В остальное время E-Book

Сергей Штерн

• Herausgeber: Вимбо
• Kategorie: Poesie und Drama
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2022

Seitenzahl: 53

Beschreibung

«В одном из писем Артюр Рембо говорит о том, что его задача – вернуть в мир «золотой век», где в противовес «новому времени» с его ложью, притворством и бюрократией, любой жест, движение, мысль становятся искренней и правдивой поэзией. Сергей Штерн, чью третью книгу вы собираетесь сейчас прочесть, вольно или невольно, полемизирует с enfant terrible романтизма на принципиальном уровне. Штерн не возвращает «золотой век» и поэзию в существующую реальность. Напротив, – порой восторженно, порой отстраненно, порой иронично, а порой и до боли цинично, но всегда – точно, и внешне не делая над собой никаких усилий, автор находит поэзию там, где Рембо даже не стал бы ее искать. И эта стратегия видится не менее грандиозной, хотя и не такой помпезной. А значит – более человечной». Константин Дмитриенко

Leseprobe

Сергей Штерн В остальное время

© Сергей Штерн, тексты, фотография на обложке, 2018

© ИП Штерн С. В., 2018

Автор хочет сказать спасибо Вере Павловой, Марии Чершинцевой и Михаилу Штерну, без которых эта книга никогда бы не вышла, а также Шаши Мартыновой и Косте Дмитриенко – за выдачу лицензии на стихотворчество.

Часть I Дождевая вода

«Поймал ее…»

Поймал ее на слове, на обещании, ее обещания подобны очищенным яблокам, и сладко знать наверняка, что не сдержит, ее ложь подобна клавишам рояля, настройщик которого, устав от звонков, дерет двойную цену. Об эту ложь она умудрилась разбить пальцы в кровь, ее кровь холодна, как спинка ящерицы, облюбовавшей перекладину под крышей номера в отеле на Карибах. Я надеваю очки и смазываю ее пальцы обезболивающим, удивляясь, какие они маленькие.

«Чтоб замутить…»

Чтоб замутить с ней, мне даже не пришлось подняться с дивана, чтоб расстаться с ней, от меня потребовались все навыки лицедейства. Правду говорят – вход копейка, а выход рубль, но разве не смешно, что в отношениях ломать оказывается в разы сложнее, чем строить? Видимо, строим на века, сами об этом не зная.

«Мужчины…»

Мужчины избавляются от своих жестокостей, женщины жестокости свои хранят. Я пытался каждую из своих насмешек над тобой забыть, а ты помнить старалась до единого все свои обманы. Дочки уяснили давно, что папа – это не тот, с кем живет мама, а тот, с кем она живет – не папа. Бультерьер избавился от сомнений, дочек хозяевами назначив, ковер же, купленный нами в Иране, был счастлив, что его оставили на даче.

«Проснулся, но не встал еще…»

Проснулся, но не встал еще, шебуршил ногами, потягивался, щурился, и этого не было никогда. Ты оделась уже, поцеловала меня ледяными губами, убежала на работу, и этого не было никогда. Кофе или нет? Кофе с яичницей? Или просто взяться за вчерашнее, в бутылке еще есть немного, и этого не было никогда. Мороз за окном. Зачем вообще выходить? Казалось лучше остаться, я остался и курил, и этого не было никогда. В послевкусии весь фокус. Только с тобой мог обниматься я даже когда ты уходила, и этого не было никогда. Какой смысл выбирать из того, что было? И кто подобного выбора жаждет? Другое дело, думать о том, чего не было никогда. Так много времени. Все завалено временем. Январское солнце пляшет в пустой квартире, и этого никогда, никогда, никогда не было…

«Двадцать лет…»

Двадцать лет назад я влюбился в женщину с фамилией из одного слога, запретил друзьям шутить по ее поводу, и даже подружился с бессонницей, а год назад я разлюбил женщину с мягкими волосами и особенным, жутко серьезным взглядом, и друзья не шутят по ее поводу, хотя меня бы это не задело, а мои отношения с бессонницей теперь вконец испорчены. Возможно, разницы нет между давним прошлым и недавним прошлым, возможно, женщина эта одна и та же, а разница только в чертах моего лица, в квартирах, в сотне купленных и выброшенных рубашек. А больше – ни в чем.

Разлука

И вот она…Персиковое деревоцветет. Плоды и ветви. …уезжает с новой рок-группой…Персиковое дерево,бархатистый плод эллиптической формы. …в тур по всей стране, а я…Персиковое дерево,сидячие цветки, розовые и красные. …остаюсь ее ждать, что мне еще остается, ведь…Персиковое дерево,ланцетовидные листья с зубчатой кромкой. …только в этом возрасте…Персиковое дерево,морщинистая косточка с ямочками и верхушкой. …настоящее отличишь от фальшивого.

«Туча из…»

Туча из ниоткуда, град в пять утра в июле, солнце, будто кирпич на голову, наблюдаешь, и ужасно душно, и сняла с себя все, что можно было снять, даже надела побольше на себя, чтобы побольше было снять, и наблюдаешь, говоря псу – давай-ка сменим простыни, но сухих простыней нет уже неделю, а пес уснул три холодных душа назад и три пирога с капустой назад, и наблюдаешь, еще не понимая того, что я, по ту сторону тучи, по ту сторону града, по ту сторону солнца, уже понял – это не что иное, как затянувшееся объяснение.

«Кофе на…»

Кофе на чай, водку на красное, сову на жаворонка, и сработало. Кричащую на сопящую, пышку на худенькую, рекламщицу на училку, и сработало. Тревогу на усталость, многих на одну, секс на сон, и сработало. Континент на остров, фиаско на победу, себя на другого – и тут, как назло, работать перестало.

«Жареные кабачки! ну кто бы мог…»

Жареные кабачки! ну кто бы мог про нее такое подумать? Хотя что подумать я мог про нее? Мы едва знакомы. Солнце завалилось на завтрак подобно давнему другу, а масло пело песню скворчащую на сковородке. Никогда кофе с ложкой гречишного меда не был настолько вкусным. Кто мог подумать, что ждало меня волшебное утро? Да, счастья нет, но лучше всего его имитируют несчастные.

«Порывался бросить…»

Порывался бросить свою судьбу и уйти к другой – для такого решения подходили все дни, но особенно один. Хотел высказаться, с немотой надоевшей расквитавшись, для чего вспоминал разные слова, но особенно одно. А проснувшиеся руки слепо шарили в поисках близости – для этого годилась любая женщина, но особенно одна.

«Случалось, они…»

Случалось, они не могли больше терпеть и мчались к нему домой во время обеденного перерыва, ради каких-то минут. Иногда не было где припарковаться, часто не работал лифт, зимой приходилось возиться с заиндевевшими ботинками, шарфами, колготками, а хуже всего подводила страсть, начинавшая стесняться саму себя, и они уговаривали ее, стараясь не переходить на крик, а дорога обратно мучала невыносимым молчанием – у него не было музыки, которая бы ее не бесила. Но они повторяли это еще и еще, потому что не могли терпеть.

«Она дарила мне охру…»

Она дарила мне охру, орехи, рыбу и китовые зубы, я дарил ей латунные трубки, бруски сандалового дерева и ткань из рафии. Мы старались, чтобы подарок всегда был чуть больше подарка, полученного вчера от другого. Она напоминала мне