Оттенки молока и меда E-Book

Мэри Робинетт Коваль

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 369

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Идеально для поклонников "Гордости и предубеждения" и "Джонатана Стренджа и мистера Норрелла"! Джейн Эллсворт живёт в мире, где хорошо образованная девушка должна уметь не только играть на музыкальных инструментах, но и плести чары, создавая тонкое кружево иллюзий. Но несмотря на её выдающиеся способности к магии, потенциальных женихов куда больше интересует её красавица-сестра Мелоди. Джейн привыкла жить невидимкой, но когда честь семьи оказывается поставлена под угрозу, девушке придётся приложить все усилия, чтобы спасти ситуацию... и сплести свою собственную историю любви.

Leseprobe

Мэри Робинетт Коваль Кипарисовый крест

Mary Robinette Kowal

Shades of Milk and Honey

(The Glamourist Histories Series #1)

© Е. Згурская, перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Моим бабушкам Мэри Элоиз Джексон и Робинетт Харрисон, объяснившим мне важность двух вещей: семьи и умения рассказывать истории.

Глава 1. Жасмин и жимолость

Семья Эллсворт из Лонг-Паркмид пользовалась среди соседей уважением во всех отношениях. Достопочтенный[1] сэр Чарльз Эллсворт, хоть и был средним сыном, благодаря щедрости своего батюшки унаследовал имение в окрестностях Дорчестера – весьма недурно обустроенное и окутанное чарами ровно в той пропорции, чтобы подчеркнуть его естественную красоту, но не переборщить с иллюзиями настолько, чтобы скатиться в дурновкусие. Единственным недостатком этого славного имущества был лишь его майоратный[2] статус, и в случае смерти сэра Чарльза оно должно было отойти сыну его старшего брата. Держа в уме сей факт, достопочтенный сэр из кожи вон лез, стараясь каждый год откладывать часть своего дохода на приданое для двух дочерей.

Сумма выходила не столь большая, как хотелось бы, однако он надеялся, что и ее окажется достаточно, дабы привлечь достойных женихов. Насчет Мелоди, младшей дочери, сэр Чарльз не беспокоился: ее внешность уже сама по себе была драгоценна. А Джейн, старшая дочь, компенсировала недостаток красоты редким вкусом и талантом ко всяким женским искусствам – ее способности к чарам, музыке и рисованию не имели равных во всей округе, так что все вместе эти сокровища придавали дому Эллсвортов видимость невероятного богатства. Однако сэр Чарльз знал, как непостоянны бывают сердца молодых людей; его собственная жена в молодости была, как ему казалось, воплощением всего, что только можно пожелать, однако по мере того как ее красота меркла, супруга начинала раздражать его все больше, то и дело беспокоясь по пустякам и страдая то от одного недуга, то от другого. Он по-прежнему дорожил ею – по старой привычке, – но частенько подумывал о том, что благоверной не помешало бы побольше здравомыслия.

Таким образом, основным предметом его беспокойства являлась Джейн, и сэр Чарльз решительно намеревался устроить ее жизнь до того, как закончится его собственная. Уж конечно же, думал он, какой-нибудь юноша разглядит в ней не только землистый цвет лица и прямые волосы мышасто-бурого цвета. И нос у нее был слишком длинным, хотя сэр Чарльз воображал, будто бы при определенном освещении такой нос может послужить ярким признаком ее волевого характера.

С этой мыслью он потрогал собственный нос, сожалея о том, что не смог передать Джейн нечто получше, чем этот флюгер.

Хлестнув тростью по траве, сэр Чарльз обернулся к старшей дочери – все это время они прогуливались с южной стороны усадьбы по дорожкам среди кустов, образующих лабиринт в форме сердца.

– Ты слышала что-нибудь о том, что племянника леди Фитцкэмерон должны направить в наш город?

– Нет. – Джейн поправила шаль, накинутую на плечи. – Его семья наверняка будет рада его видеть.

– Безусловно. Леди Фитцкэмерон собиралась вернуться в Лондон, но, полагаю, теперь она предпочтет задержаться здесь еще на некоторое время. – Достопочтенный сэр одернул жилет и добавил как можно более будничным тоном: – Насколько мне известно, молодого Ливингстона повысили до капитана.

– В его-то возрасте? Похоже, будучи на службе во флоте его величества, он зарекомендовал себя наилучшим образом. – Джейн опустилась на колени возле розового куста, чтобы насладиться ароматом нежных розовых лепестков. Солнечный свет, отразившись от цветка, на мгновение добавил румянца ее бледным щекам.

– Я подумывал о том, что стоит пригласить семейство Фитцкэмерон собирать клубнику в следующий четверг.

Джейн расхохоталась, запрокинув голову. Смех у нее был нежный и мелодичный, ничуть не вяжущийся с суровым лицом.

– Ох, papa, снова пытаетесь быть сводней? Мне казалось, леди Фитцкэмерон твердо уверилась, что капитан предназначен в жены мисс Фитцкэмерон.

– Вовсе нет. – Сэр Чарльз ткнул тростью в землю. – Я пытаюсь быть хорошим соседом. Но если ты и впрямь столь невысокого мнения о Фитцкэмеронах, что презираешь даже их родственников, то, должно быть, я неверно оценил твой характер.

Глаза Джейн сверкнули, и она поцеловала отца в щеку:

– Думаю, праздник сбора клубники – это прекрасная мысль! Уверена, Фитцкэмероны будут немало благодарны тебе за такую любезность.

По обе стороны от дорожки высились тисовые изгороди, так что вряд ли кто-то сумел бы разглядеть сэра Чарльза и его дочь из окон дома. А над головами у них раскинулось нежно-голубое небо. Некоторое время мистер Эллсворт с дочерью шагали в уютном молчании, и все это время в голове уважаемого сэра роились планы того, как бы свести Джейн с капитаном Ливингстоном. Наконец, в последний раз завернув за угол, они вышли из лабиринта и направились по Длинной аллее к дому.

На ступенях сэр Чарльз на мгновение остановился:

– Ты же знаешь, дорогая, что я желаю тебе только добра.

– Безусловно, papa. – Джейн опустила глаза.

– Вот и славно. – Он сжал ее руку. – Что ж, пойду взгляну на клубнику: хочу убедиться, что она успеет дозреть к следующей неделе. – С этими словами он оставил дочь и направился к холму, лежащему к востоку от дома, продумывая детали грядущего празднества.

Джейн стащила шаль и пристроила ее на локоть, раздумывая о том плане, который отец так неубедительно пытался скрыть. Да, он действовал из лучших побуждений, но, судя по всему, остановил свой выбор на капитане Ливингстоне, а тот, сказать по правде, был моложе Джейн на несколько лет.

С Генри Ливингстоном она впервые познакомилась до того, как началась война, – в ту пору он зимовал в имении леди Фитцкэмерон, пока его родители находились на континенте. Генри был привлекательным мальчиком с большими темными глазами и копной непослушных черных кудрей. Но, даже будучи любимчиком леди Фитцкэмерон, он не посещал ее имение с тех самых пор, и Джейн с трудом могла представить его взрослым мужчиной. Она покачала головой, отгоняя эти мысли, расправила складки муслинового платья и направилась в гостиную.

И буквально тут же в нос ударил удушливый запах жасмина – такой сильный, что у Джейн заслезились глаза. Источником этого сногсшибательного аромата служила ее младшая сестра Мелоди – та стояла в углу, сплетая кружева чар.

– Мелоди, ради всего святого, что ты делаешь?

Та вздрогнула от неожиданности, выпуская чары из пальцев, и они мигом рассеялись, возвращаясь обратно в ту эфирную плоскость, откуда их вытащили.

– Ох, Джейн! Когда мы с матушкой навещали леди Фитцкэмерон, та сотворила столь замечательный аромат жасмина в комнате, едва уловимый. Это было так элегантно… Никак не могу понять, как она добилась такой деликатной пропорции.

Джейн покачала головой и распахнула пошире окно, чтобы жасминовые миазмы побыстрее развеялись.

– Дорогуша, леди Фитцкэмерон с детства обучалась у лучших наставников, включая, насколько я помню, знаменитого немецкого чаровника, герра Шолеса. Так что не стоит удивляться ее умению сплетать тончайшие сети чар.

С этими словами Джейн перешла на чародейское зрение, и материальная комната померкла. А оставшиеся сгустки чар были слишком плотными для того эффекта, которого стремилась достичь Мелоди. Джейн поймала эфирную материю пальцами и растянула до состояния тончайшей, едва осязаемой паутинки. Затем протянула их так, что они повисли в углу, как невесомая паучья сеть. Как только она закрепила уголки эфирной материи, чары тут же проросли в атмосферу комнаты, исчезая из вида, зато каждый уголок наполнился нежным ароматом жимолости, как будто кто-то принес букет цветов. И все это потребовало столь малого количества усилий, что у Джейн даже голова почти не закружилась.

Мелоди нахмурилась и покосилась в тот угол, куда старшая сестра пристроила чары, словно пыталась разглядеть невидимую паутинку.

– Дорогая, не щурь так глаза. Это неприлично, – заметила Джейн, не обращая внимания на то, как помрачнела сестрица, и снова занялась паутинкой. Уже не в первый раз она задумалась о том, не страдает ли Мелоди близорукостью: та не могла совладать ни с какой деликатной работой, даже с вышивкой, и все сотворенные ею чары отличались грубостью и плотностью.

– Какой смысл об этом переживать? – Мелоди бросилась на диван. – У меня нет ни малейшей надежды подцепить мужчину: я ведь отвратительно бездарна во всем.

Услышав такое заявление, Джейн не смогла сдержать смешка:

– Тебе нечего бояться. Будь я хоть наполовину так красива, как ты, вокруг меня вертелось бы больше ухажеров, чем могло бы привлечь даже самое большое приданое. – Она взглянула на одну из написанных ею акварелей, висящих на северной стене.

– Мистер Дюнкерк передавал привет, – сообщила Мелоди, и Джейн порадовалась, что в этот момент стояла к сестре спиной, ведь иначе нахлынувший румянец выдал бы ее с головой. Она старалась скрыть привязанность к мистеру Дюнкерку, становившуюся все крепче в ее сердце с каждым днем, отчасти и потому, что, как ей казалось, он питал куда больше симпатии к Мелоди. Однако его ласковое обращение влекло ее все больше.

– Надеюсь, он в добром здравии, – ответила Джейн, мысленно похвалив себя за то, что сумела удержать ровный тон.

– Он интересовался, нельзя ли навестить нас сегодня днем, – вздохнула Мелоди. – Вот почему мне захотелось освежить гостиную.

Тоска, слышащаяся в голосе Мелоди, могла быть уместна только в одном случае, если она уже достигла взаимопонимания с мистером Дюнкерком. Джейн обернулась, всматриваясь в ее лицо.

Тонкие черты сестрицыного личика озарял мягкий свет, и она так отрешенно смотрела куда-то вдаль, будто ее лазурные глаза слепил чей-то сияющий образ. У Джейн у самой бывало подобное выражение лица – конечно, куда менее красивого – в те моменты, когда она забывала об осмотрительности. И оставалось лишь надеяться, что Мелоди не допускает подобных промахов на людях.

– Тогда, наверное, мне стоит помочь тебе навести в гостиной порядок? – мягко улыбнулась Джейн.

– А ты не против?

– Нет, конечно.

Гостиная и без того уже была оформлена простенькой темой из пальм и цапель, призванной дополнять мебель в египетском стиле. В течение следующего часа Джейн и Мелоди занимались тем, что вытягивали из эфира нити чар, переплетая и складывая нужные узоры. Некоторые из прежних нитей в иллюзорных пальмах уже истрепались, и изображения начали терять четкость. А в иных местах Джейн придала иллюзиям дополнительную глубину, добавив легкий бриз, чтобы тот колыхал наколдованную листву. И, хотя она порядочно запыхалась, а голова потихоньку начинала кружиться, конечный итог радовал глаз, так что все приложенные усилия окупались сторицей.

Расположенные парами в углах комнаты деревья как будто дотягивались до сводчатого потолка, и изящество их форм лишний раз подчеркивало его высоту. А под каждым деревом в начарованных водоемах бродили цапли, высматривая окуней сквозь собственное отражение на поверхности воды. Более простенькие вязки чародейских нитей обеспечили в гостиной теплый золотой свет уходящего египетского солнца и легкий аромат жимолости, переплетавшийся с ветерком.

Закончив с обстановкой, Джейн устроилась за фортепиано, подтянула поближе еще одну эфирную ниточку и заиграла простенькое рондо. Ноты осели в чародейской плетенке; доиграв до того места, где музыкальная тема начиналась по второму кругу, Джейн убрала руки от клавиш и завязала ниточку узелком. Подхваченная чарами, музыка продолжила звучать сама по себе, замкнувшись в кольцо, и лишь коротенькая пауза отделяла конец от начала. Джейн аккуратно выцепила эту паузу и стянула концы нити потуже, чтобы музыка звучала по кругу без стыков. Затем растянула нить до состояния паутинки так, чтобы рондо звучало совсем тихо, будто бы издалека.

В этот момент дверь гостиной распахнулась, и Мелоди подскочила на ноги, мигом скроив гостеприимное лицо.

Джейн поднялась с места спокойно, стараясь держаться скромно и с достоинством. И тут же оперлась рукой на пианино: остаточная усталость после плетения чар еще давала о себе знать и голова ощутимо закружилась.

Но на пороге гостиной обнаружился всего лишь сэр Чарльз. Жилет из пюсовой[3] парчи грозил вот-вот разойтись на его внушительном животе.

– Ох ты ж, мои хорошие! – Достопочтенный сэр с неприкрытым удовольствием огляделся по сторонам. – Мы ждем гостей?

– Мистер Дюнкерк сообщил, что почтит нас своим присутствием сегодня во второй половине дня, – ответила Мелоди.

– В самом деле? – недоуменно переспросил сэр Чарльз. – Но я видел его буквально пятнадцать минут назад: он проехал через наше поле вместе с Фитцкэмеронами, и вид у них всех был точно такой, будто они отправляются на охоту. Ты уверена, что правильно поняла его намерения?

– Он обозначил их совершенно четко, – тут же скисла Мелоди, – но, по всей видимости, он предпочел провести этот день в компании леди, а не фермерской дочки.

Она бросилась из комнаты вон. Джейн поморщилась.

– Небеса всемилостивые, что творится с этим ребенком? – Сэр Чарльз оглянулся на старшую дочь, недоуменно подняв брови. – Неужели она полагает, что вся округа должна водить вокруг нее хороводы?

– Она молода, и… – Джейн помедлила, прикидывая, как бы изящнее описать словами возможную сестрицыну нескромность. Однако Мелоди не посвящала ее в свои секреты, к тому же Джейн опасалась за ее душевное состояние, а потому решилась добавить: – Боюсь, что в ее сердце могла зародиться некоторая привязанность к мистеру Дюнкерку.

– И он ответил на эту привязанность?

– Понятия не имею. – Джейн принялась теребить пояс платья. – Но во всех известных мне эпизодах его поведение оставалось безупречным.

Сэр Чарльз кивнул, явственно довольный этим заявлением.

– Что ж, значит, будем надеяться, что Мелоди никак не опозорится до тех пор, пока эта блажь не покинет ее голову.

В этот момент хлопнула входная дверь. Джейн поспешила к окну: Мелоди решительно шагала через лужайку, направляясь к полям, лежащим между усадьбой Эллсвортов и Бэнбри-мэнор. У Джейн перехватило дыхание.

– Боюсь, именно это она и намеревается сделать.

Отец выглянул через ее плечо.

– Пойду-ка я поймаю ее, пока она не испортила то доброе мнение, которое сложилось о ней у наших соседей.

Джейн кивнула, хотя ей очень хотелось попросить отца позволить Мелоди сделать то, что та собиралась, – пусть уж эта упрямица опростоволосится как следует. Рациональная часть разума Джейн понимала: это не Мелоди мешает мистеру Дюнкерку обратить внимание на нее саму – просто Джейн была слишком некрасива и слишком скромна, чтобы вызвать интерес у него, да и у любого другого джентльмена.

С этой мыслью она снова устроилась за фортепиано, отвязала нить, скрученную вокруг, заставляя тихую музыку умолкнуть. И заиграла сама, негромко, полностью растворяясь в мелодии.

Ее пальцы танцевали по эбеновым и костяным клавишам, касались тонких нитей чар, цепляющихся за их поверхность. И вокруг Джейн забурлили волны цвета, откликаясь на звуки музыки, и голова снова начала кружиться, как это всегда бывало при излишке чар, но это головокружение приятно отвлекало от всех беспокойных мыслей.

Когда открылась входная дверь, Джейн не стала поднимать глаз от клавиш: ей совершенно не хотелось ни разговаривать с Мелоди, ни утешать ее. Хотя это было не совсем справедливо – Мелоди ведь понятия не имела, как ее поступок сказался на душевном состоянии сестры.

Доиграв композицию, она подняла глаза, и переливы цвета, окружавшие ее, померкли.

А на пороге гостиной стоял мистер Дюнкерк, и его лицо выражало искреннее удивление.

– Прошу прощения, мисс Эллсворт. Я предупреждал вашу сестру, что загляну, но явился чуть позже, чем намеревался.

Сердце Джейн застучало еще быстрее – и причиной тому были вовсе не усилия, затраченные на чароплетение, – а щеки залила краска.

– Мистер Дюнкерк, вы буквально на минуточку с ней разминулись – она вышла на прогулку вместе с нашим отцом. – Джейн аккуратно поднялась с места, стараясь не обращать внимания на серые пятна, пляшущие перед глазами. Еще не хватало упасть в обморок на глазах у такого гостя. – Но вы проходите, располагайтесь. Желаете что-нибудь выпить? Чаю или, может быть, бренди?

– Спасибо. – Мистер Дюнкерк забрал предложенный стакан бренди и отсалютовал им Джейн. – Я и не догадывался, что вы настолько талантливы в музыке и чарах.

– Это не более чем досужее развлечение, сэр. – Джейн отвела глаза.

– Бросьте, музыка и прочие дамские искусства – это именно то, что привносит в дом уют. – Он оглядел пальмы и цапель, украшавших гостиную. – Хотел бы и я однажды жить в подобном доме.

Почувствовав, как ноги стали ватными, Джейн оперлась на пианино. Она прекрасно понимала, что сейчас они с мистером Дюнкерком одни.

– Понимаю, – пробормотала она. – Однако рискну заметить, что Робинсфорд-Эбби отличается куда большим изяществом.

– Но ему не хватает того уюта, что может принести с собой жена, обладающая даром чароплетения. – Мистер Дюнкерк вдохнул аромат жимолости и медленно выдохнул. – Иные мужчины ищут личика помиловиднее, но как по мне, так изысканный вкус – куда более драгоценный дар. Красота меркнет, а талант подобного уровня – нет.

– Но ведь чарам можно обучиться, а красоту – только унаследовать, разве не так?

– Обучиться чарам можно, а вот чувству вкуса – вряд ли. – Он улыбнулся и склонил голову набок. – Должен заметить, что именно из-за разговора на схожую тему я и задержался на пути сюда. Вам уже довелось познакомиться с мистером Винсентом?

– Боюсь, здесь вы меня опередили.

– Ох, а я полагал, что мисс Мелоди упоминала его. Леди Фитцкэмерон наняла его для разработки интерьерных чар в столовой. Мистер Винсент – довольно занятный малый, он обучался у герра Шолеса и получал заказы от самого принца-регента. У него в самом деле выдающийся талант.

– Значит, Мелоди с ним уже познакомилась? – Удивительно, как сестрица забыла упомянуть об этом. В здешних краях так редко появлялись новые лица, что каждое из них неизменно привлекало внимание, а уж приезд столь заслуженного чаровника и вовсе должен был стать настоящим событием.

– Мне казалось, что да, но я вполне могу и ошибаться. В любом случае мистер Винсент мог рассказать о чарах немало, и, пожалуй, многое из сказанного им могло бы послужить неопровержимым подтверждением правоты моих собственных слов.

В этот момент входная дверь снова хлопнула, а затем распахнулась дверь гостиной, и на пороге возникла Мелоди – раскрасневшаяся, заплаканная. Увидев мистера Дюнкерка, девушка страдальчески вскрикнула и выскочила из комнаты прочь.

Джейн прикрыла глаза. Бедняжка Мелоди. Вот о чем она сейчас подумала? То, что она застала старшую сестру наедине с мужчиной, к которому явственно питала симпатию, наверняка показалось ей жестокой издевкой.

Открыв глаза, Джейн увидела, как мистер Дюнкерк, отставив стакан, приветствует вошедшего сэра Чарльза.

– Думаю, мне стоит убедиться, что с Мелоди все в порядке, – проговорила Джейн, ища повод уйти.

– Надеюсь, с ней не случилось ничего страшного, – заметил мистер Дюнкерк, а сэр Чарльз хмыкнул и пробормотал что-то насчет того, что Мелоди подвернула лодыжку во время прогулки, на что мистер Дюнкерк заметил:

– Что ж, тогда не буду вам мешать заниматься ее травмой. – Он уже собрался уходить, но, остановившись у самой двери, оглянулся и добавил: – Могу я навестить вас еще?

– Конечно! – просиял мистер Эллсворт. – Заходите в любое время!

– В таком случае скоро увидимся. – Мистер Дюнкерк вежливо поклонился. – Ваша дочь – украшение вашего дома, сэр.

Когда входная дверь за гостем закрылась, мистер Эллсворт добавил:

– Что ж, похоже, Мелоди вовсе не стоило так волноваться. «Украшение», надо же.

– Безусловно, – улыбнулась Джейн.

Все еще светясь от похвалы, услышанной от мистера Дюнкерка, Джейн поднялась наверх и постучала в дверь комнаты Мелоди. Казалось бы, всего пара слов, ничего более – но это был первый раз, когда мистер Дюнкерк обратил на Джейн особое внимание. Обычно в ее обществе он был сама любезность, однако симпатия Джейн к этому человеку зиждилась больше на том, как он обращался с другими, нежели на уважении к ней лично.

Наклонившись поближе, Джейн прислушалась к тому, что происходит за дверью.

– Мелоди?..

– Уходи.

Джейн вздохнула.

– Дорогая, впусти меня.

Ответа не последовало. Джейн подождала некоторое время, разглядывая узор древесины и потертые края дверной панели, сгладившиеся от времени.

– Мелоди?..

Послышался шорох ткани, затем щелчок ключа, поворачивающегося в замке. Джейн открыла дверь, успев заметить, как сестрица неуклюже бросилась обратно на кровать – царивший на ней беспорядок явственно подсказывал, как Мелоди провела все то время, пока мистер Дюнкерк находился в их доме. Золотые локоны Мелоди рассыпались по кровати затейливым кружевом, а на ресницах, как крохотные бриллианты, поблескивали слезинки.

Джейн закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, разглядывая эту картину.

– Мистер Дюнкерк передал искренние извинения за свое опоздание.

Мелоди тут же подскочила, заливаясь румянцем.

– Он все еще здесь?

– Нет. Papa внушил ему, будто бы ты подвернула лодыжку на прогулке, – сообщила Джейн, присаживаясь рядом.

Мелоди застонала, закрыв лицо руками, и вытянулась на кровати.

– Теперь он будет думать, что я не только истеричная, но еще и неуклюжая.

– Уверена, что он ни о чем таком не думает. – Джейн вытерла сестре лоб, пылающий после пережитого потрясения. Запустив пальцы в эфир, она сотворила легкий ветерок, чтобы сестра немного охладилась.

Мелоди убрала руки от лица и, не открывая глаз, подставила его магическому ветерку.

– Наверняка думает. Потому что в его присутствии я краснею и начинаю заикаться. Ай, только не говори мне, что сама этого не заметила! – Она подняла веки и укоризненно воззрилась на сестру.

– До сегодняшнего дня я не имела ни малейшего понятия о том, что ты питаешь к мистеру Дюнкерку какие-то чувства, кроме добрососедских. Сказать по правде, мне казалось, что ты относишься к нему не теплее, чем к какому-нибудь из наших дядюшек. – Джейн пригладила складки подола, молясь, чтобы ее собственные чувства не читались так же явно, как чувства младшей сестрицы. – А что сам мистер Дюнкерк – понял ли он сам твои чувства?

– Понял ли он мои чувства? – переспросила Мелоди, расхохотавшись. – Джейн, дорогая моя, мистер Дюнкерк – воплощение деликатности. Да, он тактичен, элегантен и сочетает в себе все лучшие мужские качества, но в то же время он слишком блюдет приличия, чтобы позволить себе хоть сколько-нибудь выйти за их рамки. Вот почему я возлагала столько надежд на его сегодняшний визит. Мне подумалось, что, может быть, он начал видеть во мне кого-то кроме «дочери соседа»… – Она снова страдальчески застонала и перевернулась на живот, уткнувшись лицом в сложенные руки. – О чем вы беседовали, пока я вела себя как дурочка?

– Да почти ни о чем. О музыке. Об искусстве. О чароплете, приглашенном леди Фитцкэмерон, – добавила Джейн, проверяя, как отреагирует Мелоди на упоминание мистера Винсента. Но, вопреки ожиданиям, услышала лишь очередные горестные завывания:

– Вот видишь! А я с ним на эти темы побеседовать не могу. Потому что я бесталанная. – Она запустила пальцы в волосы с таким отчаянием, что на мгновение Джейн забеспокоилась, не собирается ли Мелоди вырвать несколько прядей.

Сестрица так страдала, что Джейн решилась отдать ей то утешение, что приберегла для себя:

– Неправда. Можешь спросить папу о том, что сказал о тебе мистер Дюнкерк.

Мелоди тут же обернулась, и ее ярко-голубые глаза сверкнули:

– А что он сказал? Прошу, сестричка, не дразни меня.

– Он сказал: «Ваша дочь – истинное украшение вашего дома».

Лицо Мелоди озарилось было радостью, но та почти сразу же померкла:

– Готова поспорить, он имел в виду тебя.

– Я стояла там, Мелоди. С чего бы мистер Дюнкерк стал говорить обо мне так, будто меня рядом нет? – Проговорив эти слова вслух, Джейн и сама осознала, насколько была права. Она приняла слова мистера Дюнкерка на свой счет, хотя они никак не могли относиться к ней. О ком еще он мог так сказать, если не о Мелоди? Если бы высказанный им комплимент предназначался Джейн, то мистер Дюнкерк так и сказал бы: «Вы украшение дома вашего отца». А так не стоило и сомневаться, что он имел в виду Мелоди.

Цепочка рассуждений привела Джейн к такому разочарованию, что она принялась гладить Мелоди по волосам, чтобы хоть как-то скрыть его.

– Теперь ты мне веришь?

Мелоди села на кровати и заключила Джейн в объятия.

– Ох, спасибо, спасибо тебе, что рассказала!

– Не стоит благодарности. Даже одно слово утешения может унять большую боль. – Джейн обняла сестру в ответ, гадая, кто бы ей самой сказал хоть одно утешающее слово. И поспешила сменить тему, чтобы отогнать свою большую боль: – А теперь, пожалуй, мне стоит отругать тебя за то, что ты умолчала о чароплете, нанятом леди Фитцкэмерон.

Мелоди отстранилась – в ее широко распахнутых глазах плескался стыд.

– Ох, Джейн! Прости меня, прости! Когда мистер Дюнкерк сказал, что заглянет, у меня буквально все вылетело из головы. Хотя на самом деле здесь и рассказывать-то толком нечего…

– Ну хотя бы скажи, что он за человек.

– Ай, да он просто какой-то бирюк! За весь свой визит больше двух слов не сказал. Леди Фитцкэмерон утверждает, что он чудовищно умен, однако я не увидела ни малейшего тому подтверждения.

– К счастью, для того чтобы плести чары, дар красноречия не требуется. – Джейн вздохнула. – Хотела бы и я иметь возможность обучиться чароплетению так же хорошо, как и он.

Мелоди прислонилась к ней плечом и наморщила носик:

– Ну вот видишь! Меня ругаешь, а сама уже знаешь о нем больше моего.

– Я бы сказала, это потому, что ты слишком сильно отвлеклась на мистера Дюнкерка.

Мелоди покраснела – и этот румянец с головой выдал все те чувства, что кипели в ее сердце.

– Ох, Джейн, а разве мистер Дюнкерк не самый красивый, не самый достойный восхищения мужчина из всех тебе известных?

– Да. – Джейн крепко обняла сестру, чтобы та не увидела ее собственного лица. – Безусловно.

Глава 2. Голуби и розы

Когда после полдника все семейство Эллсворт устроилось в гостиной, горничная принесла на подносе дневную почту, вручив все письма сэру Чарльзу. Тот проглядел конверты и, фыркнув, передал один, весьма объемный, супруге.

Джейн старательно отводила взгляд, пока миссис Эллсворт изучала адрес отправителя, но краем глаза смогла разглядеть, что бумага плотная, а на задней стороне темнеет массивная восковая печать. Когда миссис Эллсворт потянулась за ножом для писем, чтобы вскрыть ее, Джейн сделала вид, что целиком увлечена рисованием очередной акварели.

– Фитцкэмероны устраивают бал! – Миссис Эллсворт едва не выронила ножик. Ее руки задрожали так, что приглашение затрепетало, как лист на осеннем ветру.

Несмотря на то что указанное семейство являлось ближайшими соседями Эллсвортов, леди Фитцкэмерон почти не появлялась в Бэнбри-мэнор с тех пор, как умер ее муж, предпочитая проводить время в Лондоне среди модной публики. Так что поместье Бэнбри не знало балов с тех самых пор, как Мелоди впервые вышла в свет.

Мелоди выронила бахрому, которую вязала, и с радостным криком бросилась через гостиную. Сэр Чарльз покачал головой.

– Подозреваю, молодой Ливингстон уже прибыл?

Миссис Эллсворт не ответила, по-прежнему изучая письмо.

– Ох, да она почти не оставляет нам времени на то, чтобы заказать у портного новые платья!

Джейн украдкой взглянула на отца. Она уже давненько приглядела рулон сизого шелка в галантерейном магазине мадам Больё, но сэр Чарльз всегда отличался рачительностью, когда дело касалось денег. Однако, посмотрев на радующуюся Мелоди, отец смягчился:

– Что ж, я хочу, чтобы мои девочки выглядели ничуть не хуже, чем юная мисс Фитцкэмерон.

– Чарльз, не глупи. – Миссис Эллсворт отложила письмо и укоризненно воззрилась на супруга. – Все знают, что эта мисс Фитцкэмерон пользуется чарами для улучшения внешности, хотя с таким приданым, как у нее, внешность не имеет особого значения.

– В самом деле? – Как и большинство мужчин, мистер Эллсворт зачастую в упор не замечал заломов на эфирной материи. Джейн полагала, что это скорее от недостатка обучения, нежели от отсутствия талантов, потому как на охоте папенька вполне мог сотворить простенькие согревающие чары.

– Да, – ответила миссис Эллсворт. – Милостивые небеса, да ты разве не помнишь, как у нее зубы торчали – точь-в-точь как у лошади!

– Ах да, было дело. Но мне казалось, что она попросту повзрослела.

– Ай, да если бы она не пользовалась чарами, то не падала бы постоянно в обмороки! – усмехнулась Мелоди. – Можете понаблюдать за ней на балу – она наверняка упадет в один прекрасный момент. А когда придет в себя, то тут же прикроет рот рукой и будет держать ее так, пока не вернет чары на место.

– А как же ее матушка допускает подобное? – спросил сэр Чарльз.

– Мне кажется, – подала голос Джейн, откладывая кисточку, – что ее мать смотрит на это сквозь пальцы в надежде, что таким образом ее дочь сумеет заполучить более выгодную партию.

– Я надеюсь, вы обе подобным не занимаетесь?

Джейн снова взяла кисточку в руки, с горечью осознавая, что отец смотрит сейчас не на Мелоди, а на нее.

– Полагаю, по мне вполне заметно, что я не занимаюсь ничем подобным.

С этими словами она обмакнула кисточку в краску того синего оттенка, который, как она надеялась, помог бы передать синеву вчерашнего неба.

– Конечно же, как я мог об этом подумать… – проговорил сэр Чарльз, кое-как пытаясь загладить свою оплошность. – Обе моих дочери слишком умны, чтобы заниматься подобной чушью.

– Умны. – Джейн провела кистью по влажному листу, позволяя краске пойти разводами. – Да. Мы умные девочки, правда же, Мелоди?.. – Слова отца задели ее так сильно, что она не удержалась от шпильки по поводу вчерашней сестрицыной вспышки, однако, заметив, как побледнела Мелоди, тут же пожалела о вырвавшихся словах и постаралась придать им другой смысл: – …и потому нам достанет ума, чтобы найти убедительные аргументы в пользу новых платьев для грядущего бала.

– Ох да, Чарльз, им непременно нужны новые платья. – Миссис Эллсворт постучала по столу так, будто могла тем самым вызвать портниху немедленно.

Достопочтенный сэр расхохотался; его живот, обтянутый жилетом, заходил ходуном, и напряжение, повисшее было в гостиной, рассеялось.

– Новые платья и какую-нибудь новую штучку для твоих волос. – Он поводил рукой над собственной лысеющей макушкой. – Или что там нынче носят юные леди, чтобы выглядеть привлекательно?

– Давайте отправимся прямо сейчас? – Мелоди танцевала на ковре так, словно уже была на балу и танцевала котильон с мистером Дюнкерком.

Джейн покачала головой, отгоняя эту картинку, и снова сосредоточилась на акварели. В самом деле, совершенно не стоит испытывать такую мелочную зависть к Мелоди. Джейн прекрасно понимала, что уже миновала тот возраст, когда юность еще обеспечивала ей какую-никакую привлекательность. Она смирилась со своей участью старой девы – есть, в конце концов, и менее достойные способы провести зрелые годы, нежели забота о собственных родителях. Так что оставалось лишь надеяться на то, что Мелоди счастливо выйдет замуж, – можно сказать, собственное благополучие Джейн в каком-то смысле зависело от того, насколько сестра будет счастлива в браке. Ведь если она станет женой человека достойного, тот после смерти ее родителей наверняка пригреет ее незамужнюю сестру под крышей своего дома. Тогда Джейн получит замечательную возможность помочь Мелоди с воспитанием детей и не придется беспокоиться о том, где бы найти гувернантку. Подобный исход казался Джейн самым лучшим – и, честно говоря, единственным для нее возможным.

Ополоснув кисточку в стаканчике с водой, дожидавшемся на боковом столике, Джейн улыбнулась сестре:

– Мне бы тоже хотелось пойти. Я уже давненько приглядела отрез шелка у мадам Больё.

– В таком случае ступай и распорядись насчет экипажа. – Сэр Чарльз поудобнее устроился в кресле, и в его голосе слышалось столько отцовской любви, что Джейн стало тепло.

Мелоди бросилась к креслу и, обхватив сэра Чарльза руками за шею, чмокнула в лысинку на макушке.

– Спасибо, papa! – Она выпорхнула из комнаты, пританцовывая на ходу, а следом торопливо вышла и миссис Эллсворт, на ходу рассуждая о моде и стрижке так, будто новое платье собиралась заказывать для себя самой.

Джейн поднялась с места с куда большим достоинством и перед тем, как уйти следом, разложила аккуратнее нарисованные акварели. Обернувшись, она заметила, что отец смотрит на нее с какой-то странной нежностью. Затем он протянул руку, и Джейн подошла ближе и сжала его пальцы, гадая, что стало причиной этого ласкового взгляда.

– Джейн, побалуешь старика немножко?

– Конечно, papa.

– Мне бы хотелось увидеть на тебе что-нибудь с розами. – Он сжал ее руку. – Сделаешь это для меня?

Вожделенный сизый шелк тут же вылетел у Джейн из головы. Разве она могла отказать отцу в такой простой просьбе?

– Я поговорю с мадам Больё. Наверняка у нее найдется именно то, что нужно.

Розы… Что его вообще навело на подобную мысль?

Всякий раз, выезжая в Дорчестер, Джейн почти сразу уже уставала от суеты, от повозок и толп людей, спешащих по своим делам. Она всякий раз задумывалась о том, куда они все так торопятся и какие такие важные дела выгнали их из домов.

Сначала ей на глаза попались двое мальчишек, доставлявших кому-то закупленные товары: у одного в руках была коробка из бакалейной лавки, полная салата, репы и ранней клубники, а второй, видимо, нес какую-то заморозку и на ходу сплетал чары, чтобы ящик не размораживался.

Затем Джейн заметила молоденькую девушку, а рядом с ней – молодого человека в капитанской форме: то ли это ее брат вернулся из плавания, то ли некий ухажер добивался взаимности. К слову говоря, молодых людей в форме в городе встречалось в достатке – их медали и эполеты сверкали, добавляя улицам живости. Джейн окинула взглядом толпу, проверяя, не окажется ли среди этих юношей Генри Ливингстона, и если да, то сумеет ли она узнать его. Вполне возможно, он и был тем молодым капитаном, что сопровождал ту девицу, – волосы у него были достаточно темными.

Экипаж остановился возле галантерейного магазина мадам Больё, и Джейн вышла вместе с сестрой и матерью: несмотря на то, что миссис Эллсворт не требовалось новое платье, она умудрилась убедить супруга в том, что в интересах семьи заказать одно и для нее тоже. В конце концов, заявила она, разве соседи не сочтут поношенность имеющихся платьев показателем семейного дохода? А если кто-то заподозрит, что доход семьи Эллсворт ниже, чем он есть на самом деле, то это скверно скажется на брачных перспективах дочерей. На этом месте Джейн едва не отказалась от поездки, понимая, что ее собственное платье лишь на некоторое время прикроет тот факт, что ей уготован жребий старой девы, но, как бы там ни было, в душе она по-прежнему оставалась девочкой, любящей красивые вещи.

Заведение мадам Больё оказалось наводнено девицами – из их болтовни стало ясно, что леди Фитцкэмерон пригласила девушек подходящего возраста со всей округи.

Желая исполнить данное отцу обещание, Джейн оглядела рулоны ткани в поисках чего-нибудь с розами, но нашла только один, показавшийся ей слишком ярким для ее внешности. Розовый узор в желтых и персиковых тонах лишь подчеркнет землистый цвет ее лица…

Мать и сестра успели переговорить с портнихой и выйти прочь из переполненного посетительницами магазина, а Джейн, так и не сумев представить себя в платье с желтыми розами, продолжала разглядывать ткани в надежде отыскать что-нибудь подходящее.

Когда она уже отчаялась достаточно, чтобы согласиться на желтый, портниха наконец подошла к ней:

– Благодарю за терпеливое ожидание, мисс Эллсворт. Чем я могу вам помочь?

Джейн со вздохом указала пальцем на желтый рулон.

– Мой отец очень просил, чтобы я надела платье с розами. Отдаю себя на вашу милость, потому как это – единственная ткань с розами, но, боюсь, для нее я не вышла цветом лица.

Мадам Больё отошла на шаг назад и прищурилась, как будто снимала мерки не только с фигуры Джейн, но и с ее души.

– Ткань с узором действительно не подойдет, но розы можно выполнить и другим способом.

Она провела Джейн через весь магазин туда, где лежал рулон нежно-розовой ткани. Забрав ее с полки, мадам Больё присовокупила к нему тот сизо-серый шелк, который так нравился Джейн. Затем положила рядом, проверяя, как они смотрятся вместе, и удовлетворенно кивнула.

– Как-то так, я полагаю, – обернулась она к Джейн.

Пальцы мадам Больё заплясали в воздухе, складывая из эфирной ткани маленький образок Джейн. Этот крохотный манекен был облачен в платье из того самого сизого шелка, однако дополненное открытым розовым пелиссом[4]. Завышенная талия с пояском того же бледно-розового цвета придавала фигурке иллюзию высокого роста и изящности. Чтобы чуть смягчить резкие черты Джейн, мадам Больё добавила на голову манекена тюрбан a l’oriental[5], украсивший прическу розами, затейливо скрученными из шелка. Простая шаль завершала этот элегантный образ. Мадам заставила манекен исполнить грациозный пируэт, чтобы продемонстрировать Джейн, как платье будет выглядеть при движении, и та изумленно охнула. Она не смела и надеяться, что в реальности будет выглядеть хотя бы вполовину так же привлекательно.

– Вы абсолютно угадали, мадам Больё.

Портниха улыбнулась и поманила одну из работниц магазина. Та тут же подбежала, перехватила складки из рук хозяйки и отнесла сотканный манекен в заднюю часть магазина, чтобы мадам и дальше могла заниматься разработкой образов. Хотя мадам Больё с легкостью могла бы связать сотворенную иллюзию и оставить ее на месте, но если бы она сохраняла так каждый образ, ее магазин уже кишел бы призрачными манекенами. Так что сохранять целостность складок полагалось продавщицам, относившим иллюзии в дальний угол, где их и привязывали в ожидании того часа, когда до сотканного образа доберутся иголки и ножницы. Когда занавес, отделявший складской угол, на мгновение разошелся, Джейн заметила множество других манекенов – как будто бал уже начался там в миниатюре.

Коротко переговорив с мадам Больё о цене и сроках доставки, Джейн направилась к выходу, но в дверях едва не столкнулась с джентльменом, как раз в этот момент заглянувшим в галантерею. Свет из дверного проема на секунду ударил Джейн в глаза, так что сперва она разглядела лишь силуэт этого человека – но после того, как он вошел в магазин и дверь захлопнулась, перед Джейн предстал мистер Дюнкерк. Заметив ее, он тут же снял шляпу и неожиданно широко улыбнулся.

– Мисс Эллсворт, какое приятное совпадение!

– Как ваши дела, мистер Дюнкерк?

– Очень хорошо, спасибо, что спросили. Тем более что моя сестра приехала к нам в гости. – С этими словами он повернулся и жестом велел подойти некоей девушке, явно не старше шестнадцати. У нее оказались такие же темные глаза и благородный лоб, как у ее брата. – Позвольте представить вам мисс Элизабет Дюнкерк.

Девушка присела в реверансе, а мистер Дюнкерк продолжил:

– Мисс Эллсворт – наша соседка, Бет, и она обладает невероятным чувством вкуса. – Он принялся крутить в руках шляпу, как будто слегка смутившись. – Очень надеюсь, что могу обратиться к вам за советом. Бет приехала только вчера, и мы не ожидали, что Фитцкэмероны окажутся столь щедры на гостеприимство, и мне нежданно-негаданно выпало поручение обеспечить сестру бальным платьем. Если бы все это происходило в Даунсферри, то решением этого вопроса занялась бы моя матушка, но мне, боюсь, подобная задача не по плечу. Не могли бы вы… – Он осекся на полуслове и совершенно непостижимым образом покраснел, как будто смутившись окончательно. – Я абсолютно безнадежен в подобных вещах. Да, я могу оценить изысканность сшитого платья, но совершенно не представляю, какие детали туалета могут понадобиться юной леди.

– Я бы с радостью помогла вам, мистер Дюнкерк. – Джейн показалось, что в магазине стало как-то очень уж жарко. – Однако я смею вас заверить, что мадам Больё – в высшей степени умелая портниха. Так что можете не сомневаться, мисс Дюнкерк будет в надежных руках.

Тот кивнул, но вид у него стал несколько разочарованный, так что Джейн добавила:

– Но конечно же, я с радостью поделюсь своим скромным мнением, если позволите.

– Спасибо. – Мистер Дюнкерк коротко поклонился. – Мне не хотелось бы навязывать какие-то требования, но я бы предпочел, чтобы первый бал Бет прошел так хорошо, насколько это возможно.

– Первый бал? – Джейн ощутила, как простая на первый взгляд просьба усложняется в разы. – Значит, она еще не выходила в свет?

Мистер Дюнкерк так резко помрачнел, что Джейн вздрогнула, подумав, что влезла не в свое дело.

– Нет, мисс Эллсворт. Это будет ее первый выход. Моя матушка… – Он резко умолк. – Прошу прощения, но мне не хотелось бы утомлять вас историей моей семьи.

– Нет-нет, это мне стоит извиниться. Не стоило задавать таких бестактных вопросов. В конце концов, совершенно не имеет значения, выходила девица в свет или нет. Я сама терпеть не могу эту традицию, но… ладно, давайте лучше подумаем, какое платье подойдет ей больше всего.

В течение всей беседы мисс Элизабет Дюнкерк молча стояла за спиной брата, внимательно слушая. Ее темные глаза отличались не свойственной ее возрасту серьезностью, и в них улавливалась та же сдержанность, которой отличался ее брат. Однако ее высокий лоб, каким обладал и мистер Дюнкерк – тот, что придавал его облику невыразимое благородство, – и обрамленный точно такими черными волосами, густыми и блестящими, имел более изящный изгиб; как будто серьезность ее мышления слегка сглаживалась женственной натурой. Мисс Элизабет обладала тонкой костью, а ее кожа была белее луны, и на висках проглядывали синеватые венки. А еще от нее как будто бы исходила аура печали, и Джейн задумалась, что стало тому причиной. К тому же мисс Элизабет до сих пор не вышла в свет – и это при том, что она происходила из такой семьи, как Дюнкерки! Это было действительно странно, но Джейн ни за что на свете не рискнула бы выпытать хоть какие-то подробности.

Предложив мисс Дюнкерк руку, Джейн подвела ее к полке, где лежал рулон белого батиста – самой подходящей ткани для платья дебютантки. Затем предложила добавить к нему темно-зеленый бархат – тот, как ей думалось, мог выгодно подчеркнуть цвет волос мисс Элизабет. Джейн пыталась скопировать легкое и непринужденное поведение своей сестры, но расслабиться в присутствии мистера Дюнкерка ей никак не удавалось. Как она вообще умудрилась убедить его, что на ее вкус можно положиться? С тех пор как мистер Дюнкерк обосновался в семейном поместье в Робинсфорд-Эбби, он ни разу не обращался с ней как-то иначе, нежели с соседкой, не считая того единственного раза, когда они остались наедине в гостиной.

Джейн затаила дыхание, глядя, как мисс Элизабет ощупывает роскошную ткань. И лишь когда девушка согласилась, что та и впрямь необыкновенно хороша, немножко расслабила плечи. Затем они, тайком посовещавшись, выбрали кружево, которое лучше всего подходило к батисту и бархату. Джейн обнаружила, что ей куда проще придумывать наряд для кого-то другого, нежели для себя. К тому моменту, когда мадам Больё распрощалась с другими посетителями и наконец-то подошла к мисс Дюнкерк, Джейн уже набросала примерный образ платья, весьма понравившийся девушке.

Мадам оценила идеи, сотканные Джейн из эфирной материи, и добавила пару деталей от себя, чтобы свести весь образ воедино. Мисс Элизабет обернулась к брату, безмолвно спрашивая, одобряет ли он получившийся вариант.

Повинуясь этому молчаливому приглашению, мистер Дюнкерк подошел ближе и наклонился, разглядывая призрачный манекен. А затем улыбнулся.

– Я не ошибся, сказав, что встретить вас здесь было большой удачей, мисс Эллсворт. Все выглядит именно так хорошо, как я и надеялся.

Услышав эту похвалу, Джейн зарделась и обернулась к юной Элизабет, стараясь скрыть смущение:

– Очень надеюсь, что и вы довольны не меньше, мисс Дюнкерк.

– Конечно, спасибо вам большое. – Девушка скромно опустила глаза, но на ее губах промелькнула едва заметная улыбка.

Перед тем как распрощаться, Джейн пригласила обоих Дюнкерков заглянуть при случае в Лонг-Паркмид, чтобы пообщаться в более располагающей обстановке, и те заверили, что непременно заедут, когда выпадет подходящая возможность.

Глава 3. Нимфы на балу

Поместье Бэнбри озаряли тысячи свечей и окутывала мерцающая паутина чар, наполнявшая залы светом и цветом. Джейн поправила кашемировую шаль, укрывавшую ее левое плечо, коснулась своего тюрбана á l’oriental, убеждаясь, что он на положенном месте. Ее платье вышло именно таким, как обещала мадам Больё, так что Джейн чувствовала себя едва ли не красавицей.

– Вы очаровательно выглядите, мисс Эллсворт, – проговорил мистер Дюнкерк, возникший за ее спиной столь неожиданно, словно его и самого соткали из эфирных нитей.

– Благодарю вас, мистер Дюнкерк.

Ох, выходит, он видел, как она прихорашивалась как дура. Джейн прокляла себя за то, что поддалась дурному порыву тщеславия, и пообещала себе впредь держать руки при себе.

Мистер Дюнкерк поклонился ей, а затем обернулся к Мелоди:

– А мисс Мелоди Эллсворт, как всегда, озаряет своим присутствием весь зал.

Еще один вежливый поклон – точь-в-точь такой же, какой достался Джейн, но та не смогла не отметить, что Мелоди была названа «озаряющей», в то время как она сама – всего лишь «очаровательной».

– А где же мисс Дюнкерк? – спросила Джейн.

– Моя сестра уже в доме. Леди Фитцкэмерон позвала свою горничную, чтобы та сделала Бет прическу, и не пожелала слушать никаких возражений. Подозреваю, что, когда Бет спустится, я ее не узнаю. – Он на мгновение нахмурился, как будто спохватившись, а потом добавил: – Не знаю, как отблагодарить вас за вашу доброту по отношению к моей сестре.

– Для меня было большим удовольствием познакомиться с ней.

Улыбка на лице Мелоди как будто закаменела.

– Жду не дождусь, когда тоже смогу познакомиться с мисс Дюнкерк.

– Спасибо, вы обе очень добры. – Мистер Дюнкерк натянул улыбку, словно пытаясь заставить себя забыть обо всех волнениях и присоединиться к царившему в Бэнбри-мэнор веселью. – А вы уже видели интерьерные чары мистера Винсента?

– Нет, признаться, я еще не видела их. – Глаза Мелоди, огромные, бездонно-голубые, смотрели на мистера Дюнкерка так, словно, кроме него, в этом людном зале никого не существовало.

– Обязательно взгляните, – ответил тот, в упор глядя на Джейн. – Мне бы очень хотелось показать их вам.

Сердце Джейн заплясало под музыку куда более быструю, чем та, что звучала в зале.

– Мне бы хотелось взглянуть на них.

– Мистер Винсент обладает невероятно изысканным талантом чароплетения, думаю, сотворенные им картины придутся вам по вкусу. – Затем мистер Дюнкерк снова обернулся к Мелоди, и в зале как будто стало темнее. – Могу я еще ненадолго удержать вас от танцев?

– Конечно. – Мелоди так безыскусно последовала за ним, что со стороны казалось, будто мистер Дюнкерк повел в столовую только ее одну, а Джейн, как забытая тень, потащилась следом без приглашения.

Но все ревнивые мысли мигом вылетели из ее головы, стоило ей переступить порог. Джейн застыла в изумлении: сочетание чар и росписи превратило зал в грот какой-нибудь нимфы. И хотя иллюзия еще не была довершена, сплетенные картины манили зрителя ароматами колокольчиков, бузины и терпким запахом папоротников. Где-то совсем рядом журчал невидимый ручеек. Джейн пригляделась к той сети чар, что обеспечивала это зрелище, и восхищенно ахнула, оценив ее замысловатость. Реальная комната померкла – перейдя на чародейское зрение, Джейн принялась разглядывать каждую складочку эфирной материи, стараясь понять, как они сложены.

Мистер Дюнкерк и Мелоди о чем-то перешептывались за ее спиной. Конечно, они не могли разглядеть, сколько труда было вложено во все эти чары, так что пресытились зрелищем гораздо быстрее. И Джейн помотала головой, переключаясь на окружающую действительность.

И обнаружила, что перед ней стоит широкогрудый мужчина, сверлящий ее чересчур уж пристальным взглядом. Но, поняв, что Джейн заметила его, он тут же отвел взгляд и сделал вид, словно вовсе на нее не смотрел. А затем в зал хлынул поток гостей, и мужчина затерялся где-то в толпе.

Джейн озадаченно повернулась к своим спутникам:

– Вы не заметили, что за джентльмен стоял вон там?