Мой любимый герцог E-Book

Эви Данмор

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Лига выдающихся женщин
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 448

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Англия, 1879 год. Очаровательная Аннабель Арчер живет в доме кузена на положении прислуги и уже не верит в светлое будущее. Ее жизнь навсегда меняется, когда в Оксфорде открывается колледж для женщин. Новые подруги посвящают Аннабель в движение суфражисток, и вот она уже спешит вручить информационную листовку незнакомцу. Высокомерный герцог Монтгомери находится по другую сторону баррикад, но после случайной встречи не может перестать думать о милом личике Аннабель. Увы, высокое положение герцога не позволяет ему жениться на простолюдинке, как бы сильно он ни желал обладать прекрасной дамой. Не слишком ли много преград на пути к счастью? Или любовь не знает преград? Это Аннабель и герцогу предстоит проверить.

Leseprobe

Эви Данмор Мой любимый герцог

Evie Dunmore

Bringing Down the Duke

© Ермолина И., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Посвящается Опе, которая убедила меня, что я могу справиться с чем угодно, но не обязана терпеть все

Глава 1

Кент, август 1879

– Ни в коем случае! Что за нелепые фантазии, Аннабель!

Глаза Гилберта стали круглыми, как у зайца, которого вот-вот настигнут собаки.

Аннабель потупила взор. Опущенные ресницы придают кроткий вид, а кротость лучше всего успокаивала ее кузена, когда он сердился. Из всех типов мужчин, с которыми Аннабель умела управляться, «невежественный, но самодовольный» был не самым сложным. С другой стороны, не дай бог, если твоя собственная судьба оказывается в руках подобного человека. Здесь, в тесном маленьком кабинете, Гилберт не моргнув глазом отнимет у нее шанс, который выпадает лишь раз в жизни, и тут же уставится в витрину с бабочками, только что нанизанными на булавки.

– Никогда не знаешь, чего от тебя ожидать! Ну что еще придет тебе в голову? – возмущался кузен. – Поступить в цирк? Баллотироваться в парламент?

– Соглашусь, звучит несколько непривычно, – сказала Аннабель, – но…

– Забудь об Оксфорде! – рявкнул кузен, хлопнув ладонью по столу.

Старому письменному столу ее отца… По завещанию он отошел Гилберту, а не ей. Несмотря на следы времени, этот великолепный предмет мебели на четырех резных львиных лапах придал бы величия любому возвышающемуся над ним мужчине. Однако помочь кузену оказался не в силах: сидящий за столом Гилберт напоминал жалкого перепуганного цыпленка, попавшего в ловушку. Еще бы! Ну и задачку задала ему кузина! Аннабель тоже себе удивлялась. После пяти долгих лет, проведенных у Гилберта в роли домашней прислуги, она и сама не ожидала, что еще способна желать чего-либо столь страстно. Она трезво смотрела на вещи и не питала особых надежд на светлое будущее, все ее мысли и мечты давно уже не простирались далее границ прихода Чорливуд. Но внезапно новость о том, что при Оксфордском университете открылся женский колледж, поразила ее с силой стрелы, пронзившей сердце насквозь.

Сначала Аннабель гнала от себя мысли об учебе, но ровно через неделю ее самообладание, приобретенное с таким трудом, рухнуло. Ведь желание учиться не было пустой блажью. Сколько бы еще лет пришлось Аннабель провести в обветшавшем доме незадачливого Гилберта? Идти ей некуда, средств к существованию у нее нет. Не дай бог, кузен окончательно разорится, и значит, дальше – другой дом, где она вполне может стать легкой добычей распутного хозяина… Днем Аннабель как на автомате крутилась по хозяйству. Ночами же к ней приходило осознание своего положения: она все время ходит по краю пропасти, на дне которой ее поджидает старость в работном доме. И в своих кошмарах каждую ночь она срывалась и летела в эту бездну…

Пальцы нащупали тонкий конверт в кармане фартука. Письмо о ее зачислении в Оксфорд. Хорошее образование могло бы остановить падение.

– Разговор окончен, – сказал Гилберт.

Ее руки сжались в кулаки. Спокойно. Сохраняй спокойствие.

– Я вовсе не хотела ссориться с вами, – тихо сказала она. – Наоборот, думала, вы будете в восторге.

Вопиющая ложь, разумеется.

Гилберт нахмурился.

– В восторге? От чего это? – Гнев на его лице сменился чем-то вроде беспокойства. – Ты не заболела?

– Ну как же, учитывая, какие выгоды это сулит, я думала, вы будете только рады такой возможности.

– О каких выгодах речь?

– Прошу прощения, кузен. Я не вправе тратить ваше драгоценное время. – Аннабель попыталась встать.

– Не торопись, – сказал Гилберт, помахав рукой. – Присядь, поговорим.

Она смотрела на него ясным спокойным взглядом.

– Я знаю, у вас большие планы на мальчиков, а гувернантка, получившая образование в Оксфорде, стала бы хорошим подспорьем.

– Действительно, у меня есть планы, и вполне разумные планы, – хмыкнул Гилберт, – но ты уже и так знаешь греческий и латынь в необходимых объемах, и уж конечно, даже больше, чем требуется женщине. К тому же чрезмерное образование разрушает женский мозг, так в чем же тут выгода для нас, а?

– Я могла бы устроиться на должность гувернантки или компаньонки в поместье.

Это был ее последний шанс – если упоминание барона Эшби, хозяина поместья на холме и владельца их прихода, не подействует на Гилберта, тогда уже ничто не поможет. Кузен буквально готов был целовать землю, по которой ступал сей знатный господин.

И действительно, Гилберт замер. Аннабель почти слышала, как заработал его мозг, медленно, со скрипом, будто старый точильный камень. Старый, потому что на новый у Гилберта не было денег. Он с трудом сводил концы с концами, что было неудивительно, поскольку размер его скромного жалованья за звон церковных колоколов не менялся годами, в то время как семья неуклонно росла.

– Ну… – сказал Гилберт, – это и в самом деле может принести неплохие доходы. Барон хорошо платит.

– Разумеется. Но ваши, кузен, опасения мне вполне понятны. Когда речь идет о соблюдении приличий, материальные расчеты отходят на второй план…

– Так-то оно так, но, если поразмыслить, твоя затея не выглядит столь уж неприличной. Тем более что она призвана служить высокой цели.

– О! – воскликнула Аннабель. – Разве я могу решиться на такой шаг теперь, когда вы открыли мне все изъяны моего замысла? Что станет с моим рассудком? Вдруг я сойду с ума?

– Ну-ну, не стоит преувеличивать, – ответил Гилберт. – Твоя голова наверняка вполне приучена к книгам. А вот без твоей помощи мы не сможем обойтись и неделю. Вместо тебя нам пришлось бы нанять помощниц. – Он устремил на нее тревожный и хитрый взгляд. – Однако, как ты знаешь, нам это не по карману.

Какая досада, именно сейчас Гилберт вдруг задумался о семейном бюджете. И хотел, чтобы кузина компенсировала все расходы, которые повлечет ее отъезд, хотя она стоила ему… да ничего не стоила. Увы, назначенной Аннабель скромной стипендии едва хватило бы на еду и одежду.

Она подалась вперед в своем кресле.

– Какое жалованье вы положили бы горничной, кузен?

Глаза Гилберта расширились от удивления, но он быстро пришел в себя.

Он скрестил руки на груди.

– Два фунта.

Аннабель удивленно выгнула бровь.

– Два фунта?!

На лице кузена застыло упрямое выражение.

– Ну да. Конечно, есть Бесс… Но ей никак не обойтись без помощницы.

Как же! Да он и не подумает никого нанимать! Но Аннабель удалось сдержаться и сказать ровным голосом:

– Тогда я буду посылать вам каждый месяц два фунта.

Гилберт нахмурился.

– И как же ты их добудешь?

– Да легко! – Понятия не имею, подумала она про себя. – Буду давать уроки, наберу побольше учеников.

– А-а, вот оно что.

Ни она, ни кузен не были уверены, что даже в поместье барона служанкам платят два фунта в месяц. Ей же удастся наскрести разве что два лишних шиллинга – и то чудом.

Аннабель встала и протянула руку через стол.

– Обещаю.

Гилберт опасливо уставился на руку, словно увидел щупальце неизвестного существа.

– Скажи мне, – сказал он, помедлив, – разве я могу быть уверен, что в колледже ты не наберешься всех этих оксфордских замашек и что в конце концов вернешься сюда?

Аннабель не знала, что ответить. Как странно. Она пыталась выманить разрешение у Гилберта с единственной целью – сохранить место в его доме, ведь женщине всегда нужен кров, каким бы он ни был. Но внутри нее все восстало, когда пришлось ответить.

– Куда же мне еще деваться? – спросила она.

Гилберт поджал губы. В раздумьях кузен рассеянно похлопывал себя по животу. С ответом он не спешил.

– Если ты задержишь платежи, – наконец произнес он, – я призову тебя обратно.

До нее медленно доходил смысл сказанного. Призвать обратно? Ведь это означает, что для начала ее придется отпустить. Кузен отпускал ее!

– Понимаю, – выдавила она.

Ее мозолистая ладонь едва ощущала прикосновение мягких холеных пальцев Гилберта. Внезапно перед глазами все поплыло, и Аннабель оперлась на стол, единственный твердый предмет, оказавшийся рядом.

– Тебе непременно потребуется компаньонка, – будто сквозь туман услышала она слова кузена.

У нее вырвался хриплый смешок, звук которого напугал даже ее саму.

– Зачем это? Мне уже двадцать пять.

– Хм, – сказал Гилберт. – Полагаю, получив университетское образование, ты окончательно потеряешь шанс вступить в брак.

– К счастью, у меня нет ни малейшего желания выходить замуж.

– Ну да, ну да, – пробурчал Гилберт.

Аннабель знала, что он не одобряет ее добровольного безбрачия, считая его противоестественным. Однако все выражаемые опасения по поводу затянувшегося девичества были не более чем данью приличиям, и он, вероятно, сам понимал их неискренность. Или, как все в Чорливуде, в чем-то ее подозревал…

Словно что-то вспомнив, кузен нахмурился.

– Есть еще кое-что, о чем я не могу не сказать, Аннабель.

Неприятные слова повисли в воздухе, как ястребы, готовые броситься на жертву. Пусть придирается! Аннабель была спокойна, ее руки покорно сложены и бестрепетны.

– Оксфорд, как известно, царство порока, – начал Гилберт, – гадючья яма, полная пьяниц и разврата. Если ты впутаешься во что-то неподобающее, если появится хоть тень сомнения в твоей нравственности, как бы это ни было прискорбно, двери нашего дома навсегда закроются для тебя. Человек в моем положении, служитель англиканской церкви, должен держаться подальше от скандалов.

Он, без сомнения, имел в виду скандал, связанный с мужчиной. На этот счет он мог не беспокоиться. Однако он еще не все знал о ее стипендии. Гилберт, кажется, предполагал, что она предоставлена университетом. На самом же деле благодетелем Аннабель стало Национальное общество за избирательное право женщин, которое она теперь обязана поддерживать. В оправдание Аннабель общество в лице некой леди Люси Тедбери привлекло ее внимание лишь потому, что предлагало стипендии нуждающимся девушкам-студенткам, а вовсе не потому, что она интересовалась политикой. Однако можно с уверенностью утверждать, что в списке прегрешений по шкале Гилберта «борьба за избирательное право» будет немногим лучше «скандальной любовной интрижки».

– К счастью, провинциальная старая дева из сельской глуши надежно защищена от любых скандалов, – весело ответила Аннабель, – даже в Оксфорде.

Гилберт снова прищурился, и Аннабель напряглась под его внимательным взглядом. Неужели она перестаралась? Возможно, румянец юности у нее на щеках уже угас, а из-за постоянной работы в огороде на ветру, солнце, дожде вокруг глаз появилось несколько тонких морщинок. Но по утрам из зеркала на нее все еще смотрело лицо девушки лет двадцати с небольшим. Те же высокие скулы, тонкий нос и благодаря французскому происхождению рот, который всегда казался припухлым. Рот, от которого мужчины сходят с ума, по крайней мере, так ей говорили…

Аннабель язвительно скривила губы. Всякий раз, встречаясь со своим отражением, она видела лишь свои зеленые глаза. В них не было восторженного блеска юной дебютантки, а отсутствие наивности во взгляде защищало ее от интрижек гораздо лучше, чем несколько увядшая внешность. По правде говоря, меньше всего на свете ей хотелось снова попасть в неприятности из-за мужчины.

Глава 2

Вестминстер, октябрь

– А теперь, – сказала леди Люси, – повторю для новых членов нашего общества: есть три правила вручения листовки джентльмену. Первое: определите в толпе влиятельное лицо. Второе: подойдите к нему решительно, но с улыбкой. Третье: такие типы, разумеется, могут почувствовать ваш страх, но обычно они сами боятся вас еще больше.

– Прямо как собаки, – пробормотала Аннабель.

Острый взгляд серых глаз леди Люси переместился на нее.

– Именно так.

Да у нее, оказывается, отменный слух, надо иметь в виду на будущее.

Аннабель поглубже укуталась в шаль, стянув ее на груди замерзшими пальцами. Грубая шерсть не спасала от холодного лондонского тумана, плывущего над Парламентской площадью, и уж совсем не защищала от колких взглядов прохожих. Парламентский сезон еще не наступил, но в районе Вестминстера всегда можно было встретить достаточно джентльменов, принимающих законы, по которым потом жила вся страна. При мысли о том, что придется подойти к одному из столь важных лиц, внутри у Аннабель все сжалось. Приличной женщине не полагалось заговаривать с незнакомцем на улице, и уж тем более размахивая листовками, на которых крупными буквами напечатано: «Закон о собственности замужних женщин превращает в рабынь всех жен!»

В этом утверждении была немалая доля правды – по Закону о собственности любая из женщин, какой бы богатой она ни была, теряла все свое имущество в день свадьбы. И все же под неодобрительными взглядами, которые бросали прохожие на их небольшую группку, Аннабель хотелось упрятать брошюры поглубже в складки одежды. Но она тут же оставила попытки, переключив внимание на леди Люси, секретаря Национального общества за избирательное право женщин, которая уже открыла рот, собираясь произнести вдохновенную речь.

У их предводительницы был обманчивый вид – она казалась эфирным созданием, изящным, как фарфоровая кукла, с идеально причесанными гладкими светлыми волосами и нежным лицом в форме сердечка, но, когда она наставляла своих последовательниц, голос ее разносился по всей площади, напоминая звук берегового маяка.

Что же привело сюда всех этих девушек? Они жались друг к другу, как овцы в бурю, явно чувствуя себя не в своей тарелке, и Аннабель готова была поспорить на свою шаль, что никто из них никоим образом не зависит от комитета по стипендиям. Рядом с ней стояла скромная, ничем не примечательная рыжеволосая девушка с круглыми карими глазами и вздернутым, порозовевшим от холода носом. Однако оксфордская молва утверждала, что эта молодая женщина – мисс Хэрриет Гринфилд, дочь самого могущественного банковского магната Британии. Всесильный Джулиан Гринфилд, вероятно, и понятия не имел, что его дочь борется за права женщин. Гилберта наверняка хватил бы удар, прознай он, чем они тут занимаются.

Мисс Гринфилд держала свои листовки с опаской, как будто они могли ее укусить.

– Определи, подойди, улыбнись, – бормотала она. – Не так уж и сложно.

Да нет, задачка не из простых. Каждый из проходящих мужчин с высоко поднятыми воротниками и низко надвинутыми цилиндрами казался неприступной крепостью.

Девушка повернулась к Аннабель, и их взгляды встретились. Лучше всего сердечно улыбнуться и отвести глаза.

– Вы ведь мисс Арчер, не так ли? Та самая студентка, получающая стипендию? – Мисс Гринфилд смотрела на нее, кутаясь в пурпурный меховой палантин.

Ну разумеется. Людская молва в Оксфорде работала в обоих направлениях.

– Именно так, мисс, – ответила Аннабель.

Интересно, чего же больше в ее вопросе – жалости или насмешки? Оказалось, ни того ни другого. Глаза мисс Гринфилд светились любопытством.

– О, вы, наверное, ужасно умная, раз вам дали стипендию.

– Спасибо, – медленно произнесла Аннабель. – Скорее довольно образованная.

Мисс Гринфилд хихикнула, очень по-детски.

– А я Хэрриет Гринфилд, – представилась она и протянула руку в перчатке. – Вы ведь впервые на собрании?

Леди Люси была так поглощена своей собственной речью о справедливости и Джоне Стюарте Милле[1], что не замечала беседы девушек.

Тем не менее Аннабель понизила голос до шепота.

– Да, впервые.

– Вот здорово, я тоже, – ответила мисс Гринфилд. – Надеюсь, я не ошиблась с выбором. Ведь найти для себя достойное занятие, да еще чтобы оно пришлось по душе, так трудно, не правда ли?

Аннабель нахмурилась.

– Достойное занятие?

– Разве вы не считаете, что у каждого должно быть достойное занятие? Я хотела вступить в Женский комитет по тюремной реформе, но мама не позволила. Тогда я подалась в Королевское общество садоводства, однако это решение было ошибкой.

– Печально.

– Что поделаешь, процесс поиска. – Мисс Гринфилд была невозмутима. – А теперь я чувствую, что права женщин – вполне достойное занятие, хотя, должна сказать, что сама идея подойти к джентльмену и…

– Какие-то проблемы, мисс Гринфилд?

Вопрос прозвучал как выстрел, заставив обеих девушек вздрогнуть, приведя в замешательство. Леди Люси пристально смотрела на них, уперев маленький кулачок в бедро.

Мисс Гринфилд опустила голову.

– Н-нет.

– Нет? А мне показалось, вы что-то обсуждали.

В ответ Мисс Гринфилд лишь пискнула.

Леди Люси была известна крутым нравом, она не брала пленных. Ходили слухи, что она стала причиной дипломатического скандала с участием испанского посла и серебряной вилки…

– Просто немного волнуемся, ведь мы новички в этом деле, – сказала Аннабель, и суровый взгляд леди Люси тут же пронзил ее насквозь.

Святой боже! Глава суфражисток была не из тех женщин, которые прячут свое настроение за слащавыми улыбками. В обществе, где большинство женщин с пеленок приучены быть домашними солнечными лучиками, эта была настоящей грозой с громом и молниями.

К удивлению девушек, леди Люси ограничилась лишь резким кивком.

– Не переживайте, – сказала она. – Можете работать в паре.

Мисс Гринфилд сразу оживилась. Аннабель натужно улыбнулась. Да им и одной влиятельной персоны на двоих не убедить.

С напускной уверенностью, которой вовсе не ощущала, Аннабель повела напарницу к оживленной, пахнущей лошадьми стоянке наемных экипажей.

– Определите, подойдите, улыбнитесь, – бормотала мисс Гринфилд. – Как вы думаете, мисс Арчер, можно ли это сделать, не привлекая внимания окружающих? Видите ли, мой отец… Не уверена, что он понимает всю важность работы на благо общества.

Аннабель окинула площадь внимательным взглядом. Они находились в самом центре Лондона, рядом с Биг-Беном, в окружении людей, которые, вероятно, все так или иначе имели дело с отцом мисс Гринфилд. Как тут действовать незаметно? Чтобы не привлекать внимания, Хэтти следовало остаться в Оксфорде, что было бы к тому же гораздо приятнее. Приближавшийся к стоянке джентльмен замедлил шаг, уставился на Аннабель, затем обошел ее стороной, скривив губы, как будто наступил на что-то не слишком приятное. Еще одна суфражистка невдалеке, похоже, чувствовала себя не лучше – мужчины с насмешками отмахивались от нее. От этих презрительных жестов горячая волна долго сдерживаемого гнева поднялась из глубины души Аннабель, горло сковало спазмом.

– Не то чтобы мой отец был против прав женщин как таковых… О… – выдохнула мисс Гринфилд.

Она замерла, сосредоточенно глядя на кого-то за спиной Аннабель.

Та обернулась.

Со стороны парламента из тумана вышли трое мужчин. Они направлялись к стоянке экипажей, быстро и решительно, как поезд, мчащийся на всех парах. При мысли, что это именно те, кто им нужен, по спине Аннабель пробежала дрожь.

У человека слева было грубое лицо, неуклюжая фигура, дорогая одежда туго обтягивала его массивные телеса и казалось, вот-вот треснет по швам. Второй больше походил на джентльмена, его мрачное лицо обрамляли большие бакенбарды. Третий был как раз тот, кто им был нужен, – влиятельная персона. Его шляпа была низко надвинута, наполовину скрывая лицо, а хорошо сшитое пальто придавало его осанке особую стать: у него были скорее плечи атлета, а отнюдь не благородная сутулость. В движениях мужчины сквозила спокойная, властная уверенность, которая выдавала в нем хозяина жизни.

Словно почувствовав ее пристальный взгляд, он поднял глаза. Аннабель замерла.

Его глаза поразили ее – ледяные, ясные и блестящие, в них читался холодный, проницательный ум, способный проникнуть в суть вещей, увидеть собеседника насквозь, прочитать его самые сокровенные мысли, оценить и презрительно отвергнуть.

Внезапно Аннабель показалась себе прозрачной и хрупкой, как стекло. Она отвела взгляд, сердце бешено колотилось. Как хорошо она знала этот тип! Долгие годы в ее душе не утихала боль от обиды, нанесенной подобным мужчиной, который с молоком матери впитал уверенность в себе. Ей вспомнилось, как в его осанке, в выражении лица с прямым, аристократическим носом прямо-таки сквозило превосходство над окружающими. Под его пронзительным взглядом люди съеживались, ощущая свою ничтожность.

Внезапно она поняла, что этого человека нельзя упустить. Ведь цель близка. Им нужно, чтобы влиятельные лица выслушали их. Что ж, она только что сделала первый шаг: определила влиятельное лицо.

Теперь очередь за вторым: решительно приблизиться к нему. Пальцы крепче сжали листовки, ноги понесли ее вперед, наперерез незнакомцу.

Его светлые глаза прищурились.

Шаг третий: улыбнуться.

Внезапный толчок в плечо отбросил ее в сторону.

– Посторонитесь, сударыня!

Тот тип, с грубым лицом. Она и забыла про него, а он чуть не сбил ее с ног. От ужасного толчка мир закачался и Аннабель чуть не упала.

Твердая рука схватила ее за плечо, удержав от падения. Девушка взглянула вверх и наткнулась на холодный взгляд светлых глаз.

Проклятие! Тот самый аристократ!

И, черт возьми, мужчина превосходил все их ожидания. В нем не было ни грамма мягкости, в его броне – ни единой щели. Он был чисто выбрит, совсем светлые, почти белые волосы были коротко подстрижены с боков. Все в его лице было безукоризненно правильным, строгим и значительным: породистый нос, брови вразлет, твердая линия подбородка. Он напоминал гладкий, сияющий айсберг.

Внутри у Аннабель все сжалось. Она оказалась лицом к лицу с редчайшим экземпляром: совершенно неуправляемым мужчиной. От такого нужно бежать как можно скорее! Однако ноги словно приросли к земле. Она не могла оторваться от его глаз. Эти глаза… В их холодных глубинах отражался мир жесткого, независимого и сильного человека. Они притягивали Аннабель, она не отрываясь смотрела в них… пока не осознала, что между ней и незнакомцем будто пробегает электрический разряд.

Губы мужчины приоткрылись. Его взгляд упал на ее рот. Вспышка пламени полыхнула в его глазах, появилась и исчезла, словно молния. Как всегда. Какое бы высокое положение ни занимали мужчины, всем им нравится ее рот.

Усилием воли Аннабель заставила себя выйти из оцепенения и сунула листовку чуть ли не в нос джентльмену.

– Не хотите ли внести поправки в Закон о собственности замужних женщин, сэр?

Невероятно, но его глаза стали еще более ледяными.

– Ваши игры весьма рискованны, мисс.

Голос был такой же холодный и властный, как и его обладатель. Однако ледяной тон скорее раззадорил Аннабель, а не охладил ее пыл.

– Осмелюсь заметить, сэр, что обычно риск довольно низок. Вряд ли найдется так уж много почтенных джентльменов, которые столь грубо толкают женщин средь бела дня, – ответила она. – Будьте любезны, отпустите меня.

Джентльмен поспешно взглянул на собственную руку, которая все еще держала ее за плечо. Его лицо стало непроницаемым. В следующее мгновение Аннабель была свободна. Суета и шум Парламентской площади снова обрушились на нее, раздражающие, неестественно громкие. Прикосновение сильных пальцев все не проходило, будто боль от ожога.

Надменный тип уже удалялся, глядя вперед, его спутники едва поспевали за ним.

Аннабель с трудом проглотила комок, в горле у нее пересохло. Губы горели, как будто по ним провели пальцем…

Маленькая рука в перчатке коснулась ее рукава, и Аннабель вздрогнула. Карие, широко распахнутые глаза мисс Гринфилд смотрели на нее взволнованно и восхищенно.

– Все хорошо, мисс?

– Да.

Нет. Ее щеки пылали, будто она упала и разбила нос о мокрую мостовую. Дрожащей рукой Аннабель пригладила юбки.

– Ну что ж, – сказала она с фальшивой веселостью, – полагаю, джентльмены не заинтересовались.

Краем глаза она видела, как холодный неприступный лорд и его спутники садятся в большую карету. Тем временем мисс Гринфилд украдкой наблюдала за соратницей с некоторым беспокойством, вероятно, пытаясь определить, не свихнулась ли она. Разумеется, до этого дело не дошло, но нельзя было отрицать, что действовала Аннабель достаточно импульсивно. Господи, помоги ей. Она так давно не была импульсивной.

– Знаете, кто это был? – спросила мисс Гринфилд.

Аннабель отрицательно покачала головой.

– Сам герцог Монтгомери!

Герцог. Надо же, первый же мужчина, которого она попыталась атаковать, оказался герцогом, чуть ли не принцем…

Позади них раздалось быстрое цоканье каблучков. Быстро, словно маленький юркий кораблик, к ним приближалась леди Люси.

– Неужели? – требовательно спросила она. – Неужели вы пытались заговорить с герцогом Монтгомери?

Аннабель выпрямилась.

– Я не знала, что он исключен из списка интересующих нас лиц.

– Не совсем так. Просто раньше к нему никто даже не приближался.

Леди склонила голову набок и оглядела Аннабель с ног до головы.

– Никак не могу решить, кто вы: то ли самая смелая, то ли самая глупая из новобранцев.

– Я же не знала, кто он, – оправдывалась Аннабель. – С виду он самое что ни на есть влиятельное лицо.

– Что ж, вы не ошиблись, – согласилась леди Люси. – Он один из самых влиятельных людей в стране.

– Тогда, возможно, мы не зря попытались поговорить с ним?

– Вы его видели? Этот человек развелся с женой, не прожив в браке и года, присвоив ее приданое, а где сейчас его жена, неизвестно. Поэтому о правах женщин с ним говорить бесполезно, не стоит тратить на него наши без того ограниченные ресурсы.

– Развелся?! – Даже в глухой провинции вроде ее родного Чорливуда знали, что в аристократических кругах разводиться не принято. К тому же она не могла отступить так легко. – Насколько же весомо мнение герцога в кругу влиятельных лиц?

Леди Люси фыркнула, совсем не как подобает приличной даме.

– Да он мог бы повлиять на исход предстоящих выборов, если б захотел!

– Пусть он против нас, но ведь это не значит, что мы не должны бороться, есть и другие.

– Разумеется. – Леди Люси нахмурилась. – Но эта крепость не по зубам нашей армии. Ничего не поделаешь.

– А как насчет осады? – спросила Аннабель. – Или какой-нибудь уловки вроде троянского коня?

Две пары глаз вопросительно уставились на нее.

Надо же, она произнесла свои мысли вслух. Похоже, тот тип толкнул ее сильнее, чем она ожидала.

– Что ж, неплохая идея, – задумчиво произнесла леди Люси. – Нужно включить Монтгомери в повестку дня, когда соберемся на следующей неделе. – Она улыбнулась и протянула Аннабель руку. – Зовите меня Люси. И вы тоже, мисс Гринфилд. И прошу меня извинить, кажется, я вижу лорда Чилтерна.

И Люси тут же нырнула в туман, ее красный шарф развевался за спиной, словно знамя.

Мисс Гринфилд повернулась к Аннабель с серьезным выражением лица.

– Вы спасли меня от Люси, она чуть было не откусила мне голову на глазах у всех. Пожалуйста, зовите меня Хэтти.

Все это было немного странно – такая фамильярность сначала со стороны леди, а теперь со стороны богатой наследницы. Аннабель глубоко вздохнула. Вот она, ее новая жизнь – быть студенткой, обращаться к герцогам, пожимать руки сказочно богатым девушкам в пурпурных меховых палантинах. Наверное, в такой ситуации самое правильное вести себя так, будто для нее это обычное дело.

– С удовольствием, – ответила Аннабель. – И ради бога простите, что не смогла держаться в тени.

Веселый смех Хэтти разнесся по площади, вызвав почти столько же возмущенных взглядов, сколько и их листовки.

В тот день им не удалось вдохновить своими идеями ни одного влиятельного джентльмена. В перерывах между робкими попытками взгляд Аннабель то и дело блуждал по площади, уносясь в ту сторону, где исчезла карета с герцогом…

Глава 3

Когда ее величество вызывает к себе, даже герцог вынужден подчиниться. Невзирая на то, что упомянутый вельможа, управлявший одним из древнейших в королевстве герцогств, предпочитал держаться подальше от обезумевшей лондонской толпы. Никто не вправе отвечать королеве отказом, и Себастьян Деверо, девятнадцатый герцог Монтгомери, прекрасно сознавал, что он не был исключением из правила. Каким бы влиятельным ни был человек, ему подобало знать предел своего могущества. Он должен разбираться, в каких ситуациях требуется беспрекословное подчинение, а в каких некоторые вольности вполне допустимы.

Широко шагая, герцог стремительно шел по коридорам Букингемского дворца, с нетерпением подгоняя королевского привратника, препровождавшего его к королеве. Секретарь королевы Лэмбтон и его охранник, как обычно, семенили где-то позади.

Зачем же он понадобился королеве?

В последний раз, когда королева вызвала Монтгомери столь же внезапно, он вышел из ее апартаментов, получив приказ положить конец торговой войне с Османской империей. После чего на какое-то время его жизнь превратилась в ад, он до сих пор окончательно не выбрался из накопившихся бумажных завалов. Однако сейчас он предпочел бы получить даже более важное задание – настолько грандиозное, что его выполнение дало бы ему право попросить кое-что взамен.

Монтгомери передал шляпу и пальто одному из лакеев, выстроившихся вдоль коридора, ведущего в королевские покои.

– Послушайте, – обратился герцог к охраннику Лэмбтона.

– Ваша светлость?

– Толкать ту женщину не было ни малейшей необходимости.

Густые брови охранника нахмурились.

– Там, на площади?

– Да. Или вы толкнули сегодня кого-то еще?

– Э… нет, ваша светлость.

Себастьян кивнул.

– Если я узнаю, что вы снова подняли руку на женщину, вы попрощаетесь с вашей службой.

Охранник не был подчиненным герцога. Но если Себастьян хотел, чтобы кто-то потерял должность, он легко мог добиться желаемого. Лихорадочные красные пятна расползлись по шее охранника. Он почтительно поклонился.

– Слушаюсь, ваша светлость.

В его речи ясно слышался акцент обитателя Ист-Энда. Куда катится империя, если даже для королевского дворца трудно найти приличный персонал?

Большие створчатые двери распахнулись, открыв вход в сверкающий позолотой зал. Лакей почтительно склонился, отступив назад.

– Ваша светлость. Сэр Лэмбтон. Ее величество вас сейчас примет.

Грузная королева поднялась с кресла, шурша жесткими черными юбками.

– Монтгомери. – Она направилась к нему, протягивая унизанную драгоценностями руку. – Рада вас видеть.

Об этом говорили приподнятые в улыбке уголки ее губ. Королева была в хорошем настроении. На этот раз.

– Сэр Лэмбтон, – повернулась она к своему секретарю, – надеемся, вы добрались без приключений?

Лэмбтон покачал головой.

– Почти, ваше величество. На Парламентской площади нас атаковала феминистка.

Уголки рта королевы резко опустились.

– Вот как!

– Она подошла прямо к герцогу.

– Какая наглость!

– Я цел и невредим, ваше величество, – криво усмехнулся Себастьян.

– На этот раз, – сказала королева. – На этот раз. О, высечь бы их хорошенько. Что за порочные и противоестественные требования! Если эти женщины добьются своего, кто пострадает в первую очередь? Они же сами! Ни один джентльмен в здравом уме не согласится стать защитником столь воинственных созданий, если возникнет такая необходимость. Скажите, Монтгомери, – спросила она, – ведь та девица была до ужаса мужеподобной?

Мужеподобной? У той женщины были самые нежные, самые манящие губы, которые герцог когда-либо видел по эту сторону пролива. От такого рта, как у нее, мужчина может легко потерять голову, представив себе то наслаждение, которое могут доставить эти губы. Но еще более поразительным было то, что она смотрела ему прямо в глаза. У нее были зеленые, слегка раскосые глаза. И очень серьезные, без тени улыбки.

Он отрицательно покачал головой.

– На мой взгляд, она была весьма женственной, ваше величество.

– Хм… – Ответ явно не понравился королеве. – Знаете, что бывает, когда умами простолюдинов овладевают грандиозные идеи? Хаос. Беспорядки и хаос. Достаточно посмотреть на Францию. – Она повернулась на каблуках. – Однако с этим мы разберемся потом. Сегодня у нас дела поважнее.

Себастьян напрягся. Поважнее звучало многообещающе. У нее или ее племянника было кое-что, принадлежащее ему, и вернуть это удастся, только предложив взамен нечто еще более ценное. За шестнадцать лет, что он был герцогом Монтгомери, ничего такого пока не нашлось. Оно и понятно. Держать герцога в узде, каким бы покорным он ни был, гораздо легче, имея права на родовое гнездо, которое восемь столетий принадлежало его семье.

Королева величественно опустилась в кресло, будто на трон.

– Вы редкий человек, Монтгомери, – начала она. – Вы оцениваете ситуацию, принимаете решения и действуете, причем весьма эффективно и, что удивительно… без всякой помпы, скромно. – Она потрогала украшенное бриллиантами распятие, свисавшее с ее ожерелья. – А я так ценю скромность…

Герцог почтительно наклонил голову в знак согласия. На самом деле скромность была ему отнюдь не свойственна. Просто он обладал чувством меры, и это всегда приносило результаты. Королева была не первой, кто неправильно истолковал его сдержанность.

А затем она сказала:

– Я хочу, чтобы вы были главным стратегическим советником партии тори в предвыборной кампании.

Воспитание предписывало герцогу сохранять невозмутимое выражение лица, но внутри у него все вскипело.

– В предстоящей?

Королева нахмурилась.

– Да. У них что-то не задалось. Либеральная партия неожиданно вырвалась вперед.

Ничего удивительного, если взглянуть на вещи трезво, а не через розовые очки партийной идеологии Дизраэли. Только королева питала нелепую слабость к премьер-министру, этому презренному выскочке, и вот теперь просит его, Себастьяна, сохранить этого человека у власти…

Немецкие часы с кукушкой на каминной полке отсчитывали судьбоносные секунды, пока он прокручивал в голове имеющиеся факты. Выборы состоятся в марте, до них осталось чуть больше пяти месяцев. Недостаточно, чтобы в корне изменить ситуацию, тем более когда при этом тебе приходится управлять десятью поместьями, ты с головой погружен в решение стратегических вопросов и на тебе нерадивый брат, за которым нужен глаз да глаз. Почему же королева желает, чтобы ход выборов изменил именно он? Причем весьма радикально. Ему всего тридцать пять, а он уже один из самых влиятельных советников королевы, потому что всегда безукоризненно выполняет свои обязанности.

Монтгомери встретился с ней взглядом.

– Весьма польщен, но ведь я не политик, ваше величество.

Королева напряглась.

– Оставьте нас, Лэмбтон, – приказала она.

Ее лицо помрачнело, как только дверь за секретарем захлопнулась.

– Вы настоящий политик, хотя и не считаетесь таковым, вдобавок прирожденный лидер, это бесспорно, – сказала она. – Ваши общественные инициативы неизменно весьма успешны.

– В настоящее время я слишком занят текущей работой, чтобы полностью посвятить себя политическим задачам, ваше величество.

– Что ж, весьма прискорбно, – ответила королева холодно и, не дождавшись ответа, спросила: – Скажите, может ли что-либо заставить вас изменить свои приоритеты?

Она не столько просила, сколько провоцировала его. На то, чтобы он наконец осмелился выдвинуть свои требования королеве Англии.

Взгляд Себастьяна не дрогнул.

– Я трачу массу времени и усилий, убеждая Хартфорда продать мне замок Монтгомери, – ответил он. – Если бы мне помогли в переговорах и он вернул бы мне родовое гнездо, я смог бы выкроить время, чтобы дать тори дельный совет.

Глаза королевы сузились.

– Продать вам замок? Прежде всего хочу заметить, что мы не припоминаем, чтобы он был куплен должным образом. – Из-под ее непроницаемых юбок слышалось быстрое постукивание маленькой ножки. – Напомните нам, Монтгомери, каким образом ваше фамильное владение оказалось в руках моего племянника?

Что ж, своей дерзостью он заслужил этот вопрос.

– Мой отец проиграл его маркизу в карты, ваше величество.

Брови королевы поднялись в притворном удивлении.

– Ах вот как… В таком случае не преувеличиваете ли вы его ценность? Ведь ваш отец счел возможным поставить его на кон в карточной игре, стало быть, замок не имел для него особого значения, не так ли?

– Безусловно, так, но ведь я не мой отец.

Постукивание ноги прекратилось. В зале повисла напряженная тишина. В течение многих лет королева лишь наблюдала, как он пытался собрать воедино наследие своей семьи, никогда не препятствуя, но и не помогая ему. За исключением одного раза, подозревал герцог, – когда он развелся с женой и справился с проблемой на удивление легко.

– Разумеется, – сказала королева. – Поэтому я и хочу, чтобы именно вы взяли на себя руководство кампанией.

– Ваше величество…

Она резко подняла руку.

– Хорошо. После выборов Хартфорд предложит вам цену.

Тело Монтгомери напряглось, будто он ударился о землю, у него перехватило дыхание.

– Зависит ли его предложение от исхода выборов? – Ему удалось справиться с волнением.

Нужно было четко понимать условия.

Королева усмехнулась.

– Разумеется, зависит. Конечно, победа в руках высших сил, последнее слово за ними, но разве она не послужит неким знаком, подтверждением того, что замок действительно должен вернуться к вам?

Когда Монтгомери встал и направился к дверям, его мысли уже устремились в будущее, он перекраивал свои планы на ближайшие месяцы…

– Герцог…

Он медленно повернулся.

Королева откинулась на спинку кресла, в ее голубых глазах горел злобный блеск.

– Кампания должна увенчаться успехом, – сказала она, – при этом ваше поведение должно быть безупречным.

Он спрятал хмурый взгляд. Его поведение было настолько образцовым, все поступки выверены так тщательно, что даже развод не смог сокрушить его репутацию.

– Ходят слухи, что вы ведете себя весьма странно, – сказала королева. – Однако слыть нелюдимым отшельником не пристало мужчине, которому еще нет и сорока, не так ли?

– Согласен…

– Вас почти никогда не бывает на приемах. Вы не устраиваете обедов, избегаете общества. Но, как известно, политика делается именно на балах и раутах. А вы не устраивали новогодний бал ни в прошлом году, ни в позапрошлом.

В позапрошлом году потому, что все подобные дела были в ведении герцогини…

Он стиснул зубы. Не было никаких сомнений, к чему клонит королева.

– Когда я была девочкой, новогодний бал у Монтгомери славился на весь континент, – продолжила королева. – Ваш дед устраивал роскошные, незабываемые фейерверки. Конечно, тогда все происходило в родовом замке Монтгомери, но и Клермонт вполне подойдет.

– Так вы желаете, чтобы я устроил новогодний бал? – Его голос был сух и бесстрастен.

Королева радостно хлопнула в ладоши.

– В самом деле, почему бы нет. Конечно, гости получат приглашения несколько поздно, но я уверена, они изменят свои планы. Никто не захочет, чтобы в свете думали, будто их не пригласили на главный бал года. Так что исполните свой долг, герцог. Устройте бал. Повеселитесь от души.

«Повеселитесь от души», – издевательски выстукивали колеса поезда, мчащегося в Уилтшир. Себастьян оторвал взгляд от темнеющего горизонта.

Рэмси только что разложил блокнот, ручку и промокашку на узком столе и уже собирался удалиться в купе для слуг.

– Рэмси, составьте список людей, которые займутся организацией новогоднего бала.

Вышколенный камердинер не смог скрыть удивления, его глаза расширились.

– Слушаюсь, ваша светлость.

– Нужно устроить фейерверк, расходы не имеют значения.

– Понял, ваша светлость.

– Что касается самого бала, – мрачно добавил Себастьян. – Мне нужны идеи к следующей неделе.

– Непременно, ваша светлость. – Рэмси сунул руку в карман пиджака и достал тонкий серебряный портсигар. Он положил его рядом с промокашкой и отступил.

Себастьян взялся за перо. Что ж, план королевы испортить ему настроение удался. Вроде бы не наказание – подумаешь, домашний праздник, однако она прекрасно знала, как раздражали его балы: шум, духота, бессмысленная болтовня, толпа посторонних в доме, работа стоит. И рядом не было герцогини, которая взяла бы на себя все хлопоты, поддерживала бы великосветские беседы с гостями. Монтгомери замер. Уж не в этом ли состояло истинное намерение королевы – заставить его почувствовать, как трудно без жены?

Он отложил ручку и потянулся за сигаретами. К чему напоминать ему об этом? Мужчина его возраста давно должен иметь жену-герцогиню, управляющую домом, и целую стаю сыновей, путающихся под ногами. Каждая светская матрона, без сомнения, тоже думала именно так. Где бы он ни появлялся, великосветские мамаши наперебой подсовывали ему своих дочерей-дебютанток – семнадцатилетних девушек, которые соперничали между собой, стремясь стать следующей герцогиней Монтгомери. Все они боялись даже взглянуть ему в лицо. Его губы изогнулись в сардонической улыбке. Если бы одна из них стала его женой, ей пришлось бы вынести гораздо больше, чем его взгляд…

Внезапно ни с того ни с сего в его памяти промелькнул ясный взгляд зеленых глаз. Та женщина на площади… Она смотрела ему прямо в глаза. Дала ему отпор! Никогда еще дамы, с которыми он был знаком, не осмеливались возражать ему, а тут женщина гораздо ниже его по положению позволяет себе такое? Непостижимо! И все же Зеленоглазая осмелилась. Она отбилась от стада, от той безликой массы простолюдинов, которая обычно маячила где-то вдалеке и с которой он никогда не имел дела, и встала прямо у него на пути. Наглая, самонадеянная девчонка! Не иначе как сумасшедшая.

Герцог открыл свой блокнот, перо забегало по бумаге, и для него исчезло все, кроме главного. Замок Монтгомери. Подарен первому герцогу за услуги, оказанные во время битвы при Гастингсе, проигран восемнадцатым герцогом в карты. Себастьян вернет его, даже если это будет последнее, что он сделает в этой жизни.

Глава 4

– Вы какая-то рассеянная, мисс Арчер.

Профессор строго взглянул на Аннабель поверх очков в металлической оправе. Казалось, он видел ее насквозь. Девушка смутилась и почувствовала себя виноватой. Все в Дженкинсе – залатанный твидовый пиджак, высокий лоб, серьезное нахмуренное лицо – выдавало блестящего ученого. Ему было всего сорок, но, по всеобщему признанию, никто лучше его не разбирался в истории войн Древней Греции. И если уж где и стоило быть предельно внимательной, так это у него на утренних занятиях.

Аннабель с раскаянием посмотрела на друга своего покойного отца, с которым тот переписывался долгие годы.

– Прошу прощения, профессор.

Он пригнулся к столу и прошептал:

– Все из-за этого проклятого вязания, не так ли?

– Что?

– Это вязание, – повторил он, злобно глядя на миссис Форсайт. – Бесконечные щелк-щелк… С ума можно сойти, как от протекающего крана.

Щелканье за спиной Аннабель резко прекратилось, в комнате повисла напряженная тишина. Оскорбленная миссис Форсайт застыла от изумления, Аннабель съежилась. Женщина была справедливо возмущена – в конце концов, Аннабель платила ей шесть пенсов в час именно за то, чтобы она сидела здесь, потому что без компаньонки обойтись было нельзя. Единственное, в чем оказался прав Гилберт, черт бы его побрал. Студенткам не разрешалось выходить в центр города без сопровождения, и, уж конечно, они не могли оставаться наедине с профессором. Кандидатуру компаньонки должна была одобрить сама ректор колледжа. Миссис Форсайт, пожилую элегантно одетую вдову, сочли вполне подходящей кандидатурой.

Но если Дженкинса раздражает позвякивание спиц, нужно что-то придумать. В конце концов, он настоящий титан науки. На его уроках перед ней открывались загадки былого, прошлое становилось реальностью, а не просто истлевшими страницами древних фолиантов, его выдающийся интеллект давал пищу ее собственному разуму. Ради ее обучения профессор взял на себя труд приходить сюда, на Литтл-Кларендон-стрит, в комнату с разномастной мебелью прямо над пекарней. Такое помещение университет предоставил для занятий девушкам-студенткам.

Пекарня! Вот в чем дело. Ее отвлекало не вязание, а теплый дрожжевой запах свежеиспеченного хлеба, доносившийся сквозь щели в двери…

Внизу по улице с грохотом проехала телега.

Профессор раздраженно захлопнул свой экземпляр Фукидида.

– На сегодня все, – сказал он. – Надеюсь, к завтрашнему дню вы представите новую оригинальную трактовку этой главы.

Завтра? Вся радость от его добрых слов тут же исчезла – завтра означает еще одну бессонную ночь за учебниками. В Оксфорде такое случалось даже чаще, чем в Чорливуде.

Убирая ручку и блокнот в сумку, Аннабель украдкой наблюдала за Дженкинсом. Когда после долгих лет сухой научной переписки она наконец встретилась с ним лично, то была удивлена моложавым видом профессора. Он был худ и долговяз, а благодаря образу жизни, проходившей главным образом в тускло освещенных архивах, на лице его почти не было морщин. Характер у него был неровный – он то погружался в свои мысли, ничего не замечая вокруг, то становился раздражительным и резким, как хлыст. Найти общий язык с таким человеком – непростая задача.

Внизу звонко стукнулись друг о друга металлические формы для выпечки.

Дженкинс ущипнул себя за переносицу.

– В следующий раз приходите ко мне в Сент-Джонс, – сказал он.

Сент-Джонс. Один из старейших и богатейших колледжей Оксфорда. Говорят, только одна его коллекция вин стоит целое состояние.

– Только никакого вязания, – добавил Дженкинс, – понятно?

Аннабель торопливо шла по району Сент-Джайлс в сопровождении все еще недовольной миссис Форсайт. Они опаздывали на собрание суфражисток. Как бы хотелось Аннабель побродить не спеша по улице, полюбоваться очаровательными домиками из песчаника. Древние камни старинных строений так много видели, хранили так много тайн… На днях она заглянула в одну из причудливых средневековых дверей в стене, ведущую в один из мужских колледжей, и мельком увидела прелестный садик, маленький островок, полный необычных деревьев, поздних цветов, с укромными уголками, таящимися среди растений, как драгоценный камень в шкатулке для драгоценностей. Быть может, когда-нибудь она найдет способ проникнуть внутрь…

На этой неделе суфражистки собирались в «Рэндольфе». Хэтти и ее двоюродная бабушка, выступающая в роли компаньонки, сняли в роскошном отеле апартаменты и любезно предложили устроить там собрание. Для их небольшой ячейки вполне хватило бы общего зала колледжа Леди-Маргарет-Холл, но ректор, мисс Вордсворт, запретила любую политическую деятельность на территории университета. «Я закрою глаза на источник вашей стипендии, – сказала она Аннабель во время их первой встречи, – но надеюсь, вы не станете злоупотреблять доверием университета».

Все-таки странная она, эта мисс Вордсворт, – платит преподавателям из собственного кармана, чтобы дать женщинам образование, но помогать им в борьбе за право голоса не считает нужным.

– Никак не могу взять в толк, чего же именно пытается добиться ваша группа, – спросила, задыхаясь, миссис Форсайт.

Ах, как же она напоминала тетушку Мэй, которая постоянно ворчала! «Никак не могу взять в толк, чего именно пытался добиться мой племянник, давая тебе столь чрезмерное для женщины образование». Каждый день в течение долгих зимних месяцев, которые они провели вместе на севере, тетушка постоянно бормотала себе под нос что-то в этом роде. Не из-за этого ли сходства Аннабель и выбрала миссис Форсайт из числа одобренных ректором компаньонок? Краем глаза она посмотрела на пожилую даму. Даже внешне она немного напоминала тетушку Мэй и так же носила на кончике носа маленькие очки…

– Мы требуем, чтобы в Закон о собственности замужних женщин внесли поправки, – объяснила Аннабель, – чтобы собственность сохранялась за женщинами после вступления в брак.

– Но зачем? Разве жена и без того не располагает всем имуществом мужа?

– Однако записано оно вовсе не на имя жены, – осторожно заметила Аннабель. – И поскольку голосовать могут только люди, чье имущество оформлено на них самих, собственность должна сохраняться за женщиной.

Миссис Форсайт неодобрительно поцокала языком.

– Ну, теперь-то мне ясно, почему такая красивая девушка, как вы, осталась старой девой. Вы не только слишком погружены в ваши книжки и оторваны от жизни, но еще и ярая политическая активистка. Все это совершенно неприемлемо для жены.

– Так и есть, – только и сказала Аннабель, потому что возражать не имело смысла.

Действительно, ни для одного из знакомых мужчин она не стала бы подходящей женой. Вероятно, она поняла это с тех самых пор, как из книг узнала об Ахилле, Одиссее, Ясоне, полубогах и людях, которым по силам пересечь семь морей. О мужчинах, с которыми она с удовольствием пустилась бы в странствие. Возможно, если бы отец выбрал дочери для чтения «Спящую красавицу» вместо «Илиады», ее жизнь сложилась бы иначе.

Собрание в «Рэндольфе» должно было вот-вот начаться. У небольшой трибуны оратора Люси что-то искала у себя в сумке. Дюжина дам болтали, стоя кружком вокруг камина из розового мрамора, над которым висело огромное зеркало в золоченой раме. Сусальное золото, догадалась Аннабель, передавая пальто горничной.

Хэтти отсутствовала. Все кресла были заняты. Свободной оставалась лишь половина маленького дивана. Другую занимала девушка, закутанная в старый потертый плед. Аннабель помнила этот плед. И эту девушку. Она тоже была на Парламентской площади, а зовут ее леди Катриона Кэмпбелл. Она была не студенткой, а помощницей своего отца, Аластэра Кэмпбелла, оксфордского профессора и к тому же шотландского графа, владельца замка в Хайленде. И вот теперь эта леди неожиданно и неловко помахала ей рукой и подвинулась, чтобы освободить место.

Аннабель направилась к дивану, чувствуя на себе насмешливые взгляды. Да уж, ее уличное платье не отличалось новизной, да и фасон был самый простой. Среди дам в шелковых, по-модному узких платьях она, должно быть, выглядит как нелепый анахронизм ушедшей эпохи. Хотя по сравнению с шалью, напоминающей клетчатый плед… вполне прилично.

Она осторожно опустилась на бархатный диван.

– Мы, кажется, еще не знакомы, – сказала она леди Кэмпбелл. – Я Аннабель Арчер.

Леди совсем не была похожа на дочь графа: круглые очки скрывали половину лица, волосы цвета воронова крыла собраны в небрежный пучок. И эта шаль… В ней мисс Кэмпбелл напоминала черепаху в панцире.

– Я о вас слышала, – ответила леди. – Вы та девушка, которой дали стипендию.

Благодаря мягкому шотландскому акценту ее слова прозвучали ласково, совсем не официально. Улыбка Аннабель, видимо, ободрила соседку, потому что из-под пледа показалась ее рука.

– Катриона, – представилась девушка. – Видела, как вы обратились к герцогу Монтгомери на прошлой неделе. Какая же вы храбрая!

Аннабель рассеянно пожала протянутую руку. Монтгомери… Имя герцога воскресило в памяти его образ – надменное аристократическое лицо, холодные глаза, сильные пальцы на своем плече… Она не испытывала гордости от встречи со столь важной персоной, но все же его личность так занимала ее, что она почитала о нем в «Летописи британской аристократии». Как и у всякого истинного герцога, его родословная восходила к временам Вильгельма Завоевателя, вместе с которым его предки вторглись в 1066 году в Англию и изменили лицо всей страны. В течение многих веков семья Монтгомери накапливала все больше земель и богатела. Себастьян стал герцогом в девятнадцать лет. Слишком юный возраст для того, чтобы получить во владение значительный кусок страны, но, вспоминая самодовольную властность герцога, Аннабель не могла представить его мальчиком. Казалось, он, как белокурый греческий полубог, появился на свет уже взрослым, вполне сформировавшимся.

– Дамы! – Люси шлепнула толстой стопкой бумаг по трибуне оратора. Удовлетворенная тем, что все головы повернулись в ее сторону, она мрачно оглядела группу и продолжила: – Теперь наша нелегкая миссия стала еще более трудной. Герцог Монтгомери назначен новым советником избирательной кампании тори.

Вот уж правда, дьявола помянешь…

Вокруг поднялся ропот потрясенных голосов. Аннабель знала, что лишь немногие тори соглашались с предоставлением избирательного права женщинам, в то время как среди их противников либералов большинство выступало за. Стало быть, герцог представлял вражескую сторону.

Люси вышла из-за трибуны со своими бумагами.

– Исключительные обстоятельства требуют радикальных мер, – говорила она, раздавая листки. – Поэтому я предлагаю отныне встречаться с депутатами в их кабинетах. Нужно только заранее узнать как можно больше об этих мужчинах: их симпатии, антипатии и, самое главное, их слабости. Изучив всю подноготную, мы найдем подход к каждому. Он считает себя экспертом по вопросам правосудия? В спорах с ним цитируйте Платона. Он уверен, что его дети пострадают, если жена получит право голоса? Приведите примеры, какими замечательными матерями могут быть независимые женщины. Короче говоря, дамы, изучите своего врага досконально.

Аннабель кивнула. Разработать стратегию и манипулировать мужчиной – обычно такой способ оказывался весьма действенным.

Листок, который протянула ей Люси, был аккуратно разделен на графы: общие характеристики… голосование по значимым вопросам… участие в громких скандалах… болевые точки. Такие подробности вряд ли известны широкой публике. Придется рыться в скандальных газетах и публичных отчетах – вот только где взять время? Учеба, работа репетитором, с помощью которой она имела возможность платить Гилберту, отнимали у нее все силы, она и так корпела над заданиями до глубокой ночи.

Дверь в прихожую скрипнула, и в комнату на цыпочках прокралась Хэтти. Люси осуждающе взглянула на нее, девушка ответила ей извиняющейся улыбкой и, окутанная шлейфом дорогих духов, устроилась рядом с Аннабель.

– Доброе утро, Катриона, Аннабель, – прощебетала она. – Извините, что опоздала. Я что-то пропустила?

Аннабель протянула ей листок.

– Мы собираемся шпионить за влиятельными персонами.

– Как интересно! О, да тут получится потрясающий справочник по самым завидным холостякам!

Возмущению Люси не было предела.

– Завидные холостяки? Так вот чем заняты ваши мысли! Зачем же вы пришли к нам на собрание?

Хэтти виновато шмыгнула носом.

– Любой жених перестает быть завидным, когда после свадьбы становишься его собственностью, – мрачно заметила Люси.

– Никто не спорит, но в чем-то она права: всю подноготную женихов знают как раз те мамаши, у кого дочки на выданье. У них-то и можно разузнать кое-что. – Сидевшая напротив леди Мейбл осмелилась возразить Люси.

– Любые способы подойдут, – согласилась Люси. – Кроме брака.

– А вы уверены, что депутаты нас примут? – спросила Катриона.

– Выборы в марте. И, как водится, накануне выборов политики всегда стараются вести себя как можно более демократично. – Люси повернула к Аннабель нежное лицо эльфа и посмотрела вопросительно. – А что думаете вы о нашем плане?

– Превосходная идея, – ответила Аннабель вполне искренне.

Люси удовлетворенно улыбнулась.

– Все благодаря вам. Вы вдохновили меня. Увидев, как смело вы подошли к Монтгомери, без всяких церемоний, как к простому смертному, я будто со стороны взглянула на нашу работу.

– Разузнать о Монтгомери хоть что-нибудь будет сложно, – сказала Хэтти. – Все, что о нем известно, – вроде бы он разведен и мечтает вернуть их фамильный замок. Но в светских хрониках о нем ни одного упоминания, а ведь я прочитываю их все от корки до корки.

Люси сморщила нос.

– Ну, ведь он любимец королевы, вот пресса и не смеет его трогать. Нет, когда речь идет о Монтгомери, нужны решительные меры. Катриона, разве вы не занимаетесь с его братом? Лордом Деверо?

Катриона покачала головой.

– Это было в прошлом семестре, мы изучали иероглифы.

– Вот и отлично, – сказала Люси. – Придумайте, как встретиться с ним будто бы случайно, пококетничайте, завлеките его…

Катриона отпрянула.

– Я? О нет!

Глаза Люси сузились.

– Почему сразу нет? Ведь вы уже знакомы.

– Я учила его иероглифам, – пробормотала Катриона, – а это совсем не то, что…

– …Завлекать, – подсказала Хэтти.

– Ну…

Катриона попыталась спрятаться в свой плед, словно черепаха в панцирь.

– Что ж, – резко сказала Люси. – Тогда это сделает Аннабель.

Аннабель подняла глаза, удивленная и немного встревоженная.

– Я?

– Надеюсь, ты не против?

– Боюсь, у меня нет причин представиться его светлости.

Люси нетерпеливо возразила.

– Тебе и не нужна причина. Ты из нас самая красивая. Просто изобрази, что его речи произвели на тебя впечатление, смотри ему в рот, и молодой человек сам выложит все секреты, даже не догадавшись об этом.

– Я не… – начала Аннабель, но Хэтти оборвала ее, радостно всплеснув руками.

– Ах, и правда! – защебетала девушка. – Ты в самом деле очень хороша, такое дивное лицо! Как бы мне хотелось, чтобы ты позировала для моей Елены Троянской. Ты не против?

Аннабель удивленно заморгала.

– Что-что?

Хэтти протянула к ней руки и пошевелила пальцами.

– Я занимаюсь живописью. Слава богу, сейчас я в перчатках. Видела бы ты мои руки! Во всей Англии не найдется ужасней!

«Еще как найдется. Видела бы ты мои, – подумала Аннабель. – Мозоли не исчезнут никогда».

– Для меня большая честь позировать тебе, – ответила она, – но вряд ли я сумею выкроить для этого время.

– Ну, картиной я собираюсь заняться в следующем семестре, – сказала Хэтти, и ее круглые глаза стали умоляющими.

Их разговор прервало покашливание Люси.

– Итак, Перегрин Деверо, – сказала она. – Найдите способ познакомиться с ним.

Девушки обменялись неуверенными взглядами.

– Но если нам кое-что нужно от лорда Деверо, мы должны предложить ему что-то взамен, – сказала Аннабель, начиная с очевидного.

– Можно ему заплатить, – предложила Хэтти через мгновение.

Аннабель покачала головой.

– Вряд ли он нуждается в деньгах.

– Молодые люди всегда нуждаются, – сказала Хэтти, – но ты права, за деньги он, может, и не согласится болтать о своем брате.

– Может, лучше подобраться поближе к самому Монтгомери?

Хэтти нахмурилась.

– Но как? Он всячески избегает общества.

Наступила тишина, все задумались.

– Я думаю, есть кое-что, что могло бы заинтересовать лорда Деверо, – тихо сказала Катриона.

Хэтти наклонилась к ней.

– Что же?

Катриона изучала свои руки.

– Их общество любителей выпивки не прочь получить ключ от винного погреба колледжа Сент-Джонс.

Хэтти тяжело вздохнула.

– Ну еще бы. Разумеется, не прочь.

У Аннабель кровь прилила к щекам. В каждом колледже Оксфорда имелись общества любителей выпить, которые соревновались между собой, устраивая безобразные пьянки. Слухи о подобных бесчинствах достигли даже деликатных ушей студенток. Говорили, что победа в соревновании ценится больше, чем диплом с отличием, а возглавить список пьяных дебоширов так же почетно, как выиграть лодочную гонку у Кембриджа. Таким вот образом развлекались отпрыски самых знатных семей.

– Но как же нам заполучить ключ? – спросила Аннабель.

Катриона подняла на нее глаза.

– У моего отца.

Как член совета колледжа Сент-Джонс профессор Кэмпбелл имел в распоряжении множество ключей.

Аннабель почувствовала, как ее губы расползаются в улыбке. А Хэтти сейчас напоминала кошку, готовую совершить набег на клетку с канарейками.

– Боже помоги, – сказала Катриона. – Только бы наши усилия не пропали даром.

Солнце уже село, когда Аннабель поднялась по скрипучей лестнице в свою комнатку в Леди-Маргарет-Холл. В ее группе было всего восемь других студенток, одна из которых, а именно Хэтти, жила в «Рэндольфе», поэтому все остальные легко помещались в скромном кирпичном доме на окраине города. Обстановка здесь совсем не походила на роскошные интерьеры отеля. Тем не менее теплое чувство переполнило Аннабель, когда она ступила на порог своей комнаты. Тусклый свет газовой лампы отбрасывал золотистый отблеск на узкую кровать у левой стены, справа стоял шкаф, а прямо перед окном – шаткий письменный стол. Ее стол. Где она могла погрузиться в мифы Древней Греции и разбирать тексты на латыни. Ее кровать. Где Аннабель могла спать одна, где ее не пинала детская нога, где с нее не стягивала одеяло одна из дочерей Гилберта. Стоило лишь прикрепить на дверь снаружи записку с просьбой не беспокоить, и ее не тревожили.

Аннабель крепко обняла себя за плечи. Все же это настоящий подарок судьбы – собственная комната. И, конечно, Аннабель не упустит свой шанс, будет самой прилежной и внимательной студенткой.

Но тут же у нее вырвался тяжелый вздох. Ведь ей предстоит помочь суфражисткам проникнуть в дом самого могущественного герцога в Англии.