6,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: Инспирия
- Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
- Sprache: Russisch
Каждый рассвет — это шанс начать все заново. Семейные тайны и поиск себя – идеальная история для любителей книг Сары Джио и Люсинды Райли. Это роман для тех, кто обожает Испанию, заправляет салат оливковым маслом и закрывает глаза, делая глоток хорошего вина. Для тех, кто любит жизнь и хочет полюбить ее еще больше. И для тех, кто никогда не переставал мечтать. Бакстеру нелегко смириться со смертью жены, как и его восьмилетней дочери Мие. Чтобы сосредоточиться на ее воспитании, он оставляет музыкальную группу и отказывается от своих мечтаний. Но в один день все меняется. Бакстер и Мия получают неожиданные результаты ДНК-теста и отправляются в Испанию, чтобы разобраться в истории своей семьи. Там, в окружении виноградников и реликтовых оливковых рощ, на поверхность всплывают старые семейные тайны. Но Бакстер учится находить источники радости в самых простых вещах: в созерцании природы, хорошей еде, музыке и общении с близкими людьми. Так десять дней, проведенных в старинном поместье, меняют целую жизнь. Потому что после захода солнца всегда приходит рассвет.
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 472
Veröffentlichungsjahr: 2025
Ähnliche
Бу Уокер Испанский рассвет
Посвящается Руфь Чайлз – живому доказательству существования ангелов
Прямое дерево идет на доски, а кривое – продолжает жить.
Boo Walker
A SPANISH SUNRISE
Text copyright © 2022 by Lemuel Walker All rights reserved This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaboration with Synopsis Literary Agency
Во внутреннем оформлении использована иллюстрация: © Milena_Bo/ Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com
Cover Design by Caroline Teagle Johnson
Перевод с английского Ирины Мосиной
© Мосина И., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2025
Глава 1 И их осталось двое
«Я никудышный отец», – подумал Бакстер Шоу, входя в класс дочери. В кабинете никого не оказалось.
– Эй, есть кто-нибудь? – позвал Бакстер, но в ответ услышал лишь стук дождевых капель по крыше. Учительница Мии, мисс Мекка, позвонила ему двадцать минут назад и вызвала в школу, поэтому он удивился, не застав ее на месте. Интересно, что натворила Мия в этот раз? Опять драка?
Надеясь, что учительница появится с минуты на минуту, он подошел к окну. Дождь заливал детскую площадку. Бакстер лихорадочно пытался понять, в какой момент он допустил ошибку. Его сердце разрывалось от боли при мысли, что во всех бедах восьмилетней дочери виноват он сам. Собственное бессилие угнетало. Его маленькая Мия – само очарование, юный шахматный гений, дока по части самодельных украшений и оригами, изобретатель вечного щенка, хозяйка шкафа, который до сих пор забит нарядами принцессы, – дерется в школе? Как же так вышло?!
Бакстер даже думать не хотел о том, что Мия могла выкинуть подобное. Впрочем, кого он обманывает? Проблемы с поведением начались месяца полтора назад, в конце августа, и поначалу он не мог понять причину этих изменений. Тогда же Мию стали преследовать кошмары, в которых она видела маму. Без сомнений, все это были звенья одной цепи.
Конечно, ребенку тяжело, но ведь время лечит. Кроме того, Мия посещала психолога, да и сам Бакстер делал все возможное, чтобы похоронить тяжелые воспоминания, поэтому был уверен, что самое страшное позади.
Однако беда, которая три года назад случилась в их семье, превратила жизнь в полный хаос, и надежды Бакстера на то, что они выкарабкаются, таяли с каждым днем. Он решил посвятить жизнь ребенку и пожертвовал всем – ушел из музыкального коллектива, отказавшись от своего единственного настоящего увлечения. Увы, этого оказалось недостаточно. В чем же дело? Что он упустил?
Сейчас Бакстер понимал, что следовало распрощаться со своей мечтой сразу, как только познакомился с Софией, мамой Мии, а не после того, как потерял жену. Эта мысль не давала спать по ночам.
– Добрый день, мистер Шоу. – В кабинет зашла мисс Мекка. – Простите, что заставила ждать.
– Здравствуйте. – Бакстер обернулся к ней.
Ее искренняя и добрая улыбка согревала душу. Кажется, это их четвертая встреча за последние полтора месяца? И каждый раз он благодарил бога за то, что у Мии есть мисс Мекка. Так уж сложилось, что мисс Мекка и психолог Мии стали единственными женщинами в ее жизни.
Когда Бакстер рассказал о кошмарах Мии, мисс Мекка сразу протянула руку помощи – это случилось незадолго до первых выходок дочери. Дурные сны оказались своего рода предвестником грядущих проблем. Мисс Мекка старалась помочь изо всех сил и еженедельно связывалась с психологом Мии, чтобы обсудить возникшие трудности. Бакстер был тронут до глубины души их усилиями.
Бакстер и мисс Мекка перебросились парой слов о погоде. Потом учительница поставила посредине кабинета два детских стула и пригласила Бакстера присесть. Он осторожно опустился на пластиковый стульчик, надеясь, что тот выдержит его вес, и скрестил руки на груди, приготовившись к тому, что собиралась сказать учительница.
Скорее всего, сняв очки и грозно взглянув на него, она начнет так: «Мистер Шоу, никто не обещал легкой жизни, но ситуация просто из ряда вон. Отец вы никудышный, хотя… кому я это говорю, яблоко от яблони…» Нет, это вряд ли… Она не знала отца Бакстера.
– В голове не укладывается, что дочка могла ударить кого-то из одноклассников, – недоумевал Бакстер. Вообще-то, от Мии можно ждать чего угодно. Кошмары, бессонные ночи – и вот, пожалуйста, получите. Вместо милого покладистого ребенка по утрам он видел вялую, раздражительную девочку, которая наотрез отказывалась вставать с постели и идти в школу. То, что она стала хуже учиться и избегать друзей, – это еще полбеды. У нее появились проблемы с поведением. Первые изменения он начал замечать дома, когда вдруг ни с того ни с сего портилось ее настроение и случался приступ злости. Откуда столько гнева в маленькой девочке? В ответ на его просьбу навести порядок в комнате она мгновенно взрывалась, утверждая, что уже убралась. А требование съесть еще три ложки стручковой фасоли или отнести тарелку в раковину приводило к истерике.
Проблемы в школе не заставили себя долго ждать. Дочка мешала коллективной работе в классе, игнорировала просьбы мисс Мекки и отказывалась выполнять задания. Но все это были цветочки. Скоро у Мии вообще пропало желание ходить в школу. Разумеется, Бакстер не мог этого допустить. Серьезно? Кататься с ним по городу весь день?
– Это моя вина, – продолжил Бакстер. – Я летом отвел ее на занятия по самозащите, и она, похоже, сделала из этих уроков неправильные выводы. О допустимых пределах самообороны им, похоже, ничего не рассказали. Рана серьезная?
– Мия ударила другого ребенка кулаком в горло. Но… – Мисс Мекка прикусила губу и уставилась на его левую руку, словно пытаясь разгадать значение выглядывающих из-под рукава татуировок. Потом посмотрела ему в глаза и добавила: – Проблема несколько шире. Понимаете, мистер Шоу, скорее всего, это я допустила ошибку. – Она сложила руки на груди, словно пытаясь отгородиться. – В конце августа, как раз в тот период, когда Мию стали мучить кошмары, я дала детям задание составить семейное древо. Мы его каждый год в третьем классе рисуем.
– О боже. – Бакстер уже знал, что она сейчас скажет. Боль, которую должна была пережить Мия в тот момент, он ощутил, как собственную. Он едва удержался, чтобы не побежать в кабинет к директору. Больше всего в эту секунду ему хотелось прижать дочь к груди.
– Обычное задание. Мне и в голову не пришло, что оно может причинить боль Мии. Я не сложила два плюс два, даже когда вы рассказали про ее кошмары. Мы рисуем дерево и на ветках размещаем членов семьи. Потом я объясняю им, что такое генеалогия. И ничего не случилось бы, если бы один ребенок не сказал ей этих слов… Слов, которые, наверное, стали причиной ее нынешних бед.
Бакстер спрятал руки в карманы джинсов.
Мисс Мекка продолжила:
– Я сообразила, что к чему, только сегодня, после драки с этим же ребенком. Я пыталась поговорить с Мией, но она не горит желанием делиться. Похоже, в тот день они продолжили обсуждать семейное древо на перемене, и этот ребенок сказал что-то про обстоятельства… – Она смолкла.
– Какие обстоятельства?
– Обстоятельства смерти ее мамы.
В горле у Бакстера все сжалось почти до состояния удушья. С его слов Мия знала, что маму сбила машина.
– Ей все известно, мистер Шоу. Этот ребенок и сегодня что-то сказал Мии, после чего она взорвалась.
Каждая мышца его тела напряглась. Нужно было сразу рассказать Мии. Об этом уже через год после трагедии просила работающая с Мией психолог. Зачем он так долго скрывал правду? Он откладывал разговор, сам не понимая, чего ждет. Хотел подарить дочери еще несколько дней или недель жизни, в которой никто никого не убивал?
– Черт, – сделав усилие, Бакстер перевел дыхание. Почему Мия все это время молчала?.. Он изучающе разглядывал шнурки своих бежевых ботинок, словно надеялся найти в них ответ или знак, как быть дальше. Все же было хорошо. Они почти перестали вспоминать Софию, по крайней мере, после переезда из Чарлстона в Гринвилл, где ничто не напоминало Мии о матери.
– Я понимаю, что ситуация очень непростая, – сказала мисс Мекка. – И мне искренне ж…
– Вы ни в чем не виноваты. – Бакстер жестом прервал ее извинения, понимая, что вся ответственность за произошедшее лежит на нем. – Единственное, чего я не могу понять, почему дочка молчала все это время.
Убедившись, что к ней претензий нет, мисс Мекка вздохнула с облегчением.
– Она сказала, что в последнее время на вас много всего навалилось и без нее.
– Мия… Такое впечатление, что она меня воспитывает, а не я ее. Нет, у детей должно быть детство.
Мисс Мекка кивнула в знак согласия.
– Что скажешь? Поступок взрослого человека, достойный уважения… Хотя, уверена, все не так однозначно. Не каждый взрослый в силах справиться с такими переживаниями, а тут ребенок. Возможно, она пытается вычеркнуть из памяти это событие своей жизни.
Последние три года Бакстер тоже только этим и занимался.
– Я могу узнать имя ребенка, который ей все рассказал? – Бакстер тут же испытал угрызения совести из-за того, что поставил мисс Мекку в неловкое положение. – Я пойму, если вы не захотите называть его имя.
– Я уверена, что он сказал это без злого умысла, – произнесла она, тщательно подбирая слова.
Бакстер приготовился встать.
– Похоже, дальше разговор с дочкой откладывать уже нельзя.
Мисс Мекка поднялась вместе с ним.
– Не корите себя, мистер Шоу. И помните, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.
– Даже не сомневаюсь. Прошу, не переживайте вы так из-за этого злосчастного задания с семейным древом. Я не устаю повторять, что Мии с вами очень повезло.
– Спасибо! Всегда рада помочь.
– Мы справимся. Все будет хорошо! – Бакстер помахал ей напоследок.
Последние три слова слетели с его губ и тут же повисли в воздухе незримой тяжестью.
Директриса, которая была старше мисс Мекки лет на десять, оторвала взгляд от ноутбука и обратилась к Мии умильным голосом:
– А вот и папа.
Бакстер улыбнулся и посмотрел на дочь. Она сидела на розовом диване у противоположной стены. Зарывшись с головой в альбом, дочка наверняка рисовала очередного единорога. В последнее время она была ими буквально одержима.
– Привет, солнышко, – голос, однако, прозвучал не так легко и беззаботно, как хотелось бы Бакстеру.
Мия подняла голову, и на ее лице отразилось облегчение и даже счастье оттого, что он пришел. На мгновение на ее щеках появились милые ямочки, которые она унаследовала от него. Но выражение лица, на котором еще сильнее проступили темные круги под глазами из-за недостатка сна, быстро сменилось нерешительностью, словно она вдруг вспомнила о своем проступке.
– Привет, пап.
Ее длинные волосы превратились в копну мелких завитков – постаралась дождливая погода. В своем пестром наряде Мия напоминала ходячую радугу. С четырех лет в вопросе, что надеть, она полагалась исключительно на собственный вкус, руководствуясь одним-единственным принципом – чем цветастее, тем лучше. Привычку эту она не утратила даже после смерти Софии. Сегодня на ней были фиолетовая ветровка, желтые кеды, застегнутая под горло розовая рубашка, оранжевый ремень и белые джинсы.
Бакстер подошел и нежно потрепал дочь по голове.
– Домой? – Он угадал: дочка рисовала единорога.
– Меня накажут? – спросила Мия.
Бакстер бросил взгляд на директрису, затем посмотрел на Мию. Опустившись на колено, он заглянул в карие глаза ребенка, которые достались ей от мамы.
– Нет, милая, не накажут. Я возьму выходной, и мы проведем день вместе.
– Выходной?! – каждый звук был пронизан недоверием.
Только что Мия задела одно из самых больных мест в их отношениях. Ее попытки давить на чувство вины всегда били в цель. Когда-нибудь она поймет: взрослым приходится работать, без этого никак. А когда ты воспитываешь ребенка в одиночку, приходится работать за двоих.
– Давай скажем так – сегодня я постараюсь работать как можно меньше. Договорились?
Она кивнула, закрыла альбом и спрыгнула с дивана.
Бакстер поблагодарил директрису за то, что она присмотрела за Мией, взял дочь за руку и прошел с ней в приемную, где на стойке оставил пропуск. У выхода он помог Мии застегнуть фиолетовую ветровку и взял свой зонт, оставленный ранее у дверей. Под хлесткими струями дождя они побежали к машине. Бакстер посадил Мию на заднее сиденье блестящего четырехдверного «Шевроле Сильверадо» черного цвета, помог ей пристегнуть ремень и сел на водительское место.
Закрыв дверь, он развернулся к дочери.
– Нам о многом надо поговорить.
Мия пристально посмотрела на него. Это означало лишь одно – она не хотела обсуждать случившееся.
Он сочувственно кивнул.
– Но сначала надо добраться до дома.
– Или не надо. – Манеру бросать колкие реплики она унаследовала от своей матери.
Позволив ей выпустить пар, Бакстер сказал:
– У меня к тебе серьезный вопрос.
– Ну все, начинается, – протянула Мия.
Бакстер проигнорировал ее интонацию.
– Прости?
– Я уже знаю, что ты скажешь. – В голосе дочери читалось раздражение.
Бакстер состроил гримасу и произнес:
– Куда летит летяга?
Мия едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
– Папкина шутка четыреста пятьдесят девятого уровня. Люди, держите меня!
– Ну ведь смешно же?
– Нет. В чем здесь прикол?
– Прикол в самом вопросе. – Он постучал пальцем по голове, демонстрируя источник своего остроумия.
– Не, вообще не вариант. Мм… ты картофель фри взял? Я тоже хочу. – Обоняние ее не подвело.
– Это всего лишь капустные чипсы.
– Ага, – по ее взгляду было понятно, что она не настроена играть в его игры.
– Тебя не обманешь. – Бакстера застукали на месте преступления. Картошка и хлеб были не частыми гостями на его тарелке. Сегодня случился срыв: ему вдруг показалось, что фастфуд решит все проблемы.
Он достал из бумажного пакета оставшийся картофель фри и протянул дочке.
– Не стесняйся.
Мия положила пакет на колени и взяла один кусочек.
– Кетчуп, будьте добры.
– Секундочку. – Бакстер отогнул пленку на стаканчике с кетчупом и передал ей. – Салон и белые джинсы останутся чистыми?
Она утвердительно кивнула, пытаясь зачерпнуть кусочком картофеля как можно больше кетчупа.
Бакстер вынул из подстаканника телефон.
– Пару минут и поедем.
– А я думала, у нас выходной, – бросила Мия.
Бакстер, не оборачиваясь, знал, с каким выражением лица дочка сейчас смотрит на него. Про себя он называл эту гримасу «Я же говорила».
– Так и есть, – пробормотал он, быстро набирая сообщение психологу Мии с просьбой как можно скорее назначить встречу. В свое время Мия посещала ее чуть больше года. В какой-то момент Бакстер решил, что этого достаточно. С ребенком все было хорошо, учитывая перенесенную ею утрату, казалось, она вполне адаптировалась к жизни в Гринвилле и не испытывала никаких сложностей. Мия неделями не вспоминала Софию. Но теперь, когда Мию начали беспокоить кошмары, он опять обратился за помощью к доктору Карр, и их встречи возобновились.
Поначалу доктор Карр пришла к выводу, что в лице Мии имеет дело с отсроченным горем, особой формой посттравматического расстройства. Психолог предположила, что только сейчас, повзрослев, Мия наконец осознала истинный масштаб случившейся в ее жизни беды. Но даже если психолог права, сегодня Бакстер узнал, что проблема не так однозначна.
Бакстер решил быстро разобраться с текущими делами и взялся строчить сообщения: «Постарайся договориться о доставке в начале следующей недели». Потом: «Давайте пока остановимся на гипсокартоне. Я дам вам знать, если появятся другие мысли». Еще одно – рабочему, который установил не ту водосточную трубу: «Просто замените ее, и забудем об этом инциденте».
Через несколько недель после смерти Софии Бакстер ушел из очень популярной альт-кантри группы и выкупил строительную компанию у парня, на которого работал в юности. Так они с Мией оказались в Гринвилле. Но Бакстер до сих пор сомневался, что принял правильное решение. Стройка – это непреходящий нервяк; и у него уже появились нешуточные опасения, что однажды работа его просто убьет.
Неожиданно позвонил Алан. Подняв палец, Бакстер дал Мии понять, что звонок очень важен.
– Еще секунду, и поедем. – Он взял мобильник и услышал обволакивающий южный акцент. Алан, его правая рука, сообщил:
– У нас проблема.
– Всего одна? – Бакстер пытался перекричать барабанящий по крыше дождь. Жизнь в разъездах с трубкой в руках стала для него нормой. Издержки строительного бизнеса.
– Мы сейчас на Картер-стрит, – сказал Алан. Бакстер убедил нескольких инвесторов вложиться в проект строительства трех домов, которые он планировал потом выгодно продать. Два дома возводили в новом районе на южной окраине города, а третий объект находился на Картер-стрит. И хотя Бакстер понимал, что, участвуя в проекте в качестве основного застройщика, он получил уникальную возможность проявить себя и, возможно, кардинально изменить свою жизнь, ему пришлось вложить в строительство все до последнего цента, и ограниченность в средствах начинала его утомлять. А вдруг они прогорят? Тут еще, как назло, не успели они вырыть котлован, как резко повысились цены на пиломатериалы. Да и Федеральная резервная система очень некстати пообещала еще раз поднять процентные ставки, что просто уничтожит и без того пошатнувшийся рынок недвижимости. Бакстер не видел ничего удивительного в том, что бум пошел на спад, стоило ему поставить на кон все свои сбережения. Закон подлости в действии.
– Винслоу вчера вечером должен был выполнить опрессовку газопровода, но так и не подъехал. Не могу его нигде найти. Если в течение часа он не появится, придется отменять приемку. Перенос сроков нам вообще некстати. Отстанем от графика с заливкой перекрытий и…
– Монтажом гипсокартона, – добавил Бакстер. – Я тебя понял. – Он должен быстро принять решение и первым делом успокоить Алана. – Так, все под контролем. Попробуй дозвониться до его жены. Он мог просто забыть. А я пока найду и отправлю туда Митчелла. Тем более он передо мной в долгу. Не переживай, разберемся.
– Хорошо, на связи.
Закончив разговор, Бакстер вставил ключ в замок зажигания.
– Все, пусть звонят. Буду сопротивляться до последнего.
– Да я и не против. Включи Кэти Перри.
Мия была сама любезность, и Бакстер ощутил глубокое чувство вины. Он и сам понимал, что разрывается на работе – его собственный психолог говорил ему об этом не раз, пока их еженедельные встречи не прекратились из-за нехватки времени.
Бакстер не хотел, чтобы Мия заметила его настроение, поэтому решил обсудить с дочкой ее музыкальную заявку:
– Опять Кэти Перри? А как насчет Боба Дилана, Пола Саймона или Нила Янга? Ты же любишь Нила. Помнишь, я играл тебе песню «На пляже»? – Стряхнув с себя остатки уныния, он пропел несколько строк из хита «Для турникетов». С некоторых пор Мия была его единственным слушателем.
– Пап, мне нравится, как ты поешь, но… – запротестовала Мия.
Она могла не продолжать. Музыку он теперь слушал очень редко, зато постоянно портил жизнь собственному ребенку.
– Как скажешь. Кэти Перри, так Кэти Перри.
Глава 2 Наш путь лежит через врата
Дорога домой пролегала через центр города. Бакстер задумался, вспоминая свое детство в Гринвилле, когда первые вестники грядущих изменений только начали витать в воздухе, а до нынешней популярности Гринвиллу было еще далеко. Сегодня Гринвилл – место паломничества любителей пеших и велосипедных прогулок, излюбленная площадка для проведения бесчисленных фестивалей, праздников и популярных ярмарок, предлагающих продукты от местных производителей. Он вспомнил, как забурлил город тридцать лет назад, когда «БМВ» объявили о строительстве нового завода. И жители не ошиблись – с приходом автогиганта началось возрождение города. Сегодня Гринвилл у всех на слуху наряду с такими городами, как Нэшвилл и Эшвилл, а журналисты и блогеры рекомендуют его как одно из лучших мест для жизни семей с детьми.
Тогда, много лет назад, с Гринвиллом у Бакстера было много общего. Он, молодой гитарист, тоже подавал большие надежды, хотя, казалось бы, чего ждать от сопляка с длинными волосами и парой набитых дома татуировок, который мечтал сделать трешку на скейте, как Тони Хок, таскал сигареты «Салем лайтс» у матери-алкоголички и «Кэмел» – у работяг, с которыми вместе пахал на стройке.
Когда Бакстер и Мия подъехали к воротам на въезде в поселок, дождь почти прекратился; Кэти Перри проявила бóльшую настойчивость. Проезжая через ворота, Бакстер помахал рукой Сэму, облаченному в мешковато сидящую на нем униформу, единственным украшением которой был золотой значок. Охрана на въезде, большие дома, облагороженная придомовая территория, отсутствие мусора на улице – все это дарило чувство безопасности, и дружелюбный голос в голове нашептывал: «Добро пожаловать в Уиллоу-Ридж, Бакстер. Забудь свои тревоги и доверься нам».
Наличие охраны гарантировало, что его родители не появятся на пороге дома с протянутой рукой. Они до последнего не могли поверить, что из увлечения сына гитарой выйдет что-то путное. Откуда-то издалека доносился резкий голос отца с выраженным южным акцентом: «Пару долларов, Бакстер. Все верну».
Шесть поворотов, двадцать с небольшим лежачих полицейских – и они дома. Строительство кирпичного особняка площадью триста квадратных метров завершилось за два года до того, как Бакстер его приобрел. Конечно, немаленький дом. Но жители поселка, молодые успешные южане, считали этот размер вполне стандартным. И через какое-то время Бакстер уже был склонен с ними согласиться. Более того, вспоминая собственное детство, он испытывал чувство гордости: его ребенку не приходится жить в тесноте.
Год назад Бакстер купил гольфкар с огромными колесами и дорогую стереосистему, а на крыше дома установил флаг альма-матер – Университета Южной Каролины. И хотя он редко обменивался сообщениями с ребятами из группы, пару фотографий гольфкара он им все же отправил. Те не унимались и требовали еще фоток. Зрелище действительно впечатляющее: бывший солист распавшейся альт-кантри группы едет в навороченном гольфкаре по закрытому поселку к бассейну, чтобы съесть клубный сэндвич с индейкой и выпить крафтового пива.
– Мой ход, – сказала Мия. Она быстро выбралась из машины и побежала к двери. С некоторых пор дочка очень увлеклась шахматами, а последнюю партию они не доиграли.
Сидя в машине, Бакстер наблюдал, как его малышка набирает код и заходит в дом. Всю дорогу он думал, с чего лучше начать разговор о смерти Софии. Доктор Карр всегда говорила о необходимости доверять своему чутью, уверяя, что за инстинкты отвечают более глубокие слои мозга, поэтому интуитивный подход намного эффективнее аналитического.
Он согласился с подобной интерпретацией, поскольку считал, что хорошие тексты песен тоже рождаются именно так. Если уж на то пошло, дом он купил на остатки средств, которые заработал на гастролях или получил в качестве гонораров за песни, как написанные для своей группы, так и проданные различными исполнителями из Нэшвилла. Все было создано при жизни Софии. После ее смерти он не написал ни одной мелодии.
Лучшие песни всегда приходили из ниоткуда, словно по мановению волшебной палочки. До конца это чувство не забыто, но оно лишилось прежнего накала. После ухода из коллектива желание писать или исполнять музыку почти полностью пропало – счастливые дни юности остались далеким воспоминанием, а «Мартин» скучал в шкафу, собирая пыль. Но когда доктор Карр посоветовала доверять собственным инстинктам, все сразу встало на свои места. Бакстер увидел в этом знак. Главное – правильно его прочитать, отбросив преследовавшие в последнее время сомнения.
Он вошел в столовую. Мия уже сидела за обеденным столом перед шахматной доской с незаконченной партией. На другом конце стола красно-желтый букет полевых цветов, собранный накануне во время вечерней прогулки, норовил фейерверком вырваться из вазы.
– Пешка на b5. Твой ход, – сказала она, не поднимая головы.
Бакстер сел напротив нее и уставился на доску. Шахматы он подарил ей на прошлое Рождество, полагая, что игра – хороший способ провести вместе время. Кто мог представить, что в Мии проснется такая сильная страсть к игре! Она с головой ушла в просмотр обучающих роликов на ютубе, посвятив этому сначала все рождественские каникулы, а потом еще несколько месяцев своей жизни. Каждый день после школы она смотрела видеоуроки. Бакстер уже давно перестал поддаваться. Он научил ее всему, что знал сам. А вчера вечером Мия обыграла его за шесть ходов.
– Может, обсудим твой разговор с мисс Меккой? – спросил Бакстер как бы невзначай.
– Может, не надо? – Мия выразительно глянула на него и снова склонилась над доской. А потом начала напевать себе под нос. Эта привычка появилась у нее несколько недель назад, и доктор Карр считала, что таким образом Мия отстранялась от происходящего вокруг.
– Я понимаю, что ты не хочешь обсуждать эту тему. Только дальше откладывать разговор нельзя, сама знаешь. – Он не имел ни малейшего представления, с чего начать и насколько глубоко вдаваться в подробности, но в том, что момент настал, Бакстер не сомневался. Три года жизни в постоянном страхе были веской причиной. – Почему ты мне сразу не рассказала?
Она пожала плечами.
Бакстер перенесся мыслями в тот день, когда узнал, что станет отцом. Известие о беременности Софии стало полной неожиданностью. Софии оставалось жить пять лет. Поженились они два года назад и, конечно же, думали завести детей, но лет эдак через десять. Бакстер активно гастролировал со своей группой «Кактус роуд», собирая большие концертные площадки. Долгие годы скитаний с оборудованием из одного прокуренного ночного бара в другой остались в прошлом.
Огорошила София его тогда знатно. Однажды вечером после выступления в концертном зале «Орландо» она спросила Бакстера совершенно обыденным тоном, как если бы интересовалась, что он будет на ужин, суши или том ям: «В фургоне найдется место для люльки?»
Радость его была искренней. Он подхватил Софию и начал кружить по комнате, весело напевая: «Я скоро стану отцом! Ты станешь мамой!» Просто любая незапланированная беременность не всегда вписывается в привычный уклад жизни. София сопровождала коллектив на всех гастролях и постоянно была рядом. Такой расклад Бакстера вполне устраивал. С появлением же малыша могли возникнуть неожиданные сложности.
Следующие несколько месяцев Бакстер серьезно думал о том, чтобы вообще уйти из группы. В душе кипела буря. Когда-то музыка стала его спасением, и с тех пор он служил ей верой и правдой. Бакстер переживал, что если уйдет из коллектива, то подсознательно виноватыми назначит Софию и Мию.
А еще не давали покоя воспоминания о собственном трудном детстве. Когда-то он дал себе слово, что если обзаведется семьей, то даст ей все, чего был с младенчества лишен сам. Родители Бакстера были наркоманами и полжизни провели в отключке, а наркоторговцы ходили к ним, как к себе домой. В отличие от своих отца и матери, Бакстер мечтал стать идеальным отцом, для которого благополучие детей превыше всего.
Но если не музыка, то что? Софии придется уйти с работы и полностью посвятить себя ребенку. Единственная возможность сохранить финансовую стабильность – оставить все без изменений. Сколько раз он сам сидел в детстве без ужина? Сколько раз перемешивал в тарелке макароны, кетчуп и соленые огурцы, чтобы хоть чем-то набить желудок? Он не допустит, чтобы его дочь испытала чувство голода!
София поддержала решение остаться в группе. Но после ее смерти выбирать уже не приходилось. Отец маленькой девочки, недавно потерявшей мать, не может гастролировать. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов еще один важный момент. После смерти Софии в нем погасла творческая искра. Бакстер больше не хотел выступать перед зрителями. Пустота сковала его изнутри. Когда он в следующий раз взял в руки гитару, то отчетливо ощутил лишь угрызения совести, поскольку сжимал в руках оружие, которое в итоге Софию и уничтожило. О чем тут еще говорить?
Он не мог открыться Мии. Груз воспоминаний был слишком тяжел.
– Что тебе рассказали? – спросил Бакстер, не будучи уверенным, известны ли Мии все подробности трагедии.
Дочка перевела взгляд с одного угла доски на другой.
– Тебе же, наверное, мисс Мекка передала, что он мне сказал.
«Значит, все-таки он», – подумал Бакстер. В горле у него пересохло.
– Да. Что маму убили.
Она помолчала несколько секунд, подвинула пешку и произнесла:
– Все верно.
– Почему сразу не поделилась? Такое держать в себе…
– А почему ты мне сразу все не рассказал? – Она гневно нахмурила брови. Подобного проявления злобы от нее он не ожидал. – Это правда?
Теперь он глаза не отвел. Дочь имела право злиться. Он тоже злился на себя.
– Маму не машина сбила. Ее застрелил псих на парковке у «Таргета», пока ты была в садике.
Боль воспоминания пронзила сердце. В голове пронеслись образы в цветовой гамме шахматной доски. Они с ребятами настраивают звук перед первым концертом в «Остин-сити-лимитс». Он выходит, чтобы ответить на звонок Софии. Кашляя и задыхаясь, жена хочет рассказать, что случилось, однако голос слабеет с каждой секундой. Потом звонок внезапно обрывается. Он снова и снова пытается дозвониться до нее, а парни, настраивая инструменты, подтрунивают над ним, отпуская шуточки типа: «Крепко она тебя под каблуком держит!» Звуки выстрелов и вой сирен до сих пор стоят в ушах Бакстера. И еще голос Софии, когда она просит его позаботиться о Мии.
«Береги ее, Бакс. Сделай все, что в твоих силах».
Стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям, он обошел стол и сел рядом с Мией так, чтобы видеть ее лицо. Малышка выглядела очень беззащитной. Несколько недель назад они перестали говорить о Софии, потому что именно этот взгляд дочери причинял ему самую сильную боль.
– Что мама ему сделала? Почему он застрелил ее?
Бакстер сходил с ума от наплыва чувств, но, стараясь держать себя в руках, произнес почти будничным тоном:
– Она ничего не сделала. Заехала в «Таргет» купить мне новую бритву, а там оказался этот псих. Больной человек… просто взял оружие и начал стрелять в людей на парковке. Что-то там у него случилось – то ли девушка бросила, то ли с работы выгнали, одним словом, жизнь пошла наперекосяк. Я чуть с ума не сошел, думая обо всем этом, – о нем, о маме, что все могло быть иначе, не окажись она там. Я хотел уберечь тебя от подобных мыслей.
Мия положила руку на королеву с таким видом, словно его слова ее мало волновали. Вдруг дочка пока не способна понять сказанное им? Или опять уйдет в себя?
– Где он теперь?
– В тюрьме, и не выйдет оттуда до конца жизни. Получил два пожизненных срока.
Бакстеру казалось, кто-то другой произносит эти слова. Как такое вообще могло случиться в их жизни? А все потому, что любовь к музыке была для него превыше всего. Поехал бы сам за этой проклятой бритвой…
Бакстер прижался лбом ко лбу дочери.
– Прости меня.
– Я не рассказала тебе, что все знаю, так как не хотела тебя расстраивать.
Он тяжело вздохнул. Кровь прилила к лицу.
– Уж о ком о ком, а обо мне беспокоиться не надо. У меня все хорошо. – Пытаясь разрядить атмосферу, он согнул руку в локте, как делают бодибилдеры, и поиграл мышцами. – Взгляни! В защитниках я точно не нуждаюсь.
Мия даже не улыбнулась.
– Чем меньше мы будем говорить о маме, тем лучше для нас. Мы должны быть сильными. Ради нее. Согласна?
– Да, сэр.
– И раз уж у нас откровенный разговор, не хочешь рассказать о своих кошмарах? – Он понимал, что должен поднять эту тему. Хотя бы сегодня. – Что тебе снится?
Мия долго молчала. Потом, не сводя взгляда с верхней пуговицы его рубашки, промолвила:
– Я вижу, как кто-то стреляет в маму.
Эта картина постоянно стояла и перед его глазами.
– Мия, бедная моя девочка…
– Папочка, ты ни в чем не виноват.
– Вопрос не в том, кто виноват, а в том… – Он зажмурился, словно от боли. – Почему ты вообще поверила этому мальчику? А если бы он тебя обманул?
– Филип не мог меня обмануть.
– Филип Алана?! – от удивления спросил Бакстер чуть ли не фальцетом.
Мия кивнула в ответ.
Бакстер отвернулся. С Аланом они в свое время познакомились через детей. Мия и Филип ходили в одну группу в детском саду. Там Бакстер встретил Эми, жену Алана. Черт возьми, Алан и Эми прекрасно знали, что Мия не в курсе обстоятельств смерти Софии. Откуда эта информация у Филипа?
– Ладно, сейчас это уже не важно, – произнес, наконец, Бакстер.
Еще как важно. Он злился на Алана, но еще больше на себя. Зачем он вообще обманывал дочь? Наверное, следовало сказать правду с самого начала.
– Кто еще знает? – поинтересовалась Мия.
Бакстер боялся, что она задаст этот вопрос.
– Об этом сообщали в выпусках новостей. Почти всем взрослым известно. Взрослым, с которыми ты знакома.
– Они тоже врали? А одноклассники? – смутившись, Мия нахмурила лоб. – И они?
Бакстер отрицательно покачал головой.
– Я… я связался со всеми родителями и попросил их не рассказывать детям. Сначала я должен был поговорить с тобой. – На самом деле Бакстер написал письмо и сделал групповую рассылку. В тот момент он полагал, что нашел отличное решение. Даже гордился собой, ведь благодаря его усилиям Мия не знала подробностей смерти матери. Для этого было достаточно убедить всех держать язык за зубами. Сейчас же, взглянув на те события со стороны, он вдруг осознал, что фактически организовал заговор против дочери.
Мия смотрела куда-то в пустоту. Достаточно ли она взрослая, чтобы справиться с чувствами? Что у нее на душе? Гнев? Растерянность?
Бакстер сглотнул.
– Клянусь, я делал все, что в моих силах. Просто… никто пока не написал руководство, как поступать в такой ситуации. Я лишь хотел защитить тебя.
Мия даже бровью не повела и продолжила молчать. У Бакстера было достаточно времени, чтобы напомнить себе, какой он никудышный отец.
– По-моему, я уже начинаю забывать, как она выглядела, – вдруг нарушила тишину Мия.
«О нет, только не это! – испугался Бакстер. – Пусть у нее будут другие поводы для переживаний».
– Я вроде помню маму. Могу представить себе ее лицо, помню нас вместе, но уже не так хорошо. Наверное, она сейчас смотрит сверху на меня, и ей грустно оттого, что я не очень хорошая дочь, – Мия посмотрела отцу в глаза.
Его сердце сжалось от боли. Он притянул дочку к себе и крепко обнял.
– Солнышко, мама смотрит на тебя с небес и радуется. Гони дурные мысли.
– Я просто… просто… не хочу, чтобы она совсем исчезла.
Зияющая в его груди брешь грозила расколоть сердце пополам. Бакстер вспомнил тот день, когда решил избавиться от любых напоминаний о Софии в доме, убрав с глаз фотоальбомы и фотографии в рамках. Всю ее одежду он сложил в пакеты и выбросил. Благотворительные фонды даже не рассматривал. Сама мысль о том, что кто-то будет ходить в ее нарядах, казалась невыносимой.
– Милая, по-другому никак. Мы должны отпустить маму. Постоянные воспоминания и разговоры о ней делают только хуже. Теперь ты знаешь всю правду. Вопросов быть не должно… Да и мне добавить больше нечего.
Глядя куда-то ему в шею, Мия кивнула. Бакстер напряженно закрыл глаза. Ощущение собственной несостоятельности было почти невыносимым.
Глава 3 Прошлое – под замок
Мия уснула на диване. Бакстер прошел в кабинет и попытался отвлечься работой. Минут сорок разгребал непрочитанные электронные сообщения. Часть задач он перекинул подчиненным, остальные распределил в порядке значимости. До недавних пор Бакстер считал себя гением многозадачности. До Софии, конечно, ему далеко, но он с легкостью управлялся с полусотней проектов одновременно. Проблемы с Мией, однако, выбили его из колеи, ситуация вышла из-под контроля, и вопросы порой приходилось решать в авральном режиме.
В конце концов, по-настоящему Бакстера волновало лишь благополучие собственной дочери. Внутри у него все кипело, когда ему говорили, что дети легко приспосабливаются к новым обстоятельствам. Он должен сделать все возможное, чтобы сама необходимость приспосабливаться в жизни дочери не возникала. И если он не найдет решение в ближайшее время, эта внутренняя буря, вероятно, доведет его до сердечного приступа, признаки которого в виде жжения в грудной клетке он ощущал с некоторых пор.
Закончив с делами, Бакстер вбил в поисковую строку словосочетание «тревожное расстройство», и на него обрушилась бездна информации. Все источники сходились во мнении, что тревожное состояние – нормальная реакция организма на стресс. Этого добра в его жизни хоть отбавляй. В поисках лекарства от напасти он сразу отмел предложение обратиться к врачу и сосредоточился на советах, в основе которых лежал более комплексный подход: больше ходить пешком, проводить время на природе, чаще смотреть на небо, медитировать.
Потом Бакстер прочел статью о том, что сокращение рабочего дня повышает эффективность труда. Он уже приготовился выбросить свой ноутбук куда подальше, как вдруг в углу экрана всплыло уведомление о новом сообщении. Сообщение пришло от «23эндМи», компании по генетическому тестированию. Речь шла о проблеме с паролем – его, кажется, взломали.
Бакстер снова окунулся в пучину болезненных воспоминаний. София решилась на тестирование незадолго до смерти. За день до их знакомства она узнала от матери, что является неродным ребенком в семье. Приемные родители забрали ее из женского монастыря под Мадридом – отец занимал дипломатическую должность в американском посольстве в Испании.
Затея найти биологических родственников была обречена на провал. Сначала София связалась через переводчика с монастырем. Помочь там ничем не смогли, ссылаясь на тайну усыновления. Потом София и Бакстер зарегистрировались через его ящик на сайте и сдали тесты. Анализ ДНК Бакстера выявил английские и ирландские корни, что, впрочем, было вполне ожидаемо. У него даже нашлась парочка дальних родственников, которые тоже прошли тестирование. Опасаясь, что предрасположенность к алкоголизму, наркомании и насилию передается с генами всем членам семьи, он решил не искать с ними встречи.
У Софии преобладали иберийские гены, то есть гены выходцев из Испании и Португалии, что вполне вписывалось в историю ее удочерения. Однако никаких родственников не обнаружилось, семейное древо не дало ни одной веточки. Несмотря на все старания, отыскать ее биологических родителей не удалось. Она ничего не знала о своих корнях, и для нее это была больная тема.
Наверное, такой же потерянной чувствовала себя сейчас Мия.
Бакстер пошатнулся от наплыва чувств. Ему представилось лицо Софии, и сердце затопила нестерпимая боль. Нет, нужно взять себя в руки. Забот и так хватает. Он решил не откладывать вопрос с паролем в долгий ящик и, зайдя на сайт, сразу попал на страницу Софии, о чем свидетельствовала надпись в верхнем правом углу экрана: «София Шоу». Бакстеру стало интересно, появились ли новые иконки на ее семейном древе, хотя и понимал, что дорога воспоминаний – путь в никуда.
Он уже решил закрыть ее аккаунт, когда его внимание привлекло уведомление: «У вас новое сообщение от родственника».
Как бы Бакстер ни сопротивлялся в тот момент, любопытство взяло верх. Уж очень велик был соблазн довести до конца поиски, которые они затеяли много лет назад, и, наконец, узнать тайну происхождения Софии, даже если ей уже не суждено было ощутить вкус этой победы. Все равно теперь уже не выбросить увиденное сообщение из головы. Игнорируя возражения внутреннего голоса, он его открыл.
Письмо написала некая Эстер Арройо.
Бакстер оторвал взгляд от монитора и посмотрел на стену. Еще не поздно закрыть компьютер и уйти. Потом вернуться, на холодную голову удалить аккаунт и жить дальше.
Но более мощная сила – возможно, любопытство или даже надежда – толкала его в другом направлении. Бакстер еще не решил, как быть, а взгляд уже скользил по строкам письма: «Добрый день, София! Меня зовут Эстер Арройо. Я получила сообщение о том, что мы являемся родственниками. Я ищу свою дочь, которую отдала на удочерение в Мадриде в 1982 году. Кажется, это вы».
У Бакстера перехватило дыхание. Мадрид. Его первым порывом было позвонить Дотти. Может быть, совместными усилиями они смогли бы приблизиться к разгадке тайны. Но Дотти скрыла факт удочерения от Софии, и эта тема по-прежнему оставалась для нее болезненной. Приемная мать Софии вынуждена была во всем признаться только после того, как узнала о планах Софии пройти тест ДНК для выявления возможных родственников. Ничего хорошего возвращение к этой теме не сулило. Более того, Дотти и так не особо интересовалась жизнью Мии, а после звонка Бакстера могла отстраниться окончательно.
Дотти вышла замуж в четвертый раз, переехала в Санта Йнез Вэлли и, подобно матери Бакстера, потеряла всякий интерес к реалиям внешней жизни. Да, она приехала на похороны и даже жила с ними одну неделю, но потом уехала на Запад и постепенно отдалилась от них. Хорошо, если не забывала прислать Мии подарки два раза в год – на день рождения и на Рождество.
Собравшись с духом, Бакстер открыл личную страницу Эстер и вздрогнул, словно от удара молнии. Тоска по любимой женщине, которую он потерял, вырвалась наружу. Это было равносильно тому, как если бы у водолаза-любителя неожиданно закончился в баллоне воздух и он пулей вылетел на поверхность.
Прямо на него смотрела смуглая женщина с черными с проседью волосами, чьи карие глаза взирали на него каждый день с лица Мии, и каждую ночь во сне – с лица Софии.
– Ничего себе! – удивилась Мия. – Кто это? Вылитая мама.
Бакстер застыл от неожиданности.
Мия подкралась незаметно и села рядом с ним.
Прежде чем закрыть ноутбук, Бакстер успел прочитать текст под фото женщины: «Ищу свою дочь. Она родилась 3 ноября 1982 года. В тот же день я отдала ее на удочерение в монастырь Санта Мария».
Мия положила руку ему на плечо.
– Пап, кто это?
– Да так, никто, – быстро ответил он. У Бакстера было чувство, что его застали за перемалыванием праха Софии. Он закрыл ноутбук. – Ты ее не знаешь.
– А почему она похожа на маму?
– Не особенно-то и похожа, – сердце грозило выпрыгнуть из груди. Во рту пересохло. Бакстер не хотел снова обманывать дочь, особенно после всего, что случилось сегодня. Но вряд ли он найдет нужные слова, чтобы рассказать эту историю Мии.
– А я говорю, похожа. Смотри. – Мия подцепила пальчиком крышку ноутбука.
– Не открывай! – резко одернул ее Бакстер
– Да я просто хотела на фотку глянуть…
Собственный тон подействовал на него отрезвляюще. Нельзя ничего от нее скрывать. Просто на сегодня, наверное, секретов достаточно…
Бакстер взял дочку за руки и, посмотрев прямо в глаза, промолвил:
– Это мои дела и мой компьютер. Ясно? Так, что у нас на ужин сегодня?
Ответ отца Мию не устроил, но упорствовать она не стала.
Спустя некоторое время Мия зашла на кухню.
– Пап, у меня не выходит из головы фотография той женщины.
Бастер стоял у стола и нарезал ломтиками купленный накануне запеченный окорок. Этот продукт стал для него открытием – палочкой-выручалочкой и неизменным ингредиентом многих блюд. Он добавлял его в супы, сэндвичи, жаркое, в мясные запеканки с овощами. Сегодня он решил приготовить панини с белым чеддером и любимым хлебом Мии из «Публикса».
С момента, когда Мия увидела фото, прошло не больше часа, но мысль о том, что просто так она теперь не отступится, кольнула Бакстера уже несколько раз. Он даже придумал, как утолить ее любопытство. Надо сказать, что на фото бабушка Софии, мать Дотти. Просто покажет ей фото еще раз, если дочка попросит, и аккуратно закроет тему.
Бакстер вдруг вспомнил, что таким же вечером три года назад ему удалось найти способ жить дальше. На ужин они ели очередное блюдо с запеченным окороком, которым был забит холодильник. Есть у южан такая традиция: когда они хотят поддержать человека и выразить свое сочувствие, они приносят не только запеканку, но и копченый окорок. Как раз тем вечером окорок первый раз принес сосед. Бакстер приготовил его с макаронами, сыром и брокколи. Со смерти Стефани прошло три недели. Бакстер похудел на десять килограмм и почти ничего не ел, не считая случайных перекусов в те моменты, когда боль в желудке становилась невыносимой.
Мия без умолку говорила о маме и вдруг спросила Бакстера, как ей живется на небесах. Он резко встал из-за стола и побежал в свою комнату, а там, бросившись на пол, зарыдал. Через несколько минут дверь отворилась. На пороге стояла Мия. Бакстер забыл повернуть защелку.
Этот момент навсегда запечатлелся в его памяти. Скрип дверных петель – и Мия заходит в комнату. Когда он увидел, как дочь смотрит на него – на человека, который должен был стать ее щитом и каменной стеной, – внутри что-то щелкнуло. Он сразу вспомнил себя в ее возрасте, как он стоял и смотрел на своих пребывающих в вечной отключке родителей, пока те валялись на диване с остекленевшими от употребления травы и пива глазами. Бакстер как никто другой знал значение слов «не на кого положиться». В тот вечер он поклялся себе, что это был первый и последний раз, когда Мия увидела его в таком состоянии.
Когда он поднялся с пола, у него уже был план действий.
Прежде всего больше никаких слез. Они перестанут говорить о Софии и начнут жизнь с чистого листа. Продадут этот проклятый дом, избавятся от ее личных вещей – от «Хонды», одежды, досок для серфинга и компьютера – и уберутся из Чарльстона. Мия больше никогда не увидит отца со слезами на глазах. Он просто не имеет права падать духом.
И вот спустя почти три года Бакстер, так и не оправившись от потери Софии, по-прежнему нарезает окорок и думает, как бы вырваться из плена болезненных воспоминаний.
Бакстер положил нож, помыл руки и вытер их кухонным полотенцем.
– Ты просто так не сдашься? Я правильно понял?
– Тебе жалко рассказать, что ли? – Сейчас с ее стороны он никакой отстраненности не чувствовал. Скорее, наоборот. Мия была исполнена решимости.
Бакстера терзало чувство вины. И даже не из-за того, что он скрыл правду в самом начале – Мии было лишь пять и она нуждалась в защите, – а потому что ждал подходящего момента так долго. Следовало продолжить занятия с доктором Карр и найти способ рассказать ребенку правду о трагедии. Тогда не было бы этого всего – истории с одноклассником, кошмаров…
– Иди сюда, сядь, – подозвал ее Бакстер. Найти нужные слова оказалось не так просто. Особенно когда стояла задача открыть правду, но пресечь дальнейшие расспросы.
Они сели на диван в полуметре друг от друга. Мия подогнула под себя ноги. Бакстер сложил руки на коленях и обратился к ней:
– Ты же знаешь, что такое семейное древо? Вы в школе такое задание делали. Ты в самом низу. Выше на одной половине листа я, надо мной Касси и дед, а над ними их родители. На второй ветке мама.
Мия сидела, прижав подбородок к груди. Скользящим движением пальца она чертила на ноге беспорядочные линии. Эта навязчивая привычка появилась приблизительно в одно время с привычкой напевать себе под нос.
– Твоя мама, уже будучи взрослой, кое-что узнала о своей семье. Произошло это за день до нашего с ней знакомства. – Он немного помолчал, словно готовясь к прыжку над пропастью. – Ее удочерили.
Мия перестала двигать рукой.
– Удочерили?! – Она выглядела озадаченной, но Бакстер не сомневался, что дочка все поняла. Среди ее друзей тоже был приемный ребенок.
– Бабушка Дотти на самом деле ее приемная мать. – Бакстер еле удержался, чтобы не добавить: «Это многое объясняет, согласна?»
Он потер руки и пододвинулся к Мии поближе.
– Тебе известно о компании «23эндМи»?
Мия помотала головой.
– Они занимаются расшифровкой генома человека. Так можно узнать о своем происхождении. Наверняка ты слышала про ДНК. Это… – Он запнулся. Когда на уроке биологии рассказывали про ДНК, он, похоже, сочинял очередную мелодию. – Это такие маленькие частички, которые делают нас теми, кто мы есть. Ученые из компании «23эндМи» выделяют ДНК из слюны, анализируют образец, а потом могут рассказать все о твоем происхождении и предках, живших тысячи лет назад.
Мия глянула на него с недоверием.
– Прям по слюне?
– Именно. Ты плюешь в пробирку, запечатываешь ее в конверт и отправляешь по почте. Потом получаешь результаты. Когда мы с мамой только начали встречаться, генетическое тестирование набирало популярность, и ей захотелось его пройти. Она надеялась узнать что-нибудь о своем происхождении.
Бакстер откинулся на спинку дивана.
– А еще она очень хотела найти свою биологическую семью. – София всегда чувствовала себя чужой в семье, которая ее воспитала. Отсюда такое страстное желание отыскать кровных родственников. – Поэтому мы сдали тесты.
– И?..
– И… никого не нашли. Родственников можно обнаружить только в одном случае – если они сами сдали такой же тест. – С каждой произнесенной фразой Бакстер понимал, что возможность поставить точку в этом разговоре становится все более призрачной. Запрещая себе думать и говорить о Софии в течение долгого времени и довольно успешно справляясь с поставленной задачей, этим разговором он рисковал свести на нет все свои маленькие победы.
– Одним словом, я случайно зашел на их сайт – мне пришло оповещение от службы безопасности – и увидел там сообщение на имя мамы. Похоже… – Внезапно непонятное чувство, похожее на грусть, пронзило все его тело. Переживая, что Мия может заметить его смятение, он взял себя в руки и продолжил: – Я допускаю, что эта женщина – мама твоей мамы. Поэтому они так похожи.
– Серьезно?! Обалдеть! Получается, она моя бабушка? – вопросительное выражение лица сменилось выражением крайнего изумления.
– Такая вероятность есть.
– А можно ее увидеть?
«Нет», – подумал Бакстер. Встреча в его планы не входила.
Он принес ноутбук. Мия пододвинулась к нему, и они вместе открыли профиль Эстер Арройо.
– Вау! Вылитая мама! – не удержалась Мия.
– Согласен. Странное ощущение.
– Получается, она разыскивает маму?
– Похоже на то. Бабушка она тебе или нет, точно мы пока не знаем. Нельзя забывать, что на сайте возможны ошибки.
– Но они так похожи! – возмутился юный правдолюб.
– Не спорю.
– Говоришь, она написала сообщение? – настроение Мии резко изменилось. От утренней угрюмости не осталось и следа. В ней вдруг проснулся живой интерес.
«Не стоит радоваться раньше времени», – подумал Бакстер и открыл сообщение. Мия прочитала его вслух и тут же объявила:
– Мы должны написать ответ.
«Ну все, начинается». Этого Бакстер и опасался. Он возвел баррикады, чтобы оградить Мию от болезненных воспоминаний о матери, а София подкралась с другой стороны.
– Не все так просто, солнышко. По-моему, не самая лучшая мысль.
– Почему же?
– Во-первых, она вряд ли говорит по-английски, потому что живет в Валенсии. Это в Испании. – Аргумент даже ему самому показался смешным. Письмо было на английском. Хотя она могла воспользоваться автоматическим переводчиком.
– No problemo, – заверила Мия. – Yo hablo español! – Это правда. В школе она изучала испанский. Он сам отдал ее в школу с языковым уклоном.
– Если честно, причина в другом. Эта женщина разыскивает твою маму и, когда узнает правду, сильно огорчится. Ты же помнишь, как тяжело мы переживали уход Софии. Нехорошо подвергать ее таким же страданиям. Мама с нами согласилась бы.
Мия откинулась на спинку дивана.
– Возможно, это подло, но… – Он решил, что лучше замолкнуть, пока не сказал чего-нибудь лишнего о ее действующих бабушках, которые почти забыли о существовании внучки. – Конечно, из вежливости можно обменяться парой сообщений. Но для нее самой будет лучше, если мы на этом остановимся. Понимаешь?
Мия нахмурилась.
Убитый горем, Бакстер привлек ее к себе и обнял. Наверное, восьмилетнему ребенку сложно понять, что прошлое иногда лучше не ворошить. Стоило ему прочитать письмо Эстер и увидеть фотографию этой женщины, как с новой силой нахлынули померкнувшие было воспоминания о Софии, и теперь он вынужден проявлять чудеса изобретательности, чтобы уклониться от болезненных уколов памяти. Если не остановиться сейчас, они оба могут пострадать.
Мия дотянулась до сенсорной панели и снова развернула фото Эстер. Они смотрели на женщину несколько секунд, и охватившая его тоска лишний раз показала, какую опасность таят в себе призраки прошлого.
«Прошлое – под замок!» – подумал Бакстер и закрыл ноутбук. На душе сразу стало легче.
– Так, а кто мне поможет с панини?
Глава 4 О бабочках она мечтает
До постели в своей комнате Мия добралась только около девяти часов. Уложить ее спать – та еще задача. Казалось, весь мир вступал в заговор, чтобы помешать ей почистить зубы, сходить в туалет и надеть пижаму. Детская с кукольными домиками, батутом и заполонившими все вокруг куклами, мишками и играми больше походила на магазин игрушек.
Лежа на спине, Мия крепко сжимала под мышкой панду по имени Роджер. По другую сторону от нее выстроились в ряд остальные плюшевые друзья. Бакстер лежал рядом и читал ей на ночь сказку, очень натурально – по крайней мере, ему так казалось – имитируя немецкий акцент короля Йонаса.
– Пап, – вдруг обратилась к нему Мия.
Ничего хорошего это не сулило. Бакстер почти физически ощущал, как сумбурные мысли роятся в ее маленькой голове.
– Да как ты посмела прервать мое выступление?! – грозно произнес он. Вообще-то, акцент больше напоминал французский.
– А ты продолжил бы заниматься музыкой, будь мама жива?
Бакстер отложил книгу в сторону и повернулся к дочери лицом. Его кольнула мысль, что он совершил большую ошибку, рассказав Мии об удочерении и сообщении от Эстер Арройо. Все и так из рук вон плохо. Что, если он масла в огонь подливает?
– Трудно сказать. Поверь, гастрольная жизнь быстро приедается. Постоянные разъезды, перекусы где попало. Мы часто брали тебя с собой, хотя ты, наверное, не помнишь. Сейчас мне нравится засыпать каждый вечер в своей постели. Нравятся утренняя суета и беседы с тобой за завтраком. Нравится потеть на велотренажере. Нравится вечером возвращаться домой, зная, что ты меня ждешь. Что еще нужно для счастья?
В его словах была доля правды. Но все не так просто. Он жил музыкой. И добился успеха. Не так много музыкальных групп могут похвастаться тем, что стали по-настоящему популярны. Он с ребятами сумел. Они начали зарабатывать деньги, о которых в юности и мечтать не смели. А все когда-то началось с небольших выступлений, на которые они приезжали в стареньком синем фургоне.
И уж вряд ли Бакстер мог представить себе будущий успех, когда купил первую электрогитару и видавший виды усилитель в одной из комиссионок в центре города. Он тогда почти разорился, выложив за них сто баксов. Больше всех подобная расточительность взбесила отца, мать же вообще пропустила этот факт мимо ушей. Как только Бакстер коснулся струн в первый раз, все плохое, что он видел в семье, просто ушло. Звук гитары заглушал скандалы между вечно пьяными или обкуренными родителями, а также позволял забыть о том, как отец в очередной раз ударил Бакстера кулаком или как мать пожалела вслух, что родила его на свет.
Сказать, что все в жизни стало гладко, конечно, будет преувеличением. Старшеклассником Бакстер три раза угодил в тюрьму. Сначала за взлом и проникновение. Во второй раз при нем обнаружили пакетик с травкой. А в третий его задержали после того, как он вывел из баллончика слово «анархия» на полицейской машине. Тем не менее школу он закончил, что уже было достижением, поскольку в его семье подобное мало кому удавалось. Черт, он даже умудрился получить диплом музыкального факультета Университета Южной Каролины. Слова отца, которые тот произнес, когда узнал, что Бакстер получает стипендию, забыть так и не получилось. «В университеты, похоже, теперь всех с улицы набирают». Что ж, другого он от папаши и не ждал.
По большому счету ему уже было все равно. Бакстер не пытался доказать родителям, что они в отношении него сильно ошибались. Не пытался достичь невиданных высот в надежде, что они будут им гордиться. Он просто хотел покорить мир, а главное в этом деле что? Правильно, не торопиться.
Конечно, Мия всего этого не знала. Потому что, черт возьми, да! Он продолжил бы заниматься музыкой, если бы не тот проклятый выстрел.
– Я вижу каждый вечер, как ты устаешь на работе, – сказала Мия. – И знаю, что твоя работа тебе не нравится.
Он ощутил аромат жевательной резинки. Любимый ополаскиватель Мии.
– В общем, иногда… Ну ты сама все поймешь, когда повзрослеешь. Не важно, чем ты занимаешься. За целый день устаешь от любой работы. Да, может показаться, что зарабатывать на жизнь музыкой легко и радостно, но с течением времени начинают надоедать постоянные разъезды, долгие вечера и парни, которые всегда рядом.
Неужели? Он рассказывал Мии о тяготах жизни профессиональных музыкантов, а в памяти почему-то всплывали только радостные моменты, связанные с путешествиями по стране. Мии, однако, знать об этом необязательно.
– А потом ты влюбляешься в такую вот Софию и появляется на свет такая вот Мия. И все твои прежние цели уже не имеют никакого значения. Я мог бы играть перед королем и королевой в Альберт-холле, но выбрал вас.
Он искренне верил в то, что говорит. Жаль только, что понимание пришло слишком поздно. Тогда София, возможно, осталась бы жива. Велик шанс, что в тот злосчастный день он находился бы с ней рядом или, скорее всего, сам заехал бы за бритвой в магазин. Так или иначе, он нашел бы чертов способ остановить этого выродка. Он бы…
Бакстер не смог вдохнуть полной грудью.
– Пап, все хорошо? – забеспокоилась Мия.
– Да, прости. – Он сильно ущипнул себя за ногу в надежде, что физическая боль поможет заглушить душевную. – Я открываю утром глаза, и угадай, о ком сразу думаю? Правильно, о тебе. Все остальное не важно.
– А ты можешь меньше работать? Мы же почти не видимся. Ты забираешь меня из школы – и опять дела.
Нет, он никогда не пренебрегал интересами дочери. Как бы ей доступно объяснить, почему он так много работает? Когда ему исполнилось тридцать, он начал очень хорошо зарабатывать. Гастрольная деятельность приносила большой доход. Известные артисты охотно покупали у него песни, обычно три-четыре в год. И, кстати сказать, в песни он вкладывал всю душу, чего нельзя было сказать о тех штамповках, которые наводняли эфир. Бакстер нашел золотую середину. С одной стороны, в свои песни он закладывал глубокий смысл, и ему было за них не стыдно, с другой стороны, его мелодии цепляли, благодаря чему получали мощнейшую ротацию на радио и стриминговых платформах.
Гонорары, которые приходили от BMI, росли не по дням, а по часам, порой удивляя его самого. Дошло до того, что незадолго до смерти Софии они уже подумывали отказаться от идеи ремонта старого дома и купить вместо него дом на побережье недалеко от Бофорта, тихого местечка вдали от оживленных транспортных магистралей Чарльстона.
Сейчас чеки были не такими внушительными, популярность группы «Кактус роуд» осталась в прошлом. Песен он больше не писал, а страх нищеты, которую ему довелось пережить в юности, лишил его покоя. Единственное, что он мог сделать в сложившихся обстоятельствах, – посвятить всего себя новой компании, по крайней мере, до тех пор, пока подчиненные не научатся обходиться без его твердой руки хотя бы сутки. Да ладно, чего уж там, хоть один час.
– Понимаешь, мне важно, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Благодаря моей работе мы живем в роскошном доме, ты ходишь в очень дорогую школу. Я смогу накопить денег, и мне не придется работать до глубокой старости. Я хочу что-то оставить тебе в наследство. Касси с дедом всю жизнь еле сводили концы с концами. Порой мы просто голодали. О хорошей школе речь даже не шла. Я никогда не получал подарков на день рождения.
Он много чего еще мог рассказать, однако истории из тяжелого детства – не лучшая тема для беседы с ребенком.
– Слушай, Мия, давай отложим этот разговор. Сегодня уже поздно. Просто помни, даже если тебе кажется иногда, что я выгляжу… – он пытался подобрать нужное слово, – измотанным, у меня все хорошо… У нас все хорошо. Обо мне не беспокойся. Твоя единственная забота – хорошо высыпаться. Я займусь остальным.
Он взял книгу и продолжил чтение.
– Так чем закончилась история про короля Йонаса?
Бакстер дошел до «жили долго и счастливо», потом встал, выключил свет, оставив только ночник в углу, на всякий случай, если дочка вдруг испугается ночью, подоткнул со всех сторон одеяло и поцеловал ее в лоб.
– А песню? – зевнув, напомнила Мия.
– Хоть раз было такое, чтоб без песни, мой воробушек?
Мия, как самая преданная поклонница творчества папы, до дыр заслушала все его альбомы и знала наизусть все тексты песен, включая те, за которые сегодня ему было неловко. Знай Бакстер, что у него родится дочь, он воздержался бы от использования крепких словечек.
На подставке рядом с прикроватной тумбочкой стояла розовая гитара три четверти. Купил он ее в прошлом году. Взяв инструмент, Бакстер сел на край кровати и развернулся к Мии лицом. Дочка редко соглашалась на что-то кроме колыбельной, которую отец написал для нее, когда ей было несколько недель от роду. Прошло почти восемь лет, а песня работала безотказно. Обычно уже на втором куплете Мия засыпала мертвым сном.
Песенка была незамысловатая – он написал ее для младенца, – но при этом очень заводная. Бакстер надеялся, что сегодня, несмотря на события тяжелого дня, колыбельная сделает свое дело.
