Кодекс Алеры. Книга 4. Фурии командира E-Book

Джим Батчер

• Herausgeber: Азбука
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Звезды новой фэнтези
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 578

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Первый алеранский легион во главе c Тави Кальдероном — это живой щит, уже два года не дающий звероподобным канимам прорваться вглубь страны. За этот срок вражеская армия научилась воевать гораздо искуснее, к тому же в ее ряды влилось множество рабов, благодаря канимам получивших свободу и теперь готовых сражаться насмерть со своими бывшими хозяевами. Но Тави узнает, что канимы — предвестники гораздо большей опасности. Они сами жертвы — свирепая раса вытеснила их с родной земли. А значит, нет выбора, кроме как заключить с ними союз против общего врага. Однако сенатор Арнос, глава Военного комитета, которому подчиняется Тави, желает только одного: искоренить канимскую «чуму», а заодно уничтожить алеранцев, оказавшихся на территории, оккупированной врагом... Впервые на русском!

Leseprobe

16+

Jim Butcher

CAPTAIN’S FURY

Copyright © 2007 by Jim Butcher

Published by permission of the author and his literary agents, Donald Maass Literary Agency (USA)

via Igor Korzhenevskiy of Alexander Korzhenevski Agency (Russia)

All rights reserved

Перевод с английского Владимира Гольдича, Ирины Оганесовой

Оформление обложки и иллюстрация на обложке Сергея Шикина

Карта выполнена Юлией Каташинской

Батчер Дж.

Кодекс Алеры. Кн. 4 : Фурии командира : роман / Джим Батчер ; пер. с англ. В. Гольдича, И. Оганесовой. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2024. — (Звезды новой фэнтези).

ISBN 978-5-389-25018-5

Первый алеранский легион во главе с Тави Кальдероном — это живой щит, уже два года не дающий звероподобным канимам прорваться вглубь страны. За этот срок вражеская армия научилась воевать гораздо искуснее, к тому же в ее ряды влилось множество рабов, благодаря канимам получивших свободу и теперь готовых сражаться насмерть со своими бывшими хозяевами.

Но Тави узнает, что канимы — предвестники гораздо большей опасности. Они сами жертвы — свирепая раса вытеснила их с родной земли. А значит, нет выбора, кроме как заключить с ними союз против общего врага. Однако сенатор Арнос, глава Военного комитета, которому подчиняется Тави, желает только одного: искоренить канимскую «чуму», а заодно уничтожить алеранцев, оказавшихся на территории, оккупированной врагом...

Впервые на русском!

© В. А. Гольдич, И. А. Оганесова, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа “Азбука-Аттикус”», 2024. Издательство Азбука®

Моему ангелу. За все

Пролог

Амара медленно спускалась вниз сквозь тяжелый холодный дождь, приближаясь к лагерю Коронного легиона. Циррус, ее фурия ветра, поместил Амару на плечи миниатюрного воздушного потока, и, хотя графиня была в кожаном костюме, без которого не обходится ни один летающий маг, она отчаянно дрожала от холода.

Три вооруженные фигуры взлетели ей навстречу на плечах собственных фурий ветра, и Амара замедлила полет, чтобы их встретить. Это был третий и последний периметр вокруг лагеря, и один из рыцарей сделал широкий вопрошающий жест, в то время как двое остальных заняли позиции над ней, готовые атаковать по его сигналу.

Амара узнала мужчин, а они не могли не знать ее, но в эти трудные времена знакомое лицо далеко не всегда означало, что тебя ждет дружественный прием. Она сделала тайный жест — они узнали пароль, и только после этого три рыцаря Воздуха убрали руки от оружия, выстроились эскортом вокруг нее и последнюю милю до лагеря пролетели рядом.

Амара не стала приземляться в обычном месте, перед частоколом. За последние три дня она пролетела более трех тысяч миль, и мысль о том, что придется идти через весь лагерь, вызывала у нее ужас. Поэтому, несмотря на все запреты, она приземлилась возле палатки командира, подняв неизбежные тучи пыли, — ее фурии ветра не могли угомониться сразу. И хотя у Амары от усталости дрожали ноги, она перенесла свой вес на них и с облегчением перестала управлять Циррусом.

— Графиня, — пробормотал невысокий стройный мужчина с коротко подстриженными по правилам легиона остатками седых волос. Он отлично выглядел в своей превосходной тунике, и Амара знала, что Энос, бывший курсор, был одним из лучших клинков Алеры. Легкое неодобрение в голосе почти скрыла его улыбка. — Ваша дерзость производит впечатление.

— Сожалею, что доставила вам лишние заботы, Энос, — ответила Амара, когда они вошли в ближайшую палатку, чтобы спрятаться от холодного дождя.

— Ничего подобного. Я позову одного из наших субтрибунов, и он все приведет в порядок. Вы же знаете, что мы, камердинеры, слишком важные птицы, чтобы заниматься такими вещами. — Он протянул Амаре теплое полотенце и, после того как она вытерла лицо и руки, вручил чашу с чем-то горячим.

Амара сделала несколько глотков густого бульона и застонала от удовольствия. После долгих полетов она всегда испытывала дикий голод; в последние дни ей часто приходилось летать — и на еду, как правило, времени не оставалось.

— Благодарю, Энос.

— Не за что, графиня, — ответил он. — Это меньшее, что я могу сделать для человека, который только что побил рекорд скорости дневного перелета отсюда до столицы.

— Первый консул платит мне не за то, чтобы я резвилась, — с улыбкой ответила Амара. — Сколько ты выиграл?

— Четырнадцать серебряных быков, — с нескрываемым удовольствием ответил Энос. — Старший камердинер консула Аквитейна не в силах держать себя в руках, когда появляется возможность заключить пари.

Амара допила бульон, и Энос тут же вложил ей в руки чашку с горячим чаем. Она поднесла ее к губам. Восхитительно. Теперь у нее появился шанс самостоятельно дойти до теплой койки.

— Он свободен?

— Командир совещается с консулом Аквитейном, — ответил Энос. — Но он просил привести вас, как только вы появитесь.

— Аквитейн, — пробормотала Амара. — Ладно, благодарю тебя, Энос.

Энос склонил голову и снова улыбнулся, а Амара зашагала к палатке командира. Здесь, на юге, зима не отличалась такой суровостью, как на северных окраинах Алеры, но погода в это время года оставалась сырой, ветреной и крайне неприятной. Палатка командира Коронного легиона на самом деле состояла из двух — одна внутри другой, — и потому здесь было заметно теплее. Амара распахнула первый полог, потом второй и вошла в палатку дона Майлса.

Она была достаточно просторной, на центральном шесте горели три ярких заговоренных светильника. Вокруг шеста был вылеплен большой песчаный стол, на котором был изображен лагерь Коронного легиона с одной стороны и город Калар с другой. Небольшие фигурки, расставленные на нем, изображали разные армии. Кроме того, в палатке имелись несколько складных стульев, письменный стол и спальный мешок, лежавший на походной койке, других личных вещей Майлса не было.

— И я говорю, что другого пути нет, — прорычал Майлс.

Он был мужчиной среднего роста, но его тело напоминало крепостной вал, и он казался олицетворением силы и стойкости. Его доспехи были покрыты вмятинами и царапинами — следами сражений, в которых участвовал их владелец с начала мятежа Калара. В коротких темных волосах проглядывали седые пряди. Когда Майлс подходил к песчаному столу, стало заметно, что он прихрамывает.

— Если мы не будем действовать согласованно, то рискуем потерпеть поражение из-за мелочей, — добавил он.

— Не будь таким паникером, — сказал второй мужчина, находившийся в палатке, он был заметно выше Майлса и с непропорционально длинными конечностями.

Он сидел на стуле, и от него исходила удивительная уверенность. В его внешности было что-то львиное, начиная от темных золотистых волос, ниспадавших на плечи, полуприкрытых глаз и сильных плеч и ног. Аквитейн Аттис, консул Аквитании, был одет в красную шелковую рубашку и темные кожаные штаны и явно считал, что доспехи ему не нужны.

— За два года мы убедились в том, что войска Калара способны перемещаться по топям ничуть не лучше, чем мы, — продолжал он. — Вероятность того, что они сумеют догнать твой отряд, минимальна.

Майлс бросил на него свирепый взгляд:

— Следует отметить одно: если мы будем следовать этому плану, ваши силы будут находиться в полнейшей безопасности.

— Но если у нас все получится, — парировал Аквитейн, — мы еще до наступления лета атакуем с фланга подвижные силы Калара и через две недели начнем осаду города.

— А если нет, то моим людям придется одним сражаться со всеми силами Калара.

— Это война, — кротко заметил Аквитейн. — Как правило, время от времени возникает риск.

Майлс что-то проворчал себе под нос, и его ладонь легла на рукоять меча.

Аквитейн сверкнул зубами в хитрой кошачьей усмешке:

— Дон Майлс, тебе не кажется, что стоит выслушать нашу милую графиню, прежде чем продолжить спор?

Тут только Майлс бросил взгляд через плечо и увидел Амару. Он мгновенно покраснел, в глазах вспыхнул гнев. Майлс несколько мгновений не сводил с Амары свирепого взгляда, потом тряхнул головой, и выражение его лица изменилось.

— Добро пожаловать, графиня.

— Благодарю вас, командир. — Она кивнула Аквитейну. — Сиятельный господин.

Аквитейн широко улыбнулся, но его взгляд стал задумчивым. Амара заставила себя скрыть напряженность, которую ощущала под его взглядом. Аквитейн являлся лучшим магом во всей стране, лишь Первый консул был сильнее, но лучшие годы Гая Секстуса остались далеко позади.

— Какие новости в столице?

— Военный комитет соберет совет, чтобы определить ход кампании этого сезона, — ответила Амара. — Первый консул нуждается в вашем присутствии, дон Майлс, и в вашем, консул Аквитейн.

Майлс презрительно фыркнул:

— Сначала комитет. Теперь совет.

— Комитет для комитета, — пробормотал Аквитейн, всем своим видом показывая, что в данном вопросе целиком и полностью разделяет мнение Майлса. — Просто смешно.

— Когда и где? — спросил Майлс.

— Через три недели, считая от вчерашнего дня, доблестные господа, в Элинархе.

— В Элинархе? — проворчал Майлс. — Будет любопытно увидеть юного виртуоза, командующего Первым алеранским легионом. Очень много о нем слышал.

Аквитейн вздохнул:

— Если Калар решит атаковать наши позиции, пока мы... — («Он имеет в виду самого себя», — подумала Амара.) — ...отсутствуем, наши силы окажутся в трудном положении.

Майлс пожал плечами:

— Разведка докладывает, что слухи о нездоровье консула Калара верны. Благодаря графу Кальдеронскому он упал и получил тяжелые ранения. Похоже, он сейчас недееспособен.

— Возможно, он хочет нас в этом убедить, — возразил Аквитейн. — Я уж не говорю о наследнике. Молодому Бренсису не хватает опыта, но он обладает серьезным даром заклинателя фурий.

— Первый консул отдал нам приказ, сиятельный господин, — сказал Майлс.

Аквитейн закатил глаза, вздохнул и поднялся на ноги.

— Да, конечно, старик выбирает музыку, а мы пляшем. Дон Майлс, в связи с обстоятельствами мы продолжим нашу дискуссию позже.

— Меня это устраивает, — ответил Майлс.

Аквитейн кивнул обоим и вышел.

Майлс дождался, пока он уйдет, взял с песчаного стола солдатскую жестяную кружку и сделал большой глоток. Судя по запаху, это был эль.

— Высокомерный болван, — проворчал Майлс и посмотрел на Амару. — Опять он за свое.

— О чем ты?

Майлс указал на песчаный стол:

— Наносит потери верным войскам Гая.

Амара удивленно заморгала:

— Как?

— Я ничего не сумею доказать в суде. Легионы Аквитейна сражаются рядом с нами, но они всегда немного запаздывают или спешат. И когда начинается сражение, Коронный легион принимает на себя самый тяжелый удар противника. — Он стукнул краем кружки о песчаный стол, и во все стороны полетели песчинки. — Мои люди погибают — проклятые во́роны! — а я ничего не могу сделать.

— Такие вещи у него всегда получаются превосходно, — сказала Амара.

— А у меня — нет, — ответил Майлс. — Он хочет использовать нас против безумцев Калара, чтобы мы стали слишком слабы для противоборства с его легионами, когда сражение будет закончено.

— Поэтому вы и спорите о стратегии? — предположила Амара.

Майлс крякнул и кивнул:

— Достаточно сложно вести войну с явным врагом, а уж если рядом находится скрытый враг, прикидывающийся союзником... — Он провел рукой по коротким волосам. — К тому же Военный комитет оказывает слишком сильное влияние на нашу стратегию. Комитеты не выигрывают войн, графиня.

— Я знаю, — тихо ответила Амара. — Но тебе известно положение Первого консула. Он нуждается в поддержке Сената.

— Он нуждается в деньгах, — кисло сказал Майлс. — А ведь Гай имеет право рассчитывать на лояльность Сената во время кризисной ситуации просто потому, что он — это он. — Майлс повернулся и смахнул пустую кружку с песчаного стола. — Два года. Два года блужданий по проклятым топям и сражений с безумцами Калара. Нам следовало сразу ударить всеми силами, как только они подняли мятеж. А теперь в самом лучшем случае мы можем рассчитывать на тяжелый марш через болота и осаду города, которая будет продолжаться годами. На каждого воина, погибшего в схватке с врагом, трое умерли от болезней. Я видывал немало неудачных кампаний, графиня, но от этой меня просто тошнит.

Амара сделала глоток чая и кивнула:

— Значит, мне следует дать понять Первому консулу, что ты хочешь, чтобы тебя освободили от командования?

Майлс бросил на нее удивленный взгляд. Он выглядел потрясенным.

— Конечно нет.

— Очень хорошо.

— А кому еще он мог бы доверить войска? — резко спросил Майлс.

— Я лишь подумала...

— Что? Что я не справлюсь? — Майлс фыркнул. — Нет. Я что-нибудь придумаю. — Он повернулся и посмотрел на песчаный стол. — Но нам необходимо решить одну важную проблему.

Амара молча подошла к столу и встала рядом с Майлсом.

— Сдержать силы Калара не так уж трудно. Если они отойдут слишком далеко от своей крепости, мы их раздавим или опередим и займем город. Нам хватит солдат. — Она кивнула в сторону «северного» конца стола. — Но канимы — совсем другая история. С тех пор как их отбросили от Элинарха, они не присоединились к Калару, но и не сражаются против него, и их присутствие прикрывает его северный фланг. В то время как присутствие Калара, в свою очередь, прикрывает южный фланг канимов.

— Совершенно верно, — сказал Майлс. — Но, если канимы изменят свою позицию и поддержат Калара, соотношение сил резко изменится.

— Именно поэтому я здесь, — сказала Амара. — Гай прислал меня, чтобы выяснить, что тебе нужно для окончательной победы над Каларом.

— Одна из двух вещей. Либо мы перебросим сюда еще больше надежных войск, либо нейтрализуем канимов на севере, чтобы иметь возможность нанести удар по Калару с двух сторон.

Амара нахмурилась и кивнула:

— Подозреваю, что этот вопрос будет обсуждаться в Элинархе.

Майлс мрачно кивнул и хмуро посмотрел на миниатюрные войска, расставленные на песчаном столе.

— Проклятые мятежники. Проклятые подлые канимы. Если новый командир Руфус Сципио так хорош, каким он представляется по слухам, он должен был сбросить этих собак в море. Наверное, раньше ему просто везло.

— Может быть, — сказала Амара, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. Она уже давно предвидела реакцию Майлса на назначение нового командира и не хотела вступать с ним в спор. — Время покажет.

— Счастливчик, — буркнул Майлс.

— Ты счастливчик, алеранец, — сказала Китаи, и в ее голосе явственно послышался холод. — Другая женщина уже давно свернула бы тебе шею и покончила со всеми проблемами. Почему бы тебе не оставить все как есть?

Сидевший на земле Тави посмотрел на нее.

— Рано, — задыхаясь, ответил он. — Мне еще не удалось добраться туда, где я хотел бы оказаться. И я не принял никакого решения.

Китаи закатила глаза и легко спрыгнула с ветви дерева, на которой сидела, на пружинистую траву небольшой лощины. Девушка-марат была одета в кавалерийские кожаные бриджи и одну из запасных туник Тави — но никто, у кого есть глаза, не принял бы ее за мужчину. Она продолжала сбривать белые шелковистые волосы по обычаю своего народа — клана Лошади, — оставалась лишь полоса вдоль центра головы, позволявшая отрастить нечто, напоминавшее конскую гриву. Волосы и бледная кожа резко контрастировали с блестящими зелеными глазами — такими же, как у Тави, — и придавали ее удивительно красивому лицу выражение варварской свирепости. Тави никогда не уставал на нее смотреть.

— Алеранец, — сказала она, нахмурившись, — ты уже сделал больше, чем мог себе представить. Зачем это продолжать?

— Как только я заставлю фурий появиться, то сделаю первый шаг к самым продвинутым техникам, — ответил он. — Освоение магии дело хорошее, но по-настоящему впечатляющие вещи основаны на заклинании фурий. Вспышки огня. Исцеление. Изменение погоды. Полеты. Китаи, ты только представь себе!

— Зачем летать, когда можно скакать на лошади? — спросила она, словно такой вопрос ее мог заставить задать только идиот.

Потом она нахмурилась и присела на пятки, глядя Тави в глаза.

Тави почувствовал, как его брови полезли вверх. Китаи поступала так только в тех случаях, когда становилась совершенно серьезной. Он повернулся к ней и молча приготовился слушать.

— Ты слишком сильно себя мучаешь, чала, — сказала Китаи и коснулась его щеки изящной рукой. — Это война легиона. А ты служишь Гаю. Ты столько тренируешься, что почти ничего не ешь. И очень мало спишь.

Тави погрузился в тепло ее прикосновения и закрыл глаза. В последние дни тело у него постоянно болело, а глаза жгло. После тренировок нередко обрушивалась страшная головная боль, и некоторое время после этого он не мог ни спать, ни есть. Впрочем, ему ничего не оставалось, как сократить время на сон и еду. Командование Первым алеранским легионом само по себе требовало полной самоотдачи, кроме того, курсор должен собирать информацию из всех возможных источников и докладывать высшему командованию. Только невероятная жизнестойкость, которая, как Тави подозревал, явилась результатом его единения с Китаи, оставляла ему достаточно времени и энергии, чтобы понемногу осваивать искусство заклинания фурий. И все же он жил на пределе сил.

«Вероятно, Китаи права», — подумал он.

— Может быть, — признал Тави. — Но сейчас у меня нет выбора. Обычно на овладение магией уходят годы, я же опоздал на пятнадцать лет.

— Я продолжаю считать, что ты должен кому-то об этом рассказать. Если у тебя будет учитель, дело пойдет быстрее.

Тави покачал головой:

— Нет.

Китаи нетерпеливо фыркнула:

— Но почему?

— Сейчас мои возможности невелики, — ответил Тави. — Особенно если взглянуть на них с точки зрения перспективы. Я бы предпочел, чтобы мои способности оказались сюрпризом, если я буду вынужден прибегнуть к помощи фурий.

Китаи покачала головой:

— Риск слишком велик, и ты можешь причинить себе вред во время тренировок в одиночестве.

— Я посещал Академию и знаком с теорией, — сказал Тави. В его памяти навсегда остались унизительные часы занятий, полные бесконечных неудач и детских кошмаров. — Прошло два года, и со мной ничего не случилось.

— Да, до сих пор, — не сдавалась Китаи. — Мне мало известно о заклинании фурий, алеранец, но я знаю, что это очень опасно. Как и остальные. Разве твои будущие враги не станут тебя бояться, если узнают, что ты могущественный маг?

— Да, но... мы все равно никому не скажем, — упрямо сказал Тави.

— Почему? — резко спросила Китаи.

Он отвел взгляд в сторону и долго молчал.

— Я и сам толком не знаю, — наконец тихо заговорил он. — Просто время еще не пришло. Я чувствую. — Он тряхнул головой. — И у меня нет объяснения. Мне нужно, чтобы ты мне верила.

Китаи нахмурилась, потом наклонилась, нежно поцеловала его в лоб и прижалась лбом к его лбу.

— Ты безумен. И я безумна, если продолжаю тебя слушать. Ладно.

Тави нежно прижался щекой к ее щеке.

— Благодарю тебя.

— Однако я могу и передумать.

— Конечно, — ответил Тави и устало улыбнулся, потом сделал глубокий вдох и собрал силы. — Хорошо, я еще раз попытаюсь призвать фурию этого камня, а потом мы сможем отдохнуть.

— Нет, — жестко возразила Китаи. — На сегодня достаточно. Есть другие важные вещи, требующие твоего внимания.

Тави заморгал:

— О чем ты?

Одним гибким уверенным движением Китаи выскользнула из своей белой туники и обнаженным телом прижалась к груди Тави. Она обняла его за шею и прижалась губами к его губам в обжигающем поцелуе.

Тави слабо попытался возразить, но аромат Китаи, запахи диких цветов и клевера вынудили его забыть обо всем, а горящая страсть поцелуя и ее нетерпеливые руки заставили пылко ответить. Внезапно Тави перестал понимать, почему он спорил с девушкой-маратом. Его руки скользнули вдоль ее талии, он гладил мягкую бледную кожу ее спины, ощущая силу мышц под лихорадочно горячей кожей. Тави вернул ей поцелуй с растущей страстью.

Китаи издала низкий голодный звук и почти сорвала с Тави тунику, потом толкнула его, но он перевернул ее на спину, и они упали в мягкую густую траву. Она тихонько чувственно рассмеялась и изогнулась, чтобы принять его поцелуй. Ее руки пробежали по его спине и плечам, ногти прочертили узор на коже, и его ощущения стали такими сильными, что он не заметил, как к ним подскакала всадница, пока ее сапоги не оказались на расстоянии вытянутой руки от его носа.

Тави вскрикнул и покраснел от корней волос до пальцев ног, нашарил тунику и сел, совершенно уверенный, что сейчас умрет от стыда.

Китаи лениво развалилась в траве, казалось, ее совершенно не смущает то, что она обнажена. Лишь через несколько мгновений она огорченно вздохнула и села.

— Привет, Энна.

— Доброго дня, Китаи, — ответила женщина-воин.

Энна носила алеранские сапоги и штаны, как Китаи, но могла еще похвастать кожаными доспехами, похожими на медные латы легионера. Как и у Китаи, ее волосы пышной гривой спадали на плечи, но они были выкрашены в ярко-синий цвет. Женщина-марат, ветеран клана Лошади, небрежно держала копье одной рукой и с усмешкой смотрела на Китаи и Тави.

— Вам не стоило останавливаться из-за меня, — продолжала Энна. — Пришло время получше рассмотреть алеранца, которого ты выбрала.

Китаи усмехнулась в ответ:

— Смотри, потому что больше тебе ничего не достанется.

Энна склонила голову набок и принялась внимательно изучать Тави, ничуть этого не скрывая, что повергло его в еще большее смущение.

— Он всегда такой розовый? — поинтересовалась Энна. — Или он так тебя забавляет?

— Проклятые во́роны, — пробормотал Тави, пряча руки под тунику.

Китаи расхохоталась:

— Он постоянно меня забавляет, кузина.

Энна нахмурилась.

— Но он ведь не лошадь, — заметила она.

Тави откашлялся, чтобы напомнить, кто здесь командир легиона.

— Центурион, — сказал он, переходя на тот холодный спокойный тон, которым всегда говорил, когда дело касалось легиона. — Тебе есть что доложить?

Глаза Энны все еще блестели от любопытства, но она встала по стойке «смирно» и отсалютовала, ударив себя кулаком в грудь.

— Командир, дон Сирил передает вам привет, он полагает, что вам будет интересно знать, что Эрен вернулся.

Тави бросил на нее пристальный взгляд и вздохнул. Сердце затрепетало у него в груди от тревоги и облегчения. Эрен вернулся живым после опасной миссии на алеранской территории, которую сейчас занимали канимы, и Тави почувствовал огромную радость. Однако его не ждали так скоро, что и вызвало у Тави тревогу. Если Эрен решил завершить миссию, значит у него были на то серьезные причины и он обнаружил нечто очень важное. У Тави появились мрачные предположения относительно возможных причин раннего возвращения друга и соратника курсора, и даже самые лучшие из них сулили серьезные проблемы.

— Китаи, — тихо сказал Тави и посмотрел на нее.

Девушка-марат уже отошла на несколько шагов и принялась натягивать на гибкое тело тунику. Затем она начала отвязывать лошадей.

— Энна, — сказал Тави, — поезжай вперед. Скажи трибуну Максимусу, чтобы все четверки его крыла были готовы выступить, и предупреди трибуна Красса, что нам потребуются его рыцари.

Энна кивнула:

— Есть, командир. Что я должна сказать Первому копью?

— Скажи, что я хочу, чтобы Боевые во́роны были наготове, — сказал Тави. — Этого будет достаточно. Валиар Маркус знает, что нужно делать, лучше меня.

К этому моменту Китаи уже вернулась с лошадьми, Тави вскочил на своего длинноногого вороного жеребца, которого он назвал Актеоном. Коня он получил в подарок от тети Китаи, Хашат. Ну, это был не совсем подарок, потому что клан Лошади не считал своих тотемных животных собственностью. Насколько Тави понял, его доверили жеребцу на тот случай, если потребуется быстрота, а во всех остальных случаях за Актеона должен был отвечать Тави. До сих пор все шло хорошо.

Тави развернул Актеона, а Китаи вскочила в седло своего дикого скакуна, серой в яблоках кобылы, способной бежать без устали дольше, чем любой алеранский конь. Энна моментально оказалась в седле своей чалой лошади, если так можно было назвать минимум упряжи, которой пользовались мараты. Тави даже не пытался поспевать за ней — ни один алеранский всадник не мог скакать так же быстро, как воины-мараты из клана Лошади.

Он только кивнул Китаи. Они так часто ездили вместе, что им ничего не стоило одновременно направить своих лошадей вперед. Бок о бок они помчались к укрепленным стенам Элинарха.

___________

— Я знаю, что приказа еще не было, — проревел Валиар Маркус, хмуро глядя на главного конюха. — И даже если его не будет, моим людям хорошая разминка не помешает. Так что приготовь лошадей для Боевых во́ронов — немедленно, или твою ленивую задницу высекут у позорного столба.

Главный конюх первой конно-пехотной когорты Алеры с угрюмым видом отдал честь Первому копью и поспешил прочь, на ходу отдавая приказы конюхам, которые заботились о лошадях. Маркус бросил суровый взгляд ему вслед. Этих людей нужно постоянно пинать в задницу, чтобы они нормально исполняли свои обязанности, а он слишком стар для того, чтобы тратить столько сил на болванов. Хороших трудяг найти все сложнее, хотя страна борется за выживание против самой страшной угрозы за последние четыреста лет.

Маркус шагал вдоль лагеря Первого алеранского легиона, палатки которого стояли по прямой линии за укрепленными стенами города Элинарха, за огромным мостом через широкий Тибр. Он остановился переброситься несколькими словами со старшими центурионами, чтобы предупредить: в штабе что-то происходит. Достаточно часто это приводило к тому, что какая-то часть легиона получала приказ выступить, но для центурионов всегда лучше знать о таких вещах заранее.

Маркус шагал по городу, который заметно разросся за два года, с тех пор как здесь разместился Первый алеранский легион. Более того, всю южную часть перестроили и превратили в крепость, сумевшую выдержать две яростные атаки элитных воинов-канимов и четыре набега мародеров, после чего командир перехватил инициативу и начал сам атаковать канимов, что заставило их держаться подальше от Элинарха. Улицы заполняли беженцы, пришедшие сюда с оккупированных южных территорий, на рынках цены на провизию поднялись до заоблачных высот — еды попросту не хватало, а потому цены продолжали расти.

Маркус шел вперед, не сбавляя шага. Никто не вставал на его пути. И хотя он не отличался большим ростом и не выглядел более устрашающим, чем любой другой легионер, толпа чувствовала его решительность и расступалась.

Маркус добрался до штаба как раз в тот момент, когда послышался ритмичный стук копыт по булыжной мостовой. Полдюжины воинов-маратов из вспомогательных частей Первого алеранского легиона скакали по улице, расчищая путь для командира и посла маратов, возвращавшихся после ежедневной прогулки, а еще шестеро замыкали процессию. С тех пор как здесь появились смертельно опасные убийцы-канимы, известные как Охотники, многие пытались напасть на командира и его женщину, но молодой человек никогда не оставался без охраны.

Маркус нахмурился. Личный телохранитель командира, который всегда находился в нескольких шагах за его спиной, все еще не вернулся в лагерь. Маркус так и не получил никаких объяснений. Впрочем, вопросы командиру он задавать не собирался. Будучи Первым копьем, старшим центурионом легиона, он имел полный доступ к любым командным структурам в отличие от рядовых солдат Первого алеранского, но даже его полномочия имели пределы, и он не осмеливался их преступать.

Не следовало давать людям повода задавать опасные вопросы.

Маркус отбросил неприятные мысли, которые всякий раз вызывали у него жжение в животе.

— Маркус, — сказал Тави, и они обменялись быстрыми салютами. — Что ты слышал?

— Я только что здесь появился, командир, — ответил Маркус.

Тави кивнул:

— Я послал приказ вспомогательным частям и Боевым во́ронам, чтобы они были готовы выступить.

— Уже исполнено, — ответил Маркус.

— Отлично! — Командир наградил Маркуса быстрой улыбкой, которая показалась центуриону мальчишеской.

За последние два года даже Маркус начал забывать, как молод командир на самом деле. Его самообладание, мужество и ум вели за собой легион, воины которого стали настоящими ветеранами, пройдя сквозь смертельные схватки с безжалостным противником, и он неизменно был впереди, разделяя все опасности со своими солдатами. И они его любили за это. Молодой командир носил свой командный плащ так свободно и умело, словно был рожден повелевать.

Что ж, этому не следовало удивляться — так и было.

Маркус почувствовал, как его живот снова скрутило.

Ему было легче думать о нем как о командире. Кем бы он ни стал в будущем, сейчас он командир, достойный верности Маркуса. И его уважения.

«Достойный твоей честности», — прошептал ядовитый голос в его сердце.

— Пойдем, — сказал командир. Его взгляд и мысли были полностью сосредоточены на здании штаба. — Если Эрен вернулся так быстро, значит узнал нечто очень важное. Давай выясним, что произошло.

Валиар Маркус, которого на самом деле звали вовсе не Валиар Маркус, последовал за командиром Руфусом Сципио, чье настоящее имя было вовсе не Руфус Сципио, в укрепленное каменное здание штаба. Маркус вдруг почувствовал, что дни, когда он выдает себя за другого человека, сочтены.

Домина Исана из долины Кальдерон состроила гримасу, когда колеса фургона подскочили на выбоине и она испортила цифру в колонке подсчетов, которые вела на походном письменном столике. Исана вздохнула и постаралась успокоиться, напомнив себе, что ее раздражение является результатом долгих трудных недель работы и путешествия, а вовсе не вина фургона, возницы и животных, его тащивших, или инженеров, построивших дорогу. Она потянулась за чистым листом бумаги, но обнаружила, что деревянная коробка опустела.

— Мира, — позвала она дочь возницы, — у тебя есть еще бумага?

— Да, госпожа, — послышался детский голос.

Фургон заскрипел, кто-то задвигался на передних сиденьях, затем занавески раздвинулись, и появилась худенькая кудрявая девчушка с пачкой листов в руке.

— Благодарю тебя, дитя, — сказала Исана, забирая пачку.

— Не за что, госпожа, — сияя, ответила Мира. — А вы знаете, что мы уже на территории беженцев? Стражник показал мне и папе место сватки с канимами возле дороги.

— Схватки, милая, — поправила ее Исана. — Да, я знаю, что на обоих берегах реки шло сражение.

Мира кивнула, ее личико сохраняло серьезность, темные глаза внимательно смотрели на Исану.

— Караван очень важен, да, госпожа?

Исана заново начала испорченную страницу. Прилив энергии, который она испытывала в присутствии девочки, убывал из-за медленно накапливающихся тревоги и нетерпения, вызванных постоянным присутствием ее собственной водяной фурии, Рилл.

— Да, так и есть, — ответила она, стараясь говорить ровным уверенным голосом, чтобы успокоить и подбодрить девочку. — Вот почему нас так хорошо охраняют. Продовольствие и другие припасы, которые мы везем беженцам, помогут им пережить зиму.

— А без нас они будут голодать, — сказала Мира. — Мы им помогаем.

— Совершенно верно, — сказала Исана.

— И мы здесь из-за вас! — заявила девочка.

Конечно, Мира все упрощала и преувеличивала, но Исана решила, что не стоит объяснять это дочери возницы.

— Припасы и деньги получены от важных и щедрых горожан, — ответила она. — Лидеров Лиги Дианы. А я лишь помогла все организовать.

Мира нахмурилась:

— Но папа говорит, что без вас старые склочники ничего бы не сделали!

До некоторой степени так и было, но ей не хотелось называть леди Пласиду старой склочницей. Впрочем, Исана сумела использовать политические игры госпожи Аквитейн в Лиге Дианы, превратив их в нечто более полезное, чем сосуд, утоляющий жажду власти ее мужа. Госпоже Аквитейн совсем не понравилось то, как домина использовала заработанное ею влияние, но если бы она попыталась подорвать проект помощи Исаны, многие в Лиге повернулись бы к ней спиной — и госпожа Аквитейн это знала. Едва заметное раздражение, возникавшее всякий раз при встречах и разговорах Исаны с госпожой Аквитейн, до определенной степени компенсировало бесконечные часы усилий, затраченных на реализацию плана помощи беженцам. Тем не менее это была совсем незначительная победа по сравнению с облегчением страданий очень многих людей, которым поможет прибытие каравана.

Исана помогала. Она делала нечто достойное, и могла этим гордиться, — Септимус ее бы обязательно одобрил.

Исана сдержала улыбку и подступившие слезы.

— Все хотят хоть как-то помочь беженцам, дитя. Нужен был человек, способный указать путь.

Мира покусала ноготь, не спуская внимательного взгляда с Исаны.

— Папа говорит, что вы очень важный человек.

Исана улыбнулась девочке:

— Все люди важны.

— Мира! — послышался голос возницы из передней части фургона. — Иди сюда, не мешай домине работать.

— Иду, папа, — ответила девочка.

Она улыбнулась Исане и поспешно уползла обратно к отцу.

Исана вернулась к описи и не отрывалась до тех пор, пока караван не остановился для обеденного отдыха. Она продолжала работать, пока возницы и погонщики мулов ели. Она ведь не занималась погрузкой и не шла возле повозок все утро.

Кто-то из конных охранников закричал, и Исана напряглась. Караван не вез серьезных ценностей, но припасы и снаряжение стоили немало. Он был слишком велик для обычных разбойников, но всегда оставалась вероятность, что канимы могут отобрать провизию и снаряжение, чтобы накормить своих голодных солдат.

Однако все сохраняли спокойствие, Исана расслабилась и продолжала заниматься описью, пока не услышала приближавшийся топот копыт.

Она подняла голову, слегка нахмурилась, сосредоточилась на связи с Рилл — и внезапно вскочила, перевернув чернила на только что исписанную страницу, но даже не обратила на это внимания. Ее сердце стучало, как у девчонки, а не у женщины ее положения, и она обнаружила, что поправляет волосы и платье. Потом Исана с ужасом посмотрела на свои измазанные чернилами пальцы. Не приходилось сомневаться, что она испачкала и всю одежду и лицо. Она почувствовала, что стремительно краснеет.

Сапоги ударили о землю, лошадь загарцевала. Кто-то постучал в борт фургона.

Чувствуя себя смешной, Исана одной рукой раздвинула занавески и вышла из фургона на полуденный свет одного из первых весенних дней в долине Амарант.

Ее уже поджидал мужчина среднего роста с коротко подстриженными волосами, как это принято у легионеров. На нем были самые обычные и далеко не новые доспехи. Черты одной половины лица поражали изяществом и красотой, но на другой остались ужасные шрамы от клейма, которое выжигали на лицах легионеров-трусов. На боку у него висел простой меч, алый полуплащ рядового легионера струился по спине.

Исана почувствовала, как сердце у нее в груди вновь забилось быстрее.

— Арарис, — с улыбкой сказала она.

По его губам промелькнула одна из редких улыбок, а глаза засияли. Исану окутало тепло его чувств, и ей показалось, что она сейчас воспарит над землей. Она знала, что он счастлив ее видеть, что его тянет к ней, хотя он и старался это скрыть. Она почувствовала, что на ее щеках появились розовые пятна.

— Исана, — тихо сказал он.

Она протянула ему руку. Арарис взял ее, наклонился, и его губы скользнули по ее пальцам. Исана ощутила тепло его дыхания, точно удар, и все ее тело затрепетало.

Он выпрямился, его глаза засверкали, пальцы сжали ее ладонь.

— Ты выглядишь... — В глазах Арариса промелькнула улыбка.

Исана откинула голову назад и рассмеялась:

— Это чернила.

— Ты такая красивая, — сказал он. — Я скучал по тебе.

— А я по тебе, — ответила она, накрывая его руку ладонью. — Что ты здесь делаешь? Мы должны подойти к Элинарху через два дня.

Улыбка Арариса потускнела.

— Я должен тебе кое-что сказать. Мы можем поговорить здесь?

Исана огляделась. Возчики уселись перекусить возле фургона повара. Рядом с ними никого не было.

— Думаю, да.

Арарис кивнул:

— Меня послали, чтобы попросить тебя соблюдать осторожность. Хотя ты и являешься родственницей Тави, ты никогда не встречала Руфуса Сципио. Тебе необходимо сделать все, что в твоих силах, чтобы не раскрыть его настоящее имя.

— Конечно. — Исана вздохнула. — Я еще не выжила из ума. Что еще?

Арарис пристально посмотрел на нее.

— Когда он был ребенком, ты поступала правильно, принимая решения за него, — сказал он, наклонившись к ней и сильнее сжимая ее руку, чтобы подчеркнуть важность своих слов. — Но он больше не ребенок.

Исана почувствовала, как напряглись ее плечи.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он имеет право знать, Исана, — мягко продолжал Арарис. — Он имеет право знать правду и принимать собственные решения.

Исана вздернула подбородок, два десятилетия тревог и предосторожностей вылились во вспышку ярости и гнева.

— Да? И кто ты такой, чтобы это решать?

В лице Арариса ничего не дрогнуло.

— Я его воин, Исана. Телохранитель и защитник. Я отвечаю за его жизнь и свободу ценой своей жизни, если потребуется. И я считаю, что незнание может быть для него опасным. Смертельно опасным.

Исана прикусила губу и опустила глаза, не в силах выдержать спокойный взгляд Арариса, в котором читались любовь и тревога, уважение и полная искренность.

Он коснулся кончиками пальцев ее подбородка и поднял лицо, чтобы заглянуть в глаза.

— Исана, — сказал Арарис, — он твой сын. Именно ты должна рассказать ему правду. Пусть он все услышит от тебя. — Он тряхнул головой. — Но если ты откажешься, если не сделаешь этого, ему расскажу я.

Исана вздрогнула, хотя его голос оставался спокойным и ровным.

— Неужели до этого дошло? Неужели так и будет?

— Да.

Такой простой ответ не оставлял возможности для сомнений. Исана прикусила губу.

— Но... поймет ли он? Почему я так долго молчала? Почему лгала? — Она покачала головой. — Он вырос так быстро, Арарис.

— Он поймет, — тихо сказал Арарис. — Или нет. В любом случае он заслужил право знать. Ему это необходимо.

Исана содрогнулась, и Арарис быстро шагнул к ней и обнял. Она с благодарностью прижалась к нему и закрыла глаза. Его доспехи нагрелись на весеннем солнце, он показался ей жестким и надежным, как упрямый валун в бегущем речном потоке. Таким Арарис и был. Он всегда оказывался рядом с ней и Тави, приглядывал за ними, помогал и защищал, и его присутствие стало для Исаны таким привычным и естественным — разве нужно проверять огонь, чтобы узнать, что он несет: жар или проточную воду, дарящую прохладу.

Тем не менее мысль о том, чтобы рассказать Тави правду после стольких лет обмана, показалась ей пугающей.

— Я не хочу ничего ему говорить, — тихо сказала она.

Арарис кивнул молча и спокойно.

— Но ты прав.

Он снова кивнул.

— Я ему расскажу.

Глава 1

— У меня болит задница, — проворчал Антиллар Максимус, трибун вспомогательных частей Первого алеранского легиона.

— У меня болит задница, доблестный господин, — поправил его Тави.

— Да, чистая правда.

Тави пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Он лежал на животе и рассматривал сквозь высокую желто-коричневую зимнюю траву раскинувшуюся под ними долину.

— А ты представь, что добирался сюда пешим маршем, а не верхом, — наконец сказал Тави.

— Нет, благодарю вас, доблестный господин, — ответил Макс. — Я представляю, что взял еще несколько курсов в Академии, чтобы продолжить изучение магии земли с богатыми и красивыми горожанками, а не отправился на край света, чтобы сразиться с большими и страшными чудовищами.

Они лежали рядом, и голос Макса был не громче шепота, хотя он болтал не переставая. До тех пор, пока они не поднимутся в полный рост и не покажут свои эффектные силуэты врагам, марширующим в долине, их вряд ли заметят. Скорее всего.

— Я насчитал четыре тысячи, — через мгновение прошептал Тави. — А ты?

— Четыре тысячи двести, — тут же ответил Макс.

Несмотря на постоянные жалобы, антилланец был столь же умелым разведчиком, как и Тави. Более того, Тави доверял оценкам друга больше, чем своим собственным.

Тави нахмурил лоб и задумался.

— Если одна когорта осталась охранять лагерь...

— ...одна отправилась на разведку, а другая прикрывает тыл, — закончил Макс.

— Проклятие, — вздохнул Тави. — Целый легион.

— Похоже на то, — мрачно согласился Макс.

Тави почувствовал, как по спине у него пробежал холодок.

А внизу, в долине, по сухой траве маршировала армия канимов. Около трех тысяч воинов с волчьими головами неуклонно двигались строем в форме неровной подковы, окружавшей ядро войска, состоящее из тяжеловооруженной пехоты. Три тысячи воинов, постоянно меняющих позицию, не позволяли Тави даже думать о нападении. Призванные на службу канимы, опасные в первую очередь своей численностью, огромными размерами и силой, имели минимальные представления о воинской дисциплине. Средний каним был ростом от семи до восьми футов, и это при том, что они постоянно горбились. Если бы они выпрямились, то оказались бы еще на фут выше, а быстрота и сила их жилистых тел наводила ужас.

Тем не менее армия канимов, занимающая сейчас бо́льшую часть территории городов Церера и Калар, могла себе позволить потерять три тысячи своих плохо тренированных солдат. Нет, внимание Тави привлекло ядро армии, дисциплинированные воины, марширующие в центре, члены элитной касты канимов, тяжелая пехота. Во время многочисленных стычек с канимами Первый алеранский легион сумел уничтожить совсем немного элитной пехоты. Почти все потери канимов приходились на новобранцев. Насауг, командующий армией канимов, использовал свои лучшие войска только во время тщательно рассчитанных атак, и алеранцы несли значительные потери после схваток с его воинами.

Рапорт Эрена о тысяче канимов, которые меняли позиции, давал шанс нанести серьезный урон войскам Насауга. Тысяча — не такой большой отряд, чтобы он оставался непобедимым, если неожиданно его атаковать, то враг может потерять существенную часть своих лучших бойцов. Когда Тави узнал, по какой территории они двигаются, он сразу же вывел в поле самые мобильные и боеспособные части своего легиона.

Воины-канимы скоро окажутся в смертельной ловушке.

У этой долины были особенно крутые стены, а многочисленные ручьи давали достаточно воды, чтобы обеспечить рост пышной травы, — пройдет несколько недель, и вся долина превратится в зеленеющее море. Но сейчас это была западня длиной в десять миль и шириной в милю, и в ней оказалась тысяча отборных воинов Насауга.

Рыцари Огня Первого алеранского легиона уже заняли позицию, рядом с ними расположились куда более многочисленные рыцари Воздуха. По сигналу Тави рыцари Огня подожгут сухую траву долины, а рыцари Воздуха используют своих фурий, чтобы направить лавину огня на врага. Боевые во́роны стояли в начале долины, готовые устроить встречный пожар и блокировать единственный выход из долины, кавалерия Макса находилась в полной готовности для нанесения удара с другой стороны, чтобы прикончить канимов, которые попытаются избежать уничтожения.

Вот почему второй легион, марширующий вслед за легионом канимов, представлял собой проблему.

Это были алеранцы.

Более четырех тысяч алеранцев в полных регалиях легиона маршировали рядом с самыми опасными врагами страны под знаменами, которые не имели отношения ни к одному из больших городов Алеры. И, что того хуже, они двигались в полном порядке, соблюдая строгую дисциплину. Два года назад Тави и в голову не приходило, как трудно осуществить, казалось бы, простой маневр. Требовалась очень серьезная подготовка, чтобы обеспечить такое согласованное движение, что говорило о высокой квалификации командиров.

— Дай мне линзы, пожалуйста, — тихо попросил Тави.

Макс слегка приподнялся и поднес обе руки к лицу Тави, разведя пальцы в стороны. Воздух между ладонями Макса затуманился, а в следующее мгновение войска под ними оказались на несколько сотен ярдов ближе — фурии Макса меняли воздух, позволяя Тави хорошо рассмотреть противника.

— Это не знамена Калара, — пробормотал Тави через некоторое время.

Макс скептически фыркнул:

— Может, Калар не хочет показывать, что он заодно с канимами.

— Он уже напал на соседей без всякого предупреждения, по его приказу похитили нескольких членов семей консулов, а дюжины и дюжины граждан убиты его любимыми маньяками, — заметил Тави. — Неужели ты думаешь, сейчас его беспокоит, что кто-то узнает о его союзе с канимами?

— Пожалуй, должен с тобой согласиться, — сказал Макс.

Тави фыркнул:

— Ты только взгляни на их снаряжение.

Макс переместил руки к лицу. Через мгновение он доложил:

— Оно старое. Все в очень приличном состоянии, но такие доспехи давно не используют. И у них многого не хватает. Плохо подобранные наголенники, копья нестандартной длины, ну и тому подобное. И я никогда не видел таких знамен. Коричневое и зеленое? Кто использует эти цвета для знамен? Их нужно видеть издали. В этом весь смысл.

— Вот именно, — тихо ответил Тави, наблюдая за движением вражеской колонны.

— Они почти на месте, — сказал Макс, опуская руки. — Как только их передовые части окажутся у старого русла, они уже не успеют отсюда выбраться.

— Я их вижу, — сказал Тави.

Макс кивнул и с минуту молчал. Тави наблюдал, как дисциплинированный, но плохо снаряженный легион марширует вслед за огромными канимами.

— Командир, — сказал Макс, — они на месте. Пора подавать сигнал Крассу.

— Все это выглядит бессмысленным, Макс, — сказал Тави. — Должно быть, это легион добровольцев с захваченных территорий. Почему они сражаются на стороне врага?

— Кто знает? Может быть, Насауг их заставил. Держит семьи в заложниках или еще что-нибудь в таком же духе.

— Нет, — возразил Тави. — Насауг слишком умен для таких действий. Ты не станешь забирать у мужчины дом и семью, а потом требовать, чтобы он тебе служил, не станешь вкладывать ему — и четырем тысячам разгневанных воинов — в руки оружие.

— Командир, — напомнил Макс, — чем дольше мы задерживаем атаку, тем легче будет авангарду канимов потеснить Боевых во́ронов, запирающих выход из долины.

— Почему? — обратил свой вопрос в воздух Тави. — Почему они здесь?

В голосе Макса появилось напряжение.

— Командир, это академический вопрос. Могу я отдать приказ об атаке?

Тави смотрел вниз, на долину. Сражаться с канимами — одно дело, он уже довольно давно этим занимался. Он уважал врага и сожалел, что вынужден убивать канимов, но у него не оставалось выбора. Если алеранцы не будут убивать канимов, канимы убьют алеранцев, тут все было предельно просто.

Однако этот разношерстный легион состоял не из канимов. Это были алеранцы, люди, оберегать и защищать которых было долгом Тави.

Однако теперь они стали врагами. Два года сражений научили его одной истине: какой бы опытной ни была армия, каким бы умелым ни был командир, исход войны всегда одинаков — смерть.

Погибнет более четырех тысяч алеранцев, и смерть их будет ужасной, — но их здесь вообще не должно быть! Тави не мог себе позволить упустить такую лакомую цель — уязвимая колонна элитных воинов-канимов, даже если придется уничтожить этот странный легион, кем бы ни были эти люди.

Таков его долг, тут не могло быть сомнений.

Четыре тысячи алеранцев. Он собирается убить более четырех тысяч алеранцев.

— Проклятие, — прошептал он.

Тави подавил сильный позыв к рвоте, когда попытался поднять руку, чтобы начать передавать по цепочке сигнал об атаке.

Однако в самый последний момент его охватило слабое и странное ощущение удивления. Лишь через мгновение он понял, что это не его эмоции. Они пришли к нему из иного источника, и Тави в панике повернул голову.

На него смотрел вражеский разведчик, одетый в свободную домотканую тунику, испачканную землей и соком растений, невысокий коренастый мужчина с удивительно широкими плечами и шеей в буквальном смысле толще, чем основание черепа. Несмотря на рваную одежду, он был в настоящих сапогах легионера, и, хотя кожаный ремень залоснился от старости, на бедре висел настоящий гладий, а короткий мощный охотничий лук, который он держал в руках, показался Тави совсем новым. Разведчик появился из зарослей в десяти футах от них.

Тави вскочил на ноги, одним движением выхватил из ножен тяжелый охотничий нож и метнул его во врага, но не успел взять нож правильным хватом или сделать прицельный бросок. Нож закувыркался в воздухе, и Тави понял, что едва ли он причинит серьезный вред вражескому разведчику.

Однако он швырнул нож вовсе не для этого. Разведчик инстинктивно выпустил стрелу, стараясь одновременно уклониться от ножа, — и стрела ушла в сторону.

Опустив голову, Тави метнулся вперед и врезался плечом, закованным в доспехи, в живот разведчика. Удар больно отозвался в шее и плече, но разведчик лишь крякнул, падая на землю. Тави упал на него, схватился двумя руками за старую тунику и ударил лбом в шлеме в его лицо. Он услышал, как с влажным треском ломается нос врага.

Однако разведчик поднял мощную руку и вцепился в горло Тави, и тот почувствовал, что хватка врага усиливается его фурией. Тави понял, что, если он чего-нибудь немедленно не предпримет, заклинатель земли сломает ему шею.

Тави коленом изо всех сил врезал разведчику между ног, и на мгновение хватка ослабла. Тави вновь ударил шлемом в лицо врага, потом еще несколько раз. Через мгновение тот уже не шевелился.

Схватка заняла три или четыре секунды.

Тави откатился в сторону, его горло горело, он с трудом втягивал в себя воздух, и на миг ему показалось, что вражеский разведчик раздавил ему трахею, но через несколько секунд ему удалось сделать нормальный вдох.

Макс выхватил меч и приподнялся, но реакция Тави оказалась намного быстрее, и лицо антилланца заметно побледнело.

— Проклятие, — прошипел он. — Командир?

— Я в порядке, — прохрипел Тави. — Они нас видели? Они что-нибудь слышали?

Макс огляделся по сторонам, слегка приподняв голову, потом снова лег на землю.

— Оттуда доносится шум. — Он посмотрел в глаза Тави. — Командир, пора давать сигнал об атаке. Сейчас.

Тави посмотрел на потерявшего сознание разведчика, неподвижно лежавшего на траве, поднял руку и коснулся переднего края своего шлема, ставшего влажным от крови.

— Я знаю, — сказал Макс, и его голос прозвучал жестко. — Знаю, ты не любишь убивать. Знаю, там наши люди. Знаю, что все это ужасно. Но мы на войне. Ты должен отдать приказ об атаке.

— Передай Крассу, — тихо сказал Тави. Макс облегченно вздохнул, кивнул и стал подниматься на ноги. — В сражение не вступать. Отступайте к пункту сбора и ждите нас там.

Макс смотрел на Тави широко раскрытыми глазами.

Тави продолжал, вытирая окровавленные руки о траву:

— Передай Боевым во́ронам, чтобы они оставили позиции и отступили.

— Командир, — тихо сказал Макс после долгой паузы. — У нас больше не будет такой возможности.

Тави прищурился и посмотрел на друга:

— Мы уходим, трибун. Ты получил приказ.

— Есть, командир, — совсем тихо ответил Макс.

Затем он скрылся в траве. Тави знал, что он тут же начал знаками передавать его приказ.

Вскоре Макс вернулся и молча смотрел, как вражеская армия уходит из долины за пределы их досягаемости.

— Проклятие, почему? — наконец спросил трибун.

— Почему мы не сожгли четыре тысячи наших людей? — спросил Тави и показал на лежащего разведчика. — Погляди на него, Макс. Что ты видишь?

Несколько мгновений Макс не сводил глаз с потерявшего сознание парня, затем нахмурился, наклонился к нему и приподнял его тунику.

— Все мышцы перекошены, деформированы. Он был прикован к колесу или плугу. — Правая щека Макса дернулась, но едва ли он это заметил. — Следы кнута на плечах и животе. И шрамы от ошейника на шее. Он раб.

— Он был рабом, — уточнил Тави. — Теперь на нем нет ошейника. — Он кивнул на армию, идущую по долине. — Мы хотели узнать, что может заставить алеранцев воевать бок о бок с канимами, Макс.

— Канимы освобождают рабов, — с гримасой отвращения ответил Макс.

Тави кивнул.

— Сколько их? — спросил Макс. — Как ты думаешь?

— Едва ли очень много, — сказал Тави. — У них мало снаряжения, если мы можем судить об армии по тому, что видим у разведчика. И если бы их собрали очень много, то шпионы Эрена об этом узнали бы. А так все сходится.

— О чем ты? — спросил Макс.

Тави кивнул в сторону рабского легиона:

— Эти люди знают, что в случае поражения они умрут, Макс. Жизнь многих рабов тяжела, но далеко не всех. Полагаю, тех, кто пожелал сражаться, было совсем не много, остальные предпочитают подождать, пока война закончится.

— Но эти будут сражаться так, словно все во́роны гонятся за ними, — угрюмо заметил Макс.

— Да, — ответил Тави.

— Тогда нам следовало атаковать, — заявил Макс после минутного молчания. — Я понимаю, почему ты поступил иначе. И великие фурии знают, я согласен с твоими принципами. Но теперь многим придется умереть, чтобы их остановить. А ты мог покончить с ними без потерь. Твое решение обойдется нам очень дорого.

— Но цена будет не такой высокой, как если бы мы создали целый легион мучеников, — тихо заговорил Тави. — Если я прав, то сейчас четыре тысячи рабов взялись за оружие. Если бы мы их прикончили, Макс, то доказали бы, что Алера не даст и вороньего пера за их жизнь, и у Насауга будет уже не четыре тысячи бойцов, готовых идти в бой. У него появятся сорок тысяч разъяренных добровольцев. Читай историю, Макс. Канимы ее хорошо изучили. — Тави покачал головой. — Сильнее всего человек сражается за свою жизнь — и свободу.

Макс тяжело вздохнул и нахмурился.

— Это была ловушка, — прошептал он. — Нам предложили этих воинов в качестве наживки.

— Да, возможно, это была ловушка, — кивнул Тави. — Однако Насауг планирует операции иначе. Он не ставит перед собой одну цель. Полагаю, у них есть и другие задачи.

— Какие? — спросил Макс.

— Послание. — Тави встал и кивком показал на распростертого разведчика. — Пойдем. Нам нужно убраться отсюда подальше, пока друзья не начнут его искать. — Тави наклонился и перевернул бывшего раба на бок.

— Что ты делаешь?

— Не хочу, чтобы он захлебнулся в собственной крови, — ответил Тави. — Уходим.

Они осторожно прокрались к лошадям, оставленным в густой еловой роще.

— Тави? — спросил Макс.

— Да?

— Ты и в самом деле не отдал приказ об атаке из-за того, что опасался ловушки?

Тави пристально посмотрел на друга:

— Ты думаешь, я их пожалел?

— Нет, — покачал головой Макс. — Я в этом уверен, Кальдерон. Я тебя знаю. Но мы на войне. И я сомневаюсь, что ты можешь позволить себе такие чувства. Никто не может.

Тави помедлил, положив одну руку на седло Актеона, а другой взявшись за поводья.

— Я считаю, — сказал он, глядя куда-то в сторону, — что у меня есть миссия в Алере, Макс. Долг перед всеми алеранцами. — Он вздохнул и вскочил в седло. Его голос стал спокойным и отстраненным. — И да. Именно по этой причине я их всех не убил.

Макс вскочил в седло и поехал вслед за Тави к месту встречи.

— Меня это вполне устраивает, — сообщил Макс, бросил взгляд в сторону долины и сдавленно рассмеялся.

— О чем ты? — спросил Тави.

— Твой телохранитель был твоей тенью в течение двух лет. И в первый же день, когда он тебя покинул, ты отправился в разведку, и тебя едва не задушили. Он будет в ярости. Как и Китаи.

Тави тихонько засмеялся. Смех болью отозвался в горле.

— Не беспокойся, Макс, я и с ними разберусь.

Глава 2

— Первое копье! — закричал легионер.

Валиар Маркус провел в легионах больше времени, чем жили на свете многие добровольцы Первого алеранского. Хотя ему досталась третья стража и он спал меньше часа, его ноги моментально слетели с койки и ударились о дешевый коврик, брошенный на пол в его маленькой, но личной палатке. Когда легионер вошел, он уже успел натянуть тунику и сапоги.

— Центурион, — задыхаясь, проговорил Вилиус, молодой легионер из третьей когорты. — Мы получили донесение о движении по дороге на восток. Крупные силы.

— Проклятые во́роны, — выругался Маркус. — Колонна с провиантом. — Он попытался сделать выводы, но понял, что еще не до конца проснулся. Он тряхнул головой, крякнул и заставил свои мозги заняться делом. — У командира есть кавалерия, рыцари и Боевые во́роны на дороге. Он постарается задержать канимов, чтобы колонна успела укрыться за городскими стенами. — Фиделиас стал надевать доспехи, его пальцы двигались быстро и безошибочно, сказывались годы практики. — Первая когорта должна построиться за валом в дальнем конце лагеря беженцев. Скажи трибунам Мартинусу и Келлусу, чтобы они выставили седьмую и девятую когорты на флангах первой. Мы выступаем через пять минут.

Вилиус отсалютовал, ударив кулаком по доспехам на груди, и выскочил из палатки.

Как только он ушел, Маркус принялся отчаянно тереть сведенную судорогой шею. Должно быть, потянул мышцу во сне, но он не покажет своей слабости этим молокососам.

Может быть, он становится слишком старым для таких вещей.

Через пять минут первая когорта, состав которой вдвое превышал остальные — в нее входило восемь центурий, — вышла из укрепленных ворот города на северном берегу Тибра. Легионеры бежали, тяжелые сапоги в такт ударяли по мощеной дороге, но вскоре, когда колонна свернула на мягкую землю, топот стал не таким громким. Маркус вел колонну под тусклым утренним солнцем, скрытым тяжелыми тучами. Он бежал рядом с первой шеренгой и определял темп. Они миновали полосу длиной в полмили, кольцом окружавшую Элинарх, где располагались лачуги беженцев.

Защитные укрепления на дальнем краю лагеря беженцев не были простыми земляными стенами, которые легионы использовали уже давно. Их возвели из глины, добытой со дна и берегов Тибра, затем глиняные стены обожгли при помощи фурий огня, и они стали тверже камня. Эти стены достигали пятнадцати футов в высоту и двадцати в толщину, и, хотя они не обладали твердостью настоящих каменных стен, их надежность многократно превышала обычные земляные валы или деревянные частоколы.

Маркус вел когорту на стену над широко распахнутыми воротами, где солдаты быстро и уверенно занимали свои места. Он рявкнул на нескольких отставших, тем не менее первая когорта уже стояла наготове до того, как седьмая и девятая присоединились к ней.

Полчаса прошло в нервном ожидании, пока испуганные беженцы медленно двигались под защиту городских стен. В небе на востоке, используя попутный ветер, пронеслось несколько рыцарей Воздуха. Маркус ощутил знакомый жар страха, неизменно сопровождавший приготовления к сражению. Защита города от атаки с этого направления была худшим вариантом возможного развития событий, никто не верил, что до этого дойдет, однако канимы сумели форсировать реку, и теперь ему и всем легионерам предстояло очень трудное утро. Но самым паршивым было то, что все это прекрасно понимали.

Поэтому в оставшееся время Маркус расхаживал вдоль стены и поносил солдат за неправильно пристегнутый пояс или крошечные пятнышки ржавчины на доспехах. Его звучные проклятия были разнообразными и обидными — и хорошо знакомыми. Так он старался поддержать боевой дух своих людей. И отвлекался от лишних мыслей сам.

Трибун Келлус, который сам был центурионом, когда записался в Первый алеранский, ходил вдоль стены возле позиций девятой когорты. Он кивнул Маркусу:

— Центурион.

И хотя в качестве Первого копья Маркус командовал первой когортой, составленной из лучших легионеров, Келлус был старше по званию. Маркус отдал ему честь и кивнул:

— Доблестный господин.

— Тебе известно, что происходит?

Маркус пожал плечами:

— Я получил донесение о движении колонны на востоке.

Келлус состроил гримасу:

— Это мне известно.

— В таком случае ваши предположения ничем не отличаются от моих.

— Еще одни учения?

Маркус поджал губы:

— Нет, я так не думаю. Командир их обожает, но сейчас мне кажется, что все всерьез.

— Но это не могут быть канимы, — проворчал Келлус. — До сих пор им не удавалось переплывать Тибр большими отрядами.

— Может, они сумели решить эту проблему, — предположил Маркус. — В любом случае...

— Эй, на стене! — послышался крик снизу.

Маркус повернулся и обнаружил стоявшего внизу немолодого мужчину в ливрее камердинера легиона.

— Доброе утро, Магнус.

— Прошу разрешения подняться и поговорить с вами, — крикнул тот.

— Разрешаю. — Маркус поманил Магнуса, который, задыхаясь, торопливо поднялся по ступенькам.

— Центурион, трибун. — Магнус поклонился. — Мы только что получили приказ командира. Он хочет, чтобы ваши люди спустились вниз.

Маркус приподнял брови.

— Значит, учения, — сказал Келлус.

Маркус повернулся и пристально посмотрел на уходящую на восток дорогу.

— Нет, — негромко ответил он. — Я так не думаю.

Несколько мгновений он вглядывался в утренний туман, который солнце еще не успело разогнать, потом появились ряды марширующих солдат. Две длинные колонны двигались по обеим сторонам дороги, в центре катили фургоны. Маркус прищурился и начал считать. Тут только он сообразил, на что смотрит.

— Два легиона? — пробормотал он.

— Да, — тихо ответил Магнус.

— И у них сине-красные знамена, — заметил Маркус. — Как у нас.

Старший камердинер также не сводил взгляда с приближавшихся солдат.

— Так я и подумал. Это новая игрушка Сената. Сенаторская гвардия.

— Любимый проект Арноса? — проворчал Маркус.

— Сенатор привык получать то, что хочет, — ответил Магнус. — Между тем война продолжается, и его аргументы находят все больше поддержки у Военного комитета, Сената и граждан.

— Теперь у Сената есть собственные легионы.

Старый камердинер кивнул:

— Этот Арнос полон амбиций, он уже располагает двумя третями сил консула. И полностью их контролирует.

Маркус вздохнул:

— Что ж, хорошая новость состоит в том, что канимы не переплыли реку. — Следующее предложение он произнес громче, зная, что его слова быстро разнесутся по стене. — Сегодня сражения не будет.

— А плохая новость, — приглушив голос, сказал Магнус, — состоит в том, что...

— Военный комитет прибыл в Элинарх поиграть, — мрачно закончил Маркус.

— Да помогут нам великие фурии.

— Спасибо, Магнус, — сказал Первое копье. — Похоже, теперь схватки будут проходить на твоем поле.

Старший камердинер легиона вздохнул:

— Верно, а теперь прошу меня простить, я должен придумать, как всех разместить. — Он кивнул и спустился вниз.

Келлус встал рядом с Маркусом, мрачно глядя в сторону приближавшихся легионов.

— Здесь нам их помощь не нужна, — сказал он. — Мы два года удерживали город.

— Мы два года проливали кровь, — негромко ответил Маркус. — И я не против, чтобы теперь это делал вместо нас кто-то другой.

Келлус фыркнул и вернулся к своим людям. «Там ему и следовало оставаться», — подумал Маркус. Однако в одном молодой трибун был прав. Присутствие здесь Арноса, да еще во главе двух легионов, было дурным знаком.

Маркус очень хорошо знал, кому хранит верность Арнос на самом деле.

Час спустя Первое копье и его люди вернулись в лагерь, и Маркус направился в свою палатку, мечтая о сне. Он закрыл за собой клапан, завязал его и начал снимать доспехи.

— Чем я могу вам помочь, госпожа? — тихо спросил он.

Со стороны походного табурета из простой парусины, натянутой на деревянную раму, раздался довольный вздох. Воздух замерцал, потом появилась женщина, сидевшая с прямой спиной. Она была одета в простое красновато-коричневое платье, которое подходило ей не больше, чем веревочный недоуздок скакуну чистых кровей, — прелестная женщина, лишь немногие могли бы превзойти ее красотой, — темные волосы, идеальная кожа, цветение молодости.

Однако Маркус знал, что это совсем не так. Инвидия Аквитейн не отличалась молодостью и благородством. И уж конечно, изяществом и хрупкостью. Пожалуй, она являлась одним из самых опасных людей, которых он знал.

— Я не пользовалась своими духами, — произнесла она нежным контральто. — И ничего не передвигала в палатке. Я совершенно уверена, что ты не мог видеть меня сквозь вуаль, к тому же я сидела очень тихо. Как ты догадался о моем присутствии?

Маркус закончил развязывать и снял доспехи, потом с наслаждением повел плечами, избавившимися от тяжести. Он бросил на женщину быстрый взгляд:

— О, так это вы.

Несколько долгих секунд госпожа Аквитейн не сводила с него пристального взгляда, а затем рассмеялась:

— Я скучала без тебя, Фиделиас. В наши дни лишь немногие способны так безразлично ко мне относиться.

— А как же Арнос? — спросил он. — Насколько мне известно, он никогда не закрывает свой гнусный рот.

— Арнос может мне многое предложить, — ответила Инвидия. — Но только не блистательное остроумие и содержательные разговоры. Впрочем, он достаточно искусен... в других вещах. — Ее губы неожиданно сложились в кривую усмешку — юная школьница развлекается.

Конечно, Фиделиас ей не поверил.

— Сиятельная госпожа, не хочу показаться грубым...

— Но у тебя была ночная стража, и ты не выспался, я знаю, — сказала она, переходя на деловой тон. — Конечно, у меня есть и другие тревоги. — Она изучающе посмотрела на него. — Лицо, которое ты сейчас носишь, — шрамы, крупный нос... Это лицо безмозглого разбойника.

Маркус-Фиделиас присел на край койки и принялся расшнуровывать сапоги.

— Я заслужил это лицо, называясь Маркусом.

— Так мне сказали, — ответила она. — Валиар Маркус, герой государства. — Она не сводила с него внимательного взгляда. — И я не раз спрашивала себя: а не забыл ли ты, что Фиделиас определенно им не является?

На миг Фиделиас застыл, и внезапное предчувствие заставило его сердце забиться быстрее. Он выругал себя за слова, невольно сорвавшиеся с языка. За последние два года он слишком много воевал и потерял вкус к интригам. Госпожа Аквитейн прочла выражение его лица с такой же легкостью, как если бы заглянула в его карты. Он заставил себя спрятать все эмоции и закончил возиться с сапогами.

— Я знаю, кто я такой и чем занимаюсь, — спокойно сказал он.

— А я нахожу странным, — заметила она, — что ты до сих пор ничего не доложил мне о молодом командире Руфусе Сципио.

Фиделиас крякнул:

— Я докладывал. Молодой командир, наделенный врожденным талантом. Он сумел провести легион через жестокие испытания, они все должны были погибнуть, и солдаты даже слушать не захотят, если кто-то попробует заменить его на более опытного офицера. Кампанию против канимов, которой он командовал, следует занести в учебники.

Госпожа Аквитейн приподняла бровь:

— Он удержал один город и сумел вернуть всего пятьдесят миль территории. Звучит не слишком впечатляюще.

— Вы просто не представляете, с кем ему пришлось сражаться, — ответил Фиделиас.

— Он не произвел особого впечатления на Военный комитет.

— Военный комитет не участвовал в сражениях с шестьюдесятью тысячами канимов, имея в своем распоряжении не слишком хорошо подготовленный легион и небольшой отряд рыцарей в качестве поддержки.

Неожиданно госпожа Аквитейн одарила Фиделиаса ослепительной улыбкой:

— Как это по-военному. Пожалуй, тебе идет. — Взгляд Инвидии скользнул по его телу. — Да и постоянные сражения, как я вижу, пошли на пользу.

Фиделиас сумел сдержаться — не отреагировал ни на ее слова, ни на внезапно загоревшийся огонь в глазах, ни на волну магии земли, накатившую на него и вызвавшую желание во всем теле.

— Госпожа, пожалуйста, что вы собирались мне сказать?

— Я лишь хочу сказать, — жестко ответила она, — что до меня дошло множество слухов. Говорят, молодой Сципио командует легионом так, словно он для этого рожден. И еще я слышала, что он обладает такими мощными фуриями, что ему удалось устоять перед атаками, которые уничтожили почти всех офицеров легиона. Кое-кто утверждает, что он невероятно похож на Гая Септимуса в юности.

Фиделиас повел плечом, шею вновь сковала судорога.

— Молодые люди в доспехах, с короткой стрижкой легионера очень похожи друг на друга, госпожа. Да, он высок. Как и многие другие юноши. У него врожденный талант командовать людьми. Но его фурии слабее моих. Он едва сумел справиться с минимальными требованиями к этому умению, когда начинал службу в легионе. Вы можете сами посмотреть на его результаты в архивах Ривы.

Госпожа Аквитейн сложила руки на груди и нахмурила брови.

— Я намерена сама взглянуть на него, Фиделиас. И если откровенно, он занимает слишком высокое положение, чтобы его игнорировать. Ему подчиняется целый легион, в котором служит не один, а два сына Антиллуса Раукуса. И оба унаследовали таланты отца. Кроме того, он целиком и полностью предан Гаю. И я не намерена сидеть сложа руки, когда ублюдок Дома Гаев имеет такую серьезную поддержку. В особенности сейчас. — Она улыбнулась, но теперь ее улыбку наполнил зимний холод. — Мы близки к цели. Гай падет. И я не потерплю, чтобы какой-то выскочка расстроил мои планы.

Фиделиас вздохнул, стараясь сохранять спокойствие. Если госпожа Аквитейн почувствует кипение его эмоций, ему конец.

— Разумная предосторожность, — сказал он. — Что я должен сделать?

— Оставайся на своем месте, — ответила она, поднимаясь на ноги.

Она сделала небрежный жест рукой, черты ее лица расплылись, и она превратилась в самую обычную женщину. Волосы изменили цвет, в них появились седые пряди, она ссутулилась, словно за несколько секунд постарела на десяток лет. Она взяла сверток с одеждой, который лежал у нее на коленях, и стала похожа на любую из сотен прачек, работавших на легион, — если не обращать внимания на холодный блеск ее глаз.

— И очень скоро, — продолжала она, — когда придет время, мой дорогой шпион, я пришлю тебе приказ.

— Какой приказ? — спокойно спросил Фиделиас.

Она помедлила у выхода из палатки и бросила на него взгляд через плечо:

— Убить его, конечно.

И ушла, растворившись в толпе людей.

Фиделиас-Маркус снова закрыл клапан палатки и обнаружил, что у него дрожат руки.

Он подошел к своей койке и лег.

Убить командира.

Если он этого не сделает, то погибнет. Аквитейны охотно искали предателей среди слуг своих врагов, но были безжалостны к собственным. Фиделиас это знал. Он сам по приказу госпожи Аквитейн убил полдюжины таких людей. Он восстал против Гая Секстуса, своего повелителя, предал друзей-курсоров, пошел против своей ученицы Амары и знал, что она никогда его не простит. Фиделиас совершил предательство по приказу госпожи Аквитейн, поскольку считал, что она и ее муж являются лучшим выбором для будущего Алеры.

Все это случилось до того, как он встретил командира, до того, как юноша сумел выжить и одержать победу, когда вокруг царили хаос и отчаяние; ко всему прочему, он рискнул жизнью, чтобы спасти Маркуса.

А теперь Инвидия Аквитейн намерена отдать ему новый приказ.

Убить командира.

Маркус ужасно устал, но он лежал, уставившись на покатые холщовые стены палатки, не в силах забыться сном.

Глава 3

— Командир, — сказал Валиар Маркус. — Они вас ждут.

Тави встал и поправил край роскошной алой туники под доспехами, потом проверил складки плаща. До сих пор ему ни разу не приходилось надевать парадную форму, и через два года сражений его побитые доспехи выглядели не лучшим образом на фоне превосходной алой ткани.

— Меч, командир, — сказал Маркус.

Лицо старого центуриона оставалось серьезным, но Тави показалось, что в его глазах таится смех.

Тави посмотрел вниз и вздохнул. Устав требовал, чтобы меч свисал вдоль шва штанов, но по примеру Маркуса и других ветеранов он носил меч под углом. Это небольшое изменение позволяло быстрее вытаскивать его из ножен, а умный солдат всегда использует даже минимальное преимущество. Однако устав есть устав, и Тави потратил несколько секунд, чтобы поправить меч. Потом он кивнул Первому копью и вошел в зал для совещаний.

Зал находился в надежном каменном здании штаба, построенном еще тогда, когда Первый алеранский легион отбил нападение канимов, положившее начало войне. Здесь стоял большой каменный стол, на стенах висели грифельные доски, как в школе, и предполагалось, что места хватит для офицеров двух легионов. Однако было тесно — кроме офицеров, в зале собралось четыре десятка самых могущественных мужчин и женщин Алеры.

Тави узнал лишь некоторых, хотя догадался, кем являлись почти все остальные, по их цветам и репутациям. Естественно, во главе стола, на небольшом помосте, приподнятом на несколько дюймов, сидел Гай Секстус. По сторонам от него стояли два гвардейца Короны, а господин Сирил, номинальный хозяин, сидел рядом, и его металлическая нога блестела в свете заговоренных ламп.

Здесь также находились самые важные лица государства. Консул Пласидус и его жена Ария Пласида занимали центр первого ряда, возле пожилого консула Цереруса. Дон Майлс, командир Коронного легиона, сидел около него, но Тави не понял, почему Майлс так разинул рот. Ведь наверняка кто-то рассказал ему о том, что Тави стал Руфусом Сципио. Ближе к концу зала, лениво прислонившись к стене, точно скучающий школьник, в окружении группки приспешников стоял мужчина, который мог быть только консулом Аквитейном. На противоположной стороне зала в точно такой же позе замерла графиня Амара, вероятно, в качестве тонкой насмешки над вторым по важности человеком в государстве. К тому же со своего места она прекрасно видела, что делают консул и его соратники. Сенатор Арнос, глава Военного комитета, и дюжина его помощников занимали весь второй ряд. Тави сразу почувствовал на себе холодный оценивающий взгляд Арноса.

— О, добро пожаловать, командир Сципио, — раздался низкий приятный голос Гая. — Спасибо, что пришли.

Тави низко поклонился Первому консулу:

— Благодарю вас, принцепс. Чем могу служить?

— Мы вводим всех в курс относительно последних новостей о мятеже, — ответил Гай. — Господин Сирил заверил меня, что вы можете дать наиболее точную оценку событий. — Гай указал на центр зала. — Прошу вас.

Тави снова поклонился и вышел на середину зала. Он склонил голову перед патрициями и командирами легионов, сделал глубокий вдох, собрался с мыслями и заговорил:

— Как вы знаете, Первый алеранский легион удерживал берега Тибра после вторжения канимов, когда они высадились со своих кораблей в Ночь красных звезд два года назад. С тех пор мы провели несколько значительных сражений, а также множество мелких стычек. Это было нелегко...

— Но и не чересчур трудно, — вмешался сенатор Арнос, невысокий, с длинными волосами, собранными в хвост по последней моде. — В конце концов, начинающий командир просто сдержал силы вторжения, которые превосходили его плохо обученный легион в соотношении десять к одному или даже больше, конечно, если это соответствует действительности.

Тави сразу почувствовал тревогу, голос сенатора прозвучал жестко и раздраженно, но тревога быстро превратилась в гнев, ведь намек в словах Арноса был слишком прозрачным. Однако Тави напомнил себе, что именно таким способом его легче всего вывести из равновесия, и сразу овладел своими эмоциями.

— Несколько факторов сложились в нашу пользу, — спокойно, ровным голосом ответил он. — Главным из них стал раскол в командовании канимов между лидером воинской касты Насаугом и лидером касты ритуалистов Сарлом. Нам удалось столкнуть их лбами и сорвать исходный план вторжения. Их численность не может подвергаться сомнению, сенатор. Она подтверждена множеством разных источников.

— Да-да, — нетерпеливо сказал Арнос. — Уверен, что многие хотели бы услышать ответ на следующий вопрос: почему, командир, ты до сих пор не сбросил этих псов в проклятое море. Несмотря на преимущество в численности, канимы ничего не могут противопоставить твоим рыцарям.

Тави несколько мгновений смотрел на сенатора, потом глубоко вздохнул и позвал:

— Центурион.

В зал вошел Маркус, державший в руках Т-образную металлическую конструкцию величиной с лошадиное ярмо. Он встал рядом с Тави и поднял странный предмет, чтобы все могли его увидеть.

— Это, — сказал Тави, — оружие канимов. Улучшенный стандартный лук, мы называем его балестом. Он способен метать массивные стальные снаряды почти на две трети мили, если дует попутный ветер, и наносит удар с такой силой, что пробивает доспехи, тело солдата и выходит с другой стороны.

Арнос закатил глаза и презрительно фыркнул.

— От балестов погибло больше моих рыцарей, чем от любого другого оружия из арсенала канимов, сенатор, — сказал Тави. — Его используют хорошо подготовленные стрелки, чаще всего ночью. Наши рыцари Воздуха пытались к ним приблизиться, но мы очень быстро узнали, что в каждой группе канимов прячется такой стрелок, кроме того, они умеют их защищать. Этот балест — единственный, который нам удалось захватить за два года сражений, но каним, которому он принадлежал, сумел спастись.

— Командир, — спросил консул Пласидус спокойным, мягким голосом, — а не могли бы вы дать нам представление о том, насколько эффективны их стрелки?

— Они не обладают точностью наших искусных лучников, сиятельный господин, — ответил Тави. — Но очень близки к этому. А мощь вполне компенсирует недостаток точности. Если учесть, что они имеют приказ вступать в сражение только в случае появления наших рыцарей, то канимы теперь обладают вполне эффективными тактическими контрмерами.

— Даже если эта... игрушка... дает канимам такую же эффективность, какой обладают наши лучники, — сказал Арнос, всем своим видом показывая, что не верит собственным словам, — вам необходимо применить аналогичные тактические меры, чтобы помешать их эффективному использованию.

— Проблема состоит в том, что у Насауга полно канимов, которых можно обучить стрельбе из балеста, — сказал Тави. — А у нас число рыцарей ограниченно, и мы не можем их терять, ведь заменить их некем. — Тави обратился к собравшимся в зале: — Конечно, это оружие само по себе не может определить исход сражений. Я показал его вам для того, чтобы вы знали: канимы гораздо более хитрый, способный и хорошо снаряженный противник, чем мы предполагали.

Арнос презрительно хмыкнул:

— Получается, что за столетия конфликтов с этими животными мы были настолько слепы, что не увидели очевидного?

Тави покачал головой:

— Канимы, с которыми Алера воевала прежде, никогда не были столь многочисленными и организованными. Более того, до этого нашествия мы никогда не видели такого количества элитных воинов.

— Я совсем не понимаю нынешней ситуации, — вмешался консул Церерус и провел рукой с длинными пальцами, покрытой коричневыми пятнами, по лысой голове. Однако его рука не дрожала. — Поведение этих существ не соответствует моему представлению о них. Мои собственные патриции и солдаты докладывают, что канимы позволяют алеранцам просто покинуть оккупированную территорию с условием, что они уйдут мирно.

— Очевидно, это доказывает, что они не контролируют ситуацию, — сказал сенатор Арнос, поднимаясь на ноги. — А также полное отсутствие у них стратегического плана. Ни один настоящий командующий не станет терять столь ценные ресурсы, не говоря уже о том, чтобы отдать их противнику. — Он повернулся к остальным. — На самом деле неумелое руководство во всем регионе...

— Прошу меня простить, сенатор, — прервал его Тави, сохраняя неизменно вежливый тон. — Я с радостью отвечу на любые вопросы, которые будете задавать вы или любой другой человек, присутствующий здесь. — Он посмотрел на Арноса без улыбки. — Но в соответствии с протоколом говорить должен я.

Арнос повернулся к Тави, и на его щеках выступили красные пятна.

— Совершенно верно, командир, — негромко проговорил Гай, не поднимаясь со своего места. И хотя его голос оставался вежливым, тон был твердым. — Сенатор, я прошу проявить терпение. Уверяю вас, у всех будет возможность высказаться. Командир, пожалуйста, поделитесь с нами вашими мыслями, расскажите, почему вожаки канимов проявили такую терпимость по отношению к людям захваченных территорий.

Тави склонил голову:

— Ни о какой терпимости речь не идет, правитель. Это гениально.

Гай кивнул, не сводя взгляда с Арноса.

— Поясните.

— Такой подход дает канимам целый ряд преимуществ, — ответил Тави. — Самой большой проблемой, с которой столкнулся весь регион, стало снабжение продовольствием. Боевые действия привели к тому, что многие поля были уничтожены или пострадали, что привело к тому, что урожай погиб. А если добавить еще сто тысяч голодных канимов, то заготовка продовольствия вышла на первый план — все пытаются добыть пищу.