Тысяча ударов сердца E-Book

Кира Касс

• Herausgeber: Азбука
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: С. Дж. Маас. Новая фэнтези
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2023

Seitenzahl: 505

Beschreibung

Страшные тайны скрываются за роскошным фасадом замка Меккона. Славный король обезумел после исчезновения супруги. Принц не спешит вступить в брак ради укрепления позиций королевства. Единственный луч света — принцесса Анника, она мечтает о благе для своего народа… и о большой любви. Но отец решает выдать ее за черствого, надменного вельможу, и Анника — сильная, волевая и рассудительная — вынуждена подчиниться. Еще хуже обстоят дела в ветхом замке Возино, где власть захватил спесивый тиран. Самый безжалостный воин его армии, единственный, кто способен избавить свой народ от гнета тирании, одержим лишь одной мыслью — завоевать королевство, где правит отец Анники, и захватить замок. Рожденные заклятыми врагами, Анника и Леннокс еще не подозревают, сколь роковым образом переплетены их судьбы. Впервые на русском!

Leseprobe

Содержание

Часть первая

Часть вторая

Часть третья

Благодарности

Kiera CassA THOUSAND HEARTBEATSCopyright © Kiera Cass, 2022This edition published by arrangement with Laura Dail Literary Agency, Incand Synopsis Literary AgencyAll rights reserved

Перевод с английского Анны ПетрушинойСерийное оформление и оформление обложки Виктории МанацковойИллюстрация на обложке Екатерины БороздинойКарта выполнена Юлией Каташинской

Касс К.Тысяча ударов сердца : роман / Кира Касс ; пер. с англ. А. Петрушиной. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2023.

ISBN 978-5-389-23592-2

16+

Страшные тайны скрываются за роскошным фасадом замка Меккона. Славный король обезумел после исчезновения супруги. Принц не спешит вступить в брак ради укрепления позиций королевства. Единственный луч света — принцесса Анника, она мечтает о благе для своего народа… и о большой любви. Но отец решает выдать ее за черствого, надменного вельможу, и Анника — сильная, волевая и рассудительная — вынуждена подчиниться.

Еще хуже обстоят дела в ветхом замке Возино, где власть захватил спесивый тиран. Самый безжалостный воин его армии, единственный, кто способен избавить свой народ от гнета тирании, одержим лишь одной мыслью — завоевать королевство, где правит отец Анники, и захватить замок.

Рожденные заклятыми врагами, Анника и Леннокс еще не подозревают, сколь роковым образом переплетены их судьбы.

Впервые на русском!

© А. А. Петрушина, перевод, 2023© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023Издательство Азбука®

Терезе, за все в совокупности и ни за что в частности

В то время как Анника только потянулась за спрятанным под кроватью мечом, Леннокс уже вытирал свой от крови.

Отдышавшись, он окинул пристальным взглядом склон. Еще три трупа в длинном перечне, счет которому давно потерян. Никто в армии Дарейна не мог похвастаться таким количеством отнятых жизней. Аннике, напротив, довелось пролить кровь лишь однажды. Да и то по чистой случайности. Однако немногие отважились бы бросить ей вызов.

Заметная разница между ними заключалась в том, что каждый делал то, что мог.

Анника выпрямилась на ноющих ногах. Походила, пока движения вновь не стали грациозными и плавными. Явившаяся на зов служанка согласилась, что походка вполне сносная. Анника села за туалетный столик, рассеянно глядя на край кровати, отражавшийся в зеркале. Спрятанному под кроватью мечу придется подождать денек-другой, однако сама перспектива нарушить хоть какие-то правила окрыляла.

Леннокс тем временем спрятал меч в ножны и в гробовой тишине спустился с холма. Каван порадуется новым трофеям. Чтобы не растерять с таким трудом завоеванных позиций, Леннокс из кожи вон лез, только бы не угодить в немилость. Когда война закончится — если она вообще начиналась, — королевство окажется в его власти.

Анника и Леннокс размышляли о грядущем дне, не подозревая ни друг о друге, ни о том, что вскоре их судьбы самым роковым образом переплетутся.

Точнее, уже переплелись.

Леннокс

По пути к замку я думал, куда завернуть в первую очередь: к себе или в столовую. Искоса глянул на свою одежду и сапоги, провел рукой по щеке. На ладони остались следы грязи, пота и крови. Да и рубашка выглядела не лучше.

Значит, сперва в столовую. Пусть полюбуются.

Я направился в восточную, самую запущенную часть замка Возино. Хотя, справедливости ради, прочая территория содержалась немногим лучше.

Возино достался нам, если так можно выразиться, с чужого плеча. Покинутый прежними обитателями, чьи имена канули в Лету, замок стал нашим временным пристанищем. Его немного подлатали, но по понятным причинам не спешили доводить до ума.

Переступив порог столовой, я увидел на почетном месте Кавана. Компанию ему, по обыкновению, составляла моя мать.

Никто не дерзнул сесть с ними рядом. Даже я никогда не удостаивался такой чести.

Остальные устроились, как им заблагорассудится, не соблюдая субординации.

Все взоры мгновенно обратились ко мне. С бесстрастным лицом я шагал по центральному проходу, рука покоилась на рукояти меча. Разговоры стихли, народ вытягивал шеи, чтобы не упустить ни малейшей детали.

Мать заметила меня первой, в васильковых глазах мелькнуло недовольство. Когда люди вступали в наши ряды, наряды и платья заменялись своего рода униформой, и у большинства людей оставалось очень мало личных вещей. Но мать обратила ситуацию в свою пользу и всегда являлась к трапезе в новом наряде, позаимствованном у бывших хозяев замка; более никто из женщин Возино не обладал такой привилегией.

Лицо сидящего справа от нее Кавана закрывал кубок, из которого он пил. Утолив жажду, он с грохотом поставил кубок на стол, вытер жесткую бороду грязным рукавом и, тяжело вздохнув, уставился на меня:

— Как это понимать? — Каван кивнул на мою забрызганную кровью одежду.

— Сегодня утром три дезертира предприняли попытку к бегству, — доложил я. — Распорядись убрать тела, пока волки не начали пиршество.

— И все? — скривился Каван.

И все?

Нет, не все. Это лишь очередное звено в длинной цепи подвигов, совершенных во имя нашего народа, во имя Кавана, во имя преданности. Молча, в забрызганной чужой кровью одежде, я стоял перед ним, надеясь, что меня наконец — наконец! — оценят по достоинству.

И никакой холодный прием не заставит меня отступить.

— По-моему, такой поступок заслуживает похвалы. В кромешной тьме справиться в одиночку с тремя молодыми, отлично подготовленными новобранцами. Предотвратить утечку информации и при этом не получить ни единой царапины. Впрочем, я могу и ошибаться.

— Ничего удивительного, — проворчал Каван. — Триста, угомони своего сына.

Мой взгляд метнулся к матери, но та молчала. Каван нарочно провоцировал меня, это доставляло ему огромное удовольствие. Однако на сей раз хладнокровие мне изменило, на языке вертелся дерзкий ответ. От непоправимой ошибки меня спас шум, поднявшийся снаружи.

— Дорогу! Дорогу! — кричал какой-то юнец, ворвавшись в зал.

Его вопли могли означать только одно: кто-то выполнил Задание и теперь возвращался с трофеями.

В дверях возник Олдрик с приспешниками. Каждый тащил за собой двух коров.

Каван издал гортанный смешок. Я посторонился. Момент был упущен.

Олдрик был идеалом для Кавана. Могучие плечи и слабая воля. Спутанные русые пряди упали ему на лоб, когда он преклонил колени на том самом месте, где минуту назад гордо высился я. Позади него маячили двое солдат, придирчиво отобранные им для Задания. Оба перепачкались красным илом, один щеголял голым торсом.

Скрестив руки на груди, я наблюдал за происходящим. Шесть коров в столовой.

Разумеется, Олдрик мог оставить их снаружи, но как не похвастаться самой крупной, самой богатой добычей?

Спросите, какая самая скудная? Труп в джутовом мешке.

— О, великий Каван, я раздобыл полдюжины голов скота для армии Дарейна. Прими мое подношение в знак преданности и доблести, — проговорил Олдрик, не поднимая головы.

Кто-то зааплодировал, предвкушая сытную трапезу. Хотя этим мясом не накормить и четверти наших людей.

Каван поднялся, придирчиво осмотрел коров. Покончив с осмотром, он хлопнул Олдрика по плечу и обратился к толпе:

— Что скажете? Довольны вы подношением?

— Да! — гаркнули все.

Ну, почти все.

Каван утробно расхохотался:

— Я тоже. Поднимись, Олдрик. Ты славно послужил своему народу.

Снова грянули овации. Присутствующие столпились вокруг Олдрика с товарищами. Воспользовавшись суматохой, я поспешил прочь. Можно только гадать, откуда умыкнули часть стада. Еще и гордятся! Мысленно я осуждал Олдрика, но стоило взглянуть на свою рубашку, как гнев моментально улетучился. Не мне упрекать его, не мне.

Такая у нас работа, и сейчас, когда работа выполнена, можно немного вздремнуть. Если единственная дорогая моему сердцу женщина в замке позволит.

Я отворил дверь, и Колючка тут же заскулила.

— Ну прости, прости. — Я подошел к небрежно застеленной кровати, погладил шерсть на макушке.

Колючку я подобрал совсем лисенком — раненую, покинутую стаей. И сразу почуял в ней родственную душу. Серые лисицы, как правило, ведут ночной образ жизни — факт, который я усвоил на собственном горьком опыте, однако к моему приходу Колючка всегда просыпалась.

Она развалилась на одеяле. Я почесал ей животик, убрал деревянную заслонку с окна.

— Извини, не хочу, чтобы ты видела меня с мечом. Беги, если пожелаешь.

Колючка не двинулась с места. Я наклонился к маленькому щербатому зеркальцу на столе. Увиденное превзошло самые худшие опасения. На лбу запеклась грязь, щека забрызгана кровью. Смочив в тазу полотенце, я стер следы своих злодеяний.

Колючка расхаживала по кровати и — готов поклясться! — косилась на меня с тревогой. Серые лисицы относятся к семейству псовых и обладают поистине волчьим чутьем. Уверен, по одному только запаху Колючка догадывалась, кто ее хозяин и чем занимается. Однако, имея полную свободу приходить и уходить когда вздумается, она всегда возвращалась. Наверное, прощала.

А впрочем, какая разница. Главное, я сам не находил себе ни прощения, ни оправдания.

Анника

– Готово, госпожа. — Ноэми приколола декоративную вставку к корсажу. — Последний штрих. — Она закусила губу, не решаясь продолжить.

Я выдавила из себя ободряющую улыбку:

— Выкладывай! С каких пор у тебя от меня секреты?

Ноэми нервно теребила темные кудри:

— Никаких секретов, госпожа. Просто размышляю, не рановато ли вы собрались встретиться с ним. Да и вообще с кем-либо.

Она пожевала губу. Очередная милая привычка.

Я взяла Ноэми за руку:

— Завтра День основания. Народ должен лицезреть свою принцессу в добром здравии. Мое присутствие при дворе воодушевляет подданных, в этом и состоит мой долг. — Я опустила голову.

Будь Ноэми моей настоящей сестрой, то непременно возразила бы. Но слуги не спорят с господами, поэтому она лишь буркнула:

— Вам виднее.

Уложив мне волосы и расправив платье, Ноэми натянула на меня самые хорошие туфли и сопроводила до дверей.

Хотя вся моя жизнь прошла в этих стенах, я не уставала восхищаться замком Мекона, его распахнутыми окнами, огромными мраморными полами и бесконечными галереями. Но главное, здесь был мой дом.

Мои родители отказались венчаться в церкви и просто обменялись клятвами на лугу, раскинувшемся за крепостными стенами.

Я родилась здесь. Тут я произнесла первые слова, сделала первые шаги, получила первые впечатления. Все здесь наполняло меня гордостью и любовью к замку, к стране. Ради них я была готова на многое. Собственно, нет ничего, чем я бы не пожертвовала ради Кадира.

Я медленно направилась к обеденному залу, но у самых дверей замерла. Может, Ноэми права, может, еще слишком рано? Но меня уже заметили, отступать было поздно.

Эскал увидел меня раньше отца. Торопливо поднялся и двинулся мне навстречу. Очутившись в его объятиях, я впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему.

— Я хотел тебя проведать, но Ноэми не пустила, — отбросив со лба непокорную прядь, шепнул он.

Мы с братом унаследовали от матери пепельно-каштановые волосы и карие глаза, в остальном Эскал был точной копией Терона Ведетта.

— Ты не много потерял. Какая радость слушать, как сестра кряхтит и сетует на судьбу. Да и потом, уверена, у тебя была уйма важных дел. — Я старалась говорить беззаботно, но вышло на редкость фальшиво.

— Ты очень изменилась внешне.

Я пожала плечами:

— Внутренне тоже.

Эскал шумно сглотнул:

— Значит, все решено?

Я кивнула и понизила голос:

— Отцу осталось назначить дату.

— Сядь перекуси. Булочки с корицей как рукой снимут любую печаль.

Услышав коронную мамину фразу, я, хихикая, приблизилась к столу. Мама хорошо разбиралась в лекарствах для израненной души. Солнечный свет, музыка, булочки с корицей...

Впрочем, радость длилась недолго. Поравнявшись с отцом, я присела в почтительном реверансе и затаила дыхание:

— Ваше величество.

— Анника, рад снова видеть тебя в добром здравии, — с нажимом произнес отец.

Одной фразы хватило, чтобы понять: тьма, время от времени окутывающая его разум, сегодня была особенно непроглядной.

Подавленная, я устроилась по левую руку от отца, посмотрела на придворных, тихонько поглощающих завтрак. Звяканье ножей и вилок по фарфору мелодией звучало на фоне приглушенного гула голосов. Свет, струившийся сквозь сводчатые окна, обещал погожий денек.

— Раз ты поправилась, пора поговорить о делах, — начал отец. — Завтра День основания. Николас приезжает сегодня вечером. Почему бы тебе сразу не предложить ему руку и сердце?

— Сегодня? — Хоть я и смирилась с неизбежным, но надеялась оттянуть момент. — Как вы вообще узнали, что я появлюсь при дворе?

— Ничего я не знал. Но ваш брак — дело решенное. Николас никогда не наведывается во дворец без повода. Так зачем тянуть? Объяснишься с ним сразу после ужина.

Да, ловко он все обставил — не придерешься.

— А почему... предложение делаю я, а не он?

— Протокол. — Отец пожал плечами. — Ты выше его по статусу. — Он злобно прищурился, не готовый простить мою недавнюю дерзость. — Да и духом крепка не в меру. С тебя не убудет, если проявишь инициативу.

Мне хотелось кричать, хотелось умолять его вновь стать заботливым и любящим. В глубине ледяных глаз скрывался тот, кто понимал меня, видел во мне мамины черты. Я безумно скучала по тому отцу и из кожи вон лезла, чтобы не возненавидеть его новую ипостась.

Однако я истинная дочь своей матери. Ради нее на моих губах играет улыбка, а поступками руководит единственное стремление — сохранить семью, точнее, то, что от нее осталось.

— Вы правы, ваше величество. Не убудет.

— Вот и славно. — Отец снова склонился над тарелкой.

Эскал не обманул. Глазированные булочки с корицей горкой высились на блюде и буквально манили к себе. Однако у меня начисто пропал аппетит.

Леннокс

Через несколько часов я проснулся. Колючка еще дремала, пристроив мордочку у меня в ногах. Интересно, почему она, по обыкновению, не улизнула туда, где пряталась сутки напролет. Наверное, чувствовала, как сильно я нуждаюсь в ней.

Сорванные еще утром ягоды лежали в поясной сумке. Я высыпал горстку на край кровати, переоделся. Заправил черные штаны в сапоги из черной кожи, поверх белой рубахи накинул черный камзол и плащ, хотя ездить верхом сегодня не собирался.

День выдался туманный, ветер ерошил мне волосы, пока я брел к полям.

Каменистая тропа спускалась к океану, где люди на утлых суденышках широкими сетями ловили рыбу. Другие убирали хлеб, жали снопы. В лесах, окружавших замок, росли фруктовые и ореховые деревья. Земля была плодородной. Жаль только, пахать на ней приходилось не разгибая спины.

Чуть поодаль лязгали мечи. Я направился к ристалищу, намереваясь предложить себя в качестве наставника. Однако небольшой отряд уже трудился под грамотным руководством Иниго, а значит, и тут во мне не нуждались. Закинув ногу на низкий деревянный бортик, я наблюдал, не затесался ли в ряды новобранцев какой-нибудь самородок.

— Это он, — донесся до меня чей-то шепот. — Сегодня утром зарубил троих дезертиров. Говорят, он глаза и уши Кавана.

— Именно ему поручают... разобраться со знатными пленными, — вторил приглушенный голос. — Даже у телохранителей Кавана не поднимается на них рука.

— Каван, конечно, могуч, но не безжалостен, — подхватил третий.

— Интересно, он нас слышит?

— Если я глаза и уши Кавана, то мне полагается видеть и слышать все, — бросил я, не оборачиваясь.

И устремил взгляд на ристалище, в чем вскоре раскаялся. Стоило мне встретиться с человеком глазами, как он моментально отводил взгляд.

Я давно познал прелести «славы» и теперь гадал, доживу ли до истинного признания.

Тугой обруч сдавил сердце. Плевать на признание! Только истинное прощение способно притупить мою боль.

Я с бесстрастным видом наблюдал за спаррингом, но в голове царила сумятица.

— Кто-нибудь произвел впечатление?

Увидев рядом с собой Кавана, я выпрямился, стараясь не смотреть в его сторону, чтобы скрыть презрение.

Равнодушный к нарядам, Каван щеголял в старых кожаных доспехах. Смоляные волосы стянуты на затылке в неряшливый хвост, из которого выбилась длинная прядь. Если глаза достались мне от матери, то из-за шевелюры новобранцы часто принимали меня за сына Кавана.

— Рано судить.

Каван хмыкнул:

— На днях к нам примкнули двое из Сибрала.

Повисла пауза. Сибрал располагался далеко на западе и граничил с землями врага.

— От Сибрала до нас путь немалый, — заметил я.

— Немалый. Собственно, они шли наугад и даже не подозревали о нашем существовании, но с радостью завербовались за теплую одежду и кров.

— Не подозревали о существовании, — пробормотал я.

— Ничего, скоро все узнают. — Он наклонился, подтянул тяжелые штаны. — Насчет твоих утренних подвигов. Трое против одного — это достойно уважения. Но лучше заранее предотвратить побег, чем потом гоняться за беглецами. Больше проку. Нельзя разбрасываться людьми.

Я прикусил язык. Не моя вина, что крохотное королевство Кавана не оправдывает людских ожиданий.

— Твои варианты?

— Предупредить. Доходчиво и в красках. — Каван обратил взор к небу. — Слышал, вечером у тебя занятия с рекрутами? Вот и обрисуй им последствия.

Я со вздохом отвернулся:

— Да, господин.

Он хлопнул меня по спине:

— Вот и молодец! А пока понаблюдай. Заметишь кого-нибудь стóящего, сразу сообщи.

Он зашагал прочь. Люди почтительно расступались перед ним. Передо мной тоже, но не с таким подобострастием. Пожалуй, отсюда можно извлечь ценный урок. Если меня отказываются признавать и прощать, пусть хотя бы боятся.

Анника

Аромат старых книг опьянял с порога, и тяжкий груз на душе стал чуточку легче. Я обвела взглядом библиотеку, не упуская ни малейшей детали, наслаждаясь ощущением мира и покоя, которым веяло от здешних стен.

Библиотека была истинным кладезем мудрости и знаний. Низкие стеллажи образовывали подобие лабиринта, а между ними стояли столы для чтения. Когда полуденное солнце било в окна, от зрелища захватывало дух. В такие часы особенно приятно засесть с книгой и греться, как кошка, в теплых лучах. Блаженство!

В дальнем конце огромного помещения стеллажи доходили до потолка, а вдоль полок с книгами наверху шла галерея, к которой вели высокие лестницы. От взгляда на эти лестницы у меня кружилась голова. Старинные фолианты крепились к полкам цепями. Если кто-то хотел вынести их из библиотеки, то должен был получить разрешение короля, а затем убедить Ретта, который охранял библиотеку как зеницу ока, исполнить высочайшую резолюцию. Наша литературная сокровищница не знала себе равных, а среди посетителей числились подданные соседних королевств. Под резными деревянными скамьями хранились ведра с песком — на случай пожара. Но эта напасть нас миновала.

Пока я умиротворенно глазела по сторонам, Ретт с добродушным смешком вывернул из-за высокого шкафа:

— А я все гадаю, куда ты запропастилась! — Водрузив стопку книг на ближайший стол, он заключил меня в объятия.

Ретт единственный во всем дворце общался со мной по-свойски, без всяких церемоний. То ли потому, что мы вместе росли, то ли потому, что в юные годы он работал на конюшне и привык видеть меня растрепанной и чумазой, но Ретт держался так, словно мою голову украшала не тиара, а помпон.

— Слегка приболела.

— Надеюсь, ничего серьезного? — Он отступил на шаг и ослепительно улыбнулся.

— Да так, пустяки.

— Какие будут пожелания? — ухмыльнулся Ретт.

— Сказки. Где главный герой получает все, что душе угодно, а потом живет долго и счастливо.

Не переставая ухмыляться, Ретт поманил меня пальцем:

— Тебе повезло. На этой неделе как раз завезли новинки. На правах старого друга позволь порекомендовать сей опус... — он выдернул книгу с верхней полки, — который ты, моя госпожа, прочла вдоль и поперек, но давненько не перечитывала.

Он вручил мне потрепанный томик. Интересно, открывал ли его кто-нибудь, кроме меня? Иногда возникало чувство, что я единственная наведываюсь в библиотеку.

— Спасибо. То, что надо. Заодно расслаблюсь.

— И новенькое захвати. — Ретт всучил мне вторую книгу. — Все равно читаешь с рекордной скоростью.

— Ты мне льстишь.

Ретт как-то странно взглянул на меня:

— Может, посидим, выпьем чая? Кстати, подобрал для тебя любопытный замóк...

Я сокрушенно вздохнула. Конечно, остаться хотелось. Но завтра трудный день. А вечер накануне еще труднее.

— Прибереги замóк на потом. Рано или поздно я тебя обставлю!

Ретт притворился оскорбленным:

— Выйдет ли из тебя мудрая правительница? Определенно. Рекордсменка по чтению? Вне всяких сомнений. Но виртуозная медвежатница? Исключено!

— Во-первых, это мы еще посмотрим, — хихикнула я. — Во-вторых, мне вообще не светит корона. Брат унаследует престол. Когда-нибудь.

— Сути это не меняет, — откликнулся Ретт, не переставая улыбаться.

— Спасибо за книги.

— Всегда пожалуйста, ваше высочество.

На том и распрощались.

Обратный путь превратился в пытку. Я заранее смирилась, что ноги будут болеть, но не представляла, до какой степени. На середине лестницы книги едва не выскользнули у меня из рук. Я неудачно дернулась — и мгновенно прокляла свои рефлексы.

Левую ногу словно пронзило штырем. С губ сорвалось шипение. Я затравленно огляделась. Уф, вроде никого.

Стараясь не делать резких движений, я побрела к себе. Казалось, дорога заняла целую вечность, но быстрее шагать не получалось. Наконец я добралась до своих покоев.

— Ваше высочество! — Ноэми бросилась ко мне и спешно затворила двери.

Поморщившись, я задрала юбки:

— Совсем худо?

— Похоже, рана снова открылась. Хорошо, что только одна. Сейчас доведу вас до постели. — Она закинула мою руку себе на плечи, помогла выпрямиться. — Скажите на милость, как вас угораздило?

— Ну... я поела. Заглянула в библиотеку. Ты ведь знаешь, какая я сумасбродка.

Ноэми со смешком уложила меня на живот:

— Зато вы снова шутите. Добрый знак.

Вопрос — надолго ли?

— Пожалуйста, принеси мне книги. Я хоть чем-нибудь займусь.

Ноэми молниеносно исполнила поручение. Оба тома перекочевали на прикроватный столик. Я окинула взглядом обложки: одну потрепанную, вторую совершенно нетронутую — и мысленно порадовалась, что Ретт уговорил меня взять обе. До вечера мне точно не встать, хоть будет чем заняться.

— Его величество сообщил, что сегодня вечером у вас очень ответственное мероприятие. Велел приготовить лучшее платье. Для торжеств мы обычно надеваем серебристое, но, думаю, сегодня больше подойдет темно-красное. Так будет безопаснее.

— Спасибо за совет, Ноэми. Непременно воспользуюсь.

— Сейчас будет щипать.

— Знаю.

Я мужественно, без единого звука, вытерпела манипуляции Ноэми. Чем меньше она знает о моей боли, тем лучше. И пока лежала, я пыталась подобрать слова для объяснения. Особенно для объяснения с тем, кто не будоражил моего сердца.

Я горестно вздохнула, стараясь унять отвращение. Брак родителей тоже заключался не на небесах, но их любовь была настолько беззаветной, что ее трагический финал полностью сломил отца. После исчезновения мамы он еще долго не мог прийти в себя.

В общем, брак по расчету не так уж страшен. Да и потом, замок настолько велик, что, если постараться, мы с супругом будем пересекаться лишь за общим столом. У меня по-прежнему останутся мои покои, библиотека, брат и Ноэми. Останутся конюшни, друзья и близкие. Просто добавится супруг — и только.

Едва Ноэми закончила врачевать рану, я открыла книгу и с головой погрузилась в мир, где сбываются самые заветные мечты.

Леннокс

– Не отставать! — Я вел отряд молодых рекрутов на пригорок, нарочно минуя место, где утром встретили свою смерть трое дезертиров.

Дувший с океана ветер шелестел травой, и мне приходилось то и дело повышать голос. Не беда. Люди привыкли к моим грозным воплям.

— Стой, смирно! — скомандовал я дюжине новобранцев, столпившихся на вершине холма. — Представьте, что вы на задании и отбились от отряда. Заблудились в лесу или потеряли компас. Ваши действия? — (Ответом было тягостное молчание.) — Что, никто?

И снова тишина. Рекруты переминались с ноги на ногу и дрожали всем телом.

— Ладно. Если беда приключилась с вами днем, все просто. Солнце движется с востока на запад. — Я опустил взгляд и моментально нашел искомое. — Возьмите палку длиной два-три фута и воткните вертикально в землю. — Я воткнул палку в землю. — Как только взойдет солнце, ну или когда вы сообразите, что потерялись, положите камень на кончик тени от палки. — Я пометил камнем воображаемую тень. — Ждете минут пятнадцать. Солнце сместится, тень тоже, и вы отмечаете другим камнем новую границу. — Неподалеку от первого камня лег второй. — Линия между двумя точками указывает направление восток-запад. Следуйте на восток, потом поверните на север — и выйдете к замку. Либо к океану. Надеюсь, их-то вы не перепутаете.

Никакой реакции. Хотя лично мне шутка показалась забавной.

— Ночью совсем другое дело. Тут вам необходимо ориентироваться по звездам.

Новобранцы томились, ежились и лязгали зубами. Неужели они не осознают всей серьезности ситуации? Ведь на кону целое королевство, а их заботит лишь холод.

— Посмотрите на небо. Видите четыре звезды, похожие на неровный прямоугольник? — (Молчание.) — Видите или нет?

— Да, — наконец ответил кто-то.

— Все видят? Если нет, говорите сразу. Когда заблудитесь, будет поздно. — (Тишина.) — Отлично! Это Большая Медведица. Теперь поднимите глаза чуть выше и найдите самую яркую звезду на всем небосводе — Полярную. Нашли? — (В ответ — невнятное бормотание.) — Полярная звезда четко указывает на север и всегда остается неподвижной, а другие светила вращаются вокруг. Еще раз посмотрите наверх, запомните точку, прочертите от нее воображаемую линию до Полярной звезды и следуйте в том направлении. Этот ориентир выведет вас прямиком к замку.

Интересно, кто-нибудь понял? Хотя чего тут понимать, элементарные же вещи! С другой стороны, астрономии я обучился раньше, чем чтению, пока в моем распоряжении еще было что читать. Никаких вопросов не последовало, и я продолжил:

— Второй способ: берете две палочки, затем выбираете какую-нибудь яркую звезду и выстраиваете палочки на расстоянии около метра друг от друга прямо под выбранной вами звездой. Как и в случае с солнцем, ждете минут двадцать, пока звезды не сдвинутся. Если ваш ориентир сияет прямо над палками, значит вы обращены лицом на восток. Если он сместился вверх или вниз, вы смотрите на запад. Перекочевал вправо — на юг, влево — на север. Только не перепутайте, иначе заблудитесь окончательно... Задание на ближайшие несколько ночей: собираемся здесь и тренируемся, даже в туман. Через месяц усвоите. А сейчас посмотрите на меня. — (Рекруты повиновались.) — Теперь вам известно, как находить дорогу по звездам. Но сразу предупреждаю. — Я поочередно обвел взглядом каждого. — Если решите употребить эти знания для побега, будете иметь дело со мной. И тогда вам не поздоровится. Уяснили?

— Да, сэр, — отозвался какой-то смельчак.

— Вот и хорошо. Свободны.

Едва холм опустел, я растянулся на траве и устремил взор в небо.

Временами в замке царил невыносимый шум. Даже в моей комнате не было спасения от топота, громогласных споров, глупого смеха. Но здесь... здесь никто не мешал моим думам.

Неподалеку послышался шорох. Я встрепенулся, но, заметив Колючку, успокоился.

— Привет, девочка. Охотилась? Ну и как, удачно?

Я потянулся почесать ее за ухом, но лисица тенью растворилась в сумерках, оставив меня созерцать небосвод.

Его красота завораживала, но вместе с тем неумолимо напоминала о тщетности и суете человеческой жизни. Отец учил меня различать созвездия, рассказывал легенды о тех, чьи имена увековечены среди звезд. Не знаю, правда это или нет, но хочется верить, что где-то далеко-далеко другой отец рассказывает сыну те же истории и сын, вдохновившись, мечтает о подвигах, мечтает сам стать легендой и обрести место в звездной вышине.

Бедный мальчик! Когда-нибудь его мечты разобьются о реальность. Но пусть не сегодня. Хотя бы не сегодня.

Анника

Луна высоко сияла на небосклоне в обрамлении мерцающих алмазов звезд, но зоркий глаз различал за белым ореолом другие оттенки: голубой, желтый, розовато-красный. Ночное небо, словно первая красавица при дворе, облачилось в ослепительный звездный наряд, а голову увенчало лунной короной.

В зале гремела музыка, люди веселились, танцевал и стар и млад. Одна я, привалившись к стене, смотрела в окно.

Кузен Николас приехал, как обещал, и сейчас бродил среди присутствующих — прямой как палка, со скучающей миной. Впрочем, так он выглядел всегда.

Николас, носивший титул герцога Канисского, был высоким, худым, с темно-каштановыми волосами и настороженным взглядом, который свидетельствовал о потаенных мыслях. Как человек, не в меру открытый, я, помнится, даже восхищалась этой чертой. Николас был вежлив, учтив и происходил из нужной, по мнению моего отца, семьи.

Его родителей заподозрили в узурпаторстве и казнили по приказу моего деда. У матери в жилах текла королевская кровь; леди Леона приходилась монарху седьмой водой на киселе через какого-то дальнего предка, настолько дальнего, что на семейном древе эта ветвь давно зачахла. Николаса, в ту пору еще ребенка, пощадили, а в сознательном возрасте он присягнул на верность моей семье. На родине у него наверняка имелись сторонники, однако все поступки говорили о безграничной преданности династии Ведетт. Но слухи не умолкали, и отец решил действовать. Уже много лет он только и помышлял, как бы устроить наше с Эскалом будущее.

Подобрать партию Эскалу оказалось нелегко: за каждой потенциальной невестой тянулся шлейф либо обязательств, либо сомнительных преимуществ для королевства. Мне в супруги годился лишь тот, кто отнимет у меня право на престол и нашим союзом упрочит положение Эскала. Никакой замысловатой арифметики, никаких завуалированных фраз. Все предельно ясно... всем, кроме меня.

На предложение отца я ответила категорическим отказом. Но меня переубедили — болезненно и доходчиво. Теперь Николас таскался за мной по пятам, не оставлял ни на минуту. Стоило мне отойти к гостям, он тут же вырастал рядом и норовил прильнуть к плечу.

— На балах ты обычно танцуешь, — заметил он.

— Только не сегодня. Я еще не оправилась после болезни.

— Мм... — протянул он, но с места не сдвинулся и пристально наблюдал за толпой. — Ты ведь любишь ездить верхом? Покатаешься завтра с его величеством, его высочеством и со мной, да?

В этом весь Николас. Ставит перед фактом, а в конце, из вежливости, добавляет вопрос.

— Очень люблю. Если здоровье позволит, непременно к вам присоединюсь.

— Рад слышать.

Если рад, почему не улыбнешься? Почему ты вообще никогда не улыбаешься?

Я отвела взгляд, стараясь представить, каково это — провести с таким человеком всю оставшуюся жизнь, и, по обыкновению, задалась вопросом: а как поступила бы мама? Однако мысли упорно перескакивали на другое: как мама повела бы себя до событий, предшествовавших этому? Во-первых, вступилась бы за меня, даже рискуя навлечь на себя отцовский гнев. В этом я не сомневалась. Во-вторых, останься отец непоколебим, мама и тут нашла бы свои плюсы. Изучила бы ситуацию вдоль и поперек, выискивая светлые стороны.

Я глянула на кузена. Да, он холоден, суров, но за ним наверняка будешь как за каменной стеной. Возможно, Николас из тех, кто свято оберегает и хранит свои приоритеты, к коим относится и будущая супруга.

Что касается любви... По Николасу не угадаешь, способен ли он вообще на пылкие чувства. Я сама влюблялась лишь раз. Да и то мимолетно, в далеком детстве. Вспомнилась та конная прогулка с мамой и дом на обочине. Мне очень недоставало вылазок в большой мир. Недоставало маминой заботы.

Я перехватила взгляд отца, как бы говоривший: действуй, хватит тянуть. Судорожно сглотнув, я расправила плечи:

— Николас?

— Тебе нужно перекусить, да? Ты ведь почти ничего не ела за ужином.

Так он еще и следил за мной?! Невероятно!

— Нет, спасибо. Отойдем на минутку?

Николас озадаченно нахмурился, но покорно двинулся за мной в уединенный коридор.

— Чем могу служить? — сведя брови к переносице, поинтересовался он.

Испарись, промелькнуло у меня.

— Сказать по правде, мне очень неловко. Разговор предстоит деликатный. Но, надеюсь, ты не откажешься меня выслушать. — В тот момент я ненавидела собственный голос — безучастный, глухой.

Однако Николас будто и не заметил, только сдержанно кивнул. Наверное, берег силы.

На лбу у меня выступила испарина. Как спросить, чтобы не обидеть?

— Не сочти за оскорбление, но, согласно протоколу, инициатива должна исходить от меня. — Я прочистила горло, выдавливая из себя нужные реплики. — Николас, не окажешь ли честь стать моим мужем? Если нет, я все пойму и не обижусь...

— Да.

— Да?

— Конечно да. В данном случае это самое разумное решение.

Разумное решение. Только эти два слова и приходят на ум, когда помышляешь о браке. Не дикая страсть, не любовь до гроба, как в романах.

— Согласна. А сколько радости мы принесем подданным. Они только и ждут, когда мы с Эскалом обзаведемся семьями.

— Уверен, наш пример его вдохновит, — поддакнул Николас.

И вдруг ни с того ни с сего сгреб меня в охапку и поцеловал. Как выяснилось, если человек не способен изобразить улыбку, то и целуется он кошмарно. Два главных события в жизни девушки — предложение и первый поцелуй — обернулись для меня горьким разочарованием.

— Пора возвращаться. — Николас протянул мне руку. — Надо сообщить его величеству.

— Непременно. — Я со вздохом последовала с ним в бальный зал.

Отец выжидательно посмотрел на меня, в его глазах читался немой вопрос. А в моих — безмолвный ответ.

Неужели он не понимает, что разбил мне сердце? Не понимает, что натворил? Или, того хуже, понимает и намеренно приносит меня в жертву?

Нет, не верю! Где-то там за суровым фасадом скрывается прежний, заботливый папа.

Словно почуяв недоброе, Эскал поспешил к нам:

— Прости за вторжение, кузен Ник, но...

— Николас, — поправил мой новоиспеченный жених. — Ни в коем случае не Ник. — Он скривился так, словно односложное имя было ниже его достоинства.

Эскал быстро стер с лица саркастическую ухмылку:

— Само собой. Николас, позволь похитить у тебя сестру. Мы с ней очень давно не танцевали.

— Вообще-то, — нахмурился Николас, — у нас очень важная новость...

— Одну песню потерпит. Идем, Анника. — Эскал увлек меня прочь и, едва мы очутились на безопасном расстоянии, выпалил: — У тебя такой вид, словно ты вот-вот заплачешь. Потерпи хотя бы пару минут.

— Потерплю. Только помоги отвлечься.

Мы закружились в танце. Наверное, я улыбалась... хотя не поручусь. В груди возникла щемящая пустота, сопоставимая лишь с горечью утраты мамы.

— Я рассказывал, как в детстве пытался сбежать из дому? — спросил Эскал.

— Врешь! Не было такого! — фыркнула я.

— Еще как было! К десяти годам я вдруг осознал, что стану королем. Забавно, правда? Любой другой сообразил бы раньше. Иначе к чему расписывать мой день по минутам? К чему запрещать водиться с теми, с кем мне хочется? К чему все разговоры родителей о моей предстоящей свадьбе?

— В самом деле забавно. По-моему, я догадалась о твоей коронации раньше, чем научилась читать.

— Немудрено, ты ведь у нас самая умная. Озарение у меня случилось, когда отец показал на фамильном древе наши имена, начертанные яркими, еще не потускневшими чернилами. Сама ветвь давно выцвела, а мы с тобой — нет. В общем, я дико испугался. А потом отец заговорил о защите границ, подписании соглашений и прочих вещах, слишком серьезных для такого маленького человека, как я.

Я сочувственно посмотрела на брата:

— Глупенький! Ну кто посадит десятилетнего ребенка на трон?

Эскал с улыбкой огляделся по сторонам:

— Зришь в корень. Но я почему-то возомнил, что все произойдет мгновенно и мне с ходу доверят управлять государством. А поскольку управлять им не хотелось, я замыслил побег... Ретт служил при дворе всего с полгода. Совсем ребенок, но я доверял ему безмерно. Он снарядил меня в дорогу, помог выбрать лошадь.

— Погоди! — Я с изумлением помотала головой. — Ретт чуть не устроил тебе побег?

— Ага. Согласился, даже не раздумывая. Сегодня его на такие подвиги не подбить.

— С тех пор он набрался ума, ничего не скажешь, — хихикнула я.

— Это верно. В общем, пока Ретт паковал мне вещи, я засел за письмо родителям, где извинялся за столь малодушное бегство. И написал такие строки, цитирую дословно: «Корона должна достаться Аннике. Она справится лучше меня».

Я отвернулась:

— Ну и шуточки у тебя!

— Клянусь, так и было! Я ни секунды не сомневался, что ты в свои семь достигнешь большего, чем я в свои десять. С годами мое мнение не поменялось. У тебя талант правителя. Люди спрыгнут с обрыва, если ты прикажешь.

— Не валяй дурака!

Эскал привлек меня к себе и отчеканил:

— Анника, если из меня и выйдет мудрый король, то исключительно благодаря тебе. Ты всегда одернешь меня, убережешь от ошибок. Если мне случится о чем-то забыть, ты напомнишь. Знаю, сегодня ты сама не своя, что-то умерло у тебя внутри. Это очень заметно.

Из моей груди вырвался горестный вздох. Николас прав. Я вся как на ладони.

— Но ты должна найти в себе силы. Ради нас. Ради меня.

Мы скользили по залу. Слова брата не шли из головы, и от них хотелось выть в голос, но совсем по другой причине. Николас и узы брачных обязательств отняли у меня надежду, а Эскал, его вера, напротив, возвращали к жизни.

— Погоди! Так ты сумел улизнуть из дворца? Отец послал за тобой погоню?

Эскал сокрушенно вздохнул:

— Я допустил роковую ошибку: попросил кухарку приготовить мне еды в дорогу. Она наябедничала маме... а та перехватила меня в конюшне и убедила остаться.

— Само собой.

— Само собой, — эхом вторил Эскал. — Понимаю, тебе сейчас тяжело, но знай: ты всегда можешь на меня положиться.

Я посмотрела на своего отчаянного, храброго, чудесного старшего брата:

— Взаимно.

Леннокс

В столовой все было по-прежнему: шумно, суматошно и сумрачно, хотя за окном сияло солнце. Переступив порог, я хотел, по обыкновению, положить руку на рукоять меча, но потом сообразил, что не надел его к завтраку, и сейчас, в окружении враждебной толпы, горько сетовал на свою забывчивость.

Если выпадала возможность, я старался перекусить до того, как нахлынет людская масса, ну или после. Если нет, просто хватал что подвернется под руку и уходил. Стоя в дверях, я подумывал взять краюху хлеба и поскорее унести ноги, хотя сам был голоден как волк.

Но моим планам не суждено было сбыться. Уже через мгновение передо мной возникла дрожащая девочка и затравленно взглянула на меня.

— Ну, говори! — (Она открыла рот, но не издала ни звука.) — Не бойся. У меня нет привычки убивать гонцов.

Девочка по-прежнему колебалась, но затем, кое-как совладав с собой, выпалила:

— Каван требует вас к себе.

— В самом деле? — изумился я.

Она молча кивнула и, сочтя свою миссию выполненной, чуть ли не бегом поспешила прочь.

Любопытно, зачем я понадобился ему? Мысленно простившись с завтраком, я направился в покои Кавана, некогда принадлежавшие первому правителю замка.

Главное — помнить три вещи. Во-первых, это он послал за мной, а потому не стоит перед ним пресмыкаться. Во-вторых, не перечить, проглотить свою спесь. И в-третьих, свято соблюдать правила.

Не убегать, не оглядываться и не оправдываться. Именно эти заповеди помогли мне выжить.

Я постучал в дверь. Каван выждал пару секунд и только потом распорядился открыть. На пороге возник противно ухмыляющийся Олдрик. Он посторонился, пропуская меня внутрь. Каван восседал за письменным столом. Позади маячили телохранители Слоун, Иллио, Мастон и присоединившийся к ним Олдрик.

Разве не мне полагалось занять это почетное место? Разве не я был сыном женщины, повисшей сейчас у него на руке? Разве не я выполнял за Кавана всю грязную работу? Разве не меня страшились в замке больше других?

Но от Кавана милостей не дождешься. А унижаться до просьб я не собирался.

— Вы хотели меня видеть, сэр? — Последнее слово я добавил нарочно, чтобы хоть как-то сгладить свою непочтительность.

Единственный потомок нашего давно усопшего правителя, Каван имел все основания зваться королем, однако, по его собственным заверениям, берег этот титул до лучших времен. «Сперва нужно завоевать королевство», — говаривал он. Однако все попытки представить его с золотым обручем на спутанных космах неизменно наводили на мысль, что никакой трон не добавит ему величия.

— Хотел. — Каван смотрел так, словно за мной числился какой-то неведомый проступок. — Пора тебе проявить себя. Отправишься на Задание.

Я едва не расплылся в улыбке. Задание. Ну наконец-то!

Так Каван испытывал своих подданных на преданность. Потенциальных перебежчиков к Заданиям не допускали, а те, кто возвращался, обретали статус... неприкосновенных. Своим мечом я снискал долю славы, но, помимо людского страха, который внушало одно мое имя, жаждал еще и уважения.

Всякий, кому доверяли Задание, набирал себе команду и пускался в путь. Конкретных целей при этом не ставилось, главное, чтобы результат был на пользу народу. Среди трофеев ценились провиант, домашний скот и новые рекруты.

Однако меня не покидало чувство, что все добытое до сих пор... ничего по большому счету не меняло.

И я намеревался исправить это упущение.

— Благодарю за честь, сэр.

— Как известно, тот, кто отправляется на Задание, сам отбирает людей. Однако... — Каван выдержал многозначительную паузу, и меня вновь кольнула тревога. — Я уже сделал это за тебя.

— С какой стати?!

На губах Кавана блуждала ухмылка. Он явно наслаждался действом. Мой взгляд метнулся к матери. Она, по обыкновению, промолчала и даже не подняла на меня глаз.

— Тебе нужно проявить себя, но ты чересчур безрассуден. Поэтому я отправляю с тобой проверенных людей, они не позволят тебе переступить черту.

И загубят все дело на корню.

— С тобой пойдет Андрэ.

— Тот, что двух слов связать не может? — прищурился я.

— Гриффин.

Я закатил глаза:

— Ему же все побоку!

— Шервин.

— Не знаю такого.

— Блайз.

— Девчонка?

— Ну и наконец, Иниго.

Имя последнего кандидата Каван произнес с особым смаком. Еще бы! Если кто и способен запороть Задание, так это Иниго. На лице у него красовался шрам, оставленный мной. Подчиняться моим приказам он точно не станет.

За спиной Кавана Слоун прикрыл рот ладонью, скрывая усмешку. После всех моих подвигов, после всех отнятых жизней я еще должен что-то доказывать этим людям?

Я повернулся к матери:

— Так и будешь молчать? Неудачное Задание отняло у тебя мужа, а сейчас твоего сына обрекают на верную смерть. Неужели ничего не скажешь?

Она и бровью не повела. Серебристые волосы перекинуты через плечо, безмятежный взгляд.

— Если ты достойный сын своего отца, то с горсткой непокорных справишься. Я в тебя верю.

В очередной раз мать бросила мне вызов. В очередной раз я отступил.

— Хорошо. Постараюсь оправдать твое доверие.

Анника

С детства люблю колокола. Однажды мама отвела меня на колокольню, и смотритель устроил нам экскурсию. Мне разрешили потрогать исполинские бронзовые купола и даже дернуть за хомут, но для звука не хватило силенок. Их перезвон всегда возвещал радостное событие. Будь то рождение королевского отпрыска или знаменательная победа, но на моем веку они звонили лишь в честь государственных праздников.

Сегодня они воспевали День основания. Мы всей семьей собрались на балконе и оттуда по заведенной традиции махали подданным. При всей вычурности этот ритуал позволял мне хотя бы изредка появляться на людях и демонстрировать народу Кадира свою искреннюю готовность служить им верой и правдой. Я всматривалась в лица, ловила воздушные поцелуи и улыбалась, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств.

Ветер разметал мне волосы. Я перекинула их на плечо и повернулась к Эскалу, невероятно солидному в мундире со знаками отличия на груди.

Очередная юная особа восторженно выкрикнула его имя. Брат залился краской.

— Привыкай, — хихикнула я. — Только законный брак спасет тебя от толпы обожательниц. Хотя, сдается мне, они и после свадьбы будут ронять тебе под ноги платочки. А ты прояви твердость, не поднимай.

— Шутишь? — притворно ужаснулся Эскал. — Прекрасной даме не обойтись без платка!

Мой смех зазвенел в такт колоколам. Отец, стоявший по другую руку от Эскала, подался вперед и посмотрел на меня. Искорки в глазах выдавали в нем прежнего, родного папу.

— Сегодня ты копия мамы. Те же волосы на плече, тот же мелодичный смех.

К горлу подступили рыдания. Такие слова из отцовских уст дорогого стоят.

— Правда?

Когда он вновь становился самим собой, когда жестокий туман, окутавший его рассудок после маминого исчезновения, рассеивался, мой мир вспыхивал яркими красками. Появлялась надежда. Это был чуткий, заботливый отец, который гордился мной, не скупился на похвалу. Мелькнула робкая мысль: а вдруг он захочет извиниться за обидные слова, за несправедливые поступки, вдруг сжалится и отменит нелепую помолвку? Мной овладело искушение спросить... но я не отважилась, цена ошибки слишком высока.

Копия мамы.

Мне чуть ли не каждый день доводилось слышать эту фразу, но временами она повергала меня в ступор.

От мамы я унаследовала вздернутый нос, пепельно-каштановые волосы и, судя по портрету в дальней галерее, глаза. Но только ли?

На ум пришла поза Эскала, привычка переносить вес на левую ногу — в точности как у отца. Их совершенно одинаковая манера кашлять... По звуку не отличить. Переняла ли я от мамы какие-нибудь характерные черты, стершиеся из памяти за долгие годы ее исчезновения?

— Здравствуй, душечка. — Подошедший Николас встал около меня на балконе.

Интересно, маме тоже приходилось выдавливать из себя улыбку? И в этом мы с ней похожи?

— Здравствуй.

— Ты участвуешь в королевской охоте на лис? — спросил Николас, приветствуя взмахами руки толпу.

До обидного не хотелось упускать такую возможность. Отец редко позволял мне выезжать за пределы замка. Но сейчас я даже порадовалась, что могу сослаться на недуг.

— Если помнишь, мне слегка нездоровится. Я бы с удовольствием присоединилась, но, пожалуй, лучше не рисковать. Впрочем, ты великолепный наездник и сумеешь отличиться.

— Не спорю, — отозвался кузен. — Но может, ты хочешь, чтобы я составил тебе компанию?

Мне стоило немалых трудов сохранить приветливый тон.

— Это совершенно лишнее. Я все равно планировала проспать весь день. — Не переставая улыбаться, я обратила взор на толпу, помахала рукой.

— Я тут подумал, — начал он, не переставая оказывать знаки внимания подданным, — зачем затягивать помолвку? Не против пожениться через месяц?

Месяц?

Возникло тягостное чувство... будто меня взяли за горло.

— Ну... нужно спросить его величество. У меня мало опыта в планировании свадеб. — Я попыталась замаскировать страх шуткой.

— Разумеется. Однако я настоятельно советую не откладывать.

Как назло, в голову не шла ни одна убедительная причина для отказа.

— Как пожелаешь, — выдавила я.

Колокола смолкли. Мы в последний раз поклонились толпе и покинули балкон. Публике еще предстояла охота на лис и танец девушек с лентами на площади. Жаль, мне не удастся полюбоваться ими хотя бы с балкона. Потом детвора под нашим чутким руководством искала расписные камешки, спрятанные в укромных уголках вокруг замка, а завершал программу грандиозный пир. Все-таки День основания — лучший праздник.

— Ты сегодня сама кротость, — улыбнулся Николас. — Пользуясь случаем, хочу обсудить еще кое-что. — Он вдруг остановился, взял мои руки в свои, и этот трепетный жест на мгновение рассеял мои страхи.

В самом деле, кого мне бояться? Николаса? Человека, с которым мы пусть шапочно, но знакомы всю жизнь? Да, он не герой моего романа, но и не злодей.

— Тебе уже восемнадцать. Ты благородная леди, принцесса, в конце концов. После объявления нашей помолвки будь добра, закалывай волосы наверх.

Сердце тревожно забилось. Буквально десять минут назад отец хвалил мою прическу.

— Но... моя мама всегда носила распущенные волосы. Нам так больше к лицу.

— Носи, но только не на людях. Анника, ты уже не ребенок, а леди не распускают волос.

Я сглотнула тугой комок. Николас ступил на опасную почву.

— Моя мать была безукоризненной леди.

Кузен склонил голову набок:

— Анника, я не намерен ссориться. — (Удивительно, почему его спокойный, рассудительный тон так действовал на нервы?) — Но тебе пора взрослеть и вести себя соответственно. Конечно, не все дамы закалывают волосы, но таковых большинство. И моей супруге не пристало выделяться.

Я высвободила руку, запустила пальцы в пепельно-каштановую копну, спускавшуюся до середины спины. Тот же оттенок, те же локоны, как у мамы. Я тщательно ухаживала за волосами: регулярно мыла, укладывала; нет ничего предосудительного в том, что они свободно струятся по плечам.

— Тема исчерпана?

— На сегодня да. Тем более нам пора переодеваться. — Николас припал губами к моей руке.

Наблюдавший за сценой отец одарил меня искренней улыбкой.

На душе скребли кошки. Но расстраивать отца не хотелось. Тем более в праздник. Лучше переждать. Пока все готовились к «охоте за сокровищами», я затаилась в гостиной и, едва улеглась суматоха, поспешила в свое единственное укрытие.

Переступив порог, я на секунду опешила и только потом сообразила почему: в библиотеке царил полумрак. Ретт забыл раздвинуть шторы, и серые тени окутали все вокруг.

Под сводами царила гробовая тишина. Ретт сидел в глубоком бархатном кресле у входа и возился с очередным замкóм. Заслышав мои шаги, он поднял голову, но, вопреки обыкновению, не улыбнулся.

— Тот самый хитроумный механизм? — поинтересовалась я, осторожно устраиваясь напротив.

Он кивнул и передал мне замóк. Надо сказать, довольно увесистый. Я вытащила шпильку из своей неподобающей, как выяснилось, прически и принялась за работу.

— Где достал такой раритет? — спросила я, исследуя шпилькой скважину.

— В помойном ведре. Наверное, валялся где-то. Подобрали, увидели, что ключа нет, и выкинули.

В его голосе не слышалось привычного энтузиазма, и это настораживало. Прежде чем ступить на праведную стезю, Ретт орудовал в густонаселенных городках на окраине страны, где снискал себе славу виртуозного взломщика и карманника. Только очутившись в зáмке, он оставил прежние занятия.

Как я уже говорила, моя мама была готова простить все прегрешения.

Ретт трудился на конюшнях не разгибая спины, но при этом демонстрировал неутолимую тягу к знаниям. Когда старая смотрительница библиотеки скончалась, я убедила маму взять на эту должность молодого конюха. Целеустремленный, с пытливым умом, он обнаруживал талант во всем, за что брался. И его таланты простирались далеко за пределы библиотеки. Ретт учил меня владению мечом, хотя это и не поощрялось родителями, и тонкостям воровского искусства. Несмотря на всю браваду, я изрядно уступала ему в ловкости и мастерстве, но бросать увлекательные уроки не собиралась.

— Ты сегодня сам не свой, — нащупав шпилькой уязвимое место, небрежно заметила я.

— Дошли кое-какие слухи.

— Мм... ясно. А вообще, сплетничать — это порок или невинная шалость? Наверное, зависит от предмета. Не удивлюсь, если кухонные сплетни пристойнее великосветских.

Ретт повертел в пальцах длинную соломинку:

— Собственно... речь как раз о великосветской.

У меня екнуло сердце.

— В самом деле?

Ретт вдруг разразился целым потоком слов:

— Ты и правда обручилась с Николасом? И молчала!

Негодование и потемневший взгляд наводили на мысль, что весть о моей помолвке из чужих уст не просто покоробила, а оскорбила его до глубины души.

— Да, обручилась. Накануне вечером. Я и не пыталась ничего от тебя скрыть. Просто не горю желанием распространяться на эту тему.

— Так слухи не врут? Вы женитесь? — взволнованно, с надрывом выспрашивал Ретт.

— Да.

— Почему?

Я запальчиво всплеснула руками:

— Это мой долг, наверное, поэтому! — Я вновь склонилась над замком, но шпилька выскальзывала из трясущихся пальцев.

— Вот как... — Голос Ретта потеплел. — Значит... ты его не любишь?

Я с удивлением подняла на него глаза:

— Нет, не люблю. Но мое сердце принадлежит Кадиру, и ради своей страны я выйду за Николаса. Хотя от одной мысли у меня щемит в груди, а легким не хватает воздуха. Возможно... возможно, мне следовало поменьше читать. Но я всегда грезила о страсти, о неземной любви, которая сводит с ума, лишает рассудка. Грезила о глотке свободы в золотой клетке... но увы! Николас не мужчина моей мечты, не моя половинка. Его просто назначили мне в мужья, значит так тому и быть. Мне остается только смириться.

— Ну он хотя бы тебе нравится?

— Ретт, даже для друга это чересчур интимный вопрос, — вздохнула я.

Он накрыл мои пальцы ладонью. Я ощущала каждую натруженную по молодости мозоль, каждый зарубцевавшийся порез.

— Ошибаешься. Со мной ты можешь говорить обо всем без утайки.

Его карие глаза лучились нежностью. С некоторых пор круг моих доверенных лиц сузился. Эскал значился первым в списке, Ноэми — второй. Мамы больше нет рядом, а с отцом не поделишься чем-то действительно важным. Однако Ретт прав... ему можно доверять.

— Не знаю, как сформулировать... С детства я знала о своем предназначении и обязательствах, которые оно накладывает, и сейчас пытаюсь с честью принять неизбежное. Влюблена ли я? Определенно нет. Однако многие браки заключаются не по любви. Ее заменяет уважение.

— А ты его уважаешь?

Я сглотнула. Ретт, по обыкновению, зрил в корень.

— Анника, одумайся!

У меня вырвался вымученный, безрадостный смешок.

— Уверяю, мы испробовали все средства. Если принц с принцессой не в силах повлиять на ситуацию, библиотекарю ее точно не исправить. — Это был удар ниже пояса. Никогда бы не опустилась до такого, не будь так черно на душе. — Извини! Если хочешь помочь, просто поддержи. Друзья мне сейчас необходимы. Я стараюсь найти в происходящем светлую сторону, и дружеская поддержка совсем не помешает.

Ретт уставился в пол:

— Ну... у твоего избранника завидная осанка. Захочешь подпереть дверь — никакая палка не понадобится.

Я хрюкнула от смеха, Ретт расхохотался, а вслед за ним засмеялась и я — искренне, по-настоящему.

— Вот ты и помог. Взбодрил.

— Анника, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Я посмотрела в его ласковые карие глаза. Хорошо, когда есть на кого положиться.

Внезапно Ретт обхватил мое лицо ладонями и впился губами в мои губы.

Я подскочила, выронила замóк:

— Что на тебя нашло?!

— Не могу больше скрывать свои чувства. Уверен, ты испытываешь то же самое.

— Спятил?! — Дрожащей рукой я вытерла рот. — А если бы нас застукали? Ты хоть представляешь, какие будут последствия? Причем для тебя они окажутся катастрофическими.

Он поднялся, стиснул мои пальцы:

— В твоей власти этого не допустить.

— О чем ты?

— Бежим вместе. — (Мои плечи поникли.) — Ты говорила, что ищешь любви, чуждой доводам рассудка. Так не отказывайся от нее.

Совершенно сбитая с толку, я помотала головой. Столько лет ничего не замечать... Уму непостижимо!

— Извини, не могу.

— Очень даже можешь. Смотри, прямо сейчас отправляешься к себе, собираешь все драгоценности. А я обчищаю все карманы отсюда до границы. За пределами Кадира тебя даже не опознают. Построим дом, я найду работу. Все получится.

— Ретт, перестань нести чепуху!

— Это не чепуха! — пылко заверил он. — Соглашайся, Анника. Вместе мы обретем свободу.

На секунду мной овладело искушение. Заманчиво оседлать самых быстрых лошадей и умчаться прочь. Пока все празднуют, нас не хватятся до утра. Ретт прав, разоблачения можно не бояться. Последние три года я не появлялась за пределами столицы и практически не выходила из замка. Без развевающегося знамени никто не догадается, что в моих венах течет королевская кровь.

При желании исчезнуть не составит труда.

— Ретт...

— Я не тороплю тебя с ответом. Подумай. Если решишься, я увезу тебя далеко-далеко и буду любить до конца дней.

Леннокс

Весь день я рвал и метал. Столько планов, надежд, а в итоге меня обрекают на заведомо провальную вылазку! И отказаться нельзя, иначе пятно ляжет на мою репутацию. К вечеру гнев слегка поутих, вернулась способность думать связно. Я велел новобранцам разыскать пятерых человек, выделенных мне Каваном, и теперь поджидал их на краю поля, подальше от посторонних глаз и ушей.

Иниго с Гриффином явились вместе, за их спинами маячила белокурая шевелюра Блайз. Услышав ее имя из уст Кавана, я вспылил, но, справедливости ради, Блайз отличалась быстротой. Быстротой и проворством. Наверняка и у Гриффина имелись скрытые, пока не обнаруженные мной достоинства. А Иниго, при всей моей антипатии к нему, превосходно владел мечом. Да и кулаками тоже.

— В честь чего сбор? — с места в карьер начал Иниго.

— Ждем еще двоих. Они уже на подходе.

Гриффин с Иниго обернулись, глядя поверх плеча Блайз. Проследив за их взглядом, она различила позади две фигуры в серых одеяниях. Облокотившись о валун, Блайз кивком поприветствовала Гриффина и Иниго, а после уставилась на меня.

— Вы хотели меня видеть? — взволнованно осведомился подошедший Андрэ.

— Да. А ты, стало быть, Шервин? — спросил я у коренастого паренька, застывшего по стойке смирно.

— Да. Сэр. То есть да, сэр.

Я вздохнул, скрестил руки на груди:

— Поздравляю. Каван определил вас мне в напарники.

— В смысле — определил? — встрепенулся Иниго. — Это же против правил.

— Мне ли не знать. Но случилось так, как случилось. Очевидно, я должен не только доказать свою преданность, но и проявить лидерские качества.

— Погоди, — после паузы произнес Иниго. — После всего ты еще должен что-то доказывать?

Впервые он оценил длинный перечень моих заслуг. Вернее, не впервые, а первым.

Я выразительно развел руками:

— Как видишь.

Иниго уставился себе под ноги, лихорадочно соображая. Судя по взгляду, он пришел к тому же выводу, что и я после беседы с Каваном.

— Да, — озвучил я, — это ловушка.

— Почему ты такой пессимист? — удивился вечно улыбающийся Гриффин.

— Пошевели мозгами, — без иронии заговорил Иниго, глядя на товарища в упор. — Обычно следующее Задание назначают не раньше чем через месяц, а тебя вдруг посылают на него сразу после Олдрика. Ясно как день, что затмить его триумф будет непросто. Более того, тебе не разрешают ни набрать собственную команду, ни толком подготовиться. Кавану не нужны твои победы, — повернувшись ко мне, заключил он. — Ему нужен твой позор.

Я одобрительно кивнул:

— Так и есть. Шервин, до сегодняшнего дня я даже не подозревал о твоем существовании. Андрэ, Блайз, у меня лишь смутное представление о ваших талантах. Следовательно, особой надежды на вас нет. Гриффин, мне сложно воспринимать тебя всерьез, потому что ты сам воспринимаешь все легкомысленно. Ну а ты, Иниго... Не секрет, что мы не питаем друг к другу теплых чувств.

— Это верно, — ухмыльнулся Иниго. — Я скорее сброшу тебя с горы Говатар, чем буду исполнять твои приказы.

— Взаимно. Поэтому вас и выбрали. Все вместе мы обречены на неминуемый провал.

Воцарилась мертвая тишина — безмолвная панихида по моим почившим мечтам.

Затянувшееся молчание нарушила Блайз:

— Не хочу тебя расстраивать, но мне неведомо, что такое провал. — Последнее слово она произнесла с нескрываемым отвращением.

— Лучше и не скажешь, — хохотнул Иниго и быстро добавил: — С луком и стрелами Блайз управляется отменно, а что касается упрямства... ну... тут она любому даст фору.

Блайз потупилась:

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

— А я отнюдь не легкомысленный, — плаксиво протянул Гриффин, и все засмеялись. — Ну правда!

— У тебя одни шуточки на уме, — буркнул я. — Вечно строишь глазки, валяешь дурака.

Гриффин пожал плечами:

— А почему нет? Не прозябать же в беспросветном унынии, коего у нас в избытке.

Тут не поспоришь. Ладно. Блайз — несравненная лучница и быстрая. Гриффин... если закрыть глаза на его балагурство, в рукопашном бою он весьма неплох. Иниго? При должном старании ему все по плечу.

Мой взгляд метнулся к Шервину.

— Ну а ты чем похвастаешь?

— Я с утра до вечера тружусь на полях. Но если выдается минутка, занимаюсь с Иниго.

Я вопросительно глянул на Иниго.

— У него неплохие задатки владения мечом. А вот для стрельбы из лука не хватает сноровки. Что касается Андрэ... — Иниго посмотрел на товарища. — Верхом он управляется с мечом гораздо лучше, чем на земле. Настоящий талант.

Хм... Похоже, Каван и не подозревает, какой самородок завелся в его рядах, иначе не отправил бы его со мной.

Оставался Иниго. Решающее слово за ним.

— Поражения я не допущу, — отчеканил он. — Но не ради тебя, а ради себя.

— Хоть так, — откликнулся я. — Я возлагал на Задание огромные надежды, разработал блестящий план, но им придется пожертвовать ради более приземленной, достижимой цели. Риск меньше, а барыш колоссальный.

— Лучше, чем новые рекруты? — оживился Шервин.

— Да.

— Лучше, чем шесть коров? — ввернул Гриффин, и все захихикали.

К своему удивлению, даже я улыбнулся:

— Определенно.

— И что же это? — прищурилась Блайз.

Я перевел дух, размышляя о той единственной вещи, которой нам так недоставало.

— Надежда.

Анника

У Эскала был свой, особый стук. Поразительно, как короткая дробь способна поднять, казалось бы, безнадежно испорченное настроение.

Расплывшись в улыбке, Ноэми бросилась открывать. Я осталась сидеть у окна с круглыми пяльцами в руках.

— Ты почему здесь? Как же поиски сокровищ? — Я заговорщически подмигнула.

В прошлом году Эскал умудрился собрать добрую половину камней, после чего с двадцать ребятишек повисли на нем гроздьями в попытке отобрать трофеи.

— Они давно закончились. Сохранил ли я звание лучшего кладоискателя? Безусловно. Вот только моя сестра не явилась к столу, и я решил, что неплохо бы ей подкрепиться. Для вас, мисс. — Эскал вручил Ноэми огромный ломоть хлеба с изюмом.

Та просияла, словно солнце выглянуло из-за туч:

— Благодарю, ваше высочество.

— Пустяки. Чем богаты. А это для моей любимой сестренки. Еще теплые. — Он положил мою долю угощения на подоконник, поскольку руки у меня были заняты пяльцами.

— А зачем ты спускался на кухню? Тоже пропустил праздничный ужин?

Эскал плюхнулся напротив и закатил глаза:

— Не пропустил, но потом еле унес ноги от Николаса. Он всю дорогу подсовывал мне чертежи укрепительных сооружений. Кузен изучил обстановку на границе и теперь собирается возвести там наблюдательные посты.

— Хм... А нужно ли?

— Понятия не имею. Где мой шедевр?

— В корзинке.

Эскал выудил свое рукоделие из плетеной корзинки и поудобнее устроился на каменной скамье под окном. Нас готовили к совершенно разной жизни, однако мы делились друг с другом полученными навыками.

— У вас отлично выходит, ваше высочество, — похвалила Ноэми.

Эскал опустил пяльцы и глянул на нее с обожанием:

— Спасибо, Ноэми. Хоть кто-то здесь оценил мой скромный талант.

— Не особенно радуйся, — поддразнила я. — Ноэми говорит так из вежливости, чтобы не обидеть будущего короля.

— Неправда! — притворно возмутился Эскал. — Ноэми, подтверди!

Она покачала головой:

— Я бы никогда не посмела оскорбить его высочество, но у меня нет привычки рассыпать пустые похвалы.

— Убедилась? — Эскал горделиво вздернул подбородок.

— Ой, угомонись уже! — проворчала я, подмигивая Ноэми.

Посмеиваясь про себя, Эскал принялся вышивать очередной круг на концентрическом узоре, выполненном разными стежками. Я больше тяготела к цветам и розовым оттенкам; брат — к симметрии и голубым тонам.

— У отца сегодня хороший день, — заметил он, не поднимая головы.

— Определенно. Я так хотела побыть с ним подольше, но... побоялась сорваться.

Эскал глянул на меня исподлобья:

— Поделишься?

— Не сейчас. Вдруг с моей стороны это обычное ребячество.

Брат с улыбкой покачал головой:

— Ребячество можешь отмести сразу. Согласиться на брак во благо своего королевства очень... благородный поступок.

— Да неужели! — фыркнула я.

— Анника, случись беда со мной или с отцом, Николас — первый кандидат на престол. Ваш союз исключит саму вероятность войны. При самом плохом раскладе трон останется за тобой как за супругой консорта. Понимаю, тебе нелегко, ведь он такой... такой...

— Знаю, — вздохнула я.

Для Николаса и впрямь трудно подобрать нужное слово. Скучный и строгий — слишком мягко, мерзкий — уже перебор. Но какое слово ни возьми, поводов для оптимизма оно не давало совершенно.

— Да, у него немало... недостатков. Но есть и достоинства, — поторопился утешить Эскал. — Он великолепный наездник и охотник. Неглуп. Сказочно богат, хотя для тебя это особой роли не играет.

— В нем нет ничего, что нравилось бы лично мне. Такого, от чего закипает кровь.

— Мм... — протянул Эскал.

— Как это понимать? — нахмурилась я.

Брат лукаво улыбнулся:

— Судя по пылким речам, кое у кого завелся фаворит.

— Да ну тебя!

— Анника, делись!

На мгновение мной овладело искушение рассказать про Ретта. Его не заботил ни мой титул, ни мнение окружающих. Только моя любовь. Было в этом нечто притягательное... в чем бы я никогда не призналась вслух.

— Нечем. Если кто-то и завоюет мое сердце, ты узнаешь об этом раньше меня.

— Удивила! — хохотнул Эскал. — Ноэми, сколько раз она одолевала тебя рассказами про мальчика с яблоком?

— Я давно сбилась со счета! — откликнулась та из соседней комнаты.

— Для десяти лет это был довольно романтичный жест, — возразила я под заливистый смех Эскала и, подавив тягостный вздох, продолжила: — Речь о другом. Просто у меня в голове сложился определенный идеал. И Николас не отвечает ему ни в коей мере. Остается надеяться лишь на теплоту и симпатию.