Как женить слона E-Book

Татьяна Веденская

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Истории о жизни и любви. Романы Татьяны Веденской
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 348

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Ирине Сафьяновой жизнь казалась почти идеальной: крепкий брак, хорошая работа, дочь-отличница. Но вызов в школу выбивает почву из-под ног женщины. Ах, каким же хрупким бывает счастье! Кто бы мог подумать, что Варвара – умница, красавица, гордость родителей – влюбится в двоечника и хулигана… Все попытки образумить дочь тщетны. Проще купить слона, чем переспорить влюбленную девушку, приходят к выводу мать и отец. Проще слона женить, чем разобраться в том, что они – Ирина и Григорий – сделали в своей жизни не так.

Leseprobe

Татьяна Веденская Как женить слона

© Саенко Т., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Судья:

– Почему вы ударили вашего мужа по голове стулом?

Жена:

– Стол слишком тяжелый!

Глава 1, в которой обнаруживаются диаметрально противоположные мнения

Мой муж Григорий считает, что у каждого человека должна быть активная жизненная позиция. Мол, недопустимо просто плыть и ни о чем не думать, ни к чему не стремиться. Нужно четко выражать свое отношение к миру и к людям вокруг. Не знаю, как у других, а у меня с некоторых пор действительно появилась активная жизненная позиция. Не могу пока выразить ее словами, но ощущаю ее наличие, стоит мне увидеть лицо очередного хмурого клиента сквозь толстое стекло операционной кассы. Он смотрит на меня в таком нетерпении, словно начал опаздывать куда-то еще до того, как вошел в здание банка.

Моя активная жизненная позиция проявляется также в нежелании пропускать бугая на дорогом джипе вперед моего «Рено» на светофоре. Я каждый раз испытываю потребность высказаться, когда человек на кассе начинает диктовать продавцу номера пяти разных телефонов, на каждый из которых хочет положить сто рублей. А потом выясняется, что он перепутал цифры в трех из них.

И почему я должна простоять лишних полчаса, пока усталая кассирша все исправит? И это после рабочего дня?!

Моя активная жизненная позиция, заветная цель в жизни, к которой я устремленно двигаюсь, и одновременно голубая мечта – это лежать на диване, не шевелясь, смотреть какой-нибудь незатейливый сериальчик, есть яблоко и ЧТОБЫ НИКТО МЕНЯ НЕ ТРОГАЛ.

Подозреваю, что продавец в магазине мою мечту полностью разделяет. Но у нас обоих нет выбора. Такая роскошь простым смертным недоступна. На нас лежит ответственность. Не знаю, как именно жизнь привела кассиршу к ее креслу, но моя персональная ответственность упакована в фоторамку размером пятнадцать на двадцать сантиметров и стоит на сером столике прямо рядом со счетной машинкой, с помощью которой я считаю и выдаю чужие деньги.

Моя семья в светло-коричневой фоторамке с резными краями. Вечно серьезный Гришка в штанах цвета хаки с миллионом карманов «для нужных вещей», сонная десятилетняя Варя, наша умница-дочка с милым рюкзачком. И я – вечно с дурацкой улыбкой на губах и с красным шарфиком, намотанным на покусанные комарами плечи. Мы позируем на фоне восходящего солнца Карелии, а на заднем плане живописный водопад Ниванйоки. Поход дикарями – что может быть лучше?

Об этом можно поспорить. К примеру, моя добрая подруга Людмила, сидящая на работе по правую руку от меня, считает, что есть много всего лучше дикой природы и еще более диких комаров. Она пересчитывает деньги и умело упаковывает их в бумажные пакеты, ее руки заняты, но голова свободна. Люда работает в операционной кассе банка очень долго, и свои движения довела до автоматизма. Я работаю здесь чуть больше двух лет, а попала сюда благодаря протекции подруги, с которой мы знакомы «сто» лет.

– Милая моя, ты должна послать своего Гришку подальше вместе с его активным отдыхом, – советует Людмила, игнорируя тоскливый взгляд своего следующего клиента в очереди. Пересчет денежных масс – это одна из операций, на которую никто не может покуситься. Всемогущий учет, во имя дебета и кредита. Так что стой, милый, стой. И жди, когда Людка нажмет кнопочку, и на электронном табло загорится номер следующего по очереди.

– Послать Гришку подальше – это нечто из разряда фантастики, – отвечаю я, прошлепывая банковские штампы на платежных документах. Вот и еще один человек взял кредит – ипотека, если судить по документам. Источник повышенного стресса и потенциальная причина для нервных расстройств.

И для ругани с мужем.

У нас с Гришкой тоже – ипотека. Предполагалось, что большая часть нашей квартиры оплатится за счет так называемого военного сертификата, который ему дали при увольнении в запас из военно-воздушных сил. Но сертификат оказался тоже довольно военно-воздушным и не покрыл даже половины. Квартира в Химках оказалась дорогой.

– Дважды в год ты ездишь в отпуск в места, где отдых заканчивается вывихнутыми ногами, диареей и мозолями на ладонях от топора, которым необходимо рубить дрова, чтобы приготовить ужин посреди дикого леса! – развивала мысль Людмила. – Скажи, что в этом хорошего? Чистишь кастрюли песком и полощешь их в каком-нибудь чистейшем озере. В чем фишка, Ириш? Все равно ты делаешь то же самое, что и всегда. Готовишь три раза в день, моешь посуду, стелешь спальники в палатках. Все как и дома, только без горячей воды и туалетной бумаги.

– Там бывает красиво, – вздохнула я, глядя на пресловутый водопад Ниванйоки. Подруга пожала плечами.

– Знаешь, что еще красиво? Маникюр! А ты со своего отдыха приезжаешь с такими ногтями, словно копала ими сырую землю.

– И такое случалось, – рассмеялась я, вспомнив, как в одном из походов у меня с руки слетело обручальное кольцо – и бухнулось в воду у берега. Мне пришлось битый час перепахивать грязный ил, чтобы его отыскать. Ногти были уничтожены, но и остановиться я не могла. Ведь это обручальное кольцо! – Но ведь я люблю Гришку. Как ни крути, со всеми своими «пирогами», он стоит того, чтобы его любить.

– Люби себе на здоровье! Но при чем тут отпуск? – резонно возразила Людмила. – Если бы мы действительно захотели, могли бы спланировать роскошный отпуск для нас любимых, и твои чувства к мужу никаким образом не пострадали бы от этого.

– Он никуда не поедет… – начала было я, но Людка меня оборвала:

– А кто говорит, что он нам там нужен? Нет уж, после всех этих лет и всей этой его депрессии после увольнения – ты имеешь право отдохнуть и от него тоже. Разве нет?

– Не знаю, – задумалась я, честно не представляю себе отпуск вдали от громкого командного голоса супруга. Это было бы… странно? Странно хорошо?

– Чего ты не знаешь? Турция, отель на берегу, шезлонг, на котором можно лежать и вообще не подниматься. Разве что за коктейлем. Массаж… – в голосе подруги появились хищные нотки. – Мы могли бы поехать вместе. Ты, я и Варюшка.

– Звучит как сказка, – ответила я, больше имея в виду нереальность вышесказанного, но Людмила поняла мои слова иначе.

– Сказку надо делать былью, иначе никогда не выберешься ты из своих «турне по тайге». Знаешь что! Сейчас февраль, самое время задумываться о таких вещах, если мы хотим взять нормальный тур за хорошие деньги.

– У Вари в этом году ГИА[1], – пролепетала я. Людмила просунула паспорт и квитанции своего клиента в лоток своего окна и повернула ко мне удивленное лицо.

– Серьезно? – вытаращилась она. – Это сколько ж ей лет?

– Пятнадцать, – улыбнулась я. – Летом будет шестнадцать.

– Вот ведь, а? Растут дети! Казалось бы, еще вчера была вот такая кроха, – Людмила жестом показала нечто размером примерно с арбуз. Варька, даже когда только родилась, и то была больше.

– А теперь она уже выше меня, – погордилась я. – Варвара-краса.

– Выше тебя? – удивилась подруга. – Куда уж выше?

– А что? У меня 178, а у нее уже 183 сантиметра. Слушай, Люд, ты бы приезжала к нам в гости, – вдруг предложила я. – А то ты у нас с самого переезда не была.

– Потому что, знаешь, у меня такое ощущение, что любой, попадающий в ваш дом, моментально становится рядовым в летном отряде твоего благоверного. Так и тянет бежать исполнять его распоряжения. Нет, жить с военным – это не по мне. Он всегда так командует или только при переезде, когда нужно заставить ни в чем не повинных женщин таскать коробки?

Вопрос был риторическим. Григорий Сафьянов, мой муж, действительно умел, любил и был создан, чтобы командовать. Но теперь ему сорок четыре года, из-за зрения он был уволен в запас и больше не командир летного отряда, так что командовать ему приходится преимущественно мною и Варей. Ну, еще немного консьержкой в нашей новостройке и соседями, которых он умело принуждает к сбору средств на нужды дома и к различным общественно полезным работам. Люди его уважают, но при этом прячутся за угол, когда он появляется на горизонте.

Без шуток, возьмем, к примеру, нашего соседа снизу, Лешу. Мой муж как-то раз договорился с ним высадить кусты и деревья около подъезда, чтобы было красиво. Леша не был готов платить деньги за кусты, цветы и деревья, как и все остальные жильцы нашего подъезда. Он отказался, заявив, что беден и безработен. Тогда Гриша предложил Леше «решить вопрос по-боевому» и взять на себя нагрузку по посадке растений. Леша хоть и нехотя, но согласился – жаба победила, и экономия показалась привлекательной. В самом деле, разве проблема всунуть в землю палки и кусты?

Наивный Леша.

В согласованную субботу, в семь утра мой муж «решительно приветствовал» Алексея на пороге его квартиры. Леша стоял в трусах и майке, а Гриша – с лопатами в одной руке и чертежами с «планом посадки» в другой. К своему сожалению, я тоже там была. Мне доверили нести большой извивающийся шланг, а Варваре – ведра.

Леша тысячу раз пожалел, что не отдал жалкую тысячу рублей, как и все в подъезде. Спал бы спокойно все выходные и мне бы дал исполнить свою мечту (см. пункт «моя активная жизненная позиция»). Но нет. Поутру Григорий выстроил нас всех, велел рассчитаться по порядку, а затем отрапортовать, кому какое задание поручено. Объемы, сроки, качество.

Вопросы? Нет вопросов? Тогда приступить к исполнению. По окончании доложить по форме.

В результате мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО потратили субботу и воскресенье, создавая ландшафтный дизайн около подъезда. Мой муж с упоением использовал «мотивировочный диалог», подбадривая соседа, призывая его «быть мужиком» и рассказывая о том, как личная инициатива в разумных рамках создала человечество таким, каким мы его знаем. И что, если мы не будем уделять внимание деталям в таких вещах, как измерение лазерными измерительными приборами длины, глубины и ширины посадочного места для березы, то что же станется с нашей жизнью? Порядок исчезнет, хаос займет его место, и все полетит в тартарары.

Сосед Леша, возглавляемый моим супругом, показал чудеса трудовой дисциплины, удивив, наверное, даже самого себя результатом своих трудов. Но с тех пор он прячется за любым углом, забором, стеной, человеком или просто пытается провалиться сквозь землю, если Гриша появляется на горизонте. И, конечно, своевременно и в полном объеме сдает все деньги, которые собирают на блага нашего подъезда.

Ведь это НАШ ПОДЪЕЗД! А если мы не будем тратить время и внимание на детали, важные для комфортного счастливого проживания во вверенном нам подъезде, то во что превратится наша жизнь! В хаос!

Да, мой муж любит командовать.

И да, наш подъезд – самый изумительно чистый и красивый, а весной еще и самый зеленый, с прекрасной клумбой.

– Гриша будет рад, если ты приедешь, – заверила я Людмилу. Она с недоверием посмотрела на меня, а затем кивнула.

– Хорошо. Я привезу торт. А ты обсудишь с ним наш отпуск? Честно, это было бы просто шикарно. Мы можем взять путевку на июль, тогда уже любые ГИА кончатся.

– Я поговорю с ним, – пообещала я, не имея ни малейшего представления, как это исполнить на практике. Когда муж еще работал, я порой составляла для него формальные рапорты, если мне нужно было что-то, – не всерьез, конечно, а в шутку. Но Гриша на рапорты отвечал быстрее и по существу. Может, и теперь стоит подать рапорт?

Но ведь он убьет меня, если я только признаюсь, как ненавижу наши семейные походы. Как Людка их называет, «турне по тайге». Хочу шезлонг!

И я никак не могла вытравить эту мысль из головы. Ведь я никогда не была в нормальном отпуске. Последние два года мы не ездили даже в тайгу. После увольнения Гриши наша жизнь стала такой неопределенной, все стало зыбким и непредсказуемым. Ты можешь или любить жизнь жены военнослужащего, или ненавидеть, но стабильность и определенность завтрашнего дня – это несомненный бонус, который ты теряешь, покидая летный отряд. С этого момента жизнь меняется, теряет форму. И ни жилищный сертификат, ни пенсия по выслуге лет не доставят особой радости.

Первые месяцы Гриша сидел на кухонном стуле и смотрел на меня, словно ожидал, что я скажу ему, как жить дальше. На него было больно взглянуть. Затем Людмила предложила мне место в банке, а Гришке старый друг – работу. Конечно, не такую престижную и не в небе, но деньги хорошие. Потом мы взяли ипотеку, осели в Химках, так как не могли позволить себе квартиру на Речном вокзале, где я работаю, купили машину, влезли в долги, но зато появился смысл жизни.

По крайней мере, проблемы, с которыми можно эффективно бороться.

Каждый будний день, если Гриша работает в первую смену, я встречаю его около метро. Ровно в семь тридцать вечера, ни минутой позже. Опоздания в нашей семье не допускаются, как, впрочем, и многое другое. Если мы не будем уделять внимание деталям… Бла-бла-бла! Я давно приучила себя прибывать на место встречи заранее, это было куда проще, чем выслушивать потом очередную лекцию от моего командира. Сегодня я стояла на парковке и задумчиво скользила взглядом по проезжающим мимо меня машинам, но мысли были далеко – там, где в коктейли вставляют бумажные зонтики для красоты, где не нужно готовить и где нужны платья, а не шорты и «неубиваемая» туристическая обувь.

– Иришка, привет! – услышала я голос мужа, продирающегося ко мне сквозь утыканную машинами многоуровневую парковку около Речного вокзала. Как всегда, серьезен, словно улыбка – это проявление недопустимой слабости. Но я-то знаю, как он улыбается. У него очаровательная ямочка на щеке, но видно ее, только когда он улыбается. А еще, когда Гриша улыбается и склоняет голову немного набок, у него появляется такое хитрющее выражение лица. И он очень похож на Тимоти Далтона[2] в этот момент. Но исключительно когда улыбается.

– Гриша, что-то ты сегодня запоздал, – бросаю я как бы мимоходом. На часах семь сорок, как знаменитые слова в еврейской песенке. Десять минут, кто-то говорит, что такое опоздание даже считается приличным. Но не мой муж.

– Задержали на работе, – бросает он, и его серые глаза полны возмущения. Как только я могла подумать, что он задержался по собственной воле. Муж отряхивает пыль со своих идеально отглаженных брюк и садится в машину. Деловой костюм а-ля «люди в черном» смотрится на нем великолепно. Достаточно свободно, но при этом не болтается. У Григория красивая мужская стать. Высокий, держится прямо, как будто в него палку вставили – в армии это называется «военная выправка». Он бегает по парку перед работой и останавливается около турника, чтобы подтянуться десять раз – это обязательно. По выходным – активный отдых. Зимой – лыжи, летом – плавание, бадминтон, велосипед. Черный костюм, голубая рубашка, синий в серебристую полоску галстук. Мой мужчина в отличной физической форме, никто не дал бы ему сорока четырех. Многие приняли бы его за бизнесмена, возвращающегося с деловой встречи.

Но они бы ошиблись. Григорий водит экскурсионный автобус. Он мог бы делать это и в более свободной одежде. Никому нет дела, во что одет водитель экскурсионного автобуса. Людям интересно, только чтобы он безопасно и комфортно вез их сквозь московские пробки, останавливался около достопримечательностей, не дергался с места резко. В этом Григорий – профессионал. После того как ты управлял летным отрядом из нескольких сложнейших летательных аппаратов, уж с экскурсионным автобусом-то справишься. Он предпочитает делать это в идеально отглаженном костюме и чистой рубашке каждый божий день. Муж говорит – нужно держать марку.

Угадайте, кто держит утюг?

– Ну, как прошел твой день? Какие экскурсии были сегодня?

– Сегодня опять «Огни большого города». Проезд около башни Федерации перекрыли, пришлось чуть ли не полквартала сдавать назад, – поделился муж, пристегивая ремень безопасности.

– Представляю, как это «легко» на твоей громаде, – рассмеялась я. Гриша покачал головой.

– Все бы ничего, но некоторые люди считают, что правила написаны не для них. Один такой умелец только чудом не влетел мне под просвет. Думает, если у него «Лексус», то может пройти сквозь автобус, – проворчал Гриша и достал из бардачка специальную тряпочку, чтобы протереть стекла своих стильных очков. Они ему шли, делали его лицо каким-то еще более серьезным и умным. Прям профессор. Именно из-за этих самых очков ему и пришлось уйти из авиации. Небо предъявляет самые высокие требования.

– А Людмила приедет к нам в гости, – радостно сообщила я. – Может быть, даже в эти выходные.

– Включи поворотник, – коротко бросил мне муж, когда я тронулась с места, выруливая с парковки. Я покорно включила сигнал.

– Так что ты думаешь? Мы же сто лет не собирались. Может быть, пригласим Васильевых?

– Выключи поворотник, – продолжил Гришка. Я почувствовала, как начинаю медленно закипать. – Давай пригласим Васильевых. Может быть, ты приготовишь свой «Наполеон»?

– Может быть, мы купим торт? Я не хочу все выходные готовить, – сухо ответила я и вошла в поворот коридора парковки куда резче, чем следовало.

– Эй, притормози, – последовал немедленный комментарий. – Если ограничение скорости – десять, это не значит, что ты должна ехать с этой скоростью. Не забывай, тут спираль.

– Да я в курсе! – воскликнула я. – Может, ты сядешь за руль?

– Ты же знаешь, что я просидел за рулем весь день, – возмутился муж.

– Я уже два года как-то справляюсь без твоих подсказок. Может, не надо говорить мне под руку, – насупилась я. Надо как-то вызвать у него чувство вины, чтобы потом мягко подкатить к теме отпуска и моей «преступной» мечте пролежать его целиком, от первого до последнего дня, на шезлонге.

– То, что ты ездишь без аварий, говорит о твоем везении и о квалификации водителей вокруг тебя, – «обрадовал» меня Гришка.

– Ну, спасибо! – я окончательно разозлилась, но он, кажется, даже не заметил этого.

– Статистика говорит, что самым опасным по аварийности является третий год управления транспортным средством. Надо будет нам провести с тобой дополнительные тренинги. Безопасность – это приоритет.

– Не хочу никаких тренингов.

– Пропусти «Шевроле», – скомандовал Гриша, подразумевая бежевую машину, двигающуюся рядом со мной в соседней полосе.

– Это еще почему? – возмутилась я. – Я иду прямо, не поворачиваю.

– Он показал поворот и может совершить неожиданный маневр. Лучше его пропустить, – невозмутимо пояснил муж. Подразумевалось, что я должна тут же, немедленно, беспрекословно исполнить команду, как какая-то тренированная обезьянка. Но я не захотела. Напротив, прибавила газу, чтобы не дать бежевой машинке выйти вперед меня. Мы плелись рядом, и я видела, как «Шевроле» прижимается ближе ко мне, как бы показывая, что ему очень надо. В нормальных условиях я бы его пропустила.

– Ирина! – строго произнес муж, и знакомые металлические нотки появились в его голосе.

– Григорий! – ответила я, пытаясь добиться такого же звукового эффекта. Машина впереди меня дернулась, и «Шевроле» поспешил занять место передо мной, но я оказалась проворнее и в считаные секунды догнала машину впереди. Водитель «Шевроле» затормозил, а лицо моего благоверного перекосила судорога истинной муки. Кто-то ослушался его команды!

– Ты ведешь себя неразумно и подвергаешь опасности себя и других участников дорож… – попытался было достучаться до меня он, но водитель «Шевроле» уже принял решение и занял свое место после меня. Я торжествующе улыбнулась.

– И никто не пострадал! – победно заявила я.

– О, конечно. Это аргумент! – воскликнул Григорий. – Определенно, тебя надо потренировать.

– Или можно отпустить меня в отпуск в Турцию, и тогда я там отдохну на пляже, поправлю нервы и не буду такой вспыльчивой. Стану снова послушной, – выпалила я как на духу.

– Что? О чем это ты? – вытаращился на меня мой агент 007 от московского экскурсионного бюро.

– Об отпуске. Я взвинченна, устала.

– Мы поедем в отпуск, – заверил меня Григорий. – Я подумаю. Может быть, в этот раз мы даже потянем катамараны на Кавказе. Помнишь, я тебе рассказывал о группе. Ребята поедут. Не отпуск, а мечта.

– Это твоя мечта! – возмутилась я. – А я не хочу катамараны. Не хочу спать в палатке.

– Да что с тобой?! – всплеснул руками Гриша. – Сейчас вообще февраль. Рано даже и думать об отпуске. Это тебя Людка, что ли, с панталыку сбила?

– Никто меня не сбивал! – вспылила я. – Просто я хочу в отпуск на пляж.

– Мы же всегда презирали этих тюленей на лежбище.

– А я теперь хочу на лежбище!

– Нет. Это неприемлемо, – заявил Григорий тоном «разговор окончен». Кто бы сомневался. Но только я не была готова закрыть тему. Может быть, не сегодня, но завтра я добьюсь своего. Наверное. А сейчас – я была так зла, так зла… Что совершила то, что по шкале преступлений Григория Сафьянова тянет на десять из десяти. Когда мой телефон зазвонил, я ответила и принялась говорить по телефону и одновременно вести машину. Муж покраснел, а глаза его сощурились. Так-то, дорогой!

– Алло?

– Повесь трубку! – прошипел Гриша.

– Ирина Олеговна? Это учительница Вари по математике беспокоит. Удобно разговаривать? – тон сухой, деловой. Учительница? Нам никогда не звонят преподаватели, во всяком случае, не говорят таким сухим тоном. Варя – отличница, в школе ее любят и говорят о ней тепло и с нежностью.

– Да, это я, – кивнула я и бросила короткий взгляд на моего разъяренного мужа. – Да, мне удобно разговаривать. А в чем дело?

– Вы не могли бы заехать в школу? Нам нужно поговорить, – еще сдержаннее ответила учительница.

– По поводу Вари? – уточнила я на всякий случай.

– Да, по поводу вашей дочери.

– А что случилось? Все в порядке? – заволновалась я. Учительница помолчала, а затем добавила, что ей просто необходимо с нами посоветоваться. Посоветоваться? О чем? Какую ленточку пришить к золотой медали Вари? С таким отцом, как Гриша, у дочери не было ни одного шанса учиться плохо. Так в чем же дело? – А вы не можете посоветоваться со мной по телефону?

– Ирина, прекрати немедленно! – рявкнул Гриша и вырвал у меня трубку. – Следи за дорогой. Алло?

Я повернула на Ленинградское шоссе, подумав, что это даже неплохо, что он взял трубку. Обычно после разговора с ним по телефону люди теряют всякое желание встречаться лично. Григорий принялся допрашивать учительницу в свойственной ему агрессивной манере. Затем даже предложил ей решить все вопросы «по-боевому», но, к его большому удивлению, и ему не удалось вытянуть из учительницы, что именно она хочет от нас и для чего мы должны приехать.

Поскольку такое случилось впервые, я временно перестала злиться из-за отпуска и начала нервничать за дочь. Варя для нас обоих – главное в жизни. Тут уж как ни крути.

Глава 2, в которой я узнаю многое о подрастающем поколении

Здание школы, где учится наша Варечка, очень странное, словно архитектор создавал проект, мягко говоря, в не самом адекватном состоянии. Оно получилось у него как какой-то дом-лабиринт не для средних умов. Многогранник причудливой формы, с пятью возможными входами-выходами и множеством закоулков и углов как снаружи, так и внутри здания. Если бы ученикам нашей школы нужно было спрятаться, чтобы покурить, перед ними предстал бы широчайший выбор. Однако, по словам Гришки, никогда не знаешь, из какого окна какой угол «простреливается». Небезопасно.

Впрочем, современные школьники уже давно перестали «морочиться», пытаясь скрыть вредные привычки, подцепленные у учителей и родителей.

Когда я подходила к главному входу школы, стайка старшеклассников мирно курила прямо около входа. Никакого беспокойства. В мое время за такое немедленно вызывали к директору.

О боже, неужели я употребила выражение «в мое время»? Нет-нет, в тридцать четыре года еще рано так говорить.

Вчера вечером я попыталась узнать у дочери, в чем дело и по какому вопросу нас вызывают в школу.

– Кто вызывает? Русичка? Она просто дура, – последовал простой и короткий ответ.

– Но почему-то же она хочет, чтобы твоя мать отпросилась с работы и пришла в школу? – свел брови Григорий. Я последовала его примеру и посмотрела на него. С какого это, интересно, ляда я должна идти в школу одна, да еще к тому же отпрашиваться с работы? Может быть, наоборот, он добежит до русички перед вечерней сменой?

– Откуда я знаю?! – пожала плечами Варя. – Может, деньги какие-нибудь собирает?

– Ты думаешь, что она не могла сказать это по телефону? – усомнилась я. Варвара отстранилась от дальнейшей дискуссии. Она взяла со сковородки последнюю котлету, слопала ее, прямо стоя у плиты, а затем ушла в свою комнату «делать уроки». Волшебные слова, после которых в доме затихают звуки, телевизор делается тише и даже ходить мы стараемся на задних лапках.

Варечка делает уроки! Не мешайте нашей девочке!

Принцесса удалилась в свои покои с таким видом, будто разговор о вызове в школу ее невероятно утомил. Маленький Эйнштейн в домашнем сарафане с вышитыми оленятами по подолу, гений, который знает мир куда лучше, чем челядь и всякое старье, окружающее ее, то есть мы с Гришей. Мы проводили ее ошарашенными взглядами, но между собой предпочли не обсуждать поведение дочери.

Надавать бы ей тумаков и отправить в угол… Вот только Варвара учится на одни пятерки, идет на золотую медаль. Гордость школы: победительница районных олимпиад по русскому языку, математике и биологии. Папина радость.

– Может быть, и вправду с нас хотят собрать какой-нибудь очередной добровольно-принудительный взнос? Честно говоря, я уже устал ремонтировать эту школу! – воскликнул Гриша и с недовольством бросил сковороду в раковину. Определенно, он тоже имел виды на последнюю котлету, так что теперь я еще и в том окажусь виновата, что мало нажарила котлет. Я вздохнула и отправилась мыть посуду. Обсуждать вопрос, кому идти на «беседу», не стала. Бессмысленно потрачу драгоценные часы отдыха.

Стайка старшеклассников отреагировала на меня, формально убрав дымящиеся сигаретки за спины. И на том спасибо. Только один, рыжий и вихрастый мальчишка, не потрудился даже посмотреть в мою сторону. Он так заправски курил, словно делал это уже лет сто. А еще слушал музыку, отделившись от всего мира огромными наушниками. Взгляд его был сосредоточен на экране смартфона. Рыжий чертенок делал затяжку, а затем тыкал пальцами с сигаретой в экран своего смартфона. Вот она – современная молодежь, тело здесь, а мозг – бог весть где.

Парнишка даже не заметил, как я прошла мимо. Острый запах сигаретного дыма заставил меня поморщиться. Кури-кури, дружок. Так и останешься крошкой-картошкой. Если честно, я не понимаю, зачем им это надо – начать разрушать себя еще до того, как они окончательно сформировались. Что именно и кому доказывает рыжий черт, выдыхая сизый дым из своих юных легких? Мой Гриша никогда не курил, хотя большая часть его друзей-коллег дымили, как паровозы. Но не в нашем доме и не при мне или Варе. Закон.

В школе кипела жизнь. Занятия уже в основном закончились, но ученики еще не разошлись по домам. Они шумели, словно иерихонские трубы. Честно признаюсь, я даже не представляю, как несчастные учителя выживают в этих условиях, приближенных к боевым. От крика учеников голова начинает болеть через десять минут нахождения в эпицентре – в коридорах этой большой, сложно спроектированной школы. Дети орали и бегали. Один мальчик, третьеклассник на вид, красный, как помидор, и счастливый, как победитель лотереи, катился по полу на коленках и на полном ходу врезался в меня, чуть не сбив с ног. Ну не умею я вовремя увернуться от летящего по полу ребенка.

– Ирина Олеговна? – русичка помахала мне рукой, выглянув из дверей своего просторного, вылизанного старательными детскими руками класса.

– Я здесь! – ответила я, поднимаясь с пола и помогая третьекласснику принять вертикальное положение. Мальчик моих усилий не оценил, тут же побежал дальше с громким криком. Продленка! Я осторожно, по стеночке, добралась до класса русского языка.

– Спасибо, что пришли, – пробормотала Марина Ивановна, закрывая за мной дверь. Гулкое эхо детского беспредела затихло.

– Ну что вы. Конечно, – пробормотала я, стараясь скрыть растерянность и волнение. Вряд ли это получилось. Муж говорит, что у меня всегда все на лице написано. Может быть, ходить на вызовы в школу в парандже?

– А Григорий Алексеевич не придет?

– Он, к сожалению, не сможет, – покачала головой я, все еще злясь на мужа за тоталитаризм в вопросах ответственности за воспитание дочери. Как ее хвалить и дарить подарки – это он. Как ходить на собрания в школу – это я. Неудивительно, что отца Варвара обожает, а на меня смотрит хмуро и требовательно. В основном воспринимая как метателя котлет.

– Что ж… Может, так даже и лучше, – сказала учительница, из-за чего я вдруг занервничала. Такой тон! Вряд ли речь пойдет о деньгах. Мне было предложено сесть за парту напротив учительского стола. Затем Марина Ивановна долго перебирала какие-то бумаги, смотрела в журнал, включала компьютер и вертела ручку. И готовилась к разговору со мной. Марина Ивановна вела у Варвары русский и литературу с пятого класса, она всегда любила Варю и, как следствие, любила нас, родителей.

– Что-то случилось? – спросила наконец я.

Марина Ивановна остановилась, положила ручку на стол. Она уставилась на меня так, словно собиралась с силами. Затем выдохнула и спросила:

– Скажите, у вас все дома в порядке?

– Что? – я наклонилась вперед и нахмурилась. – В каком смысле?

– Вы меня извините. Это не мое дело. Иногда такие проблемы сказываются на подростках. Они переживают. Может быть, не показывают этого, но…

– Да о чем речь? – начала злиться я.

– У вас с мужем никаких проблем нет?

– Какие еще проблемы у меня могут быть? – Я, грешным делом, подумала о том, что Гриша не отпускает меня в отпуск и что это, конечно, проблема, особенно теперь, когда Людмила прислала мне фотографию пляжа, где мы, по ее мнению, могли бы лежать две недели, не шевелясь… Но ведь не об этой же проблеме говорит Марина Ивановна.

– Вы не разводитесь? – тихо спросила она. И тут я онемела. Сглотнула слюну, затем попыталась собраться с мыслями, чтобы ответить, но не смогла. Попытки кончились ничем. Я попыталась представить себе, откуда такая дикая мысль могла поселиться в голове учительницы. Может, Варя права и русичка – дура? Чокнутая? «Того»? Или… тут мои зрачки расширились… вдруг Варя сама что-то такое сказала про нас? Если да, то как? Почему? С чего бы? У нас с мужем все хорошо!

Ну… не лучезарно хорошо. Но нормально! А как еще должно быть у мужа и жены, которые живут вместе уже пятнадцать лет? Но развод? Такое слово даже не появлялось за все годы в моем лексиконе.

– Ирина Олеговна, вы меня простите, пожалуйста, если затрагиваю болезненную тему, но я просто обязана реагировать. Такие вещи очень сказываются на ребенке. Особенно в переходный возраст, – русичка частила, а я с трудом улавливала смысл того, что она говорит.

– Какие вещи? – переспросила я, стараясь подавить раздражение.

– Дети тяжело переносят конфликты между родителями, – развела руками она.

– Вы мне можете объяснить, что происходит? – воскликнула я. – Мы не разводимся с мужем! И конфликта никакого у нас нет!

– Правда? – искренне удивилась Марина Ивановна. Я вдруг заинтересовалась вопросом, а замужем ли сама учительница русского языка и литературы? Если бы она была замужем, знала бы, что нет, это неправда. Конфликты есть в любом браке. Но это не значит, что семья распадается. И это никак, НИКАК не влияет на детей. Во всяком случае, не на Варвару.

– Что не так с Варей? Я смотрела ее оценки… – сухо продолжила я.

– Дело не в оценках, – покачала головой учительница. – Она изменилась.

– Изменилась? – я повторяла за нею, как попугай.

– Вы не замечали?

– Нет, – я лихорадочно восстанавливала в памяти все мои недавние разговоры с дочерью, чтобы протестировать их на предмет перемен. Вчера дочь съела котлету и ушла в комнату. Все, больше мы не разговаривали. Три дня назад она попросила денег – Гриша дал ей пятьсот рублей сверх карманных. Варя высказалась в ключе того, что пятьсот рублей по нынешним временам – ничто. Григорий не согласился с нею, но из-за любви к дочери добавил еще пятьсот. Все выходные Варя провела у своей одноклассницы Маши Гуляевой, что живет в соседнем подъезде. Они дружат с тех самых пор, как Варя перешла в школу в Химках. Хорошая семья, мама работает бухгалтером, а отец, кажется, какой-то и впрямь крутой. Директор предприятия вроде. Вот и все, что мне было известно о жизни дочери. Мне казалось, этого достаточно. Определенно, я ошибалась.

Господи, я почти не общаюсь с дочерью, нервно подумала я.

А еще просила меня подарить ей на день рождения котенка. Когда ж это было? Полгода назад? Я ответила, что только котенка мне и не хватало. Гриша сказал, что если дочь будет убираться за собой хотя бы в своей комнате эти самые полгода, то можно будет подумать о ее просьбе о котятах. Таким образом, вопрос был решен. Уборка – не в характере нашей принцессы. Даже ради котенка. Если начать убираться самой – для чего тогда вообще нужна мать? Я почувствовала неприятную горечь во рту.

– В последние месяцы с Варей определенно что-то происходит, – заявила Марина Ивановна. – Конечно, я все понимаю, возраст такой. Но я беспокоюсь, как бы это не сказалось на учебе. Пока что мы стараемся не давить на нее слишком сильно. Но я решила поговорить с вами, потому что… я подумала…

– Мы с мужем не собираемся разводиться, – отрезала я. – А что именно с ней происходит? Вы же имеете какие-то факты? Или это только ваше ощущение?

Мои слова прозвучали грубее и суше, чем я ожидала, и Марина Ивановна посмотрела на меня с осуждением и обидой.

– Конечно, факты есть. Раньше Варя с удовольствием училась. Ей было интересно. Она даже другим ученикам помогала. Диму Грачева по математике подтянула, например. Ей нравилось, понимаете? У нее глаза горели.

– Ну, может, она устала. В конце концов, все время ездит на ваши олимпиады. А в этом году ГИА, она должна сосредоточиться на экзамене.

– Несколько раз Варвара не могла ответить, о чем говорил учитель, потому что не слушала! – бросила мне русичка. – Она, как двоечники, сидела, как зомби какая-то, и тыкала в свой смартфон. Никогда раньше такого не было с ней.

– Может быть, урок был скучный? Или она просто и так знала весь материал?

– Недавно Варя сказала учителю истории, что он преподает чушь и у нее нет времени на это. А однажды, когда я сделала ей замечание и потребовала, чтобы она отдала мне телефон, девочка просто встала и ушла с урока. Прямо посредине урока – встала и вышла из класса, хлопнув дверью со всей силы. И еще накричала на меня, – лицо учительницы раскраснелось, она тяжело дышала. Марина Ивановна была по-настоящему обижена. Я изумленно слушала все то, что она говорила. Эти рассказы настолько не подходили к моей Варечке, что я ловила себя на остром желании переспросить, не перепутала ли Марина Ивановна ее с кем-то другим.

– Ушла с урока?

– И накричала! – повторила русичка. – Сказала, что все мы тут дурью маемся. Именно так и сказала. А еще она перестала носить форму. Мы пытались… Ольга Александровна попыталась сделать ей замечание, объяснить. Форма – это же чтобы все чувствовали себя комфортно. И у Варечки никогда не было проблем, она же всегда была хорошей девочкой.

– Была? – окончательно опешила я.

– Мы, конечно, думали, что все это – просто детский протест. Знаете, кто-то на уроках пытается курить, кто-то петарды взрывает, а кто-то приносит спиртное – это мы знаем и привыкли.

– Как можно к такому привыкнуть? – поразилась я. Марина Ивановна посмотрела на меня так, словно я была наивным ребенком.

– Мы тут с таким сталкиваемся, что ни пером описать, ни заявлением в полицию. Но Варя Сафьянова – это же наша медалистка. Мы не хотели на нее давить. Ольга Александровна только сказала, что драные джинсы – это для драных кошек.

– Что? – возмутилась я. – И это вы называете – не давить?

– Согласна, прозвучало грубовато. Но Варя вдруг разрыдалась так, что мы растерялись. Она так плакала, словно у нее кто-то умер. Какое-то горе. С Варей случилась настоящая истерика. Мы даже медсестру позвали.

– Почему вы мне ничего не сказали? Я понятия об этом не имела! – я вскочила и ухватилась за край парты.

– Так вот я вас и вызвала. Варя стала прогуливать.

– Что?

– Да! Она на прошлой неделе прогуляла все уроки физкультуры.

– Ну, может быть, у нее были… эти дни? – предположила я.

– А в этот понедельник вообще не появилась в школе.

Я замолчала, потому что понятия не имела, что ответить. Могу сказать только, что в этот понедельник, как и в прошлый, и в позапрошлый, Варя вышла из дома с рюкзаком, в котором лежали учебники и бутерброды. Вышла, чтобы пойти на занятия. Где же она была вместо этого?

– Вы должны поговорить с ней. Возможно, ее нужно отвести к психологу. Может быть, вы и правы, и мы все немного передавили на нее. Девочка теряет интерес к учебе. А ведь этот год очень важный. Некоторые оценки из ГИА пойдут в аттестат.

– Я знаю, знаю, – кивала я, прикидывая, как буду рассказывать все это Грише. И что, в самом деле, мне теперь делать? Отвести дочь к психологу?

– Мы должны сделать все возможное, пока не стало поздно.

– Вы меня пугаете, – призналась я. – Что значит пока не стало поздно?

– Знаете, я уже видела подростков, которые не справлялись с переходным возрастом. Раз вы говорите, что дома ничего не поменялось, значит, Варечка находится под давлением и стрессом из-за гормональной перестройки. Ей нужно помочь. А то ведь может и вовсе бросить учиться. Они в этом возрасте только об одном думают.

– О чем? – удивленно спросила я, глупо хлопая глазами.

– О чем? Ну, о мальчиках, конечно.

– Только этого мне не хватало, – вздохнула я.

– Именно, – многозначительно кивнула Марина Ивановна. – Варя очень талантливая. У нее хорошие знания. Будет очень жаль, если она сорвется и полетит в пропасть. Девочки сейчас только и думают о том, как замуж выскочить. Но ведь замужество – не главное в жизни.

* * *

– Замужество? Да она же еще ребенок! – воскликнул мой муж, когда я попыталась осветить ему проблему. Гриша собирался на работу, когда я поделилась с ним проблемой. Он выходил в вечернюю смену и уже стоял посреди спальни в черных носках, трусах и отутюженной голубой рубашке, когда я решилась все обсудить.

– Конечно, она ребенок, и всякие мысли о мальчиках – пустые мечты, не больше. Не об этом речь. Она может перестать учиться, ты понимаешь? Мы же привыкли, что Варя поддается твоему давлению, как домашний сыр.

– Я ни на кого не давлю! – возмутился муж. А я лишь усмехнулась.

– Да, значит, она просто так, от природы учится легко и не создает нам никаких проблем! И это никак не связано с тем, что ты лишаешь ее компьютера и телефона на неделю, если она приносит четверки.

– Ну, я просто не хочу, чтобы она расслаблялась. Учу ее ответственности. А теперь, раз она так сильно расслабилась, мы установим глобальный контроль за ее учебой и передвижением, – заявил Гриша, снимая с вешалки костюм.

Варя ушла к подруге, и именно поэтому сейчас мы могли поговорить спокойно, не боясь, что нас услышат. Я не хотела объясняться с дочерью, пока мы не придумаем, что, собственно, ей сказать. Прогул – это серьезно. Рыдание в кабинете директора – еще хуже. Но Гриша, как всегда, все видел по-своему.

– И как ты это представляешь? Я, что ли, буду ходить с ней на уроки?

– Ходить не надо, – спокойно ответил Гриша, завязывая галстук. – А вот уроки с ней вместе ты делать можешь. И учителям звонить, пришла она на урок или нет. Сейчас ее надо будет наказать и оставить дома заниматься на все выходные.

– Вдруг она разрыдается?

– Ну, что ж. Пусть поплачет. В конце концов, кто виноват в ее прогулах?

– Хорошо! – хитро сощурилась я. – Только о том, что мы ее наказываем, давай ты ей скажешь?

– Это почему? – моментально среагировал Григорий.

– Потому что! – возмутилась я. – Не собираюсь снова быть плохим полицейским. Как комнату ее заставлять убирать – я. Как пилить ее из-за того, что она не спит до полуночи, – я. Как денег ей на кино дать – это ты.

– Я не понимаю, что ты хочешь от меня? – Гришка отвел взгляд и ускорил завязывание галстука. – Девочка устала учиться? Ну что ж, может быть, и не надо ей так уж серьезно учиться.

– Что? – я обошла его и встала в дверях. – Что ты имеешь в виду? – Я уперла руки в боки и уставилась на супруга, который демонстративно стряхивал невидимую пыль с рукава пиджака, только чтобы не смотреть мне в глаза. Зачем вообще нужен такой костюм водителю экскурсионного автобуса? Пора бы уже понять, что это не форма пилота!

– Ничего я не имею в виду, – пробормотал он. – Мне пора.

– Она – отличница, у нее светлая голова. Варя сможет поступить в МГУ, если у нее будет золотая медаль. Разве мы не этого хотим?

– Этого, да! Чтобы она поступила в хороший институт, где учатся толковые ребята. Но зачем?

– И зачем же? – сощурилась я.

– Чтобы она училась вместе с этими толковыми ребятами из хороших семей и выбрала себе мужа, – невозмутимо пояснил Гриша.

– А что, если Варвара захочет делать карьеру? Она хочет поступать на журфак, между прочим! Она, может, окажется талантливее и способнее этих толковых ребят! – прошипела я. – Замужество сейчас не главное дело, слава богу.

– Что за ерунда? Конечно, Варя должна удачно выйти замуж. А для этого она должна попасть в среду общения, где есть из кого выбирать. С ее внешностью она сможет заполучить любого!

– Не верю своим ушам! Какое-то Средневековье! – я всплеснула руками. – Я-то думала, ты веришь, что она может чего-то достичь. Наша дочь очень умная девочка.

– Она – девочка! Это ты в точку попала. Зачем ей карьера?

– Что ж, я так ей и передам, что папа считает ее неспособной ни на что, кроме как пойти под венец.

– Это неправда, – Гриша аккуратно отодвинул меня от двери. – Она способна на многое. Но я не хочу, чтобы Варя выросла и превратилась в ледяную стерву, командующую мужиками.

– А почему бы и нет? Почему бы ей не покомандовать?

– Ну чего ты так завелась? Разве тебе плохо оттого, что ты удачно вышла замуж? – спросил меня Гриша, а затем поцеловал в нос. – Поехали, Иришка, а то я опоздаю.

– И что будет?

– В смысле? – вытаращился на меня муж.

– Что будет, если ты опоздаешь? Это просто работа. И просто деньги. Почему, когда речь идет о моей работе, я могу отпроситься, уйти пораньше, взять больничный, с кем-то поменяться, задержаться ненадолго. А когда речь идет о том, чтобы ты возил туристов по Москве, ты не можешь взять отгул даже ради дочери?

– Потому что я должен кормить семью, – холодно бросил Григорий.

– Я тоже кормлю семью. Но при этом хочу, чтобы наша дочь жила полной жизнью. Если она полюбит человека – она выйдет за него замуж. Если она будет преуспевать в карьере – я буду только рада. А ты все сводишь к тому, что без мужа женщины неполноценны.

– А потому что так и есть, – заявил Гриша. Я почувствовала, как кровь приливает к моим щекам.

– Ну, спасибо, мой дорогой любимый муж. А ведь я в банке зарабатываю не меньше тебя. Мы зарабатываем одинаково! – в сердцах бросила я. – Чем моя карьера хуже твоей?

– Моя карьера? Ты ЭТО называешь карьерой? – ледяным тоном переспросил он.

– Ой, прости, – злобно ответила я. – Конечно, ты пилот. Ты – серьезный мужчина в сложной ситуации, а я – просто женщина у плиты. А ведь я вышла за тебя замуж, дорогой, не потому, что так видела мой карьерный рост. А просто влюбилась как сумасшедшая. И ни на одну секунду не задумывалась, насколько мой выбор удачен. Если бы я следовала твоим же стандартам и выбирала так, как ты говоришь, чтобы выбирала наша дочь, то я должна была бы… – Я замолчала.

– Ну, договаривай. Договаривай, дорогая. Ты бы выбрала кого-то получше, верно? – ядовитым тоном бросил мне он. – Я знаю, что у тебя и варианты были.

– Именно! – рявкнула я. – Варианты были. Но полюбила тебя. И теперь торчу тут, пытаясь вымолить уважение если не ко мне, то хотя бы к будущему нашей дочери. Которую ты, получается, считаешь человеком второго сорта, да? Зачем вообще тогда заставлять ее учиться? Давай скажем, что она все равно ни на что не годна, кроме как всю жизнь стирать носки и мыть посуду…

– Может быть, у тебя и сейчас есть варианты, – задумчиво пробормотал Григорий.

– Что? – я уставилась на него, зачарованная тем, как мужчины могут все перевернуть с ног на голову, уйти от вопроса и одновременно обвинить любого в чем-нибудь негодяйском.

– А что, конечно! Это только логично и очень по-женски. Я теперь никто, летать уже никогда не буду. Отчего бы не выбрать кого-то поинтереснее. Ты еще не старая. Красивая женщина. Зачем тебе тратиться на какого-то водителя экскурсий?

– Идиот! – выкрикнула я и только потом краешком глаза заметила, что в дверях стоит Варвара и смотрит на нас. Мы с Гришей, не сговариваясь, замолчали и неуклюже попытались сделать вид, что ничего не происходит. Варвара фыркнула, хлопнула дверью и исчезла. Мы стояли и смотрели друг на друга, и где-то в глубине души я вдруг поймала себя на неприятном чувстве, что русичка-то была не так уж и не права. В конце концов, оказывается, у нас с мужем все-таки есть проблемы.