Песнь предсказателя Небес E-Book

Цинь Дао

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: ФантАзия бессмертных
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 504

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Чтобы вор так просто взял да и отдал самое сокровенное, что у него есть? Еще чего! Именно так и подумал Цзян Юн, когда проигрывал свою душу в игре, где кости управляют судьбой. Теперь он оказался в ином мире, проклятый и покинутый всеми. Что еще хуже: единственным проводником Цзян Юна по древним землям становится холодный и отстраненный Тай Фэн, молодой мастер-предсказатель, к тому же племянник самого императора. Юноши объединяются ради одной цели, преодолевая тысячи преград. Впереди у них путь через Семь великих гильдий, поиск способа снять проклятие и задача раскрыть секрет императора, который управляет этим миром при помощи броска гадальных костей. Однажды, когда вечное солнце падет, а луна померкнет, Цзян Юн вернется домой. Или же нет? Ведь Небеса уже давно прошептали ответ предсказателю…

Leseprobe

Цинь Дао Песнь предсказателя Небес

© Цинь Дао, текст

© Lanawaay, иллюстрация на обложке

© It’s summer Alice, иллюстрации в блок

© В. Кошечкина, иллюстрации в блок

В оформлении макета использованы материалы по лицензии @shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Эта история завораживает так же, как первый снег, коснувшийся земли по ту сторону водной глади.

Габриэль Коста,

автор «Дыхание. Судьба принца»

* * *

Существуя в этом мире, ты пропускаешь через себя сотни маленьких нитей, и некоторым из них даже удается сплестись с твоей душой.

* * *

«Два мира, два героя, две судьбы. Цзян Юн и Тай Фэн – противоположности, которым придется пройти один путь. Урок, настигающий нерадивого воришку Цзян Юна в одном мире, угрожает его жизни в другом. Желая спастись от проклятия, он отправляется в путешествие с Тай Фэном, племянником императора, где ему предстоит забыть о своем эгоизме. Гильдия предсказателей уже бросила свои кости и заглянула в будущее. Их история смесь юмора и отчаяния, красоты и уродства, а финал завораживает также, как первый снег, коснувшийся земли по ту сторону водной глади».

Габриэль Коста, автор книг «Моя дорогая Оли…» и «Дыхание»

«История хитрого воришки и племянника императора разбила мне сердце. Но эпилог спас от истерики.

Невероятная красота, которая покорила с первой главы. Цинь Дао знает, как захватить внимание любого, даже искушенного, читателя.

Это история не только о дружбе, невероятных и опасных приключениях… О чем-то большем. И в первую очередь она о добре. Если оно есть в твоем сердце, то все маски будут сброшены, а любые трудности превратятся в песчинки, которые унесет ветер.

Теперь эта книга тонкой нитью связана с моей душой. Как и Цзян Юн с Тай Фэном. И совершенно не важно в каком они из миров».

Саша Паулан, автор книг «Четырнадцать дней до…» и «Мои французские каникулы»

Пролог

Почему ты оставил меня, отец? Спустя девять лет вслед за матерью и ты покинул наш мир. Ты отдал свою жизнь за нашего императора, но твоя кровь вечно будет на его руках… Раньше я не понимал, насколько велика была твоя преданность своему брату и как сильно ты его любил. Разве эта любовь стоила твоей жизни? Почему твой брат не защитил тебя? Почему он так легко отдал тебя на растерзание этим обезумевшим волкам? Возможно, ты, как и многие его слуги, был просто слеп… Это и погубило твою душу.

* * *

Игра на любимом дунсяо[1] никак не шла. Тай Фэн отложил инструмент, тяжело вздохнул и открыл глаза. Сегодня, в день его двадцатилетия, солнце с самого утра было затянуто серыми тяжелыми тучами. Подозревая, что и дела будут такими же, Тай Фэн решил забыться игрой на дунсяо, однако и это не помогло успокоить мысли, так хаотично блуждающие у него в голове.

Он вышел на балкон своих покоев, задаваясь вопросами о смятении собственной души. Возможно, мне просто не нравится, что я стал старше? Он усмехнулся. А может, сегодня я бы хотел остаться один? В этот день император собирался устроить большой праздник для своего племянника, и Тай Фэн не хотел его огорчать, проявляя неуважение. Однако я не просил этого праздника, значит, лишь половина вины будет лежать на мне… Тай Фэн ходил по балкону, заложив руки за спину и размышляя, куда бы сбежать в собственный день рождения. Он остановился и посмотрел вдаль. Далеко-далеко еле виднелись Перстни Небесного императора Хэ, четыре высоких каменных столба, устремленных к небу. А внизу, у основания этих гор, цвели лилии белее снега. Нежный ветер баюкал их на воде. Эта блаженная картина мира побуждала Тай Фэна бросить все и устремиться к ней. Как же ему сейчас хотелось оказаться там, вдалеке от всех этих шумных и надоедливых…

– Господин Тай Фэн! О, мой светлый господин! – У входа на балкон стояла небольшого роста, пухлая пожилая женщина, посматривая на него хитрыми глазами. Ее седые волосы были собраны в пышный пучок на затылке. Маленькие очки чудом держались на самом кончике носа. Она склонила голову и слегка подалась вперед. – Наш император приказал мне подготовить вас к великому дню вашего рождения! Ибо ровно двадцать лет назад этот день озарил своим светом Небесный дракон, да будет его милость, и он спустится сегодня к нам с Небес, чтобы…

Тай Фэн приподнял левую руку, показывая жестом, чтобы женщина умолкла.

– Цин Цин, ты тараторишь эту сказку про дракона уже несколько дней подряд! Мне бы не хотелось и сегодня ее слушать. – Он подошел к хозяйке с легкой улыбкой на лице. Цин Цин тоже улыбнулась и склонила голову еще ниже. – Я сам подготовлюсь. Мне хочется сделать это самому хотя бы раз – на свой день рождения.

– Но, молодой господин… Я привела трех служанок в помощь, чтобы приготовить вам одежду и уложить волосы. Позвольте, пожалуйста, им выполнить свою работу. – Цин Цин слегка дотронулась до длинных белоснежных прядей Тай Фэна, которые были распущены и немного спутаны. – Как река, длинны ваши волосы, светлый господин, и, как луна, прекрасны они…

Три девушки позади Цин Цин смущенно захихикали. Тай Фэн обратил на них внимание, и они тут же склонили головы. Одну из девушек он узнал и подошел к ней. Вернее, ему казалось, что он где-то ее уже видел.

Несколько лет назад они с отцом проезжали мимо гильдии Алого шелка, где работали только девушки. Ни одному мужчине не дозволялось находиться на территории этой гильдии без особого разрешения. Процесс создания шелка и красок для него – очень тяжелая работа, однако требующая нежного обращения с тонким материалом. То, какую красоту творят из него послушницы гильдии Алого шелка, известно лишь им. И вот одна из них повстречалась на пути Тай Чжэна и его молодого сына, когда они проезжали через поле нежных, бело-розовых азалий. Девушка была прекрасна, как и цветы, которые она собирала. Отец Тай Фэна помахал ей, но лицо девушки исказил страх. Она выронила цветы и спрятала личико за широким рукавом чанао[2]. «Цюъэ», – шепотом произнес Тай Чжэн, и они устремились дальше.

– Цюъэ, нежный цветок азалии, – сказал Тай Фэн и посмотрел на служанку. – Я видел тебя раньше. Несколько лет назад ты собирала цветы на поле азалий возле гильдии Алого шелка. Мы тогда с отцом…

Мысли о погибшем отце снова тысячами иголок вонзились в сердце Тай Фэна. Он смотрел на девушку, покорно опустившую голову. Розовый румянец покрыл ее щеки, но она не смела поднять взгляда на господина. Он не знал ее настоящего имени и чем дольше смотрел на нее, тем больнее становилось. Ее образ красной нитью соединял счастливое прошлое с отцом и настоящее, где остались лишь воспоминания, тяжелым грузом давящие на сердце юноши. Почему ты оставил меня?

Хозяйка Цин Цин мягко хлопнула в ладоши. Этот звук вернул Тай Фэна к реальности.

– Ну все, девушки, вам поручено очень важное задание сделать нашего господина еще прекраснее! Начинайте!

– Я хочу, чтобы осталась только она. – Тай Фэн указал на девушку, лицо которой стало полностью красным от смущения. Она так и не решалась на него взглянуть. – Пусть остальные уйдут.

Хозяйка с непониманием посмотрела на Тай Фэна. Она окинула недовольным взором остальных двух девушек и сделала резкий жест, чтобы они покинули покои. Следом за ними удалилась и Цин Цин.

– Вы ошиблись, мой господин, – сказала девушка, смело подняв на него глаза, и тут же Тай Фэн увидел в них пляшущие огоньки. Она смотрела на него, выпрямившись, ее горделивое выражение лица вызывало возмущение. – Все знают, что работницы гильдии Алого шелка не могут покидать ее пределы. Это запрещено. А я… обычная служанка, я недостойна быть в числе женщин этой великой гильдии.

Однако Тай Фэн был уверен, что видел именно эту девушку. Изменения в ее поведении тревожили.

– Мне кажется, ты пытаешься обмануть меня, нежный цветок азалии. Знаешь, как поступает император с изменниками и обманщиками?

– Я никогда не обманывала и не предавала тех, кому служила, молодой господин. Поэтому я не могу даже представить того ужаса, о котором вы хотите мне поведать, – голос служанки стал жестче. – Позвольте, я повторю: вы ошиблись.

Гнев Тай Фэна, словно потухшие угольки, снова начинал раскаляться от быстрых движений невидимого веера. Он был возмущен так смело сказанными словами простой служанки. Тай Фэн стоял перед ней, заложив руки за спину и пытаясь взглядом заставить ее раскрыть свои тайны. Этот взгляд проникал в самые потаенные уголки души, хотел раздеть ее догола и узнать все секреты, понять, почему это прекрасное создание лжет ему. Девушка с непроницаемым лицом отразила его взгляд.

– Я знаю, что предсказатели хорошо разбираются в тонкостях души. Вы видите людей насквозь благодаря своей небесной магии. Но как можно разглядеть нутро человека, если в нем уже не существует этой… души? – Служанка наклонила голову и усмехнулась. Ее глаза смотрели с хитростью и вызовом. – Что же тогда вы станете делать, великие дворцовые предсказатели?

– Бездушных изгоняют туда, где им и положено быть, – в мир демонов, – жестко ответил Тай Фэн. По его спине пробежал холод. И не такой холод, как от ветерка в непогожий день. Этот был могильным, пробирающим до самых костей. Сейчас он не чувствовал себя в безопасности, но любопытство было сильнее. – Если я спрошу твое имя, солжешь ли ты?

– Зачем юному господину знать имя простой служанки? Позвольте мне приготовить вас к празднику, мой господин. Иначе не только мне несдобровать, не так ли? – Сохраняя на лице лукавую улыбку, девушка плавной поступью проплыла мимо Тай Фэна. Она направилась к небольшому табурету, на котором аккуратной стопкой лежали одежды для праздника. – Я уверена, господин будет сегодня прекраснее самой луны.

С ней стоит быть осторожным. Ее ци смердит гнилью на все покои. За яркими ароматами духов служанок было непросто это почувствовать. Но теперь, когда она передо мной, я ощущаю…

Тай Фэн очень хотел узнать ее имя. До сих пор для него она была нежным цветком азалии, но после разговора стала больше походить на шипастый ядовитый куст. Он внимательно наблюдал за аккуратными движениями ее рук. Служанка ловко расправила одежды на кровати. Белоснежное одеяние, вышитое серебряными нитями, лежало перед ним. Среди вышивки он заметил небольших птиц, летящих по небу, усыпанному звездами из серебра.

Тай Фэн ушел за ширму и снял верхние одежды. Мягкий шелк прохладной волной упал к его ногам. Девушка подавала ему части праздничного наряда слой за слоем. В конце Тай Фэн обернул вокруг талии пояс цвета только что пролитой крови. Этот алый акцент напоминал ему об отце, который отдал свою жизнь за великого императора. И никому не было позволено касаться этого пояса.

Юноша вышел из-за перегородки, наблюдая, как лицо служанки меняется. Ее взгляд выражал благоговение. Они несколько секунд молча смотрели друг на друга, а потом лицо девушки снова стало хитрым.

– Я думаю, господин уже устал от постоянных речей восхищения в свою сторону, – с улыбкой сказала она и подошла к небольшому столику в углу. Служанка выдвинула ящичек и достала оттуда расписной гребень из слоновой кости, а также несколько спиц из лунного нефрита.

Тай Фэну не хотелось, чтобы девушка прикасалась к его волосам. Ему вообще уже не хотелось ее видеть в своих покоях. Он не смог прочесть ее душу, и недосказанность между ними жаждой терзала его разум. Напряжение нарастало с каждой минутой молчания. И в конце концов, увидев, что служанка намерена приступить к прическе, юноша не выдержал.

– Я никого не допускаю к своим волосам. – Тай Фэн смотрел на девушку с недоверием. – Тебе нужно уйти, не заставляй меня испытывать гнев.

Останься. Я вижу, как ты нечиста. Если ты демон, позволь узнать все твои секреты, прежде чем я изгоню тебя во тьму.

С балкона подул свежий ветерок, легонько заигрывая с распущенными волосами Тай Фэна. Его локоны даже при тусклом свете солнечных лучей, еле пробивавшихся через тучи, были похожи на сверкающие, словно снег, ниточки. Он взял небольшую прядь и провел по ней рукой. Так вышло, что лишь императорский род имел волосы столь необычного для остальных людей цвета. За это его дядю порой называли императором первого снега. Потому что холодные хлопья, выпадающие впервые за год и белым покрывалом укрывающие землю, свежи и чисты.

Тай Фэн всегда очень трепетно относился к своим волосам. Он ухаживал за ними, сам старался собирать в аккуратную прическу и проводил тщательные процедуры мытья. Однако он соврал, сообщив служанке, что никому не позволено трогать его волосы. Исключение все-таки было – хозяйка Цин Цин, единственная из всей империи, уже многие годы помогала молодому господину ухаживать за собой. И каждый раз Тай Фэн благодарил ее за заботу.

– Я бы не хотела гневить моего господина. Но простой служанке хочется хорошо сделать свою работу и порадовать великого императора, предоставив его взору истинного Небесного дракона, – с усмешкой спародировав тон Цин Цин, девушка, держа в руках принадлежности для волос, приблизилась к Тай Фэну. – Я не наврежу вашим волосам, мой господин.

– Хорошо, я позволю тебе уложить их. – Юноша коленями опустился на подушку, лежащую на полу. – Позволю, если скажешь свое имя.

– Как пожелаете, молодой господин, я скажу свое имя.

Служанка взяла гребень и стала медленно проводить им, аккуратно расчесывая волосы Тай Фэна, по спине которого снова пробегал холод. Он заметил, как сбилось его дыхание, словно кто-то невидимый сжимал руки на горле. Его тело немело. Казалось, что ветер сменил направление и стал сильнее дуть с балкона в покои. Через мгновение смолкли голоса снаружи, утихло и пение птиц. Тай Фэн сидел посередине комнаты, не в силах сконцентрироваться даже на собственных мыслях. Он прикрыл глаза и почувствовал дыхание над своим ухом. Женская рука нежно коснулась его щеки. Не сумев отпрянуть, он с ужасом и… желанием мечтал услышать от загадочной дерзкой красавицы хотя бы еще одно слово.

– Мое имя – ветер, что играет с твоими волосами. Мои имя – гром, что будит тебя по ночам. Мое имя – дождь, что омывает твое прекрасное лицо. Мое имя – страсть, которую ты всецело отсекаешь от собственного разума и тела. Имя мое – предсмертный крик ослепленного воина. Ци Сифэнь, ловкий ветерок меж травинок. Твой отец ждет тебя, Тай Фэн. – Девушка бросила гребень на пол и приготовилась вцепиться ему в горло.

Сладкая пелена онемения спала, и Тай Фэн успел развернуться, наскоро вырисовывая печать изгнания в воздухе. Шумным ветром Ци Сифэнь пронеслась по покоям, поднимая за собой кучу свитков и бумаги, аккуратно лежавших на полках. Она взвивала вверх все, мимо чего пролетала. Своим вихрем она била посуду, сносила со столов вазы и роняла мебель. Осколки былой фарфоровой красоты вихрем кружились над полом. С оглушительным визгом служанка вырвалась через балконные двери навстречу серому небу.

Тай Фэн осторожно вышел на балкон и осмотрелся. Ветер утих, голоса людей и песни птиц снова появились. Кем на самом деле была эта девушка? Ведьмой или оборотнем? Он точно знал лишь то, что она желала ему смерти. Вспомнив о покойном отце, Тай Фэн закрыл глаза и вздохнул, чтобы прийти в себя. Как отвратительно… Он почти поддался ее чарам.

– Что ж, игра на дунсяо сегодня действительно не задалась. – Тай Фэн усмехнулся и направился к выходу из своих покоев.

Глава 1 Найчжоу

Цзян Юн с неприкрытым удовольствием жевал паровую булочку, так ловко украденную из торговой лавки неуклюжей женщины по имени Сянь Чан. Какая же невнимательная! А вот булочка очень вкусная… Болтая ногами туда-сюда, он сидел на перилах балконного коридора, у длинной стены которого располагались металлические двери квартир. Ему доставляло огромное удовольствие каждое утро воровать что-нибудь съестное из торговой лавки Сянь Чан, потом взбираться на перила и наблюдать за утренним городом.

Найчжоу, словно огромная, пыхтящая паром машина, нехотя открывал тяжелые веки. Как и сами люди здесь. Сонные, они еле-еле выходили из своих квартир и плелись вниз по лестнице на улицу. Кто-то шел на работу, кто-то отправлялся рыбачить в море Фэй, прозванное жителями города «бурым». Цвет у него такой, потому что грязное. А рыба из этого моря была пустой на вкус.

Доев булочку, парень зевнул и улыбнулся. Если жители города Найчжоу проснулись, значит, его работа тоже не ждет. Но прежде ему хотелось пожелать доброго дня своей небольшой семье. Он спрыгнул на бетонный пол и приблизился к двери квартиры. Как можно тише прошмыгнул внутрь.

– А-юн[3]! – Детские ручонки обхватили его за талию. – Братец, ты где был?

Цзян Юн опустил взгляд вниз. На него смотрели два огромных темных глаза с каймой длинных ресниц. Девочка отпустила брата и на шаг отошла, рассматривая его, словно видела впервые.

– Бабушка еще спит? – шепотом спросил Цзян Юн и нежно погладил сестру по голове. – Смотрел на восход.

– А когда мне можно будет посмотреть на восход?

– Вот съешь тысячу паровых булочек, сестричка, а потом еще – и подрастешь! Буду показывать тебе восход солнца. – Парень улыбнулся и прошел в небольшую кухоньку.

Для трех человек здесь едва хватало места. Бабушка Цзян Мэй хозяйничала на этой территории сама. И пусть на кухне было тесно, однако все лежало на своих местах. Любимая старенькая рисоварка стояла на столе и занимала бо́льшую его часть. У стола – три табурета из темного дерева. Развернешься, и сразу плита на две конфорки, всегда чистая. Чуть выше висели ящички из такого же темного дерева с кухонной утварью внутри. Небольшое окно всегда приоткрыто, чтобы проветривать маленькое помещение.

Цзян Юн открыл верхний шкафчик, ближе всего висящий к окну, и достал оттуда банку из-под дешевого кофейного напитка. Пусто. Деньги кончились. В животе рядом стоящей сестренки заурчало.

– Лихуа, сестрица, я принесу еды. – Цзян Юн улыбнулся и потряс банку в руках, словно в ней лежало что-то звонкое, весомое. Он с досадой поставил жестянку на место и закрыл шкафчик. – Не буди бабушку, хорошо? Когда она проснется, я уже сделаю для вас завтрак.

Девочка приподнялась на носочках и с довольным видом кивнула. Ее беззаботное, невинное личико умиляло Цзян Юна. Такое же приятное, растянутое в улыбке лицо и у бабушки Мэй. Это вся его семья. Такая маленькая и вечно улыбающаяся… Каждый день Цзян Юн напоминал себе, какая ответственность легла на его плечи.

Когда ему было одиннадцать лет, а сестренке Лихуа год – их родители погибли. В тот день дети уже навсегда остались со своей бабушкой. Цзян Юн видел, как она горько заплакала, узнав о машине, сорвавшейся вниз со склона. Тогда, в день великого шторма, случилась авария. Родители мчали домой по дороге, проложенной по гребню холма, возвышавшегося над бурым морем Фэй. В погожий день этот путь не был опасным. Но тот шторм вырывал деревья с корнями, машины скользили по сырому асфальту, словно водомерки на пруду. Немудрено, что проезжать по холмистой дороге было рискованным делом. Родители двух детей отчаянно стремились домой. Однако не добрались. Бабушка Мэй тогда долго горевала, но, будучи еще сильной и крепкой женщиной, принялась заботиться о несчастных детях, так внезапно оставленных родителями на произвол судьбы.

Благодаря работе кухаркой в небольшом ресторанчике бабушка Мэй держала семью на плаву. А потом, как и все смертные, постарела и оставила работу. К тому времени подрос Цзян Юн, и теперь на его плечи легла забота о своей бабушке и маленькой сестре. Вот только он не работал, а бил баклуши изо дня в день.

Каждое утро Цзян Юн ускользал из их маленькой квартирки на семнадцатом этаже и придумывал себе занятие. И одно из его любимых – воровать. Уже к обеду он обычно приносил домой продукты или деньги. На вопрос бабушки Мэй, откуда в их доме появляется еда, парень всегда отвечал уклончиво. Он вынужден был врать ей и сестре: что работает мойщиком посуды, ходит на рыбалку или помогает кому добрым делом за награду. Но никогда Цзян Юн не позволял себе заниматься попрошайничеством. И бабушка Мэй всегда с улыбкой кивала, выслушивая ложь, которая разбивала ему сердце.

Перед выходом парень взял с собой рюкзак для «добычи». Также он надел тонкую черную ветровку с капюшоном и прихватил такого же цвета кепку. Цзян Юн подошел к небольшому зеркальцу у входной двери. Ему нравилось собирать свои уже отросшие до плеч черные волосы в небольшой низкий пучок, чтобы не мешались. Порой Цзян Юн оставлял их распущенными, собирал несколько прядей по бокам и делал маленький хвостик. Он был уверен, что с такой прической можно легко выделиться на фоне остальных мужчин Найчжоу. Сестрица Лихуа часто играла с его волосами, нежно перебирая маленькими ручонками пряди и заплетая их в косички.

Он вгляделся в свое отражение. Бабушка Мэй всегда говорила, что Цзян Юн похож на свою маму. Его небольшое лицо с тонкими чертами украшали светло-карие, почти янтарного цвета глаза, обрамленные каймой черных ресниц. Немного пухлые губы смягчали худобу лица, делая образ Цзян Юна намного чувственнее, чем нужно для парня его возраста. Однако, несмотря на небольшую женственность лица, поведение Цзян Юна было полной противоположностью его внешности. Все его движения были быстрыми, порой грубоватыми. Рядом с бабушкой и сестрой он оказался самым неуклюжим – то и дело ронял миску с рисом или проливал на себя чай.

Цзян Юн собрал волосы в небольшой пучок и надел кепку. Волосы… Не так давно им было принято судьбоносное решение – отрастить их, как у тех статных красавцев с гравюр из бабушкиных книг. Сестрица Лихуа его идею с радостью поддержала. Цзян Юн будет собирать волосы в пучок или высокий хвост, а может, и распустит их. И пусть в Найчжоу никто уже давно не ходит с длинными локонами, молодой воришка очень гордился своим решением, которое стало вызовом этому скучному городскому обществу.

Солнце выглядывало из-за редких темно-серых тучек, медленно плывущих по небу, обещая дождь. Цзян Юн вышел из квартиры и двинулся вниз по лестнице, раздумывая, куда бы для начала ему пойти. И только первые шаги по асфальту были сделаны, как вдруг…

– Цзян Юн?

Он вздрогнул. Перед ним стояла низенькая старушка, соседка по этажу. Она держала в руках пакеты с продуктами, вероятно, посетив круглосуточный магазин самообслуживания. В такую рань мало кто будет работать.

– Доброе утро, госпожа Чэн… – Цзян Юн поклонился ей.

– Ты зачастил слоняться в такую рань без дела. Все бегаешь туда-сюда да в ус не дуешь. А твоя бабушка знает об этом? – Старушка всегда была невыносимо любопытной. Она часто задавала ему вопросы и интересовалась личной жизнью, которая ее не касалась. Цзян Юн вздохнул.

– Мне уже девятнадцать… я могу не сообщать бабушке о каждом своем шаге. Я… работаю… – пробурчал он.

– Вот как? – Госпожа Чэн приподняла правую бровь. – Хороша работа – слоняться по городу без дела!

Эта с виду миленькая старушка каждое утро встречала Цзян Юна то на этаже, то на улице у дома, то на рынке и всегда спрашивала его о том, кем он работает, есть ли у него девушка, с кем он дружит. Парень относился к ней снисходительно, отвечал на ее вопросы расплывчато. Но своим любопытством к чужой жизни она раздражала. Цзян Юн боялся, что однажды госпожа Чэн узнает, что он вор, и сообщит бабушке. Это стало бы позором для всей его семьи. Она также любила рассказывать о своих детях, об их семьях и достижениях. Разговоры об успешной жизни других людей всегда раздражали Цзян Юна.

– Мне пора, госпожа Чэн. – Он снова поклонился, желая поскорее уйти и от старушки, и от ее расспросов. Но та суетливо зашуршала пакетами с продуктами и покачала головой.

– Постой-ка, юноша. – Она сощурила глаза и заметила его волосы, касавшиеся плеч. – Ой, ты волосы-то как отрастил! Вот мой сын тоже в твоем возрасте ходил с длинными патлами и ни одной девушке не нравился… Ты подстригись обязательно! Слышишь меня?

Цзян Юн усмехнулся и пожал плечами. Он снял кепку и потуже затянул резинку на пучке, чтобы специально вызвать неодобрительную реакцию у госпожи Чен.

– Госпожа, вы считаете, что длинные волосы украшают только девушек?

– Именно так я и считаю! – Старушка закивала. – Как только я смогла убедить своего сына подстричься, он сразу же нашел себе девушку!

Цзян Юн посмеялся и надел кепку, держа ее за козырек. Ему нравилось, когда эта любопытная соседка так забавно раздражалась на него.

– Тогда я сегодня же пойду и подстригусь, хорошо? Для меня очень важно мнение такой почтительной женщины, как вы, госпожа Чэн. – Он дерзко усмехнулся, но, похоже, старушка не заметила его сарказма. Она лишь одобрительно кивнула, однако ее лицо стало серьезным.

– Подстригись, юноша, уж очень не идут тебе эти патлы…

Старушка начала что-то бурчать себе под нос и медленно заковыляла дальше по лестнице, шурша пакетами.

Конечно, она была не права. Цзян Юн находил свои волосы очень привлекательными и подстригаться не собирался. Даже ради девушек.

Его путь лежал к рынку, располагающемуся недалеко от его дома.

Для начала можно посетить это место, ведь здесь всегда полно всякой всячины, которая плохо лежит.

Он улыбнулся и присвистнул.

Цзян Юн накинул капюшон и плавно вошел в толпу зевак. Ему нравилось чувствовать людской поток. В нем он плыл, словно хищная рыба, жадно выискивая добычу. Не замечая лиц, парень смотрел на то, что у прохожих в руках или карманах. Вон слева от него куда-то спешил высокий мужчина. Цзян Юн тоже ускорился, чтобы поравняться с ним. Он взял в обе руки поддельные банковские купюры и резко вылез перед торопящимся. Сымитировав спотыкание, Цзян Юн вытянул вверх руки и выронил свои листочки.

– О нет! Как же так?! – театрально воскликнул он. – Мои денежки!

Мужчина резко остановился и чуть не врезался в Цзян Юна. Добросердечная душа, он наклонился, чтобы помочь растяпе собрать его добро, а вместе с ним к поддельным деньгам стали набегать падшие на лакомый кусок прохожие. В такой суматохе парень зашел за спину незнакомцу, восклицая, что его деньги разлетелись повсюду, и заметил у того бумажник, торчащий из заднего кармана джинсов. Он аккуратно вытащил его и спрятал.

– Вам стоит купить себе кошелек, молодой человек, – угрюмо произнес высокий мужчина, запыхавшийся от сбора «денег» с земли.

– О, спасибо вам! – Цзян Юн нелепо заулыбался и поклонился. – Вовек не забуду помощи! Доброго вам дня!

Вот дурень!

Воришка усмехнулся и быстро скрылся с места кражи.

Раз мои денежки негде хранить, то как раз и пригодится твой бумажник. Спасибо за совет.

Зайдя в небольшой переулок, Цзян Юн раскрыл украденный бумажник и ахнул. Этого хватит на неделю скромного питания для всей его семьи. Он покраснел за содеянное и прикусил губу. Ему был хорошо знаком стыд, мучающий после воровства. Порой Цзян Юн подумывал о введении наказания за каждую совершенную кражу. Но потом вспоминал, как любит себя и свое тело, и мысли о каре сразу же испарялись из его головы.

Несколько минут он стоял, прислонившись к стене, предвкушая, как совсем скоро они вместе с бабушкой и сестренкой поедят вкусной лапши из магазинчика за углом дома. Его рот наполнился слюной.

Цзян Юн встряхнул головой и задумался: может, ему пойти на серьезную работу? Только никто его не возьмет, такого лентяя, да и сам он не особо стремится. Когда бабушка постарела и не смогла больше работать, он ушел из школы, чтобы кормить семью. Сейчас ему уже девятнадцать лет… С незаконченным школьным обучением Цзян Юну не видать хорошей работы, а значит, он навсегда останется вором. Однажды его поймают и посадят в тюрьму. А бабушка? Сестрица Лихуа? Цзян Юн со всей силы сжал бумажник в руке. Не было сомнений, он застрял в круговороте безысходности. Посмотрели бы на него сейчас родители… Все эти мысли мучили его, однако воровство было удобным и быстрым способом раздобыть деньги. Ему нравилось это.

Охота сегодня не задалась. Серые тучи совсем закрыли солнце, и на улице стало темно. Вместо того чтобы вернуться домой с продуктами, Цзян Юн плелся в никуда, не разбирая дороги. В его душе происходила битва двух самых заветных желаний: здоровая и сытая семья или его будущее. Он любил бабушку и сестру, но и деньги тоже любил. Что плохого в том, чтобы любить деньги, которых он почти не видел? Если объединить две эти ипостаси, то получится гармония. По крайней мере, так он наивно полагал.

Играя с весами своей совести, постоянно выкладывая на одну чашу семью, а на другую – себя, Цзян Юн забрел в совсем не известный ему район. Он почувствовал себя в опасности. Развернись и уйди, – говорил его разум. Обходя кучи мусора, то и дело оборачиваясь, парень оказался на широком дворе. Высокие серые дома, плотно стоящие буквой «С», были соединены многочисленными проводами и веревками для сушки одежды. В центре этой жуткой постройки находился прямоугольник, по периметру окруженный невысокой металлической сеткой. Вероятно, здесь играют в мяч или занимаются спортом. Цзян Юн подошел поближе. Он слышал голоса множества людей с той стороны. Кто-то действительно играл в мяч. Цзян Юн заметил компанию взрослых мужчин, кругом сидящих на земле. Они что-то выкрикивали и снова умолкали. Эти крики становились то громче, то тише. Цзян Юн предположил, что там идет некая игра, и подошел еще ближе.

Вцепившись руками в сетку, он рассмотрел огромных размеров мужчину, стоявшего над игроками. На нем не было ничего, кроме широких тканевых штанов, его толстое тело обвивали татуировки. Сидящие на земле возле толстяка казались Цзян Юну букашками, что изредка махали лапками и возмущенно кричали. Игру, которой были увлечены «букашки», парень не узнавал. Он набрался смелости и, обойдя сетку, приблизился к группе.

– Я тебе сказал, у него была пятерка! – Лысый старик резко ударил металлической чашкой по земле. – Он должен мне сотню!

– А я говорю, у него была тройка, ты просто старый слепой дед! – воскликнул второй, тоже весь в татуировках, мужчина. На его плече была набита перекошенная морда дракона. – Ты должен отдать деньги! Иначе Бо вывернет тебя наизнанку!

Цзян Юн в ужасе отпрянул назад, когда татуированная громада по имени Бо приблизилась к лысому старику. Тот продолжал стучать чашкой и возмущаться. Он все кричал: «Пять! Пять! Пять!» Здоровяк приподнял не перестающего вопить старика за шкирку и бросил на землю.

Вижу, умом тронулся, – с тревогой подумал Цзян Юн. Пока Бо разбирался с неугомонным игроком, парень решил приблизиться, желая узнать, что свело лысого с ума.

– Эй, юноша! Подойди-ка сюда! – Окликнувший его был тоже стариком. Его седые волосы падали на плечи, он поглаживал свою небольшую бородку и хитро улыбался. – Иди сюда, юноша!

Цзян Юна бросило в озноб от этого белоснежного старца. Он медленно подошел, с каждым шагом все лучше рассматривая детали в подозвавшем его. Старик сидел скрестив ноги, как монах. Чуть подавшись вперед, он опирался ладонями на свои колени, демонстрируя длинные ногти на пальцах. На запястье левой руки у старика был выбит дракон белыми чернилами, которые ярко выделялись на желтоватой коже. На правой же руке был выбит черный дракон. Черная рубаха с длинными рукавами прикрывала остальные части татуировок. Цзян Юну казалось, что именно этот старик и управляет странной игрой, из-за которой столько шума.

– Сядь, – властным тоном сказал он. – Сядь и сыграй с нами.

Цзян Юн покорно опустился на землю, не понимая, зачем он это делает. Его взору наконец-то открылось игровое поле. На земле стояли две чашки, рядом лежали странного вида игральные кости. Их было семь: у каждой имелись грани, а на них были начертаны цифры от одного до семи. На поле располагалось три белых, четыре черных костяшки. Парень смотрел на эти предметы и не понимал, как они связаны между собой.

– Старая игра в кости, – протянул мужчина, сидевший рядом с Цзян Юном. Его зубы почти сгнили, а глаза были белыми из-за слепоты. – Сыграй, юноша.

Цзян Юн не понимал, зачем ему нужно играть с этими странными людьми. Однако он спросил:

– В чем заключается суть вашей игры?

Ответа не последовало. Через несколько секунд седой старик громко рассмеялся и пригрозил Цзян Юну когтистым указательным пальцем.

– Так ты действительно невежда, парень! – Он рассмеялся еще сильнее, однако больше никто не поддержал его смех.

К тому времени вернулся огромный Бо и снова, как надзиратель, встал недалеко от игроков. Татуированный черно-белыми драконами старик взял в руку металлическую чашку. Он указал на другую, затем на Цзян Юна. Тот быстро последовал безмолвному приказу.

– А теперь запоминай, невежда! – Две черных и одна белая кости были вложены в другую руку. Старик закинул их в чашку и потряс. – Бери две белых и одну черную!

Цзян Юн так и сделал. Его руки дрожали и не слушались. Но он подчинялся.

– Одна – черная! Посмотри, как она отличается от остальных. – Седой взял костяшку длинными ногтями и вытянул руку к лицу испуганного парня. Это оказалась маленькая сфера лишь с двумя плоскими гранями, на которых белыми чернилами были нарисованы цифра один, цифра два. – Это жребий, невежда! Будет решать, кто ходит первым. Ты номер два!

Старик ловко подкинул черную костяшку в воздух. Выпала грань с номером два. Цзян Юн сидел в ступоре, не понимая, что нужно делать дальше. Он смотрел на окружавшую его компанию. Все глаза были устремлены на него, они с нетерпением ждали следующего шага.

– Не думай, что тебе везет, – усмехнулся когтистый. – Время ставок!

Внезапно все оживились и принялись кричать – каждый что-то свое. «Ставь сотню!», «Нет, ставь тысячу!», «Сто тысяч!», «Ставь свою жизнь!».

Цзян Юн растерянно смотрел на тихо сидевшего старика. Он прикрыл глаза и, кажется, размышлял.

– У меня есть деньги! – вдруг выпалил невежда. – Я ставлю…

Он достал недавно украденный бумажник и посчитал деньги. Дрожащими руками, в надежде, что все-таки повезет, Цзян Юн вынул все. Он протягивал седому недельный запас еды для своей семьи.

– Хочу, чтобы при выигрыше мне вернулось вдвойне! – воскликнул он. – Возьмите их!

Татуированный деньги не взял.

– А если проиграешь? Что поставишь на проигрыш, невежда? – В его глазах загорелись злые огоньки.

– Что я могу поставить еще, кроме денег? В деньгах же весь смысл?

– Откуда тебе знать? Нет ничего важнее твоей жизни. – Гримаса отвращения исказила лицо старика. – Если ты ставишь все деньги, что у тебя есть, то, потеряв их, как ты будешь жить? Наворуешь еще, а, парень?

Где-то внутри Цзян Юна кольнула совесть. Он испытывал страх и еще доселе неизвестное ему чувство – смесь удивления, приправленного ужасом, и все это завернули в чудесную лепешку из… надежды.

Если я поставлю деньги и проиграю, то больше не буду воровать. Может, стоит действительно пойти работать? Сидеть в офисе, слушаться начальника, зарабатывать настоящие деньги. Но тогда я не буду свободным, не смогу пойти куда захочу и когда захочу. К тому же мне лень… Но я не могу бесконечно обманывать свою семью и позорить честь погибших родителей. Пусть лучше все эти мужчины и старики меня отпинают, чем я снова обману или украду!

Цзян Юн был уверен в своих мыслях. Отчасти ему было жаль всех, кого он оскорбил воровством. Совесть его стала остра, как нож мясника. И она резала, кромсала, рубила его молодую душу на части. А сам он надеялся, что искупит свои плохие деяния наказанием за проигрыш в этой странной игре.

Да будет так.

– Я ставлю на проигрыш самого себя.

Глава 2 Правила игры и искупление

Цзян Юн пустым взглядом смотрел перед собой. Он уже не слышал, какой гул после сказанных им слов издавали сидящие рядом игроки. Беловолосый старик смотрел ему прямо в глаза и улыбался так дико, словно хищник, который загнал добычу в угол. В глубине души Цзян Юн не верил, что при плохом раскладе он будет должен этой странной компашке самого себя. Однако он еще не проиграл.

– Очень смелое заявление, парень, – со вздохом сказал старик. – Я принимаю твое предложение. Если же проиграю я – ты получишь вдвое больше, чем есть в украденном тобою бумажнике.

Сердце Цзян Юна бешено заколотилось. Этот старец знал больше чем нужно.

– С чего вы решили, что бумажник украденный? Я слышал байки о всеведущей мафии Найчжоу, но ваша компания вообще не похожа на нее. Пока я гулял по рынку, не заметил слежки. Это исключено.

– Не обязательно за кем-то следить, чтобы знать о его поступках, невежда. – Когтистый рассмеялся и сощурил глаза. – Достаточно просто посмотреть на того, кто перед тобой сидит. Я знаю твое имя, но разве оно нужно таким подлым воришкам, как ты? И знаю, что воруешь ты не для забавы, а чтобы подарить своей семье еще один сытый день без забот. Хотя ты мог бы найти приличную работу, да ленив слишком. Сейчас все это уже не имеет значения… И кто мы – тоже.

Старик положил на землю чашку с костями и снова уперся ладонями в колени.

– Начнем же игру! Сейчас у тебя в руках одна черная и две белые кости с семью гранями. Правила таковы: ты должен назвать интервал чисел от трех до двадцати одного включительно. Например, я говорю: от семи до двенадцати. Кости могут упасть как угодно, но есть три попытки. Не попадаешь в названный тобой интервал – проиграл. Угадал – интервал становится меньше. И так три раза, где последний – лишь одно число. После первого броска ходит другой игрок. Понятны ли тебе правила игры?

Цзян Юн посмотрел на кости в своей руке. Они были прохладными и очень легкими, а значит, подвижными на игровом поле при выпадении. Он кивнул.

Игра началась.

– Я называю интервал от пяти до двадцати одного. – Лучше перестраховаться. Цзян Юн вложил многогранники в чашку и, прикрыв ее ладонью, начал медленно трясти. Он отпустил руку и выбросил костяшки на землю. Семь, шесть, один. Ему повезло.

Белоснежный старик хохотнул. Пришел его черед.

– Пусть будет интервал от трех до семи! – Жилистыми руками он вложил кости в чашку, потряс и резко выбросил их на игровое поле. Старик увидел свое число и исподлобья посмотрел на парня. – Как видишь, не только тебе сегодня везет. Мне выпало пять.

Цзян Юн вспомнил неугомонного лысого старичка, который во всю глотку орал: «Пять! Пять! Пять!»

Ему очень не хотелось уменьшать интервал чисел. Однако нельзя проиграть этому всезнайке.

– Мой второй интервал будет от пяти до двенадцати! – Цзян Юну начинала нравиться эта игра на удачу. Больше всего на свете ему сейчас хотелось победить и уйти домой с большим количеством денег. Он верил, что удача на его стороне.

Схватив кости, он засунул их в чашку и тряс долго, мысленно загадывая число.

Вот бы выпало девять! Вот бы девять! Идеальное число! Какой же я тогда замечательный предсказатель буду!

Цзян Юн ахнул, когда увидел выпавшее число.

Двенадцать!

Он чудом не проиграл. Сидевший рядом с ним слепой мужчина повернул голову по направлению к игровому полю, словно что-то хотел услышать. На секунду он застыл, а потом его глаза расширились.

– Я чувствую, что он загадывает… – прошипел слепой. – Господин, он специально загадывает, хочет обмануть судьбу…

Такое же шипение прокатилось по всем игрокам. Как змеи они шептали: загадывает, загадывает, загадывает, загадывает…

Беловолосый старик махнул рукой, словно отгонял от себя насекомых.

– Пусть загадывает сколько угодно чисел. Ему все равно придется отвечать за свои поступки. – Он посмотрел на ошарашенного происходящим Цзян Юна. – Ты так отчаянно хочешь победить, однако то, что уготовано судьбой, не изменишь. Пока ты это не поймешь, останешься тем, кто есть, – вором, лгуном и невеждой! Я ставлю интервал от трех до четырех!

Цзян Юн фыркнул и со злобой глянул на старика, которому выпало три. Тот с мерзкой ухмылкой смотрел на свои три единицы. То, чему не получалось найти объяснение, всегда вызывало у парня раздражение. Надоело слушать, как тебя обвиняют в невежестве.

Пусть и дальше уменьшает свой интервал, заносчивый старик. Считает, что раз его борода побелела – все на свете знает, а молодые для него невежды. Сейчас я ему покажу, как надо костями разбрасываться!

Он так сильно разозлился, что с грохотом бросил граненые кости в чашку, а потом грубо потряс ее и выпалил:

– Четыре! – Цзян Юн резко выкинул кости. Все три разлетелись по земле в разные стороны. Белая упала к согнутым ногам старика. На ее грани красовалась цифра пять.

– У тебя выпало семь, парень. – Когтистый тихо посмеялся и резко замолчал. – Ты проиграл.

Цзян Юн почувствовал, как падает в пропасть. Он смотрел на остальные две костяшки с единицами.

Проклятье!

Наступила тишина. Плотным куполом легла она на игроков. Слепой мужчина снова наклонил голову к игровому полю и рассмеялся.

– Мой господин! О, мой господин! Я чувствую… нет… я вижу! Он проиграл!

Старик улыбнулся и покачал головой.

– Да неужели?! Ты видишь, как он проиграл?! Поразительно! – с издевкой сказал он. – А мы и не заметили!

Слепой ахнул и покорно склонил голову, отведя невидящие глаза в сторону.

– Ну что ж, да будет так. – Белоголовый хлопнул в ладоши и ловко встал. Он принялся наглаживать свою бородку и улыбался. За ним поднялись и остальные. – По уговору, юноша, деньги остаются у тебя. Однако ты должен мне нечто большее. Мы обязательно еще увидимся, ты будешь помнить…

Цзян Юн так и сидел на земле. Его трясло от гнева и страха. Чтобы не показать это остальным, он сжал руки в кулаки и напрягся. Неужели они так просто отпустят его? Значит, все это было лишь игрой, а плата – условностью? Его просто дразнят.

– Ты должен немедленно уйти, – спокойно сказал старик, посмотрев на свинцовые, тяжелые тучи, шатром нависающие над ними. – Будет гроза. Негоже сидеть здесь в дождь, парень.

– Гроза, гроза, гроза, – прошипел слепой мужчина. – Должен уйти.

Цзян Юн прижал колени к груди и закрыл лицо руками, еле сдерживая слезы. Он так сильно перенервничал и испугался этих людей. Ему хотелось, чтобы не было ни странной игры в кости, ни серого, непогожего дня. Все это ужасно портило ему настроение и навевало дурацкие мысли, которые в обычный день никогда бы не пришли в голову.

Неизвестно, сколько Цзян Юн так просидел. Но, когда он открыл свое лицо, группы игроков уже не было. На корте вообще не осталось ни души. Его тянуло домой… Мелкие капельки уже падали с неба, предвещая беду в виде проливного дождя. Парень медленно встал и поднял с земли кепку. Надевать ее совсем не хотелось.

От черных туч стемнело так быстро, что уже загорелись фонари города. Цзян Юну нравился этот разноцветный, неоновый Найчжоу. Он вышел с корта и направился к своему дому. Увидев первый же мусорный бак на пути, парень выбросил туда кепку и пошел дальше, отгоняя вязкие и липкие, как смола, мысли о своем неправильном поступке. Этот жест был похож на отречение от прошлого, о котором так навязчиво напоминали собственные вещи. Куртка с капюшоном, рюкзак, в котором лежали два сочных персика, украденные днем ранее… Ему хотелось снять с себя одежду и смыть под горячим душем неудачу сегодняшнего дня.

Цзян Юну казалось, что он наткнулся на каких-то демонов. Ну не мог этот когтистый старик так просто узнать, что перед ним вор. И следить за ним они не могли. Цзян Юн тряхнул головой и съежился от прохладного ветра, который резко подул в его сторону. Нужно сходить в магазин и купить бабушке с сестрой поесть. Они наверняка уже его ищут. Голодные…

Найчжоу действительно был прекрасен, когда его серых домов касалась тьма. У каждого магазинчика неоновым светом загоралась вывеска. Где-то вдалеке, покачиваясь на поднявшемся ветру, уже зажглись красные бумажные фонарики на столбах. Людей на улице не было. Цзян Юн, словно призрак, брел в одиночестве. А может, люди как раз таки и были, просто он не видел их…

Он зашел в небольшой продуктовый магазин самообслуживания. Взяв корзинку, принялся бродить между стеллажами, заставленными разной едой. Ему хотелось порадовать свою семью чем-то вкусным. Первым делом Цзян Юн взял несколько пачек риса, а к ним пару больших бутылок чистой воды. Бабушка Мэй всегда говорила ему с сестрой, что отсутствие риса – считай что смерть. Дальше он прихватил большую упаковку бекона и яйца, чтобы делать вкусный завтрак. В корзину также отправились овощи и грибы. Цзян Юн подошел к холодильнику с полуфабрикатами и решил взять несколько порций готовой еды, чтобы, когда свежие продукты закончатся, быстро что-нибудь разогреть на сковородке. Напоследок ему показалось важным захватить небольшой вкусный подарок сестренке Лихуа. Он взял с полки красивую подарочную упаковку, в которой лежало несколько съедобных бутонов сахарных розочек. Пусть это небольшое подношение для сестры поднимет ей настроение. С довольным видом Цзян Юн оплатил покупки и вышел из магазинчика.

Холодная стена дождя резко ударила ему в лицо. Он надел капюшон и со всех ног побежал, еле удерживая тяжелые пакеты в руках. За размышлениями о своей семье Цзян Юн совсем позабыл слова белоснежного старика.

Мы обязательно еще увидимся…

По доброй воле он больше никогда не вернется на корт, где они играли в костяшки. Пусть найдут себе другого «невежду», чтобы его унижать. Цзян Юн запрется в своей комнате на несколько дней, пока есть запасы еды. Он отдохнет и проведет время с бабушкой и сестричкой. Решено. Никто его не найдет в их маленькой квартирке на семнадцатом этаже.

* * *

Бабушка Мэй открыла дверь. В квартиру ввалился сырой до нитки Цзян Юн с полными пакетами продуктов. Он запыхался, поднимаясь так высоко, ведь лифты в их доме давно не работали.

– Юн! – Маленькая пожилая женщина, еле достающая парню до груди, ловко выхватила у него пакеты и поставила на пол. – Мой милый мальчик, ты весь промок! Давай скорей в душ и не забудь надеть носки!

Сегодня бабушка Мэй была напряженной и много суетилась. Она ощущала что-то неладное, словно черная грозовая туча висела над ее внуком. И самое главное – она не улыбалась. Увидев подавленного Цзян Юна, бабушка забеспокоилась. Он ввалился в квартиру с уставшим, несчастным лицом, хотя обычно приходил радостным и бодрым.

– Что-то случилось? – из-за дверного проема выглянула Лихуа. Она спросила с таким же беспокойством, как и бабушка. Босая, с заспанными глазами, сестрица смотрела на своего промокшего брата и хмурилась.

Цзян Юн скинул с себя сырую ветровку, покачал головой и сразу же прошел в ванную комнату. Он заперся на задвижку и опустился на пол, прислонившись спиной к двери.

Нельзя выдавать себя. Несмотря на свой возраст, бабушка все еще очень чуткая на беду… Сейчас я приму горячий душ, а потом как ни в чем не бывало приготовлю еду. Хорошо? Хорошо.

Каждый раз, когда набегало уныние или грусть, ему приходилось одергивать себя, контролировать эмоции, чтобы не тревожить бабушку с сестрой. Он оберегал их покой как мог. Но сегодня это плохо получалось.

Цзян Юн встал и принялся поспешно снимать с себя остальные вещи, которые липли к телу и неохотно отделялись от него. Раздевшись, он вошел в душевую кабинку и включил воду. Сначала было очень зябко. Горячие капли сталкивались с его холодным от дождя телом, вызывая дискомфорт. Спустя пару минут он привык к температуре и закрыл глаза, подставив лицо под обжигающие струи. Цзян Юну нравилось, как полностью расслабляются все мышцы его стройного гибкого тела, как ритм сердца становится спокойным и тяжелые мысли уплывают в слив на полу душевой.

Он хорошенько обтерся и взъерошил волосы мягким пушистым полотенцем.

Дома так хорошо и тепло.

Вздохнув от удовольствия, Цзян Юн снял с сушки домашнюю синюю футболку и черные длинные шорты. Он расчесал волосы и уложил их назад, пока они еще сырые.

Бабушка уже хлопотала на их маленькой кухне. Рисоварка варила рис, на конфорке стояла сковорода с овощами, подготовленными для тушения. Сестрица Лихуа сидела за столом перед открытой коробочкой с сахарными бутонами роз. Она увидела Цзян Юна и улыбнулась ему.

– А-юн, братец, это очень красивые розочки. Я не хочу их есть, – с жалобным лицом сказала девочка.

– Не жалей еду, даже такую красивую, дорогая сестра. – Цзян Юн подошел к ней и погладил по голове, как он всегда любил делать. – Я тебе куплю столько сахарных роз, что больше ты их жалеть не будешь.

Он повернулся к окну и посмотрел на улицу. Весь город освещался огнями, а вдалеке бушевало бурое море Фэй.

Интересно, где же сейчас ты, всезнающий старик? Сидишь ли в богатом доме как господин или мерзнешь в переулке с той шайкой сумасшедших, а огромный толстяк Бо греет вас всех своим телом? – с усмешкой думал Цзян Юн, наблюдая за городом. Зачем он вообще о них опять вспомнил? Пора уже выбросить этот день из головы.

Пока бабушка Мэй тушила овощи к рису, Цзян Юн аккуратно нарезал кусочками мясо, снятое с куриных бедрышек, для вкусной закуски к основному блюду. Потом он приготовил простой маринад, смешав сахар, соевый соус и немножко чили в небольшой миске. К маринаду добавил несколько капель сока, выжав половинку лимона. Пока разогревалась духовка, Цзян Юн нанизывал на деревянные шпажки куски курицы, смазывал их маслом и обмакивал в уже настоявшийся маринад. Спустя несколько минут готовые шашлычки отправились запекаться в духовку.

Время с семьей обволакивало Цзян Юна мягким покрывалом уюта и тепла. Очень давно у него не было на душе так спокойно. Он с улыбкой слушал рассказы сестренки о том, как продвигаются ее успехи в каллиграфии. Она даже принесла на кухню несколько аккуратно исписанных листов. Бабушка Мэй смотрела на них и испытывала гордость за внучку. Они говорили о быте, вспоминали забавные моменты их совместной жизни; беседовали о еде, о людях, о будущем… Цзян Юн стоял у окна и смеялся. Его сердце наполнялось радостью, когда он видел снова улыбающиеся лица бабушки и сестры. Ему хотелось, чтобы этот момент продолжался вечно. Больше никакого воровства! Завтра он начнет искать достойную работу. Пусть даже в лепешку разобьется, но найдет!

Когда еда была готова, все втроем сели за стол. Наступили тишина и наслаждение от принятия пищи. Так уж было заведено в их семье – говорить за столом с набитым ртом строго запрещено. Но в этот раз бабушка Мэй решила нарушить «закон». Она ехидно улыбнулась и посмотрела на внука.

– Одна моя хорошая знакомая недавно поведала мне радостную новость – ее внук Чжэнь Си женился на очень хорошенькой девушке. И тут я вспомнила, Юн, дорогой мой, а как у тебя дела? – Бабушка Мэй с легкой улыбкой прикоснулась к руке внука, который подавился от ее внезапного вопроса.

– Не понимаю, о чем ты. – Он нелепо улыбнулся с набитым едой ртом и продолжил жевать. – Рад за Чжэнь Си…

– Мне казалось, что у тебя тоже кто-то есть. Разве нет? – не замечая дикого смущения на лице внука, продолжала бабушка Мэй.

Цзян Юн почувствовал, как краснеет. Он нервно проглотил еду и вздохнул.

Соври. Скажи, что у тебя есть девушка, парень. Ты молод и прекрасен!

– Ну, да… – он саркастически пробубнил, опустив взгляд в свою миску с рисом и овощами. – Конечно, есть…

– Я вижу, как ты смутился, Юн! Ну же, поделись с бабушкой хорошими новостями, я так переживаю за твое самочувствие, за твою жизнь и хочу, чтобы ты был счастлив. Помню, как в школе ты постоянно увивался за какой-то девочкой… Как же ее звали?.. Ох!

Цзян Юн нахмурился и скривил лицо.

– Не увивался я за ней! Она украла мои тетради с домашними заданиями, а я целую неделю пытался ее поймать, чтобы забрать их! – Он покраснел еще сильнее. Зачем бабушка снова начала задавать эти дурацкие вопросы?! А ему приходилось теперь врать! Он же обещал сам себе – никакого вранья больше.

Бабушка Мэй разочарованно наклонила голову.

– Ты такой взрослый, а многие парни в твоем возрасте уже гуляют с подружками. И я вижу, как ты тоже об этом мечтаешь…

– И ничего я не мечтаю! А кто вам будет помогать? Кто еду и деньги принесет? Кто по хозяйству поможет? – Аппетит у Цзян Юна окончательно пропал. Ему не нравились эти разговоры. Он резко отложил палочки. – Лихуа еще слишком мала, чтобы помочь тебе, бабушка… А подружка мне ну совсем сейчас не нужна!

– Скажи мне, Юн, может, тебе уже кто-то нравится? – она смягчила тон и посмотрела на внука глазами, в которых таилась надежда. – Хоть одна знакомая? В школе ты был общительным мальчиком, а сейчас даже не гуляешь ни с кем.

Цзян Юн помнил себя в школьном возрасте, из которого он не так уж и давно вышел. В средних классах он не был влюблен, хотя некоторые девушки и бегали за ним. Одна из них как раз пыталась привлечь его внимание, украв тетради с домашней работой. Но в итоге она получила от парня жестокий выговор и больше не решалась с ним заигрывать.

– Мне нравится молча есть эту вкусную пищу, а еще помогать вам, – отрезал Цзян Юн и взял шпажку с куриным шашлычком. – Правда, бабушка Мэй, в моей жизни больше нет места ни для кого, кроме тебя и Лихуа.

Сестричка взволновано слушала разговор, жуя овощи. Она сидела и махала ногами на стуле. Цзян Юн по ее поведению понял, что ей хочется поскорее уйти есть сахарные розочки и расписывать страницы своей любимой кистью.

– Ох, Юн… – Бабушка мечтательно вздохнула. – Надеюсь, в твоей жизни когда-нибудь появится та самая и ты влюбишься… Это ведь такое прекрасное чувство!

На эти слова Цзян Юн лишь хмыкнул и продолжил есть. Пытка была не такой уж и долгой.

* * *

После обеда оставшаяся часть дня была такой же темной и сырой, как утро. Все это время он ходил по комнате и иногда смотрел в окно. Потом взял у бабушки книгу, в которой были очень красивые гравюры с мужчинами и женщинами в легких шелковых одеяниях. Цзян Юн разглядывал пару, изображенную на фоне водопада. Он опять смотрел на длинные мужские волосы и прикусывал губу от досады. Однако было непонятно, кому он больше завидовал – прекрасным волосам молодого мужчины или женщине, стоявшей рядом с ним…

Ночью он лежал в кровати, натянув одеяло до подбородка, и слушал звук дождя, бьющего в окно. Неприятное ощущение от разговора за едой уже улетучилось, и Цзян Юн начинал засыпать. В голове снова возникла эта пара. Он закрыл глаза и представил себя на их месте… В красивом, нежно-голубом ханьфу[4] он стоит у прохладных водяных струй, на его великолепные длинные волосы падают редкие капельки воды, а рядом с ним…

Тук-тук-тук.

Цзян Юн резко открыл глаза. Сердце начало бешено колотиться. Никто и никогда в такой поздний час к ним не стучался. Он продолжал лежать, затаив дыхание и не в силах шевельнуться.

ТУК. ТУК. ТУК.

Он услышал шарканье тапочек. Бабушка Мэй проснулась и пошла на звук. Цзян Юн взял себя в руки и встал с кровати. Его трясло мелкой дрожью от страха и холода.

– Добрый вечер, добрая госпожа. Прошу прощения за беспокойство, – услышал он до боли знакомый голос. Парень аккуратно приоткрыл дверь своей комнаты, чтобы видеть, с кем разговаривает бабушка. – Господин Цзян Юн ведь здесь живет? Мы его партнеры по работе, и у нас случилось несчастье… Ох, какое несчастье!

Это он…

Цзян Юн слегка выглянул из своей комнаты и прислушался к голосу незваного гостя.

Беловолосый старик пришел в мой дом.

Глава 3 Неожиданный визит

Начиналась гроза. Цзян Юн стоял, слегка согнув колени, и всматривался в незваных гостей через приоткрытую дверь своей комнаты. Он мог слышать, как усиливался ветер за окном, а капли барабанили в стекла так яростно, словно грозились их разбить. Юноша наблюдал за разговором бабушки и когтистого, позади которого стоял большой и пузатый мужчина по имени Бо. Цзян Юн вспомнил, как этот огромный человек тряс сошедшего с ума лысого старика, и поморщился. Бабушка Мэй впустила в квартиру гостей и направилась в комнату юноши. Цзян Юн побежал к своей постели и завернулся в одеяло, не желая верить в происходящее. Мягкий, но требовательный стук в дверь заставил его сжаться еще сильнее.

– Юн… там пришли твои коллеги. – Бабушка подошла к накрытому одеялом внуку и мягко положила руку ему на плечо. – Они хотят увидеть тебя. Такой вежливый пожилой мужчина хочет поговорить с тобой.

Цзян Юн спустил одеяло до подбородка и замотал головой. Его глаза были широко раскрыты от страха. Каждую минуту он вспоминал, как проиграл собственную душу в игре в кости.

– Ты будешь помнить… – Цзян Юн прошептал себе под нос и нехотя встал с постели. – Бабушка, зачем ты впустила их?

– Где твое воспитание, юноша? – Бабушка Мэй покачала головой. – Эти добрые мужчины пожелали увидеть тебя, видимо, что-то случилось на твоей работе. Скорее иди к ним!

Цзян Юн накинул на себя толстовку и быстро надел первые попавшиеся под руку шорты. Но он не торопился выходить из комнаты.

– Юн! – Бабушка начала хмуриться, что делала очень редко. Ее круглое и вечно улыбчивое лицо стало темным и раздражительным из-за того, что внук вынуждал гостей ждать. – Иди!

Цзян Юн медленно поплелся на ватных ногах на маленькую кухоньку, где уже разместились беловолосый старик и его телохранитель Бо, который занимал половину пространства. Сестра Лихуа сидела на тумбе и о чем-то беседовала со стариком. Цзян Юн подошел и жестом указал ей выйти. Внезапно до этой поры его спящие от страха инстинкты обострились и сейчас призывали защищать маленькую Лихуа от незнакомцев.

– Ступай в мою комнату, сестрица. И не выходи. Ни в коем случае.

– О! А вот и наш должник! – Беловолосый хрипло засмеялся. Его глаза хитро поблескивали в тусклом свете лампочки, а когтистые пальцы медленно стучали по столу. – Ну и погодку ты устроил, юноша!

Цзян Юн нахмурился и не отреагировал на слова старика. Он жестом позвал гостей пройти в гостиную, чтобы бабушка Мэй смогла приготовить всем чай. Все трое вошли в комнату, где обычно спали бабушка с сестрой. Кровати уже были аккуратно застелены. В углу стоял небольшой потрепанный диванчик, а перед ним деревянный газетный столик. Одну из его ножек подпирала парочка тонких журналов, чтобы не качался. Цзян Юн пригласил обоих гостей сесть на этот низенький диван, а сам устроился на кровати.

– Какая хорошая у тебя сестра. – Беловолосый улыбнулся, но в этой улыбке не было ни намека на добрые намерения. – Я вижу, какая маленькая у тебя семья и как бедно вы живете.

– Давайте сразу перейдем к делу. – Цзян Юн нахмурился и все еще тревожился о том, как этот когтистый смотрел на его сестру. – Итак, вы пришли за мной?..

Некоторое время старик молчал. Он осматривал комнату, потирая татуировки на своих руках, и улыбался. Большой Бо уставился на юношу, словно хотел продырявить его своим взглядом. За окном шумел ветер и лил дождь. Казалось, сама погода пребывала в смятении, как и душа Цзян Юна.

– Знаешь, сегодня вечером на рынке прошел слух об одном несчастном мужчине, которого обворовали средь бела дня. Говорят, у него украли бумажник с очень ценными купюрами. Он вернулся к месту кражи и спрашивал торговцев, не видели ли они его бумажник, потому что нуждался в этих деньгах. Кажется, его жена в больнице, а деньги нужны были на ее лечение… – Старик смотрел парню в глаза и уже не улыбался. – Надеюсь, что воришку все-таки поймают и его настигнет суд.

Цзян Юн опустил взгляд в пол и попытался сохранить самообладание. Он вспомнил, как еще сегодня днем обворовал некоего мужчину и как был поражен, сколько денег оказалось в его бумажнике. Юноша почувствовал небольшой укол совести, и его уши покраснели.

– Бо, дай мне кости. – Старик требовательно протянул руку к мужчине, сидевшему рядом с ним. – Ты когда-нибудь задавался вопросом, какие последствия могут возникать от людских ошибок?

Пока громила возился в своих карманах, старик буравил взглядом Цзян Юна. Его глаза сочились презрением. Спустя несколько мучительных секунд тишины Бо достал игральные кости и вложил их в руку старику.

– Я не хотел никому причинять вред… – Цзян Юн поджал губы и смотрел на беловолосого виноватым взглядом. – Я просто не видел другого способа прокормить семью. Не надо меня за это упрекать.

– Я понимаю, юноша, но ты совершил ужасный поступок. – Старик положил все семь костей в руки и стал трясти ими, перемешивая. – Я открою тебе секрет: те кости, в которые мы с тобой играли, очень необычные… Они в каком-то роде могут показать тебе судьбу, если ты умеешь понимать смысл выпавших чисел и расположение костей на поле. Числа в этом мире, как и в других, имеют огромное значение.

Старик выбросил кости на газетный столик. Он некоторое время смотрел на них, поглаживая свою бородку.

– Завтра жена человека, которого ты обворовал, умрет в больнице, так и не получив должного лечения. Та еда, которую ты купил для своей семьи, – это деньги, отложенные на лечение несчастной женщины. – Беловолосый с укором смотрел на Цзян Юна и ухмылялся. – Я прошу тебя завтра явиться в Храм Грез в южной части Найчжоу. Если ты решишь отклонить мое приглашение, то я буду вынужден снова нанести визит твоей семье. И на этот раз он будет иметь последствия.

– Вы мне угрожаете? – Цзян Юн раздумывал, сможет ли он в одиночку справиться со стариком и огромным Бо, который сидел рядом со своим господином.

Никаких шансов.

Старик рассмеялся и собрал кости в ладонь. Он протянул их Бо, и тот снова начал возиться в своих карманах. Наступило напряженное молчание, которое было прервано внезапным приходом бабушки Мэй с подносом, на котором стояли три чашки и чайничек. Она осторожно поставила все на газетный столик.

– Я вижу, ваша беседа в самом разгаре. – Бабушка посмотрела на двоих мужчин и внука, лицо которого теперь было белее снега. – Юн, обслужи дорогих гостей, а я пойду. Не буду вам мешать, господа.

Она быстро вышла из комнаты. Цзян Юн подошел к столику и принялся разливать чай по чашкам из темно-зеленого стекла. Его руки дрожали и совсем не слушались. Теперь, когда он был так близко к старику, он мог отчетливо видеть недобрый блеск в его глазах. Цзян Юн посмотрел на его татуированные руки и задержал взгляд на белом и черном драконах, увиденных еще днем, во время игры в кости. На левой руке был выбит белый дракон, он держал в лапе какой-то камень круглой формы. На правой руке вился черный дракон, который словно подкидывал вверх своей лапой маленькие многогранники с еле заметными цифрами на них.

– Я вижу, что тебя заинтересовали мои татуировки, юноша? – Старик тихо рассмеялся и взял в руки чашку с чаем.

Цзян Юну хотелось как можно скорее отойти от этих мужчин на безопасное расстояние. Он закончил их обслуживать и сел обратно на кровать, взяв с собой свою чашку. В комнате снова воцарилась тишина. Беловолосый старик медленно отпивал глоток за глотком и не смотрел на юношу. Его взгляд был устремлен вниз.

– Почему вы думаете, что я приду в храм? – Цзян Юн не мог скрыть искреннего любопытства, несмотря на свой страх.

– Я назвал тебе причину. – Старик усмехнулся. – И не забывай, ты проиграл свою душу, помнишь?

Цзян Юн набрался смелости и посмотрел беловолосому прямо в глаза. Он увидел в них насмешку, уверенность и угрозу. Уголки губ старика были слегка приподняты, и казалось, он ждал ответа.

– Пусть я и проиграл свою душу, но что вы собираетесь с ней делать?

– О, я найду ей должное применение. Судьба приготовила для тебя хороший урок, который, как я надеюсь, ты усвоишь. – Старик прикрыл глаза и насладился очередным глотком чая. Тем временем его телохранитель Бо молчаливо смотрел перед собой. На его лице не было ни единой эмоции.

– Я все равно слабо представляю, о чем вы говорите. В ваших словах я чувствую угрозу и недосказанность.

Старик рассмеялся и аккуратно поставил чашку на газетный столик. Он уперся ладонями в колени. Цзян Юн услышал гром за окном, свет в гостиной комнате замерцал.

– Я считаю, что таким воришкам, как ты, да и вообще всем подлым людям, наносящим вред другим, нужно преподавать хороший жизненный урок время от времени. Ты заботишься только о себе, но тем самым вредишь большому количеству жителей нашего города. За воровство можно было бы отсечь руку или посадить в тюрьму. Несмотря на твои подлые поступки, я вижу, как в тебе зарождается совесть, однако ты не до конца сожалеешь о том, что вынужден воровать. В любом из миров должен соблюдаться баланс хорошего и плохого, а моя задача совершить справедливость по отношению к твоей душе. Ты понимаешь меня, юноша?

Старик смотрел на Цзян Юна серьезным взглядом.

– И в чем же будет заключаться наказание для моей души?