Скандал в Чайна-тауне E-Book

Стив Хокенсмит

• Herausgeber: Иностранка
• Kategorie: Krimi
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 315

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Горячие поклонники Шерлока Холмса, огненноволосые братья Старый Рыжий и Верзила Рыжий Амлингмайеры окончательно вешают шпоры на гвоздь и перебираются на опасные улицы Сан-Франциско, надеясь стать частными детективами. Несмотря на слабое знакомство бывших ковбоев с городской жизнью, одно остается неизменным: непревзойденный талант Густава и Отто попадать в неприятности. Заприметив в дебрях Чайна-тауна недавнего знакомца доктора Чаня, братья стремительно встревают в противостояние криминальных банд, головорезов Варварского берега и местной полиции. Сюжетный узел затягивается все туже, и остается только гадать, смогут ли неразлучные Рыжие спасти от катастрофы целый город, пока не стало слишком поздно.

Leseprobe

16+

Steve Hockensmith

BLACK DOVE

Copyright © (As Revised) Steve Hockensmith, 2023

All rights reserved

Настоящее издание выходит с разрешения The Van Lear Agency

Перевод с английского Александра Александрова

Серийное оформление и оформление обложки Татьяны Гамзиной-Бахтий

Рецензент Кирилл Котков

Хокенсмит С.

Скандал в Чайна-тауне : роман / Стив Хокенсмит; пер. с англ. А. Александрова. — М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2025. — (Однажды на Диком Западе)

ISBN 978-5-389-29004-4

Горячие поклонники Шерлока Холмса, огненноволосые братья Старый Рыжий и Верзила Рыжий Амлингмайеры окончательно вешают шпоры на гвоздь и перебираются на опасные улицы Сан-Франциско, надеясь стать частными детективами. Несмотря на слабое знакомство бывших ковбоев с городской жизнью, одно остается неизменным: непревзойденный талант Густава и Отто попадать в неприятности. Заприметив в дебрях Чайна-тауна недавнего знакомца доктора Чаня, братья стремительно встревают в противостояние криминальных банд, головорезов Варварского берега и местной полиции. Сюжетный узел затягивается все туже, и остается только гадать, смогут ли неразлучные Рыжие спасти от катастрофы целый город, пока не стало слишком поздно.

© А. В. Александров, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025Издательство Иностранка®

Как всегда, посвящается Мар

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 

Отто «Верзила Рыжий» Амлингмайер — бывший (надеюсь) ковбой, будущий (надеюсь) кумир миллионов, рассказчик.

Густав «Старый Рыжий» Амлингмайер — бывший (надеюсь) ковбой, будущий (надеюсь) частный детектив, вечная заноза в заднице.

Диана Корвус — леди-детектив, лгунья, интриганка, плутовка, ангел во плоти.

Доктор Гэ Ву Чань — друг, лекарь, гроза шляп.

Чарли-Фриско — экскурсовод, переводчик, всезнайка.

Чунь Ти Чу — бизнесмен, глава «Шести компаний», любитель лезть не в свое дело.

Фун Цзин Той (он же Малютка Пит) — бизнесмен, глава тонга1 Сомйоп, интриган.

Мадам Фонг — мадам (само собой), член тонга Кхуонтук, гадина.

Сержант Кэл Махони (он же Крестоносец Кули-тауна) — полицейский, образцовый гражданин, сукин сын.

Мастер (он же Ловкий Плут2) — ключевой боец тонга Сомйоп, кружащийся дервиш.

Йи Лок — лекарь, старый пень.

Вонг Вун — частный детектив, любитель поесть.

А Кам — чансань3, решительная девушка.

Длиннокосый (он же Вождь) — топорщик, человек с топором.

Фэт Чой — курильщик опиума, безнадежный романтик.

Зеленщик — соучастник преступления, торговец капустой.

И другие — узнаете сами…

ПРОЛОГ,

ИЛИ МЫ УБИВАЕМ ВРЕМЯ

Не знаю, кто первый сказал, что удача улыбается терпеливым, надеюсь только, что цитата не из Библии — не начинать же новую книгу с богохульства. В любом случае приходится признать: кто бы это ни придумал — Бен Франклин, Билли Шекспир или Моисей, — он был олухом царя небесного.

Впрочем, в таком случае мы с братом оказываемся в неплохой компании, потому что и сами ничуть не умнее.

Нам сказали: «Ждите здесь». И мы стали ждать, хотя уж точно не видели в тот день ни единого просвета, сулящего нам что-то хорошее в ближайшем будущем. Скорее ровно наоборот.

Ведь мы, в конце концов, сунули носы в убийство, случившееся в таком месте, которое многие считают самым мрачным районом самого опасного города мира, — в Чайна-тауне Сан-Франциско, штат Калифорния. И правда, оглядываясь назад, я бы назвал определение «олухи царя небесного» слишком мягким. Для нашей тогдашней глупости не найдется подходящих слов, остается разве что молча сплюнуть.

— Ты и вправду думаешь, что мы сумеем разобраться? — спросил я брата через несколько минут после того, как хозяйка выскользнула из комнаты, оставив нас одних.

— Даже если нет, то да, — ответил Густав.

Больше он ничего не сказал. И это китайцев называют непроницаемыми! Когда мой старший брат упрется в какую-нибудь тайну, проницать его решительно невозможно.

Взять хоть то, чем он занимался в тот момент: опустившись на четвереньки, рыскал по комнате. Любой другой подумал бы, что у брата начался нервический припадок или же он внезапно вообразил себя котом.

Но я знал, в чем дело: Густав возомнил себя сыщиком и во всем подражал своему кумиру, величайшему детективу всех времен и народов. И раз уж покойный Шерлок Холмс ползал по коврам, изучая место преступления, то мой брат был просто обязан следовать его примеру.

— Даже если нет, то да? — переспросил я. — Господи, у тебя ответы заковыристее, чем у иных вопросы.

— Слушай, — проворчал Густав, продолжая ползать, уткнувшись носом в пол и едва не оставляя борозду на пушистом красном ковре, — нам остается только одно: как следует тут все осмотреть. Если ничего не выйдет, так хоть вычеркнем это место из списка и пойдем искать дальше.

— У тебя на примете есть и другие места?

Густав поднял маленький клочок белого пуха, обнюхал его, бросил через плечо и снова уперся взглядом в пол.

— Нет. Но не боись: скоро нападем на новый след. Мы задели их за живое.

— О, ну что ж, тогда волноваться не о чем, — съязвил я. — Если нужно просто действовать всем на нервы, чтобы расколоть дело, то им занимается самый подходящий человек.

Брат хмуро взглянул на меня через плечо, но отпустить ответную колкость не успел, потому что одна из двух дверей в комнату отворилась и в нее быстрым шагом вошли два китайца. Одеты они были одинаково: в свободных черных блузах и штанах и круглых шапочках с плоским верхом.

Ни один из вошедших не был нам знаком, но мы уже успели повидать много им подобных. Это были подвязанные4 — наемные убийцы на службе боевых тонгов Чайна-тауна.

— Знаешь, — вполголоса заметил я, — если это и есть обещанный новый след, не очень-то хочется по нему идти.

— Мне тоже, — согласился Густав, поднимаясь с колен.

Не прошло и секунды, как распахнулась и вторая дверь — к которой как раз метнулись мы с братом — и появились еще двое подвязанных, чтобы отрезать нам путь к отступлению. И, возможно, отрезать кое-что еще.

Видите ли, есть и другое название для головорезов вроде тех, с которыми мы столкнулись, и вы наверняка встречали его в газетах и журналах: топорщики. И если вы когда-нибудь задумывались, является ли это прозвище бандитов из Чайна-тауна буквальным, то, исходя из дальнейших событий, могу дать вполне авторитетный ответ.

Является.

Глава первая

ОПЫТ,

ИЛИ МЫ С ГУСТАВОМ СОВЕРШЕННО ТОЧНО НЕ ГОДИМСЯ В ПИНКЕРТОНЫ

Перед лицом этих подвязанных с их топорами я испытал не только страх. Я был почти столь же удивлен, сколь напуган. И, прошу заметить, не предстоящей смертью, а тем, как именно нам предстояло умереть.

Безвременная гибель почти с самого рождения не казалась мне невозможной — скорее наоборот, вполне вероятной. В детстве, на семейной ферме в Канзасе, я думал, что стану жертвой оспы, голода или Сидящего Быка5. Когда почти все мои родные действительно погибли во время наводнения, я стал гонять скот вместе с моим старшим братом Густавом, что открывало целый букет возможностей встретиться с Творцом: быть затоптанным скотом или проткнутым бычьим рогом, выпасть из седла, поймать пулю скотокрада. Кроме того, брат почти убедил меня, что за мой длинный язык мне рано или поздно вышибут мозги в салунной драке.

Так что представьте себе мою досаду, когда я узнал, что окончу свои дни изрубленным на чау миен6 в Чайна-тауне. Такого я никак не ожидал. Хотя, наверное, должен был, учитывая, как нам везло в последнее время.

Мы свернули на этот странный путь еще год назад, в июне 1892-го, когда один ковбой вручил нам журнал с рассказом, который, как ему казалось, развеселит нас: «Союз рыжих» авторства доктора Джона Ватсона. Шутка заключалась в том, что мы с Густавом могли бы легко вступить в такой союз, поскольку волосы у нас — что перья у птички-кардинала.

Однако тот журнальный рассказ возымел гораздо больший эффект, чем простая шутка. Все равно что подарить маленькому Крису Колумбу игрушечный кораблик или сказать Эйбу Линкольну, что он, конечно, отличный лесоруб, но не поискать ли ему работу в конторе.

Другими словами, это было на первый взгляд незначительное событие, способное, однако, изменить жизнь — а то и оборвать ее.

Густаву к тому времени седло уже давно натерло одно место, и не только в том смысле, что ходить приходилось враскорячку. Такого ковбоя, как мой братец, было еще поискать, но ему все больше и больше надоедало гонять чужую скотину за доллар в день. Жизнь ковбоя требует навыков и выносливости, но что касается мозгов — их можно завернуть в тряпочку и убрать в седельную сумку. Густаву же хотелось пустить свои мозги в дело.

«Союз рыжих» подсказал ему, как это сделать, потому что в центре рассказа находился человек, который добывал хлеб свой не потом и кровью, а исключительно остротой ума. Коньком героя были информация и мелкие детали, а они бесплатны для всех… кому достанет остроты зрения их разглядеть.

Человек тот именовал себя «детектив-консультант», и звали его, конечно, Шерлок Холмс. Теперь он был мертв (как мы узнали позже, погиб при крайне загадочных обстоятельствах у водопада), но мой брат считал, что дух покойного нашел себе новое обиталище.

Увы, обиталище несовершенное, что признает даже сам Густав. Несмотря на острый глаз, мой брат полный неуч. Буквы он видит разве что на тавро и, если они не выжжены на коровьей шкуре, не смыслит в них ни бельмеса. Однако это не отвратило его — как и волочащегося за ним повсюду младшего брата — от стремления начать карьеру сыщика. Впрочем, теперь вам отчасти понятно, почему наши попытки оказались по большей части тщетными.

Возьмем, к примеру, наш последний визит в детективное агентство.

— Заполните это, — бросил нам щегольски одетый, худощавый и унылый малый, после того как мы вошли и целых три минуты тщетно пытались привлечь его внимание.

Он открыл ящик письменного стола и извлек два бланка с гербом конторы: недреманным оком «Национального детективного агентства Пинкертона».

Поверх клерк положил два огрызка карандаша и мотнул головой в сторону пустого стола в углу комнаты:

— Вон там.

— Да, сэр. Мы мигом управимся, — с улыбкой заверил его я.

Парень лишь молча уставился на меня сонными глазами. Мигом или через неделю — для него явно не было ни малейшей разницы.

— Сначала заполню твою, — шепнул я брату, пока мы шли мимо картотечных шкафов и письменных столов красного дерева, которыми была заставлена небольшая контора. — Потом поменяемся листками, и заполню свою.

Мы уселись и склонились над бланками.

— Смотри, чтобы почерк был не одинаковый, — тихо посоветовал Густав. — Подпорти одну немного. Ну, сам знаешь: пиши левой рукой, или вверх ногами, или еще что.

— Да-да, само собой.

Я принялся за анкету брата.

Имя: Густав Дагоберт Амлингмайер.

Прозвища: Старый Рыжий, Мелкий Зануда.

Адрес: гостиница «Космополитен-хаус», 8-я улица, Окленд.

Коммутатор / номер телефона: не имею понятия.

Дата рождения: 22 октября 1866 года.

Место рождения: округ Мэрион, штат Канзас.

Рост: пять футов и шесть дюймов (это я написал наугад).

Вес: 125 фунтов (опять наугад).

Цвет волос: рыжий.

Цвет глаз: голубой.

Шрамы, родимые пятна, увечья и прочие особые приметы: шрам от пули справа под ребрами; шрамы от ожогов веревкой на ладонях; разные царапины, порезы и ссадины; веснушки на руках и плечах; исключительно густые усы; исключительно крепкая голова.

Образование: достаточное (тут я соврал).

Предыдущие занятия: рабочий на ферме, ковбой, гений-одиночка по найму.

Опыт работы в полиции и (или) частных детективных агентствах: вот дерьмо (чуть не написал я).

Я наклонился к Старому, который делал вид, что царапает буквы в лежавшей перед ним анкете.

— Они спрашивают, работали ли мы в полиции. Мне писать про Южно-Тихоокеанскую железную дорогу?

При напоминании о нашей краткой и закончившейся крушением миссии в качестве агентов полиции Южно-Тихоокеанской железной дороги Густав скривился, словно куснул дольку лимона.

— Да чтоб тебя! — простонал он. — Это ведь был единственный раз, когда на нас нацепили настоящие бляхи.

— А потом уволили нас.

— Мы сами уволились.

— Да, но сначала погибло много народу.

— Большинство из них погибли бы так или иначе, — не очень уверенно возразил брат.

— А как насчет поезда, который взорвался? Не сядь мы на него, он бы так и возил пассажиров взад-вперед через горы. А если пинкертоны наведут о нас справки в ЮТ — а они обязательно наведут, — все это вылезет наружу.

— Ладно, ладно. Не пиши ничего про ЮТ. Просто напиши… — Густав снова состроил гримасу и затих, мысленно составляя фразу. — Напиши, что мы провели научное исследование детективных и дедуктивных методов мистера Шерлока Холмса.

— Понял.

А потом взглянул на строчку с вопросом про опыт и написал: «Нет».

Старый наблюдал за мной, поэтому я добавил еще несколько слов для вида: «Но мы молоды и готовы учиться — и к тому же согласны работать задешево».

— Готово, — сказал я. — Меняемся.

Мы быстро поменялись листками, и Густав притворно закашлялся, чтобы скрыть шорох. Мог бы и не утруждаться: на нас никто не обращал внимания. Прилизанный пинкертон сам заполнял какие-то бумаги, а кроме него в комнате была еще только миловидная, но чопорная девушка, которая, всячески избегая встречаться со мной взглядом, оглушительно щелкала клавишами новомодной пишущей машинки.

Я послюнявил кончик карандаша и снова принялся за работу.

Имя: Отто Альберт Амлингмайер.

Прозвища: Верзила Рыжий (в основном используется друзьями и коллегами), «Вот же красавец, чертяка» (часто используется знакомыми женского пола).

Адрес: гостиница «Космополитен-хаус», 8-я улица, Окленд.

Коммутатор / номер телефона: если в «Космополитен-хаус» и есть телефон, им пользуются не чаще, чем веником, метелкой для пыли и шваброй, — то есть никогда.

Дата рождения: 4 июня 1872 года.

Место рождения: кухонный стол.

Рост: шесть футов и один дюйм.

Вес: 200 фунтов или около того (на самом деле в тот момент было больше — городская жизнь расслабляет).

Цвет волос: рыжий.

Цвет глаз: голубой.

Шрамы, родимые пятна, увечья и прочие особые приметы: чертовски уродливые колени и локти (после того как меня протащил через половину Техаса заарканенный мустанг); следы укусов на ноге (после того как неудачно обнаружил в сапоге ящерицуядозуба); тавро «Джей с крестом» на правой ягодице (долгая история).

Образование: шесть лет школы; целая жизнь неофициального образования через газеты, журналы, книги, открытые глаза и уши, а также непредубежденный ум.

Предыдущие занятия: рабочий на ферме, клерк на зернохранилище, ковбой, бродяга, рассказчик.

Опыт работы в полиции и (или) частных детективных агентствах: рад сообщить, что я все еще кусок сырой глины, не испорченный неумелыми руками вследствие работы в государственных органах и частных фирмах, не соответствующих высоким стандартам «Национального детективного агентства Пинкертона».

— Вот, — сказал я, ставя последнюю точку. — Готово.

Старый взглянул на тощего пинкертона, который нетерпеливо слушал двух запинающихся мужчин, только что зашедших в контору.

— Думаешь, у нас есть шанс?

— Конечно. Этот малый не стал бы просить нас заполнять эти формы, если…

Пинкертон открыл ящик своего письменного стола и вытащил еще две анкеты.

— Заполните это. — Он мотнул головой в сторону стола, за которым мы сидели: — Вон там.

— Ну что ж, — пробормотал я. — Постараюсь его умаслить.

Мы разошлись с конкурентами посередине конторы. Они принадлежали к типу, который мы уже не раз видели, с тех пор как прибыли в Сан-Франциско месяцем раньше: мужчины с шаркающей походкой и опущенными глазами в хорошо сшитых, но чуть великоватых костюмах. Паника — как называли в газетах последнюю волну снятия наличных из банков — привела к тому, что за последние несколько недель на улицах оказались сотни таких неудачников, и было странно и грустно наблюдать, как надутые преуспевающие коммерсанты мигом съеживаются и превращаются в отчаявшихся голодных побирушек.

И все же я не так уж сильно их жалел. Им, по крайней мере, было откуда падать. Мы же с Густавом родились, считай, на самом дне, а уже оттуда ухитрились опуститься еще ниже. Теперь только вверх… во всяком случае, так я надеялся.

— Вот, сэр, наши «кури-куллум вето», — сказал я клерку и положил анкеты перед ним на стол. — Просто прошу вас иметь в виду, когда будете их рассматривать, что мы с братом ребята опытные, бывалые. В общем, настоящие мужчины в полном смысле слова. И хотя, так сказать, нетрадиционный опыт ребят вроде нас иногда трудно изложить на бумаге, благодаря ему мы приобрели те самые качества, на которые сам мистер Алан Пинкертон обратил бы внимание, нанимая…

— Так-так. Братья, значит? — перебил пинкертон, подняв взгляд от анкет и быстро оглядев нас обоих.

Мы мало походили друг на друга, если не считать огненных шевелюр. Помимо нескольких дюймов роста и более чем нескольких фунтов веса, отличавших меня от брата, за прошедшие недели я приобрел городской облик, сменив ковбойские джинсы и сапоги на подержанный костюм и лаковые ботинки. Я зашел настолько далеко, что даже приобрел котелок. Но Старый не проявлял никакого интереса к своей внешности и по-прежнему одевался так, будто в любую минуту собирался вскочить на лошадь и загонять разбежавшихся телят.

— Да, сэр. Братья, — подтвердил я. — Хотя, пожалуй, никто не примет нас за близнецов… и слава богу.

Густав закатил глаза.

— На близнецов вы не похожи, — отозвался пинкертон, выпятив губы, так что его маленькие пушистые усики превратились в букву V. — Однако забавно. Почерк-то у вас абсолютно одинаковый.

Брат пронзил меня взглядом, от которого полопались бы кукурузные зерна.

— Хо-хо! Вижу, вы настоящий детектив! — воскликнул я. — Видите ли, за это нам следует благодарить старую миссис Вигланд, нашу учительницу в Канзасе. Уж как она была строга насчет каллиграфии! Заставляла нас писать одно и то же предложение снова и снова, пока буквы не выглядели в точности…

— И опыта нет, значит? — перебил пинкертон, опустив глаза на бумаги, лежащие на столе.

— Не совсем такой, о котором вы спрашиваете в этих ваших анкетах. Но навыков у нас сколько угодно. Бои без правил, знаете ли. То самое, что подготавливает мужчину к работе в качестве…

Пинкертон замотал головой и продолжал ею мотать, пока я не замолчал.

— Забудьте, — бросил он. — Вы нам не подходите.

— Постойте. Не спешите так, мистер, — запротестовал я. У меня в рукаве оставалась всего одна карта, хотя я понимал, что она не ценнее джокера… в партии домино. Но я все-таки выложил ее: — Может, у нас и нет практического опыта сыскной работы, но это не значит, что мы не в курсе, как это делается. В самом деле, за последний год мы провели научное исследование дел мистера Шерлока…

Мои речи прервал глухой удар — это пинкертон взял корзину для бумаг и взгромоздил ее на стол. Она была переполнена одинаковыми скомканными листками.

— Это анкеты только за один день, — сообщил пинкертон.

Он взял наши листки… и бросил их поверх кучи.

— Да черт возьми! — взорвался я. — Если вы никого не берете, чего сразу-то не сказали?

Строгая девушка наконец оторвалась от пишущей машинки, однако ее взгляд говорил вовсе не: «Ну иди же ко мне», как я надеялся. В нем читалось: «Вали отсюда ко всем чертям».

Взгляд ее босса сделался еще более ледяным. Несмотря на тщедушность пинкертона, я почувствовал, что ему и самому приходилось вступать в бои без правил — и, скорее всего, выходить победителем.

Он выпрямился и положил костлявые руки на письменный стол.

— Кто сказал, что мы никого не берем?

Остальное он вслух не сказал: «Просто не берем таких, как вы. Никогда».

Глава вторая

УНЫНИЕ,

ИЛИ ГУСТАВ ПРЕДПОЧИТАЕТ ПРЕДАВАТЬСЯ ТОСКЕ, ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ОТДАТЬСЯ ТАЙНЕ

— А знаете, мистер, я с вами согласен, — сказал я, смело встретив суровый взгляд агента. — Мы не просто слишком неопытны для роли пинкертонов, мы еще и не такие болваны.

Детектив отодвинул стул от стола, и на его длинном узком лице отпечаталось: «Если встану — будет хуже».

Мы со Старым развернулись и, приосанившись, неспешно зашагали к выходу, чтобы сохранить хотя бы видимость достоинства.

Контора агентства Пинкертона находилась на третьем этаже модернового «утюга» — огромной треугольной пирамиды с открытым пространством в середине, от вестибюля до самой крыши. Акустика здесь была как в оперном театре, и каждый шаг, а также звук, издаваемый каким-либо отверстием человеческого тела, отдавался эхом подобно раскату грома. Поэтому я дождался, когда мы спустились по лестнице, и лишь потом тихонько высказал свое мнение об итоге встречи.

— Ну что же, нам отвесили хорошего пинка по заднице, а?

— Уж точно не похлопали по плечу, — согласился Густав.

— И что теперь? Можно попробовать в другом агентстве Пинкертона, значит, надо добираться поездом в Лос-Анджелес. Или пароходом в Портленд или Сиэтл.

Брат нахмурился и покачал головой. Он не доверяет средствам передвижения, если в них не впряжена хотя бы одна лошадь, и его начинает мутить уже от одного вида человека на роликах. В поездах же он просто заболевает. Как и на пароходах, как мы недавно выяснили во время первого — и нелегкого — путешествия на пароме из Окленда.

— Не-а, — буркнул он. — У нас и денег-то на билеты нет. Черт, да еще пара поездок через залив, и нам конец.

— Но ведь мы в большом городе. Есть и другие детективные агентства. Попытаем удачи на мелководье.

— Попытаем удачи на мелководье? — Густав взглянул на меня так, будто я предложил взмахнуть руками и полететь на Луну. — Брат, позволь спросить: какой такой удачи?

Он знал, о чем говорит. Госпожа Удача никогда особенно не улыбалась нам, Амлингмайерам. Напротив, она обычно хмурилась, да так мрачно, что из всего нашего клана выжили только мы с братом.

И все же мне не хотелось, чтобы последнее слово осталось за Госпожой Удачей… за этой сучкой.

— Да и пошла она подальше, эта удача, — брякнул я, когда мы вышли наружу, в давку и сутолоку — или сутолочную давку — Маркет-стрит. — К чему удача, если есть мозги и характер?

Старый скептически взглянул на меня.

— С чего ты взял, что у тебя есть…

— Ха, брат, — прервал его я, — у меня достаточно мозгов, чтобы догадаться, к чему ты клонишь, поэтому не утруждайся. Просто иди за мной, и я покажу тебе, как с достоинством сносить удары судьбы.

И я зашагал по Маркет-стрит в сторону 4-й улицы — то есть в сторону конторы Южно-Тихоокеанской железной дороги.

Хотя штаб-квартира ЮТ находилась в дюжине кварталов от нас, о поездке на трамвае не могло идти и речи, учитывая отношение Густава к быстрому перемещению на чем-либо, кроме лошади. Но я был вовсе не против пройтись, даже наоборот. Мне нравилось шагать мимо ярких витрин магазинов и крикливых уличных торговцев, нравилось, когда меня толкали торопливые деловые парни в цветастых жилетах с серебряными булавками в галстуках, нравилось снимать шляпу перед нескончаемыми девушками в юбках с таким вызывающе высоким подолом, что можно было разглядеть не только туфли, но и начало лодыжки.

Короче говоря, я полюбил город — почти так же сильно, как мой брат его возненавидел. Дайте Густаву одиночество, тишину и седло под задницей, и он… ну не то чтобы счастлив, но, по крайней мере, спокоен. Стоит, однако, появиться толпам людей, шуму и мостовой под ногами — и брат делается таким хмурым, что даже высоченные полицейские в синих мундирах спешат уступить ему дорогу, а младенцы в колясках разражаются криком, когда он проходит мимо.

Когда мы дошли до штаб-квартиры Южно-Тихоокеанской железной дороги, Густав выглядел ничуть не веселее. Во время нашей с братом мимолетной карьеры железнодорожников нас избивали, неоднократно выбрасывали на ходу из поезда, в нас стреляли, а кроме того, мы стали свидетелями — и невольными участниками — взрыва состава ЮТ. В общем, получился один из самых ярких и запоминающихся уик-эндов в моей жизни.

И хотя бляхи железнодорожных полицейских у нас отобрали еще несколько недель назад, у меня пока оставался повод время от времени таскать Старого в контору ЮТ на 4-й улице. Точнее, два повода: один деловой, а второй приятный. Но в тот день нам не повезло оба раза.

— Чем могу помочь, джентльмены? — обратилась к нам с братом костлявая белокурая девушка, как только мы вошли. Она подскочила к оградке, которая отделяла железнодорожных служащих от неумытой толпы, и понизила голос, когда я придвинулся ближе. — Прошла неделя, Отто. Где ты был?

— Как, ты разве не заметила наш загар, Глэдис? — ответил я. — Мы только что с парохода с Таити, прибыли полчаса назад. Конечно, первым делом направились повидать тебя. Старый вот говорит, что красивее девушек-островитянок нет никого на земле, но я-то знаю, как быстро доказать, что он не прав.

Глэдис подавила улыбку. Густав — не вполне успешно — подавил стон.

— Ну, если тебе интересно, то пакета из Нью-Йорка пока не было, — тихо проговорила девушка. Мимо прошел ее сослуживец, она взяла брошюру со специальными предложениями ЮТ и сделала вид, что пытается заинтересовать меня ею. — И о твоей Диане Корвус тоже пока ни слуху ни духу.

— Спасибо, но я же сказал: мы здесь вовсе не за этим. — Я повернулся к брату: — Ну, признаешь наконец? Девушек красивее Глэдис мы не видели во всех Южных морях.

— Ну да, ну да, — промямлил Старый, разглядывая носки своих сапог. На моей памяти флиртовал он разве что со смертью, которой боится гораздо меньше, чем женского пола, а как только я начинаю с кем-то заигрывать, брату хочется побыстрее смыться. — Прошу меня простить, мисс… но мне нужно подышать воздухом. — И он зашаркал к дверям.

Я не заставил его долго ждать. Учитывая ковбойский наряд Густава и мои внушительные габариты, не говоря уже о наших пламенных шевелюрах, нас сложно назвать неприметными. Я больше месяца любезничал с Глэдис, и рано или поздно кто-нибудь из начальства должен был заметить орлиным взором, что мы часто расспрашиваем ее о расписаниях и тарифах, но билеты так ни разу и не купили. Как ни нравилось мне болтать с благосклонной к моим талантам дамой, нельзя было допустить, чтобы у Глэдис возникли неприятности.

Увы, дело не в том, что я столь рыцарственный джентльмен. Просто мне требовался союзник внутри ЮТ.

Во-первых, однажды сюда мне должно было прийти письмо. Если Густав нацелился стать Холмсом, то почему бы мне не стать Ватсоном, решил я и написал книгу о наших приключениях, которая отправилась в Нью-Йорк, в «Харперс уикли», а в качестве обратного адреса была указана штаб-квартира ЮТ.

Во-вторых, в свое время у меня уже была союзница в ЮТ. Но она исчезла пару месяцев назад, не оставив ничего, кроме пустоты в моем сердце, заполнить которую бедняжке Глэдис было не под силу.

— Смирись, брат, ты никогда не найдешь Диану Корвус, — заявил Старый, когда мы пошли обратно к Маркет-стрит. — Такой женщины не существует.

— Для той, кого не существует, она умудрилась оставить изрядное впечатление.

Я мечтательно улыбнулся, погрузившись на секунду в воспоминания о предмете своей страсти. Диана служила в железнодорожной полиции, где успели недолго поработать и мы с братом, но дело не в этом, а в том, что она красивая, умная, веселая, красивая, смелая и красивая, даже очень красивая. И еще она симпатичная. И она не просто терпела нас с братом: по-моему, мы ей действительно нравились. Что весьма отрадно, поскольку — как я, возможно, забыл упомянуть — она чертовски привлекательна.

Знакомство с мисс Корвус осталось одним из немногих хороших воспоминаний о нашей службе в ЮТ, и я был полон решимости познакомиться с этой дамой — и познакомить ее с собой — гораздо ближе. К сожалению, по словам Глэдис, Диана Корвус в штате ЮТ сейчас не числилась… и вообще никогда не числилась, несмотря на мои теплые воспоминания.

— Ты знаешь, о чем я, — проворчал Густав. — С тем же успехом можешь искать Дорис Мак-Лажа, или Долорес О’Жулио, или еще кого.

— Эй, мы же не знаем наверняка, что Диана Корвус — ненастоящее имя, — возразил я. — Ну сам подумай. Она филерша. Шпионка. Это она следит за работниками ЮТ, а не наоборот. Думаешь, ей повесят на дверь табличку «Мисс Корвус»? С какого перепугу? Дама работает негласно. И работает хорошо, раз уж мы не можем ее найти.

— Врет она хорошо.

— Она предпочитает слово «убеждение», не забыл?

Между нами с воплями пронеслась стайка бойких школьников, явно намереваясь по дороге к замышляемой проказе протаранить сзади как можно больше пешеходов. Их грубое веселье вызвало у меня улыбку, но у Старого сделался такой вид, словно он был готов схватиться за ореховую дубинку — особенно после того, как один из мальчишек оглянулся на него и крикнул:

— С дороги, Буффало Билл!

— Конечно, — продолжил я, когда гомонящие мальчишки убежали дальше, — как бы умело леди ни заметала следы, думаю, ты все-таки смог бы выследить ее. Если бы только захотел.

— И с чего это мне вдруг захотеть? — скривился Густав.

Брат всегда относился к женщинам как к зыбучим пескам — то есть старался держаться подальше, пока не засосало и не поглотило целиком, — но, когда мисс Корвус исчезла после нашего небольшого совместного злоключения, он, как ни странно, воспринял это еще тяжелее моего. Сказал бы я, что с тех пор Старый впал в тоску, но тогда получится, что у него бывает и другое настроение, а он и в самые солнечные дни ходит мрачнее тучи.

Поэтому, хоть я и не знаю, что послужило причиной тоски Старого, именно в этом состоянии он и пребывал с тех самых пор, как мы лишились латунных звезд и расстались с Дианой.

— Есть по крайней мере одна причина ее найти, — ответил я ему.

— Да ну?

— Ну да. Практика. Тебе ничего не стоит найти иголку в стоге сена… на ранчо. Ты знаешь фермы, пастбища, скотные тропы и прочее лучше любого другого. Но получится ли у тебя отыскать иголку здесь, в городе? Черт, да найдешь ли ты хотя бы игольную фабрику, даже если тебе дадут адрес и покажут, в какую сторону идти? Что-то не уверен. Вот о чем надо думать, если и правда хочешь стать профессиональным сыщиком.

— Я уже думал, — буркнул Густав.

— И?

— И… — Брат отвернулся и вздохнул. — Может, ты и прав.

— Ну спасибо, что, по крайней мере, признал такую возможность.

Старый не обратил внимания на мое замечание.

— Это правда, я ни шиша не знаю о городской жизни. Но я знаю его метод. Надеюсь, этого хватит.

Пожалуй, вы прочли достаточно, чтобы не требовалось пояснять, кого имел в виду брат. Можно придумать кучу заковыристых названий его метода — и, наверное, Холмс с доктором Ватсоном уже придумали. Но все сводится к тому, что надо просто уметь смотреть и размышлять, а уж Густав и в том, и в другом превзойдет лучших из лучших.

Но в чем лучшие из лучших превзойдут его самого, так это в знаниях.

— Дедукция никак не поможет, если ты даже не понимаешь, на что смотришь, — возразил я. — Следы на земле, сломанные ветки и конский навоз для тебя как открытая книга. Но если увидишь квитанцию из ломбарда, хотя бы догадаешься, что это такое? Или электрический генератор. Или… не знаю. Любую из тысячи вещей. Из миллиона.

Я кивнул в сторону 4-й улицы и тянущихся вдоль нее телефонных проводов, фонарных столбов и козырьков над окнами конторских зданий. На тротуарах теснилась пестрая толпа: высокородные и узколобые, местные и только что сошедшие с парохода — и все двигались так стремительно, что казалось, будто мы со Старым застыли на месте.

— Посмотри вокруг. Это большой город. Мы с тобой, конечно, многое повидали, но наш мир всегда оставался довольно маленьким. Тебе надо расширять кругозор. Учиться.

Старый скептически прищурился.

— Мне надо практиковаться.

— Именно.

Густав закатил глаза.

— Ладно, — разозлился я, — не хочешь меня слушать, воля твоя. Тогда сам проверь.

— Это как?

— А вот как: займись дедукцией. Выбери незнакомца, примени холмсовский метод и попробуй раскусить человека по одному только виду. А потом поговорим с ним и узнаем, насколько близко к истине ты подобрался. Попадешь в точку — прекрасно. Значит, тебе ничего и не нужно, кроме хваленого метода. Но если запорешь дело, придется тебе учиться городскому сыску.

— То есть искать Диану Корвус, как я понимаю.

— До чего же проницательное замечание! — воскликнул я. — Именно так.

— Значит, ты предлагаешь пари.

— Нет. Я предлагаю испытание.

— Нет. Ты хочешь, чтобы я сделал ставку. Но ничего не собираешься ставить взамен.

Я пожал плечами.

— А чего ты от меня хочешь?

— Как насчет обещания заткнуться и впредь никогда не вспоминать Диану Корвус?

Я остановился и протянул руку:

— Идет.

Старый тоже застыл, но не потрудился поднять руку, чтобы пожать мою. Мы стояли, глядя друг на друга, и раздраженная толпа обтекала нас с обеих сторон, как вода в ручье обтекает камень.

— И кто выбирает цель? — наконец спросил Густав.

— Давай так, брат: получишь фору. Я выберу улицу, а человека можешь выбрать сам. Любого, кто пройдет мимо за… ну пусть за одну минуту. Скажешь мне, чем он зарабатывает на жизнь, добавишь еще три-четыре факта, и если окажешься во всем прав — ты выиграл.

Старый одарил меня взглядом, которым смотрят на человека, вышедшего из особенно пахучего сортира и протягивающего ладонь для рукопожатия. Однако братец не отказался.

Недавно я решил подбодрить его подарком: потрепанным томиком «Приключений Шерлока Холмса», который заметил на лотке книготорговца. Сейчас мы уже наполовину прочли книгу в третий раз, и в мозгу Густава роились новые искры великой мудрости, которые брату явно не терпелось скорее пустить в дело.

Во всяком случае, так я предполагал. И на сей раз предположение оказалось верным.

— Договорились, — сказал Старый.

Пожатие вышло коротким — не успели мы сцепить руки, как между нами вклинился какой-то надутый тип в клетчатом костюме и канотье. Но это уже не имело значения: сделка состоялась.

— Не нравится мне твой вид, — проворчал Густав, заметив у меня на лице довольную ухмылку.

— Пошли.

Я направился к Маркет-стрит, а оттуда свернул на Дюпон.

— Похоже, у тебя с самого начала была на уме какая-то улица, — кисло проговорил Старый.

— Не совсем, — ответил я и не соврал… почти.

Я выбрал не улицу, а целый район, через который мы с братом проходили всего раз, в один из предыдущих приездов в город.

Густав унюхал, куда мы идем, еще до того, как увидел. В четырех кварталах южнее уже чувствовался запах горящего мусора и раскаленных жаровен, неведомых пряностей и нищеты.

— Дерьмо, — вздохнул Старый. — Как же я не догадался.

— Вот-вот, — ухмыльнулся я. — А стоило бы.

Через несколько минут мы вошли в Чайна-таун.

Глава третья

ДИКИЙ, ДИКИЙ ВОСТОК,

ИЛИ МОЯ НЕБОЛЬШАЯ ХИТРОСТЬ ЧУТЬ НЕ СТОИТ МНЕ ГОЛОВЫ… БУКВАЛЬНО

При входе в Чайна-таун не было приветственных табличек, по крайней мере на английском языке. Однако через дорогу мы заметили своего рода комитет по встрече.

Белый малый с плакатами на груди и на спине изрыгал лозунги и совал прокламации всем прохожим одной с ним расы. На груди у него красовалась надпись: «ЗАЩИТИМ БЕЛЫХ РАБОЧИХ — КИТАЙЦЫ, ВОН ИЗ КАЛИФОРНИИ!!!»

— Помните: если идете в Чайна-таун, держите деньги в карманах! — брызгая слюной, проорал он нам с братом, когда мы попытались обойти его. — Каждый доллар, отданный китаезам, вы отбираете у настоящих американцев!

— Их ферштее нихт7, — ответил я с грубым немецким акцентом, который мы с братьями и сестрами отшлифовали, подражая нашим дорогим старым муттер и фатеру8 на семейной ферме в Канзасе. — Шаде. Их шпрехе инглиш нихт9.

К моему удивлению, мужчина лишь ухмыльнулся и сунул мне в руки брошюрку.

— Попроси кого-нибудь перевести тебе, друг, — сказал он. — Колбасники, макаронники, пшеки, лягушатники — неважно. Мы, белые, должны стоять друг за дружку.

— Данке, герр Шайскопф! — улыбнулся я в ответ. — Их верде майнен эсель дамит бай дер эрстен гелигенхайт вишен10.

Человек-сэндвич дружески помахал мне вслед, не ведая, конечно, как я пообещал поступить с его брошюркой.

— Что там внутри, такая же муть? — спросил Густав, ткнув в брошюру.

Я опустил глаза и прочел вслух название:

— «Желтая угроза: как косоглазые орды губят Америку, издание Антикулийской лиги…»

— Ну да, ясно, — оборвал меня брат. — Такая же муть.

Я бросил прокламацию туда, куда, как учила нас незабвенная муттер, следует отправлять подобные воззвания: в сточную канаву. А потом мы со Старым перешли Сакраменто-стрит, оставив за спиной не только человека-бутерброда с его воплями, но и сам Сан-Франциско.

Просто перейдя через улицу, мы словно разом пересекли весь Тихий океан. Еще пару секунд назад мы были в старых добрых Соединенных Штатах, но теперь, куда ни глянь, нас окружал Китай.

С каждого балкона огромными перезрелыми фруктами свисали бумажные фонари; cтены почти сплошь покрывали плакаты и вывески, испещренные угловатыми иероглифами Поднебесной, напоминающими поле игры в крестики-нолики. Здания делились на две группы: приземистые убогие халупы и высокие островерхие башенки, ощетинившиеся яркими, искусно вырезанными деревянными украшениями.

Что касается людей, здесь присутствовала исключительно одна группа: по узким улицам сплошь сновали китайцы в черных шляпах или круглых шапочках, свободных блузах и мешковатых штанах.

Причем отсутствовали не только белые. Женщин и детей тоже почти не наблюдалось. Когда на улице попадалась китаянка, большинство соплеменников откровенно пялились на нее, особенно если она была молодой, симпатичной и закутанной в яркие шелка.

Мы с Густавом тоже притягивали взгляды, поскольку я решил забраться в Чайна-таун как можно глубже, а местных жителей вряд ли часто посещали ковбои в стетсоновских шляпах вроде моего брата. Когда мы проходили мимо, все головы поворачивались в нашу сторону, а лавочники задерживались в дверях, чтобы поглазеть на нас. Несколько раз я пытался кивать в знак приветствия, но ответа не получал. И только когда я наконец нашел достаточно подозрительное место, где мы могли бы попрактиковаться в дедукции, угрюмого вида зеленщик толкнул свою тележку с капустой и ринулся прочь, пробормотав что-то вроде «фиг вам». Это могло значить что угодно, но только не «чувствуйте себя как дома».

— Ну вот мы и пришли, — сказал я, широко разводя руки. — Выбирай человека, Шерлок, и вперед.

Старый указал на удаляющегося торговца капустой.

— Несложно определить, чем он зарабатывает себе на жизнь.

— Уверен, старина Холмс сумел бы определить его возраст, вес, рост, вероисповедание, размер шляпы, любимый цвет, а также когда он в последний раз стриг ногти на ногах. А ты что видишь? Он женат? Есть дети? Курит сигары? Играет в азартные игры? Ковыряет в носу, лежа в постели? Что ел на завтрак? Кто гладит ему нижнее белье? Да и глаженое ли у него белье? Черт возьми, а он вообще носит нижнее белье? Скажи что-нибудь. Хоть что-то.

— Эй, не так быстро! — огрызнулся Густав. — Я еще не выбрал этого малого. У меня ведь есть минута, чтобы найти цель, разве не так?

«Теперь уже тридцать секунд», — хотел сказать я.

Но прикусил язык. Я уже чувствовал себя немного виноватым за то, что задрал ставки до самых небес. Да, я намеревался сбить брата с толку. Разве ему под силу ухватить хоть вершки, хоть корешки (а также всё, что между ними) увиденного в Чайна-тауне? Но мне вовсе не хотелось выставлять Густава дураком. Я надеялся лишь слегка пришпорить его — и направить на поиски Дианы Корвус.

— Возьми две минуты, — предложил я.

— Чертовски щедро с твоей стороны, брат.

Старый отошел на несколько шагов и медленно окинул взглядом квартал.

Улица была вымощена булыжником, как и остальные в городе, но тротуары состояли из простых досок, причем подгнивших. Впрочем, гнили далеко не только доски: все вокруг покрывал слой мусора и грязи.

Заведения в этом районе выглядели далеко не такими кричаще-экзотическими, как лотки с фруктами, мясные лавки, рестораны и канцелярские магазинчики на Дюпон-стрит и других главных улицах Чайна-тауна. Здешние были обшарпанными и темными, а основными товарами, похоже, служили тени и пыль.

Большинство мужчин тоже казались помятыми и серыми, не говоря уже об их абсолютной непроницаемости. Улыбка, нахмуренные брови или поднятый средний палец — это я пойму. Но нас встречали только долгие, ничего не выражающие взгляды, не дружелюбные, но и не враждебные.

Я смог хоть как-то выделить из всей этой компании разве что торговца капустой: в отвращении нет ничего особенно загадочного. Однако зеленщик уже скрылся, завернув со своей тележкой за ближайший угол.

Самый многообещающий объект для дедукции исчез, и Старый тоже это понял.

Я видел растущую досаду брата в его сжатых кулаках, напряженных плечах и в том, как он судорожно метался взглядом от одной двери к другой в поисках человека, доступного для изучения. Доступного для понимания.

— Вот зараза, — выдохнул братец.

Время уходило, от двух минут оставались лишь секунды.

Но тут он выпрямился в полный рост и повторил:

— Вот зараза!

Однако на этот раз фраза прозвучала по-другому. Не просто громче, а веселее. Почти радостно.

— Вон тот малый. Там.

Старый указал на человека на противоположной стороне улицы, только что вышедшего из убогой лавчонки. Крошечного роста, но только это я и успел заметить, поскольку он отвернулся и поспешил прочь, не дав мне разглядеть лицо. Однако человечек явно был одет в американском стиле, в темный костюм и гетры, и не носил косу.

Китайцы без длинного хвоста попадаются примерно так же часто, как лошади без копыт, рыбы без плавников или банкиры с доброй душой. Поэтому казалось, что Густав нашел белого. И тут же начал холмсить.

— Он врач, — объявил брат, глядя через улицу вслед мужчине. — Уважаемый в своем районе, состоятельный… до недавних пор. На него свалилась полоса неудач, поставившая его в трудное финансовое положение. К тому же бедолагу крепко потрепало. Физически, я имею в виду. Но он потихоньку встает на ноги. Может, по виду и не скажешь, но он крепкий орешек.

Мы вместе перешли через улицу и зашагали по хлипкому деревянному тротуару.

— Ладно, я впечатлен, если только твои догадки сто́ят хоть полушку, — проворчал я. — Может, расскажешь теперь, как ты вывел все это одной дедукцией?

— Не нужно никакой дедукции, — протянул Старый и взглянул на меня, подняв бровь, что заменяло ему нахальную улыбку. — Мы его знаем. Это доктор Гэ Ву Чань.

У меня отвалилась челюсть.

— Док Чань? С «Тихоокеанского экспресса»? Быть не может!

Но, взглянув еще раз на фигуру впереди, я понял, что это и правда может быть наш старый знакомый.

Он казался чуть шире в плечах и толще, чем вежливый ухоженный китайский джентльмен, с которым мы познакомились в нашем первом и единственном рейсе в качестве полицейских Южно-Тихоокеанской железной дороги. Но рост совпадал, и прическа тоже: Чань был единственным виденным мной китайцем без косы. Мужчина слегка прихрамывал, но последнее, что мы слышали о доке Чане, — что его ударили по голове и сбросили с поезда, который нам было поручено охранять.

— Вот черт. Кажется, это и правда он. — Я ускорил шаг, так что едва не бежал. — Эй, док, постойте! Док!

Коротышка даже не оглянулся, и у меня возникла мысль, что Старый все же ошибся. Но я продолжал погоню, уже предвкушая расстройство на лице брата, когда «доктор Чань» окажется доктором О’Грейди, дантистом, или мистером Штейном, торговцем энциклопедиями.

— Док, это вы? Ау-у!

Я уже почти мог дотянуться до плеча мужчины, когда он наконец остановился и начал поворачиваться ко мне.

— Простите, сэр, — заговорил я. — Хотел спросить…

Фразу я не закончил по двум причинам.

Во-первых, это действительно оказался доктор Чань.

А во-вторых, меня прервали дерринджер у него в руке и вспышка выстрела, направленного прямо мне в лицо.

Глава четвертая

ТО ГУСТО, ТО ПУСТО,

ИЛИ ЧАНЬ ПЫТАЕТСЯ ЗАГЛАДИТЬ ВИНУ И УВИЛЬНУТЬ ОТ ОБЪЯСНЕНИЙ

К счастью, в лицо попала только сама вспышка: глаза и лоб обожгло пороховой гарью. Пуля же прошила не плоть, а фетр, пробив тулью котелка и сбросив его у меня с головы.

— Черт, док! — завопил я, инстинктивно присев и закрыв голову руками. — Мы не виноваты, что вас сбросили с поезда!

Чань выпучил глаза за круглыми очками в проволочной оправе.

— Верзила?! — И он опустил глаза на свой дымящийся дерринджер, как будто не понимая, как тот оказался у него в руке. Потом док бросил пистолет на тротуар, и в этот момент к нам подбежал брат.

— Старый? — пролепетал Чань. — Я… мне очень жаль.

— Эй, перед ним-то чего извиняться, — буркнул я, снова выпрямляясь. — Это мне чуть не продырявили тыкву.

Густав вдруг сдернул свой стетсон и принялся бить им меня по голове.

— Какого черта? — закричал я и вырвал шляпу у него из рук. — Ты-то чего на меня набросился?

Старый указал на мою макушку:

— У тебя до сих пор волосы дымятся.

— Боже милостивый!

Я нахлобучил братнин стетсон «Босс прерий» на голову и натянул до самых глаз, а через пару секунд снял.

— Погасло?

— Погасло, — подтвердил Густав и забрал шляпу.

Я осторожно провел пальцами по волосам. Клок надо лбом был теплым на ощупь и ломким, а зуд над глазами медленно переходил в неприятное дерганье.

— Теперь я знаю, каково быть спичкой.

— Мне очень жаль, — повторил Чань, на сей раз извиняясь перед нужным Амлингмайером.

— О, не беспокойтесь, док, — съязвил я. — Видимо, некоторые так на меня реагируют.

— Это произошло совершенно случайно, я…

Чань развернулся и бросился обратно к той самой лавке, откуда появился минуту назад, — маленькому, набитому всякой всячиной заведению с надписью по-китайски над дверью и чем-то вроде гигантской волосатой морковки в витрине.

— Подождите здесь! Пожалуйста! — крикнул доктор через плечо, после чего вытащил связку ключей, отпер дверь в лавку и исчез внутри.

— Очень надеюсь, что он пошел не за дробовиком, — сказал я.

Старый шагнул к канаве и извлек оттуда мою шляпу.

— Не бойся. Он такой мазила, что даже из пушки в тебя не попадет. — И брат вручил мне помятый котелок. Сбитый выстрелом, тот перевернулся и упал в кучу коричневатой грязи, а к тулье прилипло несколько полосок чего-то похожего на гнилое мясо.

— Мне, однако, чертовски везет последнее время с головными уборами. — Я отряхнул шляпу и продел пальцы в две свежие дырки с рваными краями. — За два месяца второй раз сбивает пулями. Может, пора, как Джону Эпплсиду, носить на голове горшок11.

— Уж не глупее, чем этот твой котелок.

— А-а, ты просто старомодный.

За спиной брата я заметил нескольких торговцев, которые продолжали пялиться на нас, стоя перед своими лавками.

— Только не бросайтесь все сразу мне на помощь! — крикнул им я. — А то еще отдавите друг другу ноги!

Повернувшись в другую сторону, я обнаружил ту же картину: лавочники и покупатели настороженно смотрели на нас, не пытаясь предложить помощь, но и не уходя.

Я поднял перед собой котелок.

— Кто-нибудь хочет купить шляпу?

Желающих не нашлось — да и вообще никакой реакции не последовало. Все продолжали молча глазеть.

— Сколько, однако, человеколюбцев собралось.

— Просто привыкли не лезть не в свое дело, вот и все. — Густав наклонился и поднял брошенный Чанем дерринджер. — Обстановка не так уж отличается от скотопрогонных городков, где нам приходилось бывать.

— Пожалуй… только разве кто-нибудь из местной полиции не пришел бы поинтересоваться, что к чему? — Я еще раз осмотрел улицу в обоих направлениях и увидел только китайцев, но никто из них не носил синюю форму. — Знаю, что Фриско славится свободными нравами, но не думал, что тут принято стрелять на улице без того, чтобы не прибежал хотя бы один коп.

Брат пожал плечами.

— Может, полиция туговата на ухо, если стреляют в Чайна-тауне.

Чань тем временем выскочил из лавки, сжимая в руках маленькую блестящую жестянку.

— Вот, Верзила. — Он протянул жестянку мне. — Лечебный бальзам. Чтобы кожа не слезла.

— Кожа? Слезла? — Я осторожно поднес руку ко лбу, слегка коснулся кожи кончиками пальцев и вздрогнул от боли. — Проклятье. Мне что, весь череп опалило?

— Ну, не знаю насчет опалило, — несчастным голосом сказал Чань, все еще протягивая мне бальзам, — но кожа действительно… слегка покраснела.

— Тебе как будто утюгом по голове прошлись, — подтвердил Старый.

— Ох, просто красотища. — Я с подозрением глянул на жестянку Чаня. В центре виднелся комок похожей на воск зеленой пасты, как будто топленое сало смешали с толченым горохом. — Говорите, с этим быстрее заживет?

— Еще бы. — Чань зачерпнул немного мази и протянул перепачканные липкой зеленью пальцы к моему лицу. — Пожалуйста. Разрешите мне.

Я позволил ему размазать снадобье по лбу. Боль затихла практически мгновенно. Однако был и побочный эффект.

— Господи, док, — буркнул я, с отвращением принюхиваясь, — что там такое намешано?

— Травы. Толченые корни. — Чань отступил на шаг и проинспектировал результаты своих трудов, что избавило его от необходимости смотреть мне в глаза. — Всякая всячина.

— Ваша «всякая» воняет, а «всячина» смердит. — Я напялил безнадежно испорченный котелок на голову. Он тер обожженную кожу, но я готов был потерпеть, лишь бы не так воняло. — Как я выгляжу?

— Отлично, — заверил Чань.

— Как дурак, — заявил Густав.

Я вздохнул.

— Правда… мне очень жаль, — повторил доктор.

Пришлось примирительно махнуть рукой.

— Ладно, это же была случайность. Хватит уже извиняться.

— Хотелось бы, однако, узнать причину, — добавил Старый.

Чань, кажется, впервые заметил окружающих нас со всех сторон зрителей. Он оглянулся на высыпавших на улицу китайцев, которые вылупились на нас, как дети на парад в цирке.

— Да. Непременно. Пожалуй, мы могли бы обсудить дело за столом. Я как раз собирался обедать, и для меня будет честью, если вы присоединитесь ко мне. Как гости, конечно. В качестве извинения за случившееся.

— Ладно, — кивнул Густав. — Спасибо.

— Идет, док, — вставил я. — Да что там, за бесплатный обед можете стрелять в меня, когда пожелаете.

Чань виновато улыбнулся и пошел закрывать свою лавку. То, что я успел разглядеть через открытую дверь, никак не походило на врачебные кабинеты, которые мне случалось видеть. Вдоль стен тянулись ящики и корзины, полные, судя по всему, орехов, ягод и кореньев. Поскольку Чань именовал себя доктором, я предположил, что это аптека… однако, похоже, беличья.

Заперев дверь, док отвел нас за угол в тихий, тускло освещенный ресторанчик, где нам подали вкуснейшую еду.

Конечно, китайская кухня нам с братом давно не в новинку. Здесь, на Западе, в каждом городе, вне зависимости от размеров, есть китайские забегаловки, и мы со Старым никогда их не пропускаем, поскольку у тамошней еды есть два достоинства, пренебрегать которыми люди с нашим заработком не могут себе позволить: она горячая и дешевая.