Серебристая бухта E-Book

Джоджо Мойес

• Herausgeber: Иностранка
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Джоджо Мойес
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2023

Seitenzahl: 561

Beschreibung

Лиза Маккалин мечтает убежать от своего прошлого. Ей кажется, что пустынные пляжи и дружелюбные люди из тихого городка в Австралии помогут ей обрести душевный покой. Единственное, что не смогла предусмотреть Лиза, - это появление в городке Майка Дормера. У него прекрасные манеры, он одет по последней моде, а его взгляд повергает в смущение. У Майка далеко идущие планы: он хочет превратить тихий городок в сверкающий огнями модный курорт. Единственное, что не смог предусмотреть Майк, - это, что у него на пути встанет Лиза Маккалин. И конечно, он не мог даже помыслить, что в его сердце вспыхнет любовь… Впервые на русском языке!

Leseprobe

Оглавление

Серебристая бухта

Выходные сведения

Посвящение

Пролог

Кэтлин

1

Ханна

2

Кэтлин

3

Майк

4

Грэг

5

Кэтлин

6

Майк

7

Лиза

8

Кэтлин

9

Майк

10

Ханна

11

Майк

12

Грэг

13

Кэтлин

14

Майк

15

Лиза

16

Майк

17

Кэтлин

18

Майк

19

Лиза

20

Ханна

21

Майк

22

Лиза

23

Моника

24

Майк

25

Моника

26

Кэтлин

27

Майк

28

Ханна

Эпилог

Кэтлин

Благодарности

Jojo Moyes

SILVER BAY

Copyright © 2007 by Jojo’s Mojo Limited

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

All rights reserved

Перевод с английскогоИлоны Русаковой

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

Мойес Дж.

Серебристая бухта : роман / Джоджо Мойес ; пер. с англ. И. Русаковой. — М. :  Иностранка, Азбука-Аттикус, 2014.

ISBN 978-5-389-09108-5

16+

Лиза Маккалин мечтает убежать от своего прошлого. Ей кажется, что пустынные пляжи и дружелюбные люди из ти­хого городка­в Австралии помогут ей обрести душевный покой.

Единственное, что не смогла предусмотреть Лиза, — это появление в городке Майка Дормера. У него прекрасные манеры, он одет по последней моде, а его взгляд повергает в смущение.

У Майка далеко идущие планы: он хочет превратить тихий городок в сверкающий огнями модный курорт.

Единственное, что не смог предусмотреть Майк, — это что у него на пути встанет Лиза Маккалин. И конечно, он не мог даже помыслить, что в его сердце вспыхнет любовь...

Впервые на русском языке!

© И. Русакова, перевод, 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014 Издательство Иностранка®

Посвящается Локи — тому, какой он сейчас и каким будет

Пролог

Кэтлин

Меня зовут Кэтлин Виттер Мостин. Когда мне было семнадцать, я прославилась — поймала самую большую акулу из всех, когда-либо виденных в Новом Южном Уэльсе. Это была серая акула-нянька с такими злобными глазами, что даже через пару дней после того, как мы вытащили ее на сушу, в них не исчезло желание разорвать меня на куски. Слава пришла ко мне в те времена, когда вся жизнь в Сильвер-Бей1 была посвящена рыбной ловле. В честь этого события аж из самого Ньюкасла приехал газетный репортер и сде­лал фотографию: я с акулой (я — та, что в купальнике). На фотографии акула выше меня на несколько футов, и это притом, что фотограф заставил меня надеть каблуки.­

На снимке вы можете видеть высокую девушку, суровую на вид; она симпатичнее, чем думает: конечно, плечи достаточно широки, чтобы вызвать отчаяние у мамы, но талия отделана настолько тонко поворотами-разворотами при закидывании удочки, что девушке никогда не понадобится корсет. В общем, вот она я — стою рядом с акулой и не могу скрыть своей гордости и еще не сознаю, что буду привязана к этой твари до конца своих дней, как будто нас сочетали браком. А вот чего вы не можете видеть, так это то, что акулу подвеси­ли на двух проволоках и поддерживают в вертикальном положении мой отец и его бизнес-партнер мистер Брент Ньюхейвен. Я, пока тащила ее к берегу, растянула сухожилие на правом плече, и, когда приехал фотограф, не то что акулу, чашку чая не могла в руке держать.

Однако эта история на долгие годы оставила свой след. Даже после того, как мое девичество кануло в Лету,­ меня продолжали звать Девочка Акула. Добрая сестричка Нора постоянно шутила, что, судя по моему виду на фотографии, меня скорее можно было бы прозвать Девочка Морской Еж. Зато отец всегда говорил, что мой успех создал отель «Сильвер-Бей». Спустя два дня после того, как в газете была опубликована фотография, все номера у нас были заказаны, и с тех пор никогда не оставалось ни одного свободного, пока в тысяча девятьсот шестьдесят втором году не сгорело дотла западное крыло. Мужчины приезжали, потому что хотели побить мой рекорд: если уж девчонка способна вытащить на берег такую тварь, то почему это не сможет сделать «настоящий» рыбак? Некоторые — чтобы предложить мне выйти за них замуж... Но папа всегда говорил, что чует их еще до того, как они появятся в Порт-Стивенсе, и сразу давал им от ворот поворот. Женщины приезжали, потому что до этого случая никогда не думали о возможности выловить большую рыбу или о том, чтобы соревноваться с мужчинами в этом деле. А семьями приезжали просто потому, что залив Сильвер с его спокойными водами и бесконечными дюнами был местом, куда стоит приехать.

Для того чтобы справиться с возросшим количеством прибывающих лодок, срочно были построены еще две пристани. Днем воздух в заливе наполняли скрип весел в уключинах и рычание подвесных моторов, а море вокруг тем временем буквально на глазах лишалось всякой жизни. По ночам воздух заполнял шум автомобилей, не­громкие всплески музыки и перезвон бокалов. Это были пятидесятые, тогда не казалось странным сказать, что наш отель — это место, куда стоит приехать.

У нас и сейчас есть лодки и пристани, хотя мы пользуемся только одной, а вот рыбная ловля людей больше не интересует. Я сама уже лет двадцать не брала удочку в руки. У меня пропала всякая охота убивать живых существ. Теперь у нас тихо, даже летом. Большинство туристических маршрутов ведет в Кофс-Харбор и Бирон-Бей, с их клубами и многоэтажными отелями, где гостям могут предложить более привычные удовольствия. Сказать по правде, нас это вполне устраивает.

У меня сохранилась эта заметка. Она была напечатана в ежегодном дайджесте, которые выходят огромными тиражами и которые не покупает никто из ваших знакомых. Издатели время от времени оказывают мне честь и звонят, сообщая о том, что мое имя будет упомянуто в следующем ежегоднике. Бывает, местные школьники заскакивают к нам, чтобы сказать, что нашли мое имя в библиотеке. Я всегда изображаю удивление: детям это нравится.

Но я все еще храню ту заметку. Я рассказываю это вам не из желания похвастать и не потому, что в семьдесят шесть лет приятно сознавать, что однажды ты сделала что-то, о чем написали в газете. Нет. Но когда с твоей жизнью связано столько секретов, сколько с моей, иногда приятно рассказать о чем-то открыто.

1Сильвер-Бей (англ.SilverBay) — Серебристая бухта.

1

Ханна

Когда вы на «Моби I» и решили по запястье засунуть руку в банку с печеньем, можете не сомневаться — вы найдете как минимум три штучки разного сорта. Йоши говорила, что на других лодках всегда пытаются сэкономить на печенье и покупают в супермаркетах самое дешевое из муки арроурута. Но она сама считала, что, если человек платит около ста пятидесяти долларов за то, чтобы посмотреть на дельфинов, он может рассчитывать на то, что ему предложат хорошее печенье. Поэтому Йоши покупала сливочное «Анзак», толстое овсяное в шоколаде, «Скотч Фингерс» и «Минт Слайсес» в фольге, а если ей втемяшивалось в голову, то и печенье домашнего приготовления. Ланс, капитан, говорил, что Йоши так делает, потому что сама только печеньем и питается. А еще он любил повторять, что, если бы босс узнал, что Йоши тратит столько на печенье, он бы взбил ее, как коктейль «Гарибальди». «Моби I» направлялся в залив Сильвер, Йоши предлагала пассажирам чай и кофе, а я несла поднос с печеньями и не могла оторвать от них глаз. Я надеялась, что пассажиры не съедят все «анзаки» и мне достанется хотя бы одна штучка. Из дома я ускользнула до завтрака и понимала, что Йоши позволит мне залезть в банку, только когда мы вернемся в кокпит.

Ланс был на связи.

— «Моби-один» вызывает «Сьюзен», ты сколько пива высосал вчера вечером? У тебя ход как у одноногого пьянчуги.

Как только мы вошли, я сразу залезла в банку с «анзаками» и выудила оттуда последнюю печенинку. Радио затрещало, ответ был неразборчивым, и Ланс предпринял еще одну попытку:

— «Моби-один» вызывает «Милую Сьюзен». Слушай, приятель, ты бы лучше выровнялся... У тебя на носу четыре пассажира перегнулись через поручни. Когда ты сворачиваешь, они, как занавески, болтаются на окнах по правому борту.

Голос Ланса Макгрегора был хриплым, как будто ему горло железной мочалкой натерли. Он отпустил штурвал, и Йоши передала ему кружку с кофе. Я пряталась за спиной Йоши. Капельки воды на ее темно-синей униформе сверкали как блестки.

— Ты видела Грэга? — спросил Ланс.

Она кивнула:

— Хорошо рассмотрела перед отплытием.

— Он так накачался, что курс держать не в состоянии, — сказал Ланс и показал через забрызганное окно в сторону небольшой яхты. — Точно тебе говорю, Йоши, его пассажиры потребуют компенсации. Вон тот в зеленой кепке не поднимал голову с тех пор, как мы прошли Брейк-Ноус. Что на него нашло?

У Йоши Такомуро были самые красивые волосы, я таких ни у кого не видела. Они как черные тучи окружали ее лицо и никогда не путались даже из-за ветра и соленой воды. Я зажала между пальцами прядь своих волос. Этот мышиный хвостик на ощупь уже был грязным, хотя мы вышли в море всего полчаса назад. Моя подружка Лара сказала мне, что в четырнадцать лет, то есть через четыре года, мама разрешит ей сделать мелирование. В момент, когда я об этом вспомнила, Ланс меня и заметил. Вообще-то, я знала, что это должно было произойти.

— А ты что здесь делаешь, малявка? Твоя мама мои кишки на подвязки пустит. Тебе что, в школу не надо или еще куда-нибудь там?

— Каникулы, — немного смущенно ответила я и вы­шла из-за спины Йоши.

Ланс все время говорил со мной так, как будто мне было на пять лет меньше, чем на самом деле.

— Считай, что ее здесь нет, — предложила Лансу Йоши. — Девочка просто хочет увидеть дельфинов.

Я посмотрела на Ланса и опустила вниз закатанные рукава.

Он взглянул на меня и пожал плечами:

— Ты наденешь спасательный жилет?

Я кивнула.

— И не будешь болтаться у меня под ногами?

Я вскинула голову, как будто мои глаза могли говорить.

— Не обижай девочку, — сказала Йоши. — Ее уже два раза тошнило.

— Это нервное, — объяснила я. — У меня с животом всегда так.

— Вот неприятность. Слушай, ты, главное, сделай так, чтобы твоя мама поняла, что я к этому не имею отношения. И еще, малявка, давай в следующий раз ты выберешь «Моби-два»... Или вообще какую-нибудь другую лодку.

— Ты ее даже не увидишь, — пообещала Йоши. — В любом случае ход Грэга — это еще цветочки. — Тут она улыбнулась. — Подожди, пока он повернет, тогда увидишь, что он сделал с той стороной своего носа.

Это она сказала, когда мы уже выходили из кокпита. День выдался хорошим: море немного волновалось, но ветер был слабым, а воздух — таким прозрачным, что можно было разглядеть белые барашки на бурунах в нескольких милях от нас. Я шла за Йоши на главную палу­бу с рестораном, катамаран поднимался и опускался на волнах, но мои ноги легко амортизировали качку. Теперь, когда капитан знал о том, что я на борту, я чувствовала себя более уверенно.

Отрезок между выходом в море и прибытием в спокойные воды, где любят собираться бутылконосы2, — самый тяжелый для стюарда. Так сказала мне Йоши, она же и была стюардом на «Моби I». Пока пассажиры сиде­ли на верхней палубе и, закутавшись в шерстяные шарфы,­ наслаждались свежим майским воздухом, Йоши раскладывала закуски для шведского стола, предлагала напитки и, если начиналась качка, заготавливала моющие средства и пакеты для рвоты.

— Они должны оставаться на нижних палубах, есть и пить следует быстро, а если тошнит, надо пользоваться пакетами, а не свешиваться за борт, да так, что потом никто к поручням подойти не сможет, — тихо ворчала Йоши, поглядывая на хорошо одетых азиатов, которые скупили большую часть билетов на утро. — Но им, сколько ни говори, все без толку. А если это японцы, — не без некоторого злорадства добавила она, — то оставшееся время они просидят молчком с серыми лицами. Поднимут воротники, спрячут глаза за темными очками и будут упорно смотреть на море.

— Чай? Кофе? Печенье? Чай? Кофе? Печенье?

Я шла за Йоши на переднюю палубу, ветер трепал мою ветровку, холодный воздух покусывал за нос и за мочки ушей. Большинство пассажиров ничего не хотели, они смотрели на горизонт и фотографировали друг друга. Я решила, что они все равно уже поели, и таскала печенье из банки.

«Моби I» был самым большим в Сильвер-Бей катамараном — «кэтом», как называли их в команде. Обычно на катамаране работали два стюарда, но с похолоданием туристов становилось все меньше, и до следующего сезона Йоши работала одна. Мне это даже нравилось, потому что так было легче уговорить ее взять меня на борт. Я помогла Йоши расставить чайники и кофейники по держателям и вышла на узкую часть палубы. Там мы прильнули к окнам и наблюдали за тем, как «Сьюзен» продолжает идти по волнам неровным курсом. Даже на таком расстоянии мы видели, что люди у нее на борту перевесились через поручни и разглядывают намалеванную красной краской надпись прямо под ними.

— А вот сейчас мы можем сделать перерыв на десять минут. Держи. — Йоши открыла колу и протянула мне банку. — Ты когда-нибудь слышала о теории хаоса?

— Ну, мм, — протянула я загадочно, чтобы можно было подумать, что слышала.

— Те люди, — сказала Йоши и махнула рукой в сторону маленькой яхты, и в тот же момент мы почувствовали, как катамаран замедлил ход, — которые отправились в долгожданное плавание... Если бы они знали, что их надеждам увидеть дельфинов в естественной средене суждено сбыться из-за бывшей девушки капитана и еенового парня, того, который теперь живет с ней больше чем в двухстах пятидесяти километрах отсюда, в Сиднее, и считает, что цветастые шорты — это повседневная одежда...

Я сделала большой глоток колы, от газов у меня навернулись слезы.

— Ты хочешь сказать, что туристов на яхте Грэга тошнит из-за теории хаоса?

Я-то думала, оттого, что он опять напился накануне вечером.

Йоши улыбнулась:

— Что-то вроде.

Шум двигателя затих, и «Моби I» остановился. Стало слышно, как болтают туристы и волны плещутся о борт. Я любила эти моменты, любила смотреть, как мой дом превращается в белую точку на узкой полоске берега, а потом исчезает за бесконечной чередой маленьких бухточек. Возможно, больше всего меня пленяло то, что я нарушала правила. Я не была какой-то бунтаркой, со­всем нет, но мне нравилось так думать.

У Лары был динги3, ей разрешали самой выходить в море (но не за буйки) и помечать старые устричные отмели. Я ей завидовала. Моя мама не разрешила бы мне одной плавать на лодке по заливу, хотя мне было ужепочти одиннадцать. «Всему свое время» — так бы она мнеответила. Не было смысла спорить с ней о таких вещах.

Рядом с нами появился Ланс. Он только что закончил фотографироваться с двумя хихикающими девушками. Молодые женщины часто просили его сняться с ними, и он никогда не отказывал. Йоши говорила, что поэтому Ланс и любит носить капитанскую фуражку, даже когда солнце палит так, что мозги плавятся.

Ланс, прищурившись, посмотрел в сторону яхты Грэга и спросил:

— Что он там намалевал?

Мне показалось, что он уже простил меня за то, что я без спроса пробралась к нему на борт.

— Скажу, когда вернемся на пристань, — ответила Йоши.

Я заметила косой взгляд в свою сторону и сказала:

— Между прочим, я могу это прочитать.

На лодке Грэга, которая еще день назад называлась «Милая Сьюзен», теперь красной краской было напи­сано, что «Сьюзен» делает нечто, что, как сказала бы Йоши, биологически невозможно.

Йоши повернулась к Лансу и, понизив голос, как будто это не для моих ушей, сообщила:

— Миссис все-таки признала, что был другой мужчина.

Ланс присвистнул:

— Он то же самое говорил. А она отрицала.

— Не хотела признаваться, потому что знала, как он отреагирует. Сам-то Грэг совсем не святой... — Йоши мельком взглянула на меня. — В общем, она уехала жить в Сидней и сказала, что хочет половину яхты.

— А он что?

— Я думаю, ответ на лодке.

— Не могу поверить, что он взял пассажиров с таким размалеванным бортом.

Ланс поднес бинокль к глазам, чтобы получше разглядеть красные буквы на борту «Сьюзен».

Йоши жестом попросила передать ей бинокль.

— Он утром был таким кривым, я даже не уверена, что он помнит, что сделал.

Нас прервали возбужденные крики туристов на верх­ней палубе. Они столпились у носа на кокпите.

— Началось, — пробормотал Ланс, потом он расправил плечи и, улыбнувшись, обратился ко мне: — Наши карманные денежки, малявка. Пора приниматься за работу.

Йоши говорила, что иногда можно проплыть весь залив, а бутылконосы так и не появятся. В результате лодка, полная неудовлетворенных наблюдателей за дельфинами, превращается в лодку, которая во второй раз будет катать их бесплатно, плюс еще пятьдесят процентов­ компенсации, а эти два обстоятельства гарантированно выведут босса из себя.

Туристы столпились на носу катамарана и старались поймать в объективы своих камер серые блестящие силуэты, которые прыгали через волны. Я пыталась разглядеть, кто явился поиграть. Однажды на стене нижней палубы Йоши развесила фотографии плавников всех дельфинов в наших водах и каждому дала имя: Зигзаг,Ван Кат4, Пайпер...5Сначала все члены команды смеялись­ над ней, но потом сами стали распознавать плавники. И теперь можно было услышать, как они говорят друг другу вполголоса, например: «Баттернайф6уже второй раз за неделю появляется». Я тоже все имена знала на­изусть.

— Похоже, это Поло и Бролли7.

— А это детеныш Бролли?

Дельфины беззвучно кружили вокруг катамарана, как будто это они были туристами, которые осматривают местные достопримечательности. Каждый раз, когда кто-­то из них выпрыгивал на поверхность, щелкали затворы фотоаппаратов. Интересно, что они думали о людях, которые таращились на них с лодки? Я знала, что дельфины неглупые животные, и часто представляла, как они после прогулки встречаются у рифов, смеются и обсуж­дают нас на своем дельфиньем языке. «Помнишь того, в синей шляпе? А рядом, в дурацких очках?»

Ланс по корабельному радио обратился к туристам:

— Леди и джентльмены, пожалуйста, не сбегайтесь все на один борт. Мы сделаем медленный поворот, и каждый из вас сможет отлично рассмотреть дельфинов. Если вы соберетесь на одной стороне, мы, скорее всего, перевернемся. Дельфинам не нравятся перевернутые лодки.

Я посмотрела вверх и увидела двух альбатросов: они замерли, сложили крылья, спикировали и без брызг вошли в воду. Один снова поднялся в воздух и начал кружить в поисках добычи. Потом к нему присоединился второй, они взмыли над маленькой бухтой и исчезли из виду. Я проводила альбатросов взглядом. «Моби I» медленно изменил позицию, а я перегнулась через поручни и, чтобы полюбоваться новыми кроссовками, сунула ноги под нижнюю перекладину. Йоши пообещала, что, когда станет теплее, разрешит мне посидеть на нижней сетке, тогда я смогу дотронуться до дельфинов, а может, даже и поплавать с ними. Но это только если моя мама согласится. А мы все понимали, что это значит.

Лодка вдруг дернулась, я только через секунду поняла, что заработали двигатели, и крепче схватилась за поручни. Я выросла в Сильвер-Бей и знала, как надо вести себя рядом с дельфинами. Хочешь, чтобы они поиграли, — заглуши двигатель. Если они продолжают движение — иди параллельным курсом, пусть они будут ведомыми. Дельфины все ясно объясняют своим поведени­ем: если вы им понравитесь, они подплывут ближе или будут держаться на небольшом расстоянии, если вы им не понравитесь, они уплывут. Йоши неодобрительно на меня посмотрела, катамаран накренился, и мы обе ухватились за спасательный трос. Моя растерянность как в зеркале отразилась на лице Йоши.

От внезапного запуска двигателей катамаран прыгнул, а туристы на верхней палубе с визгом попадали на свои сиденья. Мы прямо полетели вперед.

Когда я и Йоши, цепляясь за поручни, поднялись в кокпит, Ланс был на связи. Мы встали у него за спиной. «Милая Сьюзен» неслась по волнам на некотором расстоянии от нас. Капитану было явно плевать на жалких людишек, которые теперь уже в большем количестве болтались на поручнях его лодки.

— Ланс, что ты делаешь? — громко закричала Йоши, схватившись за поручни.

— Увидимся на финише, приятель... — пробормотал Ланс и одними губами сказал Йоши: — Мне нужен переводчик.

После этого он состроил гримасу и включил корабель­ную радиосвязь:

— Леди и джентльмены, сегодня утром у нас есть для вас нечто особенное. Вы уже насладились созерцанием дельфинов залива Сильвер-Бей, но, если вы будете крепко держаться за поручни, мы с удовольствием покажем вам еще кое-что волшебное. В море немного впереди нас замечены киты, первые в этом сезоне. Это горбатые киты, каждый год они мигрируют через наши воды из Антарктики на север. Я вам обещаю — это зрелище вы никогда не забудете. А теперь, пожалуйста, сядьте или крепче держитесь за поручни. Впереди море не такое спокойное, так что возможна небольшая качка, но я хочу доставить вас к месту вовремя, чтобы вы смог­ли увидеть китов. Тем, кто желает оставаться на носу лодки, я предлагаю надеть дождевики, их у нас на корме достаточно.

Ланс повернул штурвал и кивнул Йоши. Йоши взяла микрофон и повторила все, что сказал Ланс, сначала на японском языке и, как могла, на корейском. Потом она говорила, что так разволновалась от услышанного, что, вполне возможно, просто пересказала туристам меню предыдущего дня. У нее в голове и у меня тоже звенело только одно слово: «Кит!»

— Далеко? — спросила Йоши, вглядываясь в сверкающее впереди море.

Ее тело напряглось. У меня свело желудок. От былой расслабленной атмосферы не осталось и следа.

— Четыре мили, может, пять. Не знаю. С вертолета туристов передали, что вроде видели пару в двух милях от Торн-Пойнта. Еще рановато, конечно, но...

— В прошлом году — четырнадцатого июня. Мы не так уж далеко, — сказала Йоши. — Матерь Божья! Посмотри на Грэга! Если он будет нестись на такой скорости, точно потеряет пассажиров. Его лодка не настолько большая, чтобы прыгать по волнам.

— Не хочет, чтобы мы опередили его. — Ланс тряхнул головой и посмотрел на спидометр. — Полный ход.И пусть в этом году «Моби-один» будет первым. Ну хотьраз.

Некоторые трудились на таких лодках, как «Моби I», всего лишь для того, чтобы набрать нужное количествочасов, перед тем как перейти на более крупные суда и за­няться более квалифицированной работой. Некоторые, такие как Йоши, самозабвенно осваивали здесь профессию и даже забывали вернуться домой. Но для всех было чудом увидеть первых китов в начале сезона миграции. Как только становилось известно об их появлении, все пять лодок, которые работали на Китовой пристани, переключались с наблюдения за дельфинами на наблюдение за китами. А для команд было важно первенство. Эта гонка была настоящей страстью и как настоящая страсть сводила их с ума. Поверьте, именно так все и об­стояло.

— Ты посмотри на этого кретина. И как только он умудряется держать курс, — зло сказал Ланс.

Грэг шел по левому борту от нас, но не отставал.

— Не может смириться с тем, что мы будем первыми. — Йоши схватила дождевик и набросила его на меня. — Вот так! На случай, если выйдем на нос. Там очень сыро.

Ланс заметил на горизонте еще одну лодку.

— Дьявол, поверить не могу! — Он, наверное, окончательно забыл, что я рядом и при мне, ребенке, ругаться нельзя. — Это Митчелл! Держу пари — он весь день сидел у радио и теперь спокойненько идет к цели с полной кабиной пассажиров. Я его когда-нибудь за такие штучки повешу.

Они всегда стонали из-за Митчелла Дрэя. Его, в отличие от других, никогда особенно не волновало на­блюдение за дельфинами. Иногда он просто прослуши­вал­ радиопереговоры между кораблями, узнавал, что где-то засекли китов, и сразу шел к цели.

— Я правда увижу кита? — спросила я.

Катамаран несся по воде, подскакивая на волнах так, что мои ноги отрывались от пола. Мне пришлось отойти­ к стене. Через окна доносились возбужденные крики туристов и смех тех, кого изредка окатывали большие волны.

— Скрестим пальцы, — сказала Йоши, вглядываясь в горизонт.

Настоящий кит. Я только один раз видела кита. Вместе с тетей Кэтлин. Вообще-то, мне не разрешали выходить так далеко в море.

— Вон там... Там! Нет, это брызги. — Йоши смот­рела в бинокль. — Ты не можешь чуть сменить курс? Слишком яркий свет, блики на воде.

— Не могу, если хочешь, чтобы я пришел первым.

Но все-таки Ланс повернул лодку вправо, пытаясь избежать слишком слепящего света.

— Надо связаться с берегом. Узнаем, где точно вертолет засек китов, — предложила Йоши.

— Нет смысла, — ответил Ланс. — Они уже могли уйти мили на две. И Митчелл будет слушать. Не собираюсь подкидывать этому придурку информацию. Он все лето у нас пассажиров переманивал.

— Тогда смотри, где появится выброс.

— Ага, и маленький флажок с надписью «Кит».

— Ланс, я просто пытаюсь помочь.

— Вон там! — Мне удалось разглядеть вдалеке под водой что-то похожее на маленькую темную гальку. — Север-северо-восток. За Брейк-Ноус-Айлендом. Только нырнул.

Казалось, меня стошнит от перевозбуждения. Ланс за моей спиной начал отсчет:

— Раз... два... три... четыре... кит!

Над горизонтом появился фонтан воды, который никогда ни с чем не спутаешь. Йоши взвизгнула, Ланс посмотрел в сторону лодки Грэга, тот со своей позиции не мог увидеть выдох кита.

— Мы ее засекли, — сквозь зубы прошипел Ланс.

Для него все киты были девочками, так же как все дети — малявками.

Кит. Я смаковала это слово и не отрывала глаз от воды. «Моби I» сменил курс. Огромный катамаран тяжело прыгал по волнам, а я представляла, как за мысом прыгает кит и подставляет всему миру свое белое брюхо.

— Кит... — прошептала я.

— Мы будем первыми, — возбужденно бормотал себе под нос Ланс. — Хотя бы раз мы будем первыми.

Я наблюдала за тем, как он крутит штурвал и шепотом отсчитывает секунды между выдохами кита. Интервал больше тридцати секунд — значит, занырнул глубоко, и мы можем его потерять. Меньше — у нас есть шанс пойти за ним.

— Семь... восемь... Она поднялась. Да! — Ланс хлопнул ладонью по штурвалу и схватил микрофон сис­темы внутреннего оповещения. — Леди и джентльмены, если вы посмотрите направо, вы сможете увидеть кита, который движется вон там, за небольшим кусочком суши.

— Грэг понял, куда мы направляемся, — сказала ­Йоши с улыбкой. — Теперь ему нас не догнать. У него двигатель недостаточно мощный.

— «Моби-один» вызывает «Голубой горизонт». Мит­челл, — заорал Ланс в свою рацию, — хочешь увидеть эту малышку, придется плестись у меня в хвосте!

— «Голубой горизонт» вызывает «Моби-один», — ответил Митчелл. — Я здесь только на случай, если у Грэга пассажиры попадают за борт. Должен же кто-то их подобрать.

— О, а большая рыба совсем не интересует? — отрывисто спросил Ланс.

— Море большое, Ланс, места всем хватит.

Я крепко схватилась за край штурманского стола, так, что даже костяшки пальцев побелели, и смотрела, как постепенно увеличивается в размерах поросший кустарником мыс. Может, кит останется там и позволит нам подойти ближе? Может, поднимет голову над водой и посмотрит на нас? Может, подплывет к нашему борту и покажет своего детеныша?

— Две минуты, — сказал Ланс. — Обойдем мыс через две минуты. Будем надеяться, получится подойти ближе.

— Давай же, девочка, устрой для нас хорошее шоу, — тихо уговаривала кита Йоши, не отрывая бинокль от глаз.

«Кит, — мысленно просила я, — подожди нас, кит».

Мне было интересно — заметит ли он меня, почувствует ли, что я одна из всех на лодке имею особую связь с обитателями моря. Я нисколько не сомневалась в том, что чувствую их.

— Вот дьявол! Глазам своим не верю. — Ланс снял фуражку и уставился в окно.

— Что? — спросила Йоши, наклонившись к нему.

— Сама посмотри.

Я проследила за взглядом Ланса. Всего в полумиле от мыса стоял на якоре «Измаил». Он мирно покачивался на зеленовато-голубых волнах, его свежевыкрашенные борта сверкали в лучах полуденного солнца.

Возле штурвала, облокотившись на поручни, стояла моя мама. Волосы хлестали ее по лицу, на ней была выгоревшая добела кепка, в которой она неизменно выходила в море. Милли, наша собака, лежала у штурвала и, судя по ее виду, спала. Можно было подумать, что мама уже давным-давно так стояла и ждала этого кита.

— Чертовщина какая-то, как она это делает? — возмутился Ланс.

Йоши так на него посмотрела, что он, как будто изви­няясь, сказал мне:

— Ничего личного, но — черт побери...

— Она всегда приходит первой, — отозвалась Йоши, в ее голосе были восторг и смирение одновре­менно.

— Проиграть Пом. Черт, это еще хуже, чем в крикет.

Ланс прикурил сигарету и с отвращением отбросил спичку в сторону.

Я вышла на палубу.

И в этот момент появился кит. Пока мы таращились на него с открытыми ртами, он взмахом хвостового плав­ника окатил водой «Измаил». Туристы на верхней палубе радостно завопили. Гигантский кит резвился настолько близко, что можно было разглядеть прилипал на его туловище и гофрированное белое брюхо. Так близко, что я смогла увидеть его глаз. Кит двигался очень быст­ро, как-то даже несолидно для такого громадного животного.

У меня перехватило дыхание. Держась одной рукой за спасательный трос, я смотрела в бинокль, но не на кита, а на мою маму. Я почти не слышала восторженных криков о том, какой кит огромный, не чувствовала волну,­ которую он послал в сторону маленькой, по сравнению с ним, лодки, и совсем забыла о том, что должна оставаться незамеченной. Даже на таком расстоянии я ви­дела, что Лиза Маккалин улыбается и смотрит куда-то вверх. Такой ее редко можно было увидеть на суше. Точнее, никогда.

Тетя Кэтлин подошла к большому столу из отбеленного дерева на краю веранды и поставила рядом с хлебницей большое блюдо с креветками и дольками лимона. Вообще-то, Кэтлин — моя двоюродная бабушка, но она говорит, что, когда я называю ее бабушкой, она чувству­ет себя старой развалиной, так что я называю ее тетя Кей. За спиной тети в лучах вечернего солнца мягко светился­ обшитый белым сайдингом фасад отеля, по окнам кото­рого скользили желто-оранжевые блики. Немного усилившийся к вечеру ветер раскачивал вывеску.

— А это зачем? — спросил Грэг, подняв голову от бутылки с пивом, которую баюкал в руках.

Он наконец снял солнцезащитные очки, тени у него под глазами выдавали события прошлого вечера.

— Я слышу, как у тебя урчит в животе, — сказала тетя и бросила на стол перед Грэгом салфетку.

— А он тебе не сказал, что четыре пассажира потребовали компенсации, после того как увидели надпись у него на борту? — усмехнувшись, спросил Ланс. — Извини, Грэг, приятель, но, черт, это так глупо. Лучше ничего не мог придумать?

— Ты — сама доброта, Кэтлин. — Грэг проигнорировал Ланса и потянулся за хлебом.

Тетя подарила ему один из своих взглядов:

— Еще раз напишешь такие слова там, где их сможет прочитать Ханна, будет тебе доброта.

— Леди Акула все такая же опасная, — сказал Ланс и, повернувшись к Грэгу, щелкнул зубами.

Тетя Кэтлин не обратила внимания на него.

— Ханна, налетай. Держу пари — ты утром ни крошки не съела. Сейчас принесу салат.

— Она ела печенье, — сказала Йоши, сосредоточенно очищая креветку.

— Печенье, — фыркнула тетя.

Практически каждый вечер мы, команды Китовой пристани, собирались на веранде напротив кухни отеля. Обычно, перед тем как разойтись, члены команд угощали друг друга одной-двумя бутылками пива. Тетя Кэтлин­ говорила, что те, кто помоложе, порой так наугощаются, что до дома дойти не могут.

Я вцепилась зубами в тигровую креветку и заметила, что из отеля вынесли горелки. В июне многие туристы любили посидеть на свежем воздухе, а зимой на веранде, вне зависимости от погоды, собирались члены команд и обсуждали события дня. Состав команд каждый год менялся: кто-то находил новую работу, кто-то уезжал­ учиться в университет, но Ланс, Грэг, Йоши были час­тью моего мира, с тех пор как я живу в Сильвер-Бей. Те­тя Кэтлин обычно зажигала горелки в начале месяца, и до сентября они горели все вечера.

— Много катали сегодня? — спросила тетя, вернувшись на веранду с салатом. — У меня в музее никого не было.

Ловкими и сильными пальцами она быстро перемешала салат и, я даже не успела возразить, положила порцию на мою тарелку.

— «Моби-один» загрузился под завязку. Большинство — корейцы, — ответила Йоши, пожав плечами. — А Грэг чуть половину своих не потерял.

— Они получили отличную картинку. — Грэг потянулся за очередным куском хлеба. — Никто не жаловался. Есть еще пиво, мисс М?

— Ты знаешь, где бар. Ханна, а ты его видела?

— Просто громадина! Я даже прилипал разглядела.

Почему-то я ожидала, что кит будет гладким, но все оказалось наоборот: его грубая морщинистая кожа была­ вся исполосована шрамами после стычек с другими оби­тателями моря, и он казался ожившим островом.

— Он был совсем рядом. Я ей сказала, что обычно мы не подходим так близко, — вставила Йоши.

— Если бы Ханна была на лодке с мамой, — прищурившись, сказал Грэг, — она бы зубки ему смогла почис­тить.

— Так, ладно, больше об этом не говорим... — Тетя Кэтлин тряхнула головой. — Ни слова. — И она беззвуч­но, одними губами сказала мне: — Это последний раз.

Я послушно кивнула. Это был третий последний раз за месяц.

— А Митчелл появлялся? Надо за ним понаблюдать. Я слышала, он присоединился к этим сиднейцам с их большими лодками.

Все за столом вскинули головы.

— Я думал, Национальные парки и Служба охраны дикой природы их распугали, — сказал Ланс.

— Ходила сегодня на рыбный рынок, — отозвалась тетя Кэтлин, — мне там сказали, что видели одного «перепуганного». Музыка — на полную мощность, пассажиры танцуют на палубе, как на дискотеке. Испортили всю вечернюю рыбалку. Но когда появились люди из парков и службы охраны, он уже был далеко. Ничего не докажешь.

В Сильвер-Бей очень важно сохранять баланс: слишком мало желающих понаблюдать за дельфинами и китами — бизнес может загнуться; слишком много — они спугнут тех, кого сами же хотят посмотреть.

Ланс и Грэг выступали против трехпалубных катамаранов в нашем заливе. Тут они придерживались одно­го мнения. На этих лодках часто громко включали музыку и было слишком много народу.

— Они нас всех до ручки доведут, — сказал Ланс. — Им на все плевать. Только деньги на уме. Надо засудить Митчелла так, чтобы мало не показалось.

Я даже не подозревала, насколько проголодалась. В рекордное время уплела шесть огромных креветок и начала гоняться по блюду за пальцами Грэга. Он улыбнулся и помахал передо мной головой креветки, я по­казала ему язык. Мне кажется, я немножко влюблена в Грэга, но я, конечно, никому никогда об этом не расскажу.

— О, вот и она — Принцесса Китов.

— Очень смешно. — Мама бросила ключи на стол и жестом попросила Йоши подвинуться, чтобы можно было втиснуться рядом со мной.

— Как прошел день, милая? — спросила мама и поцеловала меня в макушку.

От нее пахло морем и солнцезащитным кремом.

— Отлично, — ответила я и стрельнула глазами в сторону тети.

А потом, чтобы мама не смогла заметить, что я покраснела, нагнулась и почесала Милли за ухом. У меня все еще вспыхивала в голове картинка с китом, она была­ такой яркой, мне казалось, что всем ее видно.

— Чем занималась? — спросила мама и налила себе стакан воды.

— Да, Ханна, чем ты занималась? — спросил Грэг и подмигнул мне.

— Утром она помогала мне перестилать кровати. — Тетя Кэтлин сердито посмотрела на Грэга. — Я слышала, что у тебя день точно выдался хороший.

— Неплохой. — Мама сделала большой глоток воды. — Боже, я умираю от жажды. Ты достаточно пила сегодня, Ханна? Кэтлин, она достаточно пила сегодня?

Мы уже давно жили в Австралии, но у мамы даже спустя столько лет сохранился акцент.

— Да, она пила много. А как много ты видела?

— Ханна всегда мало пьет. Только одного. Большая девочка. Выплеснула мне в сумку полванны воды. Вот смотри.

Мама вытащила из сумки чековую книжку. Края страниц в книжке от влаги стали волнистыми.

— Это же ошибка новичка, — недовольно вздохнула тетя. — А ты что, никого с собой не взяла?

Мама отрицательно покачала головой:

— Хотела еще раз испытать новый руль, посмотреть, как он поведет себя на волне. В мастерской предупредили, что может заклинить.

— И ты совершенно случайно наткнулась на кита, — сказал Ланс.

Мама сделала еще один глоток воды.

— Да.

Лицо ее оставалось непроницаемым. Она сама была непроницаемой. Как будто никакой встречи с китом и не было.

Несколько минут мы ели молча. Солнце медленно клонилось к горизонту. Мимо прошли два рыбака, они помахали нам в знак приветствия. В одном я узнала папу Лары, но я не уверена, что он меня увидел.

Мама съела кусок хлеба и маленькую порцию салата, даже меньше, чем у меня, а я салат не люблю. Потом она посмотрела на Грэга:

— Я слышала о «Сьюзен».

— Половина Порт-Стивенса знает о Сьюзен.

У Грэга были усталые глаза и щетина, как будто он неделю не брился.

— Да. Ну прости, виновата.

— Виновата — достаточно, чтобы в пятницу выйти со мной в море?

— Нет.

Мама встала, посмотрела на часы, закинула чековую книжку обратно в сумку и повернулась к дверям в кухню.­

— Этот новый руль все еще не отлажен. Надо позвонить в мастерскую, пока они не ушли. Ханна, надень свитер, ветер поднимается.

Я наблюдала за тем, как она уходит, а следом за ней бежит Милли.

Мы все молчали, пока не услышали, как хлопнула дверь-сетка. Тогда Ланс откинулся на спинку стула и посмот­рел на темнеющий залив, где вдали на горизонте плыл едва заметный для глаза катер.

— Наш первый кит и первый отказ Грэгу в этом сезоне. Милая симметрия, ты не находишь? — сказал Ланс и пригнулся.

Кусок хлеба отскочил от спинки его стула.

2Бутылконосы — род зубатых китов семейства клюворылых.

3Динги — маленькая шлюпка, тузик, длиной около трех метров и вместительностью один-два человека.

4Ван Кат (англ.onecut) — зазубрина.

5Пайпер (англ.piper) — дудочник.

6Баттернайф (англ.butterknife) — нож для масла.

7Бролли (англ.brolly) — зонтик.

2

Кэтлин

Музей китобоев располагался в здании бывшего перерабатывающего завода в нескольких сот­нях ярдов от отеля «Сильвер-Бей». Завод закрыл­ся в начале шестидесятых, когда запретили китобой­ный промысел. Это был не самый привлекательный объект для современных туристов: здание напоминало большой ангар, пол был подозрительного красно-коричневого цвета, а стены побелели от соли, которую использовали при обработке. За музеем находился туалет без водопровода. Для тех, кому захочется пить, всегда стоял наготове кувшин со свежевыжатым лимонным соком, а поесть, как указывала табличка, можно в отеле. Я бы сказала, что нынешние «удобства» в два раза превосходили то, что можно было получить в те времена, когда мой отец был еще жив.

Самый ценный предмет экспозиции — корпус ки­тобойца «Мауи II». В тысяча девятьсот тридцать пятом году на «Мауи II» напал кит минке, он поднял его на хвосте, подбросил, и китобой развалился на две полови­ны. К счастью, поблизости оказался рыболовный траулер, его команда спасла китобоев и подтвердила их историю. Местные жители годами приходили в музей, чтобы посмотреть на свидетельство того, как природа может отомстить человеку, когда тот берет больше, чем ему надо.

Я занималась музеем с тех пор, как в семидесятом умер мой отец, и всегда позволяла посетителям забираться на обломки корпуса «Мауи II» и пощупать руками расщепленные доски. Их лица оживлялись, когда они представляли, каково это — оказаться верхом на ките. Давным-давно я позировала для репортера из газеты, какой-то глазастый турист опознал во мне Девочку Акулу, так что я поместила фотографии в рамочки и развесила их на стенах между застекленными витринами с чу­челами рыб.

В наше время музей уже мало кого интересует. Тури­сты, которые останавливаются в отеле, могут из вежливо­сти провести минут десять в этом пыльном помещении, могут даже потратить пятнадцать центов на открытки и подписать очередную петицию против возобновления китобойного промысла. Но обычно они заскакивают в музей, потому что дожидаются такси, или поднялся ветер, или идет дождь и они не могут выйти в залив.

В тот день в музее я думала о том, что, возможно, мнене стоит их осуждать. Останки корпуса «Мауи II» все боль­ше походили на сплавной лес, а китовый ус, эти странные пластинки из пасти горбатого кита, уже всем при­елись и проигрывали в привлекательности мини-гольфу, игровым автоматам в серфинг-клубе. Годами мне рассказывали, как лучше осовременить музей, но я никого не слушала. Зачем? Половина из тех, кто забредал в музей, чувствовали себя там неловко, потому что им ка­залось странным прославлять то, что теперь запрещено законом. Да я и сама не понимала, почему не закрываю музей. Вот только китобойный промысел — это история Сильвер-Бей, а история, пусть и горькая, остается историей.

Я поправила на стене закрепленный на крюках гарпун, который по давно забытым мной причинам был известен как «Старый Гарри», и взяла удочку, что висела под ним. Смахнув тряпкой пыль с удочки, я крутанула катушку, чтобы убедиться в том, что она все еще работа­ет. Конечно, это уже было неважно, но мне всегда приятно сознавать, что все вещи в полном порядке. Я постояла немного в нерешительности с удочкой в руках, но соблазн был велик, и я отклонила ее назад, как будто приготовилась закинуть.

— Ну, много здесь ты не поймаешь.

Я резко развернулась и схватилась рукой за сердце.

— Нино Гейнс! Я из-за тебя чуть свою удочку не уронила.

— Как же, дождешься от тебя.

Нино снял шляпу и прошел от порога в центр зала.

— Никогда не видел, чтобы ты уронила удочку. — Он улыбнулся, продемонстрировав свои кривые зубы. — У меня в грузовике парочка ящиков хорошего вина. По­думал, может, ты будешь не против продегустировать со мной одну за ланчем. Я ценю твое мнение.

— Если память мне не изменяет, мой заказ только на следующей неделе. — Я вернула удочку на место и вытерла руки о молескиновые брюки.

В моем возрасте глупо беспокоиться из-за внешнего вида, но мне не понравилось, что Нино застал меня в рабочих штанах, да еще растрепанной.

— Как я уже упомянул, это хорошая партия. Буду признателен, если ты выскажешь свое мнение.

Нино улыбнулся. Морщины на его лице говорили о годах работы на виноградниках, а розоватый оттенок кожи вокруг носа — о том, как он проводил вечера после работы.

— Завтра приезжает гость, я должна приготовить для него номер.

— И сколько времени у тебя уходит на то, чтобы застелить кровать, женщина?

— Зимой у нас не так уж много гостей. Дареному коню в зубы не смотрят, но... — Я заметила, что Нино расстроился, и смягчилась. — Пожалуй, смогу уделить тебе несколько минут, если только ты не рассчитываешь на закуску. Я жду заказ из бакалейного магазина. Этот дрянной мальчишка каждую неделю запаздывает.

— Я это предвидел. — Нино поднял в руке бумажный пакет. — У меня пара пирогов и тамарилло на десерт. Я знаю, какие вы — работающие девочки. Все работа, работа, работа... Должен же кто-то поддерживать в вас силы.

Я не смогла сдержаться и рассмеялась. Нино Гейнс всегда так на меня действовал, еще с войны, когда он появился в наших местах и объявил о своем намерении здесь обосноваться. Тогда весь залив заполонили австралийские и американские военные. Мой отец отметил, что Нино — аккуратный парень. В то время как другие молодые военные улюлюкали и свистели, когда я работа­ла за стойкой, Нино вел себя как джентльмен. Он всегда­ снимал фуражку, пока ожидал свой заказ, и никогда не забывал обратиться к моей маме «мэм».

«Все равно не стоит ему доверять», — бурчал отец, и я в итоге склонилась к мысли, что, возможно, он и прав.

День был ясным, море спокойным — хороший день для команд с Китовой пристани. Мы сели за стол, и я на­блюдала за тем, как «Моби I» и «Моби II» направляются в устье залива. Зрение у меня было уже не таким, как раньше, но казалось, что у них на борту приличное количество пассажиров. Лиза вышла в море раньше. Она взяла группу пенсионеров из Клуба Лиги вернувшихся и служащих. Бесплатно. Она поступала так каждый месяц, хоть я и говорила ей, что это глупо.

— Закрываешься на зиму?

Я покачала головой и откусила кусок пирога.

— Нет. «Моби» хотят попробовать работать со мной: ночлег, питание и наблюдение за китами по фиксированной цене. Плюс музей. Почти как я с Лизой. Они напечатали брошюры и собираются разместить что-то там на туристическом веб-сайте Нового Южного Уэльса. Говорят, так ведут большой бизнес.

Я ожидала, что Нино начнет ворчать о том, что новые технологии не для него, но он сказал:

— Отличная идея. Я теперь ящиков сорок в месяц через сеть продаю.

— Ты пользуешься интернетом? — Я посмотрела на него поверх очков.

Нино поднял бокал, он явно был доволен тем, что сумел меня удивить.

— Что бы ты там ни думала, мисс Кэтлин Виттер Мостин, но ты многого обо мне не знаешь. Я в киберпространстве уже, дай бог, полтора года. Фрэнк установил у меня интернет. Скажу тебе правду: мне порой очень даже нравится бродить по сети. Покупаю там разные товары. — Нино указал на мой бокал, он хотел, чтобы я попробовала его вино. — Чертовски полезная штука, можно посмотреть, что предлагают крупные производители из Долины Хантер.

Меня поразила легкость, с которой Нино Гейнс рассуждал о новых технологиях, и я, чтобы как-то скрыть это, постаралась сосредоточиться на вине. Я чувствовала­ себя не в своей тарелке, так всегда бывало, когда я разговаривала с молодыми людьми, — как будто какие-то жизненно важные знания раздали у меня за спиной. Я понюхала вино, потом пригубила немного и подержала во рту, чтобы почувствовать букет. Молодое, но это не так плохо.

— Очень хорошее вино, Нино. Легкий привкус малины.

Если не в новых технологиях, то хоть в вине я разбиралась.

Нино кивнул с довольным видом:

— Я знал, что ты почувствуешь. Кстати, тебя в сети упоминают.

— Как упоминают?

— Как Девочку Акулу. Фрэнк набрал твое имя в поисковике и сразу получил твое фото и все прочее. Из га­зетных архивов.

— В интернете есть моя фотография?

— В купальнике. Ты всегда была в нем такой соблазнительной. Есть еще парочка текстов. Какая-то девочка из Университета Виктории упоминает о тебе в своей дис­сертации о женщинах, охоте и чем-то там еще. Очень впечатляет, символизм, цитаты из классиков и бог знает что. Я попросил Фрэнка это распечатать, думал, что ты можешь повесить статью в рамочке в музее, но, кажется, забыл взять с собой.

Тут я действительно начала терять самообладание. Я поставила бокал на стол.

— В интернете есть моя фотография в купальнике?

Нино Гейнс рассмеялся:

— Успокойся, Кейт, это же не «Плейбой». Загляни ко мне завтра, покажу.

— Не уверена, что мне это нравится. Я там выставлена на всеобщее обозрение.

— Да это та же фотография, что висит у тебя. — Нино махнул в сторону музея. — Ты же не против, что люди на нее таращатся.

— Но... это другое.

На самом деле я понимала, что разницы никакой. Однако музей был моей личной территорией, я могла запретить или, наоборот, разрешить входить туда и смот­реть на мою фотографию. И это успокаивало. А в интер­нете незнакомые люди бесконтрольно совали нос в мою жизнь, в мою историю, как будто это таблицы со ставками на ипподроме...

— Тебе следовало бы разместить в сети фотографию Лизы и ее лодки. Гостей бы точно стало больше. Забудь о рекламе отеля с «Моби»; симпатичная девушка, как Лиза, — вот кто привлечет туристов.

— Ты знаешь Лизу. Она предпочитает сама решать, с кем ей выйти в море.

— Так дела не делают. Почему бы тебе не сфокусироваться на своей лодке? Ночлег, кормежка и прогулка на «Измаиле» с Лизой — заказы посыплются со всего мира.

Я начала убирать со стола.

— Я так не думаю. Ты очень добр, Нино, но это не для нас.

— Как знать, вдруг она даже сможет найти себе парня. Пора бы ей уже завести кавалера.

Прошло целых две минуты, прежде чем Нино понял, что атмосфера за столом изменилась. Он успел съесть половину своего пирога и тут только заметил что-то в моем лице и замер. Он не мог понять, что он сказал не так.

— Я не хотел тебя обидеть, Кейт.

— Ты и не обидел.

— Но ты нервничаешь.

— Ничего я не нервничаю.

— Вот! Посмотри. — Нино показал на мою руку.

Я отбивала пальцами дробь по беленым доскам стола.­

— С каких это пор стучать по столу пальцами — преступление? — спросила я и положила руку на ко­лено.

— В чем дело?

— Нино Гейнс, мне надо подготовить номер к приезду гостя. Извини, но я уже потеряла полдня.

— Ты же не уходишь? О, брось, Кейт. Ты не доела ланч. Что случилось? Это из-за того, что я сказал про твою фотографию?

Никто, кроме Нино, не называл меня Кейт. Почему-то именно это обращение меня добило.

— У меня работа, которую надо сделать. Может, ты прекратишь уже?

— Я пошлю им сообщение по электронной почте. Попрошу убрать фотографию. Может, получится доказать, что у нас на нее авторские права.

— О господи, хватит болтать об этой фотографии. Я ухожу. Мне действительно надо подготовить номер. До свидания. — Я стряхнула несуществующие крошки с брюк. — Спасибо за ланч.

Нино смотрел, как я — женщина, которую он любил и не мог понять уже больше пятидесяти лет, — встала с несвойственной для моего возраста легкостью и быстро пошла в сторону кухни, а он остался с двумя наполовину съеденными пирогами и практически нетронутым бокалом его лучшего вина. Всю дорогу к дому я чувствовала на себе его взгляд.

На секунду я представила, как в нем закипает злость оттого, что с ним в который раз обошлись явно несправедливо. Я слышала, как он встал из-за стола, а потом ветер донес до меня его голос. В этот раз Нино Гейнс не смог сдержаться.

— Кэтлин Виттер Мостин, ты самая упрямая женщина из всех, кого я знал, — крикнул он мне в спину.

— Никто не просил тебя приезжать, — крикнула я в ответ.

К своему стыду, должна признаться, я даже не обер­нулась.

Давным-давно, когда только умерли родители и я ста­ла хозяйкой «Сильвер-Бей», многие предлагали мне модернизировать отель. Говорили, что было бы хорошо сделать в номерах ванные комнаты и подключить спутни­ковое телевидение, как в Порт-Стивенсе и Бирон-Бей. Говорили, что мне следует всерьез заняться рекламой, чтобы все узнали о том, как красив наш кусочек побережья. Я всегда слушала советчиков две минуты, не больше. Меня и, я подозреваю, других в Сильвер-Бей уже давно не волновало количество туристов. Мы наблюдали за тем, как наши соседи выше и ниже по побережью богатели, но потом были вынуждены жить с побочным эффектом своего успеха — потерей покоя: много машин на дорогах, пьяные отпускники и бесконечная цепь усовершенствований и нововведений.

Мне нравилось думать, что у нас в Сильвер-Бей сохраняется баланс, гостей было достаточно, чтобы хватало­ на жизнь, и не так много, чтобы кому-то пришло в голову менять порядок вещей. У нас был стабильный бизнес, хотя доход от наблюдения за морскими животными то падал, то поднимался, никто из нас никогда не расстраивался. Это была наша жизнь — только мы, дельфины и киты. И большинство это вполне устраивало.

Сильвер-Бей не был приветливым местом для чужестранцев. Когда в конце восемнадцатого века сюда прибыли первые европейцы, они сначала решили, что залив непригоден для жизни. Обнаженные горные породы, непроходимые заросли кустарника и движущиеся дюны — слишком бесплодная земля для поддержания жизни человека. (Думаю, в те времена аборигенов не считали людьми.) Прибрежные мелководья и песчаные отмели наказывали любопытных мореплавателей, корабли терпели крушения или садились на мель, пока наконец люди не построили первый маяк. А потом, как всегда, жадность сделала свое дело. На склонах вулканических холмов обнаружили строевой лес, а внизу — устричные отмели, и залив сразу стал обитаемым.

Лес вырубали безжалостно, холмы почти облысели. Устриц собирали на известь, затем как пищевой продукт, но этот промысел успели запретить до их полного исчезновения. Буду честной: когда мой отец высадился на эту землю, он был не лучше остальных. Он увидел залив, в котором плещутся марлины и тунец, акулы и меч-рыбы, и понял, какую прибыль сулит здешняя природа. Призы бесконечным строем маршировали прямо к нему в руки. Вот так на этом последнем каменистом холме залива Сильвер-Бей мой отец и мистер Ньюхейвен, потратив все свои сбережения до последнего пенни, построили наш отель.

В те времена между комнатами, которые занимала наша семья, и комнатами гостей была проведена четкая нерушимая граница. Маме нравилось, что никто из постояльцев не может увидеть ее, как она это называла, «в домашнем». Я думаю, это означало, что ее никогда не видели непричесанной. А моему отцу нравилось, что у нас с сестрой ограничен контакт с внешним миром. (Правда, это не остановило Ханну — она уехала в Анг­лию до того, как ей исполнился двадцать один год.) Но я всегда знала, что родители просто хотели быть уверенными в том, что посторонние не услышат, как они ругаются.

После того как сгорело западное крыло, мы — или, вернее, большую часть времени я — жили в том, что осталось от отеля, как будто это был частный дом, а гос­ти — квартиранты. Комнаты гостей располагались вдоль главного коридора, а наши — по другую сторону лестни­цы. Гостиная была открыта для всех. Только кухня была сак­ральным местом. Это правило мы установили несколько лет назад, когда девочки приехали жить ко мне. Они были полными противоположностями друг другу. Лиза не сидела на веранде с гостями, все свое свободное время она проводила на кухне. Ей не нравились праздные разговоры, и она старалась не заходить в гостиную или в столовую. Во избежание неожиданностей Лиза предпочитала держать дверь закрытой. Ханна, как и полагается в ее возрасте, была общительной девочкой, боль­шую часть времени она проводила в гостиной — лежала на диване с Милли в ногах, смотрела телевизор, читала или (теперь это случалось гораздо чаще) болтала по телефону с друзьями. Один бог знает, о чем они могли говорить, после того как вместе провели в школе целых шесть часов.

— Мам? Ты когда-нибудь была в Новой Зеландии?

Ханна вошла в кухню, и я заметила у нее на щеке след от подушки.

Лиза рассеянно протянула руку к дочери, чтобы стереть этот след.

— Нет, милая.

— Я бывала, — сказала я.

Я была занята штопкой носков, Лиза считала, что это пустая трата энергии, так как в супермаркете можно купить упаковку за пару долларов. Но я не из тех, кто может сидеть без дела.

— Несколько лет назад я ездила на озеро Туапо рыбачить.

— Чего-то я не помню, — сказала Ханна.

Я прикинула в уме, когда именно это было.

— Ну, думаю, лет двадцать назад, значит за четырнадцать лет до вашего приезда.

Ханна удивленно посмотрела на меня. Ей, как любому ребенку, было трудно представить что-то, что существовало до ее рождения, не говоря уже о том, что произошло так давно. Сама помню этот возраст, когда вечер без друзей, кажется, растягивается до срока тюремного заключения. Теперь не вечера, годы летят.

— А ты была в Веллингтоне? — спросила Хана, усаживаясь за стол.

— Была. Они там много домов понастроили на холмах вокруг залива. В последний раз, когда я там была, все удивлялась: на чем эти дома держатся?

— На сваях?

— Что-то вроде. Хотя это неумно. Я слышала, весь город был построен на разломе. Не хотела бы я оказаться в доме на сваях во время землетрясения.

Ханна какое-то время обдумывала полученную информацию.

— А почему ты спрашиваешь, милая? — Лиза похлопала по колену, приглашая Милли запрыгнуть.

Эту собаку никогда не надо было приглашать дважды.­

Ханна намотала на палец прядь волос.

— В школе организовывают тур. После Рождества. Я и подумала: может, я тоже смогу поехать? — Она смотрела то на меня, то на Лизу, как будто гадала, что мы ей ответим. — Это не очень дорого. Мы остановимся в хостеле, и вы же знаете, какие у нас учителя, — они нас одних никуда не отпустят. — Ханна начала тараторить: — И это очень полезно для учебы, расширяет кругозор, мы познакомимся с культурой маори, про вулканы много узнаем...

Больно смотреть на ребенка, который знает, что просит о невозможном.

— Если это очень дорого, я отдам все деньги, что накопила.

— Я не думаю, что это возможно. — Лиза протя­нула руку к Ханне. — Мне действительно очень жаль, милая.

— Все остальные поедут.

Ханна не разозлилась, она была слишком хорошей девочкой, чтобы злиться. В ее голосе была скорее просьба, чем протест. Мне порой даже хотелось, чтобы она разозлилась.

— Пожалуйста.

— У нас нет денег.

— Но я скопила почти триста долларов, и до поездки еще сто лет. Мы сможем накопить.

Лиза взглянула на меня и пожала плечами.

— Посмотрим, — сказала она таким тоном, что даже мне стало ясно, что вопрос решен.

— Ханна, у меня к тебе предложение. — Я отложила работу в сторону, штопка все равно вышла никудышная. — Я сделала кое-какие вложения. На следующий год, ближе к весне, они вернутся. Давай тогда все втроем­ поедем в Северную территорию, я смогу оплатить наше путешествие. Мне всегда хотелось побывать в нашем Парке Какаду8. Может, померимся силой с крокодилами?­ Как ты на это смотришь?

Я по лицу Ханны видела, что она об этом думает. Она не хотела путешествовать по Австралии с мамой и какой-то старушенцией, она хотела полететь на самолете с друзьями в другую страну, веселиться, не спать допоздна и слать домой открытки с приветами. Но именно это ее желание мы не могли исполнить.

Но я пыталась, Господь свидетель, я пыталась как-то все сгладить.

— Мы можем взять с собой Милли, — продолжала я. — А если получится скопить побольше денег, можем попросить маму Лары, чтобы она отпустила ее с нами.

Ханна молча смотрела на стол.

— Да, это было бы хорошо, — наконец сказала она, а потом с вымученной улыбкой добавила: — Я пойду, сейчас моя программа начнется.

Лиза посмотрела на меня. В ее глазах я прочитала то, что мы обе прекрасно знали: Сильвер-Бей — чудесный маленький город, но даже кусочек рая может опротиветь, если тебе запрещают его покидать.

— Не стоит винить себя, — сказала я, после того как убедилась, что Ханна не может нас услышать. — Ты ничего не можешь сделать. Не сейчас.

За последние несколько лет я столько раз видела, как на лице Лизы мелькает тень сомнения.

— Она справится, — сказала я и накрыла ладонь Лизы своей.

Лиза с благодарностью сжала мою руку.

Я не уверена, что мы тогда в это верили.

8Парк Какаду — Национальный парк Какаду, Австралия.

3

Майк

На Тине Кеннеди был фиолетовый бюстгальтер с кружевами и четырьмя, может, пятью лило­выми бутончиками роз над каждой чашечкой. Обычно я не замечаю такие детали в течение рабочего дня. У меня не было желания засорять голову мыслями о белье Тины Кеннеди, тем более в такой важный момент. Но Тина, когда остановилась возле босса, чтобы передать ему папку с документами, низко наклонилась и посмотрела прямо на меня. Этот взгляд позже я бы мог охарактеризовать как вызывающий.

Фиолетовый бюстгальтер посылал мне сообщение.Бюстгальтер и увлажненная кремом, чуть загорелая плотьв его чашечках были подарком на память о вечеринке в честь моего продвижения по службе две с половиной недели назад.

Меня не так-то легко напугать, но это была самая пугающая картина из всех, что я видел в своей жизни.

Я непроизвольно нащупал телефон в кармане брюк. Ванесса, моя девушка, за последние полчаса прислала мне три сообщения, хотя я говорил ей, что эта встреча очень важная и мешать не надо. Первое сообщениея прочитал сразу, остальные — когда смог, не привлекая внимания:

Не забудь заказать костюм из «Мэнс Вог» стр. 46. В черном ты будешь великолепен. ХХХ9.

Милый пжлст позвони надо обсудить места за столом.

Вжн пзвн до 2 надо дать ответ о туфлях. Жду ХХХ.

Уже второй час я сидел в зале заседаний совета директоров в компании мужчин в деловых костюмах. Неотступающая тревога и духота дарили специфические ощущения.

— Практический результат в такого рода предприятиях зависит от общего потенциала. Мы считаем, что следует объединить генеральный план долгосрочного рынка лакшери с преимуществами более гибкого, краткосрочного рынка. Оба рынка максимизируют потоки доходов не только в летние месяцы, но и в течение всего года.

Телефон снова зажужжал у меня на бедре прямо во время доклада Денниса Бикера, я рассеянно подумал: не слышно ли это жужжание остальным присутствующим. Надо было оставить его Нессе. Она никогда не отступа­ет. Кажется, она совсем не слушала меня утром, когда я говорил ей, что не смогу уйти днем с работы, да и ­позвонить тоже будет затруднительно. Но вообще-то, в эти дни она ничего не слышала, за исключением слова «свадьба». Ну и, может, «ребенок».

Внизу в сторону Сити тянулась свинцово-серая Ливерпуль-стрит. Если бы я чуть наклонил голову, я бы смог увидеть пешеходов на тротуаре: мужчины и женщи­ны в синем, черном или сером энергично шагали вдоль закопченных кирпичных стен за пластиковыми коробка­ми с ланчем, который они проглотят на своем рабочем месте. Некоторые считают, что эта картинка похожа на крысиные бега, но мне так не кажется. Дресс-код, согласованность в действиях и общие цели всегда дарили мне ощущение комфорта. Даже если целью были деньги.

В спокойные дни Деннис мог показать за окно и спросить: «Как думаешь, сколько он зарабатывает? Или вот она?» И мы оценивали прохожих, отталкиваясь от таких переменных, как покрой пиджака, модель туфель и походка. Дважды Деннис посылал вниз младшего офис­ного сотрудника, чтобы проверить, прав он или нет. К моему удивлению, оба раза он был прав.

Деннис Бикер говорит, что все на земле имеет свою цену в денежном эквиваленте. После четырех лет работы с ним я склонен согласиться с этим утверждением.

Прямо передо мной на полированном столе лежал план в переплете. Его глянцевые страницы — свидетельство нескольких недель трудов Денниса, других партнеров и моих, которые мы положили на то, чтобы спасти сделку от гибели. Накануне вечером, когда я в очередной­ раз просматривал его на предмет возможных ошибок, Нес­са жаловалась, что я отдаю этому одному-единственному документу больше энергии, чем всем нашим насущным проблемам. Я протестовал, но слабо. С этими глянце­выми страницами я чувствовал себя уверенно. Мне было гораздо комфортнее иметь дело с денежными потоками и прогнозами доходов, чем с постоянно меняющимися планами по поводу выбора цветочной композиции или цветовой гаммы костюмов. Я так и не смог сказать Нессе, что предпочел бы, чтобы она единолично принимала все решения, связанные со свадьбой. Хотя в нескольких случаях я по ее требованию был вовлечен в подготовку и своими неправильными действиями довел ее до истерики. Тут мы словно говорили на разных языках.

— Итак, сейчас мой коллега сделает небольшую презентацию. Только для того, чтобы вы ощутили волнующий аромат очень и очень интересных перспектив.

Тина прошла к противоположной стене зала заседаний и встала возле кофейного столика. Поза у нее была театрально расслабленная. Я не мог не заметить кусочек фиолетовой бретельки. Я закрыл глаза и постарался отогнать внезапно нахлынувшие воспоминания о ее груди, о том, как она прижалась ко мне в мужском туалете бара «Бразилия», и о том, с какой легкостью она избавилась от блузки.

— Майк?