Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Иностранка
- Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
- Serie: Авторская серия Ахерн
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2023
Бестселлер прославленной ирландки Сесилии Ахерн "P.S. Я люблю тебя" — современная история о том, как любовь оказывается сильнее смерти. Потеряв любимого мужа, тридцатилетняя Холли Кеннеди впадает в отчаяние, перестает выходить из дому, общаться с людьми. И вдруг получает по почте пакет с письмами: распечатывать их можно лишь по одному в месяц, а написаны они тем самым человеком, расставание с которым приносит ей такие страдания. Оказывается, незадолго до смерти он решил помочь ей жить дальше. Всякий раз она с нетерпением ждет первого числа, чтобы вскрыть очередной конверт и, строго следуя наставлениям, сделать еще один шаг, возвращающий ее к жизни: купить новое платье, принять участие в конкурсе караоке, съездить на море. Роман переведен почти на полсотни языков, а кинофильм "P.S. Я люблю тебя", созданный компанией Warner Brothers, триумфально шествует по экранам всего мира.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 536
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Содержание
Cecelia Ahern
P.S. I Love You
Сесилия Ахерн
Роман
Перевод с английского
Ольги Дубицкой, Михаила Визеля, Екатерины ВладимирскойИздательство «Иностранка»
Москва
Cecelia Ahern
P.S. I Love You
Ахерн С.
P.S. Я люблю тебя : Роман / Пер. с англ. М.Визеля, Е.Владимирской, О.Дубицкой. — М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2015.
ISBN 978-5-389-04231-5
16+
Бестселлер прославленной ирландки Сесилии Ахерн «P.S. Я люблю тебя» — современная история о том, как любовь оказывается сильнее смерти. Потеряв любимого мужа, тридцатилетняя Холли Кеннеди впадает в отчаяние, перестает выходить из дому, общаться с людьми. И вдруг получает по почте пакет с письмами: распечатывать их можно лишь по одному в месяц, а написаны они тем самым человеком, расставание с которым приносит ей такие страдания. Оказывается, незадолго до смерти он решил помочь ей жить дальше. Всякий раз она с нетерпением ждет первого числа, чтобы вскрыть очередной конверт и, строго следуя наставлениям, сделать еще один шаг, возвращающий ее к жизни: купить новое платье, принять участие в конкурсе караоке, съездить на море.
Роман переведен почти на полсотни языков, а кинофильм «P.S. Я люблю тебя», созданный компаниейWarner Brothers, триумфально шествует по экранам всего мира.
© Cecelia Ahern 2004
© Дубицкая О. (главы 1–18), Визель М. (главы 19–35), Владимирская Е. (главы 36–51), перевод на русский язык, 2008
© Черемных Н., дизайн обложки, 2010
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2015 Издательство Иностранка®
Дэвиду
Глава первая
Холли зарылась лицом в голубой свитер, вдохнула знакомый запах, и невыносимое горе снова накрыло ее тяжелой удушливой волной, пронзило ее насквозь, разрывая сердце. По спине и шее прокатился озноб, в горле встал комок, не давая вздохнуть. Ее охватила паника. В доме стояла тишина, нарушаемая только жужжанием холодильника на кухне да редким постаныванием труб. Она была одна. Желчь поднялась к самому горлу. Она побежала в туалет и рухнула на колени перед унитазом.
Реальность заключалась в том, что Джерри ушел и никогда не вернется. Никогда больше ей не провести рукой по его мягким волосам, не засмеяться его шутке за ужином с друзьями, не заплакать на его плече после тяжелого дня на работе, когда ей так нужно, чтобы он ее обнял, не уснуть с ним в одной постели и не проснуться утром от его оглушительного чиха, никогда не хохотать вместе с ним до колик в животе, никогда не спорить, чья очередь вылезать из постели, чтобы выключить свет в спальне. Все, что ей осталось, — это ворох воспоминаний и его лицо, которое с каждым днем утрачивало ясность очертаний.
Их план был предельно прост: прожить вместе всю жизнь. Все, кто их знал, не сомневались: этот план вполне осуществим. Лучшие друзья и любовники, они подходили друг другу как две половинки одного целого, обреченные быть вместе, — так думали все. Но, как это часто случается, настал день, когда злая судьба распорядилась по-другому.
Конец пришел слишком рано. Джерри несколько дней мучился головной болью, и Холли заставила его пойти к врачу. В следующую среду он в обеденный перерыв поехал в больницу. Поначалу врач предположил, что головные боли вызваны стрессом или усталостью, так что самое страшное, что ожидает Джерри, — это необходимость носить очки. Эта перспектива не очень-то его обрадовала. Он расстроился, представив себя очкариком. Но он зря беспокоился — с глазами у него все оказалось в порядке. У него нашли опухоль в мозгу.
Холли нажала на кнопку смыва и, дрожа от холода, с трудом поднялась с кафельного пола. Ему было тридцать. Может, он и не был таким уж здоровяком, но все-таки выглядел вполне нормальным, чтобы… ну, чтобы прожить нормальную жизнь. Когда ему стало совсем худо, он все мужественно шутил, что не стоило так себя беречь. Что ему мешало баловаться наркотиками, пить, путешествовать, прыгать с парашютом, удалять воском волосы на ногах… Он включал в этот список все новые и новые пункты. И хотя он вроде бы смеялся, Холли видела в его глазах сожаление. Он жалел о том, чего уже не успеет сделать, о местах, в которых так и не побывает, о будущем, которого у него больше не будет. Жалел ли он о годах, которые прожил с ней? Холли никогда не сомневалась в том, что он ее любит, но теперь испугалась: вдруг ему покажется, что он зря потратил с ней драгоценное время.
Теперь ему отчаянно хотелось дожить до старости, которая перестала видеться неизбежным кошмаром. Раньше они не верили, что старость может стать пределом мечтаний — какая самонадеянность! Они изо всех сил старались отсрочить старость.
Холли слонялась из комнаты в комнату, глотая крупные соленые слезы. Глаза покраснели и причиняли боль. Ей казалось, что эта ночь никогда не кончится. Ни в одной из комнат она не находила покоя, во всем доме царила угрюмая тишина. Она посмотрела на мебель, и ей вдруг так захотелось, чтобы диван протянул к ней руки и обнял ее. Нет, он оставался равнодушным.
Джерри бы ее не одобрил, подумала она. Она сделала глубокий вдох, вытерла слезы и постаралась взять себя в руки. Нет, ему это совсем не понравилось бы.
Как и все эти последние недели, она только под утро забылась некрепким сном. И, как каждое утро, проснулась в неудобной позе там, где накануне заснула, — сегодня на диване в гостиной. И снова ее разбудил телефонный звонок. Очередной заботливый родственник или кто-то из друзей. Они, наверное, думали, что она спокойно спала всю ночь. Где они были, когда она бродила по дому как зомби, не находя себе места в поисках… Чего? Что она пыталась найти?
— Алло, — ответила она слабым голосом, хриплым от пролитых слез. Она уже давно бросила попытки храбриться. Умер ее самый лучший друг, и разве кому-нибудь понять, что никаким количеством косметики, свежего воздуха или шопинга не заполнить дыру в ее сердце.
— Ой, прости меня, солнышко, я тебя разбудила? — Холли узнала обеспокоенный голос своей матери. Мать звонила каждое утро, чтобы убедиться: Холли пережила еще одну одинокую ночь. Как ни боялась она ее разбудить, все же каждый раз, услышав ее, испытывала радостное облегчение — значит, дочь снова сумела сразиться с ночными призраками.
— Нет, ничего страшного, я просто вздремнула. — Холли всегда отвечала одно и то же.
— Твой отец и Деклан уехали, и я подумала о тебе, зайка.
Почему при звуках этого родного, утешающего голоса у Холли на глаза всегда наворачивались слезы? Она представила себе лицо матери с тревожно нахмуренными бровями, с наморщенным лбом. Оно ее не успокоило, а, наоборот, заставило вспомнить, почему родные так о ней беспокоятся. Лучше бы не беспокоились, лучше бы все шло нормально, и Джерри сидел бы сейчас рядом, закатывал глаза и смешил ее, пока мать что-то болтала по телефону. Как часто Холли приходилось передавать трубку Джерри, потому что сама она от хохота не могла больше вымолвить ни слова! Он непринужденно беседовал с ее мамой, не обращая никакого внимания на Холли, которая скакала, как сумасшедшая, вокруг кровати, корча дурацкие гримасы, пытаясь в отместку и его рассмешить. Ей это редко удавалось.
Она старательно агакала и хмыкала на протяжении всего разговора, хотя мало что из него понимала.
— Сегодня чудесная погода, Холли. Почему бы тебе не пойти прогуляться? Подышишь свежим воздухом.
— Ну да, наверное. — Опять она о свежем воздухе, как будто он панацея от всех ее бед.
— Хочешь, я заеду к тебе попозже и мы поболтаем?
— Нет, мам, спасибо, не надо.
Они помолчали.
— Ну, хорошо… Если передумаешь, перезвони. Я сегодня весь день дома.
— Хорошо.
Снова молчание.
— Спасибо, мам.
— Ну ладно, береги себя, детка.
— Хорошо, мам. Не волнуйся.
Холли собиралась повесить трубку, когда мать спохватилась:
— Ой, Холли, чуть не забыла. То письмо все еще ждет тебя — помнишь, я тебе о нем говорила? Оно на кухонном столе. Может, заедешь? А то оно валяется у нас уже несколько недель… А вдруг там что-то важное?
— Да вряд ли. Наверное, просто еще одно выражение соболезнований.
— Нет, зайка, не думаю. Оно адресовано тебе, и там еще приписано… Подожди, я за ним схожу…
Мать Холли положила трубку на стол, и Холли услышала стук каблуков по кафельному полу, скрежет передвигаемого стула, снова стук шагов. Мать снова заговорила:
— Ты слушаешь?
— Да.
— Здесь сверху стоит слово «Список». Может, это с работы или что-то в этом роде? Ты бы все-таки заехала, а?..
Холли выронила трубку.
Глава вторая
-Джерри, выключи свет!
Холли хихикала, глядя, как ее муж раздевается перед ней. Он показывал стриптиз, нарочито медленно расстегивая своими длинными худыми пальцами белую рубашку. Он подмигнул Холли и приподнял одну бровь, рубашка соскользнула с его плеч, он поймал ее правой рукой и через голову швырнул в угол спальни.
Холли снова расхохоталась.
— Выключить свет? Но тогда ты ничего этого не увидишь!
Джерри, играя мышцами, лукаво улыбнулся. Он никогда не кичился своей фигурой, хотя и мог бы — поводов ему хватало, подумала Холли. У него было сильное и прекрасно тренированное тело. Часы в тренажерном зале сделали его длинные ноги мускулистыми. Не отличаясь особенно высоким ростом, он все-таки возвышался над Холли, которая со своими пятью футами пятью дюймами рядом с ним чувствовала себя совершенно защищенной. Ей страшно нравилось, обнимая его, уткнуться головой ему в подбородок и ощутить у себя на волосах его дыхание.
Ее сердце забилось сильнее, когда он спустил трусы, поймал их пальцами ноги и бросил в нее так, что они приземлились ей на голову.
— Ну, по крайней мере, так темнее, — засмеялась она. Он всегда умел ее рассмешить. Когда она возвращалась с работы, усталая и злая, он с сочувствием выслушивал ее жалобы. Они очень редко ругались, а если и ссорились, то по пустякам, над которыми потом вместе смеялись, например, по поводу того, кто оставил свет на террасе гореть целый день или кто забыл вечером включить сигнализацию.
Джерри закончил свой сеанс стриптиза и прыгнул в постель. Он удобно устроился рядом с ней, сунув свои ледяные ступни ей под ноги, чтобы согреться.
— А-а-а-а! Джерри, у тебя вместо ног ледышки!
Холли знала, что означала эта поза, — что он не сдвинется ни на дюйм.
— Джерри! — В голосе Холли звучала угроза.
— Холли, — передразнил он.
— Ты ничего не забыл?
— Нет, по-моему, нет, — ответил он.
— А свет?
— Ах, да, свет, — сказал он сонным голосом и изобразил громкий храп.
— Джерри!
— Насколько я помню, вчера ночью мне уже пришлось вылезать из-под одеяла и выключать свет.
— Но ты же секунду назад стоял рядом с выключателем!
— Да-да… — сонно повторил он. — Всего секунду назад.
Холли вздохнула. Ей ужасно не хотелось вылезать из уютной теплой постели, шлепать по холодному полу, а потом, спотыкаясь в темноте, пробираться обратно к кровати.
— Не могу же я все время все делать сам. Понимаешь, Хол? Когда-нибудь меня не станет, и как ты будешь тогда?
— Заставлю выключать свет своего нового мужа, — сердито буркнула Холли, выбираясь из-под его холодных ног.
— Ах вот как?!
— Или сама буду не забывать выключить свет, пока не легла.
— Вот уж чему не бывать, тому не бывать, — фыркнул Джерри. — Ну ладно. Накануне кончины я прилеплю на выключатель записку. Тогда ты, моя хорошая, может, еще и вспомнишь.
— Какая забота! Но лучше просто завещай мне все свои деньги.
— И еще одну записку на обогреватель, — продолжил он.
— Ха-ха.
— И на пакет с молоком.
— Очень смешно, Джерри!
— Да, чуть не забыл — еще на окна, чтобы ты по утрам не открывала их при включенной сигнализации.
— Слушай, может, тебе просто составить для меня список всего, что я должна делать? И приложи его к завещанию! Раз уж ты так уверен, что без тебя я прожить не в состоянии?
— Неплохая идея, — рассмеялся он.
— Прекрасно, я сама выключу этот чертов свет.
Недовольная Холли вылезла из кровати, ступила на ледяной пол, скорчив гримасу, и выключила свет. Затем она вытянула руки перед собой и как слепая начала медленно продвигаться к кровати.
— Эй, Холли! Ты что, заблудилась? Ау! Здесь есть кто-нибудь? — кричал Джерри из темноты.
— Есть, есть! О-о-ой-ой-ой! — взвизгнула она, ударившись ногой о ножку кровати. — Черт, черт, черт, черт, блин, черт, дерьмо!
Джерри подавил рвущийся наружу смех и спрятал голову под одеяло.
— Второй пункт в моем списке: опасайся ножек кровати… — прогудел он оттуда.
— Джерри, заткнись! И перестань говорить о смерти, — огрызнулась Холли, массируя свой бедный палец.
— Хочешь, я его поцелую? — спросил он.
— Ничего, все нормально, — скорбно отозвалась Холли. — Сейчас просто суну ноги под одеяло, чтобы согреться…
— А-а-а-а-а! Боже, они как ледышки!
И это ее снова рассмешило.
Так и родилась эта самая шутка про список. Этой дурацкой идеей они поделились со своими лучшими друзьями — Шэрон и Джоном Маккарти.
Именно Джон, когда им было по четырнадцать, подошел в школьном коридоре к Холли и произнес классическую фразу: «Один мой друг хочет с тобой гулять». Потратив несколько дней на горячие обсуждения с подругами, Холли в конце концов уступила.
— Да соглашайся ты, Холли, — убеждала ее Шэрон. — Он такой красавчик! По крайней мере, не такой прыщавый, как Джон.
Как Холли теперь завидовала своей подруге! Шэрон и Джон поженились в тот же год, что и Холли с Джерри. Холли исполнилось двадцать три, и она считалась в их компании малявкой — остальным стукнуло по двадцать четыре. Кое-кто говорил, что ей рано выходить замуж, — в таком возрасте надо путешествовать и вообще получать от жизни удовольствие. Ну и что? Джерри и Холли просто стали путешествовать вместе. Так было намного лучше, потому что, стоило им расстаться, Холли чувствовала себя так, словно ее тело лишилось какого-то жизненно важного органа.
День, когда они поженились, не стал лучшим днем ее жизни. Как большинство девчонок, она мечтала о сказочной свадьбе: платье как у принцессы и солнечная погода, романтическое место, а рядом — все те, кого она любит. Она ждала праздничного вечера и предвкушала, как будет танцевать с друзьями, как все будут ею восхищаться и она в полной мере ощутит свою исключительность. Реальность оказалась совсем другой.
Она проснулась в родительском доме от громких криков отца («Куда запропастился мой галстук?!») и матери («У меня на голове полный бардак»), заглушаемых воплем: «Черт, я похожа на бегемотиху! Не собираюсь идти на эту чертову свадьбу в таком виде! Да я от стыда сгорю! Мам, посмотри на меня! Пусть Холли ищет себе другую подружку невесты, потому что я никуда не иду! Эй, Джек, отдай этот чертов фен, я еще не закончила!» Это незабываемое выступление принадлежало младшей сестре Холли Киаре, которая регулярно устраивала истерики и отказывалась выходить из дома под тем предлогом, что ей нечего надеть, хотя ее шкаф ломился от тряпок. Теперь она живет где-то в Австралии, и единственным средством связи с ней стала электронная почта, по которой родственники раз в несколько недель получают от нее письмо. Родители Холли потратили оставшуюся часть утра на то, чтобы убедить Киару, что она самая красивая девушка на свете. А Холли в это время в ужасном настроении одевалась у себя в комнате. Киара в конце концов все-таки согласилась выйти из дома, но лишь после того, как отец, вообще-то человек очень спокойный, заорал на нее так, что все вокруг рот разинули от изумления. «Киара, — кричал он, — эта чертова свадьба Холли, а НЕ ТВОЯ! И ты, черт возьми, поедешь с нами и будешь радоваться за сестру, а когда Холли спустится вниз, ты скажешь ей, что она прекрасно выглядит, и чтоб я больше звука от тебя не слышал весь день!»
Поэтому, когда Холли спустилась вниз, все заохали и заахали, а Киара посмотрела на нее сквозь слезы, как ребенок, которого только что отшлепали, и дрожащими губами проговорила: «Ты выглядишь прекрасно, Холли». Всемером они втиснулись в лимузин — Холли, родители, три брата и Киара — и всю дорогу до церкви сидели в испуганном молчании.
Теперь воспоминания о том дне сливались для нее в одно расплывчатое пятно. Ей почти не дали перемолвиться с Джерри — их тянули в разные стороны, чтобы познакомить с двоюродной бабушкой Бетти, которая жила черт знает где и которую Холли до того ни разу в жизни не видела, или двоюродным дедушкой Тоби, который прибыл из Америки и о существовании которого прежде никто даже не упоминал, но который теперь вдруг сделался очень важным членом семьи.
Никто не предупредил ее, что этот день окажется таким утомительным. К концу вечера челюсть у Холли разболелась от улыбок для фотографий, а ноги от беготни на этих идиотских каблуках просто отваливались. Ей ужасно хотелось присоединиться к большому столу, за которым собрались ее друзья, весь вечер радостно хохотавшие и, судя по всему, прекрасно проводившие время. Хорошо некоторым, думала Холли. Но, как только Холли вошла вместе с Джерри в номер для новобрачных, все ее беспокойство растаяло без следа и весь смысл этого дня стал ей совершенно ясен.
Слезы покатились по лицу Холли, и она поняла, что опять бредит наяву. Она неподвижно сидела на диване, а телефонная трубка все еще лежала рядом. В эти дни время как будто текло мимо нее, и она понятия не имела, который сейчас час или даже день недели. Ей казалось, что она живет вне собственного тела, не чувствуя ничего, кроме боли в сердце, в костях, в голове. Она ужасно устала… У нее заурчало в животе, и она попыталась вспомнить, когда ела в последний раз. Вроде бы вчера?
Шаркая, она потащилась на кухню, набросив на плечи халат Джерри и сунув ноги в свои любимые розовые тапочки диско-дивы, которые Джерри подарил ей на прошлое Рождество. Он называл ее своей диско-дивой. Она всегда выходила на танцпол первой и покидала клуб последней. Где теперь эта девушка? Она открыла холодильник и уставилась на пустые полки. Какие-то овощи и давно просроченный йогурт, источавший кошмарную вонь. Она слабо улыбнулась, встряхнув пакет молока. Пустой. Третий пункт в его списке…
Два года назад перед самым Рождеством Холли вместе с Шэрон отправилась по магазинам, купить платье для бала в отеле «Берлингтон», на который они ходили каждый год. Шопинг в компании с Шэрон всегда был рискованным занятием, и Джон с Джерри шутили, что и на этот раз из-за транжирства своих жен они останутся без рождественских подарков. Они не так уж и ошибались. Бедные забытые мужья — так называли их подруги.
В магазине «Браун Томас» Холли уплатила совершенно неприличную сумму денег за белое платье — самое красивое, какое она когда-либо видела.
— Черт, Шэрон, оно прожжет огромную дыру в моем кармане, — виновато сказала она, закусывая губу и ощупывая мягкую ткань.
— Да не волнуйся ты, Джерри ее заштопает, — ответила Шэрон со своим неподражаемым хохотком. — И перестань называть меня «черт Шэрон». Ты постоянно меня так обзываешь, когда мы ходим по магазинам, а я ведь могу и обидеться. Купи это чертово платье, Холли. В конце концов, сейчас Рождество, время подарков, и все такое.
— Боже, ты просто искусительница, Шэрон! Чтоб я еще пошла с тобой по магазинам! Это платье сожрет половину моей зарплаты. Что я буду делать в оставшиеся две недели?
— Холли, что для тебя важнее — есть или классно выглядеть?
— Я беру его, — обращаясь к продавцу, возбужденно сказала Холли.
У платья был глубокий вырез, выгодно подчеркивавший аккуратную небольшую грудь Холли, а сбоку — разрез, открывавший взорам ее стройные ноги. Джерри глаз от нее не мог оторвать. Но не потому, что она понравилась ему в этом платье. Просто он был не в состоянии понять, почему такой маленький кусок материи так дорого стоит. На балу миссис Диско-дива, как обычно, слишком увлеклась спиртными напитками и умудрилась испортить платье, забрызгав его красным вином. Холли пыталась сдержать слезы, но ей это не удалось, а подвыпившие мужчины сочли своим долгом напомнить женам, что под номером пятьдесят четыре в списке идет запрет на употребление красного вина во время ношения безумно дорогих белых платьев. После этого уже никто не спорил, что предпочтительным напитком в этом случае является молоко, так как оно не оставляет следов на безумно дорогих белых платьях.
Чуть позже, когда Джерри уронил свой стакан и пиво полилось со стола прямо на колени Холли, она со слезами на глазах серьезно объявила друзьям и сидящим за соседними столиками посетителям: «Правило пиддисят пятое. НИКАДА-НИКАДА не пкпайте дрррогих белых платьев!» С этим все радостно согласились, и даже Шэрон, лежавшая в коме где-то под столом, очнулась и зааплодировала в знак моральной поддержки. Они дождались, когда потрясенный официант принесет поднос, заставленный стаканами молока, и подняли тост за Холли и предложенный ею прекрасный новый пункт списка.
— Соболезную по поводу твоего безумно дорогого белого платья, Холли, — сказал Джон, икнув, после чего выпал из такси и волоком потащил Шэрон к дому.
Неужели Джерри сдержал слово и действительно накануне смерти составил для нее список? Она безотрывно сидела рядом с ним все последние дни его жизни, до самой кончины, но он ни о чем таком не заговаривал и ничего при ней не писал. Хватит, Холли, приказала она себе, возьми себя в руки и не будь дурой. Она так отчаянно хотела, чтобы он вернулся, что воображала самые невероятные вещи. На самом деле, он не стал бы его писать. Или стал бы?
Глава третья
Холли шла по поляне, сплошь поросшей тигровыми лилиями. Дул легкий ветерок, и, когда она пробиралась через длинные ярко-зеленые стебли травы, шелковистые лепестки щекотали кончики ее пальцев. Земля мягко пружинила под ее голыми ступнями, а тело казалось таким легким, словно она не шла, а плыла над податливой землей. Птицы деловито носились вокруг нее, насвистывая веселые песенки. Солнце в безоблачном небе светило так ярко, что ей приходилось прикрывать глаза рукой, и с каждым дуновением ветерка ее ноздри наполнялись сладким ароматом лилий. Она чувствовала себя такой счастливой, такой свободной…
Вдруг быстро растущая серая туча заслонила солнце, и небо потемнело. Ветер усилился, стало холодно. Лепестки лилий закружились в воздухе как безумные, застя ей взгляд. Мягкая земля превратилась в нагромождение острых камней, которые кололи и резали ее ступни при каждом шаге. Птицы перестали петь, расселись по веткам и уставились на нее. Что-то пошло не так, и ее охватил страх. Тут она увидела в высокой траве серый камень. Ей хотелось убежать назад, к прекрасным цветам, но она понимала: ей надо узнать, что там прячется в траве.
Она крадучись двинулась вперед и вдруг услышала оглушительный стук: «БУМ! БУМ! БУМ!» Она ускорила шаг и побежала. Острые камни ранили ей ноги, трава резалась и кололась. Добежав до серой плиты, она рухнула перед ней на колени и закричала от боли, поняв, что это такое. Могила Джерри. БУМ! БУМ! БУМ! Он пытался выбраться из могилы. Он звал ее по имени, она слышала его голос!
Холли чуть не подскочила, проснувшись от громкого стука во входную дверь.
— Холли! Холли! Я знаю, что ты там! Пожалуйста, открой! — БУМ! БУМ! БУМ!
Еще не до конца проснувшись, она как в тумане доплелась до двери, открыла ее и увидела взволнованную Шэрон.
— Господи! Что ты там делала? Я целую вечность колочу в дверь!
Все еще одурманенная недавним сном, Холли выглянула на улицу. Было светло и немного прохладно — должно быть, утро.
— Ну, ты меня впустишь наконец?
— Конечно, Шэрон, извини. Я просто задремала на диване.
— Господи, ты выглядишь кошмарно, Хол. — Шэрон внимательно посмотрела ей в лицо и крепко ее обняла.
— О, спасибо. — Холли закатила глаза и повернулась, чтобы закрыть дверь. Шэрон никогда не ходила вокруг да около, но именно за это Холли ее и любила. По этой же причине Холли весь этот месяц старательно избегала подругу. Она не хотела слышать правду. Не хотела слышать, что должна жить дальше. Она просто хотела… Она сама не знала, чего хотела. Ей нравилось быть несчастной. Это казалось ей правильным.
— Боже, как здесь душно! Когда ты открывала окна в последний раз? — Шэрон быстро пошла по дому, открывая окна и собирая пустые чашки и тарелки. Она отнесла их на кухню, положила в посудомоечную машину и принялась наводить порядок.
— Слушай, Шэрон, брось ты это… — вяло запротестовала Холли. — Я сама…
— Когда? В будущем году? Мне не нравится, что ты живешь в помойке, а мы все делаем вид, что ничего не замечаем. Почему бы тебе не пойти наверх и не принять душ, а потом, когда ты спустишься, выпьем чаю?
Душ. Когда она мылась в последний раз? Шэрон права, она, наверное, выглядит ужасно — сальные волосы с отросшими темными корнями, грязный халат. Халат Джерри. Эту вещь она ни за что не стала бы стирать. Она хотела, чтобы халат оставался в точности таким, каким его носил Джерри. К сожалению, запах Джерри постепенно выветривался, сменяясь противным запахом ее собственного немытого тела.
— Хорошо, только молока нет. Я давно не выходила…
Холли стало стыдно, что она так запустила себя и свой дом. Она ни за что не позволит Шэрон заглянуть в холодильник, иначе та точно сдаст ее в психушку.
— Танцуй! — пропела Шэрон, покачивая пакетом, которого Холли вначале не заметила. — Не волнуйся, я обо всем позаботилась. Судя по твоему виду, ты несколько недель не ела.
— Спасибо, Шэрон. — В горле Холли образовался комок, на глаза навернулись слезы.
— Стоп! Сегодня никаких слез! Только веселье, смех и всеобщее счастье! Вот так-то, дорогая подруга. А теперь быстро в душ!
Когда Холли снова спустилась вниз, она чувствовала себя почти человеком. Она надела голубой спортивный костюм и распустила свои длинные светлые — темные у корней — волосы. Все окна внизу были распахнуты настежь, и в лицо ей дунуло прохладным ветерком. Ей даже показалось, что он уносит прочь всю ее печаль и страхи. Мысль о том, что, возможно, ее мать все-таки права, вызвала у Холли улыбку. Она сбросила оцепенение, огляделась вокруг и от удивления разинула рот. Она отсутствовала не больше получаса, но за это время Шэрон успела все пропылесосить, вымыть полы, вытереть пыль, взбить подушки на диване и разбрызгать во всех комнатах освежитель воздуха. Холли двинулась на шедший из кухни звук — это Шэрон чистила плиту. Столы и шкафы, краны и сушка для посуды сверкали чистотой.
— Шэрон, ты просто ангел! Я поверить не могу, что ты все это сделала. Когда ты успела?!
— Ха! Тебя больше часа не было. Я уж начала думать, что тебя засосало в слив. Что при твоих нынешних размерах пара пустяков. — Она оглядела Холли с ног до головы.
Неужели целый час? Холли, похоже, снова бредила наяву.
— Короче, я купила овощи и фрукты, сыр и йогурты, и молоко конечно. Где ты держишь макароны и консервы, я не знаю, поэтому пока положила их вот сюда. А в морозильник сунула несколько упаковок готовых ужинов — разогреешь в микроволновке. На какое-то время тебе хватит. Правда, судя по твоему виду, тебе этого и за год не съесть. На сколько ты похудела?
Холли взглянула на себя. Спортивные штаны сзади обвисли и, несмотря на то что пояс на талии она затянула как можно туже, уже успели сползти до самых бедер. А она и не заметила, что так сильно похудела.
Голос Шэрон снова вернул ее к реальности:
— Я купила тебе печенье к чаю — «Джэмми Доджерс», твое любимое.
Ну нет, это уже слишком. Мысль о печенье опять вызвала у нее слезы.
— Спасибо тебе, Шэрон, — запричитала она, — спасибо! Ты такая добрая, а я, я вела себя как последняя стерва! — Она села за стол и схватила Шэрон за руку. — Не знаю, что бы я без тебя делала! — Шэрон сидела напротив нее в молчании, словно приглашая подругу излить душу. Именно этого Холли и боялась — что может разрыдаться на людях в самый неподходящий момент. Но сейчас она не чувствовала стыда. Шэрон спокойно пила свой чай и держала Холли за руку, как будто так и надо. Наконец она перестала плакать.
— Спасибо.
— Я твоя лучшая подруга, Хол. Если не я, то кто тебе поможет? — сказала Шэрон, сжав руку Холли и ободряюще улыбнувшись.
— Наверное, я сама могла бы помочь себе.
— Ну-ну, — фыркнула Шэрон, махнув рукой. — Поможешь, когда будешь к этому готова. И не обращай внимания на тех, кто говорит, что ты должна вернуться к нормальной жизни через месяц. Горе — это тоже часть помощи самой себе.
Шэрон всегда умела найти правильные слова.
— Ага, по этой части я уже профессионал. Горе льется из меня рекой.
— Еще бы! — сказала Шэрон в шутливом раздражении. — Всего через месяц после того, как ты похоронила мужа.
— Ой, не надо об этом! Хотя ведь остальные будут постоянно мне об этом напоминать, правда?
— Наверное, но наплюй на них! Есть грехи пострашнее, чем снова научиться быть счастливой.
— Наверное.
— Пообещай мне, что начнешь есть.
— Обещаю.
Они помолчали.
— Спасибо, что зашла, Шэрон. Я правда рада, что мы с тобой поговорили, — сказала Холли, с благодарностью обнимая подругу. — Мне уже намного лучше.
— Знаешь, тебе надо чаще бывать с людьми, Хол. Друзья и родные — хорошая помощь. Хотя твои родные вряд ли, — пошутила Шэрон. — Но уж мы-то, по крайней мере, всегда подставим тебе плечо.
— Теперь я это понимаю. Просто сначала я думала, что смогу справиться сама.
— Пообещай, что заедешь к нам. Или хотя бы выберешься из дома.
— Обещаю. — Холли закатила глаза. — Ты говоришь, как моя мать.
— Мы просто все за тебя волнуемся. Ну ладно, увидимся! — сказала Шэрон, целуя Холли в щеку. — И ешь! — добавила она, ткнув ее пальцем в ребра.
Холли помахала Шэрон рукой, когда та отъезжала от ее дома. Уже почти стемнело. Они провели вместе весь день, смеясь над общим прошлым, потом поплакали и снова смеялись, а потом опять плакали. Холли взглянула на происшедшее глазами Шэрон. До этого Холли даже не думала, что Шэрон и Джон потеряли своего лучшего друга, что ее родители потеряли зятя, а родители Джерри — своего единственного сына. Она была слишком занята мыслями о самой себе. Хорошо снова быть с живыми — куда лучше, чем тосковать по призракам прошлого. Завтра будет новый день. Завтра она обязательно заберет тот конверт.
Глава четвертая
Холли хорошо начала утро пятницы — во-первых, встала рано. И все же, хотя спать она ложилась полной оптимизма в радостном предвкушении новых перспектив, утром на нее снова обрушилась жестокая реальность: отныне ничто в ее жизни не будет таким, как прежде. Она снова проснулась в пустой постели, в тишине пустого дома. Впрочем, кое-что изменилось. Впервые за целый месяц она проснулась сама, никто не будил ее телефонным звонком. И, как и каждое утро, ей опять пришлось мучительно приучать себя к мысли о том, что сны, в которых они с Джерри были вместе, — не более чем сны.
Она приняла душ, натянула свои любимые удобные джинсы, светло-розовую футболку, обулась в кроссовки. Насчет ее веса Шэрон попала в самую точку: джинсы, когда-то сидевшие на ней в обтяжку, теперь держались на талии только благодаря ремню. Она скорчила собственному отражению в зеркале гримасу. Выглядела она ужасно: темные круги под глазами, потрескавшиеся искусанные губы, на голове полный кошмар. Первым делом она должна отправиться к парикмахеру и упросить, чтобы он принял ее без записи.
— Го-о-осподи, Холли! — воскликнул Лео, ее стилист. — Ты только посмотри на себя! На кого ты похожа! Люди, расступитесь, дайте ей пройти! Пропустите! У меня здесь женщина в критическом состоянии! — Он подмигнул ей, продолжая теснить посетителей и работников салона. Затем выдвинул кресло и втолкнул ее в него.
— Спасибо, Лео. Теперь я чувствую себя очень привлекательной, — пробормотала Холли, стараясь спрятать свое лицо цвета помидора.
— И совершенно напрасно, потому что выглядишь ты ужасно. Сандра, смешай мне то же, что всегда. Колин, готовь фольгу! Таня, принеси мне мою сумку со второго этажа! Да, и скажи Уиллу, чтобы не вздумал уйти обедать, — он будет стричь мою клиентку, которая записана на двенадцать. — Лео раздавал приказы, размахивая руками, как безумный, как будто ему предстояла срочная хирургическая операция. Вероятно, так оно и было.
— Извини, Лео, я не хотела путать твои планы.
— Конечно, хотела, дорогая. Иначе зачем бы ты прибежала сюда в обеденное время в пятницу без записи? Ради мира во всем мире?
Холли виновато прикусила губу.
— Но я бы не поменял свои планы ни для кого, кроме тебя, дорогая.
— Спасибо.
— Ну как ты? — Он повернулся лицом к Холли, пристроив свою худую задницу на край стола. Ему было уже за пятьдесят, но выглядел он не старше тридцати пяти. С волосами цвета меда, прекрасно гармонировавшими с такой же медовой кожей, всегда безупречно одетый, он одним своим присутствием заставлял любую женщину почувствовать себя замарашкой.
— Ужасно.
— Заметно.
— Спасибо.
— Ну, по крайней мере, когда ты отсюда выйдешь, одна из твоих проблем будет решена. Я занимаюсь волосами, а не сердцами.
Холли благодарно улыбнулась за такой своеобразный способ выказывать сочувствие.
— Го-о-осподи, Холли! Разве ты не заметила, что написано на двери салона?! «Маг и волшебник»! Ты бы видела, кто у меня сегодня был. Молодящаяся старуха лет под шестьдесят. Дает мне журнал с Дженнифер Энистон на обложке и заявляет: «Хочу выглядеть точно так же».
На лице Лео появилось такое выражение, что Холли расхохоталась. Рассказывая, он корчил гримасы и бурно жестикулировал.
— Господи ты боже мой, говорю я ей, я парикмахер, а не пластический хирург! Есть только один способ сделать так, чтобы вы выглядели, как она, — вырезать из журнала фотографию и прикрепить ее степлером к вашей голове.
— Не может быть! — От удивления у Холли отвисла челюсть. — Лео, неужели ты ей так и сказал?
— Так и сказал! Кто-то же должен был сказать ей правду! И разве я ей этим не помог? Заявилась сюда одетая, как тинейджер. Ты бы ее видела!
— И что она ответила? — Холли вытерла слезы, выступившие на глаза от смеха. Она несколько месяцев так не смеялась.
— Ну, я полистал журнал, нашел симпатичную фотографию Джоан Коллинз и сказал, что это как раз для нее. Она вроде осталась довольна.
— Лео, может, ты просто слишком ее запугал? Попробовала бы она сказать, что недовольна!
— Да мне все равно! У меня и без нее друзей хватает.
— Не ясно только откуда, — засмеялась Холли.
— Не двигайся, — приказал ей Лео. Неожиданно он стал очень серьезным. Разделяя волосы Холли на пряди, чтобы начать окраску, он сжал губы с таким сосредоточенным видом, что Холли снова не выдержала.
— Ну хватит, Холли! — сказал Лео в отчаянии.
— Ничего не могу с собой поделать! Сам меня рассмешил, а теперь я не могу остановиться…
Лео замер и бросил на нее веселый взгляд:
— Я всегда говорил, что ты кончишь в психушке. Только меня никто никогда не слушает.
Она залилась еще пуще:
— Прости, Лео. Не знаю, что со мной, просто не могу остановиться. — От смеха у Холли заболел живот. Она видела, что клиенты салона удивленно косятся на нее, но перестать смеяться не могла. Как будто весь смех, скопившийся за последние два месяца, хлынул из нее разом.
Лео оперся о стойку и смотрел на нее:
— Слушай, брось извиняться! Смейся сколько хочешь. Говорят, для сердца полезно.
— Я давно так не смеялась, — сквозь смех проговорила Холли.
— Мне кажется, у тебя давно не было повода, — грустно улыбнулся Лео. Он тоже любил Джерри. Они подкалывали друг друга, когда встречались, но оба понимали, что это в шутку. Лео вышел из задумчивости, игриво взъерошил волосы Холли и поцеловал ее в макушку. — У тебя все будет хорошо, Холли Кеннеди.
— Спасибо, Лео, — сказала она, успокаиваясь. Ее тронула его забота. Он принялся за работу, и на его лице снова появилось забавное выражение сосредоточенности, опять рассмешившее Холли.
— Смейся, смейся… Посмотрим, что ты скажешь, если чисто случайно я тебя покрашу в полоску. Посмотрим, кто тогда будет смеяться.
— А как там Джо? — спросила Холли, меняя тему, пока на нее не напал новый приступ смеха.
— Он меня бросил, — сказал Лео, агрессивно нажимая ногой на педаль кресла, отчего Холли начала рывками подниматься выше.
— О-о-о, Лео, как жа-а-а-алко… Вы были такой чудесной па-а-а-арой.
— Наверное. Но мы больше не пара. Мне кажется, он с кем-то встречается. Слушай, я использую два оттенка: золотистый и светлый, который был у тебя раньше. Иначе получится медный, а его я приберегаю только для дам легкого поведения.
— О, Лео. Мне так жаль. Будь у него мозги, он бы понял, как много потерял.
— Значит, у него их нет. Мы разошлись два месяца назад, но пока он этого не понял. Или понял, но ему все равно. И вообще, мужчины мне надоели. Я склоняюсь к традиционной ориентации.
— В жизни не слышала ничего глупее, Лео…
Холли выскочила из салона в отличном настроении. Она была одна, без Джерри, и несколько мужчин посмотрели в ее сторону. Отвыкшая от такого внимания, она смутилась и поспешила спрятаться в машине. Надо подготовиться к встрече с родителями. Пока день складывался удачно. Она правильно поступила, побывав у Лео. Несмотря на свое разбитое сердце, он так старался ее рассмешить. Холли это оценила.
Она остановила машину возле родительского дома в Портмарноке и, прежде чем выйти, глубоко вдохнула. Рано утром Холли позвонила матери — договориться, когда они увидятся, чем немало ее удивила. Сейчас часы показывали половину четвертого, Холли сидела в машине рядом с родительским домом, и ее бил легкий озноб. В последние два месяца Холли почти не общалась с родителями, хотя они несколько раз навещали ее. Она не хотела ничьей заботы, не хотела, чтобы ее постоянно спрашивали, как она себя чувствует и что собирается делать дальше. Но теперь настало время побороть страх. Ведь это же ее семья.
Прямо через дорогу от дома лежало море. На пляже развевался голубой флаг — свидетельство его чистоты. Холли вышла из машины и посмотрела на море. Она жила здесь с рождения до того дня, когда переехала к Джерри. Она любила слушать, как волны бьются о камни, как взволнованно кричат чайки. Пляж вместо сада перед домом — разве это не здорово, особенно летом? Шэрон жила за углом, и в жаркие дни девчонки в своих лучших летних платьях бегали через дорогу, высматривая самых симпатичных мальчиков. Холли и Шэрон были полной противоположностью друг другу: Шэрон — белокожая брюнетка с большим бюстом, Холли — смугловатая блондинка с маленькой грудью. Шэрон всегда вела себя шумно, перекрикивалась с мальчишками, приглашая их присоединиться к ним. Холли предпочитала молчаливый флирт — она просто сидела и смотрела на понравившегося мальчика, пока тот этого не заметит. На самом деле обе они с тех пор не слишком сильно изменились.
Холли не собиралась долго сидеть у родителей. Перекинется парой слов с матерью и заберет конверт — неужели это и в самом деле письмо от Джерри? — вот и все. Сколько можно мучиться, раздумывая, что же там такое? Сделав глубокий вдох, она нажала на звонок и растянула свой рот в улыбке.
— Привет, детка! Входи, входи! — Мать встретила ее, как всегда, ласково. Всякий раз, видя это доброе лицо, Холли хотелось его расцеловать.
— Привет, мам! Как ты? — Холли вошла и сразу почувствовала уютный запах родного дома. — Ты одна?
— Да. Отец с Декланом поехали покупать краску для его комнаты.
— Только не говори мне, что вы с папой до сих пор все ему покупаете!
— Ну, отец наверное, а я точно нет. Деклан теперь работает по ночам, так что хоть какие-то карманные деньги у него есть. Но на хозяйство не тратит ни пенни, — усмехнувшись, сказала она, провела Холли на кухню и поставила чайник.
Младший брат Холли Деклан до сих пор считался в семье «малышом», и родители все еще полагали, что должны его баловать. Но «малышу» стукнуло уже двадцать два, он учился в колледже на кинопродюсера и постоянно носился с камерой в руках.
— И что за работу он нашел?
Мать подняла глаза к небу:
— Играет в какой-то группе. «Рыба в оргазме», или что-то в этом роде. Мне до смерти надоело слышать об этом, Холли. Если опять начнет плести, кто пришел к ним на концерт, обещал контракт, чтобы они поскорее прославились, я с ума сойду.
— Ах, бедный Дек. Не волнуйся, он в конце концов что-нибудь найдет.
— Да знаю. На самом деле о нем я волнуюсь меньше, чем о любом из вас. Он себе место в жизни найдет.
Они взяли чашки, прошли в гостиную и сели перед телевизором.
— Ты прекрасно выглядишь, киска. Удачный цвет. Как ты думаешь, Лео согласится надо мной поработать? Или я для этого слишком старая?
— Ну, если ты не хочешь прическу, как у Дженнифер Энистон, у тебя не будет с ним проблем. — Холли пересказала матери историю про клиентку парикмахера, и обе покатились со смеху.
— Выглядеть, как Джоан Коллинз, я тоже не хочу, поэтому мне лучше держаться от него подальше.
— Мудрое решение.
— Как дела с поисками работы? — Мать говорила небрежным тоном, но Холли знала, что этот вопрос ее всерьез беспокоит.
— Пока ничего не нашла. Если честно, я еще и не начинала искать. Не знаю, чем бы я хотела заниматься.
— Ну и правильно, — кивнула мать. — Не торопись. Подумай хорошенько, чего хочешь, а то опять будешь ненавидеть свою работу, как в прошлый раз. — Холли удивилась, услышав это. По правде сказать, в эти дни ее все удивляли. Возможно, это с ней что-то не так, а не с остальным миром.
До последнего времени Холли работала секретарем в адвокатской конторе, у редкостного мешка с дерьмом. Ей пришлось уволиться, потому что этот урод не понимал, что у нее умирает муж и ей нужно время, чтобы быть с ним. Теперь снова придется искать. Нет, не мужа. Работу. Но пока сама мысль о том, чтобы вставать рано утром и идти на службу, казалась ей невозможной.
Холли просидела с матерью еще часа два. Они болтали о том о сем, пока Холли наконец не набралась храбрости и не спросила про конверт.
— Ой, конечно, детка, я совсем о нем забыла. Он давно тут лежит. Надеюсь, в нем нет ничего важного.
— Скоро узнаю.
Они попрощались. Холли не терпелось остаться одной.
Усевшись на лужайке, с которой открывался вид на золотистый пляж, Холли погладила конверт руками. Мать описала его не совсем точно. Это оказался вовсе не конверт, а толстый пакет из коричневой бумаги. Адрес, напечатанный на белой наклейке, никакого имени отправителя. И самое главное — слово «СПИСОК», набранное крупным жирным шрифтом прямо над адресом.
Ее опять затрясло. Если это не от Джерри, значит, ей придется наконец смириться с тем, что он окончательно ушел из ее жизни, придется думать, как существовать без него. Но если это от него… Тогда в этом будущем без Джерри у нее по крайней мере останется от него хоть что-то. Новое воспоминание. Воспоминание, которое она сохранит на всю жизнь.
Дрожащими пальцами она осторожно надорвала край пакета и, перевернув, вытряхнула его содержимое. На траву выпало десять маленьких конвертиков — такие обычно прикрепляют к букету цветов. На каждом значилось название месяца. Ее сердце остановилось на несколько мгновений, когда на листе бумаги, выскользнувшем из пакета, она увидела знакомый почерк.
Она узнала руку Джерри.
Глава пятая
УХолли перехватило дыхание. Со слезами на глазах, с колотящимся сердцем она читала письмо, а в голове у нее билась одна мысль: человек, который написал эти слова, больше никогда ничего не напишет. Она провела пальцами по строчкам, написанным рукой Джерри, зная, что последним, кто прикасался к ним до нее, был он.
«Моя любимая Холли!
Не знаю, где ты и когда именно ты это читаешь. Просто надеюсь, что ты здорова и с тобой все в порядке. Недавно ты прошептала мне, что не сможешь жить дальше. Ты можешь, Холли.
Ты сильная и храбрая. Ты можешь с этим справиться. Мы провели вместе множество прекрасных минут, и ты сделала мою жизнь… Да нет, ты просто была моей жизнью. Я ни о чем не жалею.
Но я — лишь глава в твоей жизни, а их будет еще много. Помни наши прекрасные минуты, но, пожалуйста, не бойся проживать новые.
Спасибо тебе за то, что ты оказала мне честь, став моей женой. Я тебе вечно благодарен за все.
Когда бы я тебе ни понадобился, помни, что я с тобой.
С вечной любовью,
твой муж и лучший друг Джерри
P.S. Я обещал составить для тебя список, так что вот он. Вскрывай конверты в те месяцы, которые на них указаны, и обязательно выполняй все указания. Помни, я присматриваю за тобой. Если ослушаешься, я все узнаю…»
Холли разрыдалась. Горе снова обрушилось на нее всей тяжестью. Вместе с тем она почувствовала облегчение: Джерри еще побудет с ней какое-то время. Она перебрала маленькие белые конверты с названиями месяцев. Так, сейчас апрель. Март уже прошел, поэтому она осторожно взяла мартовский конверт. Холли открывала его медленно, растягивая сладкие мгновения. Внутри лежала маленькая карточка, на которой почерком Джерри было написано:
«Купи ночник и избавься от синяков!
P.S. Я люблю тебя…»
Холли сама не заметила, как перестала плакать и тихонько засмеялась. Ее Джерри вернулся!
Она снова и снова перечитывала письмо, вызывая в памяти его образ, пока глаза опять не заволокло слезами и строчки не начали расплываться. Она перевела взгляд на море. Вид моря всегда успокаивал ее. Ребенком она часто бегала сюда, когда у нее случались огорчения и она хотела спокойно все обдумать. Родители знали: если Холли нет в доме, значит, она на берегу.
Она закрыла глаза и задышала в такт с ласковыми волнами. Море словно тоже дышало, то глубоко вбирая в себя воду, то выталкивая ее обратно на песок. Она продолжала дышать в одном ритме с морем, и вскоре сердце забилось ровнее, она успокоилась. Ей вспомнилось, как в самые последние дни она ложилась рядом с Джерри и слушала его дыхание. Она боялась оставить его даже на минуту, чтобы открыть дверь, приготовить поесть или сходить в туалет, боялась, что он именно в этот миг покинет ее. Возвращаясь к его постели, она в ужасе замирала, прислушивалась к звуку его дыхания и смотрела, поднимается ли его грудь.
И он ее дожидался. Своей силой и решимостью жить Джерри ставил докторов в тупик, не собираясь сдаваться без боя. И до самого конца сохранил чувство юмора. Он совсем ослаб, голос его звучал чуть слышно, но Холли научилась понимать его новый язык, как мать понимает лепет ребенка, который только учится говорить. Иногда они смеялись вместе до глубокой ночи, иногда обнимали друг друга и плакали. До самого конца Холли оставалась сильной, потому что понимала: она должна быть рядом, когда ему понадобится помощь. Только теперь до нее дошло: она нуждалась в нем больше, чем он в ней. Сознание того, что она ему нужна, позволяло ей не просто праздно стоять рядом с ним, чувствуя себя отчаянно беспомощной.
Второго февраля в четыре часа утра, когда Джерри сделал последний вдох и закрыл глаза, Холли крепко держала его за руку и ободряюще улыбалась ему. Она не хотела, чтобы он боялся, не хотела, чтобы он видел ее страх, — по правде сказать, в тот момент она не испытывала никакого страха. Она почувствовала одно только облегчение: потому что он перестал страдать, потому что она сидела рядом, когда он тихо угас. Она радовалась тому, что знала и любила его и он ее любил, радовалась, что последним, что он видел, стали ее лицо и улыбка, без слов говорившая ему, что его мучениям приходит конец.
Последующие дни слились для нее в одно смутное пятно. Она занималась приготовлениями к похоронам, встречалась и разговаривала с родственниками и старыми школьными друзьями, которых не видела много лет. Все это время она оставалась спокойной и сильной, способной здраво рассуждать. И благодарила судьбу, что месяцы его страдания кончились. Ни следа злости или обиды за жизнь, которую у нее отняли. Чувство потери пришло позже, когда она отправилась за свидетельством о смерти мужа.
Но когда оно пришло, то накрыло ее с головой.
Она ждала своей очереди в битком набитом холле местной больницы, и тогда ее вдруг пронзила мысль: почему очередь Джерри наступила так рано. С двух сторон от нее сидели, тесно прижавшись друг к другу, две пары — совсем юная и пожилая. Ей подумалось, что она сейчас сидит между своим и Джерри прошлым и будущим — будущим, которого у них уже не будет. Вся несправедливость случившегося вдруг обрушилась на нее. Плечи прошлого и несбывшегося будущего сдавили ее так, что она начала задыхаться. Она не должна быть здесь!
Никто из ее друзей не сидел здесь.
Никто из родственников.
Если уж на то пошло, большая часть населения Земли понятия не имела, что это такое — сидеть вот здесь.
Это показалось ей чудовищно несправедливым.
Это и было несправедливо.
Устав без конца предъявлять служащим банков и страховых компаний официальное доказательство смерти своего мужа — как будто одного ее вида им не хватило бы, — Холли вернулась домой, забилась в свою нору и отгородилась от мира, в котором осталось слишком много воспоминаний о ее прежней жизни. В той жизни она была безмерно счастлива. Но почему тогда ей дали другую жизнь, намного хуже той, прежней?
Это случилось два месяца назад, и до сегодняшнего дня она не покидала дома. Но какой радушный прием, оказывается, ее ждал, думала она, с улыбкой глядя на конверты. Джерри вернулся.
Холли с трудом сдерживала волнение, дрожащими пальцами набирая номер Шэрон. Несколько раз попав не туда, она все-таки сосредоточилась и набрала нужные цифры.
— Шэрон! — закричала она, как только на том конце взяли трубку. — Ты ни за что не догадаешься! Господи, я не могу в это поверить!
— Э-э, нет… Это Джон, но сейчас я ее позову. — Обеспокоенный Джон поспешил за Шэрон.
— Что, что, что? — проговорила запыхавшаяся Шэрон. — Что случилось? Ты в порядке?
— Да, у меня все хорошо! — Холли истерически взвизгнула, не зная, смеяться ей или плакать, и вдруг поняла, что не помнит, как соединять слова в предложения.
Джон смотрел, как Шэрон с растерянным видом присела за кухонный стол. Она напряженно вслушивалась в то, что на другом конце провода сбивчиво объясняла ей Холли. Вроде бы, с трудом разобрала Шэрон, миссис Кеннеди дала Холли коричневый пакет, в котором находился ночник. Все это очень ей не понравилось.
— Хватит! — крикнула Шэрон, изумив Холли и Джона. — Я ни слова не понимаю! Поэтому, пожалуйста, — очень медленно произнесла она, — остановись, сделай глубокий вдох и начни с самого начала, желательно по-английски.
Неожиданно она услышала тихие всхлипывания.
— О, Шэрон, — заговорила Холли слабым голосом, — он составил для меня список. Джерри составил для меня список.
Шэрон застыла, переваривая новость.
Джон увидел, как расширились глаза его жены, быстро придвинул стул, сел рядом с ней и приблизил голову к телефонной трубке, чтобы слышать разговор.
— Хорошо, Холли. Я хочу, чтобы ты как можно скорее приехала сюда, но в целости и сохранности. — Она снова сделала паузу и хлопнула Джона по голове, словно назойливую муху, мешающую ей сосредоточиться на только что услышанном. — Это ведь… хорошие новости?
Джон с обиженным видом встал из-за стола и, не понимая, что происходит, начал ходить взад-вперед по кухне.
— Конечно, Шэрон, — всхлипывала Холли. — Прекрасные!
— Хорошо, приезжай к нам, и мы все обсудим.
— Хорошо.
Шэрон повесила трубку и продолжала молча сидеть в задумчивости.
— Что там еще? Что случилось? — Джон требовал объяснений, не желая оставаться в неведении.
— Ой, прости, любимый. Холли едет к нам. Она… м-м-м… Она сказала, что… Э-э-э…
— Что? Господи, да говори же!
— Она сказала, что Джерри составил для нее список.
Джон внимательно посмотрел на нее, не решаясь поверить, что это не шутка. Когда Шэрон подняла на него обеспокоенный взгляд, он понял, что ей не до шуток. Он сел рядом с ней за стол, и оба в молчании уставились на стену, погрузившись каждый в свои мысли.
Глава шестая
-Вау, — только и смогли вымолвить Шэрон и Джон, когда вместе с Холли они все втроем устроились за кухонным столом и принялись разглядывать содержимое пакета. На протяжении последних минут разговор между ними сводился к минимуму — каждый пытался разобраться в собственных чувствах. Изредка они обменивались отрывистыми репликами:
— Но как ему удалось…
— И как мы не заметили, что он… Ну… Господи…
— Как ты думаешь, когда он?.. Ну да, наверное… Он же иногда оставался один…
Холли и Шэрон просто сидели, глядя друг на друга, а Джон, запинаясь и заикаясь, пытался рассуждать вслух. Когда и как его смертельно больной друг сумел в одиночку осуществить свою идею так, что никто ни о чем не догадался.
— Вау, — в конце концов повторил он, придя к заключению, что Джерри вполне мог все это проделать сам.
— Разумеется, — согласилась Холли. — Значит, вы оба понятия об этом не имели?
— Ну, не знаю, как для тебя, Холли, но для меня очевидно, что тайным вдохновителем всей затеи был Джон, — с сарказмом заметила Шэрон.
— Ха-ха, — сухо ответил Джон. — В любом случае он сдержал свое слово, не так ли? — Джон с улыбкой посмотрел на обеих женщин.
— Это точно, — тихо сказала Холли.
— Холли, ты как? — снова спросила явно обеспокоенная Шэрон. — Что ты обо всем этом думаешь? Все-таки это выглядит… как-то странно…
— Да я нормально. — Холли задумалась. — Если честно, я думаю, что это лучшее, что могло сейчас произойти! И, собственно, почему мы так удивляемся? Мы же без конца говорили о списке. Наверное, мне следовало ожидать чего-то в этом роде.
— Говорить говорили, но кто же мог подумать, что он это сделает! — не согласился Джон.
— Но почему нет? — спросила Холли. — В этом была вся идея! Помочь тому, кого любишь, когда тебя не станет.
— Мне кажется, Джерри единственный из всех нас отнесся к этому серьезно.
— Шэрон, Джерри — единственный из нас, кто умер! Откуда нам знать, как мы бы к этому отнеслись, окажись мы на его месте?
Все замолчали.
— Слушайте, давайте все это получше изучим, — оживился Джон, неожиданно для себя начавший получать от происходящего удовольствие. — Сколько всего конвертов?
— М-м-м… десять, — посчитала Шэрон, сменив тон на деловой.
— На какие месяцы? — продолжил Джон.
Холли разложила конверты по порядку.
— Март, про лампу, этот я уже открыла. Дальше апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь.
— То есть по одному посланию на каждый месяц до конца года, — медленно сказала Шэрон.
Они все подумали об одном и том же: Джерри планировал свою затею, зная, что не доживет до марта. После короткого молчания Холли вдруг посмотрела на своих друзей с выражением счастья на лице. Что бы ни приготовил для нее Джерри, в любом случае благодаря ему она уже чувствовала себя почти нормально. Они с Джоном и Шэрон строили шутливые догадки о содержимом других конвертов, и все это время ей казалось, что Джерри все еще с ними.
— Погодите! — строго прикрикнул на них Джон.
— Что?
Джон подмигнул Холли своими голубыми глазами:
— Сейчас апрель, а ты еще не открыла конверт.
— Ой, я и забыла! Может, вскрыть прямо сейчас?
— Давай, — подбодрила ее Шэрон.
Холли взяла конверт и начала медленно открывать его. После этого их останется всего восемь, и ей хотелось насладиться каждой секундой ожидания неизвестного, пока оно не превратится в еще одно воспоминание.
Она достала из конверта карточку.
«Диско-дива всегда должна выглядеть лучше всех. Пойди и купи себе новый наряд. Он тебе понадобится в следующем месяце!
P.S. Я люблю тебя…»
— О-о-о-о, — в волнении пропели Джон и Шэрон, — он начинает говорить загадками!
Глава седьмая
Холли лежала на кровати, с улыбкой на лице механически включая и выключая ночник. Они с Шэрон поехали за ним в магазин «Кровати, ручки и швабры» в Малахайде и в конце концов выбрали эту лампу на красивой резной деревянной ножке под кремовым абажуром, которая прекрасно подходила к деревянной мебели и кремовым тонам спальни Холли (естественно, дабы не нарушать традицию, они отдали предпочтение безумно дорогой модели). И хотя Джерри не стоял рядом с ней в магазине, ее не покидало чувство, что они сделали эту покупку вместе.
Чтобы опробовать свое приобретение, она задернула в спальне шторы. Свет лампы делал атмосферу спальни мягче и теплее. Как легко эта лампа прекратила бы их ежевечерние споры! Впрочем, неизвестно, хотели ли они их прекращать.
Эти привычные шутливые ссоры заставляли их еще острее ощущать близость друг к другу. Она отдала бы все что угодно, чтобы сейчас поучаствовать в такой вот ссоре. И с радостью вылезла бы ради него из мягкой и теплой постели, прошла бы по холодному полу и ударилась ногой о ножку кровати, на ощупь возвращаясь в темноте к постели. Но это время ушло навсегда.
Ее вернула к реальности мелодия песни Глории Гейнор «I Will Survive». Звонил мобильный.
— Алло!
— Привет, это я! — завизжал знакомый голос. — Я до-о-о-о-ома!
— О боже, Киара! Я и не знала, что ты приезжаешь!
— Ну, вообще-то я тоже не знала, но у меня кончились деньги, и я решила сделать вам всем сюрприз!
— Вау! Представляю, как удивились мама с папой.
— Ну, папа так испугался, что уронил полотенце, которым прикрывался. Он как раз выходил из душа.
Холли прикрыла лицо рукой:
— Киара, как ты могла!
— Обниматься к нему я сразу не полезла! — засмеялась Киара.
— Гадость какая! Смени тему, а то я начинаю представлять себе эту сцену, — сказала Холли.
— Короче, я звоню сказать, что я дома и что мама собирает сегодня всех на праздничный ужин.
— А что празднуем?
— То, что я жива.
— А, хорошо. Я уж думала, ты собираешься о чем-то объявить.
— О том, что я жива.
— Хорошо. И кто будет?
— Вся семья.
— Ой, я совсем забыла! Я же сегодня иду к зубному! Он вырвет мне все зубы, так что я прийти не смогу.
— Как я тебя понимаю! Я сказала маме то же самое. Но мы и правда так давно все вместе не собирались. Когда ты в последний раз видела Ричарда и Мередит?
— Ну как же, милый добрый Дик! На похоронах он просто блистал. Сказал мне массу мудрых и утешительных вещей. Типа: «А ты не думала пожертвовать его мозг для медицинских исследований?» Прелесть что за брат у нас с тобой.
— О черт, Холли, извини. Я забыла про похороны. — Голос ее сестры изменился. — Прости, что не смогла приехать.
— Киара, не говори глупостей, мы обе решили, что тебе лучше остаться в Австралии, — быстро сказала Холли. — Слишком дорого летать туда-сюда, так что не будем об этом, хорошо?
— Ладно.
Холли предпочла сменить тему:
— Ты сказала, вся семья. Кого ты имела в виду?
— Ну как кого? Ричард и Мередит явятся с нашими чудесными племянником и племянницей. Радуйся, будут Джек и Эбби. Деклан будет с нами телом, но, возможно, не душой, мама, папа, я, само собой, и ты тоже будешь с нами.
Холли застонала. Как бы она ни жаловалась на своих родных, с братом Джеком у нее сложились прекрасные отношения. Старше ее всего на два года, он с самого детства был к ней ближе всех остальных, к тому же всегда ее защищал. Мать звала их «парочкой эльфов», потому что они беспрестанно замышляли какие-нибудь шалости, жертвой которых чаще всего становился их старший брат Ричард. Джек походил на Холли и внешне, и характером, и она считала его самым нормальным из всех своих братьев. Их отношения особенно окрепли после того, как Холли подружилась с Эбби — девушкой Джека, с которой брат жил уже семь лет. Когда был жив Джерри, они вчетвером часто ходили в ресторан или в бар. Когда был жив Джерри… Боже, как страшно это звучало.
Зато Киара была совершенно не похожа на Холли. Джек и Холли были уверены, что она прилетела с планеты Киара с населением один человек. Длинноногая и темноволосая, Киара была копией отца. Она объездила чуть ли не весь мир, и в этих поездках разукрасила свое тело множеством татуировок — не считая пирсинга. По татуировке на страну, шутил отец. По татуировке на мужчину, подозревали Холли с Джеком.
Естественно, их старший брат Ричард (он же Дик, как называли его Джек и Холли) смотрел на это легкомыслие крайне неодобрительно. Ричард страдал серьезным заболеванием — он родился на свет стариком. Вся его жизнь вращалась вокруг выполнения правил, предписаний и инструкций. Помнится, в детстве у него был дружок, и как-то раз, им было тогда лет по десять, они подрались. После этого, насколько помнила Холли, он никогда никого не приводил домой. И девушки у него отродясь не было, и вообще он никуда не ходил и ни с кем из сверстников не общался. Холли и Джек считали чудом, что он встретил свою столь же унылую жену Мередит. Не иначе, на семинаре «Что такое счастье и как с ним бороться».
Холли не думала, что у нее самая плохая семья на свете, просто они представляли собой довольно причудливое смешение характеров. Слишком разные, они без конца ссорились или, как предпочитали выражаться родители, затевали серьезные дискуссии, к тому же в самое неподходящее время. Они могли иполадить, но для этого требовалось, чтобы каждый изо всех сил постарался вести себя как можно лучше.
Холли с Джеком часто вместе ходили обедать или встречались вечером в баре, просто чтобы узнать друг у друга, как дела. Они действительно интересовались друг другом. Холли нравилось общество брата, с которым ее связывала настоящая дружба. В последнее время они почти не виделись. Прекрасно понимая Холли, Джек знал, когда ей лучше побыть одной.
О том, что новенького у ее младшего брата Деклана, Холли узнавала, только если звонила родителям, а к телефону подходил сам Деклан, не склонный к излишней разговорчивости. Этот «мальчик» двадцати двух лет от роду до сих пор чувствовал себя неуютно в компании взрослых, и поэтому Холли редко удавалось выжать из него хоть что-нибудь. Неплохой, в сущности, парень, вот только немного витающий в облаках.
