Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
Невиданное дело — майор Воронков, старый друг и одновременно противник сыщиц-любительниц Марины и Алины — сам обратился к ним за помощью: попросил сходить в театр и познакомиться с актрисой Елизаветой Ветровой. Сестру Елизаветы убили, а Воронкову кажется, что актриса многое не договаривает… Прикинувшись журналистками, дамочки договорились встретиться с Лизой после спектакля, но нашли ее в гримерке задушенной! Воронков тут же попытался отстранить их от дела, однако не тут-то было. Марина с Алиной нашли на месте преступления странную записку «Детка, я тебя искал дольше всех» и намерены сами разобраться, что это значит!
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 299
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Невиданное дело — майор Воронков, старый друг и одновременно противник сыщиц-любительниц Марины и Алины — сам обратился к ним за помощью: попросил сходить в театр и познакомиться с актрисой Елизаветой Ветровой. Сестру Елизаветы убили, а Воронкову кажется, что актриса многое не договаривает… Прикинувшись журналистками, дамочки договорились встретиться с Лизой после спектакля, но нашли ее в гримерке задушенной! Воронков тут же попытался отстранить их от дела, однако не тут-то было. Марина с Алиной нашли на месте преступления странную записку «Детка, я тебя искал дольше всех» и намерены сами разобраться, что это значит!
«Когда дела идут хорошо, что-то должно случиться в самом ближайшем будущем и, наверное, не самое хорошее», — отчего-то подумала я, идя в то утро по пешеходной зебре. Полоска белая, полоска черная, опять белая, опять черная… Все как в жизни.
Мой прогноз сбылся на все сто процентов. Приближалась Пасха с долгоиграющими выходными. Наши клиенты заказывали недельные туры в Египет, Тунис, Арабские Эмираты, короче, туда, где весеннее солнце пожарче нашего летнего, где о берег бьется голубая волна и теплый ветерок ласкает уставшие от зимних вещей тела. Туристическое агентство «Пилигрим» в полном составе — я, моя компаньонка Алина и наша секретарша Алена — работали в поте лица.
Не знаю, что нашло на майора Воронкова, но он пришел в «Пилигрим» и попросил меня и Алину ему помочь. Меня и Алину, понимаете? Дилетанток со стажем! Дилетанток, разумеется, не в туристическом бизнесе. Да и пришел он отнюдь не за путевкой, а за содействием в одном щекотливом деле. И это все потому, что кое-какой опыт по распутыванию историй криминального характера у меня и Алины имеется.
Впрочем, выглядело все не так. Как я могла такое сказать? Чтобы майор да просил?
Он зашел в наш кабинет с сияющей физиономией, будто решил нас осчастливить, преподнести подарок к грядущей Пасхе. Этакий розовый пасхальный зайчик с корзинкой шоколадных яиц.
— Сергей Петрович, сколько лет, сколько зим? — искренне обрадовалась я, в тот момент даже не догадываясь, чем может обернуться для нас визит майора.
— Кто к нам пожаловал, — пробурчала Алина.
Надо заметить, у нее с майором весьма сложные отношения, переменчивые, словно погода в марте: то она, когда настроение ни к черту, придирается к каждому его слову, то выражает свою симпатию, но только в том случае, если пребывает в хорошем расположении духа или же находится в безвыходной ситуации.
— Здравствуйте, дорогие Марина Владимировна и Алина Николаевна, — раскланялся с нами Воронков. — Вот решил вас потешить, подкинуть вам работку.
— Неужто решились отдохнуть от ловли жуликов? — вскинув брови, с иронией спросила Алина. — Хотите, подберем вам пляж на Красном море? Можем в Европу вас отправить.
— Нет, вы меня неправильно поняли, я тут вам животинку принес, — с этими словами он вытащил из портфеля серого зверька размером с подросшего котенка. Чтобы тот не удрал, к лапке была привязана веревочка.
— Ой, кто это? — воскликнула я.
Зверь был одновременно похож и на белку, и на карликового кролика. Ушки у него были чуть меньше, чем у кролика, но больше, чем у белки. Хвост длинный, но не пушистый.
— Это шиншилла! — всплеснула руками Алина. — Откуда она у вас?
— Это мальчик. Я, собственно, хотел вас попросить подержать его у себя, — немного смущенно сказал Воронков. — Он хороший, умный, но у мамы аллергия. Может, возьмете? Детишкам радость.
— Я возьму! — выкрикнула Алина. — У меня муж микробиолог. У нас в доме все знают, как обращаться с грызунами. А шиншиллы — грызуны. Если что, Вадим принесет из лаборатории лучший корм.
— У тебя же, Алина, кот, — напомнила я подруге.
Не то чтобы мне захотелось иметь в доме шиншиллу, меня задело другое — как-то уж сразу Алина положила на зверька глаз и прибрала его к своим рукам.
— А у тебя пес охотничий! К тому же мой Ромка за всю свою жизнь ни одной мыши не поймал, — выдала она, трансформировав кошачий минус в плюс.
— Ну ладно, забирай, — пожала я плечами. У меня и впрямь пес охотничий. Еще возьмет и попортит ценный мех шиншилле.
Алина выхватила из рук майора зверька и прижала его к груди.
— Какой мягонький. В зоомагазине такого меньше чем за сто долларов не купишь.
— Вот и хорошо, с одним разобрались, — улыбнулся Сергей Петрович.
— Что значит с одним? У вас не один зверь? Я возьму и второго.
«Уж не на шубу ли она собирает?» — подумала я.
— Нет, вторая моя просьба к животному миру не имеет никакого отношения.
Воронков на секунду замолчал, чем заинтриговал нас еще больше. — Зная о вашей склонности впутываться в криминальные истории, я…
— Сергей Петрович, мы давно с этим завязали, — с прищуром ответила Алина. Понимай как знаешь, то ли шутит, то ли действительно завязала, а может, и повода в последнее время не предоставлялось.
— Да знаю я, как вы завязали, — фыркнул майор. — У меня вот какое к вам дело. Слышали, наверное, в городе маньяк объявился, все силы брошены на его поимку, а тут еще так некстати банк ограбили. Все одно к одному. Я к тому, что в управлении сейчас с людьми напряженка, а вам вроде бы делать нечего, — он осекся, осознав, что сболтнул лишнего. — Я хотел сказать, в радость…
— Вы собираетесь кинуть нас на ловлю маньяка? — в шутку спросила я.
— Боже упаси, — отпрянул от меня Воронков. — Как вам такое в голову пришло? Неужели вы думаете, что у нас маньяка ловить некому? — Он театрально приложил руки к груди, разыгрывая перед нами искреннее возмущение. К слову, Воронков изредка тешит нас комедийными сценками.
— С вас станет, — хмыкнула Алина, глядя на шутовство майора.
Сергей Петрович вдруг посерьезнел:
— Есть такая актриса — Елизавета Ветрова. Служит в нашем драматическом театре. Она у нас проходит свидетелем по одному делу. Вроде чистая, пушистая, но сдается мне, дамочка себе на уме. Не могли бы вы к ней присмотреться, на спектакли походить, может, каких-то общих знакомых найдете. Вы дамы общительные, культурные, в театры ходите.
— Ходим. Не чета вам, Сергей Петрович, — в шутку поддела Воронкова Алина.
Я укоризненно посмотрела на нее. Она пожала плечами, мол, а что такого я сказала?
— Сергей Петрович, вы нам расскажите, что произошло? — попросила я.
— Да так, дело, как говорится, выеденного яйца не стоит, — начал он, а я подумала: «Простыми делами занимаются районные отделения, а ты служишь в городском управлении. Разница есть». — Месяц назад в районное отделение полиции с заявлением о пропаже сестры обратилась Елизавета Ветрова. Полина Ветрова ушла из дома, и вот уже несколько дней сестра о ней ничего не знала. Заявление приняли, а через неделю за городом был найден труп молодой девушки. Елизавету пригласили на опознание. В потерпевшей она узнала свою сестру Полину.
— Маньяк? — заинтересовалась Алина.
— Не похоже. Одно входное пулевое отверстие в затылок. Следов избиения или признаков насилия на потерпевшей не обнаружено. С одеждой все в порядке. Сумочка с деньгами и мобильным телефоном лежала в стороне. Преступника не интересовали ценные вещи. Все выглядело так, будто девушку специально привезли за город, чтобы расстрелять. Убийца к жертве даже не подошел, выстрел совершил с расстояния пяти метров. Потерпевшая лежала лицом вниз, в радиусе пяти метров мы не нашли ни одного отпечатка обуви, кроме ее следов, разумеется. Мы недолго терялись в догадках, вскоре в отделение пришел Алексей Мохов, молодой человек Полины, и взял на себя вину за случившееся. Говорит, застрелил в припадке ревности. С его слов, Полина была весьма ветреной особой. Оружие после убийства он выбросил в реку. Пистолет, кстати, так и не нашли.
— Ну а почему вас заинтересовала Елизавета, сестра потерпевшей? Дело, считай, закрыто.
— Видите ли, есть одна нестыковочка. Мохов утверждал, что застрелил девушку, потому что ревновал. А вот соседи о Полине отзываются как о девушке положительной и серьезной. Чуть больше месяца назад она приехала к сестре, за это время ни одна из соседок не видела, чтобы Полину провожал кто-то из парней.
— А как же Алексей Мохов?
— Мохова пару раз видели, он привозил на дом Ветровым готовые обеды. Парень работает шофером при ресторане.
— А что говорит сестра по этому поводу?
— А ничего не говорит, отмалчивается, ссылается на поговорку о том, что о покойниках или хорошо говорят, или молчат.
— Интересно, обычно родственники достоинства своих близких преувеличивают, а тут… Сестра все-таки…
— Вот именно, — согласился со мной Воронков. — Чувствуется, что что-то скрывает наша актриса. А вот что? Вроде бы в связях, — он откашлялся, — порочащих, не замечена. Днем репетиция — вечером спектакль. Живет тихо, замкнуто.
— Ага, — отозвалась Алина. — В тихом омуте черти водятся.
— Да, еще одна деталь… После убийства Полины Ветровой на Елизавету было совершено нападение. Она возвращалась после спектакля домой, ее окружили хулиганы и избили, не так чтобы сильно, но недельку Ветрова провела на больничной койке. Обидчиков своих Ветрова не знает, за что побили, не догадывается. Мне кажется, Ветрова мутит. Короче, девушки, — иногда майор нас так называет, — вот папочка. В ней краткие биографии Полины и ее сестры Елизаветы. Когда родились, где крестились. Не настаиваю, но, если у вас найдется лишняя минутка, понаблюдайте за актрисой. Чем черт не шутит, вдруг что-то вам в глаза бросится?
Он открыл портфель и выложил на стол скоросшиватель. Потом встал и начал спешно прощаться:
— Извините, но мне пора.
Как только за майором закрылась дверь, Алина не сдержалась, чтобы не высказаться в его адрес.
— Ну, как тебе это нравится? Жук — этот Воронков! На чужом горбу хочет въехать в рай. Сотрудников у него, видите ли, не хватает. А мы за него вкалывать должны? Правда, шиншилла? — она повернула зверька к себе мордочкой и стала с ним разговаривать: — За так? Как же! Раскатал губу! Мы в добровольную народную дружину не записывались. Аллё, ты меня слышишь?
— Ты к кому обращаешься? К зверю? — спросила я, не поднимая на нее глаз.
Передо мной лежали два листочка с отпечатанным на компьютере текстом. На одном была поэтапно запротоколирована короткая жизнь Полины Ветровой, на другом — биография Елизаветы Ветровой.
Обе сестры родились и выросли в Мелитополе, после окончания школы старшая сестра Лиза уехала поступать в театральное училище, поступила, окончила его, приехала в наш город и устроилась на службу в драматический театр. В театре о ней хорошо отзываются. У режиссера она на хорошем счету, занята в нескольких спектаклях. Прописана Ветрова в общежитии, но там не живет — снимает малогабаритную двухкомнатную квартирку. Чуть больше месяца назад к ней переехала жить младшая сестра Полина, студентка второго курса университета, перевелась из одного вуза в другой, наверное, хотела быть поближе к сестре.
Биография Полины точь-в-точь повторяла биографию сестры, с той лишь разницей, что Полина была младше Елизаветы на пять лет и поступила не в театральное училище, в педагогический университет.
— Надо бы в театр сходить, посмотреть на Ветрову, — предложила я. — Ты давно в театре была? А, Алина?
— Нет, вы посмотрите на нее! Я ей про Фому, а она мне — про Ерему! Партия сказала: «Надо», комсомол отвечает: «Есть!» Ты что, и впрямь собираешься помогать Воронкову?
— Да. Неужели нам трудно сходить в театр? Мне даже интересно познакомиться с театральной актрисой.
— Ну, я тебя, подруга, не понимаю, — протянула Алина. — А Воронкова вообще в толк не возьму. Мир перевернулся. То он грозится засадить нас в тюрьму, если мы в еще одно частное расследование влезем, то сам просит проследить за свидетельницей, собрать о ней информацию, и заметь, на добровольных началах. Или он решил оплатить наши труды экзотическим животным? В принципе, я согласна. Да, мой хороший? — Почесав зверьку живот, она добавила: — А как же его позиция: каждый должен заниматься своим делом? Ты можешь мне объяснить, что с Воронковым?
— Он ведь тебе сказал, не хватает сотрудников. Дело уже почти раскрыто, но что-то его смущает.
— А ты и поверила! Сотрудников не хватает? Нет, тут что-то не то. А что? — она опять заговорила с шиншиллой. Зверек ей не ответил, только смешно пошевелил ушами. — Вот и я не знаю, — сказала она и замолчала. С затуманенным взглядом она сидела минуты три, потом вдруг резко встрепенулась и хлопнула себя ладонью по лбу: — Ну конечно! Как это я сразу не додумалась! Город взбудоражен появлением маньяка! Десять безвинных жертв — девочки от двенадцати до пятнадцати. Слезы матерей и негодование горожан! Воронков считает, что мы не останемся в стороне и кинемся ловить маньяка!
«Воронков не дурак, чтобы про нас такое подумать, — мысленно возразила я. — Кто ловить-то будет? Я? Алина? Я, конечно, всеми фибрами души ненавижу изверга — эх, попадись он мне! — но я не сумасшедшая, чтобы идти охотиться на него».
— Чтобы отвлечь наше внимание от маньяка, — продолжила Алина, — он нам подсунул актрисульку и шиншиллу! Поняла, таким манером он о нас заботу проявляет, — догадалась она.
— Алина… — застонала я. Ну что она городит?!
— Больше чем уверена, сестренка актрисы действительно попала под горячую руку местного Отелло. Парень осознал свою вину, пришел и сдался. Дело, наверное, уже давным-давно в суде, а Воронков изображает из себя борца за справедливость. Сомневается он, видите ли. Ему кажется, что сестра что-то недоговаривает, а парень себя оговорил. Орудия убийства нет. Свидетелей нет. Домсовет, то есть бабушки, которые часами не слазят со скамеек, стоящих рядом с подъездом, отзываются о Полине не как о гулящей девице, а как о вполне приличной девушке. Как будто они ошибиться не могут?! И что, из-за всего этого надо отправлять дело на доследование? А как же чистосердечное признание, явка с повинной? Парень сам пришел. Он не знал, куда шел? Надеялся, что не посадят? Нет, чужую вину на себя никто не станет брать. Не дурак же он? Этот Алексей Мохов.
— Может, и дурак, — пожала я плечами. — Не зря же Воронков сомневается.
— А, ты вечно майора защищаешь, — отмахнулась от меня Алина. — В театр, говоришь, хочешь? Что ж, давай сходим. На что пойдем?
— Не на что, а на кого, — поправила я. — На Ветрову, разумеется.
— Поняла, спектакль роли не играет. Подержи, — Алина сунула мне в руки зверя, сама сняла телефонную трубку и стала набирать номер справочной службы, потом, узнав номер театральных касс, позвонила туда: — Алло, здравствуйте. Мы хотели бы посмотреть спектакль с участием актрисы Елизаветы Ветровой. Какой спектакль вы посоветуете?
— «За двумя зайцами» не хотите посмотреть? — не отказала в любезности кассирша. — В этом спектакле у Ветровой главная женская роль. Спектакль завтра, билеты есть. Приходите.
— Спасибо, — поблагодарила Алина и положила трубку, потом обратилась ко мне: — Видишь, как все просто. В каком составе пойдем?
— Я не знаю, захочет ли пойти Олег, — протянула я. Мой муж не большой поклонник театра. — Я, конечно, ему предложу…
— Можешь даже не предлагать. Завтра футбол. Какой-то там кубок чемпионов.
— Значит, идем с детьми, Аней и Саней. Можем взять с собой Вадима, — вспомнила я об Алинином муже.
— Боюсь, что Санька тоже откажется, — покачала головой Алина. Ее сын — страстный поклонник футбола. Все мальчишки в двенадцать лет бредят этим видом спорта. — Ну а Вадима я даже спрашивать не стану. У него началась серия опытов. Сама понимаешь, где он теперь живет. В лаборатории днюет и ночует.
Вадим — профессор, заведующий лабораторией, жутко талантливый и ответственный товарищ, ученый с большой буквы.
— Значит, идем втроем: ты, я и Аня. Все, я поехала. — Алина спешно стала собираться. Не найдя лучшего места, шиншиллу она запихнула в сумку, благо она у нее совсем даже не маленькая.
— Куда? До конца рабочего дня еще два часа? — возмутилась я.
— Если я буду ждать конца рабочего дня, то зоомагазин закроется, а зверю нужна клетка. Не буду же я его все время держать на руках?
Я отпустила Алину, мысленно порадовавшись, что шиншилла досталась не мне, а ей. В нашей семье живет фокстерьер и нам вполне достаточно этой одной живности.
Вечером я предложила дочери сходить в театр. Однако, узнав, что играть на сцене будут классический вариант пьесы, а не пресловутый мюзикл с Веркой Сердючкой, она наотрез отказалась идти.
— Скукота! Мы этих зайцев в третьем классе смотрели. Правда-правда, нас школой водили. Не пойду! Я лучше посмотрю сериал «Умри уродиной».
— Что ты посмотришь? — переспросила я, услышав незнакомое и странное название сериала.
— К каждому слову подбери антоним, тогда догадаешься, — посоветовала чересчур умная дочь.
— А! «Не родись красивой», верно?
— Вот видишь, можешь, если захочешь, — съязвила Анюта и, чтобы избежать дальнейших уговоров, удалилась в свою комнату.
Я попросила Олега составить мне и Алине компанию, но он скроил такую физиономию, что я сразу поняла — не к тому обратилась. Прочитав на моем лице разочарование, он стал оправдываться:
— Я «За двумя зайцами» видел тысячу и один раз. — «Врет! — подумала я. — Он и в театре столько раз не был». — Вы-то сами не заскучаете? Наизусть пьесу знаете.
— Нет, не заскучаем.
— А, понимаю. Кто-то попросил поддержать родственника, работающего в театре?
— Почти угадал. — На этом наш разговор закончился.
На следующий день с букетами голландских тюльпанов мы с Алиной пришли в театр. Зрителей было мало. Алина неоднократно пожалела о том, что не догадалась спросить у кассирши, сколько билетов продано.
— Послушалась я тебя, — ворчала она. — Можно было и не покупать билеты в первом ряду. Взяли бы где-нибудь на галерке, а потом пересели.
— А если бы не было свободных мест?
— Так есть же!
— Нет, Алина, мы не должны рисковать. Ветрова должна увидеть нас в зале, понять, что мы ее страстные поклонницы.
— Ты слишком серьезно относишься к поручению Воронкова. Не знаю, почему я здесь сижу, через полчаса новый ментовский сериал начинается, — заерзала на месте Алина.
Заиграла увертюра к спектаклю, занавес разъехался в стороны, и началось действие. Елизавета Ветрова исполняла роль Гали, бедной девушки, в которую влюбился проходимец Голохвастов.
— А Ветрова ничего, — отметила Алина. — Яркая. Волосы хорошие. Это не парик. А вот Голохвастов подкачал. Неужели на эту роль не могли стройного артиста подыскать?
— Алина, не все Голохвастовы должны быть похожими на Олега Борисова или Максима Галкина. Разве этот артист плохо играет? По-моему, хорошо, смешно.
Мы решили не ждать, когда спектакль закончится, а тюльпаны окончательно завянут, и сходить за кулисы в антракте, чтобы выразить Ветровой свое восхищение. Где расположены гримерки, мы с Алиной знали.
В школе, в которой я и Алина когда-то учились, завучем по внеклассной работе работала замечательная женщина, истинная театралка. Чтобы приобщить детей к высокому искусству, она закрепила за каждым классом по артисту, вернее, за каждым артистом по классу. Мы посещали все спектакли с участием своего артиста, а после спектакля шли к нему за кулисы, в гримерку. Там нам рассказывали байки из театральной жизни, угощали чаем с печеньем… Хорошее время было.
Выйдя из зала, мы шмыгнули в малоприметную дверь и оказались за кулисами. Гримерку Ветровой мы нашли по прибитой к двери вывеске «Ветрова Е. Ерохина А.».
Лиза сидела в одиночестве. Вторая актриса, которая делила с ней гримерку, в этот день в спектакле занята не была, ее место перед зеркалом пустовало.
— О, Лиза, это восхитительно, — с такими словами и с тюльпанами в вытянутой руке в гримерку ввалилась Алина. — Вы позволите?
Ветрова слегка округлила глаза и с недоумением посмотрела на нас.
— Мы в восторге! Таких актрис эта сцена давно не видела! Вы прелесть! У вас большое будущее!
— Спасибо, спасибо, — лицо Ветровой залилось алой краской. Заметно было, что слова Алины ее тронули. Она приняла от нас букеты и, не зная, как ей поступить дальше (уходить мы не собирались), спросила: — Вам понравился спектакль?
— Очень! Вы понравились. Настолько, что я напишу о вас статью, — воскликнула Алина.
— Да-да, — подхватила я эстафету вранья. — Мы работаем в редакции женского журнала, пишем об интересных судьбах, талантливых людях. Мы давно присматриваемся к вашему творчеству. Ваш талант с каждым новым спектаклем набирает силу.
— Правда? — еще больше смутилась Ветрова. — К сожалению, сегодня в зале немного зрителей, обычно зал практически полон.
— Это ничего, скоро все изменится. Спектакли с вашим участием ждет аншлаг. Когда вас пригласят в столицу, люди будут кусать локти, что не успели увидеть вас на этой сцене… — Алина еще несколько минут пела дифирамбы Ветровой, усыпляя ее бдительность.
Нашу беседу прервал звонок, приглашавший актрису на сцену. Антракт закончился. Надо было и нам торопиться.
— К сожалению, мне пора одеваться ко второму акту.
— Понимаем, — соглашаясь, кивнула Алина. — А мы могли бы с вами продолжить беседу? Разумеется не здесь и не сейчас, а после спектакля. Хочется, чтобы читатели узнали о вас больше. Я даже знаю, как будет называться статья. «В гостях у Лизы Ветровой». Этакий журнальный вариант передачи «Пока все дома». Снимем вас в кругу семьи, за столом, с чашкой чая в руке. Как вы смотрите на то, чтобы устроить фотосессию?
— Понимаете, я снимаю квартиру. И у меня… никого нет, — помрачнела Лиза. — Извините, мне пора выходить на сцену.
— Мы пойдем, — я потянула Алину за рукав к выходу.
— Мы можем снять вас на фоне чужого интерьера, — поторопилась сказать Алина. — Кто знает, где вы и как живете? Пусть читатели думают, что молодая актриса обитает в роскошных апартаментах. А соответствующий интерьер для съемок мы найдем. За это можете даже не переживать. Мы к вам зайдем после спектакля, чтобы договориться о месте и времени съемок?
— Я не знаю… Может, просто снять меня на сцене, в гриме? — сдалась Ветрова.
— Значит, договорились. После спектакля мы у вас, — сказала на прощание Алина, и ее лицо озарила улыбка победителя.
В зал мы вернулись, когда занавес вот-вот должен был открыться. Публика сидела на своих местах и с нетерпением ждала начала второго действия. Мы тенью проскочили на свои места, благо, они были в первом ряду, и нам не надо было протискиваться между сиденьями, наступая на ноги зрителям.
— Воронков будет тобой доволен, — прошептала мне в ухо Алина, как только мы оказались в креслах. — Вы с Ветровой — почти подруги.
— Почему только я? — так же тихо спросила я.
— Я здесь за компанию, а не ради Воронкова. Я помогаю подруге, а не ему.
— Вот спасибо, преклоняюсь пред твоим благородством, — хмыкнула я.
Артисты отыграли спектакль, вышли на поклон. Наиболее нетерпеливая публика, не дожидаясь, когда дадут занавес, побежала в гардероб, а я и Алина продолжали стоять рядом со сценой и аплодировали, аплодировали. Ветрова улыбалась нам как старым знакомым и благодарно кивала головой.
Из зала мы вышли последними. Алина предложила: перед тем как идти к Ветровой, забрать из гардероба нашу верхнюю одежду, ведь неизвестно сколько мы пробудем у Лизы. Хотя основная толпа зрителей уже покинула здание театра, нам все равно пришлось минут десять постоять в очереди. Получив свои пальто, мы отправились за кулисы.
Алина постучала для порядка в дверь. Никто не ответил, тогда мы дернули за ручку и заглянули в гримерку.
— А вот и мы, — обозначила наше присутствие Алина.
Лиза сидела перед зеркалом в театральном костюме, устало откинувшись на спинку стула. Она и не думала переодеваться. Мне показалось, что она дремлет. У ее ног лежал огромный букет алых роз.
«Какие красивые цветы, — отметила я. — Когда же ей успели вручить такой шикарный букет? На сцену с такой охапкой никто не выходил. Жалко, валяются на полу, вянут. Неужели Лиза так устала, что сил нет поставить розы в воду? Наверное, так. Это только на первый взгляд у артистов легкая работа. А если разобраться, то у них очень большая физическая нагрузка. В театре надо и петь, и танцевать, и тяжести поднимать. В театре дублеров нет. А какие запредельные эмоциональные перегрузки?»
— Лиза, — позвала Ветрову Алина. Она на цыпочках подошла к зеркалу и коснулась ее плеча. — Лиза, просыпайтесь. Хотите, мы вас доставим домой? Вы нам только адрес скажите, мы вас отвезем, а сами приедем завтра. Часиков этак в десять? Лиза, вы меня слышите? — Алина потрясла Ветрову за плечо.
Алина не рассчитала силу, Лиза качнулась и стала заваливаться набок. Я подскочила, но не успела ничего сделать, и Ветрова безжизненно упала на пол.
— Лиза, просыпайтесь. Вам плохо?
Лиза не подавала признаков жизни. Я коснулась ее шеи, попыталась нащупать артерию — пульс не прощупывался.
— Алина, мне кажется, ты ее убила, — сдерживая волнение, выговорила я.
— Я? Бред!
— Ты ее толкнула, она упала, ударилась виском.
— Чепуха! Смотри! — Алина дрожащими пальцами указала на шнурок, туго повязанный вокруг шеи. — Ее задушили вот этой веревочкой.
— Кто? — глупо спросила я.
Алина не отвечала, она продолжала осматривать труп. Заметив в руке покойной клочок бумаги, она попыталась его вытащить. Смерть наступила совсем недавно, и пальцы Лизы легко разжались. Алина разгладила записку.
— Что ты там нашла? — спросила я, стараясь не смотреть на Лизу.
— «Детка, тебя я искал дольше всех. Увы, но и ты не призер», — прочитала Алина. — Да уж, не призер, это точно.
— Это убийца писал? Подпись есть?
— Марина, ну ты как маленькая. Какая подпись? Убийца — Иванов Иван Иванович? И адрес, по которому его можно найти? А буквы ровненькие, аккуратные… Старался. Что делать будем? — она подняла на меня испуганные глаза.
— Я позвоню Воронкову.
— Да-да. Звони, — кивнула она, соглашаясь с тем, что тут без вариантов.
Воронков долго не подходил к телефону, наверное, спал. Наконец я услышала в трубке его глухой голос:
— Слушаю вас.
— Сергей Петрович, это Клюквина. Мы с Алиной в театре. Тут вот какое дело… — я замолчала, пытаясь успокоиться. Ничего не получалось. Как старательно я не отводила глаз от мертвой Ветровой, а взгляд, так или иначе, цеплялся за ее безжизненное тело. От сознания того, что еще полчаса назад эта женщина была полна сил и энергии, со мной творилось нечто невообразимое: перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось, ухало в голове, немел язык… Короче, налицо был полный набор признаков смертельной агонии.
— До утра подождать не могли? — с претензией спросил Воронков. — Я рад, что вы с энтузиазмом отнеслись к моей просьбе. Но будет лучше, если мы отложим разговор до утра.
— А сейчас, что нам делать? Звонить в «102»?
— При чем здесь «102»?
— Ветрову кто-то убил.
— Что?!! Где вы?
— В гримерке Ветровой. И она здесь… мертвая.
— Ничего не трогайте! Выйдите и ждите меня за дверью. Еду! — рявкнул Воронков и бросил трубку. Ухо резанули пронзительные гудки.
— Что сказал Воронков? — спросила Алина.
— Ничего не трогать и выйти за дверь.
— Понятно, — сказала Алина, оглядываясь по сторонам. — А вот интересно, что он скажет, когда приедет?
— В смысле?
— Ну, обычно, когда он застает нас рядом с трупом, он жутко кричит, обзывает нас божьим наказанием, будто бы мы сами притягиваем к себе неприятности, а безвинные люди страдают по нашей милости.
Что верно, то верно: не очень он радуется, когда мы беремся за очередное расследование. Но каждый раз у нас возникают к тому веские причины. А как же иначе? Если наши друзья и знакомые попадают в беду, то мы считаем своим долгом во всем разобраться и вывести преступника на чистую воду. Сергей Петрович мыслит по-другому: ловля преступника — удел правоохранительных органов. И вообще, он крайне негативно относится к «самодеятельности» — именно так он называет наше искреннее желание помочь людям.
— Что он теперь скажет? — продолжала Алина. — С одной стороны — труп, а с другой — он сам попросил нас заняться Ветровой. — Вдруг она побледнела и с испугом посмотрела на меня. — Только сейчас до меня дошло. А если мы действительно притягиваем к себе несчастия? Сглазил нас кто-то или проклял. Да тот же Воронков накаркал!
— Алина, последнее время ты меня просто пугаешь своими измышлениями. Ну кто нас проклял? Кто? Воронков? Он, что ли, заинтересован, чтобы трупов было больше? А то у него без нас трупов мало!
— Пускай не Воронков — кто-то другой! Но нас точно прокляли! Я не так давно с Санькой пересмотрела «Ночной дозор». Помнишь, Антон Городецкий в салоне вагона метро увидел над девушкой «воронку несчастий»? — Алина смотрела на меня безумными глазами. Я лишь вздохнула и покачала головой — больное воображение. — И над нашими головами такая же «воронка». Майор прав, это мы притягиваем несчастья. Надо чиститься. А ты не смейся!
— Сейчас заплачу!
— В крайности впадать не надо.
«Это она мне говорит!» — хмыкнула я.
— А вот поискать белого мага стоит. Можно и к бабке обратиться, на худой конец, к гадалке, чтобы она подтвердила, есть ли над нами проклятье. Вот только где взять ее? К скольким я не обращалась, все на поверку оказывались проходимками.
— А я что говорю? Ладно, выходим. Я обещала Воронкову ждать за дверью.
— Сейчас-сейчас, посмотреть надо.
Алина обошла Ветрову, еще раз к ней наклонилась, коснулась шеи. Сомнений не было — Лиза была мертва. Мое внимание привлекла сумка актрисы. Я заглянула в нее. Казалось бы, все на месте: кошелек, деньги, мобильный телефон, маленькая пудреница и несколько тюбиков губной помады. Еще я извлекла из недр сумки два комплекта абсолютно одинаковых ключей.
— Зачем Ветровой носить две связки ключей?
— Возможно, одни ключи принадлежали ее сестре, Полине, — предположила Алина. — А что, если один комплект взять нам?
— Зачем?
— Как зачем! Может, дома найдем какие-то зацепки. Мы же все равно собирались к ней в гости.
— Алина, обстоятельства изменились, — напомнила я.
— Тем более, — настаивала она. — Ты как хочешь, а я возьму одни ключи. Я не останавливаюсь на полпути.
— Да мы даже не встали на него.
— А это что? — не слушая меня, Алины уже вертела в руках две записные книжки. — Похоже, Лиза все держала в двух экземплярах. Одна, правда, старенькая, с пожелтевшими страницами. В ней полно номеров телефонов. Другая книжка еще пахнет типографской краской, и записей в ней кот наплакал.
— И что тут непонятного? Ветрова решила начать жизнь с чистого листа и начала ее с записной книжки.
— А я уже сто лет не пользуюсь записными книжками, — призналась Алина. — У меня все номера телефонов в мобилке.
— А меня есть записная книжка. После того как у меня в первый раз телефон украли, я все номера дублирую в записной книжке. И в новый телефон не успела еще всех перенести — только телефоны самых близких.
— Да? — Алина взяла в руки телефон Ветровой. — И у Лизы мало номеров. Лена, Анна, Бугров, Полина, Сеня, — читала она. — Положи записную книжку в сумку, на досуге сравним с телефонным архивом. — По ее просьбе я бросила книжку в сумку. Алина тем временем нажимала кнопки телефона. — Надо же, Полины уже нет в живых, а телефон ее в памяти.
— Так и Лизы уже нет, — я с сожалением посмотрела на лежавшую на полу Ветрову. — Пойдем, Алина. Вот-вот сюда придет Воронков. Ему не понравится, что мы здесь торчим.
— Сейчас-сейчас, — Алина торопливо переписывала номера из Лизиного телефона. — Еще посмотрю последние звонки. Бугров, Лена, безымянный номер. Сейчас запишем. Остальные номера из памяти стерты. И на том спасибо. Телефончик, пожалуй, надо оставить Воронкову. Пусть разбирается.
Покинув гримерку, мы стали в двух метрах от двери. Из соседнего помещения вышел полный мужчина. Косясь на нас, он постучал к Ветровой.
— Лизок, тебя подвезти? — бархатным баритоном спросил он. По голосу я узнала артиста, игравшего Голохвастова. Не услышав ответа, он потянул дверь на себя.
— Туда нельзя, — резко одернула его Алина. — До прибытия следственной группы вход в помещение строго запрещен.
— До приезда кого? — оторопел артист.
— Совершено преступление. С минуты на минуту сюда прибудет следственная группа.
— А что случилось? Я могу знать?
— Убита Елизавета Ветрова, а вы, собственно, кто?
— Я? Бугров Анатолий Михайлович. Играю с Лизочкой в одном спектакле, — дребезжащим от волнения голосом ответил артист. — Хотел ее домой подвезти. Я часто ее домой подвожу. Мы живем в соседних домах. Я могу идти? — вдруг заторопился он, как будто испугавшись, что сболтнул лишнего.
— Нет. — Я даже сделала жест, чтобы его остановить. «Еще полчаса назад Ветрова была жива. Не исключено, что преступник до сих пор в театре, а значит, все находящиеся в здании попадают под подозрение», — промелькнуло в моей голове. — Вам нужно дождаться приезда полиции.
— Но…
— Без всяких «но», — предупредила Алина. — Да вы не переживайте, скучно не будет. Мы пока с вами побеседуем, зададим пару вопросов.
— А вы из прокуратуры будете?
Не моргнув глазом, Алина солгала:
— Типа того. Итак, Анатолий Михайлович, вы проживаете…
— Улица Челюскинцев, дом семьдесят шесть, квартира восемь, — с готовностью выложил Бугров.
— Телефон…
Он назвал ряд цифр.
— С Ветровой как долго работали? В каких отношениях были?
— Исключительно в дружеских. Я к ней как к дочке относился, — признался Бугров. — Хорошая, светлая девушка была. А как ее убили?
— Анатолий Михайлович, ваша гримерка через стенку? — спросила я. — Слышали что-нибудь подозрительное?
Бугров мотнул головой:
— Да вроде бы нет. Хотя… За стенкой работало радио, негромко, но работало.
— Радио? Для вас это странно? — удивилась Алина.
— На сцене очень устаешь. После спектакля хочется тишины, причем абсолютной. Если честно, я не помню, чтобы Лиза когда-либо включала радио.
— А у вас, в театре, в каждую комнату проведено радио?
— Да, у нас есть радиоузел. Во время спектакля нас приглашают на сцену по радио, когда спектакля нет, то радиоточки замыкают на какую-нибудь развлекательную волну.
— Понятно. Возможно, преступник специально включил радио, чтобы через стенку не было слышно звуков борьбы, — задумчиво пробормотала я. — А вы уверены, что это было радио, а не голоса.
— Я не слышал голосов. Играла музыка.
Из гримерок стали выходить люди. Понимая, что отпускать их нельзя, Алина громко сказала:
— Господа артисты, задержитесь!
Вокруг нас мигом образовалась толпа. Одни с изумлением на нас смотрели, другие интересовались, по какому поводу их остановили.
Алина повторила просьбу-приказ:
— Не расходитесь! Совершено преступление. Убили вашу коллегу. Сейчас прибудет опергруппа, снимет с вас отпечатки пальцев и допросит. Пока опергруппа не приехала, если вам есть что сказать, подходите ко мне.
Тишина стояла такая, что пролети здесь муха, ее жужжание воспринималось бы как рев взлетающего вертолета. Никто не ринулся к нам со своими предположениями.
Через несколько минут артисты ожили. Первый шок прошел. Любопытство взяло вверх.
— Кого убили?
— Лизу Ветрову, — украдкой прошептал Анатолий Михайлович, наклоняясь к дамочке почтенного возраста в кокетливой шляпке с вуалью.
— А как, как убили? Из револьвера?
— Не знаю, Софья Карловна, ничего не знаю.
В конце коридора появился Воронков. Рядом с ним вышагивали молодой парень в джинсах и худощавый мужчина с чемоданчиком в руках. «Наконец-то!», — обрадовалась я.
— Удружили, — проходя мимо нас, буркнул Воронков. Мы успели отойти в сторону, поэтому его слова никто, кроме нас, не услышал. Как же я обиделась тогда, когда до моих ушей донеслось это саркастическое «удружили». А майор будто бы даже не понял, какое оскорбление нам нанес: — Ни о чем вас попросить нельзя, — продолжал он злиться вслух.
— Ну это уже слишком! Не вы ли нас просили приглядеться к Ветровой, войти к ней в доверие, завязать знакомство?
— Только приглядеться!
— Уж не думаете ли вы, что это мы ее шнурком задушили?!
— Ну, — Воронков резко повернулся к нам, — что вы еще откопали? Все следы затоптали?
Я гневно посмотрела на Воронкова. Что за человек?! К нему всем сердцем, а он смотрит на нас, будто на сто процентов уверен, что преступление совершили именно мы.
— Идем, Алина, товарищ майор сам справится, — потянув Алину за рукав, я зашагала к выходу. О найденной записке я даже не заикнулась, хотя и понимала, что этот крошечный клочок бумаги может навести ментов на след.
— Завтра жду вас у себя, — вдогонку закричал Воронков.
— Как же! — огрызнулась я. — Ноги моей у вас не будет!
— А я тебе что говорила? — пыхтела рядом Алина. — Воронков — человек, который добра не помнит. Сколько раз мы ему помогали? Миллион. И ни разу он нас не похвалил. В наш адрес летят одни лишь усмешки и угрозы. И ты его еще защищаешь!
— Уже не защищаю.
Хотя надо заметить, временами Воронков бывает вполне дружелюбным. Случается, что он нас конфетами, тортиками балует. С праздниками регулярно поздравляет. Один раз даже выписал нам благодарность за содействие полиции в поимке опасного преступника. Не знаю, что сегодня с ним случилось. Может, устал? Разбудили?
— Пойдешь к нему завтра? — спросила Алина.
— Еще чего! — обиженно ответила я.
Перед тем как расстаться, я и Алина заехали в кафе и, чтобы снять нервный стресс, выпили по бокалу вина. Ни о спектакле, ни о том, что случилось потом, намеренно разговор не заводили. Тупо пили вино и разглядывали публику.
Дома я появилась ближе к полуночи.
— Что так долго? — поинтересовался Олег. Голос у него был недовольный. Да это и понятно: от официанта мы узнали, что наша команда проиграла и вылетела из чемпионата. А тут еще я где-то задержалась. Значит, есть повод и, главное, объект, на котором можно сорвать свое плохое настроение. — Вам так понравилось, что вы пошли на следующий сеанс? — язвительно спросил муж.
— В театре нет сеансов. Извини, задержалась с Алиной.
— С Алиной? Ну, разумеется, с кем же еще! Позволь угадать? Алина у нас со всеми дружит. После спектакля она затащила тебя за кулисы. Какой-нибудь новоявленный меценат накрыл для артистов «поляну», типа фуршета, ну и вы случайно оказались там.
— В точку! Фуршет в честь покойницы, — беззвучно добавила я. У меня не было желания ссориться. Я взяла халат и пошла в ванную.
Я совсем не удивилась, когда на следующий день через окно увидела, как в «Пилигрим» входит Воронков.
— Явился — не запылился, — пробурчала я.
Чаепитие было безнадежно испорчено. Я отодвинула от себя чашку и стала прислушиваться к происходившему в соседней комнате, чтобы в нужный момент успеть придать лицу оттенок холодного безразличия к незваному гостю. Обида все еще жгла мою душу, и прощать майора я не торопилась.
Воронков поздоровался с Аленой. По голосу нашей секретарши: «Ой, не надо было тратиться, Сергей Петрович. Мы и так вам всегда рады», я поняла, майор вручил ей шоколадку или коробку конфет.
— А вы меня угостите, — нагло предложил искуситель.
— Конечно-конечно, — ответила Алена, шелестя чем-то. — Угощайтесь.
Пауза. Потом Воронков заискивающе спросил:
— Дамы у себя?
Алина поперхнулась и пролила чай на стол.
— Черт!
— Не поминай!
— Его поминай, не поминай — все равно уже на пороге.
С извиняющейся улыбкой на губах в кабинет вплыл Воронков.
— Я тут подумал, чего вам ко мне ехать, если я все равно мимо еду, — не здороваясь, начал он.
— Так уж и мимо, — хмыкнула Алина.
— Марина Владимировна, Алина Николаевна, я, наверное, вчера вас обидел.
— Он еще сомневается! — Алина обменялась со мной взглядом.
Я молча опустила глаза и стала сосредоточенно листать страницы нового глянцевого каталога, присланного в наше туристическое агентство зарубежными партнерами. В эту минуту Воронкова для меня не существовало.