Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Азбука
- Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
- Serie: Азбука-классика
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2022
Луиза Мэй Олкотт — американская писательница, автор знаменитой повести «Маленькие женщины», которая принесла Олкотт мировую славу и любовь читателей. И до сих пор книга остается одним из самых значимых произведений американской литературы «для девочек», и не только для девочек. Как писал один из современников автора, творчество писательницы трогает сердце «молодежи любого возраста — от шести до шестидесяти». Перу Олкотт принадлежат и другие произведения, переведенные на десятки языков и положенные в основу многих кинофильмов и театральных постановок. В их числе и повесть «Старомодная девушка» (1869), представленная в настоящем издании. Главная героиня, четырнадцатилетняя Полли, как и автор, родилась в небогатой, но очень дружной семье. С раннего детства Полли усвоила, что главными ценностями в жизни являются трудолюбие, взаимная поддержка и здравомыслие. Она убеждена, что богатство и внешний блеск мало что значат в сравнении с отзывчивостью и добротой и, конечно, настоящее счастье или любовь нельзя купить. Однако, приехав погостить к своей подруге Фанни, Полли чувствует себя белой вороной: ее скромность и простосердечие, ее неброские платья выглядят бесконечно старомодными в роскошном доме подруги, которая щеголяет яркими нарядами в окружении толпы молодых кавалеров…
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 443
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Перевод с английского Антона Иванова, Анны Устиновой
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Татьяны Павловой
Олкотт Л. М.
Старомодная девушка : повесть / Луиза Мэй Олкотт ; пер. с англ. А. Иванова, А. Устиновой. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2022. — (Азбука-классика).
ISBN 978-5-389-21771-3
16+
Луиза Мэй Олкотт — американская писательница, автор знаменитой повести «Маленькие женщины», которая принесла Олкотт мировую славу и любовь читателей. И до сих пор книга остается одним из самых значимых произведений американской литературы «для девочек», и не только для девочек. Как писал один из современников автора, творчество писательницы трогает сердце «молодежи любого возраста — от шести до шестидесяти». Перу Олкотт принадлежат и другие произведения, переведенные на десятки языков и положенные в основу многих кинофильмов и театральных постановок. В их числе и повесть «Старомодная девушка» (1869), представленная в настоящем издании. Главная героиня, четырнадцатилетняя Полли, как и автор, родилась в небогатой, но очень дружной семье. С раннего детства Полли усвоила, что главными ценностями в жизни являются трудолюбие, взаимная поддержка и здравомыслие. Она убеждена, что богатство и внешний блеск мало что значат в сравнении с отзывчивостью и добротой и, конечно, настоящее счастье или любовь нельзя купить. Однако, приехав погостить к своей подруге Фанни, Полли чувствует себя белой вороной: ее скромность и простосердечие, ее неброские платья выглядят бесконечно старомодными в роскошном доме подруги, которая щеголяет яркими нарядами в окружении толпы молодых кавалеров…
© А. Д. Иванов, А. В. Устинова, перевод, 2022
© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательская Группа„Азбука-Аттикус“», 2022Издательство АЗБУКА®
Глава I
Полли приезжает
— Пора на станцию, Том.
— Тогда пошли.
— Нет, я не пойду. Смотри, как на улице мокро. Я же под этим дождем вся до нитки вымокну. А мне хочется хорошо выглядеть, когда мы встретимся с Полли.
— Надеюсь, ты от меня не ждешь, что я отправлюсь один на станцию и привезу оттуда сюда незнакомую девушку? — спросил Том с таким ужасом, словно ему предстояло сопроводить домой дикарку из австралийских лесов.
— Вот именно этого я от тебя и жду, — подтвердила сестра. — Ты должен встретить ее. И если бы ты не был таким жутким букой, тебе бы даже понравилось.
— А я считаю, с твоей стороны это просто подлость, — свирепо глянул на нее Том. — Встретить ее я, конечно, должен. Но ведь ты обещала, что мы пойдем вместе. В общем, если тебе еще раз понадобится, чтобы кто-нибудь позаботился о твоих друзьях, прошу на меня не рассчитывать! — И брат резко вскочил с дивана, стремясь всем своим видом выразить возмущение.
Наверное, он бы и впрямь выглядел очень грозно, если бы его разгневанный образ не портили помятый костюм и встрепанная шевелюра.
— Ну, ну, не сердись, пожалуйста, — вкрадчиво проговорила Фанни. — Хочешь, я за это уговорю маму, чтобы она разрешила тебе пригласить твоего противного Нэда Миллера, которого ты так обожаешь? Вот Полли уедет, и пригласишь.
Предложение это до такой степени примирило Тома с действительностью, что он даже принялся расправлять на себе одежду, надеясь привести ее таким образом в надлежащий вид.
— И сколько она собирается здесь пробыть? — поинтересовался он.
— Ну, может, месяц, а может, два. Она такая хорошая, — восторженно выдохнула сестра. — И я буду очень стараться, чтобы ей захотелось подольше у нас пожить.
— Ну а я тогда постараюсь, чтобы она здесь надолго не задерживалась, — тихо пробормотал Том, считавший девушек совершенно лишней частью мироздания.
Четырнадцатилетние мальчики часто придерживаются подобного мнения, и, на мой взгляд, по этому поводу абсолютно не стоит тревожиться. В этом возрасте мальчики часто ходят колесом, причем как в прямом, так и в переносном смысле. Глядь, через несколько лет подобный мальчишка вдруг превратится в несчастного страдающего раба какой-нибудь из тех самых назойливых и противных девчонок.
Том уже двинулся было к двери, но, не дойдя до нее, замешкался.
— Слушай, а как мне ее узнать? — он обернулся к сестре с кошмарным предчувствием, что на вокзале придется обращаться к незнакомым девушкам, чтобы определить ту, которую он встречает. — Мы ведь с ней никогда не виделись. Нет, тебе все же придется пойти со мной, Фанни.
— Ты легко ее найдешь, — возразила Фанни. — Скорее всего, она будет стоять на платформе и озираться в поисках нас. И уж она-то тебя узнает. Уверена. Я ведь ей описала, какой ты.
— В таком случае наверняка не узнает, — хмыкнул Том, приглаживая пятерней кудрявую шевелюру, и, поглядевшись в зеркало, про себя добавил: «Уж нам, мужчинам, известно, насколько неправильно нас описывают девчонки».
— Ну давай же, иди. Иначе ведь опоздаешь, и что тогда обо мне подумает Полли! — воскликнула Фанни, от нетерпения ткнув брата в бок, что, как известно, весьма ущемляет в мужчине чувство собственного достоинства.
— Она подумает, что ты больше беспокоишься о своих локонах, чем о друзьях. И будет права.
Он остался очень доволен своим ответом. «Вышло коротко, хлестко, красиво и остроумно», — думал Том, нарочито медленно следуя к выходу. Естественно, он понимал, что опаздывает, но не мог позволить себе торопиться, пока сестра его видит. Он кинулся со всех ног к вокзалу, наверстывая упущенное время, лишь после того как исчез из ее поля зрения.
— Будь я президентом, обязательно издала бы специальный закон, запрещающий мальчикам разговаривать, пока они не вырастут. Из них сыплются одни колкости, — проворчала Фанни себе под нос, с возмущением наблюдая через окно, как неспешно брат бредет по улице.
Последуй она за ним взглядом дальше, возможно, она бы смягчилась. Том, едва завернув за угол, совершенно переменился. Вытащил из карманов руки. Свистеть перестал. Застегнул пиджак. И, надвинув поплотнее на голову кепку, чтобы ее не сорвало ветром, вихрем устремился вперед.
На вокзал Том и поезд прибыли одновременно, и неизвестно еще, кто громче пыхтел: паровоз или Том. Он влетел на платформу в темпе призового скакуна, лицо его раскраснелось от ветра и бега до цвета вареного лобстера.
«У нее, наверное, пучок на голове, и одета она в такую же штуковину, как все. И как мне ее узнать? — думал Том, озирая толпу, струящуюся из дверей вагонов. — Нет, Фанни совершенно зря отправила меня одного».
Девушек было множество. Самых разнообразных. От их обилия Том совсем растерялся. Никто из них, правда, вроде бы никого не высматривал и не искал, а значит, ему не надо было к ним обращаться с вопросами, но он все равно взирал на них взглядом мученика.
Наконец он разглядел юное создание, которое никуда не шло, а, сложив руки, стояло на месте. С огромным «шинионом», как называл такую прическу Том, в миниатюрной невесомой шляпке она показалась ему вполне подходящей кандидатурой: «Это она. Наверное, надо к ней как-то обратиться».
Собрав в кулак все свое мужество, он двинулся к цели, на которой под порывами ветра трепыхались и волнились кудри, перья, гребешки, рюши и пояски.
— Извините, а вас, случайно, зовут не Полли Милтон? — осведомился Том севшим от волнения голосом, застыв перед незнакомкой.
— Нет, — коротко ответило юное создание и смерило Тома таким ледяным взглядом, что он совершенно погас.
— Ну и где же тогда она, разрази ее гром? — ретировавшись в сторону, свирепо пробормотал он себе под нос.
Тут как раз позади него и послышался дробный стук каблучков. Он обернулся и увидел бегущую по платформе девушку небольшого роста с удивительно свежим лицом. Она улыбалась и махала ему рукой, в которой держала сумку. Похоже, стремительный бег по длинной платформе доставлял ей огромное удовольствие.
«Ого! Неужели вот это Полли?» — изумленно замер на месте Том.
Девушка, добежав до мальчика, остановилась, окинула его полусмущенным-полувеселым взглядом и, протянув ему руку, осведомилась:
— Ты ведь Том, правда?
И Том, к своему удивлению, даже не заметил, как легко справился с пыткой рукопожатием.
— Ну да, Фан сказала мне, что у тебя кудрявые волосы, вздернутый нос и ты постоянно носишь надвинутую на глаза кепку, — продолжила девочка. — Вот я сразу тебя и узнала.
Тон ее был дружелюбным и вежливым, и, по правде сказать, она сильно смягчила описание, которое дала брату Фанни. Та ей много раз повторяла, что нос у Тома смешной и курносый, волосы — рыжие и вечно растрепанные, а кепка старая и заношенная.
— А где твой багаж? — спохватился Том после того, как она протянула ему сумку, которую сам он, совершенно забыв о своем мужском долге, не предложил взять у нее из рук.
— Отец посоветовал мне не мешкать с багажом, вот я сразу и поручила его человеку, который наймет экипаж, — объяснила она. — Да вот он идет с моим сундуком.
Полли поспешила за единственным, кроме сумки, предметом своего багажа, а Том, переполненный угрызениями совести из-за того, что не проявил должной вежливости, поплелся следом за ней.
«Она, оказывается, совсем не чопорная юная леди и решительно не похожа на всех этих городских кривляк, — отметил он, с удовольствием глядя на ее коричневые локоны, которые колыхались на ветру. — И какая она хорошенькая. Почему Фан мне об этом не сказала?»
Как только экипаж тронулся, Полли несколько раз подпрыгнула на пружинном сиденье и рассмеялась как-то совсем по-детски:
— Обожаю ездить в таких замечательных экипажах, а еще смотреть на красивые вещи и весело проводить время! А ты? — Она повернулась с улыбкой к Тому, но почти тут же вдруг посерьезнела, спохватившись, что нужно вести себя более сдержанно.
— Да не особенно, — ответил мальчик, которого в эту минуту больше всего занимал факт пребывания наедине с незнакомой девушкой.
— А что же Фан? Почему она вместе с тобой не пришла? — поинтересовалась Полли.
Она старалась изо всех сил вести себя сдержанно, и только глаза выдавали, как ей сейчас хорошо и весело.
— Испугалась промокнуть, — не стал скрывать Том и, невольно предав сестру, почему-то почувствовал себя несколько лучше.
— А мы с тобой не боимся сырости, правда? И я очень тебе благодарна, что ты пришел меня встретить и позаботился обо мне.
Слова «мы с тобой» пролились бальзамом на сердце Тома. Он всегда стеснялся своей рыжей шевелюры, и, когда хорошенькое создание с такими красивыми волосами объединило его с собой, он как-то взбодрился. А уж ее благодарность... Он же ничего особенного для нее не сделал. Подумаешь, донес сумку до экипажа.
Том вдруг ощутил такую уверенность в себе, что даже решился предложить девушке горсть арахиса, которым вечно были набиты его карманы. Он до такой степени любил эти орешки, что домашние легко находили его по следу из скорлупы.
Впрочем, через секунду его эйфория сменилась отчаянием. Он вспомнил, что Фанни считает арахис вульгарным, и содрогнулся от ужаса. Наверное, он сейчас опозорил семью. Краска стыда залила его щеки, и, чтобы скрыть свое состояние, он деловито высунулся в окно. В таком положении он оставался так долго, что спутница не на шутку забеспокоилась и спросила, все ли в порядке.
«Да пропади оно пропадом, — пытался успокоиться Том. — Кого волнует эта провинциальная штучка!» В голову ему вдруг пришла спасительная мысль.
— Кажется, кучер пьян, но, думаю, он может управлять лошадьми, — объявил он спокойно и обреченно.
— Кучер пьян? — запаниковала девушка. — Ой-ой-ой! Нужно выбираться отсюда! Посмотри, какой крутой спуск, вдруг экипаж опрокинется! — И она высунулась из полуоткрытого окна со своей стороны, изрядно помяв при этом шляпку.
— Да здесь полно народу, помогут нам, если что, — с мужественной небрежностью отвечал Том, продолжая игру. — Только знаешь, будет безопаснее, если я сам сяду рядом с кучером.
— Ой, да! Пожалуйста, если, конечно, ты не боишься! — взмолилась Полли. — Моя мама с ума сойдет, если со мной что-то случится так далеко от дома!
— Да ты не волнуйся. Я справлюсь и с кучером, и с лошадьми.
Отворив дверцу, Том исчез в мгновение ока и оставил встревоженную Полли одну. Он удобно устроился рядом со стариком-кучером, наслаждаясь свободой и вульгарным арахисом.
В прихожую Том сопроводил гостью с видом бесстрашного охотника, демонстрирующего домочадцам добытый трофей.
— Вот милая Полли, я привез ее.
Фанни слетела по лестнице навстречу подруге и тут же увлекла ее наверх, а Том тщательно вытер ноги о половик возле двери и отправился в столовую восстанавливать силы печеньем.
— Ты, вероятно, устала до смерти. Не хочешь прилечь? — спросила Фанни подругу, едва они вошли в отведенную для нее комнату. Усевшись на кровать, она тараторила без умолку, в то же время внимательно рассматривая наряд гостьи.
— Ничуть не устала, — ответила Полли. — Поездка прошла без происшествий, ну если не считать пьяного кучера. Правда, я почти не испугалась, потому что Том за ним приглядывал, — поведала простодушная Полли, снимая обыкновенное пальто и скучную шляпку без всяких украшений.
— Ерунда. Уверена, что он был не пьян. Том просто выдумал это, чтобы не ехать с тобой. Он терпеть не может девчонок, — с важностью объявила Фанни.
— Неужели? — широко распахнула глаза изумленная Полли. — А мне он показался таким приятным и добрым.
— Нет, моя дорогая, он ужасный мальчишка, — решительно возразила Фанни. — Мальчишки вообще противные, но он ужасающее, чем все, которых я видела.
Выражением «ужасающее, чем все» Фанни была обязана модной школе, в которой училась. Там уделяли много внимания освоению французского, немецкого и итальянского языков, а на родной английский времени уже не оставалось.
После слов Фанни Полли заметно охладела к Тому и решила про себя, что отныне будет обходить его стороной. Она ловко перевела разговор на другое:
— Какая великолепная комната! Я никогда еще не спала на кровати с балдахином. И такого красивого туалетного столика у меня тоже никогда не было.
— Рада, что тебе нравится, но, пожалуйста, никогда не говори такого в присутствии других девушек, — сказала Фанни, которая как раз заметила, что Полли не носит сережек.
— Почему? — спросила деревенская мышка у городской, не понимая, почему нельзя похвалить то, что тебе понравилось у других людей.
— Потому что они смеются надо всем необычным, а это неприятно.
Фанни не произнесла слова «деревенским», но Полли и так поняла, какой смысл подруга вложила в свое «смеются надо всем необычным». Ей стало так неуютно, что она задумчиво расправила свой черный фартучек и приняла решение по возможности ничего не рассказывать о собственном доме.
— Мама пообещала, что, пока ты у нас гостишь, я буду ходить в школу только два-три раза в неделю на французский и музыку, чтобы по ним не отстать. Папа позволил брать тебя с собой на занятия. Правда здорово?
— Да мне как-то неловко, — смутилась гостья. — Там, наверное, все одеваются так же, как ты, и много всего знают. Я буду белой вороной.
— Глупости. Даже не думай об этом. Вот я займусь тобой, приведу в порядок, и ты перестанешь выглядеть странно.
— Разве я выгляжу странно? — ошеломленно спросила Полли.
— Ты очень милая и похорошела с прошлого лета. Просто тебя воспитывали совсем по-другому, чем нас, — с трудом подбирала слова Фанни, — вот ты и выглядишь по-другому.
— Насколько по-другому? — уточнила Полли.
— Ну-у, во-первых, ты одеваешься как маленькая девочка.
— Но я ведь такая и есть. Как же еще я должна одеваться? — Полли внимательно пригляделась к своему отражению в зеркале. Простое синее платье из шерсти мериноса1, удобные крепкие ботинки и коротко стриженные волосы.
— Тебе четырнадцать, — проговорила многозначительно Фанни. — В этом возрасте мы тут уже считаем себя юными леди.
Она с удовлетворением оглядела в зеркале свою изысканную прическу с завитой челкой, пучком на затылке и с длинным волнистым локоном на шее, а также черно-красный костюм, широкий матерчатый пояс с бантом, яркие пуговицы, отделку из кружев, тканые розочки с уймой мелких деталей. На шее у нее висел медальон, в ушах поблескивали серьги, к поясу были прикреплены часы на цепочке. Не слишком чистые руки девочки были унизаны кольцами.
Полли переводила внимательный взгляд с собственного отражения в зеркале на фигуру подруги и все сильней убеждалась, что из них двоих странно выглядит именно Фанни. Девочки познакомились прошлым летом в маленьком провинциальном городке, где жила Полли и куда Фанни приезжала в гости. Великолепное убранство огромного дома семьи Фанни потрясло гостью, но не до такой степени, чтобы стесняться себя, пусть даже ее внешний вид не соответствовал виду подруги. И Полли весело сказала:
— Моя мама предпочитает одевать меня просто, и мне так гораздо удобнее. В таком наряде, как у тебя, я просто не знала бы, что и делать. Неужели ты никогда не забываешь поправить все эти подложки под юбкой, когда садишься?
Фанни не успела ответить, потому что внизу раздался пронзительный вопль.
— Это Мод, — объяснила она. — Сегодня с утра капризничает.
Тут дверь распахнулась и в нее влетела девочка лет семи. Застыв на мгновение, она вытаращилась на Полли, затем снова зашлась от истошного рева, подлетела к старшей сестре и уткнулась лицом ей в колени.
— Том надо мной смеется! — прорыдала она. — Заставь его пгекгатить!
— Ну-ка, пожалуйста, перестань так кричать, — встряхнула Фанни ревущего херувимчика. — Иначе Полли неизвестно что о тебе подумает. Лучше скажи, что ты сделала перед тем, как Том начал смеяться?
— Я только сказала, что мы вчега на пгазднике ели холоженое, а он начал смеяться.
— Мороженое, ребенок, — расхохотавшись, последовала примеру брата Фанни.
— А мне наплевать! — топнула ногой разгневанная сестра. — Оно было холодное. Я подогйела его у гойячей заслонки. Тогда оно стало вкусное, но Уилли Блисс пголила его на мою новую куклу. — И Мод вновь разрыдалась под грузом свалившихся на нее несчастий.
— Ой, ты сегодня сердишься, как маленький медвежонок, — устало выдохнула Фанни. — Иди лучше к Кэтти.
— Кэтти меня не газвлекает, а меня надо газвлекать, когда я в минойе, — сквозь всхлипывания возразила Мод, видимо считая минор каким-то экзотическим заболеванием.
— Тогда давай спустимся вниз и поужинаем. Это тебя развлечет. — И, вскочив на ноги, Фанни распушила перышки, словно птичка перед полетом.
Полли очень надеялась, что «ужасный мальчишка» не будет ужинать вместе с ними, однако он все-таки сидел за столом и при этом таращился на юную гостью.
Мистер Шоу, отец Фанни, Тома и Мод, по виду чрезвычайно занятой джентльмен, едва все сели за стол, осведомился у Полли:
— Ну, как дела, дорогая? Надеюсь, ты хорошо проведешь здесь время.
Девушка что-то смущенно пролепетала в ответ, он ей улыбнулся, после чего, похоже, вообще забыл о ее существовании.
Миссис Шоу, нервная женщина с бледным лицом, наоборот, проявляла к гостье чрезмерное внимание, то и дело подкладывая на тарелку угощение.
А мадам Шоу, тихая пожилая леди с внушительным чепцом на голове, едва увидев Полли, воскликнула:
— Ты чудо, дитя, до чего похожа на маму! Милейшая женщина! Как она там поживает? — Она рассматривала девочку поверх очков не менее пристально, чем Том, и в конце концов под перекрестным огнем их взглядов Полли окончательно утратила аппетит.
Фанни без умолку тараторила, а Мод так ерзала на стуле, что Том пригрозил:
— Прекрати! Или посажу тебя на блюдо, а сверху накрою крышкой.
Младшая сестра в ответ разразилась бурными рыданиями, в итоге Кэтти пришлось ее увести.
Словом, за ужином Полли чувствовала себя неуютно и облегченно вздохнула, когда он наконец завершился.
Потом все занялись своими делами. Фан, исполнив роль гостеприимной хозяйки, заторопилась к портнихе. Полли осталась развлекать саму себя в гостиной.
Она была рада побыть в одиночестве и сначала с удовольствием осмотрела разнообразные безделушки, а потом принялась неспешно расхаживать взад-вперед по просторной комнате. Дневной свет постепенно мерк. Гостиная освещалась теперь только всполохами пламени в камине. Девочке было тепло и уютно, и она тихонько запела одну из своих любимых песен.
— Ах, я так давно не слышала эту песню, — раздался голос пожилой дамы, которая неслышно вошла в гостиную. — Спой мне, пожалуйста, еще раз, милая, — попросила она, опустившись в мягкое кресло.
Полли не очень любила петь незнакомым людям. Все ее занятия музыкой сводились к редким урокам, на которые хватало сил у ее вечно занятой мамы, и она была не уверена, что ее исполнение достойно чужого слуха. Но просьба сейчас исходила от пожилой леди, а Полли была приучена проявлять уважение к старшим. Не находя убедительных причин для отказа, она покорно уселась за рояль, который стоял в смежной с гостиной комнате.
— Как приятно слушать такую музыку! — восхитилась мадам, когда Полли закончила. — Спой, будь любезна, еще, — ласково попросила она.
Вдохновленная похвалой девочка осмелела, ее чистый голосок зазвучал с той пронзительной искренностью, которая заставляет быстрее биться даже сердце черствого слушателя. Ах, эти милые старые мелодии, которые никогда не надоедают! Из них-то и состоял репертуар Полли. Больше всего ей нравились шотландские песни. Она спела «Светловолосого паренька», «Джека О’Хейзлдина», «Там, среди вереска» и «Берксов из Аберфельди». С каждым разом у нее получалось все лучше. Девочка завершила маленький свой концерт песней «За здравие короля Карла», и гостиная просто звенела от зажигательной музыки, рожденной голосом и роялем.
— Ух ты, как весело. Спой еще, пожалуйста! — раздался вдруг новый голос, и над спинкой кресла, в котором сидела мадам, возникла рыжая голова Тома, который, как оказалось, прятался там все это время.
Полли вздрогнула от неожиданности. Ей-то казалось, что ее пение слышит лишь дремлющая возле камина мадам.
— Нет, больше не могу петь. Я устала. — И, покинув рояль, она направилась к креслу старой леди.
Ярко-рыжая голова, явно испуганная ледяным тоном девочки, со скоростью метеора снова исчезла за спинкой.
Мадам легким движением пальцев поманила Полли к себе и, когда та приблизилась, заключила в объятия столь ласково, что девочка, вмиг забыв о ее суровой наружности, внушительного вида чепце и о большой разнице в возрасте, доверчиво ей улыбнулась, согретая сознанием, что принесла радость исполнением простых мелодичных песен.
— Не смущайся, что я все время пристально на тебя смотрю. — мадам легонько ущипнула Полли за румяную щеку. — Просто я так давно не видела девочек, и мне радостно глядеть на тебя.
— Давно не видели девочек? — удивилась Полли. — А как же Фанни и Мод?
— О нет, моя милая. Это совсем другое, — вздохнула мадам. — Фанни уж года два как юная леди. А Мод — избалованный и капризный ребенок. Ах, насколько же разумная женщина твоя мама, дитя мое.
«Очень странная пожилая леди», — пронеслось в голове у Полли, однако вслух она лишь почтительно произнесла:
— Да, мэм.
— Сдается мне, ты не совсем меня поняла, — нежно коснулась ее подбородка пожилая леди.
— Да, мэм, не совсем, — подтвердила девочка.
— Тогда позволь, дорогая, тебе объяснить. В мои юные годы девочек четырнадцати-пятнадцати лет не одевали по последней моде. И не устраивали им вечеринок наподобие тех, на которые собираются взрослые. Они не вели нездоровую легкомысленную праздную жизнь, которая превращает их к двадцати годам в холодных, скучающих, равнодушных существ. Мы оставались детьми лет примерно до восемнадцати. Трудились, учились и одевались как дети. С почтением относились к родителям. И, мне кажется, каждый день нашей жизни был куда более насыщен и длился дольше, чем сейчас.
Произнося это, пожилая леди держала Полли за ручку, но обращалась не к ней, а к выцветшему портрету на стене, с которого строго взирал пожилой джентльмен со старомодной прической.
— Это, мадам, ваш отец? — догадалась Полли.
— Именно, дорогая. Мой уважаемый и почтенный отец. До самой его кончины я тщательно содержала в порядке его жабо, и первые деньги я заработала у него. Это были пять долларов, которые он назначил как приз той из своих шести дочерей, которая лучше всех сумеет заштопать его шелковые чулки.
— Вы, должно быть, очень гордились! — с чувством воскликнула Полли, прижавшись разгоряченной щекой ей к плечу.
— О да. Мы учились печь хлеб, готовить. И хоть носили простые платья из ситца, но радовались жизни, как котята. Все мы дожили до появления внуков. Я самая младшая, мне скоро семьдесят, но я еще полна сил. А вот у жены моего сына уже в сорок лет здоровье разрушено.
— И меня растят точно так же, как вас. Вероятно, поэтому Фан и считает меня старомодной, — сказала девочка. — Ой, вы не могли бы еще рассказать мне про вашего папá? Это ведь так интересно.
— Только не называй его этим французским словом «папá», — покачала головой старая леди. — Решись к нему так обратиться кто-то из нас, боюсь даже думать о последствиях. А назови его кто-нибудь из сыновей предком или «губернатором», наверняка бы лишил и содержания, и наследства.
Мадам говорила с нажимом, нарочито громко и при этом выразительно кивала за спинку своего кресла. Оттуда доносился притворный храп, который свидетельствовал, что выстрелы цели не достигают.
Старая леди, похоже, была не против еще побеседовать с Полли, но ее прервала влетевшая в комнату Фанни.
— Клара Бёрд пригласила нас с тобой сегодня вечером в театр и к семи часам за нами заедет, — радостно сообщила она.
Неожиданное и резкое погружение в городскую жизнь привело Полли в такое волнение, что она, едва сознавая происходящее, заметалась по дому с видом заблудившейся бабочки и немного пришла в себя лишь в ярко освещенном театре, перед зеленым занавесом. По одну сторону от ее кресла сидел мистер Бёрд, по другую — Фанни. К счастью, ни этот джентльмен, ни подруга не заводили с ней разговоров. Переполненная впечатлениями, Полли вряд ли сумела бы им ответить что-нибудь вразумительное.
До этого вечера она в театре можно сказать что и не была. Весь ее зрительский опыт ограничивался полулюбительскими постановками добрых и смешных сказок для детей. В этих ярких, веселых представлениях часто звучали незамысловатые невинные шутки. Но сегодня она увидела совершенно иной спектакль.
Модное представление считалось гвоздем сезона, его повторяли уже сотни вечеров подряд. Ослепительное зрелище будоражило и смущало публику всеми видами обольщений, рожденных французской изобретательностью и расточительностью американских продюсеров. Не столь важно, как назывался этот спектакль. Подобные постановки, помпезные и вульгарные, появляются каждый сезон и входят в моду именно потому, что шокируют зрителей.
Сверкающий мир, представший Полли со сцены, сперва совершенно очаровал ее. Море света завораживало. Танцующие и поющие существа в ярких костюмах казались ей прекрасными сказочными героями. Когда первый восторг немного улегся, она прислушалась к текстам песен, и очарование исчезло. Со сцены летели зарифмованные площадные грубые шуточки в сопровождении негритянских мелодий. Поневоле ей вспомнились милые эльфы и феи из виденных прежде спектаклей.
Наша юная героиня была чересчур наивна, чтобы оценить бóльшую часть дерзких шуточек, она только удивлялась, что зрители то и дело смеются. Ей становилось все более неуютно от сознания, что ее присутствие здесь не понравилось бы маме. И в конце концов она пожалела, что вообще пошла на этот спектакль.
А на сцене тем временем стало твориться что-то совсем непонятное. Кое-что нашей юной зрительнице становилось ясно из реплик людей, сидевших возле нее, кое-что ей подсказывали девичьи инстинкты, но лучше она себя не чувствовала.
Когда на сцену вылетели двадцать четыре девушки в костюмах жокеев и принялись, громко хлопая по сцене хлыстами и притопывая каблучками, исполнять какой-то дикарский танец и с зазывными улыбочками подмигивать публике, девочку охватило не веселье, а отвращение. Она было перевела дух, когда они наконец исчезли, однако на смену им явилось зрелище совсем уж позорное. Разнузданная компания девушек в полупрозрачных костюмах сильфид с золотистыми крылышками настолько ее фраппировала, что она с горящим лицом уткнулась в программку.
— Почему ты так покраснела? — не укрылось ее состояние от Фанни.
— Ой, мне так стыдно за этих девушек, — вздохнув, прошептала Полли.
— Ну ты и глупышка, — усмехнулась подруга. — Здесь просто все сделано как в Париже. И как прекрасно танцуют! Первый раз мне, если честно, самой было странновато. Но потом ты привыкнешь, как я.
— Нет, я больше сюда никогда не приду! — решительно заявила Полли, все существо которой противилось зрелищу, заставляющему ее так страдать.
В отличие от подруги, она привыкнуть к такому с легкостью не могла, ибо за всю предыдущую жизнь ее ни разу не искушали подобными соблазнами. Вряд ли ей в тот момент удалось бы объяснить свои чувства, однако она пришла в себя, лишь когдаони с Фанни вернулись домой, где их с пожеланиями спокойной ночи поджидала добрая бабушка2.
— Хорошо ли ты провела время, милая? — осведомилась она у Полли, видя ее раскрасневшееся лицо и блестящие, как в лихорадке, глаза.
— Не хочу показаться невежливой, но, к сожалению, нет, — честно призналась девочка. — Сначала этот спектакль, конечно, был потрясающий, но потом мне хотелось забраться под кресло. Публике все понравилось, но я сомневаюсь, что это было прилично.
Пока Полли высказывала все это, постукивая от волнения по полу каблуком туфли, которую только что стянула с ноги, Фанни, смеясь, кружилась в танце по комнате в точности как мадемуазель Тереза из этого самого спектакля.
— Бабушка, Полли была в таком шоке! Глаза у нее стали как блюдца, лицо — краснее моего пояса, а потом мне вообще показалось, что она вот-вот заплачет. Конечно, там были какие-то странноватые вещи, но все прилично. Иначе никто из наших бы не пошел смотреть. А миссис Смит-Перкинс вообще говорит: «Ну в точности как в Париже». Я сама это слышала. И ведь ей можно верить. Она там жила. И конечно, в таких вещах знает толк.
— А мне наплевать, что она там знает! — упрямо воскликнула Полли, которую совершенно не убеждали суждения миссис Смит-Перкинс. — Уверена, что этот спектакль нельзя смотреть девочкам. Иначе бы мне на нем не стало так стыдно.
— И ты, вероятно, права, милая, — кивнула ей пожилая мадам. — Только ты ведь живешь в провинции и не знаешь, что скромность вышла ныне из моды.
И, поцеловав Полли на ночь, старая леди оставила ее смотреть сны, в которых она танцевала в жокейском костюме, Том, сидя в оркестре, громко играл на большом барабане, а зрители с лицами папы и мамы скорбно взирали на нее из зала. И глаза у них были как блюдца, а лица — красные, словно пояс у Фанни.
1Меринóс — овечья шерсть высокого качества.
2 Здесь нужно учитывать как время действия книги (в США совсем недавно отменили рабство), так и характер Полли, жившей в далекой провинции и воспитанной в суровых пуританско-консервативных традициях. Ясное дело, что представление в стиле парижского «Мулен Руж», да еще с «негритянскими мелодиями» показалось ей чем-то до ужаса неприличным. (Примеч. перев.)
Глава II
Новые фасоны
— Сегодня я собираюсь в школу, — после позднего завтрака объявила Фанни. — Так что быстренько поднимаемся и готовимся к выходу.
— Да что тебе там особо готовиться? По-моему, ты и так замечательно выглядишь, — поспешая следом за ней из столовой в холл, отметила Полли.
— Сперва перышки полчаса будет чистить. А потом еще полчаса нацеплять на себя уйму всяческих финтифлюшек, — хохотнул непочтительный Том, который украсил себя для похода в школу лишь вечной кепкой да стянутыми ремешком несколькими толстыми книгами, чье состояние красноречиво свидетельствовало, что он иногда использует их в качестве оборонительного оружия.
Полли, проигнорировав Тома, прошла молча мимо, однако у Фанни все же поинтересовалась:
— А что такое финтифлюшки?
— Это когда, например, добиваешься с помощью всяческих запасных частей, чтобы волосы оказались не там, где им нужно быть, — расслышав ее слова, крикнул Том и, насвистывая, с пренебрежением удалился, ибо собственной шевелюре предоставлял полное право торчать, как ей вздумается.
— И зачем так наряжаться в школу? — чуть погодя спросила Полли. Она с удивлением наблюдала, как подруга, тщательно уложив завитки у себя на лбу, облачилась в платье, на котором пришлось завязывать множество ленточек и расправлять еще большее количество фестончиков.
— Так принято у всех девочек, — с убежденным видом проговорила Фанни. — Никогда ведь не знаешь, с кем встретишься. А я после школы еще собираюсь вместе с тобой пойти на прогулку. Поэтому мне бы хотелось, чтобы ты тоже надела самое лучшее пальто и самую лучшую шляпку. — И она с помощью заколки исхитрилась закрепить собственную шляпку под углом, который опровергал все законы земного притяжения.
— Ладно, надену, если считаешь неподходящим то, в чем я к вам приехала, — согласилась Полли. — Мне и самой другая шляпка нравится больше. На ней ведь есть перышко. Просто эта моя теплее, вот я и ношу ее каждый день.
И, опасаясь, как бы подруга не застыдилась ее слишком скромного одеяния, она побежала к себе прихорашиваться.
— А у тебя руки в этом не мерзнут? — поглядела на тонкие лайковые перчатки подруги Полли, когда они уже шли по холодной улице, поеживаясь от дувшего им прямо в лица северного ветра.
— Ужасно мерзнут, — вздохнула та. — Но у меня такая огромная муфта, а мама не разрешает ее обрезать, вот я и стесняюсь. Есть еще горностаевая, но она парадная. — И Фанни с обиженным видом потерла уже порядком закоченевшие в тонкой лайке руки.
— Моя, наверное, тоже слишком большая, — проговорила Полли, глядя на свою муфту из серой белки, а заодно и на шерстяные перчатки, которые прежде казались ей элегантными, а теперь как-то сильно разочаровывали. — Но ты можешь погреть в ней руки, когда тебе станет невмоготу.
— Ну, может, потом так и сделаю, — отозвалась Фанни. — А теперь, Полли, слушай меня внимательно. Когда придем в мою школу, ты не стесняйся. Я тебя познакомлю с тремя или четырьмя девочками. На остальных, штук двенадцать, можешь вообще не обращать внимания. Все они будут заняты. Знай, что им совершенно не до тебя. Старый месье пусть тоже тебя не волнует. Ты можешь ему не читать, это совершенно не обязательно, если, конечно, сама не захочешь.
— Да, читать я, пожалуй, не стану, — сказала Полли. — Просто сяду и посмотрю. Мне нравится наблюдать за людьми, когда они мне незнакомы и все вокруг новое и необычное.
Но когда Фанни ввела ее в класс элегантно одетых и весело щебечущих юных леди, она, конечно же, засмущалась. Тем более что все девочки разом к ней повернулись и начали изучать ее холодными взглядами, что, по их мнению, было столь же модно, как смотреть в лорнет.
Фанни представила им свою подругу, после чего девочки ей кивнули, проговорив что-то вежливое, и вновь принялись коротать время, оставшееся до прихода учителя. Одни, наиболее шаловливые, танцевали, другие склонились друг к другу и читали крохотные записочки. Все они тараторили, как сороки, и ели конфеты, которыми вежливо угостили и Полли, а она, молча сидя среди этих юных леди, чувствовала себя по сравнению с ними совсем маленькой.
Вскорости в класс впорхнула еще одна юная мисс.
— Девочки, а вы знаете, Кэрри-то увезли за границу, — принялась щебетать она. — Об этом столько сейчас говорят! Отец ее вроде не выдержал и увез всю семью. Правда занятно?
— Я считаю, он правильно поступил, — сказала другая девочка. — Мама говорит, что, если бы я оказалась в подобной школе, она бы мигом меня забрала оттуда.
— Кэрри сбежала с учителем музыки, итальянцем, — начала посвящать Полли в суть происшествия первая девушка. — Это попало в газеты, и поднялась большая шумиха.
— Ужас какой! — воскликнула Полли.
— А по-моему, очень даже забавно и весело, — продолжала первая девушка, которую звали мисс Белль. — Этот учитель такой красавец! А Кэрри всего шестнадцать, и у отца ее полно денег. Естественно, все их начали обсуждать, на улице на нее постоянно глазели, и ей это очень нравилось. Но папаша ее настоящий старый сухарь, вот и решил увезти ее подальше. Ужасно жалко. Она была самой жизнерадостной девушкой из всех, которых я знала.
Полли, не находя для ответа слов, промолчала, а Фанни задумчиво произнесла:
— Обожаю читать про такие истории в книгах, но вот когда они происходят где-нибудь рядом, это приносит одни неудобства. Папа теперь грозится приставить ко мне в сопровождающие служанку. Говорит, что в Нью-Йорке все именно так и делают, чтобы с девушками все было в порядке. Нет, вы только представьте себе! — всплеснула руками она.
— Это, наверное, из-за того, что Кэрри, как оказалось, подписывала за свою маму записки об освобождении от занятий, а сама вместо школы отправлялась гулять со своим Орестом. Вот находчивая хитрюга! — выдохнула с восхищением Белль.
— А я считаю, что вообще нечего разводить шум, если кто-то сбежит иногда с уроков, как Кэрри, — подала реплику еще одна из юных мисс. — Мальчишки вон делают что хотят. Так почему же нас во всем ограничивают?
— Пусть бы только попробовали ко мне кого-то приставить! — угрожающе проговорила ее соседка.
— Для этого, Трикс, потребуется или полицейский, или маленький джентльмен в цилиндре, — ехидно покосилась на нее Фанни.
Все засмеялись, а Беатрис Трикс кокетливо повела головой.
— Ты читала «Невесту призрака»? — пользуясь наступившей паузой в разговоре, стала расспрашивать Полли девочка с очень бледным лицом. — Потрясающе интересный роман. В библиотеке за ним огромная очередь. Некоторым, правда, больше нравится «Распятая бабочка». А тебе?
— Я не читала ни той ни другой, — призналась Полли.
— Ну, тогда непременно прочти, — посоветовала ее собеседница. — Обожаю книги вроде «Гая Ливингстона»3 и еще Йейтса4. И Уида5 прекрасно пишет, только уж очень длинно. Устанешь, пока до конца доберешься.
— А я с тех пор, как сюда приехала, успела прочесть только один роман Луизы Мюльбах6. Мне нравятся ее книги, потому что они исторические, — ответила Полли и была очень довольна, что у нее появилась возможность поделиться своими литературными предпочтениями.
— Ну да, интересно, полезно и познавательно, но я больше люблю читать про сильные страсти, — сказала бледная девочка.
От необходимости признаваться, что она ничего подобного не читала, Полли избавило появление седовласого пожилого француза, смиренно несущего бремя работы с толпой вечно хихикающих и шушукающихся девчонок.
Юные леди быстро оттараторили домашнее задание. Затем выполнили упражнение по грамматике. А потом прочитали по очереди короткий текст из французской истории, в связи с которым учитель предложил объяснить все, что им непонятно, но ни одна из девочек вопросов не задала. Когда же он сам спросил, кто из известных французов принимал участие в американской революции, Фанни, заставив Полли краснеть за нее, назвала вместо генерала Лафайета поэта Ламартина и ничуть не смутилась из-за своей ошибки, потому что, подобно всем остальным юным леди, просто ждала с нетерпением, когда урок наконец завершится.
Следующий час Фанни занималась в другом классе музыкой, а Полли за ней наблюдала. Перемену, наставшую после этого, самые младшие ученицы проводили во дворе, где прогуливались, взявшись за руки и жуя на ходу хлеб с маслом, а девочки постарше, оставшись в классе, что-нибудь читали или обменивались свежими сплетнями. Что же касается Белль, Трикс и Фанни, то они, захватив с собой Полли, пошли пообедать в модный салон поблизости. У Полли, вообще-то, в кармане лежало имбирное печенье, которым ее перед выходом из дома снабдила заботливая пожилая мадам, но в компании трех юных леди она не решилась даже намекнуть на его наличие, предоставив ему рассыпаться в груду коричневых крошек, и была вынуждена утолять весьма сильный голод по-модному маленькой порцией мороженого с тремя макарунами7.
Девочки пребывали в приподнятом настроении и оживились еще сильнее, когда к их компании присоединился джентльмен, с виду столь молодой, что, если бы не цилиндр на его голове, Полли бы приняла его за мальчика.
Белль и Трикс какое-то время спустя направились снова в школу, а Фанни в сопровождении юного джентльмена с впечатляющей внешностью пошла прогуляться по самым людным и модным улицам. Полли покорно следовала позади них, развлекая себя созерцанием ярких витрин магазинов, пока подруга, не забывавшая о приличиях даже в столь интересный момент своей жизни, не предложила зайти в картинную галерею, где они с джентльменом уселись отдыхать, а Полли могла наслаждаться произведениями искусства.
Помещение было маленькое, и Полли при всем старании сосредоточиться на картинах невольно слышала, о чем говорили на круглой банкетке подруга и молодой человек. Беседа ей интересной не показалась. Рассказ молодого джентльмена о каком-то уроке немецкого был просто скучен, и Полли не понимала, почему Фанни внимает ему с таким интересом. И уж совсем ее удивила необычайная пылкость, с которой подруга пообещала своему спутнику, что, конечно же, не забудет прийти на концерт, который состоится сегодняшним вечером.
Разговор их длился до той поры, пока Фанни, глянув на усталое лицо Полли, не ощутила укоров совести. Молодой джентльмен ушел, а девочки поспешили домой.
— Знаешь, милая, — запихнув в муфту Полли замерзшую руку, доверительно начала по дороге подруга, — тебе не стоит при моих родственниках ни словом упоминать Фрэнка Мура. Иначе папа мне голову оторвет. Кстати, Фрэнк-то вообще мне совсем не нравится. Он не мой молодой человек, а Трикс. Просто они поссорились, и ему захотелось, флиртуя со мной, немного позлить ее. Я, конечно, его как следует отругала за это, и он обещал, что они помирятся. А на концерты мы ходим всей нашей компанией. Сама увидишь, как это весело. Белль и Трикс тоже придут. Просто дома молчи, и тогда будет полный порядок.
— А я боюсь, что не будет, — возразила ей тихим голосом Полли, которая не привыкла к секретам, пусть даже самым маленьким и невинным.
— Да ты не волнуйся, ребенок. Мы просто идем насладиться музыкой. А если другие начнут флиртовать, это нас не касается, — нетерпеливо продолжила Фанни.
— Конечно же нет. Но если твой папа не хочет, чтобы ты с ними ходила, надо ли тебе идти? — по-прежнему сомневалась Полли.
— Но маме-то я рассказываю, и ей все равно. Это папа суетится и раздувает из мухи слона. А бабушка так вообще поднимает шум из-за каждого моего шага. Ну, ты придержишь язык? — кинула пристальный взгляд на подругу Фанни.
— Да. Обещаю. Я никогда не ябедничаю, — заверила та.
И она сдержала слово, успокаивая себя тем, что ведь и Фанни, собственно, ничего не скрывает, так как рассказывает все маме.
— И с кем ты пойдешь? — поинтересовалась миссис Шоу, когда дочь около трех часов дня сообщила ей, что вечером собирается на концерт.
— Только с Полли, — ответила Фан. — Ей нравится слушать музыку. И мне тоже. А я ведь на прошлой неделе и так концерт пропустила из-за ужасной погоды.
Но, уже выйдя с подругой на улицу, она с хитрым видом добавила:
— Если мы вдруг по пути случайно кого-нибудь встретим, то ничего ведь не сможем поделать, правда?
— Поздороваемся и пойдем дальше, — не усматривала никаких трудностей в такой ситуации Полли.
— Нет, это будет ужасно невежливо, — поморщилась Фанни. — Ба! — в следующий же миг просияла она. — Посмотри, это Гас, брат Белль. Он тоже всегда на концерты ходит. Надеюсь, со шляпкой и волосами у меня все в порядке?
Подруга и слова в ответ не успела произнести, когда мистер Гас спокойно, словно так загодя было условлено, присоединился к их компании, и вскорости Полли уже семенила позади весело болтающей парочки, отчетливо сознавая, что все совсем не в порядке, но совершенно не понимая, как это исправить.
Музыку она слушать очень любила и была по своей наивности убеждена, что именно ради нее на концерты и ходят. Однако здесь, к ее немалой досаде, молодые джентльмены постоянно шушукались с девушками, казалось только и дожидаясь пауз между произведениями, чтобы во время них рассказать что-то из жизни их колледжа или какую-нибудь животрепещущую новость.
Белль и Трикс, очень красиво одетые, тоже сидели в зале, с удовольствием принимая внимание молодых людей, которые поначалу хотели вовлечь в круг бесед и хорошенькую Полли, но, так как она в основном помалкивала, быстро переключились на более бойких и словоохотливых соседок, а о ее присутствии будто просто забыли, как забывают порой в веселых взрослых компаниях о тихом ребенке.
Впрочем, и Полли совершенно забыла о них, целиком поглощенная музыкой. Звуки, несущиеся со сцены, повергали ее в такое блаженство, что истинные знатоки, которых тоже немало сидело в зале, наслаждались видом ее озаренного счастьем лица.
Концерт завершился, когда на улице уже сгустились сумерки, и у выхода Полли и Фанни ожидал экипаж. Полли восприняла это с большим облегчением. Ей сегодня вполне хватило ходить по улице третьей лишней.
— Я рада, что мужчины ушли, — сказала она, когда экипаж уже вез их по направлению к дому. — Они так мне мешали слушать своей болтовней.
— Но может быть, кто-то из них тебе все же понравился? — обратилась к ней Фанни чуть свысока, словно взрослая дама к маленькой девочке.
— Тот, ну, который не очень красивый, — откликнулась Полли. — Он почти ничего не говорил, зато когда я уронила муфту, поднял ее. Потом помог мне на выходе сквозь толпу пробираться. А остальные вообще на меня не обращали внимания.
— Видно, им показалось, что ты еще слишком маленькая, — бросила Фанни.
— А мама моя говорит, что истинный джентльмен всегда вежлив с маленькой девочкой так же, как с женщиной. Поэтому-то мне больше всех и понравился мистер Сидни. Он был ко мне очень добр и внимателен.
— Ну ты, ребенок, и проницательная! Никогда не подумала бы, что ты на подобное обращаешь внимание. — только в этот момент до Фанни начало доходить, что даже совсем еще девочке может быть свойствен поистине зрелый женский взгляд на поведение мужчин.
— Я хоть и живу в провинции, но привыкла к хорошим манерам, — проговорила чуть дрогнувшим от волнения голосом Полли, которой совсем не нравился покровительственный тон подруги.
— Да, бабушка говорит, что твоя мама настоящая леди, а ты очень на нее похожа, — смутилась Фанни. — И хватит кипеть по поводу этих бедняг. В следующий раз прослежу, чтобы они вели себя лучше. Только вот ты... — она засмеялась. — Ну, у Тома ведь вовсе с манерами плохо, а ты на него не жалуешься.
— Ну да, у него нет манер, но мне все равно, — ответила Полли. — Он ведь еще мальчик. Вот и ведет себя как все мальчики. И мне с ним общаться гораздо проще, чем с этими молодыми мужчинами.
Фанни как раз собиралась ей попенять за пренебрежительный тон, которым она отозвалась о мужчинах, когда из-под противоположного сиденья раздалось приглушенно:
— Ку-ка-ре-ку!
Девочки разом вздрогнули.
— Это Том! — возопила Фанни и оказалась права.
Пыхтя от душившего его хохота, этот несносный мальчишка выкатился из-под сиденья и с сияюще-красным лицом гордо уселся напротив девочек, словно бы в ожидании похвалы за прекрасно проделанную работу.
— Ты слышал наш разговор? — ужаснулась сестра.
— Естественно. Каждое слово, — радостно подтвердил Том.
— Вот подлый наглец! — повернулась Фанни к подруге. — Теперь отправится к папá и все ему расскажет.
— Может, отправлюсь, а может, и нет, — с загадочным видом откликнулся брат. — Ох, как Полли-то подскочила, когда я закукарекал! — снова впал он в восторг от своей проделки.
— Значит, теперь для тебя не секрет, какого высокого мнения мы о твоих манерах? — вкрадчиво глянула на него Полли.
— Да, — кивнул Том. — И ты против них ничего не имеешь. Поэтому на тебя-то уж точно не стану ябедничать.
— А тебе на меня и наябедничать-то нечего, — развела руками она.
— Это ты так считаешь, — усмехнулся победоносно Том. — А по-твоему, «губернатору» очень понравится, когда он узнает, что вы крутились в компании этих модных щеголей?
— А какое имеет к нам отношение губернатор Массачусетса? — прикинулась, будто не поняла его, Полли.
— Нечего придираться к словам, как бабушка, — нахмурился он. — Прекрасно ведь знаешь, что я имею в виду нашего отца.
— Может, нам лучше договориться, а, Том? — с заманчивым видом начала Фанни. — Я ведь совершенно не виновата, что Фрэнк и Гас оказались там и со мной разговаривали. Я-то сама старалась быть скромной, насколько могла. У папá совершенно нет повода на меня сердиться. Вот и Полли тебе подтвердит, что мне удалось вести себя лучше, чем другие девочки.
— Договоримся? — не дожидаясь, что скажет Полли, деловито переспросил Том.
— Хотя очень подло и стыдно, что ты нас подслушивал, — не удержалась от упрека сестра. — Но если ты обещаешь помалкивать и дома шум не поднимется, я помогу тебе добиться велосипеда. Вот начнут мама с бабушкой уговаривать папу, что это опасно и он не должен тебе покупать его, а я их ни словом не поддержу.
— Правда? — всерьез задумался над ее предложением Том.
— Да, — усилила натиск сестра. — Ты тоже ведь нас поддержишь, Полли?
— Вмешиваться не стану, но промолчу. Так что хуже не сделаю, — ответила та.
— А почему бы тебе не вмешаться? — полюбопытствовал Том.
— Потому что это обман, — покачала головой Полли.
— Никто никого не обманывал бы, не начинай наш папá бушевать из-за всяческой ерунды, — хмуро пробормотала Фанни.
— А может, он после истории с Кэрри не так уж напрасно волнуется? — спросила Полли. — Что, если ты просто честно ему обо всем расскажешь, а после не станешь делать то, что ему не нравится?
— А ты сама что же, вот прямо так про себя все и рассказываешь отцу с матерью? — Фанни полагала, что это попросту невозможно.
— Да, именно так, — откликнулась Полли. — И это гораздо проще, чем создавать себе кучу проблем.
— И ты не боишься? — продолжала смотреть на нее изумленно Фанни.
— Нет, — твердо проговорила подруга. — В чем-то, конечно, признаваться бывает трудно, но когда это сделаешь, так легко на душе становится.
— А давай ты так тоже, а? — повернулся к сестре Том.
— Вот уж большое тебе спасибочки! — выкрикнула, чуть не плача, она. — Поднимать бурю из ничего!
— А по-моему, как раз есть из чего, — заспорил с ней он. — Сама знаешь: тебе запретили шататься в компании этих щеголей. Потому сейчас так и злишься. Не стану с тобой ни о чем договариваться и наябедничаю, — охватил Тома приступ внезапного благочестия.
Он редко бывал таким, но, когда это случалось, Фанни, против обыкновения, начинала к нему всерьез прислушиваться.
— А если я просто пообещаю тебе никогда больше не поступать так? — она покорно предложила свой вариант.
— Об этом, пожалуй, стоит подумать, — откликнулся брат. — Станешь вести себя хорошо, может, вообще никому ничего не скажу. Но учти: я могу проследить за тобой куда лучше, чем папá. Нарушишь слово — пеняй на себя, дорогая мисс! — он не упустил шанса слегка потиранить сестру.
— Ничего она не нарушит, — обняла подругу Полли, — а ты перестань ее мучить. Иначе она не станет тебя поддерживать, когда ты сам попадешь в неприятности.
— Да я в них вовсе не попадаю, — отмахнулся с бравадой Том. — А если даже и попаду, просить помощи у девчонки не стану.
— Ну и зря, — пожала плечами Полли. — Я бы к тебе, случись что со мной, обязательно обратилась.
— Правда? — просияло лицо у мальчика. — Тогда я бы уж точно тебе помог, не будь я Том Шоу! — пылко заверил он. — А теперь осторожно, Полли. Не поскользнись.
И мистер Томас с немыслимой для себя галантностью помог обеим девочкам выбраться из экипажа. Такое преображение объяснялось довольно просто. Дома-то Тома по большей части ругали или одергивали, и характер его от этого делался все воинственнее, а манеры не улучшались. И вот он из добрых слов Полли вдруг понял, что в мире есть человек, который способен его оценить.
В тот же вечер после чая, пользуясь тем, что кухарка была отпущена на выходной и на кухне никого нет, Фанни захотела научиться у Полли готовить конфеты из черной патоки, и так как изо всех сил стремилась задобрить своего мучителя Тома, то пригласила принять участие и его, а Полли, со своей стороны, походатайствовала, чтобы и Мод поучаствовала в развлечении.
Все четверо спустились в просторную кухню, облачились в фартуки и, вооруженные кастрюлями, ложками и молотком, принялись под командованием Полли за дело. Том колол молотком орехи. Мод вылущивала из скорлупы ядра. А Фан ассистировала шеф-повару Полли, которая раскраснелась до цвета пиона, пока колдовала над чайником с бурлящей патокой. Трудилась маленькая команда столь увлеченно и слаженно, что конфеты должны были выйти самого высочайшего качества.
— Ну а теперь засыпайте орехи, — распорядилась наконец Полли.
Том тут же исполнил ее приказ, а остальные с интересом следили за таинственным превращением темного варева в вожделенное лакомство.
— Смазываю маслом кастрюлю, выливаю в нее все из чайника, и, как только остынет, сможем есть, — объясняла по ходу свои действия Полли.
— Ой, да там ведь полно скоглупы! — заглянула в кастрюлю Мод.
— Гром и молния! Видать, я по ошибке орехи слопал, а скорлупу высыпал! — хлопнул себя по лбу Том, усиленно пряча глаза, сиявшие от успешно осуществленной выходки.
Девочки скорбно склонились над безнадежно испорченным варевом.
— Ты сделал это нарочно, а не случайно, гадкий ты пакостник! — с яростью прокричала Фан, пытаясь как следует стукнуть брата, который хихикал и с ловкостью от нее уворачивался.
Мод разразилась истошным воем. Полли начала было тыкать ложкой в кастрюлю, пытаясь хоть что-то спасти, но ее почти тут же отвлекли весьма бурные боевые действия, развернувшиеся поодаль. Сперва Фанни, словно совсем забыв, что ей уже целых шестнадцать лет и она молодая леди, зажала Тома в углу и как следует потрепала его за уши. Затем Том, не стерпев оскорбления, усадил разбушевавшуюся сестрицу в ведерко для угля и, удерживая ее левой рукой, правой хорошенько потрудился над ее нежными ушками. Лица обоих были свирепы. Из уст щедро сыпались друг на друга ругательства.
Полли случалось и гневаться, и срываться, но она никогда не позволяла себе доходить до такой степени исступления и уж тем более драться с братьями и сестрами.
— Ой, не надо! Пожалуйста, не надо! — кинулась она разнимать потасовку. — Том, ты же ей делаешь больно! И ты, Фанни, его отпусти! Наплевать на конфеты! Мы можем новые сделать!
Ее расстроенный вид, как ушатом воды, загасил воинственный пыл дерущихся, которые замерли в полном смущении от того, в каком неприглядном виде предстали ей.
— Никому не позволю себя здесь толкать, — мотнул угрожающе головой Том. — Поэтому, Фан, советую лучше оставить меня в покое. — А затем, повернувшись к Полли, он уже совсем другим тоном добавил: — Я положил туда скорлупу, просто чтобы чуть-чуть поразвлечься. Может быть, сваришь еще один чайник, а я опять наколю орехов. Давай, а?
— Нет, уходи! — погрозила ему липкой ладошкой Мод. — Ты нам здесь не нужен.
— Тихо, плакса, — осадил ее Том. — Я останусь и помогу. Можно, Полли?
— Ну, медведи же любят сладкое, — добродушно откликнулась та. — И, насколько я понимаю, конфет тебе хочется. У нас есть еще патока? Ту, что была в кувшине, мы уже использовали.
— Есть, — подтвердил Том. — Внизу. В подвале. Сейчас принесу.
Прихватив кувшин и лампу, он начал спускаться вниз, и, как только исчез из вида, Фанни замкнула дверь на задвижку.
— Вот теперь мы уж точно избавлены от всех его шуточек, — злорадно проговорила она. — Может там сколько угодно кричать и биться. Поделом ему. А выпустим, только когда конфеты будут готовы.
— Но мы же не сможем их сделать без патоки, — напомнила Полли, втайне надеясь, что из-за этого дверь поневоле придется открыть.
— Да ее и в кладовке полно, — заявила победоносно Фан. — А его выпускать не смей. Пусть, пока мы готовим, там посидит и поймет, что такому маленькому негодяю, как он, меня не сломить. Делай конфеты, а про него забудь. Иначе пойду расскажу, что он сделал, папе, и милому моему братцу прочтут большую нотацию.
Полли казалось, что это нечестно, но ей волей-неволей пришлось сосредоточиться на готовке. Мод канючила, торопя с конфетами. Фан помогала с варевом. Том сперва неистово колотил в закрытую дверь, затем принялся изрыгать различные варианты угроз, обещая, что, если его не выпустят, подожжет дом, выпьет все вино и разобьет все формочки для желе, а потом затих так надолго, что девочки совершенно забыли о нем.
И вот смесь наконец перелили в кастрюлю и вынесли на улицу остывать.
— Теперь пора выпустить Тома. Мы с ним должны поделиться конфетами, — сказала Полли.
— Нет, — принялась возражать ей Фан. — Сначала нарежем конфеты, потом выложим их на красивую тарелку, а уж перед тем, как сбежать с ними, выпустим. Иначе ворвется в кухню и все их заграбастает себе.
Но когда девочки, захватив сверху тарелку, снова спустились на кухню и вышли сквозь заднюю дверь на улицу за кастрюлей, ее на месте не оказалось. К полному удивлению всех троих, она исчезла. Таинственно и бесповоротно.
Сокрушаясь и изумляясь нестройным хором, они пустились на поиски, которые не привели ни к каким результатам. Ну прямо будто сама судьба повелела, что этим вечером конфетам не быть.
— Может, кастрюля снег подтопила и внутрь провалилась? — Фанни принялась раскапывать руками сугроб, где стояла посуда.
— Может, конфеты укгали стагые кошки? — предположила Мод. Она была до того потрясена пропажей, что, против обыкновения, даже не подумала заплакать.
— Калитка не заперта, — сообщила Полли, вернувшись с поисков в дальней части участка. — Возможно, какой-нибудь нищий зашел и взял. Ну, хоть бедняге на пользу пойдет.
— Если бы Том мог самостоятельно выбраться, я бы решила, что это он, — в растерянности проговорила Фанни. — Но сквозь окошки подвала не пролезть никому больше крысы.
— Тогда давай отопрем его и расскажем, что случилось, — посоветовала Полли.
— Нет, он станет тогда издеваться над нами, — ответила Фан. — Просто откроем дверь и отправимся спать. А он пусть сам вылезает когда угодно. Вот вредина. Без его этой дурацкой шуточки мы бы так замечательно провели вечер.
Но, отперев дверь подвала, они испытали новое потрясение. Сколько девочки ни кричали, что закончили и уходят, ответом им была лишь гулкая тишина! Тома внутри не оказалось. Он исчез столь же таинственно, как и кастрюля. Фанни сделалось неуютно. Неужели это возмездие ей за то, что она позволила себе до такой степени разбушеваться?
Она уныло поднималась следом за девочками наверх, когда на втором пролете лестницы над перилами внезапно появилась сияющая физиономия. Три девочки замерли, словно при виде призрака, едва не покатившись от неожиданной остановки вниз по ступенькам. На них, торжествующе улыбаясь, смотрел Том, держащий в каждой руке по куску приготовленного ими лакомства.
— Ну а вам бы попробовать не хотелось? — спросил он, подмигнул им и взмыл вверх.
— Как ты умудрился выбраться? — выкрикнула Фанни.
— Люк для угля, — донесся гулкий ответ из сумерек наверху.
— Ну да, конечно же, — только сейчас поняла Фанни. — Он открыл его, вылез на улицу, украл кастрюлю и, пока мы ее искали, проник в дом сквозь окошко сарая.
— Ох, ох! — послышался издевательский голос сверху. — Наши конфеты кошки украли!
Полли вдруг одолел такой приступ хохота, что колени ее подогнулись и она была вынуждена, сотрясаясь всем телом, сесть на ступеньку.
— Только оставь, пожалуйста, Мод хоть кусочек, — простонала она, наконец обретя дар речи. — А то она так расстроилась. Нас с Фанни можешь не принимать в расчет. Мы уже даже думать не можем об этих конфетах. От одной мысли о них тошнит. И с тобой будет то же самое, если всё съешь один.
— Ложись, Моди, в постельку и пошарь у себя под подушкой, — напутствовал младшую девочку голос из тьмы, и, угостив напоследок присутствующих звонким мажорным соло на кастрюле, Том захлопнул дверь своей комнаты.
Совершенно измотанные событиями этого вечера, Полли, Фанни и Мод отправились спать.
Мод уснула счастливая, крепко прижав к груди липкий кулек, который был обнаружен ею там, где раньше еще никогда не лежали конфеты.
Полли одолел сон, едва голова ее коснулась подушки, а вот Фанни, несмотря на усталость, долго ворочалась с боку на бок. Голова у нее болела, а в сердце свербила досада, которая обязательно нас посещает следом за приступом гнева.
Вдруг в темноте мимо открытой двери проскользнула фигура в сером и, почти тут же вернувшись обратно, заглянула в дверной проем.
— Кто здесь? — вскричала Фанни так громко, что Полли проснулась.
