Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Азбука
- Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
- Serie: Азбука-классика
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2017
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В настоящее издание вошли две пьесы — "Маркиза де Сад" и "Мой друг Гитлер", эссе "Солнце и сталь" и знаменитая новелла "Патриотизм", которая, по словам Мисимы, является "рассказом о подлинном счастье".
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 341
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Содержание
Юкио
Мисима
Солнце и сталь
Санкт-Петербург
Yukio Mishima
SADO KOSHAKU FUJIN
Copyright © The Heirs of Yukio Mishima, 1965
WA GA TOMO HITTORA
Copyright © The Heirs of Yukio Mishima, 1968
TAIYO TO TETSU
Copyright © The Heirs of Yukio Mishima, 1968
YUKOKU
Copyright © The Heirs of Yukio Mishima, 1961
All rights reserved
Перевод с японского Григория Чхартишвили
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки ВалерияГореликова
Мисима Ю.
Солнце и сталь : драмы, новелла, эссе / ЮкиоМисима ; пер. с яп. Г. Чхартишвили. — СПб. : Азбука,Азбука-Аттикус, 2017. (Азбука-классика).
ISBN 978-5-389-14175-9
16+
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В настоящее издание вошли две пьесы — «Маркиза де Сад» и «Мой друг Гитлер», эссе «Солнце и сталь» и знаменитая новелла «Патриотизм», которая, по словам Мисимы, является «рассказом о подлинном счастье».
Все произведения Юкио Мисимы представлены в переводеизвестного писателя, япониста, литературоведа ГригорияЧхартишвили (Бориса Акунина).
© Г.Чхартишвили, перевод, 1993
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017 Издательство АЗБУКА®
Драмы
Маркиза де Сад
Пьеса в трех действиях
Действующие лица
М а р к и з а Р е нед е С ад.
Г о с п о ж а д е М о н т р ёй, е е м а т ь.
А н н а д е Л о нэ,е е с е с т р а.
Б а р о н е с сад е С и м и ан.
Графиняде Сан-Фон.
Ш а р л о т та, г о р н и ч н а я г - ж и д е М о н т р ё й.
Время действия
Действие первое— осень 1772 г.
Действие второе— позднее лето 1778 г.
Действие третье— весна 1790 г.
Место действия
Париж. Салон госпожи де Монтрёй.
Действие первое
Г р аф и няд е С а н - Ф о н(в платье для верховой езды, с хлыстиком в руке, раздраженно ходит по сцене).Пригласила, называется! «Будьте так любезны, дорогая графиня, загляните ко мне, когда будете возвращаться с прогулки». Уж так упрашивала! Никогда у нее не бывала, но тут решила — ладно, заеду. И что же? Она еще заставляет меня ждать!
Б а р оне с с ад е С и м и а н. О, не судите госпожу де Монтрёй слишком строго. Она совершенно раздавлена тем, что случилось с ее зятем.
Г р аф и н я . Вы имеете в виду ту историю трехмесячной давности?
Б а р он е с с а . Время не облегчило ее страданий. Да и потом, мы же еще ни разу не виделись с госпожой де Монтрёй с тех пор, как случилось... ну, это самое.
Г р аф и н я .«Это самое»!Вечно мы стыдливо опускаем глазки, говорим «это самое» и со значением улыбаемся. А всего дел-то.(Красноречиво щелкает хлыстом.)
Б а р о н е с с а(смущенно прикрывает лицо рукой).Сударыня, как вы можете!(Крестится.)
Г р аф и н я . Ну да, тут, конечно, полагается перекреститься. И все довольны. А каждый в глубине души смакует «это самое». Что, не так? Или вы, госпожа де Симиан, может быть, пребываете в неведении?
Б а р о н е с с а . Я ничего-ничего не знаю.
Г р а ф и н я . Так я вам и поверила.
Б а р о н е с с а . Я помню Альфонса еще маленьким мальчиком. Каким очаровательным златокудрым ребенком он был! А гадостей я не желаю ни видеть, ни слышать — закрываю глаза и затыкаю уши.
Г р а ф и н я . Ну, как угодно. Зато уж я постаралась за эти три месяца разузнать все как можно подробнее и точнее. Ушки затыкать будете?
Д е С и м и а н вздрагивает.
Ну, что же вы? (Щелкает хлыстом.) Уши-то прикройте. (Кончиком хлыста щекочет баронессе ухо. Та поспешно прикрывает уши ладонями.) Вот так, отлично... Итак, три месяца назад, а точнее, двадцать седьмого июня наш дорогой Донасьен Альфонс Франсуа маркиз де Сад в сопровождении своего слуги Латура отправился в Марсель и утром одного чудесного дня на квартире у некой Мариетты Борелли, на четвертом этаже, собрал четырех девиц. Там были сама Мариетта, двадцати трех лет, Марианна, восемнадцати лет, Марианетта и Роза — обе двадцати лет... Натурально, все — шлюхи.
Де Симиан, по-прежнему прижимающая ладони к ушам, вздрагивает.
Ой, вы, оказывается, все слышите! Должно быть, глазами?.. Маркиз де Сад в этот день был в пепельно-сером камзоле на голубой подкладке, в шелковом жилете апельсинового цвета и того же оттенка панталонах. На его, как вы изволили выразиться, златокудрой голове красовалась шляпа с перьями, на боку висела шпага, а в руке маркиз держал тросточку с круглым золотым набалдашником. Он вошел в комнату, где его уже ожидали вышепоименованные девицы, зачерпнул из кармана горсть луидоров и объявил, что право первенства будет принадлежать той из дам, кто угадает, сколько в его руке монет. Угадала Марианна. Маркиз велел ей и Латуру остаться, а прочих девиц выставил до поры до времени за дверь. Затем уложил Марианну и слугу на постель. В одну руку взял кнут и принялся хлестать девицу (снова щелкает хлыстом), а тем временем другой рукой стал... вот этак вот... возбуждать лакея. Представляете — одной рукой нахлестывает (помахивает хлыстом), другой — лакею...
Б а р о н е с с а . Боже милостивый! (Крестится и бормочет молитву.)
Г р аф и н я . Самое время перекреститься. Заодно и слышно будет получше.
Де Симиан в смятении снова затыкает уши.
С другой стороны, не креститься — душу грехом отягощать.
Баронесса испуганно крестится.
Пожалуй, лучше уж слушать — я полагаю, Господь не обидится.
Баронесса, смирившись, слушает.
Продолжим. Во время всей этой сцены Альфонс величает слугу господином маркизом, а себя велит звать лакеем. Затем он отсылает слугу, извлекает из кармана хрустальную раззолоченную бонбоньерку и предлагает девице отведать ароматных конфеток. Когда та съедает их изрядное количество, маркиз сообщает, что это средство для испускания дурных газов.
Б а р о н е с с а . Ой.
Г р а ф и н я . На самом же деле это были любовные пилюли. Знаете, берется сушеный песочный жук, смешивается с толченой шпанской мушкой...
Б а р о н е с с а . О господи, да откуда же мне такое знать!
Г р а ф и н я . А жаль, вам не помешало бы хоть изредка употреблять это зелье. Марианна, например, слопала штук семь или восемь. Тогда маркиз...
Б а р о н е с с а . Неужели он еще что-то натворил?
Г р а ф и н я . Тогда маркиз говорит: «Сделай для меня кое-что, получишь луидор».
Б а р о н е с с а . А что?
Г р а ф и н я . А это самое, которое вы так обожаете... Смотрите-ка, видите вон ту статую Венеры посередине двора? Как сияют на солнце ее белоснежные мраморные бедра! Если я не ошибаюсь, перед тем как солнце уйдет за верхушки деревьев, его последний луч должен как раз падать статуе на... Угадайте на что?
Б а р о н е с са(подумав).А! Я знаю! Знаю! Прямо на сатанинское место!.. Грех какой. Да за такое на костре жгли...
Г р а ф и н я . Ну, мы отвлеклись. Наш Альфонс вручил девице зловещего вида кнут, утыканный шипами и весь бурый от засохшей крови, — очевидно, кнутом пользовались неоднократно — и велел хлестать его.
Б а р о н е с с а . Ага, видите, в нем все-таки проснулось раскаяние! Он возжаждал кары, пожелал изгнать из себя беса!
Г р аф и н я . О нет, просто собственное страдание — в силу своей несомненной достоверности — доставляет маркизу еще больше наслаждения, чем мучить других. У Альфонса необычайная страсть к достоверности... Затем настал черед Мариетты. Сей девице маркиз велел раздеться догола и встать на четвереньки подле кровати. Для избиения на этот раз он избрал обыкновенную метлу, а вдоволь натешившись, приказал Мариетте той же метлой поколотить и его самого. Пока она старалась, маркиз ножичком делал на стене засечки: двести пятнадцать ударов, потом еще сто семьдесят, потом двестисорок. Итого получилось...
Б а р он е с с а . Восемьсот пятьдесят.
Г р аф и н я . Альфонс всегда любил математику. Утверждал, что лишь в ней есть подлинная достоверность и что если достичь поистине больших чисел, то порок обращается благодатью.
Б а р он е с с а . Как можно соединять порок и благодать?
Г р аф и н я . Благодать, по маркизу де Саду, можнообрести, лишь преумножая достоверное, и она, благодать, непременно должна ощущаться всеми органами чувств. Это не та благодать, коей тщетно дожидаются ленивцы и лежебоки. Вот в Марселе маркиз и приложил максимум стараний. Вернув в комнату лакея, он пустился с ним и Мариеттой в многотрудное плавание по океану наслаждений. Втроем они изобразили некое подобие трехпалубной галеры идружно заработали веслами. А в небе еще пламенели кровавые краски рассвета — утро ведь только начиналось.
Б а р он е с с а . Наслаждение было таким многотрудным, очевидно, оттого, что по утрам человеку пристало трудиться в поте лица своего.
Г р аф и н я . Нет, милая, утренний час — время молитвы, поэтому труды маркиза скорее следовало бы уподобить богослужению.
Б а р он е с с а . Ох, гореть вам в геенне огненной.
Г р аф и н я . Спасибо на добром слове. Следом за Мариеттой настал черед Розы. Снова кнут, снова лакей, затем тройственные вариации, напоминающие тасование карточной колоды. Потом Альфонс призвал последнюю девицу, Марианетту, и все повторилось: свист кнута, сладкие конфетки из сушеного жука и так далее. В общем, все утреннее богослужение прошло, сопровождаемое криками боли и стонами наслаждения. По завершении церемонии маркиз вручил каждой девице по шесть серебряных монет и распрощался сними.
Б а р он е с с а . Ну наконец-то!
Г р аф и н я . О, не спешите. Отпустив девиц, маркиз прилег отдохнуть, желая восстановить форму перед послеполуденными забавами.
Б а р он е с с а . Как, были еще и послеполуденные?
Г р аф и н я . Де Сад спустил жалюзи на окнах, обращенных к морю, и уснул безмятежным, детским сном. Это было невинное забытье, не отягощенное никакими мрачными видениями. Он словно погрузился в мягкий прибрежный песок, где мирно соседствуют обломки кораблекрушения, осколки раковин, высохшие водоросли и выброшенные волнами дохлые рыбешки... Белая грудь маркиза ровно вздымалась во сне, и на ней лежали полосы золотого июньского солнца, просеянного сквозь жалюзи.
Б а р он е с с а . Так что же случилось во второй половине дня?
Г р аф и н я . Как вы нетерпеливы. На закате маркиз, сопровождаемый верным Латуром, отправился на поиски новой подруги, которой стала двадцатипятилетняя шлюшка по имени Маргарита. Де Сад последовал за ней до ее жилища, лакею на сей раз позволил удалиться, а Маргариту принялся угощать конфетами из своей хрустальной бонбоньерки.
Б а р о н е с с а . Той самой отравой, да?
Г р а ф и н я . Любовные пилюли, сударыня, — это вовсе не отрава. Девица съела штук пять или шесть, а маркиз все подкармливает. И спрашивает ласковым таким голосом: «Как животик, не болит?»
Б а р о н е с с а . Он затеял игру в доктора?
Г р аф и н я . Последовалоэто самое.Ну разумеется, забавы с кнутом... На рассвете Альфонс уселся в карету, запряженную четверкой лошадей, и отбыл из Марселя в свой замок Лакост. А дня через два девицы, его подружки, взяли да и отправились к судье. И все как есть рассказали. Не подозревали бедняжки, что чистосердечное признание не сильно облегчит и их собственную участь.
Входит Ш а р л о т т а , горничная.
Ш а р л о т т а . Мадам просит извинить за то, что заставила вас ждать. Она сию минуту будет здесь.
Г р а ф и н я . Передай ей, что это было остроумно — свести вместе меня и баронессу де Симиан.
Ш а р л о т т а . А?
Г р аф и н я . Вавилонская блудница и святая дева. Сочетание во вкусе ее зятя. Браво!
Ш а р л о т т а . Чего? (В замешательстве, хочет уйти.)
Г р а ф и н я . Куда же ты, Шарлотта? Эта негодная прежде служила у меня, а потом сбежала, теперь живет у госпожи де Монтрёй. Ты ведь все про меня знаешь, все мои секреты, а? Обо мне и так уж повсюду болтают бог весть что, называют прислужницей Сатаны. Правда, я, в отличие от маркиза, не увлекаюсь кнутами и бонбоньерками, но на Острове Любви и в самом деле не осталось такой лужайки, где бы я не примяла травку. Госпожа де Монтрёй не ошиблась в выборе. Ведь я столь близко к сердцу принимаю все, что касается этого самого, — лишь такая, как я, способна без лишних слов понять душу маркиза. Именно на это рассчитывала твоя госпожа, верно? Раньше она и на порог бы меня не пустила, опасаясь замараться, а тут вдруг такое гостеприимство...
Б а р о н е с с а . Не стоит думать о госпоже де Монтрёй так скверно. Она совсем отчаялась и готова молить о помощи кого угодно — хоть Бога, хоть дьявола. Так давайте поможем ей — я, как вы выразились, в качестве святой девы, а вы — в качестве вавилонской блудницы.
Входит г о с п о ж а д е М о н т р ё й .
Г - ж а д е М о н т р ё й . Я заставила вас так долго ждать — ради бога, простите. Графиня де Сан-Фон, баронесса де Симиан, вы так добры, что откликнулись на мою просьбу. (Жестом отсылает Шарлотту.) Вы ведь, графиня, возвращаетесь с конной прогулки?
Г р а ф и н я . Сегодня моя лошадь словно взбесилась. Никогда с ней такого не было. Я уж ее и хлыстом, и шпорами — она ни в какую, так и пышет огнем. Мой берейтор сказал, что я была похожа на древнюю амазонку. А как, должно быть, вспыхивала на солнце золотая насечка моего седла, когда лошадь вставала на дыбы...
Г - ж а д е М о н т р ё й . О, я восхищаюсь вашим мужеством. Одна из моих лошадей так норовиста, я просто не знаю, что с ней делать.
Г р аф и н я . Какая же это? Иноходец или та, белая? Не удивляйтесь, о лошадях я знаю все. Главная беда — в конюхах. Эти бездельники только и знают, что за девками гоняться, а в остальное время просто дрыхнут. Чем выше положение человека, тем утонченнее его удовольствия. Возьмем, к примеру, вашего родственника. Происхождение его столь высоко, что он даже несколько перебарщивает по части утонченности. Маркиз, выражаясь фигурально, очищает заржавевшую кровь своих благородных предков, как чистят родовой меч или доспехи. Однако всю ржавчину из крови удалить не так-то просто, поэтому обнаженным женским телом он вынужден любоваться сквозь кровавые разводы...
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Вы хотите сказать, что конюхи добродетельнее аристократов? В последнеевремя пороки дворянства действительно стали притчей во языцех, но лишь потому, что народ с давних пор привык считать своих господ образцом добродетели.
Г р аф и н я . Дело не в этом. Просто черни надоеладобродетель, черни хочется вкусить порока, бывшего доселе привилегией аристократов.
Б а р он е с с а . Не нужно спорить, мы ведь пришли сюда не для этого. Госпожа де Монтрёй, все знают вас как даму самых строгих правил, безупречную во всех отношениях, никто и никогда не осмеливался говорить о вас дурно. Я очень хорошо понимаю, как вы должны страдать от выходок вашего беспутного зятя, но такова уж, видно, воля Божья. Расскажите нам все как есть. Уже одно это облегчит вашу душу, а мы с госпожой графиней не обманем вашего доверия.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Это были прекрасные слова, госпожа де Симиан... Хотите верьте, хотите нет, но, когда моя дочь Рене выходила замуж за Альфонса, я нарадоваться не могла на своего будущего зятя. Я считала, что он, быть может, немного легкомыслен, но зато так умен, так остроумен, так любит Рене...
Г р аф и н я . К тому же благодаря этому союзу ваша семья приблизилась ко двору.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Это само собой, но и без того я была просто очарована маркизом. Представляете, когда после свадьбы мы все жили в замке Эшофур, Альфонс ставил пьесы собственного сочинения, а мы с Рене в них играли...
Б а р он е с с а . О, как я вас понимаю. Альфонссдетства был очень добр и необычайно оригинален.Помню, как-то, гуляя по розарию, я занозила палецшипом розы и заплакала от боли. Альфонс вытащил занозу и был настолько мил, что поцеловал ранку.
Г р аф и н я . Выходит, его уже тогда привлекал вкус крови.
Б а р о н е с с а(в сердцах).Вы из него делаете какого-то вампира!
Г р аф и н я . Все знают, что вампиры весьма милыи обходительны.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Не ссорьтесь, прошу вас. Альфонса можно осуждать сколько угодно, но лучше он от этого, увы, не станет. В те самые счастливые дни, когда зять ставил с нами спектакли, он тайком частенько наведывался в Париж — я узнала об этом значительно позже — и... проводил там время... с женщинами определенной профессии...
Г р а ф и н я . Вы хотите сказать, со шлюхами.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Вы, графиня, так решительны. Как лихо вы произнесли это словечко... Да, Альфонс распутничал именно с женщинами этого сорта. Все это было бы еще полбеды: в конце концов, развратный зять — проблема внутрисемейная, и, кроме пересудов в обществе, опасаться, казалось бы, нечего. Однако через пять месяцев после свадьбы Альфонс угодил в Венсенскую тюрьму. Именно тогда я и узнала всю правду. О, какой это был кошмар! Я пустила в ход все свое влияние, тем временем моля Бога только об одном: чтобы Рене ни о чем не узнала. Через пятнадцать дней мне удалось добиться, чтобы зятя освободили. Я сделала это из жалости к дочери, уверяя себя, что Альфонс просто оступился по молодости. К тому же Рене так его любила... Уже потом, значительно позднее, стало ясно: то были не случайные грехи молодости, о нет!
Б а р о н е с с а . Как я вас понимаю.
Г - ж а д е М о н т р ё й . И вот уже девять лет я только тем и занимаюсь, что спасаю доброе имя рода де Сад и честь моей бедной дочери, веду тяжкую борьбу без всякой надежды на победу. Я отказалась от жизненных радостей, истратила последние сбережения. Все мое время и все мои силы уходят на то, чтобы покрывать бесчинства, которые устраивает Альфонс. А чем мне помогла семья маркиза? Старый граф, его отец, измученный скандальным поведением сына, только ругался и сыпал проклятьями. Впрочем, его уж пять лет как не стало... Альфонс доставил мне неисчислимые страдания. Правда, иногда из каких-то потаенных глубин его души пробивался чистый родник искренности и доброты. И тогда мою жизнь озарял слабый луч надежды. Но родник неизменно иссякал, следовала новая безобразная выходка, и невозможно было предугадать, когда родник забьет опять... Мать маркиза жива, но от нее нет никакой помощи. Это весьма холодная, бесчувственная особа. Последние двенадцать лет она живет в монастыре. У нее груда фамильных бриллиантов, но она даже ради свадьбы собственного сына не согласилась продать хоть бы один... Почему я должна быть нянькой милому сынку этих милых родителей? То у него скандальный роман с той актриской, Колетт, и я сбиваюсь с ног, чтобы замять дело. То, четыре года назад, он устраивает дебош в селении Аркёй, и я всеми правдами и неправдами добываю королевский указ о помиловании. Всего семь месяцев — и Альфонс на свободе. А какие средства ушли на то, чтобы спрятать концы!
Б а р он е с с а . Что там случилось, в том селении?
Графиня выразительно щелкает хлыстом.
А-а, понятно.
Г - ж а д е М о н т р ё й(с горечью). Вы невероятно проницательны, дорогая графиня. Четыре года назад в селении Аркёй этот человек жестоко обошелся с девушкой-нищенкой. По сравнению с последним скандалом это был пустяк, но беда в том, что моя дочь обо всем узнала. Ей открылось подлинное, жуткое лицо мужа. Рене так добродетельна, она так любила Альфонса. Думаю, она и поныне не оправилась от удара. Ну а эта нынешняя история... Я давно уже отчаялась, но ради дочери... Да, на сей раз ради одной Рене я все-таки хочу попытаться спасти Альфонса... Однако этот случай переходит все границы! (Плачет.) Мои возможности исчерпаны, силы на исходе...
Г р а ф и н я . Насколько я помню, герб де Садов изображает орла с двумя головами. Маркиз всегда держал обе головы своего орла высоко поднятыми. Одна голова — гордость древнего рода, восходящего к двенадцатому столетию; другая — порочные наклонности отпрыска этого рода. Вы, сударыня, в течение девяти лет постоянно пытались умертвить одну из этих голов, сохранив другую. Боюсь, задача оказалась непосильной. Пускай живут обе головы, — в конце концов, они растут из одного тела.
Г- ж а д е М о н т р ё й . Альфонс болен! Если отвести от него гнев людской, одновременно приложив все усилия к его исцелению, Господь рано или поздно смилостивится и счастливые дни еще вернутся. Так считает и Рене.
Г р а ф и н я . Но как убедить больного, что нужно излечиться от недуга, если недуг доставляет ему наслаждение? Болезнь маркиза сладостна, вот в чем все дело. Постороннему глазу недуг кажется ужасным, но за острыми шипами скрывается благоуханная роза.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Подумать только, ведь я уже очень давно знала, куда все это приведет! Я видела этот зловещий плод, ныне наполненный ядовитым соком, когда он был совсем зелен. Почему я не раздавила его еще тогда?
Г р аф и н я . Полагаю, что, если бы вы его раздавили, маркиз бы просто умер. Видите ли, плод, о котором вы говорите, — это апельсин, в котором вместо сока — алая кровь Альфонса. Сударыня, мой авторитет в области порока необычайно высок, так что выслушайте меня со вниманием... Порок — это целая страна, в которой есть абсолютно все: хижины пастухов, ветряные мельницы, ручьи, озера. И не только идиллические детали ландшафта — есть там и глубокие ущелья, пышущие огнем и серой, есть дикие пустыни. Вы найдете там заброшенные колодцы и дремучие леса, в которых обитают хищные звери... Вы следите за моей мыслью? Это поистине необъятная страна, находящаяся под покровительством небес. Что бы ни стряслось с человеком, причины следует искать там, в той стране... Я расскажу вам о своем детстве, чтобы вы лучше могли меня понять. Ребенком и даже позднее, уже девочкой-подростком, я смотрела на мир как бы через подзорную трубу, только повернутую раструбом к себе. (Показывает с помощью хлыстика.) Так научили меня родители и все окружающие. Так велит общественная мораль и традиционное воспитание. Я смотрела в эту перевернутую подзорную трубу и видела очаровательные крошечные газоны с зелененькой травкой, раскинувшиеся вокруг нашего дома. Моей детской душе было хорошо и спокойно от этого невинного, игрушечного пейзажа. Я верила, что, когда вырасту, газоны просто станут пошире, травка повыше, а я буду жить так же, как все вокруг, — счастливо и безмятежно... И вдруг, сударыня, в один прекрасный день со мной происходит нечто. Без всякого предупреждения, без малейшего намека — просто приходит, и все. Внезапно сознаешь, что смотрела на мир не так, что, оказывается, глядеть-то надо не в большое окошечко, а в маленькое. И все в твоей жизни переворачивается. Я не знаю, когда это открытие сделал господин маркиз, но был и в его жизни такой день, наверняка был. Неожиданно его взору открылось всякое разное, о чем он и не подозревал. И он увидел, как из далеких расщелин поднимаются языки желтого пламени, заглянул в кроваво-красную клыкастую пасть зверя, высунувшегося из чаши. И он понял: его мир безграничен и есть в этом мире все. Абсолютно все. И потом ничто уже не способно было удивить маркиза... А марсельская история — что же, совершенно невинный эпизод: мальчик, играя, оборвал бабочке крылья, только и всего.
Г- ж а д е М о н т р ё й . Все равно я ничего в этом не пойму, как бы красноречиво вы ни объясняли. Так, потеряв голову, я мечусь уже который год — то на запад, то на восток. Единственное, что доступно моему пониманию, — это слово «честь»... Как вы, должно быть, знаете, судебная палата города Экс, несмотря на все мои хлопоты, приговорила Альфонса к отсечению головы, а поскольку осужденный скрывается, то двенадцатого числа прошлого месяца на центральной площади Экса сожгли его портрет. Я была здесь, в Париже, но мне мерещилось, что я слышу радостные вопли черни и вижу, как пламя пожирает холст — смеющиеся глаза Альфонса, его золотые локоны...
Б а р о н е с с а . Пламя ада выплеснулось на миг из преисподней.
Г р а ф и н я . Толпа, я полагаю, кричала: «Огня! Больше огня!» Это сожжение — полная ерунда. Их костер — пламя зависти. Черни никогда не возвыситься до такого порока, вот она и завидует!
Г- ж а д е М о н т р ё й . «Больше огня!» А если этот крик раздастся под окнами моего дома? Мне говорили, что чернь поминала и наши с дочерью имена.
Б а р о н е с с а . «Больше огня!»? Не бойтесь, это всего лишь призыв к пламени очищения. Теперь, когда портрет маркиза сожжен, его грехи искуплены.
Г р аф и н я . «Больше огня!»... Значит, языки пламени хлестали по белым холеным щекам маркиза, по его золотым волосам? Двести пятнадцать ударов, потом еще сто семьдесят девять... Стоит ли удивляться, что портрет смеялся? В наслаждениях маркиза есть что-то леденящее, огонь пришелся весьма кстати.
Г- ж а д е М о н т р ё й . Войдите в мое положение. Сюда, в Париж, доходят вести одна хуже другой. Где скрывается зять — неизвестно. Моя дочь Рене льет слезы в замке Лакост. А младшая, Анна — Анна Проспер де Лонэ... Она — сама чистота и свежесть. Девочка могла бы в эти страшные дни побыть с матерью, один вид ее личика помог бы мне забыть о зловещей тени, что легла на наш род. И мы отправились бы с ней вдвоем путешествовать в какие-нибудь мирные, красивые края... Я так одинока. Не на кого опереться. Все мои усилия тщетны. Я бы воззвала к небесам, моля о помощи, но горло мое пересохло, и нет сил кричать. (Плачет.)
Б а р о н е с с а . Сударыня, не падайте духом. Мужайтесь. Я понимаю, зачем вам понадобилась богомольная баронесса де Симиан. И я завтра же отправлюсь к его преосвященству кардиналу Филиппу, который, на счастье, сейчас в Париже. Буду умолять, чтобы кардинал написал в Рим, его святейшеству. Папа заступится за маркиза.
Г- ж а д е М о н т р ё й . О, как я вам благодарна! У меня нет слов... Я и в самом деле хотела просить вас об этом, но, наверное, не осмелилась бы... Вы так добры, милая баронесса.
Г р а ф и н я . Не то чтобы я стремилась соперничать с баронессой в доброте, да и, как вы знаете, праведность, честь и добродетель — не моя епархия. Но я помогу вам — не ради вас, сударыня, а ради маркиза. Мое оружие — постель. Такое же, как у тех шлюх, подружек Альфонса. Мне не составит труда совратить с пути праведного достопочтенного мэтра Мопа, генерального судью. Насколько я поняла, требуется отменить приговор судебной палаты города Экса? Вы ведь ради этого меня пригласили? Хотели попросить, чтобы я поторговала своим телом. Не правда ли, сударыня?
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Что вы, мадам! Как вы могли подумать...
Г р а ф и н я(со смехом).Ладно уж, не оправдывайтесь. Ваш замысел — использовать порок на службе у добродетели — поистине великолепен. Порок тоже кое-чего стоит, и вы отлично это знаете. Даже причуды вашего зятя...
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Так вы мне поможете?
Г р аф и н я . Да.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Благодарю. Я готова была на коленях молить вас. Как мне выразить вам свою признательность?
Г р аф и н я . Зачем мне ваша признательность?
Входит Шарлотта.
Ш а р ло т т а . Госпожа...(Мнется.)
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Говори. У меня не осталось таких тайн, которых уже не знали бы эти дамы... Да и нет у меня сил, чтобы выходить за дверь и шептаться там с тобой.
Ш а р ло т т а . Слушаюсь. Э-э...
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Ну что там у тебя?
Ш а р ло т т а . Приехала госпожа маркиза де Сад.
Г-ж а д е М о н т р ёй(удивленно).Что?
Гостьи переглядываются.
Почему она вдруг покинула замок?.. И не предупредила... Ну что же ты, веди ее скорей сюда!
Ш а р л о т т а . Слушаюсь. (Уходит.)
Появляется м а р к и з а д е С а д.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Рене!
Р е н е . Матушка!
Обнимаются.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Как хорошо, что ты приехала, доченька. Я так по тебе соскучилась.
Р е н е . И я. Взяла вот и отправилась в дорогу. Я больше не в силах выносить жизнь в Лакосте! Эти осенние прованские дожди! Эти крестьяне, шушукающиеся за спиной и пялящиеся на жену маркиза де Сада во все глаза! А в замке сидеть мочи нет — тоска, одиночество. По ночам красный отсвет факелов на голых стенах. Крики воронья... Так захотелось увидеть вас, матушка, поговорить по душам. Села в карету и всю дорогу до самого Парижа твердила кучеру, чтоб настегивал лошадей.
Г- ж а д е М о н т р ё й . Я понимаю, Рене. Я понимаю... Вот и умница, что приехала. Не только тебе было тоскливо и одиноко. Твоя бедная мать вся извелась, день и ночь думала только о тебе, несчастная моя доченька. Не знаю, как я не лишилась рассудка... Ах, простите! Я не представила вас. Ты ведь незнакома с графиней де Сан-Фон? Моя дочь Рене, маркиза де Сад.
Р е н е . Счастлива познакомиться. И рада видеть вас, тетушка Симиан. Как давно мы не встречались.
Б а р о н е с с а . Сколько тебе пришлось вынести, бедная девочка.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Наши дорогие гостьи обещали помочь. О, они вдвоем окажут нам поистине неоценимую услугу! Поблагодари же их от всей души.
Р ен е . Я вам так признательна. Вы — наша последняя надежда.
Б а р он е с с а . Ну что вы, что вы. Я счастлива, когда могу прийти на помощь ближнему. Завтра же прямо с утра начну действовать.
Г р аф и н я . Пожалуй, пойду.
Б а р он е с с а . Да-да, и мне пора.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Вы не представляете, как я вам благодарна. Не смею вас задерживать.
Р ен е . Я ваша неоплатная должница.
Г р аф и н я . Но все же, прежде чем я откланяюсь, позвольте, маркиза, задать вам один вопрос. Вы, должно быть, сочтете его нескромным. При первой встрече спрашивать о таком и в самом деле не следовало бы. Но я так любопытна...
Р ен е . Спрашивайте.
Г р аф и н я . Госпожа де Монтрёй поведала нам много любопытного о вашем супруге, да я, признаться, и без того была наслышана. Ваше семейство —простите за сравнение — как бы разгуливает по улицам в абсолютно прозрачном платье. Полагаю, это для вас не новость?
Р ен е . Нет.
Г р аф и н я . И вас не оскорбит бесцеремонный вопрос, какие не принято задавать в светских салонах? Обещайте, что вы отнесетесь к нему спокойно, как если бы я спрашивала вас о ваших виноградниках, удобрениях или о чем-нибудь в этом роде.
Р ен е . Обещаю.
Г р аф и н я . Я считаю, что господин маркиз — человек по сути своей бесконечно нежный, но эту свою нежность может выразить лишь посредством пресловутых конфеток и кнута, то есть посредством жестокости.(Резким тоном.)А каков он с вами — нежен или жесток?
Р ен е . Что, простите?
Б а р он е с с а . Графиня, как вы можете!
Г р аф и н я . Отвечайте же!
Р ен е . Если я отвечу, что нежен, вы решите: ага, это он прикрывает свою жестокость. Если же скажу, что он жесток...
Г р аф и н я . Я вижу, вы женщина умная.
Р ен е . Отвечу так. Вы хотите знать, каков мой муж? Он любит меня так, как подобает мужу любитьжену. И если б вы оказались возле нашего ночного ложа, вы не увидели бы ничего такого, что дало бы повод к злым сплетням.
Г р аф и н я . Ну да?(Изумленно разглядывает маркизу де Сад.)Прелестно! Столь образцовой семейной паре, очевидно, и нежность ни к чему.
Р ен е . Равно как и жестокость.
Б а р он е с с а . Пойдемте, графиня, нам пора.
Г р аф и н я . Да. Прощайте, сударыни.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Спасибо за визит. И еще раз от всего сердца благодарю.
Баронесса и графиня уходят.
Р ен е . Уф!
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Ты замечательно ее срезала.Превосходный ответ! Я так горда тобой... Подлая тварь! Подумать только — и эту змею я должна молить о помощи.
Р ен е . Не стоит, матушка, из-за этого расстраиваться. По сравнению с прочими нашими бедами это такой пустяк... Так, значит, они обещали помочь Альфонсу? Они помогут?
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Сказали, что помогут.
Р ен е . Слава богу. Уже ради одного этого стоило мчаться в Париж... Бедный, бедный Альфонс!
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Так ты приехала сюда не длятого, чтобы повидаться со мной?..(Как бы между прочим.)Ты не знаешь, где сейчас Альфонс?
Р ен е(с невинным видом).Сама теряюсь в догадках.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . В самом деле? Что же, он даже собственной жене не сообщил, куда намерен отправиться?
Р ен е . Если бы я знала, где он, мне было бы трудно утаить правду от тех, кто его разыскивает. Лучше уж не знать. Так безопаснее для Альфонса. А его безопасность мне дороже всего на свете.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Ты — образец добродетельной супруги. Каким чудесным цветком расцвели воспитание и образование, которые я тебе дала. Если б только твой избранник был тебя достоин...
Р ен е . Разве не вы учили меня когда-то: «Добродетель неподвластна обстоятельствам»?
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Так-то так, но всему есть мера.
Р ен е . Если грехи мужа превышают эту меру, то и моя добродетель должна быть на высоте.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . У меня разрывается сердце, когда я вижу, как мужественно ты держишься под ударами судьбы. Я вспоминаю, каким счастливым и безмятежным было твое детство, — контраст слишком разителен. Твой отец, всеми почитаемый президент налоговой палаты! Пусть наш род не слишком древний, но зато мы были богаты — не то что маркизы де Сад. Мы с отцом ничего для тебя не жалели, и ты выросла прекрасной, благородной — такую впору выдавать за принца. Кто имел бы больше прав рассчитывать на жизнь, полную счастья? И что же! Где были мои глаза? Боже, какой кошмарный выбор мы сделали! Подобно Прозерпине, собиравшей цветы и похищенной владыкой ада, ты оказалась ввергнута в преисподнюю. И твой покойный батюшка, и я прожили свою жизнь честно, не стыдно было смотреть людям в глаза. За что же, зачто наша невинная дочь низвергнута в пучину такого несчастья?!
Р ен е . Что вы, матушка, все о несчастье да о несчастье. Терпеть не могу это слово. Несчастная — это прокаженная старуха, выпрашивающая милостыню...
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Ох, я всегда делаю так, как хочешь ты. Это ты упросила меня спасать твоего муженька. Потому-то я и пошла сегодня на такое унижение... И все-таки, все-таки... Да, раз уж ты столь неожиданно приехала ко мне, я скажу то, что думаю. Бог с ним, с королевским двором и с высокими связями. Послушай меня, расстанься с Альфонсом.
Р ен е . Господь не дозволяет расторгать браки.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Расторгать не обязательно, достаточно просто порвать с Альфонсом все отношения. И очень хорошо, что Господь не одобряет разводов, — ты можешь жить отдельно от своего супруга и при этом оставаться маркизой.
Р е н е(после паузы). Нет, матушка, я не расстанусь с Альфонсом — ни перед Богом, ни перед людьми.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Но почему? Откуда такое упрямство? Что это — оскорбленное самолюбие? Боязнь пересудов?.. Ну не любовь же, в самом деле!
Р е н е . Не знаю, можно ли это назвать любовью. Но уж самолюбие и боязнь пересудов тут определенно ни при чем... Очень трудно объяснить так, чтобы вы поняли. Как вам известно, матушка, теперь я знаю все. Я знаю, какие страсти владеют Альфонсом, знаю, что он вытворяет, знаю, что говорят о нем люди. Я провела в Лакосте немало бессонных ночей, вспоминая свою жизнь после свадьбы. Я все теперь понимаю, матушка. Все. То, что прежде было рассеяно в памяти, соткалось в некий единый узор, связалось в одну цепочку. В ожерелье из ярко-алых камешков. Да, камешков красных, как кровь... Еще во время нашего свадебного путешествия, где-то в Нормандии, Альфонс велел остановить карету посреди луга, усыпанного лилиями. «Хочу напоить лилии допьяна», — сказал он и стал вливать в раскрытые бутоны красное вино. А потом смотрел, как багровые капли стекают между лепестками... Или еще. Мы впервые оказались в Лакосте и гуляли вдвоем по двору замка. Альфонс остановился возле сарая, где лежали вязанки дров, перетянутые веревками, и сказал: «Какое уродство! Представляешь, вот была бы красота — белоснежные березовые стволы, стянутые золотыми канатами!..» А один раз там же, в Лакосте, когда мы возвращались с охоты, Альфонс прямо пальцами вырвал у убитого зайца сердце из груди. «Взгляни, — засмеялся он, — вместилище любви у зайца той же формы, что у нас с тобой...» Я тогда воспринимала все это как милые, эксцентричные причуды. И лишь теперь бусины соединились в одну нить... В моей душе родилось всепоглощающее чувство, неподвластное рассудку. Чувство говорило: «Раз уж тебе удалось собрать в одно ожерелье рассыпанные в памяти бусины, береги теперь эту драгоценность, храни ее как зеницу ока». А что, если когда-то, давным-давно, так давно, что туда даже не проникают лучи памяти, я оборвала нить своего ожерелья и оно рассыпалось? Вдруг теперь я сумела восстановить его в первозданном виде?
Г - ж а д е М о н т р ё й . Ты имеешь в виду рок, фатум?
Р е н е . Нет, рок здесь ни при чем.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Но ведь эти самые алые бусы рассыпал Альфонс, а не ты.
Р е н е . Рассыпал и преподнес мне.
Г- ж а д е М о н т р ё й . Все это гордыня и самообман. Ты себя просто губишь!
Р е н е . Я же говорила, матушка, вы не поймете. А я наконец постигла самую суть, истину. И на этом знании зиждется моя добродетель. Можете ли вы понять, что говорит вам жена Альфонса де Сада?
Г- ж а д е М о н т р ё й . Истина — это кнут и сладкие пилюльки. Срам и бесчестие — вот в чем истина!
Р е н е . Голос житейской мудрости. Извечное пристрастие племени людей. Стоит произойти чему-то необычному, как люди сразу слетаются со всех сторон, словно мухи на труп, и высасывают, высасывают из случившегося свою житейскую мудрость. Потом труп закопают, а у себя в тетрадочках запишут и обязательно пометят: это — срам, это — бесчестье и так далее. А мне до житейской мудрости дела нет. Я столкнулась с явлением, на которое табличку с надписью не повесишь. Проще простого было бы решить для себя: мой муж — чудовище, — и дело с концом. Он — чудовище, а я — честная, достойная, безупречная.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Но ведь Альфонс и в самом деле чудовище! Разве нормальному человеческому существу возможно понять его поступки? Лучше и не пытаться — а то как бы самой не обжечься.
Р е н е . Так не бывает, чтобы один из супругов был чудовищем, а другой — обыкновенным, нормальным человеком.
Г- ж а д е М о н т р ё й . Рене! Уж не хочешь ли ты сказать...
Р е н е . Не пугайтесь, матушка, не пугайтесь. Или в вас говорит любопытство, как в графине Сан-Фон? Я всего лишь хочу сказать, что раз мой муж — чудовище порока, то мне ничего не остается, как быть чудовищем добродетели. То, с чем я столкнулась, не имеет имени и названия. Все вокруг говорят, что Альфонс — преступник. А я знаю: Альфонс и его грехи — это одно целое. Улыбка маркиза и его ярость, нежность и жестокость, ласковое прикосновение пальцев к моим плечам, когда он снимает с меня пеньюар, и рука, хлещущая кнутом марсельских шлюх, — тут одно от другого не оторвать. И красная от крови, поротая задница Альфонса неотделима от его холеных локонов и благородного очертания губ.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Как ты можешь соединять высокое и низкое, благородное и мерзкое?! Ты сама себя унижаешь! Женщина рода де Монтрёй никогда, никогда и ни в чем не может быть поставлена рядом с марсельской девицей сомнительного поведения! Так что нечего подыскивать оправдания своему муженьку — мне, матери, больно это слышать.
Р е н е . Вы так ничего и не поняли, матушка. А ведь мы должны мыслить и чувствовать одинаково, если хотим спасти Альфонса. Ну как же вы не видите! Альфонс — это симфония, в которой есть только одна тема — главная и единственная. Я поклялась хранить верность мужу, а стало быть — и звучащей в нем музыке. Иногда тема нежна и мелодична, иногда — яростна и жестока, в ней слышен свист кнута, в ней брызжет кровь. Мне Альфонс не исполнял той, второй части — уж не знаю, из уважения или из пренебрежения. Но я теперь очень хорошо понимаю главное: если хочешь быть верной женой, надо любить не добрые слова и дела мужа, а истинную его природу. Обшивка корабля, плывущего по океану, приемлет и пожирающего ее древесного червя, и чистую морскую воду.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Но мы обе с тобой обманулись — он прикидывался не таким, каков есть.
Р е н е . Матушка, не родилась еще такая женщина, которую мог бы обмануть мужчина.
Г- ж а д е М о н т р ё й . Да уж слишком твой мужчина не похож на остальных.
Р е н е . И все-таки — мужчина. Уж поверьте мне... Но вы правы, выходя замуж, я совсем еще его не знала. И узнала, что он такое на самом деле, совсем недавно. Однако не могу сказать, что мне открылся чужой, незнакомый облик, — все равно это мой Альфонс. Ведь не выросли же у него, в конце концов, рога и хвост! А может быть, я потому и полюбила его когда-то, что угадывала зловещую тень, спрятанную за веселой улыбкой и ясным взором? Невозможно любить розу и одновременно ненавидеть ее запах.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Глупости. Просто роза имеет запах, соответствующий ее виду.
Р е н е . Откуда вы знаете, быть может, страсть к крови, одолевающая Альфонса, досталась ему от далекого предка, ходившего в Крестовый поход?
Г-ж а д е М о н т р ё й . Не забывай: кровь, о которой ты говоришь, — это кровь... низких женщин.
Р е н е . Ах, матушка, кровь есть кровь — природу не обманешь.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Ей-богу, такое чувство, словно это Альфонс со мной разговаривает, а не ты!
Р е н е . Умоляю, матушка, спасите его! Ради бога! Если бы только Альфонса помиловали! Клянусь, я бы все сделала, чтобы достучаться до его сердца, до его сумрачной, истерзанной души! Я смогла бы это сделать — и сплетням пришел бы конец. Их вытеснили бы вести о добрых делах маркиза, он искупил бы свою вину перед людьми! О-о, только бы спасти его, только бы спасти!.. (В полуобморочном состоянии. Покачнулась.)
Г- ж а д е М о н т р ё й(поддерживает ее). Бедняжка, ты совсем выбилась из сил. Пойди приляг. Отдохнешь часок, сердце и успокоится. Может, что-нибудь и придумаем. Ну же, пойдем. Я отведу тебя.(Уводит маркизу в спальню.)
Из другой двери появляется младшая сестра маркизы де Сад, Анна де Лонэ, в сопровождении Шарлотты.
Ш а р л о т т а . Что же это вы с сестрицей не хотите повидаться?
А н н а . Слишком неприятная может выйти беседа. Надо же, в кои-то веки выбралась в Париж с матушкой повидаться, а тут любимая сестрица откуда ни возьмись... Один ее взгляд чего стоит: мол, все-то я про вас про всех знаю, всех-то я вас насквозь вижу. И ведь в самом деле видит. Но великодушно снисходит к нашим слабостям. Брр! Боюсь ее!
Ш а р л о т т а . Ай-ай-ай, как же можно о родной сестре так-то говорить?
А н н а . Поди, Шарлотта, шепни матушке, что я здесь и жду ее.
Шарлотта уходит. Почти сразу же появляется госпожа де Монтрёй.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Анна! Радость какая!
А н н а . Здравствуйте, матушка. Как давно я вас не видела.
Обнимаются.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Счастливый день! Обе мои доченьки приехали.
А н н а . Да, Шарлотта мне сказала. Значит, Рене здесь?
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Она в спальне. Устала с дороги. Пусть немножко отдохнет, так будет лучше. Она столько вынесла, столько вынесла... Ну ладно. Ты-то как доехала? Откуда ты?
А н н а . Из Италии.
Г - ж а д е М о н т р ё й . Где была?
А н н а . Большую часть времени в Венеции.
Г- ж а д е М о н т р ё й . Далеко же тебя занесло.
А н н а . Путешествие было такого рода, когда лучше держаться подальше от знакомых мест.
Г- ж а д е М о н т р ё й . С чего моей дочери от людей прятаться? Ты ведь у меня сама невинность.
А нн а . Не мне надо было прятаться. Моему спутнику.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Какому еще спутнику? Ты ездила с кем-то из знакомых?
А нн а . С зятем.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . С кем?!
А нн а . С Альфонсом.
Г-ж а д е М о н т р ё й(потрясена).Но... Но ведь не все же время ты была с ним?
А нн а . Всё.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Боже, какая же ты...
А нн а . О нет! Меня винить не надо. В самый первый мой приезд в Лакост в первую же ночь Альфонс пробрался в мою спальню. Я его не приманивала, нет. Но и не оттолкнула. Так это с тех пор и тянулось. А потом он говорит: «Я должен бежать. Поедешь со мной?» Ну я и поехала. Почти всю Италию исколесили.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . О-о, мне страшно! Это же Сатана! Дьявол! Ему мало было одной моей дочери, он добрался и до второй...(Пытается собраться смыслями.)Несчастная Рене! Хранить верность этому чудовищу!.. Анна, обещай мне: Рене ни слова, это будет наша с тобой тайна. Поняла? Если только она узнает, если узнает! Она умрет. Просто умрет.
А нн а . Что вы, матушка. Рене все знает.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Знает?!
А нн а . Да-да, она знает.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Ничего не понимаю! Про что знает?
А нн а . Про то, что у меня было с Альфонсом в Лакосте...
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Рене? Не может быть!
А нн а . Про то, что мы ездили в Италию. И где Альфонс прячется сейчас, она тоже знает.
Г- ж а д е Мо н т р ё й . Ах вот, значит, как? Знает — а от меня скрывает. Боже, какая...(Замолкает и, что-то решив, продолжает.)Послушай, Анна, ты, верно, тоже знаешь, где Альфонс.
А нн а . Конечно.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Где же?
А нн а . В Сардинском королевстве, в Шанбери. Он прячется в простом крестьянском доме, подальше от людных мест.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Как называется это место?
А нн а . Шанбери.
Г-жа де Монтрёй сосредоточенно размышляет.
Г-ж а д е М о н т р ё й(порывисто). Шарлотта! Эй, Шарлотта!
Входит Шарлотта.
Я намерена написать три письма. А ты немедленно их отправишь.
Ш а р ло т т а . Как прикажете, мадам.(Хочет уйти.)
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Нет, не уходи, жди здесь. Нельзя терять ни минуты.
Шарлотта остается на сцене. Г-жа де Монтрёй садится к секретеру, раскрывает его и быстро пишет одно за другим три коротких письма, запечатывает их. Тем временем Анна и Шарлотта разговаривают.
Ш а р л о т т а . Барышня, поди, хороша Венеция летом?
А нн а . Восхитительна.(Мечтательно.)Ощущение опасности, нежность, дыхание смерти, грязные каналы... Вода поднялась, и к площади Святого Марка не пройти...
Ш а р ло т т а . Хоть одним глазком бы взглянуть.
А нн а . По ночам звенели шпаги, а утром маленькие мостики были покрыты росой и пятнами засохшей крови. И мириады голубей, все небо в голубях... Когда тихо, вся площадь Святого Марка белым-бела от копошащихся птиц, а потом вдруг испугаются чего-нибудь — и разом взлетают, оглушительно полоща крыльями... И повсюду жгли его чучела.
Ш а р ло т т а . Чьи, барышня, чучела?
А нн а . Перезвон колоколов, плывущий над мутной водой. Всюду мосты, мосты — их не меньше, чем голубей... А ночью такая луна! Она выныривала прямо из канала и заливала алым сиянием нашу постель. Казалось, сразу сотня девственниц утратила невинность. По меньшей мере сотня...
Ш а р ло т т а . И гондольеры, наверно, распевали свои песни, да? Вот красотища-то!
А нн а . Гондольеры? Распевали?.. А, ну это другая Венеция, для обыкновенных людей.
Г - ж а д е М о н т р ё й(поднимается, держа в руках три запечатанных конверта).Шарлотта!
Ш а р ло т т а . Слушаю, мадам.
Г - ж а д е Мо н т р ё й . Это — графине де Сан-Фон, это — баронессе де Симиан. Если не застанешь, вели слугам передать: я отменяю свою просьбу и прошу как можно быстрее известить об этом их госпожу. Ты поняла?(Передает два письма.)
Ш а р ло т т а . Да, мадам.(Уходит.)
Г - ж а д е М о н т р ё й . Ну а как быть с письмом его величеству? (Смотрит на конверт.) Ладно, отвезу его во дворец сама.
Занавес
