Маленькие женщины - Луиза Мэй Олкотт - E-Book

Маленькие женщины E-Book

Луиза Мэй Олкотт

0,0

Beschreibung

"Маленькие женщины" Луизы Мэй Олкотт — роман, воспитавший несколько поколений юных читателей во всем мире. Эта книга была переведена более чем на 50 языков, ее сюжет положен в основу шести фильмов, четырех телесериалов, нескольких опер и спектаклей. История семейства Марч, в котором подрастают четыре дружные, но непохожие друг на друга сестры, повествует читателям о таких узнаваемых перипетиях юности, взросления, дружбы и любви. В этом издании публикуется новый оригинальный перевод с английского Юлии Шматько. Стилизация речи юных девочек, характерная для той эпохи, а также придуманные героинями и используемые в домашнем обиходе слова придают тексту неповторимую атмосферу XIX века.

Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:

Android
iOS
von Legimi
zertifizierten E-Readern
Kindle™-E-Readern
(für ausgewählte Pakete)

Seitenzahl: 450

Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:

Android
iOS
Bewertungen
0,0
0
0
0
0
0
Mehr Informationen
Mehr Informationen
Legimi prüft nicht, ob Rezensionen von Nutzern stammen, die den betreffenden Titel tatsächlich gekauft oder gelesen/gehört haben. Wir entfernen aber gefälschte Rezensionen.



Луиза Мэй Олкотт

МАЛЕНЬКИЕ ЖЕНЩИНЫ

«Маленькие женщины» Луизы Мэй Олкотт — роман, воспитавший несколько поколений юных читателей во всем мире. Эта книга была переведена более чем на 50 языков, ее сюжет положен в основу шести фильмов, четырех телесериалов, нескольких опер и спектаклей.

История семейства Марч, в котором подрастают четыре дружные, но непохожие друг на друга сестры, повествует читателям о таких узнаваемых перипетиях юности, взросления, дружбы и любви.

В этом издании публикуется новый оригинальный перевод с английского Юлии Шматько. Стилизация речи юных девочек, характерная для той эпохи, а также придуманные героинями и используемые в домашнем обиходе слова придают тексту неповторимую атмосферу XIX века.

Оглавление
Вместо предисловия
1 Поиграем в пилигримов
2 Рождество
3 Мальчишка Лоренс
4 У каждого своя ноша
5 Добрососедство
6 Бет находит Великолепный Дворец
7 Долина уничижения Эми
8 Джо встречает Аполлиона
9 Мег идет на Ярмарку Тщеславия
10 П. К. и П. О
11 Эксперименты
12 Лагерь Лоренса
13 Воздушные замки
14 Секреты
15 Телеграмма
16 Письма
17 Маленький ангел
18 Тяжелые времена
19 Эми составляет завещание
20 Доверительная беседа
21 Ссоры и примирения
22 Поляна Радости
23 Решение

Вместо предисловия

Рассказ мой скромный ты послушай

Про длинный путь в Небесную страну,

О том, как за душевною беседой

Наш странник выбрал благодетели тропу.

И пусть тернист и полон искушений,

Благую цель преследует сей путь,

Открой ты сердце для добра и избавлений,

Поверь мне, друг, не пожалеешь ты ничуть.[1]

Джон Баньян

 

1

Поиграем в пилигримов

«Ну что же это за Рождество без подарков?» — проворчала Джо, растянувшись на ковре возле камина.

«Быть бедным просто отвратительно!» — вздохнула Мег, взглянув на свое старое платье.

«Как же все-таки несправедливо, что у одних девочек так много красивых вещей, а у других вообще ничего нет», — добавила маленькая Эми, обиженно фыркнув.

«У нас есть мама и папа, а еще мы есть друг у друга», — утешительно сказала Бет из своего укромного угла.

Четыре юных лица, освещенные теплым мерцанием камина, на мгновение повеселели от этих ободряющих слов, но улыбка тут же померкла, когда Джо вдруг дрожащим голосом добавила: «Нет с нами папы, и не будет еще долго». Она осеклась, не решившись вслух произнести «возможно, никогда», но каждая из сестер молча добавила это про себя, думая о том, что их отец сейчас где-то далеко, в самом центре жестоких сражений.

На несколько минут в комнате повисло тяжелое молчание, никто не решался снова начать говорить, но затем Мег все же приглушенно сказала: «Вы же знаете, почему мама предложила обойтись без подарков на это Рождество — грядет суровая зима, и она считает, что нам не следует тратить деньги на развлечения и всякие безделушки, когда наши солдаты страдают на поле боя. Мы мало чем можем им помочь, но мы можем принести свои маленькие жертвы, чтобы поддержать их, и мы должны делать это с радостью и благодарностью. Но боюсь, я не…» — Мег покачала головой, с печалью думая обо всех красивых вещах, которые ей хотелось купить.

«Не думаю, что та небольшая сумма, которую мы в состоянии пожертвовать, что-то кардинально изменит. У каждой из нас есть всего по доллару, и вряд ли армия вообще ощутит какую-то разницу. Я готова обойтись без подарка от матушки и от вас, но сама себе я очень хочу купить «Ундину» и «Синтрама».[2] Я уже так давно мечтаю об этом», — сказала Джо, которая каждую свободную минуту проводила, уткнувшись носом в очередную книжку.

«Я планировала потратить свои сбережения на новые ноты», — сказала Бет с легким вздохом, который не слышал никто, кроме щетки для очага и подставки для чайника.

«А я куплю красивую коробку новеньких фаберовских карандашей. Они мне действительно нужны», — решительно сказала Эми.

«Мама ведь ничего не говорила о наших сбережениях, и не думаю, что она бы хотела, чтобы мы отдали все, что у нас есть. Так давайте же мы все купим то, что так хотим и просто немного порадуемся. Думаю, мы достаточно много работаем и заслужили это по праву!» — неуверенно выпалила Джо, делая вид, что внимательно изучает узор на ковре.

«Я вот точно заслужила — учу этих маленьких непосед целыми днями, хотя с удовольствием бы посидела дома», — жалобно протянула Мег.

«Да тебе еще повезло, у тебя нет и половины моих забот», — сказала Джо. «Посмотрела бы я на вас, сестренки, останься вы взаперти хотя бы на несколько часов с нервной, суетливой старухой, которая дергает тебя по любой мелочи — «Беги туда, принеси это, сделай то» — еще и вечно чем-то недовольна. Гоняет меня, как сидорову козу, так что иногда я уже на стены готова лезть или просто бросить все и разреветься прямо посреди комнаты».

«Грешно жаловаться, конечно, но я считаю, что мыть посуду и убираться по дому — это худшая работа в мире. Целый день надрываешься, согнувшись в три погибели, а кожа на руках становится такой сухой и грубой, что даже на пианино играть тяжело». Бет посмотрела на свои огрубевшие руки с тяжелым вздохом, который на этот раз уж точно услышали все.

«Сомневаюсь, что кто-то из вас страдает больше, чем я, — воскликнула Эми, — потому что вам не приходится ходить в школу с девчонками-сатирами, которые изводят вас, стоит только вам хоть разочек не выучить урок, хихикают над вашими изношенными платьями, обзывают нищенкой и говорят, что у меня нос, как картошка.

«Ты, наверно, хотела сказать «задирами», а не «сатирами», если конечно у вас там не изучаются мифические существа» — отметила Джо, смеясь.

«Ой, ты прекрасно поняла, что я хотела сказать, и не обязательно быть такой занудой. Я учусь использовать новые слова и улучшать свой лексогон», — с достоинством ответила Эми.

«Ой, хватит ерничать, девочки. Ах если бы папа не потерял все деньги, когда мы были маленькими! Боже мой! Как бы мы были счастливы и жили бы сейчас припеваючи!» — сказала Мег, которая еще помнила лучшие времена.

«Ты же на днях говорила, что мы счастливее, чем королевские дети, потому что они все время ссорятся и строят друг другу козни, несмотря на свои богатства».

«Да, я и правда так говорила, Бет. На самом деле, думаю, так оно и есть, ведь хоть нам и приходится работать, зато мы можем вот так посидеть, от души посмеяться и пошутить друг над другом, и вообще, мы, как выразилась бы Джо, веселая компашка».

«Джо действительно любит такие жаргонные словечки!» — заметила Эми, искоса глянув на длинную фигуру, растянувшуюся на ковре. Джо тут же поднялась, засунула руки в карманы и начала насвистывать.

«Не надо, Джо, это так по-мальчишески!»

«Я знаю. Поэтому я это и делаю».

«Терпеть не могу грубых девчонок, которые ведут себя неподобающе юным леди!»

«А я ненавижу напыщенных и чопорных кукол!»

«Птички в гнездышках воркуют», — принялась напевать Бет, которая всегда пыталась сглаживать углы с подобных ситуациях. Она пела, скорчив такую смешную рожицу, что резкие голоса сменились хохотом, и назревающий конфликт на ближайшее время был исчерпан.

«Вот правда, сестренки, вы обе ведете себя как маленькие», — принялась поучать их Мег на правах старшей сестры. «Ты уже достаточно взрослая, Джозефина, так что пора уже бросить это ребячество и вести себя подобающим образом. Когда ты была ребенком, это, может, и выглядело забавным и милым, но теперь-то ты вон уже какая высокая вымахала и прическу носишь взрослую, так что ты не должна забывать, как должна себя вести юная леди».

«Ничего я не вымахала! А если взрослой тебя делает то, какую прическу ты носишь, тогда я буду носить два хвостика аж до двадцати лет!» — воскликнула Джо, стянув с волос сетку и встряхнув своей пышной каштановой гривой. «Не хочу я взрослеть, становиться «мисс Марч», носить платья в пол, ходить, словно кол проглотила, и выглядеть, как фарфоровая кукла! Мне и так несладко живется, ведь мне нравится играть в мальчишеские игры и вести себя раскованно, как это делают мальчишки! Угораздило же меня родиться девчонкой! А сейчас даже ещё хуже, чем прежде, ведь я бы с радостью отправилась на фронт вместе с папой и сражалась бы с ним плечом к плечу против врага, а вместо этого приходится сидеть дома и вязать, как какая-то немощная старуха!»

Джо так яростно трясла синим армейским носком, который как раз вязала, что спицы звенели, как кастаньеты, а клубок с нитками покатился через всю комнату.

«Бедняжка Джо! Мне жаль тебя, но тут уж ничего не поделаешь. Довольствуйся тем, что ты можешь сократить свое имя до мальчишеского «Джо» и играть роль братишки для нас», — сказала Бет, поглаживая густую шевелюру сестры рукой, которую никакое мытье посуды и вытирание пыли не смогут лишить этой искренней сестринской нежности.

«Что же до тебя, Эми, — продолжила Мег, — то ты, наоборот, чересчур церемонная и чопорная. Сейчас это забавно, но если так пойдет и дальше, ты вырастешь высокомерной и напыщенной, как гусыня. Мне нравятся твои манеры и любовь к возвышенной речи, но только когда ты не перегибаешь палку. Просто порой твои несуразные слова звучат так же неуместно, как и жаргонные словечки Джо».

«Так, если Джо — сорванец, а Эми — гусыня, то кто же я?» — спросила Бет, приготовившись услышать критику и в свой адрес.

«Ты у нас милашка», — тепло ответила Мег, и никто ей не возразил, потому что «Мышка», как называли Бет дома, и правда была всеобщей любимицей.

Поскольку вы, уважаемые читатели, наверняка хотели бы знать, как выглядят наши героини, то я воспользуюсь моментом и сделаю небольшое лирическое отступление от общего повествования, чтобы в общих чертах набросать портреты четырех сестер, которых мы застали этим декабрьским вечером за вязанием в гостиной, пока в камине весело потрескивал огонь, а за окном шел снег.

Это была очень уютная комната, несмотря на то, что ковер был сильно выцветшим, а мебель очень скромной. Стены украшали пара-тройка неплохих картин, полки были заставлены книгами, на подоконнике цвели хризантемы и рождественские розы, и все это дополнялось приятной атмосферой домашнего очага и умиротворения.

Маргарет, старшей из сестер, было шестнадцать, она была очень хороша собой — большие глаза, копна мягких каштановых волос, чувственные губы и нежные руки, в отношении которых у нее был пунктик.

Пятнадцатилетняя Джо была очень высокой и худой, а грива темных непослушных волос делала ее похожей на жеребенка. Казалось, что порой она не знает, как совладать со своими длинными конечностями, и это ее изрядно раздражало. Ее решительная ухмылка и вздернутый нос говорили об упорстве и силе характера, а от ясных серых глаз, казалось, ничего не могло утаиться. В зависимости от ситуации ее взгляд мог быть жестоким, задорным или задумчивым. Ее истинной гордостью были ее длинные густые волосы, но обычно она собирала их в сетку, чтобы не мешали. Ее нескладное подростковое тело вот-вот готово было переродиться в тело юной женщины, но она противилась этому как могла, скрывая девичьи формы за широкими одеждами.

Элизабет — или Бет, как все ее называли, — розовощекая, ясноглазая девочка тринадцати лет, чьи волосы всегда собраны в аккуратную прическу. Застенчивая, робкая и добрая. Отец называл ее «маленькая мисс Умиротворение», и это прозвище ей идеально подходило, потому что она, казалось, жила в собственном счастливом мире, рискуя выходить во внешний мир только для встречи с теми немногими, кому она доверяла и кого любила.

Эми, хотя и была самой младшей, была чуть ли не самым важным человеком в семье — по крайней мере, по ее собственному мнению. Фарфоровая кожа, голубые глаза, золотистые кудряшки, всегда ведет себя, как юная леди, ни на миг не забывая о своих манерах.

Что же касается характеров четырех сестер, их нам как раз и предстоит узнать далее.

Часы пробили шесть. Бет подмела рассыпавшуюся возле камина золу и придвинула к очагу пару домашних тапочек, чтобы те нагрелись. Девочки улыбнулись, ведь это был своего рода ритуал, который означал, что скоро домой вернется с работы мама, «Марми», как они ее называли. Мег прекратила свои нравоучения и зажгла лампу, Эми выбралась из глубокого кресла, а Джо, напрочь забыв про усталость, подпрыгнула и поднесла тапочки поближе к огню.

«Они уже совсем износились. Марми нужна новая пара».

«Я думала купить ей новые на свой доллар», — сказала Бет.

«Нет, я куплю!» — воскликнула Эми.

«Я самая старшая», — начала было Мег, но Джо ее перебила…

«Когда папа уходил на войну, он сказал мне, что на время его отсутствия за мужчину в доме я, так что новые тапочки для мамы должна купить именно я».

«Я предлагаю поступить так, — сказала Бет, — каждая из нас подарит ей что-нибудь на Рождество, а себе покупать мы ничего не будем».

«Это так похоже на тебя, дорогая! Но что же мы ей подарим?» — воскликнула Джо.

На минуту все задумались, а затем Мег объявила, словно эту идею подсказал ей вид ее собственных красивых рук: «Я подарю ей пару хороших перчаток».

«Пара добротных ботинок, вот что нужно человеку в наше время», — воскликнула Джо.

«А я куплю ей платочки с оборкой», — сказала Бет.

«Я куплю флакончик духов, ей наверняка будет приятно получить такой подарок. Думаю, они стоят не очень дорого, и мне, возможно, даже хватит на карандаши», — добавила Эми.

«А как мы подарим ей все эти вещи?» — спросила Мег.

«Положим их на стол, позовем ее и будем смотреть, как она будет их распаковывать. Помнишь, как мы делали на наши дни рождения?» — ответила Джо.

«Помню, как я переживала, когда приходила моя очередь сидеть в большом кресле в гостиной и наблюдать, как вы все маршируете, чтобы поздравить и вручить мне подарки на день рождения. Нет, мне нравились ваши подарки и ваше внимание, но это было ужасно сидеть там и разворачивать свертки под вашими пристальными взглядами», — призналась Бет. Она как раз поджаривала тосты к чаю и лицо ее раскраснелось от жара.

«Пусть Марми думает, что мы подготовили подарки друг для друга, а потом удивим ее, сказав, что это все для нее. Пойдем завтра днем по магазинам, Мег. Нам еще нужно столько всего подготовить для нашего рождественского спектакля», — сказала Джо, маршируя взад и вперед, заложив руки за спину и вздернув нос.

«Наверно, это рождественское представление будет моим последним, я уже слишком взрослая для таких вещей», — с грустью в голосе заметила Мег, которая обожала играть в «переодевания».

«Да ладно тебе, неужели ты откажешься от возможности пощеголять в белом платье с распущенными волосами и украшениях из золотой фольги. Ты наша лучшая актриса, и все пойдет под откос, если ты покинешь сцену» — сказала Джо. «Кстати, нужно порепетировать. Иди-ка сюда, Эми, и сыграй нам сцену с обмороком, а то как-то неубедительно ты это делаешь».

«Ничего не могу поделать, я же никогда не видела, как падают в обморок, а если я буду падать, как ты мне говоришь, то набью себе синяков. Если у меня получится мягко упасть, я упаду, а если нет, то упаду грациозно в кресло, и пусть твой Хьюго угрожает мне сколько угодно», — ответила Эми, которая не была одарена актерским талантом, но была утверждена на эту роль только потому, что она была маленькой и легкой, а по сценарию ее героиню злодей должен был уносить со сцены на руках.

«Сделай так: запрокинь руки вот так и, пошатываясь, пройди через комнату, отчаянно крича: «Родриго! Спаси меня! Спаси меня!» — и Джо вышла из комнаты с таким правдоподобным мелодраматическим стоном, от которого сестры аж вздрогнули.

Эми попробовала повторить — она выставила скрюченные руки вперед и двигалась, словно ожившая мумия, а ее «крик отчаяния» больше походил на пронзительный крик от укола булавкой. Джо безнадежно взвыла, Мег громко расхохоталась, и даже Бет позволила своему хлебу подгореть, с интересом наблюдая за всеобщим весельем.

«Так, все, я сдаюсь! Когда придет время, просто постарайся сделать все так, как надо, но если аудитория рассмеется, я тут не при чем. Теперь твой выход, Мег».

Далее все пошло, как по маслу — дон Педро бросил вызов миру, прочитав внушительный монолог на две страницы без единого перерыва; ведьма Агарь произнесла ужасное заклинание над своим котлом, полным кипящих жаб; Родриго мужественно разорвал свои цепи, а Хьюго, отравленный мышьяком, умирал в агонии, выкрикнув перед смертью зловещее: «Ха-ха!»

«Это лучшее, что мы когда-либо ставили», — сказала Мег, когда мертвый злодей сел, потирая ушибленный локоть.

«И как тебе удается писать и ставить такие великолепные пьесы, Джо? Ты просто второй Шекспир!» — воскликнула Бет, которая твердо верила, что ее сестры одарены удивительным талантом.

«Ну, прям уж Шекспир», — скромно хихикнула Джо. «Хотя «Проклятие ведьмы, или Романтическая трагедия» — это и правда неплохая вещь, но я бы хотела попробовать поставить «Макбет», да только вот у нас нет люка для Банко.[3] Всегда хотела поставить зрелищную сцену убийства. «Откуда ты, кинжал, возникший в воздухе передо мною?»[4] — пробормотала Джо, закатывая глаза и хватаясь за воздух, как это обычно делали исполнители трагических ролей в театре.

«Нет, это не кинжал, это вилка для хлеба, вот только почему вместо хлеба Бет жарит на огне мамин тапочек? Бет, видимо, была потрясена твоей игрой!» — воскликнула Мег, и репетиция закончилась общим взрывом смеха.

«Рада, что вы веселитесь, девочки мои», — сказал голос в дверях, и актеры, и аудитория дружно повернулись, чтобы поприветствовать высокую женщину с добрыми глазами. На ней была недорогая одежда, но выглядела она воистину благородно, и сестры были уверены, что под потертым серым плащом и немодным чепчиком скрывается самая красивая и элегантная женщина на свете — их мать.

«Ну что, дорогие, как у вас прошел день? У меня сегодня было так много работы, нужно было подготовить коробки к отправке на фронт на завтра, я даже не успела вырваться на обед домой. Кто-нибудь заходил, Бет? Как ты себя чувствуешь, Мег, как твоя простуда? Джо, ты выглядишь какой-то уставшей. Подойди и поцелуй меня, детка».

Продолжая свои материнские расспросы, миссис Марч сняла мокрые от снега вещи, надела теплые тапочки и, умостившись в мягкое кресло, посадила Эми к себе на колени, готовясь насладиться счастливым остатком этого напряженного дня. Девочки порхали вокруг матери, каждая старалась сделать так, чтобы ей было максимально удобно. Мег подтащила к креслу чайный столик, Джо подкинула дров в огонь и принялась расставлять стулья, роняя, переворачивая и грохоча всем, что попадалось на ее пути. Бет тихонько бегала туда-сюда между гостиной и кухней, а Эми, сидя на коленях у матери, деловито руководила процессом.

Когда они собрались вокруг стола, миссис Марч сказала с особенно счастливым лицом: «У меня кое-что есть для вас, на десерт, так сказать». Ее лицо осенила яркая, словно луч солнца, улыбка. Бет захлопала в ладоши, забыв про гренки, которое она держала, а Джо подбросила в воздух салфетку, выкрикивая: «Письмо! письмо! Трижды ура папе!»

«Да, прекрасное длинное письмо от папы. Он здоров и думает, что зима на фронте пройдет лучше, чем мы ожидали. Он шлет всевозможные теплые пожелания на Рождество и особое послание вам, девочки», — сказала миссис Марч, похлопывая себя по карману, как будто у нее там сокровище.

«Так, давайте, не ловим ворон и кушаем, сестренки! Хватит оттопыривать мизинец и корчить высокомерные рожи, Эми, — сказала Джо, давясь чаем и роняя хлеб маслом вниз на ковер в спешке, чтобы наконец-то приступить к заветному «десерту».

Бет немного поклевала ужин, но от волнения ей кусок в горло не лез, поэтому она тихонько забралась в темный уголок комнаты и в ожидании остальных членов семьи принялась размышлять о долгожданном письме от отца.

«А ведь папа был далеко не призывного возраста, да и здоровье у него уже не такое крепкое, как в молодости — он мог спокойно остаться здесь, с нами — но он все равно пошел служить на фронт капелланом. Как по мне, это очень смелый и благородный поступок», — тепло сказала Мег.

«Я бы тоже хотела отправиться на фронт, была бы, например, барабанщицей или маркитанткой,[5] или медсестрой пошла бы, чтобы быть рядом с отцом и помогать ему», — мечтательно рассуждала Джо.

«Думаю, что спать в палатке, есть всякую невкусную еду и пить из жестяной кружки, это крайне неудобно», — вздохнула Эми.

«Когда он вернется домой, Марми?» — спросила Бет дрожащим голосом.

«Через несколько месяцев, дорогая, если только, не приведи Господь, не заболеет. Папа будет добросовестно выполнять свой долг так долго, как только сможет, и с нашей стороны было бы эгоистично просить его бросить все и вернуться домой раньше. А теперь давай-ка сядем все рядышком и будем читать письмо.

Все подобрались ближе к огню: мать села в большом кресле, Бет умостилась у ее ног, Мег и Эми уселись на подлокотниках по обе стороны от Марми, а Джо оперлась на спинку кресла, чтобы никто в случае чего не заметил ее слез. В те тяжелые военные времена все письма с фронта читались со слезами на глазах, особенно письма отцов своим детям. Но в своём письме отец почти не упоминал о невзгодах, опасностях и душераздирающей тоске по дому, его письмо было жизнерадостным и обнадеживающим, преисполненным живых описаний лагерной жизни, военных маршей и фронтовых новостей. И только в конце, не в силах более сдерживаться, он излил душу, переполненную отеческой любовью и тоской по своим маленьким дочуркам.

«Передай моим милым девочкам, что я их очень люблю и скучаю по ним, поцелуй их крепко от меня. Скажи, что я думаю о них днем и молюсь за них по ночам, и что они — мое утешение в это нелегкое время. Год разлуки с ними кажется мне вечностью, но напомни им, что и в эти тяжелые дни ожидания мы все можем трудиться ради всеобщего блага. Я уверен, они прекрасно помнят мои наставления заботиться о тебе, моя дорогая, и всячески поддерживать, а также добросовестно выполнять свой долг, храбро сражаться со своими внутренними врагами и не поддаваться искушениям. Думаю, когда я вернусь домой к вам, мои родные, я буду гордиться своими маленькими женщинами даже больше прежнего».

В этой части письма все дружно всхлипнули, так что Джо не было стыдно за большую слезу, которая скатилась по ее носу. Даже Эми, позабыв о том, что ее идеально уложенные кудряшки могут растрепаться, уткнулась лицом в плечо матери и навзрыд сказала: «Я такая эгоистка! Но я честно-честно постараюсь стать лучше, чтобы папочка не разочаровался, когда вернется домой».

«Мы все постараемся!» — воскликнула Мег. «Я слишком много думаю о своей внешности и ненавижу работать, но отныне я тоже постараюсь исправиться, надеюсь у меня получится».

«А я постараюсь стать той, кем он любит меня называть — «маленькой женщиной», и не буду такой грубой и взбалмошной. Я буду выполнять свой долг здесь, вместо того, чтобы тратить время на дурацкие фантазии о каких-то далеких приключениях», — сказала Джо, словив себя на мысли, что держать себя в руках тут, дома, наверняка окажется задачкой посложнее, чем сразиться с парой-тройкой мятежников на юге.

Бет ничего не сказала, но вытерла слезы синим армейским носком и принялась вязать изо всех сил, не теряя времени, выполняя ближайший ей по духу долг, в то время про себя она торжественно пообещала оправдать все надежды отца к тому времени, когда он вернется домой.

Миссис Марч нарушила молчание, сказав своим привычным веселым голосом: «А помните, как вы играли в «Путешествие пилигрима»,[6] когда были маленькими? Вы так радовались, когда я делала мешочки из оставшихся лоскутов ткани и вешала их вам на спину в качестве ноши. Вы надевали мои шляпы, брали в руки палки и свитки бумаги и шли через весь дом, начиная свой путь с подвала, который был Городом Разрушения, а затем поднимались все выше и выше по ступенькам аж на крышу дома, где вас ждали ваши самые любимые вещи, из которых состояла Небесная страна.

«Да, я помню, как весело это было, особенно мне нравилось миновать львов, сражаться с Аполлионом и проходить через Долину, где обитали злые духи!» — сказала Джо.

«А мне нравился момент, когда мы сбрасывали со спин котомки и они падали вниз с лестницы», — сказала Мег.

«Моя любимая часть была, когда мы наконец-то выходили на плоскую крышу, где стояли вазоны с цветами и разные красивые вещи, и мы все стояли там и пели от радости, а солнце ласкало наши лица», — сказала Бет, улыбаясь.

«Честно говоря, я уже мало что помню из этой игры, кроме того, что я боялась темного подвала и что в конце мне всегда нравилось кушать сладости и пить молоко на крыше. Если бы я не была уже слишком взрослой для подобных игр, я, возможно, даже сыграла бы в пилигримов снова», — сказала Эми, которая начала всерьез говорить о том, что она уже взрослая и ей пора бросить эти детские забавы, как только ей исполнилось двенадцать лет.

«Мы никогда не становимся слишком старыми для этой игры, моя дорогая, потому что так или иначе, мы играем в нее всю нашу жизнь. У каждого из нас есть своя ноша, впереди нас ждет долгое путешествие, а стремление к добру и счастью — это наш свиток, который указывает верный путь, помогает преодолевать трудности и исправлять ошибки, чтобы в итоге найти мир, который будет для нас истинным Раем. А теперь, мои маленькие пилигримы, как вы смотрите на то, чтобы начать свое путешествие снова, но уже не в игре, а всерьез, в реальной жизни, чтобы проверить, как далеко вы сможете продвинуться, прежде чем отец вернется домой».

«Что, правда, мама? Так, где там наши котомки?» — спросила Эми, которая в силу своего возраста иногда воспринимала вещи слишком буквально.

«Каждая из вас только что призналась, в чем заключается ее ноша, ее котомки, так сказать. Все, кроме Бет. Неужели тебя, Мышка, ничего не обременяет?» — спросила мать.

«Почему же? Обременяет. Посуда и тряпки. Я завидую девушкам, которые имеют возможность играть на красивых роялях. А еще я боюсь людей и не доверяю им».

Ноша Бет показалась всем очень забавной, но никто не засмеялся, потому что все знали, что это сильно обидело бы ее чувства.

«Давайте поиграем в пилигримов», — задумчиво сказала Мег. «Это всего лишь другое название для нашего намерения стать лучше. А эта игра может нам помочь, ведь быть хорошим человеком — это действительно тяжелый труд, и очень часто мы забываем свои обещания и перестаем стараться».

«Сегодня мы были в Топи Уныния, а потом пришла Мама и вытащила нас, как Помощь в книге. Нам нужен свиток с указаниями, как у Христианина. Только как нам его раздобыть?» — спросила Джо, восхищенная идеей, которая придала немного романтики и приключений казалось бы скучной задаче по выполнению своего долга.

«Загляните под подушки в рождественское утро, и вы найдете свой свиток-путеводитель», — ответила миссис Марч.

Девочки обсуждали свой новый план добродетели и грядущие испытания, пока старая служанка Ханна убирала посуду со стола. Затем сестры достали четыре маленькие корзинки с принадлежностями для рукоделия, и в руках у них заблестели иголки — им предстояло сшить простыни для тетушки Марч. Все четверо считали шитье весьма скучным занятием, но сегодня никто не ворчал. Джо предложила обозначить четыре длинных шва названиями четырех континентов — Европа, Азия, Африка и Америка, таким образом, каждой из сестер достался свой континент. Это сделало процесс более интересным, и по мере того, как каждая «прокладывала иглой путь» через свою часть света, они обсуждали разные страны своих территорий.

К девяти вечера с шитьем было покончено, и настало время для традиционного пения перед сном. На фортепиано умела играть только Бет, она мягко касалась старых пожелтевших клавиш и аккомпанировала импровизированному хору семейства Марч. Песни они пели простые и незатейливые. Голос у Мег был звонкий и чистый, словно звуки флейты, так что они с матерью задавали остальным ритм и тональность. Эми щебетала, как сверчок, а Джо вообще пела что-то свое, всегда вступая не в том месте, да и пение ее больше походило на какое-то прерывистое кваканье. Но как бы там ни было, это был своего рода ритуал еще с тех пор, как девочки научились говорить. Девочки просыпались под прекрасное пение своей матери, которая ходила по дому, напевая, как жаворонок, и засыпали тоже под ее голос, и в этом случае никто из сестер не считал, что можно когда-нибудь стать слишком взрослой для материнской колыбельной.

«Свети-сверкай, звезда моя…»

2

Рождество

В то рождественское серое утро Джо проснулась первой. На камине не было чулок для подарков, и на мгновение она почувствовала такое же разочарование, как когда-то давным-давно, когда ее маленький носок упал с камина, потому что был битком набит сладостями, а Джо подумала, что ей просто ничего не подарили. Потом она вспомнила, что мать советовала заглянуть в рождественское утро под подушку, и, скользнув туда рукой, обнаружила маленькую книжечку в малиновом переплете. Эта книга была ей очень хорошо знакома, это была прекрасная история о самой благодетельной и достойно прожитой жизни, которую только можно представить.[7] Джо почувствовала, что такому путеводителю обрадовался бы любой «пилигрим», отправляясь в долгое путешествие. Она растолкала Мег со словами «Счастливого Рождества!» и посоветовала заглянуть под подушку. Там лежала такая же книга, только в зеленом переплете. Вскоре проснулись Бет и Эми и обнаружили свои экземпляры — в сером и синем переплете. На форзаце каждой книги были аккуратным почерком написаны теплые пожелания от матери, что делало подарок еще более ценным. И вот сестры сидели все вместе, разглядывая свои подарки, а небо на востоке тем временем пылало багрянцем, знаменуя наступление нового дня.

Конечно, Маргарет тоже не было чуждо тщеславие, но в целом она была очень доброй и набожной. Сестры очень любили и уважали ее, и даже бунтарка Джо слушалась ее, потому что даже поучая, Мег делала это очень мягко и тактично.

«Девочки, — серьезно сказала Мег, переводя взгляд по-очереди на каждую из сестер, — «Мама хочет, чтобы мы не просто читали эту книгу, а вдумались в то, что там написано. С тех пор, как отец ушел на войну, мы стали пренебрегать многими вещами. Вы делайте, как хотите, а я буду держать свою книгу здесь на тумбочке возле кровати и читать хотя бы по паре страничек каждое утро, потому что я знаю, что это даст мне пищу для размышлений на день грядущий и вдохновит на благодетель».

Мег демонстративно открыла свою книгу и начала читать. Джо обняла ее и, прижавшись щекой к щеке, тоже принялась читать, при этом на лице ее воцарилось спокойствие и умиротворение, столь несвойственные ее оживленной мимике.

«Какая же Мег молодчина! Пойдем, Эми, и мы почитаем. Я помогу тебе с трудными словами, а если нам что-то будет непонятно, то обратимся за помощью к Мег и Джо», — прошептала Бет, вдохновленная примером старших сестер и таким душевным подарком от матери.

«Я рада, что синий переплет достался именно мне», — удовлетворенно сказала Эми.

На ближайшие полчаса в комнатах девочек воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием переворачиваемых страниц. Первые солнечные лучи проникли в комнату, и, словно неся рождественское благословение, коснулись склонившихся над книгами голов и сосредоточенных мордашек.

«А где мама?» — спросила Мег, когда они с Джо оторвались от чтения и решили поблагодарить ее за подарки.

«Только одному Богу известно. Какой-то бродяга пришел попрошайничать, и ваша мать сразу же побежала ему помогать. Никогда еще не видела женщины, которая с такой охотой раздает направо и налево продукты, одежду и прочие припасы», — ответила Ханна, которая жила с Марчами еще с рождения Мег и была уже скорее другом семьи, чем просто прислугой.

«Думаю, она скоро вернется, так что давайте приготовим праздничный завтрак и подарки», — сказала Мег, осматривая подарки, которые были заблаговременно упакованы и спрятаны под диваном в ожидании своего часа. «Так, а где духи от Эми?» — озадаченно спросила Мег, не обнаружив флакона.

«Эми их утащила, чтобы повязать ленточку или что-то в этом роде», — ответила Джо, выплясывая по комнате в тапочках, купленных матери, чтобы немного разносить их.

«А как вам мои носовые платочки? Красивые, правда? Ханна постирала и погладила их, а я сделала вышивку, чтобы платочки были именными», — сказала Бет, гордо глядя на несколько неровные буквы, которые стоили ей огромного труда.

«Ой, дитя! Что ж ты вышила на них «Мама» вместо «М. Марч». Вот умора!» — прыснула Джо, взяв один из платков.

«А что в этом такого? Я наоборот подумала, что так будет лучше, потому что инициалы Мег тоже М. Марч, а я не хочу, чтобы произошла путаница и эти платочки использовал кто-нибудь, кроме Марми», — обеспокоенно сказала Бет.

«Все в порядке, дорогая, это очень хорошая и разумная идея, ведь теперь точно никто не ошибется. Я уверена, ей очень понравится твой подарок», — сказала Мег, бросив укоризненный взгляд на Джо и ободряюще улыбнувшись Бет.

«Ой, мама идет. Прячьте подарки, быстрее!» — воскликнула Джо, когда хлопнула входная дверь и с прихожей донеслись шаги.

Но вместо матери в комнату вошла Эми. Вид у нее был довольно смущенный, когда она увидела своих сестер, вопрошающе смотрящих на нее.

«Где ты была и что ты там прячешь за спиной?» — удивленно спросила Мег, увидев, что на Эми верхняя одежда. Обычно Эми дольше всех валялась в постели и никогда не выходила на улицу в такую рань.

«Только пусть Джо не глумится надо мной! Я не хотела, чтобы вы узнали раньше времени. Я просто хотела поменять маленький флакончик на большой. Я отдала за него все свои деньги. Я правда стараюсь не быть такой эгоисткой, как раньше».

Эми робко вытащила из-за спины новый красивый флакон, который она купила взамен старого дешевого. Она выглядела такой серьезной, даже невооруженным взглядом было видно, что ее усилия преодолеть себя и перестать быть эгоисткой шли от чистого сердца, так что Мег тут же крепко обняла ее, Джо назвала умницей, а Бет подбежала к окну и сорвала свою лучшую розу, чтобы украсить прекрасный флакон.

«Понимаете, мне стало стыдно за свой подарок после того, как мы почитали и поговорили сегодня утром о том, что нужно быть хорошим человеком, поэтому я побежала в лавку за углом и поменяла свой подарок на более дорогой. И я безумно этому рада, потому что теперь мой подарок самый красивый».

Входная дверь снова хлопнула, и подарок Эми тоже лихо отправился в тайник под диваном, а сестры с невозмутимым видом уселись вокруг стола якобы в ожидании завтрака.

«Счастливого Рождества, Марми! Спасибо за книги! Мы уже даже немного почитали сегодня и планируем делать это каждый день», — хором воскликнули девочки.

«С Рождеством, доченьки! Я рада, что вы сразу принялись читать, и надеюсь, что вы продолжите в том же духе. Но прежде чем мы сядем за стол, я хотела бы кое о чем поговорить с вами. Недалеко отсюда живет несчастная женщина, которая только недавно родила малыша. У нее есть еще шестеро деток, и им всем приходится спать в одной кровати, чтобы хоть как-то согреться, так как у них даже нет дров, чтобы разжечь огонь. А еще они голодают. Это ее старший сын прибегал ко мне утром и рассказал об их плачевном положении. Девочки мои, вы не против, если мы отдадим им наш завтрак в качестве рождественского подарка?»

Девочки были очень голодны, прождав завтрака почти час, и где-то с минуту никто не решался что-либо сказать, но потом Джо радостно воскликнула: «Я так рада, что ты успела прийти до того, как мы сели завтракать!»

«А можно мне отнести теплые вещи бедным маленьким детям?» — нетерпеливо спросила Бет.

«А я возьму сливки и кексики», — добавила Эми, героически отказавшись от самых своих любимых блюд.

Мег, не теряя времени, уже пересыпала гречневую кашу в большую миску и складывала в корзину хлеб.

«Я знала, что вы согласитесь, мои хорошие», — сказала миссис Марч, удовлетворенно улыбаясь. «Пойдем помогать все вместе, а когда вернемся, позавтракаем хлебом с молоком, а уже на вечер приготовим что-нибудь вкусненькое».

Вскоре всё было готово, и семейство Марч отправилось в путь. К счастью, было рано да и шли они дворами, так что никто не видел эту странную делегацию.

Они стояли на пороге убогой и промерзшей комнаты с разбитыми окнами и потухшим очагом. Из мебели там был лишь небольшой стол и кровать с рваным постельным бельем, на которой лежала больная женщина с плачущим младенцем, а по бокам ютились бледные, голодные дети, вжимаясь в старое одеяло и пытаясь хоть немного согреться.

С какой же радостью смотрели на неожиданных гостей большие детские глаза, их синие от холода губы расплылись в широкой искренней улыбке!

«Ach, mein Gott![8] Неужто ангелы спустились к нам с небес!» — сказала женщина дрожащим голосом и слезы радости покатились по ее щекам.

«Да, забавные такие ангелы в капюшонах и рукавицах», — сказала Джо и всех рассмешила.

Уже через несколько минут дом действительно преобразился так, что можно было и впрямь подумать, что там потрудились добрые духи. Ханна принесла дрова, разожгла камин и заделала разбитые стекла старыми шляпами и накидкой. Миссис Марч напоила мать семейства горячим чаем и дала немного каши, заверив, что не оставит их в беде, а потом перепеленала малыша и завернула его в свой теплый платок. Делала она это с такой нежностью и бережностью, словно это был ее собственный ребенок. Девочки тем временем накрыли на стол, рассадили детей поближе к огню и накормили их принесенными гостинцами. Позавтракав, дети принялись весело болтать, а девочки Марч пытались разобрать их смешное немецко-английское щебетание.

«Das ist gut! Die Engel-kinder![9]» — причмокивая, то и дело повторяли бедняжки, уплетая гречневую кашу с хлебом и наслаждаясь теплом весело потрескивающего очага.

Сестер еще никогда никто не называл девочками-ангелочками, и это было им очень приятно. Особенно радовалась Джо, которой с рождения доставались не иначе как всякие мальчишеские комичные прозвища наподобие «Санчо».[10] Это был воистину прекрасный завтрак, хотя девочкам не досталось и крошки. И пусть животы их бурчали от голода всю дорогу домой, во всем городе было не сыскать более радостных и довольных детей, чем эти четверо маленьких девочек, которые отдали свой завтрак и довольствовались в то рождественское утро лишь хлебом и молоком.

«Должно быть, это и значит «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Что ж, делать добро другим людям действительно приятно», — сказала Мег, раскладывая с сестрами подарки в гостинной, пока их мать собирала наверху одежду для бедного семейства Хуммель, которое они навещали утром.

Это были небольшие скромные свертки, но каждый из них был наполнен чистой детской любовью, а высокая ваза с красными розами, пышными белыми хризантемами и свисающими виноградными лозами придавала элегантности и торжественности праздничному столу.

«Идет, идет! Давай, Бет, начинай играть! А ты, Эми, открой перед мамой дверь! Трижды ура нашей Марми!» — воскликнула Джо, высоко подпрыгивая.

Бет сыграла свой самый веселый марш, Эми с реверансом распахнула дверь, а Мег, взяв мать под руку, провела ее к почетному месту во главе стола. Миссис Марч была одновременно удивлена??и тронута. В ее глазах стояли слезы, но это были слёзы радости, и она с улыбкой рассматривала подарки и читала сопровождающие их записки. Она тут же надела новые тапочки, положила новый носовой платок в карман, сбрызнув его духами Эми, розу прицепила булавкой к груди, а красивые перчатки были объявлены «идеально подходящими».

Потом были смех, поцелуи и объятия — в этом и заключается прелесть домашних праздников, они такие искренние и душевные, что ты потом еще долго вспоминаешь их с теплом в сердце. Но веселье весельем, а дела сами себя не сделают.

За благотворительными мероприятиями и торжественными церемония пролетело чуть ли не полдня, так что девочки без промедления занялись приготовлениями к вечернему праздничному представлению. Будучи еще слишком юными, чтобы часто ходить в театры, и недостаточно богатыми, чтобы позволить себе профессиональный помпезный реквизит для своих домашних представлений, девочки включали смекалку — не зря же в народе говорят «голь на выдумки хитра» — и делали весь необходимый инвентарь из подручных средств. Некоторые поделки были поистине достойными восхищения: гитары из папье-маше, старинные лампы из непригодной посудной утвари, роскошные платья и мантии из старых простыней, драгоценности из отполированных консервных банок, которые также отлично подходили для изготовления лат и доспехов. Мебель то и дело переворачивалась вверх тормашками, а комната служила театральными подмостками.

Мальчики в труппу не допускались, поэтому Джо доставались все мужские роли и она с удовольствием щеголяла в мужских коричневых кожаных сапогах, доставшихся ей от подруги, которая знала женщину, которая знала одного актера в театре. Эти сапоги, старая фехтовальная рапира и дырявый камзол, когда-то служивший художнику образцом для написания какой-нибудь картины с батальным сюжет, были главными сокровищами Джо и задействовались во всех постановках. Из-за немногочисленности их труппы, зачастую двум передовым актерам, Мег и Джо, приходилось играть сразу несколько ролей в спектакле, за что они, безусловно, заслуживают похвалы, ведь они не только заучивали на память реплики трех, а бывало и четырех персонажей, но и по несколько раз за спектакль меняли костюмы и переставляли декорации. Но им это было в радость, ведь это не только служило отличной тренировкой памяти, но и прекрасным творческим развлечением, благодаря которому сестры проводили много времени вместе.

Наступил рождественский вечер, зрители подтягивались и занимали места в партере, которым служила кровать. И вот дюжина девочек в предвкушении смотрела на сине-желтый ситцевый занавес, из-за которого доносились шорохи, перешептывания и периодическое хихиканье Эми, которая не могла от волнения сдержать смех. Вскоре прозвучал третий звонок, которым служил колокольчик, занавески разъехались в сторону, и началась Романтическая трагедия.

Роль «мрачного леса» исполняли несколько кустов в горшках, плотная зеленая ткань, расстеленная на полу, а в глубине сцены расположилась пещера. Пещеру соорудили из сушки для белья, которая служила верхней частью, а по бокам поставили два комода. Внутри пещеры стояла небольшая горелка, на которой дымился чайник, он же ведьминский котел, а рядом, сгорбившись, сидела и сама ведьма. В комнате было темно и свечение горелки прекрасно создавало зловещую атмосферу, особенно когда из чайника выходил настоящий пар — зрители восторженно рукоплескали. Дождавшись пока стихнут первые аплодисменты, на сцену вышел злодей Хьюго, чье лицо покрывала густая черная борода, на глаза была надвинута шляпа, одет он был в плотную накидку, коричневые сапоги, а на бедре с каждым шагом позвякивал меч. Расхаживая взад и вперед в сильном волнении, он вдруг схватился за голову и разразился надрывной речью, воспевая свою ненависть к Родриго, любовь к Заре и непоколебимую решимость убить одного и заполучить вторую. Грубый тон голоса Хьюго периодически срывался на крик, когда чувства одолевали его — публика была в восторге и аплодировала в моменты, когда герой делал паузу, чтобы перевести дух. Поклонившись с видом человека, привыкшего к публичным похвалам, он прокрался в пещеру и грозно приказал Агарь: «Ко мне, прислужница тьмы! Желаю тебя видеть!»

На сцене появилась Мег, на лицо ей ниспадали серые пряди из конского волоса. На ней был красно-черный балахон, усеянный каббалистическими знаками, а в руках она держала посох. Хьюго потребовал у колдуньи приворотное зелье, чтобы Зара полюбила его, а также зелье, чтобы умертвить Родриго. Прекрасным драматическим напевом Агарь пообещала достать ему и то, и другое, и принялась призывать духа любовных чар:

Ты Властелин любовных мук!

Приди ко мне, о светлый дух!

Любовных чар не пожалей

И зелья страсти дай скорей,

Из роз, росы, щепотки смеха,

Чтоб точно ждать пришлось успеха

О, дух, ты песнь сию услышь,

Да будет так, как ты решишь!

Заиграла нежнейшая мелодия и из пещеры вышла маленькая златокудрая фигура в белом одеянии со сверкающими за спиной крыльями и венком из роз на голове. Взмахнув волшебной палочкой, дух любовных чар запел тонким голосочком:

На зов явился я к тебе

С дали летел во мраке при луне

Вот зелье адское твое,

Напиток тьмы, сил зла любимое питье,

Используй ты его скорей

Чтоб сила зла была острей.

Дух бросил маленький позолоченный бутылек к ногам ведьмы и исчез. Агарь снова запела, но на этот раз призвала злого духа — на сцене с грохотом появился чертенок в жутких черных лохмотьях и, прохрипев свой ответ, бросил к ногам Хьюго черный бутылек, после чего тоже удалился со зловещим смехом. Хьюго поблагодарил ведьму, и, положив зелья себе в сапоги, ушел. Агарь, в свою очередь, поведала зрителям, что злодей Хьюго убил нескольких дорогих ей людей, поэтому она наложила проклятие и намеревается помешать его коварным планам, чтобы отомстить за прошлые обиды. Таков был конец первого акта. Зрители отдыхали, ели конфеты и делились впечатлениями от спектакля.

Прежде чем занавес снова поднялся, из-за кулис то и дело доносились стуки молотка, но когда перед зрителями предстал этот шедевр декораторского плотничества, все мигом забыли о запинке. Это было поистине великолепно! До самого потолка возвышалась башня с окном, в котором горел свет, а из-за белой занавески выглядывала Зара в красивом сине-серебряном платье, ожидая своего возлюбленного Родриго. А вот и появился сам великолепный Родриго — на плечах красная накидка, на голове берет с перьями, из-под которого торчат каштановые локоны, в руках у него гитара, а на ногах, конечно же, коричневые сапоги. Встав на колени у подножия башни, он спел волнительную серенаду. В ответ Зара тоже пропела нечто романтичное и после непродолжительного музыкального диалога согласилась последовать за ним хоть на край света. Тут-то и наступил момент представления, вызвавший наибольший ажиотаж среди аудитории. Родриго достал веревочную лестницу с пятью ступенями, закинул один конец в окно и пригласил Зару спуститься к нему. Она робко перегнулась через подоконник, положила руку на плечо Родриго и собиралась уже грациозно спрыгнуть вниз, но — увы и ах! — видимо, позабыла, что платье ее было со шлейфом, который сейчас предательски зацепился за створку окна, башня закачалась, накренилась вперед и с грохотом рухнула, погребя под руинами несчастных влюбленных!

Зал ахнул с облегчением, когда коричневые сапоги показались из развалин, а вслед за ними появилась златокудрая голова, восклицая: «Я же тебе говорила! Вот говорила же, что все так и будет!» С удивительной невозмутимостью на сцене появился дон Педро, суровый отец Зары, вытащил из-под обломков свою дочь и потащил ее прочь и, стараясь не шевелить губами, тихо сказал: «Не вздумай смеяться! Делай вид, что так и было задумано». Удаляясь, Дон Педро гневно приказал разрушителю Родриго убираться вон из королевства. И хотя сам Родриго был все еще ошарашен падением башни, он не растерялся и бросил вызов старику, сказав, что и не подумает сдвинуться с места. Этот бесстрашный пример вдохновил и Зару, которая одернула руку и отказалась покориться воле отца, за что вместе со своим возлюбленным была брошена в самые глубокие подземелья замка. Тут же появился крепкий маленький слуга с цепями и увел их прочь — вид у него при этом был изрядно испуганный и, судя по всему, он напрочь забыл речь, которую должен был произнести.

Третий акт демонстрировал зрителю события, происходящие в замке. Снова появилась Агарь, которая пришла освободить влюбленных и убить Хьюго. Вот она слышит его шаги, прячется и видит, как он наливает зелья в две чаши с вином и приказывает робкому слуге: «Отнеси эти чаши пленным и скажи, что я скоро навещу их». Слуга уводит Хьюго в сторону, чтобы что-то сказать, а в это время Агарь подменяет эти чаши на две другие, просто с вином. Фердинандо, «слуга», уносит кубки, а Агарь ставит на стол чашу с ядом, предназначенную для Родриго. Хьюго, испытывая жажду, выпивает ее и в агонии начинает корчиться и скакать по сцене. После долгих конвульсий он падает плашмя и умирает, в то время как Агарь сообщает ему о своем коварном поступке в прекрасной мелодичной песне.

Это была поистине захватывающая сцена, хотя некоторым зрителям могло показаться, что неожиданно выбившиеся из-под шляпы длинные волосы несколько смазали эффектную смерть главного злодея. Однако невероятно душевное пение Агарь настолько поразило публику, что все мигом забыли про ляп с прической.

В четвертом акте перед нами разворачивается душераздирающая сцена, в которой Родриго, получив весть о том, что Зара больше не любит его, впадает в глубокое отчаяние и готов покончить жизнь самоубийством, вонзив себе кинжал в сердце. Но в этот самый момент под его окном кто-то начинает петь прекрасную песню о том, что возлюбленная верна ему, но ей грозит смертельная опасность, однако Родриго все еще может спасти ее. Неизвестный подбрасывает ему ключ от темницы, и в порыве радости наш герой срывает с себя оковы и бросается прочь, чтобы найти и спасти свою возлюбленную.

Пятое действие начинается с ссоры между Зарой и Доном Педро. Он хочет, чтобы дочь ушла в монастырь, но она и слышать об этом не желает, и после ряда эмоциональных препираний, Зара уже собирается упасть в обморок, когда вдруг врывается Родриго и просит ее руки. Дон Педро не дает своего благословения влюбленным, потому что Родриго беден. Между мужчинами завязывается горячая перепалка, и вот Родриго уже готов унести на руках измученную Зару, когда входит робкий слуга с письмом и мешком от Агари, которая таинственным образом исчезла из замка. Слуга сообщает, что ведьма завещает немыслимые богатства молодой паре и пророчит ужасную гибель дону Педро, если он встанет на пути семейного счастья молодых. Открывается мешок, и из него высыпается целая куча блестящих жестяных монет, которые переливаются и блестят в свете ламп. Такой «аргумент» смягчает сурового отца и он соглашается выдать свою дочь за Родриго. Все поют в радостном порыве и занавес опускается, когда влюбленные, стоя на коленях, получают благословение дона Педро.

Зал взрывается бурными аплодисментами, которые неожиданно прерывает очередной конфуз — ножки кровати, служившей партером, не выдерживают и зрители падают на пол. Родриго и дон Педро, не мешкая, бросаются на помощь — все зрители спасены, хотя многие потеряли дар речи от безудержного хохота. Едва волнение утихло, в комнату вошла Ханна и объявила, что миссис Марч ждет юных леди к ужину.

Это приглашение было неожиданностью даже для актеров, и когда они увидели накрытый в гостинной стол, они посмотрели друг на друга в восторженном изумлении. Это было так похоже на Марми, приготовить для них небольшое угощение после спектакля, но такого пиршества они не помнили с тех пор, как их семья потеряла достаток. Тут было и мороженое — на самом деле даже два его вида, клубничное и пломбир — и торт, и фрукты, и французские конфеты, а в центре стола в четырех вазах стояли прекрасные букеты!

У сестер перехватило дыхание, они в недоумении переводили взгляд со стола на мать и обратно, а миссис Марч стояла и широко улыбалась.

«Это дело рук фей?» — спросила Эми.

«Это Санта-Клаус», — сказала Бет.

«Это наша мама постаралась». И Мег нежно улыбнулась, что было видно даже несмотря на наклеенную седую бороду и густые брови.

«А может, тетушке Марч так понравилась простынь, которую мы для нее сшили, что она в знак благодарности решила закатить нам такой шикарный праздничный ужин?» — воскликнула Джо с неожиданным вдохновением.

«Нет, девочки. На самом деле, все эти угощения передал мистер Лоренс», — ответила миссис Марч.

«Дедушка мальчишки Лоренса? С чего это вдруг? Мы его даже не знаем!» — воскликнула Мег.

«Ханна рассказала одному из его слуг о том, что произошло сегодня утром. Видимо, этого старого джентльмена впечатлил ваш благородный поступок. Он знал моего отца много лет и сегодня днем??прислал мне письмо, в котором выразил надежду, что я позволю ему выразить свои дружеские чувства к моим детям, то есть к вам, передав немного сладостей в честь праздника. Как уж тут отказать? Так что вот вам праздничный ужин, чтобы восполнить завтрак из хлеба с молоком».

«Должно быть, это мальчишка подкинул ему эту замечательную идею, я почти уверена, что так и есть! Мне кажется, он отличный парнишка, жаль что мы толком не знакомы. Он вроде и не против с нами познакомиться, просто стесняется, а Мег такая чопорная зануда, что не позволила мне заговорить с ним, когда мы проходили мимо него на улице», — сказала Джо, но ее слова затерялись в звоне тарелок, ведь гости уже расхватывали сладости и охали-ахали от восторга.

«Вы говорите о людях, которые живут в большом доме по соседству, не так ли?» — спросила одна из гостей. «Моя мать знает старика Лоренса, но говорит, что он слишком высокомерен и избегает общения со своими соседями. Он держит своего внука взаперти, выходить ему можно только для посещения уроков верховой езды, и то, в сопровождении учителя. Бедный мальчик целыми днями сидит в четырех стенах и корпит над учебниками. Мы даже приглашали его в гости, но он так ни разу и не пришел. Мама говорит, что в целом он очень милый, но никогда не разговаривает с нами, то есть с девочками».

«Однажды наша кошка убежала, и он принес ее обратно. Мы даже поговорили с ним немного через изгородь, ну, там о крикете и тому подобное, а потом он увидел приближающуюся Мег и ретировался. Но я все-таки хотела бы с ним подружиться, уверена, что дома он умирает от скуки и только рад будет поиграть с кем-то», — решительно сказала Джо.

«Что ж, он милый и воспитанный мальчик, юный джентльмен. Я вовсе не возражаю, чтобы вы познакомились, если представится подходящая возможность. Кстати, цветы для вас принес именно он, и мне, наверное, все же следовало пригласить его остаться на ужин, особенно учитывая, как он прислушивался к вашему веселью наверху. Он выглядел таким задумчивым и даже немного печальным, когда уходил. Уверена, что ему очень не хватает общения с ровесниками.

«Ах, как жаль, что он не заглянул на наше представление!» — засмеялась Джо, глядя на свои ботинки. «Обязательно пригласим его на наш следующий спектакль. Возможно, мы даже заангажируем его к постановке. Разве это не было бы здорово?»

«Мне еще никогда не дарили такой прекрасный букет! Как же красиво!» И Мег с большим интересом рассматривала свои цветы.

«Цветы действительно прекрасны! Но все равно для меня нет ничего прекраснее роз, которые выращивает Бет», — сказала миссис Марч, бережно взглянув на уже немного подуставший бутон у себя на груди.

Бет прижалась к ней и тихо прошептала: «Жаль, что мы не можем отправить цветы папе, уверена, это его порадовало бы, ведь, боюсь, что у него там Рождество проходит не так весело, как у нас».

3

Мальчишка Лоренс

«Джо! Джо! Где ты?» — воскликнула Мег, стоя у лестницы, которая вела на чердак.

«Да здесь я!» — ответил охрипший от длительного молчания голос сверху.

Мег забралась на чердак и обнаружила там свою сестру, закутавшуюся в кокон из пледа и сидящую на старом диване у окна. Она увлеченно грызла яблоко и лила слезы над «Наследником Рэдклиффа».[11] Чердак был любимым убежищем Джо. Здесь она любила уединяться, прихватив с собой интересную книгу и полдюжины яблок, чтобы вдоволь насладиться тишиной. Чердак Марчей уже давно облюбовала крыса, которая за эти годы настолько привыкла к компании Джо, что не обращала на нее внимания. Джо даже дала ей прозвище — мистер Скрэббл. Когда появилась Мег, крыса молниеносно скрылась у себя в норе, а Джо смахнула слезы со щек, села ровно и вопросительно посмотрела на сестру.

«Угадай что у меня есть! Вот, ты только посмотри! Миссис Гардинер приглашает нас завтра к себе на праздничный прием!» — воскликнула Мег, размахивая драгоценной бумажкой и читая ее текст с девичьим восторгом.

«Миссис Гардинер будет счастлива видеть мисс Марч и мисс Джозефину[12] на своем маленьком новогоднем балу». Марми разрешила нам пойти. Нужно продумать свои наряды».

«А что тут думать-то? Ты ведь знаешь, что мы наденем наши обычные поплиновые платья, потому что у нас больше ничего нет» — ответила Джо с набитым ртом.

«Ах, если бы у меня было шелковое платье!» — вздохнула Мег. «Мама говорит, что купит, когда мне исполнится восемнадцать, но ждать еще целых два года — это целая вечность».

«Уверена, что наши поплиновые платья ничуть не хуже шелка. Во всяком случае, выглядят они весьма неплохо. Твое вообще как новенькое, а вот в своем я пропалила дырку на спине, еще и на видном месте. И что с ней делать, ума не приложу».

«Ну, постарайся в гостях сильно не суетиться и не поворачиваться спиной, спереди-то с платьем все в порядке. Я вплету в прическу новую ленту, а еще Марми обещала одолжить мне свою маленькую жемчужную булавку. Мои бальные туфли уже заждались выхода в свет, перчатки тоже в полном порядке, хотя они не такие красивые, как мне бы хотелось».

«Я на свои пролила лимонад, а на новые у нас нет денег, так что обойдусь без перчаток», — сказала Джо, которая никогда особо не беспокоилась о своих нарядах.

«Ты должна быть в перчатках, иначе я не пойду», — решительно воскликнула Мег. «Перчатки — самый важный элемент наряда, ты не сможешь танцевать без них. Если ты будешь без них, я просто сгорю от стыда».

«Тогда я не буду танцевать. Да и не люблю я особо эти бальные танцы. Не вижу ничего интересного в вальсировании. Я больше люблю кружиться и скакать».

«Так, просить у мамы купить тебе новые перчатки мы точно не будем, ведь они такие дорогие. Джо, вот как можно так небрежно относиться к вещам? Мама же говорила, что если испортишь перчатки, новых не жди. Может, их все же можно как-то почистить?» — с тревогой спросила Мег.

«Нет, боюсь отстирать их не получится. Но я могу просто держать их в руках, никто и не заметит, что они испачканы. Или вот как мы можем сделать: каждая из нас наденет по одной хорошей перчатке, а в руках будет держать плохую. Как тебе идейка?»

«Твои руки больше моих, и ты ужасно растянешь мою перчатку», — сказала Мег, которая буквально пылинки сдувала со своих перчаток.

«Тогда пойду без них. Мне все равно, что скажут люди!» — крикнула Джо и принялась демонстративно читать свою книгу.

«Ладно, ладно, уговорила! Только не испачкай и мои перчатки. И постарайся вести себя прилично — не прячь руки за спину, не таращь глаза и не говори «Тысяча чертей!», если что-то тебя удивит. Хорошо?»

«Не беспокойся, буду вести себя как можно чопорнее и постараюсь не ставить тебя в неловкое положение. А теперь иди и ответь на приглашение, и дай мне дочитать этот великолепный рассказ».

Мег отправилась «с благодарностью принимать приглашение». Она, не теряя ни минуты, строго осмотрела свое платье и принялась нашивать на него кружевную оборку, весело напевая. Джо тоже времени не теряла — она дочитала рассказ, расправилась с оставшимися четырьмя яблоками и поиграла с мистером Скрэбблом.