Этюд багровых вод E-Book

Ава Райд

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: New Adult. Фейри. Жестокие и прекрасные
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 410

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Эффи Сэйр всегда верила в сказки. С детства её преследуют сны о Короле фейри. Потрёпанный томик «Ангарад» — роман Эмриса Мирддина о смертной девушке, которая влюбляется в Короля фейри, а затем губит его, — единственное, что придаёт ей сил во время учёбы в престижном архитектурном колледже. Когда сын Мирддина объявляет конкурс на перепланировку поместья покойного отца, Эффи уверена: это судьба. Но ветхое поместье Хирайт таит много секретов, а его обитатели отнюдь не гостеприимны. Там же Эффи встречает дерзкого молодого литературоведа Престона, который жаждет доказать, что Эмрис Мирддин — мошенник. Пока два соперника узнают о наследии Мирддина всё больше, тёмные силы не дремлют. И когда Эффи с Престоном откроют всю правду, багровые воды захлестнут их…

Leseprobe

Ава Райд Этюд багровых вод

Ava Reid

A STUDY IN DROWNING

Copyright © Ava Reid 2023

First published in the UK by Del Rey UK in 2023

This edition is published by arrangement with Sterling Lord Literistic, Inc. and The Van Lear Agency LLC

Cover art © 2023 by Christin Engelberth

Cover design by Julia Tyler

© Каштанова Е., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Джеймсу

Это история любви.

* * *

– Я отказываюсь от зеркал, – сказал Король фейри. – Ради тебя и себя самого. Если захочешь увидеть, кто ты, – загляни на закате в следы прилива. Загляни в море.

«Ангарад», Эмрис Мирддин, 191 год от Н.[1]

1

Все началось как обычно: девушка на берегу, испуганная, но полная желания.

«Ангарад», Эмрис Мирддин, 191 год от Н.

Потрепанное объявление напоминало страницу, вырванную из зачитанной до дыр книги. Эффи решила, что ему намеренно придали такой вид. Оно было напечатано на плотном желтом пергаменте, как ее чертежные листы. Объявление упорно загибалось по краям – стесняясь или, может, пытаясь скрыть какой-то важный секрет.

Разгладив лист обеими руками, Эффи прищурилась, разглядывая завитушки текста. Он был написан от руки и смазан в нескольких местах. Оставшееся от воды пятно неясной формы, похожее на крупную родинку или нарост плесени, размывало и без того не слишком разборчивые слова.

Уважаемые студенты архитектурного колледжа!

Объявляем конкурс на лучший дизайн жилого дома для поместья ныне покойного ЭМРИСА МИРДДИНА, заслуженного писателя Ллира. Поместье расположено неподалеку от его родного города Солтни, бухта Девяти Колоколов.

Требования к новому строению – ПОМЕСТЬЮ ХИРАЙТ[2]:

1. Большой размер, чтобы вместить ныне живущих родных Мирддина, а также обширную коллекцию оставленных писателем книг, рукописей и писем.

2. Дизайн должен отражать характер Мирддина и соответствовать духу его многочисленных знаменитых трудов.

3. Проекты отправлять по почте на указанный ниже адрес не позднее середины осени. С победителем свяжутся в первый день зимы.

Три условия, совсем как в одной из сказок Мирддина. Эффи ощутила, как бешено забилось сердце. Она почти бессознательным жестом пригладила золотистые волосы, перехваченные сзади обычной черной лентой, и откинула выбившиеся пряди.

– Простите, – раздался чей-то голос.

Резко обернувшись, Эффи окинула взглядом дремлющий в солнечных лучах вестибюль колледжа. В паре шагов от нее с явно раздраженным видом покачивался взад-вперед на каблуках еще один студент-архитектор в коричневом твидовом пиджаке.

– Минутку, – попросила она. – Я еще не дочитала.

Голос противно дрогнул.

Студент лишь фыркнул в ответ. Ощущая, как ускоряется пульс, Эффи снова повернулась к объявлению, однако больше читать было нечего. Внизу виднелся лишь адрес. Ни подписи, ни ободряющих пожеланий удачи.

Студент сзади начал нетерпеливо притопывать. Она принялась рыться в сумке и наконец отыскала явно брошенную впопыхах ручку – без колпачка, с толстым слоем пыли на кончике. Эффи попробовала на пальце, но чернильного следа не появилось.

Сердце сжалось в груди. Эффи попыталась еще раз – безрезультатно. Стоявший сзади парень переступил с ноги на ногу, старые деревянные половицы заскрипели под его весом, так что Эффи сунула ручку в рот и облизала, ощутив на языке металлический привкус чернил.

– Ради всех святых! – бросил студент.

Поспешно нацарапав адрес на тыльной стороне ладони, Эффи бросила ручку в сумку. Не дожидаясь дальнейших замечаний нетерпеливого студента, отошла от плаката на стене. Уже шагая по коридору, она услышала, как парень пробормотал под нос какое-то проклятие.

Щеки тут же опалило жаром. Добравшись до аудитории, Эффи опустилась на свое обычное место, избегая взглядов рассаживающихся перед лекцией студентов. Опустив голову, она уставилась на расплывающиеся на руке чернила. Слова уже читались с трудом, как будто адрес был заклинанием с издевательски-коротким сроком действия.

Жестокая магия считалась обыденным делом для волшебного народа, населяющего книги Мирддина. Эффи читала их столько раз, что правила его мира накладывались на ее жизнь, как глянцевая калька на оригинальный чертеж.

Сосредоточившись на словах, Эффи постаралась сохранить их в памяти, пока надпись еще можно было разобрать. Может, если щуриться до тех пор, пока не заслезятся глаза, ей удастся забыть последнее невнятное замечание студента. Однако разум, похоже, сегодня жил своей жизнью – в голове появлялись все новые причины, по которым парень мог бы над ней насмехаться.

Во-первых, Эффи – единственная девушка среди студентов архитектурного колледжа. Даже если этот парень прежде не замечал ее в коридорах, то наверняка видел ее имя в объявлении с результатами экзаменов, а потом и в списке студентов в вестибюле колледжа. Всего три дня назад некий неизвестный зачеркнул ее фамилию – Сэйр – и написал нечто совсем непристойное.

Во-вторых, Эффи – единственная девушка среди студентов архитектурного колледжа, и за экзамены она получила больше баллов, чем этот тип. Ей хватило бы даже для поступления в литературный колледж, но туда не принимали женщин. Пришлось довольствоваться менее престижной и интересной, но более сложной архитектурой. Кажется, ее разум не создан для ровных линий и прямых углов.

В-третьих, он знал о мастере Корбенике. Теперь тот вспоминался лишь разрозненными картинками. Золотые наручные часы, уютно устроившиеся в зарослях темных густых волос на запястье. Столь взрослая черта потрясла ее, как пощечина. Мало кто из парней в колледже – совсем еще мальчишек – мог похвастать такими густыми волосами на руках, а такие дорогие наручные часы и вовсе могли позволить себе лишь единицы.

Эффи крепко зажмурилась, надеясь прогнать назойливую картинку. Когда она снова открыла глаза, висевшая перед ней на стене классная доска показалась стеклянной, словно окно в ночь. Глядя на нее, легко было представить сотни размытых, нечетких образов.

Мастер Пэрри, преподаватель, начал обычное вступление – только на аргантийском языке. Это правило в университете приняли совсем недавно, полтора месяца назад, в начале ее первого семестра. Официально – из уважения к немногочисленным студентам-аргантийцам, но на самом деле это была упреждающая мера. Если Аргант победит в войне, то какое влияние их язык окажет на Ллир? Может, вместо изучения ллирийской поэзии детям придется выговаривать их гласные звуки и глаголы?

Возможно, неплохая мысль – дать студентам университета некое преимущество.

Но даже когда мастер Пэрри вновь перешел на ллирийский, мысли Эффи все еще крутились, словно собака, у которой никак не получается улечься поудобнее и уснуть. Мастер велел закончить к концу занятия два поперечных разреза. Для этих целей Эффи выбрала музей Спящих, самую популярную туристическую достопримечательность Каэр-Иселя, где, по слухам, была сосредоточена магия Ллира. Внутри в стеклянных гробах спали семеро Сказителей, молчаливо оберегая страну от угроз. Поговаривали, что в самые мрачные для страны времена они проснутся вновь и встанут на защиту своей родины. Одни считали это провинциальным суеверием, другие – священной истиной.

С тех пор как там похоронили Мирддина – незадолго до начала осеннего семестра, – все билеты распродавались почти мгновенно, а очередь в музей растягивалась на целый квартал. Эффи трижды пыталась попасть внутрь, часами торчала на улице, чтобы, подойдя к билетной кассе, услышать, что билетов нет. Так что ей приходилось лишь представлять, как могли бы выглядеть дремлющие Сказители, и набрасывать черты их лиц. И, конечно, уделять особое внимание Мирддину. Даже после смерти он казался мудрым и добрым – каким полагалось быть, по ее мнению, отцу.

Голос Пэрри накатывал волнами и отступал, как вода во время отлива. Эффи открыла альбом на новой странице и написала: «ПОМЕСТЬЕ Хирайт».

* * *

После занятия Эффи пошла в библиотеку. Она справилась лишь с одним поперечным разрезом, и то не очень успешно. Проекция казалась неправильной, какой-то искривленной, словно музей был построен не в благоустроенном центре Каэр-Иселя, а на каменистом склоне холма. Окружавшие его университетские здания походили на раковину моллюска из бледного мрамора и желтого камня, выгоревшего на солнце.

Дома, в средней школе, Эффи и представить не могла, что будет с такой небрежностью относиться к порученной работе. Однако за полтора месяца, прошедших с начала семестра, многое изменилось. Любая страсть, надежда и даже мелкая жажда соперничества, с которыми она приехала в Каэр-Исель, быстро испарились. Время тянулось бесконечно, но его не хватало. Оно обтекало Эффи, будто затонувшую статую на дне моря, оно крутило и швыряло ее, как терпящую крушение.

Но теперь слова «Поместье Хирайт» засели в голове, подталкивая к некоей туманной, но все же цели. Впрочем, может, именно неопределенность и придавала ей особую ценность, ведь без досадных практических деталей было гораздо легче представить, что цель достижима.

От архитектурного колледжа до библиотеки было не больше пяти минут ходьбы, однако ветер с озера Бала хлестал по щекам и зарывался стылыми пальцами в волосы, отчего путь показался Эффи намного длиннее. Выдыхая холодный воздух, она торопливо толкнула двойные двери, юркнула внутрь и застыла, внезапно оказавшись в полной тишине.

В свой первый день в университете – еще до появления мастера Корбеника – Эффи зашла в библиотеку и влюбилась в нее. Она тайно приносила с собой стаканчик кофе и пробиралась в одну из заброшенных комнат на шестом этаже. Лифт кряхтел и стучал, как мелкие кости в коробке коллекционера, и, казалось, выдыхался, пока добирался до нужной площадки.

На шестом этаже хранились самые древние книги, затрагивающие самые малоизученные темы: тома по истории добычи селки в Ллире (удивительно прибыльный бизнес, который привел в конце концов к их полному вымиранию); большой справочник по аргантийским грибам, содержащий сноску длиной в несколько страниц о том, как отличить аргантийские трюфели от превосходящих их по качеству ллирийских сортов; отчет об одной из многочисленных ллирско-аргантийских войн, написанный от лица разумной винтовки.

За окном шел дождь, а Эффи забивалась в самый укромный уголок и читала эти древние книги. По большей части она искала истории о фейри: часами листала тома о ведьминых кругах под Оксвичем, а потом этнографию давно умершего мастера о представителях волшебного народа, с которыми он сталкивался в тех краях. Подобные рассказы многовековой давности в стенах университета считались суеверями южан и томились на полках с презрительной надписью: «Художественная литература».

Однако Эффи верила им. Верила всем – сухим научным статьям, суеверным южным преданиям и эпическим поэмам, предупреждавшим об уловках Короля фейри. Если бы ей позволили изучать литературу, Эффи написала бы собственные трактаты, полные огня, в поддержку этой веры. Запертая в стенах архитектурного колледжа, она ощущала себя будто с кляпом во рту.

И все же сейчас библиотека показалась Эффи пугающей. Раньше она находила утешение в одиночестве, теперь же видела огромное пустое пространство, где могло случиться нечто плохое. Не что-то конкретное, просто внутри поселился какой-то неясный страх. Тишина служила предвестником неизбежной катастрофы – все равно как смотреть на стакан, который катится к краю стола, и понимать, что он непременно упадет и разобьется. Только Эффи не понимала, почему то, что прежде казалось знакомым, теперь стало чужим и враждебным.

Впрочем, сегодня она не собиралась задерживаться. Огромная мраморная лестница вела наверх, шаги будили легкое эхо. Украшенные деревянной резной лепниной сводчатые потолки вызывали чувство, что она попала внутрь изысканной старинной шкатулки для драгоценностей. В столбах золотистого света кружились пылинки.

Приблизившись к подковообразной стойке библиотекаря, Эффи коснулась ладонями лакированного дерева. Женщина за стойкой одарила ее равнодушным взглядом.

– Доброе утро, – сказала Эффи, улыбнувшись как можно шире.

«Утро» – это было громко сказано. На часах было пятнадцать минут третьего. Впрочем, она проснулась всего три часа назад – только успела одеться и добежать до аудитории.

– Что ищете? – невозмутимо спросила женщина.

– У вас есть книги об Эмрисе Мирддине?

Женщина неодобрительно нахмурилась:

– Выражайтесь конкретнее. Художественная литература, документальная, биография, теория…

– Документальная, – поспешно вставила Эффи. – Что-нибудь о его жизни и семье.

И надеясь расположить к себе библиотекаря, добавила:

– Все его романы и стихи у меня уже есть. Он мой любимый писатель.

– Как и у половины университета, – пренебрежительно бросила женщина. – Подождите здесь.

Библиотекарь исчезла в дверном проеме за стойкой.

От запаха старой бумаги и плесени у Эффи зачесался нос. Из читального зала доносился шелест страниц и шум медленно вращающихся лопастей потолочных вентиляторов.

– Привет! – вдруг раздался чей-то голос.

В поле зрения возник тот самый парень, который стоял позади нее в вестибюле колледжа и хотел взглянуть на объявление. Твидовый пиджак он нес под мышкой, поверх белой рубашки выделялись туго натянутые подтяжки.

– Привет, – машинально поздоровалась Эффи. В тихом, пустом пространстве библиотеки слово прозвучало странно.

– Ты ведь учишься в архитектурном, – сказал он. Это был не вопрос, а утверждение.

– Да, – нерешительно согласилась она и убрала руки с деревянной стойки.

– Я тоже. Будешь посылать заявку? На проект поместья Хирайт?

– Наверное. – Внезапно возникло странное ощущение, будто она находится под водой. В последнее время такое случалось все чаще и чаще. – А ты?

– Скорее всего. Можем поработать вместе. – Парнишка с такой силой сжал край стойки, что костяшки пальцев побелели. – Ну, отправить совместную заявку. Правилами это не запрещается. Вместе у нас будет больше шансов выиграть контракт. Может, даже прославимся. Едва выпустимся, как самые престижные архитектурные фирмы Ллира будут драться за нас.

В голове Эффи крутилось воспоминание о словах, что он пробормотал тогда ей в спину.

– Ну, не знаю. Кажется, я уже кое-что придумала. Все занятие делала наброски, – ответила она с тихим смешком, надеясь хоть немного смягчить неприятный отказ.

Парень даже не улыбнулся в ответ. Между ними повисло молчание, но потом он тихо сказал:

– Ты очень милая. Правда. Самая прекрасная девушка из всех, кого я когда-либо видел. Знаешь?

Ответь она «да» – и показалась бы тщеславной хищницей, качни головой, отвергая комплимент, – прослыла бы ложной скромницей, разыгрывающей из себя тихоню. Ловушка вполне в духе фейри: любой ответ выйдет ей боком.

И Эффи неловко предложила:

– Может, поможешь мне с поперечными разрезами для мастера Пэрри? У меня ужасно выходит.

Парень просиял и даже как-то приосанился.

– Конечно, – тут же согласился он. – Давай я напишу тебе свой номер.

Эффи достала из сумки ручку. Обхватив пальцами запястье девушки, он вывел семь цифр на тыльной стороне ее ладони. И вновь на нее будто обрушился невидимый поток воды, заглушивший даже шум вентиляторов.

В этот момент за стойкой появилась библиотекарь, и парень выпустил руку Эффи.

– Вот так, – сказал он. – Позвони, когда захочешь поработать над поперечными разрезами.

– Конечно.

Дождавшись, пока он уйдет, Эффи повернулась к библиотекарю, ощущая, как занемела рука.

– Простите, – сказала женщина, – кто-то забрал все книги о Мирддине.

– Все? – надрывно воскликнула Эффи, не сдержавшись.

– Похоже на то. Ничего удивительного, по нему часто пишут научные работы. А в связи с его недавней смертью желающих только прибавилось. Каждый студент литературного колледжа жаждет рассказать первым историю его жизни.

Внутри все сжалось.

– Значит, их разобрали студенты литературного?

Библиотекарь кивнула. Она вытащила из-под стойки регистрационный журнал, заполненный названиями книг и фамилиями студентов. Женщина открыла страницу, на которой значился список биографических работ и различных отзывов на произведения автора. В графе «Читатель» мелькало одно и то же имя, выведенное аккуратным сжатым почерком: П. Элори.

Аргантийское имя. Эффи будто ударили.

– Что ж, спасибо за помощь, – сказала она. Голос внезапно охрип от подступающих слез. Эффи вонзила ногти в ладонь, чтобы не расплакаться прямо здесь, ведь она уже не ребенок.

– Не за что, – отозвалась библиотекарь. – Я дам знать, когда нам вернут книги.

* * *

На улице Эффи терла глаза, пока слезы не отступили. Что за несправедливость! Конечно, студент с литературного добрался до книг первым. Они ведь целыми днями корпели над каждой строфой знаменитых стихотворений Мирддина и чуть ли не по буквам разбирали его самый знаменитый роман, «Ангарад». Они посвящали целые дни тому, на что Эффи оставалась лишь ночь. Сделав на скорую руку задания по архитектуре, она забиралась под одеяло и в тусклом свете лампы корпела над потрепанным экземпляром «Ангарад», неизменно лежащим у нее на тумбочке. Эффи теперь знала каждую трещинку на корешке книги и каждый залом на зачитанных страницах.

Однако аргантиец? Как вообще он смог попасть в самый престижный в университете литературный колледж, да еще изучать Мирддина – национального писателя Ллира? Все это смахивало на ужасную насмешку судьбы, личную, злорадную пощечину. Перед глазами вновь и вновь всплывало то злополучное имя: П. Элори.

С чего она вообще решила, что справится? Эффи явно не блистала способностями к архитектуре. С начала первого семестра прошло всего полтора месяца, а она уже рисковала провалить два предмета. Даже три, если не справится с поперечными разрезами. Узнай об этом мама, она бы точно посоветовала не терять время попусту.

«Просто сосредоточься на учебе, – обычно говорила она дочери, отнюдь не стараясь быть при этом жестокой. – На друзьях. И не загоняй себя до полусмерти, пытаясь справиться с тем, что тебе не дано».

«На учебе», – вновь прозвучал в голове воображаемый голос матери, и Эффи вспомнила презрительный взгляд мастера Пэрри, который, подхватив лист с поперечным разрезом, помахал им в воздухе перед ее носом, измяв бумагу, будто пытался отогнать муху.

«На друзьях». Эффи взглянула на номер, записанный на тыльной стороне ладони. Цифры «ноль» и «восемь» получились толстыми и выпуклыми, как будто парень пытался покрыть синими чернилами как можно больший участок ее кожи. Внезапно на нее снова накатил приступ тошноты.

Ее грубо толкнули плечом, и Эффи поняла, что застыла возле входа в библиотеку, загораживая дверной проем. Смутившись, она поспешно сбежала по ступенькам и перешла на другую сторону улицы, проскочив между двумя рычащими черными машинами. Небольшой пирс выходил на озеро Бала. Эффи перегнулась через перила, потерла третью костяшку на левой руке, чтобы успокоиться. Костяшка заканчивалась лоснящейся рубцовой тканью. Если парень и заметил у нее отсутствие безымянного пальца, то ничего не сказал.

Мимо нее сновали пешеходы: спешащие на занятия студенты с кожаными сумками и торчащими изо рта незажженными сигаретами, группы туристов с фотоаппаратами, направляющиеся к музею Спящих, то и дело останавливаясь по пути. До Эффи долетал их странный говор – должно быть, они приехали из Нижней Сотни, с самого юга Ллира.

Внизу о каменный причал робко бились волны озера Бала. В кроткости прилива скрывалось мрачное затишье, как будто нечто, скованное узами, желало вырваться на волю. Эффи знала, что гроза может разразиться в мгновение ока. Внезапно хлынувший дождь смоет с улиц всех туристов, и на тротуарах, словно грибы, вырастут черные зонты.

Сквозь пелену вечного тумана смутно проступали очертания другого берега. Эффи видела краешек земли, покрытый зеленой травой. Аргант, воинственный северный сосед Ллира. Раньше она думала, что аргантийцы и ллирийцы просто слишком разные, и поэтому не могут отбросить ненависть и перестать воевать друг с другом. Теперь, прожив полтора месяца в городе, населенном обоими народами, Эффи поняла, что проблема в другом. Аргант вечно пытался присвоить ллирийские богатства и традиции, Ллир же обвинял соседа в краже национальных преданий и героев. Нарекая местных авторов Спящими, ллирийцы в очередной раз просто попытались создать нечто такое, до чего не дотянется Аргант.

Несмотря на древность традиций, им неукоснительно следовали до сих пор, даже несмотря на то, что большинство северян не верили южным преданиям. Сказания гласили, что, когда танки Ллира покатились по зеленым полям, а винтовки высунулись из окопов, вырытых в аргантийской земле, их защищала магия Спящих. Она же заставляла аргантийские орудия давать осечки или вызывала странный туман, ползущий над полем боя.

В последние годы в войне наметился перерыв. И пусть время от времени слышались звуки далекой канонады, ее легко можно было принять за раскаты грома. Все жители Каэр-Иселя, включая Эффи, научились относиться к этому спокойно: досадный, но неизбежный факт, что-то вроде пробок на городских улицах. Она надеялась, что после приобщения Мирддина к Спящим перевес качнется в пользу Ллира.

Ей волей-неволей приходилось верить в магию Спящих и в магию Мирддина. На этом фундаменте строилась вся ее жизнь. Впервые Эффи прочитала «Ангарад» в тринадцать лет, но Король фейри снился ей задолго до этого.

Щек коснулись брызги соленой воды. В бездну этого студента из литературного колледжа, аргантийца П. Элори. В бездну Пэрри вместе с отвратительными поперечными разрезами. Как же она устала лезть из кожи вон ради нежеланной цели. И устала бояться, что может встретить в холле или вестибюле колледжа мастера Корбеника. Ее утомили воспоминания, терзающие по ночам, стоило закрыть глаза: огромные пальцы, побелевшие костяшки, сжимающийся и разжимающийся кулак.

Выпрямившись, Эффи поправила прическу. Небо стало цвета железа, набухшие облака зловеще зависли над головой. По улице громко грохотал трамвай, немного тише ему вторил приближающийся гром – на этот раз настоящий, не звуки выстрелов. Застегнув пальто, под начинающимся дождем Эффи поспешила к общежитию.

* * *

Когда она добралась до общежития, волосы вымокли, с ресниц капало, а в ботинках хлюпало. Стянув обувь, Эффи швырнула ее в коридор, где она приземлилась с двумя глухими ударами. Ну конечно, сегодня такой день, сколько ни берегись от дождя, обязательно попадешь под ужасный осенний ливень Каэр-Иселя.

Немного выплеснув скопившуюся злость, Эффи почти спокойно повесила пальто и отжала волосы.

Дверь в соседнюю спальню, скрипнув, нерешительно приоткрылась.

– Эффи?

– Прости, – пробормотала она, заливаясь краской. Ботинки по-прежнему валялись в конце коридора. – Я не знала, что ты дома.

– Все в порядке. Мэйзи тоже здесь.

Кивнув, Эффи направилась за ботинками, ощущая некоторую неловкость. Рия – с растрепанными темными кудрями, в наспех застегнутой белой блузке – наблюдала за ней, стоя в дверях. Не в первый раз Эффи прерывала встречи Рии с ее подругой, отчего ситуация казалась еще более унизительной.

– Ты в порядке? – спросила Рия. – На улице ужасная погода.

– Все хорошо, просто зонтик забыла. И возможно, провалю три предмета.

– Понятно. – Рия поджала губы. – Похоже, тебе не помешает выпить. А что с рукой?

Эффи опустила глаза. Из-за дождя синие чернила растеклись по всему запястью.

– Ой, – выдохнула она. – На меня напал гигантский кальмар.

– Какой ужас. Ну, вытирайся и заходи. Угощу чаем.

Благодарно улыбнувшись, Эффи направилась в ванную. Ей много раз твердили, что комнаты в университетском общежитии просто отвратительны, однако по приезде сюда она внушила себе, что это приключение, что-то вроде кемпинга в лесу. Теперь же все казалось безобразным – грязная затирка между плитками, тошнотворный рыжий след от засохшей мыльной пены по краю ванны. Под полотенцем оказался неестественно огромный паук, который метнулся прочь и скрылся в трещине в стене. Эффи даже не нашла в себе сил закричать.

Чуть обсохнув, она вышла обратно в коридор. Дверь Рии уже была распахнута настежь, а комнату заливал мягкий желтый свет лампы. Мэйзи с небрежно собранными в пучок каштановыми волосами сидела на краю кровати, держа в руках дымящуюся кружку.

– Я видела Уотсона, – сообщила Эффи, плюхнувшись на стул возле стола Рии.

– Нет, Уотсона я раздавила, помнишь? Это Гарольд.

– Точно! – воскликнула Эффи. – Уотсон погиб в блеске славы. Нам потребовалось целых десять минут, чтобы оттереть его ошметки со стены.

– Почему у всех пауков мужские имена? – поинтересовалась Мэйзи, пока Рия наполняла кружку для Эффи.

– Так приятнее их давить, – пояснила Рия, плюхаясь рядом с ней на кровать. Увидев, как она непринужденно прислонилась к Мэйзи, Эффи ощутила себя незваной гостьей.

Это чувство было для нее привычным. Где бы она ни была, Эффи всегда переживала, что мешает. Девушка сделала глоток чая, и разлившееся по телу тепло немного приглушило неловкость.

– Похоже, я завалю три предмета, – сказала она. – А ведь еще только середина осени.

– И хорошо, что только середина, – возразила Мэйзи. – Впереди куча времени, чтобы все исправить.

Рия рассеянно крутила в пальцах прядь волос Мэйзи.

– Ты всегда можешь просто уйти. Переводись к нам в музыкальный. Оркестру всегда нужны флейтисты.

– Ну, если за неделю ты научишь меня играть на флейте, то считай, что договорились.

Она не стала добавлять, насколько печальной казалась подобная перспектива – музыка привлекала ее еще меньше, чем архитектура. В стенах университета архитектурный колледж занимал второе место по престижности. Если уж ей вопреки желанию не позволили изучать литературу, то она, по крайней мере, могла притвориться, что с самого начала стремилась именно в архитекторы.

– Вряд ли это реально, дорогая, – усмехнулась Мэйзи. – Так что будешь делать?

Эффи чуть не рассказала им про объявление, про Эмриса Мирддина, поместье Хирайт и новый рисунок в альбоме. Импульсивная Рия всегда сыпала безумными идеями вроде попытки научить игре на флейте за неделю или предложения забраться на крышу астрономического колледжа, однако Мэйзи вела себя почти раздражающе рассудительно. Она бы наверняка сказала Эффи, что даже думать об этом – безумие.

Сейчас мечта о поместье Хирайт принадлежала только ей одной. И пусть в будущем ей неизбежно суждено разлететься на осколки, сейчас Эффи хотелось иметь возможность еще хоть немного помечтать.

Так что она просто пожала плечами. В ответ Рия попыталась уговорить ее попробовать играть на органе. Эффи допила чай и пожелала девочкам спокойной ночи. Но вернувшись к себе, поняла, что сна ни в одном глазу. Поселившееся в ней разочарование вкупе со стремлением чего-то добиться никуда не делось.

Опустившись на незаправленную кровать, Эффи взяла в руки потрепанный томик «Ангарад».

Это была самая известная книга Мирддина. В ней рассказывалось о юной девушке, ставшей невестой Короля фейри. Порочные и хитроумные представители этого народа всегда жаждали большего и считали людей хрупкими игрушками, забавными в своей смертности. Используя чары, фейри становились гипнотически прекрасными, как ярко раскрашенные змеи со смертельным укусом. Очаровывая людей, они заставляли их играть на скрипке, пока не сводило пальцы, или танцевать, стирая ноги в кровь. И все же Эффи порой ловила себя на мысли, что она сама отчасти влюблена в Короля фейри. От его жестокости трепетало сердце, а в насилии ощущалась некая интимность. Ведь чем лучше кого-то знаешь, тем более сильную боль можешь ему причинить.

У главной героини в книге имелись свои уловки, чтобы ускользнуть от Короля фейри и околдовать его: хлеб и соль, серебряные колокольчики, рябина, железный пояс. А Эффи довольствовалась снотворным. Проглотив таблетку-другую, она ныряла в сон без сновидений.

Эффи взглянула на заднюю обложку книги, содержащую фото Мирддина и его биографию. Он жил в уединении, особенно в последние годы, упорно отказываясь от любых интервью. Выходящие о нем статьи в газетах неизменно были написаны сухим, официальным языком. Зернистая черно-белая фотография на обложке была сделана с большого расстояния, на ней виднелся лишь повернутый в профиль темный силуэт Мирддина, стоявшего у окна. Насколько знала Эффи, других его снимков попросту не существовало.

Любой дом, выстроенный в честь писателя, должен быть таким же загадочным. Понимал ли это еще хоть кто-нибудь из студентов архитектурного колледжа? Знал ли все его работы? Эффи сильно сомневалась. Остальные просто гнались за славой и денежным призом, как тот парень из библиотеки. Никого из них не волновало, что речь о самом Мирддине. Они явно не верили в старую магию.

В ту ночь снотворное так и осталось лежать нетронутым на тумбочке. Достав альбом, Эффи рисовала до самого рассвета.

2

Рассказывать истории – целое искусство, заслуживающее величайшего почтения. Сказителей следует считать хранителями культурного наследия Ллира. Поэтому литературный колледж университета станет самым престижным, потребует наивысших результатов экзаменов и удовлетворения самых строгих требований. Соответственно будет неуместно допускать туда женщин, которые как пол не демонстрируют особых способностей в литературном анализе или понимании текста.

Из послания Сиона, посвященного основанию университета Ллира, 680 год до Н.

– Значит, в самом деле уезжаешь, – сказала Рия.

Кивнув, Эффи глотнула обжигающего кофе. Вокруг них над книгами склонились студенты: ручки зажаты в перепачканных чернилами руках, губы закушены в попытках сосредоточиться. Неподалеку жужжала кофемашина и раздавался звон посуды, когда очередной посетитель брал себе пироги или булочки. Кафе «Дремлющий поэт», облюбованное студентами Каэр-Иселя, находилось всего в квартале от музея Спящих.

– Я вовсе не пытаюсь портить тебе праздник или уподобляться Мэйзи, но… Тебе не кажется, что все это немного странно? Почему для столь грандиозного проекта выбрали студентку-первокурсницу?

Сунув руку в сумочку, Эффи вытащила сложенный лист бумаги. Отыскав пространство между чашкой с кофе и недоеденным печеньем Рии, она расправила его на столе. Вытянув шею, Рия прочитала письмо, аккуратно написанное темными чернилами.

Уважаемая мисс Сэйр!

Спешу вас поздравить. Ваше предложение было выбрано для дизайна поместья Хирайт. Я получил множество заявок, но ваша, безусловно, лучше всего отражает наследие моего отца.

Я с радостью приглашаю вас в Солтни, чтобы обсудить вашу работу при личной встрече. Надеюсь, к концу пребывания у нас вы подготовите окончательные чертежи, и мы сможем быстро приступить к реализации проекта.

Чтобы добраться в Хирайт, нужно сесть на самый ранний поезд из Каэр-Иселя в Лэйлстон, потом на тот, что следует в Солтни. Заранее прошу прощения за столь долгое и трудное путешествие. Мой поверенный, мистер Уэдерелл, встретит вас на станции.

С величайшей радостью,

Янто Мирддин

Как только Рия отвела взгляд от письма, Эффи поспешно сказала:

– Я уже показала его декану Фоггу. Он позволил мне уехать в Солтни на полтора месяца и поработать над проектом. А еще он обещал, что мастер Пэрри зачтет это как мою работу в классе.

Она старалась говорить самодовольно, но на самом деле испытывала лишь облегчение. Жаль, не получится увидеть, как мастер Пэрри стиснет переносицу, когда декан Фогг сообщит ему новость.

– Что ж, – вздохнула Рия. – Кажется, все это похоже на правду. Но Нижняя Сотня… там ведь все по-другому.

– Знаю. Я уже купила новое пальто и дюжину свитеров.

– Не в том дело, – с легкой улыбкой произнесла Рия. – Просто там, откуда я родом, все поголовно верят, что только Спящие мешают Арганту разнести весь Ллир в клочья. Боже, да пока Мирддина не посвятили, родители были убеждены, что случится второе Наводнение. А здесь вообще никто не верит в Спящих.

«Но я-то верю».

Однако эту мысль Эффи оставила при себе. Даже будучи уроженкой Юга, Рия часто с презрением отзывалась о крошечном родном городке и его глубоко религиозных жителях. Эффи чувствовала, что не вправе пытаться ее переубеждать, к тому же ей не хотелось признаваться в собственных верованиях. Подобные суеверия не к лицу приличной северянке из благопристойной семьи, обучающейся во втором по важности колледже Ллира.

– Понимаю, – просто сказала она. – Но я еду ненадолго. Обещаю, что по возвращении не буду пахнуть морской водой.

– Да нет, поверь мне, ты вернешься полурыбой, – усмехнулась Рия.

– С какой стороны?

– С нижней, – выдала она после минутного раздумья.

– Только представь, сколько я сэкономлю на обуви.

* * *

Библиотека, к счастью, оказалась пустой, возможно, из-за холодной погоды. Спускавшийся с зеленых холмов Арганта туман висел над Каэр-Иселем, словно орда призраков. Он окутывал колокольню университета, обряжая башню во вдовью траурную вуаль. Студенты, опасаясь свисающих сосулек, перестали курить под портиком библиотеки. Каждое утро статуя основателя университета Сиона Биллоуза покрывалась новым слоем инея.

Библиотекарь ничего не сообщила Эффи по поводу книг о Мирддине. Похоже, в ближайшее время П. Элори, кем бы он ни был, не собирался их возвращать. Эта мысль грызла девушку три недели, разжигая внутри тихо тлеющий гнев. Она даже представляла себе, как спорит с П. Элори, мысленно прокручивала в голове диалоги, в которых неизменно выходила победительницей. Впрочем, от этого ее гнев ничуть не ослабевал.

Однако сегодняшний поход в библиотеку имел перед собой другую цель. Поднявшись на лифте на третий этаж, где хранились книги по географии, Эффи оказалась в большой комнате с лабиринтом книжных шкафов, образовывавших множество темных пыльных углов. Взяв с полки большой атлас, она укрылась в одном из таких уголков, прямо под замерзшим окном.

Эффи открыла карту острова. Прямо по вертикали его прорезала река Наэр, похожая на голубую вену на тыльной стороне ее ладони. Она отыскала Каэр-Исель, словно плавающий в центре озера Бала. Сноска напоминала, что у города было и аргантийское название – Кер-Ис.

Официальной границей между Ллиром и Аргантом служил большой стальной забор, увенчанный колючей проволокой. Он проходил через центр города рядом с музеем Спящих. В первую неделю учебы Эффи ходила на него взглянуть, и непререкаемая властность сооружения поразила ее до глубины души. Вдоль забора стояли одетые в серое хмурые охранники в меховых шапках. Ей довелось увидеть, как небольшая группа – семья – подошла к границе со стороны Арганта, и начался долгий процесс проверки документов. Охранники о чем-то отрывисто спрашивали, а лица детишек из-за холода становились все краснее. Высоко над ними реяли два флага, борясь не только с порывами ветра, но и друг с другом: аргантийская черная змея на зеленом поле, ллирийская красная – на белом. Эффи долго не выдержала. Спустя какое-то время, уже не в силах смотреть, она поспешила прочь, испытывая необъяснимое чувство стыда.

Эффи вела пальцем вниз по карте. Северный Ллир располагался на покрытых зеленью холмах, то сияющих в лучах солнца, то затянутых туманом. Самым крупным городом был Дрейфен – административная столица Ллира. Именно здесь находился дом ее семьи, в котором Эффи росла в окружении матери и бабушки с дедом. Дрейфен уютно устроился в долине между двумя горными пиками, высившимися по обеим сторонам реки Наэр. Небо затягивали облака и фабричный смог, а линию горизонта терзали гребни белых парусов, будто плавники озерных чудовищ, в которых никто из северян больше не верил. Эффи думала, что даже простая картинка вызовет тоску по дому, однако в памяти всплывали лишь запахи масла, соли и рыбных потрохов. Она быстро отвела глаза.

Наконец, к югу от Дрейфена и даже от Лэйлстона, последнего города, который кто-то в здравом уме еще мог посетить, лежала Нижняя Сотня – самые южные сто миль Ллира. Там на скалистых берегах ютились рыбацкие деревушки, которые перемежались осыпающимися белыми утесами и неприветливыми пляжами с рвущей ботинки галькой. Даже картинка выглядела так, будто ее набросали впопыхах. Художник будто стремился побыстрее закончить и перейти к чему-то более приятному.

Бухта Девяти Колоколов по форме напоминала кусок тухлого мяса, часть которого откусила собака. Эффи обвела зубчатый контур бухты большим пальцем. Трудно поверить, что Эмрис Мирддин был родом отсюда, из самой глуши Нижней Сотни, настолько мрачной и отдаленной, что это не укладывалось в голове. С таким же успехом его родина могла бы находиться в другой стране. Или в другом мире.

Когда, скрипнув, отворилась дверь, Эффи чуть не подпрыгнула на месте. Выглянув из-за книжного шкафа, она заметила, что в комнату вошел еще один студент с курткой под мышкой. Казалось, он все еще не пришел в себя после холодной улицы. Опустив сумку и верхнюю одежду на один из столов, студент направился в сторону Эффи, у которой по спине пробежал холодок. Мысль о том, что он увидит, как она съежилась на полу, смутила и до странного напугала ее. Тихо поднявшись на ноги, она попыталась скрыться из виду, но студент все равно ее заметил.

– Привет, – поздоровался он довольно дружелюбным тоном.

– Привет, – осторожно ответила она.

– Прости… Не уходи. Думаю, здесь хватит места нам обоим. – Он улыбнулся, на миг блеснув зубами.

– Ничего, – возразила она. – Я все равно собиралась уходить.

Эффи попыталась пройти мимо, чтобы вернуть атлас на полку, но студент и не думал отступать. Лишь в самую последнюю секунду он подвинулся в сторону и нечаянно задел ладонью ее руку. Сердце тут же сжалось в груди.

«Дура! – мысленно обругала она себя. – Он ведь не сделал ничего плохого».

И все же воздух в комнате внезапно сгустился и затвердел. Ей срочно нужно отсюда выбраться.

Скользнув взглядом по его куртке, Эффи вдруг заметила нашивку – эмблему литературного колледжа.

– Ой! – воскликнула она чересчур громко и резко. – Ты изучаешь литературу?

– Да. – Парень поймал ее взгляд. – Первокурсник. А что?

– Я просто хотела спросить… – Эффи вдруг заколебалась. Наверняка вопрос покажется ему странным. С другой стороны, она уже столько терзалась от горького, болезненного любопытства. – У вас в колледже учатся аргантийцы?

– Вряд ли, – нахмурился он. – Ну, может, есть парочка на втором или третьем курсе, но их точно не много. Сама знаешь почему. Кто из аргантийцев будет рваться изучать ллирийскую литературу?

Вот-вот, в точности ее мысли.

– Значит, по имени ты никого из них не знаешь?

– Нет. Извини.

Эффи постаралась скрыть явное разочарование. Конечно, глупо было изливать всю свою обиду на этого П. Элори, но происходящее казалось ужасно несправедливым. Аргант веками враждовал с Ллиром, так почему даже аргантиец мог изучать ллирийскую литературу просто потому, что он мужчина, а она – нет, поскольку родилась женщиной? Неужели никого не волновало, что она знала книги Мирддина чуть ли не наизусть и полжизни засыпала рядом с «Ангарад», лежащей на тумбочке?

– Ладно, – сказала она, не сумев до конца скрыть огорчение. Поймав на себе недоуменный взгляд студента, Эффи все же пояснила: – Просто я пыталась взять несколько книг о Мирддине…

– А-а, – протянул студент. – Значит, ты из его фанаток, – пренебрежительно бросил он.

Эффи ощутила, что краснеет.

– Мне нравятся его работы. Как и многим другим.

– Девчонкам. – На лице его мелькнуло непонятное выражение. – Слушай, если вдруг нужна будет помощь с Мирддином или с чем-нибудь еще… – он окинул ее взглядом с ног до головы.

Внутри все сжалось.

– Прости, – пробормотала она. – Мне в самом деле пора.

Кажется, студент хотел что-то ответить, но Эффи не стала ждать. Бросив атлас на стол, с бешено колотящимся сердцем, она поспешила прочь из комнаты. Спустилась на лифте, вышла через двойные двери на пронизывающий холод и только тогда ощутила, что снова может дышать. Внутренний голос твердил, что Эффи поступила глупо. Всего несколько слов, один оценивающий взгляд, а она повела себя так, будто ее ткнули ножом.

По пути в общежитие она почти ничего не замечала вокруг. Рии дома не оказалось. Сейчас комната Эффи была почти пуста, все вещи покоились в чемодане, который поедет вместе с ней в Солтни. Лишь экземпляр «Ангарад» ждал на тумбочке, загнутый на странице, где Король фейри впервые возлег с Ангарад. Рядом стоял стеклянный пузырек со снотворным.

Вытряхнув одну таблетку, Эффи проглотила ее, даже не запив водой. В противном случае она не сомневалась, что увидит во сне Короля фейри.

* * *

До отъезда оставалось сделать только одно.

Дверь кабинета ее наставника казалась самой широкой и высокой во всем коридоре – как одна из букв старой рукописи: цветисто украшенная, она выглядела огромной по сравнению с обычным текстом.

Подняв руку, Эффи приложила ладонь к деревянной поверхности. Она хотела постучать, однако тело отказывалось подчиняться велению разума.

Впрочем, это не имело значения. Изнутри донесся шаркающий звук, приглушенное проклятие, а потом дверь распахнулась. На нее уставился недоуменно моргающий мастер Корбеник.

– Эффи.

– Можно войти?

Он натянуто улыбнулся, а затем отступил в сторону, пропуская ее внутрь. Кабинет ничуть не изменился: те же книги, загромождающие все вокруг, оставляя лишь узкий проход от двери до стола, опущенные пыльные жалюзи, пропускающие в комнату тонкие лучики света, дипломы в рамках, развешанные на стене, как чучела животных.

– Пожалуйста, садись, – предложил он.

Однако Эффи встала за зеленым креслом.

– Простите, что заранее не попросила о встрече. Я просто… – Она замолчала, ненавидя себя за слабость. Рукава мастера Корбеника оказались закатаны до локтей, обнажая темные волосы и поблескивающие золотые часы на запястье.

– Не беда, – ответил он, хотя от прозвучавшего в голосе холода Эффи захотелось съежиться и юркнуть сквозь крошечную щель в жалюзи. – Я так и думал, что рано или поздно ты вернешься. Наслышан о твоем проектике.

– Ой… – Внутри все сжалось. – Видимо, декан Фогг вам сказал.

– Да. Как ни удивительно, он снова со мной разговаривает. – В голосе мастера Корбеника прибавилось льда. – Солтни находится очень далеко от столицы.

– Об этом я и хотела поговорить. – Она вытянула нитку из обивки кресла. – Декан Фогг отпустил меня на полтора месяца, начиная с зимних каникул. Он велел мастеру Пэрри засчитать мой проект как работу в классе, но еще…

– Попросил подписать разрешение у наставника, – бесстрастно закончил он, сминая ткань рубашки огромными пальцами.

Переведя дыхание, Эффи оперлась на спинку кресла. Она уже вытащила из обивки столько зеленых нитей, что казалось, будто у нее в пальцах зажат пучок виноградных лоз. Впрочем, это кресло износилось задолго до того, как она впервые его увидела. В начале семестра, всякий раз возвращаясь из кабинета мастера Корбеника, Эффи обнаруживала запутавшиеся в волосах тонкие зеленые нити.

Сунув руку в карман, она достала сложенный лист пергамента.

– Мне просто нужна ваша подпись.

Вот так. Она сказала, зачем пришла. На душе сразу стало полегче. Напольные часы в углу отсчитывали секунды с таким звуком, что казалось, будто на пол капает вода. Эффи дрожащей рукой протянула ему бумагу. Сперва он молчал и даже не двигался, потом вдруг подался вперед.

Она инстинктивно отпрянула, но наставник только выхватил у нее пергамент.

– Ради всех святых! – Мастер Корбеник коротко, низко хохотнул. – Теперь-то к чему изображать из себя краснеющую девицу?

Сердце билось так громко, что Эффи едва расслышала собственные слова:

– Вы все еще мой наставник…

– Да, как ни странно. Я не сомневался, что декан Фогг вышвырнет либо тебя, либо меня.

– Я никому не сказала, – с пылающим лицом выдавила она.

– Ну, слухи-то ходили, верно? – бросил мастер Корбеник, хотя уже заметно спокойнее. Прислонившись к столу, он провел огромной ладонью по черным волосам. – Я виделся с деканом Фоггом на прошлой неделе, он был в ярости. Это могло стоить мне карьеры.

– Знаю.

Она все отлично знала – только об этом она и могла думать, когда он навис над ней, сидящей в кресле. Когда он погладил ее по затылку, когда луч солнечного света отразился от пряжки на ремне, Эффи думала лишь о том, насколько все это опасно. Молодой привлекательный мастер Корбеник был любимцем факультета. Он заходил на чай к декану Фоггу. Разве она ему нужна?

И все же он заставил Эффи поверить, что да.

– Ты такая красивая, – выдохнул он тогда. – Для меня мучение видеть, как ты, золотоволосая и зеленоглазая, приходишь сюда каждую неделю. Когда ты уходишь, я могу думать лишь о нашей следующей встрече, о том, как мне вынести такую красоту, если нельзя коснуться ее.

Он с нежностью заключил ее лицо в ладони – так хранитель музея обращается с редким экспонатом. Эффи ощутила, как бьется и трепещет сердце – так же, как за чтением любимых отрывков из «Ангарад» на вечно заломленных страничках.

– Больше ничего не нужно? – мастер Корбеник черкнул ручкой по странице и с коротким смешком сунул пергамент ей в руки. – Ты знаешь мое мнение, Эффи. Ты умная девушка и способна много добиться, если не будешь витать в облаках. Но проект подобного масштаба на первом курсе? Тебе такое не по силам. Не понимаю, почему родственники Мирддина вообще обратились к студентам. И… Полагаю, прежде ты не бывала к югу от Лэйлстона?

Эффи покачала головой.

– Что ж, обычно девушки сбегают из Нижней Сотни, а не стремятся туда попасть. Тебе проще остаться здесь, в Каэр-Иселе, и попытаться улучшить оценки. Если понадобится, я могу помочь тебе с предметом мастера Пэрри.

– Нет, – быстро ответила Эффи, пряча пергамент в карман. – Все в порядке.

Мастер Корбеник окинул ее непроницаемым взглядом, свет послеполуденного солнца отбрасывал блики от циферблата его наручных часов.

– Ты из тех девушек, которые любят усложнять себе жизнь. Не будь ты такой прелестной, ты бы уже вылетела бы отсюда.

* * *

Из кабинета мастера Корбеника Эффи вышла со слезами на глазах, но сейчас было не время расклеиваться. Вновь проходя через вестибюль, она увидела злосчастный список студентов, где вместо ее фамилии красовалось слово «шлюха». Убедившись, что поблизости никого нет, Эффи сорвала бумагу со стены, скомкала ее и вышла на улицу. Сердце бешено колотилось в груди.

«Обычно девушки сбегают из Нижней Сотни, а не стремятся туда попасть». Что ж, возможно, она и впрямь убегала, и сама усложняла себе жизнь, но больше не было сил выносить шум воды в ушах, пелену перед глазами, ночные кошмары, подавляемые лишь мощным снотворным. Пусть Эффи не была южанкой, но она знала, что значит тонуть.

Миновав библиотеку, она спустилась к пирсу. Постояла немного, опираясь на перила, подставила лицо кусачему ветру, а потом швырнула скомканный лист бумаги в стылые воды озера Бала.

3

Кто есть русалка? Женщина в пучине.А селки? Нежеланная жена.Рыбацкой сетью сказка свяжет их отныне,Плеснет на берег легкая волна.

«Элегия для сирены», сборник поэзии

Эмриса Мирддина, 196–208 годы п. Н.

«Ангарад» Эффи убрала в сумку – чемодан был забит брюками, новыми свитерами с высоким воротом и теплыми шерстяными носками. Рия вызвалась проводить ее до вокзала.

– Я точно не смогу убедить тебя остаться? – спросила Рия.

Эффи покачала головой. Мимо них размытыми серо-коричневыми пятнами мелькали пассажиры. Добрая, отзывчивая, умная Рия никогда не упоминала о слухах, ходящих насчет Эффи и мастера Корбеника.

Вот только она не знала о розовых таблетках, которые всегда были под рукой на случай, если грани вещей начнут расплываться. Рия понятия не имела о Короле фейри, не читала «Ангарад», не понимала, что значил для Эффи Мирддин и от чего подруга бежала. Пусть Рия была южанкой, она не знала, что значит тонуть.

Мимо прошла женщина в синей шляпке и наступила Эффи на ногу.

– Я буду по тебе скучать. Скажи Мэйзи, что она может занять мою комнату.

– Непременно. – Рия прикусила губу, а потом, когда стоящий позади поезд загудел, как закипающий чайник, расплылась в лучезарной улыбке. – Береги себя. Действуй с умом. Будь милой.

– Все сразу? Непростая задача.

– Что-то одно можешь отбросить, на свой выбор, – усмехнулась Рия и сжала ее в объятиях.

Закрыв глаза и уткнувшись лицом в пушистые каштановые волосы Рии, Эффи на миг ощутила спокойствие, как на море в безветренный день.

– Так будет гораздо разумнее, – пробормотала Эффи. Мимо протиснулась женщина, волоча за собой двоих явно непослушных детей, и они отступили друг от друга. – Спасибо.

– За что? – нахмурилась Рия.

Эффи не ответила. Она и сама не знала, просто была благодарна, что не пришлось торчать на платформе одной.

Спешащие мимо пассажиры выдыхали изо рта облачка белого пара, звенели ремни и цепочки на сумочках, слышался цокот высоких каблуков по выложенному плиткой тротуару.

Втащив чемодан в вагон, Эффи наблюдала из окна, как поезд отъезжает от станции. Она не отводила глаз, пока Рия, помахав рукой, не исчезла в толпе.

* * *

Эффи думала поработать в поезде и специально сунула в сумку ручку и альбом, но как только поезд въехал на мост, ведущий на юг через озеро Бала, разум захлестнул безотчетный страх. Яркое утреннее солнце отражалось от вод озера, от белизны нетронутого листа альбома слезились глаза. Соседка, пытаясь устроиться поудобнее, то и дело скрещивала ноги. Шорох ее шелкового платья по кожаному сиденью отвлекал девушку, не позволяя сосредоточиться.

За окном проплывал изумрудно-зеленый по зиме северный Ллир. В Лэйлстоне она вышла на затянутую туманом платформу и поплелась к другому поезду, волоча за собой чемодан. Сгустившийся воздух насквозь пропитался влагой, по окнам стекала дождевая вода, снаружи ничего не было видно.

В Солтни они прибыли в начале шестого. В Каэр-Иселе в это время даже зимой солнце упрямо держалось над линией горизонта, здесь же низкое темное небо затянули грозовые облака, клубящиеся, словно пар в кастрюле.

Когда мимо прошли последние пассажиры поезда, Эффи застыла в тусклой луже света уличного фонаря, глядя на темную, пустую дорогу и не представляя, что делать дальше.

В голове словно плыл туман. Эффи много раз перечитывала письмо Янто, но имя поверенного, который должен был встретить ее на станции, начисто вылетело из головы. Уитхолл? Уэзергилл? Ей даже не оставили номера телефона. Эффи еще раз вгляделась в тускло освещенную улицу и не увидела ни одной машины.

Впереди тянулся ряд низких обшарпанных строений с заляпанными окнами и грязными дверьми. Чуть дальше в стороне виднелись домики с соломенными крышами, торчащие из колючей травы, будто сломанные зубы. Где-то вдали слышался тихий плеск воды о скалы.

Поднявшийся ветер, казалось, продувал насквозь пальто и толстый шерстяной свитер, бросал в лицо пряди волос. Он нес с собой привкус морской соли, и Эффи почувствовала песчинки, прилипшие к губам. Крепко зажмурив глаза, она ощутила подступающую головную боль, пронзившую лоб прямо между бровями.

Ее окружали холод, темнота и ветер, которым, казалось, не будет конца. Следующий поезд приедет только утром, что же ей делать до тех пор? Вдруг ее вообще никто не заберет? Может, весь проект был фарсом от начала до конца, шуткой, чтобы разыграть наивную первокурсницу?

Или того хуже: уловкой с целью заманить молодую девушку в далекие опасные края, откуда она не сможет вернуться?

Эффи все твердили, что здесь что-то не так. Что-то неправильно. Ее предостерегали и Рия, и даже мастер Корбеник. И все же она бросилась вперед, как птица в окно, не обращая внимания на блеск стекла.

К горлу подступили рыдания. Сквозь пелену непролитых слез она заметила неподалеку прямоугольное пятно. Подойдя чуть ближе, Эффи разглядела телефонную будку.

Перехватив чемодан, она затащила его за собой в кабинку. Дрожащей рукой вытащила из кармана несколько монет и сунула их в прорезь.

Перед тем как набрать номер, Эффи все же заколебалась. Ее подмывало желание развернуться и уйти, но в то же время до боли хотелось услышать знакомый голос. Так что она все же набрала номер – единственный, который знала наизусть.

– Алло? – прорезал тишину знакомый голос.

– Мама?

– Эффи, это ты? Откуда ты звонишь?

– Я в Солтни, – с трудом выдавила она. – В Нижней Сотне.

– Во имя всех святых, что ты там делаешь? – Она почти видела, как мать вскинула бровь.

Услышав эти слова, Эффи ощутила внутри странную пустоту. Не следовало ей звонить.

– Я занимаюсь одним проектом, – пояснила она. – Для поместья Эмриса Мирддина. Из дизайнов, присланных студентами-архитекторами, выбрали мой.

Повисло долгое молчание. Эффи представила, как мать устроилась в кресле, держа в руке стакан, где еще остался глоток джина.

– Тогда почему ты плачешь?

У Эффи сдавило горло.

– Я сейчас на железнодорожной станции. Не знаю, приедут ли за мной, и у меня нет номера телефона, по которому можно связаться…

В трубке раздался судорожный вздох, потом в стакане звякнул лед – мать налила себе еще порцию.

– И ты не позаботилась узнать телефон, прежде чем ехать в безымянный городок… часах в шести к югу от Дрейфена? Даже слушать не хочу, Эффи. Ты вечно во что-нибудь влипаешь.

– Знаю. – Эффи стиснула трубку. – Прости. Можешь попросить дедушку…

– Нельзя же вечно ждать, что кто-то вытащит тебя из неприятностей, – перебила ее мать. – Я не стану просить деда гнать шесть часов в темноте до Нижней Сотни. Ты сама себя слышишь?

Однако Эффи слышала лишь приглушенный шум моря.

– Как твоя мать, я бы не хотела вмешиваться, – продолжала она. – Рано или поздно тебе придется справляться самой. Тони или плыви.

Щеки намокли от слез, телефонная трубка почти выскальзывала из руки.

– Прости. Не стоит будить дедушку. Я просто не знаю как быть.

– Ну, для начала, успокойся, – резко бросила мать. – В таком состоянии с тобой нет смысла разговаривать. У тебя опять очередной приступ? Тебе что-то мерещится?

– Нет, – ответила Эффи. Снаружи пульсировала и бурлила темнота.

– Ты взяла с собой лекарства?

– Да.

– Тогда прими таблетку. Хорошо? Позвони, когда успокоишься.

Эффи кивнула, хотя понимала, что мать не сможет этого увидеть. Но сжимала трубку, пока не услышала тихий щелчок, после которого на линии смолкло дыхание матери.

Она выпустила трубку из рук, позволив той повиснуть на шнуре. Открыла сумку и достала маленький стеклянный пузырек, из которого вытряхнула на ладонь одну таблетку. Та была розовая, как нераспустившийся бутон, который засох, не успев расцвести.

Зажав ладонью рот, Эффи проглотила таблетку, хотя во рту пересохло.

Через несколько минут бешеный ритм пульса замедлился. Эти таблетки флакон за флаконом Эффи принимала с десяти лет. Именно тогда в кабинете врача она впервые узнала, как называлась эта паника, эти выпадения из реальности, эти приступы.

Держа в руке пузырек с розовыми таблетками, доктор погрозил ей пальцем, как будто отчитывал за то, чего она еще не совершила.

– С ними надо поосторожнее, – предупредил он. – Принимайте только тогда, когда они в самом деле понадобятся – если вдруг начнете видеть нечто нереальное. Вы понимаете, мисси?

Эффи было десять, и она уже оставила всякие попытки объяснить, что увиденное ею было реальным, пусть даже в это никто не верил.

Поэтому, взглянув на пучок серебристых волос, торчащих из левого уха доктора, она просто кивнула.

– Понимаю.

– Хорошо, – сказал он и равнодушно потрепал ее по голове.