7,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: fanzon
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Serie: Fanzon. Наш выбор
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2024
История корабля «Дитя приливов» подходит к концу. Заканчивается сага о чести, славе и войне, которую создал лауреат Британской премии в фэнтези Р. Дж. Баркер. Мечты Джорона Твайнера о свободе разбиты вдребезги. Все, что у него осталось — это неутолимая жажда мести. Возглавляя черный флот на своем флагмане «Дитя приливов», он использует любую возможность, чтобы навредить Ста островам. Джорон боится, что у него не хватит времени. Флот становится все меньше, гниль кейшана разъедает тело, и ему приходится бежать от пророчества, которое гласит, что он уничтожит весь мир. Но Морские драконы вернулись, и это само по себе чудо. Так если есть одно чудо, то почему не может быть и другого?
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 785
Ähnliche
Р. Дж. Баркер След костяных кораблей
RJ Barker
THE BONE SHIP’S WAKE
Copyright © 2021 by RJ Barker (original publisher Orbit, 2021)
This edition is published by arrangement Johnson & Alcock Ltd.
and The Van Lear Agency
Fanzon Publishers
An imprint of
Eksmo Publishing House
© В. Гольдич, И. Оганесова, перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Моему отцу, который показал мне романтику и красоту морских кораблей
Часть I Черный пират
ПЕСНЯ УДАЧЛИВОЙ МИАС
1 Ужасное здесь и ужасное сейчас
Волны как памятники. Огромные и холодные, жестокие и уродливые. Волны заглушают все звуки, отнимают зрение и чувства. Волны лишают дыхания. Непреодолимые и мучительные.
– Как ты вызываешь морских драконов, Миас Джилбрин?
Когда волны отступают, буря слабеет, агония уходит, оставив тысячу мелких участков боли. Кожа ее запястий и щиколоток в тех местах, где они привязаны веревками к стулу, стерта до крови. Живот сводит от голода, горло горит от криков, постоянно ноют сломанные пальцы ног, которые неправильно срослись. Спину покрывают шрамы от многочисленных ударов плетью.
Пульсирует зуб в дальней части рта – этого они еще не замечают, и она чувствует некоторое удовлетворение. Незначительная боль принадлежит ей – они могли ее использовать, но не сумели. Пока. Она не сомневается, что однажды они догадаются. Они так же изощренно причиняют ей боль, как и самым тщательным образом о ней заботятся. Но сегодня она одерживает небольшую победу над своей мучительницей.
– Я не умею вызывать морских драконов.
Вздох. Миас открывает глаза и видит, что Жрица Старухи села на стул напротив. Девушка красива. Чистые карие глаза, темная кожа без изъянов сияет в потоках света, льющегося из зарешеченного окна. На белом одеянии – чудесным образом, учитывая ее профессию – нет ни единого пятнышка крови или сажи от жаровни. Миас чувствует запах собственной горящей плоти, и ее рот наполняется голодной слюной, несмотря на боль от ожогов.
Они жгут заднюю часть ее икры, как будто не хотят, чтобы их жестокая работа оставила слишком заметные следы.
– Это можно прекратить, Миас, ты лишь должна сказать правду.
Она говорит им правду вот уже несколько недель, но они не верят. Поэтому она начинает с того же места, с которого они всегда приступают к пыткам.
– Мой титул – супруга корабля. И если моя мать хочет узнать мои секреты, пусть придет и задаст вопросы.
Смех в ответ. Неизменный смех.
– Ты не настолько значительна, чтобы сюда приходили важные люди, – заявляет мучительница. Она встает, подходит к противоположной стене чистой, белой комнаты и открывает шкаф. – Тебе следует знать, что я занимаю самое низкое место в ордене среди послушниц. Боюсь, на большее тебе не стоит рассчитывать. – Она некоторое время изучает полки, выбирая один из инструментов, лежащих на них. В конце концов останавливается на свертке из вариска, в котором что-то позвякивает, и берет его в руки. Сердце Миас начинает биться быстрее, когда Жрица Старухи возвращается и снова садится напротив нее.
– Я знаю, что имею большое значение, – говорит Миас, чувствуя, как на лбу выступает пот, – и мне известно, что моя мать здесь бывает, потому что я слышу, как ты разговариваешь с ней в соседней комнате, хотя вы и стараетесь приглушать голоса. – Миас в этом не сомневалась.
Жрица Старухи улыбается и кладет свернутую ткань из вариска на маленький столик у жаровни.
– Я сожалею, что разочарую тебя, супруга корабля Миас, но это другая женщина из моего ордена. Мне сказали, что твоя мать никогда не говорила, что собиралась сюда прийти. – Она смотрит на Миас. – Она вообще о тебе не упоминала.
Что-то маленькое, но важное ломается у Миас внутри. Она была так уверена. Но в словах Жрицы Старухи она слышит правду.
– А теперь, супруга корабля Миас, давай займемся твоими пальцами. – У Жрицы Старухи нежные и мягкие руки, в отличие от рук Миас, ставших жесткими за долгие годы, проведенные в море. Однако они сильные, и она заставляет Миас разжать пальцы. – У тебя очень неплохо отросли ногти, – заявляет Жрица Старухи. – Иногда, после того как их вырывают, они теряют форму и становятся кривыми или вовсе не хотят расти. Но ты крепкая. – Она отпускает руку Миас и, повернувшись к столу, раскрывает ткань из вариска – Миас видит набор плоскогубцев разных размеров со странными челюстями и клювами, впрочем, она уже хорошо с ними знакома, лучше, чем ей бы хотелось. Жрица Старухи некоторое время смотрит на них, берет сначала одни, потом другие. – Как печально, что тебе известна столь важная тайна. И печально для меня. Я должна быть очень осторожна с тобой, да, очень осторожна. И нам не следует спешить. Будь твои тайны не такими значительными, наши отношения были бы более приятными. – Она щелкает плоскогубцами перед лицом Миас.
Открывает. Закрывает.
Открывает. Закрывает.
– Я имею в виду, более короткими – для тебя, супруга корабля. А сейчас ты испытаешь мучительную боль, куда более сильную, чем то, что я проделывала с тобой прежде. Но ты будешь благодарить меня, когда я достану нож, который отправит тебя к Старухе, если такова твоя судьба.
Она кладет щипцы назад и берет другие, поменьше.
Открывает. Закрывает.
Открывает. Закрывает.
Поворачивается к Миас.
– Знаешь, они часто меня благодарят. У мужчин и женщин множество тайн, которые становятся тяжким бременем. Я их освобождаю. И они больше не испытывают боли. – Она снова заставляет Миас раскрыть ладонь и приставляет щипцы к самому длинному пальцу, постепенно увеличивая давление на ногтевое ложе. – Они плачут, Миас. Благодарят меня и плачут от радости, когда я их убиваю.
Давление снова усиливается. Но боль еще не приходит. Только обещание боли.
– А теперь скажи мне, как ты вызываешь аракесиана, Миас Джилбрин?
Миас смотрит в глаза своего палача, но не находит в них жалости. Хуже того, она не сомневается, что та думает, будто испытывает к ней сострадание. И еще считает, что делает важную работу, какой бы неприятной она ни казалась. И действительно искренне жалеет Миас. А еще что конец Миас не может быть быстрым, пусть и мучительным. Давление и боль в пальце усиливаются. И Миас знает, как уже много раз прежде, что она больше не в состоянии терпеть.
– Я не могу вызывать кейшанов. – Слова, как позор, обжигают горло, точно они наполнены ядом. Вместе с ними приходят слезы, и она начинает, задыхаясь, рыдать. – Это делает мой хранитель палубы, Джорон Твайнер. Ветрогон называет его Зовущий, и он песней будит кейшанов.
Жрица Старухи смотрит ей в глаза.
– Все та же ложь, Миас, и она не станет правдой, если ты будешь ее повторять. Но я восхищаюсь твоей силой. Не тревожься, мы отыщем хранителя палубы Джорона Твайнера, и я с ним поговорю. – Миас напрягается, готовясь к новой волне боли, но давление исчезает. – Я полагаю, милая Миас, – говорит Жрица Старухи, поглаживая ее щеку, – что на сегодня мы закончили. Ты устала, тебе необходим отдых. Подумай о сегодняшнем дне и о том, каким может быть будущее. Подумай о тайнах, которыми ты можешь поделиться, чтобы покончить с болью. – Она складывает инструменты, подходит к шкафу и кладет их на место. – Я позову морскую стражу, они отведут тебя в твою комнату. Я попросила приготовить для тебя ванну. – Она поворачивается и из мягкой становится жестокой, берет двумя руками голову Миас и отклоняет ее назад так, что той приходится смотреть на Жрицу Старухи сквозь слезы стыда. – Ты ведь красивая женщина, верно? Очень привлекательная. – Она наклоняется к ней вплотную. – Надеюсь, – прошептала она, – что если я попрошу тебя как следует, то смогу забрать у тебя один глаз.
Жрица Старухи отпускает ее и уходит, оставив Миас с двумя противоположными мыслями, которые сражаются в ее сознании:
«Джорон, где ты? Ты сказал, что придешь» и «Джорон, держись подальше. Чем бы ты ни занимался, не позволяй им тебя схватить».
2 Ужасное сейчас и ужасное здесь
Слепой глаз Скирит закрылся, и хранительница палубы Диир шла сквозь ночь, густую и черную, как свернувшаяся кровь. Тихий ропот моря у берега напоминал дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох. Скрежет гальки под ее сапогами, когда она направилась к сторожевой башне. Вверх по лестнице на каменный волнолом, вдоль мостика из массивного вариска, почерневшего от времени. Ветер коснулся ее лица, сейчас прохладный, но очень скоро он станет обжигающе ледяным дыханием сезона спячки, когда лед покроет все в Уиндхарте и костяные корабли начнут возвращаться, тяжелые от льда, белого, как их корпуса, за припасами, чтобы возобновить патрулирование северных морей. Теперь костяных кораблей было не так много, как прежде, и заплывали они сюда не часто. Море стало еще опаснее, чем прежде; повсюду в открытой воде рыскали кейшаны и нечто еще более страшное.
Диир для уверенности коснулась рукояти прямого меча, висевшего у нее на бедре.
– Пусть Дарны защитят меня, – тихо сказала она, после чего начала подниматься по лестнице в башню – перила оказались такими холодными, что у нее немели руки.
– Хран-пал.
– Видел что-нибудь, Тафин? – спросила она.
Мужчина покачал головой; он сидел, сгорбившись и завернувшись в толстую одежду, чтобы защититься от холода.
– Все спокойно, – ответил он.
Ветер бил ей в лицо.
– Бриз усиливается, – заметила она. – Я чувствую его, когда поворачиваюсь к морю. – Увидев, как опытный дитя палубы поморщился, Диир решила, что он с ней не согласен. Это был один из сотен способов показать, что ты сказала нечто неверное или просто глупость. – В чем дело, Тафин? – Она ждала мягких указаний мужчины.
Тафин ей нравился. Он никогда не заставлял ее чувствовать себя глупой.
– Дело в том, что в это время ветер всегда дует в таком направлении. Вы… – Он смолк.
Тьма на фоне тьмы. Тень оторвалась от ночи. Корабль в море, но на нем нет танцующего зоресвета. В его приближении не было честности. Черный корабль, быстро плывущий благодаря ветрогону, и прежде, чем она успела открыть рот, Тафин и дитя палубы на башне напротив громко крикнули:
– Черный корабль на горизонте!
– …Корабль на горизонте!
Диир уже успела спуститься до середины лестницы. В городе и в доках зазвонили тревожные колокола, и она знала, что сейчас все женщины и мужчины быстро одеваются и тянутся к оружию.
И все испытывают страх.
Ее ноги коснулись каменного пирса, и она споткнулась, когда услышала боевой стон, шум ветра в натянутой тетиве дуголуков, который громко прозвучал у нее в ушах. Знакомый эластичный звук спускаемой тетивы, хлопок самого лука и свист крылатого дротика. А через мгновение треск вариска и джиона и крики детей палубы, когда в башни попал тяжелый камень. Слишком темно, чтобы разглядеть дальнюю из них, но Диир услышала стон и грохот сооружения из вариска, когда оно рухнуло, а затем оглушительный всплеск воды. Она сразу поняла, что оно разрушено.
В следующее мгновение, услышав, как падает башня у нее за спиной, она бросилась на землю и перекатилась, словно огромную падавшую глыбу следовало встретить лицом. Словно она должна была смело посмотреть смерти в глаза, однако в последний момент Диир подняла руки – естественная реакция, хотя какая польза могла быть от ее тонких рук, если на нее упадет огромная масса джиона и вариска, она не знала.
В последний момент она закричала.
Почувствовала стыд.
И потрясение.
И ужас, когда рядом с ней упал Тафин с разбитой головой и телом, пронзенным балками. Запахло как в лавке мясника.
Но Диир выжила.
Улыбнулась ли ей в этот день Старуха? Диир не получила ни царапины, хотя сторожевая башня развалилась вокруг нее на части. Она снова перекатилась. Посмотрела на гавань – черный корабль проплывал мимо. Команда перебрасывала через борт лампы, и сначала Диир решила, что они для лучников, устроившихся на такелаже, но почти сразу поняла, что ошиблась. Ни стрела, ни арбалетный болт не пронзили ее тело: на корабле ее либо не заметили, либо не стали обращать внимания. Нет, свет был нужен не за тем, чтобы ее найти, а чтобы люди, подобные ей, смогли увидеть корабль и жестокий клюв кейшана, украшавший его нос. А также острые шипы. И черепа на костяных поручнях, а под особенно яркими лампами она сумела прочитать название корабля. Самое страшное на всех Ста островах и самое известное.
«Дитя приливов».
Когда корабль проплывал мимо, Диир увидела его команду, детей палубы, приготовившихся к сражению, мечтавших о крови и грабежах, увидела морскую стражу «Дитя приливов», стоявшую словно статуи, в таких же черных плащах, как сам корабль. Увидела ветрогона в яркой одежде, окруженного шестеркой его сородичей в призрачно-белом. Увидела на корме командование корабля. Обожженную женщину, массивную фигуру проклятого Старухой Муффаза и Рулевую Барли. А он стоял между ними. Совершенно неподвижный, замотанный в тряпье так, что даже лицо оставалось закрытым, если не считать глаз.
Повернулся ли он, когда корабль проплывал мимо? Смотрел ли на нее, пока заходил в гавань? По ее телу пробежала дрожь страха, ведь все женщины и все мужчины знали, что не было судна столь же опасного для флота Ста островов, как «Дитя приливов».
Черный Пират пришел в Уиндхарт.
За Черным Пиратом следовали смерть и огонь.
Она слышала его голос, громкий, но хрупкий, как карканье скиира.
– Подвести корабль к берегу. Все луки держать наготове. Подожгите мои болты, девочки и мальчики, и стреляйте как следует.
После этого приказа она поняла, что ее единственная надежда – «Утрата Девушки», двухреберный корабль, пришвартованный в гавани, – исчезла. Да, «Дитя приливов» был пиратом, но команда прекрасно им управляла, она превосходно знала свое дело. «Дитя приливов» вошел в порт и встал вплотную к борту «Утраты Девушки». Диир ощутила боль в ушах, когда их ветрогон воспользовался своей силой, чтобы замедлить движение пиратского корабля.
Огонь прочертил ночь, когда «Дитя приливов» дал залп из всех дуголуков и луков нижней палубы по небольшому кораблю. И все вокруг превратилось в пламя. Лампы больше не требовались. С «Дитя приливов» спустили лодки, а в гавань входили новые пиратские корабли. Абордажный крюк заскрипел по камню пирса, когда черный корабль поменьше остановился. Диир вскочила на ноги и изо всех сил помчалась в сторону города. У нее болело тело, крови не было, но она получила немало синяков. Диир бежала, прихрамывая. Она слышала, как новые абордажные крюки вгрызались в пирс. Очень скоро корабли пришвартуются и пираты высадятся на берег.
Как быстро изменился мир. Несколько минут назад было холодно и скучно, как в любой другой вечер. А теперь ее окружал ночной кошмар, огонь превратил ее вселенную в трещащий, кричащий ландшафт мечущихся теней.
Топот. Всюду бегущие люди. Свои или чужие? Диир не знала. Она бросилась в просвет между двумя зданиями, направляясь к главной площади, где могла найти хоть какую-то защиту. Находилась ли супруга корабля Хальда на «Утрате Девушки»? Диир надеялась, что нет, ведь она являлась единственным офицером с опытом ведения боевых действий, а если обороной будет командовать супруга корабля Гриффа, который занимался лишь кранами при погрузке, они обречены.
Бежала. Бежала. Бежала.
На площади шло сражение. Если здесь когда-то и существовал порядок, он остался в прошлом. На земле валялись тела, пробитые арбалетными болтами. Диир едва не зацепилась за собственный меч, когда его вытаскивала. И сразу стала наносить удары по окружавшим ее смутным теням. Она понимала, что не знает, с кем сражается, – свои это или чужие. Она тяжело дышала, охваченная страхом. Нет, она не знала. И была слишком напугана, чтобы ее это волновало.
Удар. Попадание. Кровь. Вопль. Крик.
Диир хотела жить. Остальное ее не интересовало. Она оказалась в окружении метавшихся людей. Куда-то бежавших. Охваченных паникой женщин и мужчин. Она хотела жить.
Диир обнаружила, что оказалась на свободном пространстве. Огонь горевшего корабля окрашивал здания в оранжевый цвет, менял их форму, делал все вокруг странным и чуждым. Жуткие, кричащие, дикие лица мелькали в ночи. Она нанесла удар по бегущему человеку. Почувствовала, что клинок достиг цели. Отшатнулась. И оказалась прямо перед маленькой женщиной с худым лицом.
– Иди к Квелл, красотка, – сказала женщина.
Диир ощущала страх как нечто жидкое внутри. Перед ней была Тень Черного Пирата. Диир сделала выпад. Тень его парировала, одним быстрым круговым движением выбила оружие из ее руки, затем сильно толкнула, и Диир распростерлась на земле.
– Не убивай меня! – Она снова подняла худые руки, пытаясь защититься.
– Ты офицер? – спросила Тень.
– Хранительница п-палубы. – Диир мысленно выругала себя за то, что заикалась, когда произносила свое звание.
– Ну, в таком случае он захочет с тобой поговорить. – Тень взмахнула тяжелым концом курнова, и все погрузилось в темноту.
Пробуждение. Вкус крови во рту. Тепло глаза Скирит на лице. Шум крыльев скииров. Голоса женщин и мужчин на земле. Плач, мольбы и смех. Туго затянутые веревки на запястьях и щиколотках. Она открыла глаза. Оказалось, что она лежит на боку, на берегу. Черные корабли заполнили всю гавань. Бесконечный строй женщин, мужчин и детей, стоящих на коленях на песке. Все связаны.
Диир попыталась пошевелиться. Застонала.
– Еще одна пришла в себя, – послышался голос у нее за спиной.
– Тогда приведите ее скорее; чем быстрее мы закончим, тем быстрее сможем уйти. Я слышал, Брекир говорила, что флот костяных кораблей находится рядом.
Она почувствовала, как в ее груди зашевелилась надежда, и перекатилась. И увидела виселицы. С четырьмя телами. Пятая, супруга корабля Гриффа, стояла на бочке с веревкой на шее. А перед ней – Черный Пират. Он сделал шаг назад, поднял костяную ногу и выбил бочку. Супруга корабля Гриффа начала падать, ее остановила веревка, и она стала раскачиваться, как маятник, пытаясь вдохнуть воздух. Затем Диир подняли, но ноги ее не держали. Впрочем, детям палубы было все равно. Они потащили ее вдоль причалов, мимо веселившихся команд черных кораблей. В конце, когда они закинули веревку за крестовину виселицы, она сумела сохранить равновесие. Ей надели на шею петлю. Поправили бочку и заставили на нее подняться. Затем натянули веревку так, что ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы иметь возможность дышать.
Только после этого к ней подошел Черный Пират.
Он получил правильное имя. Темной была не только кожа, но и вся одежда. Черные сапоги, черные штаны, черная туника и черный плащ. Черный шарф скрывал лицо так, что видны были только глаза. Глаза, полные мрака.
– Назови свое имя и звание, – велел он.
Его голос оказался неожиданно музыкальным.
– Вара Диир, хранительница палубы «Утраты Девушки».
– Ну, Вара Диир, – сказал он, – я боюсь, корабля больше нет, и твое звание лишено для меня смысла.
– Ты прячешь лицо, – сказала она, обнаружив, что неминуемая смерть сделала ее более смелой, чем она от себя ожидала. – Ты поступаешь так потому, что стыдишься собственных поступков? Стыдишься, что предал Сто островов? Ты убиваешь хороших людей и верные команды кораблей?
Он смотрел на нее, и казалось, что его карие глаза ее оценивали.
– Я прикрываю лицо по собственным причинам, не имеющим отношения к стыду, – ответил он, и это ее удивило, так как она не рассчитывала получить ответ. – Ну а что касается предательства, от Ста островов я никогда не видел ничего другого, так стоит ли удивляться, если я плачу им тем же?
– Ты был офицером, – сказала она, а когда он ответил, в его голосе появился яд.
– Я был приговорен, Вара Диир, и больше ничего. Меня отправили умирать, чтобы я в смерти обрел цель. – Он шагнул ближе. От него как-то неправильно пахло, чем-то избыточно сладким, словно он вымазался отвратительной мазью. – Теперь, когда я ответил на твой вопрос, ответишь ли ты на мой? – Он не стал дожидаться ее слов и прошипел: – Где она?
– Кто?
– Супруга корабля, Миас Джилбрин, Удачливая Миас, ведьма пролива Килхъюмхъюм. Я знаю, что она у Тиртендарн Джилбрин, – где?
– Я… – Возможно, он безумен, если думает, что какая-то жалкая хранительница палубы с бедного двухреберного корабля с окраины Ста островов может знать подобные вещи. – Я не знаю.
Он шагнул назад, и она приготовилась. Но он еще не закончил.
– Станешь ли ты мне служить, Вара Диир? У меня хватает офицеров, – продолжал он. – Но дитя палубы всегда пригодится.
Она смотрела на него и обнаружила в глубоких карих глазах то, чего не смогла понять. Словно он просил ее согласиться. Хотел, чтобы она присоединилась к нему и начала грабить Сто островов, чем сам он занимался весь последний год, а за ним охотились все костяные корабли, чтобы покончить с его правлением ужаса.
Она постаралась расправить спину, стоя на бочке.
– Тебя найдут и повесят, – сказала она. – Вот почему, если я к тебе присоединюсь, это лишь немного отсрочит мою смерть. – Она опустила плечи и постаралась говорить так громко, как только могла. – Ты и твои дети палубы – животные и убийцы. А я – флот. Я не стану к тебе присоединяться.
Он посмотрел на нее. Кивнул.
– Ну, – сказал он, – полагаю, ты права, хранительница палубы Диир. И я восхищаюсь твоей верностью. Я с радостью выпью за тебя у костяного костра Старухи.
И он выбил бочку, веревка впилась Диир в шею, и она сосредоточилась только на одном: она отчаянно нуждалась в воздухе.
А потом наступила темнота.
Все стало мраком.
3 Черный Пират
Он рассчитывал устроить встречу в самом большом жилище Уиндхарта, в старом здании, которое держалось как благодаря лианам, так и превосходной работе каменщиков. Но в конце решил, что будет лучше собраться в знакомой обстановке просторной каюты «Дитя приливов». Он слышал топот сапог своих офицеров на верхней палубе: Фарис, смотрящая палубы, Барли, рулевая, Дженнил, его первый помощник, выкрикивали приказы, на корабле шла обычная работа. Рядом с ним стояли курсер Эйлерин, а за спиной – Квелл, его Тень. Лишь немногие могли смотреть на нее, не испытывая тревоги, от Квелл исходила агрессия, и она этим наслаждалась.
Впрочем, тут она была не одинока. Супруг корабля Колт с «Острого ситера», Турримор с «Кровавого скиира» и Адранчи с «Радости клювозмея» совершали рейды с огромной радостью, и Твайнер им не мешал. К нему также присоединились остальные, не такие суровые супруги корабля: Брекир с «Оскаленного зуба» находилась рядом, неизменно сохраняя верность, а также Чивер с «Последнего света» и Туссан с «Клюва Скирит». Шесть черных кораблей в гавани вызывали тревогу Джорона Твайнера. Именно об этом он собирался говорить в первую очередь.
– Добро пожаловать, супруги корабля. Уиндхарт наш.
– Тех, кто согласился к нам присоединиться, отправили на корабли, – сказал Колт. – С теми, кто отказался, сейчас разбираются.
– Он хочет сказать, что их отправят на Суровые острова, хранитель палубы Твайнер, – уточнила Брекир.
– Если у нас хватит места, – сказал Колт, но совсем тихо, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Так он хотел всех проверить.
– Я уверен, что мы найдем место, – заверил его Джорон. – Но сначала карты. Шесть кораблей в одном месте – это слишком много, поэтому я скажу вам, как мы поступим. Эйлерин, если ты не против.
Курсер выступил вперед, его белые одежды выделялись на фоне черных супругов кораблей, и разложил на столе карту.
– Мы находимся здесь, – сказал курсер, и его тихий голос наполнил комнату. – Уиндхарт. Бо́льшая часть флота Ста островов сейчас сосредоточена возле острова Шипсхъюмхъюм, чтобы иметь возможность защищать Бернсхъюмхъюм от рейдов, ведь мы заметно ослабили их флот, хотя у них еще много патрулей, а также пара крупных кораблей, которые нас ищут.
– Значит, особенно важно, чтобы мы не попали здесь в ловушку, Колт, – сказал Джорон. – Я бы хотел, чтобы ты вместе с «Кровавым скииром» и «Радостью клювозмея» направился сюда. – Он указал на остров. – Еще одно место, где сосредоточены запасы, и едва ли оно защищено лучше, чем Уиндхарт. – Джорон поднял глаза, и Колт кивнул. – Отправляйся прямо сейчас. Чем меньше времени мы тут проведем, тем больше шансов, что у нашего флота не возникнет проблем.
– А если я увижу корабли Ста островов, хранитель палубы Твайнер?
– Если они будут маленькими и ты сможешь их поймать – уничтожь, – ответил Джорон. – Но сначала допроси офицеров. И постарайся не попасть в западню.
– Об этом я буду думать постоянно.
– Конечно, – сказал Джорон и отвернулся от Колта. – Брекир, возьми «Оскаленный зуб», супруга корабля Туссан и «Клюв Скирит» направятся сюда, – он указал место на карте. – Таффинбар. Нам известно, что там находится нечто вроде почтовой станции. Я хочу ее уничтожить, а если вы сможете захватить сообщения и кого-то, кто понимает шифры, будет еще лучше.
– Да, я все сделаю, – ответила Брекир.
– Хорошо, а я поведу «Дитя приливов» в сопровождении супруги корабля Чивер с «Последним светом» обратно к Суровым островам, чтобы поговорить с Тендарн Эйлин и узнать, какие у нее для нас планы. Мы учинили немалый хаос и ослабили Сто островов множеством способов. Теперь она должна быть готова к штурму Бернсхъюмхъюма. – В ответ все закивали и заулыбались. – Тогда уходим. Я не хочу, чтобы нас застали врасплох. – Он коснулся руки Брекир.
– Я бы хотел поговорить с тобой наедине, – сказал Джорон.
Она кивнула и улыбнулась, у него уже вошло в привычку разговаривать с ней после общих встреч. Они подождали, когда остальные супруги кораблей покинут каюту, потом Брекир шагнула к нему, и он уловил аромат ее духов со смесью соли, въевшийся в одежду, и запах госсла, горевшего в ее каюте, чтобы избавить от боли многочисленных ранений.
– Возможно, Миас нет в Бернсхъюмхъюме, Джорон, – сказала Брекир.
– Она должна быть там, – сказал он.
– Прошел год, Джорон. И никто ничего о ней не слышал. – Она по-дружески коснулась его руки. – Может быть, пришло время перестать называть себя хранителем палубы и надеть шляпу с двумя хвостами…
– Нет, – сказал он и сразу понял, что ему не следовало отвечать так резко. – Когда мы исчерпаем все возможности, когда обыщем все острова и ничего не найдем, тогда, возможно, я назову себя супругом корабля, но она Удачливая Миас, Брекир. – Просил ли он ее, пресекся ли в конце его голос? – Именно о ней говорится в пророчестве «Дитя Приливов». Она подарит всем людям мир. Миас не может умереть. Не может. А если я надену шляпу с двумя хвостами, какое послание я отправлю командам? Что я отказался от надежды.
Брекир кивнула. И убрала руку с его руки.
– Командир всегда одинок, Джорон Твайнер.
– Ну да, тут я не стану с тобой спорить.
За спиной Брекир находился большой письменный стол, настолько же уместный здесь, насколько чувствовал себя не на месте Джорон Твайнер. За письменным столом стоял стул Миас, с его спинки свисала шляпа с двумя хвостами как символ командования супруги корабля.
– Ну, – сказала Брекир, отступая назад, – не забывай, Джорон Твайнер, у тебя есть друзья среди тех, кем ты командуешь.
– Да. – Он рассмеялся. – И соперники.
– Всегда.
– И даже хуже.
– Это одна из причин, по которой я хочу, чтобы ты надел шляпу с двумя хвостами, Джорон.
– Шляпа с двумя хвостами не сделает меня более законным капитаном в глазах Чивера и Сарринг, Брекир.
– Верно, – сказала она, – они флот от начала и до конца и никогда не примут полностью в качестве командующего одного из отверженных Дарнами, тут ты прав. Но шляпа на голове сделает твое положение более надежным.
– Да, возможно, среди офицеров, – ответил Джорон. – А как насчет детей палубы? – Он посмотрел Брекир в глаза. – Нет. Я дал клятву. Они не будут меня уважать, если я ее нарушу, и посчитают неудачником, а потерять детей палубы – все равно что лишиться флота. Пусть Чивер и Сарринг возмущаются, но до тех пор, пока дети палубы на моей стороне, они ничего не смогут сделать.
Брекир кивнула.
– Как же трудно командовать костяным кораблем, жонглировать обязанностями и верностью, чтобы он мог летать, – сказала Брекир. – Я думаю, лишь немногие это понимают. И только единицы осознают, насколько тяжело командовать целым флотом. – Теперь пришел черед кивать Джорону. – Ты же знаешь, что тебя намерены вызвать на следующей встрече супругов корабля.
Он ощутил, будто его наполнила холодная неподвижная вода. Джорон всегда знал, что это неизбежно.
– Дуэль?
– Нет, они не могут вызвать тебя на поединок – одноногого супруга корабля, к тому же мужчину, – нет, это ниже их достоинства. Они скажут, что наша борьба бессмысленна.
Джорон повернулся, сел за письменный стол, который стоял так удобно, и жестом предложил Брекир занять место напротив, что она и сделала. Она задумчиво сложила свое длинное тело, чтобы устроиться поудобнее, ее кожа была еще более темной, чем у него, а на лице застыло неизменное скорбное выражение.
– Может быть, они правы, Брекир. Несомненно, у Миас был план для окончания войны. У меня его нет. Иногда мне кажется, что именно по этой причине я продолжаю ее искать – и дело не только в верности. – Он вытащил бутылку анхира из ящика письменного стола, налил в две чашки и одну подвинул к Брекир.
– Не сомневайся в себе, – сказала она. – Ты хорошо и долго нам служишь. Они будут говорить о том, чтобы создать собственный Дарндом и что для этого у нас достаточно кораблей.
Джорон отвернулся, чтобы скрыть изуродованную кожу под шарфом, который он использовал как маску, пока пил анхир, позволив жидкости сильнее обжечь поврежденное горло. Он вернул на место темный материал шарфа и повернулся к Брекир.
– Ну, возможно, это один из способов остановить войну, – продолжал он. – Мало что еще может объединить Сто и Суровые острова быстрее, чем воровство их земель для создания нового Дарндома.
Брекир наклонилась вперед.
– Здесь я готова выступить в роли адвоката Старухи, Джорон, – сказала она. – Мы сможем удержать свои земли, в твоем лице у нас есть могучее оружие.
Студеный океан у него внутри превратился в лед, слова рождались холодными и острыми, точно замерзшие острова, способные разрезать костяной корабль от клюва до кормы.
– Мы не говорим об этом, – заявил он.
– Но я думаю, мы должны, и если ты можешь призвать кейшана…
Он прервал ее, и его голос прозвучал сурово, не допуская дальнейших возражений.
– Ты прекрасно знаешь, что в тот самый момент, когда я призову морского дракона, Миас будет мертва. Они держат ее у себя только из-за того, что считают, будто она на это способна. Если они узнают правду, им не будет ни малейшего смысла оставлять ее в живых.
– Кейшаны появляются в любом случае, Джорон. Маленьких видят постоянно, всего к настоящему моменту их насчитали пятнадцать.
– Если я уничтожу еще один остров и хотя бы один человек уцелеет, чтобы об этом рассказать, Брекир, она мертва. Я не стану подвергать ее опасности.
Брекир кивнула и сделала глоток анхира.
– Я знала, что ты так скажешь. Конечно, ты прав, но рано или поздно, Джорон, до этого дойдет, и тебе придется выбирать: наш флот или она. – Он сделал глоток, и Брекир снова наклонилась вперед. – Я дам тебе дружеский совет, – сказала она.
– Я всегда с радостью тебя слушаю, – ответил Джорон.
– Из двоих Чивер агрессивнее. Тебе следует поручить Квелл навестить его ночью. Тогда все твои проблемы исчезнут, и ты сможешь назначить супругом корабля хранителя палубы, который будет тебе должен, или поставить свою женщину. Без Чивера Сарринг, скорее всего, будет помалкивать – я полагаю, она вернется на Сто островов с новостями о нас в надежде, что ее помилуют.
– Я не убийца, Брекир, – сказал Джорон.
Она ничего не ответила, продолжая смотреть через его плечо в большое окно на корме корабля. Джорон повернулся, чтобы проследить за ее взглядом, и увидел тела на виселицах, а также тела на земле.
– Они были нашими врагами, – сказал он. – И сотворили бы то же самое с нами.
– Верно, – ответила Брекир.
– Ты не одобряешь? – У него на глазах первый из черных кораблей, «Острый ситтер» Колта, заскользил к выходу из гавани. Остальные готовились к отплытию. Над портом поднимался дым.
– Я понимаю, – сказала она.
– Но это не одобрение. – Он снова к ней повернулся. – Мы не можем оставлять врагов у себя за спиной.
Брекир встала.
– Мне пора возвращаться на «Оскаленный зуб». Ты сам сказал, что нас ищут патрули, и нам нельзя им попасться.
– Да.
Она повернулась, чтобы уйти, но у двери задержалась.
– Дети палубы любят оставлять в своем кильватере разрушения, Джорон. Но я не служила рядом с Миас, как ты, и спрашиваю себя, одобрила бы она кровавый след за нами в море.
– Она была жесткой, Брекир, – сказал он, и его голос наполнила такая же жесткость.
– Она сохранила тебе жизнь, – напомнила ему Брекир и с этими словами вышла за дверь, оставив его наедине с мрачными мыслями.
Ему хотелось догнать Брекир, накричать на нее, объяснить, что она ошибается. Где ее верность – как она может ставить под сомнение его решения? Он обнаружил, что вскочил на ноги. И почувствовал знакомую боль в культе, когда перенес на нее вес тела. Джорон замер. Он вспомнил Миас и то, как она очень давно сказала, что хранители палубы должны постоянно задавать вопросы супругам корабля. Заставлять их обдумывать свои действия. И хотя сама Брекир являлась супругой корабля «Оскаленного зуба», он знал, что она играла эту роль в его флоте. Он снова сел. Повернул стул так, чтобы смотреть в окно на маленький город. И тела повешенных. На другие трупы. На разгоравшийся пожар.
Это его рук дело. Его вина, и он от нее не отказывается. Брекир права, некоторые дети палубы наслаждаются разрушениями и наверняка заходят слишком далеко. Он не считал, что это происходит с ним. Уже год, как он ничего не слышал о Миас. Джорон верил, что она в Бернсхъюмхъюме. Чтобы он смог вернуть свою супругу корабля, флот Суровых островов должен осадить Бернсхъюмхъюм. Но прежде следовало ослабить Сто островов. Чем он и занимался. Если он встречал корабли в море, он их уничтожал. Если ему не удавалось расправиться с кораблями, он сжигал запасы. Если не мог уничтожить запасы, убивал офицеров и лишал их детей палубы.
Чего бы это ни стоило.
Такова война.
Никакой жалости или пощады. Он не ждал ничего другого в ответ. Он возвращал врагам то, что они делали с ним. И если не это обещал его отец и не славные истории о флоте, о гордых костяных кораблях и благородных супругах кораблей… ну, жизнь отличается от историй. Она причиняет боль, она трудна и жестока и полна потерь. И если не такого мира хотела Миас и за такой сражалась, мира без войны не бывает. Он смотрел, как ветер раскачивал тела на виселицах. И снова слышал голос молодой хранительницы палубы.
Ты и твои дети палубы – животные и убийцы. А я – флот.
– Быть может, мы все животные? – спросил он у самого себя.
Джорон протянул руку и налил себе еще анхира. Приподнял шарф, взял чашку и почувствовал знакомое жжение крепкого алкоголя в горле.
С каждым днем оно становилось все более знакомым.
– Я найду тебя, Миас, – негромко сказал он – так Джорон говорил только с костями «Дитя приливов». – Я должен, потому что каждый день без тебя приводит к тому, что я все дальше удаляюсь от проложенного тобой курса.
4 Снова в море
Он стоял на корме «Дитя приливов», знакомое место, знакомое ощущение под единственной ногой, когда корабль в море. И все же многое изменилось, как и сама природа жизни. Теперь он командовал этим кораблем и рядом были его люди, хранительница палубы Фарис и первый помощник и командир морской стражи Дженнил. Гавит, прежде юнга, пугавшийся всякий раз, когда Миас обращала на него взгляд, стал лукоселлом главной палубы. Некоторые остались еще со времен командования Миас: Барли, рулевая, Серьезный Муффаз, мать палубы, два надежных офицера, на которых он всегда мог опереться.
Они напоминали ему, что это тот самый корабль, на палубу которого он поднялся много лет назад, следуя за Удачливой Миас в годы ее изгнания. Иногда Джорон видел, как Муффаз смотрел на Фарис – подобно отцу, гордящемуся дочерью, отцу, которого у нее никогда не было. Иногда Фарис смотрела на Гавита так, как ей не следовало, но у Джорона не находилось подходящего времени, чтобы с ней поговорить. Он решил попросить это сделать Серьезного Муффаза: его с Фарис всегда связывали добрые отношения.
Меванс оставался стюардом, он отказывался от любого повышения, но каким-то образом умудрялся участвовать во всех аспектах управления кораблем. Фогл, как и прежде, была его смотрящей-на-море, но Джорон опасался, что этому скоро придет конец. Во время всех его последних разговоров с ней он улавливал алкоголь в ее дыхании, а на такой должности не мог находиться пьющий человек.
Вот только ему ли такое говорить?
Эйлерин, курсер, и Ветрогон отсутствовали на палубе, возможно, именно по этой причине Джорон испытывал печаль. Военные одежды «Дитя приливов» убрали, как только корабль покинул Уиндхарт. Луки привязали, песок смели, с такелажа спустили цепи, а черепа сняли с костяных поручней. В центре палубы новые ветрогоны в белых одеяниях образовали круг и тихонько напевали, призывая ветер. Джорон старался обращаться с ними осторожно, никогда не заставлял работать слишком много, но у него не получилось с ними сдружиться. Их выбирал Мадорра, ревностно охранявший друга Джорона, самого первого ветрогона, с которым он познакомился.
И хотя он приказал лишенному ветра никогда не упоминать пророчество, в котором говорилось, что ветрогон «Дитя приливов» является Ветровидящим и ему суждено освободить всех ветрогонов от власти людей, Джорон не верил, что Мадорра выполняет его приказ. Джорон понимал это, глядя на то, как тихо вели себя ветрогоны в его присутствии, не подозрительно, а с благоговением. Для них он являлся Зовущим, а значит, должен быть связан с Ветровидящим – в роли слуги или еще каким-то образом, – Джорон не знал, и никто ему не объяснял.
Но ветрогоны по большей части его слушались.
– Фарис? – позвал Джорон.
– Да, хранитель палубы?
– Я спускаюсь вниз, ты знаешь наш курс.
– Да, – ответила она, и он оставил ее на корме, не сомневаясь, что она прекрасно удержит корабль на нужном курсе.
Джорон спустился вниз, спасаясь от холода, кусавшего щеки и нос, несмотря на шарф, который закрывал лицо, и оказался во влажном прохладном воздухе нижней палубы, где путь к каюте Ветрогона освещали сиявшие глаза тусклосветов. У двери стоял Мадорра, одетый в белое, и его яростный глаз уставился на Джорона.
– Мадорра, – сказал он, всякий раз вспоминая о боли в горле, которая уничтожила его музыкальный голос. – Я хочу поговорить с Ветрогоном.
– Занят, – сказал Мадорра и зашипел. – Слишком занят для тебя. Занят.
– Я командую кораблем, Мадорра, никто не может быть слишком занят для меня. – Он попытался пройти мимо лишенного ветра – одного из ветрогонов, не способных контролировать ветер, раньше он служил охранником и тюремщиком других ветрогонов на Ста островах, но тот даже не пошевелился. – Ветрогон! – рявкнул Джорон. – Мне нужно с тобой поговорить. – Мадорра снова зашипел, но Джорон услышал голос Ветрогона.
– Заходи, Джорон Твайнер, заходи.
Джорон ждал, глядя на лишенного ветра, и заметил, что к вороту белого одеяния Мадорры пришита гирлянда из ракушек. От внимания Джорона не укрылось, что это ракушки гаффинов, существ, находившихся внутри прозрачных белых завитков, которые являлись ядовитыми для людей и деликатесом у ветрогонов.
– Ну? – сказал Джорон Мадорре. Лишенный ветра заморгал и отступил в сторону. – Благодарю.
Джорон распахнул дверь и вошел, оказавшись после холода и сырости в теплой каюте, где сильно пахло ветрогоном – горячий песок и соль. Сейчас на борту находилось двенадцать ветрогонов, пятеро из них на палубе, а его Ветрогон, Мадорра и пять других – здесь.
Джорон не знал имен новых десяти ветрогонов, они отказывались с ним говорить и даже смотреть в глаза.
Они постоянно пели и, хотя вечно сопровождали Ветрогона, неизменно находясь рядом с ним, слушались только Мадорру, а не Ветрогона, который сейчас сидел внутри их круга и скорбно смотрел на Джорона.
– Прочь уходите, – печально сказал он остальным. Прежде это был водоворот гнева и ярости, но сейчас он казался просто уставшим. Когда окружавшие его ветрогоны не пошевелились, продолжая петь свою тихую грустную песню, часть прежнего огня к нему вернулась. – Прочь уходить! – рявкнул он на того, кто находился рядом, и они одновременно направились к двери, но никто не вышел из каюты.
– Вас попросили выйти, – сказал Джорон группе ветрогонов, они заворковали и защелкали, но ни один не сдвинулся с места.
– Не уйдут, – проговорил Ветрогон. – Нет, не уйдут.
Он уселся в свое гнездо, его одеяния, когда-то рваные и грязные, теперь превратились в самую красивую вещь на корабле. Они были расшиты разноцветными нитками, на них позвякивали ракушки, безделушки и перья – подарки других ветрогонов и членов команды. Джорона преследовала мысль, что яркие одеяния стали для Ветрогона такой же тюрьмой, как для него – командование кораблем, что говорящий-с-ветром оказался в ловушке, откуда не существовало спасения.
– Нашел корабельную женщину? – спросил Ветрогон.
– Нет, ее там не было, и никто ничего о ней не знает. – Джорон покачал головой. – Если ты хочешь прогнать ветрогонов из своей каюты, я могу это сделать. – Ветрогон тряхнул головой.
– Нет, нет, нет. Мадорра не уйдет. Мадорра сражаться. Мадорра убивать. Не будет. Не будет. – Казалось, еще немного, и его охватит паника. Джорон кивнул.
– Когда-то ты был не против, чтобы он убил всех нас, – напомнил ему Джорон.
Ветрогон тихо фыркнул, печальный смех для тех, кто его понимал.
– Теперь все равно. Но Джорон Твайнер – не все равно. – К нему повернулась голова в маске. – Джорон Твайнер болен, – тихо добавил он. – Не хочу делать жизнь Джорона Твайнера труднее.
– Моя жизнь и без того трудна, и я не думаю, что она станет легче, Ветрогон.
Тот печально кивнул.
– Не хотеть, – заявил Ветрогон.
– Верно, – сказал Джорон. – Ну, я всего лишь хотел тебя навестить. Сейчас мне нужно встретиться с Рукой Старухи и Эйлерином. Если тебе что-то понадобится, позови меня.
– Позови, – повторил Ветрогон, Джорон пробрался сквозь толпу говорящих-с-ветром, одетых в белое, и Мадорра зашипел, когда Джорон проходил мимо.
Он не стал обращать на него внимания – лишенный ветра не принадлежал к команде корабля, поэтому подобное наглое поведение Мадорры было не большей угрозой его командованию, чем если бы кивелли его клюнула или укусил длинноцеп. И все же оно вызвало у Джорона раздражение, когда он направился в глубины корабля, где Гаррийя, Рука Старухи, ждала его у себя в кубрике, куда приносили больных и раненых. Сегодня там было пусто, их рейд прошел без потерь. Так случалось довольно часто. Конечно, они атаковали превосходящими силами, но главной причиной являлась его репутация Черного Пирата, который не оставлял живых, и единственным доказательством его посещения островов становились трупы и горящие города.
Конечно, не совсем так, Джорон понимал, что это необходимо: в конечном счете его репутация спасет жизни многих его людей, и он надеялся, что в конце концов приведет к Миас. Тем не менее ему совсем не нравилось такое положение вещей.
В кубрике Руки Старухи Гаррийя сидела на стуле, гамака у нее не было, рядом лежали инструменты. «Ее вполне можно принять за палача, а не целительницу», – подумал Джорон.
Старая женщина состояла из противоречий, она очень тщательно мыла руки, но никогда – остальные части тела. Половину времени прикидывалась тупой, но теперь уже никого не могла обмануть. За блестящими глазами скрывался мощный разум.
– Зовущий, – сказала она. – Как дела?
– Я слышу все больше сообщений о кейшанах, поднимающихся на поверхность моря, но я не пел и не призывал их.
Она рассмеялась и провела рукой по своим инструментам, словно пыталась понять, какой из них вызовет самую сильную боль.
– Думаешь, что ты единственный такой во всем мире? – спросила Гаррийя.
– Нет, но мы призвали зверя, мы…
– Не вызвали первого, Зовущий, – сказала она, затем собрала свои инструменты и встала.
Потом подошла к полкам, положила их и взяла бутылку и ткань.
– Ну нет…
– Ты можешь кое-что немного ускорить, – сказала она. – Но не остановить то, что уже началось.
– Что это значит? – спросил Джорон.
– Сними шарф и сядь на стул. Я посмотрю, как у тебя сегодня дела.
Джорон молча повиновался, у него возникло странное ощущение, когда кожи коснулся воздух, а не тепло его дыхания, пойманное тканью. Гаррийя склонилась над ним, уродливая, старая, с кожей, покрытой грязью.
– Хоть кто-то на том острове знает, где она? – Он покачал головой. – Конечно нет, зачем им посылать сюда кого-то важного. – Джорон собрался ей ответить, но она подняла его голову, положив руку ему на подбородок, что заставило его промолчать. – Язвы не стали хуже, – сказала она. – У тебя бывают головокружения? – Он покачал головой. – Тошнота? Ты замечал исчезнувшее время? – Он снова покачал головой. – Принял какие-то решения, о которых пожалел?
– Много.
Гаррийя улыбнулась и намочила ткань жидкостью из бутылки.
– А такие, которые потом казались тебе бессмысленными? – поинтересовалась Гаррийя.
– Только не в последнее время, – ответил Джорон.
– Хорошо. А сейчас будет больно.
Она прижала тряпицу к его лицу, и он зашипел; у него возникло ощущение, что кожу охватил огонь, но, если это требовалось для того, чтобы удержать гниль кейшана, он был готов терпеть.
– Как Коксвард? – спросил он в момент передышки.
– Я не могла больше держать его здесь, – ответила Гаррийя. – Сейчас он в карцере. – Она еще раз прижала влажную тряпицу к его лицу, и по коже побежал огонь. – Впрочем, пройдет очень много времени, прежде чем ты окажешься в его состоянии. Гниль у него много лет.
– Мне бы он пригодился, никто не знает корабль так, как он, – сказал Джорон. – Ты можешь его подлечить?
Она покачала головой.
– Как только гниль достигает разума, лишь Мать способна его излечить, а мне до нее далеко. – Огонь снова побежал по его коже. – Будет милосердием его отпустить, Зовущий, – сказала она, понизив голос. Боль. – У него ничего не осталось в этом мире.
– Он с нами с самого начала. – У Джорона перехватило в горле. – Я не хочу потерять…
– Иногда дело вовсе не в тебе, – сказала она. Прикосновение. Боль. – Ты знаешь, Зовущий, твоя нога, твоя песня, твоя супруга корабля. Если ты начнешь думать, что сможешь разбавить боль кровью, это станет ошибкой. Кровь лишь будет ее питать.
– Это не месть, Гаррийя. – Он отвел ее руку в сторону, вдохнул пары жидкости из бутылки, и у него заслезились глаза. – Она в Бернсхъюмхъюме, я уверен. И мне необходимы корабли Суровых островов, чтобы осадить столицу, но они не дадут их мне до тех пор, пока Сто островов обладают сильным флотом. – Он взял шарф и завязал лицо. – Поэтому я должен их ослабить.
– И себя.
– Мы никого не потеряли, – возразил Джорон.
– Пока.
– Мы никого не потеряли, старая женщина.
Он встал, она молча на него смотрела.
– Навести твоего мастера-костей в карцере, – наконец сказала она.
Джорон отвернулся, намереваясь подняться вверх по лестнице к люку, чтобы оставаться на палубе в свете Скирит. Но его мучило чувство вины. Коксвард достойно ему служил, пока гниль не отняла у него разум, и Джорон считал, что должен его повидать. Поэтому он зашагал в темноту, и теперь путь ему освещали только тусклосветы, расположенные в узких коридорах. Он услышал Коксворда еще до того, как увидел. Услышал бред и тяжелые удары о стены. Карцер постарались переделать, чтобы он стал удобнее, ведь Коксвард не совершил ничего плохого. У людей остались синяки после столкновения с ним, но виновата была болезнь.
– …Огонь приближается! – проревел Коксвард. – Все закончится в огне и зубах. Вы меня слышите? Я зубы! Я огонь! Я место внизу. Я месть Старухи! Вы напали на меня! Вы напали! Я вас убью. Я… – Он успокоился, когда Джорон оказался в поле его зрения.
Прежде Коксвард был крупным мужчиной. Но не теперь, плоть свисала с его костей, кожа покрылась язвами и засохшей кровью.
– Супруга корабля! – сказал он.
И он отдал салют.
– Я не супруга корабля…
– Они заперли меня здесь, супруга корабля, – сказал Коксвард и налег на закрытую дверь. – Это мятеж, супруга корабля. Мятеж. Я хорошо знаю команду, послушайте меня. – Джорон подошел ближе и уловил сильный запах гниющей плоти. – «Это ждет и меня, – подумал он. – Это ждет и меня». – Послушайте, супруга корабля, они думают, что я безумен, но я знаю правду. – Он не казался настолько безумным, как во время их предыдущей встречи.
Джорон подошел ближе.
– Правду?
– На борту много новых людей, они сердиты на тебя, Миас, сердиты. Тебе известно, что ты лишилась милости клюва твоего корабля? Они кое-что планируют. – Прояснилось ли у него в этот момент в голове? Возможно, несмотря на то что он путал Джорона с Миас, он говорил о чем-то вполне реальном? Джорон подошел немного ближе. – И еще того хуже, супруга корабля, ты думаешь, будто они женщины и мужчины, а на самом деле они голые кости в человеческой плоти. Они носят женщин и мужчин, как мы одежду. – С каждым новым словом его голос становился громче, и у Джорона не было ни малейших сомнений, что Коксвард испытывает ужасные муки и искренне верит в то, что говорит. – Все это правда, супруга корабля. Все правда, я чувствую их под моей плотью! Они думают, что я безумен! Я вижу огонь и смерть! – Из его рта летела слюна, Джорон подошел еще ближе.
– Коксвард, – сказал он, – я не Миас. Ее нет с нами.
Казалось, прошла туча – и Глаз Скирит снова открылся. Коксвард пришел в себя.
– Джорон?
– Да, это я, Коксвард.
Коксвард положил руки на решетку и приблизил к ней лицо. На его глазах появились слезы.
– Я хорошо служил, не так ли?
– Да, Коксвард, так. Ты был лучшим.
– Я не могу это вынести, Джорон.
Джорон протянул руку между прутьями, обнял Коксварда и прижал к себе.
– Ты честно служил кораблю и мне, Коксвард. Ты служил Миас, служил безупречно.
– Значит, ты мне веришь, – сказал он, и в уголках его рта появилась белая пена, – про голые кости? Про огонь? – Туча возвращалась. Свет тускнел.
– Да, – тихо ответил Джорон. – Я во всем разберусь, не беспокойся. – Казалось, боль Коксварда немного отступила, как если бы ему было необходимо услышать эти слова, и, когда в его глазах появилось умиротворение, Коксвард улыбнулся.
А Джорон глубоко вонзил костяной нож в его сердце. Он наблюдал, как свет уходит из его глаз, и надеялся, что в гаснувшем взоре была благодарность и он избавил его от безумия.
– Отдыхай спокойно, старый друг, – сказал Джорон, опустив Коксварда на пол. – Теперь ты можешь отдохнуть.
Он смотрел на неподвижное тело мастера костей и безмолвно ругал Гаррийю.
«Мы никого не потеряли».
«Пока».
Затем он услышал крик сверху, которого боялся больше всего, и в то же время его охватило возбуждение.
– Корабль на горизонте!
5 И я увидел прекрасный корабль
Поразительно, как быстро человек ко всему привыкает. Он стоял на раскачивавшейся мачте, а сланец палубы оставался далеко внизу. Его ноги – здоровая и костяная, упирались в веревки, в руке он держал подзорную трубу. Прошло совсем мало времени с того момента, как он думал, что больше никогда не сможет подниматься на мачты костяного корабля. И не слишком много с тех пор, как потерял ногу. Поначалу он поднимался по чуть-чуть, потом все выше и выше, разве он мог управлять костяным кораблем, если не способен делать то, чего требует от своей команды? И, хотя каждый его шаг был осторожным, всякий раз, когда он пользовался фальшивой ногой, своей культей, чтобы перемещаться по веревкам или рангоуту, он почти не сомневался, что упадет. Но, как и с ходьбой, бегом и фехтованием, он постепенно привык, научился правильно ощущать давление кости на обрубок ноги и теперь лазал по мачтам ничуть не хуже, чем прежде, возможно даже лучше.
Джорон смотрел в подзорную трубу – ее подзорную трубу – на горизонт. Перемещал взгляд вдоль серого моря, пока наблюдатель, Хавир, давал ему указания.
– Видел его на пять часов от кормы, хран-пал, только намек, но я уверен, что заметил флаги на мачтах костяного корабля.
– Не наши? – спросил Джорон.
– Нет, это не черный корабль, – заверил его Хавир.
Джорон кивнул, продолжая смотреть на горизонт через подзорную трубу, хотя он не сомневался в словах Хавира; он был старая соль, опытный дитя палубы, прослуживший годы. Джорон просто поддерживал беседу, выжидая момент, когда море поднимет «Дитя приливов» и он сможет увидеть больше. Хавир сказал, что корабль летел сразу за горизонтом.
Преследовал ли он «Дитя приливов»? И если да, то как долго? Или это паранойя, которая является одним из симптомов гнили. Джорон видел, как она овладела Коксвардом, слышал, что тот рассказывал о Хьюэсе, прежнем мастере костей, интриговал против него. Насилие началось до того, как ему пришлось перевести Хьюэса на другой корабль и взять на борт женщину по имени Колвулф, после этого некоторое время все шло нормально. Пока паранойя не началась снова.
Но теперь все закончилось, во всяком случае для Коксварда.
Джорон опустил подзорную трубу, вытер пот со лба и снова поднес ее к глазу. Как долго ему удастся здесь оставаться? Сколько еще ждать? Сколько смотреть в этот круг на идеальные полусферы моря и неба с пунктирными линиями скииров, танцевавших над волнами?
Вот! Над горизонтом появилась одинокая, неестественно прямая линия.
– Я нашел его верхушку, Хавир.
– Я знал, что так и будет, – ответил наблюдатель.
– Похоже, он перестал стесняться, видны сразу три мачты, значит, это четырехреберный корабль, полный набор зоресветов. – Он слегка переместил трубу. – Вижу второй корабль.
– Да? – Джорон чувствовал, что Хавир где-то рядом.
– Двухреберный.
– Равные силы, верно, хранитель палубы?
– Да, совершенно равные. – Джорон наклонился, чтобы докричаться до палубы. – Барли, поверни на два румба к тени! – Он почувствовал, как корабль начал разворот, теперь ветер бил ему не в щеку, а в затылок, и он начал спускаться, быть может не слишком быстро, но и не медленно, пока уверенно не спрыгнул на палубу и сразу побежал – чересчур стремительно для командующего кораблем – на корму, где его поджидала Фарис, которая, убрав руки за спину, внимательно осматривала палубу.
– Два корабля, Фарис, четырехреберный и двухреберный, – сказал Джорон.
– Вы намерены начать преследование, хран-пал? – Она улыбнулась ему, и обожженная кожа ее лица превратила глаза в щелочки.
– Ну, – сказал он, – они называют нас убийцами и мародерами, так постараемся их не разочаровать, верно? – Он усмехнулся кровожадной пиратской улыбкой и закричал: – Полные крылья, дайте мне максимальную скорость. Пусть звонит колокол и бьют барабаны! Очистить палубу для сражения! Отправьте сигнал Чиверу на «Последний свет», чтобы он сделал то же самое!
И все вокруг превратилось в подобие хаоса, корабль готовился к войне, дети палубы бегали взад и вперед, а Джорон улыбался под маской, потому что видел последовательность в кажущемся хаосе. Каждая женщина и каждый мужчина знали, что им следовало делать, и Джорон был доволен, ведь именно таким он хотел вернуть корабль своей супруге корабля – аккуратное, четко управляемое боевое судно. Джорон повернул голову к горизонту и поднял подзорную трубу, чтобы изучить противника. Два корабля шли боком к «Дитя приливов», белые, точно свежий песок. Ветер завернул хвост его шляпы вокруг руки, играл с длинными прядями волос. Джорон отбросил их, снова принялся рассматривать корабли, и улыбка, недавно появившаяся на его лице, исчезла.
– Смотрящий-на-море, – закричал Джорон, – позови Эйлерина. – Он наблюдал за двумя кораблями, пока не появился курсер и тихо доложил о своем прибытии.
– Вы меня звали, хран-пал?
– Да, Эйлерин, – ответил он. Одеяния курсера были такими же белыми, как корабли перед ними. – Здесь два корабля, – Джорон махнул рукой в их сторону. – Они нам показались, а теперь убегают, предлагая их преследовать.
– Это объясняет ужасный шум, – сказал курсер, голосом показывая, что шутит.
– Да, но они бегут навстречу ветру, – заметил Джорон.
– И это быстро утомит их ветрогонов.
– Так и будет. Они наверняка знают, что у нас есть свои ветрогоны, так что им следовало бы беречь говорящих-с-ветром, ведь они могли использовать для побега свежий ветер, дующий им навстречу.
– Именно так поступила бы разумная супруга корабля, – заметил курсер.
– Да, и я спрашиваю у тебя, почему они поступают иначе? – спросил Джорон.
– Пожалуй, я бы предположил, что они хотят увести нас куда-то в сторону? Или, наоборот, заманить в определенное место.
Джорон кивнул, сложил подзорную трубу и спрятал в карман куртки.
– Ты изучал карту этих вод? – спросил Джорон, который прекрасно знал, что Эйлерин фанатично сидел за картами. – Есть ли рядом место, от которого они могли бы хотеть нас увести или туда привести?
Эйлерин стоял, сложив руки перед собой, застыв в полнейшей неподвижности, как всегда, когда он о чем-то серьезно размышлял.
– Они направляются в сторону северных островов, низких и холодных. Не самое подходящее место для ловушки, – ответил курсер.
– А откуда они могли появиться? – спросил Джорон.
– Открытое море до самого горизонта.
– Любопытно, – сказал Джорон, прищурившись и вглядываясь вдаль; теперь он уже видел оба корабля без подзорной трубы.
– И еще одно, – заговорил курсер.
– Да?
– Пришли донесения о появлении небольших кейшанов. Не в этом направлении, но, если учесть быстроту их передвижения, можно предположить, что один из них где-то здесь. Возможно, они за ним охотятся? – предположил курсер.
– Ты думаешь, они уже поняли, как себя вести? – спросил Джорон.
– Да, наверное. Возможно, Слейтхъюм снова начал производить яд. Быть может, они улучшили хийл. – Джорон немного подумал о том, что видел в Слейтхъюме перед тем, как супруга корабля сдалась. Огромные котлы, в которых смешивалась плоть людей и ветрогонов в поисках рецепта для хийла, яда настолько сильного, что он позволял охотиться на кейшанов, но все предыдущие попытки закончились лишь тем, что женщины и мужчины отправлялись к Старухе. Он повысил голос.
– Я думаю, нам следует вернуться к прежнему курсу, – сказал Джорон, – посмотрим, как отреагируют наши друзья.
– Слушаюсь, хран-пал, – ответила Фарис, которая передала приказ Серьезному Муффазу, а тот – Барли, «Дитя приливов» начал поворачивать, крылья жалобно заскрипели, мачты хором подхватили их стоны, пока корабль возвращался на прежний курс.
Если Джорон и слышал вздохи и слова разочарования команды, которая настроилась на сражение, он не подал вида. Вместо этого он поднял подзорную трубу и продолжил наблюдать за кораблями противника, дожидаясь момента, когда они поймут, что он не намерен их преследовать. Время шло, Джорон продолжал притворяться, что не замечает сновавших взад и вперед женщин и мужчин, которые ослабляли одни веревки и натягивали другие, рассчитывая, что планы снова изменятся.
– Что ты думаешь, Фарис? – спросил он после того, как достаточно долго наблюдал за противником, и передал ей подзорную трубу.
Она взяла трубу, отыскала врага и принялась его разглядывать.
– Они хотят, чтобы их преследовали, хран-пал, часть их крыльев ослаблена, чтобы замедлить ход. Подожди, двухреберный потерял верхнюю часть такелажа. – Она передала Джорону подзорную трубу, и он снова принялся изучать вражеские корабли.
Он убедился, что малый корабль получил повреждение, верхняя часть главного ребра упала, а вместе с ним рухнуло белое крыло.
– Ну, теперь он припадает на крыло, как раненая кивелли, – проворчал Джорон.
– У них серьезные проблемы с такелажем, – заметила Фарис.
– Верно, – задумчиво проговорил Джорон, – если только все по-настоящему, но если бы я попытался изобразить фальшивое повреждение, то выбрал бы такой же способ. Это легко имитировать.
– Да, – согласилась Фарис. – Очевидно, они отчаянно хотят, чтобы мы за ними погнались.
– Теперь возникает вопрос: что такого интересного может быть на нашем прежнем курсе? – Джорон опустил подзорную трубу, сложил ее и убрал в куртку. – Слушайте внимательно, мои женщины и мужчины, мои девочки и мальчики, – громко крикнул он, и все головы повернулись в его сторону, работы на мгновение прекратились, а потом уверенные руки к ним вернулись, но взгляды были сосредоточены на Джороне. – Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я лишил вас сражения, но эти корабли следовали за нами, и я пришел к выводу, что за горизонтом находится то, что они хотят помешать нам обнаружить. Вот почему мы постараемся узнать, что они намеревались от нас скрыть, верно?
– Да! – закричали в ответ дети палубы.
– «Дитя приливов» будет готов к войне, и если я настоящий командир, то знаю, что произойдет очень скоро. Два чужих корабля увидят, что мы не попались на их отвлекающий маневр, и начнут нас преследовать. – Люди на палубе «Дитя приливов» и на такелаже стали переглядываться и обмениваться улыбками, как и на нижних палубах и в трюме, куда передавали каждое слово Джорона.
Никто не сомневался в его правоте, Джорон Твайнер доказал, что он настоящий боевой супруг корабля, хотя любого, кто его так назовет, ждало суровое наказание; они знали, кто он и куда их ведет, и без раздумий следовали за ним, поскольку среди детей палубы флота Миас зародился слух, который постепенно превратился в неоспоримую истину для всех женщин и мужчин, летавших на этих кораблях. Они считали, что Джорон Твайнер являлся сыном Удачливой Миас. Все остальное просто не имело смысла. Разве сама Удачливая Миас, Дитя приливов, не была легендой? Той, что несла мир? Неуязвимая, непобежденная, и сейчас она лишь выбирала время, чтобы вернуться и повести их к славе. Все знали, что эти факты верны, как море, Старуха, Мать и Дева.
– Итак, – сказал Джорон, который знал, что о нем говорили, и понимал, как это далеко от истины, но не пытался прекратить слухи, – попомните мои слова, девочки и мальчики, женщины и мужчины, мы получим наше сражение. Очень скоро вражеские корабли начнут погоню за нами, возможно, на горизонте нас будут ждать другие. – Он подбежал к костяным перилам и взобрался на них. Одной рукой он держался за веревку, а другой поднял вверх прямой меч. – Точите курновы, готовьте ваши клинки, багры и дуголуки, нас ждет кровавый день. – Последовал шквал криков, радостная какофония команды, и самого Джорона наполнили такие же чувства.
Пока он не увидел Гаррийю: голова старой женщины появилась над люком, ведущим на нижние палубы, и над ним нависла темная туча.
«Мы никого не потеряли».
«Пока».
Он вздрогнул.
– А сейчас, – крикнул он, – возвращайтесь к работе. На моем корабле я не потерплю любителей поваляться на сланце! Ставим крылья, увеличиваем скорость!
Они принялись за работу, возбужденно обмениваясь репликами, готовые к сражению, а «Дитя приливов» мчался по волнам, сиявшим в свете Глаза Скирит, и все крылья наполнял ветер. Джорон снова поднял подзорную трубу и направил ее на корабли, которые постепенно уменьшались. Он улыбнулся, увидев доказательство своей правоты: двухреберный корабль возвращал на место якобы упавшую часть такелажа.
– Умно, – сказал он, – многие им бы поверили. – Потом он повернулся, убрал подзорную трубу и снова оглядел палубу «Дитя приливов», летевшего в будущее. – Наибольшая скорость, которую мы способны развить при таком ветре, – крикнул он. – Барли, держи прежнее направление, ведь именно оно им не понравилось. Наблюдатель! – крикнул Джорон. – Держи меня в курсе поведения этих кораблей. Я хочу знать, насколько активно они будут нас преследовать!
– Они уже начали разворачиваться, хранитель палубы, их крылья полны ветра!
И началась гонка, хотя и не настоящая. Джорон знал, что белым кораблям не удастся настигнуть «Дитя приливов», который летел под ветром, а если они начнут подстегивать ветрогонов, чтобы увеличить скорость, у Джорона имелись собственные говорящие-с-ветром, и их не требовалось подгонять. Они всё сделают с радостью, ведь ветрогоны называли его Зовущим и в его словах видели приближение времени Ветровидящего; и если они правы, это не сулило ничего хорошего. Но Джорон знал, что пророчества – штука ненадежная, ведь в одном из них упоминалась Миас, и где она теперь?
Да, где она сейчас на самом деле?
