Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке E-Book

Елена Михалёва

• Herausgeber: Mainstreem
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Страшные сказки со всего света. Ретеллинги
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 440

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Ярга — сирота и недотёпа. Она ищет лёгкий способ обрести счастье и обращается за помощью к кровожадному лесному божеству. Вот только вместо божества ей встречается хитрый Серый Волк. Да и желанный жених Иван-царевич не спешит с «жили они долго и счастливо». Вместо свадебного пира он отправляет Яргу на поиски Жар-птицы. Они приведут к опасным приключениям… или, быть может, приключения подарят истинную любовь? Добро пожаловать в мир славянского фольклора и тёмной сказки, где всё нам с детства знакомо, но далеко не очевидно!

Leseprobe

Елена Михалёва Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке

© Михалёва Е. А., 2025

© Яна Panda, внутренние иллюстрации, 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

* * *

Пролог

Злая чернильная ночь расплескала за окнами непогоду. Перун гневался – бил булавой по щиту, высекая громы и молнии. Ярость его изливалась на мир неукротимою бурей, гибелью, от которой не спрятаться.

Но в избушке пахло теплом и свежими ватрушками с творогом. А ещё немного щами с квашеной капустой, которые томились в печи внутри большого пузатого горшка, закопчённого и старого, как его хозяйка. Запах был просто изумительный. Правда, если приблизиться к закрытой заслонке вплотную и потянуть носом, можно было уловить и совершенно иной запах – дух разрытой могилы. Призрачный. Отчётливый лишь в те дни, когда хозяйка гасила угли, чтобы вычистить из печи золу.

– Говорю тебе, она запекает детишек целиком, – прошептал мальчик, сидевший на лавке в углу. – Так все толкуют.

Маленькая сестрёнка в свободной рубашонке и лаптях перестала болтать ножками и уставилась на него:

– Как так, целиком? – Её очи округлились от ужаса.

– Моет в баньке, а потом сажает на лопату и запихивает внутрь. – Он склонил вихрастую голову к начисто вымытой головёнке сестры на тоненькой цыплячьей шейке, белокурой и косматой. – И заслонку задвигает, да так крепко, что не выбраться.

– Не выбраться… – эхом повторила девочка, а сама перевела взор на печку. – Ух, страшненько…

Девочка передёрнула плечиками и бросила взгляд на стол пред собою, где стояло большое серебряное блюдо. По его поверхности само собой бесшумно каталось одно-единственное яблочко. Наливное, душистое, но надкусанное с одного бочка. Заколдованное яблоко показывало детям всё, о чём они просили; не отвечало оно лишь на вопросы о хозяйке. Экий упрямый плод попался!..

– А что, – малышка взволнованно облизала губы, – она только скверных деток ест или всех подряд?

Вместо ответа мальчонка подхватил сестру подмышки и прытко юркнул вместе с ней под лавку. Прижал палец к губам: сиди, мол, тихо. Девочка только кивнула. Разница меж ними была два года, но она привыкла во всём слушаться старшего.

Заскрипело крыльцо, отворилась входная дверь, и во вспышке молнии явилась хозяйка. Торопливо вошла внутрь и заперлась.

– Ух и разгулялось ненастье, – проворчала она. – Все дороги теперь размоет, все тропиночки завалит буреломом, ни пройти ни проехать. Не продраться в мои края никому.

Хозяйка усмехнулась с толикой злорадства. Скинула с себя толстую шерстяную накидку, по которой легко, будто по древесному листку, а не по тканому полотну, стекали дождевые капли. Женщина тряхнула плащ и повесила на крючок, а потом оглядела избушку цепким взглядом.

– Вылезайте, паршивцы! Для чего вас отмывала? Чтоб вы грязь под лавкой собирали? – рыкнула она.

Хозяйка побрела по скрипучему полу поступью утомлённого годами человека, при этом одна её нога будто стучала громче, чем другая.

– Вылезайте, говорю! А не то выставлю за порог в непогоду!

Детишки переглянулись, но всё же нехотя выбрались на свет.

Женщина пред ними была не молодой, но и не совсем уж старой. Её нос казался чуть крупнее от возраста, а кожа была бледна и морщиниста, но взор оставался ясным, даже хитрым. Облачена она была в простую крестьянскую одежду и цветастую шаль с бахромой, а на ногах вместо лаптей носила кумачовые сапожки, будто девица, а не старица. Из-под красиво повязанной вокруг головы косынки выглядывали серебряные ниточки волос.

* * *

– Ну! – гаркнула она снова, хмуря густые седые брови. – Одна морока с вами! Живо на лежанку, пока не застудились после купания! Нужны вы мне хворые!

Мальчонка снова подхватил сестру и закинул её на уютную лежанку, что пряталась меж стеной и печью. Там было темно и жарко среди перин и подушек. Там же лежали их игрушки – тряпичная кукла и красный волчок из дерева.

– Бабушка Яга, – протянула девочка, выглядывая из-за брата. Зубов у малышки было меньше, чем у пожилой женщины. – А правда, что ты деток малых жаришь и ешь?

Хозяйка дома, которая уже принялась хлопотать у печи, вдруг замерла.

– Кто тебе сказал? – Она сурово глянула на мальчика. – Ты! Всё ты! – Она пригрозила ему пальцем. – Вот тебя первым и зажарю, озорника! Только откормлю вас как следует – кожа да кости.

– Маменька говорит, я богатырём расту. – Мальчик гордо задрал нос.

Баба Яга усмехнулась, возвратившись к делам.

– Богатырь, – фыркнула она. – Воды не смог мне натаскать, только на суп и сгодишься.

Мальчонка втянул голову в плечи, насупился.

– Бабушка, – снова протянула девочка, наблюдая за хозяйкой, которая повязывала поверх пёстрой многослойной юбки передник, – а расскажи нам сказку.

– Сказку?.. – Баба-яга задумчиво причмокнула тонкими губами и подошла к детям, чтобы сесть подле них на край лежанки. – И о чём же вы хотите сказку, непоседы?

– О страшном звере из Дремучего леса! – Глаза мальчика загорелись восторгом.

За окном вновь полыхнула молния, громовой раскат сотряс чащобу.

– Или лучше о любви, которая всё побеждает. – Сестра испуганно вцепилась в его плечо.

Баба Яга почесала кончик носа, вздохнула.

– Дайте-ка подумать… – Но размышляла она не слишком долго. – Жила-была одна девица. Нарекли её родители Яргой – Весенним Солнцем. Нарекли да и померли. И оставили бедную Яргу одну-одинёшеньку на всём белом свете, среди чудищ и людей, которые порою пострашнее чудищ. Вот о ней и будет моя сказка…

Глава 1. Тропа в Дремучем лесу

Говаривали, будто на ту тропу ни одна лошадь не ступит – подкованным железом копытам путь в Дремучий лес заказан. Там другие силы царят, древние, безудержные, живущие по одному закону: главный тот, кто сильнее. Да только, помимо главного, обитают в Дремучем лесу и другие создания – те, с кем встречаться не пожелаешь ни днём, ни тем более ночью. Ни одно светлое божество не станет марать о них руки, потому и достались они все ему одному. Велесу.

Кто-то величал его «скотий бог», иные прозвали змеем, демоном без чести и совести.

Что ему только не приписывали! И власть над домашним скотом. И владычество над Навью – миром мёртвых. И умение повелевать любым зверем по эту сторону Яви. Сходились люди лишь в одном – младший брат Перуна поселился в Дремучем лесу неспроста. Причин никто не ведал, но дорогу в чащу предпочли позабыть. Да и что там делать простому смертному? Нечисть разорвёт, нежить косточки обглодает. Милости искать нечего, не проймут никакие мольбы.

Но про тропку слыхали многие, будто вела она в самое сердце Дремучего леса, к терему своего хозяина. Сам Велес пировал там за столом и горя не ведал. Мог убить того, кто посмеет вторгнуться в его владения. Однако же мог и наградить любого, кто отважится пройти по тропе и не сойдёт с неё ни разу, пусть бы лес его пугал и соблазнял, пусть угрожал бы лишить всего.

Ярга шла по тропе с самого утра. В том, что лес был Дремучим, сомневаться не приходилось, она лишь надеялась, что дорогу выбрала верную.

Деревья смыкались вокруг всё теснее. Их стволы были черны, толсты и кривы, они тянули к ней ветви, будто руки. Листвы на них росло мало, а которая была, более напоминала осеннюю, нежели ту, что должна зеленеть в начале лета. В высоких кустах время от времени что-то шуршало. В подлеске по обе стороны от тропы мелькали тени, вспыхивали и гасли чьи-то глаза.

Однажды Ярга услыхала надрывный детский плач. В другой раз, когда чаща вокруг сделалась совсем уж сумрачной, перед ней встала женщина в белом. Та глядела исподлобья и не шевелилась, лишь сквозь неё просвечивали ветки. Ярга заговаривать с ней не стала – не знала она ни молитв, ни имён в своём роду, которые могли бы уберечь от злого духа, поэтому просто покрепче стиснула ручку корзинки и прошла прямо сквозь привидение, а когда оглянулась, позади не увидела никого.

Ярга пошла быстрее. Она старалась не думать о том, как устали ноги в изношенных башмачках, как неуютно было в чужом платье и как тяжела оказалась корзинка в руках. Да ещё и кумачовая накидка на плечах то и дело цеплялась за ветки, но Ярга всё шла и шла.

Пока не наткнулась на волка.

Зверь возник на тропе даже внезапней, чем призрак женщины. Ярга моргнула лишь раз – и вот он уже прямо перед ней. Стоит и глядит, низко опустив голову. Это был громадный, мощный волк с медовыми глазами и густой серой шерстью. Не просто пегой или желтоватой, а насыщенного цвета свежей золы в костре.

Ярга замерла, едва завидев его, – думала, мерещится он ей или взаправду явился.

Но волк не размышлял. Он глухо зарычал, а затем прыгнул. Стремительной стрелой метнулся вперёд, да так внезапно, что Ярга едва успела бросить корзинку. Она попыталась продраться сквозь жиденькие кусты, чтобы удрать, да какой там! Волк рухнул на неё сверху, клацнул зубами, стараясь сомкнуть их на шее девушки.

У Ярги оружия при себе не было, но она привыкла выживать и без него. А жить очень хотелось, не зря же потащилась в это гиблое место! Девушка ухватила волка за шкуру прямо под нижней челюстью и приложила всю силу, чтобы отвести смертоносную пасть в сторону. Тот щёлкал желтоватыми зубами и капал вязкой слюной прямо на лицо, но Ярга держала крепко. Она завизжала на весь лес и принялась лягаться, стараясь ударить зверя в живот побольнее. Казалось, что пальцы вот-вот сломаются о его толстую шкуру. Её отчаянный крик эхом разнёсся по чащобе, пугая зверей и птиц:

– Слезь! С меня! Мешок! С опарышами!!!

От напряжения всё тело трясло, на глазах выступили слёзы, сердце зашлось в груди. И когда Ярга решила, что бороться уже больше нет сил, волк вдруг мягко вывернулся из её хватки, точно ему ничего не стоило это сделать и прежде, прыгнул в сторону и принялся кружить подле девушки.

Ярга заслонилась руками. Она дышала тяжело, пыталась лихорадочно сообразить, чем бы защититься, но они, как нарочно, проломили мелкий орешник и рухнули в траву. Вокруг не было ничего, кроме папоротников и хвощей.

Волк облизнулся. Ярга зажмурилась… Но ничего не произошло.

А когда она снова открыла глаза, то обнаружила, что зверь нюхает воздух, повернув голову в сторону корзинки, которая валялась неподалёку.

– Что внутри? – спросил он совершенно человеческим голосом, низким и чуть хрипловатым.

– Пирожки, – рассеянно ответила Ярга.

Волк снова облизнулся.

– С чем?

– С олениной. – Она медленно опустила руки. Волк фыркнул, но Ярге почудилось, что он усмехнулся. – Кто ты такой?

Она села, не сводя взгляда с говорящего зверя. Ей доводилось слышать о животных, которые умели молвить на людском языке. Только все те истории обыкновенно заканчивались плохо, потому как зверь всегда оказывался демоном, колдуном или иным душегубцем.

– Я? – Он наконец перестал пожирать корзинку взглядом и вспомнил про девицу. – Серый Волк, не видишь, что ли? – Волк снова фыркнул и прищурился. – Ну, а ты кто такая будешь?

Ярга промолчала. Она знала: с нечистью говорить нельзя, а уж тем более называть своё имя. Имя – ключ к душе.

– Платьишко вроде как нарядное, а вроде как застиранное и с чужого плеча. – Зверь неспешно двинулся вокруг неё. – Красная лента в золотой косице. Плащик алый, будто праздничный. – Он резко скрылся за одним плечом и вынырнул из-за другого. – Невестушка, поди?

Ярга отпрянула, чуть было не упав снова, но Волк лишь скалился, словно хитро улыбался.

– Не невестушка, – покачала она головой.

– Так что ж ты тут позабыла, в этом гиблом месте, да ещё со своими дивными пирожками, от которых пахнет за версту так вкусно, что я чуть тебя саму не сожрал? – Волк усмехнулся, на сей раз ещё отчётливее. – Не оленина будто внутри, а зелье приворотное.

Он вновь обошёл Яргу и сел в траву напротив в ожидании ответа. Девушка вытерла рукавом его слюни с лица, брезгливо поморщилась.

– Я к Хозяину шла, – наконец решилась она.

Серый Волк перестал скалиться.

– К Хозяину? К самому главному в Дремучем лесу? – Он чуть наклонил голову набок: то ли оценивал девушку, то ли изумлялся. – Невесту он не ищет.

– Да уж явно невесты ему ни к чему. – Она поднялась с травы, принялась отряхиваться. Волк вряд ли собирался её есть, но всё же она поглядывала на него с опаской. – Я пирожки ему снести хотела, гостинец преподнести собиралась.

Волк визгливо засмеялся, разинув пасть так широко, что Ярга увидела кроваво-красный язык и глотку. Она сконфуженно потупилась. Одёжка и вправду была на ней с чужого плеча и некогда принадлежала невестушке из соседнего села, но за свои деньги девушка смогла прикупить лишь это, чтобы предстать пред лесным владыкой в мало-мальски приличном одеянии.

– На что ему твои пирожки, ежели он – древнее божество, как говорят? – отсмеявшись, спросил Волк. – Сам-то я стараюсь подальше от него держаться, уж больно он жестокий даже по моему разумению. Но всяко ему не любы окажутся ни пирожки, ни ты сама. Уж прости, голубушка, – кожа да кости, взглянуть без слёз невозможно.

Ярга сердито поджала губы. Не хватало ещё, чтобы шерстяное отродье ей замечания делало и уродиной обзывало.

– Почём тебе знать? – буркнула она и пошла к корзинке. Подняла, открыла плетёную крышку, чтобы проверить, что пироги целы и надёжно спелёнаты чистым полотенцем. – Хозяин тут один совсем. Вот уж много лет, как говорят, он из лесу не высовывался. Когда ему в последний раз такие вкусные пирожки подавали?

Волк встал и снова потянул носом, обращаясь всем телом к корзинке, как флюгер по ветру, закатил глаза. Ярга торопливо захлопнула крышку и встала вполоборота так, чтобы укрыть съестную ношу собой, будто мать – дитя.

Серый Волк усмехнулся.

– Твоя правда.

Он медленно пошёл вокруг девушки, и она принялась так же медленно поворачиваться, чтоб ни спиной к нему не оказаться, ни корзинку ненароком не подставить под жадную пасть. За эти пироги она выложила пекарю немало.

– А тебе какое дело? – Ярга прищурилась. – Уж не ты ли сам хозяин этого Дремучего леса?

– Я? – Волк развеселился. – Нет, к счастью. Я из тех его слуг, кто вечно в дозоре. Приглядываю за границами, чтоб такие, как ты, настырные девицы к Хозяину не совались.

– Хорош дозорный. – Ярга прижала к себе корзинку покрепче. – Я уж вон как далёко забралась.

– Твоя правда. – Зверь подошёл ближе. От него так и веяло гибелью и опасностью. – Так что за дело у тебя к Хозяину, что пирожки понесла ему в угощение?

Ярга замялась. Сказать правду? Вдруг решит, что это глупости, и прогонит её, а то и вовсе убьёт?.. А солгать – так точно сразу догадается и не обрадуется. Правду, стало быть.

– Слышала я, что у Велеса под его теремом – подвалы, а в подвалах – сундуки с золотом, и…

Волк снова визгливо захохотал, ужасно обидно и презрительно.

– Ты, никак, блаженная? Или просто дурочка деревенская?

Он продолжал скалить желтоватые зубы в насмешливой ухмылке.

– Сам дурак, – буркнула Ярга и поплелась обратно к тропинке сквозь папоротники и проломленный орешник.

Серый Волк потрусил следом. Он даже не пытался её остановить.

– Живёт он в тереме, ты сама сказала, – говорил он на ходу. – Нет у него подвалов, только погреб, а в погребе том – репа, свёкла и морковка. Нет у него золота.

– Врёшь, – не оглядываясь, бросила девушка. – Всегда Перуна изображают со щитом и оружием, а брата его Велеса – со златом и в медвежьей шкуре.

– Так на заборах дети углём и не такое малюют, нельзя всему верить, – парировал Волк, а затем вкрадчиво продолжил: – Да коли и есть у него сокровища, зачем ему с тобой делиться за пирожки, пусть и с олениной?

Ярга не ответила.

– Были у него княжны и царевны, – не унимался болтливый зверь. – Были богини. Даже колдунья, которая лебедицей обращалась, была. На что ему нищая чернавка?

Ярга бровью не повела – её и обиднее называли.

– Ну хорошо, допустим, я тебя пропущу, – размышлял вслух Волк. – Ты пересечёшь Дремучий лес и никого из моего племени, по счастью, не встретишь более. Но Хозяин говорить с тобой не станет, убьёт на месте. Ты ведь слыхала, что вокруг терема у него частокол, а на том частоколе – черепа с горящими глазами?

– Слыхала.

– И что?

– Пусть убьёт, если выслушать не пожелает, мне терять нечего, – бесцветным тоном ответила девушка. – Да и злато мне не так уж надобно, а вот от его помощи я не откажусь.

Волк, уставший плестись в хвосте, в несколько прыжков обогнал её и встал, преградив тропинку. Остановилась и Ярга.

– Какая такая помощь тебе нужна? – Его уши напряжённо вздрогнули.

– Хочу просить, чтобы он мою жизнь сиротскую наладил. – Она рассеянно улыбнулась, указав на корзинку, ручку которой сжимала мозолистыми грязноватыми пальцами. – Я потому к нему и пошла с гостинцем. Продала всё, что имела, купила лучшее, что смогла. Он один на белом свете, и я одна, без просвета да без радости. Он меня поймёт, Волче. Я отчего-то уверена, что выслушает и пожалеет. – Она пожала плечами. – А если нет, то пусть лучше убьёт, потому как жить так, как я живу, невыносимо.

Волк больше не скалился. Он глядел яркими жёлтыми глазами совершенно серьёзно и так же серьёзно на пылкую тираду Ярги вымолвил одно лишь слово:

– Убьёт.

– Так тому и быть. – Она сделала шаг. – Пропусти.

Но Волк не двинулся с места. Ярге даже почудилось, что он сделался ещё больше, чем был.

– Ты молода, у тебя всё впереди. Не бывает настолько безрадостной жизни, чтоб с ней расставаться на потеху злому божеству. – Голос Волка звучал тихо и устрашающе, так, что девушка почувствовала мороз на коже. – Велес в эту чащобу попал не за добрые дела, и не от доброты он утыкал частокол черепами, а в лесу поселил душегубцев, среди которых я всё равно что дитятко малое. Уходи, голуба, уноси ноги и не оглядывайся. И дорогу сюда забудь.

– Нет. – Ярга вскинула голову. – Пусть съест мои пироги да выслушает, а коли пожелает, то и печенью моей пусть закусит.

Серый Волк фыркнул.

– Глупость несусветная. Точно блаженная мне попалась. – Он тряхнул головой. – Вот что: помогу тебе сам, не дам Хозяину тебя погубить.

Ярга с недоверием прищурилась.

– Отдай мне пирожки. – Волк не сдержался и с чувством облизнулся, а после молвил быстро и уверенно, так, словно всё уже решено было: – А взамен я тебе помогу, как ты говоришь, жизнь наладить. Велиградский царь ищет невест для троих своих сыновей. Ты по возрасту прекрасно подходишь, да и я покривил душой, когда сказал, что взглянуть не на что. Хоть одному да придёшься по сердцу. Как придёшь в Велиград, скажешь, что ты невеста из старого купеческого рода, ехала издалека, но в лесу на ваш обоз напали и ограбили, убили всех, кроме тебя. Ты сбежать успела и долго пряталась по чащобам от диких зверей и чудищ, пока не набрела на их земли, куда и держала путь.

– Мне не поверят. – Ярга торопливо замотала головой. – Какая из меня купеческая дочка? Я и говорить толком не умею.

– А ты говори поменьше, побольше слушай, – невозмутимо ответил Волк. – Запоминай, что другие молвят. На вопросы отвечай коротко. Улыбайся сдержанно. Глазки в пол опускай. Быстро не ходи. Много не ешь, даже если голодно. Вот и примут тебя за кого нужно. А я уж тебе подсоблю, чтобы ты до места вовремя добралась, тропинку покажу короткую.

Настал черёд девушки усмехаться.

– Тропинку? Да тут, кроме бурелома… – Она попыталась жестом обвести вокруг себя, но вдруг осеклась.

Лес чудесным образом преобразился. Вместо густого колючего подлеска кустились папоротники. Заросли орешника выглядели аккуратными и низенькими. Травы оказались сочно-зелёными, среди них благоухали белоснежные ландыши. Красными капельками блестела на солнце сочная дикая земляника. Свет лился сквозь кучерявые изумрудные кроны. Он позволял различить узенькие тропки, коих здесь теперь было превеликое множество. Ярга задрала голову, не веря своим глазам, когда откуда-то сверху в этом царстве смерти и отчаяния слетела синяя бабочка.

– Как же это? – только и смогла вымолвить она.

– А вот так. – Голос Волка раздался совсем близко.

Ярга опустила глаза. Зверь сидел у самых ног и упирался носом в вожделенную корзинку.

– Ну так что, отдашь мне пирожки? – спросил он.

Она покорно поставила корзинку меж ними прямо на тропу и поклонилась так низко, как только могла согнуться в спине.

– Спасибо тебе, серенький. – Ярга искренне улыбнулась зверю.

– Сначала замуж за царевича выйди, а затем уж благодари. – Волк откинул мордой плетёную крышку. – Ну, ступай, тебе туда. – Он указал головой на одну из тропок. – На каждой развилке направо сворачивай, вот и выйдешь к Велиграду. Не бойся, по пути тебя никто не тронет.

– Но…

– Ступай, пока не передумал.

– Благодарю. – Она снова поклонилась.

Волк ничего ей не ответил. Он уже нырнул мордой в корзинку по самые уши, развернул полотенце и занялся душистыми пирожками.

Девушка донимать его больше не стала. Подхватила рукой подол и плащ, чтоб не цеплялись ни за что, и едва не бегом припустила по тропке, на которую указал зверь.

Она думала о том, что он, вероятно, обманул её: никакой дороги в Велиград здесь нет и в помине. Но уж лучше бежать сквозь лес, чем быть съеденной громадным серым волчищем, к тому же ещё и говорящим.

Дремучий лес снова сделался более дремучим и менее солнечным, однако тропка под ногами выглядела вполне чёткой, да и вокруг не было ни бурелома, ни страшных хищников. Не попадались призраки, не плакали злые духи, притворяясь детьми. Мелькнул однажды меж деревьями чёрный олень с серебряными рогами и исчез, будто он Ярге просто померещился.

Девица шла до самых сумерек, не остановившись ни разу. Радовалась лишь тому, что не было более тяжёлой корзинки в руках, и боялась, что, едва солнце спрячется за горизонт, чащоба проглотит её заживо.

Но лес внезапно расступился. Всего мгновение назад и просвета впереди не намечалось меж деревьями – и вот Ярга уже стояла на краю опушки на высоком холме. А впереди в долине пёстрой скатертью раскинулся величественный город с бесчисленными богатыми теремами, широкими мощёными улицами, высокими крепостными стенами из белого известняка и ажурным, будто игрушечным, дворцом с яркими маковками куполов на высоких башнях.

Перед нею как на ладони лежал Велиград.

Глава 2. Велиградский царевич

Велиградские земли простирались дальше прочих на запад. Сюда не доходили ни кочевники, ни иные супостаты. С востока Велиград укрывал Дремучий лес. С юга, севера и запада раскинулось бурливое море. Лишь один широкий тракт вёл по южному краю вдоль самого берега. Он огибал Велесовы владения и позволял купцам путешествовать без опаски, потому как сторожевых постов на нём имелось предостаточно. Оттого и вражеской армии мимо было не прошмыгнуть. Вот и процветало западное королевство в тиши и покое.

Правил этими землями царь Демьян – уже немолодой, но всё ещё мудрый и крепкий владыка. Прославился он на ратном поле в пору юности. Защищал соседние государства от угроз, человеческих и колдовских. Богов почитал. В набеги на острова ходил, много золота добыл. Прославился настолько, что пошла за него красавица Добромила, которая и с возрастом очарования не растеряла. Родились у Демьяна и Добромилы трое сыновей. Все красавцы, добры молодцы, один лучше другого.

Старший царевич, Пётр, в ратном деле отца своего превзошёл. Богатырём вырос, мог телегу вместе с лошадью поднять.

Средний царевич, Василий, мудростью и хитростью в матушку пошёл. Науками владел, с богами знакомство водил и договориться мог с кем угодно.

А младший царевич, Иван, удалью и красотой превосходил их обоих. Весь Велиград в нём души не чаял. Простой народ за его доброту желал его наследником царя-батюшки видеть, но в очереди к трону оставался Иван лишь третьим.

До Ярги доходили слухи о велиградских царевичах, да только сплетничать ей некогда было. Она каждую свободную минуту работала, чтобы себя прокормить. Судачили девицы, что царь Демьян надумал всех троих сыновей разом женить, чтоб раздора между ними не было, да и что с того? Ярга в ту пору совсем в невесты не метила, даже за кузнеца не пошла бы, а тут целые царевичи! Куда уж ей! Как могла она предположить, что однажды ноги принесут её к стенам Велиграда?

Город и вправду оказался большим и ярким, как праздничный каравай. Даже в вечерний час на улицах было многолюдно.

Дома здесь большею частью стояли расписные и чистые. В окнах блестело настоящее стекло вместо слюды, а все ставни и наличники обрамляли их разноцветным деревянным кружевом. Во двориках игрушечными домиками красовались колодцы. Вокруг них работали женщины, играли дети и гужевалась домашняя птица: куры, гуси и индюки. Над воротами висели вывески с названиями улиц и именами тех, кто проживает под крышами домов. Никто не выплёскивал нечистоты на улицы. Не воняло конюшней. Под ногами стелилась мощёная мостовая, а отходящие от неё дорожки сплошь укрывал чистый речной песок.

Город виделся Ярге огромным и совершенно сказочным, но заблудиться в нём оказалось невозможно: царский дворец был виден отовсюду. Девушка шла прямо к нему, и к тому времени, как добралась до громадных кованых ворот, в животе уже урчало, а ноги гудели от усталости.

У входа в царские хоромы, как и полагается, стояли стражники, все удалые и бравые ребята, разодетые в одинаковые нарядные кафтаны брусничного цвета с золочёной вышивкой. Их внешний вид заставил Яргу задуматься: если уж простые стражники так хорошо одеты, то каковы же тогда царевичи?

Вот только ворота оказались заперты.

– Тебе куда, девонька? – разулыбался первый приметивший девушку стражник. Остальные молча приосанились в ожидании ответа.

Ярга попыталась припомнить всё, что наказал ей Серый Волк. Она гордо задрала нос и молвила:

– Я не девонька тебе, а госпожа. И ехала сюда со свитой, потому как отец мой пожелал меня замуж за велиградского царевича выдать, да по пути на нас напали разбойники. Я чудом спаслась.

Стражники окинули девицу пристальными взглядами. Затем переглянулись сами, будто не поверили оборванке в красной невестиной накидке.

– Ты прости нас, голубушка-госпожа, – с той же ласковой улыбкой ответил молодой стражник, – но впускать нам никого не велено. Невест и вправду к смотринам много разных приехало, не ты одна такая, вот только все в городе на постоялых дворах ютятся: царь никого не принимает третий день.

– Почему же? – Ярга старалась не растерять гордого вида, но внутренне уже плакала от досады. Чувство голода лишь усиливало мысль, что она пришла сюда напрасно и уйдёт несолоно хлебавши.

– Никому не говорят, – хмуро сказал другой стражник. – То ли болен государь, то ли просто не в настроении, но все смотрины пока отменили. А когда снова невест начнут принимать, нам не сказано.

– Ох, – только и смогла вымолвить Ярга.

Солгали ли стражники? Вдруг она просто слишком бедно одета для кандидатки в царские невестки? Или жён царевичам уже подобрали, а она опоздала? Так или иначе, пришла она только с одной целью – поцеловать запертые двери.

Впрочем, так происходило всегда в её безрадостной и невезучей жизни.

Но молодой стражник оказался куда добрее, чем прочие привратники царя Демьяна. Возможно, догадался, что девушка благополучием похвастаться не могла, и сказал всё так же ласково:

– Не кручинься, ягодка. Отыщи свободную комнату на постоялом дворе и подожди несколько дней. Авось наш государь передумает и снова велит невест смотреть для царевичей, а эти самые невесты ждать устанут к тому времени и поразъедутся по домам, тут ты и пожалуешь.

– Благодарю, добрый человек, – только и ответила Ярга, а потом развернулась и на негнущихся ногах побрела прочь.

Солнце совсем уж село, сумерки таяли, превращаясь в ночь. Идти было некуда. На постоялый двор денег у неё не имелось, даже угол в конюшне она бы снять не смогла. Ни денег, ни еды, ни крыши над головой. Лучше б она сгинула в Дремучем лесу, лучше б не стала слушать Волка.

Куда идти, Ярга не представляла, поэтому просто шла по дороге вокруг дворцовой стены. Хотела найти укромное местечко, где можно поплакать, а ещё лучше – забраться в чей-нибудь огород и съесть прямо с грядки хотя бы морковку, но во всех дворах по пути ей попадались люди. А там, где хозяев было не видать, сторожевые псы зорко следили за порядком, сидя на цепи.

Девушке встречались возвращавшиеся домой ремесленники и патрули стражи. Однажды на неё налетел осоловелый пьяница, который вряд ли вообще осознал, что наткнулся на живого человека. Никому не было дела до одинокой девушки в поношенном свадебном наряде; от этого Ярга чувствовала себя ужасно несчастной и уж хотела было постучаться в первый попавшийся дом и попроситься на ночлег в обмен на любую работу, но вокруг не было ничего, кроме частоколов и запертых хозяйственных построек. Кажется, она забрела в ту часть города, где находились хранилища и амбары.

Девушка покрутила головой, дабы отыскать другую дорогу в переулках Велиграда, да застыла на месте. Слева высилась крепостная стена царского дворца, но здесь её до самых бойниц увивали тугие плети винограда. Растение пряталось по ту сторону и разрослось настолько, что, подобно водопаду, перекинулось в город. К счастью, его ещё никто не догадался обрезать.

Ярга подошла ближе, подёргала лозу – та показалась крепкой достаточно, чтобы выдержать человека, а вот ягоды на ней, напротив, оказались незрелыми. Шальная мысль заставила девушку задрать голову.

Стена возвышалась на головокружительную высоту, лоза могла оборваться, или же Яргу могли поймать, приняв за воровку. Лезть в царский сад – очевидно дурная затея. И всё же там всяко спокойнее и безопаснее, чем на улице. А помимо неспелого винограда наверняка росли и более съедобные плоды вроде слив, груш или даже персиков.

В животе снова заурчало.

Ярга огляделась по сторонам. Она закусила губу и едва слышно захныкала. Волк ничего не говорил ей о том, чтобы лезть через стену, и всё же чем больше времени проходило с их встречи в лесу, тем меньше девушка верила его словам. Серая шкура её наверняка обманул, обхитрил, чтобы выманить пирожки. Хорошо хоть, саму не сожрал…

Ярга отступила от стены.

– Я не воровка, – она вытерла рукавом нос, – и не царская невеста, просто деревенская легковерная дурочка. Но и помирать тут не собираюсь.

Девушка снова огляделась – никого, только вечерняя темень сгущается. Ярга вдохнула поглубже, медленно выдохнула и ухватилась за виноградную лозу.

Весила она мало, едва ли больше отрока, потому как привыкла к скудной пище и тяжёлому труду, была тощей и лёгкой, а ещё достаточно ловкой, чтобы вскарабкаться по виноградной лозе. Ярга очень торопилась: боялась, что её заметят, но тени сгустились, прохладная ночь укутала Велиград так стремительно, словно её наслали колдовством, даже туман на улочках заклубился молочной дымкой. Ни тебе стражи, ни загулявших горожан, только собаки лаяли где-то во дворах, да и то вряд ли на неё.

Девушка добралась до верха и протиснулась меж зубцами стены, оказавшись в проходе, где запросто смогли бы разойтись два человека. Вот только здесь всё заросло лозой и обветшало. Наверное, патрули вообще позабыли об этой части царских владений, потому что с другой стороны раскинулся сад, отгороженный от дворца внутренней стеной поменьше.

Ярга прислушалась, но не уловила ни единого подозрительного шороха, зато разглядела яблоню, грушу, вишню и другие плодовые деревья. На всякий случай она подобрала выпавший из кладки камень и бросила вниз, в кусты, чтобы проверить, есть ли там сторожевые псы, но снова ничего не услышала и тогда решила не терять более времени. Она полезла вниз по лозе, которая здесь была ещё толще и прочнее, по пути несколько раз замирала и прислушивалась с опаской, но к тому моменту, как ноги снова ступили на твёрдую землю, Ярга окончательно уверилась в том, что в царском саду она одна. Перекусит плодами, переночует в тишине, а перед рассветом уберётся отсюда подальше.

Она отряхнула руки, обернулась. И встретилась лицом к лицу с юношей.

Молодой, немногим старше её, высокий и широкоплечий, а ещё такой красивый, что Ярга растерялась более его внешнему виду, нежели тому, что её поймали столь внезапно. У незнакомца были короткие чуть вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы, ясные голубые глаза и правильные, слегка надменные черты лица, будто вылепленные придирчивым божеством так безукоризненно, чтоб ни единого изъяна не осталось. Кафтан на нём казался очень дорогим, алого цвета с золотой вышивкой, а плотные порты были заправлены в мягкие остроносые сапоги из блестящей кожи, какой Ярга ни на одном базаре прежде не встречала.

– Так-так, – протянул добрый молодец, скрестив на груди руки. На девушку он смотрел сверху вниз с толикой презрения во взоре. – Кто это у нас тут?

Но Ярга будто язык проглотила. Она шагнула назад и до боли вжалась спиной в жёсткую лозу.

– Воровка, значит. – Юноша приблизился, нависая над ней. – Вот кто повадился таскать яблоки! – Его губы изогнулись в довольной усмешке. – Батюшка будет счастлив. Не думал, что так легко поймаю вора. Идём, голубушка!

Незнакомец схватил Яргу за запястье и потянул за собой.

– Что? Нет! – Она наконец очухалась, упёрлась пятками и попыталась высвободиться, но ничего не выходило. – Я не воровка! Клянусь, что не воровка!

– Ты только что прямо на моих глазах забралась в наш сад, – юноша насмешливо фыркнул, – и будешь говорить, что пришла сюда не для того, чтобы нас обокрасть?

– Вас? – Девушка обмерла.

– Нас. – Юноша самодовольно прищурился. – Ты ступила на земли моей семьи, воровка, и смеешь меня обманывать. – Он окинул девицу оценивающим взглядом. – Признавайся, зачем тебе отцовские яблоки?

– Я-я-яблоки? – заикаясь, вымолвила Ярга. Она предприняла ещё одну безуспешную попытку высвободить руку из стальной хватки. – Да я вообще случайно сюда забралась.

Они оба одновременно подняли глаза. Крепостная стена, через которую перелезла девушка, была высокой и опасной, такую случайно не перемахнуть, поэтому юноша снова усмехнулся.

– Знаю, это прозвучит странно, – Ярга закатила глаза, – но я ехала на смотрины невест к велиградским царевичам. Мой отец человек зажиточный. Он снарядил целый обоз, но в лесу на нас напали, убили всех, кроме меня. Я чудом сбежала, долго бродила по лесу, пока не вышла к Велиграду. Думала, что спасена, пришла прямо к воротам, а стражники сказали, что царь Демьян не велел никого впускать. Предложили подождать. А у меня денег нет ни на жильё, ни на еду, вот я и подумала, что никому не навредит, если я в этом саду заночую и съем пару груш с дерева. За этой стеной всяко безопаснее, чем в городе, да и от груши-другой у царской семьи не убудет.

Словно в подтверждение её слов, живот снова раскатисто заурчал.

Юноша насмешливо приподнял бровь. Ярга покраснела. Она уже отлично понимала, кто перед ней, но всё же решила изобразить дурочку.

– Быть может, ты меня и к царю проводишь, коли ему служишь и сад сторожишь? – Девушка старалась, чтобы голос звучал уверенно.

– Сторожу?! – Лицо юноши вытянулось. – Эка нахалка попалась! – Он со смехом поймал её вторую руку и тряхнул, чуть грубовато и с явным негодованием. – Да ты хоть знаешь, кто я такой?

– Понятия не имею. – Ярга часто заморгала. – Витязь из царской дружины?

– Да я царевич Иван! Младший царский сын! – возмутился он.

– Врёшь! – Она решила играть до конца. – Сам вор, поди. Или стражник, который в сад пришёл, чтоб выспаться в тишине, от службы отлынивая.

– Да как ты смеешь! – загрохотал он и дёрнул Яргу на себя так, что она упала ему на грудь, уткнувшись лицом в камзол. Потом поймал её за плечи, а она подняла на него глаза и вдруг засмеялась. Царевич Иван растерялся. Он осторожно приобнял развеселившуюся девушку, помогая ей устоять на ногах.

– Насмешничаешь? – догадался он. Голос его зазвучал мягче.

– Разве что самую малость, – Ярга отстранилась, выскальзывая из объятий царского сына, а потом повторила уже спокойнее: – Я не воровка. И правду тебе сказала, что свататься шла. Сирота я теперь. – Улыбка её угасла. – И в саду твоём искала спасения, а вовсе не думала батюшку твоего обокрасть. Да и яблоки я не очень-то и люблю.

Иван внимательно выслушал её, а пока она говорила – продолжал рассматривать девицу, даже обошёл вокруг, словно оценивал.

– Ты не знатного рода, – заметил он будто бы с досадой. – Хоть и красивая, но невестой ни мне, ни моим братьям тебе не бывать. Даже если ты отцу понравишься, матушка того не допустит.

Царевич снова задрал голову, изучая в задумчивости виноградную лозу.

– Странное дело, этой напасти тут ещё вчера вроде как не было. Вообще не припомню, чтоб у нас виноград рос. Не могла же она за один день вот так разрастись? – Иван подёргал лозу, и та протестующе затрещала, а сверху посыпались листочки и веточки. – Надо приказать, чтоб срубили, а то сегодня невеста забралась, а завтра – убийца с ножом.

Ярга же подумала про Серого Волка – наверняка это всё его колдовство. Уж если он в лесу мог тропки путать, то виноград бы в два счёта вырастил своим чародейством.

– Говоришь, в Дремучем лесу одна смогла выжить? – Иван с сомнением прищурился, когда девушка кивнула в ответ. – И через стену легко перемахнула. Ловко это у тебя вышло.

– Захочешь жить – и не такое совершишь, – ляпнула Ярга первое, что пришло на ум. Живот снова издал протяжный жалобный звук, напоминая о себе.

– Идём, – вдруг сказал царевич. – Я тебя накормлю, а потом решу, что с тобой делать. – Он заметил, как опасливо глядела на него девушка, поэтому добавил: – Не бойся, не обижу. Зовут тебя как?

– Ярга, – тихо вымолвила она.

– Ярга, – повторил он и вновь усмехнулся. – Чудно́. Не Марья, не Василиса – Ярга, значит. – Он покачал головой. – Идём же, Ярилы дочка. У меня одна мысль только что родилась. Пока будешь ужинать, я тебе о ней поведаю.

Девушка пошла за царевичем в глубь сада. Боялась, что он передаст её в руки стражи, – а нет, Иван провёл Яргу мимо всех кустов и плодовых деревьев к небольшому холму, на котором раскинулась удивительного вида яблоня. Такая, что девушка замерла на месте, едва они приблизились, и смогла вымолвить лишь:

– Ох!..

Иван улыбнулся шире, изучая её изумлённое лицо, словно бы остался доволен реакцией.

– Чему дивишься? Выходит, и вправду впервые видишь? – заметил он. – Не воровка, значит.

Но Ярга на его слова даже внимания не обратила. Она медленно пошла к яблоньке, всё ещё не веря своим глазам. Меж курчавых малахитовых листочков прятались наливные яблочки, вот только яблок таких Ярга прежде не встречала.

– Они что, и вправду золотые? – Она протянула руку и погладила кончиками пальцев висевшее низко яблочко. Кожура была гладкой и будто бы тёплой на ощупь, а ещё мерцала мягким свечением, точно подсвеченная изнутри.

– Золотые, – ответил Иван, который продолжал пристально наблюдать за девушкой. – Батюшка мой эту яблоню вырастил из волшебного семечка. Он все яблочки наперечёт знает, считает их каждый день и ест только по большим праздникам, и то весьма редко. Яблонька новых плодов не даёт, а старые не сбрасывает. Она круглый год такая с тех пор, как выросла.

Ярга убрала руку от волшебного плода, чтоб ненароком не сорвать его неловким движением. Иван взял её за локоток и проводил под самое дерево. Там на траве была расстелена овечья шкура, а на ней стояла корзинка с едой.

– Угощайся, – коротко пригласил он.

Яргу долго упрашивать не пришлось. Она села на шкуру и принялась изучать содержимое корзинки, которое оказалось поистине царским. В первом же надкушенном пироге ей попалась осетрина, в кружевном полотенце обнаружились очищенные орехи, а в маленьком горшочке – отменный мёд, сладкий и душистый. Ярга очень старалась есть аккуратно, не набрасываться на еду и помнить о том, что советовал Волк, но, кажется, голод победил.

Царевич Иван прислонился плечом к стволу чудесной яблони. Он наблюдал за Яргой, чуть наклонив голову набок. Кажется, не замечал того, с каким аппетитом она ела, а больше думал о чём-то своём. Наконец он вдруг протянул к ней руку и коснулся толстой косы. Ярга перестала жевать и подняла на него растерянный взгляд.

– А ты красивая, – задумчиво заметил Иван, – ладная. Не дурнее иных невест уж точно. Да к тому же ловкая, как погляжу. И упрямая, раз смогла в лесу выжить и сюда пробраться. Мне такое в девицах нравится.

Он обошёл Яргу и сел с другого конца шкуры так, чтобы оказаться к ней лицом. Теперь она сама не могла оторвать от него взгляда. Царевич был и вправду столь красив, как про него рассказывали.

– Матушка, конечно, заупрямится. Скажет, мне нужна княжна или царевна в жёны. – Он выудил из корзинки спелую грушу, надкусил с таким удовольствием, что Ярга снова продолжила жевать пирожок с осетриной, которую прежде только на барском столе и видела, а царевич продолжил: – Но я смогу на неё повлиять. Маменька меня крепко любит, как любая мать своего последыша. Так что? Хочешь стать женой моею? Только для этого тебе помочь мне надобно.

– Как? – Голос прозвучал сипло. Ярга кашлянула в кулак, запила мёдом из горшка и снова повторила: – Как помочь?

Иван поднял взор туда, где над головой шелестела листьями волшебная яблоня царя Демьяна.

– Отец заприметил, что кто-то ворует его золотые яблоки. Они у него наперечёт – он ими дорожит пуще, чем иной царь казной. Всё считал и считал, думал, ошибся, но раз за разом каждую ночь одно яблоко пропадало. Отец почётный караул выставил, а яблоки всё равно пропадают, вот он и решил, что вор завёлся прямо во дворце. – Иван задумчиво откусил ещё один бочок у груши. – Отец сон потерял, перестал слугам доверять, всё твердит, что в его стенах предатель. Тут невесты приехали на объявленные смотрины, а батюшка велел дворец запереть. Сказал никого не впускать и не выпускать, покуда вора не поймают. Тогда-то матушка его и надоумила в дозор к яблоне нас по очереди выставлять. Нам-то доверять всегда можно, мы же их дети. Отец этой мысли так обрадовался, что пообещал сделать своим наследником того, кто вора изловит.

Ярга вздохнула.

– И ты думал, что меня поймал? – Она улыбнулась и отправила в рот остаток пирожка. Поиграла бровями, словно извиняясь за то, что не вор. Иван кивнул и с глубоким досадным стоном закинул недоеденную грушу подальше в кусты.

– Сегодня моя очередь стеречь сад. – Царевич прикрыл зевок рукой. – Только все, кто здесь на ночь остаётся, засыпают. Вот я и подумал, что если ты мне поможешь не уснуть и вора изловить, то я тебя награжу.

– И в жёны возьмёшь? – не поверила Ярга. – Щедрое предложение.

– Ежели отец меня наследником престола назовёт, я тебя не просто в жёны возьму, а ножки каждый день целовать буду. – Губы Ивана растянулись в хитрой лисьей улыбке. – На что мне, царевичу, княжна, если проку от неё никакого?

– Верно говоришь. – Ярга отыскала туесок с земляникой и с увлечением принялась за ягоды.

Не спать всю ночь она могла без труда. Ей доводилось стеречь скот от диких зверей, даже у люлек господских деток дежурить, когда те болели. А тут сад, свежий воздух и красавец царевич рядышком. Захочешь – не уснёшь.

Неужто Серый Волк не обманул? Вдруг она и вправду сможет выйти за него замуж и зажить припеваючи? Прощайте, голодные дни и холодные ночи. Прощайте, чужие обноски и объедки. Здравствуй, сытая да богатая жизнь.

– Так что? – Иван протянул раскрытую ладонь. – По рукам?

– По рукам. – Ярга с довольной улыбкой её пожала, а затем выудила из туеска ягодку покрупнее и поднесла к губам царевича. – Изловим вашего вора.

Иван резко подался вперёд и поймал предложенную ягоду губами, захватив и пальцы девушки. Ярга отпрянула от него и весело засмеялась.

Глава 3. Жар-птица

Золочёные яблоки мягко мерцали в сумраке. Ласковая летняя ночь обняла сад. Тени пропитали каждую его пядь живою угольной чернотой, только эти тени вовсе не были страшны, не вызывали ужас, как случалось в Дремучем лесу, когда за каждым деревом мерещилось чудище с когтищами и зубищами. Напротив, темнота в царском саду мнилась чересчур ласковой, будто заколдованной. Она нашёптывала в самое ухо, словно напевала колыбельную, и в звуках этой колыбельной слышались шорох листвы и пение одинокого соловья где-то в глубине сада. Если бы не Иван с его бесконечными разговорами, Ярга бы точно давным-давно уснула прямо под яблоней. Она сидела напротив царевича, прислонившись к стройному яблоневому стволу, и слушала его истории о жизни во дворце.

Юноша оказался необычайно словоохотлив. Кажется, он мог болтать без умолку до рассвета, но Яргу это вполне устраивало. Впервые за долгое время она была сыта и довольна тем, где находилась. Да и общество велиградского царевича грело душу, манило сладостным обещанием провести с ним всю жизнь и вместе встретить старость, будучи не голодной сироткой, но настоящей царицей.

Одно лишь смущало Яргу: во всех историях Иван оказывался вящим героем, доблестным спасителем и могучим витязем, в то время как его старшие братья отдувались где-то на вторых ролях.

– …А как заманил водяной Петра в свой омут, тут мы с Василием и подоспели. И пока средний мой братец старшего вытягивал прямо за волосы, я с этим лысым чёртом и схватился, – живо рассказывал юный царевич, при этом очи его блестели заразительным задором. – Вообрази, голубка. – Иван пересел к девушке вплотную, одной рукой обнял её за плечи, а другой повёл пред собой, будто рисуя широким жестом поле брани: – Ледяная луна глядит сквозь рваные тучи. Берег вокруг скользкий и болотистый, в зарослях камыша мелкая нечисть копошится. Один мой брат другого с криками тянет из омута, а того будто что-то за ноги удерживает. А я отцовским мечом размахиваю так, что булат свистит, словно живой.

Ярга затаила дыхание, когда царевич прижал её к себе теснее. Она глядела на него во все глаза и не могла скрыть глупую счастливую улыбку, которая так и цвела на устах вот уже несколько часов кряду.

– А что же водяной? – спросила она, когда Иван повернулся, чтобы посмотреть на её реакцию.

– Пока он в воде находился, дотянуться я до него не мог. В родной стихии он слишком скор и опасен, но я быстро смекнул, как его перехитрить. – Царевич подался к девушке и лукаво прошептал: – Что я сделал, как думаешь?

Ярга замотала головой и выдохнула:

– Не ведаю. Что?

– Я стал кричать братьям, будто нашёл место, где его дочь-русалка хвост сбросила, и теперь сожгу его в отместку за то, что водяной решил Петра погубить. – Иван с довольным видом ухмыльнулся, наблюдая, как открылись от удивления уста Ярги. – Тут водяной и вылез на берег, за дочку испугавшись. Толстый, скользкий, страшный, как лупоглазая жаба, пузо громадное, всё бородавками покрытое, между пальцами – перепонки, в косматой бороде – гнездо пиявок.

Девушка вздрогнула от отвращения, и царевич охотно погладил её плечо, будто успокаивая.

– А дальше что? – прошептала Ярга.

– Дальше я подпустил его, косолапого и неуклюжего, к себе поближе, а потом рубанул булатным мечом со всей силы. – Он жестом показал направление удара. – От пупа до грудины рассёк так глубоко, что все кишки наружу повылезали, а в кишках у него – одна тина. Ну а вторым ударом снёс ему башку, он даже испугаться не успел.

– Ох! – Зато Ярга успела испугаться. Возможно, немного преувеличенно, дабы обрадовать царевича.

– Как водяной дух испустил, сразу Василий Петра из омута и вытянул, будто тот из неведомого силка освободился. – Иван отвернулся, чтобы спрятать зевок. – Пётр одумался мгновенно, позабыл и свою русалку, и морские сокровища, которыми грезил, словно злые чары рассеялись.

– А русалка? – робко уточнила Ярга.

– А что русалка? – лениво переспросил Иван, а затем презрительно усмехнулся. – Сгинула эта ведьма сразу, как я отца её убил. Может, и не было её вовсе, а лишь колдовской морок водяного.

Ярга мысленно с ним не согласилась, однако вслух предпочла промолчать, чтобы не расстраивать «жениха».

В той деревне, где она выросла, говорили, что русалки – утопленницы, чьи судьбы до сих пор связаны с миром живых. Русалками становились утонувшие невесты или женщины, утопившие собственных детей. Дочерьми водяного они никогда не были, хоть и почитали хозяина ближайшего водоёма как родного отца, потому что тот о них заботился. Вот и та русалка, что очаровала царевича Петра, никак не могла оказаться дочкой водяного, но она точно не простила бы Петру того, что из-за него её добрый покровитель погиб от булатной стали.

Была у Ярги и ещё одна версия: русалку извели в тот же день, дабы снять наложенный ею на царевича приворот, и, вероятно, не менее жестоко, чем любую иную нежить. Возможно, заживо предали огню или заставили ступить на священную землю капища, чтобы она обратилась пеплом. Так или иначе, Иван предпочёл о правде умолчать.

То ли разговоры утомили его, то ли поздний час: взор царевича сделался замутнённым, а улыбка – мягкой и сладкой, как патока. Он не сводил глаз с Ярги, всё разглядывал её лицо, приблизившись почти вплотную.

– До чего же ты хороша, Ярга, весеннее солнышко, – тихо вымолвил он, растягивая слова, точно довольный кот. – Я подобных ясных очей ни у одной царевны не видел и никогда прежде столь гладкой кожи не касался.

С последней фразой он поднял свободную руку и медленно провёл тыльной стороной ладони по щеке девушки. Волнительно и неловко ощутила себя Ярга, потому и захихикала, как девчонка. Иван потянулся к ней без всяких предупреждений, чтобы заполучить поцелуй, да так и замер, не посмев коснуться устами её смеющихся губ. Ярга чуть наклонила голову и вкрадчиво осведомилась:

– А ты скольких царевен касался и в ясны очи заглядывал?

Иван усмехнулся в ответ. Он немного отстранился, но девушку из рук не выпустил.

– До чего же ты потешная девица. – Он как бы невзначай погладил её плечо.

– Разве? – Ярга вскинула брови.

– Я ведь царский сын, – напомнил Иван. – Мне многое дозволено, о чём иные и помыслить не могут.

– Например, сидеть под яблоней и сторожить неведомого вора, который искусно забирается в ваш сад каждую ночь? – съязвила она, а потом вдруг зевнула, прикрыв губы ладошкой.

Следом за ней зевнул и царевич. Улыбнулся, покачал головой.

– Что за диво такое? – Ярга потёрла глаза. – Спать хочется, будто я неделю не спала. Веки точно каменные, и язык тяжёлый, с каждой минутой всё тяжелее.

Иван тряхнул вихрастой светлой головой, отгоняя сон.

– Это всё сторожевое колдовство, которым наш сад окружён, – исподволь признался он. – Батюшка с матушкой его много лет назад придумали, чтобы ночью в сад ни один человек проникнуть не смог, а колдовство против них и обернулось. Теперь тут никто стражу нести не может, разве что мы с братьями, и то Пётр с Василием в прошлые ночи уснули. Теперь вся надежда на меня.

Ярга опустила очи и, с трудом сдерживая улыбку, спросила:

– Рассчитываешь, что я не дам тебе спать?

Иван принял её вопрос за неприкрытое заигрывание и будто бы даже не возражал. Вместо ответа он вновь потянулся к Ярге, чтобы получить поцелуй. На сей раз она не сопротивлялась и позволила их губам встретиться, из одного лишь любопытства. Ей было ужасно интересно, каково это – целовать настоящего царевича, такого, кому от тебя ничего не нужно, красивого, молодого и удалого.

Иван целовал пылко, с жаром и усердием, будто и в любовных делах желал сделаться лучшим. Уста его оказались такими требовательными, что бедная Ярга на некоторое время лишилась возможности дышать.

Ей всегда было любопытно, каково это – целовать возлюбленного, того, с кем чувства взаимны, с кем желаешь разделить жизнь в горе и в радости. Но так уж сложилось, что Ярга знала на своём недолгом веку больше горя, чем радости, а все прежние поцелуи не дарили ничего, кроме смущения. Они были поспешны и наивны, сорваны впопыхах такими же безродными юнцами, как и она сама.

Однажды Ярга вскользь поцеловала молодого мясника за то, что тот отдал ей свежий телячий язык, но то была своего рода плата за угощение. В другой раз на ярмарке её поцеловал витязь из княжеской дружины, но он был пьян, и Ярга ужасно испугалась его настойчивости, поэтому убежала быстрее, чем он успел обнять её как следует.

Ни один из тех поцелуев не значил ровным счётом ничего. Столь же пустым оказался и этот, пустым и неправильным.

Ярга запаниковала. Подумала, что отталкивать царевича нельзя – можно лишиться его расположения, но и позволять лишнего не стоит, ведь тогда она покажется Ивану чересчур ветреной.

Вот только и сам царевич будто не предназначался ей судьбой вовсе. Его губы оказались влажными и слишком жадными. Они имели привкус тех яств и вин, которые Иван вкушал за вечерней трапезой, но теперь от них осталась лишь кисловатая горечь. Его руки цепко обняли Яргу, от этих настойчивых объятий, похожих на капкан, девушка ощутила удушливую тесноту в груди. С растерянностью она наблюдала за тем, как Иван в упоении прикрыл глаза, наслаждаясь то ли поцелуем, то ли самим собой.

Девушка рассеянно подумала, что это их первый поцелуй и, если она действительно однажды станет его женой и царицей, он очень важен. Почему же важности не ощущалось ни капли? Ни волнующего трепета любви, ничего, лишь неотвратимо возросшее желание убежать.

Да и какая между ними могла вспыхнуть вдруг любовь? Она и знать-то Ивана толком не знала. Вместо страстного, пылкого чувства к прекрасному велиградскому царевичу не возникало ничего, кроме мыслей о том, что всё это какая-то нелепая ошибка. Что, если Серый Волк имел в виду вовсе не Ивана, когда говорил о возможном женихе?

Ярга ощутила болезненную досаду, от которой захотелось расплакаться. Мысленно она взмолилась всем известным богам лишь об одном: чтобы этот поцелуй поскорее прекратился. Она возвела очи к небу, туда, где в изумрудной листве мягко мерцали золочёные яблоки царя Демьяна, но свет в ветвях оказался отчётливее, чем прежде. Будто маленькое солнце опустилось в заколдованный сад и задремало в кружевной листве.

И солнце это шевелилось.

– Род всемогущий, – прошептала Ярга в раскрытые уста царевича.

– Ты такая нежная, – с мечтательной улыбкой пробормотал Иван в ответ.

Но она отстранилась и прижала ладонь к его губам. А когда царевич распахнул глаза в растерянности, показала наверх. Они с Иваном одновременно задрали головы.

Свет Ярге вовсе не померещился. Он действительно был там, будто от настоящего огня, словно яблоня вдруг загорелась. Только ни дыма, ни запаха гари не было.

В ветвях почти у самой верхушки сидело живое существо, изящное и объятое огнём. Языки пламени скользили по его телу, ничуть не вредя ни ему, ни дереву. Красно-оранжевый огонь янтарными всполохами повторял каждое движение создания размером не больше курицы, с очень длинным хвостом. Пламенное чудище не издавало ни звука, лишь знай себе щипало одно из золотых яблок.

– Что это? – едва слышно произнёс Иван, наконец выпустив Яргу из объятий. – Бес какой-то?

Царевич медленно встал, чтобы лучше разглядеть бессовестного огненного вора. Встала и Ярга, не сводя глаз с существа среди ветвей.

Она не могла поверить тому, что видела. Подобные создания, как ей казалось, вовсе не водятся по эту сторону Яви. Она слышала о них легенды, сказания и песни и никак не думала, что встретит одно из них. Но, с другой стороны, она и с царевичем этой ночью целовалась впервые.

Губы Ярги растянулись в восторженной улыбке, когда она прошептала с детства знакомую песенку:

– Там, где ведьма сожжена,Из углей она родится,Раскалённой докраснаВылупляется Жар-птица.

Будто в ответ на её слова пламенное создание шевельнулось, повернулось, расправило и сложило крылья, на ярких перьях которых плясали чарующие всполохи колдовского огня.

– Это Жар-птица, – отчётливее и радостнее объявила Ивану Ярга.

Она глянула на него, схватила за рукав и легонько потрясла. Велиградский царевич казался ошарашенным, по одному взгляду на него становилось ясно: Иван ничего подобного не ожидал.

– Вот поэтому никто вора поймать и не мог. – Он снова задрал голову. – Негодница повадилась прилетать по воздуху, покуда её ждали на земле.

Жар-птица тем временем продолжала клевать яблочко, не обращая внимания ни на что. Иван же заметно оживился. Стал оглядываться по сторонам в поисках того, что могло пригодиться, но у них не было ничего, кроме корзины с провиантом, шкуры и меча.

– Эх, я лук и стрелы взять не догадался, – прошипел он и стукнул себя ладонью по лбу.

– С ума сошёл?! – Ярга сердито нахмурилась. – Нельзя такую красоту убивать только за то, что она вздумала яблоками полакомиться.

– Ты права, – согласился Иван, не обратив внимания на столь непочтительное отношение к своей благородной персоне. – Надо её как-то изловить и к отцу доставить.

Ярга прикинула высоту, на которой сидела огненная птица. Ей доводилось залезать на деревья и повыше, вот только яблонька выглядела совсем уж стройной. Но мешкать было нельзя: птица могла в любое мгновенье насытиться и улететь, если они не спугнут её раньше.

Недолго думая, Ярга скинула алый плащ, оставшись в одном платье.