Принцесса Намонаки E-Book

Мария Сакрытина

• Herausgeber: Freedom
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Young Adult. Небесный дракон. Азиатское фэнтези российских авторов
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 491

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Удивительно яркая и необычная одиночная история в азиатском сеттинге от Марии Сакрытиной! Классический сюжет о перерождении души в новом авторском прочтении! Однажды я умерла, и мир, в котором я оказалась, стал моей реальностью. Здесь духи-ёкаи блуждают среди смертных, лисы-оборотни дурачат людей, а на дороге среди путников легко можно встретить енота-тануки. Империей тут правит сын Солнца, и говорят, что он могущественный колдун. Я не помню, кто я и кем была раньше. Но недавно очнулась в теле наследного принца Рюичи, и его враги стали моими врагами. У меня нет друзей, мне некому довериться, я ничего не знаю о жизни при дворе. Меня окружают враги и предатели. За каждым углом поджидает опасность, каждое блюдо приправлено ядом. Однако умирать во второй раз я не собираюсь. Пусть шансов у меня немного, но я выживу во что бы то ни стало. И если для этого нужно договориться с нежитью: лисами-оборотнями или мстительными призраками — я это сделаю. И никто: ни император, ни духи, ни колдуны — меня не остановит. Вас ждут два враждующих государства, напоминающих Китай и Японию! Готовьтесь окунуться в мир японской мифологии, культуры и восточного менталитета! Эта история, наполненная юмором, романтикой и неожиданными сюжетными поворотами, сумеет вас удивить! Придется по душе фанатам «Злодейского пути» и романа «Полусолнце»!

Leseprobe

Мария Сакрытина Принцесса Намонаки

© Мария Сакрытина, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Пятый день четвертой луны

Если это прочтут, я умру.

Здесь любят казнить красиво, чтобы жертва подольше мучилась. Недавно я наблюдала, как преступника оставили связанным у воды. Прилив он пережил, но мне объяснили, что если приговоренный и дальше будет так же удачлив, то дней через пять-шесть погибнет от голода. Но, думается, океан заберет его раньше. А ведь бедняга всего лишь кого-то убил. Меня же, самозванку… Даже предполагать не хочу, что ждет. Я выдаю себя за наследника престола, поэтому отсечением головы точно не отделаюсь – сначала помучают.

Но только если это прочтут. Здесь пишут иероглифами в столбик, и читать надо справа налево, то есть все не как у нас, и русский язык для местных – шифр. Его, конечно, попытаются взломать, но вряд ли смогут. Куда им понять наш великий и могучий, с их-то рычащим и мяукающим. Бр-р, до сих пор привыкнуть не могу, хотя говорю на нем каждый день.

Однако если какой-нибудь умелец все же разберется… Я понимаю, чем это грозит, но иначе не могу. Кажется, еще немного, и я сойду с ума. Мне очень одиноко, здесь нет никого, с кем я могла бы быть откровенна. И каждый день лгу.

Я не наследный принц. И даже не мужчина. Я не помню своего имени, не помню, сколько мне лет, но точно знаю: я – женщина и, прежде чем попасть сюда, жила в России. Моя память молчит только о моем прошлом. Как я здесь оказалась? Зачем? И где это – здесь?

Хотя в последнем я почти разобралась: это другой мир, который напоминает Древнюю Азию. Вроде бы Японию, но я не знаток и могу ошибаться. Во всяком случае, здесь есть империя, для пущей важности ее называют Великой. В ней правит император – тоже Великий, многая лета ему! А лучше б он сдох побыстрее, сил моих больше нет!

Император здесь с приветом, с этим даже местные согласны. Я сперва подумала, что он тоже, как я, то есть не от мира сего. Император же должен быть… ну… воплощением могущества и величия. А этот ворвался ко мне в покои в первый же день и заявил, что, если я еще раз попытаюсь покончить с собой, он будет убивать. Причем последнее слово даже выделил интонацией, как плохой актер: у-би-вать. Тогда кто-то обмолвился, что это было не самоубийство, а покушение. Правда, мне в тот момент было не до того. Я только очнулась и успела осознать лишь две вещи: во-первых, мое тело – не мое, а во-вторых, оно мужское!

Пока я таращилась на себя в бронзовое зеркало, император вокруг все выхаживал и, как в детской считалочке, приговаривал: «Убью, зарежу, съем!» А потом вдруг посмотрел на меня внимательно и поинтересовался, что его любимый единственный сын помнит. Я честно ответила: ничего.

И что вы думаете? Принца тут же объявили потерявшим память. Логично же! А то, что он при этом уставился в зеркало и тело свое ощупывал, – так это мелочи.

Хотя это действительно мелочи, если сравнить с поведением императора. Почему, говорит, мой сын один, где слуги? Ему и отвечают, мол, вы же всех еще вчера казнили. А он: «А-а-а, ну новых найдем».

Когда император наконец ушел, я выяснила, что наследному принцу – единственной надежде этой самой Великой империи – двадцать пять лет. Чтоб вы понимали, он – а теперь и я – худой как щепка, женоподобный заморыш. Сначала я предположила, что, может, это от болезни, но время идет, а лучше ему – нам – не становится. Но хуже всего, что принца – ту самую надежду той самой империи, – несмотря на всю его наследность, здесь ни в грош не ставят.

И это еще не все открытия, которые мне предстояло совершить о Его Высочестве Рю́ичи́, первом и единственном сыне императора Рю. Но в тот вечер я больше ничего не узнала, заснула еще до прихода лекаря, и будить меня не стали.

А потом…

Что было потом, я напишу завтра – сейчас я устала. Знаете, как тяжело писать русские буквы кисточкой? О, я вам еще расскажу! Уже смена стражи, и луна почти скрылась за крышами дворца – мне пора.

А ведь и впрямь немного легче стало. Завтра постараюсь продолжить.

Книга I

Свиток первый

Шестой день четвертой луны

Сегодня я расскажу о Шу́и. Шуи был… Шуи был.

Красное солнце дрожало за пеленой облаков и тумана, рассвет только-только занимался. Траву вокруг квадратного бассейна сковал иней, хотя над водой висел пар. Неудивительно, ведь она была горячей, белой, как молоко, и пахла тухлыми яйцами. Этот запах проникал даже в крытую купальню, где меня омывали, потому что в бассейн можно было окунуться только чистым. То ли дело здесь в традиции, то ли в белой воде, которая считалась целебной.

Отражение в бронзовых зеркалах, висевших в купальне, казалось зыбким, но я внимательно к нему присматривалась. Мне следовало привыкнуть к этому худому мальчишке с лицом алебастровой куклы, которым теперь была я. К его молочно-белой коже и длинным черным волосам. К жгучим глазам, тоже черным, и тонким, изящным чертам. Этим принц отличался от слуг: все они были смуглые и лица их не казались такими точеными. Наверное, Его Высочество даже считался по-своему красивым… Как красивой кажется хрупкая фарфоровая фигурка: страшно в руки взять, вдруг разобьется.

Вдобавок ко всему у принца оказалось слабое здоровье. В первый же день я очнулась с ужасной головной болью, такой, что хотелось тут же закрыть глаза и умереть. Потом я узнала, что принца мучила одышка, что странно – с таким-то худощавым телосложением. А еще время от времени давало знать о себе сердце, кололо в груди. В двадцать пять принц выглядел на пятнадцать, а чувствовал себя на пятьдесят. Маленький задохлик.

Целебная белая вода была очень горячей, и организм принца выдерживал ее с трудом: когда я шагнула в бассейн, сердце так зашлось от жара, что я чуть не упала. К тому же у самого бортика под водой оказалась приступочка, которую не было видно из-за белой взвеси. Конечно, я сразу же об нее споткнулась, больно ударив ногу, и обязательно полетела бы носом в воду безо всякого королевского достоинства, если бы не старший слуга. Или как его правильно называть? Начальник над слугами? Император вчера назвал его как-то иначе, но я не запомнила.

Слугу звали Шуи. И все. Да, имена тут дай боже.

– Господин, молю вас быть осторожнее, – ледяным тоном попросил он, аккуратно придержав меня за локоть. – Прикажете позвать слуг, чтобы они помогли?

Я дернула плечами, высвобождаясь.

Шуи возненавидел меня сразу как увидел. Или ненавидел еще раньше, что более вероятно. Не знаю, что принц ему сделал, но, видимо, что-то страшное, потому что Шуи если и поднимал глаза, смотрел так, словно мечтал порубить меня в фарш.

«Зачем человек, испытывающий такие жгучие чувства к принцу, решил стать его слугой?» – подумала я и попыталась понять, что входит в его обязанности. Чем он может мне навредить? Пока я видела только, как Шуи распоряжался другими слугами и отдавал приказы таким беспрекословным тоном, что, будь я на месте его подчиненных, тоже бы со всех ног бросилась исполнять. Это наводило на мысль, что Шуи привык, чтобы ему подчинялись. Значит ли это, что сам он не слуга? Может, даже аристократ? Раз есть принц и император, должны быть и аристократы, верно?

Но я ни о чем не спрашивала – обстановка не располагала. Да и не у кого было спрашивать: никто, кроме Шуи, даже не поднимал на меня взгляд.

Мне оставалось только молча терпеть.

Распорядок дня принца удивителен. Похоже, Его Высочество был жаворонком и вставал в несусветную рань. На небе еще ярко сияли звезды, а меня уже будили.

Ненавидящий взгляд Шуи был первым, что я сегодня увидела. Впрочем, после вчерашнего выступления императора меня это не проняло. Бедный слуга долго противным голосом звал без остановки: «Ваше Высочество, господин, вы проснулись?» А я отворачивалась, натягивая одеяло, закрывалась подушкой и бормотала: «Щас, еще минуточку… Да заткнешься ты наконец?!»

Кое-как Шуи добился своего, и я встала. Больная, невыспавшаяся и разбитая. Я долго осматривалась и никак не могла поверить, что этот сон, бред или посмертие продолжается. Почему я до сих пор не помню, кто я – настоящая я? Где настоящий принц?

Даже тело ощущалось по-другому, оно и двигалось как-то иначе – плавно, если я не задумывалась, и рывками, как сломанный механизм, стоило мне начать себя контролировать. Я пыталась с ним разобраться: внимательно рассматривала новые руки, ноги, поворачивала шею, даже согнулась пару раз туда-сюда, чем вызвала недоуменные взгляды женщин-слуг. Кто вообще приставил к принцу служить хорошеньких женщин?!

Еще одна прелесть жизни наследного принца – он никогда не оставался один. Даже в уборной. Кошмар!

А местное купание оказалось для меня не меньшим кошмаром. Я сидела в белесой воде и медленно умирала, судя по тому, как часто-часто билось сердце, а грудь словно тисками сдавило. Но я все равно сидела. И задавалась вопросами: сколько еще нужно так мучиться? Сколько вообще купается принц?

Все, хватит! Чертово сердце! Как можно жить с таким в двадцать пять? Что это: врожденный порок или Его Высочество себя довел?

Старательно себя контролируя, а потому неуклюже и порывисто, я повернулась, приподнимаясь, и чуть не столкнулась лбом с Шуи.

– Ваше Высочество? – Показалось, будто его голос дрогнул. – Что-то случилось?

Я выпрямилась и забралась на бортик. Чертова подводная ступенька, опять о нее стукнулась! Шуи так и стоял в наклоне.

Одна из служанок, старательно глядя в землю, поспешила ко мне с полотенцем. Запоздало догадавшись, я подняла руки, позволив проворной служанке меня обтереть. После горячей ванны снова хотелось умереть. Болело сердце, раскалывалась голова – как принц вообще жил с таким здоровьем? Врачей тут, что ли, нет? Или нездоровье принца – тайна?

Вдруг в бассейн что-то с плеском упало. Краем глаза я заметила, как Шуи попытался это схватить, но, встретившись со мной взглядом, выпрямился и замер.

Вода в бассейне вскипела, покраснела, пошла синей пеной.

Я молча смотрела на это представление, стараясь не показывать удивления. Вдруг здесь это нормально? Только вот служанка, вытиравшая меня, замешкалась и открыла от изумления рот. И другие слуги, стоявшие почетным караулом у дорожки, испуганно смотрели на бассейн.

Я снова взглянула на Шуи. Он уставился в пол, но я все смотрела и смотрела, пока меня одевали.

Наконец Шуи отмер.

– Простите, господин, – сказал он, склонив голову. – Этот слуга забыл добавить ароматное масло в вашу воду.

Я бы решила, что так и есть, если бы не служанки, которые странно переглянулись, услышав ответ Шуи. Может, ему за это полагается наказание?

А зачем тогда Шуи попытался это масло схватить? Чтобы на следующий раз осталось? Судя по роскошной обстановке, принц не бедствовал, можно было не экономить на ароматном масле.

– Слуга достоин наказания за небрежность, – добавил Шуи. Наверняка ему казалось, что он произнес фразу смиренно, но мне слышалась все та же ненависть.

Дождавшись, пока на меня набросят верхнюю накидку, я высвободилась из рук служанок и направилась мимо Шуи к бассейну.

Вода по-прежнему пузырилась и все еще пахла тухлыми яйцами. Какое-то странное ароматное масло – без аромата.

Вокруг не оказалось ни веток, ни палых листьев, поэтому пришлось импровизировать.

Я с трудом развязала узкий белый пояс, которым служанки подвязали мне накидку, и, не обращая внимания на косые взгляды и обомлевшего Шуи, макнула один край в воду. Пояс зашипел и обуглился, будто его раскаленным утюгом прижгли.

– Ничего себе ароматное масло! – вырвалось у меня.

Мне показалось, во взгляде Шуи мелькнуло отчаяние, но он тут же закрыл глаза и ткнулся лбом в каменные плиты дорожки, ведущей к бассейну, а потом выдохнул:

– Слуга молит о смерти.

От неожиданности я выронила пояс, и он тут же растворился в воде. Пены стало больше. Что за убойный состав был в том флаконе? Серная кислота? Или что-то посильнее?

«А чему я, собственно, удивляюсь? – подумала я. – Знала же, что принца пытались убить. Император вчера говорил про покушение. Но чтобы так… Это жуткая смерть».

От понимания, в какой опасности я оказалась, затряслись руки и колени, хорошо, что ноги под одеждами и так не видно, а руки я спрятала за спиной.

Шуи сжался, когда я подошла. Он же с самого начала собирался меня убить, и держать его при себе – опасно. Покушался на принца один раз, не получилось – попытается снова. Но я смотрела на слугу, сжавшегося у моих ног, и не могла послать его на смерть.

– Вставай, – отступив, сказала я. Чуть не добавила «пожалуйста», но вовремя спохватилась. Ясно же, что принц со слугами не церемонился.

Шуи повиновался и посмотрел на меня, облив такой ненавистью, аж мурашки побежали! Глядя ему в глаза, чувствуя исходящую от слуги ненависть, я как могла мягко попросила:

– Больше не приноси это масло. Оно мне не нравится.

Шуи оцепенел. Служанки тоже. Я улыбнулась, но это не помогло. Все словно чего-то ждали.

Я тоже ждала. В животе вдруг заурчало от голода, и, не выдержав, я громко спросила:

– А завтрак когда? Я есть хочу.

Все наконец-то ожили, словно по щелчку пальцев. Шустро задвигались, как марионетки под рукой кукловода. Шуи повернулся к служанкам, подал какой-то условный знак, и половина из них продолжила меня одевать, а остальные поспешили в покои принца.

– Господин, последует ли наказание? – снова обратился ко мне Шуи.

Я ответила не сразу, пытаясь сосчитать количество накидок, в которые меня заворачивали. Сколько же их, пять? Семь?

– Какое наказание? За то, что ты забыл про масло? Оно все равно мне не понравилось.

Видали? Я уже образцовый принц! Даже голос сделала ровным – вроде как ничего и не случилось.

Шуи, кажется, подумал, что принц – идиот.

– Господин, вам не нравится цвет накидки? – с поклоном уточнил слуга какое-то время спустя. Все накидки были шелковыми, в основном белыми, только верхняя оказалась ярко-зеленой, расшитой золотыми птицами. Да так искусно было вышито, что эти птицы завораживали, ярко вспыхивали и переливались на солнце, просто глаз не отвести.

– А? – опомнилась я. – Нет… Все хорошо…

Наконец меня отвели обратно в покои, где заставили наблюдать, как мне подготавливали столик для еды, такой низкий, словно скамейка для ног. И как на него выставляли и саму еду – много незнакомых блюд, на вид и на запах изысканных. Меня же в это время причесывали. Шевелюра у принца что надо! Каким-то образом служанки умудрились собрать мои волосы в пучок на затылке, закрепив заколками вроде невидимок, а сверху водрузили шапочку с длинным лепестком из ткани. Этот лепесток стоял торчком и слегка покачивался, когда я двигалась, и смотрелся очень смешно. Я еле удержалась, чтобы его не пощупать.

– Вы прекрасны, господин! – дружно выдохнули служанки, голос в голос, словно не раз репетировали.

– Спасибо, – пробормотала я. Это, видимо, тоже было неправильно, потому что на меня опять искоса посмотрели с недоумением.

Меня наконец усадили за столик на тонкую подушку со спинкой, вроде стула, но без ножек и подлокотников. Я попыталась усесться по-турецки, но это почему-то оказалось неудобно. Принц, наверное, так не сидел. А вот на коленях – легко. У настоящей меня точно бы затекли ноги от такой позы, но тело принца приняло ее привычно и просто. Похоже, на коленях тут сидели часто.

Еда мне совершенно не понравилась. Она только с виду казалась разной, а по сути все блюда состояли из трех ингредиентов: вареного риса, тушеных овощей и чего-то странного – не то недоваренного желтка, не то плавленого сыра. Я тыкала в это нечто палочками особенно недоверчиво, старясь при этом не думать, иначе палочки из рук вываливались. Так уже было трижды. И каждый раз служанки так вздрагивали, словно я их била.

– Господин, вам нехорошо? – спросил Шуи. – Проверить блюда еще раз?

Пока меня причесывали, служанки попробовали всю еду. И я внимательно проследила, чтобы Шуи к столу не подходил, хотя он и не пытался. Наверное, на принца покушались лишь раз в час. Во всем должен быть порядок, правильно?

– Да мне охренеть как хреново, – вырвалось у меня.

Шуи поднял брови, взглянув на меня, но тут же снова уставился в пол.

– Господин?

Щас завою…

– Что это за дрянь? – Я снова ткнула палочкой в желтоко-сыр. Размазню желто-белую, короче.

– Тофу, господин, – отозвался Шуи, и в его голосе послышалось удивление. – Вы любите его мягким, но, быть может, он больше вам не нравится?

Я вздохнула. И рис, и овощи, и эта размазня были совершенно пресными. Хоть бы чуть-чуть посолили их, что ли!

– А десерт когда будет?

– Что, господин?

Я мысленно взвыла.

Голова болела все сильнее. Наверное, из-за прически – волосы у принца густые и жесткие, а служанки умудрились собрать их в маленький пучок, который давил на макушку. Жить хотелось все меньше. Может, нырнуть в отравленный бассейн и я проснусь уже дома?

Ничего подобного я бы делать, конечно, не стала – а вдруг не проснусь? Но мне было очень плохо, до черных точек перед глазами.

Сладкое все-таки принесли. Облитые соусом шарики из нежного теста, по четыре-пять штук нанизанные на деревянные шпажки, со вкусом местного горьковато-пряного чая и карамели. Я оценила, хотя на меня снова странно косились. Может, потому, что я уплетала эти шарики как ненормальная? Ну люблю я сладкое, что поделать. А может, потому, что снимать со шпажек их надо было как-то иначе. Палочками это оказалось неудобно, и я взялась руками. Стоило мне закончить с едой, как одна из служанок бросилась ко мне с влажной тканью и принялась вытирать мои пальцы. Бог мой, принц здесь вместо младенца или это местный этикет?

– Господин, вас ждут на дворцовом собрании, – с поклоном сказал Шуи.

В ответ я только вздохнула.

И это стало сигналом: служанки засуетились, столик вместе с едой унесли, а меня поставили в центр процессии: впереди четыре телохранителя, потом я, позади на два шага – Шуи, за ним – служанки и еще двое телохранителей. Зачем столько стражи? Если это, конечно, не конвой.

Таким отрядом мы прошли по узкому деревянному коридору, а потом… Потом мы вышли на террасу, которая, наверное, была и смотровой площадкой, и от вида вокруг у меня захватило дух.

Казалось, до самого горизонта тянулись длинные многоэтажные здания в азиатском стиле, с загнутыми вверх карнизами и верандами вокруг каждого этажа. Мягко, словно сквозь бумагу, в открытых окнах и раздвижных дверях мерцал свет. Часть домов были темны и прятались в тумане. Погода не прояснилась, и с серого неба сыпалась холодная морось. Несмотря на хмарь, где-то звонко пел жаворонок, а в воздухе разливался сладкий аромат цветов, хотя садов я не заметила – только островки зелени на балкончиках и террасах.

На влажных от дождя каменных плитах, по которым мы шли, был начертан замысловатый рисунок – какие-то иероглифы, которых я не понимала. Или знаки?

В какой-то момент налетел холодный ветер, и телохранители остановились, а Шуи вдруг забежал вперед и поднял руку так, что длинный рукав его накидки укрыл меня от сквозняка.

Мы все стояли и стояли, в ожидании, пока ветер не утихнет. Я молчала. Что я могла сказать? В чужой монастырь со своим уставом не ходят. К тому же я начала подозревать, что за самозванство тут однозначно казнят.

Наконец мы вошли внутрь одного из строений и оказались в длинном темном зале.

– Ичи́, – радостно улыбнулся император.

Государь сидел в самом конце зала, на высоком пьедестале, к которому вело множество ступенек. Я не сразу сообразила, что мне нужно было туда подняться. Так и стояла, оглядываясь, пока государь не поманил меня пальцами.

Даже эти несчастные ступеньки вызвали у принца одышку. С таким-то сердцем и мигренью он скоро умрет и без посторонней помощи.

– Все еще не пришел в себя? – произнес император, и в его словах мне послышался какой-то двойной смысл. Будто он все знал и видел меня настоящую в теле своего сына.

Чтобы не выдать себя, я задумчиво уставилась на сложные и сверкающие одежды императора. Особенно мне понравилась его шапка – тот самый лепесток, который так забавно торчал у меня на макушке, у Его Величества оказался раз в десять длиннее, но отчего-то не колыхался, когда император качал головой.

– Эм… да, Ваше Величество, – наконец ответила я.

– Ну конечно, – император усмехнулся и кивнул на ступеньки у трона. – Садись, Ичи.

Поглядывая на слуг и почти невидимого за золотой ширмой Шуи, я медленно села у ног государя. В этот раз вроде бы никто странно на меня не посмотрел.

Император коснулся моего плеча носком сапога и приказал:

– Разбудишь меня, если усну. – И с зевком откинулся на спинку своего трона, напоминавшего золотой диван с резной деревянной спинкой. Неудобный даже на вид.

Я потерла виски и покосилась на императора, который закрыл глаза и, кажется, действительно готовился задремать. Интересно, если его сыну двадцать пять, то самому государю, наверное, за сорок?

Пока я гадала о возрасте «отца», в зал потянулись советники. Сидячих мест, кроме трона, тут не было, поэтому они просто выстраивались в две шеренги по всей длине комнаты и ждали. Каждого советника объявляли, когда он входил. Звучало примерно так: «Наместник провинции такой-то, главный над Императорским архивом, ранг такой-то!»

Все были в одинаковых черных одеждах. И каждый нес на голове такую же шапку, как у меня, только с лепестком поменьше. А во взглядах так и читалось: «Очнулся, мерзавец? Мы всем миром на твое покушение скидывались, когда ты уже сдохнешь?» Особенно выделялся седой мужик, чье имя я не запомнила, но представили его как канцлера – «ка́мпа́ку» на местном. Он стоял к трону ближе всех.

Когда все собрались, в зале повисла оглушающая тишина, в которой отчетливо послышался звонкий, как писк комара, императорский храп. Я задрала голову. Император дрых. Что ж, если он встает так же рано, как наследный принц, то я могу его понять.

– Приветствуем императора! – хором объявили советники. Три раза. Наверное, чтобы тот гарантированно проснулся.

Государь вздрогнул, продрал глаза и отмахнулся.

Видимо, это был сигнальный жест, потому что советники поприветствовали уже меня, правда, всего один раз. И пока я размышляла, нужно ли повторить императорский отмахивающийся жест, они выразили свою радость, что принц поправился и покушение сорвалось. Хотя их вид при этом совершенно ясно говорил об обратном.

Покушение, значит. После устроенного Шуи представления в купальне я уже ничему не удивлялась.

Снова наступила тишина, в которой опять раздалось отчетливое посапывание Его Величества.

А потом – по-прежнему хором – советники заявили:

– Выслушайте нашу просьбу, Ваше Величество!

– Прислушайтесь, государь!

– Ну? – пробормотал император, кажется, даже не просыпаясь.

Высказывать просьбу решил канцлер. Он откашлялся, дождался тишины и, пока император не успел снова заснуть, провозгласил:

– Мы просим найти Его Высочеству жену!

Пауза.

Я все утро задавалась вопросом: а не женат ли Его Высочество? Поэтому, услышав просьбу, сначала вздохнула с облегчением: значит, не женат. А потом напряглась.

Канцлер, почему-то победно глядя на меня, продолжил изливать свою мысль. Мол, принцу давно пора жениться, да и Великой империи не помешает какой-нибудь праздник. Так не устроить ли нам, господа, отбор невест? У всех советников есть дочери или племянницы нужного возраста. Вот пусть кто-то из них и родит императору внуков.

Два и два я сложила моментально: на принца покушаются, но он хотя бы наследник и император о нем печется – страну же надо кому-то оставить, чтобы смуты не было. А когда внук родится, так принц уже вроде как и не нужен. Регентом можно будет мать нового наследника назначить, если что, например дочь канцлера. Или племянницу.

Внимательно все выслушав и дождавшись, когда канцлер замолчал, я громко объявила:

– Не хочу жену.

Все дружно уставились на меня. Император еще и кулаком щеку подпер – дескать, давай, весели меня.

– Ваше Высочество, – снова откашлявшись, начал канцлер. – Мы все знаем… ваши… увлечения…

Да? Я не знаю. Ну-ка, продолжай! Я даже позу императора скопировала: мол, давай, удиви меня.

Канцлер изумленно поднял брови, они даже под шапкой с лепестком исчезли, но продолжил:

– Ваше Высочество, вы по-прежнему сможете содержать гарем, вы понимаете?

У меня есть гарем?

Не дождавшись моего ответа – я мысленно переваривала сообщение про гарем: что мне с этими девушками делать, спать? Да ладно! Этот задохлик-принц правда может? – канцлер продолжил:

– Ваше Высочество, мы надеемся, что на отборе вы встретите предназначенную вам судьбой девушку и наконец подарите императору внука!

Я собиралась ответить, что у меня, во-первых, сердце болит, а во-вторых, я не хочу жениться, хочу учиться. Может, дадите своему принцу-склеротику наставника? Я бы хоть разобралась, что тут происходит.

Но ничего сказать я не успела, потому что советники хором принялись упрашивать императора принять во внимание их волю.

– Я подумаю, – лениво откликнулся государь. Мне вдруг показалось, что подумает он явно не в мою пользу.

А после совета император позвал меня и канцлера к себе, так сказать, на рюмку чая.

– Ичи, представь, красивая девушка… Девушки… – протянул государь, лично наливая мне в чашку что-то прозрачное.

Я честно взяла чашку, неудобную, без ручки, поднесла к губам и сделала вид, что пью. Ни император, ни канцлер к еде пока не притронулись.

– Эти девушки станут твоими наложницами, присоединятся к твоему гарему. Разве не чудесно? – продолжал император. – Ты ведь жаловался недавно, что прежние двести девушек тебе надоели.

Я выронила чашку и закашлялась. И в этот момент канцлер на меня так и смотрел, дескать, ну? Уже подействовало?

Я перевела взгляд на императора, который тоже как-то нехорошо ко мне присматривался. Слишком внимательно.

– Плохо мне, сердце у меня болит, – попыталась я зайти с другого конца разговора. – Зачем мне жена? Я же не смогу… то есть…

Не сработало. Фразу они явно поняли как-то иначе.

– Так жена ваше сердце и излечит, Ваше Высочество! – раскатисто изрек канцлер и так зыркнул, что мне еще сильнее поплохело.

– Я пришлю к тебе лекаря, Ичи, с новыми настоями, – добавил император и вдруг подмигнул. – Я их сам варил. Ты будешь первым, кто их попробует!

Почему-то в голове возникла мысль, что я буду не только первым, но и последним, кто их попробует.

После чаепития, когда мы выходили из покоев императора, канцлер схватил меня за ворот и оттащил за ближайший угол, причем ни один из моих телохранителей даже не пикнул.

– Я тебя предупреждал, идиот, или нет? – прошипел старик, а я, обалдев, смотрела на него. – Если ты еще раз посмеешь высказаться мне поперек во время совета… – Канцлер не закончил, красноречиво сверкнув глазами, а потом добавил: – Ты женишься на моей дочери, сделаешь ей сына, а потом, будь добр, сдохни сам.

Вот так наследного принца здесь очень любят.

Стоило канцлеру уйти, как словно из-под земли вылез император. Зуб даю, он все видел.

– Ичи, как хорошо, что ты еще не ушел! Пойдем, я покажу тебе результат моего последнего опыта.

Я честно попыталась отвертеться:

– А-а-а… Н-но…

Думаю, предлог про невыключенный утюг тут бы не сработал, а другой я придумать не успела. Император схватил меня за руку и потащил через весь двор к очередному строению, теперь они все казались мне одинаковыми. Я очень быстро запуталась с направлением, но успела заметить, что вся моя свита осталась далеко позади.

– Государь?

– Ичи, хватит притворяться, – откликнулся император, отпустил меня и, отперев какую-то дверь, кивнул: – Заходи.

Я помялась на пороге, но все же вошла.

Внутри было душно и так темно, что мне пришлось долго моргать, чтобы глаза привыкли. А еще этот странный звук: судорожное дыхание, такое частое, такое… страшное…

– Нам нужно больше света, мой мальчик, – ласково произнес император, и в его руке словно сам по себе загорелся факел.

Дыхание стихло, будто кто-то невидимый попытался затаиться.

Я осмотрелась.

В центре комнаты на крестообразной перекладине висел голый мужчина с мешком на голове. Его била крупная дрожь. И выглядело жутко. Но не так жутко, как стало после того, как император снял с него мешок.

– Ну здравствуй, Ванъян. Ты ждал меня?

Незнакомец зажмурился. Думаю, он был не старше принца, может, даже младше, просто выглядел очень плохо: худой и избитый.

– П-пожалуйста… н-не н-надо… – прохрипел он.

– Не надо что, Ванъян? – вкрадчиво поинтересовался император и, улыбнувшись, нежно провел пальцем по щеке пленника. Тот дернулся. – Посмотри, кого я тебе привел. Я же обещал, если будешь хорошо себя вести, ты его увидишь. И я сдержал обещание. Ичи, подойди ближе.

Я так и стояла у двери, застыв на месте. Меня тоже трясло. Боже мой, что происходит?

Пленник поднял больной взгляд, и в нем ясно сверкнуло узнавание… А потом император вытащил из волос шпильку и вонзил ее острый край несчастному в мизинец.

Пленник душераздирающе завопил. Я испуганно прижала ладони ко рту, хотя очень хотелось к ушам, потому что незнакомец прокричал:

– Бра-а-ат, помоги! Помоги-и-и мне-е-е!

Не выдержав этих пыток, я тоже вскрикнула:

– Да прекратите же!

Император остановился и с улыбкой посмотрел на меня:

– Да, Ичи?

– Зачем?! Зачем вы это делаете, он же ваш сын!

А как иначе? Этот пленник же назвал принца – меня – братом.

– Сын? – изумленно выдохнул государь, перевел взгляд на рыдающего пленника и хмыкнул. – Значит, я не ошибся… Ты действительно ничего не помнишь? Ну вот, Ванъян, Ичи забыл тебя. Ты теперь один, совсем один.

Пленник зарыдал в голос, громко и отчаянно. Император отбросил окровавленную шпильку, схватил меня за руку и буквально выволок из комнаты. Уже снаружи, глядя, как я пытаюсь отдышаться, он с усмешкой заметил:

– Похоже, мне нужно поискать другое средство для твоего контроля, да, Ичи?

– Зачем вы это делаете? – пролепетала я.

Император ухмыльнулся, а потом легко коснулся моего лба и приказал:

– Забудь.

Меня словно льдом укололо, но и только. Наверное, император решил, что после этого я и впрямь все забуду, потому что вдруг улыбнулся, пожелал мне здоровья и передал «на руки» Шуи.

«Может, и правда закончить все это? – подумала я, когда мы возвращались в покои принца. – Броситься вниз с одной из этих террас и сломать шею. Это лучше, чем мучиться на той крестовине. Принца все равно хотят убить, и ведь убьют. Так зачем зря страдать?»

Во время обеда я заметила, что служанка, пробовавшая блюда принца, пропустила три тарелки с той самой едой, которую я с наибольшим аппетитом ела за завтраком. А еще на столе появились знакомые чашки и чайничек, такие же, как и в покоях императора, а в них наверняка был не чай.

Тогда я решила:

– Шуи, выпей со мной.

Все замерли, но в этот раз не посмотрели на меня как на идиотку. Значит, я верно рассудила: принцу можно приглашать старшего слугу за стол. Наверное, раньше он так изредка делал.

И, судя по ответу Шуи, это даже считалось привилегией.

– Ваша милость безгранична, господин, – сказал он и сделал служанкам знак уйти.

Мы остались одни. Я сжала в руке под столом шпильку для волос, которую заранее приготовила, так, на всякий случай.

Дальше все было просто: раз за разом я подливала Шуи из чайничка, отчего он все больше и больше хмелел, а сама делала вид, что пью, и ела только проверенные блюда, угощая ими и слугу.

Когда он захмелел так, что начал покачиваться, я подсела ближе и позвала:

– Шуи?

Слуга поднял на меня мутный взгляд.

– Д-да, г-господин?

Я налила ему еще, чтобы смыть «господина», и спросила:

– Шуи, почему ты меня ненавидишь?

Он долго смотрел на меня, а потом залпом выпил и пьяно рассмеялся:

– А т-то ты, Ичи, не п-поним-м-аешь!

– Не понимаю.

Слуга пьяно улыбнулся и сказал:

– Я в-ведь зд-десь, и я т-твой слуга. Ты п-правда не п-понимаешь? – Шуи поймал мой взгляд и выплюнул уже осознаннее: – Из-за тебя! Это все из-за тебя! Я ведь гордость чувствовал, когда ты назвал меня другом, собирался служить тебе до самой смерти, а потом ты поехал сюда, по своей воле поехал, и, знаешь, что стало с твоей свитой? Не знаешь, Ичи? Нас всех убили! Всех, кроме меня. Меня сделали евнухом и отправили обратно служить тебе. Лучше бы я умер! Как умрешь ты! Ешь!

Шуи сунул мне под нос одно из отравленных блюд, кажется, это было что-то из редьки.

В тот момент я действительно собиралась его съесть. Чужой мир, чужие порядки, ненавидимый всеми задохлик-принц, в теле которого я оказалась, – это для меня было слишком. А потом я посмотрела в горящие глаза Шуи, вспомнила пленника на крестовине, канцлера с его «будь добр, сдохни» и решила: не-а, мы еще повоюем!

Пусть у меня ничего не было, кроме больного тела этого никчемного принца, но, черт возьми, решила я, вы все у меня еще попляшете. Не знаю, откуда возникли такие мысли, но я была уверена, что своего добьюсь.

– Не могу, Шуи, – тихо сказала я, отодвигая блюдо. – Мне еще канцлеру и императору мстить. За тебя и всю мою свиту. Ты ведь мне поможешь?

Слуга посмотрел на меня как на идиота и засмеялся:

– Ты сдурел, Ичи!

– Нет. Они за все ответят. Просто помоги мне, пожалуйста.

Шуи взглянул на меня со страшной болью во взгляде, хуже, чем тот пленник, как-то странно улыбнулся и… набил полный рот редькой.

Оцепенев, я смотрела, как слуга глотал еду, совсем не жуя, и только когда он повалился на пол, я пришла в себя и закричала:

– Помогите!

Телохранители выждали минут пять – как раз столько, чтобы тело старшего слуги перестало биться, – и лишь потом вбежали, деловито осматривая покои принца.

Как будто мои руки не покрывала кровь, вылившаяся изо рта Шуи. Как будто все было в порядке вещей. Как будто так и надо.

Не знаю, откуда мне это известно, но, говорят, есть два типа людей: есть те, которые дрожат, попав в беду. Как зайцы – дрожат и попискивают.

А есть те, которые кусают в ответ.

Понятия не имею, как вел себя в этом дурдоме принц, но той ночью я решила, что всех их покусаю! И даже набросала примерный план действий, с этим, кстати, неожиданно помог император.

Но об этом в следующей серии, так сказать.

Теперь вы знаете, каким был Шуи. Слуга, которому не повезло подружиться с наследным принцем Рюичи. Всего лишь.

Похоже, всем, кто оказывается близок к наследному принцу, очень сильно не везет.

Господи, как же руку от этой кисточки ломит, не могу уже.

Полцарства, точнее, империи за карандаш!

Свиток второй

Седьмой день четвертой луны

Я превратила ведение этих записей в привычку. Третий день подряд – это ведь можно уже считать привычкой?

Рен интересуется, чем я занимаюсь. Осторожно интересуется, как она умеет – вроде даже не спросила, а меня так и тянет рассказать. Докладывает ли она императору? Или верна мне?

Я никому не могу доверять в этом гадючнике, кроме Ли. Но Ли… он…

Господи, опять клякса!

Ли…

Он стоял у ширмы, опустив взгляд, а мы сидели в глубине комнаты и пили чай. Как же меня достал этот местный зеленый чай, который в виде порошка кидают в горячую воду, а потом хорошенько размешивают деревянным венчиком. До безумия хочется нормального Эрл Грея. И шоколада.

Размышляя об этом, я внимательно следила за служанками, которые пробовали чай и сладости. Вряд ли меня отравят в покоях императора, однако стоило быть осторожной. Я очень красочно представила свое тело на полу, с кровью, выплескивающейся изо рта, как у бедного Шуи, и решила, что лучше уйду голодной, но не доставлю им такого удовольствия.

Император принимал посла из какой-то Лянь. Или Ляни? Судя по тому, что император лично принимал посла, старательно ему улыбался да еще и наследника позвал, Лянь было королевством не из последних.

Посол поприветствовал меня, причем куда теплее, чем императора. Выдавив в ответ улыбку, я подумала, что он мог лично знать принца. Сказали ли ему про мою якобы потерю памяти? Что, если я поведу себя не так, как он ожидает? В общем, весь прием просидела как на иголках.

После приветствий посол попросил рассказать, как у меня дела. В добром ли я здравии? Хранят ли меня духи моря и воздуха? Не обижают ли духи огня? И не хочу ли я вернуться? Королева была бы так счастлива.

Я добавила мысленную пометку, но ума хватило не спросить, куда именно возвращаться и какое дело королеве Лянь до чужого наследника. Ответила по возможности тепло: всем довольна, здоровье отменное, мне хорошо.

Император улыбался и кивал, кажется, с одобрением.

Посол пожал мне руку. Хотя это было странно, ведь принца здесь не касаются, это запрещено всем, кроме, пожалуй, императора. Даже служанки, когда мыли и одевали меня, тщательно следили, чтобы между их руками и моим телом находилась ткань, будь то одежда или местная мочалка.

Но император никак не отреагировал на это рукопожатие, поэтому я только улыбнулась и сжала в ответ руку посла. Улыбнувшись в ответ, посол отвернулся от меня и завел с императором беседу о пошлинах.

Я слушала. Попивала мерзкий чай и слушала, привычно блуждая взглядом по комнате. Драконы, повсюду алые драконы: на ширмах, занавесках, ставнях, золоченых стенах. Золото и шелк. Будто я попала в драгоценную клетку, бьюсь в ней, но все усилия без толку. Мне бы радоваться, что я до сих пор жива, – для принца это, похоже, достижение, – но было так тошно!

Со смерти Шуи прошло три дня. Три тоскливых, угрюмых дня, во время которых меня таскали на дворцовые советы, касавшиеся лично принца: утвердили отбор невест, согласовали количество претенденток, долго обсуждали гороскоп принца, ведь очень важно, чтобы он по каким-то параметрам совпадал с гороскопом невесты.

Склоненные головы евнухов и служанок, бесполезные телохранители, которые, случись что, просто будут ждать, когда я умру, и лишь потом разовьют бурную деятельность. Пресная пища, ненужная роскошь, постоянное напряжение. Все это давило на меня, как могильный камень. Я следила за служанками, постоянно ждала удара в спину и не ложилась спать без острой шпильки в руке.

В один из дней мимо меня просвистела стрела, вонзившись в дерево, когда я в одиночестве гуляла по личному саду принца. Думаю, местный снайпер опешил, когда я рухнула на землю и по-пластунски проползла до калитки, где ждали слуги и телохранители. На одном адреналине проползла, здоровье-то у принца ни к черту. Позже мне заявили, что для Его Высочества это очень унизительно – ползти. Я мысленно огрызнулась: зато жива! А вслух… Вслух же ответить было некому.

Я почти ни с кем не разговаривала, разве что с императором. Слугам хватало жестов, а иного они как будто и не ждали, поэтому я очень быстро привыкла смотреть на них как на мебель, предметы обстановки, которые только склоняли головы и почтительно молчали…

Во время приема император и посол одинаково сетовали на контрабандистов соли, а я внимательно прислушивалась к их разговору – любая информация может оказаться полезной – и скользила взглядом по слугам, повторяя про себя: «Ванъян, Ванъян, Ванъян…»

У ширмы стоял один из телохранителей посла. Темно-синий халат, перехваченный широким черным поясом, поверх него – чешуйчатый панцирь, местный аналог кольчуги, в руках длинный тонкий меч с простой рукоятью. Смуглая кожа, опущенный в пол взгляд и заколотые в пучок волосы, без каких-либо украшений. Все, что я могла рассмотреть.

Мир вдруг остановился и замолчал.

Я выпрямилась в кресле, широко распахнув глаза… Это было так странно, даже невероятно, я ведь ничего не знала про этого телохранителя! Даже лица рассмотреть не смогла, но мне почему-то вдруг стало легче, словно после изнурительного дня в пустыни я набрела на оазис.

Я забыла про императора и посла, забыла, где я и в чьем теле нахожусь, забыла, что вокруг еще множество внимательных взглядов. Я смотрела, не могла не смотреть.

Это оказалось ошибкой.

Император заметил мой взгляд. Когда посол и его свита ушли, я так пристально глядела им вслед, что не сразу услышала, когда государь обратился ко мне.

– На кого ты с таким вниманием смотрел, Ичи? – с улыбкой поинтересовался он, подливая мне чай.

Мне хватило ума ответить:

– Ни на кого.

Император усмехнулся и больше ничего не сказал.

В следующий раз я увидела Ли через два дня, когда вечером прогуливалась по саду. Ну да, ждала новую стрелу, просто только здесь евнухи и служанки оставляли меня в покое. Я могла спокойно бродить по узким дорожкам и горбатым мостикам сколько угодно, не натыкаясь взглядом на чужие затылки и не боясь выглядеть глупо, если опять запутаюсь в своих одеждах.

Сад был разбит на террасе, откуда открывался потрясающий вид на дворцовый комплекс. Стоя на широком балконе, я любовалась, как неторопливо садилось солнце, а небо приобретало мягко-фиолетовый оттенок, и звезды на нем блестели словно алмазы, под которыми изогнутые крыши пагод казались нарисованными тушью.

– Ичи, – позвал император.

Я услышала, как он прошел по дорожке, как хрустел песок под его сапогами. Государь пришел не один, но смотреть, кого он с собой привел, не хотелось совершенно. Какая разница? Очередной враг.

Странно, почему о приходе императора не объявили слуги, как всегда делали?

– У меня для тебя подарок, Ичи, – сказал он.

Повернувшись, я вежливо улыбнулась и собиралась произнести привычную формулу благодарности, когда император вдруг качнул головой куда-то вниз. Я опустила взгляд и увидела лежащего лицом в песок дорожки человека.

– Это Ли. Твой новый телохранитель.

Я оперлась спиной о золотые перила балкона. Неистово захотелось улететь из этой роскошной золотой клетки, и не важно куда: вверх или вниз.

Даже видя только спину и затылок, я его узнала. В голове четко всплыли слова о контроле. Все это время император выжидал, наконец нашел что искал и теперь довольно улыбался. Я четко представила, как Ли повесят на ту крестовину, а меня заставят смотреть. Даже не зная его, я не могла этого допустить.

Попытавшись собраться, я улыбнулась как можно безмятежнее и легкомысленно спросила:

– Зачем мне еще один телохранитель? У меня уже есть с десяток.

Император кивнул, будто приняв этот жалкий аргумент, и улыбнулся шире, отчего у меня кольнуло сердце. Впрочем, как всегда в последние дни.

– Допустим. Но этот будет с тобой и днем и ночью. Везде. Я волнуюсь за тебя, Ичи. Твоей драгоценной жизни слишком часто угрожает опасность.

Это прозвучало так фальшиво, что я чуть не воскликнула: «Если хотите меня защитить, прекратите поощрять канцлера!» Его Сиятельство с большим энтузиазмом взялся организовывать мне смотрины.

– От императорских подарков не отказываются, – напомнил государь. – Ты и это забыл, Ичи?

Я закрыла глаза и тихо выговорила стандартную формулу благодарности:

– Благодарю, государь, Ваша милость безгранична.

Император в ответ благосклонно кивнул, взглянул на Ли и холодно приказал:

– Ты. Повинуйся моему сыну.

– Ничтожный слуга повинуется, государь, – отозвался телохранитель, не поднимаясь. От звука его голоса я вздрогнула.

– Ичи, он твой, – хмыкнул император.

Я поклонилась, а когда выпрямилась, Его Величество уже ушел.

Первый акт закончился, но шоу продолжалось.

Мой новый телохранитель по-прежнему лежал лицом в песок, и с ним нужно было что-то делать. От происходящего у меня разболелась голова и начало шалить сердце. Я сильнее стиснула золотые перила террасы, так, что заныли запястья.

Где-то сладко запел соловей.

Мне следовало приказать Ли подняться, так отстраненно, насколько возможно. Сдать его на руки слугам – пусть делают что нужно: оформляют в дворцовой канцелярии, переодевают, кормят. Принц не должен задумываться о таких вещах. Я должна не замечать Ли, забыть про него, чтобы император решил: ему показалось. Блажь принца, которому стало скучно без свиты и захотелось нового Шуи, прошла. Так было бы правильно.

Но я погибала от одиночества. До крика хотелось, чтобы рядом был кто-то если не верный и родной, то хотя бы не противный. Кто-то, кто разговаривал бы со мной. Кто-то, кто не склонял бы передо мной головы. Хотя глупо было ждать этого от человека, лежавшего передо мной лицом в песок. Но уже тогда мое сердце неровно билось из-за него.

Поэтому я сделала еще одну глупость: не смогла отпустить Ли. Встала рядом с ним на колени, наклонилась и попросила:

– Посмотри на меня.

Телохранитель медленно поднял голову. Его глаза расширились, еще бы – наследный принц стоял перед ним на коленях!

Я радовалась, что широкие рукава одежд скрывают мои дрожащие пальцы. Ли был красив. Не слащавой девичьей красотой принца и не высокомерной, экстравагантной красотой императора. Красота Ли была мужественной, правильной – такого, как он, обязательно увековечили бы в мраморе, как Давида.

Взгляд Ли из удивленного превратился в изумленный, а потом остекленел – как у всех слуг, с которыми я ненароком встречалась глазами.

Закатное солнце облило нас сочной алой краской, ветер унялся, наступила мертвая вечерняя тишина. Даже соловей замолчал.

– Император назначил тебя моим телохранителем. Его решение трудно оспорить, но все же ответь: хочешь ли ты мне служить? – Дурацкий вопрос, но я должна была узнать, как все произошло: император приказал Ли и это не обсуждалось или ему хотя бы денег пообещали. – Если у посла тебе было лучше… Я никогда не интересовался, сколько платят моим телохранителям. Что?

Взгляд Ли стал до крайности изумленным, когда я заговорила об оплате. Словно я такую несусветную чушь произнесла, что лепет младенца и то казался разумнее.

– Господин, – голос прозвучал ровно, но я снова вздрогнула, услышав его. – Ваши телохранители – рабы. А рабам не платят, их покупают.

Ого! Я почему-то думала, что рабство – это в Риме, Греции, а то, что вокруг, совсем не Рим и не Греция.

– Ты тоже раб?

– Да, господин.

– И император тебя купил?

– Да, господин.

– То есть у тебя не было выбора?

Ли все так же изумленно смотрел на меня, и под его взглядом я вдруг вспомнила выразительный русский мат, но произносить, конечно, не стала.

Что ж, придется делать хорошую мину даже при плохой игре.

– Ли, у меня беда, меня действительно хотят убить. Недавно это почти удалось – я потерял память. Император говорил тебе?

– Нет, господин.

– Что ж, это так. Я не помню очевидных вещей. Например, не помню, что есть рабы, Не помню, что такое империя. Я даже имени своего не помню. Кстати, ты знаешь, как меня зовут?

– Рюичи, господин.

– А?

– Ваше имя Рюичи, господин.

– Рюичи, – произнесла я вслух и пять раз повторила мысленно, чтобы запомнить. – Спасибо. Кроме защиты я хочу, чтобы ты рассказывал мне эти очевидные вещи. Мне почему-то кажется, что ты сможешь. Это так?

– Как прикажет господин.

Я со вздохом кивнула и добавила, вспомнив Шуи:

– Мы с тобой раньше не встречались? До того, как я потерял память.

– Нет, господин. – Лицо Ли ничего не выражало, как и голос.

– Хорошо. – Я поднялась. – Вставай, идем.

Сдать Ли на руки слугам все-таки пришлось: во дворце строгая канцелярия, к тому же мои телохранители носят униформу. Мне снова вспомнился Шуи, и вдруг захотелось узнать: а не сделали ли евнухом Ли? Вдруг здесь так принято. Впрочем, какая разница? Я в теле мужчины, поэтому с Ли мне точно ничего не светит.

А вот у принца, как оказалось, жаркий секс был вместо антидепрессанта. В этом я лично той же ночью убедилась. Не с Ли, конечно. Фу! Что вы себе такое думаете, извращенцы? Все вышло куда забавнее…

Не знаю, как там было у принца, а я имею привычку ночью крепко спать. В прошлой жизни я точно была совой, потому что засыпала поздно и с большим трудом, а на рассвете меня и пушкой не разбудишь, в чем слуги уже не раз убедились.

Но в этот раз пушка не понадобилась. Поговорив с Ли, я отправилась на торжественный семейный ужин с императором – несколько десятков блюд и повисший в воздухе вопрос: «Как там мой подарок, Ичи?». Короче, после этого ужина в покои я еле приползла. Луна стояла уже высоко, время позднее даже для меня. Вдобавок императору удалось меня напоить, то ли вином, то ли водкой, но точно какой-то гадостью, которую сам государь хлестал прямо из чайничка и хоть бы капельку захмелел!

Тем вечером я практически засыпала уже на руках у служанок, даже про Ли совсем забыла. Просто легла в постель и тут же вырубилась.

Проснулась от прикосновений.

Помните, я говорила, что в этом мире не принято касаться принца? А тут меня буквально лапали. Поскольку моментально проснуться я не смогла, этот некто успел подключить к делу не только пальцы, но и язык. В общем, назревала сцена «восемнадцать плюс». Причем с обнаженкой, в чем я убедилась, продрав наконец глаза.

Незнакомая голая девица лежала рядом со мной на кровати, старательно вылизывая мои ключицы, а рукой лезла… туда. Еще и умудрялась при этом шептать какую-то чушь, вроде: «Тебе нравится, мой господин? А так?»

Не зря я все эти дни ложилась спать со шпилькой под подушкой. Правда, я успела только замахнуться – девушка ловко ушла от удара.

– О, мы играем, мой господин? Ммм, обожаю, когда вы это делаете! – обрадовалась она.

Навыкам самообороны принца явно не учили, как, впрочем, и меня. Я бесполезно дергалась, а незнакомка смеялась и оглаживала мои бедра. Добравшись до паха, девица еле слышно охнула.

– Мой принц, вам не нравится?

Меня осенило, что можно же позвать кого-то на помощь.

– Помогите!

На крик ожидаемо никто не откликнулся, а голая незнакомка облегченно рассмеялась.

– Ах, мы все-таки играем. Р-р-р! – задорно прорычала она и влепила мне пощечину.

В свою защиту скажу лишь одно: я со сна очень плохо соображаю, что поделаешь. Тут еще и ситуация нестандартная. Я растерялась. Меня раздевали, целовали, оглаживали и… вот.

Взять себя в руки я смогла, только когда осталась в одних шароварах, а незнакомка уселась на меня верхом.

– Ты кто?

– А кем вы хотите, чтобы я сегодня была, господин? – промурлыкала девушка.

Я напустила в голос столько холода, сколько могла:

– Я хочу, чтобы ты немедленно с меня встала. И назвалась.

– Что, уже? – почему-то обиделась она.

– Немедленно встань.

– Ичи, да что такое? – возмутилась девушка, но повиновалась.

Я поправила шаровары и села на кровати.

– Назовись. Кто ты такая и кто тебя сюда пустил?

– Ичи, да ты чего?

– Кто. Ты. Такая?

Помолчав, незнакомка снова потянулась ко мне, но на этот раз я оказалась проворнее. Шпилька легко вошла в плечо незваной гостьи, прямо как нож в масло. Девушка завопила так громко, что я сама испугалась.

На постель упали капли крови. Внезапно сверкнула сталь, и в сумерках комнаты я едва различила, что Ли стоит с обнаженным мечом совсем рядом, держа клинок у шеи девушки. Та сразу замолчала и замерла, почувствовав лезвие у горла.

Под занавес этой сцены двери распахнулись, точнее, разъехались, и в комнату вбежали телохранители, а за ними – слуги. Старший, заменивший Шуи, патетично восклицал:

– Ваше Высочество! Вы не пострадали? Как же так!.. Ты! Как посмела ты дотронуться до Его Высочества, ничтожество?!

Бравые телохранители дружно направили клинки в сторону голой, скрючившейся на кровати девушки, которая начала дрожать. Зажглись светильники, и я смогла рассмотреть незнакомку. Красивая на местный лад: гибкая, изящная, худая и… плоская, как доска.

– Ичи… – простонала она. – Господин! За что?

– Да кто ты такая? – выдохнула я.

Девушка всхлипнула, а старший слуга с поклоном ответил:

– Господин, это Рен, из вашего гарема. Ваша фаворитка.

– Впервые вижу, – вырвалось у меня.

Рен открыла от удивления рот, совершенно забыв про меч Ли у горла.

– Она, наверное, подкупила кого-то из стражи, – сказал старший слуга, покосившись влево. Один из телохранителей вздрогнул. – Это больше не повторится, Ваше Высочество. Увести ее!

Рен напоследок прокричала:

– Господин! Господин, не надо! За что?! Ваше Высочество, смилуйтесь!

Я сжимала под одеялом окровавленную шпильку и чувствовала, как нарастает боль в груди – точно там, где должно быть сердце.

Когда мы остались с Ли наедине, он убрал меч в ножны, поклонился и направился было куда-то в сторону ширмы. Я была зла, испугана, и у меня, черт возьми, надрывалось от стресса сердце.

– Что, твою мать, происходит?!

Ли замер, затем обернулся и снова поклонился.

– Ваше Высочество?

Я выскочила из-под одеяла, а Ли ниже опустил голову, чтобы точно меня не видеть.

– Т-ты м-мой т-телохранитель или нет?! – Меня трясло. Не в силах устоять на одном месте, я принялась ходить туда-сюда. Ну и нервишки у принца!

Ли выдержал паузу и только потом невозмутимо ответил:

– Да, господин.

– Тогда почему ты меня не охраняешь?! В мою спальню посреди ночи входит посторонний человек, как к себе домой! Ложится в мою кровать! Почему ты его не остановил?!

Снова пауза. И затем тихий ответ:

– Но она не была посторонней, господин.

– То есть? Объяснись.

Ли склонил голову еще ниже, буквально уткнулся подбородком в ключицы.

– Господин старший слуга рассказал про ваш гарем, Ваше Высочество, и показал портреты фавориток. Он также сказал, что им позволено входить в ваши покои в любое время, часто ночью, и я… мне… этому ничтожному слуге ни в коем случае нельзя вам мешать или каким-либо образом обозначать свое присутствие. Простите, господин, очевидно, этот раб неправильно понял господина старшего слугу.

Сказав это, Ли опустился ниц.

Я застыла и пару мгновений смотрела на него. Потом мои (ладно, наши с принцем) нервы сдали окончательно. Схватив подушку, то есть валик, который здесь ее заменяет, я прижала его ко рту и заорала.

Это уже становится смешным, но телохранители снова вбежали в спальню лишь минуты через две. Кто дал им такие идиотские инструкции? Канцлер? Император? Спасибо им, черт возьми!

Телохранители недоуменно озирались, но в комнате были только полуголая я и Ли на полу.

– Пошли вон, – прохрипела я, падая на кровать.

Телохранители повиновались.

– Ли, встань. И налей воды, пожалуйста, – попросила я, больше не в силах терпеть боль в груди.

– Господин, позвольте позвать лекаря, – проговорил Ли, наблюдая, как я дрожу на кровати.

– Заткнись, – прохрипела я, думая, что лекаря надо перекупить в первую очередь. С таким здоровьем, как у принца, это не блажь, а необходимость. Вот только на что мне его покупать? Местные деньги я пока что вообще не видела.

Постепенно мне полегчало. Я села, выпила чертову воду и заставила себя дышать ровно и глубоко, даже считала вдохи и выдохи. Помогло – я успокоилась.

– Ли, кому ты служишь?

– Этот слуга принадлежит вам, господин, – тут же откликнулся телохранитель.

Вряд ли, подумала я. Тебя привел император. Хотя был же еще посол этой Лянь. Оба вроде не должны желать мне смерти. У императора нет других наследников, а посол искренне казался дружелюбным. Хотя, может, я чего-то не знаю?

– Что с тобой будет, если меня убьют?

Ли, кажется, удивился.

– Я умру следом, господин.

Ого… Впрочем, мне это на руку.

– Прекрасно. Тогда пораскинь, пожалуйста, мозгами: наложница, или кто она там, точно не опасна? Да, она женщина, но ее нельзя перекупить, она полностью мне предана?

Ли на мгновение прикрыл глаза, потом повторил:

– Это был приказ старшего слуги, господин.

С которым я утром разберусь, сделала я себе мысленную пометку.

– А ты ему служишь, Ли?

Телохранитель снова прикрыл глаза. Наверное, так он злился.

– Нет, господин. Вам.

– Тогда в следующий раз, когда услышишь подобный идиотский приказ от кого угодно, хоть от императора, сначала уточни у меня, стоит ли его выполнять.

– Да, господин.

Я потерла виски, вздохнув. Сердце успокоилось, зато голова – нет.

– Господин, разрешите слуге задать вопрос? – спросил Ли, выдержав паузу.

– Да? – устало отозвалась я.

– Что вас напугало, господин? Вы не узнали вашу любимую наложницу?

Не знаю, зачем он уточнял, но ответила я машинально:

– Я говорил тебе вчера, что потерял память. По-твоему, я шутил?

– Нет, господин. – Ли отвел взгляд и добавил: – Простите.

Почему он мне не верит, думала я, массируя виски. Может, лгал, что мы раньше не встречались? Может, принц и ему успел насолить? Ответов у меня не было, да и не хотелось сейчас об этом думать. Хотелось спать, но оставался куда более важный вопрос, который следовало решить:

– Что с ней будет? С этой… как ее… Рен? Куда ее увели?

– Казнят, господин, – словно это было само собой разумеющееся ответил Ли.

– Казнят? – ахнула я.

– Да, господин. Тридцать три удара палками. Потом отрубят голову.

Палками? Голову отрубят?

– Охренеть! – выдохнула я. – Зови сюда старшего слугу, быстро!

Только время зря потеряли. Старший слуга, кланяясь, рассказал, что таков закон и традиции дворца, он не имеет права останавливать казнь. Нет у него такой власти.

Зато она была у принца. Так я оказалась посреди ночи на тюремном дворе в сопровождении все того же старшего слуги и Ли. Полуголая. Босиком. Торопилась очень, потому что с казнями тут не затягивают.

Не буду утомлять вас описаниями. Нет ничего хорошего, чтобы досконально помнить, как лежала распятая, привязанная к распоркам приговоренная девушка – лицом вниз, в метре над землей. Как широкой палкой, практически доской, ее лупили по обнаженной спине и ногам. Как она кричала… Господи, как она кричала! Рядом была привязана еще какая-то женщина, но она признаков жизни уже не подавала.

Перекричать Рен оказалось делом непростым.

– Хватит! – на всю мощь легких принца рявкнула я. – Прекратить!

Палачи – их было двое, по числу пленников – остановились и замерли в поклонах, а ко мне подошел кто-то из тюремных начальников.

– Ваше Высочество?

– Освободите и отнесите к лекарю, – приказала я.

Но тюремщик заупрямился:

– Ваше Высочество, простите, но мы не можем.

– Почему? – опешила я.

– Мы не смеем нарушать закон, Ваше Высочество.

Я вздохнула.

– Ладно. Валите все на меня. – Мне было уже все равно, что там за закон и что может быть принцу за нарушение.

– Ваше Высочество?

Понятно, здесь требовалось объяснять доступным для них языком.

– Это был приказ. Мой. Исполнять. Немедленно.

– Но… Ваше Высочество?..

– Смеешь не повиноваться?

Пусть я нарушила какой-то там закон, но Рен отвязали, а заодно и вторую женщину.

– Это кто? – спросила я, следя, как их уносили.

– Она пробовала вашу еду и пропустила отравленное блюдо, – ответил старший слуга.

Когда умер Шуи. Ясно…

– Вернуть ее, Ваше Высочество?

– Что? Конечно, нет! Лучше верните меня в спальню.

Они, конечно, повиновались. На этот раз заснула я быстро и спала спокойно, теперь уже без сюрпризов.

А утром меня разбудили даже раньше обычного, и пробуждение нельзя было назвать приятным, хотя утро приятным вообще не бывает.

– …Ваше Высочество, как смели вы попрать закон нашей драгоценной империи? Как смели вы пойти против воли вашего отца, да будет его правление вечным? Подумали ли вы, в какое положение это его ставит? – распинался канцлер.

Спросонья у меня настроение всегда так себе, а тут вообще упало ниже плинтуса. Я с головой закуталась в одеяло и отвернулась к стене.

– Ваше Высочество! – опешил канцлер. Интересно, сколько он уже так разглагольствует? Я-то точно не сразу проснулась. – Имейте мужество слушать меня лицом к лицу! Имейте уважение к старости!

Я подняла правую руку и показала ему средний палец.

Канцлер не понял.

– Ваше Высочество, что вы делаете?

Ну все, старый хрыч, подумала я тогда, ты меня достал! Хуже, чем сейчас, быть просто не может: ты и так хочешь меня убить – куда уж хуже? Так что я теряю?

Я осторожно села – голова с утра, естественно, болела – и повернулась к сердитому старику.

– Непонятно? Сейчас объясню: пошел вон!

– Что? – изумился канцлер.

В спальне воцарилась мертвая тишина. На меня наконец-то посмотрели все, до последней служанки. Прямо и испуганно.

– Вон пошел. Немедленно!

Но канцлер, наоборот, придвинулся ко мне и наклонился. Я взглянула на Ли, но тот не шевельнулся. Вдруг этот старикашка его уже перекупил?

– Как ты смеешь, ничтожество? – прошипел старый хрыч еле слышно. – Совсем помешался?! Для тебя это слишком – тихо пожить, пока не женишься на моей дочери? Даже на это ты не способен?!

Я слушала и думала: почему я решила, что убийц, вроде того снайпера с луком, посылал канцлер? Он хочет моей смерти, но сначала я должна (то есть принц должен) жениться на его дочери, то есть убивать меня прямо сейчас у него нет резона.

М-да, сложно понять, кто тут хуже всех, когда вокруг одни враги и предатели.

– Ты – маленькое ничтожество, полукровка, постыдное недоразумение, бросающее тень на нашу империю, – продолжал канцлер.

Зевнув, я посмотрела на него со скукой и поинтересовалась не понижая голоса:

– Скажете это погромче? Чтобы все слышали.

Канцлер отпрянул, а потом, сверкнув глазами, размахнулся… Ударить он не успел – клинок Ли оказался у его шеи. Снова наступила мертвая тишина.

Я закрыла на мгновение глаза и расслабилась. Нет, канцлеру Ли не служит. Если это, конечно, не подстроенная демонстрация. Нет, старик и подумать не мог, что я стану огрызаться, это же очевидно.

– Ли, не надо, – приказала я. – Господин канцлер, свалите отсюда. Пожалуйста. И больше не беспокойте меня по утрам, я в это время ужасно неприятен.

– Ты пожалеешь… – начал было старик, но я решила отыграть роль до конца.

– Вон! – И требовательно вытянула руку в направлении двери.

– Убью, – прошипел канцлер еле слышно, развернулся и, весь такой преисполненный достоинства, вышел.

Я сползла обратно под одеяло и, зевнув, поинтересовалась:

– Мне же еще не надо вставать?

Старший слуга торопливо поклонился.

– Нет, господин, еще немного вы можете… то есть…

– Класс! Тогда кыш отсюда.

Ушли они или нет, я не помню – вырубилась тут же. Ну зомби я по утрам!

Позже, во время купания, я обнаружила на себе парочку засосов. Принц, очевидно, любил секс погорячее.

– Ли.

– Да, господин?

– Прости меня… – Телохранитель вздрогнул, но я все равно продолжила: – Вчера я был с тобой груб. Я очень испугался, но меня это не извиняет. Обещаю, впредь буду за собой следить.

– Ваше Высочество! – Ли упал на колени, в голосе прозвучал ужас.

Я повернулась к нему, а слуги подались вперед, чтобы хоть что-то услышать.

– В-Ваше В-высочество, вы не должны извиняться!

– Почему? – искренне удивилась я.

– Ваше Высочество… – Ли склонился к самой земле. – Вы, возможно, забыли… Принцы не извиняются.

Я почесала затылок мокрой рукой.

– Принцы делают что хотят, разве нет?

– Да, господин. Конечно.

– Ну так вот. Извини, – повторила я. – И встань. Ты уверен, что с такой позиции сможешь меня защитить? Вдруг там где-нибудь убийца подкрадывается? В траве. Проверь.

Это была шутка, но Ли действительно встал и все проверил. Я молча наблюдала за ним и думала, что это путь в никуда. Он раб, я принц. Мы мужчины. Переспать бы с ним и успокоиться – и то не могу. И что в нем такого особенного? Почему мне рядом с ним так уютно?

После завтрака я потребовала отвести меня к лекарю, чтобы проверить, как там моя ночная гостья.

Девушка лежала на животе, утыканная иглами, точно еж, а вокруг клубился такой ароматный дым, что я сразу заподозрила наркотик. Дышать пришлось очень осторожно.

– Ваше Высочество, – поклонился лекарь. – Она скоро поправится, господин. Завтра уже сможет встать. Но шрамы… останутся.

Рен в ответ застонала так безнадежно, что я вздрогнула.

– Только не шрамы… Лучше сразу убейте!

– Ну вот еще, – пряча нос за широким рукавом, отозвалась я. – Ты мне нужна.

– Да? – Фаворитка принца попыталась повернуться, но с иглами и какими-то примочками на спине получилось плохо. – Господин? Пожалуйста, все что угодно, только не прогоняйте меня!

Я сделала лекарю жест отойти (у императора подсмотрела, теперь постоянно пользуюсь), а сама, близко-близко подойдя к Рен, присела на корточки и прошептала ей в ухо:

– Почему ты хочешь остаться?

– Господин? – опешила наложница. – Я люблю вас…

Я несильно шлепнула ее по щеке.

– Говори правду. И будь добра, не шуми. Кому ты служишь, Рен?

– В-вам…

– Посмотри мне в глаза.

Она посмотрела. Я ясно увидела ответ: себе она служит. Потому что так смотрят лишь одинокие люди. Но продаться она еще никому не успела. По крайней мере, я в это поверила.

– Достаточно. Почему ты не хочешь уходить? Говори правду, или я верну тебя палачам.

Девушка опустила глаза и долго молчала. Я напряглась: а если не ответит? Про палачей – это была пустая угроза, естественно.

– Я была вашей фавориткой, – заговорила наконец Рен. – И если вы прогоните, меня в лучшем случае ждет монастырь, а я туда не хочу.

Ответ на грани дерзости, но он меня вполне устроил.

– Хорошо, – улыбнулась я и тихо добавила: – Спасибо.

Рен, забывшись, изумленно взглянула на меня. Поднявшись, я отошла и громко проговорила:

– Выздоравливай скорее, Рен, ты мне нужна. Я назначаю тебя моей старшей служанкой.

Обалдели все, особенно, старший слуга. Он согнулся, как дерево на ветру, и простонал:

– Ваше Высочество, так не принято, чтобы женщина…

– Ну и что?

Он сглотнул и с несчастным видом пролепетал:

– А как же я? То есть…

– А ты уволен, – перебила я. Слово прозвучало странно, и я спохватилась: – То есть разжалован. Не хочу тебя больше видеть.

Старший слуга – пока еще старший – упал на колени.

– За что, господин?!

– За ценные советы моим телохранителям.

– Но Ваше Высочество!..

– Смеешь мне перечить?

Видите, как я поднаторела изображать из себя принца? Хочешь жить – умей вертеться.

– А служанка? Которую вчера с Рен сюда принесли? Она где?

Лекарь не знал, сказал только, что ее забрали слуги канцлера. Я искренне надеялась, что с ней все в порядке. С одной стороны, пусть слуги знают, что верных мне я в беде не бросаю. С другой – больше я ту женщину не видела.

Наказание за нарушение традиций и… что там утром говорил канцлер? В общем, оно последовало. Император прислал приказ, предписывающий принцу провести неделю Удаления от скверны. Я понятия не имела, что это такое, потому тихонько уточнила у Ли.

– Вы не должны ни с кем видеться, господин. Вы не должны появляться при дворе – вот что это значит.

– А тебя мне видеть можно?

– Слуги и рабы не в счет, – кивнул Ли. – Нас бы прогнали, будь это не так.

– Это государь отлично придумал, – пробормотала я.

Двери моих покоев закрылись для всех, кроме слуг. Фактически меня посадили под домашний арест.

Я гуляла по саду в сопровождении Ли – слуги дежурили за оградой – и размышляла. Жди теперь беды от канцлера…

– Господин, разрешите вопрос? – подал вдруг голос телохранитель.

Я обернулась – Ли шел на три шага позади, создавая иллюзию одиночества. Заботливый.

– Да?

– Почему вы не хотели, чтобы этот ничтожный вам служил, господин? – Все это он спрашивал, конечно, опустив голову.

«Посмотри на меня!» – думала я, но он не смотрел. Как же меня бесила эта его и других слуг манера говорить о себе уничижительно в третьем лице!

– А зачем тебе за мной в могилу? – спокойно ответила я. – Есть риск, что меня скоро убьют. И тебя за компанию. Это несправедливо, не находишь?

– Несправедливо, господин?