Только монстр E-Book

Ванесса Лен

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Монстры
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 489

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Джоанне шестнадцать. Она гостит в Лондоне у эксцентричных родственников, подрабатывает в музее и влюблена в обаятельного коллегу Ника. Всё меняется, когда девушке открывается пугающая истина: её семья и она сама — монстры. Они способны путешествовать во времени, и для этого крадут жизни других людей. А Ник — не просто милый парень: он легендарный убийца монстров. Чтобы уничтожить ненавистных чудовищ, он готов на всё. Желая спасти себя и свою семью, девушка объединяется с красивым и безжалостным Аароном Оливером, наследником другой семьи монстров. Но куда важнее принять саму себя. Ведь в этой истории она — не герой…

Leseprobe

Ванесса Лен Только монстр

Моей семье с любовью

Vanessa Len

ONLY A MONSTER

Copyright © 2022 by The Trustee for Vanessa Len Trust

© О.С. Бурдова, перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Пролог

Когда Джоанне было шесть лет, она решила непременно стать Суперменом, когда вырастет, о чем сообщила отцу, также уведомив о необходимости подобающей экипировки для тренировок. Он никогда не любил понапрасну тратить деньги, поэтому нарисовал большую букву S на голубой футболке дочери и дал красный платок, который она могла использовать в качестве плаща. Джоанна каждую ночь надевала этот наряд, ложась в постель.

– Супермен? – фыркнула бабушка, когда внучка приехала погостить к ней в Лондон тем летом. – Ты вовсе не герой, малышка. – Затем наклонилась ближе, словно поверяя секрет, и добавила: – Ты монстр. – Она произнесла последнее слово так, будто говорила о каком-то особенном существе вроде эльфов.

Джоанна помогала бабушке заправлять кровать в гостевой спальне, надевая наволочки. В комнате пахло свежевыстиранным постельным бельем. Утреннее солнце заливало все помещение, даже в самых дальних уголках не осталось теней.

– Монстры выглядят как огромные пауки, – прокомментировала Джоанна. – Или ожившие роботы. – Она посмотрела достаточно мультфильмов, чтобы разбираться в этом вопросе.

Бабушка иногда шутила, сохраняя серьезное выражение лица. Возможно, сейчас был как раз такой случай. Но ее глаза не блестели от сдерживаемого веселья, а сама она казалась озабоченной, вздохнув:

– Только выдуманные. Настоящие монстры выглядят как мы с тобой.

Девочку это сравнение поставило в тупик. Они с бабушкой совершенно не были похожи друг на друга. Джоанна уродилась в отца, который переехал в Англию из Малайзии в восемнадцать лет, и унаследовала фамильные черты семейства Чен: округлое лицо с веснушками, миндалевидные глаза и гладкие черные волосы.

Бабушка же казалась почти копией своей дочери с фотографий: копна рыжих кудряшек и пронизывающие зеленые глаза. Иногда Джоанна видела в зеркале похожее выражение на собственном лице – подозрительный прищур, внимательный и настороженный. «Взгляд семьи Хант», как называла это бабушка.

Она разгладила последние складочки на пуховой перине и присела на край постели. Теперь они с внучкой оказались одного роста.

– Монстры – всегда злодеи, – скептически заметила Джоанна, вспоминая мультфильмы, в которых страшные существа прятались под кроватью, чтобы затем напасть с неестественным, кровожадным смехом.

А еще они ели людей. Когда миссис Эллери, учительница в школе, рассказала, что уроженцы Китая употребляют в пищу кошек и собак, Джоанна ощутила себя причастной к категории негодяев, но с тем же бурлящим внутри возмущением, что и сейчас. Она не была злодейкой. Не была, и все тут!

Почему-то слова внучки вызвали у бабушки улыбку.

– Иногда ты так похожа на свою маму.

Джоанна не понимала, какое это имело отношение к их разговору о монстрах, но оставила возражения при себе, в надежде что бабушка скажет что-нибудь еще. Она почти никогда не упоминала о погибшей дочери в присутствии внучки, которая тогда была еще совсем маленькой. Дома фотографии мамы стояли на телевизоре и висели на стене гостиной, но в лондонском особняке бабушки находились лишь картины с изображением пейзажей и старых развалин.

– Папа говорил, она была умной, – рискнула подтолкнуть беседу в нужном направлении Джоанна.

– Очень умной, – подтвердила бабушка, гладя внучку по волосам. – Умной и упрямой. Тоже не верила ни во что, пока не получит доказательств.

С этими словами, не дав Джоанне времени на расспросы, она протянула руку вверх и дернула, словно срывала с невидимого дерева невидимое яблоко. Волосы на голове девочки зашевелились, хотя она не могла сказать почему.

Когда же бабушка разжала пальцы, на ее раскрытой ладони лежал предмет, сверкавший золотом, как утреннее солнце. Монета. Джоанна никогда не видела такой: с изображением крылатого льва на одной стороне, и короной – на другой.

– Я знаю этот трюк, – приходя в себя, прокомментировала внучка. Кузина Рут проделывала такой же номер с пуговицей, заставляя ту исчезать и появляться: прятала между пальцами, а потом снова выкатывала на ладонь. – Называется ловкость рук.

– Можешь так? – спросила бабушка, отдавая монету внучке. Золотистый кружок оказался гораздо тяжелее, чем выглядел. – Можешь заставить ее исчезнуть?

Трюк Рут был довольно сложным, и Джоанна сумела повторить его успешно лишь дважды, уронив пуговицу остальную сотню раз во время тренировок. Однако бабушка ждала, поэтому Джоанна попыталась проделать номер, убрав монету между большим и указательным пальцами так, чтобы та не выпала, сохраняя баланс.

– Нет, по-другому, – покачала головой бабушка. – Тем же способом, что и я. – С этими словами она вернула монету на ладонь внучки и сомкнула ее пальцы в кулак. – Как делают монстры.

«Но я не монстр, – подумала Джоанна. – И не хочу им быть. Не хочу быть злодеем».

Бабушку тоже язык не поворачивался назвать монстром. Они проводили вместе каждое лето. Она утешала внучку, когда той снились кошмары. А когда во время прогулки в парке нашла раненую птицу, то завернула ее в шарф и ухаживала до тех пор, пока бедная пичуга не поправилась и не начала снова летать. Разве монстры могли так себя вести?

Джоанна сосредоточилась на весе монеты в руке, пока не перестала его чувствовать, и только тогда разжала пальцы, продемонстрировав бабушке пустую ладонь.

– Вот так и делают монстры, – одобрительно и тепло улыбнулась та, после чего добавила: – Но нужно соблюдать одно правило при этом.

– Правило? – переспросила Джоанна.

Дома отец тоже устанавливал правила поведения: как следовало и не следовало поступать в определенных ситуациях. Воровать – плохо. Помогать людям – хорошо. Врать – плохо. Слушаться учительницу – хорошо.

Однако в семье Хант, похоже, был принят совсем иной набор правил. Воровать и врать допускалось, но только тогда, когда дело касалось посторонних. – Главное – всегда возвращать долги и хранить верность родным. Вот что считалось основным достоинством.

– Мы прячемся у всех на виду, – сказала бабушка. – Ты понимаешь, что это означает?

Воцарилась тишина. Даже птицы за окном, казалось, перестали щебетать. Джоанна отрицательно покачала головой. Хотя на морщинистом лице собеседницы сохранялось доброжелательное выражение, голос звучал очень серьезно:

– Это означает, что никто не должен проведать, кем являются члены нашей семьи. Кем являешься ты. – И совсем тихо бабушка добавила: – Никому и никогда не рассказывай о монстрах.

1

Джоанна пригладила волосы и последний раз заглянула в зеркало, которое висело в коридоре. Сегодня ей предстояло свидание. С Ником. Они вместе работали волонтерами в музее во время летних каникул. Она была без ума от обаятельного парня. Как и все другие девушки.

Вчера он пригласил Джоанну прогуляться, кусая при этом губы и нервничая, словно она могла ответить «нет». Словно ее сердце не замирало каждый раз, как они оказывались в одном помещении.

Глаза в отражении затуманились и приняли мечтательное выражение.

Теперь же они с Ником проведут вдвоем целый день! Их маршрут начинался с завтрака в кафе на Кенсингтон-Хай-стрит. Джоанна взглянула на телефон. Еще час – и можно отправляться.

Она призналась самой себе, что тоже нервничает. Хотя к волнению примешивалась и немалая доля предвкушения. Они с Ником постепенно сближались все лето, но сегодняшнее свидание символизировало начало нового этапа отношений.

С первого этажа донесся смех. Джоанна сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Двоюродные брат с сестрой уже проснулись. Их знакомые и привычные пререкания становились все громче по мере спуска по лестнице.

– Лучшая подделка в Национальной галерее? – поинтересовался двоюродный брат Берти.

– Легко! – тут же откликнулась кузина Рут. – Моне, «Пруд с кувшинками».

– Это не подделка! – возразил собеседник.

– Я остаюсь при своем мнении.

– Нельзя просто назвать первую пришедшую на ум картину!

Одолевая последние ступени, Джоанна уже улыбалась. Основную часть года она проводила с отцом в Милтон-Кейнс и наслаждалась спокойной жизнью там, но любила также и шум-гам бабушкиного особняка, с нетерпением ожидая очередной поездки к ней каждое лето.

На кухне Рут уже взгромоздилась на сломанные батареи под окном. В свои семнадцать она была на год старше Джоанны и их двоюродного брата Берти, но сегодня утром выглядела совсем ребенком в серых пижамных штанах из фланели и футболке с трансформерами. Темные кудри обрамляли миловидное лицо.

– Посмотри, там в шкафчике есть чай? – попросила Рут Берти.

– Только травы, которые заваривает бабушка, – ответил он, скосив один глаз и слегка наклоняя голову, но не отрывая при этом взгляда и от сковороды, где жарились грибы и помидоры.

Казалось, что двоюродный брат собирается на вечеринку в стиле 1920-х годов с катанием на лодках по Темзе: его черные волосы украшала соломенная шляпа. Говоря начистоту, все члены семьи Хант обладали весьма необычным чувством стиля и одевались экстравагантно.

– Фу, отрава, – прокомментировала Рут. – На вкус как… – она осеклась, заметив в дверях кузину, смерила взглядом ее новое платье и уложенные волосы, после чего медленно расплылась в ехидной улыбке.

– Даже не начинай, – тут же предупредила Джоанна, но опоздала.

– Вы только посмотрите на эту красотку, – уже расхохоталась Рут.

– Собираешься на собеседование? – поинтересовался Берти. – Я думал, ты пока работаешь волонтером в том музее.

– Я завтракаю кое с кем, – неохотно отозвалась Джоанна, чувствуя, что краснеет.

– Разоделась как на свидание, – отметила Рут и тут же картинно схватилась за сердце: – Спорим, что они потом пойдут в V&A смотреть на средневековый текстиль? Романтика в стиле настоящих ботаников.

– Почему сразу для ботаников? – запротестовала Джоанна, не в состоянии, однако, сдержать улыбку. – В музее Виктории и Альберта есть и другие вещи. Например, исторические костюмы, старинные обои… керамика…

– Роман, достойный войти в легенды, – продолжила Рут, откидываясь спиной на окно и по-прежнему не отрывая руки от груди. – Два помешанных на истории ботаника вкалывали волонтерами в музее все лето, пока однажды, подметая полы, не встретились взглядами…

– Вам бы тоже не повредило хоть иногда помочь там, – фыркнула Джоанна, затем подошла к кузине и стащила с ее тарелки один из тостов. – Это даже интересно. Совсем недавно нас учили, как реставрировать разбитые изделия из керамики.

– Когда-нибудь я запишу на диктофон твои высказывания, чтобы ты сама послушала, насколько абсурдно они звучат, – усмехнулась Рут, после чего изобразила робота и заговорила механическим голосом: – Я Джоанна. Я люблю приносить пользу обществу. Я такая зануда, что перехожу дорогу только на зеленый свет.

– Ага, именно так я всегда и разговариваю.

Хотя Рут и была взрослее Джоанны, но в их отношениях всегда все обстояло наоборот: первая считала, что правила предназначены для других, второй же приходилось играть роль старшей сестры, отбирая у кузины украденные в магазине предметы и возвращая их или таща ее за собой к светофору, чтобы помешать той пересекать улицы в неположенном месте.

Рут поддразнивала Джоанну, называя пай-девочкой, но по-доброму, любя. Они знали друг друга слишком давно, чтобы пытаться изменить чужую натуру.

– Выкладывай, – так же тепло произнес Берти, ставя на стол сковороду с обжаренными помидорами и грибами. – Расскажи нам все.

– Дай нам погрузиться в историю любви ботаников хоть с твоих слов, – ухмыльнулась Рут.

– Он мне нравится, – призналась Джоанна, шутливо пиная кузину.

– Да ты что? – протянула та с демонстративной терпеливостью человека, которому приходилось все лето выслушивать восторженные рассказы о Нике, затем схватила вилку и наколола гриб со сковородки.

– Остальное вы знаете. Этим утром мы договорились позавтракать вместе, а потом прогуляться по музею декоративно-прикладного искусства.

– Ага, – подмигнула Рут. – А там вы, два чокнутых любителя истории, заныкаетесь за какой-нибудь экспозицией и… – она вытянула губы к грибу и зачмокала: – М-м, м-м…

– Эй! – возмущенно окликнул ее Берти. – Я вообще-то готовил их не для того.

– М-м, м-м…

– Даже не хочу знать, что вы там обсуждаете, – раздался с лестницы голос бабушки.

– Мне как раз пора выходить! – заверила Джоанна до того, как кто-то из родных успел хоть что-то сказать. – До скорого!

– Куда это ты собралась? – осведомился дядя Гас, спускавшийся по ступеням.

– У нее свидание! – проинформировала его Рут.

– Подожди, я хочу узнать все о том молодом человеке, с которым вы встречаетесь! – воскликнула тетя Ада, шагавшая следом за мужем.

– Потом расскажу! – выкрикнула Джоанна, выбегая из кухни и спеша прочь по коридору.

– Так с кем свидание-то? – поинтересовалась тетя у остальных.

– С парнем, по которому наша пай-девочка сохнет все лето, – хихикнула Рут.

– Они будут целоваться, разглядывая средневековый текстиль, – почти пропел Берти.

– Пока-пока! – крикнула на прощание Джоанна, невольно рассмеялась и выскочила из дома.

Она продолжала улыбаться, шагая по улице Лексхэм-мьюс, затем свернула на Эрлс-корт и оказалась на Кенсингтон-Хай-стрит. Стояло теплое лето, и нагретый воздух обещал еще один жаркий день.

Когда Джоанна уже приближалась к кафе, пришло сообщение от Ника: «Я уже в метро». Она глубоко, удовлетворенно вздохнула. Значит, он тоже решил явиться раньше оговоренного срока и находился менее чем в пятнадцати минутах отсюда. До сих пор не верилось, что им предстояло провести целый день вдвоем, наедине. При этой мысли Джоанна начала нервно кусать губы.

В кафе она подошла к стойке, заказала чашку чая и села с ней за столик возле окна. Солнечные лучи падали через стекло, согревая лицо.

Джоанна уже достала телефон, чтобы ответить на сообщение Ника, когда ощутила порыв ветра. Сквозняк проник из открывшейся за ее спиной двери. Следом раздался грохот, который повлек бы за собой всплеск насмешек, если бы дело происходило в школьной столовой. Как и все посетители кафе, Джоанна обернулась на шум.

Перед опрокинутым столиком стоял мужчина и растерянно моргал, рассматривая осколки разбитых тарелок и стекол на полу с таким недоуменным видом, будто беспорядок устроил кто-то другой. Затем пробормотал:

– Я хочу купить цветы.

– Снова этот тип, – простонал официант, который стоял неподалеку от Джоанны, после чего повысил голос, обращаясь к другому сотруднику кафе: – Рэй, принеси пылесос! Опять этот пьяница вернулся! – потом устало сказал вошедшему: – Сколько раз можно вам повторять: цветы здесь не продаются. Флорист переехал из этого здания много лет назад.

– Эй, он вовсе не пьяница, – заявила Джоанна, медленно вставая, так как узнала мужчину.

Это был мистер Солт, бабушкин сосед из особняка чуть дальше от нее по улице. На прошлой неделе он явился к ним домой, потому что забыл, где живет. Его дочь Элли прибежала забирать отца вся в слезах и рассказала о его состоянии – деменции, которая только ухудшилась после смерти жены пару лет назад. Теперь он иногда путался даже во временах года.

– Мистер Солт? – окликнула несчастного старика Джоанна, приближаясь к нему.

Под подошвами хрустела разбитая посуда. Повсюду валялись осколки стекла. На босых ногах бабушкиного соседа были лишь мягкие тапки. Вероятно, он так и прошел в них весь путь до кафе от самого дома.

– Разве это не цветочный магазин? – растерянно спросил мистер Солт и озадаченно нахмурился.

Он был еще крепким кряжистым мужчиной, несмотря на возраст – далеко за семьдесят – и лысину, но сейчас сутулился, вжимал голову в плечи и выглядел как потерянный ребенок, готовый разрыдаться.

Джоанна попыталась увести его в сторону от осколков и предложила:

– Давайте я позвоню Элли? Вместе вы купите цветы и отправитесь домой. – Быстрый взгляд на экран телефона подтвердил, что до появления Ника остается еще около десяти минут. Она заметила официанта, который нерешительно переминался с ноги на ногу рядом, и заверила: – Все в порядке. Я сейчас попробую связаться с его дочерью.

Мистер Солт, к счастью, без возражений позволил увести себя из кафе. Снаружи стоял прекрасный солнечный день. Синеву небес почти не заслоняли редкие облака. Было еще достаточно рано, и большинство магазинов на Кенсингтон-Хай-стрит пока не открылись.

– Давайте где-нибудь присядем, – сказала Джоанна и посмотрела по сторонам, но не обнаружила поблизости скамеек. Тогда она решила удовольствоваться низкой кирпичной оградой между кафе и банком по соседству. – Я сейчас позвоню Элли, а потом мы вместе дождемся ее приезда.

Мистер Солт по-прежнему стоял рядом и таращился на девушку безо всякого выражения. Она ощутила странное беспокойство, словно дурное предчувствие перед грядущей бедой. Поймав себя на этой мысли, Джоанна начала гадать, с чего вообще так подумала. Потом окликнула старика:

– Мистер Солт?

Он споткнулся, вскинул руки и вцепился ей в плечи, отчего она инстинктивно отшатнулась, но тяжелая хватка лишь усилилась.

На секунду у Джоанны возникло странное ощущение, что они борются, и хотя она понимала, что мистер Солт всего лишь старается сохранить равновесие, но не удержалась и бросила взгляд через плечо в попытке увидеть отражение в витрине. Но они находились чуть в стороне, ближе к банку. Из кафе доносился приглушенный шум пылесоса. Тогда Джоанна посмотрела в том направлении, откуда должен был появиться Ник. Однако на обычно оживленной Кенсингтон-Хай-стрит не было ни души.

Бабушкин сосед еще сильнее навалился на девушку – так, что ее ноги задрожали от попыток удержать его немалый вес. В сознании всплыло воспоминание об одном нелепом событии: как-то раз Джоанна хотела снять тяжелый матрас, но он упал и придавил ее. Пришлось звать на помощь отца. Тот прибежал, увидел дочь и так долго хохотал, что обессилел и оперся на дверной косяк.

Она издала слабый смешок, который прозвучал натянуто и нервно, и попробовала убедить себя, что ни капли не боится. Вовсе нет. Мистер Солт всего лишь споткнулся и хочет удержаться на ногах. Через пару секунд он обретет равновесие, и все будет хорошо.

Джоанна уже начала обдумывать, как расскажет об этом происшествии Нику, когда тот придет. «Прямо перед твоим появлением случилось кое-что забавное. Наш сосед споткнулся, оперся на меня, заставив тоже потерять равновесие, и мы вдвоем принялись топтаться посредине Кенсингтон-Хай-стрит».

Однако в этот момент колени Джоанны подогнулись.

– Мистер Солт! – воскликнула она.

Его взгляд на секунду прояснился, и старик с неожиданной силой оттолкнул девушку. Она зашаталась, взмахнула руками и попыталась схватить его за плечи, за одежду – за что угодно, лишь бы удержаться на ногах, – но вскоре больно ударилась спиной о стену и несколько мгновений видела перед собой только безоблачное синее небо.

А затем ощутила некий щелчок, и все погрузилось во тьму, точно кто-то выключил свет.

Джоанна слышала только собственное прерывистое дыхание и чувствовала себя совершенно дезориентированной. Она вытянула руки, пытаясь нащупать в кромешном мраке что-нибудь, что могло бы дать подсказку о текущем местонахождении, и тут же отпрянула назад, заметив резкую вспышку света.

Это оказались фары машины.

Глаза постепенно начали привыкать к темноте, но ощущение дезориентации лишь усилилось, поэтому никак не удавалось понять, что происходит.

На противоположной стороне дороги проступали очертания хорошо знакомой закусочной, мимо которой Джоанна проходила десятки раз.

Она медленно обернулась и посмотрела на кафе за спиной. Внутри было темно и пусто, а на двери висела табличка «Закрыто». То же самое место, где они с мистером Солтом боролись. Только сам он исчез.

Джоанна потрясенно уставилась перед собой. Всего мгновение назад она стояла здесь и ждала, что вот-вот появится Ник. Солнце ярко сияло в утреннем небе.

Но сейчас над головой мерцали звезды и луна, лишь немного освещая бархатную черноту.

Наступила глубокая ночь.

2

Джоанна смотрела на темные небеса. Ночь наступила не постепенно, вслед за закатом, а внезапно, в один миг, словно кто-то набросил покрывало на весь мир.

Что же произошло?

Всего секунду назад Джоанна ждала, когда появится Ник, а сейчас…

Она хотела взглянуть на телефон, чтобы узнать время, но снова удивилась, поняв, что руки пусты. Кажется, он выскользнул из пальцев во время столкновения с мистером Солтом.

Мимо пронеслась машина, ненадолго осветив фарами всю улицу. Место, куда мог бы упасть телефон, пустовало. Джоанна сделала неуверенный шаг вперед, по-прежнему слегка дезориентированная.

Сердце сжали холодные пальцы страха. Она должна была встретиться с Ником и отправиться завтракать. Но кафе уже закрылось. Сквозь стекло витрины виднелись поднятые на столы стулья. Внимание вновь привлекла табличка на двери.

Что же произошло?

Мистер Солт толкнул Джоанну, а потом… Она попыталась вспомнить дальнейшие события. Ничего. Затем она сразу оказалась здесь.

Внезапно донесшиеся голоса заставили ее вздрогнуть и попятиться. Мимо нетвердой походкой прошла группка нарядных девушек. Они весело переговаривались, смеялись и цеплялись друг за друга в попытках держаться прямо, видимо возвращаясь с вечеринки. Одна из них пошатнулась и чуть не врезалась в Джоанну, пробормотав:

– Прости.

Та с упавшим сердцем проводила компанию взглядом. Они явно наслаждались прошедшим вечером, а не ломали голову над необъяснимыми событиями, которые с ними случились.

Джоанна зажмурилась, надеясь, что все вернется на свои места, когда она откроет глаза. Что снова будет утро. Что Ник окажется рядом. Однако чуда не произошло. Вокруг по-прежнему царила непроглядная мгла, а магазины и другие заведения на Кенсингтон-Хай-стрит молча таращились темными окнами и насмехались запертыми дверями. Температура тоже была ночной. В тот же миг, когда исчез свет, стало холоднее.

Джоанна ущипнула себя и почувствовала боль. А еще свежий воздух. И твердую землю под ногами. И поняла, что не спит.

Но если все происходило наяву… Табличка на закрытом кафе показывала время работы: с семи утра до девяти вечера. Если все происходило наяву, значит, из памяти пропало как минимум тринадцать часов.

Джоанна с трудом подавила приступ паники и снова рассеянно потянулась к карману, чтобы достать телефон, позвонить Нику и рассказать о случившемся, но затем повторно осознала, что случилось. Вот тогда волна страха обрушилась на нее всем весом. Это было уже слишком. Одна, глубокой ночью, с отсутствующими воспоминаниями о событиях последних нескольких часов.

Накатило острое желание оказаться дома у бабушки. Джоанна чувствовала себя маленькой девочкой, которая упала и поранилась, но знала, что все пройдет, стоит только очутиться в родных и таких успокаивающих объятиях.

Она побрела по Кенсингтон-Хай-стрит, свернула на улицу Эрлс-Корт. Знакомые места выглядели в темноте совершенно по-другому. Магазины напоминали пустые ракушки. Интересно, который час? Ощущение, что очень поздно.

Джоанна снова задалась вопросом, что же случилось. Неужели она потеряла сознание? Или кто-то накачал ее седативными препаратами? Или все это – лишь плод больного воображения? Каждое следующее предположение пугало больше предыдущего.

Ощутив новый приступ паники, девушка остановилась и внимательно осмотрела свое платье, с облегчением убеждаясь, что на ней по-прежнему летний сарафан и сандалии – тщательно выбранный наряд для свидания с Ником.

Может, она бродила во сне? Хотя раньше никогда этим не страдала.

Перебирая в уме одну версию за другой, Джоанна старательно обходила стороной одну мысль, пугавшую сильнее всего: «Что сделал со мной мистер Солт?»

Его особняк как раз возвышался сразу за поворотом с Лексхэм-мьюс, и переполненная вопросами девушка обогнула здание по широкой дуге, а затем и вовсе пустилась бегом, спотыкаясь на неровной дорожке, из боязни, что безумный сосед может в любой момент преградить путь.

Задыхаясь, Джоанна подлетела к дому бабушки, распахнула двери, захлопнула их за собой и закрыла на все замки́, дважды проверив надежность запоров. Затем обернулась, ожидая увидеть пустой и темный коридор, но с удивлением обнаружила, что на кухне горит свет. Кто-то до сих пор не спал.

Бабушка сидела за столом и пила какао. Еще одна порция весело булькала на плите. Джоанна замешкалась на пороге, не зная, чего ждать. Часы показывали начало второго ночи. Отец пришел бы в ужас, если бы дочь явилась так поздно, не предупредив и не позвонив.

– Здравствуй, дорогая, – спокойно сказала бабушка, не поднимая глаза от напитка. – Садись и согрейся. – Джоанна только сейчас заметила, что на столе стояла еще одна чашка с какао, над которой шел пар.

– Я… – пробормотала она, не представляя, как описать то, что случилось. «Думаю, меня опоили какой-то дрянью. Или ударили по голове, заставив потерять сознание». Но ни одна из версий не казалась правдоподобной. – Кое-что произошло, – наконец выдавила Джоанна.

– Присаживайся, солнышко, – смягчившимся тоном повторила бабушка и подвинула какао внучке.

Та медленно опустилась на стул и обхватила ладонями горячую кружку.

В неярком свете кухонной люстры старейшина семьи Хант выглядела менее строгой и серьезной, чем обычно. Наверное, этому впечатлению способствовали также фланелевый халат и венчик седых кудряшек, ореолом окружавший голову.

– Что случилось? – спросила бабушка, после того как Джоанна отпила несколько глотков какао. – Расскажи мне все подробно.

– Кажется, мистер Солт сделал что-то со мной, – наконец ответила она, пытаясь вспомнить детали произошедшего и чувствуя новый приступ паники оттого, что из жизни выпал целый день, оставив после себя лишь зияющий провал. – Он… он толкнул меня, я налетела спиной на стену, а потом… – Нет, ничего. Пусто. – А потом я ничего не помню. – Последние слова вырвались сами собой, выражая всю бездну отчаяния. – Вообще ничего, только утро.

– Значит, он тебя толкнул, – голос бабушки прозвучал ободряюще и спокойно. – А ты толкнула его?

– Что? – недоуменно уточнила Джоанна, настолько не ожидавшая подобного вопроса, что несколько мгновений даже не знала, как ответить.

– Но прикоснулась к мистеру Солту, верно? – бабушка постучала пальцем себя по затылку. – Вот здесь?

Джоанна собиралась уже сказать «нет», но тут с необычайной четкостью вспомнила миг, когда взмахнула руками в попытке удержать равновесие и ребром ладони задела по шее безумного старика.

– Тогда стояло утро, – продолжила бабушка. – А затем вдруг наступила ночь. Внезапно, без перехода. Так?

Именно так все и было. Джоанна уставилась на нее и прошептала:

– Мистер Солт что-то со мной сделал.

– Ничего он с тобой не делал, – вздохнула бабушка. – Это ты кое-что с ним сделала.

– Что?

– Дорогая моя, помнишь, в детстве я уже рассказывала, кем ты являешься? – В ответ Джоанна лишь замотала головой, не в состоянии отвести взгляда от собеседницы. Та наклонилась ближе и тихо проговорила: – Ты монстр, внучка.

Какао на плите продолжало булькать. Часы на стене медленно тикали. Весь мир, казалось, сузился до зеленых глаз бабушки.

– Ты имеешь в виду, я умею делать так, чтобы вещи исчезали? – поинтересовалась Джоанна. – Исчезали и появлялись вновь?

К сожалению, это получалось у нее не слишком хорошо. С годами необычная способность совсем не развилась. Бабушка и дядя Гас могли работать с большими предметами, Джоанне же не удавалось заставить исчезнуть ничего больше монеты.

– Таков дар всех членов семьи Хант. Каждый род монстров обладает своей, уникальной, способностью, – проинформировала бабушка. В тусклом желтом свете ее глаза мерцали, как у кошки. – Но есть и то, что умеем мы все: перемещаться. Именно это сегодня ты и сделала.

– Перемещаться?

– Люди привязаны к потоку времени, а монстры – нет, – пояснила бабушка. – Ты украла половину дня у нашего соседа и использовала, чтобы перенестись из сегодняшнего утра на те же несколько часов вперед. И именно так оказалась в том же месте, но уже ночью. Это называется путешествием во времени.

– Ты о чем? – недоверчиво рассмеялась Джоанна, ожидая, что бабушка признается в неудачной шутке и присоединится к веселью, но глаза той оставались серьезными.

– Жизнь, – сообщила она, пристально глядя на внучку. – Ты украла у мистера Солта несколько часов жизни.

– Нет, не может быть, – возразила Джоанна, ничего не понимая.

– Ты забрала совсем немного, всего несколько часов. Он умрет на половину дня раньше отведенного срока.

– Нет! – воскликнула Джоанна, не желая быть причастной к краже людских жизней. Ее семья всегда называла себя монстрами, но если бабушка говорила правду, то это делало их настоящими чудовищами. Хищниками, которые охотились на невинные жертвы. Да, Рут иногда воровала в магазинах и умела взламывать замки, а Берти временами тайком пробирался в кинотеатры через черный ход, чтобы бесплатно посмотреть фильм. Но кузены не были монстрами. – Не может быть, – повторила Джоанна. – Я не крала жизнь у мистера Солта. И никогда не стала бы так поступать. Никто из нашей семьи не стал бы. А путешествия во времени… ну, это…

И тогда она увидела лежащую на кухонной скамье шляпу дяди. Элегантная и красивая, как и все остальные его вещи, орехового цвета с темно-коричневой лентой. Гас обожал стиль 1950-х годов, одевался по моде того времени, носил шляпы и даже причесывался старомодно: волосы разделял на пробор и аккуратно приглаживал.

Сразу вспомнился и наряд тети прошлым утром. Она тоже отличалась экстравагантностью в выборе гардероба, но Джоанне это всегда нравилось. Вчера на Аде красовался комбинезон вроде тех, в которых ходят механики, а на волосах был узлом завязан шарф. Накануне же она щеголяла в старинном белом платье, словно собиралась на пикник в стиле 1920-х годов.

Словно собиралась переместиться в прошлое, в 1920-е, и принять там участие в пикнике.

Джоанна вскочила из-за стола, отчаянно хватаясь за его край, и замотала головой, хотя и сама не знала, против чего именно возражает. Ножки стула проскрежетали по полу в повисшей тишине особенно громко.

– Внучка, – окликнула бабушка и протянула телефон, оброненный в суматохе с мистером Солтом. Экран потрескался от падения. – Не забывай о соблюдении правила: никто не должен знать, кто мы такие. Кто ты такая. Никогда и никому не рассказывай о существовании монстров.

Джоанна взбежала по лестнице к себе в спальню. Там все было в точности так, как утром: кровать не заправлена, пижама валяется на подушке.

Ошарашенная, потрясенная девушка уставилась на длинную трещину поперек экрана телефона. Кто-то выключил его. Бабушка каким-то образом узнала, что нужно дождаться пропавшую внучку этим вечером и, очевидно, догадалась также забрать ее мобильный.

Джоанна сглотнула и включила его. Когда экран зажегся, она почувствовала себя так, будто кто-то окатил ее ведром ледяной воды. Высветилось несколько сообщений от Ника.

Внезапно захотелось плакать. Они должны были провести вместе целый день. Она так этого ждала, а в итоге пропустила свидание. И не просто не пришла, но и обидела, никак не объяснив свое отсутствие. Рут сказала бы – «продинамила».

Во рту пересохло. Джоанна просмотрела сообщения, первое из которых прочитала еще утром и на которое собиралась ответить, когда появился мистер Солт.

«Я уже в метро».

«Я на месте».

«Все в порядке? Завтрак еще в силе?»

«Джоанна, у тебя все хорошо?»

Первое сообщение пришло в 7:39 утра, а последнее – в 18:23 вечера. Она сглотнула, чтобы избавиться от кома в горле, и уставилась на телефон, не зная, как поступить. Наконец решилась и набрала:

«Прости меня, пожалуйста. У меня все хорошо, просто возникли срочные семейные дела».

Бабушка сказала, что Джоанна украла несколько часов жизни у мистера Солта и использовала их для перемещения во времени.

Первым побуждением было закрыть лицо руками и отрицать саму вероятность таких путешествий. Джоанна тяжело опустилась на кровать. Все это происходит не на самом деле. Не может происходить. Иначе придется поверить, что мистер Солт умрет раньше предначертанного срока из-за нее. А она ни за что не причинила бы вред безобидному больному старику. Никогда.

Да и перемещения во времени… Их просто не существует.

Но будильник на прикроватном столике показывал начало второго ночи. Это точно было по-настоящему. А значит, Джоанна ушла в кафе не час назад, вопреки ее ощущениям.

Монстры. Члены семейства Хант постоянно так себя называли. Почему у нее никогда не возникало желания уточнить – с какой стати?

Она смотрела, как меняется время на табло будильника. Минуты текли с той же скоростью, что и обычно. Без пятнадцати два. Полтретьего. Казалось неправильным бодрствовать так поздно ночью. Создавалось ощущение смены часовых поясов, как после долгого перелета.

Эта мысль вызвала воспоминания о странностях поведения родных. Рут иногда выглядела полной энергии, а через короткий промежуток времени валилась с ног от усталости и могла отправиться спать. А Берти переодевался по пять раз на дню.

Если бабушка говорила правду, то это значит, что кузены уже давно были в курсе насчет перемещений во времени.

«Он умрет на половину дня раньше отведенного срока», – снова зазвучали в ушах слова, произнесенные бесстрастным тоном, будто бабушку совершенно не беспокоил смысл сказанного. Будто она на самом деле являлась монстром. Мысль об этом была невыносимой.

Шесть тридцать утра. Семь тридцать. Вероятно, после этого Джоанна все же уснула и в полудреме снова очутилась перед кафе, только на этот раз после толчка мистера Солта схватила его за шею и принялась сжимать пальцы, чувствуя, что каким-то образом стала гораздо сильнее крупного противника. Тот вырывался, задыхаясь, но тщетно.

А затем, как по щелчку выключателя, день превратился в ночь.

Из темноты донесся голос мистера Солта: «Ты монстр».

Джоанна резко проснулась. Занавески на окнах были раздернуты, позволяя увидеть снаружи необычно белое небо. Она положила ладонь себе на горло и ощутила движение хрупкой гортани под пальцами, когда сглотнула. Что это за сон? И какому человеку он мог присниться?

Когда Джоанна спустилась на кухню, Рут сидела за столом и ела тост с дрожжевой пастой. Часы на стене показывали полчетвертого. Потребовалось некоторое время, чтобы справиться с легкой дезориентацией и понять: было уже полчетвертого дня.

Рут подняла голову и воскликнула:

– Привет! Поверить не могу, что вчера ты не разбудила меня, когда вернулась домой! Требую подробности о свидании двух ботаников! – слова звучали настолько знакомо и привычно, что накатил новый приступ растерянности. – Как все прошло, потрясно, а? Вы хоть это… – кузина изобразила поцелуй.

– Я все пропустила, – словно издалека услышала Джоанна собственное признание

– Ты пропустила свидание? – с недоумением переспросила Рут. – В каком смысле? Ты ж его так ждала.

Она сегодня выглядела так, словно только что вернулась с костюмированной вечеринки в стиле 1980-х годов: зачесанные в высокий хвост волосы, куртка с большими плечами на подкладке, слегка размазанный броский макияж.

Вернее, вернулась из 1980-х годов.

– Значит, все это правда? – медленно проговорила Джоанна.

– Что именно? – уточнила Рут, непонимающе хмуря брови.

– Что наша семья – монстры. Настоящие монстры. Что мы крадем у людей жизнь.

Джоанна не сводила взгляда с такого родного лица двоюродной сестры, которую знала с самого детства – с младенчества, когда они обе еще не умели разговаривать. Иногда, приезжая к бабушке на лето, они даже селились в одной комнате, чтобы иметь возможность болтать по полночи обо всем на свете, тысячу раз ссорились по мелочам и снова мирились. Джоанна почувствовала, как пересохло во рту, и взмолилась про себя: «Рут, пожалуйста, расхохочись мне в лицо. Или заяви, что я слетела с катушек окончательно. Или все отрицай. Пожалуйста, скажи, что все это неправда».

Но кузина лишь открывала и закрывала рот, не зная, что ответить. Было так странно видеть ее неуверенной. Наконец она выдавила:

– Кто тебе рассказал?

– Меня интересует, почему не рассказала ты? – со злостью и ужасом выпалила Джоанна, понимая, что прошлой ночью бабушка говорила правду.

– Послушай… – побледнев, произнесла Рут.

– Ты крадешь у людей жизнь? – воскликнула Джоанна. – И Берти? И вся наша семья? – сердце заныло, а желудок сжался от накатившей дурноты. – Но это же отвратительно! Неправильно! Так поступают только настоящие злодеи! – в голову пришла кошмарная мысль: – А у моего папы ты когда-нибудь жизнь забирала? А у меня?

– Конечно же нет! – с пораженным видом возмутилась Рут. – Как ты вообще могла такое подумать?

Джоанна попятилась и выскочила обратно в коридор, чувствуя, что ее скоро стошнит.

– Эй! – окликнула кузина. – Ты куда? Поговори сначала с бабушкой, ладно?

– С бабушкой? – недоверчиво переспросила Джоанна. – Да я ни с кем из вас не хочу разговаривать. – Она хотела лишь побыстрее убраться из этого дома. Подальше от семьи монстров.

– Послушай…

– Нет! – снова перебила Джоанна, и ее голос надломился. Она отступала по коридору, крикнув напоследок: – Я никогда больше не хочу никого из вас видеть!

3

Прошлой ночью Джоанна пробежала мимо особняка мистера Солта из страха перед безумным стариком. Сейчас же, шагая обратно, она вжала голову в плечи из-за жгучего стыда. Как сказала бабушка: «Ничего он с тобой не делал. Это ты кое-что с ним сделала».

Внезапно возникло отчаянное желание вернуться домой, в спокойный поселок Милтон Кейнс. Но папа сейчас гостил у родственников в Малайзии, находился в кругу второй половины семьи – Чен. А за коттеджем присматривал приятель отца.

Джоанна почувствовала себя выпавшей из привычной реальности, в которой все друзья наслаждались летними каникулами в самом разгаре, а папа путешествовал – не во времени, а по миру. Здесь же…

Здесь же, в альтернативной реальности, семья Хантов воровала у людей жизни. Здесь и сама Джоанна воровала жизни, как сделала вчера.

Она свернула за угол и поняла, что не представляет, куда идти. Если позвонить отцу, или попытаться вернуться домой в Милтон Кейнс, или попросить погостить у кого-то из подруг, то непременно возникнут вопросы. Вопросы, на которые она не знает, как ответить.

Джоанна поняла, что по привычке бредет в сторону Холланд-Хауса – музея, в котором работала волонтером. Вместе с Ником.

Голландский дом первоначально был усадьбой Кенсингтона, сейчас же служил историческим музеем, открытым для публики. Каждая комната являлась идеально воссозданной копией покоев расцвета Георгианской эпохи. Внутренние помещения туристам показывали переодетые в соответствующие костюмы экскурсоводы и рассказывали о том, как раньше жили обитатели усадьбы. В парке проходили пикники, а для детворы разбили огромный лабиринт из живой изгороди.

Джоанна помогала персоналу три раза в неделю с начала этого лета. В основном убираться в помещениях и ухаживать за растениями. Она обожала работу, так как любила историю. И как школьный предмет, и как возможность погрузиться в прошлые времена. Пока одноклассники обсуждали карьеру актеров и певцов, Джоанна мечтала стать сотрудником музея.

Она шагала по знакомому маршруту к Холланд-Хаусу. Окружающий мир казался до странности привычным и обыденным. Пустые остовы ракушек вдоль Эрлс-Корт-роуд вновь выглядели как магазины. Даже на смену ярким голубым небесам пришла более подобающая Лондону угрюмая облачность. Создавалось ощущение, что вчерашнего дня вовсе не было.

Джоанна добралась до Кенсингтон-Хай-стрит. На противоположной стороне дороги металлические ворота, ведущие к Холланд-Хаусу, стояли распахнутыми настежь. В это время основной поток туристов уже покидал музей и двигался к выходу.

Казалось непривычным идти против течения. Возникало ощущение неправильности. Возможно, так и было. Что Джоанна могла сказать Нику, если увидит его? Он наверняка считал ее легкомысленной особой, которая сначала не явилась на свидание, потом проигнорировала все сообщения, а сегодня и вовсе пропустила свое дежурство в музее безо всякого объяснения. А что, если Ник не захочет даже разговаривать с ней? При этой мысли Джоанна нервно сглотнула.

Пока она шагала по длинной дорожке между вязами к зданию, навстречу попадались туристы с пустыми корзинками для пикника и сувенирами из магазинчика при музее. Дети с визгом носились взад и вперед, а родители спокойно шествовали следом.

Как всегда, Холланд-Хаус представал перед глазами постепенно. Сначала из-за кружева листвы деревьев начинали проглядывать красные кирпичи кладки, затем появлялись сверкающие окна и белая отделка, и, наконец, тропинка выводила к ухоженной лужайке с подстриженной травой, откуда открывался вид на Голландский дом целиком.

Красный кирпич и каменная отделка музея были увиты плющом. Остроконечные крыши с башенками возвышались над лужайкой, в центре которой журчал фонтан. По траве важно прогуливались павлины.

Джоанна стояла на краю этой лужайки и рассматривала Холланд-Хаус, почему-то ожидая, что он будет выглядеть по-иному. Но нет, все казалось совершенно таким же, как и два дня назад. Вообще весь мир, как ни странно, остался прежним: и кухня в бабушкином доме, и здания на Эрлс-Корт-роуд. Изменилась сама Джоанна.

Теперь она знала, что за привычными лондонскими фасадами скрываются монстры.

В музее она поднялась по боковой лестнице для сотрудников. Сквозь окна просачивался дневной свет. В воздухе пахло нагретой на солнце мастикой и деревом.

Ник работал в библиотеке – длинной галерее, которая тянулась по всей ширине Холланд-Хауса. Вдоль стен теснились полки с книгами, в просветах висели старинные картины. Один конец библиотеки выходил окнами на сад в регулярном стиле, а другой – на передний двор.

Джоанна в нерешительности застыла на пороге. Ник пока не замечал ее, так как стоял спиной к дверям. Он работал в помещении один: протирал раму картины мягкой тряпочкой для пыли, закатав рукава рубашки до локтей, так как в библиотеке было довольно жарко.

Взгляд Джоанны помимо воли упал на полоску открытой кожи между воротником и темными волосами парня. Именно там она коснулась мистера Солта, по словам бабушки. Ощущение нереальности происходящего только усилилось.

Вспомнился момент, когда они с Ником познакомились – первый день работы Джоанны в музее. Субботнее солнечное утро начала лета. Тогда толпа туристов все увеличивалась и увеличивалась, пока не стало казаться, что половина Лондона решила устроить пикник. Посетители теснились на лужайках и гуляли по зеленому лабиринту, едва не наступая друг другу на пятки. В обеденный перерыв Джоанна сбежала в поместье, поднялась по боковой лестнице для сотрудников и очутилась здесь, в этой самой библиотеке, в блаженном одиночестве. Закрыла глаза и вдохнула полной грудью запах бумаги и старинных книг в кожаных переплетах. Передышка принесла долгожданное облегчение после шума толпы.

Внезапно скрипнувшая паркетная половица заставила Джоанну открыть глаза и обернуться. Она увидела вошедшего в помещение юношу, который, вероятно, был чуть старше ее – около семнадцати лет. Сначала внимание привлекла его мужественная внешность: симпатичные черты лица, темные волосы и квадратная челюсть. А затем он посмотрел на Джоанну, и та ощутила тепло, словно попала в луч солнечного света.

Позднее она узнала и о других качествах Ника. Узнала, что он добрый, что никогда не лжет, что разговаривает со всеми одинаково вежливо и уважительно.

Возвращаясь в настоящее, Джоанна переступила с ноги на ногу, отчего паркет заскрипел. На мгновение воспоминания и реальность слились в единое целое, когда Ник обернулся и их глаза встретились.

– Прости меня, – пробормотала Джоанна, чувствуя, как сердце пропустило удар. – Мне очень жаль, что я не смогла прийти вчера.

Ник провел рукой по волосам, откидывая их назад. При определенном освещении они казались почти черными, «как у мистера Дарси» – по выражению общей знакомой Астрид. Но сейчас из окна за его спиной на шевелюру падали солнечные лучи, вызолотив непослушные пряди.

– Ничего страшного, – заверил Ник небрежно, хотя слова прозвучали слегка неуверенно, будто он морально готовился быть отвергнутым.

– Семейные обстоятельства, – вздохнула Джоанна. Фактически она даже не лгала, хотя интуитивно это ощущалось как обман. – И… Прости, что не ответила на сообщения. Потеряла телефон… – Она беспомощно умолкла, понимая, что говорит неубедительно, отругав себя: «Ага, и потом снова нашла».

Бабушка велела никогда и никому не рассказывать о существовании монстров. Впервые Джоанна задумалась, всегда ли этот секрет будет стоять между ней и дорогими ей людьми. Между ней и Ником. Между ней и папой.

Перед мысленным взором возникла картина, как все обстояло вчера в кафе, когда она не явилась на свидание. И не ответила ни на одно из сообщений. Зная Ника, он наверняка ждал очень долго, просто на всякий случай. Сколько времени он просидел за столиком, пока не понял, что Джоанна не придет?

«У тебя все хорошо?» – так говорилось в последнем сообщении.

Она представила, как Ник получил резкий ответ поздно ночью, через много часов после неудавшегося свидания: «Возникли срочные семейные дела».

– Джоанна… – он по-прежнему стоял и смотрел на собеседницу в ожидании более подробных объяснений, но на лице постепенно проступала обида от понимания, что их не будет.

На первом этаже хлопнула дверь. Послышались шаги в сторону главного выхода. Последние из туристов покидали здание музея.

Джоанна провела ладонью по лицу, точно могла избавиться от растерянности из-за потрясений вчерашнего дня. Следовало предложить что-то настоящее.

– Я могла бы… – она неловко указала на тряпку для пыли в руках Ника. Он заморгал и опустил взгляд, словно забыл, чем занимался. – Я могла бы закончить уборку. Знаю, это не компенсирует пропущенную смену, но…

– Необязательно мне помогать, я и сам справлюсь, – обводя темными глазами лицо Джоанны, медленно проговорил Ник.

– Много времени это не займет, – отозвалась она и направилась к тележке с чистящими средствами и инструментами для уборки в поисках подходящей тряпки, чувствуя при этом на себе пристальный взгляд недоумевающего парня.

Джоанна и сама знала, что ведет себя странно и пытается отсрочить неизбежное.

Она принялась аккуратно водить мягкой тканью по деревянной раме, украшенной резными розами, как учили: собирая пыль только с кропотливо выполненного орнамента, ни в коем случае не касаясь картины. Повисшее в библиотеке молчание становилось все более напряженным. Джоанна с нарастающим ужасом ждала, что Ник вот-вот скажет: «Ты меня очень сильно обидела. Хорошие люди так не поступают». Или вовсе уйдет.

Послышались его шаги. Но не к выходу, а к ней. Осторожные, неуверенные. Так сама Джоанна приближалась вчера к мистеру Солту.

Ник остановился рядом с ней. Его присутствие ощущалось так ярко, так остро. Даже не оборачиваясь Джоанна четко представляла широкие плечи и квадратный подбородок парня.

– Что произошло вчера утром? – его рокочущий голос прозвучал мягко.

Джоанна ощутила приступ дурноты. Интересно, часто ли родные делали это – крали жизни? Сколько забирали времени и у кого? Воровала ли Рут годы для путешествий у соседей? Или у кого-то из знакомых?

На секунду возникло безрассудное желание во всем признаться Нику. Джоанна всегда чувствовала себя лучше после разговоров с ним. Кроме того, вчерашнее происшествие казалось таким пугающим и невероятным, что она просто обязана была хоть с кем-то поделиться. Но только не с Ником. Бабушка предупредила, что нельзя сообщать обычным людям о существовании монстров.

С первого этажа донеслись голоса: сотрудники музея прощались друг с другом. Снова послышалось хлопанье дверей. Люди расходились по домам.

– Я только хотела попросить прощения, – с трудом выдавила Джоанна и попыталась сглотнуть ком в горле.

Теперь она понимала, что не следовало вообще появляться здесь. Не следовало искать встречи с Ником. Хотя к кому тогда обратиться? По правде говоря, после вчерашних событий Джоанна очутилась в новой реальности: странной и опасной. В реальности, к которой он не принадлежал.

Несколько бесконечных секунд Ник не отвечал. На его лице мелькали тени различных эмоций. Кажется, сейчас он гадал: увидит ли снова Джоанну, если она сейчас уйдет?

Сердце болезненно сжалось. Она сказала Рут, что ей нравится напарник по работе, разделяющий любовь к истории, но на самом деле чувства были куда сильнее. С первой же встречи между ними будто пробежала искра узнавания. Возникло ощущение, что они знали друг друга всю жизнь. А после приглашения на свидание Джоанна только что не летала, окрыленная неведомыми до сих пор эмоциями. Она и не представляла, что существуют столь глубокие и сильные переживания.

Поэтому одна мысль уехать и не возвращаться – никогда больше не увидеть Ника – заставляла сердце болезненно сжиматься, разбиваясь на тысячу осколков. Но так нужно. Джоанна знала, что обязана это сделать, так как никогда не смогла бы солгать ему. Она и сейчас испытывала острое желание все рассказать.

– Пожалуйста, не надо, – прошептал Ник, стоя совсем близко к Джоанне. В его темных глазах мелькнула боль. – Не уходи.

Значит, он и в самом деле догадался.

«Я должна, – подумала Джоанна, – потому что не доверяю себе, когда ты рядом. И боюсь того, что могу тебе рассказать. Боюсь того, кем являюсь».

Но когда Ник снова умоляюще попросил: «Пожалуйста», – она поймала себя на том, что кивает.

Сотрудникам запрещалось задерживаться в музее после закрытия, и Джоанна чувствовала неловкость оттого, что нарушает правила, так как обычно исполняла законы и предписания неукоснительно. Как и Ник. Но сейчас они оба прошли в дальний конец библиотеки и устроились прямо на деревянном полу под большим окном, где отсутствовала вероятность повредить ветхие предметы обстановки.

Ник постелил свой пиджак в качестве импровизированного покрывала для пикника, достал из рюкзака плитку шоколада с орехами и серьезно прокомментировал:

– Не хочу уронить на паркет крошки.

Белый ворот рубашки чуть съехал, пока Ник расправлял складки, и Джоанна старалась не смотреть на его шею, а когда он передал шоколад, вздрогнула от соприкосновения их пальцев и с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться. Чтобы забрать время у мистера Солта, оказалось достаточно просто мимолетно дотронуться до его затылка. Джоанна никогда не простила бы себе, если бы с Ником произошло то же самое. Не простила бы себе, если бы забрала часть его жизни.

По молчаливому согласию они избегали обсуждения неудавшегося свидания, придерживаясь безопасных тем.

– Ты сегодня помогал в саду? – поинтересовалась Джоанна и поняла, что ее слова прозвучали так же неловко, как она себя чувствовала.

– Нет, заканчивал инвентаризацию к аудиту страховой компании, – хотя в глазах Ника мелькали десятки собственных невысказанных вопросов, он все же ответил на ее. От усталости его акцент уроженца Йоркшира становился заметнее, что произошло и сейчас. – Я составлял каталог предметов в той комнате, которая так тебе нравится – с маленькими картинами.

– Палата с миниатюрами, – кивнула Джоанна.

Наверное, Ник потратил уйму времени, чтобы описать все интересные предметы. Это работа предназначалась для двоих, а он делал ее в одиночку. Неудивительно, что он так устал. Почувствовав себя виноватой, Джоанна опустила глаза. Раскаяние, как живое существо, грызло ее изнутри. Вчера – мистер Солт. Сегодня – Ник. Кому она причинит боль завтра? Пусть это и произошло ненамеренно, но лучше от этого не становилось. Так поступали все монстры?

По мере ничего не значащей беседы напряжение из-за невысказанных вопросов между ними нарастало. Казалось, непроизнесенные слова звучат громче тех, что слетали сейчас с языков.

Джоанна подтянула колени к груди и обняла их. В Холланд-Хаусе становилось все тише и тише, пока даже паркет не прекратил скрипеть. Во всем музее теперь находились только они двое.

Вечернее солнце заливало лучами наполовину избавленную от пыли картину на противоположной стене.

– Мы так и не закончили уборку, – заметила Джоанна. Работы оставалось максимум минут на тридцать. – Я все доделаю, перед тем как уйти.

– Подождет до завтра, – тихо проговорил Ник.

Завтра. Джоанна не знала, что будет завтра. Она с трудом могла думать о сегодняшнем вечере, поэтому сейчас выкинула все мысли из головы и откинулась на стену. Пыльная картина размером была почти в натуральную величину, но отсюда выглядела как одна из миниатюр. На портрете мужчина в охотничьем костюме эпохи Регентства стоял под дубом, надменно приподняв подбородок.

Ник проследил за взглядом Джоанны и улыбнулся.

– Астрид называет этого пижона писаным красавцем. Поспорить сложно, он и правда написан маслом.

К своему собственному удивлению, Джоанна рассмеялась. Ей самой всегда казалось, что изображенный на картине мужчина скорее жестокий. Он попирал сапогом распростертый у ног труп убитой лисицы. Художник придал глазам охотника выражение холодного торжества, как у настоящего хищника.

– Говорят, когда-то Холланд-Хаус принадлежал ему, – добавил Ник.

– Можешь себе представить, каково было здесь жить всего одной семье? – протянула Джоанна, вспомнив количество пустовавших сейчас комнат. – Такое огромное пространство.

– Не могу вообразить свое детство в подобном месте, – Ник поднял взгляд к потолочному окну, где на фоне вечернего неба уже проступали серебряные звезды. – Мы с братьями и сестрами росли в крошечной двухкомнатной квартирке. Для восьмерых она была слегка тесновата. – Эти слова прозвучали уже спокойно, больше похоже на привычные беседы.

– Восьмерых? – с изумлением переспросила Джоанна, которая хоть и знала о наличии у Ника братьев и сестер, все же не представляла, что их окажется так много.

– Трое братьев и две сестры, – кивнул он. – Все мальчишки спали в гостиной до тех пор, пока мне не исполнилось семь лет. Но мы не возражали. Было даже уютно, ну, знаешь как бывает?

– Ага, – вздохнула Джоанна, вспоминая летние каникулы с семейством Хант. Она любила спокойствие и безмятежность их с отцом дома, но и гостить у бабушки тоже обожала. Раньше, во всяком случае. Сейчас же не могла понять, как к этому относиться. От этой мысли на глаза навернулись слезы, и она зажмурилась, чтобы их отогнать. – Знаю.

Ник поколебался, явно желая что-то спросить, и Джоанна затаила дыхание, представляя, что именно, и с ужасом ожидая его слов, но он просто придвинулся ближе. Теперь их руки соприкасались.

Они сидели так некоторое время, пока Джоанна пыталась справиться с эмоциями. Затем она сумела выдавить:

– Расскажи о своей семье.

Ник снова замялся, пристально глядя на собеседницу, но в конце концов все же принялся рассказывать:

– Пока я рос, у нас почти ничего не было, кроме друг друга. Родители учили нас заботиться об остальных, помогать тем, кто нуждается. Я до сих пор верю, что это правильно: относиться по-доброму к окружающим.

Кто-нибудь другой мог произнести эти слова насмешливо, чтобы продемонстрировать «крутизну», чтобы выразить скептицизм насчет наивности родительских наставлений. Но Ник говорил просто и серьезно. Так, будто действительно верил в сказанное.

Джоанна опустила взгляд и посмотрела на свои руки – руки, которыми вчера забрала время у мистера Солта. Она тоже всегда верила в важность хороших поступков. Искренне, всем сердцем, как Ник. И хотела быть похожей на него. Думала, что уже похожа на него.

Вплоть до вчерашней беседы с бабушкой. Теперь же Джоанна чувствовала, что превращается в нечто, чего не понимала, и, разговаривая с единомышленником, гадала: есть ли способ вновь обрести себя? Вновь просто быть самой собой. И сможет ли она сделать это, зная, кем является?

– Отец учил меня тем же вещам, – тихо произнесла Джоанна.

Она рассказала Нику про папу и их большую семью в Малайзии. Про свое детство. А также – после некоторых колебаний – про двух кузенов и свои летние каникулы в особняке бабушки.

Они проговорили несколько часов. Беседа перескакивала с одной темы на другую: от обсуждения родных к воспоминаниям об общих знакомых, которые работали в музее, а затем – к любым мелочам, приходящим в голову. Когда слова наконец иссякли, Джоанна с облегчением обнаружила, что неловкость между ней и Ником испарилась. Молчание снова стало комфортным. Уютным.

– Обычно я не болтаю так много о своей скромной персоне, – усмехнулся он слегка неуверенно, точно боялся, что наскучил собеседнице.

– Мне нравится с тобой разговаривать, – заверила Джоанна, откидывая голову на стену и вспоминая нерешительность Ника, когда он назначал свидание. С его-то фотомодельной внешностью вокруг наверняка крутилась толпа поклонниц. Но он казался таким же новичком в отношениях, как и сама Джоанна. – И мне нравится быть рядом с тобой. И… Послушай, я действительно хотела сходить на свидание. Очень хотела. Даже нарядилась по такому случаю. – Говоря это, она поняла, что сейчас выглядит совсем не так презентабельно, потому что совершенно не думала об одежде, когда проснулась – просто натянула первое попавшееся платье поверх топика и велосипедок.

– Да? – слегка застенчиво улыбнулся Ник. – Я тоже принарядился. Не в костюм, конечно, но пиджак был стильный.

– Да? – эхом повторила Джоанна, поворачивая голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Однажды кураторы музея попросили Ника надеть костюм эпохи Регентства, когда заболел профессиональный актер. Брюки оказались чуть тесноваты в бедрах, а пиджак едва не трещал по швам на широких мускулистых плечах.

Джоанна почувствовала, как изменился ритм ее дыхания, а когда Ник коснулся ее щеки, и вовсе перестала дышать. Она никогда раньше не целовалась. Затем, повинуясь движению теплой ладони парня, слегка запрокинула голову, ощущая на коже тепло его прерывистого дыхания. Он тоже нервничал.

Когда их губы соприкоснулись, сердце Джоанны учащенно забилось. Ник совсем немного отстранился и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, внезапно поняла, что больше совершенно не боится, запустила пальцы в его темные волосы и поцеловала, чувствуя, как по телу разливаются тепло и дрожь. Затем немного сдвинулась, провела ладонью вниз к…

И резко отдернула руку, ругая себя. Нельзя прикасаться к затылку!

– М-м? – вопросительно промычал Ник, кажется еще потрясенный после поцелуя. – Джоанна, в чем дело? – но тут же сел прямо и нахмурился. – Ты это слышала?

Тогда она тоже различила слабый шум. Шорох автомобильных покрышек по гравию. Однако машины никогда не заезжали на территорию Холланд-парка так близко к музею. В окно лился свет.

Джоанна вскочила на ноги. Ник последовал ее примеру. Солнце уже садилось. Неужели прошло столько времени?

Во дворе стоял черный автомобиль. Еще три медленно подъезжали.

– Не знала, что сюда кого-то пускают на частные мероприятия в нерабочие часы, – пробормотала Джоанна, испытывая смутное беспокойство: где же она раньше видела похожие машины?

Ник, кажется, еще не до конца взял себя в руки после поцелуя, но после глубокого вдоха постарался сосредоточиться. Густые темные волосы по-прежнему выглядели растрепанными.

– Думаю, нам пора уходить.

Джоанне тоже не слишком хотелось заявиться на чужое мероприятие, поэтому она приняла протянутую ладонь Ника, хоть и не без некоторого колебания. Пришлось напомнить себе, что держаться за руки безопасно. Прикасаться к нему было так приятно – как тень эмоций от поцелуя.

– Можно выскользнуть через черный ход, – предложила Джоанна, шагая по направлению к ступеням. – Нас никто и не заметит, потому что войдут через…

Она резко остановилась и с ужасом уставилась через дверной проем в коридор снаружи библиотеки: там, прямо из воздуха, на паркет легкой прогулочной походкой шагнул мужчина с черными волосами до плеч и вытянутым хищным лицом, чертами напоминавшим коршуна. Когда появилась вторая нога, он педантично отряхнул костюм.

Пока что незнакомец держался вполоборота к Джоанне, но она понимала, что он может заметить их в любую секунду, поэтому сжала ладонь парня, призывая его к молчанию. Молясь про себя, чтобы он не обратил внимания на произошедшее. Но надежда оказалась напрасной. Ник замер с широко распахнутыми глазами, явно шокированный появлением мужчины из ниоткуда, но все же ободряюще пожал руку Джоанны в ответ.

Теперь она вспомнила, где раньше видела те черные машины или очень похожие на них.

Два года назад в день ее приезда к бабушке повсюду царило оживление. Но не привычное оживление с оттенком всеобщего веселья семейства Хант. Нет, дом, казалось, гудел от напряжения.

– В этом году город посетят Оливеры, – объяснила Рут недоумевающей кузине. – Поэтому все нервничают.

– Ты о чем? – не поняла Джоанна.

– Ну Оливеры же, – повторила Рут таким тоном, словно досадовала на недогадливость собеседницы, но заметила ее пустой взгляд и добавила: – Еще одно семейство монстров. Богатеи, которые разъезжают повсюду на черных «Ягуарах» и ненавидят нас. И это чувство взаимно.

– Еще одно семейство монстров? – переспросила тогда Джоанна. – Таких же, как мы?

– Совсем не таких, – фыркнула Рут. – Оливеры – настоящие негодяи. Жестокие и хладнокровные.

Позднее тем же летом кортеж из трех черных блестящих машин проезжал по улице, где в тот момент шагала Джоанна. На водительском месте в последнем автомобиле она сумела разглядеть мужчину в сером костюме и с шоферской фуражкой на голове, а на заднем сиденье в одиночестве развалился красивый золотоволосый парень. Примерно ее ровесник, он наблюдал за мелькающим мимо пейзажем с такой презрительной усмешкой, будто ненавидел весь мир.

«Жестокие и хладнокровные», – вспомнились слова двоюродной сестры.

Теперь, когда Джоанна знала, кто появился в музее, она невольно задумалась, что Оливеры сделают, если обнаружат здесь их с Ником.

Рядом с мужчиной возникла женщина, а затем из воздуха начали повсюду материализоваться все новые и новые люди: в коридоре, в главном зале, в позолоченной палате, в желтой гостиной.

Джоанна не могла захлопнуть двери, не привлекая при этом внимания. Старые деревянные створки рассохлись и издавали ужасающе громкий скрип, когда закрывались. Оставалось лишь осторожно отходить в глубь помещения, стараясь не наступать на паркетные половицы, способные выдать присутствие посторонних. Она умоляюще взглянула на Ника, и он послушно последовал за ней. Лишь бы их не заметили! Одна надежда, что прибывающие Оливеры будут заняты друг другом, а шум их появления замаскирует движения незваных гостей.

Внезапно за спиной Джоанны раздался скрип, заставивший ее вздрогнуть и медленно обернуться. В ранее пустой библиотеке теперь находились люди. Они стояли тут и там по всей длинной галерее. Ник резко вдохнул от удивления.

Один из мужчин опустил тяжелую ладонь на плечо Джоанны и усмехнулся:

– Почему всякий раз, как мы появляемся в этом времени, непременно обнаруживается, что вокруг кишат крысы?

4

Незнакомцы были монстрами.

Даже если ранее Джоанна испытывала на этот счет некоторые сомнения, то теперь они окончательно развеялись. Обычные люди не сумели бы возникнуть из ниоткуда. Она, должно быть, выглядела точно так же вчера, когда переместилась из утра в ночь.

Семь монстров стояли в галерее в элегантных нарядах начала двадцатого века. Внимание Джоанны привлекли детали: белый шарф поверх темного пиджака, серебряные бусины на голубом платье, черные кожаные туфли, начищенные до зеркального блеска.

– Ты видела это? – прошептал Ник. – Видела, как они появились прямо из воздуха?

– Да, – прошептала Джоанна, ощущая раскаяние, что не может рассказать ему о происходящем и всем сердцем желая сама знать больше.

В памяти снова и снова всплывали слова Рут о жестокости Оливеров.

В повисшей тишине особенно отчетливо прозвучали шаги, медленные и выверенные. В библиотеку шагнул мужчина с лицом как у коршуна, хотя волосы до плеч глубокой чернотой больше походили на вороново крыло.

Схвативший Джоанну за плечо незнакомец сильнее сжал пальцы и сообщил:

– Люсьен, эти два крысеныша находились здесь и видели наше появление.

Она вздрогнула от холодного тона, которым были произнесены эти слова. И от дурного предчувствия. Бабушка предупреждала никогда и никому не рассказывать о существовании монстров. А теперь Ник увидел их собственными глазами. Что это означало?

– Мы… мы работаем здесь волонтерами, – проговорил он. – Помогаем с уборкой и каталогизацией. У нас нет ничего, что бы вам…

Схвативший Джоанну мужчина сильно ударил Ника по лицу.

– Не надо! – вскрикнула она и вскинула руку, будто могла помешать расправе, но почувствовала, как кто-то потянул ее за плечо назад, и отчаянно вцепилась в ладонь Ника.

Он был ранен, по губам текла кровь. Однако неизвестный оказался сильнее и оттащил Джоанну прочь.

Ее возглас привлек внимание Люсьена, который, видимо, являлся не последним человеком среди членов семьи Оливер. Он подошел ближе, схватил девушку за подбородок и заставил приподнять его, игнорируя попытки вырваться как ее самой, так и Ника, которого держали двое мужчин, а через пару секунд объявил:

– Она одна из нас.

– Монстр? – удивленно уточнил кто-то из приспешников.

– Монстр? – ошеломленно повторил Ник, от изумления перестав сопротивляться и широко распахнув темные глаза. – Что?

– Я не… – начала было Джоанна, но Люсьен сдавил пальцами ее лицо, и она вскрикнула от боли.

– Даже не пытайся отрицать. Я вижу твою сущность. Такова способность семьи Оливеров. Ты монстр, а твой приятель – обычный человек. – На последних словах он прищурился, точно заметил что-то еще.

Повинуясь неясному инстинкту, Джоанна проследила за взглядом Люсьена. Он смотрел на ее браслет: простую золотую цепочку с небольшой подвеской в виде лисицы с серебряным языком. Это украшение несколько лет назад подарила бабушка с комментарием: «Символ семьи Хантов».

– Обыскать их, – отдал резкий приказ Люсьен, скривившись.