Укротить дьявола E-Book

Софи Баунт

• Herausgeber: Like Book
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Право на любовь. Остросюжетные романы Софи Баунт
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 406

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Новый притягательный роман от автора «Адвокат киллера» Софи Баунт, продолжающий ее цикл «Право на любовь». Что общего у известного адвоката, психопатки, следователя-шизофреника и студентки юрфака? Они вступили в игру маньяка, из которой нет выхода... Любовная история в атмосфере психиатрической клиники, криминала и тайных обществ. Возвращение таинственного адвоката и студентки юрфака... с неожиданным поворотом событий. Неуловимый маньяк, который оставляет на зеркалах цифры и слово «Покайся»... __________________________________________________________________________________________________________________ Южные города захлестнула череда жестоких убийств. Жертв Кровавого фантома находят с выколотыми глазами, а еще он оставляет таинственные послания и цифры на зеркалах. Подозреваемый — известный адвокат Леонид Чацкий, возлюбленный студентки Эмилии — не подтверждает и не отрицает свою вину. Эми с другом из следствия Виктором ищет ответы, и с каждым шагом догадки шокируют все больше. Виктор уверен, что за всем стоит девушка, которая много лет убивала по поручению некого тайного общества. Но когда Виктор нападает на ее след, происходит нечто совершенно неожиданное. Он влюбляется...

Leseprobe

Софи Баунт Укротить дьявола

© Баунт С., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Глава 1 Покайся… Или как я стала девушкой маньяка…

– Все считают меня девушкой серийного убийцы, а ты хочешь, чтобы я просто мило улыбалась в ответ?

Захлопываю учебник по уголовному праву.

– Ты знаешь правду! – восклицает Венера. – Пусть болтают что хотят.

– Я не знаю!

Кажется, я кричу слишком громко. Вся аудитория вместе с профессором поворачивает головы.

Я скатываюсь под стол. Один лоб торчит. Хорошо, что мы с подругой сели на последний ряд. Устала я от чужих взглядов: кто-то смотрит с любопытством, кто-то с презрением, а кто-то совсем и не смотрит, а нагло пристает с вопросами о Лео.

Еще бы!

О нем всю неделю рассказывали в интернете, по телевизору… везде! Известный адвокат, который защищал самых опасных преступников, обвиняется в жестоких убийствах. Ирония судьбы. Новостные каналы взорвались от таких новостей, народ обсуждает Лео, а в моем университете обсуждают заодно и меня, ведь многие знают, что мы с маньяком были в близких отношениях.

Я шагу спокойно сделать не могу!

И все из-за него…

Если бы они знали, насколько я ненавижу этого мерзавца! Он разрушил мою жизнь! Понятия не имею, виновен он или нет, и знать не желаю, потому что наши пути разошлись.

Поджав губы, я пытаюсь сделать вид, что мое сердце не бьется со скоростью реактивного самолета, а артерии не визжат. Затем до хруста сдавливаю в кулаке пачку шоколадного печенья. Ее купила Венера. Думаю, подруга отчаялась в поисках того, чем меня успокоить, и решила подкармливать. Или ее пугает то, как сильно я похудела летом. Раньше мы с Венерой не так контрастировали, а теперь я выгляжу скелетом рядом с ней. Неудивительно, что люди вокруг жаждут меня накормить. Скоро и анорексики начнут сочувствовать, будут бежать следом и кричать: «Откуси кусок моей руки, зая, тебе нужнее». Особенно когда я иду под руку с Венерой и ее грудью четвертого размера. Подруга у меня фигуристая. Вылитая Мэрилин Монро.

– Эми, я понимаю, как тебе тяжело, – ласково шепчет Венера, склоняясь ближе и одурманивая меня своими цитрусовыми духами. – Но я уверена, что он явится и объяснит, он…

– Плевать мне на эту самодовольную сволочь, – бурчу я. – Все считают, что у нас любовь, а я мечтаю задушить его. Что за несправедливость? Клянусь, если столкнусь с ним вновь, сама убью. Вцеплюсь в его горло и задушу! Ненавижу!

– Да, прекрасные будут заголовки, – с горькой улыбкой кивает подруга. – Известного серийного убийцу задушила любимая девушка.

Я фыркаю. И мы сидим молча остаток семинара. Мне хочется повторить, какими еще способами я буду убивать Лео, когда встречу, но Венера слышит мое нытье так часто, что я и сама уже чувствую себя по-идиотски.

Пока преподаватель спрашивает Дремотного, который сидит третьим за партой и отдувается за наши крики, я рассматриваю двор за окном.

Пустой, унылый двор…

Дремотный, на радость аудитории, толкает речь о смертной казни не хуже древнегреческого философа. Мы и не замечаем, как семинар заканчивается. Парень заплетает коричневый хвост на затылке и накидывает свою любимую кожаную куртку, под которой ранее спал, накрывшись с головой. Впрочем, снял он ее ради хвастовства. Летом Дремотный красиво загорел, подкачался и набил новые татуировки на предплечья. Выглядит, как член мексиканской мафии.

Он торопится в столовую: занять очередь за кофе для нашей компании. Вернее, для себя и Венеры. После знакомства с Лео я не переношу запах кофе.

Мы с подругой ждем, когда студенты покинут аудиторию, чтобы не идти в толпе. Венера – мой личный телохранитель. Никто не достанет меня, пока рядом подруга, у нее талант: красиво посылать людей к черту.

К слову, ждем мы не только ухода студентов, но и профессора.

Арье Аронович Цимерман – кошмар студентов, ведь сдать ему экзамен сложнее, чем стать президентом страны, но я избегаю профессора не из-за учебы. Этот хмурый человек – друг Лео. И он тоже не осведомлен, где пропадает мой дражайший адвокат-маньяк. Все надеется, что тот со мной свяжется.

– Эмилия Лисовская, – окликает профессор у двери.

Я останавливаюсь, имея дикое желание удариться головой о стену и отключиться.

– Да, Арье Аронович?

Глубокие зелено-карие глаза Цимермана пронзают меня насквозь, из-за очков они выглядят еще больше и пугают до инфаркта.

– Последнее время вы совсем не отвечаете на семинарах, – аккуратно произносит профессор. – Я переживаю за вас. Мне не нравится, что вы забросили учебу.

– Вы говорите очевидные вещи, Арье Аронович, – усмехаюсь я, – было бы странно, если бы вам, как профессору, нравилось, что я забросила учебу.

Он кладет руку мне на плечо.

– Вы злитесь. Я понимаю. Отношения – прекрасная, но часто болезненная вещь. И нельзя допускать, чтобы любовь владела нами, а не мы ей. В первую очередь нужно заботиться о своем здоровье, а оно сильно зависит от психологического состояния. Не думаю, что Леонид хотел бы…

– Все в порядке! – перебиваю, делая шаг назад. – Спасибо за беспокойство, профессор, но я очень тороплюсь. Извините.

Цимерман смотрит с таким выражением лица, будто я плюнула в него во время похорон. Да, не очень дружелюбно прозвучало. И не особо умно, ведь мне еще экзамены профессору сдавать, но к черту все приличия. Может, хоть так он отстанет.

Арье собирается продолжить, но лишь открывает рот и молчит. Мы глядим друг на друга. Двое часов на запястье профессора мерзко тикают. Терпеть не могу их двойной звук. Каждый раз, когда нахожусь около Цимермана, возникает ощущение, что он вводит меня в гипноз своими часами. Мечтаю сорвать их и разбить о стену. Только бы это тиканье затихло.

Я прощаюсь и вылетаю из аудитории, больно врезаюсь в дверь по пути.

В бездну! Пробью стену головой, если потребуется, – до того я не хочу вспоминать о Лео! Когда же все оставят меня в покое?

– Давай сходим куда-нибудь отдохнуть? – спрашивает подруга. – Цимерман прав. Ты себя в могилу загонишь.

– Подслушивала, значит? – хмыкаю я.

– Эми, ты ужасно нервная, тебе надо развеяться. Срочно. Да хоть напиться! Все лучше, чем впадать в депрессию.

– Оу, я? Нервная? Да ладно тебе!

Я размахиваю руками, демонстрируя, какой счастливой могу быть, и так стараюсь, что случайно шлепаю проходящего мимо студента по лбу. Около минуты приходится извиняться.

– Чего мне нервничать? – продолжаю истерить. – Жизнь прекрасна. Подумаешь, люди считают меня любовницей серийного убийцы; а то, что я пропустила целый месяц занятий, это проблема, что ли? А бабушка всего-то…

Я замолкаю. Венера смотрит на меня в недоумении.

– Вот об этом и говорю, – мягко замечает она, касаясь моего запястья.

Голубые радужки, похожие на два зимних озера, блестят в лучах полуденного солнца за высокими окнами. Я осознаю, что уже обед, а я еще не общалась с бабушкой.

– Мне нужно позвонить, – бормочу и бегу к выходу: на задний двор университета.

Там я сажусь на ступеньки и подношу телефон к уху. Гудок. Один. Второй. Десятый. Прохладный ветер скользит по коже, вызывает дрожь. Я не додумалась одеться теплее, сижу в лосинах и серой толстовке. Ну почему бабушка не отвечает? Спустя несколько минут я добиваюсь ответа и радуюсь, услышав свое имя.

Слава богу! Она меня узнала.

Нет, я не чокнутая… почти.

Дело в том, что бабушка стала многое забывать. У нее прогрессирует болезнь Альцгеймера. Я звоню ей миллион раз за день, боюсь, что если не буду напоминать о себе, то однажды услышу в трубку: «Я не знаю, кто вы».

Бабушка – вся моя семья. Родители погибли, когда я была маленькой, а теперь… я и ее вот-вот потеряю. Бабушка покинет мир или просто забудет меня, а что может быть страшнее, чем стать для родного человека пустотой?

Я заканчиваю разговор и сглатываю, отключая звонок. Сердце переворачивается в груди, когда бабушка произносит: «Целую, Мили», и мне хочется сохраниться, как в видеоигре, чтобы вернуться в этот момент, когда она забудет меня.

Хватит с меня ухода Лео. Он исчез так, словно его никогда и не существовало.

Сжав золотой кулон с черным фениксом на шее, я закрываю глаза и чувствую себя идиоткой, раз так и не сняла этот проклятый подарок. Но кулон – яркое напоминание, что Лео настоящий. Не моя больная фантазия, нет. Он был. И мне не хватит жизни, чтобы забыть его. Даже если я избавлюсь от украшения, миллион других вещей будет вызывать его образ. В том числе и этот университет. Лео выступал в его стенах с рассказами о своей работе.

Дьявол!

Снова поток мыслей. Как его выключить? Нельзя думать об адвокате, но я просто ничего не могу с собой поделать.

Я позволила себе поверить, что отныне не буду одна. Я допустила ошибку. Должна была понять, что тот, у кого столько секретов, не способен строить отношения и… любить.

Он сбежал, чтобы защитить меня, но я знаю истинную причину: он не способен жить иначе.

Лео погряз в криминале с раннего возраста. Это его воздух. И заставить его дышать настоящим кислородом мне не под силу. Хоть я и пыталась.

Иногда я специально хожу мимо его дома, где он давно не появлялся, и останавливаюсь, надеясь его увидеть. Однажды я простояла там под дождем, заболела, но на следующий день пришла вновь, пришла с температурой и едва волоча ноги. Видимо, чтобы окончательно себя уничтожить.

В тот день я поклялась себе, что больше о Лео не вспомню. Я решила забыть его. Навсегда. Так же, как он забыл меня. А потом дело о жестоких убийствах прогремело на весь край, и одногруппники вспомнили, с кем я проводила вечера.

– Эми! – кричит кто-то за спиной, и я едва не роняю телефон.

Оглядываюсь и понимаю, что Венеры нет поблизости, а меня окружила целая толпа сплетников.

Зараза!

– Появились подробности с места убийства, – заявляет Червонец: рыжий парень из богатой семьи, которого я не перевариваю, как и многих избалованных студентов в этом университете. С другой стороны меня прижимает его сестра-близняшка. – В новостях фотки твоего мужика во всей красе.

– И что мне сделать? Удавиться? – ядовито уточняю.

Они хихикают.

Я тру виски, стараясь не разглядывать Лео, но его фотографией мне едва не выбивают глаз.

Хочется орать и не затыкаться, пока стены университета не рухнут на мою голову. Когда же я смогу спокойно реагировать на фотографии с Лео?

Издевательство.

Это снимок во время судебного заседания по одному громкому делу, где Лео защищал убийцу. На нем черный костюм от известного дизайнера. Девушки следят за адвокатом с раскрытыми ртами, и я уверена, что в заседании – полная тишина, ведь, когда Лео говорит, все замирают. Он – дьявол во плоти. Всегда в черном. Всегда доминирует над другими людьми. Всегда серьезен. Каждая деталь его образа кричит: «Будет так, как хочу я». И люди преклоняются перед ним, соглашаясь быть в тени, ведь он сияет до того ярко, что сожжет любого, кто решит посоперничать.

Аристократические черты лица. Каштановые волосы, зачесанные назад. Строгий взгляд малахитовых глаз, в котором можно потеряться, как в мистической роще. Лео идеален во всем. На его фоне – с моими разноцветными глазами, лохматыми волосами и в толстовке – я выгляжу бродяжкой или ошибкой природы.

Да, он шикарен. В нем есть все, о чем мечтают девушки. Все, кроме совести.

И каково было удивление народа, когда объявили, что этот человек – это совершенство, черт возьми! – кровожадный маньяк. Да никто не поверил. Лео похож на статую из золота, которая просто не может опуститься до того, чтобы марать руки в чьей-то крови.

– Убийца оставляет надписи на зеркалах, – произносит Курилка, выпуская дым мне в лицо. – Говорят, что он преследует своих жертв и везде оставляет лишь одно слово.

– И какое? – вскидываю бровь, делая вид, что мне интересно.

– Покайся… – шепчет Курилка.

– Он оставляет угрозы на зеркалах? – удивляется Червонец. – И правда маньяк.

Рыжие двойняшки жмутся ко мне, будто хотят расплющить. От них пахнет дорогим парфюмом с жасмином. Этот запах смешивается с дымом, и я откашливаюсь.

– Ага, – кивает Курилка. – А после убийства он пишет что-то другое, но следствие не разглашает, что именно.

– Твой парень… чудовище, – заявляет девочка из параллельной группы. – Как ты можешь быть с мужчиной, зная, что на досуге он кому-то нож в сердце вонзает?

– А я не виню, – со смешком добавляет ее подруга. – Незаконно быть таким красавцем! Его будто скульптор слепил, посмотрите!

Она тычет мне в нос телефоном.

– Неплохо развлекается твой хахаль, – хмыкает Червонец, хлопая меня по спине.

– Мы не встречаемся! – кричу я.

После чего спрыгиваю со ступенек, едва не ломая ноги, и тороплюсь убраться подальше от университета.

Вижу, что Венера застряла с Дремотным и слезно размахивает тетрадью по английскому. Видимо, просит помощи с контрольной. Я не хочу ждать, вздыхаю и шагаю за ворота, покидаю территорию. По дороге прохожу мимо компании первокурсников и слышу, как кто-то заявляет, что Лео просто чокнулся, защищая убийц. Проникся их идеалами.

Господи, конечно, во всем виноваты клиенты! Если бы…

Лео рос среди мафии. Его дядя был криминальным авторитетом и держал в страхе весь край. Кем бы еще Лео мог стать в подобном окружении?

Я пинаю лужу и ругаю себя за гадкие мысли. Кроссовка промокает. Хочется кричать и крушить все вокруг, ведь я уверена – Лео никого не убивает… теперь. Пусть прошлое остается в прошлом. Он изменился.

Хлюпая мокрой обувью, я бреду вдоль дороги, рассматриваю осенние деревья и безуспешно стараюсь уничтожить воспоминания о проклятом адвокате.

Улицы пахнут дождем.

Солнце выглянуло из-за туч час назад, а до этого была гроза.

– Наверное, если при встрече я увижу улыбку на твоем лице, то решу, что кто-то подсыпал мне галлюциногенных грибов.

Я останавливаюсь. Не сразу осознаю, что ко мне обращается человек из черного «Мерседеса» у обочины.

– Виктор? – удивляюсь я.

– Вы только посмотрите, – заботливо шуршит он и вылезает из машины, торопится обнять меня. – Солнце мое, как же ты исхудала-то, ужас!

– Еще одно слово о моем весе… и я кого-нибудь сожру!

Виктор смеется и крепко прижимает меня к себе, жалеет, словно бездомного котенка.

– Я питаюсь одним фастфудом, так что я не очень полезная еда, – паясничает он.

– Ох, я забыла тебе позвонить, когда вернулась в город, – признаюсь я. – Прости.

Улыбнувшись, мужчина отмахивается.

Его янтарные глаза сияют, точно начищенные монеты, а подол коричневого пальто развевается на ветру. Он выглядит счастливым. Я вижу, как он рад встрече, отчего мне стыдно перед ним…

Виктор Шестирко – мой хороший друг из правоохранительных органов. В прошлом году он расследовал дело маньяка, который прикончил десятки влиятельных людей. Так и познакомились. Он подозревал Лео, а я как раз была рядом с этим демоном.

Летом мне на голову рухнул миллиард проблем: сначала Лео исчез, потом бабушка сильно болела, и я проводила бессонные ночи с ней, пропустила месяц учебы осенью и пытаюсь наверстать материал, а как это сделать, когда все бегают за мной и напоминают о Лео?

У меня мозги скоро взорвутся!

В общем, мне было не до Виктора. Он звонил, а я не отвечала. Когда ты сидишь над родственником и боишься, что в любую секунду он умрет, последнее, чем будешь заниматься, – отвечать на звонки.

– Я лишь хотел убедиться, что ты жива и здорова. – Виктор треплет меня за щеку. – Рад, что ты вернулась. Мне бы не помешала помощь.

А я-то как рада Виктору!

Есть в душе такой рычаг откровенности, который опускается только рядом с достойными людьми. Перед Виктором опускаются все рычаги. Слишком хороший. Родной. Настоящий.

– Умоляю, ну хоть ты не доставай, – взмаливаюсь я. – Не желаю больше иметь ничего общего с уголовниками.

– А я думал, что ты хочешь стать адвокатом.

– Хочу, но по гражданским делам. Хватит с меня криминала.

– Сказала девушка, у которой отец – известный вор в законе, а жених – киллер, – иронично улыбается Виктор, опираясь о свой автомобиль.

– Нет у меня жениха! И не говори мне о нем. Лео исчез, и я сделаю этому мерзавцу одолжение: забуду его к чертовой матери.

– Радость моя, плевать мне на Леонида Чацкого. Последнее время я занят поисками небесного создания по имени Ева Чацкая.

– Лео увез сестру на край страны. Если не собираешься ехать за ней в Сибирь, то можешь вычеркнуть задачу «Поймать сумасшедшую киллершу» из списка дел, завалиться на диван и пить свой авторский чай с ромашкой.

– Красивую птичку долго взаперти не удержишь, кто-нибудь да откроет клетку. Ева вернулась. Ее засекли в городе.

– Она здесь? – ужасаюсь я. – Подожди… Ева опять убивает? Эти убийства на ее совести?

– Да кто ж ее поймет, – Виктор гладит свою темно-русую щетину. – Но я надеялся, что ты поможешь подковырнуть крышку тайника и выпустить пару секретов этой семейки… они ведь тебя так лю-ю-юбят.

– Не то слово. Его тетя чуть не прострелила мне голову, а брат пристегнул наручниками к лестнице и обещал прикончить. У нас полная гармония, – фыркаю я. – Так ты теперь занимаешься делом маньяка, рисующего на зеркалах? Занятно.

– Я занимаюсь делом тайного общества вигилантов. Убийства подведомственны Следственному комитету, солнышко, а мы охотимся за теми, кто вредит по-крупному. Наша Ева убивала не только бизнесменов, но и… много кого еще. Мы знали, что за ее спиной стоит кто-то покрупнее. Так и оказалось. А сейчас я должен понять, имеют ли новые убийства отношение к старым, вот и все. Меня интересует лишь сообщество «Затмение», которое вершит какую-то непонятную справедливость над теми, кто достаточно влиятелен, чтобы уходить от ответственности. И для начала мне нужно найти нашу милейшую девочку-киллера.

– Я уже давно ничего не слышала ни о Еве, ни о Лео, – вздыхаю. – Мне нечем помочь.

– Сегодня я здесь по другой причине, – подмигивает Виктор и со значением смотрит на меня. – У меня для тебя подарок.

– Вряд ли я заслужила подарки, – виновато опускаю взгляд. – Я игнорировала тебя полгода.

– Это от чистого сердца, – усмехается Виктор, прикладывая руку к своей груди и слегка кланяясь. – Он тебе понравится. До того понравится, что ты либо побьешь меня, либо будешь прыгать от счастья.

Я смущенно улыбаюсь и объясняю, что нахожусь не в том душевном состоянии, чтобы выражать благодарность, но следующие слова Виктора разрывают меня на части и заставляют отшатнуться.

– А если подарок будет красив, как дьявол, и звать его будут Леонидом?

– Т-ты… – заикаюсь. – Если это шутка, то очень жестокая.

– Поехали, – кивает Виктор и открывает дверь автомобиля. – Нас ждут.

– Где?

– В психиатрической клинике, – таинственно шелестит он.

Глава 2 Привет, психушка…

– Зачем мы сюда приехали? – восклицаю, рассматривая серые стены психиатрической клиники. – Я думала, что ты пошутил!

– Какие шутки! – Виктор глушит двигатель «Мерседеса». – Я решил, что раз ты скоро доведешь себя до дурдома бесконечными переживаниями, то надо привести тебя на экскурсию по будущему дому.

– Видишь руку? – Я замахиваюсь. – Она вот-вот жарко поцелует твое самодовольное лицо.

Шестирко смеется и выходит из машины, галантно открывает передо мной дверь. В лицо бьет ветер, окуная в свежий аромат кленовых листьев.

– Пошли, моя горемычная принцесса. Выберем тебе комнату, пока их не разобрали. Год был тяжелый. Соседей будет много. Надо успеть занять лучшее место, чтобы с интернетом хорошим и без клопов, да? О, у них вообще есть одно ноу-хау для пациентов, подлежащих особому контролю, – комната со стеклянными стенами. Даже в туалете одиноко не будет. Берем?

– Поехали отсюда! На нас охрана смотрит!

– Да ты не переживай, я уже подобрал тебе отличный номер. Закачаешься! С видом на церковь: ну, вдруг поможет от одержимости всякими адвокатами.

– Плевать мне на Лео, повторяю!

Я захлопываю дверь автомобиля, едва не отбив Виктору пальцы.

– Стараюсь, стараюсь… а ты как всегда. – Он стучит в окно. – Ладно, раз тебе плевать, то пусть Лео дальше там сидит, а ты вой по вечерам над его фотографией. Поехали.

– В каком смысле? – спрашиваю и выбираюсь из «Мерседеса». – Лео здесь? Зачем ему быть здесь?

– Тебе же плевать, – фыркает Шестирко, сверкая мистическими золотыми радужками.

Я обиженно щурюсь. Виктор ставит машину на сигнализацию и кивает, чтобы я шла следом. По дороге он нахлобучивает на мою голову свою коричневую шляпу, приговаривая:

– Дополнительный груз. Чтобы тебя ветром не унесло. На вид весишь меньше, чем эта шляпа.

– Иди к черту, – рычу я, возвращая вещь на макушку хозяина.

Хотя приятно, что обо мне заботятся. Виктор будто старший брат. Мы даже похожи. У обоих русые волосы, нос с небольшой горбинкой и страсть попадать в переделки.

– Далеко не убегай. Местный контингент очень разнообразен: от Гитлера до зубной феи, и в это время они гуляют в общем зале, так что присосаться может кто угодно.

– Зубной феи?

– Угу, интересный типок, зубы людям вырывает и жрет их потом.

– Мило, – растерянно протягиваю я, почесывая бровь. – А Лео-то как связан с психушкой?

Я дергаю Виктора за рукав коричневого пальто, но он лишь улыбается и таинственно подмигивает, за что хочется его треснуть.

Мы поднимаемся на крыльцо клиники. К окну прилипает мужчина, похожий на Чебурашку. Он подает нам какие-то знаки, трется носом и ртом о стекло, оставляя влажные пятна.

Жители города не любят это место. В стенах клиники держат не только обычных шизофреников, но и опасных преступников, которые признаны судом невменяемыми и отправлены на лечение. Кто будет рад соседству с убийцами?

На карнизах щебечут птицы.

Фасад здания трудно разглядеть из-за разросшегося плюща. На окнах решетки. Это самое величественное и древнее здание в округе, оно пугает и восхищает своей уникальностью, чарует двумя красивыми башнями, колоннами и барельефами. Подобное едва ли увидишь в наше время. Город с каждым днем все больше превращается в муравейник из однотипных многоэтажек, а местная клиника – произведение искусства из прошлого.

Мы заходим в холл.

Я оттягиваю воротник толстовки. После прохладной улицы в помещении душновато.

Виктор рассказывает, что лечебница делится на два корпуса: платный и бесплатный. Они соединяются общей лестницей, имеют одинаковую планировку, но выглядят как инь и ян. С одной стороны – хламовник, а с другой – белоснежный отель со всеми удобствами.

Шагая по коридору, я разглядываю рисунки пациентов на стенах и слушаю звуки скрипки. Не похоже на запись. Это точно живая музыка.

– Подожди за дверью, – просит Виктор, когда мы доходим до кабинета главного врача.

Я киваю, а сама оглядываюсь в поисках того, кто играет на скрипке. Очень красивая мелодия. В припадке любопытства добираюсь до столовой, где обедают десятки пациентов, но меня они мало интересуют. Я не могу оторвать взгляда от парня на стеклянном балконе.

Это он играет!

Музыкант одет в белый костюм. На шее массивный золотой крест. Я прилипаю к стеклу, как тот псих на входе. Игра парня завораживает! И не одну меня. Пациенты тоже увлеченно наблюдают за скрипачом, некоторые вальсируют. Парень заканчивает мелодию, люди хлопают, и тогда он замечает, что я за ним слежу.

Хочется посмотреть на себя в зеркало, потому что моя внешность парня словно пугает: его серые глаза широко распахиваются, а губы приоткрываются. Кажется, он ошеломлен. Не знаю, чем мое присутствие его удивило, но ради приличия говорю:

– Вы очень красиво играете!

– Спасибо, – нежно улыбается он, поправляя упавшую на лоб челку. – Вы кого-то навещаете? Мы раньше не встречались.

Я еще никогда не видела у парней такого цвета волос. Пепельный блондин. Хорошенький. С аккуратными чертами лица. Из-под его опущенных ресниц разливается особенный свет, сияющий в серебристых глазах, точно луна. Сверхъестественный свет. Не человек, а упавший с неба ангел. И не одна я, кажется, испытываю на себе его чары, все пациенты и врачи следят за парнем, как за чистейшим произведением искусства.

– Наверное, – бормочу я. – А вы… пациент?

Он лучезарно смеется.

– Я священник. Посещаю клинику несколько раз в неделю, чтобы пообщаться с пациентами, чем-то помочь или выслушать исповеди.

Большой золотой крест переливался на солнце сверкающими бликами, как Млечный Путь.

– Церковь теперь еще и на скрипке проповедует?

– Музыка – это то, что способно коснуться души, – вновь улыбается парень и убирает инструмент в футляр. – Я играю на скрипке, гитаре и саксофоне, а еще пою для пациентов. Так между нами образуется связь. И я могу стать ближе с ними, дотронуться до их настоящей личности и понять, как помочь, что за демоны их преследуют.

Я, опешив, заставляю себя улыбнуться в ответ.

Сквозняк гоняет подол длинного пиджака парня и уносит ароматы абрикосового пирога: его неподалеку уплетают пациенты.

– Их душа в тюрьме их же разума, – задумываюсь я.

– А я стараюсь сделать все, чтобы помочь им открыть клетку.

Молодой человек застегивает футляр, с интересом наблюдая за мной и почему-то смущаясь, словно секунду назад я прочла его личный дневник.

– Ты посмотри, – слышу голос Шестирко за спиной. – Она уже и друзей завела.

– Добрый день, Виктор, – приветствует священник. – Вы пришли. Значит ли это, что мою прекрасную собеседницу зовут Эмилией?

– Вы знакомы? – удивляюсь я.

– Адриан Крецу. Сын главного врача, – поясняет Виктор.

Я еще раз окидываю взглядом священника. Кажется, что ему лет двадцать пять или около того, но изъясняется Адриан так возвышенно, словно он намного старше. Видимо, издержки профессии.

Вспомнив, зачем позволила затащить себя в психиатрическую клинику, я толкаю Виктора локтем и бурчу:

– Ты объяснишь, что мы здесь забыли?

Мне до того неуютно среди пациентов, которые разговаривают сами с собой, забираются по трубам к потолку и гладят цветы в горшках, что я сильнее закутываюсь в свой голубой плащ. В груди мерзкая нервозность.

Виктор тот еще манипулятор, и я не сомневаюсь, что о Лео он солгал, чтобы заманить меня в это место и выпросить очередной помощи в расследовании. Он любит делать из меня актрису. Я притворяюсь кем-то или играю роль, и Виктор узнает нужную информацию. Так делают многие оперативники. У них целая сеть крыс. А я и вовсе универсальный солдат для Шестирко.

Боже, к черту этот день!

Хочу в горячую ванну, заказать пиццу с ананасами и свернуться калачиком на диване. Денег на пиццу, правда, нет. Я отстала по учебе, стипендии мне не видать, и я полгода не работала в суде. Не удивлюсь, если судья, которому помогаю и неофициально получаю от него деньги, нашел себе другого помощника.

Короче, я на мели.

Виктор прав: я вернусь, вспомню, сколько проблем на меня свалилось, какая я, черт возьми, бедная и разбитая, и буду рыдать на подоконнике. Так же, как вчера. И завтра будет то же самое.

Сказочная жизнь.

Я больше не могу…

Шестирко замечает, что мои глаза слезятся, берет под локоть и ведет за собой, ничего не объясняя. Священник вслед желает нам прекрасного дня. Чувство, будто каждое его слово тает на языке воздушными сливками, да и сам он – зефирное облако. Удивительный парень. Интересно посмотреть на его отца. Главный врач и священник. Сильная комбинация.

Когда мы оказываемся у широкого окна в коридоре, откуда открывается обзор на одну из палат, я теряю дар речи.

* * *

Ноги подкашиваются. Сердце рухнуло в пятки. И все раны, которые я зашивала целых полгода, раскрылись и сочатся кровью. Я инстинктивно прислоняюсь к стене, хочу врасти в нее, точно сорняк, лишь бы парень – этот демон прошлого – не увидел меня! Я боюсь смотреть на него, господи, боюсь!

Это он.

Он.

Видение, однажды промелькнувшее передо мной и оставившее после себя лишь мрак. Тот, благодаря кому солнце вышло из-за горизонта, а потом утонуло вместе со звездами. Образ того, кого я мечтала увидеть вновь, убедиться, что он настоящий, вспомнить, действительно ли этот образ был до того совершенен, что, исчезнув, разрушил весь мой мир…

Кровь бросается мне в голову. В ушах поднимается звон. Я перестаю видеть и слышать.

Передо мной лишь он.

Он.

Лео…

– Эми, – Виктор берет меня за руку, – совсем плохо? Я не хотел, чтобы…

– Я…

– Уйдем? – с искренней заботой переживает он. – Давай уйдем.

– Что за женщина с ним? – шепчу, теряя голос от шока. – Она пациентка?

– Его мать, – отвечает Шестирко, выдыхая. Радуется, что я очнулась. Он снимает шляпу и нервно поправляет свои взлохмаченные русые волосы. – Элла Чацкая. Она проживает в клинике уже давно. Лео навещает ее каждую неделю.

Я кидаю в Виктора чей-то огрызок груши, а потом кричу:

– Сволочь! Представляешь, что я сначала подумала? Что он пациент!

– Ты же знала, что его мать свихнулась после самоубийства дочери.

– Да, но я никогда не размышляла о том, где она и навещает ли ее Лео, я…

– Конечно, навещает. Он же ее сын.

– Замолчи! – умоляю, закрывая лицо и сползая по стене, будто сломанная кукла. – Пожалуйста, помолчи.

– Эми, я устрою тебе встречу с ним, – тихо говорит Виктор. – Вам обоим это нужно.

– Нет…

Мое сердце бьется как сумасшедшее. Ладони дрожат. Я вся дрожу! Боже, что со мной происходит, почему я ужасно нервничаю?!

«Помни, что я люблю тебя. Умоляю, помни, что бы ни случилось, – эхом звучит в голове. – Обещай мне, Эми».

Лео произнес эти слова, когда я последний раз видела его. Слова, сказанные им до исчезновения. Гад бросил меня! Он только и делает, что пропадает, оставляя меня одну, а я сижу на полу больницы и схожу с ума, боясь даже подойти к нему.

Хватит!

– Я договорился с главным врачом, – настаивает Виктор и садится передо мной на корточки, я чувствую аромат его духов. Грейпфрут и мох. – Лео позовут в соседнюю палату. Там и поговорите, хорошо?

Желтые глаза Шестирко блестят в тусклом свете, он берет меня за руку и помогает подняться. Ноги трясутся, как при землетрясении, – это пол проваливается до преисподней, и я уже предвкушаю новые круги ада, начиная падение в бездну по имени Лео.

Это он…

Я аккуратно выглядываю в окно из-за угла.

Лео сидит на колене перед кроватью, гладит ладонь матери. Элла смотрит на сына пустым взглядом и совсем не шевелится. Восковая фигура. Я слежу за ней минут десять. Все это время она неподвижна, настолько неподвижна, что ее можно принять за предмет интерьера. Длинные каштановые волосы спутаны и закрывают часть лица. Кожа цвета слоновой кости. У глаз темные круги. Лео что-то рассказывает матери, не отпуская ее руку, и в моей памяти всплывает картина из прошлого, запахи лекарств и смерти, когда я сама сидела над бабушкой, не зная, доживет ли она до завтра.

– Что именно с его матерью?

– Шизофрения, – пожимает плечами Виктор. – Я читал выписку из медицинских документов. Там говорится, что большую часть времени Элла находится в оцепенении, отказываясь от еды и общения, а на ее лице сохраняется застывшая мимика скорби.

– Ты ведь тоже шизофреник, – напоминаю я.

– У меня не запущенный случай. Элла потеряла связь с внешним миром, бродит где-то внутри своего сознания.

– Он смотрит на нее с такой надеждой…

Лео поднимается на ноги, целует мать в лоб и собирается уходить. Я рассматриваю его – безбожно красивого демона, в радужках которого шепчет таинственный лес. Я хорошо помню этот взгляд. И запах. Древесно-шоколадный… с нотами кофе, ведь Лео пьет его миллион раз за день.

Проклятие!

Отворачиваюсь от окна и шепчу:

– Не хочу его видеть.

– Врешь.

– Он бросил меня! – кричу я. – Просто взял и исчез, оставив дурацкое письмо. Он гребаный мерзавец!

– Так и скажешь ему, – ухмыляется Виктор. – Я не говорю тебе кидаться Лео в объятия, а хочу, чтобы вы пообщались. Да хоть поругались! Можешь плюнуть в него, если разговаривать не хочешь. Тебе станет легче. Идем.

Шестирко тянет меня следом за запястье.

– Единственное, что я мечтаю сделать – застрелить его, – рычу и хватаюсь за кобуру на поясе Виктора.

Он смеется, пряча оружие под пальто.

Насколько я знаю, пистолет Виктор держит наготове: можно вынуть, нажать на курок и украсить кого-нибудь дыркой во лбу. А вот мой карманный пистолет лежит дома разряженным. Его мне тоже подарил Виктор. Для самообороны. Меня уже пытались убить родственники Лео. Я вынуждена защищаться.

Что может быть прекраснее, чем встречаться с парнем из мафиозной семьи? В любой момент тебя могут пристрелить. Потрясающе!

Мы останавливаемся перед палатой в другом корпусе. Над дверью тикают часы. Я нарочно вслушиваюсь, чтобы остановить бешеный водоворот мыслей в голове, которые верещат, что Лео не заслуживает видеть меня. Возможно, он заботился обо мне, когда ушел, – боялся навредить, испортить мою жизнь, но Лео не имел права решать подобные вещи сам.

Тик… так… тик… так…

Мечтаю разбить часы и остановить время. Оно чересчур жестоко ко мне. Или это я такая эгоистка? Не умею им пользоваться и жду поблажек. Но мне нужно еще подумать… я не готова… видеть Лео: слишком больно!

Дрожащими пальцами обхватываю ручку двери.

– Постучишь, когда закончите, что бы вы там ни делали, – усмехается Виктор.

– В смысле? Ты запрешь дверь?

– Еще как запру, – обещает он, подмигивая бровями. – И повешу цепь. Все будет проделано на высшем уровне, солнышко.

– С тебя станется такое устроить, – вздыхаю я и захожу в палату.

* * *

Лео стоит у окна, упираясь в подоконник и постукивая пальцами.

Когда я закрываю дверь, он медленно поворачивается и раздраженно врезается в меня взглядом малахитовых глаз, ведь адвокат ожидал увидеть совсем другого человека – медсестру, которая пригласила его сюда по важному вопросу и испарилась.

Однако видит он меня.

Хотела бы я сказать, что он обрадовался или хотя бы разозлился, но нет. Лео смотрит безразлично. Его взгляд пронзает насквозь, словно ледяной кинжал, и я сама ошарашенно молчу, чувствую, как меня затягивает в пропасть, откуда нет пути назад.

Лео не изменился.

Все так же прекрасен и понижает людям самооценку одним своим лицом. Красота его кажется устрашающей… он выглядит, как нечто опасное и таинственное. Возможно, из-за того, что всегда равнодушен и молчалив.

Жесткие губы. Острые скулы. Густые брови. Каштановые волосы зачесаны к затылку. Черное пальто распахнуто, и я вижу под ним ониксовый костюм – подобная внешность могла бы принадлежать самой ночи. Лео не носит другие цвета.

У него взгляд пантеры на охоте и легкая щетина, которая никогда его не портит, а подчеркивает точеную линию подбородка.

Пораженная нашей новой встречей, я замираю. Неподвижная. Испуганная. Немая. Маленькая птичка, упавшая в гнездо ястреба и устремившая свои разноцветные глаза в его зеленые, ожидая приговора.

Я помню день, когда мы столкнулись в суде. Случайно. Я подняла голову и была проклята следовать за ним, пока небеса не упадут человечеству на голову. С той секунды мое сердце больше не признавало пустоты. С той секунды я себе не принадлежала. Кричала, что терпеть не могу этого человека, но готова была бежать за ним на край галактики, с каждым днем все больше охваченная его чарами, неспособная бороться с чувствами…

– Лео, – шепчу я.

Он подходит ближе.

Малахитовые глаза наблюдают за мной. Внимательно. Кажется, я вот-вот потеряю сознание. Он ничего не произносит, но впервые за полгода я чувствую, что снова дышу полной грудью и захлебываюсь с непривычки.

– Скажи что-нибудь, – прошу я, и мужчина вздергивает брови. – Не молчи.

– Что сказать?

Он делает шаг навстречу, и я ощущаю его дыхание на лице. Слишком близко. Слишком.

– Я… не знаю, – начинаю лить слезы, горло сжимается. Ненавижу себя за это! – Ты… как ты мог, я не… я…

Язык отсыхает. Лео касается горячими пальцами моей скулы, вытирает слезы, обжигая щеку сильнее, чем раскаленное железо.

– Простите, но я тоже не понимаю, – шепчет он. – Если скажете, что случилось, я вам помогу. Только не плачьте.

– Что? – хриплю я, широко раскрывая глаза. – Почему ты так говоришь?

– Вы, наверное, пациентка, – качает он головой и берет меня за руку, которая кажется слабой и маленькой по сравнению с его ладонью. – Какая у вас палата? Я проведу.

Пациентка?

О чем он?

Я вырываю ладонь и отшатываюсь.

По венам окончательно пускается расплавленное олово.

– Ты издеваешься?!

– Успокойтесь, – низким бархатным голосом просит Лео и слегка встряхивает меня за плечи. – Если не хотите в палату, хорошо. Тогда объясните, что происходит? Я не экстрасенс.

– Подожди… ты… не знаешь меня?

– Никогда не видел, – пожимает он плечами.

– Не смешно! – восклицаю я, вцепляясь в пальто этой ледяной скалы. – Прекрати сейчас же!

– Возможно, мы были знакомы, – настороженно кивает он. – Однако… недавно со мной кое-что случилось, и я забыл часть своей жизни. Наверное, и вас тоже. Напомните, где мы познакомились. Здесь?

Я отступаю, путаясь в собственных ногах. В итоге – спотыкаюсь, падаю.

Лео ловит меня: хватает за талию и притягивает к себе. Я упираюсь в широкую грудь, ощущаю движение крепких мускулов и жар сильного тела. От прикосновений Лео мои щеки вновь вспыхивают. Дыхание мужчины тоже прерывается. Исчезают все звуки, кроме ударов его сердца. Внутри меня трещат электрические волны: они проносятся от макушки до пяток со скоростью света.

Голова кружится.

Я стараюсь не поднимать взгляда на этого человека, он чересчур красив, чтобы спокойно на него смотреть. Вдохнув запах его кожи, я не сдерживаюсь. Наши глаза на секунду встречаются. Осознаю, что во взгляде Лео есть интерес, но он взаправду исследует меня, как человека, которого первый раз в жизни видит. Оценивает. Всматривается в черты лица, детали внешности. Возможно, пытается вспомнить?

Бред!

Какая чушь!

Он не мог потерять память, что за сказки?

– Аккуратнее, – говорит Лео и отстраняется. – Если разобьете голову при падении, ваше убийство повесят на меня.

Он сопровождает слова легким смешком.

– Ты меня не знаешь? – переспрашиваю. – Как ты можешь меня не знать? Такого быть не может!

Лео закатывает глаза, будто ему приходится разговаривать со слабоумной, затем разворачивается и на прощание произносит:

– Повторяю. Я не знаю, кто вы. Во имя вашего же блага: держитесь от меня подальше. Когда на горизонте шторм, корабль нужно разворачивать, иначе есть вероятность затонуть. Будьте благоразумны. Наше общение неуместно.

Зеленые глаза вспыхивают, и до меня доходит смысл выражения «сожрать взглядом».

Я в ужасе осознаю, что это не шутка.

Лео меня не помнит…

Глава 3 Дыры в памяти…

– Какого черта? – без эмоций выговаривает Лео, дергая дверную ручку.

Я молчу. Мысленно ненавижу и благодарю Виктора, что он взаправду нас запер. Слишком уж много нужно выяснить. И поскорее! Мозги трескаются, как почва при землетрясении, и породило этот катаклизм осознание, что Лео умудрился лишиться памяти.

Подумать только!

Меня словно ударом гигантского метеорита раскололо натрое. Одна часть кричит: «Лео меня не предавал, он не виноват!», вторая: «Я все еще его ненавижу!», а третья: «Что, мать вашу, происходит?!».

– Как ты потерял память? – восклицаю, когда Лео начинает бесцельно бродить по комнате. – Когда это случилось?

Адвокат останавливается и окидывает меня изучающим взглядом. Он искусно контролирует эмоции. Специфика деятельности. Да и рос он в семье, где самое горячее проявление чувств – кивок головой и призрачная улыбка. Однако я знаю, что под этой маской Лео кипит от гнева и хочет выяснить, какой идиот додумался закрыть дверь.

Услышав вопрос, Лео щурится и делает шаг навстречу.

Он на голову выше. Я поднимаю глаза, чтобы заглянуть в лицо этого мрачного человека, и он замирает надо мной, точно мраморная статуя. Никто на свете не умеет так замирать. Иногда кажется, что Лео и впрямь не человек. Ему бы желтые глаза Виктора в придачу к черному костюму – и вылитый Люцифер.

Дьявол, которому я когда-то отдала душу…

– Кто ты? – равнодушно интересуется Лео. – Как зовут?

Отвечаю не сразу. Стою, рассматривая сдвинутые к переносице коричневые брови, сжатые губы, смуглую кожу… главное, не смотреть в глаза… Лео возвышается прямо надо мной. И ладони предательски потеют. Раздумываю, не сбежать ли самой? Пока не ляпнула какую-нибудь чушь или не начала рыдать. Рядом с Лео я превращаюсь в умственно отсталую.

А куда я бежать-то собралась? Дверь заперта. В окно выпрыгну?

Ладно, придется импровизировать, ибо я не готова рассказывать Лео, кем являюсь, до разговора с Виктором. Если он знал, что адвокат потерял память, и не сказал мне… ох, да я сама так врежу Шестирко по затылку, что алфавит забудет!

– Эмилия, – бормочу, опуская голову. – Лисовская…

Лео сжимает пальцами мой подбородок и заставляет взглянуть в его малахитовые глаза.

– И кто мы друг другу?

У меня пересыхает в горле.

– Я…

– Мы спали?

Чувствую, как краснеют щеки, и отстраняюсь. Яростным взглядом передаю, что прикасаться ко мне он не смеет. Если я ему никто – это наглость!

– У нас была случайная ночь? – допытывается Лео с выражением лица человека, вспоминающего математическую теорему.

– Случайная?! – Мой голос надрывается.

Ладони чешутся от жажды придушить эту сволочь! До встречи со мной Лео не спал с одной девушкой дважды. Это я помню. Человек, у которого миллион тайн, не мог себе позволить отношения, и конечно, он решил, что я из тех, с кем у него была ночь на один раз? Да я его прибью!

– Прости, – устало выдыхает Лео. – Но я ни с кем не встречаюсь. Если мы…

– Нет! – пищу я громче, чем хотела. Скрещиваю руки на груди и цежу: – Мы с тобой не спали. Я не та, о ком ты подумал. Такие, как ты, не в моем вкусе, ясно?

– Такие, как я? – усмехается Лео. – Это какие?

– Самовлюбленные сволочи, – фыркаю я.

Адвокат сдерживает улыбку.

– Тогда что между нами было? Ты смотришь так… будто мы спали. Уж извини мою извращенную интуицию и недостаток знаний физиогномики.

– Нормально я смотрю! – полыхаю я от злости и отвечаю черной пуговице на его пальто: – Мы… дружили.

– Дружили? – вскидывает бровь Лео. – Я дружил с маленькой девочкой? И что я с тобой делал? Пеленал?

Я открываю рот.

Боже, я хочу ему врезать! Начинаю вспоминать, как он меня раздражал и почему я называла его Шакалом. Видя его саркастичное, ехидное лицо, когда он шутливо издевается надо мной, – других кличек на ум не приходит.

Гребаный Шакал!

Лео доведет до пены у рта кого угодно, если пожелает.

Он действительно старше на девять лет. Но это не настолько много, чтобы разглядывать меня с таким удивлением, словно он родился в эпоху сотворения мира, а я хожу в детский сад.

– Нет, сначала я едва не отправила тебя за решетку, потом передумала, но ты и без меня прекрасно справился, – бурчу я, а затем громко возмущаюсь: – Почему ты свободно разгуливаешь? Тебя обвинили в серийных убийствах!

Лео настораживается, еще пристальнее разглядывает меня с ног до головы, что очень заметно, ведь стоит он вплотную. Сколько бы шагов назад я ни сделала, адвокат сокращает дистанцию. Не знаю зачем. Какой-то прием манипуляции?

– Арест заменили на подписку о невыезде. Против меня нет нормальных улик, чтобы держать в тюрьме. И о чем ты? Как бы ты отправила меня за решетку?

– Скажу, если объяснишь, что случилось, – едко парирую я. – Как ты потерял память?

– Долгая история, – сухо отвечает Лео.

– Я не тороплюсь!

– Слушай, у меня нет времени разбираться с тобой, – густым низким голосом отвечает адвокат.

– А куда спешишь?

Лео впадает в секундное замешательство.

– Дорогая, а это не ты дверь заперла? – не отводя загадочно блестящих глаз, шелестит он над моим ухом. – Девушки способны на удивительные вещи, когда дело касается мужчин.

Я игнорирую его выпады. По коже растекается его теплое дыхание, разжигая внутри пожар, который я с трудом тушила долгие месяцы.

Проклятый Лео!

– Возможно, мафиозная семейка и обеспечила тебе пребывание не в тюрьме, но ведь работать ты не можешь… да и разгуливать по городу тоже, верно? И куда же ты торопишься?

Лео закатывает глаза, разворачивается и уходит стучать кулаком в дверь. Никто не открывает. Он опять закатывает глаза. Начинает копаться во внутренних карманах пальто. Я замечаю пистолет. Что ж, у Виктора оружие не отобрала… может, отобрать у Лео? И пристрелить!

Не знаю, почему злюсь больше: потому что не смогу предъявить Лео, какая он сволочь, что исчез на полгода или что кто-то отшиб ему память? Теперь мне некому все это высказать. А я полгода готовила речь, между прочим!

Если Лео потерял память, то понятно, почему он пропал. Но как это случилось?

Пока выворачиваю наизнанку свой мозг, Лео достает отмычку и спешит вскрыть замок. Я расстегиваю плащ. Открываю окно. В палате душно. Мне срочно нужно больше кислорода.

– Не знала, что ты умеешь вскрывать замки, – бормочу я, глядя в окно и хватая губами осенний воздух.

Последнее время, когда нервничаю, начинаю задыхаться.

– Не умею, – чарующе улыбается Лео, но, заметив мое состояние, продолжает хмуро: – Воровство и взломы… не по моей части, но я тороплюсь, так что учусь на ходу. Тебе плохо?

– Да, по твоей части раскидываться пулями, защищать в суде убийц и работать на пришизнутое тайное общество.

На секунду Лео цепенеет: перестает насиловать замочную скважину. Смотрит на ручку. Будто она вдруг превратилась в скорпиона. А потом резко оказывается рядом, прижимает меня к подоконнику и перекрывает руками пути к отступлению.

– Что ты делаешь? – пугаюсь я.

Его лицо совсем близко. Каштановые пряди дрожат от сквозняка. Мы дышим одним воздухом, и у меня отказывают ноги. Я потихоньку сползаю на пол, но Лео обхватывает мою талию. Сажает меня на подоконник. Затем сильнее распахивает окно.

Я до того поражена его нахальством, что перестаю соображать.

– Что делаю? – не моргая произносит он. – Не знаю… смотрю на тебя.

Его взгляд пробегает по моей шее.

– И… – стараюсь взять себя в руки. – Что видишь?

– Девочку, которая чересчур много болтает. – Он рассматривает мой кулон с фениксом. – Откуда ты знаешь о тайном обществе?

– У тебя плохо с памятью? Я только что… – осекаюсь и издаю истеричный смешок. – Ах да, точно… старческое слабоумие.

– Шутить вздумала?

Лео обхватывает мои руки, когда я стараюсь уползти в сторону.

– Не твое дело, откуда я знаю!

– Говори, – холодно требует он, сжимая мои запястья.

– Заставь, – шиплю в его лицо.

– Ты всегда такая наглая? – смеется он. – Удивительное создание.

– Я? Ты меня – незнакомого человека – к окну придавил, а наглая здесь я?

Лео ухмыляется и напирает сильнее. Мой затылок прилипает к прохладному стеклу, так что дальше отодвигаться некуда, и я вдыхаю дурманящий аромат кожи Лео, чувствую тепло его дыхания на губах. Этот проклятый запах леса. И шоколада. Кофе.

Мужчина внимательно изучает меня, продолжая удерживать.

– Ты же сказала, что мы друзья, – таинственно улыбается он.

– Но ты этого не помнишь! Для тебя я незнакомка, а значит, не смей ко мне прикасаться! Ведешь себя как маньяк.

– А я и есть маньяк, – подмигивает он. – Разве новости по телевизору когда-нибудь лгут?

Лео произносит каждое слово низким голосом и предельно медленно. Хочет смутить? Чтобы я волновалась и не следила за языком? Подавится! Со мной эти фокусы не пройдут. Конечно, он привык, что с его внешностью достаточно подмигнуть, и любая девушка растекается у ног, готовая тотчас прыгнуть в постель. И… О! Боже! Мой! У меня самой внизу живота все узлом стягивается, а кровь бешено несется по венам.

Довольно!

Я толкаю Лео в грудь.

Он даже с места не сдвигается, но хмыкает и делает два шага назад, снова превращается в ледяное изваяние, от него прямо веет зимней стужей.

– Прости, – вдруг говорит он. – Больше к тебе не прикоснусь.

– Прекрасно! Спасибо! – насупливаюсь я, чувствуя, как все внутри трещит, поэтому стараюсь быстрее перевести тему: – Ты помнишь, что Ева жива?

Лео наклоняет голову влево, поправляет рукав пальто.

– А ты какое отношение к ней имеешь?

– Ты узнал, что она жива, благодаря мне!

– Я помню иначе, – пожимает он плечами.

– И как же?

– Это семейные дела. – Он обводит взглядом комнату.

– То есть ты помнишь абсолютно все, кроме меня? – ужасаюсь я.

– Нет, я не помню лишь… – Он делает вид, что задумался, а потом усмехается: – Мелкие моменты.

Мелкие, вроде меня?

Вот сволочь!

– Пожар в резиденции ты помнишь?

– Пожар? – удивляется он.

Я моргаю. Да как такое возможно? Он не помнит все, что связано со мной, но при этом помнит сестру, которую всю жизнь считал мертвой?

– Как. Ты. Потерял. Память? – рычу я. – Говори!

– Хорошего дня, – небрежно кивает Лео и открывает дверь.

Все-таки умудрился взломать замок? Гребаный вундеркинд криминального мира, честное слово!

– Ты прикрываешь сестру? – кричу вслед. – Это она совершает убийства?

Лео останавливается в дверном проеме. Сердце спотыкается, когда мужчина переводит на меня взгляд. В его зеленых глазах что-то загорается. Я осознаю, что он смотрит на кулон с фениксом.

– Я не знаю, где Ева, – тихо отвечает Лео. – Она исчезла.

Слова звучат с горечью.

– Но если это она, то…

– Хорошего вам дня, – говорит адвокат, – странная девочка по имени Эмилия.

И уходит.

Серьезно?!

– О, после разговора с тобой этот день будет просто великолепен, спасибо! – гаркаю вслед.

Около минуты я в ярости таращусь на пустой дверной проем, а затем хватаю миску с фруктами и запускаю в стену. Яблоки, груши, персики, стекло – все разлетается по комнате.

Невероятно! Он просто взял и ушел! Если бы я потеряла память, то хотя бы выслушивала людей, которые говорят, что меня знают.

Или нет?

Пульс скачет галопом. Я вздыхаю. Ладно. Наверное, он прав, что не верит каждому встречному. У него много врагов. Кто угодно может явиться и убеждать, что был близким другом. Лео и так никому не доверяет, а теперь и вовсе закрылся от мира.

Я подбираю яблоки, ищу осколки и одновременно пытаюсь осознать, как мне реагировать на амнезию Лео. Меня не бросили. Меня забыли… Не знаю, что хуже.

И как быть?

Найти его опять и рассказать, кто я на самом деле? Или вселенная дает мне шанс забыть Лео? Я мечтала избавиться от мыслей о нем с тех пор, как вернулась в город, но…

Что с ним произошло?

Я выглядываю в окно. Лео выходит на парковку, садится в «Лексус» и… А это еще кто? Девушка? Выглядит так, словно выползла из каталога Victoria’s Secret. Я ее не знаю. И мне это не нравится. Почему она сидит у Лео в машине? Я никогда не видела, чтобы Лео возил с собой клиентов. Значит, она кем-то ему приходится.

Да что происходит?

Клянусь, мне хочется выбить окно и отпинать этого мерзавца!

Я понимаю, что он не сам себе память отшиб (надеюсь), но злости меньше не становится. Я полгода переживала, гадала, куда он пропал. Ночами не спала. Рыдала. А он все время был в городе? Еще и в компании подозрительных девушек… черт, кто она?

Поджимая губы, я забираюсь на подоконник и вижу, что девушка в машине нежно улыбается Лео (удивительно, какие вещи человек способен разглядеть в бешенстве), склоняясь неприлично близко, она заботливо убирает нитку с плеча мужчины. Сердце падает куда-то в желудок, и я не сразу осознаю, что со всей силы ударяю кулаком по стеклу.

Оно трескается.

Я отшатываюсь и падаю на пол.

Из внутреннего кармана плаща вылетает раскладной нож – очередной подарок Виктора, и я тороплюсь спрятать его, но когда два дюжих санитара влетают в комнату на шум, то видят разбитое окно, осколки миски, разбросанные фрукты, мою ладонь в крови и то, как я ползу по полу за ножом…

Парни хватают меня под руки.

– Нет! – вскрикиваю. – Все не так, как вы…

Договорить не успеваю – мне что-то вкалывают, и я отключаюсь.