Ричард Длинные Руки – Властелин Багровой Звезды Зла E-Book

Гай Юлий Орловский

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Баллады о Ричарде Длинные Руки
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 412

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Наконец-то лавина закованных в стальные доспехи коней с грохотом копыт понеслась по земле страшного и чудовищно опасного Юга, проклятой страны магов, колдунов, волшебников и прочих чародеев, извечных врагов Святой Церкви. Рыцари армии крестоносцев, опустив забрала, всматриваются на скаку в призрачные замки, где много добычи, где слава, богатство, титулы, роскошные женщины...

Leseprobe

Гай Юлий Орловский Ричард Длинные Руки – Властелин Багровой Звезды Зла

© Орловский Г.Ю., 2017

© ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Часть первая

Глава 1

В тени деревьев рыцари и простые воины, потрясенные случившимся, ошалевшие, переводят дух, с трудом понимая и все еще не до конца веря, что да, победили.

Земля медленно впитывает пролитую кровь, на листьях травы страшно и зловеще блестят в лучах яркого солнца красные капли, медленно и тяжело сползая по сочным стеблям.

С металлическим грохотом, словно шагающая башня, приблизился сэр Растер, доспехи в два пальца толщиной, никакой топор не прорубит, сам в железе от шеи и до подошв, только шлем величаво покоится на сгибе левой руки, открывая квадратную глыбу головы.

– Сэр Ричард, – проревел он, – мы же доблестно погибли в кровавом бою на радость бардам и менестрелям? Значит, в рай?.. а если недоблестно, то в ад?

Я смотрел с нежностью, он весь как из древнего камня, особо прочного, если верить слухам, в старину все было лучше, голова почти квадратная глыба, узкие щели глаз между массивными надбровными валами и высокими скулами, грубый нос, грубые губы и тяжелый подбородок, сэр Растер рожден для подвигов, даже не представляю его с арфой в раю.

– Ну-ну, – подбодрил я, – а что беспокоит?

Он громыхнул тяжело:

– Но ведь погибли же?.. Но что-то не помню рая… интересно, в самом деле там все… поют хвалу Господу? А то у меня голос не очень… да и ада не увидел… Слышал еще, есть какое-то чистилище, вроде большой конюшни…

Я вскинул ладонь, останавливая такие же тяжелые размышлизмы, как и он сам.

– Дорогой друг, никто из нас не погиб. По-настоящему. Раньше вообще считали, что если человек перестал дышать, то уже мертв! Даже зеркальце прикладывали, смотрели, запотело ли… Представляете, сердце еще бьется, а человека считают мертвым! Ну не дурь ли?.. Потом люди поумнели, начали щупать сердце и ждать, когда перестанет биться.

Он кивнул.

– Да, это точнее. Но я чувствовал, как сердце перестает стучать!.. Потом все в глазах потемнело.

– И это еще не все, – сказал я бодро. – Утопленника можно вытащить и откачать, если утоп недавно, верно?.. И не дышит, и сердце не бьется! Так и с павшими. И дыхания уже нет, и сердце перестало биться, но мозг живет!.. И будет жить даже не знаю сколько. Может, десять минут, может, час, я не такой уж и лекарь, точно не знаю. И потому душа еще там сидит до-о-олго. Священники говорят, девять дней, но это загибают… В общем, никто из вас не умер…

– До конца?

– Вот-вот, – сказал я, – сэр Растер, вы мудер, как бобр!.. Крупный такой, как на знамени королевства Убелунгия. Сказано очень точно, словно рубанули своей неустрашимой секирой. А раз не умерли до конца, то какой рай, какой ад?.. Так что вас не воскрешали, а просто излечили… Соберите грехов побольше для следующего раза.

Он повеселел, расправил могучие плечи, в глазах заплясали грозы.

– Это да, – рыкнул он довольно, – это по-нашему!.. Спасибо за разъяснение, сэр Ричард. Удивительно, как много знаете. Нам повезло, что у нас такой вождь. Сразу от сердца отлегло. Ну, я пошел!

– Берегите себя, – велел я. – Маркус все еще опасен, а ваша мощь и отвага востребованы, сэр Растер!

Хрен он себя побережет, подумал я, глядя в его удаляющуюся спину, широкую, как ворота в замок. Для него позор и стыд, если кто-то опередит в бою.

Альбрехт в сторонке раздает указания своим вассалам, все еще доверяет им больше, перехватил мой взгляд, тут же направился ко мне четкими шагами военного человека.

Доспехи сверкают, хотя придется поменять из-за глубоких зарубок, барон Альбрехт, теперь уже граф, отъявленный перфекционист, у него все должно быть самое лучшее, от перьев на щегольском шлеме до новеньких сапог.

Я ощутил на себе холодный взгляд его серых глаз, ясных и серьезных, недюжинный ум Альбрехта и умение быстро мыслить не теряются даже в пылу жарких схваток.

– Граф, рад вас видеть… Кстати, выигранную битву нужно, как это принято, отметить.

Он произнес ровным голосом:

– По методу сэра Растера?

– Не совсем…

– Уже отметили, – напомнил он, – когда спасли наши королевства. Да и чужие тоже. Здравствуйте, сэр Ричард.

Мне показалось, что хотел произнести «ваше величество», после победы над филигонами я, понятно, еще величественнее.

– Да, – согласился я, – но заметнее будет, если просыплется дождь из титулов и земель. Да, земель тоже. Так принято.

– Справедливое, – уточнил он, – перераспределение за счет тех, кто не явился на великую битву?

– Да…

От большой группы воинов донесся довольный рев. Слышно было, как, покрывая весь шум, загрохотал могучий голос сэра Растера, довольный, как у боевого коня, которому высыпали в кормушку целый мешок отборного овса:

– Теперь пир!.. Как же люблю такую жизнь, когда красивый бой, а потом красивый пир!

Альбрехт сказал тихонько:

– Любитель прекрасного, оказывается, наш сэр Растер. И возвышенного.

– Да, – пробормотал я, – пир… здесь и сейчас…

Он спросил еще тише:

– Что-то не так?

Я старался держать лицо радостным и исполненным если не величия, это пока получается хреново, то хотя бы уверенности. Вождь должен излучать уверенность, как бы ни чувствовал себя на самом деле, но Альбрехта так просто не обманешь, взгляд его серых глаз цвета закаленной стали всегда прям и проникает глубоко.

– Что не так? – повторил он. – Мы же спасли мир!

– И сделали его другим, – ответил я. – Хотя бы потому, что многие короли ушли в глубокие пещеры. Только через недели или месяцы начнут разбирать завалы и пробиваться на поверхность…

Его взгляд стал строже, а лицо потвердело.

– Ах да…

– Вот-вот.

– Трона им не видать, – уточнил он, – как своих ушей? Их дворцы и королевства захватят те, кого не взяли с собой, оставив на неминуемую гибель?

Я сказал быстрым шепотом:

– Потому надо ковать железо, пока горячо. Вы не забыли послание от императора Германа, что передала его личная доверенная?

Его глаза сузились, взгляд стал острым, как наконечник стрелы.

– Опасаетесь вторжения? Но разве теперь не готовы дать ему бой?

– Не знаю, – ответил я откровенно. – Но сейчас император, как и вообще все короли Юга, явно в своей норе!.. Да поглубже, поглубже. И будут там сидеть долго, пережидая, пока Маркус закончит перепахивать землю.

Он подумал, кивнул.

– И что вы задумали?

Я оглянулся по сторонам, сказал совсем тихо:

– Есть идея. Сумасшедшая, правда. Но разве мы не сумасшедшие?.. А что, если… вдруг найдем способ добраться до Юга достаточно быстро? Всей этой армией?

Он отшатнулся.

– Тьфу-тьфу, даже слушать такое страшно.

– Но если получится, – сказал я настойчиво, – какой выигрыш!.. Мы сможем взять всю южную империю без единого убитого!.. С нашей стороны, естественно, чужие потери не в счет. Полагаете, император один ушел в пещеры? Наверняка с ним те, с кем надеется восстанавливать империю: королевские войска, военачальники, советники, жены и дети… Представляете?

Альбрехт, судя по напряженному лицу, обдумывал так и эдак, наконец пробормотал:

– Добыча просто невероятная… если, конечно, успеть до того момента, как полезут из нор. Можно сразу поставить стражу. Как только начинают вылезать – по голове дубиной и – обратно в яму!.. Нечего тут лазить, разлазились… Но, сэр Ричард… как?

– Маркус, – повторил я.

Он отступил на шаг.

– Ваше величество… это такая шутка? Маркус провалился сквозь землю, все видели.

– Надо проверить одну идею, – прошептал я азартно. – Эй вы, двое! Из отряда сэра Дарабоса? Отлично. Отыщите коней себе и сэру Альбрехту!.. Вам доверяю сопровождать мою императорскую особу.

Альбрехт буркнул:

– Императорская была до битвы с филигонами… А сейчас даже и не знаю…

Среди веселящихся военачальников Палант посмотрел поверх голов в нашу сторону, мы что-то очень серьезные среди такого ликования, раздвинул друзей и пошел к нам быстрыми шагами, весь в страшно изрубленных доспехах, без шлема, со слипшимися от уже засохшей крови волосами.

– Сэр Ричард, – сказал он почтительно, – сэр Альбрехт… Что-то случилось? Располагайте мною!

Я сказал все еще тяжелым голосом, но постарался, чтобы для Паланта он звучал победно:

– Мы сокрушили самого чудовищного противника в мире!.. Но сейчас в мире такое… Так что армию после великой победы по домам, всем по большому прянику, а горстка останется завершать.

Альбрехт молчал, а Палант осторожно поинтересовался:

– Ваше величество… а что завершать?

– Начатое, – ответил я лаконично. – Или кажется, что уже все?

Он сказал с поспешностью:

– Нет, ваше величество! Сплю и вижу, как прилетит что-то еще страшнее! Так понравилось, когда меня убивают…

– Ну вот, – одобрил я, – значит, отдыхать не тянет, жаждется снова обагрить меч и услышать крики мертвецов?.. Сэр Альбрехт, запишите нашего беззаветно отважного сэра Паланта в передовой отряд десанта. Он будет счастлив столкнуться с превосходящими силами противника… Кто еще?.. А-а-а, сэр Гевекс, вижу, вижу!.. Вы даже побледнели от ужаса, что не замечу ваш пыл и жажду красиво умереть на поле брани. Еще раз умереть как-нибудь страшнее, чем в прошлый…

– Мы должны превосходить отцов своих, – подтвердил сэр Альбрехт голосом Растера, даже интонации скопировал, – и самих себя. А пока отдыхайте, сэр Палант, битвы еще предстоят, вы же знаете, под чье знамя встали!

Палант послушно вернулся к веселящимся друзьям, а мы прошли пешком почти милю, прежде чем нас догнал стук конских копыт. Испуганных коней, как понимаю, пришлось искать и ловить достаточно долго.

Альбрехту передали повод крупного жеребца в яблоках, а я свистнул, через мгновение от лагеря в нашу сторону понеслись две черные точки, что почти мгновенно превратились в Зайчика и Бобика, огромных и полных свирепой мощи.

Бобик попытался лизнуть меня в лицо, я отпихнулся.

– Брысь, предатель… От тебя Боудерией пахнет. Опять чесала и гладила?

Арбогастр фыркнул, подтверждая, что да, хотя собаки не предают, но какая из Бобика собака, какой-то пес непонятный и безродный.

Я поднялся в седло, колени ощутили жар и могучие мышцы этого зверя. Люблю чувство свирепой мощи, любителям держать хомячка в клеточке не понять лошадника.

Бобик ринулся вперед, конь Альбрехта идет рядом с арбогастром, но когда вдали наметился обрыв, мы видели, как Бобик там затормозил всеми четырьмя и резко остановился.

Не представляю, что чувствует Альбрехт, если даже у меня не просто неспокойно, а настоящий липкий страх в груди. Наконец он натянул повод и с тревогой посмотрел в мою сторону.

Не просто обрыв, а зеркально гладкая стена уходит далеко в стороны, загибается вперед и смыкается с такой же за несколько миль от нас.

Чудовищно широкий котлован, дна не видно, а послать коня к самому краю, чтобы заглянуть и увидеть дно, что-то не тянет.

Я тайком поскреб ногтем среднего пальца середину ладони, там в глубине запульсировало в ответ нечто теплое. Альбрехт помалкивает, ждет, лицо бесстрастное, но я тоже за несколько лет присмотрелся к нему и отчетливо вижу тщательно скрываемый испуг, которого не замечают другие.

Оба разведчика на легких конях вроде бы невзначай и очень деликатно, но постарались вклиниться между нами и опасным обрывом.

Бобик подошел к самому краю и, свесив голову, с интересом засмотрелся вниз.

– Скачите в лагерь, – велел я разведчикам. – Если там увидят что-то необычное здесь, передайте мой настоятельный приказ продолжать победный отдых!..

– У его величества, – уточнил Альбрехт, – все под контролем. Как обычно, хотя и не часто.

Один тут же повернул коня, второй сказал с беспокойством:

– Ваше величество, вам бы отодвинуться от края… Вдруг земля под копытами обвалится?.. Ваш конь… он тяжеловат.

– Ты прав, – ответил я коротко и заставил арбогастра попятиться от опасного обрыва. – А теперь скачите оба!.. Бобик, отойди, морда ушастая.

Альбрехт тоже отступил вместе с Бобиком, поглядывает с тревогой, а я сосредоточился на мысленном приказе этому таинственному Маркусу включить двигатели, какие бы они у него ни были, и начинать медленный, очень медленный подъем из продавленной им земли.

Глава 2

В ладони застучало чаще, ощутился жар. Я стиснул челюсти, терпел, в висках стрельнуло, и весь мир затянуло кровавой пеленой, в мозгу точно порвались какие-то сосуды, пронзило острой болью.

Я старался не поворачиваться к Альбрехту, да не увидит залитые кровью глазные яблоки, все тело наполняется расплавленным металлом, сцепил челюсти и не дышу, не выдать бы себя истошным воплем…

Целую минуту дикий жар разламывал череп и сжигал мозг, затем медленно пошел по телу вниз, воспламенил внутренности, превращая их в горелые ошметки, ноги заорали дикой болью, затем все ушло, только все тело дрожит мелко-мелко, продолжая что-то восстанавливать, регенерировать, возвращать в исходное состояние.

Альбрехт беспокойно задвигался, спросил сдавленным голосом:

– Ваше величество?.. Сэр Ричард?

Я просипел:

– Граф, не отвлекайте…

– Вам плохо?

– Я в трансе, – шепнул я и опустил верхние веки на глазные яблоки, куда словно сыпанули мелко растертым сухим порошком перца. – Медитирую… Интерфейс «мозг – машина»… или даже «мозг – компьютер» нащупываю…

– Ничего не понял, – ответил он обеспокоенно, – но не стойте так близко к краю.

Я послушно отступил на шажок, а следом из котлована пошла тугая волна разогретого воздуха. Горячую массу выдавливает наружу, как из гигантского поршня, Альбрехт потянул ноздрями, тоже ощутил запах горелой земли. Хотя это могут быть деревья, что Маркус сплющил и вдавил на глубины, а какие-то втер в стены.

Альбрехт тихохонько охнул, конь под ним беспокойно попятился, а Бобик отпрыгнул и зарычал.

Все трое то и дело косились в мою сторону, хотя тут же поворачивали головы в сторону котлована.

– Сэр Ричард, – сказал Альбрехт шепотом, – оно там поднимается!.. Вы… уверены?

Боль ушла совсем, только в ногах тяжесть, я ответил почти своим голосом:

– Нет… Но если получится… вы представляете…

– Нет. А вы?

– Тоже.

– Тогда как…

– Что-то просматривается, – сообщил я, – вроде рыбы в тумане.

– Большой?

– Левиафан перед такой вроде пескарика.

На внутреннюю стену котлована снизу пал страшный багровый отсвет. С замиранием сердца смотрели, как поднимается все выше, призрачное багровое пламя выметнулось наружу и воспламенило низко проплывающее облачко, превратив из белоснежного барашка в пропитанную кровью повязку на голове раненого.

Появилась и быстро пошла вверх красная вершина купола, а в глубине угадывается эта блестящая красная гора металла, пугающе громадная и страшная в своей несокрушимости, похожая на литой панцирь бога размером с горный хребет.

– Маркус, – сказал я властно, хотя голосок в конце сорвался на мышиный писк, – остановись!

Тугой жар ударил в голову, я невольно взвыл, но Альбрехт не заметил, остановившимися глазами смотрит на вершину горы из красной стали, что замерла всего в ярде от края котлована.

Он шумно выдохнул, лицо белое, как мел, едва-едва прошептал:

– Сэр Ричард… это сумасшествие…

– Еще какое, – ответил я с дрожью, – хорошо, что я частенько вот так, не подумавши… Если бы подумал, ни за что бы… Маркус, пандус!.. В смысле, трап, трап!.. Сходни!

И снова боль и жар во всем теле, но я инстинктивно набрал в грудь воздуха и терпел, Альбрехт тоже застыл, страшась шевельнуться и даже вдохнуть.

Несколько секунд ничего не происходило, затем прямо на верхушке купола, на сплошной и с виду монолитной плите вздулся горбик, преобразился в подобие трапа и начал быстро вытягиваться в нашу сторону, длинный, тонкий и ничем не поддерживаемый в воздухе, вот-вот переломится под собственным весом.

Наметились даже ступеньки, грубые и плохо оформленные, по краям висят неопрятные красные сосульки, сам трап выглядит так, будто наскоро слепили из щедро смешанного с красным перцем теста.

Преодолев под углом снизу вверх бездну от вершины купола и до края котлована, трап бесшумно лег концом на край обрыва, а сосульки, как зубы, глубоко вошли в землю.

Я поежился, но сердце, несмотря на боль, колотится, как птичка в клетке, чувствуя, как вот-вот выпустят на свободу.

– Сэр Альбрехт, – прошептал я, – это эпохально…

– Мой лорд?

– Разве не видите, – сказал я, – общаемся!.. Начало хорошее, а потом и до баб дойдем…

Он расширенными глазами, едва удерживая коня, смотрел, как я покинул седло и, подобрав под ногами тяжелый валун, прижал им длинный повод.

– Пойдемте, сэр Альбрехт.

– Ох… вы всерьез? Вот так, без нужды?

– Нужда у людей всегда, – ответил я. – Иначе бы не слезли с деревьев… Смелее, сэр!

Он нервно оглянулся в сторону далекого лагеря.

– А там сейчас пируют…

Я проговорил вздрагивающим голосом:

– Если не мы цари природы, то хто? А Маркус… это как бы природа.

Альбрехт молча, как в ступоре, слез на землю, накинул повод на обломок деревца с уцелевшими сучками и двинулся за мной деревянными шагами.

Бобик, обогнав нас, бодрыми прыжками пронесся вперед, а я торопливо прикидывал, насколько Маркус улавливает мои желания…

Когда прошли до середины трапа, под ногами дрогнуло. Трап понес со все возрастающей скоростью прямо в стену металла.

Альбрехт оглянулся, охнул.

– Сзади нас ничего нет!.. Мы в ловушке!

Бобик попятился, шерсть поднялась дыбом, а из горла вырвался грозный рык. Я ответить не успел, нас ударило о стену… этого ожидал и уже напряг мышцы, но стены нет… хотя есть, вон позади, а нас внесло в огромный зал странной и дико изогнутой формы, даже под ногами пол в ямах, наростах и трещинах.

Бобик тут же соскочил с трапа, осмотрелся и запрыгал вокруг нас, приглашая побегать в такой интересной пещере.

Альбрехт оглянулся, голос его задрожал, как туго натянутая тетива:

– А где эта самодвижущаяся лестница?

У меня у самого голос прозвучал как-то нетвердо и не по-императорски:

– Растаяла, – ответил я, – за ненадобностью.

– Здесь все на магии?

– Замрите, сэр Альбрехт… Это как новый жеребец… Купить купили, но вот с какого боку подойти, чтоб ни зубами, ни копытами не достал…

Он прошептал:

– По каким вы только базарам ходите… Чуть сердце не выскочило!

– Тихо, – повторил я. – Думаете, у меня не трясется?.. Но все через тернии, все через тернии… Маркус, я на месте. Твой глава, босс, руководитель и твой мозг. Говорить можешь?.. Ладно, мысленный интерфейс тоже неплохо, хотя предпочитаю вслух, так надежнее, а то мысли у меня такие бывают… сам бы себе… погрозил пальчиком. Бобик, перестань…

Бобик перестал, но тут же совершил каскад красивых прыжков через наросты и выпуклости, хоть мог бы обойти, затем с разбегу влетел в стену и… пропал.

Я похолодел, хотя, возможно, собака видит, где стена настоящая, литая, а где легко трансформируемая или вообще голографическая проекция.

Альбрехт не сдвинулся с места, а я осторожно пошел по нижнему этажу, притрагиваясь к стенам, ощупывал наросты и сталагмиты, вырастающие из пола на высоту моего роста.

Все непонятное и чужое, везде металл, который невозможно даже поцарапать, но легко меняющий форму по каким-то неведомым мне причинам.

И с каждым шагом чувствуется нарастание некого единения с этим существом. Чем-то странно напоминает Бобика в момент нашего с ним знакомства, когда тот и присматривался ко мне с недоверием, и в то же время страстно жаждал подойти к этому незнакомцу, вдруг станет хозяином, которому так сладостно служить и повиноваться!

В построенных людьми дворцах и замках из камня свод поддерживают массивные колонны, Маркус благодаря металлу мог бы позволить себе пространства намного больше без всяких колонн, однако здесь, видимо, срабатывает то же, что в муравейнике. Мураши могли бы вырыть огромную пещеру, однако же копают тысячи ходов, что ведут в сотни различных помещений, больших и маленьких, круглых и вытянутых, расположенных на разных уровнях.

Возможно, не только человеку тревожно спать в огромном зале, все-таки в небольших помещениях уютнее, будь это спальня или кабинет.

Альбрехт наблюдал за мной с вытянутым, как у коня, лицом, а когда я приблизился, проговорил напряженным голосом:

– Ну… и как?

– Дружелюбен, – ответил я, подумал и добавил чуть осторожнее: – Даже больше, чем с его предыдущими хозяевами.

– Даже так?

Я сказал все еще без уверенности:

– Возможно, ориентируется на уровень интеллекта?.. Пусть я не гений, но все-таки в сравнении с теми обезьянами… Долго же скитался, раз даже их принял как поводырей!.. И Бобика вроде бы принял, а тот, паразит, унесся мышей искать, не понимает, как за него страшно.

– Мне и за нас тоже страшно, – ответил он почти прежним суховатым тоном. – Хотя, конечно, за Бобика больше, как же иначе.

– Сэр Альбрехт, – сказал я, – нужно запустить сюда наиболее трезвых…

Он сказал со вздохом:

– Все трезвые и уже голодные! Мы прибыли на битву без обоза.

– Я о другой трезвости, – сказал я. – Все, для первого раза достаточно, пойдемте отсюда. Маркус, трап на землю!

Голос мой прозвучал почти уверенно, но дыхание я задержал и напряг все мышцы.

Разламывающий череп жар снова начал выжигать мозг, однако Альбрехт с напряжением и заметным испугом смотрит, как прямо из-под ног поднимается широкий и ровный, словно выструганная доска, трап, с трудом отрывается от липкого пола, и не заметил, с какими усилиями я борюсь, стараясь не грохнуться в обморок.

Широкая полоса разбилась на ступеньки, первым на них взапрыгнул Бобик и оглянулся в нашу сторону с нетерпением. Едва мы с ошалевшим Альбрехтом осторожненько встали на нее, стремительно понесла прямо в металлическую стену.

И снова запоздалый холод в желудке, хотя прошли сквозь стену, словно ее не существует в том месте вовсе. Альбрехт шумно выпустил запертый в груди воздух, а я подумал, что надо как-то объяснить Маркусу, что вход-выход нужно бы сделать хотя бы прозрачным.

Хотя зачем? Не собираюсь водить сюда экскурсии. А все остальные пусть лучше видят сплошные толстые стены.

Движущаяся платформа скользила к краю этой чудовищной ямы. Бобик сделал три шага для разбега и в длинном прыжке, преодолев расстояние над бездной, приземлился на краю котлована.

Зайчик уже выдернул из-под камня повод, презрительно фыркнул, видал он такие прыжки, жеребята и то умеют лучше и дальше.

– Возвращаемся, – сказал я. – Или хотите еще что-то посмотреть, сэр Альбрехт?

Он зябко передернул плечами.

– У вас чудовищные шуточки, мой лорд.

Глава 3

От места недавней битвы несутся веселые вопли, кличи, с разных концов поля орут боевые победные песни. Конь Альбрехта, который побаивается громады котлована больше хозяина, без всяких понуканий пошел галопом, а мой охотно ринулся догонять.

На приличном расстоянии от впадины со скрытым от взглядов Маркусом Альбрехт придержал лошадь, поджидая меня.

– Вина, – напомнил он, – как и еды, нет. Если не считать того, что во флягах, да если вдруг у кого завалялся в мешке черствый кусок хлеба.

– Паршиво, – ответил я. – Вся армия здесь! Тысячи и тысячи здоровых бойцов, что шли на верную смерть. Дескать, на тот свет обоз не потащишь.

– Послать конников Норберта в села? – предложил он.

– Лучше в Штайнфурт и Воссу, – ответил я. – Маркус сел как раз между ними, горожане убежали в лес.

– По кладовкам можно шарить, – согласился он, – возражать некому.

– Капля в море, – сказал я, – но на первый случай годится. А вообще-то нужно убираться отсюда.

В импровизированном лагере, завидев нас, люди вскакивали и радостно орали, все еще не придут в себя как от победы над таким врагом, так и от всего, что случилось после.

Навстречу вылетел, настегивая коня, Волсингейн, уже в полных доспехах, только забрало потерял в бою, бледный и трепещущий, прокричал с невыразимым отчаянием в голосе:

– Сэр Ричард!.. Багровая Звезда вылезает из недр?..

Альбрехт оглянулся.

– Где? Вы это чего, сэр Волсингейн?

– Облака, – выкрикнул Волсингейн, – в небе вспыхнули!

Альбрехт сказал поспешно:

– Скажите всем, что это сэр Ричард, его хозяин, вызвал себе на службу. Так и скажите!

Волсингейн охнул, но Альбрехт смотрит холодно, как большой змей на крохотного мышонка, и молодой военачальник, поспешно развернув коня, понесся с той же скоростью обратно к лагерю.

Победные песни умолкли, я видел, как все поднялись в едином порыве и, ухватившись за оружие, развернулись в сторону той страшной пропасти, где свободно поместился бы большой город вместе с пригородами.

Я с поднятой над головой дланью и широкой улыбкой на лице, даже мышцы рта заболели, проехал на середину поля, бывшего местом жесточайший битвы, помахал рукой над головой.

Последние голоса затихли, все ждут в напряжении, в переднем ряду барон Гастон Келляве и Каспар Волсингейн, они всю битву прошли плечо к плечу, прикрывая друг друга. Келляве в полутяжелых, но устрашающих доспехах, даже шлем украшен острыми рогами в виде кривых зазубренных ножей, при одном взгляде становится не по себе, не говоря уже о том, что на фигурном щите, который в бою всегда обращен в сторону противника, выпукло и четко изображена мертвая голова.

Плечи и предплечья усажены короткими, но острыми шипами, по мне, так бесполезны, но сэр Гастон из немногих, которые умеют ими пользоваться умело и быстро.

У Волсингейна настолько тщательно сделанные и хорошо подогнанные доспехи из незнакомого металла, что его создатели наверняка умели бы клепать в своей оружейной мастерской и танки, если бы знали, что это и как их делать.

Я как-то вскользь спросил насчет доспехов, он смущенно признался, что переходят в их роду из поколения в поколение, а сейчас вот он удостоен чести владеть ими.

Сейчас вся армия уже с оружием в руках, люди ждут, лица суровы, но в глазах страшное напряжение и готовность к новой страшной сече.

Я приподнялся в стременах, хотя подо мной арбогастр сам по себе громадный, как гора, прокричал, чуть не срывая голос:

– Слушайте, слушайте все!.. Багровая Звезда Зла уже не звезда зла, а захваченный обоз противника!.. Мы его мудро не уничтожили, он теперь наш. Наша добыча. Сейчас он в своей подземной… конюшне.

Альберт добавил главное, чего ждали:

– Потому продолжайте пир!

После мгновения тишины вопли загремели с новой силой, а я повернул коня и ускакал к далекой кучке священников, что сгрудились возле сидящего на стволе поваленного дерева отца Дитриха.

Передо мной расступились, я соскочил на землю и, метнув небрежно повод ближайшему из монахов, пошел быстрыми шагами к отцу Дитриху.

Он даже сделал движение встать, но я поспешно опередил, почти подбежал и, опустившись на колено, почтительно поцеловал ему руку, чувствуя под губами совсем тонкие пальцы, покрытые сухой дряблой кожей.

– Отец Дитрих!

Он повел взглядом в сторону, священники поклонились и начали расходиться.

Я тоже выждал, а когда мы остались наедине, отец Дитрих жестом велел встать с колен и сесть рядом.

– Отец Дитрих, – сказал я, осторожно опускаясь рядом на бревно, – отряд троллей во главе с сэром Растером сражался доблестно, ни один не отступил. Две трети погибли… и, увы, думаю, Вельзевул не стал распространять на них условия нашей сделки.

Он взглянул с сочувствием.

– Сын мой, у тебя слишком выразительное для императора лицо. Я прочел по нему все, что ты хотел сказать, еще когда ты был в седле.

– Отец Дитрих?

Он покачал головой.

– Конечно же, теперь мир будет иным. Не думаю, что придется долго пробивать в Ватикане решение о признании равными нам троллей, эльфов и всех, кто сражался с нами плечо к плечу. Возможно, Господь и сотворил этих созданий для того, чтобы они в таком вот испытании показали свою настоящую суть?..

– А если Ватикан не пойдет на такой шаг?

Он вздохнул.

– Там тоже люди, могут ошибаться. Горько такое говорить, но мы не обязаны выполнять ложные указания даже Ватикана, ибо служим Господу, а его заветы превыше всего, в том числе и церкви. Возможно, именно самопожертвование троллей, когда ударили в спину филигонам, помогло одержать победу? Или погибшие эльфы, что постоянно уничтожали филигонов стрелами на пути к селам и обратно? Уверен, здесь нет человека, который не ощутил троллей, эльфов и даже колдунов своими кровными братьями, что дрались рядом и погибали рядом. Ватикану придется отступить перед возможностью раскола церкви.

Я шумно перевел дыхание.

– Спасибо, отец Дитрих… Вы такой камень сняли с моей души!

Он взглянул с мягким укором.

– Сын мой, церковь не чудовище. Она продолжает вести человека, иногда и тащить слишком жестко, признаю, из тьмы к свету. Сообразуясь не только с вечными ценностями, но и с реальностью… Конечно же, те маги, которых ты называешь алхимиками, пусть они и маги, но теперь в официальных бумагах они все будут именоваться алхимиками…

– Спасибо, отец Дитрих, – сказал я жарко. – Догадываюсь, что это значит.

Он кивнул.

– Верно догадываешься. К ним отныне такое же отношение, как к любым лекарям, аптекарям, травникам, плотникам или каменщикам. Никакого преследования… Ты что-то задумал?

Я помялся, сказал с неловкостью:

– Знаю, сейчас бы закрепить здесь все, что мы вырвали с таким трудом у врага, но… отец Дитрих, перекладываю все на ваши плечи и на армию ваших священников. А я рискну нанести визит на Юг. Сейчас самое подходящее… Юг – это Юг, отец Дитрих!.. Все, кто может схорониться в глубоких и очень глубоких пещерах, уже там. И выходы замурованы, чтобы вслед не полезла всякая голодная чернь в попытке спасти и свои жалкие жизни.

Взгляд его стал острым и оценивающим.

– И королевские троны, как и дворы, опустели?

– Императорский, – ответил я, – наверняка в первую очередь.

Он покачал головой.

– Рискованно. Просто безумно… хотя да, другого такого случая уже не будет.

Я воскликнул воспламененно:

– Отец Дитрих! Только вы меня и поняли!.. Даже мои близкие друзья и военачальники не верят в такую затею.

– Судя по крикам в лагере, ты пытаешься оседлать эту летающую колесницу?

Я кивнул.

– Спасибо, отец Дитрих. Только вы сразу все понимаете. Все верно, это всего лишь гигантская колесница. Она не может быть злой или доброй, ей все равно, кто на ней едет.

Он подумал, произнес медленно:

– Я даже понимаю, почему намерен отправиться без священников…

– Отец Дитрих?

– Там сложившиеся империи, – сказал он серьезно. – Тебе придется трудно. Не только в воинском деле. Вообще. Сам увидишь. А пока да, нам предстоит очень много работы здесь. Потом… потом посмотрим.

Я молча, чтобы не брякнуть лишнее, поцеловал ему руку.

В правой части импровизированного лагеря отдыхают после страшного боя рыцари ордена Марешаля. Меня завидели издали, несколько рыцарей поднялись навстречу.

Глядя на них, невольно подумал, что хотя рыцарям-монахам доспехи делают в одной оружейной мастерской, но работа эта штучная, при общем сходстве всегда есть различия. Вот у смиренного брата Отто, в прошлом графа Шварцбург-Рудольфтадта из рода Кенисбергов, доблестного Зальм-Райнграфенштайна, барона Эттинга Гогенцоллерн-Зигмарингена и барона Эльзарцер-Бергского доспехи, как у партии и Ленина, что близнецы и братья, но у брата Отто рога на шлеме в виде оскаливших один на другого золотых змей, у графа Зальм-Райнграфенштайна серпы, у барона Эттинга Гогенцоллерн-Зигмарингена две части солнечного нимба, что почти смыкаются над макушкой, а у барона Эльзарцер-Бергского ангельские крылышки.

Щиты у марешальцев треугольные, сильно вытянутые книзу, снежно-белого цвета с кричаще-красным крестом на все поле щита. Страшное и прекрасное зрелище людей, воспламененных одной священной идеей построения огнем и мечом Царства Божьего на земле прямо щас.

Вперед вышел брат Отто, я покинул седло и, шагнув навстречу, крепко обнял, тепло улыбнулся другим.

– Поздравляю вас, братья великого ордена, с величайшей победой!

Отто ответил смиренно, но с достоинством:

– Во славу Господа.

– Именно, – подхватил я. – Господь испытывал нас, теперь он доволен своей работой.

– Во имя Господа…

– Дорогой друг, – сказал я приподнято, – я намерен сложить на ваши плечи тяжкую ношу, в то время, как простые люди будут отдыхать и отстраивать то, что враги рода человеческого успели разрушить…

Он смотрел молча, а доблестный Зальм-Райнграфенштайн воскликнул пламенным голосом и весь в блеске юных глаз:

– Во имя Господа!.. Что нам предстоит?

– Враг побежден, – напомнил я, – сейчас на волне энтузиазма можно и нужно усилить роль церкви и ее основных заповедей, пока все в пламени веры…

Барон Эттинг Гогенцоллерн-Зигмаринген, не помню его монашеского имени, поинтересовался осторожно:

– Брат Ричард… вы говорите так, словно сами отстраняетесь от такого богоугодного дела…

– Ради вящей славы Господа, – подчеркнул я суровым и значительным голосом. – Для нас бой не окончен, братья!

Они смотрели все внимательно и ожидающе, лучшая часть армии, элита человечества, наконец барон Эттинг Гогенцоллерн-Зигмаринген уточнил:

– Брат Ричард?

Я перевел дыхание и сказал все так же сурово и страстно:

– Господь повелел мне с отборным отрядом рыцарей отправиться на Юг. Именно там земное логово Зла, Нечистой веры и самое море скверны. И да воссияет слава Господа над всем миром!

Они разом перекрестились и произнесли благочестиво в один голос:

– Во имя Господа!

Я обнял по очереди старших братьев Ордена, остальным рыцарям-монахам помахал рукой и, вскочив в седло, вернулся к Альбрехту, к которому уже стягиваются мои военачальники: Норберт Дарабос, Палант, Макс, Волсингейн, Келляве и даже те, кто предпочитает сражаться в одиночку или в небольших группах, как Тамплиер, Сигизмунд, Митчелл…

Альбрехт спросил первым:

– Как прошло?

Я покинул седло и хлопнув Зайчика по толстому крупу, кивком указал на поле битвы, где из политой кровью травы торчат сломанные мечи, разбитые вдрызг щиты.

Зайчик ринулся добывать себе пищу, там вообще лакомства, Бобик взбрыкнул и понесся за ним.

– Уболтал, – сообщил я. – С радостью и пеньем псалмов будут разгребать говно здесь, а мы отправимся в страну сладкого порока и доступных женщин… Чего все заулыбались? Мы же борцы с пороком, забыли?

Рыцари переглянулись, Митчелл пробормотал:

– Да, но… доступные женщины… пусть остаются, наверное… На них же не женятся…

– На Юге женятся, – ответил я серьезным голосом. – Потому что чем выше по статусу, тем доступнее. Это Юг, там иные нравы.

Митчелл охнул, у остальных как-то слишком уж для борцов с пороком заблестели глазки.

Альбрехт проговорил с сомнением:

– Как угадать, когда шутите, а когда всерьез?

– Так вся жизнь такая, – пояснил я. – Думаешь, что шутит, а она тебя моргенштерном по голове!..

– Сэр Ричард, – сказал Митчелл лицемерно, – вы вся наша жизнь!.. Тоже такая же веселая.

– И радостно-моргенштерная, – добавил сэр Палант в тон.

Я сказал серьезно:

– А теперь о важном. Народ пусть пирует, а вы хоть и народ, но не народ, так что мы с Господом спросим с вас больше. И горе тому, кто не!.. В общем, так, страшная сила и скорость давали филигонам преимущества, мозги не требовались вовсе. На самом же деле Маркус, которым незаслуженно пользовались, может гораздо больше, чем просто уничтожать материки и служить небесным обозом.

Они посерьезнели, подтянулись, Палант спросил почти испуганно:

– Ваше величество?

Я кивнул.

– Угадали, сэр Палант. Ищу. Я ведь человек, потому жадный, и мне всегда всего мало.

Альбрехт сказал серьезно:

– Мой лорд, можно подавиться.

– Или лопнуть, – заметил Палант.

– В лучшем случае, – добавил Митчелл, – обос… облегчиться быстрее обычного. Намного быстрее.

Я оглядел их свысока.

– А если нет?.. Вот что, умники. Народу пока не говорю, но вам сообщаю секрет государственной важности. Хватит отдыхать, а то сами от безделья лопнете. Вы хоть понимаете, что весь мир, завидя Маркуса в небе, ринулся в самые глубокие пещеры?.. И будет там сидеть, насколько жратвы нахомячил?

Глава 4

Они продолжали смотреть вопрошающими глазами, только Альбрехт сказал в нетерпении:

– Наш мудрое императорское величество изящно намекает вот так это молотом в лоб, что королевские троны опустели. Везде.

Митчелл проговорил очень серьезным голосом:

– Ага, везде. Страшно и подумать… Везде-везде.

– Вот-вот, – сказал Альбрехт. – Как догадываюсь, оно имеет в виду не столько королевства нашего континента, а южного…

Все заметно напряглись, Келляве сказал осторожно:

– Насколько мы уже знаем размах нашего величества, оно не имеет в виду краешек на берегу?

Я ответил с надлежащей высокомерностью в голосе:

– Краешек у меня уже есть. Целый процветающий маркизат! С огромным флотом, как вы уже видели.

Митчелл проговорил подчеркнуто строгим и ясным голосом, изображая не то Альбрехта, не то всегда сурового Норберта:

– Верно, хватит отдыхать… Уже целую минуту лежим. Или почти лежим. Куда столько?.. С сэром Ричардом никогда так долго не отдыхали. От безделья уже все кости болят. Нельзя лежать, когда страна в лице нашего неукротимого и закусившего удила вождя трубно и зычно зовет и кличет…

– На свершение, – сказал Палант значительно. – Ибо это путь мужчин! Плодиться и размножаться. А на Юге мы еще не размножались, верно? Разве что наш великий император успел, но мы, хоть и не догоним, должны стараться!.. Сэр Ричард!

– А сейчас, – велел я, – пойдемте в народ. Народники, в общем, передвижники. Поднимем ярость масс!..

– Насчет пира?

– Насчет пропитания, – пояснил я. – Кто-то из нас думал, что оно понадобится?

– Собирались обедать в раю, – подтвердил сэр Келляве.

В лагере народ, завидя меня, за которым, как гуси, идут все знатнейшие рыцари, начал подниматься, почтение выказывают, я властным жестом велел всем сесть, а кто сидел, лечь.

– Как вы знаете, – сказал я громко, насколько мог, – города и села при виде Багровой Звезды опустели! Вы не можете закупить провизии, потому вправе войти в брошенные дома и лавки, взять с собой столько еды, сколько вам потребуется. Вещи не брать!.. Хотя бы потому, что мы вот так, с группой добровольцев, не переобуваясь, отправимся на Юг. Да-да, на Юг, а он намного богаче наших северных королевств!

Слушают внимательно, время от времени кто-то пытается ликующе заорать, как вот при сообщении, что можно врываться в брошенные дома богачей и забирать оттуда все, что душа пожелает, но им быстро затыкали рот, обычно ударом под дых, на лицах то страх, то восторг, но чаще всего банальное недоумение.

Я сказал значительным голосом:

– Отправимся не на кораблях, это долго и опасно, а на Багровой Звезде, что теперь служит нам!.. На сборы двое суток!.. Двое суток, чтобы собрались здесь же, на этом месте. Предупреждаю: что нас ждет на Юге, не знаю. Хотя вообще-то на Юге был, но видел только краешек, а сейчас отправимся прямо в центр империи Германа Третьего к его столице и к его дворцу!..

Альбрехт быстро добавил:

– Его императорское величество Ричард хотел сказать еще, что кто не хочет в этот рискованный поход, может остаться. Кто решится, через двое суток должен быть на этом месте с недельным запасом провизии, вина и еды!..

Я хлопнул себя по лбу.

– Ах да, еще… Неважно, отправитесь вы со мной на Юг или нет, помните, вы победители!.. Багровая Звезда не сама убилась о стену, а это вы своей отвагой и доблестью вырвали победу у самого великого во вселенной врага!.. Ничто не должно смутить вас, поняли?.. У вас собственная гордость, помните!.. Вот мой указ, слушайте!.. Всех-всех, участвовавших в этой страшной битве, посвящаю в доблестные рыцари!.. Теперь все вы, все-все, отныне и навеки благородного звания!

Альбрехт сказал тихонько:

– Ого.

– Это еще не все, – продолжил я торжественно и сам ощутил, что голос стал звенящим и даже кимвальным. – Все люди благородного звания, баннерные или безбаннерные рыцари, получают титул. Безбаннерные отныне виконты, виконты теперь бароны и так далее, а мои герцоги отныне принцы. И не какие-нибудь там, подумаешь – принцы, а сразу принцы императорской мантии!

Рев поднялся над толпой, как могучий смерч, пошел в стороны и вверх, и, думаю, не одна птица в небе упала замертво, оглушенная как палкой по голове.

Я вскинул обе длани над головой, помахал милостиво, а внизу военачальники закричали напоминающе, что его величество император, который сражался вместе с ними, а не за их спинами, отпускает их на двое суток, спешите, не теряйте времени, не дайте себя опередить. Альбрехт хмуро наблюдал, как вся армия с радостным ревом, сама по себе разделившись на две половины, ринулась к городам Штайнфурту и Воссу.

– После такой речи, – сказал он суховато, – явятся. Даже не задумываясь, что их ждет. За них думает император…

Я сказал нервно:

– Не напоминайте, и так вздрагиваю.

– Не продумали еще?

– Еще нет, – признался я. – Честно говоря, я больше интуитивист, стыдно признаться.

Он сказал с неодобрением:

– Это простой рыцарь может по велению сердца, но… император?

Я огрызнулся:

– Сэр Альбрехт, сами знаете, какой из меня император! Потому империи и рассыпались, что власть каким-то чудом попадала в руки таких вот… красивых и нарядных.

– Сэр Ричард, – сказал он серьезно, – раньше я что-то мог подсказать, посоветовать, все-таки мой жизненный опыт… Но сейчас вторгаетесь в такое, что, боюсь, останетесь в полном одиночестве. Нет, мы за вами пойдем! Но…

– Договаривайте, граф… Простите, ваша светлость, герцог. На что намекаете?

Он вздохнул, покачал головой, в глазах я увидел укоризну.

– До этого на вас либо нападали, либо ставили в безвыходное положение, и вам приходилось… Но сейчас наконец-то добились всего и получили все-все!.. Впервые сами по своей воле делаете первый шаг к нападению.

– Не совсем так, – ответил я и ощутил, что уже огрызаюсь, как загнанный в угол зверек. – Император Герман велел явиться немедленно! И пригрозил, что если не явлюсь, то сюда высадится вся его армия. Продумайте себе его дальнейшие шаги!

Он в самом деле задумался, подвигал морщинами на лбу.

– Через недели, – проговорил он очень медленно, – или месяцы начнет пробиваться наверх… Обнаружит, что все цело… значит, Багровая Звезда удалилась, на этот раз ничего не разрушив…

– И что он сделает? – спросил я с угрюмой злостью.

Он буркнул:

– Закатит пир!.. Что естественно. Ну, а потом… должен признать, вы сразу смотрите в корень. Да, его угроза наверняка была озвучена и перед придворными. Так что он просто обязан будет прислать сюда армию.

– Тогда сами понимаете, – отрезал я, – что мы должны! И побыстрее, герцог, побыстрее!.. Соберите военачальников. Надеюсь, они не ринулись в Штайнфурт и Воссу грабить лавки?

Он посмотрел с иронией.

– Им принесут.

Через несколько минут он вернулся с группой наиболее близких мне рыцарей, среди них Келляве, Норберт, Растер, Митчелл, Волсингейн, Тамплиер, Сигизмунд, Палант, Макс, Кенговейн, Горналь, еще десятка три умелых начальников отрядов, теперь уже рыцарей, а кто-то уже виконт, барон, а то и граф.

Альбрехт сказал с неодобрением:

– Быстро вы их… в смысле, нас всех. От простых рыцарей до герцогов за несколько лет…

Я покачал головой.

– Мне пришлось карабкаться долго и трудно, ни одной ступеньки не пропустил… Потому просто обязан сделать для своих соратников эту дорогу проще и короче!

Он пробормотал:

– Да я разве против? Только я человек битый, уже понимаю: за такое придется расплачиваться… Что потребуете взамен?

Я пожал плечами.

– Одна дама сказала вторгнувшемуся в ее спальню грабителю: берите от меня все, что хотите, оставьте только деньги, вещи и жизнь. Думаю, вы поняли.

– Еще бы, – ответил он. – Возьмете кроме всего еще деньги, вещи и наши жизни… О, даже Боудеррия пришла во всем ее блеске!

По моему знаку все послушно опустились под кроной могучего дерева, хотя вижу, как неловко сидеть, когда их король, а теперь уже император остается на ногах.

– Вы избавлены от необходимости шарить по домам, – напомнил я, – в поисках пропитания. Так что слушайте внимательно.

– Ваше императорское величество, – сказал из задних рядов один из старших разведчиков, – мы все внимание.

– При любой победе, – напомнил я, – обязательно есть трофеи. Наш главный трофей – Маркус, Багровая Звезда. Точно так, как на нем прибыли филигоны, так и мы прибудем… но не так далеко, а всего лишь на Юг. Наша цель… вообще-то понятная – доминантность. Мы превыше всего!.. А как это осуществить на месте, продумаем в дороге. Я сейчас подниму Маркус… не целиком, а то перепугает всех в королевстве, а так… чтоб чуть-чуть высунулся из норки, которую он себе прокопал…

Альбрехт, всегда точный в формулировках, уточнил:

– Продавил.

– Да, продавил. Так ему даже быстрее, чем копать. Когда жопа тяжелая, это очень удобно. Только без паники, без паники!

Митчелл сказал мрачно:

– Да уж как-то… никто в обморок не рухнет. Если сумеете поднять, то и дальше, наверное, он нас не подавит… или не всех. Сэра Бриана пусть, он у меня в прошлый раз все монеты выиграл, а меня за что?

– Сэр Ричард, – сказал Норберт, – если это в самом деле в ваших силах, то лучше вытаскивать эту штуку целиком.

– Сэр Норберт?

– Как она садиться будет? – спросил он. – Снова продавливать землю, как боевой молот грязь, чтобы мы сумели выйти?..

Я хлопнул себя по лбу.

– Спасибо, сэр Норберт. Я дурак, не подумал. Конечно же, загрузимся в трюмы.

– Трюмы?

– В нижний этаж.

Он смолчал, явно не согласный с тем, что его лорд дурак, а он служит дураку, а я указал на котлован, а сам, пока на меня никто не смотрит, набрал в грудь воздуха и приготовился терпеть всесжигающую боль.

Все смотрели устрашенно, как из-за края котлована начала подниматься громадная красная гора блестящего металла. Медленно задирали головы, провожая взглядами, а она все росла и росла, и когда опускали головы, оказывалось, что это чудовище все еще идет вверх и вверх, и неизвестно, сколько его в яме.

Наконец, когда ожидание развязки стало таким, что, если чихну, половина упадет в обморок, а другая обмочит штаны, Багровая Звезда остановилась, замерла, а затем по моей команде сдвинулась в сторону.

Альбрехт шумно вздохнул, когда эта гора металла опустилась на землю рядом с чудовищной ямой, не примяв даже травы.

Удерживая бешено колотящееся сердце, я сказал почти бодро:

– Вот!.. Пока фуражиры фуражирят, можете осмотреть и подготовить нижний этаж на предмет транспортировки личного состава и низших чинов, среди которых все отныне рыцари. Выше подниматься… пока не стоит, а низ и есть низ, трюм, как бы вот. Нам Багровая Звезда для передвижения, концертные и танцевальные залы пока подождут.

Барон Келляве, что теперь уже граф, проговорил мрачно:

– Сэр Ричард… вы уверены…

– Насчет чего? – спросил я. – Вообще-то как человек мыслящий ни в чем не уверен, но как император…

– Насчет успеха вторжения на Юг?

– Нет, – ответил я честно. – Но просто жить тоже опасно. А вы, сэр Тамплиер?

Голос Тамплиера из-под цельного шлема раздался гулко и мощно, как из подземелья:

– Мы с сэром Келляве стояли на пути врага плечо к плечу. Здесь тоже пойдем рядом.

Сигизмунд сказал ясным и чистым, как серебряная труба, голосом:

– У меня нет своего отряда, но проверю и подготовлю места, где можно разместить людей.

Он вздрогнул и отступил на шаг, на пригорке поблизости появился из ниоткуда Карл-Антон в своем нелепом длинном халате до пят, словно прячет козлиные копыта, а на голове шляпа, как на огородном пугале: с широкими полями и длинным острым верхом.

Все насторожились, глядя, как он внимательно рассматривает издали эту сверкающую гору металла. Тамплиер сказал с неприязнью:

– Сэр Ричард, надеюсь, этого старика брать не вздумаете?.. Если отправляемся в страну колдунов и магов, стоит ли везти туда еще одного, чтобы там повесить?

Я сказал строго:

– Он не маг, а алхимик!.. Это совсем другое, хоть и то же самое, но потом ответвится с уклоном в науку. А вспомните, как он сражался!

Он буркнул нехотя:

– Сражался – да, если бы не его факелы… Но переживет ли долгое путешествие на Юг? Все-таки старик…

– Человек свободен, – подчеркнул я, – в своем выборе. Пусть сам решает. А вы все за мной! Маркус… пандус!

На всякий случай постарался сосредоточиться и представить достаточно широкие и прочные сходни, да не проломятся, когда по ним двинется тесная группа в десятки человек.

Глава 5

Альбрехт с укором покачивал головой, а рыцари, не сходя с места, настороженно осматривались в странном бесформенном зале, где ни одной вертикальной или прямой стены, свод изгибается волнами, пол в неровностях, чувствуется под ним шевеление, будто там во сне переворачивается с боку на бок огромное животное.

Пока все приходили в себя, я унял боль и тоже перевел дыхание, только Бобик чувствует мое состояние и прижимается горячим боком, обещая защитить от всех и от всего.

– Очень осторожно, – наконец выговорил я обгорелым ртом. – Осмотрите и подготовьте места для своих отрядов. Думаю, полет… в смысле, передвижение продлится недолго, но… пока не знаю, как и сколько.

Келляве поинтересовался с сомнением в голосе:

– Сэр Ричард, а вы уверены… что это богоугодно… или хотя бы не совсем против церковных истин?

– Отец Дитрих, – ответил я важно, – одобрил и как бы благословил.

– Вторжение? – уточнил он. – Или это вот… Багровую Звезду?

– Это не магия, – объяснил я благочестиво, – а нечто вроде чуда, что дозволительно церковью. Как вот трофейный конь, сперва враг на нем, теперь мы.

Сэр Растер не стал обходить неопрятный горбик на дороге неприятного синего цвета, а, демонстрируя молодежи, как можно двигаться даже в его тяжелых доспехах, довольно лихо перепрыгнул.

Я охнул вместе с теми, кто смотрел на доблестного наставника рыцарских ценностей. Сэр Растер просто исчез над холмиком. Ни вспышки, ни дыма, просто исчез.

– Всем отойти! – велел я. – Не приближаться!

Воины выхватили мечи, первая мужская реакция, отступили на шаг, но далеко сверху раздался мощный рев:

– Я здесь!

Под самым сводом на веранде без парапета, как я определил для себя за неимением других терминов, сэр Растер поднялся на ноги во всем блеске тяжелых доспехов и машет нам рукой.

– Сэр Растер? – прокричал снизу Норберт.

Растер даже не шелохнулся, ткнул большим пальцем через плечо.

– У меня за спиной роскошный ход!.. Светлый, все блестит… будто для торжеств… Щас посмотрю…

Я крикнул:

– Не сметь туда соваться!

– Я только одним глазом, – пообещал он. – Загляну, и все…

Замедленно поворачиваясь в ту сторону, он поскользнулся на блестящих от слизи неровностях, взмахнул руками и сорвался с узкого бортика.

У всех вырвался вскрик жалости. Сэр Растер в тяжелых доспехах стремительно набирал скорость с раскинутыми руками и ногами, словно тормозя падение, но ярдах в трех от пола резко замедлился…

…и опустился почти нежно на четвереньки. Тут же воздел себя на ноги, ошалелый и с вытаращенными глазами, но с надлежащей осанкой наставника молодежи.

– Сэр Ричард! – вскричал он патетически. – Теперь я верю, что творим богоугодное дело! А вы, сэр Гастон, сомневаетесь зря!

Граф Келляве перекрестился и сказал быстро:

– Уже нет.

– Больше не рискуйте, – бросил я зло Растеру. – Нельзя пользоваться бесконечной снисходительностью Господа… потому что она не бесконечна.

– Да, – сказал Келляве мощно, – вспомним Содом и Гоморру… Нет, лучше не вспоминать.

Растера окружили, трясли, обнимали, хлопали по плечам, а один из разведчиков Норберта незаметно отошел в сторону и прыгнул через тот горбик, в точности копируя движения доблестного рыцаря.

Нет, вверх не взлетел, просто исчез, я сразу вскинул голову, под самым сводом возникла человеческая фигурка. Он оттуда помахал нам рукой и тут же поспешил в проход, который обнаружил сэр Растер.

Норберт прошептал что-то злое, я сказал ему тихо:

– Отчаянных ты воспитал парней.

– Это сами, – буркнул он. – Друг перед другом… Сволочи, у меня чуть сердце не выскочило. Чекард!

Чекард, один из его младших командиров, тут же подбежал, отчеканил лихо:

– Сэр Норберт?

– Иди за ним, – велел Норберт. – Я же приказал: только по двое-трое!..

– Выполняю, – ответил Чекард.

Нимало не колеблясь, а если и трусил, то не показал нам, прыгнул через кочку, исчез, тут же возник вверху и, выказывая полнейшее самообладание, метнулся в проход за соратником.

Рыцари смотрят, задержав дыхание и раскрыв рты, в самом деле у Норберта самые отчаянные и бесшабашные, потом кто-то решился, прыгнул через кочку, исчез, появился вверху, но вместо того, чтобы пойти в проход, сделал вид, что поскользнулся, и рухнул вниз.

Снова у меня замерло сердце, однако воин хоть и падал быстро, но у самого пола ухитрился извернуться и встал на ноги, хоть и пошатываясь.

Сэр Митчелл сказал рассерженно, но все же с довольной ноткой в голосе:

– В моем отряде тоже не совсем уж трусливые!

– Что вы делаете, – сказал я в сердцах, – сейчас такое начнется…

Митчелл охнул, но люди из его отряда, отряда Паланта и группы Келляве наперебой начали доказывать друг другу неустрашимость, один за другим прыгая через кочку.

Их каким-то образом забрасывало наверх, а там они скапливались на узкой полоске балкона без бортиков. Кто-то решился и вроде бы нечаянно поскользнулся, за ним наблюдали с тем же замиранием сердца, но все повторилось, как стремительное падение, как и торможение у поверхности пола.

Еще двое прыгнули следом, остальные не решились, страх высоты сильнее голоса разума, мало ли что другие не разбились, а я вот обязательно разобьюсь…

Таких набралось много, потихоньку отступили в открытый сэром Растером туннель и скрылись из виду.

– Только бы не заблудились, – сказал я в сердцах. – Сэр Альбрехт, запретите этот аттракцион!.. А вы, сэр Норберт, поставьте охрану.

Норберт кивнул, но сказал тихо:

– Для некоторых целей в этом, как говорите, аттракционе есть смысл… Скажем, отбирать самых отчаянных, готовых на риск… Но охрану поставлю. Только, сэр Ричард…

– Знаю, – ответил я так же тихо. – Маркус огромен.

– Вот-вот.