Королевы Крестовых походов E-Book

Элисон Уэйр

• Herausgeber: Азбука
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Короли и королевы. Тайные истории
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 748

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Вторая книга Элисон Уэйр из документального цикла, посвященного великим королевам Средневековья. В этом увлекательном документальном исследовании — хроника жизни первых пяти королев могущественной королевской династии Плантагенетов, более трех веков правившей Англией и Францией: королев-крестоносцев, воительниц, королев, восставших против священных обетов и власти своего короля, прославившихся красотой или ученостью, прививавших в Англии увлечение романтической культурой Южной Европы… Королев, оказывавших заметное влияние на жизнь своей страны в те времена, когда даже супруга монарха не была свободна от жестких предписаний средневекового миропорядка, а любое значительное свершение — во благо или во вред — требовало от этих удивительных женщин необыкновенной силы духа и беспримерной решительности. Повествование охватывает период с 1154 по 1291 год, представляя читателю эпоху рыцарства и куртуазной любви, династических амбиций, конфликта между церковью и троном, баронских войн и нестихающих конфликтов между соперничающими монархами Британии и Франции; эпоху возвышенной романтики и низких политических интриг, когда был убит Томас Бекет и создана Великая хартия вольностей.

Leseprobe

Оглавление

Введение

Часть 1. Алиенора Аквитанская, королева Генриха II

1. Исключительно прозорливая и умная женщина

2. Обоюдный гнев

3. Высокочтимый лорд Генрих

4. Узрите, Господь и правитель грядет

5. Госпожа доблестная и высокородная

6. Хозяйка богатств и жена богача-короля

7. Все было доверено Томасу

8. Король явил миру чудо

9. Красавица Розамунда

10. Подобный вихрю облаков

11. Мы — порождение дьявола

12. Остерегайтесь жены и сыновей

13. Орлица разорванного союза

14. Вновь на воле

15. Предмет его желания

16. Ее третье гнездовье

Часть 2. Беренгария Наваррская, королева Ричарда I

1. Прекрасная наваррка

2. Возмутитель спокойствия в королевстве

3. Дьявол освобожден!

4. Неисцелимая рана

5. Материнская забота

Часть 3. Изабелла Ангулемская, королева Иоанна

1. Великолепное животное

2. Несравненная женщина

3. Из-за вас я потеряла лучшего рыцаря в мире

4. Тучи, омрачившие нашу безмятежность

5. Прекратите изводить сына!

6. Белая королева

Часть 4. Алиенора Прованская, королева Генриха III

1. Юная дева прекраснейшего народа

2. Наша дражайшая любовь

3. Орлы Савойи

4. Нечестивая Иезавель

5. Отребье из числа иностранцев

Часть 5. Элеонора Кастильская, королева Эдуарда I

1. Благоразумие и красота

2. Как братья и сестры

3. Сеятель раздоров

4. Змеиная ложь и речи женщины

5. В невероятной опасности

6. Путь на небеса

7. Цветок христианского мира

8. Королеве от нас надобна земля

9. Избранные агнцы

10. Неустрашимый в битве

11. Целебные воды

12. Нечестивость смерти

Эпилог

Англия и Уэльс в XII веке

Франция в XII веке

Плантагенеты

Родственные связи европейских королей

Избранная библиография

Иллюстрации

Примечания

Alison Weir

QUEENS OF THE CRUSADES

Copyright © Alison Weir, 2021

All rights reserved

Перевод с английского Екатерины Фокиной

Серийное оформление и оформление обложки Ильи Кучмы

Карты и схемы выполнены Александром Сабуровым

Уэйр Э.

Королевы Крестовых походов / Элисон Уэйр ; пер. с англ. Е. Фокиной. — СПб. : Азбука, Издательство АЗБУКА, 2025. — (Короли и королевы. Тайные истории).

ISBN 978-5-389-30692-9

16+

Вторая книга Элисон Уэйр из документального цикла, посвященного великим королевам Средневековья.

В этом увлекательном документальном исследовании — хроника жизни первых пяти королев могущественной королевской династии Плантагенетов, более трех веков правившей Англией и Францией: королев-крестоносцев, вои­тельниц, королев, восставших против священных обетов и власти своего короля, прославившихся красотой или ученостью, прививавших в Англии увлечение романтической культурой Южной Европы… Королев, оказывавших заметное влияние на жизнь своей страны в те времена, когда даже супруга монарха не была свободна от жестких предписаний средневекового миропорядка, а любое значительное свершение — во благо или во вред — требовало от этих удивительных женщин необыкновенной силы духа и беспримерной решительности.

Повествование охватывает период с 1154 по 1291 год, представляя чи­та­телю эпоху рыцарства и куртуазной любви, династических амбиций, конфлик­та между церковью и троном, баронских войн и нестихающих конфликтов между соперничающими монархами Британии и Франции; эпоху воз­вышен­ной романтики и низких политических интриг, когда был убит Томас Бекет и создана Великая хартия вольностей.

© Е. Ю. Фокина, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательство Азбука», 2025Издательство Азбука®

Эта книга посвящается

моей несравненной крестнице Элеоноре Борман,

названной в честь бесподобной Алиеноры Аквитанской

Введение

Эта книга повествует о первых пяти английских королевах-консортах династии Плантагенетов, живших в 1154–1291 годах. Алиенора Аквитанская не нуждается в особом представлении, являясь одной из выдающихся женщин Сред­невековья и героиней биографии, которую я опубликовала в 1999 году. С тех пор вышло много новых исследований, поэтому я изложила историю Алиеноры Аквитанской в несколько ином ключе, сосредоточившись главным образом на ее свершениях в качестве королевы Англии. Ее невестки, Беренгария Наваррская и Изабелла Ангулемская, заслуживают отдельного внимания в силу того, как сложился их жизненный путь после смерти мужей, Ричарда I и короля Иоан­на. Королевы XIII века, Алиенора Прованская и Элеонора Кастильская, обе личности весьма неоднозначные, влияли на правящую элиту Англии на протяжении почти семи десятилетий. Я надеюсь, что смогла дать им справедливую оценку.

Мне известно, что только три королевы из пяти принимали участие в Крестовых походах, однако все героини этой книги жили в эпоху, когда общество было охвачено идеей освобождения Гроба Господня из рук сарацин, поэтому книга получила название «Королевы Крестовых походов».

Прежде всего это взгляд на историю Англии через приз­му судеб ее королев, однако действие книги разворачивает­ся на фоне значительно более широкой панорамы, поскольку Англия входила в состав Анжуйской империи, основанной Генрихом II и Алиенорой Аквитанской. Я представляю вниманию читателей не серию разрозненных биографий, а единый сюжет, где истории пяти королев изложены в хронологическом порядке.

Важно понимать, как в эпоху феодализма сильные мира сего осуществляли верховную власть. Европа XII века пред­ставляла собой иерархическое общество и походила на лос­кутное одеяло из королевств и княжеств. Таких понятий, как «национальное самосознание» и «патриотизм», не существовало. Подданные обязывались хранить верность непосредственному сюзерену и королю, который являлся носителем высшей светской власти и отвечал лишь перед Богом. Вассалы приносили присягу, совершая оммаж. Во время этой церемонии коленопреклоненный подданный помещал руки между ладонями короля или сюзерена и клялся служить ему и повиноваться в обмен на защиту и помощь. Клятвопреступ­ление считалось в высшей степени бесчестным поступком, однако феодальные обеты то и дело нарушались. Например, английские короли противились необходимости приносить оммаж французским королям за континентальные земли, которые им принадлежали.

Вассалы несли военную службу, поставляя рыцарей и пехотинцев по требованию сюзерена на определенное количество дней в году. Так взимались феодальные подати. Регуляр­ных армий в ту пору не существовало, хотя войска могли пополнять наемниками. Феодальные обычаи и формирующийся рыцарский кодекс требовали соблюдения учтивости даже по отношению к врагу. Попавшие в плен короли и лорды часто поддерживали хорошие отношения с теми, кто их захватил. Они устраивали неофициальные встречи, обмени­вались подарками и даже пировали вместе, закладывая осно­ву для будущих дружеских связей после выкупа пленных.

Моя книга адресована широкому кругу читателей, поэто­му я свела ссылки к минимуму и включила в библиографию­ только оригинальные источники. Ограничение на количество слов не позволило мне упомянуть вторичные источники, поэтому я хотела бы выразить бесконечную признательность современным историкам и биографам пяти королев, перечислив их имена в алфавитном порядке: Рейчел Бард, Даррен Бейкер, Николас Винсент, Нэнси Голдстоун, Хелен Кастор, Сара Кокерилл, Элизабет Нортон, Джон Карми Парсонс, Фиона Свабей, Ральф Тернер, Энн Триндейд, Келси Уилсон-Ли, Маргарет Хауэлл и Лиза Хилтон. Их труды, научные знания и прозорливость оказали мне ощутимую помощь при создании книги.

Для денежных единиц, бывших в обращении до 1270 года, трудно рассчитать современный эквивалент. Цифра в скобках после денежной суммы является приблизительной и округленной оценкой в пересчете на нынешний день. Турский ливр в среднем равнялся примерно четверти английского фунта стерлингов и четырем пятым парижского ливра.

Я искренне благодарна редактору Энтони Уиттому за колоссальную поддержку и творческий вклад, а также сотрудникам издательства «Penguin Random House» в Лондоне и Нью-Йорке. Я выражаю отдельную благодарность литера­турному агенту Джулиану Александру, а также моему мужу Рэнкину за неизменную доброту и понимание, особенно когда я запаниковала, что не успею сдать книгу в назначенный­ срок.

1

Исключительно прозорливая и умная женщина

Ввоскресенье, 19 декабря 1154 года, Генрих II, первый анг­лийский король династии Плантагенетов, был коронован в Вестминстерском аббатстве вместе с королевой Алиенорой Аквитанской посреди невиданного великолепия и всеобщего ликования. Помазание монархов елеем наделяло их божественной властью. Коронация осеняла королеву ореолом святости, отделяла от простых женщин и возвеличивала ее венценосного супруга — особенно в случае Генриха II, который благодаря браку с Алиенорой приобретал обширные континентальные владения.

Основанная в тот день королевская династия правила Англией на протяжении 331 года.

Личности Алиеноры Аквитанской давалось много субъективных оценок. Не утихают споры о масштабах ее политической деятельности и влиянии на культуру. Ее участие в управлении государством ощущалось более шести десятилетий. Алиенора пользовалась и уважением, и недоброй славой. В широком смысле ее можно считать романтической героиней, хотя самые безумные мифы о ней в настоящее время развеяны. Сегодня, как и в далеком прошлом, она вдохновляет воображение и будоражит мысли. Но документы и первоисточники создают неполную картину, поэтому всегда остается уместным вопрос: кем же была настоящая Алие­нора?

Она, несомненно, обладала сильным характером и являлась наследницей одного из богатейших владений средневековой Европы. В XII веке территория современной Фран­ции, помимо Французского королевства, включала целый ряд вотчин. Графство Пуату, а также герцогства Аквитания и Гасконь занимали обширный юго-западный регион, который равнялся примерно трети нынешней Франции, в то время как само королевство отличалось скромными размерами, в основном ограничиваясь Парижем и его окрестностями. Как потомок франкского императора Карла Великого, чья империя охватывала бо́льшую часть Западной Европы, французский король считался правителем почти всех вотчин в границах современной Франции, включая Аквитанию. Это часто приводило к борьбе за власть между королем и вассалами.

Аквитания, названная «водной страной» в честь своих великих рек, утвердилась в статусе герцогства к середине X ве­ка и неуклонно процветала. В 1058 году к ней присоеди­нилось южное винодельческое герцогство Гасконь с оживленным портом Бордо. На севере Аквитании находилась историческая область Пуату с центром в городе Пуатье, которая граничила с Бретанью, Анжу и Туренью. Алиеноре до­сталось воистину роскошное наследство.

«Богатая Аквитания сладостью не уступала нектару благодаря виноградникам, густым лесам, обилию всевозможных фруктов и тучным пастбищам» [1]. Аквитанцы говорили на ланг д’ок, то есть провансальском, или окситанском, языке романской группы, который восходил к диалекту римских завоевателей, живших столетия тому назад. К северу от Луа­ры и в Пуату в ходу был пуатуский, или ланг д’ойль.

Земли и замки Аквитании принадлежали вассалам, которые враждовали между собой, нетерпимо относились к вмешательству герцога, своего сюзерена, и были печально известны склонностью бунтовать и сеять смуту. В сравнении с немытыми жителями северных регионов они вели роскошный образ жизни. Северяне, в свою очередь, считали южан изнеженными и праздными, хотя те порой вели себя жесто­ко и необузданно, если их к этому подстрекали. Сменявшим­ друг друга герцогам не удавалось призвать вассалов к повиновению и объединить собственные владения. Власть герцога не распространялась далее окрестностей Пуатье и Бордо. У герцога не было ни богатств, ни ресурсов, чтобы подчинить феодальные земли и леса за пределами этих двух областей.

Тем не менее герцогство богатело на прибыльной торговле вином и солью, а его религиозная жизнь процветала. Герцоги возвели и щедро одарили множество прекрасных церк­вей и монастырей, в том числе романские соборы в Пуатье и Ангулеме. XII век стал свидетелем возрождения монастырей и основания новых монашеских орденов: цистерцианцев; августинских каноников, чьи двойные обители при­нимали как мужчин, так и женщин; картезианцев, суровый устав которых требовал вести уединенный образ жизни; а также ордена Фонтевро, особо почитаемого Алиенорой Ак­витанской и ее семьей. В поминальной книге монахинь записано, что Алиенора «с самого раннего детства была покровительницей церкви Фонтевро».

Алиенора «происходила из благородного рода» [2] герцогов, которым Господь ниспослал набожных и целеустремленных жен. Ее дед Гийом IX женился на Филиппе, наследнице Тулузы, граничившей на юге с Гасконью. Тулуза была ценной вотчиной, поскольку через нее проходили основные торговые пути, связывавшие Аквитанию со Средиземноморьем. Но владения Филиппы присвоил себе ее дядя Раймунд, граф Сен-Жильский, и та надеялась, что Гийом IX, об­ладавший могуществом, властью и богатством, поможет жене восстановить права на наследство.

Это была эпоха ревностного служения Господу, когда тысячи людей совершали длительные, иногда опасные паломничества к святым местам, в частности к собору Святого Иакова в Компостеле, собору Святого Петра в Риме и храму­ Гроба Господня в Иерусалиме на месте распятия и погребения Христа. С 640 года Палестина находилась под влас­тью арабов. В 1095 году папа Урбан II выступил с проповедью о Первом крестовом походе в надежде освободить Иеру­салим, и Раймунд повел армию крестоносцев на Восток, оставив Тулузу на попечение сына Бертрана. Гийом IX, не примкнувший к крестоносцам, воспользовался отъездом узурпатора и захватил наследную вотчину жены. Своим поступком он навлек на себя гнев Церкви, нарушив мир Божий [3], который запрещал христианам вторгаться на земли крестоносцев во время их отсутствия.

Известие о взятии Иерусалима в 1099 году побудило Гийома с запозданием отправиться в Крестовый поход. В 1101 году при Гераклее его армию разгромили мусульмане, или сарацины, как называли их христиане, и ему пришлось вернуться в Пуатье. Вдохновленный культурой Востока и эротическими произведениями Овидия, герцог начал писать чувственные стихи, воспевающие женскую красоту и любовные утехи, за что его окрестили первым из трубадуров.

Феодальная Европа являлась, по сути, военизированным­ обществом. Война была уделом королей и представителей знати, которые все больше руководствовались принципами зарождавшегося рыцарского кодекса, утверждавшего идеалы мужества, верности, честности, куртуазности и милосердия. В этом воинственном мире, где господствовали мужчины, женщинам отводилось мало места. Церковь учила, что дочери Евы были «немощнейшим сосудом» [4] и источником любострастия. В них видели слабых и неразумных существ, которые нуждались в контроле со стороны мужчин. От женщин ожидали целомудрия, скромности, воздержания, молчаливой покорности, сострадательности и хороших манер.

Короли и аристократы вступали в брак ради политической выгоды, и женщинам редко предоставлялось право распоряжаться собой или своим имуществом в браке. Богатых наследниц и состоятельных вдов выдавали за тех, кто предложит больше политических и территориальных выгод.­ Обручение младенцев не было редкостью, хотя Церковь установила минимальный возраст для брачного сожительст­ва: двенадцать лет для девочек и четырнадцать — для мальчиков. Личные предпочтения и любовь принимались в расчет далеко не в первую очередь.

Ранние chansons de geste, или «песни о деяниях», прославляли мужество в бою, верность, честь и выносливость, однако трубадуры южных земель развивали революционное для своего времени понятие куртуазной любви. Благодаря дости­жениям на новомодном литературном поприще двор Гийома IX в Пуатье быстро обрел известность и к 1100 году стал ведущим культурным центром Франции. В XII и XIII веках этот импульс вызвал расцвет романтической литературы, особенно в Аквитании и Провансе.

Черпая вдохновение у Платона и арабских писателей, а также находясь под влиянием растущей популярности культа Девы Марии, трубадуры сочиняли лирические стихи и песни. Они обожествляли женщин и признавали их превосходство над мужчинами, разработав рыцарский кодекс, свод куртуазных законов и правил приличия, свойственных светскому человеку. Так зародились идеалы чести и культ прекрасной дамы, которые в течение столетий до та­кой степени укоренились в европейской литературе и культуре, что их влияние ощущается по сей день.

Правила куртуазной любви наделяли женщину властью над ее робким, благоговейным почитателем, который был обязан доказать свою преданность, прежде чем дама ответит на его чувства. Госпожа, или mistress (производное женского рода от слова master — «хозяин»), представляла собой идеализированный образ, обычно происходила из знатного рода, как правило, состояла в браке и предположительно была недоступна. По сути, в этой своеобразной игре для ари­стократов женщина наслаждалась превосходством, а мужчи­на состоял у нее в услужении. Желания и повеления дамы возводились в абсолют, и тот, кто отказывался их исполнять,­ признавался недостойным любви. Поклонник редко удо­стаивался наивысшей награды, однако нормы куртуазной морали позволяли обнаженной даме и кавалеру разделить ложе, не занимаясь при этом любовью. Заповеди куртуазной любви имели мало общего с современными представлениями о флирте и браке, однако среди раскованных южан они были популярны, позволяя представителям высших классов­ проводить время за увлекательным занятием, которое требо­вало определенного умственного напряжения. Здравомысля­щие северяне относились к куртуазной любви как к оправданию адюльтера. Здесь женщина, уличенная в супружеской измене, подлежала изгнанию или тюремному заключению; мужчину, наставившего рога сюзерену, подвергали кастрации. Аквитанцы, напротив, спокойно относились к подобным происшествиям.

В XIII веке эпохе трубадуров пришел конец в результате беспощадного преследования ереси катаров, которое вылилось в так называемый Альбигойский крестовый поход. Это движение, инициированное папой Иннокентием III при учас­тии королей Франции, полных решимости искоренить ересь, достигло кульминации в 1244 году во время бойни в Монсегюре, где двести двадцать катаров, не пожелавших отречься от своих убеждений, были сожжены заживо. Крес­товый поход опустошил Южную Францию и уничтожил ее исконную культуру, с тех пор во многих отношениях безвозвратно утраченную.

Современники Гийома IX возмущались аморальным поведением герцога, и его жена все чаще обращалась к религии за утешением. Она услышала о Робере д’Арбрисселе, вдохновенном проповеднике, странствовавшем по дорогам Северо-Западной Франции в сопровождении растущей группы последователей. Слава о нем ширилась, но были и те, кого оскорбляло утверждение д’Арбрисселя о превосходст­ве женщин, якобы способных лучше распоряжаться имуществом, нежели мужчины. Для ряда людей это звучало как ересь. Однако многих женщин привлекали просвещенные взгляды д’Арбрисселя, а также его сочувствие к изгоям общества, таким как проститутки и прокаженные.

Филиппа убедила Гийома IX предоставить Роберу учас­ток земли на севере Пуату, где бы он мог основать религи­озную общину в честь Девы Марии. В 1101 году у родника в Фонтевро, близ реки Вьенна, Робер д’Арбриссель основал объединенный монастырь для постоянных каноников, брать­ев-мирян и трехсот монахинь, проживавших отдельно. Обитель возглавляла аббатиса — революционное для того времени нововведение. В остальном аббатство следовало уставу святого Бенедикта. Мужчины занимались физическим трудом, женщины проводили жизнь в молитвах. В 1104 году началось строительство новой каменной церкви, освященной в 1119 году.

Чтобы обеспечить престиж молодому ордену и передать его в руки особы, знакомой с ведением большого хозяйства, Робер настоял, что аббатиса Фонтевро должна быть вдовой благородного происхождения. Впоследствии этот пост занимали дамы королевской крови и знатные аристократки. Робер скончался в 1117 году. К этому моменту монастырь Фонтевро обрел чрезвычайную популярность среди благородных дам, искавших уединения и желавших на время удалиться от мира. Они жили в собственных апартаментах и могли наслаждаться мирскими удобствами, отгородившись от светской жизни. Большинство монахинь происходили из знатных семей, сестры-мирянки состояли у них в услужении, но ни одной, даже самой скромной просительнице обитель не отказала в приюте. Благодаря пожертвованиям богатых благотворителей Робер смог основать дочерние дома и кельи не только в Фонтевро. Орден быстро завоевал высокую репутацию за благочестие и созерцательную молитву и таким образом выполнил завет своего основателя — повысить статус женщины в целом.

В 1115 году Гийом IX воспылал неистовой страстью к Амальберге де л’Иль-Бушар по меткому прозвищу Данже­роза, то есть Опасная. Амальберга была женой вассала Гийома IX, Эмери де Рошфуко, виконта Шательро, и имела пятерых детей по имени Гуго, Энора, Амабль, Оис и Рауль. Последний затем женился на наследнице Фэй-ла-Винёз и стал одним из главных советников Алиеноры Аквитанской. Гийом похитил Данжерозу, увез ее во дворец в Пуатье и поселил в недавно построенной башне Мобержон. По названию башни Данжероза получила еще одно прозвище — Ла Мобержон.

Когда герцогиня вернулась из поездки в Тулузу, то была возмущена, обнаружив, что муж открыто ей изменяет. Она умоляла папского легата вмешаться, но это не помогло — даже отлучение от церкви не образумило герцога. Сокрушенная Филиппа удалилась в Фонтевро, где скончалась в 1118 году. Молва утверждала, что Алиенора Аквитанская была проклята еще до рождения по вине деда, чье «омерзительное прелюбодеяние», по всеобщему убеждению, осквернило кровь внучки распущенностью [5].

В 1121 году сын и наследник Гийома IX женился на доче­ри Данжерозы по имени Энора. Будущего герцога Гийома X описывали как высокого, широкоплечего, крепкого и гневливого. О дочери Данжерозы известно не много. Ее первый ребенок — девочка, вошедшая в историю как Алиенора Аквитанская, — вероятно, родился в 1123 или 1124 году. В родословной герцогов Аквитанских, составленной в Лиможе в конце XIII века, говорится: «В 1136 году [так в оригинале] на пятый день от Апрельских ид Гийом [X], граф Пуату и герцог Аквитанский, умер в соборе Святого Иакова в Галисии, оставив после себя единственную [так в оригинале] дочь по имени Алиенора в возрасте тринадцати лет». Это поздний ис­точник [6]. На самом деле Гийом X скончался в 1137 году, а родословная ссылается на хронику той эпохи за автор­ством многоопытного и сведущего Жоффруа де Вижуа. Мес­то рождения Алиеноры нигде не указано.

Ее имя было каламбуром на латыни, сложенном из слова alia — «другая» и Aenor — имени ее матери. Девочку назвали «другая Энора», чтобы отличить от матери. Более поздняя гипотеза о том, что имя Алиенора сложено из слов ali — «чистый» и or — «золото» [7], являлась вымыслом.

Энора родила Гийому X еще двух детей: Аэлиту, которая позже наречет себя Петрониллой, и Гийома Орла.

Распри с вассалами и размолвки с Церковью омрачили короткое правление Гийома X, но при нем двор в Пуатье оставался крупным культурным центром. Герцог покровительствовал трубадурам Маркабрюну и Серкамону, а также, вероятно, валлийцу Бледдри, который мог поведать придворным несколько ранних преданий о короле Артуре. Гийом X опекал Фонтевро и другие религиозные обители, проявляя врожденное благочестие, по-видимому повлиявшее на его детей, поскольку очевидно, что вера в Господа служила Алиеноре ориентиром на протяжении всей ее жизни.

Ее имя впервые встречается в документе от июля 1129 го­да, когда она, ее родители и брат засвидетельствовали подписание хартии о предоставлении привилегий аббатству Монтьенеф. Каждый член семейства начертал крест рядом со своим именем, а малютка Гийом Орел приложил палец, обмакнув его в чернила. В марте 1130 года герцогиня с детьми поселилась в охотничьем доме Гийома X в Тальмоне, на морском побережье Пуату. Там она вскоре скончалась вмес­те с Гийомом Орлом, оставив Алиенору предполагаемой наследницей герцога. Шестилетняя Алиенора была достаточно взрослой, чтобы понимать свою значимость для христианского мира.

В девичестве Алиенора наслаждалась всеми возможными привилегиями. По словам летописца Ришара Пуатевинца, она была «воспитана среди изысков и в изобилии удовольствий, нежась в роскоши». Ее родным языком был пуатуский. Помимо него, Алиенора также знала французский и немного разбиралась в латыни. Позже она овладела нормандским французским, на котором говорили при дворе ее второго мужа, но так и не выучила английский.

Как все феодальные дворы, двор Гийома X перемещался в пределах его обширных владений, и Алиенора путешест­вовала вместе с отцом. Главной резиденцией герцога — а впоследствии и его дочери — был древний дворец IX века в Пуа­тье. Он располагался на берегу реки Клен среди прекрасных­ садов и был окружен рвом. В X веке Гийом V воздвиг большой зал, который в значительно перестроенном виде сохранился до наших дней и известен в народе как Зал теряющих­ся шагов. Апартаменты герцога находились в монументальной башне Мобержон. Алиенора также проводила время во дворце Омбриер в Бордо, высоком донжоне под названием «Арбалетчик», который стоял во дворе посреди облицованных плиткой фонтанов и роскошных субтропических садов. За пределами римской стены, возведенной вокруг Бордо, находилась еще одна резиденция герцога — дворец Тутель.

Образованию женщин обычно не уделяли внимания. Как ни странно, Алиенора получила классическое образование по истории, арифметике, грамоте и латыни. Трубадур Берт­ран де Борн, который посвящал ей канцоны, отмечал: «Она их знала, потому что умела читать». Современный Алиеноре поэт Бенуа де Сент-Мор называл ее «той, в ком изобилуют знания». Возможно, Алиенора, как впоследствии двое ее детей, обучалась в Фонтевро.

Судя по тому, что позднее она покровительствовала таким трубадурам, как Бернар де Вентадур [8], Арно Гийом де Марсан и Риго де Барбезье, Алиенора унаследовала страсть деда­ к поэзии и литературе. Тем не менее мало свидетельств связывает Алиенору с кем-либо еще — вероятный признак того, что значимость ее покровительства была несколько преувеличена.

Алиенора славилась остроумием и приветливостью. Как ее предки по женской линии, она была волевой, независимо мыслящей, умной, дальновидной и порывистой. Она обладала неуемной энергией, жизнелюбием и крепким здоровь­ем. Алиенора любила охоту, в том числе соколиную, ездила верхом в мужском седле, как многие женщины до конца XIV века, и держала кречетов в охотничьем доме в Тальмоне. Воспитанная при утонченном и просвещенном дворе отца, она «тянулась к роскоши и изяществу» [9]. Прежде всего Алиенора прониклась любовью к владениям предков. Интересы родных земель были для нее на первом месте на протяжении всей жизни.

Современные источники единодушны во мнении, что Алиенора была красива. Для эпохи, когда хронисты неизменно описывали королевских особ и благородных дам как прекрасных, восторги по поводу прелестей Алиеноры звучат на редкость искренне. Даже когда она состарилась, летописец Ричард из Девизеса отзывался о ней как о прекрасной. Однако никто не оставил ее достоверного портрета. Надгроб­ное изваяние изображает высокую, ширококостную женщину, но, вероятно, не претендует на портретное сходство. В те времена идеалом красоты была голубоглазая блондинка, и некоторые историки предположили, что летописцы не превозносили бы Алиенору так высоко, не соответствуй она общепринятому канону. Все же не исключено, что у нее были каштановые волосы, если на фреске в церкви Святой Радегунды в Шиноне действительно присутствует Алиенора.

Она предпочитала элегантную, изысканную одежду, преимущественно из шелка с золотой вышивкой прославленной английской работы, известной как opus Anglicanum. Она любила украшения и собрала солидную коллекцию ювелир­ных изделий, в том числе инкрустированные драгоценными камнями обручи для головного платка, который носили замужние женщины в XII–XIII веках.

В воинственном мире Средневековья женщине не по­добало управлять феодальным государством и властвовать над мужчинами. Для Алиеноры требовалось найти сильного и могущественного мужа, чтобы тот правил от ее имени.

2

Обоюдный гнев

В 1137 году Гийом X скончался во время паломничества к храму Святого Иакова в Компостеле, оставив тринадца­тилетнюю Алиенору, графиню Пуату и герцогиню Аквитании, богатейшей наследницей и самой желанной невестой Европы. Сугерий, настоятель аббатства Святого Дионисия и главный советник сюзерена Гийома X, короля Франции Людовика VI, утверждал, что умирающий герцог просил короля оказать Алиеноре покровительство и выдать ее замуж за своего сына, тоже Людовика. Гийом также настаивал, чтобы земли дочери не входили в состав владений французского короля, сохранили независимость и наследовались только ее потомками.

В те времена Франция погрязла в борьбе с вассалами, которые расширили свои территории и могуществом превзошли сюзерена, чья власть за пределами его вотчины носила скорее номинальный характер. Перспектива женить сына на Алиеноре привела Людовика VI в восторг. Аннексия­ богатых владений невесты была крайне выгодна королю. Тем самым французская корона удваивала площадь земель и объем ресурсов, а король становился на одну ступень с богатейшими и самыми влиятельными из своих вассалов. Если бы Алиенора подарила супругу наследника, ее земли во­шли бы в состав королевских владений навечно.

Король незамедлительно отправил сына в Аквитанию за невестой. Младшему Людовику тогда было около пятнадца­ти лет. В 1131 году, по обычаю франков, его короновали при жизни отца. Простой, добродушный, наивный и набожный юноша с ранних лет воспитывался при аббатстве Святого Дионисия близ Парижа и не испытывал тяги к мирской жизни. Однако он чтил свой долг. В июле 1137 года Людовик-младший и Алиенора обвенчались в соборе Бордо. По дороге в Париж молодые узнали, что Людовик VI скончался и теперь они — король и королева Франции.

Супруги разнились по темпераменту. Людовик VII любил Алиенору «сверх всякой меры», но редко посещал ее опочивальню. Его эпизодические визиты привели к рождению дочери Марии в 1145 году, что стало разочарованием, посколь­ку салический закон запрещал женщинам наследовать французский трон. О детстве Марии почти ничего не известно, хотя ход событий наводит на мысль, что Алиенора уделяла дочери мало внимания.

Бернар Клервоский позже писал, что Алиенора заняла «решительную политическую позицию», тем не менее, в отличие от предыдущих французских королев-консортов, она редко упоминалась в королевских хартиях — даже в тех, которые Людовик издавал для Аквитании. Если имя Алиеноры фигурировало в хартии, то лишь в знак того, что коро­лева соглашается с действиями супруга или подтверждает их. Ра­зумеется, на момент коронации ей было всего трина­дцать, однако впоследствии ситуация не изменилась. Во время брака Алиеноры с Людовиком роль королевы-супруги была ограниченна, что нарушало традицию и лишало будущих французских консортов права оказывать политическое влияние. Подобно нормандским королевам Англии, французские королевы прежде проявляли активность в сфере политики, давали советы мужьям и участвовали в принятии решений. Но Алиенора играла в общественной жизни не более чем церемониальную роль. Современные ей источники, особенно официальные документы, почти не упоминают о королеве. Отсутствие критики в ее адрес со стороны летописцев в ранние годы позволяет предположить, что Алиено­ра, как и ожидалось, смирилась со своей новой ролью.

Гийом IX заложил Тулузу Бертрану, сыну Раймунда IV, но, когда Бертран умер в 1122 году, оставив владения брату, Альфонсу Иордану, у герцога не хватило смелости вернуть свою собственность. Алиенора унаследовала притязания деда, и в 1141 году Людовик попытался захватить Тулузу, но потерпел неудачу. В 1142 году внебрачная связь Петрониллы, сестры Алиеноры, с королевским кузеном Раулем, графом Вермандуа, женатым на сестре Тибо II Шампанского, привела к войне между Людовиком и Тибо II, в ходе которой город Витри-сюр-Марн погиб в огне вместе с сотнями жителей. Людовик терзался чувством вины, опасаясь, что его душа навеки проклята. Однако духовное утешение было не за горами.

Результатом Первого крестового похода (1096–1099), инициированного с целью отвоевать Святую землю у сарацин, стало создание четырех государств крестоносцев, среди которых наиболее влиятельным было Латинское королевство Иерусалим. Объединение четырех христианских государств, преимущественно с нормандцами и французами во главе, в Европе называлось Утремер, или Заморские земли. Необходимость военного присутствия для защиты паломников и охраны святынь Палестины от сарацин привела к основанию двух духовно-рыцарских орденов: ордена гос­питальеров в 1099 году и конкурировавшего с ним ордена тамплиеров в 1118 году. Оба ордена охраняли паломников на Святой земле, а могущественные и богатые тамплиеры также предоставляли королям Европы банковские услуги.

В 1144 году сарацины захватили Эдессу, и безопасность христианских государств оказалась под угрозой. Неверным был открыт путь для вторжения в соседнее княжество Антиохия и Латинское королевство Иерусалим. Ужасные новости вызвали тревогу во всем христианском мире. Папа римский провозгласил Второй крестовый поход, и дядя Алие­норы, Раймунд де Пуатье, князь Антиохии, обратился к Людовику за помощью.

В июне 1147 года Людовик и Алиенора отправились на Святую землю. Крестовый поход провалился по многим при­чинам. События в Антиохии подорвали репутацию Алие­норы, поскольку «внимание, оказываемое королеве князем, и его постоянные, почти непрерывные беседы с ней вызва­ли подозрения короля» [10]. Возможно, князь Раймунд действительно находил Алиенору привлекательной, но более всего он стремился расширить свою территорию и «очень рассчитывал на содействие королевы и короля» [11]. Он хотел, чтобы армия крестоносцев помогла ему защитить Антиохию, однако Людовик ответил отказом, желая прежде спасти Иерусалим. Разъяренный Раймунд задумал лишить короля жены. Алиенора «с готовностью согласилась [на его притязания], потому что была глупой женщиной. В отличие от короля, который вел себя с неизменным достоинством, она насмехалась над законами брака и не уважала [чистоту] брачного ложа» [12].

Серкамон, пуатуский трубадур, в песне, которую предпо­ложительно сочинил во время Крестового похода, порицал поведение женщины, разделившей ложе более чем с одним мужчиной. Вероятно, строка: «Лучше б ей никогда не родиться, чем грех совершить, о котором молва долетит даже до Пуату» [13] — содержала завуалированный намек на неверность Алиеноры. Английские хронисты были более сдержанны, хотя история успела получить скандальную известность. Гервасий Кентерберийский счел благоразумным промолчать­ о том, что не следовало предавать огласке. Гиральд Камбрий­ский ограничился фразой: «Достаточно отметить, как Алие­нора, королева Франции, некогда вела себя за морем в Палестине». Ричард из Девизеса оставил на полях загадочный комментарий: «Жаль, что многие знают о том, чего лучше не знать. Эта королева побывала в Иерусалиме с первым мужем. Но больше ни слова о том, что мне хорошо известно. Храните молчание».

Поздние авторы сочиняли более дикие истории. Около 1260 года анонимный Менестрель из Реймса утверждал, что Алиенора была «порочной женщиной», которая состояла в любовной переписке с мусульманским султаном Саладином и пыталась сбежать с ним на галере в Тире, но Людовик перехватил ее на пристани. «Ты не сто́ишь и гнилой груши!» — кричала она королю, если верить легенде. Менестрель не упомянул, что Саладину в то время было всего тринадцать лет. Этот рассказ типичен для сплетен, которые распускали об Алиеноре после ее смерти.

На самом деле Алиенора предупредила Людовика, что, если он не поддержит Раймунда, она останется со своими вассалами в Антиохии. «Когда король поспешил увезти ее, она упомянула об их родстве, заявив, что им возбраняется жить как мужу и жене, поскольку они состоят в родстве четвертой и пятой степени» [14].

Людовик был «глубоко потрясен». Он любил Алиенору и не хотел потерять ни жену, ни ее земли, но «согласился дать ей развод с дозволения советников и французской знати». Прислушавшись к сановникам, король вынудил Алиенору последовать за ним в Иерусалим, что вызвало между супругами ожесточенный раскол. «Их обоюдный гнев усиливался, а обида не утихала, хотя они старались ее ута­ить» [15].­

Направляясь домой через Рим, королевская чета поде­лилась семейными проблемами с папой Евгением III, который отверг идею развода, «заставил [супругов] разделить ложе, украсив его собственными бесценными драпировками, и ежедневно стремился восстановить между ними любовь» [16]. Но примирить супругов понтифику не удалось. Алиенора жаловалась, «что вышла замуж за монаха, а не за короля» [17].

Рождение в 1150 году второй дочери, Алисы, стало последней каплей для Людовика, пришедшего к мысли, что Господь не одобряет его брак. Бароны Франции убеждали короля оставить Алиенору и жениться на девушке с менее скандальной репутацией, которая могла бы подарить ему сыновей.

Сугерий призывал к осторожности, напоминая, что в случае развода Людовик потеряет наследство Алиеноры, которое может перейти к ее следующему мужу. Не исключалось, что избранник Алиеноры будет враждебно настроен по отношению к Франции. Сугерий направил всю свою энергию на восстановление согласия между королем и королевой. Но затем в Париж прибыл Генрих Фиц-Эмпресс, будущий Генрих II, король Англии, и все резко изменилось.

3

Высокочтимый лорд Генрих

К1150 году имя семнадцатилетнего Генриха Фиц-Эмпрес­са было у всех на слуху.

Его отец Жоффруа, граф Анжуйский, вассал короля Франции, получил прозвище Плантагенет в честь веточки дрока Planta genista на шляпе. Прозвище обрело статус королевской фамилии только в XV веке. Генрих II и его сыновья основали династию анжуйских королей, но в XIII веке Англия лишилась графства Анжу, поэтому современные ис­торики стали использовать фамилию Плантагенет для обозначения потомков Генриха II, которые властвовали в Англии до 1485 года.

Анжуйцы — как называли правящую династию Анжу — имели плохую репутацию. «Они пришли от дьявола и к дья­волу вернутся», — утверждал святой Бернар Клервоский, великий мистик и церковный реформатор XII века [18]. Он имел в виду печально известную легенду о прародительнице Анжуйского дома, которую с удовольствием рассказывали ее предполагаемые потомки. По слухам, в далеком прошлом анжуйский граф привез из путешествия молодую жену, красавицу Мелюзину. Та родила супругу четверых детей и была прекрасна во всех отношениях, за одним исключением: она всегда покидала церковь, не дождавшись Святого причастия. Это беспокоило графа, который подговорил четырех рыцарей наступить графине на плащ и не позволить ей уйти до окончания мессы. Когда служитель церкви приподнял освященный хлеб, Мелюзина вырвалась и с визгом выпрыгнула из окна. Больше ее не видели; Мелюзину стали считать дочерью дьявола, которая не вынесла взгляда на Тело Христово.

Богатые и плодородные земли Анжу раскинулись на берегах Луары. Первое упоминание о правителях Анжу да­тируется IX веком. К X веку они получили графский титул и с тех пор неуклонно приумножали состояние, территорию и могущество благодаря блестящей дипломатии и серии выгодных браков с наследницами соседних владений. Удачное расположение графства обеспечило ему огромное стратегическое преимущество среди западноевропейских государств. На западе оно граничило с герцогством Бретань, на севере — с Нормандией, на юге — с Пуату и Аквитанией, на востоке — с Шампанью, Блуа и Французским королевст­вом.

Нормандцы и анжуйцы не питали друг к другу особой любви с 1066 года, когда нормандцы добились господства в Северной Европе после восшествия Вильгельма Завоевателя на английский престол.

Графов Анжуйских называли «свирепыми и воинственными» [19]. В 1154 году Генрих Хантингдонский отмечал: «Общеизвестно, что анжуйский народ процветал при бойких, задиристых правителях и наводил ужас на соседей окрест». Ненасытная жадность анжуйцев с их тягой к экспансии была притчей во языцех. Графы Анжу отличались вспыльчивым характером, неуемной энергией, полководческими талантами, политической дальновидностью, неотразимым обаяни­ем и крепким телосложением. Яркий анжуйский темперамент, склонность к насилию и привычка впадать в крайности объяснялись их демоническим происхождением. Никто не удивлялся частым размолвкам графов Анжуйских с Церковью. Среди представителей Анжуйского дома встречались умные, образованные люди, но большинство славилось жес­токостью, распутством и междоусобицами.

Анжуйцы слыли красивым народом. Многие были вы­сокого роста, щеголяли физической силой и рыжевато-золотистыми волосами, вызывая невольное уважением среди равных себе, а также вассалов. В основном они были активными и способными правителями.

Жоффруа Плантагенет женился на Мод, внучке Вильгельма Завоевателя, дочери Генриха I, короля Англии, и вдове Генриха V, германского императора Священной Римской империи. Мод провозгласили наследницей Генриха I, когда в 1120 году утонул ее брат Вильгельм. Ни в Англии, ни в Нормандии женщина прежде не восходила на престол в качестве самодержавного монарха, однако нормандские королевы-консорты Англии доказали, что женщина способна уверенно и эффективно осуществлять полномочия регента в отсутствие мужа.

Щит Жоффруа с тремя золотыми львами, изображенный на его гробнице, является самым ранним известным примером наследственного герба, который подарил зятю Генрих I. Возможно, английский король использовал льва в качестве личного знака. Этот щит, вероятно, был взят за основу при создании геральдической львиной троицы Плантагенетов.

Императрица Мод была «женщиной, которая нисколько не походила на женщину» [20]. Она презирала Жоффруа за то, что он был всего лишь графским сыном, недостойным руки императрицы. Тем не менее Мод подарила мужу троих сыновей, продолживших его род. Старшим из них был Генрих Фиц-Эмпресс, родившийся 5 марта 1133 года в Ле-Мане.

Когда Генрих I умер в 1135 году, двоюродный брат Мод, Стефан Блуа, сын Адели, дочери Вильгельма Завоевателя, узурпировал трон. Стефан, оказавшийся слабым и неэффек­тивным правителем, также унаследовал власть над Нормандией, но Жоффруа от имени жены немедленно предъявил права на герцогство и вознамерился захватить его силой. Мод сосредоточилась на том, чтобы отвоевать у Стефана Англию, развязала гражданскую войну и в 1141 году вышла в ней победительницей. Мод провозгласили госпожой Англии и Нормандии. Она с триумфом отправилась на коронацию в Лондон, «но ее раздуло от непомерной гордости за успех на войне, и она оттолкнула от себя почти всех сторонников. Лондонцы изгнали ее из города» [21]. Стало очевидно, что дело Мод обречено. Англия погрузилась в анархию, поскольку беспринципные бароны, пользуясь слабостью Стефана, опустошали страну, строили замки без дозволения ­короля, враждовали между собой и сеяли распри. В народе говорили, что на протяжении девятнадцати зим «Христос и святые угодники спали» [22].

В 1145 году король Франции Людовик VII признал Жоффруа герцогом Нормандии. В 1147 году Мод передала притязания на английский престол своему сыну Генриху Фиц-Эмпрессу, а сама поселилась в Руане. В 1150 году Жоффруа провозгласил Генриха герцогом Нормандии. К этому времени английские бароны уже порядком устали от гражданской­ войны и анархии и стремились урегулировать вопрос о престолонаследии. Английская знать и угнетенный народ хотели видеть на троне решительного, мудрого правителя, готового поддерживать мир, — такого, как Генрих I. Они надеялись, что его внук оправдает их чаяния.

Генриху Фиц-Эмпрессу предстояло сыграть в истории Европы колоссальную роль. Он походил на льва и коротко стриг рыжие волосы. Он был «среднего роста, красноватый, в веснушках, с серыми глазами, которые яростно сверкали и наливались кровью в приступе гнева. Он обладал огненным ликом и резким, надтреснутым голосом. Его грудь была широкой и квадратной, а руки сильными и могучими». Будучи коренаст, он имел «ярко выраженную склонность к полноте, с которой боролся при помощи физических упражнений; в ловкости рук и проворстве ног ему не было равных» [23].­ Он был чрезвычайно трудолюбив и энергичен, «щедрый на публике и бережливый наедине с собой» [24], а также воздержанный в еде и питье.

Генрих отличался грозным и волевым характером, был уверен в себе, красноречив, умен и, что необычно для правителя XII века, «удивительно сведущ в грамоте» [25]. Юного Генриха обучали известные ученые, в том числе Гальфрид Монмутский, чья «История королей Британии» зародила в будущем короле пожизненное увлечение легендами об ­Артуре. Взрослый Генрих «обладал обширными познаниями в области истории и огромным запасом практической мудрости» [26]. Он знал «все языки от Французского моря до Иордана», но говорил только на латыни и французском [27].

Генрих был непредсказуемым и осмотрительным. Он все­гда придерживался собственного мнения и предпочитал все делать сам, а не делегировать полномочия. Он славился железной волей и «никогда не медлил» [28]. Хью Авалонский, святой епископ Линкольнский, считал его непостоянным, хит­рым и непостижимым. Вальтер Мап, автор сборника сплетен под названием «De Nugis Curialum» («О придворных безделицах»), «маленькой книжицы, которую [он] урывками набрасывал при дворе», заявлял, что никто не мог сравнить­ся с Генрихом в «учтивости и доброте». Тем не менее, когда король гневался, его лицо багровело от ярости, он бросался на пол и катался по нему с воплями или грыз зубами камыш. Когда он злился, то бывал мстительным. «Он охотно нарушал данное слово» [29]. Томас Бекет описывал короля как многоликого и «скользкого» Протея. Временами язвительный и циничный, Генрих «отвечал небрежно на любой вопрос» [30] и безбоязненно клялся «глазами Господа» [31], что считалось кощунством. Речистый в спорах и остроумный, он любил отпускать злые шутки на чужой счет.

Генрих был умелым военачальником, но презирал насилие и ненавидел войну, которой всегда избегал, если мог достичь соглашения с помощью дипломатии. В отличие от нормандских предшественников, он не был жесток по натуре, но обладал беспокойной и нетерпеливой душой. «Он мог усидеть на месте, только когда ехал верхом или принимал трапезу» [32]. Он занимался делами, расхаживая взад-вперед, и постоянно пребывал в движении, даже во время церковной мессы.

Генрих «безмерно увлекался охотой» [33] и с удовольствием проводил весь день в седле. С таким же задором он бегал за юбками. Его бурный сексуальный аппетит был всем печально известен. От множества случайных связей у Генриха родилось несколько внебрачных детей.

Он был полон решимости объединить Нормандию, Анжу и Англию в одно обширное владение. Учитывая воинственность и мощь Анжуйского дома, неудивительно, что Людовик отказался утвердить Генриха в качестве герцога, когда тот демонстративно не принес королю оммаж за Нормандию. Перспектива образования такого мощного силового блока вызывала во Франции крайнюю тревогу.

Смерть Сугерия в январе 1151 года устранила последнее препятствие для расторжения брака Людовика и Алиеноры, которая воспользовалась моментом и добилась развода. К лету Людовик согласился расторгнуть брак.

Однако сначала требовалось решить проблему Генриха Фиц-Эмпресса. Его вызвали в Париж вместе с отцом, где Жоффруа всех удивил, посоветовав сыну уступить королю Нормандский Вексен, полоску земли на нормандско-французской границе, в обмен на признание Генриха герцогом. В X веке Вексен был разделен на две части: север отошел к Нормандии, а юг — к Франции. С тех пор Нормандский Вексен был яблоком раздора между французской короной и герцогством.

Стороны пришли к приемлемому соглашению. Генрих принес Людовику оммаж за Нормандию, за что получил титул герцога и лобзание мира.

В 1180-х годах хорошо осведомленный Вальтер Мап, впоследствии пользовавшийся доверием при дворе Генриха, по секрету заявил, что именно в Париже его будущий господин впервые бросил плотоядный взор на Алиенору. В свои двадцать девять французская королева была старше Генриха на девять лет, но по-прежнему сияла красотой. Она якобы «ответила [Генриху] блудливым взглядом». По словам Мапа, «ходили тайные слухи, будто [Алиенора] делила брачное ложе Людовика с Жоффруа», отцом Генриха. Гиральд Камбрийский также утверждал, что «граф Жоффруа Анжуйский имел плотские отношения с королевой Алиенорой, в чем позже признался сыну». Граф Жоффруа якобы «запрещал сыну прикасаться [к королеве], потому что [Алиенора] была супругой его сюзерена, а также потому, что познал ее сам». В XII веке совращение жены сюзерена счи­талось гнусным предательством, а супружеская измена королевы рассматривалась как особо тяжкое преступление, поскольку ставила под угрозу преемственность власти.

Гиральд заявлял, что слышал о прелюбодеянии Алиеноры и Жоффруа от Хью, святого епископа Линкольнского, который узнал об этом от самого Генриха Фиц-Эмпресса. В то время Генрих II пытался развестись с Алиенорой, поэтому в его интересах было объявить жену прелюбодейкой, состоявшей в плотских отношениях с его отцом, что делало их брак кровосмесительным и служило предлогом для его расторжения. Основания, на которых Генрих добивался аннулирования брака, были окутаны тайной, но тот факт, что его прошение удовлетворено не было, весьма красноречив. Подобный инцест не могли обойти вниманием.

Гиральд Камбрийский, также известный под именем Геральда Уэльского, был одним из самых плодовитых и популярных писателей своего времени. Лично знакомый с большинством выдающихся общественных деятелей эпохи, он являлся очевидцем многих великих событий. В 1172 году амбициозный Гиральд получил должность архидиакона в Бреконе, а четыре года спустя кафедральный капитул избрал его епископом Сент-Дейвидса, однако Генрих II отказался подтвердить назначение, поскольку с подозрением относился к происхождению Гиральда, потомку высшей ари­стократии Уэльса. Озлобленный Гиральд осерчал на короля и с тех пор отзывался о нем неприязненно. Гиральд недолюб­ливал Алиенору Аквитанскую и, возможно, поддался искушению приумножить слухи о супружеской измене королевы с Жоффруа.

Согласно Гиральду, Генрих проигнорировал предупреждение отца. «Рассказывают, что [он] позволил себе прелюбо­действовать с королевой Франции. Разве от этих совокуп­лений могли появиться на свет успешные отпрыски?» Вальтер Мап также полагал, что потомство Генриха и Алиеноры было «порочно от самых истоков».

Вожделение являлось только одной из причин увлечения Генриха Алиенорой. «Благородное происхождение этой женщины и — даже в большей степени — ее земли ввели [его] в искушение» [34]. Брак с Алиенорой возводил Генриха в ранг величайшего правителя Европы, более могущественного, чем его сюзерен, король Людовик. Алиенора была настроена не менее решительно. «Она стремилась к браку с норманд­ским герцогом, чей образ жизни более соответствовал ее собственному. По этой причине она желала развода и добилась своего» [35]. Генрих покинул Париж, исполненный радости, вероятно, потому, что Алиенора тайно пообещала ему свою руку, как только ее брак будет расторгнут.

7 сентября граф Жоффруа, искупавшись в реке, умер от лихорадки в Шато-дю-Луар. Генрих стал правителем Анжу, Турени и Мэна и поспешил заручиться поддержкой вассалов отца.

21 марта в Божанси на Луаре Людовик и Алиенора получили позволение расторгнуть брак по причине кровного родства четвертой степени. Было решено, что Алиенора получит назад все свои владения. «Теперь она могла выйти замуж за того, за кого пожелает» [36], при условии хранить верность Людовику как сюзерену. Согласно Гервасию Кентерберийскому, «поговаривали, будто именно она ловко устроила развод по надуманному поводу».

Когда дело было сделано, Людовик и Алиенора расстались, чтобы больше не встретиться. В сентябре предыдущего года, навсегда покидая Париж, Алиенора, вероятно, распрощалась с двумя дочерьми, одной из которых было семь лет, а второй всего два года. Очевидно, Алиенора понимала, что разлука с детьми — это цена за свободу. Однако ее свобода оказалась под угрозой, когда Тибо де Блуа и Жоффруа, младший брат Генриха, позарившись на обширные владения Алие­норы, попытались похитить ее по пути на юг, и она лишь чудом избежала пленения. Ей было крайне необходимо незамедлительно вступить в брак с Генрихом Фиц-Эмпрессом, иначе их свадьба могла не состояться. Сразу по прибытии в столицу своих земель Алиенора «тайно послала к герцогу и объявила, что свободна» [37].

Вассалы и наследницы вотчин не могли вступать в брак без согласия сюзерена. По феодальным законам, правилам протокола и этикета Алиенора и Генрих должны были испросить разрешение на брак у короля Людовика, однако они понимали, что Людовик ответит отказом. Перспектива того, что владения бывшей жены перейдут к Генриху, привела бы короля Франции в ужас. Женитьба без согласия сюзерена выглядела как открытая провокация и по меньшей мере как проявление неучтивости, но пара решила рискнуть, пренебречь последствиями и сохранить свои планы в секрете. Роберт де Ториньи, настоятель аббатства Горы Святого Михаила, не был уверен, действовал Генрих «под влиянием порыва или преднамеренно». Гиральд, в свою очередь, считал, что идею женитьбы выдвинул Генрих, повинный в том, что «забрал [жену] у сюзерена и сам женился на ней».

Алиенора призвала крупнейших вассалов принести ей клятвы как герцогине Аквитанской. Она оказала почести и даровала привилегии тем, кому благоволила, в том числе Сельдебрейлю де Санзе, коннетаблю Аквитании, которого назначила сенешалем, а также дяде по материнской линии Раулю де Фэю. Она подчеркнула свою автономию, отменив все акты и указы Людовика в отношении ее владений, вы­дала от своего имени новые хартии и возобновила грамоты о пожалованиях и преимущественных правах, предоставленных монастырям. Усердие Алиеноры позволяет предположить, что ее тяготили ограничения, наложенные на нее при французском дворе.

В марте делегация из Англии посетила Генриха в Нормандии и умоляла его не задерживаться на материке, поскольку его сторонники теряли терпение. Получив 6 апреля послание Алиеноры, Генрих в тот же день встретился с нормандскими баронами в Лизье. Его приоритетом была женитьба, и он хотел получить их одобрение на брак, прежде чем поспешить на юг в Пуатье. «Герцог, прельщенный благородством этой женщины и ее обширными владениями, без промедления преодолел долгий путь в сопровождении нескольких спутников и в короткие сроки заключил долгожданный союз» [38].

На Троицын день, 18 мая 1152 года, Генрих и Алиенора без пышных торжеств и церемоний обвенчались в соборе Пуатье. Нет никаких сведений о том, что они запрашивали дозволение Церкви на брак, хотя Алиенора состояла с Генрихом в той же степени родства, что и с Людовиком.

Алиенора теперь являлась герцогиней Аквитании и Нормандии, графиней Пуату и Анжу, а Генрих приобрел треть территории современной Франции, более чем в два раза увеличив владения на континенте, значительно повысил свой статус, приумножил могущество и богатство, а также получил города и замки огромной стратегической важности. Он стал владельцем земель, площадь которых в десять раз превышала домен французского короля. Женившись на Алиено­ре, Генрих основал Анжуйскую империю. Когда он впоследствии взошел на английский престол, его империя раскинулась «от дальних границ Шотландии до Пиренейских гор» [39]. В девятнадцать лет он превратился в самого могущественного правителя христианского мира. Так, благодаря разводу и новому браку Алиенора сумела изменить баланс сил в Европе.

Алиенора изготовила печать с оттиском новых титулов. Она продолжила издавать от своего имени хартии и совершать щедрые пожертвования религиозным обителям. 26 мая, через восемь дней после свадьбы, она посетила аббатство Монтьенеф, где, назвавшись «Алиенорой, милостью Божь­ей герцогиней Аквитании и Нормандии, породнившейся с герцогом Нормандии Генрихом Анжуйским», подтвердила­ привилегии, предоставленные обители ее предками. На следующий день она побывала в аббатстве Святого Максентия, чтобы восстановить права обители на Севрский лес, пожалованный Людовиком и отчужденный Алиенорой после ее возвращения в Пуатье. «Я возобновляю этот дар с радостью в сердце теперь, когда я вступила в брак с Генрихом, герцогом Нормандии и графом Анжуйским», — заявила она в хартии [40].

В начале июня 1152 года Алиенора совершила паломничество в Фонтевро, где ее приняла настоятельница Изабел­ла, тетя Генриха. В тексте новой хартии, выданной аббатству, отразились привязанность и почтение, которые Алиено­ра питала к Фонтевро:

После того как я сочеталась узами брака с высокочтимым лордом Генрихом, благороднейшим графом Анжуйским,­ Господь вдохновил меня посетить священную конгрегацию девственниц Фонтевро, и по милости Божьей я смогла осу­ществить этот замысел. Итак, я пришла в Фонтевро, ведомая Богом. Я переступила порог обители, где собрались сестры, и с искренним чувством одобрила, признала и утвердила все, что отец и предки даровали Господу и церкви Фонтевро.

Хартия интересна упоминанием Генриха как «правителя империи пуатевинцев и анжуйцев» — это раннее свидетельство того, что супруги считали свои владения единой империей.

Жизнерадостный тон хартий наводит на мысль, что Алие­нора была счастлива в новом браке. Как и большинство ари­с­тократических браков того времени, их союз был прежде всего деловым соглашением феодальных магнатов, где оба партнера защищали свои интересы. Об отношениях между супругами до 1173 года известно мало, но многое можно узнать на основании косвенных данных. Генрих и Алиенора имели много общего, оба были сильными, деятельными персонажами с волевым характером и безграничной энергией. Гервасий Кентерберийский приходит к заключению, что по крайней мере поначалу они были серьезно увлечены друг другом. Супругов, несомненно, объединяло наличие общих устремлений и схожих личных интересов. Теперь у Алиеноры больше не было причин жаловаться на недостаток внимания со стороны мужа. Рождение девяти детей свидетельствует о том, что в течение первых пятнадцати лет брака Генрих регулярно наведывался в опочивальню супруги. Как и следовало ожидать, в этом союзе доминировал Генрих, однако он предоставил Алиеноре определенную степень самостоятельности в распоряжении ее собственными землями.

Вильгельм Ньюбургский заявлял, что Генрих не изменял супруге до тех пор, пока Алиенора не вышла из детородного возраста, но Гиральд утверждал, что до этой поры Генрих был «тайным прелюбодеем». Он удовлетворял сексуальные потребности везде, где только мог, вступая в связь с благородными дамами и «созданиями ночи», которые постоянно проникали в его покои [41]. Фактически Генрих изменил Алиеноре почти сразу после свадьбы. Самым известным его бастардом был Джеффри. Согласно Гиральду, в апреле 1173 года, когда внебрачный сын Генриха был избран епископом Линкольна, ему недавно исполнилось двадцать. Следовательно, Джеффри родился весной 1153 года, что позволяет предположить его зачатие спустя несколько недель после бракосочетания Генриха и Алиеноры.

Между 1158 и 1166 годом, вероятно в ознаменование второго замужества, Алиенора заказала витражное восточное окно для собора Святого Петра в Пуатье, который перестраивался в готическом стиле. О том, что именно она выступила в роли дарительницы, свидетельствует ее расположение по правую руку от Христа, который изображен как распятый, так и воскресший во славе. Алиенора преклоняет колени рядом с Генрихом и четырьмя старшими сыновьями,­ по двое с каждой стороны. Присутствие детей определяет­ дату изготовления витража. Это, пожалуй, самое раннее сохранившееся изображение Алиеноры, хотя отдельные биографы­ допускают, что одна или несколько пар статуй царей и цариц Иудеи на западном портике и фасаде Шартрского собора, изготовленных около 1150 года, имеют внешнее сходст­во с Алиенорой и Людовиком. Поскольку в то время Алиенора была королевой Франции, возможно, она вдохновила скульпторов, являясь олицетворением королевской власти.

В раннем Средневековье не существовало портретной живописи, поэтому редкие сохранившиеся изображения Алие­норы представляют собой лишь символический образ королевы. Например, две идентичные головы из церкви Нотр-Дам-дю-Бург в Лангоне, близ Бордо, которые ныне находятся в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, предположительно изображают Генриха и Алиенору и датируются 1152 годом — временем их свадебного путешествия по Аквитании. Другие головы, вероятно соотносимые с Алиенорой, можно увидеть в кафедральном соборе Бордо, в церквях Шанье близ Сента, Шарнфорда в графстве Линкольншир, Барфрес­тона в графстве Кент, в аббатстве Брэдвелл в Нортгемптон­шире и в Окемском замке в Ратленде. Две головы из Фонтевро, одна — молодой коронованной особы, другая — пожилой женщины в платке и барбетте, могут также являться изображениями Алиеноры.

Часто утверждается, что на иллюстрации с изображением королевы в Манесском кодексе (около 1304–1340) из биб­лиотеки Гейдельбергского университета запечатлена Алиенора, но доказательств этому нет. В так называемой Псалтири Алиеноры Аквитанской, изготовленной, видимо, в Париже в конце XII века, которая сейчас находится в Национальной библиотеке Нидерландов, в роли дарительницы изображена молящаяся дама в кремовом плаще, синем платье с поясом и вышитых туфлях. Ее волосы распущены, короткий головной платок скреплен тонким обручем. Одна­ко ко времени изготовления псалтири Алиенора овдовела, а вдовы, даже королевы, не показывались на публике с распущенными волосами. Кроме того, в рукописи встречается портрет величавого мужчины в плаще с горностаем, который указывает на его высокий статус. На плаще женщины горно­стая нет, что свидетельствует о более низком ранге. Так что это наверняка не Алиенора.

4

Узрите, Господь и правитель грядет

Брак Генриха и Алиеноры «послужил причиной великой вражды и раздора между королем Франции и герцогом» [42].­ Людовик «сильно разгневался», когда услышал о свадьбе. Он «не хотел, чтобы [у Алиеноры] были сыновья от другого, поскольку тогда его собственные дочери [от Алиеноры] лишались наследства» [43]. Созвав совет возмущенных баронов, Людовик обвинил Генриха в том, что он нарушил феодальный закон и «подло похитил его жену» [44]. Король вызвал виновную пару ко двору, чтобы они ответили за проступок. Не получив отклика, Людовик посчитал себя вправе начать войну и в июне вторгся в Нормандию. Генрих, который оставил Алиенору в Пуатье и в сопровождении армии готовился отплыть из Нормандии в Англию, был вынужден отказаться от своих планов. За шесть недель он опустошил Вексен и владения Роберта де Дре, брата Людовика. Людовик признал поражение и вернулся в Париж. В конце августа Генрих и Алиенора совершили четырехмесячную поездку по ее владениям, чтобы представить нового герцога Аквитании его вассалам. Те встретили Генриха прохладно. Они всегда яростно отстаивали независимость и негодовали из-за вмешательства Франции в дела герцогства, тогда как Генрих представлял для их автономии более серьезную угрозу. Они с глубоким подозрением относились к стремлению нового герцога взойти на английский престол и боялись, что Генрих выдоит Аквитанию досуха, преследуя личные цели. Некоторые бароны, преданные герцогине, твердо заявили ей, что ничем не обязаны Генриху как ее супругу.

Генриха и Алиенору благосклонно приняли в Лиможе, и супружеская чета разбила лагерь за городскими стенами. Когда в первый вечер им в шатер подали скудный ужин, Генрих потребовал объяснить, почему горожане Лиможа не обеспечили королевскую кухню необходимыми припасами. Настоятель аббатства Святого Марциала ответил, что провизия была бы предоставлена, если бы герцогиня поселилась в пределах городских стен. Преисполнившись «черной желчи», Генрих отдал приказ сровнять недавно отстроенные стены Лиможа с землей и заявил, что ни один аббат более не сможет использовать их в качестве предлога для отказа снабдить герцога тем, что ему причитается.

После этого строптивые вассалы юга прикусили язык, и путешествие герцогской четы продолжилось без неприятных происшествий. В Гаскони Генрих смог набрать людей для армии вторжения, пополнить припасы и зафрахтовать корабли в портах.

6 января 1153 года он отплыл из Барфлера, полный решимости завоевать Англию. Генрих оставил Нормандию под опекой императрицы Мод, а Анжу и Аквитанию — на попечение Алиеноры, которая, видимо, поселилась в Анжере, вверив Аквитанию заботам Рауля де Фэя. Массивный замок Анжера был «достоин называться дворцом, поскольку его просторные залы, не так давно отстроенные и отделанные с [великой] роскошью, полностью соответствовали [даже] притязаниям короля. Одной стороной замок был обращен к реке Мэн, протекавшей неподалеку, с другой стороны к нему примыкали холмы, поросшие виноградниками» [45].

Часто утверждается, что среди трубадуров, которых Алие­нора привечала в те времена при дворе, был знаменитый Бернар де Вентадур. Об этом упоминает только краткая био­графия Бернара, датированная XIII веком, за авторством Юка де Сен-Сирка [46]. Наделенный приятной внешностью и прекрасным голосом, Бернар был сыном кухонной служан­ки в доме Эбла III, виконта де Вентадура в Лимузене. Эбл, чья семья традиционно покровительствовала трубадурам, разглядел в мальчике талант и обучил его искусству поэзии и сочинению музыки. Когда Бернар отплатил благодетелю попыткой соблазнить его жену, юношу изгнали из дома и вынудили покинуть земли виконта. Незадачливую пассию Бернара разъяренный муж посадил под замок.

«Бернар отправился к герцогине Нормандской, которая была молода и полна достоинств. Она знала толк в чести, доблести и тонкой лести и любила песни, восхваляющие ее. Голос и песни Бернара ей очень понравились, и она тепло приняла его как гостя. Он долгое время состоял при ее дворе­ и влюбился в нее, а она — в него, и он сочинил для нее множество превосходных песен. Все, что я вам поведал о нем, — писал Юк, — мне рассказал виконт Эбл из Вентадура, сын виконтессы, которую Бернар сильно любил».

Описание Юка содержит ошибки, и ряд историков по­лагает, что автор дополнил его собственными вымыслами, но Эбл IV де Вентадур, на которого ссылается Юк, был женат на двоюродной сестре Алиеноры, Сибилле, дочери Рауля де Фэя, так что, вероятно, в словах де Сен-Сирка есть доля правды. Если Алиенора и поощряла Бернара, делая вид, что отвечает взаимностью, то, вероятно, она действовала в традициях куртуазной любви. Трудно указать точное чис­ло «множества превосходных песен», которые Бернар посвя­тил именно Алиеноре. В ряде сочинений он упоминал «прекрасную женщину», которая «притягивала к себе как магнит». Бернар описывал эту даму как «благородную и милую, верную и честную, любезную и прелестную», называл ее «во­площением очарования» и признавал «достойной короны любого государя», что наводит на мысль о герцогине.

В январе 1154 года Генрих достиг южного побережья Анг­лии после трудного перехода через Ла-Манш, и «земля задрожала от нечаянных слухов, как тростник на ветру» [47]. Когда Генрих пришел в церковь на мессу, то услышал, как священник провозгласил: «Узрите, Господь и правитель грядет, и царство в Его руке» [48]. Истолковав это как доброе предзнаменование, Генрих в приподнятом настроении двинулся даль­ше по территории Англии, намереваясь освободить своих главных сторонников, осажденных в замке Уоллингфорд.

«Сам Бог явился, чтобы сражаться за герцога». В июле после нескольких месяцев стычек и схваток, в ходе которых Генрих захватил множество городов и замков, заслужив впечатляющую репутацию храбреца и стратега, герцог наконец-то сошелся с войсками Стефана близ Уоллингфорда.

«Благородный юноша стоял во главе своей армии, блистая физической красотой, служившей свидетельством красоты духовной, и оружием, которое не столько украшало его самого, сколько он сам являлся ему украшением» [49]. Англий­ские бароны, епископы, а также прославленный Теобальд, архиепископ Кентерберийский, призвали противников к переговорам. Многие считали, что Стефан должен признать Генриха наследником престола. Внезапная смерть, вероятно­ от пищевого отравления, постигшая 17 августа сына Стефана, Евстахия, графа Булонского, значительно упростила ситуацию.

В тот же день в далеком Анжере Алиенора родила сына, которого окрестила Вильгельмом, согласно традиции «графов Пуату и герцогов Аквитании» [50]. Она явно намеревалась­ сделать мальчика своим наследником, поскольку его титуловали графом Пуатье. Вскоре после родов Алиенора удо­влетворила прошение настоятеля аббатства Святой Троицы в Вандоме «ради здравия и благополучия сына Вильгельма». Казалось, Господь благоволил браку Генриха и его делу.

Измученный и отчаявшийся Стефан, которому было под пятьдесят, утратил волю к борьбе, и в ноябре стороны заключили мир. Стефан провозгласил Генриха наследником престола, а Генрих, в свою очередь, «великодушно признал, что король должен править до конца своих дней» [51]. Их соглашение было закреплено в договоре, ратифицированном в Вестминстере на Рождество 1153 года. «Господь даровал [событиям] счастливый исход, и воцарился мир, — писал Генрих Хантингдонский. — Какая безграничная радость! Какой счастливый день!»

Когда Генрих въехал в Лондон вместе со Стефаном, «его с радостью встретили огромные толпы и пышные шествия. Таким образом, милостью Божьей мир озарил лучами рассвета разоренное Английское королевство, положив конец тягостной ночи» [52].

Той зимой Генрих, который также оказывал покровитель­ство Бернару де Вентадуру, призвал его в Англию, но Бернар отправил гонца передать королю, что его «удерживает магнит» и поэтому он не приедет. Согласно традициям сек­ретности, присущим куртуазной любви, это означало, что Бернар не хотел расставаться с дамой своего сердца. Однако Генрих настаивал, и Бернар неохотно подчинился. Перед отъездом трубадур обратился к некоему Гюге (Huguet) со словами: «Мой учтивый посланник, с радостью пой мою пес­ню королеве нормандцев». Бернар надеялся, что «если английский король и нормандский герцог позволит, то [он] увидит [королеву нормандцев] до того, как настанет зима». «Ес­ли бы не мой магнит, — уверял Бернар, — я бы остался до конца Рождества».

Тяготясь пребыванием на чужбине, Бернар тщетно просил разрешения вернуться ко двору Алиеноры в общество «прекрасных дам и обходительных кавалеров». В конце концов он все же уехал, очевидно без позволения Генриха, в результате чего лишился покровительства герцога.

В марте 1154 года Генрих «с триумфом вернулся» в Руан. Алиенора прибыла на север, чтобы отпраздновать Пасху вмес­те с супругом, и привезла восьмимесячного Вильгельма. Они поселились в главной резиденции Мод — во дворце, который построил Генрих I рядом с церковью Нотр-Дам-де-Пре сразу за городскими стенами. Это была первая документально засвидетельствованная встреча Алиеноры с гроз­ной свекровью. Мод несомненно пришла в восторг, когда Генрих благодаря женитьбе приобрел столько земель и политических преимуществ, однако об отношениях между женщинами известно немного. Дошедшие до нас скудные сведения говорят о том, что дамы действовали сообща.

Тем летом Людовик VII женился на Констанции, дочери Альфонсо VII, короля Кастилии. После свадьбы он отказал­ся от титула «герцог Аквитанский» и на встрече в августе окончательно примирился с Генрихом.

Когда Генрих отправился подавлять восстание в Нормандском Вексене, Алиенора осталась вместе с Мод в Руане, куда 26 октября явился гонец с важными новостями от архиепископа Теобальда из Англии. 25 октября «девятна­дцать долгих зим» [53] правления Стефана завершились смертью короля. Известие о кончине соперника дошло до Генриха в начале ноября, когда он осаждал крепость бунтовщиков. Герцог покорил мятежный замок, привел в порядок свои дела и вместе с Алиенорой занялся волнующими и поспешными приготовлениями к отъезду. В багаже Алиеноры значились сорок два платья из шелка, льна и шерсти, многие — с богатой вышивкой; четырнадцать пар обуви, шесть из кото­рых были расшиты золотой нитью; пять мантий, подбитых горностаем; множество головных платков и десять теплых нижних рубашек.

Генриху потребовалось всего две недели, чтобы собрать внушительный эскорт, способный произвести впечатление на его новых подданных. Алиенора взяла с собой свиту из трех десятков слуг. Бернара де Вентадура среди них не было. Оставшись один, «печальный и больной», он обратился за покровительством к графу Тулузы.

Жестокая буря, шквалистый ветер и мокрый снег задержали отплытие королевской четы из Барфлера до 7 декабря, когда они наконец-то отчалили в Англию на королевской галере, известной как esnecca, что значит «змея». Невзирая на шторм и бурлящее море, Генрих презрел все риски, включая тот факт, что Алиенора находилась на седьмом месяце беременности, и не потерпел промедления. Англия оставалась без короля на протяжении шести недель. К счастью, стараниями архиепископа Теобальда в королевстве царил мир «из любви к будущему королю» [54]. Репутация Генриха была такова, что «ни один человек не осмеливался творить что-либо, помимо добра, из благоговения [перед будущим королем]» [55].

8 декабря после опасного морского перехода, длившегося двадцать четыре часа, королевская свита благополучно высадилась в гавани к югу от Нью-Фореста и направилась прямиком в Винчестер, чтобы Генрих вступил во владение королевской казной и получил оммаж от английских баронов. Затем процессия прибыла в Лондон, где народ встретил монарха «с восторгом» [56], провозгласив «Генрихом Миротворцем» [57].

Вестминстерский дворец был разграблен сторонниками Стефана, поэтому Генрих и Алиенора поселились в старом саксонском дворце в Бермондси в графстве Суррей, на берегу Темзы напротив лондонского Тауэра.

В воскресенье, 19 декабря, в Вестминстерском аббатстве архиепископ Теобальд «короновал [их] и помазал [на царство] с подобающим торжеством и великолепием» [58