В горах ближе к небу E-Book

Наталья Солнцева

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Krimi
• Serie: Мистический детектив
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 364

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Бывший сотрудник сыскного агентства "Барс" Марат Калитин отправляется на Памир, чтобы на месте разобраться в загадочных событиях в районе Язгулемского хребта. Он расследует взрыв в туннеле, где снимался фильм, и последовавшее за взрывом исчезновение людей. Марат надеется отыскать работавшую в съемочной группе Ларису по просьбе ее мужа, но Лариса обнаружена мертвой. Кто убийца? И не связана ли смерть молодой женщины с найденным ею золотым самородком?. Постепенно становится ясным, что корни странных событий уходят в глубокую древность и связаны не только с исчезнувшими земными цивилизациями, но и с жизнью других планет.

Leseprobe

Наталья Солнцева В горах ближе к небу

Дорогой читатель!

Книга рождается в тот момент, когда Вы ее открываете. Это и есть акт творения, моего и Вашего.

Жизнь – это тайнопись, которую так интересно разгадывать. Любое событие в ней предопределено. Каждое обстоятельство имеет скрытую причину.

Быть может, на этих страницах Вы узнаете себя. И переживете приключение, после которого Вы не останетесь прежним…

С любовью,

ваша Наталья Солнцева

Все события и персонажи вымышлены автором. Все совпадения случайны и непреднамеренны.

Глава 1

Да создаст праматерь род человеков,

Бремя Богов на него возложим.

(Шумеро-аккадский эпос)

Марат Калитин вошел в офис киностудии «Дебют». Он очень спешил, – нужно было успеть на самолет, вылетающий в Душанбе.

Секретарша в малиновом брючном костюме преградила ему дорогу.

– Вы куда?

На ее щеках играл румянец, соперничающий с цветом ее одежды.

– Мне нужен господин Чаров.

– Его нет.

– Отлично. Я сам посмотрю.

Марат решительно отодвинул рассерженную даму и направился по коридору, ища глазами кабинет кадровика.

– Он занят… – запоздало крикнула ему вслед секретарша.

Но Калитин уже открыл дверь. За столом сидел упитанный мужчина, черноволосый, черноглазый, с крупными яркими губами на бледном лице. Серый с металлическим отливом костюм сидел на нем безукоризненно.

– Я по поводу работы! – выпалил Марат, опережая вопрос хозяина кабинета.

Глаза Чарова возмущенно блеснули. Он машинально поправил узел галстука.

– Разве вас не предупредили, что я занят? – сдерживая раздражение, спросил он.

– Нет.

– Странно… Впрочем, вы уже здесь, так что говорите.

– Я по объявлению в газете, – соврал Калитин. – Хочу заработать денег на квартиру. У меня много профессий – шофер, сварщик, грузчик. Готов выполнять любые поручения.

Он изображал настырного провинциала, который не признает приличий.

– Мы давно не даем никаких объявлений, – холодно ответил кадровик. – Нам больше не нужны сотрудники.

– Почему?

Чаров барабанил пальцами по гладкой поверхности стола. Руки у него были холеные, на безымянном пальце красовался массивный золотой перстень.

– Киностудия закрывается, – вздохнул он и отвел глаза. – Весь штат будет распущен в течение недели.

Эта информация оказалась совершенно неожиданной для Марата.

– У вас работает мой друг…

Чаров равнодушно рассматривал свой перстень, поворачивая его в солнечном свете то в одну, то в другую сторону. Грани перстня ярко вспыхивали.

– Значит, вашему другу придется искать новую работу, – лениво процедил он.

– Мы собирались работать вместе, – гнул свое Калитин. – Я могу поговорить с ним?

– Конечно, можете. Разговаривайте, сколько вам угодно… При чем здесь я? Вы меня отвлекаете, молодой человек! У меня много дел… в связи с ликвидацией киностудии.

– Мой друг находится на Памире, в командировке, с вашей съемочной группой.

– Да? – вскинул глаза Чаров. – Ну, так подождите немного. Они все скоро приедут.

Назойливый посетитель переминался с ноги на ногу, вздыхал, почесывал затылок, но уходить не собирался.

Кадровик потерял терпение.

– Что-то еще? – недовольно спросил он.

– Н-нет… – промямлил Марат. – Вы меня так расстроили. А господин Ревин обещал, что я буду работать у вас. Он меня обнадежил.

Он ничего не собирался говорить о Ревине. Слова вылетели сами собой.

– Даниил Петрович? – удивился Чаров. Его глаза приобрели иное выражение. – Почему же вы сразу не сказали?

«Так и есть! – подумал Марат. – Ревин и тут приложил руку. Можно было раньше догадаться. Памир, туннель, строительная фирма, киносъемки… все это как-то связано».

– Ну, я… растерялся… – бубнил Калитин, лихорадочно соображая, как теперь быть. – А что, вы мне не отказываете? Вы дадите мне работу?

Кадровик перестал разглядывать свой перстень и поднял голову.

– Если вас прислал господин Ревин, это меняет дело, – сказал он. – Думаю, что-нибудь найдется. Зайдите через неделю.

Марат с облегчением вздохнул. Если бы Чаров предложил ему работу прямо сейчас, выкрутиться из сложившейся ситуации оказалось бы сложнее. А через неделю столько воды утечет…

– Спасибо! – он изобразил на лице радостную улыбку. – Я обязательно зайду.

Но Чаров уже потерял к посетителю интерес и уставился в свои бумаги.

Выйдя из офиса киностудии, Кали тин поспешил в аэропорт.

На небе ярко сияло солнце. С крыш капало, в голых кустах суетились воробьи и синицы. На лицах людей появилось то особое выражение ожидания весны и того, что она может принести с собой, которое так нравилось Марату. Он и сам ощущал сладкий трепет в груди…

«Неужели я влюбился?» – спросил он себя. Сам вопрос показался ему глупым и одновременно восторженно-приятным. Вчерашняя встреча с Ангелиной Львовной в его квартире и состоявшийся между ними разговор поразили Марата нежностью и внезапно вспыхнувшей страстью, которую оба старались подавить. Предстоящая, хотя и недолгая разлука взволновала их, особенно Марата. Он вдруг испугался, что может больше никогда не увидеть Лины, ее горячих глаз и мягкой улыбки, не услышать ее шуток или неторопливых, взвешенных рассуждений. Она была самой спокойной из всех женщин, которых он знал.

Калитин всегда считал, что ему нравятся взбалмошные кокетки. До этого последнего дня в Москве. Разумеется, он не сказал Закревской, куда едет. А она не расспрашивала. Проявлять излишнее любопытство было не в ее правилах.

«Меня некоторое время не будет в городе, – как бы между прочим сообщил он. – В командировку еду, по делам «Профиля». Товарища одного повидать надо. Вот, позвонил, совместный бизнес предлагает. Хочу лично встретиться».

«Тебя проводить?»

«Нет! – поспешно отказался он. – Не люблю прощаться…»

Ангелина Львовна не стала настаивать.

Они пили коньяк и кофе почти до самого утра, говорили обо всем… и ни о чем. Потом он вызвал ей такси.

«Позвонишь?» – спросила она, садясь в машину.

Господин Калитин повел плечами.

«Как получится…»

Такси, поднимая брызги, развернулось и исчезло за углом дома. Марат почувствовал себя таким одиноким, словно он остался на необитаемом острове. Миллионный город смотрел на него желтыми глазами чужих окон. Над домами стояло сумеречное, беззвездное небо. И оно тоже показалось Марату чужим.

По сути, в его жизни все было чужим – биография, адрес, род занятий и даже фамилия. Только имя он не захотел менять. Его вторая, скрытая жизнь, как ему казалось, была важна и полна смысла. А ту, которую он вел напоказ, в виде прикрытия, Марат привык считать нудным и бессодержательным спектаклем. Он стал человеком-маской, который давно забыл свое истинное лицо. Маска приросла к коже, а дешевая игра на публику заменила ему собственные чувства и переживания. Он запутался. Роль начала управлять актером? Или актер устал от роли?…

Марат жил, словно в тумане, без права выйти на свет. Во имя чего? Этот вопрос возник у него впервые. Получалось, что вся его видимая жизнь существовала для окружающих людей. А лично ему, Марату Калитину, предназначались только звонки по мобильному телефону, сообщающие, что он должен включить компьютер и прочитать зашифрованное задание. Дальше он мог действовать на свое усмотрение – либо приступать к делу, либо отказаться. Агент такого ранга, как он, пользовался определенной свободой. Задания были скорее предложениями, чем приказами, и если Калитин их выполнял, то получал щедрое вознаграждение. Обычно он охотно брался за работу и блестяще справлялся с ней. Хоть какое-то развлечение!

Марату было скучно, и недавно накатившая на него депрессия являлась одним из проявлений угасающего интереса кжизни. Зато он познакомился с Ангелиной Львовной. Она не только помогла ему выкарабкаться из внутреннего застоя, но и пробудила в нем чувства, о которых он не подозревал. Женщины тоже были для него чем-то не настоящим, частью фальшивой игры. И даже разочарование и боль, испытанные им по вине Аллы-Алины, почти притупились.

Он настолько привык изображать чужую жизнь, как будто занимался этим давным-давно. Нахлынувшие на него «видения» внесли свежую струю в унылое существование, и когда они прекратились, Калитин огорчился. Ему стало их не хватать. Там, в свалившейся на него иллюзорной реальности, он тоже притворялся кем-то другим. Он жил и действовал, преследуя неведомую ему цель, ради которой выдавал себя не за того, кем являлся на самом деле. Загадочная цель не давала ему покоя. Он пытался вспомнить ее и не мог. Устав от бесплодных попыток, Марат погружался в сомнения по поводу того, нормален ли он. Что, если депрессия была первым признаком душевного недуга?

Самолет на Душанбе вылетел с небольшим опозданием. Марат сидел с закрытыми глазами, тщетно пытаясь заснуть. Раньше это ему удавалось без труда. А сейчас… Нечто изменилось. Он еще не понимал, не мог в полной мере осознать, что именно произошло. Но чувствовал нервное напряжение. Наверное, так снежный барс чует угрозу схода лавины.

Ровно гудели двигатели, и Калитин, наконец, провалился в тревожное забытье. Он все-таки задремал, и перед ним сразу возник милый образ Лины. Она – его единственная подлинная связь с этим миром. Не что-то выдуманное, прикрывающее истинную суть вещей, а сама эта суть. Его переживание любви к ней есть самое ценное из всего, испытанного им до сих пор.

Остаток полета прошел для Марата в эйфорическом блаженстве, поглотившем время и пространство.

Столица Таджикистана встретила пассажиров рейса Москва – Душанбе ярким солнцем, теплом и запахом цветущих деревьев. Мокрый асфальт блестел. У здания аэровокзала молодые таджички продавали тюльпаны.

– Недавно дождь прошел, – сказал спутник Марата, грузный пожилой мужчина в очках с толстыми стеклами.

За этими стеклами его глаза были неестественно большими.

Марату опять все показалось чужим: и здание аэровокзала, и небо, и деревья, и женщины, наперебой предлагающие купить цветы, и этот идущий рядом человек.

«Меня утомил перелет», – подумал господин Калитин…

Памир

Место катастрофы было оцеплено солдатами внутренних войск, на дорогах расставлены блокпосты. Милиционеры и военные, изнемогая от внезапной жары, проверяли документы, осматривали проезжающие автомобили.

Марат приехал к туннелю вместе с другими членами комиссии по расследованию чрезвычайных ситуаций. Его представили как эксперта из Москвы. Первым делом он познакомился с Хушкадамом Батыркуловым, председателем комиссии.

– Мне звонили по поводу вас, – сказал этот красивый восточный мужчина с седыми висками. – Господин Багров, кажется?

– Багров, Алексей Юрьевич, – слегка поклонился Марат.

– Каковы ваши полномочия?

– Самые широкие, – ушел от ответа приезжий. – Я бы предпочел оставаться в тени. Могу я назваться вашим помощником?

– Разумеется… – неохотно согласился Батыркулов. – Я получил распоряжение не мешать вам. Вы специалист…

– Широкого профиля, – закончил его фразу Марат.

Батыркулов мрачно кивнул. Его задела скрытность московского эксперта, но продолжать разговор в том же духе он посчитал нецелесообразным. Какое его дело, в конце концов? Москвича прислали по указанию вышестоящего лица, и Батыркулов не несет за действия этого Багрова никакой ответственности. Большим людям виднее.

– Понимаю вас, – только и сказал он. – Если что-то понадобится, обращайтесь в любое время дня и ночи.

– Спасибо.

Господин «Багров» с воодушевлением пожал протянутую ему руку и откланялся. Самый скользкий момент легализации прошел гладко. Теперь можно спокойно работать. И Марат отправился на поиски начальника строительства.

Паршин лежал в своем комфортабельном вагончике, едва живой от радикулита. Известие о взрыве в туннеле отняло у него последние силы.

– Меня уже расспрашивали, – простонал он при виде Марата. – Сколько можно?

– Простите, но я должен выполнять свои обязанности, – сухо ответил «эксперт». – У меня к вам несколько вопросов.

– Черт бы вас побрал с вашими вопросами!

На Калитина не произвел никакого впечатления свирепый тон начальника строительства. Отчасти он даже сочувствовал Паршину.

– И все-таки… Предварительного заключения о причине взрыва пока нет. Что вы лично думаете по этому поводу? Как насчет технических нарушений?

– Мы все делали по инструкции! – взревел Паршин, пытаясь приподняться, но со стоном рухнул обратно на подушки. – Как положено! Ясно вам? Хотите все свалить на нас? Не выйдет. У меня с самого начала было предчувствие, что с этим туннелем не все в порядке. Черт…

От боли и досады он сболтнул лишнее и тут же пожалел об этом.

– Не все в порядке? Что вы имеете в виду?

– Ничего особенного… Просто интуиция. Мне не хотелось руководить этой стройкой, вот и все.

– Должна же быть какая – то причина для вашего нежелания? – настаивал Марат.

Паршин помолчал, морщась и ерзая. Он не мог удобно устроиться на койке. Дотошный эксперт страшно раздражал его.

– Ну… раньше тут уже пытались прокладывать туннель… Давно. Еще в семидесятых. А потом передумали.

– Почему?

– Вот и я гадал, почему. То ли средств не хватило, то ли… Не знаю. Место тут удобное, как раз для автомобильной трассы. А строить не стали. Слухи всякие ходили…

– Какие слухи?

– Не люблю я сплетни пересказывать! – разозлился Паршин. – Это к делу не относится.

– Ладно, – согласился Марат. Он решил поговорить с Паршиным еще раз, когда тому полегчает. – Вы давно болеете?

– Дней десять. Так прихватило… что шевельнуться не мог. Стало чуть легче, а тут взрыв. Перенервничал, опять приложило. Хоть криком кричи!

– Кто руководил строительством вместо вас?

– Валера Изотов, мой заместитель.

– Он не мог допустить серьезную оплошность или технический просчет?

– Послушайте… – Паршин глубоко вздохнул. – Во-первых, Изотов грамотный инженер, классный специалист, а во-вторых – порядочный человек. Я исключаю техническую ошибку. И потом, у нас ведь не производились саперные работы. Ну, отчего мог произойти взрыв? Газ? Сомнительно. Это ведь не шахта, где идет выработка породы. Землетрясение? Но тогда был бы просто обвал. Да и не трясло нас в ту ночь. Изотов сразу с сейсмологами связался, те уверяют, что землетрясения не было. Значит…

– Вывод напрашивается сам собой, – задумчиво произнес Марат. – Вы использовали при строительстве взрывчатку?

– Конечно. Бурили шурфы и взрывали.

– А говорите – не производились саперные работы.

– Так то давно было…

– Взрывчатка осталась?

– Да, – ответил Паршин. – Она хранится на складе, с соблюдением всех правил безопасности.

– Склад оборудован сигнализацией?

– Разумеется. А как же? Если вы думаете, что кто-то взял взрывчатку с нашего склада, то напрасно. Изотов вместе с представителями органов в первую очередь это проверили. Все взрывчатые вещества на месте. Они относятся к материалам строгой отчетности.

Марат задумался.

– Человеческие жертвы есть?

– В туннеле работают спасатели, – ответил Паршин. – Пока ни одного трупа не нашли. Но двое рабочих из ночной смены пропали. Предположительно, они могли находиться в районе взрыва.

– Почему так поздно спохватились?

– Звук взрыва глухой, к толчкам все привыкли. Здесь практически постоянно трясет. Горы, сейсмическая зона… А сигнал тревоги не сработал. И потом… взрыв произошел ночью, когда в туннеле почти никого нет. В ночные смены у нас люди работают только в экстренных обстоятельствах. Если проходчики отстают от графика… или авария какая-нибудь.

– Понятно. Могли в туннель попасть посторонние?

Паршин отвел глаза. Ему не хотелось подводить Изотова, но о киносъемочной группе знали все, так что молчать не имело смысла.

– Могли… – мрачно ответил он.

– Кто? Каким образом?

– Да киношники проклятые! Приехали на нашу голову… Пристали, как пиявки. Пустите, мол, эпизод снимать надо. План горит! Финансы горят! Я бы ни за что не пустил. А Валера, добрая душа… Вот теперь будет расхлебывать. Мало не покажется.

– Что за киношники? Откуда приехали? – спросил Марат, догадываясь, что речь идет о съемочной группе киностудии «Дебют».

– Из Москвы. Надо было им аж на Памир тащиться? Людям деньги девать некуда, вот что я вам скажу.

Марат согласно кивнул. Он думал примерно также. Перед самым отлетом в Душанбе он успел проверить источник финансирования киностудии «Дебют». Их спонсором действительно оказался Ревин.

– Что они снимают? Какой фильм? – на всякий случай поинтересовался он.

– Катастрофу, – буркнул Паршин. – Знаете, каких кино называется? «Взрыв в туннеле»! А?! Каково?

– Да… интересно все складывается.

Этого Калитин не ожидал. Странное совпадение.

– Изотов пустил их в туннель снимать взрыв, – сказал Паршин. – Дурак!

– Ну и как, сняли?

– Ага, сняли. А на следующую ночь нате вам, получите! Может, это они все подстроили?

Марат уже знал, что съемочная группа расположилась в кишлаке недалеко от стройки. Но побывать там не успел.

– Как с ними поговорить? Никто не собирается в кишлак?

– Их автобус здесь, – сказал Паршин. – На нем чертовы киношники приехали. Режиссера своего забирать. Можете с ними побеседовать.

У Кали тина в голове воцарился полнейший хаос.

– Забирать режиссера? Откуда?

Паршин в очередной раз вздохнул. Он устал. Но отвязаться от «эксперта» было не так просто.

– Из медпункта, – признался начальник строительства. – После съемок режиссер куда-то делся. Пропал! Говорят, заблудился. Они его искали, но не нашли. Так и уехали. А утром вернулись. Не все, конечно, а только каскадеры с Борисом. Это их главный.

– Где режиссер пропал? В туннеле?

– Не помнит он, – зло сказал Паршин. – Утром явился невесть откуда. Говорит, плохо ему стало, заблудился среди скал, промерз. Ребята его в медпункт отвели. Он до сих пор там. Доктор не велел трогать, пока ему не полегчает. Вот Борис и ждет.

Марат решил, что от Паршина он узнал достаточно. Теперь следует обдумать полученную информацию. Он попрощался с больным и вышел.

День клонился к вечеру. Сахарные верхушки гор покрылись сумеречной дымкой. Похолодало. Марат прогуливался по территории, прилегающей к порталу туннеля, и размышлял. Главным действующим лицом его размышлений являлся… господин Ревин.

Получается, что Даниил Петрович вкладывал деньги частично в проект туннеля, потом в строительную фирму, которая специализируется на проходке, потом спонсирует киностудию через подставное лицо – некого Гаврилова. Съемочная группа на его деньги едет черт знает куда – на Памир! – и содействует… взрыву туннеля? Абсурд. С какой стороны ни возьми.

В строительство вложены огромные средства, и не только Ревина. Зачем, спрашивается, сначала строить, а потом взрывать?

«Если взрыв туннеля организовали не киношники, то кто? – гадал Марат. – Зачем тогда они здесь? Снимают кино? Неужели господин Ревин такой рьяный поклонник кинематографа? И почему они назвали свой фильм «Взрыв в туннеле»? Слишком откровенно и привлекает внимание. Глупо… Возможно, они не имеют к настоящему взрыву никакого отношения».

Калитин решил поговорить с Борисом. Вдруг что-то да прояснится?

Но каскадер не сообщил ему ничего нового. Кроме того, что режиссеру Бахмету стало плохо в туннеле, он вышел, побрел куда глаза глядят и заблудился.

– Мы хотели его забрать, – жаловался Борис. – А доктор не позволил. Сказал, только утром. Ну, а ночью… сами знаете, что случилось. Теперь нас не выпускают отсюда, хотя всех уже допросили.

– Расспросили… – мягко поправил его Марат. – Вы уверены, что вам больше нечего добавить?

– Вроде нечего, – покачал головой Борис…

Глава 2

«Сны видит лишь тот, кто спит».

(из папирусов Древнею Египта)

«Я буду скучать по тебе», – сказал Марат, когда они подошли к машине.

Это было так на него не похоже, что у Ангелины Львовны сжалось сердце. Она почувствовала острую, необъяснимую печаль. Ведь он вернется! Командировка – не дальний поход и не война. Почему же ей стало так одиноко, когда он захлопнул дверцу такси?

Она перебирала в памяти подробности их последнего разговора. Марат все расспрашивал о Ревине, какие-то мелочи… потом они просто болтали. О разном. Потом он неожиданно сказал:

– Я хочу вспомнить, кто я. Или кем был… Она не поняла.

– Что ты имеешь в виду?

– Сам не знаю. Наверное, эти «опусы» навеяли на меня странные мысли. Тот человек, который там… словом, я ведь так и не знаю, кто он. Может, я? Или кто-то другой?

– Это важно для тебя? – удивилась Ангелина Львовна.

Марат помолчал.

– Наверное, раз я все время об этом думаю.

Она молча смотрела на него. Он вдруг обнял ее и поцеловал. Поцелуй был коротким, как бы дружеским. Но приятным. Очень.

– Хочешь выпить?

Она впервые была у него дома и с интересом разглядывала обстановку. Хорошая мебель, техника, книги… дорогие вещи. За всем этим совершенно не проступала индивидуальность. Типовая квартира с евроремонтом.

Марат принес коньяк и фрукты. Налил ей и себе в бокалы из богемского стекла.

– Знаешь, что мне напоминает твоя квартира? – она повела рукой вокруг. – Гостиничный номер.

– Твои комплименты потрясают, Лина! – засмеялся Марат. – Никому бы не удалось сделать это лучше.

– Я надеюсь…

Им было легко вдвоем. Никаких обид, никаких претензий. Никакой фальши. Даже Марат почти не притворялся. Он просто существовал рядом с женщиной, которая будила в нем странные желания, томительный трепет юности… Казалось, весь его предыдущий опыт испарился, исчез. Может быть, так чувствовал себя Адам, первый мужчина на земле?

– Над чем ты смеешься? – возмутилась она. – Прекрати немедленно!

– Если бы ты знала, какие глупые мысли приходят мне в голову…

Они долго целовались в темноте, полной ночных шорохов и запаха апельсинов. Потом пили коньяк и снова целовались. Потом, когда Ангелина захотела его по-настоящему сильно, как никогда в жизни не хотела мужчину, начало светать. Марат еле справился со своим собственным желанием. Это не должно произойти между ними вот так, впопыхах. Он опомнился, умылся холодной водой, постоял в ванной, глядя в зеркало и не узнавая себя… потом вызвал ей такси и проводил до машины.

Госпожа Закревская ехала домой по сонной Москве, утопающей в розовой дымке рассвета, и вспоминала поцелуи Марата, его лицо, когда он смотрел, как она садится в машину.

– Я буду скучать по тебе, – прошептала она, оглядываясь на его крепкую фигуру.

– Что вы сказали? – спросил водитель.

– Нет-нет… ничего.

Дома она набрала номер Самойленко.

– Олег?

– Черт тебя возьми, Ангелина! Ты хоть иногда, для разнообразия, смотришь на часы? – проворчал он.

– Нет.

– Это заметно.

– Твоя школа. Ты сможешь завтра… то есть сегодня принять моих пациентов?

– Если они захотят… А что случилось?

– Я не приду на работу. Жутко устала и хочу спать.

Она уснула, когда уже совсем рассвело. Мысли о Марате плавно перетекли в странную молитву…

О, одновременность, пребывающая вне времен, Раскрой мне объятия интуитивного постижения!

Приподними покров противоречий, скрывающий суть вещей!

Мы молим, чтобы Сын Солнца,

Стоящий сейчас здесь, был принят как ваги сын…

Заставьте же этот мертвый камень звенеть священным голосом!

О, лучезарный Владыка Вечности, позволь нам плыть

По реке бытия, сохраняя ум пустым, а сердце легким…

О, священные символы полночного Солнца,

Скрытые в Шу – Великой Пустоте – благословляющие Проникновение и Уход…

Слова молитвы, произносили нараспев высокие, облаченные в золотистые одежды существа. Плечи их покрывали львиные гикуры, а лица – золотые маски в виде львиных голов.

Свод большого зала опирался на огромные колонны, покрытые иероглифами. Стены украшали чудесные фрески, выполненные красной, черной и белой красками. Посреди зала, на выложенном мозаикой полу стояла огромная золотая статуя, вокруг которой и совершалась загадочная церемония.

– В полночь я вижу Солнце, сияющее восхитительным светом! – провозглашал жрец с золотым диском на голове.

Ему вторили все присутствующие, голоса которых, подхваченные эхом, как бы обрушивались сверху вниз, теряясь между колонн.

– Полночное Солнце – Дух, сияющий во мраке! «Мра-а-а-ке-е-е…» – подхватывало эхо.

– Таинственный свет, оживляющий сущее! Видимый в полночь так же хорошо, как и в полдень! Все бессильно перед лучами твоими, о Божественный гиар!

«Ша-а-а-а-р-р-р…» – раздавалось под высокими сводами.

– О Светило, при восходе одетое в голубой туман! Ты – небесный гиар в полдень, сияющий и блистательный Золотоволосый Спаситель Мира I Твой цвет желтый, и власть твоя безгранична!

«…лрани-и-и-чна-а-а-а…»

– На закате ты исчезаешь в красном огненном одеянии за горизонтом, чтобы с триумфом возникнуть из объятий тьмы!

«…ы-ы-ы-ы…»

Ангелина Львовна в ужасе вскочила. Сидя на постели, она медленно возвращалась из своего странного сна в привычную обстановку комнаты. Таких ярких, осязаемых, полностью реальных снов она раньше не видела.

Захотелось вдохнуть свежего воздуха. Она поспешила к окну и распахнула форточку. Холодная сырость хлынула в легкие…

– Мне никогда не снилось ничего подобного, – бормотала она, делая судорожные вдохи. – Никогда… ничего подобного…

Тут же память услужливо подсунула ей предыдущее сновидение о смерти алхимика.

В сущности, ничего особенно пугающего ни в первом, ни во втором сне не было. Но эта невероятная, пронзительная ясность, достоверность происходящего наводили на Ангелину Львовну жуть.

Откуда берутся такие сны? На кафедре нас учили, что из подсознательного. В таком случае откуда берется это подсознательное?

На ее мысли как будто опустился испещренный золотыми знаками занавес, сквозь который она не могла смотреть ни вперед, ни назад. Прошлое и будущее казались одинаково размытыми, запутанными и недоступными для постижения.

Желание спать пропало. Только теперь доктор Закревская по-настоящему поняла пациентов, которых мучили кошмары. Они все боялись ночи.

Спать ей больше не хотелось, а чем занять себя, она не знала. Позвонить Марату? Невозможно. Он же уехал! Покинул Москву и не сказал, когда вернется.

«Там, куда я еду, вряд ли есть сотовая связь», – вскользь обронил он.

Ей не надо было объяснять, что это означает. И так понятно: он просит не звонить.

Время от времени он уезжал в свои таинственные командировки. Интересно, почему он обставляет их такой скрытностью? Может, старается быть загадочным? Это определенно возбуждает женщин. Имидж «крутого», слегка разочарованного супермена… И ведь прекрасно работает! Впрочем, не все ли равно…

– Мне все равно! – громко произнесла она.

Собственный голос показался ей странным. В памяти снова возникли фигуры жрецов в золотых львиных масках, залитый светом зал, огромная золотая статуя посередине…

«Я не хочу об этом вспоминать, а картина сна сама лезет в голову, – подумала Ангелина Львовна. – Надо отвлечься. Помечтать о чем-нибудь. Хотя бы о встрече с Маратом. Как долго мы знакомы, а интимные отношения до сих пор не сложились. Мы оба делали вид, что нас связывает только дружба, взаимная симпатия. А это не так…»

Мысли о Марате навеяли на нее грусть. «Лучше почитаю что-нибудь», – решила она. Открыла книжный шкаф, постояла в раздумье. На глаза попалась книга Юнга.[1]

На третьей странице Ангелина Львовна осознала, что смысл написанного не доходит до нее. В воображении появляется образ из сна: золотая статуя, мерцающая в переливах света, словно спящее Божество, излучала первозданную величественную мощь…

Закревская тряхнула головой, отгоняя назойливое видение. Золотая статуя отдалилась, но не исчезла.

– Буду читать книгу, – вслух произнесла Ангелина, думая, что это поможет ей углубиться в психологические изыски господина Юнга.

Не тут-то было. Столь привлекательное раньше чтение вызывало зевоту и ломоту в висках. Строчки расплывались перед глазами, не желая складываться в стройную последовательность. Каждое предложение утомляло монотонностью и отсутствием ясно выраженной идеи.

Золотая статуя из сна казалась гораздо более реальной, чем все рассуждения о предмете, который был так же непонятен автору, как и читателю.

«Неужели я долгие годы всерьез увлекалась подобным вздором? – поразилась Закревская. – Я пыталась объяснить душу человеческую языком, не предназначенным для этого. Внутренний мир каждого из нас существует и развивается по собственным законам. Невозможно постигать дух, используя логику, предметы и формы…»

Памир. Община гуру Нангавана

Здесь, выше в горах, никто не знал о взрыве в туннеле. Шраваки продолжали жить по своему обычному распорядку. Утренняя медитация не обещала сюрпризов. Но… иногда происходит неожиданное.

– Вдохните и представьте себе, что вы выдыхаете, – монотонно бубнил Нангаван. – Выдохните и представьте себе, что вы вдыхаете.

Он повторял эту фразу раз за разом, сидя в позе лотоса на теплом шерстяном ковре. Летом они медитировали, сидя на циновках, но сейчас приходилось пользоваться толстыми коврами. Пол оставался холодным, хотя печку топили каждый день.

Нангаван не выспался и чувствовал себя скверно. Ночь он провел в лихорадочных раздумьях, метаясь между двух огней. То он проклинал себя за принятый им дьявольский дар, то успокаивал свою совесть тем, что сверхъестественные способности даны ему Высшим Разумом не случайно, а для выполнения миссии. Следом возникал вопрос, какова же эта миссия?

«Что я должен делать? – мучился Нангаван, теряясь в догадках. – Может быть, производить золото и раздавать его страждущим? Кормить нищих? Защищать убогих? Использовать неиссякаемые средства на строительство больниц? Финансировать новейшие медицинские исследования? Что от меня требуется?»

В его воображении разворачивались грандиозные акции благотворительности, в которых он играл главную роль защитника обиженных и покровителя несчастных. Это выглядело следующим образом: Нангаван стоял на высоком пьедестале и держал в руках рог изобилия, из которого под восторженные крики толпы нескончаемым потоком лилось золото…

Потом вдруг сию торжественную картину сменяла трагическая судьба Фауста. Дьявол сначала дает насладиться роковым подарком, а затем… взыскивает с должника страшную плату.

«Чур меня, чур, чур…» – бормотал Нангаван.

Кроме золотого самородка, найденного им в пещере, никаких других проявлений чудесных способностей не было, хоть тресни. Он старался и так, и сяк… никакого результата. Ни ясновидения, ни телепатии, ни умения двигать взглядом предметы, ни волшебных превращений – ничего. И Нангавану захотелось проверить свой дар.

Поздно ночью, когда все члены общины уснули, он крадучись выскользнул из дому и поспешил в пещеру. Там он долго сидел, изо всех сил стараясь вообразить себе, как буквально из воздуха возникает кусок золота… Напрасно. Вокруг него на полу пещеры валялись обыкновенные камешки, даже отдаленно не похожие на желтый металл.

Нангаван похолодел. Судя по всему, Высший Разум разочаровался в нем и решил наказать недостойного. Зачем человеку способности, которые пугают его? Вместо того чтобы радоваться и благодарить провидение, он дрожит от ужаса, мучается и не спит ночами. Такой глупец не заслуживает внимания Высших Сил.

«Господи! – взмолился Нангаван, ползая по полу и судорожно перебирая камни. – Прости меня за мои сомнения! Я болван! Мне не хватило мудрости понять, чего я удостоился. Я искренне раскаиваюсь и умоляю вернуть чудесный дар! Клянусь, что сумею правильно распорядиться им!»

По щекам Нангавана текли слезы. Он уже забыл все свои страхи по поводу дьявольских проделок и мечтал только об одном – вернуть себе божественный дар.

Время либо остановилось, либо пролетело слишком быстро. Над горами затеплился хмурый рассвет. Нангаван, измученный и отчаявшийся, не заметил, как задремал.

По небу плыли сизые тучи. Моросил дождь. Весенняя сырость пробирала до костей, и Нангаван проснулся от холода. Было слышно, как по редким арчовым кустикам у входа в пещеру шуршат капли.

Становилось все светлее. Нангаван с трудом поднялся. Тело затекло, голова гудела, во рту ощущалась противная горечь. Сгорбившись и тяжело ступая, он побрел к выходу. И вдруг… среди камешков что-то блеснуло. Боясь поверить своим глазам, Нангаван встал на колени, нерешительно протянул дрожащую руку… На ладонь тепло лег маленький, похожий на фисташку, кусочек золота.

Учитель гнал от себя мысль, что камешком мог оказаться самородок, незамеченный им в прошлый раз. Нет! Только не это! Дух Горы сжалился над Нангаваном и вернул ему волшебную способность! Он снова имеет власть над золотом…

Возвращаясь в дом, Нангаван, сам того не желая, снова подумал о коварстве Сатаны. Разве тот не привык использовать в своих целях пороки людей? Алчность, например. Или гордыню.

«Ведь я хочу стать великим, – признался себе Нангаван. – Следовательно, я поддался греху гордыни».

Он опять запутался. Отступивший было страх охватил его с новой силой.

– Вдохните и представьте себе, что вы выдыхаете, – продолжал бубнить Нангаван. – Выдохните и представьте себе, что вы вдыхаете.

Он произносил эти слова машинально, они не мешали ему думать о своем. Например, о грехе или о миссии, которая так и оставалась непонятной ему.

– Учитель! Учитель! – завопил Хаким, вскакивая со своего места и возбужденно размахивая руками. – У меня получилось! Я смог!

Нангаван вздрогнул. Он не сразу сообразил, о чем идет речь.

– Я знаю! Я все понял! – продолжал вопить Хаким. – Я свободен! Я…

От избытка чувств у него перехватило горло. Остальные гираваки тоже повскакивали. Никто не понимал, что происходит. Наконец всеобщее волнение улеглось, и Хаким смог рассказать о своих ощущениях во время медитации.

– Я сидел и выполнял то, что говорил Учитель. И вдруг, непонятным образом, встал, расправил плечи и вздохнул полной грудью. В этот же самый момент я увидел, что мое тело продолжает сидеть в позе лотоса у моих ног…

– Тебе не показалось? – недоверчиво спросил Криш. – Анаша, гашиш, опиум… Может, ты чего-то накурился?

– Я не курю, – возмутился Хаким. – Тем более наркотики. С какой стати? Я сидел, медитировал, и…

– А сейчас ты тоже видишь свое тело со стороны? – перебил его Белкин.

– Сейчас? Нет…

Хаким растерянно замолчал.

– Почему?

– Ну… я полагаю, это было мимолетное ощущение. Я слишком обрадовался, вскочил и все испортил, – огорчился Хаким. – Но мне не показалось! Я в самом деле стал чем-то отдельным от своей плоти…

Нангаван не верил ушам. Судя по рассказу Хакима, тот получил просветление во время медитации. Сам гуру так долго медитировал, что успел разувериться в результате. Ему пришла в голову миссия. Может, это еще один полученный им божественный дар – способствовать просветлению духа?

На всякий случай он пока промолчал. Как же ему отрешиться от гнетущих сомнений? Они разъедают душу подобно червям, способным испортить любой, самый прекрасный плод.

Остаток дня прошел в обсуждении нового состояния Хакима. Все пришли в возбуждение. Привычный ход вещей был нарушен. Криш бродил по дому в глубокой задумчивости, Белкин непрерывно жевал орехи. Длинный Витек без конца протирал свои очки, то снимая их, то надевая обратно. И даже молчун Яков сказал по этому поводу пару слов.

– Завидую тебе, брат, – пробормотал он, обнимая Хакима. – Ты вдохновил всех нас. Какое счастье, что надежды сбываются!

Хаким же пребывал в состоянии эйфорического восторга. Что-то должно измениться. Просветление не дается просто так! За ним следуют еще более изумительные, потрясающие явления. Замирая в предвкушении неведомого счастливого будущего, Хаким уснул. И ему приснился странный сон. Как будто неизвестный голос позвал его куда-то.

– Ты должен найти его… – твердил голос.

– Кого? – не понял Хаким.

Голос затих на время… и зазвучал снова, теперь уже громче.

– Ищи его! Ты должен!

Повинуясь голосу, Хаким поднялся и, подобно лунатику, зашагал к выходу. У дверей он оглянулся на свое тело, которое неподвижно лежало, укрытое двумя шерстяными одеялами.

Ветер разогнал тучи, и на черном небе висела зловещая луна в мутном ореоле. Хаким брел наугад, послушный некоему внутреннему импульсу, который вел его вперед. Он не видел дороги и удивился, оказавшись у пещеры, где любил медитировать в одиночестве Учитель.

– Кто ты? – задал Хаким вопрос голосу. – И зачем привел меня сюда?

В ответ – тишина. Равнодушно мерцали далекие звезды. В лунном свете скалы казались уродливыми исполинами, обступившими маленького ничтожного человечка. Хаким хотел испугаться и не смог. Его эмоции притупились. Влекомый все тем же загадочным импульсом, он двинулся дальше…

– Ищи его! Он здесь, рядом! – приказал голос.

– Да что? Что я должен искать? – возмутился Хаким.

Он заметил, что идет совершенно бесшумно. Под его ногами ничего не похрустывает, не шуршит.

– Теперь сюда! – позвал голос, увлекая Хакима в отверстие между скалами. Игра света и тени делала эту узкую щель почти невидимой. – Ищи здесь!

Хаким попытался втиснуться в щель, и ему это удалось. «Настоящее тело ни за что не пролезло бы сюда», – подумал он.

Между скалами стояла непроглядная тьма.

– Мне ничего не видно, – успел пробормотать Хаким, и у него… открылось второе зрение.

Возможно, это именно так и называется. Он не знал, как сказать об этом более правильно. Темнота оставалась все такой же густой и вязкой, но глаза Хакима начали видеть. Внутри скальной щели поверхность была ребристой, покрытой множеством продольных углублений.

– Ты почти у цели! – сообщил голос.

Хаким стоял, не зная, что ему делать дальше. Он поворачивал голову, рассматривая углубления. Скалы казались зеленовато-голубыми в темноте, и Хаким отметил необычайную четкость рельефа. Одно из углублений показалось ему привлекательным. Рука сама потянулась туда, ощупывая шершавые стенки, пока не наткнулась на что-то гладкое.

– Ты нашел его! – радостно воскликнул голос, и… все пропало.

Хаким проснулся. Он лежал на своем жестком ложе и слышал храп толстяка Белкина.

– Белыч, черт тебя побери, опять рычишь, – проворчал Длинный, вставая в туалет.

Он выходил по малой нужде раза два-три за ночь. И по дороге обязательно будил толстяка, чтобы тот перестал храпеть. На несколько минут в комнате воцарялась тишина. Когда Длинный возвращался, Белкин уже снова выводил замысловатые рулады.

Хаким не смог заснуть до утра. Он лежал с открыты – ми глазами и вспоминал «ночное путешествие». Дорогу, залитую луной, скалы и узкую щель между ними… Все так ясно стояло у него перед глазами!

Когда жидкий рассвет полосами растекся по комнате, Хаким принял твердое решение пойти и проверить, существует ли на самом деле тот проем в скалах. Его рука еще хранила ощущение прикосновения к чему-то гладкому, не похожему на обычные камни…

Глава 3

Галактика Эол. Далекое прошлое

Долгие часы ожидания утомили Тэлла Элакриэна. Тяжесть навалилась на плечи. Утратив связь с Хелионом, он почувствовал себя забытым всеми. Впрочем, это скоро пройдет. Его одиночество закончится. «Этлон» – звездолет Тэлла – достигнет зоны, где станет возможной связь со станцией координации полетов Хелиона. Операторы станции всегда в курсе последних новостей, они владеют самой полной информацией обо всем, что может потребоваться пилотам.

Глядя в простирающиеся перед ним безмолвные дали Вселенной, Тэлл пытался уловить смысл ее молчания. Голографическое изображение точно воспроизводило картину ближнего космоса за бортом «Этлона» – гигантскую карусель звезд, словно между пилотом и космосом не было прочной, непроницаемой для излучений оболочки корабля.

Если бы кто-нибудь сейчас увидел Тэлла, то решил бы, что перед ним юный Бог, сидящий в облаке солнечного света и придирчиво оглядывающий свои творения. Его величественная фигура имела внушительные размеры. Лицо отличалось безупречным совершенством: высокий лоб, изысканная форма носа, красивые губы и особый разрез глаз. Сверкающий взгляд Тэлла завораживал. Гладкая, как зеркало, кожа с оттенком золота переливалась; короткие блестящие волосы ложились витыми прядями, оставляя лоб открытым. Пышное одеяние из яркой «атласной» материи, богато украшенное золотым орнаментом, напоминало «платье короля». Кто бы мог подумать, что перед ним простой пилот!

– Элакриэн, это Ари. Ты меня слышишь? Прервавшаяся связь возобновилась. Голос оператора казался взволнованным.

– Слышу, – без промедления ответил Тэлл.

– «Эрбор» обнаружен. Наши предположения оправдались, и скоро ты сможешь осмотреть его. Неизвестно, что там произошло. Будь осторожен.

– Я понял.

Речь шла о корабле, на котором Манфи в последний раз покинула Хелион и… пропала. Множество запросов, отправленных со станции на «Эрбор», оставались без ответа, долгие поиски не давали результатов. Время шло, а Манфи как в воду канула. И все же космические службы Хелиона упорно продолжали искать корабль. Их волновала судьба пилота.

«Эрбор» оказался совсем не в той части галактики, где ему следовало быть, согласно заданию, полученному Манфи.

На связь с Ари вышли ацтланы, загадочные для жителей Хелиона существа, люди-птицы. Они заметили в своей солнечной системе покинутый звездолет, похожий на корабли Хелиона. По описанию Ари узнал «Эрбор». Оператор получил от ацтланов изображение корабля, и последние сомнения рассеялись.

Завершая в космосе свою работу, Тэлл не раз задумывался о возвращении на Хелион. О том, что не увидит Манфи, не дождется ее из полета. Это повергало его в уныние. Теперь, когда он получил сообщение об «Эрборе», о возвращении на Хелион можно на время забыть.

«Наконец-то!» – мысленно воскликнул Элакриэн и занялся расшифровкой полученных данных. Он отключил голографический экран. Как по волшебству, картина космоса исчезла, и обстановка вокруг Тэлла мгновенно изменилась. Теперь его окружал роскошный интерьер, характерный для космических кораблей Хелиона.

Внутреннее убранство помещений «Этлона» поражало обилием предметов и богатством отделки. Нескольких круглых рабочих кабинетов, расположенных в центре корабля один над другим, видеобиблиотеки, кабина управления и зоны отдыха больше напоминали палаты дворца, нежели отсеки космического корабля. Задрапированные сверкающей тканью стены, ярко-красная мебель, хрустальные лифты. Их прозрачные кабины мгновенно и бесшумно доставляли пилота куда следует.

Корабли Хелиона напоминали огромные драгоценные дворцы, на сооружении которых не экономили. Космические суда должны обеспечивать максимальный комфорт и отвечать самым взыскательным требованиям пилотов и пассажиров.

На «Этлоне» пассажиров не было. Тэлл Элакриэн являлся единственным его обитателем.

В излюбленном им верхнем кабинете стояла скульптура большой черепахи, выполненная из золота в натуральную величину. Ее массивный рельефный панцирь был покрыт множеством замысловатых символов, изрезан концентрическими линиями разной толщины. Выпуклые янтарные глаза черепахи светились изнутри, словно живые. Тэллу никогда не надоедало любоваться ею. Черепаха напоминала ему Хелион, родной дом… и Манфи. Манфи любила забираться на черепаху верхом, делая вид, что едет. Как давно это было…

Большую часть времени Тэлл проводил в кабине управления, за компьютером. Расшифровав данные об «Эрборе», он попытался установить связь с кораблем. Запросы, отправленные им на бортовой компьютер «Эрбора», по – прежнему оставались без ответа.

Тэлл знал, что Манфи умерла.

Жители Хелиона не теряли связь с теми, кто по той или иной причине ушел из жизни. Существовал еще второй, незримый Хелион – астральный двойник их планеты, где среди красоты и роскоши пребывали души умерших. Когда они вновь вступали в жизнь, получая власть над телом, то не забывали о тонком мире, приютившем их на время. Увы, теперь многим приходилось слишком долго ждать своего часа. Некоторые успели потерять надежду обрести иную жизнь, привыкли к своим тонким телам и постепенно стали забывать мир твердых форм. Мысли беспрепятственно проникали туда и обратно, чтобы живые могли общаться с «мертвыми», и наоборот.

Тэлл знал – разлученные смертью влюбленные видятся в снах и могут обмениваться телепатическими потоками. Почему же с ним все иначе?

Множество раз Тэлл звал Манфи, умоляя ответить ему. Но все его усилия оказывались тщетными. Манфи безвозвратно канула, исчезла…

«Манфи, где же ты? – с горечью вопрошал он. – Почему ты не отвечаешь?! Почему покинула меня?»

В последнее время Элакриэн часто вспоминал огромный и величественный храм «Хели», где он и Манфи в знак любви обменялись золотыми браслетами. Как будто невысказанная мудрость, живущая в старых стенах храма, могла помочь ему вернуть утраченное счастье… Иногда Тэлл полностью погружался в прошлое. Он грезил и видел радостные глаза Манфи, ее чудесный наряд, ослепительные искры свадебных фейерверков. Полуденное солнце озаряло око гигантской золотой рыбы, украшавшей верхушку храма. Тэлл едва не таял в его лучах, ощущая, как их с Манфи чувства сплетаются, словно звуки одной мелодии.

Как много всего произошло с тех пор. Как много изменилось! Обитатели Хелиона переживали не лучшие времена. Их великолепные тела в значительной мере состояли из золота, которое по неизвестной причине начало истощаться. Цивилизацию ожидала гибель.

Элакриэну, как и другим пилотам, часто приходилось покидать свою планету в поисках золота. Оказалось, что этот благородный металл обладает разными свойствами в зависимости от того, под каким солнцем он родился. Не всякое золото могло спасти обитателей Хелиона.

Тэлл стал одним из лучших «космических странников» и приобрел ценный опыт, который считался достоянием всех хелионцев. Они умели почитать и хранить обретенные знания. Их блистательная культура, несмотря на угрозу полного исчезновения, стала одной из самых великих в галактике Эол.

Манфи не нравилось подолгу ждать Тэлла из полетов. Она увлеклась той же страстью к открытиям и далеким звездам и стала пилотом. Тэлл и Манфи встречались все реже и реже, отчего их чувства особенно обострились. Как бы далеко друг от друга они ни находились, оба могли видеть на своих браслетах «звезду влюбленных» – лучистую зеленую точку, которая пульсировала в такт биению их сердец.

Элакриэн не мог даже предположить, что однажды традиционный свадебный подарок причинит ему такую боль. В сознании Тэлла накрепко запечатлелись минуты, когда он считал слабеющие удары сердца своей возлюбленной и знал, что ничем не может помочь ей. Он видел, как замер последний импульс, и «звезда влюбленных» на его браслете угасла…

Его сковала тяжелая, жуткая неподвижность. Тэлл не чувствовал, как катились слезы по его застывшему лицу.

Не верилось, что кто-то мог причинить вред Манфи, посмел разрушить ее тело, красота которого была достойна поклонения. Что теперь нигде во всей Вселенной больше не сияют ее чудные, дерзкие и нежные глаза…

Элакриэн ощущал себя пустым и холодным, как заброшенная планета, на которой нет ничего, кроме злого смертельного ветра. Жизнь померкла, подобно светилу, вся энергия которого растрачена напрасно. «Час судьбы…» – именно тогда впервые ему на ум пришла эта странная неоконченная мысль.

Воспоминания разбудили притаившуюся боль. Тэлл никак не мог сосредоточиться.

Чтобы добраться до указанного Ари участка галактики, ему понадобится преодолеть огромное расстояние. Именно ему, Тэллу, предстоит разобраться, что произошло с того момента, как исчезли «Эрбор» и Манфи.

Он не думал о том, что может увидеть на обнаруженном корабле, который столько времени «висел» в космосе, не подавая сигналов. Не гадал, кто или что погубило Манфи и теперь подстерегает там его? «Час судьбы» снова настал для Элакриэна.

– Именно я оказался ближе всех к «Эрбору»! – ли – ковал он. – Манфи! Манфи! Если бы ты могла меня услышать!

Тэлл готовился к долгим часам сна. Пока «Этлон» доставит своего пилота в нужное место, пройдет немало времени. Он выполнил все расчеты, установил режим работы бортового компьютера. Маленький таймер, встроенный в золотой перстень на его руке, начал отсчет минут, в бесконечном течении которых «Этлон» наберет нужную скорость и помчится куда следует. Оставалось занять место в камере пассивного присутствия и позволить сну завладеть умом и телом.

Никто из пилотов Хелиона не любил эту вынужденную меру. Лежа на мягкой поверхности внутри камеры, Тэлл чувствовал, как забытье медленно заволакивает его сознание… и вот он уже парит внутри большого светящегося шара, одинокий и ничем не владеющий. За порогом сознания раскрывал свои объятия океан безмолвия, окунувшись в который можно забыть все…

– Тэ-э-эл-л! Тэ-э-эл-л-л!

Голос Манфи встревожил и удивил его.

– Манфи? Ты здесь?

– Нет…

– Ради небес, где ты? Что с тобой?

– Не знаю… я ничего… не знаю…

– Манфи, где ты? – настойчиво повторял Тэлл. – Отзовись… откликнись… подай мне знак!

Он напряженно ожидал ее ответа. Его окружала все та же белая молочная пустота, которая иногда становилась прозрачной.

– Манфи, скажи мне хоть что-нибудь! – просил он.

– Я сама… я сама остановила свое сердце. Мне показалось… нет другого выхода. Но я ошиблась. Я ужасно ошиблась, Тэлл!..

Он почувствовал, что она плачет…

Планета Земля. Памир. Наше время

Инженер-геодезист Дрозд вполне оправдывал свою фамилию. Крупный, выдающийся вперед нос делал его похожим на птицу. За ним специально посылали военный вертолет, чтобы получить пояснения относительно взрыва.

Батыркулов не понимал, зачем это нужно.

– Вы понимаете, что такое геодезия, господин Багров? – раздраженно спрашивал он Марата.

Калитин, то бишь «эксперт Багров», толком не понимал. Но признаваться в своей некомпетентности не собирался. И задал встречный вопрос.

– Место для строительства туннеля выбирал он?

– Место для туннеля определяют геологические изыскания, – с трудом сдерживаясь, ответил Батыркулов. – Прикажете и геологов сюда вызвать?

– Не мешало бы…

– Ну, знаете ли! – взвился председатель комиссии. – Это уж слишком! При чем тут геологи и геодезисты? Какое они имеют отношение к взрыву? Вот если бы туннель просто обвалился, тогда конечно…

Марата забавляла его злость.

– Геологи были здешние? – как ни в чем не бывало поинтересовался он.

Батыркулов с шумом надул щеки. Однако посмотрел-таки по документам. Настырность Багрова и глупые вопросы, которые тот задавал, возмущали главу комиссии. Но… делать нечего: он получил строгое распоряжение оказывать москвичу всяческое содействие.

– Геологи приезжали из Москвы! – с изрядной долей ехидства сообщил он «эксперту». – Прикажете послать за ними?

«Багров» махнул рукой.

– Ладно, не стоит.