Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Strelbytskyy Multimedia Publishing
- Kategorie: Krimi
- Sprache: Russisch
Частный сыщик Игорь Гладышев отправляется в отпуск в Турцию. Но его путешествие уже в самом начале омрачено гибелью в аэропорту Москвы женщины, упавшей с балкона на кафельный пол. И это только начало в череде кровавых убийств, замаскированных под несчастные случаи. Уже в Турции, в отеле, куда приехал Гладышев и несколько российских туристов, один за другим гибнут риэлтор, танцовщица, полицейский. Кто и за что убивает людей, ранее даже не знавших друг друга? На этот вопрос, рискуя жизнью, предстоит ответить Игорю Гладышеву.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 324
Veröffentlichungsjahr: 2022
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Александр Чернов
Смертные грешники
Частный сыщик Игорь Гладышев отправляется в отпуск в Турцию. Но его путешествие уже в самом начале омрачено гибелью в аэропорту Москвы женщины, упавшей с балкона на кафельный пол. И это только начало в череде кровавых убийств, замаскированных под несчастные случаи.
Уже в Турции, в отеле, куда приехал Гладышев и несколько российских туристов, один за другим гибнут риэлтор, танцовщица, полицейский. Кто и за что убивает людей, ранее даже не знавших друг друга? На этот вопрос, рискуя жизнью, предстоит ответить Игорю Гладышеву.
Отъезд
В жизни каждого человека бывает череда счастливых дней. У кого-то она короче, у кого-то длиннее. У школьников, например, три месяца, у студентов — два, у рабочих и служащих — двадцать восемь дней, у кого-то — по две недели два раза в год. А у учителей вон пятьдесят шесть календарных дней, причем в самое теплое время года — летом. Наверняка понятно, о чем идет речь — об отпуске. У меня же — сорок два дня, и тоже летом. Потому что я хоть и не учитель, но тренер по борьбе в детской юношеской спортивной школе, каким-то образом и мы принадлежим к педагогическому составу. Мне, конечно, можно отпуск брать частями в течение года, но я предпочитаю отдыхать все сорок два дня летом.
Во время отпуска я езжу один, а то и два раза по путевке, благо количество отпускных дней позволяет совершать такие продолжительные туры, моя тренерская зарплата терпит, да и жена не возражает по той простой причине, что ее у меня нет. Холостой я. Но, сколько бы поездок у меня за год ни состоялось, один раз я обязательно должен побывать у моря, потому что в молодости из-за перетренировок возникли проблемы с позвоночником, и я вынужден был уйти из большого спорта на тренерскую работу. В общем-то, я еще не старый, мне всего лишь тридцать пять, но для действующего спортсмена, конечно, староват, хотя бывает, что и моих лет уникумы поднимаются в спортивной карьере до больших высот. Но я звезд с неба не хватал, был чемпионом города и области по вольной борьбе и к олимпийским медалям не рвался. Вот не рвался, а проблемы с позвоночником на всю жизнь заработал. Поэтому, если я раз в год побываю на море, поваляюсь на горячем песочке, пожарюсь на солнышке и поплаваю в ласковом море, эти процедуры благотворно влияют на мой, как сухо и некрасиво говорят медики, опорно-двигательный аппарат. И потом в течение года чувствую себя если не превосходно, то вполне сносно.
Куда именно ехать, для меня разницы нет, хоть в Турцию, хоть в Египет, хоть в Таиланд — я не собираюсь осматривать исторические места, у меня иная цель — пляжный отдых. А когда еду в отпуск во второй раз, то выбираю тур экскурсионный и мотаюсь по миру с познавательной целью. Вот и сейчас я приобрел десятидневную путевку в Турцию в пятизвездочный отель «Чок Яша», что располагается на берегу Средиземного моря.
Обычно я езжу к морю один: с приятелем потащишься, все десять дней пропьянствуешь и моря не увидишь, да и не люблю я с мужиком в одном номере жить — с тех самых пор, как, будучи действующим спортсменом, мотался по сборам да по соревнованиям и спал рядом с потными вонючими храпящими спортсменами в одном номере, а то дрых с ними вповалку чуть ли не в казарме. А женщину из Москвы с собой тащить смысла нет. Там этих дам полное море в прямом и переносном смысле — выбирай, не хочу. Но номер я беру double use single, иными словами, двухместный, который используется как одноместный. Беру на тот случай, если какая-нибудь из новых курортных знакомых захочет провести ночь в одной со мной комнате на соседней кровати. И такие, надо сказать, находятся, и тогда мы с ней пьем кока-колу, смотрим телевизор, а когда передачи заканчиваются, ложимся на соседние кровати и всю ночь напролет говорим о политике. Если же на курорте для меня не находится, я не буду говорить достойная, потому что не такого уж я высокого о себе мнения, а просто интересная женщина, я не расстраиваюсь, потому что долгие бессонные ночи, проходящие в утомительных беседах о политике, на пользу моему здоровью не идут, отвлекают от полноценного отдыха у моря. Я потом весь день квелый хожу и на ходу засыпаю. Так что, если в течение десяти дней соседняя кровать в номере окажется пуста, меня не особо огорчит — силы для плавания сберегу.
Вещей я беру с собой минимум, я не барышня нарядами щеголять — побросал в чемодан бритвенные принадлежности, шорты с майкой, белые брюки, льняную рубашку, носки и туфли. В дорогу же надел немаркие вещи — темные джинсы, мокасины и темную футболку. Неизвестно, как полет пройдет, задержат на несколько часов рейс, будешь в аэропорту на полу валяться и в белых шмотках перепачкаешься весь как поросенок.
Перед тем как выехать из дому, я сходил в гараж, проверил свой старенький «БМВ», хотя чего его проверять-то, что с ним в гараже будет? Но все-таки от аккумулятора отсоединил, мало ли что может произойти, зачем держать под напряжением всю электрическую цепь автомобиля.
Обычно в Москве как говорят: хочешь доехать быстро, поезжай на метро. Или на электричке, хотя как сказать, недавно вон на Каширке грузовик в опору моста врезался, мост просел, и все Павелецкое направление парализовало — ни электрички толком не ходили, ни аэроэкспрессы. У таксистов в тот день выручка хорошая была, такса до небес взлетела. Но я на всякий случай выехал из дому с большим запасом времени до отлета самолета. Спасибо работникам метрополитена — до станции «Белорусской» довезли без приключений. Не подкачали и железнодорожники — аэроэкспресс подали к платформе вовремя. Путь до Шереметьева нигде, к счастью, не был поврежден, потому тронулись от платформы без задержек и проволочек.
Хороший поезд, комфортабельный, дороговато, правда, за проезд взимают, но за кондиционированный воздух и сервис — шатающихся с тележками по проходам стюардов со всякой снедью и в фирменной униформе — платить надо. Я расположился в удобном кресле, закинув ногу на ногу, и время от времени поглядывал на сидевших ко мне лицом наискосок через проход двух женщин. Одной было лет двадцать пять, другой — лет на десять больше. Обе по-своему хороши. Та, что постарше, — длинноволосая блондинка с холодным надменным лицом с утонченными чертами, словно они были прорисованы остро заточенным карандашом художника. Одета она была в летнее синее платье, открывающее чуть выше коленей сильные стройные ноги. Другая — с пышными ниже плеч черными волосами с синеватым отливом и красивым лицом с большими темными глазами, чуть выпирающими скулами, мягкими сочными губами, нежным овалом подбородка. Нос у нее был чуть-чуть вздернут, но это нисколько девицу не портило, наоборот, придавало лицу некий озорной вид и миловидность. Девица была невысокой, с ладной спортивной фигурой, одетая в джинсы, топик и летние туфельки. Обе женщины, как я уже говорил, были чудо как хороши, но если бы мне предложили поговорить с ними ночью в номере о политике, я бы предпочел поговорить с брюнеткой.
Вообще-то я больше на блондинок западаю, но эта девица с волосами цвета воронова крыла произвела на меня неизгладимое впечатление. Бывают женщины, в присутствии которых испытываешь волнение, и взгляд сам собой, будто намагниченный, притягивается к лицу объекта, вызывающего то самое волнение, возможно, даже и некое томление. Брюнетка как раз была из таких. Ну, ей-богу, Игорь, рассуждаешь прямо как восемнадцатилетний пылкий юноша, а не солидный мужчина тридцати пяти лет. Я отвернулся и уставился в окно, чтобы не пялиться на черноволосую красавицу, которая, надо признаться, не обращала на меня абсолютно никакого внимания. Хотя кто знает, может быть, просто делала вид, что я ее не интересую — чужая душа, а тем более женская — потемки!
Я вообще-то пользуюсь некоторым успехом у женщин. Нет-нет, я не хвастун и могу трезво оценивать свои, прямо скажем, не выдающиеся, но тем не менее неплохие внешние данные — рост высокий, русоволосый, с открытым честным взглядом, античным носом, упрямым ртом и твердым подбородком, в общем, мужественный такой вид у меня… и плечи широкие. Так что шансы понравиться брюнетке были, но это не имело ровным счетом никакого значения, потому что видел я ее в первый и последний раз, обычная случайная попутчица, выйдем из аэроэкспресса, сядем в разные самолеты и разлетимся, возможно, в разные концы планеты. Полюбовался на красавицу, развлекся мыслями о ней, и на том спасибо.
В аэропорт я приехал рано — за три часа до вылета самолета — и как добропорядочный пассажир сразу же отправился искать стойку регистрации. Каждый, кто летал на самолетах, а не летавших в наше время, скорее всего, и не найдется, за исключением каких-нибудь аборигенов в отсталых странах, знает процедуру прохождения регистрации пассажиров, паспортного и пограничного контроля, поэтому объяснять, как именно меня досматривали, проверяли паспорт и ставили печать о вылете, подробно рассказывать не следует. В общем, полчаса спустя я оказался в зоне вылета в длиннющей галерее с залами ожидания, дьюти-фри, секторами посадки, туалетами и оборудованными возле них курилками. Впрочем, вру — курилок что-то в этом году не видно. Ах да, государство курить в общественных местах запретило, и правильно сделало. Я сам не курю и терпеть не могу, когда кто-то курит, особенно женщины.
Я отыскал нужный мне сектор вылета — квадратный зал с дьюти-фри по продаже парфюмерии в центре него, но здесь еще было пусто, и я, чтобы скоротать время, стал шататься по галерее, заглядывая в магазины. Между прочим, в одном из залов ожидания заметил блондинку и брюнетку, с которыми вместе ехал в аэроэкспрессе. Они сидели рядом, та, что помоложе, брюнетка, наяривала на клавиатуре планшетника, ее спутница листала какой-то гламурный журнал. Рядом с нею чинно восседал полноватый мужчина лет под пятьдесят, одетый в летний бежевый костюм с рисунком из мелких геометрических фигур, бежевые летние туфли и сетчатую шляпу. Мужик был колоритной личностью — полноватый, с квадратным лицом, с черными блестящими глазами, густыми черными бровями, крупным носом, мощной челюстью и аккуратной бородкой «а-ля Владимир Ленин», которая была до того черной, что возникало подозрение: а не красит ли он ее в радикально черный цвет.
Пошатавшись еще немного по аэропорту, я подошел к своему сектору вылета. Народ потихоньку собирался, и я, прекратив бесцельное шатание по аэропорту, остался здесь. Наконец объявили о посадке, и к стойке у двери к телескопическому трапу вмиг образовалась очередь. И вот, когда в зале началось всеобщее движение и хвост очереди, огибающий тот самый дьюти-фри с парфюмом, все увеличивался и увеличивался, вырастая на глазах, прозвучал вскрик, а потом раздался звук удара упавшего на пол тела. Толпа шарахнулась в сторону, образовав полукруг, в котором на полу, выложенном крупной, с зеркальным блеском, кафельной плиткой, лежала полноватая женщина в темно-синих брюках, матерчатых туфлях и черной блузке. Рядом с нею валялась дорожная сумка. Женщина лежала на животе, полубоком, одна нога подтянута к животу, вторая откинута в сторону, правая рука неестественно вывернута, левая — будто выброшена вперед и вверх в приветствии кого-то. Под головой женщины с одутловатым лицом с выпученными от ужаса и боли глазами быстро растекалась лужица темной густой крови. Зрелище было страшно неприглядным и в то же время завораживающим, притягивающим взгляд. Она непроизвольно двигала руками и ногами, отчего напоминала выползшего из моря краба.
Вдруг из разом притихшей толпы вышла невысокая худощавая женщина лет шестидесяти с морщинистым злым лицом и зорким взглядом, одетая для своего возраста весьма несуразно, хотя для перелета или туристки в самый раз — легинсы зеленого цвета, кроссовки, рубашка навыпуск и зеленая бейсболка. Она быстрым шагом направилась к пострадавшей.
А с другого конца загнувшейся в полукруг очереди отделился здоровый, лысоватый мужик лет сорока семи, с вытянутым лицом, обвисшими щеками, кустистыми бровями и умными глазами, одетый, как и многие в аэропорту, по-дорожному — в джинсы синего цвета, спортивную обувь и голубую рубашку, и двинулся наперерез женщине. От него веяло мощью, уверенностью и спокойствием.
— Майор Бурмистров, полиция Москвы! — проговорил он громко, на ходу доставая удостоверение из кармана рубашки и раскрывая его. — В чем дело?
Злая старуха, поджав тонкие губы, бросила:
— Я врач!
Майор отступил, а доктор присела рядом с лежащей на полу несчастной женщиной и стала ощупывать ее. Я стоял в центре очереди, и толпа постепенно начала сжимать кольцо вокруг полицейского, врача и пострадавшей. Задние напирали на передних, всем было интересно посмотреть, что там случилось, и меня против моей воли стали теснить к центру троицы.
Какой-то мужчина негромко произнес:
— Она вон оттуда, сверху упала.
Я поднял глаза: там на уровне второго этажа шел балкон, огороженный металлическими перилами, виднелось кафе, которое было закрыто, и вообще весь второй этаж будто вымер. Несколько человек, стоявших справа и слева от меня, как по команде подняли кверху головы.
— Там же ограждение, — заметил мужской голос. — Как она могла упасть?
— Кто знает, — философски произнес другой мужской голос. — Может быть, столкнул кто.
— А может быть, самоубийца, — предположил третий.
— Уважаемые пассажиры, — громко проговорил Бурмистров и, растопырив руки, пошел в мою сторону, делая руками такие движения, будто сгонял в курятник цыплят. — Отодвиньтесь, пожалуйста, дальше, дальше… Вы же видите, здесь несчастье случилось! Дальше, дальше! Женщине нужно больше воздуха, отойдите!
Стоявший на противоположной стороне живого кольца высокий, худой, одетый во все черное и в дурацком сомбреро мужчина, некогда красивый, а ныне с потасканным лицом постаревшего ловеласа, неожиданно развернулся лицом к толпе и громко сказал:
— Действительно, господа, негоже стоять и смотреть на то, как умирает человек. Разойдитесь, дайте женщине покой! — и двинулся прочь из толпы.
«Селадон», как я сразу окрестил мужика, словно в воду глядел — лежащая на полу женщина вдруг задергалась, засучила ногами, хаотично и судорожно задвигала руками, затем с какой-то неизбывной тоской глянула на толпу затуманившимся взглядом. Она явно доживала свои последние минуты, и ей никто и ничем уже не мог помочь. Действительно, амплитуда ее движений стала реже, потом несчастная выгнулась, на несколько мгновений замерла, и неожиданно ее напряженное тело обмякло, распласталось на полу, взгляд начал стекленеть, а из приоткрытого рта потекла струйка крови.
Сухощавая женщина-врач быстро поднялась и, разведя руками, как-то виновато и негромко сказала Бурмистрову то, что и так было понятно:
— Увы, ничего нельзя было сделать.
«Все, отмучилась», — невольно констатировал я про себя, а за моей спиной вдруг раздался негромкий мелодичный женский голос с печальными нотками:
— Да-а, отлично отпуск начинается.
Собираясь уходить, я обернулся и увидел стоявшую за моей спиной ту самую черноволосую красавицу, с которой вместе ехал в аэроэкспрессе. Вид у нее был удрученный, но не испуганный. Неподалеку стояла напарница брюнетки, отличавшаяся холодной красотой. Чуть в стороне и сзади от нее пристроился мужик с ленинской бородкой. Его вытянутое лицо приобрело скорбное выражение. Впрочем, скорбное выражение было у всех людей, находившихся в толпе. Сейчас мне представилась возможность завести с понравившейся мне девицей разговор, но момент больно неподходящий. Не место рядом с трупом заводить шашни — счастья не будет.
— Да уж, — невесело проговорил я и прошел мимо девушки.
Спустя пару минут к месту трагедии скорым шагом подошли двое работников аэропорта и полицейский с погонами капитана, а затем с каталкой прибежали два эскулапа в зеленых медицинских костюмах. Однако, когда они, бросив каталку, подбежали к трупу, капитан полиции запретил к нему прикасаться. Он, со слов старушки-врача, уже знал, что женщина скончалась. Мертвое тело накрыли простыней, взятой с каталки. Контролеры аэропорта — парень и девушка, стоявшие у двери, ведущей к телескопическому трапу, — потоптались немного на месте и ушли. А по очереди прошел слушок, что наш рейс Москва — Доломан задерживается. Как выяснилось позже, погибшая женщина должна была лететь на нашем самолете. Началась долгая и утомительная процедура опроса свидетелей, в которой участвовали капитан и еще двое полицейских, присоединившиеся к нему. Прибыла и оперативная бригада, начавшая проводить свои мероприятия — фотосъемку, осмотр трупа, сумки женщины, но что там конкретно происходило, мы уже не видели. Всю очередь перегнали к другому сектору, а место трагедии огородили красно-белой лентой.
Прибытие
Нас промариновали в аэропорту более трех часов. Наконец объявили посадку, и натянуто улыбающиеся контролеры пропустили нас в самолет. Полчаса спустя «Боинг» взлетел, и почти все пассажиры облегченно вздохнули. Каждый постарался выбросить из головы мысли о произошедшей в аэропорту трагедии — впереди ждал отдых. Я не оговорился, сказав «почти все облегченно вздохнули», потому что сидевший рядом со мной в кресле белобрысый, конопатый, с приличным брюшком мужчина лет за пятьдесят никак не мог успокоиться. Явно не из бедных, одетый в дорогую светлую рубашку, брюки и туфли, он выказывал беспокойство, был суетлив и занудлив.
— Ну вот, — бубнил мужчина, шлепая толстыми бескровными губами, — в кои-то веки собрался поехать в отпуск, и на тебе! В начале пути — труп! Эта тетка чуть мне на голову не свалилась. Шлепнулась о бетонный кафель и распласталась на нем, как лягушка. Теперь точно дороги не будет.
— Да ладно, не думайте о плохом, — делано безразличным тоном проговорил я и махнул рукой, хотя мне тоже было неприятно, повстречать на пути покойника — нехорошая примета, вроде как препятствие. А здесь вообще покойник не где-то по пути в гробу встретился, а чуть ли мужику на голову не упал. — Скоро все забудется. Сами знаете, у мозга есть такое свойство — стирать из памяти все самое негативное и оставлять лишь хорошее, позитивное.
— Я не думаю, что образ этой толстой тетки, лежащей на полу в луже крови, быстро сотрется из моей памяти, — глядя на меня светлыми красноватыми глазами и хлопая белесыми ресницами, проговорил мой сосед. — И как только она могла упасть со второго этажа? Там же перила!
«В самом деле, как?» — в который уже раз за сегодняшний день задал я себе этот вопрос. Да, я совсем забыл сказать, что иной раз занимаюсь по просьбе моих знакомых или малознакомых людей частным сыском, расследую дела, обстоятельства которых мои заказчики не хотели бы предавать огласке. А все потому, что все считают, будто у меня аналитический склад ума и нестандартное мышление, а возможно, и нестандартный подход к делу. Назвать это можно как угодно, но главное, что мне действительно удается найти для заказчика пропавшую у него вещь или пропавшего человека, а то и разоблачить убийцу. И все это, разумеется, за деньги. Но сегодня был не тот случай, гонорар мне не светил, и тем не менее привычка анализировать ситуацию давала о себе знать. Я все время думал о разыгравшейся на моих глазах трагедии. Как женщина упала, я не видел, но не верить людям, которые видели, как она грохнулась сверху, у меня не было оснований. Вот только как она могла упасть с балкона второго этажа, огороженного перилами? Может быть, она действительно самоубийца и бросилась, перевалившись через перила вниз головой? Да нет, глупо вроде. Какой смысл покупать тур в Турцию, ехать в аэропорт и здесь кончать жизнь самоубийством? Что, она не могла выброситься с балкона дома с девятого этажа, а если живет на первом, то подняться на крышу и сигануть вниз? Гарантий, что она разобьется, упав на асфальт, было бы больше, чем здесь. Но, может быть, женщина почувствовала себя плохо, прислонилась к перилам, верхняя часть тела перевесила нижнюю и она упала вниз? Всякое может быть, но есть еще один вариант. Возможно, женщина стояла на втором этаже у перил, кто-то подошел сзади, большой и сильный, взял ее за ноги и перебросил через ограждение балкона. Потом быстро прошел по пустынному балкону, спустился по ступенькам и затерялся в толпе. В таком случае рисковал он сильно, потому что женщина из-за малой высоты могла не разбиться и указать на него как на человека, сбросившего ее с балкона. Всякое может быть, но что именно произошло там, на балконе второго этажа, мне не суждено узнать, ибо расследованием занимаются в Москве официальные власти. Когда работают профессионалы-сыщики, частные детективы отдыхают, это шутка, конечно, хотя и мрачноватая. А не суждено узнать, потому что я нахожусь теперь далеко от места, где произошла трагедия и идет расследование дела. Хотя если женщину убили — чем черт не шутит, преступник может лететь с нами в одном самолете.
Начали разносить завтрак, и мне пришлось прервать свои размышления. Белобрысый мужик, сидевший рядом со мной, заказал к нему пару рюмок коньяку. Он предложил и мне стопочку, но я отказался, и белобрысый под скромный завтрак авиапассажира выпил их одну за другой.
Он немного успокоился, чуть-чуть захмелел и стал болтать без умолку. Рассказал мне, что он москвич, работает риелтором, зовут его Леонидом Люстриным, он летит в Турцию, хотя куда еще можно было лететь в этом самолете, если он приземлялся в Доломане, и будет отдыхать в течение десяти дней тоже в отеле «Чок Яша». Я делал вид, будто внимательно слушаю его, невпопад отвечал, а сам думал о своем, настраивая себя на мажорный лад, на приятный отдых возле моря. После окончания трапезы, когда бортпроводницы собрали пустые контейнеры для еды и стало возможно передвигаться, я отправился в туалет. Возвращаясь обратно, поймал на себе взгляд той самой черноволосой брюнетки и в знак приветствия едва кивнул ей, она едва заметно усмехнулась в ответ, и я молча прошел мимо.
В аэропорту Доломан приземлились вместо положенных тринадцать тридцать в шестнадцать ноль-ноль (в пятнадцать часов ровно по местному времени). Турецкой жары пока не чувствовалось — из охлажденного кондиционерами салона самолета по телескопическому трапу сразу же перешли в прохладное здание аэропорта. По сравнению с многолюдным Шереметьевом Доломан был пустынным, поэтому здание аэропорта казалось громадным, монументальным, гулким и неуютным. Поскольку людей было очень мало, процедуру таможенного досмотра и паспортного контроля прошли довольно быстро, и вскоре ручеек прибывших из России туристов потянулся с вещами от пункта выдачи багажа к выходу.
Ого! Вот здесь уже чувствовался зной. Из прохладного вестибюля тотчас попали в объятия душного жаркого воздуха и под палящие лучи яркого солнца на голубом, без единого облачка, небосклоне.
Встретили нас трансферные гиды, больше известные как трансфермены, которые отвечают за сопровождение гостей туристской компании по маршруту аэропорт — отель, кроме того, они являются экскурсионными гидами, гидами по магазинам и рынкам и, конечно же, помощниками отельного гида. Увидев табличку в руках трансфермена с написанным на ней словом «Оникс» — названием компании, предоставлявшей мне пакет туристических услуг, я направился в ту сторону. Вокруг него уже образовалась небольшая толпа, которая на глазах увеличивалась. Я приблизился и получил возможность поближе рассмотреть трансфермена. Моим встречающим был красивый длинноволосый парень лет двадцати пяти, с прямым носом, полными губами, густыми бровями, карими глазами, мужественным подбородком… ну, молодой турецкий полубог, да и только. Хотя, несмотря на то, что он был жгучим брюнетом и смуглым, я бы не назвал его чистокровным турком. Тех отличает иного рода смуглость, если так можно выразиться, черноватая, природная, доставшаяся им от предков, работавших под жарким солнцем. У этого же она с бронзовым оттенком, какой дают море, морской воздух и солнце. Так что можно было предположить, что кожа у парня светлая и просто загорелая.
Парень выглядел уставшим, очевидно, из-за задержки нашего рейса ему тоже пришлось помаяться, дожидаясь нас в аэропорту лишние три часа. Но он старался бодриться и даже изобразил фирменную улыбку человека, представляющего лицо туристической компании.
— Здравствуйте, уважаемые гости! — проговорил он приятным баритоном и на довольно хорошем русском языке. — Наша компания рада приветствовать вас в Турции. Зовут меня Адам Демир. Я буду вашим гидом и трансферменом на протяжении всего вашего отдыха. А теперь давайте проведем сверку фамилий по списку, чтобы я знал, кто в какой отель едет, и вы смогли бы уложить в багажном отделении автобуса свои вещи так, чтобы было удобно их забирать по мере того, как мы будем останавливаться у мест вашего отдыха.
Началась перекличка, но я не запомнил, кто в какой отель едет и у кого какая фамилия, по причине того, что вымотался, не до проявления любопытства было, но интересовавшую меня брюнетку с миловидным личиком, оказавшуюся рядом со мной, и ее спутницу помимо своей воли запомнил. Девицу звали Алина Милушева, а ее товарку — Надежда Ярилова. Странно, при такой внешности, отметил я про себя, и такая некрасивая фамилия.
Впрочем, я запомнил еще одну фамилию. Ее назвал наш трансфермен, но никто не отозвался.
— Светлана Буренина! — еще громче выкрикнул Адам и окинул таким взглядом толпу людей, окружавшую его, словно та самая Светлана пряталась от него за спинами туристов, а он выглядывал ее.
— Нет ее! — неожиданно подал голос майор Бурмистров, тоже стоявший здесь. — Она в аэропорту, там, в Москве… погибла.
И без того уставшие пассажиры, вспомнив о недавней трагедии, и вовсе сникли. А трансфермен удивленно уставился на полицейского, пребывавшего на отдыхе, и поинтересовался:
— А что произошло?
— Этого я не знаю, — признался майор, достал платок и протер лысину. — Следствие выяснит.
Все присутствующие испытали неловкость, какая всегда возникает, когда человек попадает впросак, интересуясь о человеке, которого уже нет на этом свете. Видимо, не желая дальше развивать эту тему и опасаясь, что трансфермен задаст новый бестактный вопрос, Бурмистров хмуро сказал:
— Потому наш рейс и задержали. Давайте дальше по списку.
— Гм, — проговорил Адам и назвал следующую фамилию.
Пять минут спустя толпа во главе с Адамом потянулась к новенькому «Мерседесу». Сложив вещи в багажное отделение, расселись в автобус. Оказалось, что, кроме меня, Яриловой, Милушевой и Бурмистрова, путевки у одного и того же туроператора приобрели уже знакомые мне личности — сидевший со мной рядом в самолете Леонид Люстрин, сухощавая женщина-врач, высокий худой мужчина-«селадон» в сомбреро и квадратный тип с бородкой «а-ля Владимир Ильич». Ну, разумеется, у всех у нас сопровождающим был Адам, а следовательно, мы все вместе оказались в одном автобусе. Само собой, в нашей группе были и другие пассажиры, прилетевшие с нами из Шереметьева в Доломан, но их я не запомнил.
Мы тронулись в путь, и Адам Демир, расположившийся на переднем сиденье, заливался соловьем, рассказывая о том, какая прекрасная в Турции жизнь, об особенностях этой страны, о том, где и как лучше менять деньги, где и какие товары покупать, какую воду пить… Я слушал вполуха и любовался природой.
О, эти пейзажи Турции! Какой здесь только растительности нет! Четыре моря — Черное, Средиземное, Эгейское и Мраморное — омывают эту страну, и каждое подарило ей свой характер, свою природу, отчего климат тут своеобразный, а вернее, разнообразный, вот и растут здесь свойственные разным климатическим зонам деревья и кустарники — и фисташка, и мирт, и цитрусовые, и пальмы, и инжир, и цератония, и сосны, и ели, и кедры, всего не перечислишь. Да и не ботаник я, чтобы знать наизусть все 6700 представителей флоры Турции. А какие горные пейзажи! Во время движения автобуса они то и дело менялись, как менялись линии и очертания то скалистых, то покрытых лесами, то абсолютно лысых гор. Это зрелище просто завораживает. Сидишь и без конца вертишь по сторонам головой. И этот горный, ни с чем не сравнимый, настоянный на травах воздух!.. Жарковато, правда, эх, поскорее бы в море!!!
«Я еду к морю, еду, я еду к ласковой волне. Счастливей встречи нету, счастливей встречи нету — на всей земле!» — пела душа какую-то старенькую, наверняка некогда популярную песенку.
И вот наконец час спустя за одной из гор появилось оно — Средиземное море!!! Неестественная синева воды, сливающаяся с неестественной синевой неба, словно море вздыбилось, а возможно, небо упало… или просто Зевс и Посейдон объединили свои стихии. Но как бы там ни было — здравствуй, море, небо, свежий воздух и отдых!
Я сидел на втором сиденье сразу за Адамом, и мне отлично были видны в лобовое стекло далеко внизу приближающаяся береговая линия, сплошь застроенная отелями, зеленые насаждения, плывущие по волнам корабли, кораблики и суда.
Двадцать минут спустя мы съехали с горы вниз к морю, и водитель начал развозить нас по отелям, а трансфермен провожать группы по два, четыре, шесть человек к месту их отдыха. Наша самая многочисленная из ехавших в автобусе групп покинула транспортное средство предпоследней. Предпоследней, потому что последними в автобусе оставались два человека, делить которых еще на две группы вряд ли будут. Тем более что это были парень и девушка, обнимавшиеся всю дорогу. Я так думаю, они вдвоем покупали в Москве тур и ехали в один отель. Не верится мне, что они были незнакомы, ехали в разные отели, да вот за время перелета познакомились и так сблизились, что висли друг на друге, сгорая от любви. Хотя все может быть, у нынешней молодежи нравы свободные.
Наш, как я уже сказал, самый многочисленный отряд, прибывший к месту отдыха под руководством Адама, стал забирать из багажного отделения автобуса вещи и двигаться к отелю. Я хотел было помочь Алине и Надежде достать вещи, но здесь подсуетился мужик с квадратной фигурой и черной как смоль бородкой. Он как-то ревниво глянул на меня, когда я взялся за ручку чемодана девушки, и я, сделав вид, что ошибся багажом, забрал свой чемодан, предоставив мужику самому вытаскивать вещи женщин. Нет, конечно же, я не испугался его, просто подумал, что он, скорее всего, имеет виды на этих дам, что ж, пусть дерзает. Я не жадный, другую себе найду. Я двинулся к отелю, присматриваясь по дороге к своим попутчикам. Все те же — Алина, Надежда, их бородатый полноватый ухажер, майор Бурмистров, женщина-врач, Леонид Люстрин и длинный худой «селадон».
Дойдя до места, я окинул взглядом отель и прилегающую к нему территорию. И само здание, и местность вокруг него, и строения на ней, и дизайн были превосходны — мечта туриста. Пятиэтажный домик из стекла и некоего облицовочного материала под золото с полукруглыми балкончиками, прилепленными друг к другу, отчего здание казалось ажурным и воздушным. Рядом с ним большущий, с изогнутыми линиями, бассейн с островком посередине, на котором располагалось кафе. Кое-где на территории виднелись лужайки с пальмами, с двух сторон, ограждая территорию от других отелей, шел забор, состоящий наполовину из бетона, наполовину из деревянных реек с ячейками пятнадцать на пятнадцать сантиметров. Забор спускался к самому морю, где из-за здания виднелся пляж с золотым песком, зонтиками и лежаками. Мне не терпелось скорее устроиться в отеле и с разбегу нырнуть в море, освежиться после утомительного пути.
Адам Демир провел нас в громадный, с мраморными колоннами и мраморным полом, холл, где находились ресепшен, киоск с периодикой и сувенирами, кадушки с какими-то экзотическими растениями, два журнальных столика и рядом с ними кресла и диван. В здании было прохладно и пустынно, лишь за стойкой сидел молодой турок, который при нашем появлении встал, приятно улыбаясь. Адам перекинулся с ним несколькими словами по-турецки, затем повернулся к нам и проговорил, разумеется, на русском:
— Уважаемые туристы, в восемь часов вечера жду вас в кафе для беседы, портье скажет, куда именно вам необходимо подойти. У меня для вас есть кое-какая информация, касающаяся вашего отдыха, которую я вам с удовольствием сообщу. А пока желаю приятного отдыха.
Трансфермен развернулся и направился прочь из здания. Оставив вещи возле столиков, мы все приблизились к стойке. Щуплый турок с лицом прилежного ученика, одетый в строгий наряд — черные брюки, рубашку и бабочку, беспрестанно улыбаясь, просил на сносном русском назвать фамилию, после чего сверялся со своим списком, где, очевидно, была указана категория номера, просил заполнить анкету и выдавал ключи. Вновь возникла заминка, когда портье начал выяснять, кто такая Светлана Буренина. Оказалось, что погибшая в Шереметьеве женщина мало того что должна была лететь с нами в одном самолете, ехать в одном автобусе, так она еще должна была поселиться с нами в одном отеле. Мрачновато как-то. Похоже, ее тень будет преследовать нас на протяжении всех десяти дней отдыха. Но не возвращаться же теперь из-за предрассудков домой, и я забрал у портье ключи от своего номера, когда он выложил их на ресепшен. Прихватив свой чемодан, пошел к лифту и поднялся на пятый этаж.
Умеют турки экономно жить или, вернее, экономить. Да и не только турки, это во всех развитых странах, за исключением нас, конечно, хотя мы и не очень-то развитые, развиваемся только, но все равно непростительно так расточительствовать. На этажах включался свет лишь тогда, когда появлялся человек — срабатывали датчики движения. В пятьсот двадцать третьем номере, куда я, открыв дверь, вошел, включить свет можно лишь после того, как вставишь в специальную щель брелок от ключа. Выходя, постоялец номера не забудет вырубить везде свет, так как необходимо вытащить из щели брелок, отключающий электричество, потому что на нем ключ, а без него, как известно, входную дверь не закроешь. Хотя у меня нет особых претензий к жилищным условиям на отдыхе — я целыми днями бываю на улице, а в отель прихожу лишь спать, — номер у туроператора, как оказалось, я выбрал себе замечательный. Он был отделан в бежевой гамме, довольно просторный, с двумя полуторными кроватями, тумбочкой, шкафом, трюмо, маленьким холодильником, телевизором, журнальным столиком и двумя стульями. На каждой кровати из полотенец были сооружены лебеди. Ну, лебедем из полотенца меня не удивишь. За время поездок по различным странам в гостиничных номерах я повидал немало фигур, созданных из полотенец, — и собаки, и слоны, и кошки, и лобстеры, и козочки, и черепахи, и даже обезьяны. Я безжалостно сшиб произведение искусства местной уборщицы, бросив на кровать чемодан, достал из него плавки, переоделся в шорты и майку и, прихватив бывшего лебедя, отправился на пляж.
Заход солнца в это время в Турции в 20.30, встреча с Адамом в 20.00, сейчас 18.30, у меня есть больше часа, чтобы искупаться. Пляж был песчаным, ухоженным, на нем в несколько рядов стояли зонтики, под каждым из них по два лежака. Народу в этот час не так уж и много, свободных лежаков оставалось с лихвой. Я выбрал один, поближе к воде, разогнался и с ходу нырнул в море. Признаться, я устал за время перелета, и мне было уже не до местных красот. Побултыхавшись в воде, я растянулся на лежаке, и меня так разморило, что я чуть не уснул. Пересилив себя, поднялся и отправился в отель. Портье, все тот же «прилежный ученик», указал мне, где обычно происходит беседа трансфермена с вновь прибывшими отдыхающими. Оказалось, за углом здания, в небольшом кафе, которых, кстати говоря, на территории отеля было несколько штук.
Кафе под открытым небом, под зонтиками, ограниченное двумя стенами, представляло собой проход к еще одному бассейну для детворы — «лягушатнику». Вся компания, прибывшая сегодня из Москвы в отель «Чок Яша», название которого переводилось, как подсказал портье, «Будьте здоровы», была в сборе, не хватало меня и Бурмистрова. Адам Демир находился здесь же. Все сидели за большим круглым столом, дожидаясь оставшихся. Я устроился между Яриловой и врачом, напротив Адама. Судя по мокрым волосам, кое-кто, как и я, успел взбодриться, искупавшись в море, а кое-кто все еще сидел квелым, их клонило в сон. Подождали еще несколько минут, однако полицейский не приходил, и Демир произнес:
— Ладно, как русские говорят, семеро одного не ждут, начнем, а ваш товарищ подойдет позже. Вы до него доведете необходимую информацию. Но вначале давайте познакомимся. Назовите, пожалуйста, свои имена и фамилии, чтобы я вас запомнил, потому что мне с вами нужно работать, да и вам не мешало бы знать друг друга в лицо.
Все стали дружно представляться. Кое-кого я уже знал — не пришедшего Бурмистрова, Надежду Ярилову, Алину Милушеву, риелтора Леонида Люстрина, а остальных запомнил сейчас.
Морщинистая сухощавая врач со злым лицом и зорким взглядом оказалась Галиной Студенцовой, плотный мужик с квадратным лицом и черной как смоль бородкой — Валерием Замшеловым, «селадон» — Николаем Гуляевым.
— А теперь, уважаемые туристы, предлагаю вам ознакомиться, — продолжил свою речь Адам, — с экскурсиями, которые предлагает наше туристическое агентство.
Он разложил перед нами буклеты и начал агитировать за то, чтобы мы покупали экскурсии у него по двум причинам: во-первых, выгодно, во-вторых, именно его туристическая компания гарантирует оплату страховки, если несчастный случай произойдет во время экскурсии, приобретенной у обслуживающей фирмы, в которой работает Адам Демир. Я для виду полистал буклеты, а сам исподтишка наблюдал за сидевшей справа Алиной. Ох, хороша девица! Мягкий, будто рисованный художником-аниматором, милый профиль, длинные ресницы, бархатные брови, нежные губки, курносый носик. Зря, конечно, я не познакомился с нею там, в аэропорту Шереметьево, но ничего, время еще есть, познакомимся…
А Бурмистрова все не было и не было, и я отчего-то вдруг начал испытывать смутное беспокойство. Конечно, ничего особенного нет в том, что полицейский не пришел на беседу, мало ли где мог задержаться или пойти куда, но на фоне произошедшего сегодня в аэропорту убийства, а я уже не сомневался, что это убийство, мне почему-то стало казаться подозрительным и зловещим любое, даже незначительное событие, например, такое вот, как отсутствие одного из туристов, прибывших сегодня с нами в отель «Чок Яша». Разумеется, если бы несчастная женщина не оказалась из нашей группы, я подобных чувств не испытывал бы, но, поскольку она сейчас должна была находиться среди нас, чудилось, будто ее дух присутствовал за столом, витал над нами, предвещая беду. Нет-нет да и зарождалась мысль: а вдруг человек, помогший Светлане Бурениной упасть со второго этажа головой на мраморный пол, среди нас? Глупо, конечно, так думать, сколько в тот час было самолетов во все уголки страны, и почему убийца должен обязательно быть с нашего рейса, а потом оказаться именно в нашем отеле? А с другой стороны, убийство явно преднамеренное, совершенное уже в зоне вылета, следовательно, преступник не мог пройти через таможенный и пограничный контроль, убить человека и снова выйти. Его бы сразу вычислили по паспортным данным или по тому, что он не сел в свой самолет. Да и тупо как-то — купить билет на самолет, пройти регистрацию, совершить преступление и уйти из зоны вылета. Вряд ли он был и с другого рейса. Разве можно подгадать так, чтобы намеренно встретиться со своей жертвой в таком громадном аэропорту, купив билет на какой-нибудь другой самолет? Вопрос риторический — нет, конечно. Скорее всего, он приобрел билет на этот самый рейс, убил Буренину и на этом же самолете улетел. Или перебросить женщину через перила мог работник аэропорта, свободно разгуливающий в зоне вылета. Всякое может быть, но во мне почему-то росла и крепла уверенность, что преступник — пассажир. Но в каком он сейчас отеле Турции, остается только гадать, так же как и о мотивах совершенного преступления — не имея доступа к информации, невозможно строить какие-либо гипотезы. Надеюсь, полицейские разберутся в этом деле.
Демир наконец-то закончил кампанию по рекламе достопримечательностей Турции, осматривать которые лучше всего по билетам, приобретенным у туроператора «Оникс», и заговорил на более актуальные для нас темы: о распорядке дня, о режиме питания, о правилах поведения в отеле — для русских это актуально, не умеют себя вести за границей, как, впрочем, и дома, о порядке отъезда из отеля, пояснив, что накануне на доске объявлений в фойе появится список с нашими фамилиями и время отъезда.
— Спиртные напитки, кстати, — упомянул Адам, — на завтрак и обед бесплатные, а на ужин за свой счет.
— Кто же за завтраком пьет-то? — вступил в разговор «селадон». — Потом на жаре с ума сойдешь.
Голос у него был неприятный, какой-то резкий и трескучий. В аэропорту Гуляев, стыдивший зевак, находился далеко от меня, и я его как следует не разглядел, не обратил на него внимания и во время перелета и поездки до отеля, не девица он, чтобы любоваться, но сейчас он сидел близко от меня, и я волей-неволей рассмотрел его. Действительно, в молодости Гуляев был красив. Только сейчас эта красота поблекла, поистерлась, что ли. Под глазами мешки, брови куцые, усы обвислые, прямой нос в красных прожилках, волосы седые и неухоженные, короче, купидон в старости. Одет он был как-то неряшливо: белая рубашка с затертым воротником — мятая, светлые брюки — тоже потертые и застиранные.
— Поверьте, — с улыбкой ответил ему Адам, — бывают и такие, кто пьет и за завтраком, и за обедом, и за ужином.
— Действительно, халявщиков много, — поддакнул Замшелов.
— Ладно, проехали, — своим трескучим голосом произнес Гуляев. — Меня эта тема вообще не интересует — я абсолютный трезвенник.
— Уважаю таких людей, — похвалил «селадона» трансфермен и вновь продолжил информировать нас по поводу организации нашего отдыха в Турции, а когда он замолчал, Леонид Люстрин вдруг спросил:
— А где же наш майор? — Белобрысый риелтор обвел всех нас своими красноватыми, как у кролика, глазами, в которых поселился страх. — Он так и не пришел.
— Вы думаете, с ним что-то случилось? — насмешливо проговорил Валерий Замшелов. Он явно бравировал перед женщинами, хотя в его голосе тоже чувствовалась обеспокоенность.
За столом на некоторое время установилась гнетущая тишина. По-видимому, все присутствующие, за исключением разве что Адама, ничего толком не знавшего о произошедшем в далекой и чужой для него стране, испытывали схожее чувство, вызванное странной смертью туристки, которая должна была бы сейчас сидеть вместе с нами за одним столом, — чувство тревоги.
— Надо пойти и проверить, где сейчас полицейский, — поддержал я белобрысого Люстрина. — Мало ли что с ним могло произойти здесь, в иностранном государстве.
— Вот только не надо каркать, молодой человек, — почему-то с неприязнью заявил «селадон».
— А я не каркаю, — проговорил я с деланым безразличием, глядя прямо в глаза Гуляеву. — Просто забочусь о ближнем. У меня очень хорошо развито чувство коллективизма. Раз уж мы сюда вместе прибыли и вместе уедем, я ощущаю груз ответственности за каждого из вас. — Я проговорил это с преувеличенным пафосом, для того чтобы мои слова нельзя было бы принять всерьез, сводя, таким образом, все к шутке.
Все поняли, что я придуриваюсь, и кое-кто заулыбался. Гуляев хмыкнул, а Демир задорно рассмеялся.
— Зря вы, Игорь, и вы, Леонид, — поочередно глянул он на меня и на риелтора, — беспокоитесь. У нас здесь на побережье русских любят. Мы живем за счет вас, туристов, за счет тех денег, что вы привозите в нашу страну. Поэтому, уверяю вас, никто никогда, во всяком случае, в тех отелях, которые обслуживает наша компания, вас не обидит.
— И все-таки неплохо было бы узнать, где полицейский, — проворчала врач Студенцова, и ее дряблое лицо в обрамлении венчика крашенных в каштановый цвет волос стало строгим.
— Ну, хорошо, — сдаваясь, мягко проговорил Адам. — Идемте кто-нибудь со мной, я спрошу у портье, не выходил ли господин Бурмистров из номера прогуляться. — Он встал, со стуком отодвинув стул, и поклонился присутствующим, добавив: — Сюда я уже не вернусь, всего вам доброго. Если будут какие-нибудь вопросы или пожелания, звоните мне. — Достав из кармана рубашки своей униформы визитную карточку, он положил ее на стол. — Здесь номер моего телефона. А теперь извините, у меня дела.
Разыскивать Бурмистрова вызвалась вся мужская часть нашей группы, присутствующая за столом. Я, Николай Гуляев, Валерий Замшелов и Леонид Люстрин как один поднялись со стульев и двинулись следом за направившимся к входу в отель трансферменом.
На сей раз за ресепшен стояла улыбающаяся турчанка, одетая в фирменную одежду отеля — темный низ, голубой верх, с румяным, само собой, смуглым, довольно приятным лицом и длинными вьющимися волосами. Адам Демир перебросился с ней несколькими фразами на родном языке. Произнеся последнюю, девушка пожала плечами и одновременно отрицательно покачала головой. Можно было уже и не переводить, но Адам сказал нам по-русски:
— Ваш земляк никуда не выходил. Ключа от его номера нет. Если хотите, можете подняться к нему. Вас проводят, а я, с вашего позволения, пойду. У меня еще много дел в других отелях. — Он поклонился, развернулся и направился прочь из здания.
— Оди-ил! — позвала турчанка, и на ее зов из двери, за которой, очевидно, была комната для портье, вышел полноватый парнишка лет шестнадцати, с сытой довольной физиономией и маленькими глазками, маслено смотревшими на мир.
Девушка объяснила, что от него требуется, на всякий случай дала от номера Бурмистрова запасной ключ, и парень, выйдя из-за стойки ресепшен, направился к лифту. Мы двинулись следом. Кабина лифта с золочеными поручнями и облицовочными под золото молдингами, зеркалами и большим матовым плафоном, дающим мягкий рассеянный свет, подняла нас на пятый этаж, где, как выяснилось позже, расселилась вся наша группа. Мы прошли по пустынному, отделанному под темное дерево коридору, с последовательно вспыхивающими по мере нашего продвижения лампочками в плафонах, и сгрудились у двери с номером 503.
