Слоновая кость E-Book

Мерседес Рон

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Клуб романтики
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 468

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Марфиль 20 лет и она живет в Нью-Йорке, но все не так идеально, как кажется. Несколько дней назад ее похитили во время прогулки по Центральному парку После освобождения для Марфиль все изменилось: ее жизнь на та, и она тоже. Тем более что теперь она никогда не бывает одна, ее всюду сопровождает Себастьян Мур. Себастьян — идеальный телохранитель, готовый защитить от смертельной опасности, но сможет ли он защитить Марфиль от самого себя?. Готова ли Марфиль узнать правду о своем прошлом? Поставит ли это под угрозу возникшее между ними влечение?

Leseprobe

Мерседес Рон Слоновая кость

Отцу

Спасибо, что напомнил: у неба нет границ

Mercedes Ron

Marfil (Enfrentados 1)

© 2019, Mercedes Ron

© 2019, Penguin Random House Grupo Editorial, S.A.U.

© А. Мохова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Пролог

Если бы меня спросили: «Какого черта ты в это ввязался?!», ни один из ста тысяч ответов не был бы честным. Настоящий и тот не отражал всей правды.

Работа высасывала все соки; иногда спрашивал себя, на что она мне сдалась и не пора бы остановиться. Но разве мог выбросить за борт все усилия и забыть, чем пришлось пожертвовать? Так что просто заглушал голос совести и продолжал.

Те люди убили бы меня без колебаний, услышь они мои мысли, но столько лет разум был единственным надежным убежищем, пусть время от времени и приходилось контролировать мысли, чтобы никто не прочитал в глазах и тени сомнения, что иногда овладевало.

В нашей работе сомнение равносильно смерти.

С расстояния убедился, что прицел не сбит. Меня никто не прикрывал, хотя поблизости находилось человек пятнадцать.

Как только началась стрельба, сразу понял: дело дрянь. Но один… один точный выстрел изменил бы все.

1 Марфиль

Две недели спустя

Взглянула на монету в двести колумбийских песо, которую крутила в пальцах. Пока ждала Лиама, думать могла лишь о том, как две стороны монеты, составляющие единое целое, никогда не встретятся «лицом к лицу». Это кажется глупостью, монета всего лишь монета, но в то мгновение не могла не сравнивать себя с ней. Есть ли у меня две совершенно противоположные стороны, которым никогда не стать единым целым? Временами было сложно понять себя. Уверена, взгляни на себя со стороны, в голове все время вертелся бы вопрос: «Да что эта девчонка творит?!»

Моя сестра Габриэлла не раз повторяла, что, если юношеские годы провести в закрытой школе в семи тысячах километров от родительского дома, душевных травм не избежать. К счастью, я уже оставила этот этап позади, а ей, напротив, предстояло еще два напряженных года в мире строгих правил. Через несколько месяцев сестре исполнится шестнадцать, но сейчас ее волнует лишь то, что она никогда не целовалась с парнем.

Травмы, последствия… Цепочка следов, что тянется далеко в прошлое. Единственное воспоминание, из-за которого по-прежнему просыпаюсь ночами с болью в сердце и катящимися по щекам слезами, будто мне четыре, а не двадцать. Удивительно, как некоторые воспоминания навсегда запечатлеваются в памяти, в то время как иные исчезают без следа. Почти как в пиксаровском мультфильме «Головоломка»: мозг удаляет ненужные воспоминания и сохраняет те, которые считает наиболее важными. Спрашиваю себя: «Для чего вспоминать, как маму убили у меня на глазах?»

Ясно одно: что бы ни говорили в «Головоломке», мозг делает то, что ему вздумается.

Вынырнув из моря мыслей, вдруг поняла, что группа парней в баре не сводит с меня глаз. Подняла голову и посмотрела на них не моргая. Намерением было запугать их или, по крайней мере, слегка охладить пыл, но двое рассмеялись, а третий, высокий и темноволосый, так и не отвел пристального взгляда.

Ненавидела отводить взгляд первой, неважно, была с другом или смотрела на незнакомца. Лишь одному человеку удалось запугать меня настолько, что опускала голову и страшилась даже моргнуть, но сейчас нас разделяли сотни километров. Не горела желанием даже вспоминать об этом.

Так началась самая эпичная битва взглядов в истории. Ну, не такая уж и эпичная, просто люблю драматизировать, а выдерживать взгляд того парня было непросто. Чем дольше смотрела на него, тем сильнее разгоралось любопытство, а чем дольше он смотрел на меня, тем увереннее я становилась в том, что начинало приходить ему в голову. Могла бы поступить с ним так же, как с остальными? Тогда бы хоть развлеклась…

– Эй, Мар, – раздался низкий голос позади меня, хотя именно прикосновение руки к спине заставило подпрыгнуть и отвести взгляд.

Проклятье! Я проиграла.

Повернулась, чтобы поприветствовать лучшего друга, и разочарование испарилось как дым, как только наши взгляды встретились. Лиам Майклсон, рост метр девяносто, волосы цвета воронова крыла, глаза голубые как небо… Настоящий герой-любовник. И да, мой лучший друг. Такое тоже бывает.

– Давно ждешь? – спросил он, глядя поверх моей головы на парней в конце барной стойки.

– Достаточно, чтобы ты угостил меня.

На самом деле я еще не могла пить алкоголь и тем более покупать его, но поскольку использовать фальшивое удостоверение личности здесь было чуть ли не нормой, казалось глупым, что этот закон все еще действует.

Лиам тепло улыбнулся и подал знак девушке за барной стойкой, чтобы разлила напитки.

– И что же тебя задержало на полчаса?

Я покатала оливку по дну бокала с мартини.

Лиам сделал глоток пива и закатил глаза.

– Лучше тебе не знать.

– Вирджиния? Нет, погоди… Роза?

– Тесси, – сказал он таким тоном, что я прыснула.

– Тесси? Зовешь ее так по какой-то причине, о которой не знаю, или…

– Она хочет, чтобы я ее так называл. Невыносимая женщина, черт бы ее побрал!

Лиам был классным парнем и… он был парнем. Парни, как правило, хотят хорошо провести время без обязательств. Мы, женщины, тоже хотим этого и много чего другого, пусть ко мне это не особо относится… Вирджиния, Роза и… Тесси мечтали о чем-то большем с моим лучшим другом. Он отличная партия… если не принимать во внимание склонность заигрывать со всеми, кого видит.

Мы с Лиамом изучали экономику в Колумбийском университете Нью-Йорка. Познакомились в мой первый год. Для меня все тогда было в новинку, не только в университете, но и в жизни. До этого я восемь лет училась в закрытой школе за границей: почти весь год в окружении девушек и монахинь, и лишь два летних месяца проводила дома в Луизиане. Лиам был на три года старше, а это означало, что он сейчас учился на последнем курсе.

Уговорить отца позволить одной переехать в Нью-Йорк было нелегко, без споров не обошлось, но, хотя все еще трудно было в это поверить, я уже два года жила самостоятельно. Стоит признать, что абсолютная свобода сперва вскружила голову; те годы, когда заставляли сдерживать себя и подавлять чувства, из-за чего я едва не лишилась рассудка, не прошли безболезненно, так что в полной мере воспользовалась свободой. Нравилось думать, что те времена остались далеко позади… во всяком случае, хотелось в это верить.

Лиам был первым парнем, которого я поцеловала. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, и с ним я узнала, на что способна, когда хочу очаровать мужчину. Отец всегда старался оградить меня от остального мира, будто бы я была его маленьким сокровищем, к которому никто не смеет прикасаться, но Лиам коснулся… души.

До интима так и не дошло, но все же мы успели кое-что попробовать, прежде чем поняли, что любим друг друга как друзья. Как бы хорошо ни было ему со мной… и с остальными.

После Лиама я пыталась построить более серьезные отношения с парнем по имени Реган, пока не узнала, что он и его друзья поставили десять тысяч долларов на то, кто первым затащит меня в постель. Да-да, десять тысяч долларов. Отстой! Все, что отец твердил о парнях с тех пор, как я вступила в сознательный возраст, в итоге оказалось правдой, и это разозлило гораздо сильнее, чем можете себе представить. После того случая я стала другой Марфиль. Решила, что полагаться могу только на себя, и начала жить по правилу: «Отношения не терпят полутонов».

– Сюда идет парень из бара, – сказал Лиам спустя полчаса и три бокала мартини. – Мне притвориться твоим бойфрендом?

Рассмеялась, допивая напиток.

– Было бы забавно, но не стоит.

Хотела посмотреть, что будет.

Почувствовала, что кто-то стоит у меня за спиной, но решила немного поиграть в недотрогу. Лиам же повернулся и взглянул на незнакомца.

– Тебе чего, приятель?

– Хотел кое-что сказать твоей подруге.

Я повернулась к нему с веселой улыбкой. Теперь, когда он стоял рядом, смогла получше его разглядеть: он оказался довольно привлекательным, куда симпатичнее, чем ожидала. Он моргнул пару раз, когда встретились взглядами.

– Черт возьми, вблизи ты еще красивее.

Спиной почувствовала, как Лиам закатил глаза.

– Ты чего-то хотел?

Комплименты для меня не играли никакой роли.

Парень колебался с минуту, но все же достал из кармана рубашки визитку и протянул.

– Я бы с удовольствием угостил тебя ужином, – сказал он уже немного спокойнее и тверже.

Взглянула на карточку.

ГАРРИ УИЛСОН

АРХИТЕКТОР

Конечно, он понятия не имел, что мне двадцать. Такое часто случалось, когда я ходила пропустить стаканчик на Уолл-стрит.

– Я подумаю.

Гарри улыбнулся, и на левой щеке у него появилась ямочка. Я улыбнулась ему в ответ, и он помахал на прощание рукой. А ведь даже не спросил, как меня зовут…

Убрала визитку в сумочку и повернулась к другу: в его взгляде смешивались веселье и досада.

– Временами ужасаюсь тому, как ты на меня похожа.

Повеселев, я качнула головой.

– Брось, мы с тобой словно небо и земля.

Лиам снова пожал плечами.

– Тот, кто в конце концов с тобой переспит, будет счастливчиком.

Осуждающе посмотрела на него.

– Заткнись, не то подорвешь прикрытие.

– Ты как самка богомола, знаешь?

– Я никого не пожираю. Просто беру, что хочу.

– И тебя не волнует, что они бахвалятся, как трахали тебя без передышки?

На самом деле это бесило.

– Если им приходится врать, чтобы почувствовать себя «настоящими мужчинами», пускай. Кто захочет знать правду, придет и спросит меня.

Лиам рассмеялся.

– Иногда кажется, ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Но когда появится парень, который сведет тебя с ума, ты проглотишь феминистские идеи, что сейчас нахваливаешь.

– Феминизм тут ни при чем. Мужчины использовали женщин с незапамятных времен. Брали, что хотели, и отчаливали. Я поступаю так же. Что в этом плохого? Не хочу, чтобы мое тело использовали ради удовольствия, хочу наслаждаться сама.

Взгляд Лиама будто говорил: «Как же ты наивна!»

– Любому мужчине на земле доставило бы удовольствие просто смотреть на тебя, Марфиль. Для них прикоснуться к тебе – все равно что выиграть в лотерею.

После пары секунд молчания я ответила:

– Ты был единственным, с кем я была готова это сделать, но только потому, что мы друзья.

Лиам подавился пивом.

– Когда ты выдаешь нечто подобное, вспоминаю, что ты все еще юна. Ладно, давай отвезу тебя домой.

Я не солгала, когда сказала, что Лиам был единственным мужчиной, которому я была готова предложить свое тело. Все именно так, как он говорил: лишь к нему одному у меня было полное доверие. Много раз могло дойти до чего-то большего, с предварительными ласками я справлялась довольно неплохо, а вот переступить последнюю черту боялась. Отец с детства внушал, что целомудрие – главная добродетель женщины; монахини в школе-интернате в мельчайших подробностях описывали кары и муки, что ожидают дев, которые поддадутся соблазну… В новом окружении девственность считалась недостатком, и хотя в глубине души я хотела раскрыть собственную сексуальность, даже по-своему это делала, но на самый важный шаг пока решиться не могла.

–

Лиам довез меня до дома на серой «Ауди». Он купил ее недавно, так что салон все еще приятно пах новой машиной. В отличие от большинства студентов, я не жила в университетском общежитии. Отец разрешил переехать в Нью-Йорк и поступить в университет при условии, что найдет место для жилья.

Квартира, которую я ни с кем не делила, находилась в одном из самых дорогих районов города, в пятнадцати минутах езды от факультета, в месте, которое все знают как Верхний Ист-Сайд. Это может прозвучать высокомерно, но для меня не играло роли, что я живу в одном из лучших многоквартирных домов Манхэттена. Всю жизнь меня окружала роскошь, и, хотя многие считали глупостью желание учиться, когда было ясно, что отец оставит немалое состояние, я всегда знала: вымостить дорогу в будущее я хочу сама.

Математика давалась мне легко, так что изучать экономику всегда было планом Б, но почти всю юность я умоляла отца разрешить поступить в Нью-йоркскую балетную школу. Его ответом всегда было категорическое «нет», и хотя упрашивать было бесполезно, однажды я решила настоять на своем. Но впоследствии поклялась больше никогда не заговаривать с ним об этом. До сих пор пробирает дрожь всякий раз, как вспоминаю его реакцию. Но несмотря ни на что, я продолжила танцевать. У отдельной квартиры есть несомненный плюс – могу танцевать столько, сколько захочу.

На прощание чмокнула Лиама в щеку и пообещала, что увидимся до выходных.

Войдя в здание, поздоровалась с консьержем Норманом и зашагала через холл к лифту. Жить одной в Нью-Йорке могло быть опасно, особенно молодой девушке, но в этом районе люди были очень спокойными, в основном здесь жили семьи: родители, что вели дела на Уолл-стрит, зарабатывая неприличные суммы денег, и их юные наследники. Я и сама была из такой семьи. Почти.

Квартиру обставила довольно просто; выбирая мебель и предметы декора, следовала правилу: «Чем проще обстановка, тем меньше убирать». (Ярко-розовые подушки не в счет!) Квартира была небольшой: две спальни, две ванные комнаты и гостиная с открытой мини-кухней. В конце длинного коридора находились комнаты для прислуги, но, поскольку ее не было, я обустроила там маленькую танцевальную студию, где проводила практически все время, когда была дома. В ней попросила установить балетный станок и огромные зеркала, которые возвращали взгляд всякий раз, когда я расслаблялась в такт музыке.

На одной из стен в гостиной моя лучшая подруга Тамара начала рисовать фреску, состоящую из множества не связанных между собой рисунков, которые можно было созерцать бесконечно. Цитаты из книг, строчки из песен, прекрасные цветы, наши портреты, но больше всего было… глаз. Всех цветов и размеров. Тами обожала людские взгляды, а я поражалась ее способности почти идеально запечатлеть едва уловимую эмоцию или удивленный взмах ресниц на любой плоской поверхности. Тами всегда рисовала, если у нее было что-то под рукой. Однажды она нарисовала мне миньона на салфетке из «Старбакса» – пена от фраппучино вместо краски, соломинка в качестве кисточки!

Я оставила сумку на столешнице и направилась к холодильнику. К сожалению, когда дело доходило до готовки, здесь я была совершенно безнадежна. Помню, как однажды попыталась приготовить мясной рулет по рецепту мамы Габриэллы, и из-за того, что готовлю крайне редко, забыла, что сунула его в духовку, и чуть не спалила кухню.

Заказывать готовую еду гораздо проще.

Поскольку на следующей неделе зачет по микроэкономике, то я решила засесть за учебу. Взяла учебник, включила классическую музыку фоном и позволила времени протекать незаметно. Когда открыла глаза, поняла, что крепко заснула и к тому же в неудобной позе. Как могла, выпрямилась на диване, мечтая, чтобы кто-нибудь взял меня на руки и отнес на кровать.

Чуда не случилось.

Оставила учебник на тумбочке и потащилась в спальню. Когда уже свернулась калачиком под одеялом, вновь охватило чувство невыносимого одиночества. Не часто испытывала страх, просто… Сколько себя помню, всегда была окружена людьми: Люпита, экономка, которая заботилась обо мне и была как мама, а также Луи, Питер и даже Логан, в те редкие времена, когда отец бывал дома. В школе-интернате делила комнату с Тами и еще тремя девочками, и мы почти никогда не оставались одни. Иногда квартира становилась сосредоточением всех страхов. У вас когда-нибудь бывало, что разум начинает блуждать, а малейший шорох превращается в фильм ужасов? Ненавидела такие дни…

Укрывшись одеялом, закрыла глаза и начала считать про себя: один, два, три, восемнадцать, сорок четыре, сорок пять, двести шесть…

Где-то между двумястами семью и пятьюстами сорока тремя я, наконец, заснула.

–

Не заметила, как пролетели дни и наступила пятница. Получила приглашение на вечеринку в один из популярнейших городских ночных клубов, но отказалась. Не потому, что не люблю вечеринки, совсем наоборот, просто в тот вечер захотелось остаться дома потанцевать или посмотреть фильм. Провела два с небольшим часа у балетного станка, отрабатывая «плие», затем надела свободную белую футболку поверх трико и уставилась на визитку.

Я могла бы позвонить и спросить, хочет ли он поужинать со мной. Это избавило бы от необходимости идти в магазин за продуктами или снова заказывать пиццу в ресторанчике за углом. Но потом вспомнила, что он даже имени моего не спросил. Что мне делать? Позвонить и сказать: «Привет, я девушка из бара»?

Ну уж нет!

На улице было еще светло, поэтому я скользнула в любимые кроссовки, надела легинсы, футболку с короткими рукавами для бега и пошла на улицу. Обычно я старалась каждый день хотя бы на час выбираться на пробежку, но не по утрам, так как ненавижу вставать рано. Кроме того, мне нравилось смотреть, как водохранилище Центрального парка отражает яркие краски заходящего солнца.

С улыбкой прошла мимо Нормана и вышла на улицу, оказавшись в теплых объятиях апрельского денька. В Центральном парке всегда было много народу, особенно семей с детьми, которые играли на свежем воздухе, выгуливали собак и кормили уток. Когда солнце начало опускаться к горизонту, в парке стало посвободнее, остались в основном только физкультурники. Многих из них знаю, поэтому мы приветствовали друг друга кивками, если вдруг пересекались. Случилось пофлиртовать с одним из них, после чего поклялась никогда больше этого не делать. Было ужасно менять прогулочно-беговой маршрут, только бы не столкнуться с «бывшим».

Домой решила вернуться пешком. День сменился прекрасным, теплым вечером, и огни небоскребов сияли на водной глади справа от меня. Я любила этот город. Многие назвали бы это безумством: толпа людей и загрязненный воздух. Но почти всю жизнь прожив в сельской местности и оказавшись среди огней Нью-Йорка, почувствовала, что нахожусь в городе, равных которому нет, став частью чего-то особенного.

Остановилась у одного из многочисленных парковых питьевых фонтанчиков, чтобы выпить воды. В этот раз пробежала больше, чем обычно, и теперь умирала от жажды. Собрала в руку волосы, чтобы не намочить, склонилась над фонтанчиком и… Все произошло слишком быстро. Даже не успела закричать.

Кто-то обхватил меня за талию, потянул назад и заткнул рот влажной тряпкой, от которой исходил невероятно противный запах. Я пыталась сопротивляться изо всех сил, но паника уже завладела телом и разумом. Несмотря на попытки вырваться, чем бы ни была пропитана тряпица, вещество подействовало молниеносно. Веки отяжелели, конечности стали ватными. Безвольно упала на грудь кому-то высокому и мускулистому.

– Тащи ее в фургон.

Это было последнее, что услышала, прежде чем сознание погрузилось во тьму.

2 Марфиль

Очнулась я уже в больничной палате. Кроме меня здесь никого не было, лишь пиканье аппаратов составляло компанию. Опустив глаза, увидела, что на мне зеленый больничный халат, в левую руку воткнута капельница, а правую ладонь закрывала повязка.

Сердце билось как бешеное, но, поскольку не была подключена ни к какому прибору, который бы его регистрировал, только я знала о сумасшедшем стуке сердца.

Что произошло?

В эту минуту дверь открылась, и к койке подошла медсестра.

– Мисс Кортес, как себя чувствуете?

Я растерянно моргнула.

– Где я? Что произошло?

Я попыталась встать с постели. Хотя не знала, куда идти, чутье подстегивало выбежать, убежать, скрыться…

Скрыться от кого?

– Не волнуйтесь, вы в безопасности.

Почувствовала, как к глазам подступают слезы, а разум возвращает обрывки последних воспоминаний: прогулка по парку, останавливаюсь, чтобы попить воды, чья-то рука зажимает рот, темнота и…

Прежде чем успела снова спросить, что случилось, открылась дверь и в палате, к огромному облегчению, появился отец, бросившись ко мне.

– Марфиль…

Прижалась щекой к его груди и вдохнула запах кожи и парфюма. Аромат «Eau Sauvage» от «Dior» смешивался с запахом табака, который он непрерывно курил.

– Слава богу, ты очнулась.

Мы никогда не были особенно близки – почти всю жизнь я жила вдали от него, – но никогда не была так счастлива оказаться в его объятиях, как в то мгновение.

Когда я более-менее успокоилась, мне объяснили, что произошло.

– Тебя похитили, Марфиль.

Меня нашли без сознания у одной из наружных дверей больницы в Новом Орлеане, в полутора часах езды от дома в Батон-Руж; к счастью, при мне был бумажник, что позволило врачам установить личность и связаться с отцом.

– Они ничего не оставили, ни записки, ни требований выкупа. Я понял, что что-то случилось, когда позвонил в понедельник, а меня пять раз перебросило на голосовую почту.

Понедельник!

Господи, меня держали где-то почти три дня.

– Когда я выяснил, что тебя нет в квартире и никто не видел, как ты возвращалась после пробежки в пятницу днем, стало ясно, что произошло что-то ужасное.

Я лишь покачала головой в замешательстве.

– Полиция хочет поговорить с тобой. Снаружи два офицера. Они ждали, пока ты проснешься.

Отец вышел из палаты и вернулся в сопровождении полицейских. Я нервно выпрямилась, когда они начали задавать вопросы.

Отец не сводил с меня глаз. Никогда в жизни не видела его настолько серьезным и обеспокоенным.

– Ничего не помню… – В памяти осталось только мгновение, когда схватили…

В горле пересохло, а руки вспотели.

– Вы не помните, чтобы в какой-то момент приходили в сознание?

Я покачала головой, пытаясь выжать все, что могла, но ничего не помнила.

– Даже малейшая деталь очень бы помогла, мисс Кортес.

Подняла взволнованный взгляд на отца, затем посмотрела на медсестру.

– Простите…

Отец шагнул вперед, пристально глядя мне в глаза.

– Есть ли вероятность, что они что-то… сделали с тобой?

Прикусила дрожащую губу, пытаясь справиться с ужасом, охватившим тело вместе с осознанием, что не могла контролировать происходящее. Не хотела даже думать о том, что была в руках возможных убийц или насильников…

– Отвечай.

Я подняла глаза от кровати и испуганно посмотрела на отца.

– Ничего не помню…

Я возненавидела себя за то, что не знаю, что они могли со мной сделать.

– Хочу, чтобы она прошла полное обследование, прямо сейчас.

Полицейские посмотрели на отца, затем на меня. Они выглядели смущенными. Будто тот факт, что меня могли изнасиловать, пугал их не меньше, чем меня.

– Оставлю карточку, если вспомните что-нибудь, каким бы незначительным это ни было, не стесняйтесь позвонить в участок и сообщить.

Молча кивнула, опасаясь, что голос снова начнет дрожать.

Когда полицейские ушли, медсестра попросила пройти с ней. По-видимому, она решила со всей серьезностью отнестись к просьбе отца. Часть меня успокаивала себя тем, что я бы что-то почувствовала, если бы меня изнасиловали. Даже малейшее проникновение.

Когда попросили сесть в гинекологическое кресло и положить ноги на подколенники, пришлось закусить губу, чтобы не закричать. Как же хотелось очнуться от этого кошмара!

Но женщина-врач, которая осматривала, была очень любезна и обращалась деликатно.

– Мы уже проверяли, нет ли следов спермы или крови, когда нашли тебя без сознания, но ничего не обнаружили. Не было никаких признаков, которые могли бы указывать на сексуальное насилие, но твой отец потребовал, чтобы проверили еще раз…

Понимала, что он хотел знать наверняка, и мне тоже нужно было убедиться, что не произошло ничего из тех ужасных картин, которые рисовал мозг.

– Ты все еще девственница, – заверила она меня, и от того, как это произнесла, почувствовала себя немного странно. – Вот отчет и результаты теста на ВИЧ.

ВИЧ? В ужасе распахнула глаза, но врач ласково улыбнулась.

– Не беспокойся, милая, мы сделали тест на всякий случай. Несмотря на испуг и плохие воспоминания, ты совершенно здорова. Тебе больше не нужно волноваться.

Через некоторое время принесли одежду. Я смогла, наконец, снять больничный халат и переодеться. Хотела вернуться домой и забыть обо всем, что произошло.

Питер, наш шофер, ждал на выходе из больницы. Отец сидел на переднем пассажирском сиденье, продолжая разговаривать с кем-то по телефону. Что касается меня, то я с трудом могла поверить, что всего четыре дня назад главной заботой был зачет по микроэкономике.

Когда приехали, я вышла из лимузина и поднялась на крыльцо огромного особняка, невольно оглянувшись: стены и белоснежные колонны были свидетелями юности и взросления. Люпита – экономка, повариха и женщина, которая заботилась обо мне с самого детства, – вышла со слезами на глазах. Она крепко прижала к себе, и я с радостью ответила на ее объятия, стараясь не расплакаться.

– Сеньорита Марфиль! – всхлипнула она, утирая слезы передником. – Ты и представить себе не можешь, как мы все волновались!

– Все хорошо, Люпита, я дома, – успокаивающе произнесла я, чувствуя, что рада снова оказаться в безопасности высоких стен.

– Приготовлю что-нибудь горячее на ужин, хорошо? А пока прими душ, малышка.

Отец прошел мимо с прижатым к уху телефоном и с выражением лица «у меня тысяча неотложных дел» исчез в конце коридора. Была благодарна, что именно он ведет расследование и собирается выяснить, что произошло и какого черта меня похитили, ничего не потребовав взамен.

Пока принимала душ, не могла избавиться от ощущения, что это еще не конец. Что-то подсказывало: меня похитили, чтобы сделать отцу предупреждение.

Предупреждение о чем?

Ни для кого не было тайной, что у отца огромное состояние, но похитители не потребовали выкуп, а потому все казалось бессмысленным. По какой причине можно было похитить дочь Алехандро Кортеса?

После душа Люпита принесла горячий суп и тушеное мясо с печеным картофелем. Я не осознавала, насколько проголодалась, пока аромат вкуснейшей домашней еды не защекотал ноздри. Поужинала в постели с включенным ради фона телевизором, но не обращала на него внимания: тысяча вещей вертелись в голове, одна страшнее другой. Лиам закидал миллионами сообщений. Перезвонила ему, чтобы успокоить.

– Когда твой отец позвонил, я чуть с ума не сошел! – воскликнул он, совершенно взвинченный. – Он думал, я как-то причастен к твоему исчезновению. Боже, Марфиль, я тут с ума сходил от тревоги.

– Не принимай его слова близко к сердцу. Просто вместе с Тами ты один из немногих друзей, о которых я рассказывала семье.

Лиам жаждал узнать все, но меньше всего на свете хотелось сейчас вновь прокручивать в голове обрывки воспоминаний. Я ужасно устала, веки слипались, но хуже всего было другое: несмотря на то, что была в безопасности родного дома, страх не отступал.

– Не волнуйся, поговорим, когда вернешься в Нью-Йорк.

Как, черт возьми, меня перевезли из Нью-Йорка в Новый Орлеан за такое короткое время?

Больше не могла об этом думать, глаза невольно закрылись, и я провалилась в глубокий, но беспокойный сон.

–

Утро приветствовало грозовыми тучами, как будто небеса отражали настроение. Я выглянула в окно, чтобы полюбоваться на просторы сверкающей зелени, что окружали особняк. Всегда нравилось возвращаться домой; осознание того, что именно мама превратила огромный и в некотором смысле претенциозный особняк в уютное и по-настоящему домашнее место, наполняло сердце теплотой.

Быстро натянула легинсы и толстовку и спустилась позавтракать, одновременно ища в мобильнике ближайший рейс в Нью-Йорк. Не могла больше пропускать занятия. К тому же нужно было поговорить с профессором микроэкономики и упросить разрешить пересдать пропущенный зачет. Знаю, больше должно было беспокоить то, что произошло несколькими часами ранее, но я была не в состоянии вспомнить ничего, кроме испуга, и не могла бояться того, что не имело четкого образа.

Когда зашла на кухню, увидела Люпиту, чистящую картофель. В комнате витал запах свежесваренного кофе, а это означало, что отец дома. Никогда не встречала человека, настолько пристрастившегося к кофеину. Я не унаследовала его любовь к этому темному ароматному напитку, предпочитая теплое молоко с медом на завтрак. Люпита, заметив меня, улыбнулась, и, прежде чем успела сосчитать до десяти, завтрак уже был передо мной.

– Солнышко, отец просил, чтобы ты зашла к нему после завтрака.

Я кивнула, отправив в рот ложку мюсли. Быстро позавтракала. Поблагодарив Люпиту, вышла из кухни и по толстому персидскому ковру пересекла гостиную, мимо кожаных диванов цвета темного шоколада, шестидесятидюймового телевизора и огромного длинного стола, за которым собирались по праздникам: в Рождество, мой день рождения, день рождения Габриэллы, если она не проводила его со своей мамой, или в День благодарения.

Чтобы попасть в кабинет отца, нужно было пройти по длинному коридору, который ненавидела всей душой, так как на его стенах висели всевозможные чучела животных. Отец был заядлым охотником и тратил огромные деньги, отправляясь в самые отдаленные уголки мира в поисках уникальных животных, которых убивал и превращал в зловещие настенные украшения.

Все еще помню, как однажды он взял меня с собой. И не только принудил убить оленя, но и «крестил», окропив кровью животного с головы до пят. Он и его друзья разразились смехом, когда я заплакала. До сих пор снятся кошмары о том дне.

Мы с сестрой обожали животных, и то, что отец охотился на них просто забавы ради, вызывало отвращение.

Я постучала в дверь, прежде чем войти. Отца застала за огромным письменным столом, а напротив него сидел Логан Прайс. Логан был начальником службы безопасности сколько себя помню. Всякий раз, когда отец куда-то уезжал, Логан сопровождал его. Это было настолько естественным, что я никогда не задавалась вопросом, от каких именно опасностей он должен защищать. Отец, колумбиец по происхождению, был миллиардером, эмигрировавшим в Соединенные Штаты в возрасте всего двадцати лет. Он был выдающимся человеком, сколотившим состояние практически на пустом месте. Купил землю в то время, когда цены были низкими, и возделывал виноградники, которые и по сей день обеспечивают большую часть юга страны. Также разводил лошадей и дружил с президентом Колумбии, с которым вел долгие беседы, покуривая сигару перед внушительного размера камином.

Алехандро Кортес был успешным человеком, но очень скрытным, и не заводил разговор со мной или Габриэллой о работе или бесконечных поездках. Он завоевал сердце моей матери во время пребывания в России. Они поженились спустя месяц после знакомства, а через полтора года родилась я. Над камином в кабинете висела ее фотография в рамке. Полина Козлова была невероятной красавицей: высокие скулы, пухлые, соблазнительные губы, золотистые локоны и большие изумрудные глаза. Я – почти точная ее копия, только волосы черные, как у отца. Всякий раз, когда смотрела на фотографию, чувствовала, как что-то колет в груди. Ненавидела, что от мамы осталось лишь одно воспоминание. Воспоминание о том, как она лежала в луже собственной крови: неподвижное тело, остекленевший взгляд, голова повернута ко мне, будто я была единственной, кого она хотела увидеть перед смертью…

Логан повернулся ко мне, когда я закрыла за собой дверь. Встал и, поприветствовав коротким: «Доброе утро, сеньорита Кортес», пододвинув стул, чтобы могла сесть.

Отец оперся локтями о стол и серьезно посмотрел на меня.

– Мы говорили о том, что произошло. Единственный вывод, к которому пришли, – это то, что тебя похитили и привезли сюда, не потребовав ничего взамен, для того, чтобы передать сообщение. Предупреждение, напоминающее, как легко было до тебя добраться и что они могут сделать это снова. В любой момент.

Никакого «Как ты себя чувствуешь, дочка?». Отец сразу перешел к делу, как всегда. Крепко сжала руки, стараясь не показать, как сильно пугает мысль о том, что подобное может повториться.

– Но почему? Чего они хотят этим добиться?

Отец откинулся на спинку кресла, на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Многие ненавидят меня. Желают зла и хотят причинить боль через тебя.

Логан все еще стоял у окна и повернулся к нам с серьезным выражением лица.

– Пока не выясним, кто это был и чего хотели добиться похищением, необходимо, чтобы рядом с вами находился кто-то, кто защищал бы вас и позаботился о том, чтобы подобное не повторилось.

Только не это…

Отец опередил прежде, чем успела открыть рот.

– Ты умоляла не прикреплять к тебе охрану, и я был глупцом, когда согласился на это. Проигнорировал предупреждения службы безопасности, и посмотри, что произошло. Они могли убить тебя… или изнасиловать!

Я сглотнула, чувствуя, как кровь в венах сходит с ума.

– Но…

Отец встал и подошел к мини-бару.

– Никаких «но», Мар, – отрезал он, открывая бутылку виски и наполняя бокал. – На такой риск я пойти не могу.

Посмотрела на Логана, затем на отца. Оба были серьезны и непреклонны.

– Я не смогу вести нормальную жизнь, если по пятам будет ходить телохранитель.

– Хочешь, чтобы тебя снова похитили?

Веских аргументов не нашлось, и я возненавидела себя за молчание.

– Пока не выясним, кто они и что им нужно, будешь находиться под защитой, двадцать четыре часа семь дней в неделю. Я уже усилил охрану, Габриэлла будет под постоянным присмотром, когда вернется домой на каникулы. В школе она в безопасности. Больше не позволю никому добраться до вас.

– Хочешь круглосуточно держать нас под колпаком?!

Логан подался вперед и ответил за отца:

– Лишь на время, пока идет расследование, сеньорита Марфиль. Этим делом занимаются лучшие частные детективы.

Частные детективы?

– А чем плоха полиция? Почему похищение расследуют не они?

– Полиция работает медленно, дочка, у них полно дел и без нас. Я предпочел заплатить за некоторые услуги, чем ждать, пока полицейские дойдут до этого дела.

Мне нечем было оспорить, и я промолчала. Не желала, чтобы подобное повторилось. И все же столько сил потратила на то, чтобы убедить отца не нанимать охрану, а теперь во всем этом не было смысла.

– Мы уже наняли одного из лучших людей. Он прослужил в военно-воздушных силах пять лет и был награжден почетными званиями. Большая удача, что он согласился на эту работу.

Я вздохнула, понимая, что эта битва проиграна.

– Не хочу, чтобы на факультете знали, что у меня телохранитель, – предприняла попытку отстоять хоть что-то.

– Мы обо всем позаботились. Никто не узнает, в чем заключается его работа, если только ты сама не скажешь. Карла уже проинформировала деканат. Он будет под прикрытием, выдавая себя за студента. Тебе не придется ни о чем беспокоиться. Обещаю.

Это несколько смягчило негодование, хотя сомневалась, что парень, отслуживший в армии, останется незамеченным в среде студентов.

– В твоей квартире есть часть, отведенная для прислуги. Я уже распорядился, чтобы ее подготовили для сеньора Мура.

Проклятье! Моя танцевальная студия!

Неудивительно, что я испытывала разочарование и даже немного злилась на отца. Не то чтобы не ценила, что он для меня сделал, но совсем не хотелось находиться под круглосуточным надзором. Я не хотела жить в страхе от ходячего напоминания, что снова могут причинить вред или по крайней мере попытаться, но понимала, что при сложившихся обстоятельствах ничего не могу поделать.

– Как думаешь, сколько времени понадобится, чтобы выяснить, кто за этим стоит?

Отец снова сел.

– Не знаю, но уверяю, это станет главной задачей.

Я кивнула. Мне просто не терпелось поскорее оказаться в другом месте.

– Могу идти?

Отец отрывисто кивнул и снова уставился в монитор компьютера.

«Сеньор Мур, кем бы ты ни был… Ты мне уже не нравишься».

3 Марфиль

Отец организовал все так, чтобы на следующий день Логан летел со мной в Нью-Йорк, где меня встретит сеньор Мур. На частном самолете отправиться не могли, так как отец рано утром улетал в Пуэрто-Рико.

Я чувствовала себя в безопасности, когда Логан сидел рядом в салоне первого класса. У меня была аэрофобия, но совместный полет успокаивал. Осознала, что, помимо боязни полетов, все еще не отпускал страх того, что случилось, ибо мысли об этом никак не хотели покидать голову. Просто хотела вернуться домой, чтобы все было как раньше, но, вспомнив, где удалось меня похитить, поняла, что город, который я так люблю, стал опасен.

Выйдя из самолета и включив мобильник, получила сообщение от Лиама: он писал, что ужин этим вечером будет за его счет, и обещал, что позаботится обо мне, как если бы была его девушкой. Иногда спрашивала себя, почему, черт возьми, мы не вместе, но, как только вспоминала о прекрасной дружбе, которая нас связывала, любая мысль о том, чтобы выйти за рамки, тут же улетучивалась из головы.

У меня не было особого желания делить квартиру с незнакомцем, но перенесла бы это куда спокойнее, если бы Лиам был рядом. Я понимала, что друг не сможет находиться все время со мной, но попросила его остаться хотя бы до тех пор, пока вновь не почувствую себя комфортно. Наличие телохранителя совсем не дарило чувство безопасности, наоборот, было постоянным напоминанием – вот-вот произойдет что-то плохое.

Когда убили маму, отец помешался на безопасности. Не выходил никуда без сопровождения Логана. У нас с Габриэллой было больше свободы: в стенах школы-интерната мы не нуждались в телохранителях. Кроме того, в отличие от известного отца, всегда были скрыты от глаз общественности.

Когда я переехала в Нью-Йорк, все изменилось; здесь было не так, как в Англии, даже отец оказался снисходительнее, чем мне думалось. Но теперь, после похищения, никто не смог бы убедить его не приставлять ко мне охрану, что одновременно бесило и… успокаивало. Не стану врать, я не могла избавиться от тревоги, и еще больший страх вселяло осознание того, что ничего не известно: мотивы похищения оставались загадкой, и что-то подсказывало, что самое страшное еще не произошло. Дальше будет только хуже.

Постаралась отбросить эти мысли и последовала за Логаном по длинному коридору нью-йоркского аэропорта. За такой короткий промежуток времени произошло столько всего, что внезапно захотелось принять горячую ванну, закутаться в одеяло и уснуть, чтобы на следующее утро быть разбуженной лучами ласкового солнца, которые бы успокоили: это был всего лишь кошмар.

– Сеньорита Марфиль, я не смогу сопроводить вас до квартиры. Самолет вылетает через два часа. За вами будет присматривать сеньор Мур.

Присматривать за мной? Мне что, три с половиной года?

Я лишь молча кивнула. Мы подошли к автоматическим дверям, которые открылись, пропуская в вестибюль аэропорта, заполненный родственниками, встречающими и хорошо одетыми мужчинами с табличками с написанными от руки фамилиями. Я начала искать табличку со своим именем, пока не увидела… его.

Почему сердце забилось как сумасшедшее при виде человека, который отныне должен был всюду меня сопровождать, осталось за пределами логики и здравого смысла. Логан вышел вперед и пожал ему руку, будто они уже были знакомы. Мне же казалось, что из легких вышел весь воздух.

Никогда при встрече с мужчиной не испытывала ничего подобного. Никогда. Думаю, не нашлось бы верных слов, чтобы описать это чувство.

– Мисс Кортес, – сказал он, протягивая руку, – Я Себастьян Мур. С этого момента отвечаю за вашу безопасность.

Не сразу пожала его руку, но в момент прикосновения ощутила, как в животе порхают бабочки. Это то, о чем столько раз твердил Лиам? Это чувствовали мужчины, когда видели меня?

Все это было так неловко, что почувствовала себя маленькой и ничтожной… Чувство, которое прежде было незнакомо. Себастьян смотрел так, будто видел не меня, а скамейку в общественном парке, с полным безразличием.

Я поспешила спрятать глаза под солнцезащитными очками. Нужно было собраться с мыслями и прежде всего не показать, как сильно встреча с ним потрясла.

– Оставляю вас в надежных руках, сеньорита, – сказал Логан, прежде чем еще раз пожать Себастьяну руку.

Себастьян… о, черт возьми. Почему даже имя у него невероятно сексуальное?

Видела, что Логан что-то сказал ему на ухо, но это мало волновало. Все мысли занимал Себастьян Мур.

Он был высоким, из тех парней, которые могут поднять на руки словно пушинку, из тех, кого нужно целовать, встав на цыпочки, таким, как Лиам, хотя Себастьян был выше Лиама на пару сантиметров. Одет в строгий костюм и вполне мог сойти за одного из многочисленных миллионеров Нью-Йорка, которые жили в районе, вот только был слишком молод.

Сколько ему лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? Внезапно захотелось выяснить про него все, что только можно.

У него были светло-каштановые волосы, квадратная челюсть и небольшая бородка – наверняка будет немного колоться, если его поцеловать, – спортивная, хорошо сложенная фигура, а под пиджаком угадывались натренированные мышцы…

«Боже правый, Марфиль, о чем ты думаешь?!»

Себастьян жестом пригласил последовать за ним к парковке аэропорта. Когда была с отцом, нас всегда возил частный шофер, но в Нью-Йорке я обычно ездила на такси или с помощью услуг компании «Убер», иногда на метро. Вместо этого Себастьян проводил меня к черной «Ауди».

Себастьян обогнул машину и подошел к водительскому месту, а я приготовилась сесть спереди, но, прежде чем успела открыть дверь, он бросил через капот:

– Желательно, чтобы ты села сзади.

Я застыла на месте и моргнула пару раз. Первая причина: он не обратился ко мне на «вы», что было приятно, но немного странно; вторая – он не открыл передо мной дверь машины. Я не была избалованной принцесской или что-то в этом роде, просто настолько привыкла к протоколу, существовавшему между мной и людьми на службе у отца, что несоблюдение застало врасплох. Люпита была единственной, кто время от времени забывал о формальностях, и то только когда оставались наедине.

Я сделала, как он просил. Наблюдала за ним со своего места и через отражение в зеркале заднего вида. Похоже, ему не составило труда сориентироваться, и уже через три минуты выехали из аэропорта на магистраль Гранд-Сентрал-Парквей в сторону Манхэттена. Нам все еще нужно было проехать через весь Квинс, что заняло бы полчаса с хвостиком.

Он собирался заговорить со мной?

– Я хотела бы знать, какие именно приказы отдал отец… – не выдержала после пятнадцати минут гробовой тишины.

Себастьян оторвал взгляд от дороги и на мгновение задержал его на моих солнцезащитных очках.

– Приказы?

Это слово неожиданно разрезало воздух, словно оскорбление.

– Ну… указания, распоряжения, поручения. Называй, как хочешь.

– Я обязан защищать тебя и держать твоего отца в курсе любых непредвиденных обстоятельств, которые могут возникнуть, пока ты со мной.

«Пока ты со мной…» Не наоборот.

Продолжать «разговор» больше не хотелось. Во-первых, потому что холодность начинала действовать на нервы, а во-вторых, потому что бархатный баритон вызывал стаю мурашек.

Добрались до моей улицы в рекордно короткие сроки. Стало ясно, что скорость не подпадала под требования безопасности, за которые он собирался отвечать. Но лишь когда оставили машину на стоянке и вместе направились к лифту, окончательно осознала: он будет жить в моей квартире.

Вот черт!

Тишина в маленькой кабине лифта сводила с ума. Наверное, за всю жизнь я не молчала так долго в чьей-либо компании. Лиам бы мной гордился.

Когда вышли из лифта, Себастьян опередил и достал из кармана ключи. Открыл дверь и пропустил меня. Не затерялось рыцарство в веках, но погодите… У него что, есть копия ключей от квартиры? Он уже бывал здесь?!

Квартира выглядела как обычно: в последний раз, когда я была здесь, думала лишь о зачете и о том, позвонить ли парню из бара, чье имя уже забыла. Вот только всего в нескольких кварталах отсюда меня похитили по бог знает какой причине. А значит, «как обычно» уже не будет.

Оставила сумку на кухонном столе и, чувствуя себя неуютно, повернулась к новому «соседу».

– Это очень странно.

Себастьян снял пиджак и повесил его на вешалку у двери. Заметила, что на поясе у него висит пистолет, из тех, какие носят полицейские.

– Притворись, что меня здесь нет.

Ну да, конечно! Будто не он занял полквартиры.

– Слушай, не знаю, как тебе, но мне необходимо кое-что знать, раз уж ты должен жить здесь и торчать со мной круглые сутки…

– Можешь спрашивать обо всем, что имеет отношение к тебе и безопасности.

– Сколько тебе лет?

«Молодец, Марфиль, не могла придумать другой вопрос?!»

Себастьян слегка нахмурил брови.

– Это не имеет отношения к тебе и безопасности.

– Ты не ответишь?

– Нет.

Досадливо поджала губы.

– Так странно иметь телохранителя. Предупреждаю, мне будет сложно привыкнуть.

– Привыкнешь.

Нас разделяло несколько метров. И тут до меня дошло, что я все еще в солнцезащитных очках. Сняла их, и наши взгляды встретились. У Себастьяна были карие глаза, окаймленные бахромой черных ресниц…

Смутилась, но сдержала порыв отвести взгляд.

– Значит, делать вид, что тебя здесь нет?

Он удовлетворенно посмотрел на меня.

– Именно. Просто дай знать, когда соберешься выйти на улицу.

Ну класс!

– Не знаю, видел ты или нет, но в комнате рядом с…

– Твоя студия осталась нетронутой, будь спокойна.

– Я провожу там много времени. Знаю, что та комната находится в крыле для прислуги и, чтобы туда попасть, придется пройти через малый зал, но хотела бы продолжать заниматься.

– Комната в твоем распоряжении.

Это было уже что-то, я боялась не только того, что отец мог приказать ликвидировать студию, но и что Себастьян выберет ее в качестве спальни. Понимала, что он в некотором роде делал одолжение: вторая комната была совсем крошечной и из-за меня ему, вероятно, будет не совсем удобно, но не собиралась отказываться от любимого уголка. В конце концов, это моя квартира.

– Ну… тогда пойду к себе.

Не стала дожидаться ответа – все еще чувствовала себя неуютно в присутствии Себастьяна, – поэтому отвернулась и пошла в спальню.

В комнате царил бардак: в тот день перед пробежкой не удосужилась прибраться.

Уж не знаю, что послужило тому причиной – осознание, что в квартире не одна, или невозможность разлечься на диване в гостиной, как привыкла, – но принялась наводить порядок с маниакальным рвением, не оставляющим места мыслям. Носилась по спальне словно помешавшаяся и убиралась (подчеркиваю – убиралась!), пока комната не стала безупречно чистой.

Экран мобильника на прикроватной тумбочке засветился – Лиам прислал сообщение, что приедет через час. По крайней мере, сможем отвоевать гостиную. Приняла душ и переоделась в удобную одежду: надела любимые джинсы и белую хлопчатобумажную футболку. Поймав в зеркале отражение, задержалась на пару лишних секунд, чтобы рассмотреть себя.

Какой меня увидел Себастьян?

Сколько себя помню, окружающие всегда льстили, засыпали комплиментами или заискивали. Девчонки в школе либо ненавидели, либо боялись. Потребовалось время, чтобы с этим смирились и одноклассницы, и монахини, но последние были хуже всех: «О, искушение, ниспосланное на грешную землю!» – причитали они всякий раз, как проходила мимо. Не замечавшая собственной красоты, я ничего не осознавала, пока не встретила Лиама, который открыл мне глаза.

– Ты понимаешь, что нельзя быть красивой такой? – спросил он меня однажды. Мы лежали в моей постели – я в трусиках и рубашке с длинными рукавами, он – в спортивных штанах – и впервые дарили друг другу ласки.

– Ты же знаешь, я не хочу, чтобы обо мне судили лишь по внешности, – ответила тогда я, совершенно не польщенная его словами.

Да, я была хорошенькой, но если люди не способны увидеть ничего, кроме смазливого личика, то красота не благо, а с моим характером тем более.

Позже научилась пользоваться в своих интересах преимуществами, которые давала красивая внешность. Если мужчины относились ко мне лишь как к объекту, а не как к мыслящему человеку, решила отплачивать им той же монетой.

Бесшумно босиком скользнула за дверь, словно подросток, сбегающий из дома на вечеринку. И так проторчала в комнате дольше, чем могла выдержать моя неугомонная натура. Не терпелось снова увидеть Себастьяна. Интересно, он все еще в гостиной?

В гостиной его не застала, но, заметив тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери в другом конце коридора, поняла, что именно там он будет проводить большую часть времени.

Вздохнув, подошла к холодильнику. А ведь могла сходить за покупками еще два дня назад… В холодильнике мышь повесилась, в квартире ничего не было, да и туалетная бумага заканчивалась. Вернулась в комнату, чтобы проверить время, и, надевая кроссовки, составляла мысленный список того, что нужно купить. На улице было тепло, поэтому оставила куртку на вешалке, взяла сумочку и… застыла у входной двери. Нужно ли предупредить Себастьяна, что иду в магазин? Супермаркет всего в одном квартале от дома…

Интуиция говорила «да».

Вновь прошла по коридору и нерешительно постучала в дверь.

Произошло неожиданное – он открыл моментально. Себастьян был в белой рубашке, закатанной до локтей, увидела, что его правая рука полностью покрыта татуировками, он был в очках с черной оправой, в которых выглядел настоящим интеллектуалом. От этого вида в голове замкнуло.

«Так, Марфиль, сосредоточься!»

– Мне нужно сходить в магазин.

Себастьян кивнул.

– Секунду.

Не удержавшись, заглянула в комнату. Ничего себе! Небольшая кладовка изменилась до неузнаваемости. Через дверной проем разглядела черный кожаный диван и красивый белый ковер. Себастьян на секунду присел на диван перед раскрытым ноутбуком, что-то быстро набрал и с недовольной гримасой захлопнул крышку.

Я помешала чему-то важному?

– После тебя, – сказал он, пропуская меня. И как тут не очароваться прекрасными манерами?

Повернувшись, направилась к выходу из квартиры. Когда вышли на улицу, вновь почувствовала себя неловко из-за того, что он идет рядом. Телохранители, сопровождавшие отца, всегда следовали за ним или шли впереди. Себастьян же шагал вровень, будто мы были друзьями, вышедшими прогуляться.

– Теперь так будет всегда? – спросила я под звук открывающихся дверей супермаркета.

– Как так, Марфиль?

Мое имя, произнесенное бархатистым голосом, отозвалось мириадами различных эмоций, которые я не могла проигнорировать, хоть и силилась говорить и вести себя так, словно плевать на его присутствие. Будто он случайный парень в супермаркете, рассматривающий витрину с шампунями, косметикой и тампонами.

Тампоны… Черт, а они ведь мне нужны. Неужели придется покупать их у него на глазах?

Вот я попала!

– Ходить с тобой даже в магазин за углом.

– Да.

Бросила в его сторону раздосадованный взгляд. Как у него все просто!

Забив на тампоны, покатила тележку к секции с алкогольными напитками. Взяла бутылку белого вина и поставила в тележку. Протеста от Себастьяна не последовало, так что опустила в тележку еще и коробку пива «Хейнекен», а затем направилась к отделу с фруктами. Выбрала клубнику и, пока рассматривала яблоки, задумалась о том, что Себастьяну вообще-то тоже нужно есть.

Обернулась к нему и заметила, что он пристально смотрит в сторону входа. Проследила за его взглядом: в магазин вошли двое парней примерно его возраста.

– Хочешь чего-нибудь? – окликнула я, привлекая его внимание.

– Что? – переспросил он, повернувшись ко мне. Он казался немного сбитым с толку.

– Ну, из еды. В квартире нет продуктов, предпочитаю заказывать готовую еду.

Себастьян покачал головой.

– Не волнуйся за меня.

Пожала плечами и продолжила покупки: туалетная бумага, шампунь (предыдущий как раз заканчивался!), картофель фри, оливки, молоко, сахар и яблочный пирог с аппетитной корочкой, уже готовый – только разрежь, и можно наслаждаться!

Когда подошла очередь платить, украдкой взглянула на Себастьяна. Он шел за мной, «сканировал» помещение – казалось, его глаза ни на секунду не оставались без движения – и привлекал больше внимания, чем любой из папиных телохранителей. Кассирша бросила на него недоверчивый взгляд; это для меня он был спустившимся с Олимпа греческим богом, а для остальных – немного со странностями. Слишком сильно выделялся в черных классических брюках и белой рубашке.

Ну как, скажите на милость, потащу его в универ в таком виде?

Оплатила покупки черной картой «Центурион», привязанной к папиному счету; Себастьян взял сумки в правую руку, оставляя левую свободной. Купила не так много, но, учитывая бутылки, сумки были довольно тяжелыми.

Предложила помощь, но он отклонил предложение, покачав головой.

В мозгу роилось столько вопросов. Так много хотелось спросить, узнать, поговорить. Поэтому и не любила телохранителей: ну разве можно идти рядом с человеком и даже не завязать с ним беседу? Когда была маленькой, многочисленные няньки сменяли друг дружку по несколько раз на дню, потому что не могли вытерпеть меня больше часа… По крайней мере, так рассказывал отец, когда объяснял, почему отправляет учиться так далеко.

– Марфиль, ты даже не замечаешь, какой надоедливой можешь быть. Прощаю тебе лишь потому, что ты девочка, – это в твоей женской природе, – но держи рот на замке, когда находишься в моем обществе.

И я научилась молчать… но не всегда.

– Ты левша?

Он нахмурился.

– Переносишь весь вес на правую руку… но не потому, что правша. Хочешь освободить левую, чтобы достать пистолет, если понадобится, я права?

Он слегка наклонил голову, и, клянусь, увидела, как уголки губ едва заметно дрогнули в полуулыбке… Повторюсь: едва заметно.

– Я амбидекстр, одинаково владею обеими, но предпочитаю работать левой.

Амбидекстр… Взглянула на его руки: левая свободна, расслаблена, в правой – сумки; Себастьян нес пакеты с такой легкостью, будто в них были перья, а не бутылки.

В голове без предупреждения возникли картины: эти сильные руки сжимают в объятиях, ласкают, поглаживают спину, бедра…

Нацепила солнечные очки и игнорировала Себастьяна весь остаток пути домой.

–

К счастью, ради моего душевного спокойствия, Себастьян скрылся на своей половине квартиры, оставив меня на кухне разбирать сумки. Не то чтобы он не предложил помочь (он предлагал!), просто было необходимо побыть одной.

Едва закинула продукты в холодильник и зашла в спальню, чтобы убрать в шкаф куртку, раздался звонок в дверь. Я знала – это Лиам, и мне не терпелось обнять его. Чуть ли не выбежала из комнаты, подстегиваемая эмоциями, которые и не подозревала, что сдерживала, пока не поняла, что лучший друг ждет за дверью – только открой, и все будет как прежде, – но не успела пересечь коридор, как столкнулась с неожиданной преградой: сильные руки схватили меня за запястья, останавливая на полпути к двери.

– Кого-то ждешь?

Крепкая хватка на запястьях вызвала мурашки по всему телу, будто электрический импульс пробежал от макушки до пят. Себастьян отдернул руки, словно обжегся, и повернулся к двери.

– Это мой друг. Пришел проведать, – сказала я, подавшись вперед, чтобы открыть дверь.

Себастьян снова помешал сделать то, чего желала больше всего на свете. Будучи намного выше, уперся рукой в дверь поверх моей головы.

Повернувшись, бросила на него взгляд, каким можно убить.

– Кто это? Почему не позвонил в домофон?

– У него есть ключи.

Себастьян сжал губы и слегка наклонился ко мне:

– Даешь ключи от квартиры кому попало?

– Даю ключи от моей квартиры лучшему другу.

– Эй, Мар, открой, ради всего святого! Меня удар хватит, если сейчас же тебя не увижу! – раздалось с той стороны двери.

Себастьян выпрямился и упер руки в бока.

– Как его зовут?

Закатила глаза, не скрывая негодования.

– Лиам.

– Твой отец ясно дал понять: никаких мужчин в квартире.

Издала смешок.

– Ну да, а ты у нас Тинки-Винки.

Себастьян на мгновение растерялся.

– Из «Телепузиков», – объяснила я, не получив ответа. Покачала головой, отвернулась и рывком открыла дверь, не обращая внимания на «надсмотрщика» позади.

Лиам не дал и секунды, чтобы взглянуть на него, – бросился ко мне, подхватил на руки, отрывая от земли, и крепко прижал к себе. Лишь вдохнув знакомый аромат кожи, впервые за все время подумала: «Я дома».

– Ты напугала меня до чертиков, Мар.

К глазам подступили слезы. Сдерживала себя в Луизиане, а вернувшись в Нью-Йорк, почувствовала, будто жизнь, как и квартира, больше мне не принадлежит. Теперь же, когда Лиам был здесь, все, казалось, вернулось на круги своя, а покой, в котором так нуждалась, окутал вместе с его объятиями.

– Все еще не могу поверить в то, что произошло, – прошептала я, обхватив руками его шею и не желая отпускать.

Лиам уткнулся носом в мои волосы, провел кончиком вниз по шее, но через несколько секунд напрягся. Осторожным движением опустил меня на пол и уставился на Себастьяна.

– А это кто?

Огорченная тем, что Лиам больше не прижимал меня к себе, повернулась к Себастьяну.

– Мой новый телохранитель.

Себастьян внимательно рассматривал Лиама, словно прощупывая, и когда закрыла за другом дверь, температура в прихожей, казалось, упала на несколько градусов.

Себастьян не стал ходить вокруг да около:

– Покажи удостоверение личности.

Лиам бросил на него недоверчивый взгляд.

– Тебе недостаточно, что Мар сказала, что мы дружим?

Себастьян даже глазом не моргнул.

– Удостоверение личности, пожалуйста.

Лиам порылся в кармане и вытащил черный кожаный бумажник, достал оттуда права и протянул их Себастьяну. Тот изучил карточку и через пару мгновений отдал ее.

– Вынужден попросить вернуть ключи от квартиры. По соображениям безопасности мы не можем никому доверять. Кроме того, тебя могут обокрасть, чтобы проникнуть сюда.

Что?! Это уже слишком! Зачем им пробираться сюда? Предупреждение отцу они сделали!

Лиам сверкнул глазами то ли недовольно, то ли восхищенно.

– Я бы никогда не подверг Мар опасности. Ключи в целости и сохранности. Они у меня на случай, если возникнет чрезвычайная ситуация и я буду нужен.

– Если возникнет чрезвычайная ситуация или Марфиль понадобится помощь, у нее есть я.

С минуту парни сверлили друг друга взглядами.

– Отдай их, Лиам, – устало сказала я. – Его нанял отец, и меньше всего на свете хочу давать ему повод забрать меня домой или к другому безумству.

Лиам перевел дыхание и повернулся ко мне. Посмотрел на меня странно, словно с опаской, затем сделал то, о чем просил Себастьян. Получив ключи, телохранитель ушел в свою комнату, но не раньше, чем напомнил предупредить, если решим выйти погулять.

– Хочешь пива?

Лиам кивнул и сел на диван, продолжая смотреть в сторону коридора, где исчез Себастьян.

– До сих пор не верю в то, что случилось, Мар.

Он согнулся, положил локти на колени и зарылся пальцами в волосы.

Села рядом, протянула бутылку холодного пива и сделала глоток из своей.

– Я тоже… Настолько жутко и мерзко, что сложно поверить, что это не какой-то кошмарный сон, а реальность, и все же… я почти все время провела без сознания, а потому кажется, будто это произошло не со мной, а с кем-то другим.

– Но почему?! Зачем похищать тебя?

Хотя было очевидно, что я из состоятельной семьи, никогда не поднимала эту тему: меня это смущало, да и Лиам не спрашивал. Он был сыном преподавательницы начальных классов и владельца зоомагазина. Поступил в Колумбийский университет благодаря стипендии и достиг всего благодаря незаурядному уму. По ночам работал в городских клубах, чтобы иметь возможность оплачивать учебу, поскольку стипендия покрывала только половину. Искренне восхищалась Лиамом и ценила нашу дружбу, потому что, чем бы ни занималась в жизни, для многих останусь лишь очередной «мажоркой», которая получила все только потому, что родилась в богатой семье.

У отца было так много предприятий, что не смогла бы назвать все. Он был владельцем банка «Кортес», одного из крупнейших в стране с филиалами во всех странах Латинской Америки, и разводил лошадей Аппалуза, уникальной, некогда находившейся на грани исчезновения породы, что сейчас была третьей по востребованности в мире. Это, наряду со многими другими инвестициями, сделало его весьма влиятельным человеком, и неудивительно, что люди завидовали его богатству.

По этой причине отец держал нас с Габриэллой вдали от своего мира. Мы не посещали званые ужины, не были знакомы с бизнес-партнерами. Отец и о делах с нами не разговаривал. Мы болтали лишь о лошадях: отец с детства привил любовь к ним, много о них рассказывал, научил ухаживать.

– Не знаю… Никто не знает. Отец считает это предупреждением. То, что ничего не потребовали взамен и не оставили записки, даже хуже, чем само похищение.

– И теперь этот типчик должен сутками тебя охранять?

Кивнула, закусив губу.

Лиам погладил меня по щеке и поставил бутылку на стол.

– Твой отец сделал все правильно, Мар. Тебя похитили в Центральном парке. И сделали бы это снова, если бы им было нужно. Особенно если следят за тобой и знают, где предпочитаешь проводить время.

Мы еще долго обсуждали и спорили, но ни к чему не пришли. А еще до меня дошло, что нужно будет рассказать об этом Себастьяну и попросить ничего не говорить отцу.

– Такое больше не повторится, я буду осторожна. Просто боюсь за отца… и за сестру…

– Габриэлла в Лондоне, с ней ничего не случится.

– Ох, ты не знаешь, как рвутся на свободу те, кто учится в закрытой школе… Черт, должна предупредить ее, чтобы она не покидала школу в одиночку!

Подскочила, будто ужаленная, и c бешено колотящимся сердцем ринулась в комнату за мобильником. Если у нас была половина десятого, в Лондоне – полпятого утра; сестра наверняка спала.

Оставила ей сообщение:

Не вздумай сбегать из школы. Кое-что произошло.

Когда проснешься, позвони.

Сестра ничего не знала о похищении. Отец не хотел ее тревожить, но ему было невдомек, что от меня Габриэлла узнала о четырех способах покидать интернат незамеченной. Самый простой – через окружающий школу лес в близлежащую деревню.

Если с ней что-то случится, виновата буду я!

Выходя из комнаты с телефоном в руке, увидела, что дверь в коридор открыта. Ко мне приблизился Себастьян, будто прочитал мои мысли и понял: что-то не так.

– В чем дело?

Лиам встал с дивана и подошел к нам.

– Сестра ничего не знает о похищении. Отец не хотел ей говорить, но он не в курсе, что Габриэлла с подружками периодически тайком сбегают из интерната в деревню. Погулять и встретиться с друзьями. Если добрались до меня, смогут и до Габриэллы.

– Она спит, Мар. Утром позвонишь ей и все объяснишь, – попытался успокоить Лиам, но я не отрывала взгляда от Себастьяна.

Несколько секунд спустя он наконец решился заговорить:

– Позвоню куда нужно. У меня знакомый в Лондоне: попрошу, чтобы присмотрелся на случай, если что-нибудь заподозрит. А утром поговорю с твоим отцом.

Этого допустить не могла!

Шагнула вперед и удержала его за руку, в то время как страх овладел каждой клеткой.

– Не говори ему! Он ее убьет!

И снова зрительный контакт длиной в пару эфемерных секунд. Мы поняли друг друга без слов.

Себастьян молча отвернулся и ушел, а я была уверена: с сестрой все будет хорошо.