Рыбка. Второй поцелуй E-Book

Анастасия Таммен

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Звездная коллекция молодежной прозы
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 321

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Телевидение — моя жизнь. Упрямство — второе я. Единственная любовь — Сэм Стоун. Никогда не думала, что мы снова встретимся, но, чтобы сделать серию репортажей, я вынуждена вернуться на Олдерни. Здесь ничего изменилось и особенно мои чувства к Сэму. Требовательный, харизматичный, до тошноты правильный лорд сводит меня с ума и заставляет сомневаться в самом главном: Так ли важен успех, если в жизни нет любви?

Leseprobe

Анастасия Таммен Рыбка. Второй поцелуй

© Анастасия Таммен, 2024

© AceDia, иллюстрация на обложке

© ООО «Издательство АСТ», 2024

1

Я вляпалась в дерьмо. В прямом и переносном смысле. Мой сапог с чавкающим звуком увяз в коровьей лепешке, но я не застонала от разочарования, а продолжила улыбаться, глядя в камеру.

За два года в роли телеведущей популярного реалити-шоу «Любовь-морковь» об одиноких английских фермерах, которые ищут свою вторую половинку, я научилась сохранять восторженное выражение лица даже в такие моменты, когда кто-то по локоть засовывает руку в корову, помогая ей разродиться. На деле же и это зрелище, и свою работу фермерской свахой я мечтала забыть как страшный сон.

– Снято! – объявил Джейми.

Шотландец с огненно-рыжими волосами выглянул из-за камеры и отсалютовал моей термокружкой.

– Слава тебе господи! – выдохнула я.

Забрала у Джейми термокружку и принялась вытирать сапог о пожухлую траву. Без дозы кофеина и сахара я бы не пережила и дня съемок. Если фермеры запросто просыпались ни свет ни заря, то меня, настоящую сову, регулярные подъемы в четыре утра медленно, но верно убивали.

Весь ноябрь мы делали короткие репортажи о каждом из десяти героев нового сезона. Из отснятого материала мой любимый монтажник Хью соберет первую серию, трансляция которой запланирована на третье декабря. В течение месяца после этого заинтересовавшиеся телезрительницы смогут отправить нам видеоанкету, а мы отберем по две кандидатки и пригласим их посетить приглянувшегося фермера. У него в гостях под зорким оком телекамер им нужно будет доказать не только любовь, но и умение доить коров, управляться с трактором и стричь овец. Через семь дней они разъедутся и снова встретятся лишь в финале. Из года в год мы снимали его в июле в большом, специально под это оборудованном амбаре, где каждый фермер выбирал свою нареченную.

– У сеновала валяется шланг, – крякнул Билл, открепляя микрофон от лацкана моего серого пальто из плотной шерсти. – Я не пущу тебя в машину с дерьмом на сапоге.

Пятидесятилетний Билл в фетровой кепке, прикрывавшей лысину на затылке, был не только нашим звукооператором, но и водителем. И если мы хотели, чтобы он разблокировал двери и пустил нас внутрь, приходилось выполнять ряд правил. Мне было запрещено приносить с собой коровьи лепешки, Джейми – курить в салоне, а Питеру, нашему осветителю, – слушать хеви-метал. Как по мне, вполне разумные правила.

– Скоро приду, – бросила я и направилась к сеновалу. По дороге остановилась и вылила в рот остатки кофе.

Самый лучший ванильный латте с нотками лесных орехов и миндальных пряников варили в кофейне напротив моего дома в Камдене. По утрам я была одной из первых посетительниц. Бариста в черном тюрбане и с сильным индийским акцентом уже имел наготове пол-литра моего любимого кофе. За эту предусмотрительность я называла его раджа Арун и оставляла десять фунтов чаевых – в два раза больше, чем стоил мой латте. Всю дорогу до места съемок в машине Билла я делала маленькие глоточки, а в конце съемочной смены, спустя десять—двенадцать часов пила уже остывший кофе, не желая выливать даже каплю чудодейственного зелья.

Я перешагнула через толстый кабель, тянущийся от камеры Джейми к микроавтобусу, и пошла в сторону сеновала, оставив парней собирать оборудование. Для съемки пилотного эпизода мне не нужна была съемочная группа в тридцать человек. С десятиминутными роликами мы отлично справлялись вчетвером.

Были свои преимущества в работе телеведущей – мне больше не нужно было таскать тяжести. В самом начале, когда я еще студенткой второго курса устроилась на телеканал Би-би-си, мне поручали любую работу: и сматывать провода, и надраивать линзы, и подзаряжать аккумуляторы, и даже камеры тягать. И со всем, кроме последнего пункта, я справлялась на ура, а вот волочить пятнадцатикилограммовую камеру при моем весе в пятьдесят килограммов и росте в сто шестьдесят сантиметров просто не представлялось возможным.

Обещанный шланг не нашелся ни у сеновала, ни у конюшни, зато из коровника донесся голос Уильяма, хозяина фермы и одного из пятерых героев этого сезона. Сорокалетний холостяк, страшно заикающийся в присутствии женщин, все свое время проводил в тракторе, окучивая поля, и не мог сам колесить по Англии в поисках невесты. Для этого у него была я.

Сваха номер один, лучшая в своем роде, единственная и неповторимая Роуз де Леви.

Да, я часто – то есть всегда – ныла, что не хочу вставать по утрам, что не для этого я три года училась на журналиста, но как же приятно видеть счастье в глазах моих подопечных, когда они прижимают к своей груди новообретенную вторую половинку. И раз за разом думаешь, а может быть ну их, эти вечерние новости, о которых я грезила с шестнадцати лет? Только расстраивать людей. А так я делаю их счастливыми. Ведь кто-то же должен быть счастлив, если уж я не могу?

В коровнике настойчиво пахло сеном. У пятого стойла справа Уильям разговаривал с коровой, заботливо поглаживая ее между глаз. Она блаженно жмурилась и тыкалась носом в его ладонь. Все животные на ферме были спокойными, ухоженными и довольными. Когда мы впервые приехали к Уильяму в конце сентября, чтобы лично познакомиться, в моем мозгу тут же сложился образ, который мы представим стране: заботливый мужчина с чутким сердцем.

– Эй, Уильям! – Я помахала рукой, привлекая его внимание.

Он взвизгнул, как девчонка, и в ужасе зажал ладонью рот. Его лицо стало смертельно бледным. Все коровы резко повернули головы, с осуждением замычав на меня, а та, что стояла позади, ткнула носом в спину. От неожиданности я отпрыгнула и, пытаясь поймать равновесие, засеменила ногами, но избежать падения не удалось. Сделав еще два шага, поскользнулась и улетела прямо в корыто с сеном.

Твою ж мать.

Под задницей оказалось достаточно мягкого сена, чтобы не ушибиться, но досталось моему самолюбию, которое и без того каждый день страдало, начиная со звонка будильника в четыре утра. На глазах выступили слезы. Неужели ради того, чтобы реветь в коровнике и решать чужие любовные проблемы, я отказалась от Сэма?

– В‐вы ушиблись? – Подскочил ко мне Уильям.

Я замотала головой и позволила ему поставить меня на ноги.

– Я шланг искала.

Через минут двадцать я сидела на заднем сиденье нашего микроавтобуса с промокшими ногами и смотрела из окна на пологий ландшафт Оксфордшира, зеленый даже в начале декабря. Разговоры коллег и музыка, звучавшая по радио, отошли на второй план. Мои мысли вернулись к Сэму. Семь лет назад я предпочла ему карьеру на телевидении.

– Срочное включение с нормандского острова Олдерни в проливе Ла-Манш, – донесся взволнованный голос радиоведущего из динамиков. – Сегодня утром вследствие урагана «Рина» оказалась разрушена береговая линия со стороны порта, затоплены десятки домов, повреждена большая часть катеров.

Я резко подалась вперед, ремень безопасности впился в грудь.

– Сделай погромче, – попросила я Билла.

Новости я просматривала регулярно, а сайт агентства «Рейтер» был моей библией. Единственное исключение составляли дни съемок, когда приходилось концентрироваться на пугливых фермерах.

– Метеорологи недооценили масштаб надвигающейся катастрофы, – пояснил радиоведущий. – Вместо предсказанного крепкого шторма на крохотный остров с населением в две тысячи человек обрушился ураганный ветер со скоростью сто девятнадцать километров в час. К счастью, жители единственного города Сент-Энн не пострадали.

Я выхватила телефон из кармана пальто, написала сообщение маме и принялась листать новостную ленту. На одном видео десятиметровые волны налетели на пляж Брей, и вот фотография – дюны смыты, а дома вдоль Платт Салайн стоят частично без крыш и с выбитыми стеклами. Я искала в каждом новом сообщении название отеля «Последний герой», но его нигде не упоминали. Значит, можно надеяться, что он уцелел.

– Роуз, ты чего такая бледная? – осторожно спросил Джейми, сидевший рядом.

– Я выросла на Олдерни, – отозвалась я, вглядываясь в очередной видеоролик.

Картинка дергалась, но очевидными становились две вещи: на восстановление потребуются миллионы, а о рождественском туристическом сезоне, который приносит Олдерни основную часть годовых доходов зимой, не могло теперь идти и речи. Мой родной остров, где никогда ничего не меняется и десятилетиями главным событием года остается цвет платья очередной победительницы «Мисс Олдерни», оказался в бедственном положении.

Джейми придвинулся и взглянул на экран моего смартфона.

– Кошмар.

Так точно.

Три часа до Лондона я молчала, читала новости, безрезультатно звонила маме и гадала, насколько все на самом деле плохо. К сожалению, мне больше некому было звонить. Покидая Олдерни много лет назад, я оставила за спиной не только остров, но и всех олдернийцев.

Первая волна паники схлынула, и я вспомнила негласное правило, известное каждому телевизионщику: чем сильнее раздута трагедия, тем выше рейтинги. Реальное положение дел можно узнать только на месте.

– Роуз, сообщают, что пострадавших нет, – напомнил Джейми, когда мы выбрались из машины у телестудии, и мягко похлопал меня по плечу.

В этот момент на экране моего телефона, который я не выпускала из рук, наконец отразилась фотография мамы.

– Мам, как ты? – Мой голос был неестественно высоким и сорвался на последнем слове.

– Все хорошо, милая, все в порядке, – зашептала мама. – Нам не так сильно досталось, крыша только подтекает в паре мест. Но все хорошо, не волнуйся.

Мама всегда старалась казаться сильной, поэтому я переживала, что крыша «Последнего героя» не подтекала, а попросту отсутствовала.

– Черт с ним, с отелем. Ты как?

– Нас, островитян, ветром и волнами не напугаешь, – тихо хихикнула она.

На другом конце провода послышались шаги и недовольное ворчание. После небольшой паузы я решилась спросить:

– Как папа?

– Злится, что не сможет принять туристов. Сейчас уже посыпались отказы на зимние каникулы. – Мама еще сильнее понизила голос. Я едва могла различить ее бормотание. – Будем надеяться, что починим все к лету, правда, где брать для этого деньги без туристов, непонятно… Ладно, не забивай себе голову. Как твои успехи?

В груди защемило. Родители не были бедняками, но жили скромно и каждый пенни откладывали на нужды отеля. И хотя папа вот уже семь лет не желал меня видеть, у меня все равно появилось желание помочь им.

Я не раз видела, как организовывались телемарафоны для сбора пожертвований. Так почему бы не использовать известный формат? Если мои репортажи могли привлечь городских красавиц на фермы, то неужели у меня не получится влюбить зрителей в Олдерни и собрать деньги для его восстановления?

2

План по спасению Олдерни сформировался в лифте, когда мы подъезжали ко второму этажу здания Би-би-си. А уже на третьем этаже меня начали грызть сомнения. Уговорить Гарри, нашего шеф-реда, будет непросто, но гораздо больше меня пугала сама поездка. Оказаться на Олдерни означало столкнуться с прошлым. С отцом, который не желает меня знать, а еще с Сэмом… Господи, какой ужас. К четвертому этажу я уже прокляла свой план и искала пути отступления, вплоть до героического прыжка в шахту лифта. Все лучше, чем оказаться лицом к лицу с первым мужчиной, при мысли о котором даже семь лет спустя учащается сердцебиение.

Хотя кто сказал, что моим воспоминаниям о самом красивом парне на свете можно доверять? Скорее всего, он давно растолстел, облысел и женился на какой-нибудь клуше, а единственное, что сегодня напоминает о его былой красоте, – это их дети. Такие голубоглазые ангелочки с темно-русыми кудряшками и ямочкой на подбородке, как у него самого. Сэм наверняка носил детей на плечах и потакал всем прихотям. Пару раз – ну ладно, признаюсь, миллион раз – я порывалась узнать, как сложилась его жизнь, но так и не решилась. Вдруг он оказался удачливее и, главное, счастливее меня?

Сердце болезненно заныло. Но нет смысла жалеть или злиться, ведь я сама выбрала свой путь, а Сэм – свой. А наши поцелуи в библиотеке его особняка, казалось, были в какой-то прошлой жизни.

Сейчас речь шла не о нас, а о моих родителях и еще двух тысячах жителей Олдерни. Мне предстояло убедить Гарри в целесообразности телемарафона, а он, к моему великому сожалению, не славился сговорчивостью. Впереди ждали сложные переговоры, и удача была не на моей стороне. За длинным овальным столом на другом конце телестудии он сидел в окружении моих коллег. Оставив Джейми, Билла и Питера за спиной, я подлетела к Гарри и присела на корточки, игнорируя косые взгляды.

– Уделишь мне пару минут?

Шеф нахмурил свои густые темные брови с проседью и отложил в сторону айпад.

– Роуз, у нас планерка.

Я энергично закивала головой.

– Знаю, Гарри, знаю. Ты видел, что случилось на Олдерни? – Я сунула ему под нос телефон с фотографиями острова. – Там все разрушено, Гарри. Надо поехать на остров, сделать серию репортажей. Отправь меня?

Взгляды коллег, прожигающие мою спину, заставили ладони вспотеть. Успокаивало только присутствие Кейт – редактора «Доброе утро, Великобритания» и по совместительству моей лучшей подруги. Мы познакомились на первой лекции в университете, а теперь работали в одном отделе Би-би-си. Я бросила короткий взгляд через плечо. Кейт дергала себя за светлые волосы и закатывала глаза, как в эпилептическом припадке. Господи, неужели Льюис опять не дал ей выспаться, вспомнив в последний момент про какую-то поделку из камней и каштанов?

– Тебе-то зачем ехать на остров? – удивился Гарри. Он откинулся на спинку кресла и сложил ладони на объемном животе, из-за чего руки стали казаться короткими, как у тираннозавра. – Наш корреспондент выехал на Олдерни сразу, как только позволили погодные условия. Он отправит нам свежий материал к вечерним новостям.

– Это прекрасно!

Я подняла большие пальцы и чуть не потеряла равновесие, отпустив стол. Из горла вырвался панический вдох. Еще не хватало второй раз за день шлепнуться на задницу.

– Правда, я совсем о другом, Гарри. Остров зависит от туризма. На рождественские каникулы они пролетают, значит, им и к летнему сезону будет не на что подготовиться. А если мы сейчас раструбим о том, какая там разруха, туристы и летом не приедут. Гарри, в наших руках спасти Олдерни от беды.

– Роуз, – прогнусавил Руфус из вечерних новостей, сидевший по правую руку от меня, – серьезная журналистика в том и заключается, чтобы показывать правду.

Я еле сдержалась, чтобы не зарычать. Руфус был из тех мужчин, кто считает, что женщины могут делать репортажи только про средства по уходу за кожей. Я поднялась и скрестила руки на груди.

– Тебе выгодна только та правда, от которой растет рейтинг. А мы оба знаем, что чем чернушнее новости, тем лучше.

– Что ты предлагаешь, Роуз? – спросила Кейт, и я была готова расцеловать подругу за поддержку.

– Вместо того, чтобы снимать разрушения, дайте мне показать остров с лучшей стороны. Белоснежные пляжи, зеленые склоны и исторические достопримечательности! Люди влюбятся в Олдерни и завтра же кинутся бронировать отели и скупать билеты. Острову необходимы эти деньги.

– Роуз, ты бы сено из волос вытащила, а то приходишь нам планерку срываешь. Возвращайся-ка к своим коровам, – вновь подал голос Руфус.

Я быстро провела руками по голове, выдернула пучок сена, на который, видимо, и намекала Кейт, дергая себя за волосы, и резко обернулась к этому заносчивому индюку. Ведь я знала про себя, что могу делать новости не хуже него. И делала бы, если бы Гарри мне позволил. Разве я собиралась всю свою телевизионную карьеру провести в роли свахи? Когда мне предложили вести «Любовь-морковь» два года назад, я была девчонкой на побегушках и мечтала стать серьезным журналистом. Но ведущая ушла в декрет на три месяца раньше, и Гарри, напоминавший в своей клетчатой рубашке и вельветовых брюках милого дядюшку, просил выручить и обещал, что это временно. Шоу заполняло послеобеденную – мертвую – паузу между новостями и имело такие низкие рейтинги, что в конце сезона его собирались закрыть. Не работа мечты, но определенно шаг вперед.

Моя ошибка заключалась в том, что мне ужасно понравился один из героев того десятого и, как я думала, последнего сезона. Кроткий с женщинами, в управлении своей фермой Кай был настоящим профи. Его свинарня даже получила награду «Лучшая биоферма Англии». Серьезно, этот мужчина заслужил прекрасную женщину, которая бы объезжала с ним на тракторе бескрайние владения и вязала ему носки из собачьей шерсти. Я вложила свое сердце и на четвертом выпуске вернула внимание телезрителя. К концу второго месяца трансляции передачу поставили в прайм-тайм, а к финалу сезона, увенчавшегося свадьбой Кая и Кэрол, меня, одинокую и без намека на личную жизнь, окрестили главной английской свахой.

Гарри в итоге отказался искать мне замену, шоу продлили, а я застряла в ненавистном амплуа. Нет, Гарри, конечно, преподнес это иначе: «Роуз, я ищу, ищу, у нас кастинги каждую неделю, но никто тебе в подметки не годится. Ты – залог успеха нашего деревенского хита. Неужели ты хочешь, чтобы мы его лишились? Потерпи еще чуть-чуть, моя золотая».

Под овечьей шкурой скрывался хитрый волк-манипулятор.

– Роуз, «Вокруг света» готовит другой отдел, – осторожно напомнил Тони. – Мы тут при чем?

Тони готовил самые чернушные репортажи с расчлененкой, изнасилованиями и кишками. Как это уживалось в нем наряду с вкрадчивым голосом, хомячьими щечками и пятью сыновьями, оставалось для меня загадкой. Хотя Кейт, у которой был шестилетний Льюис и поделки из ореховых скорлупок и блесток, утверждала, что нервы многодетных родителей крепче нержавеющей стали.

К нам подошел Джейми, видимо, уже передавший отснятый материал монтажникам, и присел на краешек стола рядом с Кейт.

– Как уже говорила ранее, я хочу сделать серию репортажей об острове и завершить их под Рождество благотворительным сбором в прямом эфире. Сначала подогреем интерес зрителей к острову и намекнем, что его спасение в их руках. А потом еще зазовем их приехать летом, посмотреть, как там все здорово благодаря их помощи. Пусть почувствуют себя щедрыми Санта-Клаусами, а мы на их пожертвования восстановим Олдерни.

Я ждала аплодисментов, но коллеги молчаливо переглядывались. Только Кейт и Джейми понимающе кивали головами.

– Мы? – протянул Гарри. – Мы – телеканал Би-би-си, а не благотворительный фонд. Но идея со сбором мне нравится, ты умеешь выдавить слезу. Скорее всего, рейтинги будут довольно высокими. Но, Роуз, чего тебе сдался этот Олдерни?

Я провела руками по волосам, чтобы успокоиться, что удавалось с трудом, учитывая подозрительные взгляды присутствующих, и вытащила еще один пучок сена. Да, я хотела хоть ненадолго вырваться из роли свахи, но сейчас речь шла не обо мне.

– Моим родителям принадлежит отель на Олдерни.

Гарри прикусил нижнюю губу, наверняка высчитывая в уме, какой может быть выгода от моей задумки. Он явно не собирался соглашаться слишком быстро.

– Роуз, подобные командировки нужно заранее оговаривать с начальством. Это большие расходы.

– Я возьму только Джейми. – Я посмотрела на него щенячьими глазами, и он, вздохнув, кивнул. – И сама оплачу нам проживание.

У меня был второй счет, на котором я копила деньги на отпуск. И, ей-богу, я была готова провести свои заслуженные три недели в крохотной квартирке в Камдене, нежели на Бали или Майорке, если это поможет убедить Гарри.

– А как же влюбленные фермеры? Мне не нужны дырки в расписании.

Я замотала головой.

– И не будет, Гарри. Мы сегодня закончили снимать материал для пилотного эпизода. Теперь целый месяц нужно ждать видеоанкеты желающих поучаствовать в новом сезоне. Я смогу их отсматривать на Олдерни и буду все время на связи. Старт съемок реалити-шоу запланирован на середину января, так что у нас уйма времени. Не волнуйся.

– Ну я не знаю, Роуз… Ты требуешь слишком многого… Дай мне подумать.

– Хорошо. – Я подкатила стул, стоявший у стены к столу, села рядом с Гарри, сложила руки под подбородком и уставилась в его серые глаза.

Он неуютно заерзал на стуле.

– Мне нужно пару дней.

– Нет у меня пары дней! – Я хлопнула ладонью по столу.

Коллеги вздрогнули. Черт. Я перегнула палку. Гарри недовольно вскинул брови. Руфус пробубнил очередную гадость. Что ж, терять уже было нечего, и я вытащила свой главный козырь из рукава. Проигрывать эти переговоры в мои планы не входило.

– Гарри, я обещаю навсегда остаться твоей свахой, если ты меня отпустишь на Олдерни, – сказала я, чувствуя себя Майклом Корлеоне из «Крестного отца», ведь делала предложение, от которого невозможно отказаться.

Темные глаза Гарри загорелись, а на лице появилось алчное выражение. Он довольно улыбнулся и потер руки. Ну что ж, значит, так тому и быть.

– Две недели, – быстро и по-деловому заговорил Гарри, схватив свой айпад. – Три репортажа по часу. Поставлю на шестнадцать тридцать вместо «Готовим с Молли».

– А попозже никак?

– Нет. Благотворительный телемарафон – пятнадцатого декабря. Ни днем позже. Я подготовлю новый контракт. Бессрочный. Ты согласна?

Я коротко кивнула, не зная, вышла ли победительницей. Что вообще чувствуют люди, когда продают душу дьяволу?

3

Я хотела выехать сразу же, но море продолжало штормить. Восстановить движение парома обещали не раньше чем через двадцать четыре часа. Зато мне удалось выспаться, и на следующий день, как заправской сове и положено, я встала в полдень. Собрала вещи за пятнадцать минут – большую часть сумки заняли десять метров красной велюровой ткани и синтепон – и сконцентрировала все внимание на клешне омара размером с мою руку.

– Роуз, ну зачем ты это с собой потащишь? – сказала Кейт по громкой связи. – Возьму Льюису костюм напрокат.

Мой смартфон стоял на журнальном столике в гостиной. Лицо подруги, бежавшей по тротуару к школе сына, занимало весь экран. Кейт с сомнением поглядывала на мои попытки впихнуть плюшевую клешню, набитую синтепоном, в дорожную сумку, лежавшую на диване.

– За три недели до Рождества? Удачи! – засмеялась я, борясь с молнией. Кажется, стоило скроить эту штуковину раза в два поменьше, но не хотелось нарушать пропорции. – Тем более я уже три года отвечаю за все наряды Льюиса. С тех самых пор, как он отказался от подгузников.

– Даже не говори мне о подгузниках! Меня в холодный пот бросает, как вспомню, сколько денег мы на них потратили.

Льюис был незапланированным, но безумно любимым ребенком. Кейт залетела в начале первого курса, когда еще, как и я, жила в общежитии. У ее парня Михи не было ни гроша за душой, а ее родители, узколобые католики, отказались помогать с внуком, зачатом в грехе. Так что с того знаменательного понедельника, когда после лекции по основам журналистики она показала мне тест на беременность с двумя полосками, я поклялась заботиться о ее ребенке, как о своем.

Мы съехали из общежития и сняли вместе с Михи крохотную квартиру с двумя спальнями, больше похожими на кладовки. Пока он работал в три смены, хватаясь за любую возможность, я укачивала Льюиса во время колик, чтобы Кейт хотя бы иногда высыпалась, и искала посреди ночи молочную смесь, когда у Кейт на фоне жары и летней сессии вдруг кончилось молоко. Три года спустя Михи наконец-то выучился на архитектора и нашел хорошую работу, а я съехала от них, но осталась крестной и любимой «тетей Рози», в задачи которой входил пошив костюмов Льюиса для всех праздников и театральных постановок. В этом году у него в школе решили разыграть рождественский концерт из фильма «Реальная любовь», и «племяннику» досталась роль рождественского омара. Думаете, я ужаснулась перспективе шить членистоногий морепродукт? Как бы не так. Я обожала «Реальную любовь» и пересматривала ее десятки раз с Сэмом, действуя ему на нервы.

– Я вернусь шестнадцатого декабря. С готовым омаром. Не волнуйся, – пропыхтела я.

Из-под воротника кофты выскользнула цепочка с золотым кулоном в форме рыбки. Подарок Сэма на мой семнадцатый день рождения. Я никогда не снимала ее, считая своим талисманом.

– Честно говоря, я волнуюсь не о костюме, а о тебе… – мягко сказала Кейт, остановившись у забора, за которым на школьном дворе галдели дети.

– Почему?

Я сдула прядь волос со вспотевшего лба: молния не закрывалась, и клешня наполовину торчала из сумки. Нужно будет что-то придумать для обратной дороги, когда костюм станет в три раза больше. Например, самой нарядиться в омара или арендовать частный самолет.

– Из-за Сэма.

Я замерла, медленно распрямилась и встретилась взглядом с Кейт. Когда мы с ней познакомились, я как раз занималась тем, что ревела с утра до вечера и планировала съесть все мороженое Великобритании, чтобы унять душевную боль.

– Роуз, я боюсь, что второго расставания ты не переживешь.

С того момента как я покинула телестудию, добившись от Гарри согласия на командировку, меня преследовала та же самая мысль. Сэм был любовью всей моей жизни. И все-таки я не хотела – и не могла – позволить нашим отношениям, какими бы они ни были, помешать мне собрать деньги для Олдерни.

– Прошло семь лет. Он наверняка облысел и стал еще большим занудой с пивным брюхом. – Я взяла сумку в одну руку, а телефон – в другую, и за три шага пересекла гостиную.

Мои апартаменты напоминали заплатку: совмещенная с гостиной и коридором кухня, ванная комната, в которую влезла только душевая кабина, спальня, девяносто пять процентов которой занимала кровать. В общем, не развернуться, но зато – в Лондоне!

– Скорее всего, мы друг друга даже не узнаем, если вообще встретимся.

– На острове, где всего один город и численность населения меньше, чем в моем квартале? – Кейт саркастично изогнула брови. – Райское местечко.

– Туристы обожают Олдерни. – Я скользнула ногами в любимые сапоги, которые, к счастью, уже успели высохнуть. – Зимой холодрыга, но зато атмосферно. В августе музыкальный фестиваль. Уверена, вам понравится. Живая музыка, танцы на пляже, джаз на закате. Английская речь и французская кухня – красота!

– Ага… – Кейт закивала головой. – Ты уходишь от темы.

На весь школьный двор раздался звонок, оповещавший о конце учебного дня. Позади Кейт дети сорвались с турников и с криками ополоумевших индейцев бросились к воротам. Я не видела Льюиса, но знала, что ровно через тридцать секунд он повиснет на шее матери, и она из ответственного редактора превратится в курицу-наседку, которую заботят протертые на коленях штаны и количество витаминов на квадратный дюйм обеда.

– Поцелуй за меня Льюиса, – перекрикивая шум, доносящийся из динамиков, попросила я.

– А ты береги себя, ладно? И напиши мне, как доберешься.

Я послала ей воздушный поцелуй, отключила телефон и, захватив с вешалки серое пальто, вышла из квартиры.

Джейми ждал меня на улице. Подняв воротник черной кожаной куртки и нацепив на нос солнцезащитные очки, несмотря на хмурое декабрьское небо, он стоял, привалившись к капоту «Астон Мартин» серебряного цвета. Я плохо разбиралась в марках автомобилей, но любимицу Джеймса Бонда узнала бы даже на ощупь.

– Матерь божья, ты что, угнал машину за миллион фунтов?

Джейми одним плавным движением снял очки, подхватил мою сумку вместе с пальто и понес к багажнику.

– А ты что, убила и расчленила гигантского омара?

Я фыркнула от смеха и осторожно опустилась на кожаное сидение Джейми захлопнул багажник, сел рядом и завел мотор. Приятный рокот наполнил салон. Машина была в идеальном состоянии и поэтому не могла принадлежать Джейми, который, в отличие от Кейт, умел заботиться только о самом себе.

– Нет, я серьезно, где ты взял эту машину?

– Получил в подарок на совершеннолетие, – равнодушно отозвался Джейми, включив поворотник и бросив взгляд на проехавшего мимо велосипедиста.

– Конечно. Всем подросткам дарят раритетные машины.

И тут меня осенило.

– Так погоди, ты шотландец, ездишь на «Астон Мартине» и за два года совместной работы ничего не рассказал о своем прошлом! И тебя на самом деле зовут не Джейми, а Джеймс! Ты и есть настоящий «агент 007»!

Сохраняя невозмутимое выражение лица, Джейми вырулил на проезжую часть.

– Конечно. А в заднем кармане джинсов у меня лицензия на убийство. Хочешь взглянуть? Если что, я готов помочь тебе спрятать труп омара.

Мы влились в бесконечный поток машин, направлявшихся в сторону аэропорта Гатвик. Я любила узкие лондонские улочки. Съехав от Кейт и Михи, я поселилась в Камдене, где было шумно и многолюдно, а на рынке можно было купить антикварные вещички и полакомиться самым разнообразным фастфудом: от традиционных фиш-энд-чипс до корейского кимчхи. Что-то успокаивающее было в этой кипящей жизни на расстоянии вытянутой руки.

– Я понимаю, почему ты сбежала с Олдерни, – нарушил молчание Джейми.

– Потому что там зимой слишком холодно и ветрено? – Я кивнула на его кожанку. – Как бы ты не заболел.

– Мне не идут бесформенные пуховики, – отмахнулся он и вернул тему в первоначальное русло. – Я бы взвыл в такой дыре, как Олдерни. Оттуда даже прямых рейсов в Лондон нет. Бр-р-р. А пересадка в Гренси длинная?

– Как повезет. Может, час, может, пять.

– Вот, шесть часов пути минимум.

Транспортное сообщение с Лондоном оставляло желать лучшего, но покинула родной остров семь лет назад я не из-за этого.

– Хочешь знать самый большой минус Олдерни? – хмыкнула я. – Там нет телестудии. Вещает одна-единственная радиостанция, и то только по праздникам.

Джейми медленно повернул голову и уставился на меня огромными от ужаса глазами.

– Матерь божья, Роуз, куда ты меня тащишь? А про интернет и тиндер там слышали? Чем я буду заниматься вообще по вечерам?

– Подозреваю, что читать бумажные книги. Кстати, вместо интернета олдернийцы предпочитают старые добрые сплетни, – рассмеялась я, хотя сердце больно кольнуло. То, к чему могут привести сплетни, мне было знакомо не понаслышке.

С Джессикой мы дружили с песочницы: вместе лепили куличи и покупали первые тампоны, отстригали друг другу челки кухонными ножницами и делились самыми сокровенными мыслями. А потом она влюбилась. В восьмом классе у нас появился новый учитель физкультуры. Двадцатидвухлетний Лео приехал на Олдерни из Манчестера и с особым энтузиазмом взялся за нашу спортивную подготовку. Сам он одно время профессионально играл в волейбол и в первую же неделю работы осчастливил нас открытием секции. Джессика, красная от смущения, потащила меня на отборочные мероприятия, а я и рада была оказать поддержку, иначе торчала бы в отеле, куда как раз заселилась делегация врачей-проктологов. В принципе, я ничего не ждала от этих отборочных, но, оказавшись посреди спортивного зала, обнаружила, что мне нравится тяжесть мяча в руке и что я могу точно и быстро делать передачи. Лео в тот же день позвал меня в основной состав, а Джессику, которая умирала как хотела проводить с ним время, не посадил даже на скамейку запасных.

Наверное, я поступила не по-дружески, записавшись в секцию, но под конец второй недели ежедневных тренировок Джессика не выдержала. «Роуз показала Лео голую грудь в раздевалке, чтобы он взял ее в команду», – рассказала она одноклассникам. На следующий день об этом знала вся школа, включая директора. Лео уволили, не пожелав даже выслушать, а меня от греха – и Джессики – подальше перевели в другой класс. Волейбол я бросила и до самой встречи с Кейт зареклась иметь подруг.

Тряхнув головой, постаралась отбросить дурные воспоминания. Даже если мне предстоит встретиться с Джессикой на острове, я собиралась вести себя по-взрослому.

– Зато мы с тобой на пару недель отвлечемся, – пытаясь вернуть хорошее расположение духа, сказала я. – И знаешь что? Вдруг мы такие выпуски замутим, что Гарри согласится перевести нас в другую программу!

Через час мы прибыли в аэропорт, и я не без ужаса отметила безразличие, с которым Джейми бросил свой «Астон Мартин» на парковке. Самолет до Гернси оказался полупустым, и нам любезно разрешили пронести в салон и камеру, и клешню омара. До порта мы доехали на такси и пересели на совершенно пустой паром, разместившись на жестком диванчике на крытой пассажирской палубе.

– Когда доберемся до места, напьюсь вчерную, – проворчал Джейми, дрожа всем телом в тонкой кожанке.

Ветер поутих, но декабрьский холод в проливе Ла-Манш еще никто не отменял.

– Я убью тебя, если ты заболеешь и сорвешь съемки.

– У меня иммунитет супермена.

– Ну-ну… Хорошо, что нас встретит в порту кто-то из администрации Олдерни, чтобы мы там не мерзли.

Я написала маме сообщение и предложила пересечься завтра где-нибудь в центре, а затем полезла бронировать нам с Джейми номера, но обнаружила, что свободных комнат нигде нет. Ни у миссис Браун, ни в отеле «Роза ветров», нигде.

Как это возможно, черт побери? В начале декабря отели всегда простаивали! Телефонные разговоры с метрдотелями внесли ясность: все комнаты отданы тем, чьи дома пострадали во время урагана.

Господи, во что я нас втянула?

Я кинула взгляд на удаляющийся порт Гернси, расстегнула воротник пальто и погладила через ткань кофты рыбку у себя на груди. Сэм уверял, что она умеет исполнять желания, и сейчас мне очень нужна ее помощь.

– Джейми, я облажалась.

Рыжие брови взлетели.

– Не знаю, где нам ночевать.

– А что с отелем твоих родителей?

– Это последнее место на земле, где нас ждут.

В совершенном молчании Джейми вытащил из сумки фляжку, обтянутую тканью с шотландским орнаментом, поднял ее, точно я произнесла тост, и сделал большой глоток. До меня донесся слабый запах хорошего виски.

Час спустя, в половине десятого вечера мы сошли в порту Олдерни. Свои надежды я возлагала на кого-то из администрации, кто, по заверению Гарри, будет нас встречать. Я огляделась, но единственное, что увидела в свете фонаря, – это черный «Ленд Ровер», а рядом с ним… Сэм.

4

Легкие сжались. Время как будто остановилось. В голове не осталось ни одной мысли кроме тех, что крутились вокруг Сэма.

Я ошиблась. Никаких залысин, никакого брюха. Густые, слегка вьющиеся волосы были коротко подстрижены над ушами, но оставлены чуть длиннее надо лбом и уложены назад. Высокие скулы и квадратный подбородок украшала привлекательная трехдневная щетина. Широкие плечи обтягивал бежевый свитер с высоким воротником и коричневая куртка из замши.

Господи, как ни сложно в это было поверить, но Сэм стал еще красивее. Гораздо красивее. Невозможно красивее. Когда он оттолкнулся от джипа и пошел в нашу сторону, я, сама того не осознавая, попятилась, налетела спиной на Джейми и обернулась.

– Все хорошо? – удивился он.

Я замотала головой, потому что язык приклеился к небу. Как, святые угодники, в порту оказался именно Сэм? Я не была готова столкнуться с ним лицом к лицу ни сейчас, ни через миллион лет. Пытаясь сделать вид, что занята, я расстегнула молнию на сумке, висящей на плече, и принялась заталкивать внутрь клешню омара. Клешня не поддавалась.

– Добрый вечер. Я Сэм Стоун, – раздался бархатный голос за моей спиной, из-за которого в моем животе взметнулись бабочки. – Я руковожу комитетом по экономическому развитию Олдерни. Я так понимаю, вы – те журналисты из Лондона, которых нам обещали?

Че-е-е-ерт!

– Привет, – отозвался Джейми, поправил сползающую с плеча лямку от сумки с камерой и протянул ладонь для рукопожатия. Спиной я ощущала близость Сэма и то, с какой уверенностью он ответил на приветственный жест. – Джейми Маккензи.

Я зажмурилась, призывая бабочек в животе успокоиться, но от каждого слова Сэма они взмывали все выше, и казалось, что меня сейчас ими стошнит.

– А это Роуз, – добавил Джейми, когда я так и не повернулась.

– Роуз? – раздался настороженный голос Сэма.

– Ага. Роуз де Леви. Может, вы даже знакомы?

Продолжать игнорировать Сэма не имело смысла. Я повернулась, сжимая в руках так и не залезшую в сумку клешню. Чуть не свернув шею, я задрала голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Синие глаза округлились, когда он наконец узнал меня, а через секунду недовольно сощурились.

– Привет, Сэм. – Мне удалось выдавить улыбку, на которую он даже не потрудился ответить.

Вместо этого он посмотрел на Джейми и голосом, холодным, как вода в Северном море, сказал:

– Мы ждали серьезного журналиста, а не фермерскую сваху.

Бабочки в животе замерли, сложили крылышки и, каменея, рухнули вниз. Фермерская сваха… Вот же самодовольный придурок!

Я ткнула Сэма клешней в грудь.

– Кроме фермерской свахи ваш дрянной остров больше никому не нужен. Так что радуйся, что я приехала.

Никогда не любила злорадствовать, но Сэм высыпал пуд соли на мою рану, а потом потер ее наждачной бумагой. Я всегда мечтала работать в новостях, а не вести идиотскую лабуду про фермеров.

– Пойдем, Джейми. Нам с такими грубиянами не по пути.

Я обогнула Сэма, проехав клешней по его широкой груди, и направилась в сторону парковки, на которой стоял «Ленд Ровер».

– Но Роуз… – протянул Джейми.

– Сейчас вызову такси, – как ни в чем не бывало объявила я, вытащила телефон и открыла «Убер».

Проклятие! Как я могла забыть, что на Олдерни, в этом провинциальном болоте, нет никакого «Убера», потому что единственная служба такси с автопарком в пять машин принадлежала Остину Янгу, а вместо него мне отвечал автоответчик.

– Я подвезу вас, – безапелляционно сказал Сэм.

– Мы сами справимся, – отрезала я с такой уверенностью, будто передо мной стояло десять лимузинов и водитель каждого из них зазывающе махал рукой.

– Автопарк Остина затопило, – возразил Сэм.

Краем глаза я заметила, как он нетерпеливо одернул полы замшевой куртки. Хотя Сэм тоже был одет не по погоде, казалось, будто ледяной ветер его совершенно не волнует. Даже кончик носа не покраснел!

– У кого вы остановитесь? – спросил Сэм.

– Дело в том, что… – начал было Джейми, но я опять не дала ему закончить.

– У моих родителей!

Сэм недоверчиво нахмурился, и чтобы предотвратить его вопросы, я соврала:

– Мы с отцом помирились.

Одну бесконечно долгую минуту Сэм всматривался в мое лицо и наконец коротко кивнул.

– Тогда пойдемте. Я вас отвезу. Иначе вам придется идти пешком.

Пешком! Я была готова идти на своих двоих даже на край света, лишь бы не сидеть с ним в одной машине. Но Джейми оказался проворнее. Он, наверное, до того замерз, что согласился бы прыгнуть в жерло вулкана, лишь бы согреться. Когда я подошла к джипу, они уже положили в багажник камеру и сумку Джейми, а я, все еще прижимая к груди свою поклажу, забралась на заднее сиденье. В салоне пахло сосновыми иголками и черным кофе. Крепкий мужественный аромат без намека на слабость. Каким и был Сэм.

Мы были знакомы с рождения. Иначе и быть не могло на острове с населением в две тысячи человек. Сколько я себя помнила, Сэм вызывал у меня восхищение, переросшее в любовь. К сожалению, я не подозревала, что его любовь к острову окажется сильнее любви ко мне.

Я написала маме сообщение: «Мы едем к вам. Некуда деваться. Надеюсь, папа примет», и выглянула в окно, стараясь разглядеть в темноте повреждения, нанесенные ураганом.

Не прошло и десяти минут, когда мы остановились перед отелем родителей. Вывеска «Последний герой» красовалась на длинном двухэтажном здании небесно-голубого цвета. В темноте я с трудом могла различить, насколько сильно оно пострадало, но мама не соврала: крыша и правда была на месте, а вот стекла в большинстве деревянных рам отсутствовали, и окна наскоро заколотили фанерой.

Мои мысли метнулись к нашей последней встрече с отцом. Ноги сковало паникой. Почему со всеми важными мужчинами в моей жизни у меня такие сложные отношения? Ну ладно, не со всеми. С Льюисом все было просто и понятно. Особенно, когда я дарила ему очередной набор лего.

Сэм отстегнул ремень безопасности, видимо, намереваясь проводить нас до отеля.

– Спасибо, но дальше мы сами, – выпалила я.

Ради Джейми я была готова упасть отцу в ножки и молить принять нас, но лучше бы сделать это без лишних свидетелей. Я выпрыгнула из салона, вытащила сумку Джейми из багажника и потянула на себя камеру.

– Позволь мне.

Одним легким он движением вытащил камеру. Я попыталась выхватить сумку у него из рук, но он развернулся и пошел к входной двери отеля. Его походка была уверенной. Наверное, точно так же он вышагивал по острову, даже когда здесь бушевал ураган.

– Роуз, я ни черта не понимаю, – сказал подошедший ко мне Джейми. – Ты ведешь себя как ненормальная. Дай парню нам помочь.

– Нам от него ничего не нужно.

– Во-первых, я голоден как волк. Во-вторых, куда нам податься, если твой отец окажется не в духе?

– Придумаем что-нибудь. На крайний случай в церкви всегда есть пара свободных скамеек.

– У тебя с Сэмом что-то было, да? – догадался Джейми.

Я открыла рот, чтобы возразить, но в итоге решила сказать правду.

– Он разбил мне сердце.

– Только скажи, и я разобью его красивую физиономию. – Джейми сжал кулаки. – Он изменил тебе, да?

Я грустно хмыкнула и покачала головой.

– Он сделал мне предложение.

Лицо Джейми вытянулось.

– Вот теперь я совсем ничего не понимаю. Разве не об этом мечтают все женщины?

– Не все и не всегда.

Я развернулась, обняла клешню омара и пошла к отелю, совершенно не чувствуя ног.

Мы с Джейми остановились рядом с Сэмом. Пару секунд спустя дверь отворилась, и на пороге появилась мама в бордовой майке и черных брюках. Темные волосы были собраны в свободный пучок.

– Рози, милая.

Она сгребла меня в объятия. Запах краски и клубничного варенья согрели сердце. Как же я по ней соскучилась. Переписывались мы регулярно и, когда папы не было рядом, созванивалась, так что наша разлука не ощущалась особенно остро. Но факт оставался фактом: первый и последний раз после моего отъезда с Олдерни мы сидели лицом к лицу три года назад.

На дворе стоял март – пик мертвого сезона на Олдерни, и мама вырвалась ко мне на целую неделю, чтобы вместе отметить мой двадцать второй день рождения. Она сказала, что отец, хоть и не рад был, но скандал не устроил. За семь дней в Лондоне мы с ней обошли все музеи и заглянули на телестудию. Если первая часть культурной программы ей понравилась, то вторая повергла в смятение. «И ради этого дурдома ты уехала от нас?» – спросила она, оглядываясь по сторонам. Мы стояли перед столом, служившим декорациями для вечерних новостей. В одном конце коридора Руфус орал на гримера, мимо нас, не поднимая головы, прошел мрачный Гарри, а в соседнем остекленном офисе спали на диванчике, привалившись друг к другу, Кейт и еще один редактор утренних новостей. Бедолаги выходили на работу в три часа утра.

– Это она? – вдруг раздался недовольный голос папы откуда-то из-за маминой спины. – Ноги ее в моем доме не будет!

Лицо мамы осунулось.

– Мне не удалось его уговорить, но все будет, Роуз… Нам нужно набраться терпения. Он точно скоро оттает.

– Ага, конечно.