хотела новую машину, свою продашь, добавишь двести тысяч и…

– По-твоему, я об этом мечтала? Нет в жизни счастья, – удрученно добавила подруга и залпом выпила коньяк.

– Надо уметь радоваться тому, что есть, – изрек Ромка. – Двести тысяч что, не деньги?

– Ладно, – махнула рукой Женька. – Буду радоваться. Мне вчера сон приснился, будто иду я с кружевным зонтом по аллее, а впереди дом с колоннами, лестница, внизу львы…

– Живые? – съязвил муж.

– Каменные. Стеклянная дверь распахнута настежь, и там стоит…

– Роберт Редфорд, – опять вмешался Ромка. – Нет, он уже в тираж вышел. Этот, из «Пиратов Карибского моря», на бабу похожий.

– Блюм, что ли? – сообразила Женька. – Он брюнет, а по ним твоя Анфиса сохнет. Лучше Редфорд, хоть и старенький, зато блондин и глазки светлые. – Она вновь вздохнула и добавила: – Накрылась мечта.

– Ты сохнешь по брюнетам? – повернулся ко мне Ромка.

Я скроила злобную физиономию, и он заткнулся. Цвет волос собственного мужа я определить затрудняюсь. Точно не блондин, но и не брюнет. И даже не шатен. Стригся он коротко, хоть я и просила его отпустить волосы, но Ромка утверждает, что в короткой стрижке есть свои преимущества: не надо тратиться на расчески. Довод глупый, но его это ничуть не смущает. Муж мой полковник спецназа, а Петечка, за которого он сватал Женьку, его заместитель. Внешне они даже чем-то похожи, тот тоже огромный и шумный, правда, у Петечки физиономия помягче, плюшевая физиономия, как любит выражаться Женька. Чего о Ромке никак не скажешь. Люди под его взглядом начинают беспокойно ерзать, я и сама, впервые увидев его, решила, что вид у него совершенно зверский, и едва не лишилась чувств, обнаружив его поблизости. Внешность, кстати, совершенно обманчивая. Ромка, несмотря на некую вредность характера, добрый, чуткий и очень нежный. Правда, излишне горяч, зато отходчив. За все время нашей совместной жизни мы ссорились по-настоящему раз десять, не больше. И причин для ссор было две: либо его глупая ревность, либо Женька. Поводов для ревности я никогда не давала, оттого Ромкины закидоны вдвойне обидны, а его предвзятое отношение к моей подруге возмущает меня до глубины души. Будь его воля, муж бы держал меня под замком, как при домострое. Хотя в этом смысле моя писательская деятельность его вполне устраивает: сидит жена целый день за столом, выдумывает истории с заковыристым сюжетом. Против выдуманных историй он не возражает и в добродушном настроении даже может идею подкинуть или проконсультировать, если в том есть необходимость. Но мне и в жизни приключений хватает. И вот тут Ромка просто из себя выходит, причем норовит во всем обвинить Женьку, вроде бы я дитя несмышленое и иду у нее на поводу. Вот уж глупость. Правда, кое-какая истина в его словах все же есть. Потому что стоит нам с Женькой куда-то отправиться, как очередное приключение тут же сваливается на голову. Оттого, даже если мы с подругой идем в кафе, Ромка начинает нервничать и звонит мне каждые десять минут с надоедливым вопросом: «У тебя все в порядке?», что дает Женьке повод утверждать, будто Ромочка совершенно ненормальный и по нему психушка плачет.

– Надо было все-таки взглянуть на дом, – заметила я.

Муж покосился на меня и сурово нахмурился.

– Успеется, – ответила Женька без намека на энтузиазм. – Все равно продать его я смогу только через полгода. Ладно, пойду я, – со вздохом сказала она, поднимаясь, Ромка радостно вскочил, а Женька добавила: – Давай завтра по магазинам пройдемся, мне туфли купить надо.

– Хорошо, – согласилась я. – Созвонимся.

Женька поцеловала меня на прощанье и удалилась. Ромка через несколько минут устроился рядом со мной на лоджии, блаженно потянулся и только что не мурлыкал.

– Ты ужасно относишься к Женечке, – не удержавшись, заметила я. Муж взглянул с удивлением.

– Ничего подобного. Если она приходит ненадолго, я ее обожаю.

Я махнула рукой, не желая с ним спорить, и в семействе воцарился покой.

На следующий день мы встретились с Женькой в торговом центре. День был солнечный, и на встречу с ней я отправилась пешком, торопясь насладиться почти летним теплом: со дня на день ожидалось похолодание. Шла я не спеша, поглядывая на витрины. Если честно, занимали меня отнюдь не товары, выставленные там, а собственное отражение. Я счастливо улыбалась, оттого унылая Женькина физиономия вызвала у меня не только беспокойство, но и протест. В самом деле, как можно киснуть в такую погоду, а главное: с какой стати?

Подруга, увидев меня, слабо улыбнулась и помахала рукой. Встретились мы в кафе «Восток» на третьем этаже торгового центра. Из огромных окон открывался великолепный вид на старый город, Женька как раз заняла место возле окна, что я оценила. Поцеловав ее, я устроилась напротив, улыбнулась пошире, призывая ее радоваться жизни, и спросила:

– Как дела?

Женька вздохнула:

– С этим домом одна морока.

– Что еще? – против воли нахмурилась я, и в самом деле Женькино наследство начинало изрядно доставать, из-за него она сама не своя. И даже предстоящая покупка ее не радует. Кстати, о намерении купить туфли Женька вроде бы вовсе забыла, пришлось напомнить.

– Это подождет, – отмахнулась она, что вызвало у меня настоящее беспокойство. Я точно знала: покупка туфель дело чрезвычайно важное и ждать не может.

– Что опять случилось? – повторила я вопрос.

– Мне сегодня Задорнов звонил, – ответила Женька. – Адвокат из Колыпина, с которым я встречалась. Помнишь, я о нем рассказывала?

– Помню.

– Он говорит, что объявился покупатель. С Задорновым связался менеджер риелторской фирмы, их клиент готов купить дом за двести тысяч. Деньги он выплатит прямо сейчас, под расписку, естественно, а оформим дом на него через полгода.

– Ну и что тебя смущает? – удивилась я. – Так многие делают.

– Фамилию клиента Задорнову не назвали, – пожала Женька плечами.

– Тоже неудивительно. Риелторы боятся, что вы договоритесь с клиентом напрямую и они лишатся своего процента. А почему такая спешка, Задорнову не объяснили?

– Говорят, клиент заядлый рыбак и охотник, тамошние места ему очень нравятся, вот он и хочет купить дом, чтобы уже летом приезжать на выходные.

– Ну… это разумное объяснение, – сказала я, не понимая, что беспокоит Женьку.

– Тип этот, ну что дом покупает, не местный, из Москвы.

– Довольно далеко от места проживания он себе дачу присмотрел. Хотя если он рыбак и охотник, а места красивые… Я так и не поняла, что тебя смущает? Ты же хотела дом продать, и покупатель очень кстати нашелся. Тебе радоваться надо…

– Может, я поторопилась? – вздохнула Женька. – Продавать то есть?

– Ты уже дала согласие?

– Нет.

– Вот и отлично. Будет время подумать. Вдруг дом стоит дороже? На твоем месте я бы съездила в эту Верхнюю…

– Сурью, – подсказала Женька.

– Вот-вот, и взглянула на все. Мало ли что сказал адвокат, надо поговорить с местными жителями, узнать, какие там цены, и вообще…

– Я узнавала, – сказала Женька, глядя на меня в большой печали. – Звонила в три конторы, которые нашла в Колыпине. Дом в деревне, по их мнению, дороже, чем за сто пятьдесят тысяч, не продать, будь он хоть золотой.

– Да? – в свою очередь нахмурилась я. – Тогда мне тем более непонятны твои сомнения, тебе же двести дают.

– Вот именно, – кивнула Женька. – А почему?

Мы посмотрели друг на друга и ненадолго замерли, я пыталась оценить сказанное Женькой, а она молча выжидала.

– Ну… – начала я. – Допустим, богатый человек, которому нравится место, решил переплатить, чтобы быть уверенным – дом достанется ему. Или еще проще: посредник ввел его в заблуждение, желая получить побольше комиссионных.

– Гениально, – согласилась Женька без всякого энтузиазма, меня это слегка обидело.

– А ты что думаешь? – спросила я.

– Ничего я не думаю, – пожаловалась она. – Просто… вот не поверишь, Анфиса, у меня второй день на душе кошки скребут. Вроде предчувствия. Не было мне печали, теперь это наследство.

– Ну, так продай дом побыстрее, и дело с концом.

– Ага, – кивнула Женька, позвала официанта и попросила еще капучино себе и мне, из чего я заключила, что покидать кафе она не собирается. «Что ж, – подумала я, – посидеть в кафе тоже неплохо».

Не успели мы выпить кофе, как у Женьки зазвонил мобильный. Она хмуро взглянула на дисплей, но ответила. Я сидела напротив и, как ни напрягала слух, слышала лишь слова Женьки.

– Да. Это я. Да… – Второе «да» она произнесла настороженно и нахмурилась еще больше. – Я сейчас в торговом центре «Смирновский», в кафе на третьем этаже. Если вам удобно, приходите сюда. Хорошо. Жду.

– У тебя деловая встреча? – спросила я недовольно.

– Это по поводу дома, – буркнула она.

– Адвокат?

– Нет. Какая-то тетка. Спросила, продаю ли я дом в Верхней Сурье, и предложила встретиться.

– А она не сказала, кто ей дал номер твоего мобильного? – разозлилась я.

– Задорнов, наверное. Кто же еще?

– Что ж, любопытно будет послушать, что скажет дама.

– Давай по пирожному съедим? – вдруг предложила Женька.

– Мы же на диете, – возмущенно напомнила я.

– Знаешь, Анфиса, у меня что-то с нервами. А успокаивать нервы лучше всего пирожным.

Я взглянула на нее и отчаянно кивнула.

– Хорошо.

В ожидании неизвестной, что звонила по телефону, мы с Женькой съели пирожные и даже разговорились. Причем темой для беседы стала не предполагаемая продажа дома, а Женькина личная жизнь, которая, по ее мнению, оставляла желать лучшего.

Как я уже сказала, недостатка в мужчинах Женька никогда не испытывала, но, по моему мнению, была чересчур разборчива. Вот и сейчас она заявила, что Кошенков Вадим Аркадьевич, на которого она потратила три месяца своей жизни, ей совсем не нравится. За эти три месяца она обнаружила в нем бездну недостатков. Самый скверный из них: Вадим Аркадьевич помешан на своей работе.

– Он торчит в офисе двенадцать часов в сутки, – возмущалась Женька. – А когда наконец оттуда выбирается, похож на чучело.

– По-моему, ты преувеличиваешь, – не без робости возразила я. – Он симпатичный и вообще…

– Не перебивай, Анфиса. Он вылитое чучело, уж можешь мне поверить. Вдруг замрет на полуслове и думает, думает… ясно, что не обо мне. Скажи на милость, на фига мне такой муж?

– Ты же хотела бизнесмена, а бизнес требует внимания…

– А жена что, не требует? Опять же, в постели он ведет себя странно.

– В каком смысле? – насторожилась я.

– Зовет меня «мамочкой», представляешь?

– Скажи ему, что тебе это не нравится.

– А толку? Он к моей груди прижимается и сладко так сопит. По-моему, только это ему и надо. В остальном он, знаешь ли, не впечатляет. И это, можно сказать, в медовый месяц. Нет, Анфиса, боюсь, придется его бросить.

– О господи. А я-то надеялась… – Я подумала о Ромке, точнее, о его надеждах, и тяжко вздохнула.

– Если честно, я ему уже сообщила о своем решении, – добавила Женька.

– А он что?

– Сказал, что я спятила.

– Почему это?

– Потому что, по его мнению, у нас все просто отлично, а я с жиру бешусь.

– Может, ты поторопилась? – робко заметила я.

– Анфиса, на меня при одном воспоминании о нем накатывают тоска и уныние, как же я с ним всю жизнь проживу и умру в один день? Нет и еще раз нет.

– Как знаешь, – вздохнула я, подумав, что вряд ли когда-нибудь увижу Женьку в подвенечном платье. В ближайшее время на это точно рассчитывать не приходится.

Женька жила одна с восемнадцати лет, переехав на втором курсе института от родителей в квартиру бабушки, и своим одиночеством отнюдь не тяготилась, даже напротив. На свете встречаются закоренелые холостяки, и Женька была им под стать. Когда я вышла замуж, то решила – подруга скоренько последует за мной. Тем более что и желающие вести ее под венец имелись, но Женька продолжала свое привычное существование, к большому огорчению Ромки.

– Женщине положено выходить замуж и рожать детей, – несколько не к месту заявила сейчас я.

– Это твой Ромка сказал? – усмехнулась Женька.

– При чем здесь Ромка? – нахмурилась я, Женька тоже нахмурилась, но взгляд ее был устремлен куда-то поверх моего плеча. Я оглянулась. В полупустом кафе появилась новая посетительница. Чувствовалось, что здесь она впервые. Кафе было довольно большое, разделенное невысокими перегородками на три помещения. На полках стояли банки с зернами кофе, старинные кофемолки и прочее, у неподготовленного человека от всего этого глаза разбегались. С вошедшей произошло то же самое, глаза ее бегали, возвращаясь от стен к столам и вновь к стенам, потому я и сделала заключение, что она здесь впервые. Пройдя немного вперед, дама опять начала оглядываться, но на сей раз ее интересовал отнюдь не интерьер, а посетители.

– Это она, – сказала Женька и, видя мой вопросительный взгляд, пояснила: – Девица, что мне звонила. Уверена, это она.

Я пожала плечами.

Женька поднялась и махнула рукой, заметив ее жест, женщина направилась в нашу сторону. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что ей лет двадцать пять – двадцать шесть, лицо довольно приятное, но макияж никуда не годится. Особенно в солнечный день. Ярко-красные туфли на высоченных каблуках, в таких только стриптизершам у шеста вертеться, сумка тоже красного цвета, но другого оттенка, черный деловой костюм на размер меньше, чем следует, с многочисленными складками в районе талии, из большого выреза выглядывал розовый бюстгальтер. Наряд был признан мною никуда не годным. Огромные серьги с черными камнями свисали чуть ли не до плеч. У нее были сиреневые губы и черные волосы до плеч с рубленой челкой. Я решила, что это на сто процентов парик. В целом девица походила на агента вражеской разведки, какими их изображают в фильмах с весьма скромным бюджетом. Возможно, по этой причине девушка мне и не понравилась, хотя поначалу вызвала лишь недоумение. Неловко шагая на высоченных каблуках, она приблизилась к нашему столу, как-то криво улыбнулась и, переводя взгляд с меня на Женьку, спросила:

– Вы Евгения Петровна?

– Я, – кивнула подруга, приглядываясь к девице, которая ей тоже явно не понравилась. Вряд ли тому виной был наряд, в этом смысле Женька тоже способна удивить публику, и это еще мягко сказано, скорее ее насторожило выражение отчаянной решимости на лице девушки в сочетании с беспокойством и даже боязнью. В общем, незнакомка произвела странное впечатление. Между тем она протянула руку и скороговоркой выпалила:

– Руднева Софья Ивановна. Спасибо, что согласились встретиться.

Женька еще раз кивнула, и девица устроилась за столом.

– Кофе? – спросила Женька. Потом, точно опомнившись, представила меня: – Это моя подруга, Анфиса Львовна.

Я улыбнулась, но ни ответной улыбки, ни кивка не удостоилась.

– Евгения Петровна, – тут же заговорила девица, от кофе она, кстати, отказалась. – Вы получили в наследство дом.

– Да, – ответила Женька. Лицо ее стало страдальческим, точно данный факт доставлял ей физическую боль сродни зубной.

– Мой клиент хотел бы купить его у вас. Вы ведь не собираетесь там жить? – Голос Рудневой звучал исключительно деловито, и вместе с тем слышалась в нем, как ни странно, легкая паника, точно девушка прилежно исполняет роль, но до конца не уверена, правильно ли она это делает.

– Я даже его еще не видела, – буркнула Женька. – Откуда же мне знать: собираюсь или нет? Кстати, покупатель у меня уже есть.

Услышав это, девица замерла, точно от удара. Сцепила зубы и никак не меньше минуты таращилась на мое колено, пытаясь справиться с некими чувствами, которые мне были не совсем понятны.

– Покупатель? – наконец произнесла она. – И кто же это?

– Понятия не имею, – ответила Женька.

– Но вы ведь можете узнать его имя?

– Конечно. Но пока не вижу в этом необходимости.

Я едва заметно кивнула Женьке, давая понять, что она ведет себя правильно.

– А вы сами кого представляете? – вмешалась я в разговор. – Фамилию своего клиента вы тоже не назвали.

– Это не мой клиент, – заволновалась девушка. – То есть я хочу сказать… я просто не так выразилась. Я работаю секретарем у Лаврушина Олега Евгеньевича, он художник, летом обычно живет в деревне, узнал, что вы дом продаете, и попросил меня навести справки. Он ищет дом по просьбе своего друга. Какую сумму вам предложили за дом? – тон ее вновь стал деловым, и смотрела она решительно.

– Двести тысяч, – неохотно ответила Женька.

– Друг Олега Евгеньевича заплатит двести пятьдесят, – сказала она, глазом не моргнув. Женька кашлянула и заявила с томлением:

– Я подумаю.

– Да что тут думать, – вдруг повысила голос девица, впечатление было такое, что она все это время терпела из последних сил, и вдруг терпение лопнуло. – Вам дают двести пятьдесят тысяч за древнюю развалюху.

– Подумать никогда не лишне, – вновь влезла я. – Тем более что продать его Евгения Петровна все равно сможет только через полгода.

– Хорошо, – резко выдохнула Софья Ивановна. – Думайте на здоровье сколько хотите. А пока вам ничто не мешает сдать его, скажем, на четыре месяца. Мы можем составить соглашение прямо сейчас. – Она полезла в сумку, покопалась в ней нервно и выложила на стол пачку тысячных купюр. – Здесь двадцать пять тысяч, – сказала она. – Дороже свою дачу вы не сдадите. Согласны?

Мы с Женькой быстро переглянулись, я едва заметно покачала головой, и подруга ответила:

– Не вижу смысла торопиться.

– Он может найти другой дом, и вы лишитесь денег, – ответила Софья Ивановна.

– Что поделать, – пожала Женька плечами. – Мне проще его продать.

– Я же вам предложила двести пятьдесят тысяч. Сделку можно оформить позднее, а пока он там поживет…

– Хорошо, хорошо, – закивала Женька. – Я подумаю и вам сообщу.

– Когда вам позвонить? – едва сдерживая злость, спросила Софья Ивановна.

– Я вам сама позвоню, – ответила Женька. – Оставьте ваш номер телефона или номер Олега Евгеньевича.

Софья Ивановна дернула плечом, полезла в сумку, потом, словно опомнившись, сказала:

– Записывайте. – И продиктовала номер мобильного. После чего поднялась, кивнула и бросилась к двери, будто за ней черти гнались или ей в туалет срочно понадобилось.

– Что скажешь? – с преувеличенным спокойствием спросила Женька.

– Дай-ка свой мобильный, – вместо ответа попросила я. Женька протянула мне телефон, я нашла недавнюю запись «Руднева Софья Ивановна» и нажала кнопку вызова. Подруга с интересом наблюдала за моими действиями.

– Да, – услышала я женский голос и сказала:

– Простите, Софья Ивановна, это Анфиса Львовна. Дело в том, что вы забыли пудреницу.

– Что? Какую пудреницу? Кто это?

– Анфиса Львовна, – повторила я.

– Простите, но я вас не знаю.

– Мы только что с вами расстались. Я ведь разговариваю с Рудневой Софьей Ивановной?

– Да, – женщина пребывала в недоумении. – Только я… я вас не понимаю.

– А Евгению Петровну вы, надеюсь, помните?

– Вы, наверное, номером ошиблись, – вздохнула женщина и отключилась.

– Занятно, – усмехнулась я.

– Думаешь, номер не ее? – хмыкнула Женька.

– А что тут думать. Способен человек через пять минут забыть, с кем только что разговаривал?

Женька взяла из моих рук телефон и стала набирать номер, я думала, она опять звонит Софье, но, оказалось, Задорнову. Я пересела ближе к ней, чтобы слышать их разговор.

– Игорь Павлович? – начала Женька. – Это…

– Узнал, узнал вас, уважаемая Евгения Петровна. – Голос адвоката звучал с молодым задором, и в нем слышалась большая радость, я бы даже сказала, восторг. Я с подозрением покосилась на Женьку. Надо не забыть спросить у нее: сколько адвокату лет. Впрочем, какая разница, если в ее голосе особой радости не слышно.

– Да, это я. Здравствуйте. Я вот по какому вопросу. Только что я простилась с некой Рудневой Софьей Ивановной. Вам эта девушка знакома?

– Нет, – помедлив, ответил Задорнов.

– Она интересовалась тетушкиным домом.

– Как же, как же. Была у меня вчера девушка, я подумал, совсем не лишнее, если… ничего, что я дал ей номер вашего мобильного? – испуганно закончил он.

– Все нормально, – заверила Женька.

– Я так понял, она из Москвы, дом покупают под дачу. Могу я узнать, какую сумму она вам предложила?

– Двести пятьдесят тысяч.

– Евгения Петровна, соглашайтесь. Уверяю, дороже вы дом не продадите. На всякий случай я сейчас позвоню в риелторскую контору и сообщу им, что у нас есть покупатель.

Женька торопливо простилась с Задорновым, отложила телефон в сторону, и в этот момент он зазвонил. Женька взглянула на дисплей и продемонстрировала его мне. Я без особого удивления увидела фамилию «Руднева». Женька ответила, а я припала ухом к трубке.

– Алло, это Софья, ради бога извините, я не сразу поняла, кто звонит.

Мы переглянулись, одновременно усмехаясь.

– Ничего страшного. Мы нашли пудреницу, не вы ее случайно оставили?

– Нет, не я.

– Что ж, в таком случае извините.

– Вы… вы позвоните мне, как только определитесь с домом? – неуверенно спросила Софья.

– Непременно, – заверила Женька. Я вернулась на свое место, а подруга задумчиво почесала за ухом мобильным телефоном. И было от чего впасть в задумчивость. Возможно, мы действительно разговаривали сейчас с Софьей Ивановной, но голос в трубке определенно не принадлежал девице, с которой мы недавно расстались. – Черт-те что, – изрекла Женька. – Ты что-нибудь понимаешь?

– А чего тут не понять? – вздохнула я. – Девица дала нам номер телефона какой-то своей знакомой, но мы позвонили раньше, чем она успела ее предупредить. Потом наша девица с ней связалась, и та перезвонила, поспешив исправить оплошность.

– А почему бы этой посреднице не оставить свой номер телефона? А если его нет, просто сказать: позвоните подруге?

– Ей явно не хочется называть свое собственное имя, – ответила я. – Девушка соблюдает инкогнито. По этой причине и парик нацепила. А макияж? Уверена, встреть мы псевдо-Рудневу через полчаса без парика и боевой раскраски, вряд ли ее узнаем.

– И зачем все это? – глядя на меня с таким видом, будто мне известна страшная тайна, ей недоступная, спросила Женька.

– Логично предположить, что это как-то связано с наследством. По крайней мере, до того, как Патрикеева скончалась, подобных странностей в твоей жизни не случалось.

– Мы можем узнать, кто такая эта Руднева? – нахмурилась Женька.

– Ты на Петечку намекаешь? Боюсь, это будет не просто. Вовсе не факт, что она зарегистрирована в нашем городе. А для масштабных поисков не худо бы знать чуть больше.

– Есть еще ее приблизительный возраст, – сказала Женька.

– Ага. Но настоящей Рудневой может быть вдвое больше.

– Дела… – подруга вновь почесала за ухом, а я взволнованно заявила:

– Удивляюсь, как ты могла уехать, не взглянув на дом.

– Задорнов сказал…

– Плевать на Задорнова, – зашипела я, перегнувшись к Женьке и стараясь, чтобы наш разговор не услышали люди за соседними столиками, время обеденное, народ набежал, и теперь почти все столы были заняты. Словно в ответ на мои слова, Женькин телефон опять ожил.

– Задорнов, – шепнула она и ответила. Перебираться к ней ближе на сей раз я не стала, сидела и ждала, когда она закончит разговор, наблюдая за физиономией подруги. Женька скривилась, точно готовилась зареветь, поспешно простилась, отложила телефон и сказала, глядя на меня не моргая: – Триста тысяч. Задорнов сказал, что клиент готов заплатить эти деньги. И что я должна делать? – пожаловалась Женька. – Соглашаться?

– Еще чего, – возмутилась я. – Совершенно ясно, тут что-то не так.

– Что не так?

– Откуда мне знать? Какие-то люди хотят купить дом твоей тетки, при этом ведут себя загадочно. Надевают парики и прячутся за чужими фамилиями. Надо ехать в эту Сурью и на месте разбираться.

– Тебя Ромка не отпустит, – вяло молвила подруга.

– Отпустит, – отмахнулась я, преисполненная решимости.

– Я могу отпуск взять, – повеселела Женька. – Хоть завтра.

– Отлично, – кивнула я, но на смену решительности уже явилось беспокойство. При мысли о Ромке я невольно поежилась, что не ускользнуло от внимания подруги.

– Так брать отпуск или нет? – сурово спросила она.

– Бери. А еще позвони Задорнову и этой Рудневой и скажи: пока дом не оформлен, продавать его ты не собираешься, так что пусть не беспокоят тебя понапрасну.

Туфли Женьке в тот день мы так и не купили. Простившись с ней, я спустилась на нулевой этаж торгового центра, где был продуктовый магазин, и сосредоточилась на предстоящем ужине. Как известно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, вот я и намеревалась поразить Ромку своими кулинарными талантами. Глядишь, подобреет, и уговорить его отпустить меня с Женькой на пару дней будет не в пример легче.

Нагрузив тележку снедью, я прихватила две бутылки вина и зашагала к кассе. И в этот момент в толпе людей возле эскалатора мелькнул знакомый силуэт. Так и есть, парик, черный костюм… Софья Ивановна, или как ее там. Она стояла почти вплотную к эскалатору, а рядом с ней рослый, наголо бритый мужчина с неприятной физиономией. Он что-то ей выговаривал, а она хмуро разглядывала плитки пола у себя под ногами. Потом вскинула голову, ответила что-то резко и зашагала прочь. Мужчина, чуть помедлив, пошел за ней, догнал, схватил за руку, больно дернул, девушка поморщилась. Теперь они стояли, мешая прохожим, и что-то обсуждали, надо полагать, на повышенных тонах. Потом Руднева кивнула, взяла мужчину под руку, и они уже спокойно отправились в сторону паркинга.

Я чертыхнулась, пристроила тележку у стены так, чтоб она не мешала покупателям, и бросилась следом за парочкой. Объяснить свои действия не могу, да и что, собственно, я надеялась узнать? Но в тот момент я была бы рада любым сведениям, так меня разбирало любопытство.

В общем, я метнулась к паркингу, но когда оказалась возле входа в него, парочка исчезла. Паркинг был огромным, чтобы обойти его, понадобилось бы много времени, которого у меня, понятное дело, не было, и я сразу же направилась к выезду, очень боясь, что опоздала и лже-Руднева со своим кавалером уже уехала.

Я как раз поравнялась с будкой охранника, когда к шлагбауму подлетел черный «Лексус». Окно приоткрылось, я увидела бритого и, сообразив, что девица меня может заметить, юркнула за будку. Машина проехала мимо, и я рискнула выглянуть. Как раз вовремя: «Лексус» покидал паркинг. Конечно, я первым делом обратила внимание на номер. Он был приметный: 600. Буквы я на всякий случай записала и вернулась к своей тележке, по дороге успев позвонить Женьке.

– «Лексус», джип, черного цвета, номер К 600 ОХ, наш регион, – выпалила я. – Узнай, кто владелец.

– Узнаю. А что за «Лексус»?

– Я встретила нашу Софью с каким-то лысым типом. Уехали на джипе.

– Она тебя видела?

– Вряд ли.

С чувством выполненного долга я заторопилась в магазин. В голове прочно засели мысли о девице и ее бритом друге, я пыталась отгадать, чем их так заинтересовало Женькино наследство. Допустим, людям просто понравился дом, и они решили его купить, но зачем девушке понадобился весь этот маскарад?

Расплатившись, я пошла к стоянке и только тогда вспомнила, что явилась в торговый центр пешком. Чертыхнулась, вызвала такси и попыталась сосредоточиться на ужине. Вернувшись домой, извлекла из недр шкафа поваренную книгу, но по здравом размышлении решила особенно не напрягаться. Чего доброго, Ромка почувствует неладное, и эффект получится обратный. Стол, конечно, должен выглядеть празднично, еда должна быть вкусной, а сэкономленное время лучше потратить на что-нибудь приятное. Пухлый том был возвращен на полку, а я взялась за приготовление ужина, поглядывая то и дело на часы. В половине шестого я решила позвонить Ромке.

– Котик, – ласково пропела я. – Ты домой скоро?

– Через полчаса, максимум – через час, – выпалил он. Из чего я заключила, что у мужа дел по горло и он лихорадочно прикидывает, как от них поскорее избавиться.

– Поторопись, – я добавила в голос меда и закончила с намеком на угрозу: – Я тебя жду. – Вот чего терпеть не могу, так это ждать, о чем мужу хорошо известно. Я была уверена, что через полчаса услышу звонок в дверь… Звонок и впрямь зазвенел, но это был домашний телефон.

– Солнышко, – начал канючить Ромка. – Раньше чем через час не получится.

– Ладно, – милостиво согласилась я. – Час я, так и быть, потерплю.

Взглянув на накрытый стол, я удовлетворенно усмехнулась и отправилась на лоджию с книгой в руке, правда, на кухню время от времени заглядывать не забывала, проверяя готовность коронного блюда в духовке. Прошел час, коронное блюдо было готово, а Ромка не появлялся. Я позвонила ему на мобильный и узнала, что телефон выключен. Сценарий вечера летел ко всем чертям. Я собралась зарыдать от возмущения, но тут прикинула, что Ромкино опоздание мне, пожалуй, даже на руку. Он будет чувствовать себя виноватым, а когда он виноват, то на многое согласен. В общем, выходило: как ни крути, а я в выигрыше.

Через два часа во дворе появилась машина, из нее выскочил Роман Андреевич с букетом цветов и бросился в подъезд как ошпаренный. Я вернулась на кухню, села за стол и попыталась изобразить на лице негодование вкупе с большой обидой. Ромка позвонил в дверь, я сидела будто приклеенная. Наконец он открыл дверь своим ключом, вошел в квартиру и подхалимски позвал:

– Солнышко, ты где? – Само собой, я молчала. Ромка сделал несколько шагов и робко заглянул в кухню. – Солнышко, – расплылся он в улыбке. Я перевела взгляд на часы, Ромка тоже на них посмотрел и страдальчески поморщился: – Анфиса, ей-богу, я не мог сбежать раньше…

– Это в последний раз! – рявкнула я, поднимаясь из-за стола. – Последний раз, когда я старалась, готовила тебе ужин…

– Почему последний? – испугался Ромка.

– Потому что ты свинья неблагодарная.

– Я – благодарная, – ткнув себя букетом в грудь, заверил муж. – Не мог я уйти, честное слово…

Я прошла мимо него к двери.

– Мой руки и ешь.

– А ты?

– Я уже поела.

Взяв у него букет, я удалилась в гостиную. Само собой, Ромке в кухне не сиделось, он возник в дверном проеме с тарелкой в руках, но под моим свирепым взглядом поспешно ретировался и вернулся уже без тарелки.

– А что у нас за праздник сегодня? – начал он с наводящего вопроса.

– Просто я хотела сделать тебе приятное, – ответила я.

– Да? Я рад.

– А я нет.

– Анфиса…

– Замолчи, – отмахнулась я и залилась слезами, в ту минуту чувствуя себя такой несчастной, что просто жить на свете не хотелось. Ромка бросился ко мне, бухнулся на колени и испуганно схватил меня за руки.

– Что случилось? – Если честно, я не знала, что ему ответить. Должно быть, по этой причине залилась слезами пуще прежнего. – Анфиса, – взывал Ромка, а я ревела. Так как он продолжал меня тормошить и перепугался по-настоящему, срочно требовалось что-то сказать, и я заявила:

– Ты меня не любишь.

– Это потому, что на работе задержался? Начальство не вовремя пожаловало. Я же не могу сказать «Меня жена дома ждет» и удалиться, пришлось мучиться. Между прочим, я спешил изо всех сил.

– Сомневаюсь.

– У нас правда нет никакого праздника? – на всякий случай уточнил он. Надо сказать, с некоторых пор мы подумывали о ребенке, точнее, я подумывала, а Ромка на этой идее просто помешался.

– Ты не готов стать отцом, – несколько невпопад заявила я.

– Готов.

– Ничего подобного.

– Анфиса… – Он легонько встряхнул меня, а я вздохнула.

– Ладно, давай мириться.

– Давай, – согласился Ромка с готовностью, продолжая ко мне приглядываться.

– Я просто решила, что романтический ужин нам не помешает.

– Не помешает. Пойдем ужинать?

Мы обнялись, Ромка меня поцеловал, потом я его, и с ужином пришлось повременить. Но когда мы появились на кухне, настроение у обоих было прекрасное. Я умудрилась забыть, с какой целью все это затеяла, дурачилась, хихикала, перебравшись на колени к мужу, и вспомнила о своей миссии только после Женькиного звонка. Ромка снял трубку, закатил глаза и передал ее мне.

– Анфиса, – позвала Женька, а я мысленно застонала, дивясь своей забывчивости.

– Я тебе позже перезвоню, – пискнула я и вернула трубку Ромке. Он был потрясен моей самоотверженностью, о чем тут же и сказал. На самом деле я не хотела, чтобы он услышал наш разговор и заподозрил, что мы вновь затеваем какое-то расследование.

– Туфли купили? – спросил муж весело.

– Нет. Не было ничего подходящего.

– Сочувствую.

– Придется ехать в деревню, – вздохнув, без перехода сообщила я.

– Куда? – не понял Ромка.

– Я забыла, как она называется. Деревня, где у Женьки наследство.

– Она же ездила.

– Ничего подобного. Она дом даже не видела. А теперь собирается его продавать. Вот уж глупость. Хочу сама взглянуть на дом. Женьке в таких вопросах я совершенно не доверяю. – Ромка со вздохом уставился в потолок. – Ну, чего ты? – потерлась я носом о его плечо. – Тебя все равно целыми днями нет дома. Посмотрим на ее усадьбу, разберемся с ценами. Покупатель, кстати, уже нашелся. А в выходные ты сможешь к нам приехать.

– Ты что, там до выходных намерена торчать? – возмутился он.

– До выходных осталось всего несколько дней, – напомнила я. Ромка вновь вздохнул. – Мне необходим свежий воздух, – заявила я. – Если ты против Женькиной деревни, поеду на дачу к родителям.

– Лучше к Женьке, – тут же выпалил муж.

– Вот и хорошо, – сказала я.

– Надеюсь, дозвониться туда можно? – проворчал он.

– Я тоже надеюсь.

– Если смогу удрать с работы пораньше, приеду в пятницу, – поразмыслив, сказал Ромка, я кивнула, давая понять, что идея стоящая, и стала убирать со стола.

Через час я позвонила Женьке, муж в это время был в ванной, и я не боялась, что он услышит лишнее.

– Что там у тебя? – проявила я любопытство.

– Узнала, кто хозяин тачки, – отрапортовала подруга. – Епифанов Виктор Николаевич, зарегистрирован в городе Колыпино.

– Вот как… Может, он и вправду хочет дом купить?

– Может, – согласилась Женька. – А подруга его парик нацепила, потому что с утра забыла голову помыть.

– Ага. А телефон… Ладно, завтра разберемся.

– Завтра? – переспросила Женька.

– Ты же сказала «отпуск хоть завтра возьму», разве нет?

– Хорошо, – обрадовалась Женька. – С утра метнусь в редакцию… К обеду сможем ехать.

– Больше никто не звонил?

– Нет.

– Тогда до завтра.

Утром я собрала кое-какие вещи, перенесла чемодан в машину и стала ждать звонка от Женьки. Позвонила она только в час, в это время мы с Ромкой обедали в кафе неподалеку от его работы. С утра он был мрачнее тучи и хоть помалкивал, но я-то знала, что мой отъезд его вовсе не радует, и это еще мягко сказано. Расставаться с ним на несколько дней и мне не хотелось, по этой причине мы сидели грустные.

– Я уже дома, жду тебя, – сказала подруга, а я перевела страдальческий взгляд на Ромку.

– Ладно, поезжай, – махнул он рукой, потом перегнулся через стол и поцеловал меня. Я едва не прослезилась, схватила сумку и заспешила к выходу. Перезвонила Женьке и, когда въехала во двор ее дома, обнаружила подругу возле подъезда в компании огромного чемодана.

– Ты что, на курорт собралась? – спросила я, когда мы с большим трудом запихнули чемодан в багажник.

– Никогда не знаешь, что в жизни пригодится, – пожала она плечами.

Мы устроились в машине, и тут Женька заявила:

– Знаешь, Анфиса, у меня какое-то странное предчувствие.

– Плохое или хорошее? – забеспокоилась я.

– Я же говорю, странное. И сон мне сегодня приснился. Будто стою я возле какого-то дома, и вдруг стена сама собой открылась, и оттуда посыпались разноцветные бумажки, вроде конфетти, а я стою дура дурой и ни одну поймать не могу, хотя очень хочется. Вот скажи, к чему это?

– Не знаю, – честно ответила я. – Но, в общем-то, сон неплохой. Конфетти – значит праздник. А все остальное…

– Ладно, – махнула рукой Женька. – Поехали. – Перекрестилась и застегнула ремень безопасности.

Дорога до Колыпина много времени не заняла. Хотя Женька утверждала, что это страшная дыра, но первое впечатление от городка было скорее приятное. Тихий, зеленый, на окраине пятиэтажки, одинаковые, как братья-близнецы, ближе к центру их сменили двухэтажные дома застройки девятнадцатого века. На окнах горшки с геранью, на крылечках дремлющие коты, такое впечатление, будто ты каким-то фантастическим образом перенесся на сто лет назад. Если бы не машины… их количество слегка удивило. Припарковаться в центре оказалось нелегким делом. За редким исключением районные города я не жаловала, в основном из-за их бедности. Денег в бюджете кот наплакал, оттого даже в центре дома обычно стоят обшарпанные, и красоту при таком запустении разглядеть нелегко. Но Колыпино явился счастливым исключением. Центральная площадь выглядела ухоженной, фасады домов были недавно отреставрированы, слева церковь, справа банк, посередине клумба с петуньями, далее купола монастыря и каланча пожарной заставы прошлого века. Женька сообщила, что там сейчас краеведческий музей. Чисто, уютно, все радует глаз. Я покосилась на подругу, которая, вытянув шею, высматривала место для парковки.

– Милый городок, – заметила я, Женька промолчала. Она вообще почти всю дорогу рта не раскрывала, что было странно и оттого тревожило.

– В переулок сворачивай, – скомандовала она, я свернула, приткнулась между двух машин, и мы вернулись к площади. Ближе к бывшей пожарке в двухэтажном доме, снабженном скромной вывеской «Адвокат», находилась контора Задорнова. Небольшие окна с решетками, на окнах, кстати, не жалюзи, а тюлевые занавески. Женька толкнула тяжелую дверь, звякнул колокольчик, и мы вошли в крохотную приемную, где за столом сидела девушка и отчаянно зевала, глядя в окно. На стуле рядом устроился кот, черный с белыми лапами, и тоже зевал. При нашем появлении девушка кашлянула, прикрыв рот ладошкой, покосилась на кота и тихо произнесла «кыш», но котофей не внял, улегся поудобнее и прикрыл глазки.

– Здравствуйте, – сказала девушка, решив не обращать на него внимания.

– Здравствуйте, – ответила Женька, я кивнула. Тут девушка вскочила и с сияющей улыбкой произнесла:

– Ой, Евгения Петровна, это вы… я сейчас… – Она кинулась к двери, что была рядом, распахнула ее и крикнула: – Игорь Павлович, Евгения Петровна приехала. – Хотя это было совершенно излишне, учитывая величину помещения. Разумеется, если Задорнов не страдал глухотой.

Такой восторг при виде моей подружки что-нибудь да значил, я покосилась на нее, теряясь в догадках, она шагнула в кабинет адвоката, я за ней.

Задорнов бодро поднялся из-за стола и пошел нам навстречу. Хотя подозреваю, в тот момент меня он попросту не заметил, всецело сосредоточившись на Евгении Петровне.

– Очень рад, очень рад.

Адвокат оказался молодым мужчиной, невысоким, худым, в новом костюме серого цвета, белой рубашке и синем в крапинку галстуке. Он очень старался выглядеть солидно. Напрасный труд. При виде его губы невольно растягивались в улыбке. Дело в том, что Задорнов был рыжим, огненного цвета шевелюра не желала слушаться расчески, волосы, будто нарочно, торчали в разные стороны. «Почему бы ему не подстричься коротко?» – подумала я, но тут обратила внимание на его уши. Таких ушей я отродясь не видела: огромные, торчащие, с заостренными вверху кончиками. Симпатичная физиономия Задорнова с аккуратным носиком и пухлыми губами была усыпана веснушками, карие глаза смотрели радостно и чуть смущенно, как будто он хотел сказать: «Таким уж я уродился, что ж теперь…»

– Привет, – кивнула Женька, повернулась ко мне и сказала: – Это моя подруга, Анфиса Львовна. Известный писатель, пишет под псевдонимом Анна Асадова.

При этих словах девушка, что стояла в дверях и радостно улыбалась, зажала рот рукой и стала сползать по косяку, по-видимому, от восторга. Задорнов всплеснул руками, совсем как моя покойная бабушка, и радостно взвизгнул:

– Правда? Ну надо же… А я еще подумал, лицо знакомое. Мы ваши книги читаем… Арина, давай скорее чаю.

Арина при этих словах вроде пришла в себя и выскочила в приемную, откуда вскоре появилась с чаем, двумя плитками шоколада, пузатой сахарницей и клубничным джемом.

– А продолжение «Кровавых уз» будет? – шепнула она, наклоняясь ко мне.

– Пока не знаю, – ответила я тихо, решив, что разговор о моем творчестве подождет, раз явились мы сюда по делу. Но тут выяснилось, что «Кровавые узы» Задорнова тоже очень интересуют. Арина, пододвинув стул, села рядом со мной и принялась выспрашивать подробнейшим образом о моих творческих планах, жадно на меня поглядывая. Задорнов от нее не отставал, причем сюжеты моих книг помнил лучше меня, а некоторые места пересказывал близко к тексту. Женька царственно выпрямила спину и, поглядывая на нас с материнской улыбкой, кивала головой.

Чай был выпит, я успела ответить вопросов на двадцать из тридцати, но тут у Задорнова пробудилась совесть. Он вдруг покраснел, должно быть, вспомнив, что мы здесь по делу, с видом мученика взглянул на Арину и, прижав руку к сердцу, произнес:

– Анфиса Львовна, ради бога, извините, мы вас совсем заговорили.

– Что вы, что вы, боюсь только, что мы отняли у вас слишком много времени, – пискнула я.

– Нет, нет… Я так рад. У нас, знаете ли, город небольшой, и, как бы это выразиться…

– Тоска зеленая, – подсказала Арина с улыбкой, а Задорнов кивнул:

– Точно. Оттого интеллигентный человек, с которым можно поговорить, буквально как…

– Глоток свежего воздуха, – вновь подсказала Арина.

– Точно, – опять кивнул он. – Арина, кстати, журналист по образованию, но устроиться в местную газету немыслимо, вот она и работает у меня. Она моя жена, – радостно добавил он, они переглянулись и одновременно хихикнули, будто нашалившие дети.

– Отлично, – улыбнулась я. – Мы, собственно, приехали взглянуть на дом.

– Честно сказать, я не ожидал, что на него так быстро покупатели найдутся. И цена, знаете, для наших мест очень приличная. Специально посмотрел объявления, вот, взгляните… – Подойдя к столу, Задорнов развернул в нашу сторону монитор компьютера. – Кижма – очень хорошее место, но и там дом в отличном состоянии на днях продали за сто пятьдесят тысяч рублей. А дом вашей тетушки, конечно, впечатление производит, но построен он еще в девятнадцатом веке и с тех пор, похоже, ни разу не ремонтировался, если только крышу перекрывали. Впрочем, вы все сами увидите.

– Игорь Павлович, – заговорила я. – У меня вот какой вопрос: вы хорошо знали покойную, Дарью Кузьминичну?

– Признаться, я ее совсем не знал. Завещание было составлено нотариусом, Световой Альбиной Константиновной. Ее офис в этом же здании, только вход с другой стороны. Дарья Кузьминична обратилась к ней, но тут возникла небольшая проблема, Дарья Кузьминична ничего не знала о своей племяннице, то есть ничего, кроме имени и фамилии, и не была уверена, что Евгения Петровна до сих пор проживает по тому адресу, где ранее проживал ваш дед. Проще всего было связаться с племянницей по телефону, но номера успели поменять. В общем, Дарья Кузьминична обратилась ко мне, чтобы я узнал, где сейчас проживает Евгения Петровна, а в случае ее смерти сообщил бы вам о последней воле покойной. Я навел справки и встретился с Дарьей Кузьминичной вторично, она приехать сюда не смогла, плохо себя чувствовала, и я сам ездил к ней. Вот, собственно, и все.

– О покупателях вам что-нибудь известно? – спросила я.

– Мне позвонили из риелторской конторы и поинтересовались, не будет ли Евгения Петровна дом продавать. Я ответил, что, скорее всего, будет, на что мне сказали: покупатель у них есть. В Сурье летом очень много приезжих, арендуют дома на несколько месяцев, для местных это зачастую единственный источник дохода, работы там практически нет. Впрочем, и живут там в основном старики. Вот дома и сдают. Я решил, что человек этот из Москвы.

– Но ведь что-то узнать о нем можно? – лучезарно улыбнулась я.

– Попробуем, – ответил он с готовностью.

– Спасибо, – я посмотрела на Женьку и спросила: – А с Рудневой Софьей Ивановной вы тоже ранее не встречались? – Задорнов смотрел на нас с некоторым недоумением, пришлось пояснить: – Так зовут женщину, которая приходила к вам по поводу дома.

Арина беспокойно поерзала и робко сообщила:

– У моего племянника учительницу так зовут. Он в шестом классе учится. Она англичанка, то есть английский преподает. Они вечер устраивали, а я язык немного знаю, вот она и попросила помочь.

– Так к вам сюда она приходила?

– Может, и она, – пожал плечами Задорнов. – Арины в тот момент не было, а я эту Рудневу никогда в глаза не видел, учительницу, я имею в виду.

– А как выглядит учительница? – повернулась я к Арине.

– Ну… ей лет тридцать, волосы темные, в очках… одевается хорошо, и вообще… приятная такая женщина.

Насчет одежды мнения могут разделиться, а в целом описание недавней нашей знакомой более-менее соответствовало тому, что мы видели. Вот только мы с Женькой были уверены, что номер телефона она нам дала не свой.

– Вы случайно не знаете номер ее мобильного?

– Могу узнать, – вскочила Арина. – Я сама в этой школе училась, там теперь моя подруга историю преподает, мы с ней с первого класса дружим… Я сейчас.

Арина бросилась в приемную и стала звонить подруге, мы ждали, чем закончится разговор, Задорнов при этом пребывал в некоторой растерянности, должно быть, не мог взять в толк, почему нас интересует телефон какой-то учительницы. Арина вернулась и сообщила нам номер. Он совпал с тем, что оставила нам Софья Ивановна. То ли мы с Женькой намудрили и действительно встречались именно с Рудневой, то ли у кого-то все же был повод прятаться под чужим именем.