Все дороги ведут к тебе E-Book

Mariana Zapata

• Herausgeber: Инспирия
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Cupcake. Бестселлеры Буктока. Мариана Запата
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 672

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

После тяжелого разрыва и смерти матери Аврора дель Торро решает начать жизнь с чистого листа. Она возвращается в родной городок в штате Колорадо. Арендодатель Авроры, мистер Тобиас Роудс, кажется, невзлюбил ее с первого взгляда. Он живет со своим сыном-подростком и не жалует посторонних. Но с течением недель, совместных вечеров у камина и долгих бесед между Тобиасом и Авророй появляются чувства. Смогут ли их израненные сердца снова обрести счастье?

Leseprobe

Мариана Запата Все дороги ведут к тебе

Не знаю, как бы я прошла через все это в прошлом году без тебя.

Ева, спасибо за все!

Mariana Zapata

Rhodes Lead Here

Copyright © 2024 Mariana Zapata

Copyright © 2021 by Mariana Zapata

Bonus Epilog Copyright © 2024 by Mariana Zapata

© Бугрова Ю., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава первая

Глаза жгло. Надо сказать, их жгло последнюю пару часов, с тех пор как стемнело, но я все равно прищурилась. Далеко впереди, на самом пределе видимости моих ходовых огней, высвечивался дорожный указатель.

Я сделала глубокий-глубокий вдох и сразу выдохнула.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ

В ПАГОСА-СПРИНГС

ГЛУБОЧАЙШИЕ В МИРЕ

ГОРЯЧИЕ ИСТОЧНИКИ

Я еще раз перечитала надпись, желая удостовериться, что мне не показалось.

Я была здесь. Наконец-то!

И ста лет не прошло.

Ладно: сто лет, уместившиеся в два месяца. Я отправилась из Флориды и медленно ехала через Алабаму, Миссури и Луизиану, останавливаясь практически у каждой туристической достопримечательности, двухзвездочного отеля или жилья, сдаваемого в аренду. Некоторое время пробыла в Техасе, затем переместилась в Аризону и обследовала города и городки, на которые в прошлом, когда проезжала мимо, всегда не хватало времени. Даже навестила старого друга и его семью. Заехала в Вегас, раз уж оказалась близко: там я тоже бывала по меньшей мере раз десять, но толком его не видела. Три недели провела в Юте. И, наконец, на неделю зависла в Нью-Мексико, после чего повернула обратно в сторону гор – в Колорадо. К конечному пункту назначения, как я надеялась.

И вот я на месте. Ну, почти.

Я расслабила плечи и откинулась на спинку кресла. По данным навигатора, ехать оставалось полчаса. Жилье, которое я арендовала, находилось на другом конце мало кому известного городка, расположенного в юго-западной части штата.

Если все сложится как надо, ближайший месяц, а возможно и больше, мне предстоит провести здесь. А значит, следует где-то обосноваться.

На сайте жилище выглядело именно таким, как мне хотелось: ничего особенного, за городом. Но главным образом оно приглянулось мне потому, что напомнило последний дом, в котором мы жили с мамой.

Я забронировала его в последнюю минуту – уже в начале лета и туристического сезона, когда выбирать было почти не из чего. Мысль вернуться в Пагоса-Спрингс пришла мне в голову две недели назад в середине ночи: не в первый, а скорее, в тысячный раз любой выбор, который я делала за последние четырнадцать лет, ложился грузом мне на душу, и я отчаянно старалась не заплакать. Слезы подступали не потому, что в номере в Моабе я была одна, а на тысячу миль кругом до меня никому не было дела. Они подступали потому, что я подумала о маме и о том, как в последний раз была в этих местах, была с ней. А отчасти, может быть, потому, что я знать не знала, что, черт возьми, делать со своей жизнью, и это пугало до чертиков.

И тогда меня осенило.

Возвращайся в Пагосу.

Почему бы и нет?

Я много думала о том, чего хочу, что мне нужно. Не то чтобы у меня были какие-то дела: два месяца я существовала сама по себе и двигалась почти без остановки. Я подумала было составить список, но списками и графиками я наелась до отвала. Последние десять лет я только и делала, что слушала других: мне говорили, что я могу делать, а что нет. Планам больше не было места в моей жизни! А также уйме вещей и людей, честно.

Но как только я подумала о месте, которое когда-то было моим домом, то поняла, что хочу именно этого. Эта мысль показалась правильной. Я устала от разъездов и поиска способов вернуть в свою жизнь подобие порядка.

«Я смогу», – решила я.

Новый год – новая Аврора.

Ну и что, что сейчас июнь? Кто сказал, что новый год обязательно начинается первого января? Мой официально начался в среду примерно год назад – с потока слез. И знаменовал появление какой-то новой версии моей личности.

Поэтому я приехала сюда.

В город, где выросла. Двадцать лет спустя.

За тысячу миль от Кейп-Корал и всех и вся в Нэшвилле. Впервые за очень долгое время ощущая себя свободной и вправе делать, что хочется.

Я могу быть кем угодно. Лучше поздно, чем никогда, верно?

Я выдохнула и передернула плечами, чтобы немного взбодриться, и поморщилась от боли, которая их согнула, снова ощутив себя так, будто земля выбита из-под ног. Возможно, я не представляла, чем буду заниматься в долгосрочной перспективе, но была полна решимости разобраться с этим. И не испытывала сожалений о том, что приехала сюда.

Многое в моей жизни давало повод для сожалений, но я не могла допустить, чтобы это решение было не из такого разряда. Даже если я пробуду в Пагоса-Спрингс недолго, этот месяц не станет чем-то значимым в великом плане жизни. Он станет ступенькой в будущее. Возможно, пластырем для прошлого. Толчком в настоящее.

«Никогда не поздно найти новую дорогу», – как пела моя подруга Юки. Я проделала весь путь до Колорадо не просто так. Все будет не напрасно: и боль в ягодицах, и ломота в плечах, и ноющий седалищный нерв, и даже то, как сильно глазам не хватает света и нужно отдохнуть.

И если прямо над бровями зарождается боль, то это всего лишь часть путешествия, кирпичик для треклятого будущего. Без труда не вытащишь и рыбку из пруда!

И если я еще месяц не сяду за руль этой машины, это тоже будет здорово. Еще минута в ней, и меня стошнит. А может, я куплю себе другую: вот возьму и куплю. Деньги на это у меня имеются – кровные денежки. И я вправе использовать их на что-то действительно нужное, раз уж у моей машины нет полного привода.

Сейчас. Новое. Настоящее.

Прошлое осталось где-то там. Как бы мне ни хотелось его подпалить и наблюдать, как оно полыхает, этого не произойдет. Главным образом потому, что тогда бы меня посадили в тюрьму за двойное убийство, а общество такого не одобряет.

Поэтому я двинулась дальше без судимости, и это стало следующим шагом. Прощай, Нэшвилл, со всем и вся! И тебе пока, Флорида! Привет, Колорадо, горы и спокойное – надеюсь, счастливое – будущее. Я собиралась воплотить в жизнь это дерьмо. Как пела Юки, «если обращаешься к Вселенной, кто-нибудь тебя да услышит».

Самое сложное было позади. Передо мной лежало будущее. Еще один шаг в следующие тридцать три года моей жизни.

Честно говоря, мне следовало поблагодарить Джонсов. Не за то, что мной воспользовались. Но, по крайней мере, теперь я знала, где находилась и кто меня окружал. Я выбралась и стала свободна.

Свободна вернуться туда, где провела первую часть своей жизни, в место, где в последний раз видела маму. Место, которое она так сильно любила. Которое хранило столько хороших и плохих воспоминаний.

Я собиралась сделать то, что должна, чтобы моя жизнь продолжалась.

И для начала следовало свернуть налево – на разъезженную дорогу, которая официально именовалась грунтовой.

Колеса преодолевали одну выбоину за другой, а я, вцепившись в руль изо всех сил, вызывала в памяти смутный образ мамы, ее зеленовато-карие глаза – точно такие я видела в зеркале. И каштановые волосы, не слишком темные и не слишком светлые, тоже достались мне от нее – правда, потом я какое-то время перекрашивалась, но сейчас перестала. Красить волосы я начала из-за миссис Джонс. Но больше всего мне запомнилось, как крепко мама обняла меня, а после позволила на следующий день поехать к подруге вместо того, чтобы пойти с ней в поход, как она планировала. Как она поцеловала меня, когда высадила из машины, и сказала:

– До завтра, Аврора-детка!

Вина, горькая и пронзительная, острая и смертоносная, как кинжал, сделанный из сосульки, в миллионный раз пронзила меня. И, как всегда, когда накатывало это знакомое чувство, я задалась вопросом: «А что, если? Что, если бы я пошла с ней?» И, как обычно, сказала себе, что это неважно, потому что этого я никогда не узнаю.

Затем, минуя большую выбоину, я снова вгляделась вдаль и ругнулась про себя из-за того, что ни на одной из этих дорог не было фонарей.

Умом я понимала, что эту часть пути следовало бы отложить на другой день, а не блуждать по горам в потемках. В этих местах путешественника подстерегали не только спуски и подъемы: тут были олени, бурундуки, кролики и белки; я увидела броненосца и скунса. Всем им пришло в голову в последний момент перебежать мне дорогу. От страха я ударила по тормозам и благодарила бога за то, что сейчас не зима и машин не так уж много. Мне хотелось одного – скорее добраться до своего временного пристанища.

И найти некоего Тобиаса Роудса, который по очень разумной цене сдавал помещение над гаражом. Я стану его первым постояльцем. Отзывов на сайте не было, но место устраивало меня во всех отношениях, поэтому я была готова рискнуть.

И потом, другого варианта, кроме как снять комнату в чьем-то доме или остановиться в гостинице, не имелось.

– Слева по курсу пункт вашего назначения, – сообщил навигатор.

Я стиснула руль и, снова прищурившись, с трудом разглядела поворот на подъездную дорожку. Если вокруг и какие-то другие строения, в темноте они не просматривались. Складывалось впечатление, что это дикая глухомань.

Именно этого мне и хотелось: тишины и уединения.

Сворачивая на предполагаемую подъездную дорожку, отмеченную лишь сигнальным столбиком, я сказала себе, что все будет хорошо.

Я найду работу. Чем-нибудь займусь. Изучу мамин дневник и попробую пройти по маршрутам, которые она описывала. Хотя бы по ее любимым… Это была одна из важнейших причин, почему приезд сюда показался мне такой хорошей идеей.

Люди плачут, когда что-то заканчивается, но порой слезы наворачиваются, когда что-то начинается. Мне никогда не удастся забыть то, что я оставила позади. Но я буду радоваться этому началу, чем бы это все ни закончилось, насколько хватит сил.

Буду жить день за днем.

Впереди замаячил дом. Судя по количеству освещенных окон, он был небольшим, но это не имело значения. Поодаль, метрах в десяти, а может, в пятнадцати – с астигматизмом вождение в ночное время превращается в полную хрень – виднелось еще одно строение, которое очень смахивало на отдельно стоящий гараж. Перед домом была припаркована единственная машина – старый «Форд Бронко». Я узнала модель, потому что мой двоюродный брат многие годы восстанавливал такую же.

Я повернула к постройке поменьше и разглядела большую дверь гаража. Под шинами хрустел гравий, камешки ударялись о ходовую часть, и я снова напомнила себе, почему я здесь и что все будет хорошо. Потом припарковалась в сторонке. Поморгала, потерла глаза и наконец вытащила телефон, чтобы перечитать инструкцию, скриншот которой сделала. Может быть, завтра я зайду поздороваться с хозяевами. Или не полезу к ним, если они не полезут ко мне.

Я вышла из машины.

Вот так и буду жить до конца своих дней!

Буду стараться изо всех сил, как воспитывала меня мама, пытаясь соответствовать ее ожиданиям.

Не прошло и минуты, как с помощью фонарика в телефоне я нашла дверь – машина была припаркована прямо перед ней – и висящий на ручке мини-сейф. Код, который сообщил хозяин, сработал с первой попытки: в крошечной коробочке оказался один-единственный ключ. Он подошел, и дверь со скрипом распахнулась. Внутри слева оказалась лестница с еще одной, перпендикулярной ей дверью. Я щелкнула выключателем и открыла дверь прямо за той, через которую только что вошла. Я ожидала, что это вход в гараж, и не ошиблась.

Но, к моему удивлению, машины внутри не оказалось.

Стены были обшиты: местами чем-то вроде акустического поролона, который мне доводилось видеть в студиях звукозаписи, местами – синими ковриками, которые были прибиты гвоздями. Имелась даже парочка старых матрасов – они были привалены к стенам. В центре стоял большой черный динамик четыре на четыре дюйма со старым, видавшим виды усилителем. Имелись две табуретки и подставка с тремя гитарами. Еще были клавишные и стартовая ударная установка.

Я сглотнула.

Тут я заметила два постера, прикрепленных к коврикам, и медленно выдохнула. На одном был изображен молодой фолк-певец, другой извещал о туре двух рок-групп. Не кантри. Не поп.

И самое главное – не придумывать лишнего. Я отступила тем же путем, каким вошла, и закрыла дверь импровизированной студии.

Лестница повернула один раз. Я преодолела пролет, снова включила свет и вздохнула с облегчением. Все было как на сайте: квартира-студия. Справа у стены – полноразмерная кровать, в углу – обогреватель, смахивающий на дровяную печь, еще имелся маленький столик с двумя стульями, холодильник – похоже, из девяностых, но какая разница? – плита того же возраста, кухонная раковина и пара дверей: одна, вероятно, от кладовки, а закрытая, как я надеялась, от ванной комнаты, которая была указана в описании. Стиральная машина и сушилка отсутствовали, но про это я даже не спросила. В городе имелась прачечная – я проверяла. Так что у меня все получится!

Деревянные полы были обшарпаны, но стоявший на столике в стеклянной банке букетик полевых цветов выглядел мило – я улыбнулась.

Джонсы запричитали бы, что это не «Ритц», но для меня место выглядело идеально. Здесь было все, что нужно. Квартирка напоминала дом, в котором мы жили с мамой: те же деревянные стены и чувство… тепла.

Здесь в самом деле было прекрасно.

Я впервые позволила себе ощутить искреннюю радость по поводу своего решения. И, радуясь, я чувствовала, что это правильно. Надежда зажглась во мне, как римская свеча. Все вещи – чемоданы, коробку и сумку-холодильник – я подняла за три захода.

Считается, что на сборы при переезде уходят дни и даже недели. А когда имущества много, то и месяцы.

У меня вещей кот наплакал. Я почти все оставила Кэдену, когда его адвокат, которому я десять лет отправляла рождественские открытки, на следующий день после разрыва прислал мне уведомление в месячный срок съехать из нашего общего дома. Я с двумя чемоданами и четырьмя коробками уехала через несколько часов.

Хорошо, что так случилось, и я знала это. Тогда было больно, охренеть как больно, и потом тоже. Хотя сейчас уже не болело.

Но… иногда я все-таки жалела, что не отправила этим предателям пирог с дерьмом, как в «Прислуге». Нехороший я человек!

Я открыла холодильник, чтобы положить туда мясо для сэндвичей, сыр, майонез, три банки клубничной газировки и одно пиво, и тут снизу донесся скрип.

Дверь! Это скрипнула дверь.

Я приросла к месту.

Затем вытащила из сумочки перцовый баллончик и застыла в нерешительности. Ведь хозяин не стал бы вламываться просто так? Конечно, это его собственность, но ведь я ее арендовала! Подписала договор и отправила копию своего удостоверения личности, надеясь, что он не станет искать меня в сети. В других местах, где я останавливалась, хозяева интересовались, не нужно ли чего, но в комнату не входили. Только в одном случае обо мне наводили справки и задавали уйму неудобных вопросов.

– Кто там? – крикнула я, держа палец на кнопке баллончика.

Ответом был гулкий стук тяжелых шагов по лестнице.

– Кто там? – громче крикнула я, вслушиваясь в приближающиеся шаги и крепче сжимая в руке баллончик.

Я задержала дыхание, потому что так обострялся слух, и тут на мгновение увидела волосы, а затем лицо: в ту же секунду кто-то, должно быть, прыжком преодолел последние пару ступенек. Они были здесь.

Не они, а он. Мужчина.

Хозяин?

Господи, хоть бы он!

На нем была рубашка цвета хаки, заправленная в темные брюки – синие, черные или еще какие: из-за плохого освещения я не разглядела.

Я прищурила глаза и на всякий случай спрятала баллончик за спину, сцепив руки.

У него было оружие в кобуре!

Я вскинула руки вверх и закричала:

– Черт, берите, что хотите, только не убивайте!

Незнакомец дернул головой, а потом раздался хриплый грубый голос:

– Что?

Я подняла руки еще выше, плечи оказались где-то возле ушей, и подбородком указала на сумочку, лежавшую на столе:

– Сумочка там. Забирайте. Ключи в ней.

У меня была страховка. В телефоне, который лежал в заднем кармане, был скан удостоверения личности. Я смогу заказать новую дебетовую карту и сообщу о краже кредитки. Наличка – бог с ней. Жизнь дороже. До-ро-же.

Незнакомец снова дернул головой.

– Вы это о чем, черт возьми? Я не грабитель. Что вы делаете в моем доме?

Слова вылетали у него изо рта, точно снаряды.

Погодите-ка…

Я моргнула, по-прежнему держа руки за спиной. Что происходит?

– Вы Тобиас Роудс?

Именно так звали человека, у которого я арендовала жилье. На сайте была фотография, но я не удосужилась ее увеличить.

– А что?

– Я сняла комнату в этом гараже. С сегодняшнего дня.

– Сняла комнату? – тихим голосом повторил мужчина. Я почти не сомневалась, что он хмурился, хотя его лицо оставалось в тени. – Тут что, гостиница?

М‐да, ну и порядки!

Я открыла было рот, желая сказать, что нет, не гостиница, но бронь официальная, с полной предоплатой, как вдруг снизу послышался громкий скрип, а затем голос, высокий и молодой, крикнул:

– Папа! Погоди!

Мужчина повернулся к лестнице, всем корпусом выражая желание защитить, а может быть, отразить нападение.

Благодаря смене ракурса я поняла, что он был крупный. Высокий и крепкий. И на его рубашке имелись нашивки. Служит в полиции?

Кровь запульсировала в ушах, когда мой взгляд снова упал на пистолет у него в кобуре. Странно высоким голосом я, запинаясь, произнесла:

– Я могу показать подтверждение бронирования…

Что происходит? Неужели меня развели?

Он снова повернулся ко мне, и в тот самый момент на площадку выскочила другая фигура – ниже ростом и худощавее, а больше я ничего не разглядела. Кто это был: его сын или дочь?

Здоровяк даже не взглянул на новоприбывшего и, источая гнев каждым словом и жестом, произнес:

– Взлом и проникновение – это уголовные преступления.

– Взлом и проникновение? – в замешательстве прохрипела я. Сердце отчаянно колотилось. Что происходит? Что, мать вашу, тут происходит? – Я воспользовалась ключом при помощи кода, который мне сообщили.

Он что, не в курсе? И кто это вообще? Неужели меня действительно развели?

Краем глаза – потому что все мое внимание было сосредоточено на здоровяке – я заметила, что фигура поменьше что-то пробормотала себе под нос, а затем прошипела:

– Папа!

И тогда мужчина повернул голову в сторону того, кто был его сыном или дочерью, и проворчал:

– Эймос!

Это прозвучало предостерегающе. В его голосе слышалась ярость: живая, ожидающая.

Моя душа ушла в пятки.

– Мне нужно с тобой поговорить.

Это было сказано почти шепотом. Затем фигура повернулась ко мне, на секунду застыла, моргнула, после чего вроде бы отмерла и произнесла голосом настолько тихим, что я едва его расслышала:

– Здравствуйте, мисс Де ла Торре! М‐м, извините за накладку. Одну секунду, пожалуйста.

А это еще кто?

Откуда им известна моя фамилия? И, значит, это была накладка?

Тогда ладно…

Но мой оптимизм продлился лишь секунду. В тусклом свете квартиры мужчина медленно покачал головой, а затем внутри у меня все похолодело, когда он угрожающе пробормотал:

– Клянусь, Эймос, лучше мне ошибиться в своих подозрениях!

Это прозвучало не обнадеживающе.

– Ты поместил объявление о сдаче квартиры после того, как я раз пятьдесят сказал тебе забыть про эту идею?

Вопрос был задан безумно ровным голосом, который не повысился ни на йоту, но почему-то казалось, что это даже хуже, чем если бы мужчина заорал. Даже я внутренне поежилась, а он обращался не ко мне.

И что вообще он имел в виду?

– Папа…

Юноша встал под потолочным вентилятором. Свет упал на него и подтвердил мои догадки: это был подросток, судя по голосу, от двенадцати до шестнадцати лет. В отличие от своего крепкого отца, парнишка был худощавым, угловатым, с длинными тонкими руками, в основном скрытыми футболкой, которая была на два размера больше.

У меня возникли очень плохие предчувствия.

В памяти всплыло и застряло в мозгу, что в радиусе двухсот миль больше остановиться негде.

В гостиницу не хотелось. Их мне хватило на всю оставшуюся жизнь. При мысли о гостинице меня стало подташнивать.

И после этого последнего раза арендовать комнату в чьем-то доме тоже не вариант.

– Я уже заплатила. Платеж прошел, – почти крикнула я, внезапно запаниковав.

Мне хотелось остаться здесь. Я устала от вождения, и неожиданно каждая клеточка моего тела отозвалась на желание где-то осесть.

Я хотела начать все сначала. Построить что-то новое. И сделать это здесь, в Пагосе.

Мужчина посмотрел на меня, откинув голову, а затем снова сосредоточил взгляд на подростке. Его рука взметнулась вверх. Гнев прогремел гранатой.

Судя по всему, я была невидимкой, и факт платежа ничего не значил.

– Это шутка, Эйм? Я же сказал: нет. Не раз и не два, а всякий раз, когда ты заводил разговор на эту тему, – выплюнул он вне себя от ярости. – В этом доме не будет посторонних. Ты что, не понял меня, а?

Он по-прежнему говорил своим глухим голосом, но каждое слово звучало твердо и внушительно, как рык.

– Формально говоря, это не дом, – прошептал Эймос, а затем взглянул на меня поверх отцовского плеча и помахал. Рука его подрагивала.

Мне помахал!

Я не знала, что делать, и поэтому помахала в ответ. Я была в полной растерянности и смятении.

Это не возымело никакого действия на разъяренного мужчину. Вообще.

– Гараж – часть дома! И нечего мне рассказывать про формальности, – пренебрежительно отмахнувшись, прорычал он.

Рука у него была большая, на предплечье проступали вздувшиеся вены. Что за нашивки на его рубашке? Я прищурилась, стараясь рассмотреть.

– «Нет» значит «нет», – заявил он, когда парнишка открыл рот, желая возразить. – Поверить не могу, что ты на такое осмелился! Как ты мог за моей спиной? Ты поместил объявление в интернете? – Он качал головой, как будто действительно не находил слов. – Ты собирался пустить сюда всякую шваль, пока я буду в отъезде?

Шваль?

Это он про меня?

Конечно, я понимала, что это не мое дело. Но!

Я не могла удержаться и бросила:

– Для протокола: я не шваль. И я могу показать подтверждение бронирования. Я заплатила за месяц вперед…

Черт!

Мальчик вздрогнул, а мужчина сделал шаг к свету, и я впервые смогла его разглядеть. Целиком.

Такое лицо западает в память.

Даже когда я была с Кэденом, я бы оглянулась на мужчину, который сейчас стоял на свету. Ну да, я живой человек! А у него было такое лицо… Я повидала немало лиц и знаю, о чем говорю.

Визажисты все как один назвали бы его черты чеканными – не красивыми, нет, а мужественными, резкими, с напряженно сжатыми губами и нахмуренными бровями с выразительными тяжелыми надбровными дугами. У него была внушительная крепкая челюсть. И – я почти не сомневалась – небольшая ямочка на подбородке. На вид ему было около сорока.

Он был брутально красив – такое определение, пожалуй, подошло бы лучше всего. Может быть, даже безумно красив, если бы в данный момент не смотрел так, как будто вот-вот кого-нибудь убьет.

Ничего общего с внешностью моего бывшего – выглядевшего на миллион долларов «мальчишки из соседнего двора», по которому сохли тысячи женщин.

Из-за чего наш союз и треснул по швам…

Может, я все-таки отправлю пирожок с дерьмом. Подумаю об этом на досуге.

Короче говоря, этот препиравшийся с подростком мужчина – с кобурой на поясе и в форменной рубашке с нашивками – был невероятно красив.

И волосы у него были с проседью: я убедилась в этом, когда в гуще его каштановых или черных волос высветились более светлые и яркие пряди.

И ему было плевать на то, что я говорила: он чеканил слова совершенно ровным голосом, не повышая тона. Не переживай я о том, что меня вот-вот выставят за дверь, я была бы впечатлена.

– Папа… – снова начал мальчишка и встал между мной и отцом, как буфер.

Он был темноволосым, с гладким, почти детским лицом, чуть коричневатой кожей и длинными руками, выглядывавшими из-под черной футболки с логотипом.

– За месяц вперед?

Да, он услышал.

Парень даже не вздрогнул и очень тихо ответил:

– Ты не разрешаешь мне устроиться на работу. Как еще я должен зарабатывать деньги?

Вена на лице мужчины снова напряглась, краска залила скулы и уши.

– Я знаю, для чего тебе нужны деньги, Эйм. Но и ты знаешь, что я сказал. Твоя мама, Билли и я – все сошлись на том, что гитара за три тысячи долларов тебе не нужна. Твоя отлично звучит.

– Я знаю, что она отлично звучит, но все равно хочу…

– Новая тебе не нужна. Это будет не…

– Ну пожалуйста, папа! – взмолился Эймос и указал на меня большим пальцем через плечо. – Посмотри на нее! Она не шваль! Ее зовут Аврора. Де ла Торре. Я заходил на ее страницу в соцсетях. Она постит только фотографии с едой и животными. – Парнишка обернулся ко мне, моргнул, затем поморщился: на лице отразилось выражение отчаяния, как будто он тоже знал, что разговор идет не так, как нужно. – Все знают, что социопаты не любят животных. Помнишь, ты сам говорил? А теперь посмотри на нее.

Он склонил голову набок.

Его последнее замечание я проигнорировала и сосредоточилась на важной части сказанного. Выходит, он наводил справки? И что еще выяснил?

Все так и было. Помимо нескольких селфи и фоток с друзьями – и теми, кого я ошибочно считала таковыми, – я действительно размещала только фотографии еды и встретившихся мне животных. Это, а также стоявшие на полу чемоданы и коробки были еще одним напоминанием о том, что я хотела быть здесь, что в этих местах у меня были дела.

Либо парнишка знал слишком много, либо действительно повелся на фасад, который я представляла миру. На всю ложь, дымовые завесы и трюки с зеркалами, к которым мне пришлось прибегнуть, чтобы быть рядом с тем, кого я любила. На то, что я не удалила из соцсетей фотографии моей прежней жизни. Я никогда не публиковала в своем аккаунте снимки романтического свойства – из осторожности и чтобы не навлечь гнев миссис Джонс.

Может, страницу следовало закрыть, пока ехидна не пронюхала, раз уж такая мысль пришла мне в голову? За последний год я разместила всего несколько фотографий и не отметила ни одного места, где побывала. Старые привычки отмирают с трудом…

Мужчина стрельнул в меня взглядом и снова уставился на парнишку:

– А меня это волнует? Да будь она хоть Матерью Терезой, и тогда не пустил бы на порог! Не должен кто попало слоняться по дому! Это небезопасно.

Строго говоря, я бы не слонялась по дому. Жила бы себе в комнате над гаражом и никого не напрягала.

Понимая, что каждое слово, произнесенное мужчиной, сокращает мои шансы на проживание, я решила действовать быстро. На свое счастье, я любила улаживать проблемы и делала это неплохо.

– Богом клянусь, я не психопатка! Меня и штрафовали-то всего один раз, когда превысила скоростной режим в десять миль. Но тогда, должна сказать, мне страшно хотелось писать. Если вам нужна рекомендация, позвоните моим тете и дяде: они подтвердят, что я хороший человек. Или, если хотите, можете написать моим племянникам, потому что на звонок они не ответят, хоть весь день трезвонь.

Парнишка снова оглянулся: глаза широко раскрыты, на мордашке отчаяние. Но мужчина… он даже не улыбнулся и неприязненно смотрел на меня поверх плеча сына. В который раз… Лицо ничего не выражало, но прежде, чем он успел сказать хоть слово, парнишка ринулся мне на подмогу.

Он говорил по-прежнему тихо, но теперь со страстью. Должно быть, гитара за три тысячи долларов была нужна ему позарез.

– Я знаю, что поступил нечестно. Но ведь тебя не будет целый месяц, а она – девушка…

Вообще-то встречались серийные убийцы и среди женщин, но вряд ли стоило говорить об этом сейчас.

– Поэтому я решил, что тебе не о чем беспокоиться. Я купил систему сигнализации и собирался установить ее на окна. А дверь закрывается на засовы, их снаружи не откроешь.

Мужчина помотал головой. Я почти не сомневалась, что глаза у него стали больше, чем обычно.

– Нет, Эймос. Нет. Не надо мне зубы заговаривать. Это бесит меня еще больше, чем твое вранье. О чем, черт возьми, ты думал? Какую байку собирался наплести дяде Джонни, когда он придет проведать тебя в мое отсутствие, а? Поверить не могу, что ты провернул это за моей спиной, когда я столько раз говорил тебе «нет»! Я же стараюсь защитить тебя, парень. Что тут неясного?

Он покачал опущенной головой, поникнув плечами, и мне стало ужасно неловко из-за того, что я стала невольным свидетелем постигшего его разочарования. Оно читалось в каждой линии его фигуры, погруженной в осмысление этого акта предательства. Казалось, он выдохнул, прежде чем снова поднять глаза, и, на этот раз сосредоточив внимание на мне, отрывисто сказал, явно искренне задетый поступком подростка:

– Он отдаст вам деньги, как только мы вернемся в дом. Вы тут не останетесь. Прежде всего вам самой не следовало бронировать комнату.

Я поперхнулась. По крайней мере, внутренне. Потому что нет.

Нет!

Я даже не заметила, когда мои вскинутые руки успели переместиться на живот, но теперь они были там, ладонями вниз, с зажатым в пальцах баллончиком, а остальное мое тело выражало гамму чувств: и беспокойство, и панику, и разочарование.

Мне было тридцать три, и я ощущала себя деревом, потерявшим листву, – бо́льшую часть того, что делало меня мной. Но и ветки, и корни остались при мне. Я рождалась заново – с новой листвой: яркой, зеленой, наполненной жизнью. Поэтому я должна была попытаться. Должна! Другого такого места мне не найти.

– Пожалуйста, – произнесла я, даже не поморщившись от того, насколько хрипло прозвучало это единственное сказанное мной слово. Теперь или никогда. – Я понимаю, что вы огорчены. У вас есть на это все основания. Вы беспокоитесь о сыне, о его безопасности, и это естественно, но…

Мой голос дрогнул, и я ненавидела себя за это, но знала, что не должна останавливаться, потому что шанс был только один, а потом он вышвырнет меня за дверь.

– Прошу вас! Обещаю, я буду вести себя тихо, как мышь, и не доставлю никаких хлопот. Я пробовала травку лишь однажды, в двадцать лет, и эффект был как при панической атаке, так что я чуть «скорую» не вызвала. И сильное обезболивающее принимала только раз, когда мне удалили зуб мудрости. Тогда меня вывернуло, и с тех пор ни-ни. Из спиртного я люблю только сладкий «Москато», изредка пью пиво. Если скажете, я даже не взгляну в сторону вашего сына. Только, пожалуйста, позвольте мне остаться! Я заплачу вдвое больше. Переведу прямо сейчас, если хотите. – Я выдохнула и приняла самый умоляющий вид. – Очень прошу вас!

Лицо мужчины оставалось жестким, челюсти – крепко сжаты. У меня появились нехорошие предчувствия. Самые нехорошие.

Когда он заговорил, в животе у меня возник спазм. Он смотрел прямо на меня, густые брови выделялись на безумно красивом лице. «Такое строение черепа можно увидеть разве что на древнегреческих скульптурах», – подумалось мне. Во всех чертах – царственность и решительность, ни одной слабой. Рот – выразительно очерченные губы, подобие которых множество женщин пытаются воспроизвести с помощью дорогих пластических хирургов, – стал ровной линией.

– Мне жаль лишать вас надежды, но этого не произойдет.

Суровые глаза переместились на подростка, и он пророкотал тихим, практически неслышным голосом – но слух у меня был хороший, о чем он не подозревал:

– Дело не в деньгах.

Меня охватила паника: шанс уплывал прямо на глазах.

– Прошу вас! – повторила я. – Вы даже не заметите меня! Я буду тихой, как мышь. Никаких гостей. – Я помедлила. – Я заплачу втрое больше.

Здоровяк даже не дрогнул.

– Нет.

– Папа, – подал голос парнишка, но мужчина помотал головой.

– У тебя нет права голоса по этому вопросу. В ближайшее время у тебя нет права голоса ни по какому вопросу. Уяснил?

Парнишка выдохнул, а у меня зачастило сердце.

– Ты действовал за моей спиной, Эймос. Если бы в последнюю минуту не нашелся другой смотритель, я бы сейчас был в Денвере и знать не знал, что ты затеял!

Мужчина произнес это убийственным голосом – не громким и не тихим. И, честно говоря, винить его было трудно.

У меня не было детей – я хотела их, однако Кэден все откладывал. Но я могла себе представить, каково это, когда ребенок у тебя за спиной… Даже если его мотивы понятны. Мальчику хотелось дорогую гитару, но в силу возраста он не мог работать – или родители не позволяли.

Парнишка издал разочарованный звук, и я поняла, что мое время почти на исходе.

Пальцы внезапно стали липкими. Я потерла их, пытаясь унять панику, которая явно брала верх.

– Мне жаль, что так случилось. Что это было сделано без вашего согласия. Если бы посторонний въехал в… Ну, гаража у меня нет, но, если бы имелся, я бы не пришла в восторг. Для меня частная жизнь – не пустые слова. Но идти мне некуда. Другое жилье в округе не сдается на краткий срок. Это не ваша проблема, я понимаю. Но, пожалуйста, позвольте мне остаться! – Я глубоко вздохнула и встретилась с ним взглядом. С такого расстояния я не могла сказать, какого цвета были его глаза. – Я не наркоманка. У меня нет проблем с алкоголем и никаких закидонов. Даю слово! Я десять лет трудилась на одной и той же работе – была ассистенткой. Я… развелась и начинаю все заново.

Обида, горькая и злая, окутала мои шею и плечи: это случалось ежедневно – с тех пор, как все пошло наперекосяк. И, как прежде, я не отмахнулась от нее – вобрала в себя, прижала к сердцу и стала нянчить. Я не хотела забывать! Хотела ее проработать, извлечь из нее урок, пусть даже это было нелегко.

Потому что нужно помнить о дерьмовых сторонах жизни, чтобы ценить хорошие.

– Пожалуйста, мистер Роудс! Если вас так зовут… – сказала я самым спокойным голосом, на какой была способна. – Вы можете снять копию моего удостоверения личности, хотя я уже отправляла его. Могу предоставить рекомендации. Я даже пауков не убиваю! Если потребуется, я готова защитить вашего сына. У меня племянники подростки, они меня любят и тоже подтвердят, что я не шваль. – Я сделала шаг вперед, потом еще один, продолжая смотреть ему прямо в глаза. – Я собиралась узнать насчет продления аренды, но съеду через месяц, если вы сочтете возможным дать мне шанс сейчас. Возможно, что-то появится. Я бы сняла жилье в городе, но краткосрочного ничего нет, а на длительный срок я не загадываю. – Я могла бы что-то купить, но ему знать об этом было не обязательно – это породило бы слишком много вопросов. – Я заплачу по тройному тарифу и не доставлю вам хлопот. И оценю на пять звезд.

Последнее, пожалуй, говорить не стоило. Он вообще не собирался сдавать помещение.

Мужчина слегка прищурил глаза – хотя брови почти не сдвинулись, я заметила разницу. Между густыми темными бровями появилась морщинка, и мое тягостное чувство усилилось.

Он собирался сказать «нет». Я знала это. Сейчас меня вышвырнут, и придется перебираться в гостиницу. Опять…

Но тут парнишка оживился и, чуть повысив голос, проговорил, неподдельно взволнованный открывшейся перспективой:

– По тройному тарифу! Ты хоть понимаешь, какие это деньжищи?

Мужчина – Тобиас Роудс, или как его там – метнул в сына разгневанный взгляд. Вид у него был напряженный, негодующий. Он действительно был в ярости.

И я приготовилась к худшему. К «нет». Не конец света, конечно, но… Все равно отстой. Большой отстой.

Однако следующие его слова оказались адресованы парнишке:

– Не могу поверить, что ты собирался меня обмануть.

Парнишка разом обмяк и сник, голосок стал совсем тихим:

– Извини. Я знаю, что это куча денег… – Он помолчал и умудрился произнести еще тише: – Извини.

Мужчина провел рукой по волосам и тоже как-то сдулся:

– Я сказал «нет». И говорил тебе, что мы все решим.

Парнишка ничего не ответил, но через секунду кивнул. Казалось, он стал совсем крохотным.

– И разговор не закончен. Мы к нему еще вернемся.

Мальчишка вздрогнул, а мужчина уже поворачивался в мою сторону и теперь сверлил взглядом меня. Он поднял руку и почесал макушку длинными тупыми пальцами. Судя по нашивкам, которые стали видны в ярком свете, он был егерем – я почти не сомневалась в этом.

Я подумала было помахать, но не стала. Вместо этого просто сказала:

– Ну пожалуйста, можно я останусь за тройную цену?

И намеренно повернула обе руки так, чтобы он убедился, что на них нет следов от уколов. Пусть знает, что мне скрывать нечего. Ну, кроме кое-каких деталей, но они вообще не касались никого, кроме меня. Ни ему, ни его сыну, ни кому-либо еще они навредить не могли. Поэтому я подняла подбородок, не пытаясь скрыть свое отчаяние. Это было единственным, что могло сработать в мою пользу.

Не сказать, чтобы я собой гордилась.

– В отпуск приехали? – медленно проговорил мужчина.

Рокочущие ноты в его голосе сохранялись, но теперь он взвешивал каждое сказанное слово.

– Не совсем. Подумываю поселиться в этих местах. Просто хочу понять наверняка, а пока заняться кое-чем другим.

Планов была уйма, но всему свое время.

– Чем именно?

Я пожала плечами и сказала правду:

– Турпоходами.

Густая бровь взметнулась вверх, но разъяренное выражение с лица не исчезло. Лед подо мной трещал.

– Турпоходами? – переспросил он, как будто я сказала «оргиями».

– Ну да. Могу озвучить маршруты, которыми хочу пройти. – Я запомнила их названия, изучая мамин дневник, но при необходимости могла бы составить список. – Пока я без работы, но собираюсь ее найти, а деньги есть. Получила отступные при разводе. – Предваряя наводящие вопросы, я могла бы сообщить подробности: пусть не думает, что я вру насчет своей платежеспособности.

Но мужчина по-прежнему смотрел на меня холодно. Пальцы одной руки сжимались и разжимались. Ноздри выразительного носа раздувались. Он так долго молчал, что даже сынишка снова, широко раскрыв глаза, посмотрел на меня поверх его плеча.

Парнишка просто хотел денег, и это было нормально. На самом деле, я подумала, что с его стороны это было довольно остроумно и смекалисто. Я помнила, каково это, когда ты ребенок, работы нет, а чего-то очень хочется.

Наконец мужчина поднял подбородок чуть выше, его ноздри снова раздулись.

– Заплатите втрое больше?

Судя по голосу, у него еще оставались сомнения.

– Чеком, картой, PayPal или денежным переводом прямо сейчас.

Я сглотнула и, не успев притормозить, добавила с улыбкой, которую всегда использовала для разрешения сложных ситуаций:

– Даете скидку при оплате наличными? Потому что наличные – не проблема.

И чуть было не подмигнула ему, но вовремя себя одернула. Мужчина, скорее всего, был женат и определенно все еще зол. Обоснованно, нужно признать.

– Переводом будет быстрее, – шепотком проговорил парнишка.

Я не смогла сдержаться – прыснула, прикрыла рот рукой и снова прыснула.

Мужчина зыркнул на сына, всем своим видом давая понять, что расстроен его поведением и не видит ничего смешного в подобном предложении. Но, надо отдать ему должное, он снова сосредоточился на мне и вроде бы даже закатил глаза, как будто не в силах поверить в то, что собирался сказать.

– Наличными завтра. Или выметайтесь.

Неужели он…

– И не попадайтесь мне на глаза. Хочу забыть, что вы здесь, а машина – уж ладно.

Вид у него по-прежнему был злым, а голос звучал раздосадованно.

Но он согласился. Согласился!

– Месяц живите, а после уезжайте.

Все это время он смотрел мне прямо в глаза, внушая мысль, что ни о каком продлении аренды не может быть и речи и что я должна быть благодарна уже за это.

Я кивнула. Месяц так месяц, без обид. Если на то пошло, у меня будет время разобраться с проживанием и найти себе постоянное жилье – буду ориентироваться по обстоятельствам.

Годы идут, и порой нужно просто выбрать жизненный путь и следовать ему. Это было то, чего мне хотелось. Просто идти.

Так что… завтра и начну переживать об этом.

Я кивнула, подождала – вдруг он скажет что-нибудь еще. Но мужчина повернулся к парнишке и указал ему на лестницу. Они молча пошли вниз, а я осталась в комнате.

Возможно, мне не следовало снова привлекать к себе внимание, но я ничего не могла поделать. Когда в поле моего зрения остался лишь серебристый затылок мужчины, я крикнула:

– Спасибо! Вы меня тут не увидите!

И… он остановился.

Я поняла это, потому что затылок был по-прежнему виден. Мужчина не обернулся: он стоял, и казалось, он не скажет ни слова, но он шумно выдохнул – а может, это было рычание. Вроде бы покачал головой и крикнул явно раздраженным голосом на манер моей несостоявшейся свекрови:

– Да уж пожалуйста!

Это было грубо. Но, по крайней мере, он не передумал. Это была секунда высокого напряжения.

Наконец я позволила себе выдохнуть, и мое тело, которое, как выяснилось, было сильно напряжено, расслабилось.

У меня был месяц. Может, в итоге я останусь здесь надолго, а может, и нет. Но я собиралась извлечь из пребывания в Пагосе максимум пользы.

Мама, я вернулась!

Глава вторая

На следующий день я раз двадцать проверила телефон, после чего сделала то же самое, что и девятнадцать до этого: положила его обратно.

Ничего нового! Да, сообщений и писем заметно поубавилось, но так, чтобы совсем ничего не было…

Вчера вечером выяснилось, что единственное место, где ловит смартфон, – у окна, рядом со столиком. Я поняла это, когда принялась расхаживать по комнате и разговор внезапно прервался. Придется учесть, но не беда. В небольших городах, где мне случалось бывать, та же история. Смартфон поймал одну сеть с двумя полосками, но она была запаролена. Судя по всему, вай-фай был хозяйский, и шансов на то, что мне дадут пароль, равнялся нулю. Где-то в глубине души я надеялась на то, что это явление временное, что, возможно, вышка сотовой связи вышла из строя, но, скорее всего, дело было не в этом.

Строго говоря, проверять мне было нечего. Хотелось поменьше пялиться в экран. Жить своей жизнью, вместо того чтобы смотреть в интернете, как живут другие.

Единственное сообщение, которое пришло тем утром, было от тети. Вчера вечером мы с ней болтали целый час. Прочитав послание, я усмехнулась.

Тетя Каролина: Прямо сегодня купи спрей от медведей, ПОЖАЛУЙСТА

Это она прислала на тот случай, если ее пятикратное напоминание, сделанное во время нашего телефонного разговора, вылетело у меня из головы. Тетя по меньшей мере десять минут рассуждала о медведях, очевидно, полагая, что они нападают на людей просто так. Она, ясное дело, беспокоилась за меня: начиная с прошлого года, это продолжалось нон-стоп. Тогда я вернулась к ним с разбитым сердцем, потеряв ориентиры, и без надежд обрести компас и новое направление.

Можно сказать, такова была история всей моей жизни: отправляться к тете и дяде, когда мой мир летел в тартарары. Но хотя расстаться с тем, с кем я думала прожить до конца своих дней, было катастрофично, это не шло ни в какое сравнение с потерей мамы. Это я понимала всем сердцем. Это помогало расставлять приоритеты и напоминало о том, что было важно.

Мне так повезло, что у меня были тетя и дядя! Они взяли меня к себе и относились ко мне как к родной дочери. Они оберегали и любили меня.

Во время нашего разговора тетя, точно прочитав мои мысли, пробурчала:

– Лео, – так звали одного из моих двоюродных братьев, – заехал вчера и помог составить однозвездочный отзыв на новый альбом этого ворюги. Мы завели твоему дяде аккаунт и сделали то же самое. Там таких отзывов уйма. Хе-хе!

Я обожала их обоих.

– Неделю назад я разговаривала с Юки. По ее словам, максимум, которого достоин его альбом, – это эмодзи в виде большой кучи дерьма.

Дядя, который не был силен в речах, зато умел хорошо слушать, крикнул на заднем плане:

– Держу пари, он со своей мамочкой теперь кусают локти, что упустили курочку, несущую золотые яйца!

Я ухмыльнулась.

Потому что, хотя я знала, что все случившееся было к лучшему, это не означало, что я хотела лучшего для своего бывшего – вот такая я была дрянь.

Им с мамочкой за все заплатят. В конце концов. Обязательно! Правда выйдет наружу, это лишь вопрос времени. Кэден найдет того, кто станет сочинять ему музыку, но только за большие бабки, тогда как я делала это задаром – из любви.

Ну, не совсем, но почти.

И тот, кто станет ему помогать, не допустит, чтобы он присвоил себе все лавры за этот тяжкий труд. В отличие от меня.

Тетушка вздохнула и, поколебавшись, сказала:

– Ора, я узнала от Бетти… Помнишь ее, мою парикмахершу? Так вот, она говорит, что видела его фотографию с Тэмми Линн на каком-то недавнем мероприятии.

Я представила мужчину, с которым состояла в отношениях почти полжизни, рядом с другой женщиной, и у меня защипало в горле.

Теперь он мог фотографироваться с кем хочет. Очень удобно!

То, что я чувствовала, не было ревностью. Это было что-то другое.

Легкий привкус горечи преследовал меня до конца нашего разговора. Тетушка между тем вернулась к теме спрея от медведей, буранов и каннибализма как способа выживания в условиях зимовки в горах.

Я решила позже объяснить ей, насколько зима в Пагоса-Спрингс мягче по сравнению с другими местами, чтобы она не переживала так сильно.

А пока я провела утро, определяя, что необходимо сделать и в каком порядке. Требовалось разжиться наличкой за аренду, что благодаря «кровным» денежкам не вызывало проблем. А в остальном особых дел не намечалось. Разве что навестить старую подругу…

Кроме того, нужно было купить продуктов, потому что индейку и сыр я доела на завтрак, а на обед и ужин ничего не осталось. И раз уж я собиралась пробыть здесь некоторое время, следовало как-то обжиться, а значит, не стоит откладывать дела в долгий ящик.

Возможно, нужно заняться ими прямо сейчас.

Спустившись по лестнице, я вышла во двор и остановилась возле машины. Вчера я приехала поздно, когда было темным-темно, и теперь с удивлением разглядывала окружающий пейзаж. На сайте были размещены фотографии квартиры внутри гаража, и лишь на одной был запечатлен вид снаружи.

В свое время мы с мамой жили ближе к городу, среди огромных сосен, которые были частью национального парка. Но, помнится, окраины выглядели довольно пустынно, и именно такой вид сейчас предстал перед моими глазами. В Пагосе преобладали яркая зелень и густые леса, а здешняя скалистая красота, в которой чувствовалась близость к Нью-Мексико, и пустынные участки выглядели иначе. На холмах вокруг дома местами росли кедры и кустарники.

Вид был невероятный – на свой лад.

Я долго стояла, а затем наконец огляделась. Перед домом был припаркован внедорожник. Иного транспорта не наблюдалось.

Я бросила взгляд в том направлении и тотчас отвела глаза. Не хватало еще, чтобы мистер Роудс увидел, как я пялюсь на дом, и что-нибудь заподозрил. Тогда он выставит меня в два счета! Если придется, ближайший месяц буду идти к машине с закрытыми глазами, от греха подальше.

Я приехала сюда не просто так и не могла тратить время понапрасну, учитывая, что не знала, как долго здесь пробуду.

Не будь у меня причины, я бы здесь не задержалась.

Именно поэтому я села в машину и отправилась в путь, толком не зная, что делаю, но понимая, что делать что-то нужно.

Я добралась до окружной дороги, а затем поискала указатели на расположение банка. Здесь точно имелся филиал – это я выяснила заранее, прежде чем пуститься в путь. Пагоса-Спрингс находится в пяти часах езды от Денвера, в четырех – от Альбукерке, по сути, в захолустье, окруженный мелкими городишками, о которых мало кто слышал. Здесь было два продуктовых магазина, несколько местных банков и один крупный, крохотный кинотеатр и – для большого городка – довольно приличное количество ресторанчиков и пивоварен.

Учитывая трудности с арендой, следовало предположить, что жизнь в городке бьет ключом. Нет, я знала, что Пагоса-Спрингс живет за счет туризма. Помнится, мама сетовала на то, что летом поток туристов не иссякает и что у продуктового магазина приходится парковаться в конце стоянки.

Но в остальном мои воспоминания о Пагосе были расплывчатыми. Сейчас многое выглядело иначе – городок сильно разросся, хотя кое-что казалось знакомым. За исключением нового «Уолмарта».

Однако со временем все меняется.

Я продолжала путь по шоссе, и надежда снова согрела мне душу. Пусть городок выглядел не совсем так, как мне помнилось, но достаточно, чтобы возникло чувство… правильности. Или, возможно, мне только казалось.

Но самое главное – это место было началом новой жизни. Именно этого мне хотелось. Да, с ним было связано одно из худших моих воспоминаний, но остальные – самые лучшие – его перевешивали.

Когда-то моя жизнь началась в Пагосе, и время шло.

Банк. Продукты. Может, размять ноги, пройтись по магазинам, поискать предложения о найме, изучить объявления в газете? У меня больше десяти лет не было нормальной работы, а значит – и рекомендаций. Может, стоит заглянуть к Кларе: вдруг она работает?

И если останется время, зайти на сайт и оценить одной звездой новый альбом Кэдена.

* * *

Перед входом маленькая белая вывеска с ярко-оранжевыми буквами извещала: «ПРИНИМАЕМ НА РАБОТУ».

Запрокинув голову, я прочитала название магазинчика: «Все для активного отдыха». Внутри было не протолкнуться. По центру стояли вешалки с одеждой, а вдоль двух стен напротив витрины протянулся длинный L‐образный прилавок. Замотанного вида женщина металась с одного его конца на другой, обслуживая покупателей, которые указывали на таблички, висевшие на стенах. Насколько я могла понять, они извещали о прокате.

Честно говоря, я не связывала с возможной работой никаких ожиданий и, за последние пару часов обойдя несколько магазинов, была этому рада. Судя по объявлениям, работники требовались в лавку рыбалки нахлыстом (я очень давно не держала удочку в руках и потому даже не стала справляться), в музыкальный салон (где звучала настолько знакомая песня, что я сразу поспешила к выходу) и в обувной магазинчик. Два сотрудника так яростно ругались там в подсобке, что я слышала каждое слово и потому тоже решила не интересоваться вакансией.

Вот так я оказалась на другом конце города – противоположном тому, где остановилась.

Насколько мне помнилось, «Все для активного отдыха» продавал и предлагал напрокат оборудование для занятий на свежем воздухе: рыбалки, кемпинга, стрельбы из лука и тому подобного. В зависимости от сезона.

Я в этом ничего не смыслила. Теперь уже нет. Знала, что рыбалка бывает разной: нахлыстом, донками, еще какая-то – и на этом все. Знала про луки и арбалеты. Знала, что такое палатка, и много-много лет назад могла профессионально ее поставить. На этом мои познания об активном отдыхе заканчивались. Очевидно, я слишком долго жила в большом городе – с людьми, далекими от природы.

Но все это не имело значения, потому что сюда я пришла по другой причине. Не с целью найти работу или что-то купить. И, честно говоря, немного нервничала.

Мы с Кларой не общались почти год – с тех пор, как все полетело в тартарары. Но даже тогда я отправила ей поздравление с днем рождения. Она не знала, что с Кэденом мы расстались.

Ну, теперь, вероятно, она уже знала, поскольку он явно с кем-то встречался и фотографировался.

Нет, пирог с дерьмом он все же однажды получит.

Решив, что воспоминаний о Кэдене для этой недели достаточно, я выкинула его из головы и вошла внутрь.

Фотографии магазинчика я посмотрела еще в Юте – как-то ночью, от нечего делать. В детстве, когда мы с Кларой возвращались домой после школы, ее отец порой брал нас к себе на работу. Если покупателей не было, мы играли в торговом зале или устраивались в подсобке и делали уроки.

Судя по всему, недавно в магазинчике сделали ремонт. На полу лежала плитка, все было новым и современным. Выглядел он замечательно! И очень оживленно.

Лавируя среди покупателей, я не сводила глаз с женщины за прилавком. Той самой, которую заметила в витрине. Она обслуживала очередное семейство. Стоявшая рядом девочка-подросток занималась супружеской парой. Я понятия не имела, кто она такая, а женщину узнала сразу. Мы не встречались двадцать лет, но не теряли друг друга из вида и были друзьями в соцсетях.

Я улыбнулась, решив, что могу подождать. Возвращаться в гараж не хотелось. Я обошла стойки с одеждой и направилась в сторону подсобки, где разместилась большая вывеска «РЫБАЛКА» и было гораздо меньше людей.

Здесь на рядах крючков висели мешочки с разнообразными перышками и шариками. Хм… Я взяла один, в котором было что-то похожее на мех.

– Вам помочь? – прозвучало над ухом.

Голос был незнакомым. И тем не менее это могла быть только Клара или девочка-подросток – это я знала точно, потому что довольно долго пялилась в витрину. Но говорившая явно не была подростком.

Поэтому, оборачиваясь, я держала улыбку наготове и оказалась лицом к лицу с той, кого сразу узнала благодаря многолетним постам в соцсетях. Но, судя по любезной услужливой улыбке, меня она не вспомнила.

Клара стала выше и фигуристее. Можно сказать, заметно раздалась вширь. От своего отца из индейского племени ютов она унаследовала смуглую кожу и высокие скулы, и я с одного взгляда поняла, что она все такая же славная, какой была раньше.

– Клара, – сказала я, растягивая губы в широченной улыбке.

Ее брови слегка приподнялись, голос по-прежнему звучал ровно.

– Здравствуйте! Мы… – Она чуть наклонила голову, глядя на меня темно-карими глазами, и медленно проговорила: – Мы знакомы?

– В свое время, в младшей и средней школе, были закадычными подружками.

Тонкие темные дуги ее бровей на мгновение сошлись на переносице, затем выражение лица изменилось, рот открылся и она ахнула:

– О! Ты перестала красить волосы?

Это было напоминание о жизни, оставленной в прошлом. Той, в которой миссис Джонс убедила меня стать блондинкой, «потому что тебе так гораздо лучше». Но я решила не вдаваться в подробности и просто кивнула:

– Я вернулась к своему естественному цвету.

Пару месяцев назад я состригла блондинистые кончики, и потому сейчас волосы были короче, чем всегда.

– Целый год от тебя ни слуху ни духу! – прошипела она, тыкая меня в плечо. – Ну ты и бесстыдница, Аврора!

И в следующее мгновение Клара уже обвила меня руками, и мы обнялись.

– Что случилось? Ты как здесь? – выдохнула она, через секунду отстраняясь. Мы были примерно одного роста, и я заметила маленькую щербинку между ее передними зубами. – Несколько месяцев назад я отправила тебе сообщение, но оно вернулось обратно.

Ну вот, еще одно напоминание.

– Это долгая история, но я поживу здесь какое-то время. Может быть, останусь.

Темные глаза подруги скользнули поверх моего плеча. Казалось, она думала о том, что осталось несказанным. Надеялась увидеть того, кому полагалось находиться здесь, не будь он таким козлом?

– Ты одна?

Под этим она имела в виду «Кэден с тобой?». Клара была из тех немногих, кто знал о нем.

– Нет, мы больше не вместе.

Я улыбнулась, снова подумав о пироге с дерьмом.

Клара моргнула, секунду спустя кивнула, и ее лицо озарила улыбка.

– Что ж, я надеюсь, что в конце концов ты расскажешь мне эту долгую историю. Что ты здесь делаешь?

– Я была в городе. А приехала вчера вечером. Прогулялась по округе в поисках работы и решила заглянуть к тебе.

Хотя мы долгое время не принимали активного участия в жизни друг друга, но оставались на связи. На протяжении двух десятилетий обменивались поздравлениями на День благодарения, Рождество и дни рождения.

А после того, как я рассталась с Кэденом, я как бы выпала из обоймы. У меня пропало желание говорить о чем-то, помимо насущных тем.

– Ты правда собираешься остаться?

– Ага. По крайней мере, план такой.

Вид у подруги был ошарашенный.

Я понимала, как это выглядит. Нет ничего странного в том, что она удивлена.

А значит, мне предстоит объяснить, что выбора не было, пусть даже, на мой взгляд, это был оптимальный вариант.

Клара снова моргнула, затем улыбнулась еще радостнее и указала на стойку, из-за которой на нас с любопытством смотрела девчушка-подросток. Ее хвостик сбился набок, вид был такой же усталый, как у Клары. Детей у подруги не было, это я знала точно, так что, скорее всего, девчушка была просто сотрудницей. И они обе весь день сбивались с ног. А клиенты, судя по времени, скоро должны были потянуться назад – сдавать арендованное оборудование.

– Пойдем в мой офис, – предложила Клара, – поболтаем. На случай возможных вопросов приходится быть начеку, но очень хочется узнать, что и как.

Слово «офис» вызвало у меня улыбку. Кивнув, я остановилась напротив девчушки, а Клара обошла прилавок и встала лицом к торговому залу.

– Аврора, это моя племянница Джеки. Джеки, это Аврора. В школе мы были лучшими подругами.

Девчушка почему-то округлила глаза, но помахала мне.

– Привет! – махнула в ответ я.

– Где ты остановилась? Говоришь, вчера вечером приехала? – спросила Клара.

– Я остановилась ближе к Чимни Рок. – Это был национальный памятник, находившийся на противоположном конце городка. – И да, приехала вчера вечером. Сегодня отправилась за продуктами и прошвырнуться по магазинам. И решила заглянуть к тебе, раз уж я здесь.

Про Клару мне было известно только то, что год назад ее отец серьезно заболел и она вернулась в Пагосу из… Аризоны? Она была замужем, но лет восемь назад ее супруг трагически погиб в дорожной аварии по вине нетрезвого водителя. Узнав об этом из ее поста, я отправила ей цветы.

– И молодец, что заглянула! – Она по-прежнему улыбалась. – До сих пор не могу поверить, что ты здесь. И ты стала еще красивее, чем на фотографиях. Я‐то надеялась, что ты пользуешься крутыми фильтрами, ан нет!

Клара покачала головой:

– В этом нет моей заслуги. А ты сама как? И как папа?

Она чуть поморщилась. Я поняла это лишь потому, что легко улавливаю чужое состояние.

– Я в порядке. Кручусь тут. А папа… Ничего, держится. Теперь магазин целиком на мне. – Ее лицо посерьезнело. – А он здесь почти не бывает. Но тебе ужасно обрадуется, если планируешь задержаться.

– Я тоже мечтаю с ним повидаться!

Клара покосилась на племянницу, потом снова посмотрела на меня и прищурилась. Ее взгляд стал чересчур внимательным.

– Что за работу подыскиваешь?

– А ты какую предлагаешь? – шутливо откликнулась я.

В товарах для активного отдыха я была ни бум-бум. Прогулка по рыболовному отделу стала для меня откровением.

Мама была бы огорчена. Когда-то она регулярно брала меня на рыбалку. Иногда мы рыбачили вдвоем, в другие разы к нам присоединялись ее друзья. Но сейчас все это наглухо позабылось.

Я не преувеличивала. Половина товаров, а то и больше были мне в новинку.

За последние двадцать лет, когда мамы уже не было рядом, я превратилась в городскую жительницу. Уехав из Пагосы, перестала ходить в походы. Несколько раз мы с дядей ездили на рыбалку, но это было лет пятнадцать назад. Сейчас я вряд ли смогла бы назвать и десяток видов рыбы.

Удивительно было то, что Клара выглядела… неожиданно заинтересованной.

– Кроме шуток, Аврора! Или ты сейчас зовешься Ора?

– И так, и этак. – Я моргнула. – И я действительно пошутила. Я в этом ничего не смыслю. – Я повела рукой по сторонам. – А иначе попросилась бы взять меня в штат.

Клара смотрела по-прежнему, прищурившись и чуть приподняв подбородок.

– Совсем ничего не смыслишь?

– Не сразу вспомнила, как называются мушки и блесны. Хотелось назвать их рыбными примочками. – Я усмехнулась. – Куда ж это годится?

– Мой последний парень, который бросил меня, рассказывал покупателям, что в Сан-Хуане водится лосось, – сухо заметила она.

– А что, он там не водится?

Клара улыбнулась, сверкнув щербинкой, и я растянула губы в ответ.

– Нет. А еще он постоянно опаздывал… И никогда не предупреждал, что не явится на смену. – Она покачала головой. – Извини, что вываливаю это тебе! Просто мне нужен помощник, и такое ощущение, что всех трудоспособных в этом городе я уже перепробовала.

Ох.

Ну что ж…

Я закрыла рот и принялась осмысливать услышанное. Что отсюда следовало? Работать на того, с кем состоишь в отношениях? Как это было в прошлый раз, мы все отлично знаем.

Классно – пока не закончилось. Но такова жизнь.

Конечно, я могла бы найти работу в другом месте, но, с другой стороны, с Кларой мы точно поладим. Я много лет читала ее бодрые оптимистичные посты, которые, возможно, были липой, во что как-то не верилось. Даже когда погиб ее муж, она держалась очень достойно. И мы всегда так славно перешучивались онлайн!

Чем я рискую? Разве что выставлю себя идиоткой, потому что ни в чем не разбираюсь?

– Не извиняйся, – осторожно сказала я. – Просто я ничего не знаю про кемпинг и рыбалку, но… если хочешь… готова попробовать. Я быстро учусь и умею задавать вопросы. – Пока я это говорила, на лице Клары все явственнее проступало расчетливое выражение. – Я пунктуальна. Работы не боюсь и почти никогда не болею. И редко бываю в плохом настроении.

Она подняла руку и постучала указательным пальцем себе по подбородку. Вид у нее был задумчивый, во взгляде чуть расширенных глаз по-прежнему читалась заинтересованность.

Но мне все равно хотелось, чтобы она осознала, с кем придется иметь дело, чтобы потом не было сюрпризов и обоюдных разочарований.

– Я давно не работала в розничной торговле, но на моей… «последней работе», – я изобразила в воздухе кавычки, – много контактировала с людьми.

Клара поджала губы, мазнула взглядом по девчушке, а потом снова посмотрела на меня и решительно кивнула.

Я решила, что упоминать о Кэдене при племяннице она не станет, и, честно говоря, меня это полностью устраивало. Чем меньше людей будут в курсе, тем лучше. Джонсы поспорили на то, что я сдержу слово и не стану распространяться о наших отношениях, и были правы.

Но я не хотела говорить о нем только потому, что мне претило до конца своих дней оставаться бывшей Кэдена Джонса, особенно если в том не было необходимости. Блин, чтоб у его мамаши сегодня вечером случился климактерический прилив!

– Я просто хочу, чтобы ты знала, что в этой теме я абсолютный ноль.

У Клары дрогнули губы.

– Мой предпоследний сотрудник проработал два дня. Последняя продавщица выдержала неделю, после чего сбежала, не прощаясь. И с теми десятью, что были до них, случилась та же история. У меня два внештатника – папины приятели, которые выходят пару раз в месяц. – Клара вздернула подбородок и, казалось, вздрогнула. – Если ты будешь приходить вовремя и делать хоть что-то, я научу тебя всему, что пожелаешь.

У меня в груди затеплилась надежда. Работать у старой подруги? Заниматься тем, что было маминой отрадой? Может, это не такая уж плохая идея!

– Обожаю учиться, – честно сказала я.

В жизни мне довелось повидать так много воодушевленных лиц, на которых читался осторожный оптимизм, что я сразу поняла: это оно.

Должно быть, Клара действительно находилась в отчаянии, если решилась нанять меня, и старая дружба тут была ни при чем.

– Значит, – она оперлась о прилавок, – ты хочешь здесь работать? Быть на подхвате?

– Если только это не доставит тебе неудобств. – Я сделала паузу и изобразила радостную улыбку. – Я умею слушать и понимаю, что бизнес есть бизнес. Если устанешь от меня, дай знать, ладно? И если не буду справляться с работой. И вообще, комната оплачена на месяц вперед, и, если все пойдет хорошо, я останусь, но пока рано загадывать.

Клара посмотрела на девчушку, которая пялилась на меня во все глаза, и кивнула.

– Главное, чтобы ты приходила вовремя, а если не захочешь работать, то хотя бы сообщала об этом заранее.

– Обещаю.

– Но должна предупредить, что много платить я не смогу.

Она назвала сумму, которая лишь немногим превышала минимальную заработную плату, но это было хоть что-то.

А с тем, кого я любила и знала прежде, злодейка-судьба вмазала мне по физиономии.

Когда жизнь упорно что-то навязывает, следует прислушаться. И я держала уши востро. Передо мной расстилалось будущее. Я знать не знала, чем хочу заниматься, но это было хоть что-то. Это был шаг. А двинуться вперед можно, лишь сделав этот первый шаг. В каком направлении – порой неважно, главное – тронуться с места.

– Я научу тебя пользоваться кассовым аппаратом, а там разберемся, что еще тебе можно поручить. Скажем, прокат. Я не знаю… Только имей в виду, что денег много не будет. Тебя это точно устраивает?

– Мне никогда не хотелось стать миллионершей, – осторожно заметила я, почти физически ощущая ужасное облегчение.

– Сможешь начать завтра?

И снова в груди потеплело от расцветающей надежды.

– Завтра годится!

Все равно никаких дел не было.

Я протянула руку. Клара подала свою, и мы обменялись крепким рукопожатием.

Затем мы неуверенно улыбнулись друг другу. Клара опустила подбородок, ее губы снова дрогнули, темные глаза блеснули:

– Ну а теперь рассказывай. Как ты живешь?

Ее лицо поникло, и я поняла, что снова пришло ей на ум. То самое, что неизменно омрачало мои отношения со всеми, кто был в курсе случившегося с мамой.

Мне не хотелось говорить ни о ней, ни о Кэдене, поэтому я сменила тему.

– Нет, это ты расскажи, как живешь.

К счастью, Клара заглотила наживку и принялась живописать свою жизнь во всех подробностях.

* * *

Возвращаясь в гараж после встречи с Кларой и Джеки, я была на подъеме. Пятнадцатилетняя девчушка держалась тихо, но смотрела во все глаза и жадно впитывала каждое слово, сказанное Кларой. Она была такой славной, что я сразу прониклась к ней симпатией.

Эти два часа стали самым ярким событием последних двух месяцев моей жизни, а может, и больше. Было приятно находиться рядом с кем-то, кто меня знал. Разговаривать с тем, кто не был совершенно посторонним. Я посетила уйму прекрасных национальных парков, крупных туристических достопримечательностей и других мест, которые прежде видела только в журналах и блогах о путешествиях, и не жалела о том, как провела время до приезда в Пагосу. Мне это было нужно, и я полностью отдавала себе отчет в том, что свободное время было роскошью.

Пусть даже это благо досталось мне дорогой ценой.

Два месяца возможности делать, что хочется, были оплачены четырнадцатью годами, потраченными впустую. Хотя теперь денег на моем банковском счете было более чем достаточно, и я могла не работать… какое-то время.

Но я знала, что это время закончилось. И ждать, что все образуется, а жизнь вернется в нужное русло, было бессмысленно.

Но встреча со старой подругой давала надежду на то, что здесь, возможно, меня что-то ждет. Или, по крайней мере, что я могла бы сделать здесь что-то для себя, если не буду спешить. «Были бы кости!» – это я могла бы сказать про любое место в Соединенных Штатах, за исключением Кейп-Корал или Нэшвилла.

Так почему бы не здесь? Эта мысль снова и снова приходила мне в голову.

Ведь мама могла жить здесь без семьи, с небольшим кругом друзей. Так почему я не смогу?